О ‘Бакчисарайском фонтане’ не в литературном отношении, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1824

П. А. ВЯЗЕМСКИЙ

О ‘Бакчисарайском фонтане’ не в литературном отношении*
(Сообщено из Москвы)

Появление ‘Бакчисарайского фонтана’ достойно внимания не одних любителей поэзии, но и наблюдателей успехов наших в умственной промышленности, которая также, не во гнев будь сказано, содействует, как и другая, благосостоянию государства. Рукопись маленькой поэмы Пушкина была заплачена три тысячи рублей, в ней нет шести сот стихов, итак, стих (и еще какой же? заметим для биржевых оценщиков — мелкий четырестопный стих) обошелся в пять рублей с излишком. Стих Бейрона, Казимира Лавиня, строчка Вальтера Скотта приносит процент еще значительнейший, это правда! Но вспомним и то, что иноземные капиталисты взыскивают проценты со всех образованных потребителей на земном шаре, а наши капиталы обращаются в тесном и домашнем кругу¹. Как бы то ни было, за стихи ‘Бакчисарайского фонтана’ заплачено столько, сколько еще ни за какие русские стихи заплачено не было. Пример, данный книгопродавцем Пономаревым, купившим манускрипт поэмы², заслуживает, чтобы имя его, доселе еще негромкое в списке наших книгопродавцев, сделалось известным: он обратил на себя признательное уважение друзей просвещения, оценив труд ума не на меру и не на вес. К удовольствию нашему, можем также прибавить, что он не ошибся в расчетах и уже вознагражден прибылью за смелое покушение торговли. Дай Бог, с легкой руки! Пускай опыт его послужит примером ободрительным и законом для прочих его товарищей. Собственная выгода их от того зависит, не говоря уже, что для образованного книгопродавца должно быть приятно способствовать пользе писателей и действовать с ними заодно, а не про себя исключительно. Ибо нет сомнения, что при других обстоятельствах писатели отличные перестанут к ним прибегать и начнут промышлять сами своим товаром, а на часть книгопродавцев останутся одни наемники и книжные поденщики.

Радуемся сей оценке ‘Бакчисарайского фонтана’ и потому, что она утверждает нас во мнении, что никакое истинно изящное произведение литературное не останется у нас в небрежении и что несправедливо жалуются иные на равнодушие ко всему отечественному. Еще недавно издание ‘Полярной звезды’, к изумлению и горести астрономов-критиков* ³, разошлось с быстрым и блистательным успехом. Кажется, напротив, просвещенное внимание ко всем дарованиям, ко всем усилиям, споспешествующим успехам литературы, возрастает более и более. Если вкус становится разборчивее, требования взыскательнее и не все то хорошо, что только русское, то и тут найдем мы повод к удовольствию. Многие жалуются на употребление французского языка и на сих жалобах основывают систему какого-то мнимого, подогретого патриотизма. Приписывая французскому языку упадок русского⁴, напоминают они фабрикантов внутренних, проповедующих запретительные меры против внешней торговли, чтобы пустить в ход домашние изделия. Они рассчитывают: если б не было французских книг, то поневоле стали бы нас читать! — Заключение ложное! Чтение не есть потребность необходимая: оно роскошь, оно лакомство! Хотя бы и не было никаких книг, кроме вашей доморощенной, то все не читали бы вас, милостивые государи! Пишите по-европейски, и тогда соперничество европейское не будет вам опасно и читатели европейские присвоют вас себе.

Авторы, жалующиеся на неблагодарность сограждан, актеры — на своенравие и холодность публики, старики — на скуку настоящего времени, женщины с недостатком в прелестях или с избытком в летах — на утрату вежливости и любезной приветливости в молодежи, все это — уловки истертые, все это — загадки, давно разгаданные!

Сноски

Сноски к стр. 189

^* Сочинение весьма известного и много уважаемого писателя, которому не нужно подписывать своего имени. Зрелые мысли, благонамеренность и остроумие обличают его. Издатели.

Сноски к стр. 190

^* Смотри Хемницерову басню ‘Метафизик’. Изд.

Примечания

Новости литературы. 1824. Ч. 8. N 13. С. 10-12 (выход в свет 16 апр.). Без подписи.

Статья была послана Вяземским 20 марта в Петербург А. И. Тургеневу с просьбой поправить, если Тургенев сочтет нужным, и напечатать у Воейкова без имени автора (ОА. Т. III. С. 22). Авторство статьи также засвидетельствовано в письме Вяземского к А. Ф. Воейкову от 1 мая 1824 г. (PC. 1904. N 1. С. 118).

Гонорар, полученный Пушкиным за ‘Бахчисарайский фонтан’, 3000 рублей, много превышал плату, которую обычно получали писатели. С этого времени литературный заработок становится основным доходом Пушкина. Небывалый в литературном деле того времени прецедент побудил Вяземского сообщить об этом в печати. Еще 9 марта 1824 г. в письме к А. А. Бестужеву Вяземский писал, ‘Это по-европейски и стоит быть известным’ (PC. 1888. N 11. С. 331). Так же внимательно относился к этому и Пушкин. Обеспокоенный слухами, что еще не проданный в книжных лавках ‘Бахчисарайский фонтан’ ходит по рукам, он писал брату 1 апреля 1824 г., ‘…жаль, если книгопродавцы, в первый раз поступившие по-европейски, обдернутся и останутся в накладе — да вперед невозможно и мне будет продавать себя с барышом’ (XIII, 90).

Статья Вяземского открыла в журналах обсуждение проблем литературы и книжного рынка, а коммерческий успех ‘Бахчисарайского фонтана’ стал одним из симптомов и факторов профессионализации литературного труда. Эти проблемы, возникавшие уже в связи с изданием ‘Полярной звезды’, отразились через несколько месяцев в ‘Разговоре книгопродавца с поэтом’ Пушкина, продажа не ‘вдохновения’, но плода его — ‘рукописи’ обеспечивает поэту свободу в наступающий ‘железный век’, гонорар, получаемый от книгопродавцев, оказывается и актом социального признания его труда. С другой стороны, полемика вокруг ‘Бахчисарайского фонтана’ ‘не в литературном отношении’ выдвинула проблему цивилизованной книжной торговли, при которой писатель оказывается защищен также и от произвола безграмотных книгопродавцев. Эта последняя проблема, остро занимавшая издателей ‘Полярной звезды’, была в особенности подчеркнута Булгариным в ‘Литературных листках’ (см. с. 191 и 194 наст. изд.). Теснее, чем Вяземский, связанный с книжным рынком Булгарин назвал реальных покупщиков ‘Бахчисарайского фонтана’ — А. С. Ширяева и А. Ф. Смирдина, по отношению к которым упомянутый Вяземским книгопродавец Пономарев был только комиссионером. В письме к А. Ф. Воейкову 1 мая 1824 г. Вяземский объяснял, что он, как и хозяин типографии, где печаталась поэма, А. И. Семен, ‘имел дело с одним Пономаревым’ (PC. 1904. N 1. С. 118). По-видимому, в полемике приняли косвенное участие конкурировавшие книгопродавцы. Вся полемика имела важное значение для становления профессиональной литературы в России. См. об этом: Гессен С. Я. Книгоиздатель Александр Пушкин. Л., 1930. С. 49-56, Meynienx A. Pouchkine homme de lettres et la littИrature professionnelle en Russie. Paris, 1966.

¹ Ср. с тем, что писал Э. Эро в статье, посвященной авторскому праву в России, в ‘Энциклопедическом обозрении’, »Бахчисарайский фонтан’, поэма молодого Пушкина, о которой мы неоднократно говорили читателям, принесла автору 3000 рублей, иначе говоря, по 5 рублей за стих: Казимир Делавинь и Ламартин не извлекали большей выгоды из своей литературной продукции’ (Revue EncyclopИdique. 1827. T. 34, Cahier 101 (mai). P. 535.

² Понамарев не покупал ‘манускрипта’ поэмы в буквальном смысле слова. Вяземский печатал поэму за свой счет и уже готовый тираж продал ‘на корню’ в одни руки с соответствующей скидкой в пользу книгопродавца. Подробнее см.: Смирнов-Сокольский. С. 79-80.

³ Имеется в виду автор анонимного критического разбора альманаха ‘Полярная звезда за 1824 год’ в N 1-4 ‘Вестника Европы’ за 1824 год (см. с. 388-389 наст. изд.) В примечании к этим словам Вяземский отсылает к басне И. И. Хемницера ‘Метафизик’ (‘Метафизический ученик’) — широко популярному сатирическому изображению отрешенного от реальной жизни ‘философа’. Автор разбора ‘Полярной звезды’, рассуждающий в начале своей рецензии ‘об астрономии и светилах небесных’, по-видимому, ассоциируется здесь со строками из ‘Метафизика’: ‘Когда за облака он возносился, / Дорогой шедши, оступился / И в ров упал’.

⁴ Имеется в виду литературная полемика о ‘новом слоге’, возникшая еще в самом начале XIX в. между последователями и противниками языковой реформы Н. М. Карамзина. Непосредственным поводом для рассуждений Вяземского на эту тему могли послужить, например, слова из только что появившейся статьи А. А. Бестужева ‘Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года’: ‘…затаившаяся страсть к галлицизмам захватила вдруг все состояния сильней, чем когда-либо. Следствием этого было совершенное охлаждение лучшей части общества к родному языку и к поэтам, начинающим возникать в это время <После войн 1812-1815 гг. - Ред.>…’ (Полярная звезда на 1824 год. С. 30). Пушкин в это же время, отталкиваясь от замечаний Бестужева, писал: ‘Причинами, замедлившими ход нашей словесности, обыкновенно почитаются: 1) общее употребление французского языка и пренебрежение русского — все наши писатели на то жаловались, — но кто же виноват, как не они сами’ (XI, 21).