Сергей Минцлов.
Ночная служба
Сергей Минцлов.
Ночная служба
Рассказ
* * *
—————————————————————————-
Ночная служба, Минцлов Сергей Рудольфович, Год: 1932
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Давно, пожалуй, лет полтораста назад в глухом углу Лифляндии, в лесном селении проживал каноник Якуб. С виду был он неприметный, простой, а слава о нем и об его набожности стлалась по всей стране. Люди называли его святым и вот что однажды приключилось с ним.
Стоял март, самый метелливый месяц в году, крыши домов обвесились ледяными сосульками, под снегом стали журчать и пробираться ручьи, дороги начало развозить, а отцу Якубу потребовалось во что бы ни стало съездить в Ригу, получить там святые Дары и поспеть воротиться домой к Светлому дню. Пасха в том году выпала ранняя, но как на грех отец Якуб крепко прихворнул и смог пуститься в путь только на Страстной неделе и уже в самую оттепель.
Поехал он с батраком рано утром на простых розвальнях, а к закату солнца ясное небо вдруг засумеречило: Бог перину затряс, и начался такой снегопад, что даже дремучий еловый лес, стоявший по сторонам дороги, скрылся в мятущихся белых хлопьях. Лошадка поплелась шагом.
Прошло сколько-то времени, работник оборотился к своему седоку да и говорит:
— Отец Якуб, что-то черное впереди нас мелькает, уж не волк ли? И только успел выговорить эти слова — черное пятно около самых саней очутилось: оказалось человеком в легком черном плаще и в каком-то необыкновенном берете.
— Не подвезете ли меня, добрые люди? — обратился он к проезжим.
— А куда вы идете? — спросил о. Якуб.
— В Ригу! — был ответ.
Голос у незнакомца был хриплый, простуженный.
— Садитесь! — пригласил отец Якуб. — И мы туда же путь держим!
Новый попутчик — звали его Генрихом — сел рядом с о. Якубом, закутался поплотнее в плащ и сани заскользили дальше.
Прошло с полчаса и метель так же сразу кончилась, как и началась.
Надвинулись сумерки, лес как отрезало, развернулась белая равнина, за нею, на буром небе, зачернели высокие шпили церквей и башни Риги, светились огоньки.
— Вы где пристанете? — осведомился незнакомец и не успел усталый о. Якуб ответить, как человек в плаще добавил:
— Остановитесь в Конвенте — там у меня есть помещение, вам будет удобно!
Так он эти слова радушно вымолвил, что о. Якуб сразу согласился.
Город был уже совсем близко. Замелькали маленькие домики предместья, стал наматываться клубок из черных ущелий-улиц с узкими домами в два и в три этажа, некоторые окна были освещены и свет полосками падал на грязную дорогу и на бритое лицо незнакомца, оно казалось посинелым.
Сани миновали церковь св. Петра, такую высокую, что, взбираясь на нее, того гляди с Богом встретишься. Сквозь арку ворот попали на двор Конвента: там высились развалины церкви св. Георгия.
Незнакомец указал работнику на конюшню, а сам проводил гостя в свою комнату. О. Якуб умылся, переоделся и поспешил к епископу, где и сделал ему доклад и получил св. Дары, в соборе должна была скоро начаться вечерняя служба и о. Якуб отправился послушать ее. Там он опустился в сторонке на скамью, склонил голову на руки и стал молиться.
Собор тонул в потьмах, смутным пятном высился главный алтарь, поодаль, в стороне, белел гроб Господен, сложенный из плит, вверх струились желтые огоньки нескольких свечей, будто маски смотрели со всех сторон многочисленные лица прихожан.
Нездоровье ли, долгий ли путь утомили о. Якуба, только через несколько минут он уснул.
— Ваше преподобие? — услыхал он чей-то отдаленный зов, он приподнял отяжелевшую голову и различил бритое лицо нагнувшегося над ним церковного сторожа.
— Служба кончилась, пора церковь запирать!
О. Якуб повел кругом недоумевающими глазами: скамьи пустовали, кругом не было ни души. Горевшие около гроба свечи лили трепетные тени и свет на деревянное изображение тела Христа, костлявые руки и раскрашенное лицо Его были мертвенны и страшны.
Каноник встал, преклонил перед алтарем колено, потом во второй раз перед гробом и вышел на тесную площадь.
Не было видно ни зги, не светилось ни огонька, в выси, на железном шпиле собора, слегка поскрипывал жестяной петух. Отцу канонику показалось, будто бы этот петух вдруг затрепыхал крыльями и прокричал ку-ка-ре-ку.
— Жар у меня, почудилось мне! — подумал о. Якуб, ощупал горевший лоб и стал пробираться дальше, несколько раз он натыкался на кучи конского навоза, чуть не упал через выброшенное, негодное ведро и бережно придерживал одной рукой святые Дары за пазухой, а другой ошаривал стены домов. Миновав одну улицу, он свернул на другую и вдруг будто звездочки рассыпались впереди него на земле.
О. каноник остановился, час был поздний, между тем, показалось множество горожан, из боковых улиц выступали все новые и новые люди, огоньки ручных слюдяных фонарей неясно выявляли из темноты странные, отороченные мехом длинные и широкие одежды, бородатые лица, плоские, широкие береты, на шеях висели золотые цепи, на женщинах, будто сахарные головы, высились островерхие колпаки, всех облегали тяжелые бархатные и шелковые платья, в руках виднелись молитвенники. Особенно бросались в глаза несколько белых рыцарских плащей с красными крестами.
С недоумением глядел о. Якуб на загадочных людей, окруживших его, все шли важно и безмолвно, слышался шелест ног, откуда-то наплывал мягкий, призывный звон колокола.
Показались низкие своды ворот Конвента, в них вливался народ, вслед за другими каноник попал во двор и тотчас около него оказалось улыбавшееся синее лицо подвезенного им человека.
— Ждем вас! — заявил он. — Вы должны сейчас отслужить для всех нас ночную мессу, святые Дары при вас?
— Но у меня нет с собой чаши? — возразил каноник.
— Она имеется! — был ответ. — Вы возьмете ее себе за вашу службу!
— Где же я буду служить? — спросил о. Якуб. Глаза его расширились и приковались к месту, где еще сегодня находились остатки церкви св. Георгия, их не было и тени: стрельчатый храм стоял весь целый и невредимый, из высоких окон от множества свечей исходил яркий свет, двери были распахнуты настежь, двор и церковь переполняли богомольцы.
Дорожный товарищ о. Якуба провел его сквозь расступавшийся народ в ризницу, их встретил высокий закристиан в белой накидке и помог отцу Якубу облачиться в кружевной стихарь, каноник взял чашу, указанную ему в нише стены, положил в нее св. Дары и, став на ступенях перед престолом, высоко вознес Дары и благословил ими собравшихся.
Орган загремел Те-Деум, мощный хор человеческих голосов покрыл его. Началась торжественная служба.
Неизъяснимая радость и страх проникали в сердце каноника: на его глазах произошло великое чудо — воскрешения развалин, значит, Бог прошел близко мимо них! Никогда так жарко не молился о. Якуб. — ‘В полночь встаю, чтобы славить Тебя’ — вспомнились ему слова из псалма Давида и он чувствовал, что стоит на пороге смерти: сердце едва выдерживало неземную радость, овладевшую им.
Богослужение подходило к концу. Будто сон долетело второе пение петуха, свечи оплыли и превратились в огарки, храмом овладевала темнота, звуки органа замирали, лица молящихся начали таять, делались все прозрачнее, сквозь передних людей можно стало различать находившихся позади.
Один старик, с длинным голым черепом, орлиным носом и с начерненными усами приковал к себе на миг внимание о. Якуба, усач также начал растворяться в легкий туман и только клюв носа упорно и резко очерчивался сквозь головы ближайших людей.
С треском погасла последняя свеча и все погрузилось во тьму, мутный свет сверху наполнил храм. О. Якуб поднял глаза и увидал, что своды исчезли и их заменило синее небо, не стало ни алтаря, ни икон, ни статуй, пол покрывали разбросанные камни, в углу росли кусты и тощие деревца. Из-за остатка колонны выглянула чья-то лобатая голова.
— Позвольте, я вас провожу? — произнесла она и к отцу канонику протянулась непомерно длинная костлявая рука, из впадин глаз исходило пламя.
Весь трепеща, о. Якуб отшатнулся в сторону и перекрестил чашей с Дарами чудовище, оно застонало, согнулось, аршинные пальцы его врылись в землю и вдруг оно превратилось в длиннорогого козла и бросилось в ближайший куст. Стая ворон с криком заметалась над о. Якубом, он, весь облитый лунным светом, с блистающей чашей в руке недвижно стоял среди развалин.
Захлопал железными крыльями и в третий раз закричал петух, и все разом стихло.
Светало.
Башня св. Петра четко выделялась на бледном небе, на петухе розовел заревой отсвет. Не было слышно и видно ни души, строения конвента спали: путь о. канонику был свободен.
Сам не помня как, он выбрался на двор и только тогда ощутил, как он разбит и измучен, он узнал дверь в свою комнату и отворил ее, она ржаво проскрипела. Чашу со св. Дарами каноник поставил на табурет рядом с постелью, повалился головой в подушку и разом потонул в полном небытии…
Не то прикосновение, не то зов пробудили о. Якуба. С трудом он открыл веки и увидал своего батрака, из-за плеча его выглядывало бородатое лицо незнакомого кнехта, одетого в длинную баранью шубу. Свет чуть брезжил в комнату через единственное маленькое оконце, затянутое паутиной и пылью, пахло сыростью, прелью, давно необитаемым местом.
— Вставайте, ваше преподобие, — говорил батрак. — Время ехать нам!
Каноник сел и увидал, что на подушке, на слое пыли, отпечаталось его лицо, отец Якуб потрогал наволочку и она расползлась от прикосновения пальцев.
Сторож подошел под благословение и о. Якуб спросил, где он находится…
— Да я и сам дивлюсь, как вы сюда попали! — ответил сторож. — В комнату эту лет сто, а то и больше никто не входил: с тех пор, как в ней задушила нечистая сила бюргера Генриха. Сказывают, душа его доселе появляется в этой коморке и в развалинах.
Все трое перекрестились. Внимание о. Якуба привлек блеснувший предмет, стоявший на табурете. Каноник нагнулся и узнал чашу, с которой он служил ночью. Она была из золота и такой замечательной художественной работы, какой о. Якуб еще и не видывал.
Каноник осведомился — встал ли его дорожный товарищ Генрих.
— Такого у нас нет! — возразил сторож.
Каноник описал его наружность.
Сторож отступил назад и перекрестился.
— Господь с вами, ваше преподобие! — со страхом произнес он. — Да это же тот самый бюргер, который погиб здесь!
— Вот оно что! — отозвался о. Якуб и, не вдаваясь ни в какие дальнейшие рассуждения, приказал запрягать лошадь.
До самой смерти своей о. Якуб не открыл никому тайну о ночной службе для привидений и только на духу поведал, что с ним приключилось. Золотая же чаша — дар мертвецов — была им отослана римскому папе.
Впервые: ‘Сегодня’, Рига, 1932, No 121,1 мая.