ПРАЗДНИЧНЫЯ ПОЗДРАВЛЕНІЯ.
ПРАЗДНИЧНЫЯ ПОЗДРАВЛЕНІЯ.
‘Я васъ не понимаю.’ — ‘Много чести!’
Разговоръ на Синемъ мосту.
‘Сверная Пчела’, No 1, 1833
Новогодние представление, Булгарин Фаддей Венедиктович, Год: 1833
Время на прочтение: 4 минут(ы)
На человка мыслящаго и чувствующаго находятъ минуты, въ которыя онъ ни спитъ, ни бодрствуетъ. Чувства его находятся въ онмніи, но онъ слышитъ, видитъ и осязаетъ внутренними, или лучше сказать умственными органами. Кажется, будто душа въ ту минуту уносится въ другой міръ, и смотритъ на землю сверху. Какъ мелка является тогда земля внутреннему взору! Въ это положеніе (т. е. между сномъ и бодрствованіемъ) человкъ никогда не впадаетъ ни за вистомъ, ни посл сытыхъ обдовъ и ужиновъ, ни на бал, ни во время мечтаніи о томъ, какое онъ будетъ занимать мсто, и въ какомъ будетъ чин посл десяти или двадцати лтъ службы. ‘Этому болзненному состоянію подвержены только поди, которыхъ въ свт называютъ праздными и пустыми, т. е. люди, которые проводятъ время въ чтеніи, въ размышленіи о прочитанномъ, и въ изложеніи собственныхъ мыслей и чувствованій — на простои бумаг. Этихъ людей, по справедливости, чуждается свтъ, ибо они дурно играютъ въ вистъ, не пьютъ вина и не поятъ пивомъ, и притомъ грубіяны: не водятся съ глупцами, хотя бы они были одты по послдней мод, и здили въ карет четверкой, отворачиваются отъ лихоимцевъ и лицемровъ, даже въ лучшемъ обществ, и не ищутъ ни дружбы, ни знакомства, ни покровительства тхъ, которыхъ не могутъ уважать въ душ. Чудаки! За то достается порядкомъ отъ свта этимъ празднымъ и пустымъ людямъ! Волею или неволею они должны искать уединенія, а въ уединеніи именно и находить на человка это состояніе между сномъ и бодрствованіемъ, о которомъ я говорилъ выше.
Въ первый день праздника я сидлъ запершись въ моей квартир, и смотрлъ на міръ съ пятаго этажа, какъ Вральманъ (въ Недоросл) съ своихъ козелъ. По улиц быстро неслись кареты и сани, а пшеходы обгоняли другъ друга. Это былъ день поздравленій, и вс люди, привязанные къ свту тяжкою цпью обстоятельствъ, вс люди, брошенные въ свтъ тщеславіемъ, вс люди, плывущіе въ свт по теченію, спшили съ поздравленіями къ тмъ, отъ которыхъ чего и и будь надются, желаютъ получить, и къ тмъ, которые могутъ ихъ лишить чего ни будь или удержать въ полет.— Внизу, на улиц, кипли жизнь и движеніе, а вверху, надъ крышами и трубами, была пустота и тишина. Наскучивъ смотрть внизъ, я сталъ смотрть вверхъ, и задумался — о пустот!
Вдругъ кто-то ударилъ меня, легонько, по плечу. Я оглянулся, и вижу — женщину! Лице ея, не прекрасное, но милое, казалось мн знакомымъ, какъ будто я видлъ его во сн или мелькомъ, въ экипаж. Въ моихъ лтахъ посщеніе женщины не есть уже піитическая минута жизни, а потому я преспокойно посмотрлъ на нее, и ждалъ, что она скажетъ мн, не надясь ни любовнаго признанія, ни дружескихъ объясненій. Она нсколько минутъ смотрла на меня безмолвно и улыбалась, наконецъ сказала:
— ‘Ты размышляешь объ этомъ необозримомъ пространств, которымъ окружена земля, и думаешь что оно пусто?— Въ мір нтъ пустоты, и даже глупыя головы набиты — вздоромъ.
Ты смотришь на міръ видимый, но не постигаетъ міра невидимаго. Невидимый, или нравственный міръ, такъ же какъ и міръ видимый, наполненъ предметами смертными и безсмертными. Безсмертныя существа въ мір нравственномъ суть мысли и чувствованія, а смертныя безполезныя дла и звуки, или слова. Какимъ бы образомъ ты ни выразила’ мысли и чувствованія, если въ нихъ есть истина, и сели он согрты въ душ, то он никогда не умрутъ, но, какъ пухъ цвтовъ, переносясь изъ сердца въ сердце, изъ головы въ голову, оплодотворять другія мысли и чувствованія, и наконецъ принесутъ плоды, которые въ свою очередь произведутъ смена новыхъ мыслей и чувствованій… ‘
Я прервалъ словоохотную постительницу, и сказалъ ей: ‘Гд вы это вычитали?’
— ‘Я существо оригинальное,’ отвчала она мн, улыбаясь пріятно: ‘никогда, ничего и ни у кого не заимствую, и навщая изрдка тхъ, которые гоняются за мною, дарю ихъ собственными издліями. Но ты хотла’ знать, чмъ наполнено пространство, которое ты почиталъ пустотою. Прозри!’
Женщина сняла съ себя кружевный покровъ, и набросила на меня. Я посмотрлъ въ воздухъ, и вижу: —
Все пространство надъ Петербургомъ, освщено, какъ будто бы горлъ фейерверкъ. Нчто, въ род ракетъ и Римскихъ свчъ, летитъ вверхъ и лопается въ воздух, оставляя посл себя легкій, прозрачный дымъ. Ракеты и свчи горли разноцвтными огнями, и лопая производили то большій, то меньшій звукъ, сообразно своему объему.
— ‘Что это значить?’ спросила’ я.
— ‘Это комплименты и праздничныя поздравленія!’ отвчала женщина.
— ‘Что изъ нихъ будетъ?’
— Трескъ и дымъ — и боле ничего!’ отвчала она.— ‘Я теб уже сказала, что мысли и чувствованія перепадаютъ изъ сердца въ сердце, изъ головы въ голову, а пустыя фразы, слова безъ мыслей и безъ чувствованій, лопаютъ и умираютъ, то есть, будучи ничмъ, превращаются въ ничто.
‘Вдругъ въ воздух поднялись цлые букеты ракетъ, и стали лопать съ трескомъ, затемнивъ дымомъ другіе предметы.
— ‘Это что то необыкновенное?’ сказалъ я,
— ‘Отдльныя ракеты суть отдльные комплименты и поздравленія, а эти букеты суть поздравленіи цлыхъ департаментовъ, палатъ, сословій, поздравленія in corpore,’ отвчала женщина.
— ‘Но этотъ ужасный дымъ?’… спросилъ я.
— ‘Вреденъ для слабой головы, ибо можетъ произвесть угаръ, опасенъ для холоднаго сердца, ибо можетъ раздуть его, но безвреденъ для головы, въ которой живетъ мысль, и неприкосновенъ къ сердцу, упитанному чувствованіями.’
Я задумался, и посл того сказалъ: ‘Я не поду съ поздравленіями въ праздникъ, ибо въ будніе дни хожу только къ людямъ, у которыхъ въ голов есть мысли, а въ сердц чувствованія.’
— ‘И очень умно сдлаешь,’ отвчала женщина, взяла свой покровъ и удалилась, такъ, что я того не замтилъ.
Я провелъ цлый день, ломая голову, кто такова постившая меня женщина.— Наконецъ я вспомнилъ, что она похожа на идею, которую я видлъ, находясь однажды, въ положеніи между сномъ и бодрствованіемъ. . Б.