‘Русская Мысль’, кн. I, 1885
Новые английские романы, Английская_литература, Год: 1885
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Новые англійскіе романы. Плодовитость англійскихъ романистовъ, а въ особенности женщинъ-писательницъ, по истин изумительна и, если въ противуположность своимъ французскимъ собратьямъ временъ Александра Дюма-отца, они рдко выходятъ за предлы третьяго тома, то столь же рдко умютъ ограничиться однимъ. Въ этой расплывчивости заключается главный недостатокъ ихъ литературнаго творчества, и ей подвержены не только второстепенные беллетристы, быть можетъ, не умющіе совладать съ матеріаломъ, но даже такіе опытные писатели, какъ покойный Троллопъ или мистриссъ Олифантъ. Американскіе романисты значительно умренне въ этомъ отношеніи, и однотомныя сочиненія у нихъ далеко не рдкость.
Къ числу послднихъ произведеній мистриссъ Олифантъ принадлежитъ именно такой обширный, трехтомный романъ Эстеръ (Hester by Mrs Oliphant, 1884 г.). Примчательне всего, что хотя Эстеръ, какъ видно изъ заглавія, героиня книги, но главный интересъ сосредоточивается, все-таки, не на ней, а на Екатерин Вернонъ, представитедыищ торговаго дома Верноновъ, по мннію всего околодка, уступавшаго по значенію разв англійскому банку. Но и это допускали только люди дловые, финансисты по профессіи, мелкіе же кліенты банка, торговцы изъ Рэдборо и ближайшихъ городовъ, окрестные фермеры, для которыхъ вернонскій банкъ былъ воплощеніемъ прочности и богатства, не раздляли этого взгляда. Переходя изъ рукъ въ руки, банкъ не утрачивалъ своего значенія, и когда все кругомъ падало, одинъ только онъ выходилъ невредимымъ изъ общаго крушенія. За много лтъ до начала романа главою фирмы былъ Джонъ Вернонъ, двоюродный братъ Екатерины. Говорили, будто она была влюблена въ него и не прочь соединить съ нимъ свою судьбу, но бракъ этотъ не состоялся, и Джонъ женился на двушк знатнаго рода, хотя и безъ всякихъ средствъ. Скромный образъ жизни Верноновъ уступилъ мсто невиданной до той поры роскоши. Жителямъ Рэдборо это даже нравилось, что значили, по ихъ мннію, такія траты для вернонскаго банка! Настали, однако, черные дни, безумная роскошь Джона подорвала благосостояніе фирмы, тревожные слухи начали носиться въ воздух, и въ одинъ прекрасный день Джонъ бжалъ за границу, предоставивъ банкъ его судьб. Тутъ-то и выступила на первый планъ Екатерина Вернонъ, она бросила все свое состояніе въ открывшуюся передъ нею бездну, спасла банкъ отъ разоренія и съ той поры осталась навсегда во глав его, его руководительницею и добрымъ геніемъ. Вскор ея имя сдлалось самымъ популярнымъ, во всемъ околодк, ея мннія повторялись всми, въ Рздборо начали появляться ‘екатерининскіе’ скверы, сады, площади, окрестности города переполнились виллами, коттеджами, домами ея имени, а когда новая рэдбороская церковь была посвящена св. Екатерин александрійской, простой народъ увидалъ и въ этомъ только новую дань уваженія своей высокой покровительниц.
Шли годы, миссъ Вернонъ минуло шестьдесятъ лтъ, все еще бодрая и здоровая, она пожелала, однако, отдохнуть и поставила вмсто себя во глав фирмы двухъ своихъ племянниковъ, Генри и Эдварда. Въ числ разныхъ филантропическихъ предпріятій она устроила въ одномъ изъ принадлежавшихъ ей домовъ шесть квартиръ, которыя отдала въ полное-распоряженіе недостаточныхъ членовъ семейства Вернонъ. Домъ этотъ такъ и получилъ въ народ прозвище ‘Vernonry’ (Вернонскаго пріюта), сюда-то, по приглашенію Екатерины, переселилась жить и вдова Джона Вернона съ родившеюся за границей дочерью, Эстеръ. Екатерина была филантропка нсколько тиранническаго свойства, она любила длать добро, но и властвовать, отъ людей, облагодтельствоваиныхъ ею, она не требовала благодарности, а скоре цинически наслаждалась ихъ шипніемъ и завистью. Въ день прізда мистриссъ Джонъ, часовъ въ девять вечера, Екатерина отправилась пшкомъ въ Вернонри. Ей хотлось, конечно, узнать, хорошо ли устроились гости на новомъ мст, тмъ не мене, не будь это бдные родственники, она, по всему вроятію, дождалась бы боле приличнаго часа для своего визита. На порог ее встртила хорошенькая, четырнадцатилтняя Эстеръ, преградила ей путь и не допустила къ матери, заснувшей отъ усталости. Сцена, когда всемогущая женщина, давно уже не знавшая противорчія, должна отступить передъ сверкающими глазами двочки, очень эффектна. Екатерина ушла, но унесла съ собою затаенный антагонизмъ къ Эстеръ, къ которому примшивалось, однако, невольное уваженіе.
Съ той поры антагонизмъ этотъ не прекращался. Непосвященная въ исторію малодушнаго бгства своего отца въ минуту кризиса, Эстеръ считала миссъ Вернонъ узурпаторомъ, занявшимъ мсто, по праву принадлежавшее ея матери. Еслибъ не опасеніе мистриссъ Джонъ раздражить всемогущую родственницу и лишиться вновь пріобртеннаго комфорта, Эстеръ, несмотря на свою молодость, ушла бы изъ дому на другой же день посл ихъ встрчи, чтобы вести трудовую жизнь и содержать мать. Но вс порывы разбивались о силу инерціи этой безхарактерной женщины, и Эстеръ выросла въ ненавистной сред, поневол сопровождала мать на блестящіе пиры Екатерины, гд, гордо закинувъ голову и стиснувъ зубы, не отходила ни на шагъ отъ мистриссъ Джонъ, блаженно улыбавшейся окружавшему ее блеску.
Еще двочкою, Эстеръ произвела сильное впечатлніе на своего двоюроднаго брата Эдварда, по, хитрый и разсчетливый, онъ скрывалъ свои чувства, чтобъ не разгнвать тетку, и только изрдка, тайнымъ пожатіемъ руки или взглядомъ, давалъ понять двушк свою любовь. Тяготясь привязанностью Екатерины, ровнымъ теченіемъ жизни въ ея дом, врными, но не черезъ-чуръ громадными оборотами банка, Эдвардъ втайн предался спекуляціямъ, сначала успшнымъ, потомъ все боле и боле рискованнымъ. Испытавъ, однажды, крупную денежную потерю, онъ почувствовалъ потребность участія близкаго человка, объяснился Эстеръ въ любви и, не посвящая въ свои дловыя предпріятія, взялъ слово явиться къ нему на свиданіе по первому зову. Раздался этотъ призывъ весьма скоро. Встртившись съ Эдвардомъ, по его желанію, у самаго дома Екатерины, Эстеръ узнала, что банкъ разоренъ и что она должна сейчасъ же бжать съ своимъ двоюроднымъ братомъ, унося съ собою послднія крохи прежняго богатства. Съ негодованіемъ отвергаетъ она это предложеніе, и, кинувъ ей въ лицо, что не дочери Джона Вернона, нкогда разорившаго банкъ, быть такъ щепетильною, Эдвардъ исчезаетъ во мрак. Въ эту минуту появляется Екатерина, которая все слышала, посл тщетныхъ попытокъ остановить Эдварда, она вводитъ въ свой домъ Эстеръ, и эти дв женщины, столько лтъ ненавидвшія другъ друга,— инстинктивно ищутъ опоры одна въ другой.
Второй кризисъ банка еще серьезне перваго, теперь все пропало, у Екатерины нтъ уже своего личнаго состоянія, чтобы еще разъ спасти фирму. Остается только съ честью ликвидировать дла, отдать кредиторамъ все до послдней копйки и вынести изъ общаго крушенія незапятнаннымъ имя Верноновъ Когда, посл неимоврныхъ усилій, все это было сдлано, борьба окончена, наступила самая тяжкая минута — минута разставанья съ домомъ, гд столько времени царили Верноны. На другой день Екатерину ожидалъ перездъ въ одну изъ квартиръ того самаго ‘Вернонри’, гд она долгіе годы призрвала бдныхъ родственниковъ. Наступилъ вечеръ, лампа уютно освщала комнату, полную столькихъ воспоминаній. Екатерина откинулась на спинку кресла, лицо ея казалось очень блднымъ. Такъ прошло съ часъ. Встревоженная необычайной тишиною, Эстеръ подошла къ старушк и прикоснулась къ ея рукамъ, он были холодны, какъ ледъ. Судьба избавила Екатерину отъ тяжкой необходимости покинуть домъ отцовъ и примняться къ низменной дол… Никто не подозрвалъ въ ней болзни сердца, но именно оно-то и измнило ей въ послднюю минуту, и миссъ Вернонъ, всю жизнь насмшливо относившаяся ко всему на свт, не въ силахъ была пережить ироніи судьбы.
Таково въ общихъ словахъ содержаніе романа. Распространяться насчетъ его достоинствъ нечего, сюжетъ говоритъ самъ за себя. Мистриссъ Олифантъ съумла воспользоваться выгодами задуманнаго ею положенія, и даже многія второстепенныя лица и сцены вышли у нея очень жизненными. Весьма характерно очерчены обитатели ‘Вернонри’, съ ихъ мелкою завистью, сплетнями и мщанскою гордостью, удаченъ также и образъ мистриссъ Джонъ, это — добродушное, простоватое существо, до такой степени чуждое дйствительной жизни, что старому Рулю, почтенному клерку вернонскаго банка, постоянно казалось, будто она весь вкъ свой прожила въ томъ плать декольте, шарф и завязанныхъ крестъ на крестъ башмачкахъ, какъ онъ засталъ ее за много лтъ передъ тмъ въ день перваго крушенія банка. Главный недостатокъ романа — его расплывчивость, еслибъ авторъ ограничился двумя томами, книга вышла бы гораздо живе, и читателю не пришлось бы самовольно сокращать ее, перевертывая иногда для скорости листочка два, три за разъ.
Для того, чтобы вполн понять и оцнить новый романъ Вилльяма Блэка, Іоланду (Yolande, the story of a daughter), необходимо сдлать нкоторое усиліе воображенія и перенестись въ англійскую среду, со всми. ея своеобразностями и предразсудками. Извстный французскій критикъ Францискъ Сарсэ говоритъ въ одной изъ своихъ статей, что онъ никогда не споритъ съ авторами относительно того положенія, въ которое они ставятъ своихъ героевъ, лишь бы изъ этого проистекали драматическіе эффекты. Такъ именно слдуетъ смотрть на романъ Блэка, чтобы быть къ нему справедливымъ. Любовная сторона играетъ въ немъ второстепенную роль, не даромъ авторъ назвалъ свое произведеніе ‘исторіею одной дочери’, самымъ заглавіемъ какъ бы показывая намъ, что на первомъ план будутъ стоять семейныя отношенія. Уже по вступительнымъ страницамъ мы чуемъ какую-то тайну, она носится передъ нами, хотя мы и не въ состояніи напасть на ея слдъ. Мистеръ Винтерборнъ — членъ парламента и даже весьма не заурядный, его рчи производятъ впечатлніе, вызываютъ газетные споры, а, между тмъ, этотъ полезный дятель ежеминутно исчезаетъ изъ Лондона, иногда въ самый разгаръ сессіи, подвергаетъ опасности выгоды своихъ избирателей, не иметъ нигд постоянной квартиры и всю жизнь разъзжаетъ съ мста на мсто съ своею дочерью, Іоландою, которую даже воспитывалъ во Франціи. Нтъ, кажется, точки на земномъ шар, гд ни побывали бы уже эти два человка, Винтерборнъ всегда озабоченъ, пока они въ Англіи, и возрождается только, когда они въ дорог. Іоланда не знаетъ другой привязанности, кром любви къ отцу, она мечтаетъ лишь о томъ, какъ бы поселиться съ нимъ на уютной квартир, быть у него хозяйкою и слушать его блестящія парламентскія рчи. Видя, однако, что отецъ счастливъ только вн Англіи, она безропотно здитъ изъ одного мста въ другое и довольна, когда замчаетъ, что разглаживаются складки на его лбу.
Романъ начинается съ экскурсіи къ Суэзскому каналу и вверхъ но Нилу, путешествіе это предпринято Винтерборномъ съ Іоландою, полковникомъ Грэгемомъ, его женою и ея братомъ, Арчибальдомъ Лесли. Парламентскій сезонъ въ полномъ разгар, жара въ Египт страшная, но путешественниковъ ничто не останавливаетъ. Необычайная обстановка, въ которой начинается романъ, долгое плаваніе и сцены, возникающія во время пути, все это дйствуетъ освжающимъ образомъ посл монотонности обыкновенной mise en scne англійскихъ повствованій. Лесли влюбляется въ Іоланду и проситъ ея руки. Отецъ, для котораго невыносима самая мысль о разлук съ дочерью, скрываетъ свои чувства, думая, что Іоланда будетъ въ большей безопасности подъ чужимъ именемъ и въ глуши шотландскихъ горъ, гд находится родовое имніе семьи Арчибальда. Молодая двушка никогда еще не-любила и, обманутая увреніями отца, соглашается выйти замужъ за Лесли.
Въ чемъ же заключается, однако, роковая тайна, ради которой приносится столько жертвъ? Вотъ тутъ и необходимо то усиліе воображенія, о которомъ мы говорили выше. Мать Іоланды не умерла, какъ думаетъ дочь, а живетъ въ одномъ изъ лондонскихъ закоулковъ. Въ ранней молодости, страдая нервными болями, она пріучилась къ опіуму и такъ пристрастилась къ нему, что находится въ состояніи вчнаго полуопьяненія. Употребивъ вс усилія для спасенія жены, Винтерборнъ отступился, наконецъ, отъ нея, и несчастная женщина попала въ руки негодяевъ, которые, живя на ея счетъ, ради своихъ выгодъ поддерживаютъ въ ней губительную страсть. Изъ-за этой-то причины и велъ скитальческую жизнь мистеръ Винтерборнъ, вмсто того, чтобы посвятить Іоланду въ несчастную судьбу своей жены. Когда дочь узнаетъ, наконецъ, тайну отца, она ршается хать къ матери, чтобы спасти ее, если это еще возможно. Надо сознаться, что на этотъ разъ Блэкъ не проявляетъ свойственнаго ему тонкаго психологическаго чутья, и этотъ знатокъ человческаго сердца допускаетъ нжнаго отца, перенесшаго столько мученій ради мнимаго спокойствія дочери, остаться въ шотландскихъ горахъ и отправить неопытную двушку одну въ Лондонъ, гд она, подъ прикрытіемъ полицейскаго, вырываетъ несчастную женщину изъ рукъ злодевъ. Свиданіе съ матерью, сцены, когда мало-по-малу начинаетъ возвращаться къ ней сознаніе, принадлежатъ къ числу удачнйшихъ во всемъ роман и вполн достойны пера Блэка. Узнавъ о существованіи такой компрометирующей матери, Арчибальдъ позволяетъ двушк нарушить ихъ предполагавшійся бракъ. Вполн выздороввшая умственно и примиренная съ мужемъ, мистриссъ Винтерборнъ вкор умираетъ, и дочь ея выходитъ замужъ за нкоего Джэка Мёльвилля, въ котораго была уже раньше втайн влюблена.
Въ Англійскомъ сквайр Кольриджа (An english squire by Coleridge, 2 тома) мы видимъ весьма благодарную тему, загубленную неудачною обработкою. Авторъ противупоставляетъ особенности англійскаго характера испанскому, и дйствіе романа развивается то на почв Великобританіи, то подъ благословеннымъ небомъ Испаніи. Въ предисловіи онъ оговаривается, впрочемъ, что сюжетъ придуманъ не имъ, а возникъ изъ ряда бесдъ съ пріятелемъ, и что даже самый типъ Альвара, молодаго англичанина, родившагося въ Севиль и воспитавшагося въ семь своего дда, дона Гусмана де-ла-Роза, тоже созданъ не имъ, а принятъ готовымъ съ чужихъ словъ. Этимъ въ значительной степени объясняется безцвтность романа, и читатель понимаетъ, почему Альваръ Лестеръ кажется не живымъ лицомъ, а манекеномъ, да еще смшноватымъ. Авторъ, видимо, старается быть безпристрастнымъ къ своему чужеземному герою и надляетъ его всевозможными качествами, но они пришпилены къ нему, какъ ярлыкъ, и не переходятъ въ плоть и кровь. Англійскихъ типовъ въ роман много, и они отличаются гораздо большею реальностью. Хотя, знакомя насъ съ нкоторыми изъ нихъ въ первой же глав, авторъ и предпосылаетъ ей эпиграфъ ‘молодые варвары за игрою’, тмъ не мене, видно, что эти ‘молодые варвары’ очень близки его сердцу. Романъ остается монотоннымъ до конца, несмотря на обиліе благодарныхъ мотивовъ. Есть тутъ и бой быковъ, и нападеніе карлистовъ, и другія экзотическія диковинки, но, за исключеніемъ отдльныхъ сценъ, все выходитъ вяло. При всхъ своихъ качествахъ, Альваръ Лестеръ остается какимъ-то забавнымъ гидальго, и перестаетъ быть смшнымъ лишь тогда, когда, надлавъ цлый рядъ промаховъ, превращается, наконецъ, въ настоящаго англійскаго сквайра, что, впрочемъ, вроятно, и требовалось доказать.
Рядомъ съ бытовыми описаніями въ англійской литератур и теперь еще царитъ другой жанръ, почти совсмъ неизвстный нашимъ, беллетристамъ — сенсаціонный романъ. Любителямъ легкаго щекотанья нервовъ книга Конвея Возвращенная къ жизни (Called bach by Hugh Conway, 1 томъ), по всему вроятію, доставитъ большое удовольствіе. Авторъ только недавно выступилъ на литературное поприще. По отзыву одного англійскаго критика, ‘мистеръ Конвей проснулся въ одно прекрасное утро и увидалъ себя знаменитымъ’. Успхомъ своимъ онъ обязанъ именно разбираемому нами роману. Эффектъ былъ такъ великъ, что вскор книга была передлана въ пьесу, которая шла на одномъ изъ лучшихъ лондонскихъ театровъ, Prince’s Theatre, и къ лаврамъ романиста прибавила еще лавры драматурга. Романъ разошелся боле, чмъ въ ста тысячахъ экземпляровъ, и теперь уже переведенъ на многіе языки. Не вс, конечно, одинаково цнятъ жанръ, избранный Конвеемъ, и по поводу недавно изданнаго имъ томика отдльныхъ разсказовъ было высказано другимъ критикомъ мнніе, что ‘манера мистера Конвея всегда лучше его сюжета’. Романъ иметъ форму мемуаровъ и рчь ведется отъ перваго лица.
Давно уже чувствуя слабость зрнія, Джильбертъ Воонъ ослпъ и, въ ожиданіи снятія катаракта, жилъ въ Лондон, съ старой няней Присциллой, неусыпно сторожившей его. Въ одну роковую ночь, мучась безсонницею, онъ почувствовалъ непреодолимое желаніе подышать свжимъ воздухомъ, потихоньку одвшись, онъ пробрался мимо спавшей служанки и, спустившись ощупью по лстниц, вышелъ на улицу. Тротуаръ былъ широкъ, и Джильбертъ, отмривъ извстное число шаговъ, началъ ходить передъ дверью, ни на минуту не забывая счета. Мимо него съ шумомъ неслись кэбы, по никто не обращалъ, повидимому, вниманія на одинокаго человка. Долго ходилъ-омъ взадъ и впередъ, воздухъ живительно подйствовалъ на него и онъ принялся строить планы, совершенно забывъ необходимость считать шаги. Опомнившись, онъ ршительно не зналъ, гд находится, и въ отчаяніи обратился къ прохожему съ просьбою отвести его въ Вэльполь-стритъ, но, однако, вскор догадался, что незнакомецъ былъ пьянъ. Добравшись до какого-то мста и узнавъ, что это именно и есть Вэльпольская улица, Джильбертъ простился съ своимъ спутникомъ, принялся считать шаги и ощупывать предметы. Наконецъ, подойдя къ какой-то двери и предположивъ въ ней по разнымъ признакамъ входъ въ свою квартиру, онъ вставилъ въ замокъ ключъ и повернулъ его. Тихо ступая, чтобъ не разбудить жильцовъ, Джильбертъ поднялся по лстниц, однако, скоро замтивъ, что предметы, его окружавшіе, ему незнакомы, готовился удалиться, какъ вдругъ изъ-за двери, передъ которою онъ стоялъ, до него донесся чудный женскій голосъ, тихо напвавшій арію изъ новйшей оперы. Очарованный, онъ замеръ на мст. Внезапно раздался страшный стонъ, за нимъ хрипнье, отъ котораго у него застыла кровь, пніе оборвалось, послышался отчаянный женскій крикъ и тяжелое паденіе на полъ. Забывъ слпоту, Джильбертъ толкнулъ дверь и кинулся въ комнату. Кто-то схватилъ его за руки, раздалось проклятье, потомъ звукъ взводимаго курка. Невольно у Джильберта вырвался крикъ: ‘пощадите, я слпъ!’ Ему показалось, что къ его лицу приблизили лампу, что кто-то наклонился надъ нимъ, но видимому, разглядывая его глаза. Онъ слышалъ шепотъ, но не могъ разобрать словъ, тишина нарушалась только раздирающими душу стонами. Вслдъ затмъ, его пригласили сдлать нсколько шаговъ впередъ, уже посл-третьяго шага онъ ударился лбомъ въ стну. Это показалось, вроятно, убдительнымъ. Его усадили въ кресло. Кто-то рвалъ и жегъ бумаги, раздавалось звяканье денегъ, что-то тяжелое вынесли изъ дому. Вскор къ его губамъ приблизили стаканъ. ‘Если вы умный человкъ, послышался чей-то голосъ, вы скажете себ завтра, что были вчера пьяны или видли сонъ’. Онъ проглотилъ жидкость и лишился сознанія. Придя въ чувство, онъ увидалъ себя лежащимъ на своей постели, и плачущая Присцилла разсказала ему, какъ она нашла его въ полицейскомъ посту, куда его привезли съ улицы пьянаго.
Прошло нсколько времени, операція удалась, зрніе Джильберта возстановлено, и мы видимъ его уже въ Италіи. въ Турин онъ встртилъ прелестную англичанку, которая жила одиноко съ старою нянею, сторожившею ее, какъ Церберъ. Что-то странно-неподвижное было въ этой двушк, звали ее Полиною Марчъ. Влюбившись до безумія и узнавъ, что она зависитъ отъ своего дяди, Мануэля Ченери, Джильбертъ просилъ у него ея руки, получилъ согласіе, женился и увезъ жену на шотландскія озера. Вскор онъ убдился, что странности Полины гораздо серьезне, чмъ онъ думалъ. Она находилась точно въ какомъ-то полусн, прошлое для нея не существовало, и Джильбертъ не могъ бы даже сказать, сознаетъ ли она, что вышла замужъ.
Разсказывать подробно весь ходъ этой сложной исторіи нтъ нужды. Достаточно сказать, что Полина была той самой женщиной, чей крикъ слышалъ нкогда на лстниц Джильбертъ, что убитъ былъ тогда ея братъ, а убійцами были заговорщики, заманившіе молодаго человка на свою квартиру, причемъ приманкою послужило именно присутствіе у нихъ его сестры, наконецъ, что Полина лишилась памяти и впала въ безсознательное состояніе подъ вліяніемъ ужаса этой сцены. Замшанный въ политическое дло, Мануэль Ченери попадаетъ въ ссылку въ Сибирь, за нимъ устремляется туда Джильбертъ, чтобъ добиться разъясненія какого-то-слуха, позорящаго репутацію Полины. Это даетъ автору возможность написать нсколько пикантныхъ страницъ. Онъ изображаетъ свиданіе Джильберта съ покойнымъ Государемъ, длинный путь черезъ Москву, Владиміръ, Нижній, Тобольскъ, русскія тройки, тюрьму,— словомъ, многое интересное для англичанъ. Съ чести автора надо сказать, что почти вс имена переданы Правильно. Повидавшись съ Ченери, благодаря любезности какого-то капитана Варламова, и успокоившись насчетъ репутаціи Полины, Джильбертъ летитъ обратно въ Лондонъ и окружаетъ жену всевозможными попеченіями. Разсудокъ ея возстановляется, и съ той поры, какъ говорится въ сказк, они жили-поживали и добро наживали.
Нечего объяснять, что при такомъ сюжет главное вниманіе обращено не на психологическія тонкости, а на вншніе эффекты, и если, благодаря загадочности содержанія, книга читается сначала съ интересомъ, то подъ конецъ, все-таки, преобладаетъ чувство неудовлетворенности и пустоты.
Боле серьезную задачу поставилъ себ въ своемъ роман Іона Линъ Линтонъ (Ione by Lyun Linuton, 2 тома). Уже изъ предшествовавшаго мы видли, что въ послднее время англійскіе беллетристы стараются расширить узкія рамки своихъ романовъ, въ этомъ отношеніи Линъ Линтонъ не остается позади другихъ, и, начавшись въ деревенской глуши, дйствіе переносится у него на время въ Сицилію. Книгу свою авторъ посвятилъ извстному поэту Суинборну, котораго онъ называетъ ‘вождемъ борцевъ за идею’, себя-же — ‘простымъ рядовымъ въ той же фаланг, связаннымъ съ ея знаменитымъ предводителемъ только общею преданностью свобод, врою въ прогрессъ и человчество и безстрашіемъ’, Зачмъ понадобилось автору такое пышное посвященіе — сказать трудно, такъ какъ, чтобы написать подобный романъ, вовсе не требуется особаго мужества. Никакая идея борьбы не положена въ основу его, дйствующія лица, большею частью, крайне безхарактерны и, если не живутъ постоянно въ свое удовольствіе, то во всякомъ случа страдаютъ по собственной вин, а не за какія-нибудь убжденія.
Начинается романъ въ мстечк Окгэрст, и первое лицо, съ которымъ мы знакомимся, это молодой докторъ Арминъ Сенъ-Клеръ. Жители Окгэрста были очень довольны своимъ новымъ докторомъ и ставили ему въ вину только одно — что онъ слишкомъ красивъ. Впрочемъ, и это вызывало порицаніе лишь со стороны людей пожилыхъ. Что же касается молодыхъ дамъ, поразительно было, какъ хилы он стали за послднее время. Если при старомъ доктор Броун лечились только отцы и матери, то теперь установилось совершенно обратное отношеніе, и молодыя двушки начали болть какими-то упорными болзнями и безропотно глотать снадобья, прописанныя красавцемъ-докторомъ. Сенъ-Клеръ была, впрочемъ, не только красивъ, но, какъ сынъ разорившагося маркиза де-Сенъ-Клера, отличался и аристократическими манерами, которыя окончательно покоряли сердца женщинъ. Несмотря на его знатное происхожденіе, чопорный высшій кружокъ Окгэрста долго не принималъ его въ свою среду, и первымъ протянуло ему руку семейство Баррингтоновъ, состоявшее изъ матери, дочери Моники и женатаго сына. Моника была мечтательная двушка, жившая постоянно внутреннею жизнью. Когда кругомъ ея становилось сро и прозаично, она уносилась въ міръ грезъ и находила тамъ отдохновеніе. Какимъ образомъ матери ея, женщцн съ узкими сословными предразсудками, но, все-таки, доброй, удалось совершенно поработить дочь, изъ романа не видно. Какъ бы то ни было, когда Моника полюбила красавца-доктора и почувствовала себя любимою, она, не обинуясь, принесла себя въ жертву невысказанной вол матери. Сенъ-Клеръ не вынесъ этого удара, заболлъ, и его пришлось отправить на зилу въ Италію, куда онъ детъ на деньги, присланныя неизвстнымъ благожелателемъ, очевидно, Моникою. Въ Сициліи онъ знакомится съ семействомъ капитана Стюарта, у котораго нкогда была сестра Элленъ, впрочемъ, скоро исчезнувшая изъ его дома и, по слухамъ, умершая. Посл ея смерти въ дом появилась двочка Іона. Кто была ея мать, про то знали только капитанъ да его жена, объ отц же ея и они ничего не вдали. Одному только Винченцо, потомку знатнаго, но разорившагося рода, принявшему въ имніи Стюарта должность надсмотрщика., было извстно, что отець Іоны — прокутившійся итальянскій князь. Іона влюбляется въ Сенъ-Клера. Что-то въ ней напоминаетъ ему Монику, онъ глядитъ на нее вкрадчиво, какъ, впрочемъ, на всхъ женщинъ, вводитъ ее въ, заблужденіе относительно своихъ чувствъ, не ршается разочаровать ее и, наконецъ, женится, все еще безумно любя Монику.
Посл его свадьбы Окгэрстъ сразу разочаровался въ немъ. Іону встрчаютъ враждебно, она отвчаетъ тмъ же. Одна только Моника становится ея защитницею, но ревнивая женщина не понимаетъ ея безкорыстія, догадывается о ея чувствахъ и длаетъ мужу постоянныя сцены. Вообще бракъ доктора оказался неудачнымъ, Іона вводитъ мужа въ долги, ссоритъ, его со старыми знакомыми, на зло ему и разнымъ чопорнымъ дамамъ кокетничаетъ съ молодымъ помщикомъ и мстнымъ судьею, Эдвардомъ Формби, и даже готовится съ нимъ бжать. Винченцо, втайн влюбленный въ нее прізжаетъ въ Англію и еще боле разжигаетъ ревность Іоны, въ надежд, что она сдлаетъ безповоротный шагъ и достанется въ его руки. Въ минуту безумнаго увлеченія она бросаетъ въ Сенъ-Клера первымъ попавшимся предметомъ и убиваетъ его наповалъ. Эдвардъ Формби, обдумавшій въ своемъ кабинет планъ бгства съ Іоною, на который она согласилась изъ раздраженія противъ мужа, слышитъ вдругъ шаги, и черезъ мгновеніе къ нему, какъ къ ближайшему представителю судебной власти, констэбль вводитъ ту самую женщину, съ которою онъ готовился соединить свою судьбу…
Въ тюрьм, гд Іона пробыла извстное число лтъ, у нея родился ребенокъ, котораго Моника взяла на воспитаніе. Наступилъ, наконецъ, день освобожденія. Миссъ Баррингтонъ хотла встртить Іону у двери тюрьмы, но болзнь матери задержала ее и, когда молодая женщина вышла на волю, она увидала передъ собою только Винченцо, пріхавшаго нарочно изъ Италіи. Онъ общаетъ свести ее къ Моник, вмсто того, сажаетъ въ карету и доставляетъ на бортъ корабля, капитана котораго предупредилъ не обращать вниманія на ея крики, такъ какъ она больна. Въ Италіи онъ отвозитъ Іону въ уединенную деревню, гд все населеніе, не исключая самого Винченцо, принадлежитъ къ тайному обществу, Маффіи, и насильственно женится на ней. Такъ она и осталась въ этой деревн, вчно порываясь къ ребенку, воспитывавшемуся у Моники, ненавидя своихъ дтей отъ второго брака и, благодаря невидимому надзору Маффіи, чувствуя себя боле скованною на вол, чмъ нкогда въ тюрьм.
Какъ видно изъ сжатаго изложенія, и этотъ романъ не обошелся безъ мелодраматическихъ эффектовъ, но онъ, все-таки, неизмримо выше предшествуй)-. щаго по психологическому анализу и внутреннему содержанію. Характеръ Іоны, со всми его недостатками и порывами, весьма выдержанъ. То же самое, можно бы сказать и о Моник, еслибъ ея отношенія къ матери опредлились ясне, да, наконецъ, и слабодушный Сенъ-Клеръ, и мистриссъ Кэррингтонъ — вполн возможные типы, внесенные авторомъ въ романъ прямо изъ современнаго быта.
Если, отложивъ Іону съ ея сложной интригой и психологическими наблюденіями, читатель возьметъ въ руки новую книгу миссъ Іонджъ Подмастерья оружейника (The armourer’ sprentices by miss Yonge, 2 тома), съ первыхъ же страницъ ему покажется, что изъ водоворота нашего вка онъ мигомъ перенесся въ далекую, отжившую пору. Для историческаго романа это была бы, разумется, высшая похвала, но, конечно, недостаточно одной смны декораціи, наводненія разсказа множествомъ историческихъ лицъ и мельчайшими описаніями утвари, одежды, обычаевъ. Такъ писали въ былые годы подражатели Вальтеръ-Скотта, и миссъ Іоиджъ, имвшая до сихъ поръ нкоторую репутацію въ добропорядочныхъ кругахъ англійскаго общества, какъ строго-нравственная и чувствительная писательница, очевидно, приглядлась къ этимъ образцамъ, когда ршилась приняться за свою историческую повсть. Ея произведеніе удовлетворяетъ, пожалуй, всмъ старымъ требованіямъ отъ этого жанра, въ немъ есть и первостепенныя историческія лица: Генрихъ VIII, кардиналъ Вольсей, Эразмъ Роттердамскій, есть и таинственные незнакомцы: испанскій арабъ-оружейникъ съ черноокой дочкой или продажный и грубый кондоттьеръ, готовый наниматься для рзни и грабежа на чью угодно службу, есть и умный шутъ въ шекспировскомъ вкус, говорящій правду королю, а дома всегда сосредоточенный и унылый, есть народныя сцены, уличныя волненія, майскій праздникъ, лагерные и тюремные нравы, черты изъ сектантскаго быта. Съ вншней стороны — пестрая картина, но, вглядвшись въ нее, всюду замчаешь сшивныя ея части. Отдльныя сцены подогнаны не по существенной необходимости, но для того, чтобы помстить какое-нибудь описаніе стараго Лондона, повести читателя во внутренность англійскаго монастыря, въ комнаты короля или мастерскую оружейника, которая затмъ подробно изображается. Таковъ и слогъ романа, иногда подражающій старому англійскому стилю, иногда же возвращающійся къ языку нашего времени и не всегда естественный въ устахъ простаго народа.
Изображеніе эпохи, повидимому, всего боле интересовало автора, и надъ ходомъ романической завязки онъ не особенно задумывался. Вс сцены вращаются вокругъ судьбы двухъ подростковъ-сиротъ, оставшихся безъ призора посл смерти отца, лсника неподалеку отъ Лондона. Они пускаются въ путь къ столиц, отыскивая пропавшаго безъ всти единственнаго дядю, на помощи котораго почему-то надятся. Но дорог имъ удается спасти отъ разбойниковъ незнакомаго прозжаго, старика, который оказывается однимъ изъ богатйшихъ лондонскихъ оружейниковъ и въ награду беретъ ихъ къ себ. Богъ всть почему авторъ длаетъ ихъ спеціалистами по спасенію погибающихъ на суш и на водахъ. Едва они спасли добраго купца, какъ черезъ дв, три главы спасаютъ самого короля, заблудившагося на охот и чуть не погибшаго въ какой-то трясин. Въ конц романа опять есть чудесное спасеніе, къ счастью, на этотъ разъ одного изъ братьевъ спасаетъ отъ врной смерти дядя… Какъ бы то ни было, юноши очутились въ столиц, и въ то время, какъ одинъ изъ нихъ приноситъ цеховую клятву и вступаетъ въ ряды оружейныхъ подмастерьевъ, религіозныя склонности другаго ведутъ его къ любимымъ толпою проповдникамъ, подготовившимъ реформацію. Онъ вчно сидитъ за книгами и одно время становится даже наборщикомъ у печатника-голлаидца, лишь бы участвовать въ распространеніи священнаго писанія, увлекается проповдью декана Колета и сочиненіями Эразма. Судьба брата его, Стифена, гораздо боле бурная, кровь кИнитъ въ немъ, и, если онъ работаетъ за десятерыхъ, за то и дерется на славу. Враждебныя партіи ремесленниковъ выходятъ, стнка противъ стнки, на бой, весь Лондонъ въ броженіи. Стифена, какъ одного изъ зачинщиковъ, схватываютъ, бросаютъ въ тюрьму, онъ погибъ, если его не выручитъ чудесная помощь. Она, разумется, подоспла кстати въ лиц дяди, который отыскался, наконецъ, въ образ шута при Вольсе, а также и въ лиц молодой дочки хозяина, Стифена, сильно его полюбившей. Посл разныхъ мытарствъ Стифенъ женится на своей избавительниц и самъ становится оружейникомъ, шутъ окруженъ ореоломъ добродтели, а вскор женится, повидимому, и второй его племянникъ на черноокой дочери араба. Если правда, что все хорошо, что хорошо оканчивается, то мирная развязка этого романа, немного скучноватаго въ цломъ, должна обезоружить даже взыскательнаго читателя.