О брошюре А. Паннекука, Плеханов Георгий Валентинович, Год: 1907 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 6 минут(ы)

ИНСТИТУТ К. МАРКСА и Ф. ЭНГЕЛЬСА
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
БИБЛИОТЕКА НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА
ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ Д. РЯЗАНОВА

Г. В. ПЛЕХАНОВ

СОЧИНЕНИЯ

ТОМ XVII

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА

О брошюре А. Паннекука

Антон Паннекук. Социализм и религия. Перевод с немецкого А. Ратнер под редакцией П. Румянцева. Дешевая библиотека Т-ва ‘Знание’, No 121. Цена 5 коп. 1906 г.
(‘Современная Жизнь’ No 1, 1907 г.)

Г. П. Румянцев, взявший на себя редактирование русского перевода этой брошюры, предпослал ей маленькое предисловие. Вот оно целиком: ‘Настоящая брошюра представляет собою лекцию д-ра Антона Паннекёка (Anton Papnekoek) из Лейдена (Голландия), прочитанную 14 сентября 1905 года перед многочисленной рабочей аудиторией в Бремене, по инициативе ‘просветительной комиссии бременского профессионального картеля’ и ‘социал-демократического союза’. Выдержанность точки зрения исторического материализма, ясность и популярность изложения автора заставляют нас рекомендовать эту брошюру вниманию русских читателей, тем более, что по вопросу об отношении социализма к религии в нашей литературе чувствуется большой пробел’.

По вопросу об отношении социализма к религии в нашей литературе, — и не только русской, — действительно существует большой пробел. Поэтому можно с уверенностью сказать, что эта брошюра будет прочтена многочисленными читателями, и поэтому же я считаю своею обязанностью отнестись к ней здесь очень внимательно.

Начну с того, что Anton Pannekoek есть не кек, а кук, ибо ее произносится голландцами, как наше у. В виду этого я и буду называть его как следует, т. е. Паннекуком.

Брошюра Паннекука никакого пробела не заполнит по той простой причине, что в ней самой слишком много пробелов. Дырой нельзя заткнуть дыру, как справедливо заметил какой-то мудрец. Если же г. П. Румянцев считает нужным рекомендовать читателю брошюрку-лекцию Паннекука, то это свидетельствует лишь о наличности многочисленных пробелов в его собственном миросозерцании.

Антон Паннекук, несомненно, обладает довольно выдающимися способностями и прекрасными намерениями. Он принадлежит к левому, — марксистскому, — крылу голландской социал-демократии. Но, несмотря на то, что он — ‘д-р’, а вернее потому, что он — ‘д-р’, он не прошел строгой марксистской школы. Это видно было уже из тех философских статей, которыми он, года два тому назад, согрешил в ‘Neue Zeit’: статьи вышли совсем плохими. Брошюрка же о социализме и религии окончательно убеждает нас в том, что наш молодой голландский марксист мало усвоил себе метод своего учителя.

Он говорит: ‘Существует две научных системы, той и другой мы обязаны Карлу Марксу, и обе эти системы, вместе взятые, служат обоснованием нашей конечной цели. Системы эти — политическая экономия и исторический материализм’ (стр. 29). Но это совсем не так. Существует одна ‘система’, — система диалектического материализма, — в которой находят место и политическая экономия, и научное объяснение исторического процесса, и еще многое другое. Всякий, кто изучил ‘Капитал’, понимает, что это замечательное сочинение есть не что иное, как материалистическое объяснение экономических отношений в буржуазном обществе, которое само имеет преходящий, т. е. исторический характер. Многие называют ‘Капитал’ историческим сочинением, но далеко не все из этих многих понимают весь глубокий смысл такого названия. Антон Паннекук принадлежит, как видно, к числу тех, которые совсем не видят того, что основные экономические взгляды Маркса насквозь пропитаны материалистическим взглядом на историю. Для марксиста это непростительный недостаток.

Дальше, говоря о ‘буржуазном материализме’, А. Паннекук пускается толковать о буржуазных просветителях, которые ‘надеялись путем распространения знания вызвать массы из-под обаяния попов и дворян-феодалов’. Вы думаете, что он имеет в виду знаменитых французских материалистов: Гольбаха, Дидро, Гельвеция? Вы ошибаетесь. Он имеет в виду ‘теперь уже устаревшие популярные книги А. Бюхнера’ (стр. 22). Это просто смешно. Он утверждает, что в ‘буржуазном материализме’ отсутствовал ‘всякий след социологии’. Это не верно в применении к Гельвецию, в сочинениях которого можно найти чрезвы-чайно интересные и замечательные зародыши материалистического объяснения истории. Но А. Паннекук прошел плохую школу, и потому он не имеет понятия о французском материализме. Он приписываем материалистам ‘установление’ той истины, что ‘идеи рождаются в материи мозга’ (стр. 29). Материалисты-классики выражались иначе.

Перейдем к религии. На стр. 8-й разбираемой брошюры мы встречаем такое замечание: ‘В интересующем нас здесь вопросе, мы под религией понимаем то, что составляет ее существенный признак: веру в сверхъестественное существо, которое будто бы управляет миром и распоряжается судьбами людей’.

Это опять не верно, и не верно в двух отношениях. Во-первых, большинство религий приписывало управление миром не одному, а многим сверхъестественным существам (политеизм). А во-вторых, вера в существование таких существ еще не составляет главного отличительного признака религии. Наш автор плохо уяснил себе процесс того, что современные английские исследователи называют ‘The making of religion’.

Религия возникает только тогда, когда данное племя начинает верить в то, что между ним и данным сверхъестественным существом или данными сверхъестественными существами есть известные отношения, обязательные не только для людей, но даже и для этих существ. Главным отличительным признаком религии является вера в бога или в богов. Но Паннекук очень ошибается, если думает, что бог и сверхъестественное существо — одно и то же. Конечно, всякий бог есть сверхъестественное существо, но далеко не всякое сверхъестественное существо считается богом. Чтобы стать богом, такое существо должно пережить целую эволюцию.

И заметьте, по какому поводу Паннекук делает свою неудачную ссылку на существенный признак религии. Есть люди, которые говорят, что, так как современный пролетариат обнаруживает много самоотверженности и преданности возвышенному идеалу, то нельзя утверждать, — как это делает, между прочим, Паннекук, — что названный класс становится все менее и менее религиозным. Эти люди не могут и вообразить себе, чтобы возможна была нерелигиозная нравственность. Этим-то людям Паннекук отвечает, что нравственность и религия не одно и то же, что существенным признаком религии является вера в сверхъ-естественные существа. Затем он продолжает: ‘До сих пор все возвышенные и нравственные побуждения людей были тесно связаны с этой религией и проявлялись под покровом религии. Это тотчас же становится понятным, если вспомнить, что религией исчерпывалось все миросозерцание прежних поколений, и поэтому все, что выходило за пределы обычной повседневной жизни, находило в ней убежище. Все то, происхождения чего нельзя было объяснить, находило в религии сверхъестественное объяснение, в ней искали ответа на все вопросы. Тот факт, что признаваемые каждым человеком добродетели и нравственные побуждения занимают первое место в религиозных учениях, не составляет еще сущности и особенности религии, сущность эту составляет, скорее, то основание, на котором зиждутся эти добродетели, именно, способ объяснения всего происходящего волей божьей. Мы же объясняем высшие нравственные побуждения пролетариата естественной причиной, мы знаем, что они проистекают из его особого классового положения’.

Итак, ‘мы’ объясняем естественной причиной высшие нравственные ‘побуждения’ пролетариата. Это похвально. А чем объясняем ‘мы’ нравственные ‘побуждения’ других классов общества? Неужели сверхъестественными причинами? Вероятно, даже наверно — нет. А если нет, то надо говорить не о пролетариате, а вообще о том человеке, которого Маркс назвал общественным. Марксисты, действительно, считают, что развитие нравственности общественного человека обусловливается развитием общественных отношений, которое, в свою очередь, определяется развитием общественных производительных сил. Но именно потому, что марксисты убеждены в этом, им покажется в высшей степени странным то утверждение Паннекука, что ‘добродетели зиждутся’ на основании, сводящемся к ‘способу объяснения всего происходящего божьей волей’. Ведь отсюда выходит, что ‘добродетели зиждутся’ на совершенно идеалистическом ‘основании’. Я охотно допускаю, что тут не промах мысли, а неудачное выражение (может быть, даже просто неудачный перевод: у меня нет под руками подлинника), но от чего бы ни происходила здесь путаница, она существует и может только смутить читателя. Потом, о какой ‘этой религии’ говорит Паннекук? О той, существенным признаком которой является вера в сверхъестественные существа? Но ведь этот признак есть, по его же словам, существенный признак всякой вообще религии. При чем же тут ‘эта’ религия? Опять — крайне неудачное выражение, очень запутывающее мысль автора. Наконец, — и это, конечно, самое главное, — из нашей последней выписки еще раз видно, что Паннекук совсем незнаком с историческим процессом возникновения религий. Он думает, что ‘до сих пор’ нравственность всегда была ‘тесно связана с этой религией’, т. е. с верой в сверхъестественные существа. Но это не верно. На первых ступенях общественного развития нравственность существует совершенно независимо от веры в сверхъестественные существа. Кто хочет убедиться и этом, того я отсылаю к русскому переводу ‘Первобытной Культуры’ Тэйлора. Если бы Паннекук знал этот факт, то ему достаточно было бы на него сослаться, чтобы опровергнуть людей, так неразумно твердящих, что нравственность невозможна без религии. Но Паннекук этого не знал, — хотя и должен был бы знать, — и потому вынужден был пуститься в запутанные рассуждения, которые показали прежде всего то, что он сам, по немецкому выражению, не твердо сидит в седле.

На 23-й странице своей брошюры Паннекук говорит: ‘Изложенного нами достаточно, чтобы показать, что старый буржуазный материализм и новая буржуазная религиозность {Перед этим он справедливо сказал, что в среде современной буржуазии усиливается религиозность.} оба прямо противоположны пролетарскому миросозерцанию’. По отношению к религиозности это верно, но по отношению к ‘буржуазному материализму’ это совсем неправильно.

В ‘буржуазном материализме’, по словам Паннекука, отсутствовал всякий след социологии. Я уже сказал, что это не вполне так, но теперь я допускаю, что это совершенно так, и спрашиваю, доказывает ли это обстоятельство, что ‘буржуазный материализм’ противоположен пролетарскому миросозерцанию? Нет, этого оно не доказывает. Оно доказывает только то, ‘что буржуазный материализм’ был односторонен сравнительно с нынешним диалектическим материализмом. О противоположности же не может быть и речи. ‘Буржуазный материализм’, — т. е., точнее, классический материализм XVII и XVIII столетий, — не ‘заглох’, как уверяет Паннекук, а возродился в ‘системе’ Маркса.

Окончательный вывод Паннекука тот, что при социализме не найдется места для веры в сверхъестественные силы. Это правильно, но это известно еще со времен Маркса. Паннекук ограничился тем, что привел в доказательство этой верной мысли несколько неверных соображений, обнаруживающих его полное незнакомство с предметом. Это слишком мало.

Я далеко не исчерпал всех ошибок Паннекука. Но и тех ошибок, которые указаны мною, достаточно, чтобы отнестись к его брошюре с полным отрицанием. Предлагая эту брошюру своему читателю, издатели ‘Дешевой библиотеки’ преподнесли ему поистине слишком ‘дешевую’ вещь.

Г. П. Румянцева тоже, как видит читатель, поблагодарить не за что. У нас теперь очень много развелось людей, редактирующих и ‘рекомендующих’ произведения, посвященные предметам, о которых они не имеют ни малейшего понятия. Эти люди, усердно распространяющие в публике свое самоуверенное невежество, составляют язву нашей популярной, — преимущественно переводной, — литературы.

О брошюре А. Паннекука

Читайте также: