Неписанный закон, Генри Артур, Год: 1906 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 219 минут(ы)

НЕПИСАННЫЙ ЗАКОНЪ

РОМАНЪ АРТУРА ГЕНРИ

Переводъ съ англійскаго С. ПЛАТОНОВОЙ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія И. Н. Скороходова (Надеждинская, 43).
1906.

Глава I.

Много лтъ тому назадъ въ Нью-Іорк въ одномъ изъ домовъ, расположенныхъ на улиц Ванъ Бюренъ въ район между Томккинсъ авеню и Труупъ авеню, проживалъ человкъ съ прекрасной, нжной душой. Его уже нтъ здсь теперь. Воспоминаніе о немъ неразрывно связано съ одной трагедіей и съ безчестіемъ.

Домъ, въ которомъ жилъ Карлъ Фишеръ и его жена, былъ самый старый во всемъ квартал, и первый поселившійся въ немъ былъ никто иной. какъ самъ Карлъ Фишеръ. Онъ былъ тогда еще совсмъ молодымъ человкомъ, только что пріхавшимъ въ Америку со своей женой, румяной, голубоглазой и маленькой балериной. По профессіи онъ былъ граверъ. Люди они были простые, безъискусственные. Они дожили до пятидесяти лтъ и все-таки еле говорили по англійски, да и вообще не отличались разговорчивостью. Ихъ запасъ нмецкихъ словъ былъ очень невеликъ и ограничивался лишь самыми необходимыми и общеупотребительными въ ихъ несложномъ обиход.

Карлъ Фишеръ и Катрина цлыхъ тридцать лтъ прожили въ маленькомъ четырехугольномъ домик на улиц Ванъ Бюренъ, прилежно и охотно работая и откладывая деньги про черный день. Дтей у нихъ сперва не было и хотя это ихъ и огорчало въ глубин души, но съ другой стороны никто не мшалъ имъ усиленно работать и длать значительныя сбереженія. Катрина стирала и стряпала на сосдей, чистила и мыла полы новымъ жильцамъ.

Четырнадцать лтъ проработали они, сколачивая деньги для дтей, которыхъ у нихъ все еще не было. Наконецъ, у нихъ родилась дочь Эмелина. Ребенокъ рдко плакалъ и никогда не смялся. Двочка относилась чрезвычайно серьезно ко всему. Она никогда не начинала играть, не осмотрвъ предварительно самымъ тщательнымъ образомъ своихъ игрушекъ. Ребенокъ она была необыкновенно спокойный и сдержанный и ровно ничмъ не нарушала покоя того дома, въ которомъ она родилась. У Карла сжималось сердце, когда онъ смотрлъ въ темные глаза своей дочки. Четыре года спустя посл рожденія Эмелины у Фишеровъ родилась вторая дочь, Текла.

Благодаря усиленной работ и постепенному откладыванію денегъ, Карлъ и Катрина успли скопить за эти двадцать пять лтъ десять тысячъ долларовъ. По мр того, какъ они накопляли деньги, они вносили ихъ въ Народный сберегательный банкъ.

Къ тому времени, когда у Фишеровъ уже лежалъ въ банк небольшой капиталъ, Эмелин минуло тринадцать, а Текл девять лтъ. Эмелина была довольно высокая для своихъ лтъ, угловатая и неуклюжая двочка. Сосдскія дти прозвали ее ‘дранной кошкой’. У нея были густые, черные волосы и большіе, темные, мрачные глаза, совершенно матовые и маловыразительные. Но иногда, когда мальчики особенно сердили ее своими приставаніями по дорог въ школу или вечеромъ въ парк, въ нихъ вдругъ съ неожиданной силой вспыхивалъ зловщій огонекъ. У нея былъ прямой, тонкій носъ, ровныя, пухлыя губы, овальное смуглое лицо съ спокойнымъ и серьезнымъ выраженіемъ. Она была лучшей ученицей въ класс, но самой непопулярной двочкой въ школ. Собственно говоря, она тутъ была не при чемъ. Она рдко кого удостоивала разговоромъ, никогда ничего ни у кого не брала и не нарушала школьныхъ правилъ. Двочки ее ненавидли, сами хорошенько не зная за что, мальчики же ее терпть не могли за то, что она по ихъ мннію была какой то недотрогой. Она и не думала дружить съ ними и совершенно устранилась бы отъ всхъ, если бы этому не мшала ея сестра Текла. Этотъ широкоплечій, стройный подростокъ привлекалъ къ себ всхъ, какъ магнитъ ртуть. Стоило ей появиться гд-нибудь, какъ тотчасъ ее окружали со всхъ сторонъ. Ея желтые волосы всегда были спутаны и взлохмачены. Ея живые, голубые глаза горли жаждой жизни. Полныя щеки всегда горли, точно у нея былъ сильнйшій жаръ. Широкій носъ и большой ротъ были почти безобразны по ферм, но вмст съ тмъ какъ то невольно вызывали въ другихъ чувство нжности и живйшаго расположенія къ ихъ юной обладательниц. Отъ нея такъ и вяло жизнью и веселостью. Выраженіе лица было одновременно и насмшливымъ и привлекательнымъ, на нее нельзя было не обратить вниманія, которое такъ и оставалось прикованнымъ къ ней. Все свободное время дти проводили въ Томккнисъ-сквер,— паркъ занималъ большой участокъ земли, обнесенный низенькой оградой..

Глава II.

Дома на улиц Лафанета, рядомъ съ паркомъ, казавшіеся Фишерамъ роскошными дворцами, далеко не удовлетворяли требованій ихъ обитателей. Мистеръ и мистриссъ Генри Сторрсъ считали занимаемый ими особнякъ лишь временнымъ жилищемъ, переходвою ступенью къ боле роскошному помщенью.

За послдніе дни мистеромъ Сторрсомъ овладло безпокойное, тревожное настроеніе. На него и прежде находило иногда такое же состояніе. Онъ возвращался домой позже обыкновеннаго, торопилъ съ обдомъ и почти ничего не лъ. Въ сорокъ пять лтъ его волосы замтно пордли и посдли. На лбу залегли глубокія складки, на которыя нельзя было безъ боли смотрть. Его глаза все время бгали по сторонамъ, иногда въ нихъ загорался всепожирающій огонь, но чаще всего они были мрачны и тусклы. Онъ былъ страшно блденъ. Отцовскій большой носъ и тонкія губы придавали всему его лицу отпечатокъ твердости и утонченности.

Мистеръ Сторрсъ состоялъ блюстителемъ одной большой воскресной школы, въ которой дятельное участіе принимала и его жена. Супруги обычнымъ путемъ добились занимаемаго ни теперь положенія. Много лтъ тому назадъ м-ссъ Сторрсъ, авторитетно преподававшая теперь всмъ окружающимъ нравственныя правила, диктующая всему приходу правила свтскаго этикета, была всего лишь дочерью священника епископальной церкви въ Нью Гавен. Звали ее Кларой. Она вышла замужъ за Генри Сторрса, только что незадолго передъ тмъ окончившаго Яльскій университетъ. Благодаря связямъ отца, мелкаго банкира въ одномъ изъ небольшихъ городковъ графства Коннектикутъ, молодому человку удалось тотчасъ же получитъ мсто помощника кассира въ Бруклинскомъ народномъ сберегательномъ банк. Клара уже нсколько лтъ какъ играла довольно видную роль въ лучшемъ свтскомъ и духовномъ обществ своего родного города. Она была красивая, дятельная и честолюбивая двушка. Условности и идеалы, господствовавшіе въ томъ обществ, въ которомъ ей приходилось вращаться, какъ нельзя лучше соотвтствовали ея личнымъ наклонностямъ и она охотно, безъ всякой критики, восприняла ихъ. Чего могла она желать большаго, разъ все общество находило ея поведеніе примрнымъ и восхваляло ея честолюбіе.

Наканун своей свадьбы, Клар, подъ вліяніемъ личнаго счастья и грезъ о заманчивомъ будущемъ, вдругъ взгрустнулось при мысли о своей младшей сестр Сусанн и она самоотверженно пожелала ей скоре выйти замужъ за вполн хорошаго молодого человка. Она давала себ слово, что, какъ только Генри получитъ мсто предсдателя, она настоитъ на томъ, чтобы онъ назначилъ будущаго мужа Сусанны кассиромъ.

Во время свадебнаго путешествія она получила извстіе о состоявшейся помолвк Сусанны съ Вилльямомъ Вандемеромъ. Вилльямъ былъ единственный сынъ одной изъ богатйшихъ и стариннйшихъ семей Нью-Іорка. Неожиданная новость совершенно ошеломила Клару. Она приписывала свою нервность охватившему ея безпокойству за счастье Сусанны. А вдругъ Вандемеръ окажется распутнымъ человкомъ? Уже раньше до нея доходили слухи о его кутежахъ въ колледж. Можетъ быть, онъ дурной, злой человкъ и испортитъ всю жизнь маленькой Сусанны! Вс эти думы и опасенія въ конецъ испортили для м-ссъ Сторрсъ медовый мсяцъ и супруги поспшили вернуться домой на два мсяца раньше, чмъ раньше предполагали.

Свадьба Сусанны надлала много шуму въ Нью Гавен, и скромная маленькая невста съ честью выдержала испытаніе. Клара долго не могла придти въ себя посл свадьбы сестры и въ теченіе цлаго года она то впадала въ мрачное настроеніе, то принималась нервничать и капризничать.

Вилльямъ Вандемеръ съ женой поселился въ своемъ старинномъ особняк, окна котораго выходили на паркъ Грамерси. Зловщія предчувствія Клары не оправдались. Молодая м-ссъ Вандемеръ превратилась въ скромную, безпритязательную свтскую женщину. Каждое воскресенье, если только погода была хорошая, она отправлялась пшкомъ съ мужемъ въ епископальную церковь. Она лично вела все хозяйство. Каждый годъ она давала по нсколько вечеровъ и бывала везд, гд ей, по ея положенію въ свт, надо было показаться. хала ли она въ оперу или на вечеръ, она всюду выдлялась своими драгоцнностями и платьями. Благодаря ея вліянію, значительная часть доходовъ ея мужа стала уходитъ на дла благотворительности. Сама она жертвовала массу денегъ на больницы и пріюты и вскор была назначена попечительницей убжища для несчастныхъ женщинъ и брошенныхъ двушекъ. Она всегда появлялась здсь въ скромныхъ, но изящныхъ платьяхъ и неизмнно привозила съ собою массу цвтовъ и полный кошелекъ денегъ. Она примкнула къ тмъ кружкамъ великосвтскаго общества, вс интересы которыхъ сосредоточиваются исключительно на религіи и въ которые такъ трудно попасть постороннему человку. Успхъ дочери бднаго священника въ тхъ кружкахъ былъ полный и за нею сразу признали то положеніе въ свт, которое споконъ вка принадлежало женамъ Вандемеровъ.

Клара сдалась послдняя, ей больно было призвать превосходство сестры. Со временемъ, однако, она настолько поборола въ себ чувство зависти къ сестр, что откровенно призвавалась себ въ этомъ. Она всячески старалась доказать себ, что, какъ истая христіанка, она прямо обязана примириться со своимъ положеніемъ, не роптать, а, напротивъ, стремиться улучшить его. Она звала, какъ безгранично ея вліяніе на Генри и что, воздйствуя на его честолюбіе, она сможетъ добиться завтной своей цли. Она какъ-то умудрялась копитъ деньги и въ то же время отлично одваться. У нея была масса знакомыхъ во всхъ концахъ Бруклина. Ея званые вечера всегда очень удавались, недостатокъ средствъ съ избыткомъ искупался умомъ, тонкимъ вкусомъ и оригинальностью хозяйки. По ея настояніямъ Генри примкнулъ къ Кристіанской ассоціаціи молодыхъ людей и сдлался членомъ одного очень солиднаго клуба. Вскор оба эти учрежденія избрали его въ свои директора. Черезъ нсколько лтъ во всемъ Бруклин не было человка, пользовавшагося большей популярностью, чмъ мистеръ Сторрсъ. Параллельно съ успхомъ въ обществ шло и его служебное повышеніе. Онъ своимъ именемъ привлекалъ банку сотни хорошихъ кліентовъ и когда скрылся банковскій кассиръ, мистера Сторрса тотчасъ же назначили на его мсто. Новое назначеніе было сопряжено для мистера Сторрса съ увеличеніемъ получаемаго жалованья и общественнаго престижа, теперь у него было на что спекулировать. Съ теченіемъ времени онъ сдлался предсдателемъ банка, занималъ домъ на улиц Лафайета, стоившій 25 тысячъ долларовъ, состоялъ блюстителемъ воскресной школы на улиц Марси, предсдателемъ нсколькихъ коммерческихъ предпріятій, довреннымъ нсколькихъ очень замкнутыхъ и разборчивыхъ благотворительныхъ обществъ и, кром того, велъ дла многихъ крупныхъ собственниковъ.

М-ссъ Сторрсъ уже не искала больше другой, боле комфортабельной квартиры въ лучшихъ частяхъ Бруклина. Ей больше не хотлось перезжать до тхъ поръ, пока они не смогутъ купить участка земли на Пятой улиц. Она никогда не говорила объ этомъ и не задумываясь отвергла бы такое обвиненіе. Выполненіе этого послдняго пункта вполн удовлетворило бы съдающее ее честолюбіе, мужъ ее отлично понималъ и напрягалъ вс свои силы, чтобы осуществить ея желаніе. Онъ очень много работалъ и всячески старался увеличить свои средства. Двадцать лтъ добросовстной работы и поддержки со стороны общества привели его къ мсту предсдателя банка. Жить ему оставалось уже немного и если онъ намревался оставить семь милліоны, то нужно было обладать совсмъ иными качествами, чмъ проявленныя имъ до сихъ поръ честность, прилежаніе и бережливость. Желая скоре разбогатть, онъ жадно пользовался всми удобными случаями для игры на бирж, но счастіе не всегда одинаково улыбалось ему. Игра вскор сильно отразилась на его нервахъ и окончательно измотала его. У него не было достаточнаго хладнокровія для игры на бирж, которое такъ нужно профессіональному игроку.

М-ссъ Сторрсъ ршительно ничего не подозрвала. По мр того, какъ летло время, она стала все внимательне присматриваться къ мистеру Сторрсу, и ею овладло безпокойство. Ея сердце ныло отъ тоски и предчувствія чего-то недобраго, когда онъ, бывало, возвращался домой съ измученнымъ, осунувшимся лицомъ. Она не понимала, что его безпокоитъ, но чувствовала, что дло касается и ее лично.

У нихъ было тоже, какъ у Фишеровъ, дв двочки — Эми и Лу, изъ которыхъ послдняя особенно безпокоила м-ссъ Сторрсъ своимъ страннымъ характеромъ. Эми, та во всемъ добросовстно копировала свою презентабельную маму.

Глава III.

Если бы годъ тому назадъ кто нибудь разсказалъ мистеру Сторрсу подробности его банкротства, онъ несомннно съ негодованіемъ выслушалъ бы собесдника. Ему привелось на своемъ вку видть немалое число несостоятельныхъ должниковъ изъ среды бруклинскихъ обывателей. Большинство изъ нихъ было обязано занимаемыми постами тому доврію, которое они сумли внушить къ себ въ качеств набожныхъ людей. Мистеръ Сторрсъ всячески искалъ ихъ дружбы до тхъ поръ, пока не разоблачались вс ихъ темныя дла, а затмъ, когда съ ними случалось несчастіе, первый ополчался на вчерашнихъ друзей.

Онъ не понималъ, какъ могутъ люди стараться разобраться въ причинахъ этихъ трагедій, всякія же попытки свалить часть отвтственности за преступленіе на общество и его строй онъ считалъ прямо возмутительной, неслыханной дерзостью. Попытка умалитъ вину содяннаго являлась въ его глазахъ непростительнымъ попустительствомъ и потворствомъ для другихъ, Однимъ словомъ, онъ, какъ и многіе другіе, нуждался въ авторитетныхъ указаніяхъ полиціи для опредленія нравственности и безнравственности своихъ знакомыхъ.

Высоконравственныя качества мистера Сторрса не играли почти никакой роли при созиданіи его богатства, но, Боже мой, какъ онъ любилъ говорить на высокія темы. Въ погон за богатствомъ онъ все же никогда не переступалъ границъ, дозволенныхъ закономъ. Вся его дятельность была чиста и безупречна. Онъ, уже боле года, всми силами старался заполучить въ свои цпкія руки всю нефтяную промышленность. Только занимаемое имъ мсто предсдателя сберегательнаго банка мшало ему открыто стать во глав нефтяного акціонернаго общества, дятельнымъ членомъ котораго онъ негласно состоялъ. Все это происходило лтъ двадцать тому назадъ, когда финансовыя предпріятія были у насъ еще въ зачаточномъ состояніи.

Мистеру Сторрсу не повезло. У общества было нсколько сильныхъ конкурентовъ, преслдовавшихъ ту же цль, и бороться съ которыми было трудно. Было очевидно, что онъ сдлалъ крупную ошибку, примкнувъ не туда, куда слдовало. Къ концу года онъ вложилъ въ дло вс свои деньги до послдняго доллара и сдлалъ крупный заемъ, истощившій вполн его кредитоспособность. А нефтяные промыслы, несмотря на вс усилія воспрепятствовать, продолжали рости, какъ грибы. Въ погон за нефтью удалось напасть на новую громадную площадь нефтяныхъ источниковъ. То тутъ, то тамъ начинали бить новые фонтаны, и акціонерами овладлъ страхъ. Передъ ними стоялъ грозный призракъ разоренія. Если дло пойдетъ также и дальше, то имъ придется ликвидировать дло и уступить поле сраженія своимъ соперникамъ. Акціонерному обществу грозила опасность самому попасть въ ту ловушку, которую оно приготовило для своихъ противниковъ. Кто были эти соперничающія съ нимъ предпріятія? Кто изъ капиталистовъ скрывался подъ ихъ фирмой? Какъ велики ихъ средства? Долженъ же, наконецъ, быть предлъ производительности земли, не безконечно же число ея нефтеносныхъ участковъ? Если бы удалось во время достичь этого предла и если бы не щедрость природы въ надленіи людей своими благами, мистеръ Сторрсъ такъ бы и сошелъ въ могилу съ репутаціей честнаго человка. Онъ велъ бы идеально честно дла Народнаго сберегательнаго банка и свои собственныя, управлялъ бы длами церкви на улиц Марси, а также и воскресной школы, къ вящему прославленію ихъ членовъ и Бога, что по ихъ мннію было одно и тоже.

Въ тотъ моментъ, когда мистеръ Сторрсъ истощилъ вс свои средства и передъ нимъ стояла дилемма — или побдить сейчасъ, или же стать нищимъ, въ эту критическую минуту онъ случайно замтилъ, что банковскій кассиръ, Гарри Кингъ, сдлалъ растрату въ дв тысячи долларовъ. Онъ былъ убжденъ, что въ счета вкралась ошибка и все скоро выяснится къ общему удовольствію. Просматривая, нсколько поздне, состояніе счетовъ, онъ замтилъ еще большую убыль денегъ изъ кассы. Онъ ничего не сказалъ, но твердо ршилъ, что завтра же кассиръ будетъ арестованъ. Пріхавъ на слдующій день въ банкъ, онъ засталъ тамъ мистера Саундерса, предсдателя нефтяного общества, который ожидалъ его. Они заперлись въ кабинет и проговорили наедин боле двухъ часовъ. По окончаніи бесды, мистеръ Сторрсъ не веллъ никого принимать и долго просидлъ у себя въ кабинет, запершись на ключъ.

Нефтяному обществу нужны тотчасъ же двсти тысячъ долларовъ, самый послдній срокъ завтра. Изъ этого затруднительнаго положенія было только три возможныхъ выхода для восьми акціонеровъ: во-первыхъ, каждый изъ нихъ вноситъ по двадцати пяти тысячъ изъ своихъ послднихъ рессурсовъ, во-вторыхъ, можно выпустить новую серію акцій и продать ихъ Народному сберегательному Банку, который, конечно, охотно согласится на такую комбинацію, и въ-третьихъ, у мистера Саундерса имется на рукахъ нсколько векселей, получить уплату по которымъ нтъ надежды, ихъ можно будетъ продать банку и вс вырученныя деньги вложить въ нефтяное предпріятіе. Мистеру Сторрсу надо было серьезно обсудитъ вс три проекта. Ему не откуда раздобыть нужные двадцати пяти тысячъ долларовъ, остается одно: воспользоваться для этого облигаціями банка. Онъ не ршался, скупить векселя на счетъ банка, боясь что если предпріятіе лопнетъ, его мошенничество раскроется тотчасъ. Если же банкъ скупитъ эти ничего не стоящіе векселя черезъ посредство третьяго лица, онъ всегда можетъ сослаться на свое яко бы полное невдніе ихъ реальной стоимости, и хотя его и будутъ обвинять въ недостаточной осмотрительности, но за то его честь ничмъ не будетъ запятнана. Можно, конечно, взять нсколько штукъ облигацій изъ числа тхъ, которыя хранятся цлымя связками въ банковскомъ подвал и замнить ихъ простыми бланками. Облигаціи надо будетъ продать и такимъ образомъ удастся внести свою частъ въ погибающее предпріятіе. Но съ другой стороны его неизбжно привлекугъ къ отвтственности, если раскроютъ мошенничество раньше, нежели онъ успетъ вновь водворить на прежнее мсто взятыя имъ облигаціи. По правиламъ онъ одинъ иметъ къ нимъ доступъ. Но разв это мыслимо будетъ доказать! Вдь облигаціи часто бывали въ рукахъ у кассира, хотя онъ и не имлъ собственно права ихъ трогать.

Вдругъ его озарила мысль. Его руки сильно затряслись и онъ принужденъ былъ крпко ухватиться за ручки кресла, чтобы не упастъ.

Онъ сказалъ сегодня мистеру Саундерсу, что завтра же вс его векселя будутъ куплены. Съ этой минуты у мистера Сторрса какъ-то совершенно вылетло изъ головы одно весьма важное обстоятельство: странный недочетъ въ денежныхъ отчетахъ кассира. Онъ сталъ еще добре къ Гарри, свалилъ на него большую часть своей работы и предоставилъ ему полную свободу дйствій.

— Надо подождать, — думалъ онъ, — и постараться воздйствовать на него путемъ доврія и любви. Если только онъ раскается, я спасу его непреннно. Со временемъ онъ вернетъ банку все, что растратилъ.

И мистеръ Сторрсъ несомннно такъ бы и поступилъ, если бы не банкротство его акціонернаго общества.

Черезъ дв недли потребовался новый взносъ. Въ воспаленномъ воображеніи этихъ борющихся людей все еще была надежда на успхъ. Походило на то, что соперникъ сраженъ. Многія мелкія фирмы были объявлены несостоятельными должниками. Еще немного денегъ, ну хоть по двадцати тысячъ съ человка, и побда будетъ окончательно за ними. Получивъ новое требованіе денегъ, мистеръ Сторрсъ не сталъ боле колебаться. Онъ уже заране ршилъ, что длать. Необходимо раздобыть, во чтобы то ни стало, еще двадцать тысячъ или потерять все до послдняго доллара, сдлаться виновникомъ банковскаго краха, такъ какъ сумма, уплаченная имъ за векселя мистера Саундерса, во много разъ превышала наличность денежныхъ средствъ банка. Онъ вынулъ въ подвал облигаціи изъ различныхъ пачекъ, замнивъ ихъ простою бумагою. Онъ старался уврить себя, что беретъ облигаціи всего на нсколько недль. Онъ беззастнчиво старался убдить себя въ этомъ, совершенно забывая, какъ онъ презиралъ прежде другихъ за такой сознательный самообманъ. Можно ли ожидать чего-нибудь хорошаго отъ человка, который понимаетъ, что онъ совершаетъ беззаконіе, пользуясь, для своихъ личныхъ цлей, банковскими облигаціями, и который надется получить барыши, не стсняясь разореніемъ другихъ?

Но иногда мистера Сторрса начинала мучить совсть, или врне онъ такъ думалъ. Въ дйствительности, имъ овладвалъ простой страхъ. Если онъ обанкротится, имя его будетъ покрыто несмываемымъ позоромъ. Все остальное ничего не значило рядомъ съ этимъ. Его неожиданное и полное банкротство, переходъ отъ богатства къ нищет, вызоветъ только удивленіе въ томъ свт, который онъ самъ поставилъ судьею надъ собой. Онъ могъ даже разсчитывать на нкоторую долю сочувствія съ его стороны. Никто не можетъ, вдь, доказать, что онъ зналъ, что купленные на банковскій счетъ векселя ничего не стоятъ. Но если бланки, которыми онъ замнилъ облигаціи, попадутъ въ руки правосудія, тогда его виновность станетъ очевидна для всхъ. Пока никто ничего не подозрвалъ и не зналъ о хищеніи облигацій, онъ находилъ еще себ оправданіе. Но иногда, сквозь самообманъ, начинало проскальзывать раскаяніе и ему мерещилось, что правосудіе высоко держитъ въ воздух, на виду у всхъ, эти ужасныя и безпощадныя улики его преступленія. Въ такія минуты онъ вспоминалъ кассира и эта мысль придавала ему мужество.

Въ среду, посл полудня, на другой день посл чтенія Евангелія отъ Матея, къ мистеру Сторрсу зашелъ мистеръ Саундерсъ съ просьбой дать ему еще денегъ.

— Сторрсъ, — сказалъ онъ, какъ только они остались вдвоемъ въ комнат, — дло дрянь. Если мы не раздобудемъ еще сто тысячъ, то можемъ хотъ сегодня же закрыть свою лавочку.

Странно, но это сообщеніе мене встревожило мистера Сторрса, нежели прежнія краснорчивыя увренія въ полномъ успх, которыми мистеръ Саундерсъ неизмнно до сихъ поръ сопровождалъ каждую просьбу о деньгахъ. Онъ спокойно посмотрлъ на своего постителя, улыбнулся даже и спросилъ:

— А если удастся раздобыть эту сумму, дальше что?

— Я отказываюсь вести это дло, — отвтилъ тотъ мрачно.— Врядъ ли намъ удастся что-нибудь сдлать. Крупные промышленники производятъ теперь развдки въ двухъ новыхъ графствахъ. Одинъ фонтанъ уже бьетъ у нихъ и даетъ до пяти тысячъ ведеръ въ сутки. Чтобы его чортъ побралъ! Туда понахало масса народу и вс торопятся заарендовать землю. У нихъ, вроятно, громадныя средства. Хотлъ бы я знать, кто имъ даетъ деньги.

Улыбка исчезла съ лица мистера Сторрса. Онъ смотрлъ на Саундерса, но, казалось, не видлъ его и еле слышалъ то, что тотъ ему говоритъ. Ему казалось, что онъ давно знаетъ все это, чуть-ли не наизусть. Итакъ, насталъ конецъ. Онъ понялъ теперь, что давно уже ждетъ его, можетъ быть, нсколько мсяцевъ. Онъ самъ пораженъ тми безумными надеждами, которыми онъ позволялъ убаюкивать себя. Онъ былъ бы еще боле пораженъ, если бы эти надежды сбылись въ дйствительности.

— Что же получитъ каждый изъ насъ, если прекратить теперь дло?— рзко спросилъ онъ, направляясь къ своей конторк.

— Что мы получимъ?— воскликнулъ Саундерсъ:— да мы вс полетимъ къ чорту! Мы потеряемъ почти вс наши фонтаны, мы не въ состояніи использовать ихъ и согласно условію они должны быть отобраны отъ насъ. Нефтяные промысла — слишкомъ дорого стоящая роскошь, по ныншнимъ временамъ. Ихъ оцнятъ какъ разъ въ половину нашихъ долговыхъ обязательствъ. Мы можемъ продержаться еще день, другой, въ надежд, что наши конкурренты купятъ наше дло.

— Отчего бы вамъ не предложить имъ такую сдлку?

— Рисковано и предлагать то, — отвтилъ тотъ. — Они, конечно, сперва посмются надъ нашимъ предложеніемъ, затмъ сбавятъ цну, и мы принуждены будемъ согласиться на вс ихъ условія.

— Итакъ, мы ничего не получимъ?

— Я же вамъ только что сказалъ это.

— Если вы ничего боле не имете сообщить мн, мистеръ Саундерсъ, то попрошу извинить меня, я очень занятъ. Мн надо серьезно заняться приведеніемъ въ порядокъ моихъ личныхъ длъ.

— Итакъ, все кончено, — съ горечью произнесъ Саундерсъ.— Но, поймите же,ради Бога, Сторрсъ, вдь я совсмъ разоренъ!

— Будьте такъ любезны уйти и оставить меня одного, мистеръ Саундерсъ Вы, кажется, забыли, что жалуетесь на свою судьбу человку, который доврилъ вамъ все, что онъ имлъ и который, благодаря вамъ, все потерялъ. Прощайте.

Оставшись одинъ, мистеръ Сторрсъ выдвинулъ верхній ящикъ своей конторки, вынулъ изъ него револьверъ, который всегда лежалъ тамъ, на всякій случай, и отложилъ его въ сторону. Затмъ онъ вынулъ изъ ящика вс письма и документы, быстро перелисталъ ихъ, сжигая т, которые онъ не хотлъ сдлать достояніемъ гласности. Вс остальные онъ положилъ обратно въ ящикъ и взялъ въ руки револьверъ, намреваясь водворить его на прежнее мсто. Блескъ никеля обратилъ на себя его вниманіе, и онъ, задумавшись, смотрлъ нсколько минутъ на револьверъ. Затмъ онъ выронилъ его изъ рукъ, револьверъ упалъ на бумаги и онъ медленно задвинулъ ящикъ. Онъ стоялъ передъ конторкой, засунувъ руки въ карманы, ни на что не глядя. Губы его двигались еле замтно, тихо произнося одно лишь слово: ‘разоренъ’. Секретарь принесъ ему бумаги для подписи. Онъ машинально взялъ ихъ, прочелъ, не вникая съ смыслъ, и стоя подписалъ.— Я нищій, — твердилъ онъ про себя, почти вслухъ. Онъ испуганно оглянулся, боясь, что дйствительно говоритъ вслухъ и что кто-нибудь могъ его подслушать. Мысли его прояснились, онъ впервые отдалъ себ отчетъ въ положеніи вещей, понялъ, что онъ отвтствененъ передъ другими. Онъ зналъ, что банкъ долженъ лопнуть. Если ему дадутъ немного времени, онъ вернетъ вс взятыя имъ облигаціи. — Не взяты, а украдены, — поправилъ его внутренній голосъ. — Я ничего не кралъ, — рзко отвтилъ онъ, поворачивая голову и свирпо глядя на своего мнимаго обвинителя. — Нтъ, ты укралъ, — настаивалъ на своемъ голосъ. — Все будетъ улажено, если только я успю вернутъ ихъ на прежнее мсто. — А какъ же бытъ съ векселями Саундерса?

Глаза его стали непроницаемы. Онъ крпко сжалъ губы. Онъ не хотлъ выдавать себя.

— Они ничего не стоятъ, — сказалъ голосъ. — Саундерсъ говорилъ, что он стоятъ кое-что. — Ты отлично зналъ, что нтъ.— Почемъ ты знаешь? Никто этого достоврно не знаетъ. Этого нельзя никакъ доказать. — Но они ничего не стоятъ.

На него вдругъ напалъ страхъ. Банкъ, несомннно, долженъ погибнуть, это только вопросъ времени. Если въ теченіе года все будетъ итти гладко, хорошо, онъ какъ нибудь умудрится вернуть взятыя имъ облигаціи. Только бы это удалось, тогда и личный рискъ значительно уменьшится. Одинъ годъ страха и борьбы спасетъ его отъ исправительной тюрьмы. Но къ чему ему это? Онъ потерялъ вс свои деньги, да, ршительно все, до послдняго цента. Его долгъ равняется ста тысячамъ. Зачмъ ему продолжать бороться и безпокоиться? Онъ судорожнымъ движеніемъ выдвинулъ ящикъ и схватилъ револьверъ. Онъ держалъ его дрожащей рукой, глаза расширились отъ ужаса.

— Я лучше выну патроны.

Онъ вынулъ патроны, открылъ окно и выбросилъ заряды на улицу. Затмъ опустилъ револьверъ въ карманъ, предполагая, что онъ можетъ ему пригодиться. Завтра весь свтъ узнаетъ о крах Кинстонскаго нефтяного общества и если еще распространится извстіе объ его близкомъ отношеніи въ лопнувшему предпріятію, то несомннно можно ожидать усиленныхъ требованій со стороны публики о выдач вкладовъ. Тогда, и банкъ, и онъ погибли. Онъ стоялъ и размышлялъ, вполн понимая, что это такъ и будетъ въ дйствительности. Черезъ двадцать четыре часа, вс будутъ уже знать правду или подозрвать въ чемъ дло. Зачмъ онъ стоить здсь все еще? Ему лучше уйти отсюда. Онъ надлъ шляпу, вышелъ изъ своего кабинета, помщавшагося въ задней части зданія, и направился черезъ все помщеніе банка къ входнымъ дверямъ. Вокругъ него все какъ-то измнилось. Все казалось меньшихъ размровъ и потрепаннымъ. Всего нсколько дней тому назадъ, эти самыя конторки казались такими внушительными и красивыми, а на аукціон за нихъ дадутъ, вроятно, гроши. Служащіе, сидвшіе нагнувшись надъ книгами, походили на автоматовъ, у которыхъ заводъ не весь еще вышелъ. Боже, какая здсь завтра будетъ паника, а черезъ нсколько дней комната и совсмъ опустетъ. Ему стало скверно отъ собственныхъ мыслей. Зачмъ онъ остается и ничего не предпринимаетъ, зная, что его ожидаетъ завтра? Вдь, удавалось же бгство другимъ. Проходя мимо кассира, онъ невольно ускорилъ шагъ и опять подумалъ:

— Они и его заподозрятъ. Они уличатъ его въ растрат и припишутъ ему исчезновеніе облигацій.

Онъ вышелъ изъ банка, завернулъ за уголъ, перешелъ на бульваръ и, убдившись, что его никто не видитъ, поднялъ три патрона и вновь зарядилъ револьверъ. Затмъ онъ позвалъ извозчика и похалъ домой.

Мистриссъ Сторрсъ, только что вернулась домой, когда у подъзда остановился извозчикъ.

Она выглянула въ окно и очень удивилась, увидя мистера Сторрса, сходившаго съ извозчика. Она пошла ему на встрчу.

— Ты не дождался лошадей?— спросила она.

— Нтъ, мн, можетъ быть, придется ухать съ первымъ вечернимъ поздомъ. Мн необходимо переговорить съ тобой. Пойдемъ.

Онъ провелъ ее въ свою комнату и заперъ за собою дверь на ключъ. Увидя эти приготовленія, мистриссъ Сторрсъ заговорила:

— Въ чемъ дло, Генри? что случилось?

Мистеръ Сторрсъ прислонился къ двери и посмотрлъ на нее, но не былъ въ состояніи произнести ни одного слова.

— Ради Бога, скажи мн, — продолжала она. Она нетерпливо подошла къ нему и взяла его за руку. — Отойди отъ двери и выпусти меня отсюда. Садись же. Я пошлю сейчасъ за докторомъ. Что случилось?

Его мертвенно-блдное лицо, вся его понурая, искривленная фигура не на шутку испугали ее.

— Клара, — сказалъ онъ хриплымъ голосомъ, — я все потерялъ. У меня нтъ больше ничего, ни одного доллара.

Мистриссъ Сторрсъ выпустила его руку и отошла отъ него, брови ея нахмурились, она удивленно взглянула на него.

— Какія ты глупости говоришь, — сказала она рзко.

— Я сказалъ теб правду, Клара, — возразилъ онъ разслабленнымъ голосомъ. Онъ выпрямился и медленной, неувренной походкой направился къ стулу.— У насъ не осталось ни единаго цента, да и банкъ несостоятеленъ. Завтра вс узнаютъ про это.

Онъ безпомощно опустился на стулъ, закрывая лицо руками. Она сла нсколько поодаль отъ него. Удивленное выраженіе лица быстро смнилось гнвнымъ.

— Еще что скажешь?— насмшливо спросила она.

— Это не все, — отвтилъ онъ, пристально глядя на нее.

Ему, видимо, хотлось какъ можно скоре отдлаться отъ непріятнаго признанія.

— Пропало нсколько облигацій, и хотя въ касс растрата и кассиръ могъ украсть ихъ. Но весьма возможно, что въ этомъ обвинятъ меня. Меня могутъ приговорить къ отдач въ исправительную тюрьму. Что прикажешь мн длать теперь?

Онъ пошарилъ въ карман и вытащилъ револьверъ, чтобъ она видла его.

— Отдай мн револьверъ, — холодно сказала мистриссъ Сторрсъ, протягивая руку.

Онъ отдалъ револьверъ жен съ видимымъ облегченіемъ.

— Какъ ты смлъ это сдлать, — сказала она презрительно, съ ненавистью въ глазахъ глядя на него.— Благодаря теб, я теперь нищая, ты обезчестилъ меня и моихъ дтей!

Внезапный гнвъ до неузнаваемости исказилъ черты лица мистера Сторрса. Жена никогда еще не видла его въ такомъ состояніи.

— Смотри, берегись, — прошиплъ онъ.— Теб легко говорить. Ты, вдь, всегда желала богатства? Знай же, что вечера и воскресныя школы не даютъ его. Я же спросилъ тебя, что мн длать? Разв теб все равно? Если нужно бжать, то мн нечего терять здсь время.

Она ходила по комнат, а онъ все еще продолжалъ говорить.

— Зачмъ ты обращаешься ко мн теперь, когда все уже кончено?— воскликнула она.— Ты ни разу не заикнулся мн о возможности подобнаго риска.

— Ты сама этого не желала. Ты бы тогда стала меня презирать также, какъ въ настоящую минуту. Ты разсчитывала на удачу съ моей стороны, а какъ достичь богатства теб было вполн безразлично. Счастіе измнило мн, я тутъ совершенно не причемъ..

— Что теперь длать? Какъ я могу отвтить теб на это. Почемъ я знаю? Но неужели нтъ никакого выхода, нтъ спасенія?

И тотъ, и другой такъ часто употребляли слово ‘спасеніе‘, что странно, что оно не напомнило имъ того Евангелія, на которое они такъ любили ссылаться въ то время, когда жизнь ихъ текла мирно и спокойно. Но оба думали теперь только объ одномъ: какъ бы имъ спасти свои деньги и свою репутацію. Всякое упоминаніе о Бог, или о душ, показалось бы имъ теперь пошлымъ.

— Необходимо добыть двадцать тысячъ долларовъ для того, чтобы меня не посадили на скамью подсудимыхъ. Двсти тысячъ спасутъ банкъ отъ неминуемаго краха.

Она, рыдая, опустилась на стулъ. Мистеръ Сторрсъ нервно заерзалъ на мст, поглядывая то на жену, то на полъ, онъ то сжималъ свои пальцы, то вновь разжималъ ихъ. Онъ только теперь снялъ шляпу, устало прислонился головой къ спинк стула, закрылъ глаза и ждалъ, что будетъ дальше. Прошло полчаса въ молчаніи. Мистриссъ Сторрсъ то садилась и рыдала, то вставала и ходила взадъ и впередъ по комнат. Наконецъ, она прервала молчаніе:

— Пойдемъ, со мной. Мы подемъ къ моей сестр.

— Зачмъ?— спросилъ онъ, выпрямляясь.

— Конечно, просить ее помочь намъ. Можетъ быть они согласятся?

— Вандемеръ? Ты думаешь, что онъ поможетъ намъ?

— Во всякомъ случа, я попрошу ихъ объ этомъ. Это будетъ моимъ первымъ униженіемъ.

Свтъ, озарившій, было, его глаза, потухъ. Не все-ли равно? Можетъ быть, Вандемеръ и согласится спасти его отъ тюрьмы, онъ, можетъ быть, выручитъ и банкъ, и дастъ ему возможность поправить свои дла. Завтра ему придется начать все сначала, безъ гроша денегъ въ карман, получая только жалованье и имя на душ долгъ, около трехсотъ тысячъ долларовъ. Ему никогда не скопить такой громадной суммы. Придется опять рисковать, выискивать средства и бороться за существованіе. Если ему въ конц-концовъ и повезетъ, то расплатиться съ долгами онъ успетъ только передъ смертью. На это понадобится десять, или, быть можетъ, цлыхъ двадцать лтъ. На такой подвигъ у него не хватаетъ духу.

— демъ, — сказала мистриссъ Сторрсъ, стоя въ дверяхъ.

Къ подъзду только что подкатилъ ихъ экипажъ. Кучеръ, по обыкновенно, собирался хать въ банкъ, за мистеромъ Сторрсомъ, но ему приказано было ждать. Мистеръ Сторрсъ съ покорнымъ видомъ слдовалъ за нею. Они быстро дохали до Двадцать третьей улицы и вскор лошади остановились передъ домомъ на площади Грамерси.

Мистера Вандемера не было еще дома и мистеръ Сторрсъ прошелъ въ библіотеку, въ ожиданіи его возвращенія. Мистриссъ Сторрсъ тотчасъ направилась въ гостинную своей сестры. Пока она хала въ экипаж, передъ нею все ясне и ясне вырисовывались истинные размры постигшей ее катастрофы. Умъ ея отказывался врить случившемуся. Она старалась доказать себ, что все это сонъ. Наврное, есть возможность катъ нибудь избжать всего этого ужаса. Какъ убдить сестру помочь ей? Разв мыслимо, чтобы она стала нищей, живущей на счетъ благотворительности, женой каторжника? Присутствіе рядомъ съ нею этого конченнаго человка казалось ей какимъ-то зловщимъ признакомъ. Она охотно выскочила бы изъ кареты и убжала бы отъ него, если бы можно было совершенно устранить его изъ своей жизни, вернуть безъ всякихъ треволненій, свою прежнюю двическую фамилію.

— Ахъ, здравствуй, Клара, — равнодушно привтствовала ее мистриссъ Вандемеръ, вставая съ кушетки, на которой только что, лежа, читала, и протягивая ей пухлую, безжизненную руку. — Ты здила за покупками? — Ея круглые, маловыразительные глаза остановились на минуту на лиц сестры. Затмъ она прибавила:— У тебя усталый видъ, хочешь чашку чая?

— Да, — сказала мистриссъ Сторрсъ, давая волю душившимъ ее горю и гнву, — если ты не откажешься положить въ него стрихнина. О, Сусанна, я вн себя отъ отчаянія. Случилось нчто ужасное, — почти выкрикнула она. — Генри разорилъ и обезчестилъ меня. Онъ потерялъ все, что у насъ было.

Мистриссъ Вандемеръ подалась назадъ, не спуская съ сестры широко раскрытыхъ глазъ. Вся эта исторія была ей очень непріятна. Зачмъ Клара ворвалась къ ней такъ неожиданно и зачмъ такъ громко кричитъ о такихъ ужасныхъ вещахъ? Какое она иметъ на это право?

— Сусанна, — продолжала мистриссъ Сторрсъ, понизивъ вдругъ голосъ и еле говоря отъ волненія, — я ровно ничего не понимаю въ этомъ дл, но если ты и Вилльямъ откажетесь помочь намъ, то Генри посадятъ въ тюрьму, а я застрлюсь!

— Боже милостивый! — кротко сказала мистриссъ Вандемеръ, волнуясь, насколько ей это позволяла ея расплывчатая, флегматичная натура.

Глава IV.

Мистеру Вандемеру было приблизительно лтъ сорокъ пять—пятьдесятъ. Росту онъ былъ немного выше средняго. Вся его фигура была пріятно округлена и имла сильную наклонность къ полнот. Физически онъ былъ вполн здоровъ и бодръ, красивъ и хорошо сложенъ. Но бритое лицо было типичной физіономіей американскаго аристократа. Онъ принадлежалъ къ тмъ людямъ, которые, унаслдовавъ отъ предковъ громадныя средства, умютъ сами ихъ пріумножитъ. Много общаго было у него и съ тми, которые сами выбиваются изъ нищеты и наживаютъ себ большія состоянія. Оба эти типа людей давно уже обособились въ совершенно отдльный классъ и между ними трудно пронести границу. И т, и другіе отдляются отъ плуга однимъ, много двумя поколніями. Ддъ мистера Вандемера, будучи еще молодымъ начинающимъ торговцемъ, самъ развозилъ свой товаръ на телжк no улицамъ Нью Іорка. Въ семьдесятъ лтъ, когда онъ уже былъ крупнымъ нью—іоркскимъ собственникомъ, старикъ, ни на минуту не задумываясь, собственноручно разгружалъ свои суда въ назиданіе лнивымъ портовымъ рабочимъ. Погоня за богатствомъ ни на минуту не ослабваетъ у этихъ людей, поглощаетъ ихъ всецло, но вс ихъ пріемы остаются чисто демократическими. Многіе богатые американскіе наслдники продолжаютъ вести начатую ихъ отцами борьбу, съ той же непоколебимой, сильной, неостывающей энергіей, съ которой работали ихъ предки — и въ этомъ именно и состоитъ характерная особенность Америки.

Мистеръ Сторрсъ мрачно дожидался въ библіотек возвращенія Вандемера. Отчаяніе мелкихъ нефтепромышленниковъ, на которыхъ такъ тяжело должно было отразиться его банкротство и которыхъ онъ въ сущности разорилъ, нимало его не безпокоило. Его всецло поглощала мысль о крушеніи собственнаго благополучія. Кто-то открылъ дверь въ библіотеку. Мистеръ Сторрсъ, думая, что пришелъ Вандемеръ, не взглянулъ даже на вошедшаго. Онъ живо почувствовалъ всю унизительность своего положенія.

Дтскіе голоса, раздавшіеся въ библіотек, привлекли его вниманіе и онъ невольно повернулъ голову въ ихъ сторону. Онъ увидлъ совсмъ не зятя, какъ ожидалъ, а своего племянника, Ричарда Вандемера, тоненькаго, блокураго мальчика лтъ пятнадцати, и маленькую Дору Престонъ. Родства между ними не было никакого, но съ тхъ самыхъ поръ, какъ мальчикъ себя помнилъ, она всегда замняла ему сестру. Дор было двнадцать лтъ и она давно уже находилась на попеченіи у м-ссъ Вандемеръ. Она была дочерью судьи Джошуа Престона, стариннаго друга дтства самого Вандемера. Мать Доры умерла, когда ей было три года, и м-ссъ Вандемеръ тотчасъ же перевела двочку въ свою дтскую, въ которой Ричардъ начиналъ уже усердно столярничать.

— Я нашла эту книгу сегодня, Дикъ.— сказала Дора, войдя въ библіотеку.

Она круто оборвала начатую фразу и замолчала при вид какого-то господина, сидящаго въ громадномъ кожанномъ кресл. Мистеръ Сторрсъ сидлъ полузакрывъ рукою лицо и потому Дора не сразу узнала его.

— О, посмотри, Дикъ, — прошептала она, хватая его за руку, — тутъ кто-то чужой!

— Здравствуй, дядя Генри, — сказалъ Ричардъ, встртившись глазами съ мистеромъ Сторрсомъ.— Мы не помшали теб? Мы пришли только за книгой и сейчасъ же уйдемъ.

Мистеръ Сторрсъ моментально встрепенулся. Онъ не забывалъ о необходимости самообіаданія даже при дтяхъ. Онъ не хотлъ, чтобы они замтили въ немъ какую-нибудь перемну.

— Сдлай одолженіе, — улыбаясь, сказалъ онъ и протянулъ племяннику руку..— Какую же ты книгу ищешь, милый мой?

— Не знаю, сэръ. Дора случайно набрела на нее и совершенно не помнитъ заглавія.

— Вотъ она!— воскликнула Дора, вытаскивая съ полки какую-то громадную книгу.— Названіе ‘Потерянный рай’.

Глаза ея такъ и сверкали. Для нее свтъ все еще былъ волшебнымъ міромъ съ неисчислимыми сокровищами.

— Вы еще не читали эту книгу?— ласково спросилъ мистеръ Сторрсъ.— Это старинная вещь. Помню, я читалъ ее еще мальчикомъ, приблизительно въ твоемъ возраст, Ричардь. До сихъ поръ помню иллюстраціи Дорэ. Какъ он хороши, Дора! Когда вы подрастете и будете читать эту поэму, то текстъ понравится вамъ еще больше, чмъ иллюстраціи.

Невольно привлеченная его спокойнымъ, ласковымъ голосомъ, Дора подошла къ нему съ книгою въ рукахъ. Ея худенькая, чрезвычайно граціозная фигурка поражала своею дтскостью. У нея были щеки и шея шестилтняго ребенка. Но выраженіе губъ было полно чувства и нжности, большіе, срые любящіе глаза казались еще темне отъ длинныхъ рсницъ и поражали своей зрлостью и выразительностью, свойственными разв только взрослой женщин. Если бы ей было суждено вчно жить, она не могла бы никогда усовершенствоваться, стать боле чистой и любящей, чмъ была. Для такихъ людей года не имютъ значенія для развитія этихъ качествъ. Страсть не въ состояніи ничего прибавить новаго къ ихъ чувству любви. Они даютъ больше, нежели получаютъ извн, отъ общества и времени. Они дти будущаго, живыя иллюстраціи его грядущей красоты. Ихъ жизнь рдко бываетъ счастливой, но одинъ тотъ фактъ, что они существуютъ, удваиваеть цну радостей жизни. Жизнь поглощаетъ ихъ качества и затаптываетъ ихъ.

— Разв мн еще рано читать эту книгу? спросила она, устремляя на него серьезный взглядъ срыхъ глазъ.

— Что это еще за новости, Генри? Мн разсказали о теб совершенно невроятныя вещи! — сказалъ мистеръ Вандемеръ, неожиданно войдя въ комнату. Мистеръ Сторрсъ всталъ, жесткій и выраженіемъ лица давая понять своему собесднику, что онъ не желаетъ говорить о своихъ личныхъ длахъ въ присутствіи дтей. Дти тотчасъ удалились и мужчины остались одни.

— Сусанна только что сообщила мн о твоемъ несчастіи, — сказалъ мистеръ Вандемеръ, устремляя на своего зятя ясные, вопрошающіе глаза.

— Да, полное банкротство, — отвтилъ мистеръ Сторрсъ, также въ упоръ глядя на зятя застланными глазами.

— Твое или банка?

— Банкъ также пострадалъ. Все мое состояніе ухлопано въ Кинстонское нефтепромышленное общество.

— Разв ты имешь какія нибудь отношенія къ нему? Стало быть общество лопнуло?

— Пока это никому еще не извстно, но дня черезъ два объ этомъ будутъ говоритъ на всхъ перекресткахъ. Можетъ быть, завтра публика все уже узнаетъ.

— Ты сколько потерялъ денегъ въ этомъ дл?

— Ршительно все. Да кром того я взялъ еще въ банк тысячъ сто.

— А банкъ потерялъ на какую сумму?

— Онъ совершенно не будетъ въ состоянія выплатить вкладчикамъ ихъ деньги. Я недавно только узналъ, что купленные нами векселя на сумму въ двсти тысячъ долларовъ не стоятъ и двадцати. Кром того, я замтилъ у кассира недочетъ въ двадцать тысячъ долларовъ. Кто-то, не знаю кто, взялъ на двадцать тысячъ банковскихъ облигацій и замнилъ ихъ простыми бланками.

Мужчины разговаривали стоя, пристально глядя другъ другу въ глаза. Мистеръ Вандемеръ, повидимому, отлично понялъ въ чемъ дло и насторожился. Онъ говорилъ быстро, почти рзко, желая поскоре разузнать фактическую сторону дла. Мистеръ Сторрсъ отвчалъ гораздо медленне, но ни въ его манерахъ, ни въ голос не было замтно и слда волненія. Единственнымъ признакомъ сильнаго внутренняго волненія былъ легкій румянецъ, игравшій у него на щекахъ. Мистеръ Сторрсъ опять услся на стулъ, мистеръ Вандемеръ взялъ другой и подслъ поближе къ зятю.

— Ну, Генри, — промолвилъ онъ сочувственно, — дло выходить дрянь.

Мистеръ Сторрсъ утвердительно кивнулъ головой, но ничего не отвтилъ. По правд сказать, онъ никогда не разсчитывалъ, чтобы зять помогъ ему устроить свои денежныя дла. Самъ бы онъ никогда этого не сдлалъ ни для кого.

— У банка есть излишекъ денегъ?— спросилъ мистеръ Вандемеръ.

— Сорокъ тысячъ.

— Стало быть, чтобы избжать краха ему необходимо приблизительно двсти тысячъ. Такъ вдь? Нечего сказать, кругленькая сумма. Конечно, для тебя это тяжелый ударъ, но переживаютъ же его другіе. По моему твоей личной репутаціи не грозитъ никакой опасности. Сусанна только что длала мн какіе-то намеки по этому поводу. Есть ли для тебя опасность?

Мистеръ Сторрсъ не встртился взорами съ зятемъ и въ то же время какъ будто бы и не старался избжать его взгляда. Онъ съ мрачнымъ, безнадежнымъ видомъ смотрлъ куда-то въ пространство.

— Я лично отвчаю за вс пропавшія облигаціи. По правиламъ только я одинъ имю доступъ къ нимъ.

— Но какія же могутъ тутъ быть сомннія?— удивленно спросилъ мистеръ Вандемеръ.— Облигаціи похитилъ кассиръ, это ясно, какъ день.

— Я никогда не смогу доказать этого, ясно установить его виновность. Онъ будетъ, вроятно, все отрицать и подозрніе падетъ на меня.

— Ты говоришь, что у него недочетъ въ денежныхъ суммахъ? Не думаю, чтобы кому-нибудь пришла въ голову фантазія оспаривать его виновность относительно кражи облигацій. Кому же придетъ въ голову мысль обвинить тебя?

Дло казалось такъ ясно, такъ просто мистеру Вандемеру. Его чрезвычайно удивляло волненіе зятя изъ-за какихъ-то несбыточныхъ опасеній.

— Было бы гораздо безопасне и лучше вернуть завтра же вс облигаціи на ихъ прежнее мсто, — сказалъ мистеръ Сторрсъ.— Мн бы это очень хотлось устроить, Вилльямъ. Не одолжишь-ли ты мн двадцать тысячъ?

— Чтобы помочь теб скрытъ слды преступленія? Да, никогда въ жизни!

Мистеръ Вандемеръ говорилъ быстро, сердито. Онъ никогда не позволитъ себ ничего, смахивающаго на мошенничество. Черезъ минуту его озарила догадка, онъ начиналъ кое что понимать. Онъ пристально посмотрлъ на мистера Сторрса, и подозрніе смнилось въ немъ увренностью. Онъ готовъ былъ бросить тому въ лицо обвиненіе въ воровств, вышвырнуть его вонъ отсюда, но во время вспомнилъ про жену и ея просьбу. Когда онъ вновь заговорилъ, его голосъ звучалъ леденяще, все его обращеніе стало какъ-то сдержанне. Онъ придумалъ планъ дйствія и ршилъ осуществить его съ своей обычной бурной стремительностью.

— Ты знаешь, гд живетъ кассиръ?

— Да.

— Пошли за нимъ.

Мистеръ Сторрсъ на минуту замялся, затмъ медленно проговорилъ:

— Онъ можетъ испугаться такому неожиданному приглашенію и сбжать.

— Будь я на твоемъ мст, я предоставилъ бы ему какъ можно больше времени, чтобы бжать отсюда. Онъ не вернется, чтобы изобличитъ тебя. Онъ лучше предпочтетъ взять на себя обвиненіе въ краж облигацій, нежели отсиживать въ тюрьм за то, что онъ дйствительно сдлалъ.

Мистеръ Сторрсъ густо покраснлъ и опустилъ глаза.

— Ты передашь порученіе твоему кучеру на словахъ. Писать ничего не надо.— Онъ всталъ, направился къ дверямъ и прибавилъ:— Я вернусь сюда черезъ два часа, въ случа если онъ къ намъ не пожалуетъ. Какъ только онъ явится, мы сейчасъ сообщимъ ему, что онъ растратилъ банковскія деньги, укажемъ ему точную сумму хищенія. Можетъ быть, удастся убдить его взятъ всю вину на себя. Если же онъ откажется признать себя виновнымъ въ краж облигацій, его могутъ и оправдать.

Набросавъ въ общихъ чертахъ свой благородный планъ, мистеръ Вандемеръ вышелъ изъ комнаты.

— Джонъ, — сказалъ онъ дворецкому, — скажите кучеру мистера Сторрса, чтобы онъ тотчасъ пошелъ къ своему барину въ библіотеку.

По мннію мистера Вандемера намченная имъ программа дйствій нисколько не противорчила его убжденіямъ. Конечно, онъ ни одному человку не дастъ въ долгъ денегъ, чтобы спасти его отъ правосудія. Деньги вещь осязательная и всегда есть возможность докопаться до ихъ первоисточника. Не такъ-то легко, однако, напасть на слдъ иниціатора идеи.

Онъ прошелъ наверхъ, гд его давно уже ждала жена и м-ссъ Сторрсъ, и тотчасъ же въ сжатыхъ словахъ выяснилъ обимъ дамамъ настоящее положеніе длъ. Жена его ршительно ничего не поняла изъ его объясненій. Она уже выразила ему свое желаніе и была вполн уврена, что Виллъямъ, какъ всегда впрочемъ, не откажется его выполнить.

Какъ только онъ вошелъ въ комнату, м-ссъ Сторрсъ тотчасъ перестала плакатъ и рыдать и внимательно выслушала его. Она поняла изъ сдержанныхъ словъ зятя, что мистеръ Сторрсъ дйствительно потерялъ все свое состояніе, и что въ довершеніе всхъ бдъ его могутъ посадить на скамью подсудимыхъ по обвиненію въ преступленіи уголовнаго характера, что возвратъ къ прежней роскоши совершенно немыслимъ, но что есть возможность избжать громкаго скандала, если кассиръ согласится взять всю вину на себя.

Въ ея душ происходила сложная борьба: тутъ было и горе объ утраченномъ благосостояніи, ужасъ при мысли о мрачномъ, нищенскомъ будущемъ, гнвъ на человка, доведшаго ее до полнаго разоренія, страхъ, что свтъ будетъ ее презирать, и надежда на возможность избжать этого послдняго несчастія.

— Не лучше ли будетъ, если я сама повидаюсь съ кассиромъ и умолю его признаться во всемъ?— спросила она, равнодушно посматривая на себя въ зеркало.

Ея предложеніе чрезвычайно удивило мистера Вандемера. Ему бы никогда въ голову не пришла подобная мысль. Онъ вспомнилъ, что, дйствительно, красивая женщина, доведенная до полнйшаго отчаянія, часто бываетъ прямо неотразима въ своемъ гор и что ей весьма часто удается достигнуть неожиданнаго успха только лишь благодаря сил своихъ чаръ. Но сама мысль не особенно ему нравилась.

— Теб будетъ тяжело, — отвтилъ онъ. — На успхъ твоего предложенія трудно разсчитывать, если личный интересъ не заставитъ его принять предложенную нами комбинацію.

— Мн надо приготовиться къ возможности всякихъ непріятностей, — со вздохомъ сказала м-ссъ Сторрсъ.— Теперь не время думать о себ. Мои дти…

Ея губы задрожали, въ глазахъ блеснули слезы и она поспшно стала утирать ихъ своимъ носовымъ платкомъ. Черезъ нсколько минутъ она успокоиласъ и проговорила съ полнымъ самообладаніемъ:

— Я непремнно должна повидать кассира.

Посл того какъ она приняла такое геройское ршеніе, ее исключительно интересовалъ вопросъ, какимъ образомъ ей лучше использовать свое положеніе. Она соображала, какъ поступила бы при данныхъ обстоятельствахъ истая христіанка, хорошая, чуткая ко всему женщина. Въ конц концовъ, у нея составился планъ дйствій для даннаго момента, и не останавливаясь на подробностяхъ своего проекта, она ршила на будущее время изображать изъ себя страдалицу.

— Я пойду внизъ къ мужу и побуду съ нимъ пока, — сказала она грустно.

Она проплыла въ библіотеку и тихо опустилась на стулъ рядомъ съ мужемъ. Она крпко сжала губы и ни единаго слова упрека не сорвалось съ нихъ. Она не могла сдержать своихъ слезъ, — но разв, вообще, мыслимо предъявлять подобное требованіе къ женщин. Она длала все, чтобы мужъ не замтилъ ея слезъ, отворачивала отъ него голову и закрывала лицо руками. Мистеръ Сторрсъ сидлъ неподвижно, какъ истуканъ. Онъ сидлъ и ждалъ, совершенно разбитый и умственно, и физически.

Кто-то позвонилъ у параднаго входа. Мистеръ Сторрсъ невольно вздрогнулъ. Вслдъ за звонкомъ въ комнату вошелъ мистеръ Вандемеръ съ Гарри Кингомъ.

— Клара, — сказалъ мистеръ Вандемеръ, — не лучше ли теб уйти пока отсюда? Мистеръ Книгъ зашелъ ко мн по частному длу.

— Заклинаю васъ, позвольте мн остаться, — сказала м-ссъ Сторрсъ, поднимаясь съ мста и съ мольбой во взор оглядывая присутствующихъ.— Я уврена, что мистеръ Кингъ ничего не будетъ имть противъ моей просьбы. Я объясню ему, что побудило меня на это. Любопытство тутъ не причемъ. Я… я не хотла бы еще больше растравлять его раны моимъ присутствіемъ. Мистеръ Кингъ, — воскликнула она съ трагизмомъ, въ лиц, длая къ нему нсколько шаговъ, — отъ вашего ршенія зависитъ все будущее моихъ дтей, вы одинъ можете спасти меня отъ сумасшествія! Я… я… — она отвернулась и рыдая опустилась на стулъ.

Гарри Кингъ неподвижно стоялъ возл двери. Въ первую минуту его очень поразилъ видъ этой дрожащей отъ волненія женщины, ея совершенно непонятныя для него слова. Она продолжала говорить, а онъ опустилъ глаза и пристально разсматривалъ полъ. Онъ не двинулся съ мста, не порывался отвтить ей.

Наконецъ, мистеръ Вандемеръ повернулся къ нему и заговорилъ спокойнымъ, размреннымъ тономъ.

— Вы уже, вроятно, знаете, что ваша растрата въ настоящій моментъ не тайна. Ее удалось раскрыть.

Блдное, серьезное лицо кассира стало еще мертвенне, выраженіе еще боле торжественнымъ и важнымъ.

— Совершенно отказываюсь, понимать, — произнесъ онъ отчетливымъ, но слабымъ голосомъ, — почему мое личное маленькое несчастіе такъ разстроило м-ссъ Сторрсъ.

— Ты, можетъ быть, самъ желаешь объясниться съ мистеромъ Кингомъ? — спросилъ мистеръ Вандемеръ, глядя прямо въ лицо мистеру Сторрсу.

Тотъ отрицательно мотнулъ головой и мистеръ Вандемеръ приступилъ къ щекотливому объясненію.

— Вы явились сюда по приглашенію мистера Сторрса и мы не имемъ права выпустить васъ отсюда иначе, какъ въ сопровожденіи полицейскаго агента. Васъ арестуютъ и безъ всякаго сомннія признаютъ виновнымъ въ растрат банковскихъ денегъ. Я буду съ вами вполн откровененъ и не скрою, что доказать, что облигаціи похищены вами, будетъ намъ довольно трудно. Позвольте васъ спросить: вами-ли взяты облигаціи и признаете-ли вы себя виновнымъ въ этомъ похищеніи на суд?

Гарри Кингъ на минуту оторвался отъ созерцанія пола, взглянулъ на мистера Сторрса и тотчасъ, молча, опять потупилъ глаза.

— Я хотлъ бы вамъ предложитъ еще нсколько вопросовъ, мистеръ Кингъ, — помолчавъ, сказалъ мистеръ Вандемеръ.— Простите, вы женаты?

— Нтъ, — отвтилъ мистеръ Кингъ.

— Вы содержите кого-нибудь?

— Нтъ.

— У васъ нтъ никого близкихъ?

— Сестра есть, но ее я обезпечилъ.

Мистеръ Вандемеръ пристально смотрлъ на молодого человка, въ его зоркихъ глазахъ появилось боле мягкое выраженіе. Видимо, мистеръ Кингъ внушалъ ему симпатію. Что-то подозрительно похожее на жалость было въ выраженіи его глазъ.

— За преступленіе, совершенное вами, — а улики имются въ данномъ случа на лицо, — вамъ грозятъ принудительныя работы, мистеръ Кингъ. Кром того, на васъ же ляжетъ обвиненіе въ похищеніи банковскихъ облигацій.

— Нтъ, этого не будетъ, — быстро заговорилъ мистеръ Сторрсъ. — Я не выступлю съ обвиненіемъ противъ тебя, Гарри. Я буду молчатъ.

Мистеръ Вандемеръ бросилъ презрительный взглядъ въ сторону зятя, повернулся къ нему спиной и направился къ двери. Сдлавъ нсколько шаговъ, онъ круто повернулъ обратно.

— Или вы, или мистеръ Сторрсъ будетъ признанъ виновнымъ во всей этой грязной исторіи, — сказалъ онъ. Даже если мистеръ Сторрсъ будетъ упорствовать въ молчаніи, васъ все же не оправдаютъ. Для насъ существенно важно, мистеръ Кингъ, чтобы имя мистера Сторрса не трепалось бы всюду зря въ связи съ этимъ дломъ. Если вы согласитесь избавить насъ отъ треволненій и довольно ощутительныхъ расходовъ, связанныхъ съ доказательствомъ вашей исключительной виновности въ настоящемъ дл, то я съ своей стороны общаю вамъ пустить въ ходъ все мое вліяніе, чтобы добиться смягченія вашей участи. Какъ только вы отбудете наказаніе, я обязуюсь помочь вамъ начать жизнь съизнова.

Мистриссъ Сторрсъ, длая невроятныя усилія, чтобы подавить бурныя рыданія, взглянула на кассира и воскликнула:

— Умоляю васъ, мистеръ Кингъ…

Онъ жестомъ заставилъ ее замолчать и, повернувшись къ мистеру Вандемеру, сказалъ, обращаясь къ нему:

— Я беру всю вину на себя, но покорнйше прошу васъ не безпокоиться и не хлопотать обо мн.

Мистеръ Сторрсъ, какъ ужаленный, откинулся на спинку стула. Мистриссъ Сторрсъ, рыдая, вышла изъ комнаты. Мистеръ Вандемеръ молчалъ, не находя, чтобы сказать приличествующее случаю. Быстрота, съ какой послдовало согласіе, и безкорыстіе молодого человка совершенно ошеломили мистера Вандемера. Онъ чувствовалъ, что молодой человкъ поступаетъ вполн искренно, отказываясь отъ всякой награды за свою услугу. Но удивленіе мистера Вандемера вскор улеглось. Онъ сумлъ добиться того, чего хотлъ, и теперь у него было одно только желаніе: какъ можно скоре сбыть съ рукъ все это дло. Онъ все еще чувствовалъ рдкую для него симпатію къ мистеру Кингу и ршительно не зналъ, какъ теперь быть съ нимъ. Онъ не могъ заставить себя тотчасъ же отправить въ тюрьму человка, согласившагося взять на себя чужое преступленіе. Кассиръ первый нарушилъ неловкое молчаніе. Онъ поднялъ глаза и сказалъ:

— Будьте добры, мистеръ Вандемеръ, и пошлите за полицейскимъ агентомъ. Я не стану васъ утруждать своимъ присутствіемъ и тотчасъ же послдую за нимъ.

— Садитесь, мистеръ Кингъ, — сказалъ мистеръ Вандемеръ, указывая ему стулъ, на которомъ только что передъ тмъ сидла м-ссъ Сторрсъ. Онъ позвонилъ, явился дворецкій.

— Джонъ, возьмите у мистера Книга его шляпу и…— голосъ его сталъ мягче, онъ нсколько замялся, а затмъ продолжалъ:— и сейчасъ же пошлите за полицейскимъ агентомъ.

Вс трое сидли вмст въ глубокомъ молчаніи. Прошло нкоторое время томительнаго ожиданія, затмъ мистеръ Сторрсъ заговорилъ дрожащимъ голосомъ:

— Я теб безконечно обязанъ, Гарри. Ты такъ легко могъ бы избжать отвтственности за часть позора. Быть можетъ, ты могъ бы и меня заставить раздлить его съ тобою.

— Вы мн ровно ничмъ не обязаны, — сказалъ кассиръ.— Мн необходимы были эти деньги.— Онъ наклонился впередъ, закрывая лицо руками.— Бжать было бы немыслимо, спасеніе было невозможно, — прошепталъ онъ.— Все съ самаго начала было непростительной ошибкой.

Вновь водворилось молчаніе. Гарри, казалось, совершенно не замчалъ присутствія своихъ двухъ компаньоновъ. Онъ былъ еще такъ молодъ и не смогъ устоять противъ соблазновъ мишурнаго свта. Онъ былъ еще молодъ, и подъ ударомъ страшнаго бича что-то дрогнуло въ его сердц, въ немъ проснулось раскаяніе. Какъ бы жестоко посмялись надъ нимъ оба эти солидные господина, давно уже утратившіе свою молодость, если бы они знали, что происходило у него на душ, какъ все это показалось бы имъ дланнымъ, смшнымъ. Положеніе ихъ въ данную минуту было не изъ пріятныхъ. Нечего было и думать упрекать его въ необдуманности и опрометчивости, а такая роль наврное получила бы одобреніе свта. Имъ нельзя было даже открыто выразитъ ему свое соболзнованіе. Мистеру Вандемеру длалось все боле и боле не по себ, молчаніе удручало его, и потому онъ искренно обрадовался появленію полицейскаго, которому онъ тотчасъ же и сдалъ сознавшагося преступника.

Затмъ вскор ухалъ домой и мистеръ Сторрсъ съ женой. Проводивъ ихъ, мистеръ Вандемеръ, не торопясь, направился въ клубъ.

— Мистеръ Витакеръ здсь?— спросилъ онъ клубнаго казачка, стоявшаго у дверей. Получивъ утвердительный отвть, мистеръ Вандемеръ отправился отыскивать своего знакомаго, и найдя его въ билліардной, отозвалъ его въ сторону.

— Не надо завтра предлагать Кинстонскому нефтепромышенному обществу слиться съ нами въ одно предпріятіе, — сказалъ онъ.

— Почему?— удивился тетъ.

— Его псенка спта. Самое большое оно продержится еще день-другой.

Мистеръ Витакерь весело улыбнулся.

— Очень радъ, — сказалъ онъ.— Повысить намъ цну на очищенную нефть?

— Нтъ, — задумчиво отвтилъ мистеръ Вандемеръ.— Я бы напротивъ понизилъ цну на полъ цента. Боюсь, какъ бы крахъ Кингстонскаго общества не придалъ бы мужества уцлвшимъ мелкимъ обществамъ. Намъ нужно ршительно уничтожить ихъ теперь же разъ на всегда.

На слдующій день весь городъ уже зналъ о крах Кинстонскаго акціонернаго общества. Многіе, имвшіе на рукахъ его акціи, были въ полномъ отчаяніи. Дня два только и было разговору, что объ этомъ крах. Въ вечернихъ газетахъ появилась замтка о личной прикосновенности мистера Сторрса къ лопнувшему предпріятію и объ его банкротств. Произошла паника, публика осаждала банкъ, требуя возвращенія своихъ вкладовъ. При выдач вкладовъ вскор обнаружилась несостоятельность банка, прекратили платежи, заперли двери и все замерло въ банковскомъ помщеніи.

Подобныя сильныя потрясенія рдко проходятъ безслдно для такихъ людей, какимъ былъ мистеръ Сторрсъ. Его умственныя способности сильно ослабли, вся жизнь его была разбита. Онъ скончался четыре года спустя посл роковой для него катастрофы въ меблированныхъ комнатахъ жены на Вашингтонской площади.

Итакъ имя Сторрсъ было незапятнано, на немъ не тяготло обвиненіе въ совершеніи столь ужаснаго преступленія. М-ссъ Сторрсъ смло могла смотрть въ лицо всему свту и, несмотря на всю скромность занимаемаго ею общественнаго положенія, высказывать свое мнніе по тмъ или другимъ вопросамъ нравственности. Все удалось преблагополучно уладить, причемъ вполн игнорировались интересы вкладчиковъ, имъ предоставили самымъ позаботиться о себ.

Глава V.

Четыре раза въ годъ Карлъ Фишеръ ходилъ въ банкъ получать проценты со своего капитала, и каждый разъ ему выдавали до 100 долларовъ. Въ послдній разъ онъ былъ въ банк въ апрл мсяц. Насталъ іюль, и онъ опять отправился въ банкъ за своими процентами. День былъ жаркій и душный. Карлъ не торопясь шелъ по улицамъ, держась тневой стороны. Онъ часто останавливался и отдыхалъ по дорог. Нельзя сказать, чтобы онъ изнывалъ отъ жары и очень усталъ. Идти приходилось далеко, не мене трехъ милъ. Ему въ голову даже не приходила мысль, что можно ссть въ вагонъ трамвая и не утруждать себя такой длинной прогулкой. Люди, которые сколачиваютъ себ капиталецъ въ 10 тысячъ долларовъ, длая сбереженія изъ своего жалованія и изъ заработка женъ, не въ состояніи тратить деньги на зду въ трамва. Ему безразлично было, гд отдыхать, и онъ съ одинаковымъ удовольствіемъ садился на тумбу и на ящикъ, поставленный у входа въ магазинъ. Усвшись, онъ снималъ шляпу, обмахивался ею, вытиралъ платкомъ вспотвшій лобъ и добродушно посматривалъ вокругъ себя.

Когда Карлъ Фишеръ, наконецъ, поровнялся съ банкомъ, было почти три часа пополудни. Онъ поднялся по знакомымъ ступенькамъ и, открывъ входную дверь, очутился въ комнат съ совершенно незнакомой ему обстановкой. Въ комнат не было видно и слдовъ старой, тяжелой банковской обстановки. Вся комната была перегорожена на клтушки низенькой ршеткой. Въ ней стояло съ полъ-дюжины американскихъ конторокъ и нсколько стульевъ. За конторками писали совершенно незнакомые ему люди, другіе качались на стульяхъ, разговаривали другъ съ другомъ и искали что-то на карт. Онъ смутился и простоялъ нсколько минутъ посреди комнаты, не отдавая себ яснаго отчета, туда ли онъ попалъ. Къ нему подошелъ одинъ изъ конторщиковъ и спросилъ, что ему угодно.

— Я пришелъ за моими деньгами, — медленно отвтилъ Карлъ, съ недоумніемъ глядя на конторщика.

— За какими деньгами? Разв мы вамъ должны?

— Вдь тутъ банкъ?— сказалъ Карлъ, медленно обводя комнату глазами.— Неужели я ошибся?

— Ахъ, вамъ нуженъ банкъ, вотъ оно что. Его нтъ здсь. Тутъ теперь помщается контора по скупк земли, Макъ Фарланда и Бради. Они, вдь, вамъ ничего не должны?

— У меня остались еще деньги въ банк, — волнуясь заговорилъ Карлъ. Ему очень хотлось поскоре все выяснить.

— Вотъ какъ, у васъ тамъ были деньги? Въ такомъ случа вы опоздали и ничего теперь не получите. Банкъ лопнулъ, его уже нтъ здсь. Понимаете?

— О, да. Его нтъ. Я понимаю. Гд онъ?

— А почемъ я знаю. Говорятъ вамъ, что онъ лопнулъ.— Видя, что старикъ его не понимаетъ, и желая поскоре отдлаться отъ него, конторщикъ прибавилъ, повысивъ голосъ: — Вс ваши деньги ухнули. Вотъ уже два мсяца прошло, какъ банкъ закрылся.

Карлъ проводилъ глазами отошедшаго отъ него конторщика, затмъ медленно повернулся къ двери, долго провозился съ ручкой и, наконецъ, вышелъ. Онъ долго простоялъ передъ дверью, какъ бы тщательно изучая ее, но она ничего ему не пояснила. Правда, наружный видъ двери измнился, но что на ней было написано онъ и раньше никогда не могъ прочесть. Кто-то оттолкнулъ его въ сторону и вошелъ въ контору. Онъ спустился со ступенекъ и оглянулся на зданіе. Да, онъ хорошо зналъ это зданіе. Онъ всталъ въ сторонку, чтобы не мшать другимъ и цлый часъ разглядывалъ высившіяся передъ нимъ зданія, полусознательно смотрлъ на прохожихъ и на каменныя плиты бульвара. Если кто-нибудь изъ прохожихъ останавливался рядомъ съ нимъ, старикъ дергалъ его за рукавъ и спрашивалъ: — Разв это не банкъ? Гд онъ? — Случайный сосдъ искоса поглядывалъ на Карла и торопливо отходилъ отъ него прочь. Лишь немногіе удостаивали его отвта: — Банкъ? Да онъ лопнулъ мсяца два тому назадъ.— Въ конц концовъ, его замтилъ полисменъ, дежурившій на углу. Поведеніе старика показалось ему въ высшей степени подозрительнымъ и, ршивъ, что это нищій, онъ подошелъ къ нему и дотронулся до него своею палочкою.

— Зачмъ вы здсь стоите?— грубо спросилъ онъ.

— Я пришелъ за моими деньгами. Я потерялъ банкъ. Гд онъ?

— Потерялъ банкъ? Банкъ давно лопнулъ. Не видать вамъ больше вашихъ денежекъ. Нечего вамъ здсь стоять, все равно ничего не получите, хоть весь день простойте. Убирайтесь-ка лучше прочь отсюда.

На глазахъ у Карла заблестли слезы. Онъ не понималъ, что такое собственно произошло и ушелъ, ровно ничего не соображая. Онъ смутно начиналъ понимать, что деньги его пропали безвозвратно. Онъ направился домой. Теперь ему было уже не до отдыха, онъ шелъ, ничего не видя передъ собою и съ опущенными глазами. Онъ часто качалъ головой и шепталъ про себя:

— Деньги. Гд он? Он принадлежатъ Катрин и мн. Все пропало.

Онъ совершенно машинально придерживался врнаго направленія и самъ не замтилъ, какъ оказался около своего дома. Текла встртила его у калитки и вернула его къ суровой дйствительности. При вид дочери, онъ, заливаясь слезами, упалъ передъ нею на колни, крпко обнялъ ее и положилъ голову на плечо двочки.

Въ первую минуту она поблднла, какъ смерть, затмъ кровь горячею волною вновь залила ея поблвшее личико. Горе отца мучило ее, и она смотрла на него расширенными отъ ужаса глазами. Текла обняла отца и сквозь слезы проговорила:

— Папа, папа!

— Моя бдная, маленькая Текла, — простоналъ онъ.— Ахъ, Боже мой, Боже!

Текла причитала и плача тащила отца за плечо.

— Встань, встань же, — уговаривала она его, совершенно обезумвъ отъ страха.— Милый папа, встань, пойдемъ домой.

Наконецъ, онъ всталъ, и она повела его домой. Слезы обильно струились по ихъ лицамъ. Если бы старика спросили въ этотъ моментъ, о чемъ онъ такъ убивается, онъ не могъ бы объяснить въ чемъ дло, двочка же и не спрашивала его ни о чемъ.

Они, спотыкаясь черезъ ступеньки, дошли до дверей, крпко держась на руки и съ затуманенными отъ слезъ глазами, скрылись за ними. М-ссъ Фишеръ сидла на кухн и чистила картофель, но заслышавъ ихъ шаги, стремительно поставила кастрюлю на полъ, схватила свою палку и заковыляла имь навстрчу.

— Ты ушиблась, Текла?— закричала она ей издали. При вид жены, Карлъ инстинктивно смахнулъ слезу и поспшно заговорилъ.

— Да, да, Текла ушибла носъ. Ступай, Текла, — продолжалъ онъ, выталкивая дочь въ заднюю комнату — Ступай скорй играть, ничего, все заживетъ скоро.

Выдумка отца нисколько не поразила Теклу, она сама готова была увровать, что, падая, расшиблась. Она перестала плакатъ и побжала въ паркъ, не переставая усиленно тереть глаза кулакомъ.

Карлъ не обмолвился Катрин ни единымъ словомъ о постигшемъ ихъ гор. Но у него и въ помыслахъ не было оградитъ жену отъ такого жестокаго удара. Ему въ голову не приходило подумать: ‘Я одинъ выстрадаю весь этотъ ужасъ. Жена никогда ничего не узнаетъ объ этомъ’. Онъ просто не могъ себя заставитъ сообщить жен такую грустную новость и потому выносилъ всю тяжесть обрушившагося на изъ несчастья одинъ. Онъ провелъ весь вечеръ съ женою, сидя рядомъ съ нею въ своей старенькой качалк съ высокой, прямой спинкой и многочисленными пухлыми подушками Катрининаго издлія и часто нжно посматривалъ на нее. Когда слезы навертывались ему на глаза, онъ закрывалъ ихъ и притворялся спящимъ. Только разъ за весь вечеръ онъ нарушилъ молчаніе. Передъ тмъ какъ ложиться спать, онъ сказалъ ей по нмецки:

— Завтра я пойду въ мастерскую. Мн скучно безъ дла. Хочется еще немного поработать.

На слдующее утро онъ отправился въ нижній городъ и взялъ съ собою судокъ съ обдомъ. Онъ съ трудомъ поднялся во второй этажъ по узенькой лстниц стариннаго деревяннаго дома на улиц Фультонъ возл самаго моста. Граверная мастерская и контора Андрея Буша помщалась въ этомъ дом уже боле двадцати лтъ. Мистеру Бушу было лтъ шестьдесятъ. Его жиденькіе волосы и борода были почти совершенно блы. Лицо носило слды усталости и утомленія и было землистаго цвта, но выраженіе было замчательно доброе.

— А, здравствуйте, Карлъ, — сказалъ онъ при вид своего бывшаго служащаго съ судкомъ въ рук, — вы пришли позавтракать со мною?

— Здравствуйте, мистеръ Бушъ, — отвтилъ Карлъ, кивая ему головою.— Я пришелъ работать въ мастерскую.

Мистеръ Бушъ добродушно улыбнулcя и покачалъ головою.

— Очень жаль, Карлъ, но ваше мсто давно уже занято. Вы слишкомъ стары, пора вамъ отдохнуть. Надо уступать дорогу молодымъ силамъ. Вамъ сл&#1123,довало бы радоваться, что вы можете, наконецъ, пожить въ свое удовольствіе и хорошенько отдохнуть. Желалъ бы я быть на вашемъ мст.

— Мн приходится опять встать на работу, — сказалъ Карлъ. — Мои деньги вс пропали. Все до посл&#1123,дняго цента.

— Не можетъ быть!— искренно удивился мистеръ Бушъ.— Куда же длись ваши деньги?

— Я не знаю. Банкъ ухалъ куда-то вмст съ ними.

— Ахъ, вспоминаю теперь, — сказалъ мистеръ Бушъ.— Вы вдь отдали ваши деньги на храненіе въ Народный банкъ? Я слышалъ про этотъ крахъ и нсколько разъ вспоминалъ васъ. Но я былъ увренъ, что вы получили вашъ вкладъ обратно изъ банка. Неужели вы ничего не знали объ этомъ? Мн въ голову не пришло послать вамъ сказать о полномъ банкротств банка. Не можетъ быть, чтобы вы все потеряли, Карлъ, ршительно все, что у васъ было.

— Да, я все потерялъ и даже деньги Катрины. Мн необходимо работать.

Мистеръ Бушъ безпокойно заерзалъ на стул и выглянулъ въ окно. Онъ былъ очень взволнованъ и не зналъ, какъ ему поступить въ данномъ случа. Отказать своему бывшему служащему было ему далеко не легко.

— Никакъ не могу взять васъ обратно въ мастерскую, Карлъ. Мн васъ ужасно жаль. Но войдите же и въ мое положеніе. И такъ ужъ дло идетъ изъ рукъ вонъ плохо. Теперь вдь совсмъ не то, что было лтъ десять тому назадъ. Конкуренція теперь огромная. Я самъ потерялъ не мало денегъ въ своемъ дл, Карлъ. Мн необходимы молодые работники, новые инструменты, нужно изучать новые способы или всему длу крышка. Боюсь только, что я самъ слишкомъ уже старъ и не гожусь на это.

Карлъ далеко не все понялъ изъ того, что говорилъ ему ему бывшій хозяинъ. Онъ лишь смутно понялъ, что хозяинъ не соглашается взять его обратно къ себ въ мастерскую и у него похолодло на сердц отъ страха.

— Я долженъ вернуться сюда, — упрямо настаивалъ онъ на своемъ, — мн нужно работать.

— Но, вдь, я же вамъ сказалъ, что я не могу этого сдлать, — раздражительно отвтилъ ему мистеръ Бушъ, которому въ глубин души было очень жаль старика.— Разв я бы не взялъ васъ обратно въ мастерскую, если бы была хоть малйшая возможность.

Онъ замолчалъ и принялся перебирать бумаги у себя на конторк.

На лиц Карла мелькнуло выраженіе отчаянія. Онъ задрожалъ всмъ тломъ и быстро и громко заговорилъ по нмецки. Трудно было разобрать что нибудь изъ того, что онъ говорилъ. Онъ все время розмахивалъ судкомъ передъ самымъ носомъ своего прежняго хозяина.

— Полноте, успокойтесь, Карлъ, — воскликнулъ мистеръ Бушъ, быстро вскакивая съ мста и хватая старика за руку.— Ступайте ка лучше домой, пока васъ еще не забрали. Идите теперь домой, — сказалъ онъ, подводя его къ двери и выталкивая его на лстницу.

Карлъ и не думалъ сопротивляться и даже не оглянулся, когда за нимъ захлопнулась дверь, ведущая въ контору. Онъ, спотыкаясь, спустился съ лстницы и торопливо направился на Фультонъ-стритъ, къ тому зданію, въ которомъ раньше помщался банкъ. Онъ медленно вскарабкался по ступенькамъ, не переставая что—то бормотать про себя и очутился въ контор Макъ Фарланда и Бради.

— Эй вы, — закричалъ онъ, дико озираясь во вс стороны, — куда длся банкъ? Онъ нуженъ мн. Я хочу, чтобы мн вернули мои деньги. Вы должны сейчасъ же отдать ихъ мн.

Вс присутствующіе въ ужас смотрли на разбушевавшагося старика.

— Повадился ходить къ намъ каждый день этотъ сумасшедшій, чистое наказаніе съ нимъ, — сказалъ конторщикъ, который наканун объяснялся съ Карломъ.

— Выставьте его вонъ отсюда, — рзко приказалъ Макъ Фарландъ.— Скажите полисмэну, чтобы онъ арестовалъ его. Невозможно допустить, чтобы онъ приходилъ сюда каждый день скандалить и мшалъ бы всмъ работать. Мало-ли что можетъ случиться, съ него всего хватитъ, онъ можетъ и изувчить здсь кого-нибудь.

— Пойдемте со мной, — примирительнымъ тономъ обратился къ старику конторщикъ. — Я укажу вамъ, гд теперь помщается банкъ.

— Да, да, — сказалъ Карлъ, выходя вслдъ за нимъ на улицу и весь трясясь отъ волненія.— Я долженъ получитъ свои деньги.

Пройдя квартала два, они нашли полисмена. Конторщикъ подвелъ къ нему Карла и сказалъ:

— Вотъ этотъ сумасшедшій голландецъ повадился ходить къ намъ въ контору каждый день и позволяетъ себ всячески угрожать намъ. Онъ твердо убжденъ, что потерялъ вс свои деньги при крах Народнаго банка. Арестуйте-ка его лучше сейчасъ же и засадите его куда-нибудь.

Полисменъ тотчасъ же арестовалъ Карла и отправилъ его въ участокъ. Его обвинили въ нарушеніи общественной тишины и порядка и заперли въ камеру въ ожиданіи производства дознанія. Къ счастью, ему не долго пришлось просидть въ заключеніи. Нсколько попоздне въ участокъ зашелъ полисмэнъ, въ квартал котораго жилъ Карлъ. Прочитавъ на лист фамилію и адресъ арестованнаго старика, полисменъ тотчасъ же справился, въ какую камеру его посадили, и настоялъ на немедленномъ освобожденіи Карла изъ подъ ареста. Старикъ провелъ въ заключеніи четыре часа и вышелъ на улицу наружно совершенно успокоенный и погруженный въ какую то глубокую думу. Въ его глазахъ появилось теперь новое, чуждое имъ до сихъ поръ выраженіе. Выраженіе ихъ стало гораздо осмышленне прежняго, въ нихъ свтилась мысль. Старикъ былъ всецло обязанъ своимъ расширившимся кругозоромъ товарищу по заключенію Аве Ларкинсу. Ларкинсъ сумлъ разъяснять ему толково и ясно, куда длись его деньги и дать ему врное представленіе о томъ обществ, которое не погнушалось отобрать у бдняка его послднія крохи. Ларкнисъ только что усплъ отбыть срокъ наказанія на принудительныхъ работахъ за совершенную имъ кражу со взломомъ и теперь вторично сидлъ подъ арестомъ въ качеств рецидивиста. Онъ не сталъ разсказывать Карлу все свое прошлое, но внимательно вслушивался въ безсвязныя рчи взволнованнаго нмца и скоро настолько выяснилъ себ судь дла, что смогъ все ясно растолковать несчастному Карлу. Въ заключеніе онъ высказалъ ему свой личный взглядъ на общество и объяснилъ, какъ бы онъ, Ларкинсъ, поступилъ бы, будь онъ на м&#1123,ст Карла.

Всю дорогу домой Карлъ усиленно думалъ надъ словами Ларкинса. Прошло нсколько дней, а они все еще не выходили у него изъ головы. Онъ сказалъ Катрин, что передумалъ и не будетъ ходить въ мастерскую, та очень обрадовалась. Она была вполн счастлива при мысли, что онъ будетъ проводить съ него теперь цлые дни, гулять съ нею въ парк, закусывать съ нею вдвоемъ въ полдень, сидть съ нею рядомъ въ кресл на крылечк или попыхивать трубкой, стоя у калитки, пока она будетъ вязать.

Карлъ цлую недлю просидлъ дома, рдко показывался даже у себя на двор и, повидимому, совершенно позабылъ о существованіи своего садика, у него начиналъ созрвать въ голов будущій планъ дйствій и онъ ощупью отыскивалъ дорогу, подобно неуклюжему судну, погоняемому противнымъ втромъ и теченіемъ въ незнакомыхъ ему водахъ. Наконецъ, въ одинъ прекрасный день онъ отправился наверхъ въ маленькую комнату, единственное окно которой выходило на сосдніе задніе дворы. Въ комнат было навалено множество разной рухляди, которую Карлъ принялся тщательно сгребать въ кучи. Нсколько попоздне онъ отправился въ магазинъ на Томккисъ-стритъ и купилъ тамъ стекло, багетъ на рамку и дв скобки. Вернувшись домой, онъ тотчасъ же отнесъ вс свои покупки наверхъ въ маленькую комнату, склеилъ рамку, вставилъ въ нее стекло и прикрпилъ къ оконной рам при помощи скобокъ. Рамка была прикрплена въ наклонномъ положеніи, напримръ, какъ верхняя доска конторки, и свтъ падалъ да ея поверхность вполн правильно. Устроивъ и прикрпивъ рамку, онъ вышелъ изъ комнаты, заперъ дверь на ключъ и положилъ его къ себ въ карманъ. Весь слдующій день онъ провелъ наверху въ комнатк. Когда онъ, наконецъ, спустился внизъ, его пальцы были вс перепачканы чернилами.

Онъ объявилъ Катрин, что устроилъ себ на верху мастерскую, что ему нельзя не работать, а то онъ умретъ со скуки, сидя цлый день сложа руки. Онъ сказалъ ей, чтобы она ни подъ какимъ видомъ никого не пускала наверхъ, когда онъ тамъ работаетъ, и строго на строго разъ на всегда запретилъ всмъ домашнимъ ходить туда, даже въ его отсутствіе. Дверь будетъ всегда заперта на ключъ, и Боже упаси если она войдетъ въ мастерскую или поведетъ туда постороннихъ людей. Ему будутъ одни только непріятности: непрошенные постители непремнно перевернутъ вверхъ дномъ всю его мастерскую. Въ теченіе шести лтъ онъ ежедневно уединялся въ свою мастерскую на два часа каждое утро. Катрина не страдала любопытствомъ.

Глава VI.

Прошло шесть лтъ. Трудно себ представить, что пережилъ за эти годы Карлъ, какъ онъ нравственно измучился. На седьмой годъ произошло нчто совершенно измнившее спокойное теченіе жизни семьи Фишера. Насталъ декабрь. Какъ то въ пятницу, днемъ, Карлъ отправился на свою обычную прогулку — въ обходъ квартала. Шелъ снгъ, впервые за эту зиму. Онъ нахлобучилъ на лобъ старую фетровую шляпу, поднялъ воротникъ порыжвшаго, потрепаннаго пальто, низко опустилъ голову и медленно побрелъ, не обращая ни малйшаго вниманія на бушевавшую мятель, озабоченный своими семейными неурядицами.

Эмелин было теперь девятнадцать лтъ. Ея желанія и стремленія были совершенно непонятны для Карла и они причиняли ему ежедневно жестокія страданія. Требованія всхъ остальныхъ членовъ семьи были несравненно скромне: совмстная жизнь подъ однимъ кровомъ, безпрестанное общеніе другъ съ другомъ и встрчи за общимъ столомъ, казались имъ верхомъ счастія.

Будущее пугало его, онъ боялся, что его семья обречена на полную нищету. Что станется съ его семьею, если общество случайно узнаетъ о томъ, чмъ онъ занимается въ своей мастерской или если онъ умретъ, не успвъ скопить денегъ? Неужели Катрин придется опять съизнова приниматься за мытье половъ, стряпать и стирать на чужихъ? Куда днутся Эмелина и Текла? Для него он все еще были маленькими двочками. Ему и въ голову не приходило, что об въ состояніи теперь зарабатывать деньги. У него было только одно желаніе: чтобы его дочери были счастливы. Другихъ точекъ зрнія по этому вопросу онъ не могъ себ представить, да и не допускалъ возможности ихъ существованія.

Карлъ медленно плелся по улиц, поглощенный своими грустными мыслями, не дававшими ему ни минуты отдыха. На сердц у него лежалъ тяжелый камень, настроеніе было мрачное. Вдругъ онъ задлъ ногой какой-то твердый предметъ. Онъ остановился, и увидлъ дамское портмонэ, лежавшее на снгу. Онъ нагнулся и поднялъ его. Онъ повертлъ его въ рук, съ недоумніемъ разглядывая свою находку. Кошелекъ былъ кожаный съ серебряными угольниками и былъ, повидимому, туго набитъ деньгами. Карлъ обвелъ глазами всю улицу. Вдали виднлись дв удаляющіяся мужскія фигуры. Вся остальная улица была совершенно безлюдна. Крпко зажавъ въ рук портмонэ, онъ бросился догонять удалявшихся мужчинъ. Его грузное тло было поразительно неуклюже. Онъ не бжалъ, а врне какъ-то преуморительно прыгалъ, помогая себ въ то же время локтями и плечами и не сводя глазъ съ удаляющялся мужчинъ. Онъ часто останавливался, окликалъ ихъ и махалъ имъ рукою, въ которой крпко держалъ портмонэ. Но вс его усилія были напрасны. Онъ не усплъ ихъ еще нагнать, какъ оба мужчины завернули за уголъ. Когда Карлъ добжалъ до угла, незнакомцевъ и слдъ простылъ. Онъ остановился въ полной нершительности, что ему теперь предпринять, тщетно обводихъ глазами улицу, въ надежд увидть кого нибудь, и грустно качалъ головою. Онъ вполн понималъ, что долженъ теперь испытывать человкъ, потерявшій свои деньги. Вертя кошелекъ въ рук, онъ вдругъ замтилъ, что на немъ золотыми буквами вытснено чье-то имя. Какъ только онъ сдлалъ это открытіе, онъ не долго думая отправился обратно домой. Надо заставить Эмелину или Теклу прочесть ему фамилію собственника кошелька, ршилъ онъ про себя.

Эмелина и Текла вернулись домой изъ школы въ три съ половиною часа. Об двушки сильно измнились за эти шесть лтъ. Роста он были одинаковаго (для своихъ лтъ Текла была замчательно рослая двушка). Лицо ея было полное и цвтущее, глаза темноголубые и ясные. Ротъ, правда, какъ и прежде былъ все еще чрезмрно великъ, но губы теперь налились и приняли красивыя очертанія и не поражали всхъ своимъ уродствомъ. Ея насмшливый, добрый ротъ съ красиво изогнутыми губами былъ чрезвычайно привлекателенъ. Густые, вчно взлохмаченные волосы были золотисто-каштановаго цвта и при солнечномъ освщеніи казались совершенно рыжими.

Эмелина была очень тоненькая, но прозвище ‘дранной кошки’ совершенно не подходило къ ней теперь. Она сдлалась гораздо граціозне. Плечи и локти округлились и вся она утратила прежнюю свою угловатость. Въ очертаніяхъ ея красиваго тда было что-то чувственное. У нея была нжная, мягкая кожа, довольно темнаго оттнка. Краска рдко заливала ея щеки, но стоило имъ только порозовть и он поражали всхъ красотою своихъ линій. Волосы у нея были черные, почти такіе же густые, какъ у Теклы. Она умло длала изъ нихъ замысловатыя прически и, всегда была аккуратно и отлично причесана. Узкія брови въ вид дуги были красиво очерчены, длинныя, тяжелыя рсницы придавали глазамъ еще боле темный и мрачный оттнокъ. Ея наружность не могла не привлечь вниманія человка, котораго манитъ къ себ все загадочное, она была бы очень красива, если бы не постоянное выраженіе недовольства, застывшее у нея на лиц. Если бы не оно, если бы ея душа проявила энергію и страсть, вмсто вчныхъ мрачныхъ думъ, она была бы прелестна. Какъ только его дочери вернулись домой, Карлъ тотчасъ показалъ имъ свою находку. Эмелина взяла портмонэ въ руки и осмотрла вс его отдленія.

— Тутъ двадцать долларовъ кредитными билетами и сорокъ центовъ серебромъ, — сказала она.— Наконецъ-то и намъ повезло. Ты можешь купить мн теперь порядочную зимнюю кофточку.

Она положила портмонэ на столъ, сняла съ себя кофточку, которая служила ей вотъ уже третью зиму, и небрежно бросила ее на стулъ.

Карлъ быстро ухватился за портмоне и, показавъ ей вытсненное имя, съ мольбою въ глазахъ попросилъ ее:

— Тутъ есть имя. Можно узнать, кому принадлежитъ портмоне.

Эмелина равнодушно взглянула на вытсненное имя.

— М-ссъ Клара Э. Сторрсъ, — прочла она вслухъ.— Ну, и что же ты намренъ теперь длать? Адреса тутъ никакого нтъ. Не станешь же ты разыскивать ее по всему городу? Да и не къ чему. Все равно не отыщешь.

— Разв тутъ не сказано, гд она живетъ?

— Нтъ.

Карлъ покачалъ головою. Онъ былъ очень огорченъ.

— Я долженъ ее разыскать, — пробормоталъ онъ по-нмецки.

— Дай-ка мн посмотрть, — сказала Текла, подойдя къ столу.

Онъ протянулъ ей портмонэ, не выпуская его изъ руки. Она обняла отца за шею, онъ раскрылъ портмонэ, а Текла принялась шарить по всмъ отдленіямъ. Въ одномъ изъ боковыхъ отдленій она нашла маленькій конвертикъ, сложенный вдвое. Онъ былъ адресованъ на имя Клары Э. Сторрсъ — Вашингтонскій скверъ, Нью-Іоркъ, H. I.

— А вотъ теб и адресъ, — сказала она, похлопывая его по плечу и съ улыбкою заглядывая ему въ глаза.— Я знаю теперь, гд она живетъ.

— Ну и очень рада, надюсь, ты теперь успокоишься, — воскликнула Эмелина.— Кажется, у всхъ есть деньги, кром насъ однихъ. Я не могу больше переносить такую жизнь. Я брошу школу и поступлю на какую-нибудь фабрику. По крайней мр, у меня тогда будетъ приличное платье, какъ-нибудь да заработаю себ деньги.

Фамилія Сторрсъ не вызвала никакихъ воспоминаній у Эмелины и Теклы, он даже не вспомнили, что когда-то учились вмст&#1123, съ Эми и Лу и очень удивились бы, если бы имъ кто-нибудь напомнилъ объ этомъ обстоятельств.

Эмелин казалось, что фортуна опять жестоко посмялась надъ ними, пославъ имъ кошелекъ, набитый деньгами. Карлъ думалъ только о томъ гор, которое долженъ былъ испытывать теперь собственникъ портмонэ. Текла и не задумывалась ни на минуту надъ этими вопросами, она была слишкомъ беззаботна. Она чувствовала, что отецъ ее взволнованъ и безпокоится, и радовалась, что ему удастся вернуть кошелекъ по принадлежности и исполнить свое намреніе.

Хотя ему было еще рано хать за покупками въ Нью-Іоркъ, онъ тмъ не мене твердо ршилъ завтра же утромъ отправиться въ городъ. Онъ отдастъ портмонэ и за одно уже сдлаетъ вс нужныя покупки. Такъ какъ ему на слдующій день предстояло хать въ городъ, то онъ тотчасъ отправился къ себ наверхъ въ мастерскую и спустился внизъ только вечеромъ. На слдующее утро онъ всталъ очень рано, заперся въ мастерской и проработалъ три часа, вплоть до утренняго чая.

Въ девять часовъ онъ пошелъ на кухню и вернулся оттуда съ четырьмя большими корзинами. Вооружившись каждый двумя корзинами, отецъ и дочь пшкомъ отправились въ Нью Іоркъ. Перевозъ на Двадцать третьей улиц, конечно, очень сократилъ бы имъ путь, но они не воспользовались имъ. За перевозъ пришлось бы уплатить шесть центовъ, а Карлу такія деньги казались весьма солидною суммою. Они съ удовольствіемъ прошлись до моста, перешли черезъ него и направились дальше по Бродвею. Оба чувствовали себя вполн счастливыми въ обществ другъ друга. Добрыхъ три часа добирались они до Вашингтонскаго сквера.

И Карлъ и Текла отлично знали эту часть города. На солнечной сторон сквера находился магазинъ двоюроднаго брата Карла, Вильгельма Ретинга, портного. Каждый разъ, когда они попадали въ городъ, они непремнно заходили навстить родственника. Домъ, который они теперь отыскивали, стоялъ на тневой сторон сквера. Это былъ старинный, трехэтажный домъ изъ коричневаго камня, съ подвальнымъ помщеніемъ.

Едва только они поровнялись съ подъздомъ, какъ передъ ними распахнулась входная дверь и на порог появилась Лу въ сопровожденіи молодого адвоката, нанимавшаго комнату у ея матери.

Лу и Текла посмотрли другъ на друга и привтливо улыбнулись. Ни та, ни другая не признала свою прежнюю школьную подругу.

— Вамъ надо кого нибудь видть у насъ?— спросила Лу, видя, что Текла и ея отецъ сторонятся, давая ей и ея спутнику дорогу.

— Здсь живетъ м-ссъ Сгсррсъ?— спросила Текла.

— Да, я ея дочь. Войдите, она какъ разъ теперь дома.

Какое-то внутреннее чувство подсказывало Лу, что и ей надо вернуться домой на минутку.

— Можетъ быть, она хочетъ поступить къ намъ на мсто, — подумала она.— Мн бы очень хотлось, чтобы мама наняла ее.

— Не потеряла ли она кошелекъ?— просила Текла.

— Какъ, вы его нашли?— воскликнула Лу.— Гд именно?

— На Лафайетъ авеню въ Бруклин.

— Отлично, — сказала Лу, направляясь обратно къ входнымъ дверямъ, — войдите. Мама будетъ очень рада получитъ обратно свой кошелекъ. Она здила въ Бруклинъ съ визитами и замтила потерю, только вернувшись домой.

Они вс вмст вошли въ прихожую и Лу тотчасъ же послала горничную за м-ссъ Сторрсъ. Черезъ нсколько минутъ въ комнату вошла м-ссъ Сторрсъ. Она все еще носила глубокій трауръ. Она сильно располнла за эти шесть лтъ и очень постарла. Лицо ея носило теперь всегда отпечатокъ тихой грусти и полной покорности судьб.

— Очень вамъ благодарна, — милостиво улыбаясь, сказала она Карлу, беря у него изъ рукъ портмоне. Старикъ неловко поклонился ей.

— О, да, — проговорилъ онъ, — мой долгъ…

— Вчера было слишкомъ поздно итти къ вамъ, а то онъ непремнно отнесъ бы его вамъ сейчасъ же, какъ только нашелъ, — сказала Текла.— Онъ ужасно боялся, что вы будете волноваться, не находя портмоне.

— Да, я дйствительно очень волновалась, — милостиво призналась м-ссъ Сторрсъ.— Для меня это была бы большая потеря. Двадцать долларовъ для меня теперь очень крупная сумма. Мн ни разу не пришлось вынимать дорогою кошелекъ и я замтила, что потеряла, его только вернувшись уже домой. Мн такъ жалко, что мои обстоятельства не даютъ мн возможности дать вамъ половину вашей находки, — продолжала она съ грустной, жалостливой улыбкой, обращаясь къ Карлу.— Если бы не моя бдность, я бы съ радостью отдала ее вамъ. Сколько мн слдуетъ ему дать, мистеръ Адамсъ?

— Онъ ни за что не согласится взять у васъ хотя бы одинъ центъ, — вмшалась въ разговоръ Текла.— Вдь, ты не возьмешь, правда, папа?

Видя, что онъ не вполн ее понимаетъ, она торопливо заговорила съ нимъ по нмецки.

— Они хотятъ заплатитъ теб за находку кошелька.

— Нтъ, нтъ, — отвтилъ онъ ей по нмецки.

— Мн не надо денегъ. Очень радъ, что нашелъ ей ея кошелекъ.— Онъ посмотрлъ на м-ссъ Сторрсъ, отрицательно замоталъ головою и сталъ пятиться къ дверямъ.— Ну теперь все хорошо, — сказалъ онъ.

— Въ такомъ случа позвольте вамъ предложить четвертую часть находки, — сказала м-ссъ Сторрсъ, видимо обрадованная его отказомъ.

Но Текла отказалась и отъ этого предложенія. Оба чувствовали себя въ достаточной степени вознагражденными любезнымъ обращеніемъ м—ссъ Сторрсъ и тми выраженіями благодарности, которыми она проводила ихъ до подъзда. Они ушли счастливые и довольные отъ м-ссъ Сторссъ.

Карлъ и Текла шли по Вашингтонскому скверу между двумя громадными стнами снга. Деревья, покрытыя блою пеленою, такъ и сверкали на солнц. Снгъ весело хрустлъ у нихъ подъ ногами. Свжій утренній воздухъ пощипывалъ Текл щеки и вызвалъ на нихъ яркій румянецъ. Глаза ея возбужденно сверкали, точно они сами были полны снга и солнечныхъ лучей. Оба ни словомъ не обмолвились о дивной прелести зимняго утра. Все время, пока они шли по блествшему, блому городу, они упорно молчали, чувствуя себя и безъ словъ совершенно счастливыми. Дойдя до средины Бруклинскаго моста они остановились, чтобы посмотрть на рку, на гавань и на цлую сть строеній покрытыхъ пеленою, которыя разстилались у ихъ ногъ. Вся ршетка моста была покрыта мелкимъ блымъ снгомъ, ялики безпрестанно мелькали то здсь, то тамъ, бороздя рку въ различныхъ направленіяхъ, на нихъ также мстами лежалъ снжный покровъ, у береговъ толпились суда и высоко къ солнцу вздымали свои мачты и паруса.

Они перескали теперь скверъ и Текла, сама того незамчая, беззаботно напвала какую то грустную мелодію. Услышавъ позвякиваніе бубенчиковъ, она оглянулась, чтобы посмотрть, какъ продетъ переполненный публикою омнибусъ, и отъ всей души расхохоталась, когда полисмену сшибли съ головы снжнымъ комомъ его каску. Карлъ отчасти раздлялъ ея радостное настроеніе, хотя грустныя мысли ни на минуту не оставляли его въ поко. Иногда его глаза прояснялись, но тотчасъ же опять омрачались. Заслышавъ веселые крики, онъ бодро поднималъ голову, но тотчасъ же опускалъ ее подъ наплывомъ мрачныхъ опасеній.

Карлъ до сихъ поръ ни разу не обмолвился своему двоюродному брату о понесенной имъ денежной потер. Но сегодня онъ твердо ршилъ все подробно ему разсказать. Онъ хотлъ высказать ему вс своя опасенія о будущности семьи и разузнать, нельзя-ли ихъ такъ или иначе обезпечить.

У Вилльяма были твердо установившіеся взгляды на вс вопросы жизни. Посл обда Карлъ повелъ его въ въ гостиную и разсказалъ ему свою грустную повсть. Вилльямъ выслушалъ его съ снисходительнымъ и покровительственнымъ видомъ, не лишеннымъ доли симпатіи. Разговаривали они по-нмецки.

— Да, это тяжелый ударъ для тебя, — сказалъ Вилльямъ.— Надо было взять свой вкладъ до краха банка. Что же ты теперь подлываешь?

Карлъ на минуту задумался. Ему очень хотлось бы разсказать своему собесднику, чмъ онъ теперь занимается. Работа обезпечивала ему существованіе, но онъ положительно не зналъ, какимъ образомъ заполучить обратно свои десять тысячъ долларовъ. Былъ можетъ, Вилльямъ ему поможетъ, но долгія размышленія заставляли его хранить въ секрет свою тайну изъ страха и осторожности.

— Люди иногда, вдь, страхуютъ свою жизнь?— спросилъ онъ посл долгаго молчанія.

— Конечно: если я умру, моя жена получитъ пять тысячъ долларовъ.

— Вотъ это-то мн и нужно, — обрадовался Карлъ.— Я хочу вернуть Катрин и двочкамъ т деньги, которыя я потерялъ. Можно-ли мн застраховать себя въ десять тысячъ долларовъ и какъ это сдлать?

— Теб уже перевалило за пятьдесятъ пятъ лтъ, — сказалъ Вилльямъ, — и эта операція станетъ теб очень дорого.

— Сколько же?

Вилльямъ не зналъ, сколько это могло стоить, но ему не хотлось признаваться въ этомъ.

— Приблизительно долларовъ пятьсотъ въ годъ, я такъ думаю.

— А куда мн надо пойти, чтобы оборудовать это дло?

— Приходи ко мн, когда ршишь застраховаться, и я тебя сведу въ мое общество. Да есть-ли у тебя деньги на первое хоть время?

— Я шесть лтъ откладывалъ ежемсячно по пятнадцати долларовъ. У меня есть 1.500 долларовъ.

— Этого почти что хватитъ на три года, — сказалъ Вилльямъ. Нсколько минутъ онъ что-то вычислялъ про себя и прибавилъ:— Если бы ты могъ еще три года откладывать по двсти пятьдесятъ долларовъ, то твое дло было бы въ шляп. Постарайся какъ-нибудь скопить эти деньги. А черезъ пять лтъ можешь и умереть.

— Да, — сказалъ Карлъ. Ему очень хотлось выяснить себ еще одинъ вопросъ, но онъ не зналъ, какъ къ нему приступить. Онъ долго ломалъ голову надъ этимъ и затмъ спросилъ, не отрывая глазъ отъ пола:

— Получатъ-ли он деньги, если меня раздавятъ или если я брошусь изъ окна на улицу и разобьюсь на смерть?

— Тутъ родъ смерти не играетъ никакой роли. Они все-равно получать деньги.

— Меня это давно уже безпокоитъ, — сказалъ Карлъ.— Очень теб благодаренъ за указанія. Я приду къ теб въ понедльникъ и ты меня сведешь, куда слдуетъ.

Онъ пошелъ звать Теклу, которая помогала Алис убирать посуду.

— Отчего ты не пристроишь Эмелину и Теклу къ какому-нибудь длу?— спросилъ Вилльямъ.

— О, да, — отвтилъ Карлъ, — придетъ время, пристрою ихъ куда-нибудь.

— Но ты долженъ теперь же позаботиться объ этомъ, — авторитетнымъ тономъ настаивалъ на своемъ Вилльямъ. — Не хорошо пріучать ихъ къ праздности. Смотри, какъ бы худо не было.

— Разв? — сказалъ Карлъ, очень встревоженный словами двоюроднаго брата.

— Да, конечно. Посмотри на мою семью. Вс мои дти давно уже работаютъ, а у меня побольше денегъ, чмъ у тебя.

— Но, вдь, Эмелина и Текла еще учатся?

— Пора бы имъ покончить, наконецъ, съ ученіемъ. На что оно имъ? Он и такъ достаточно знаютъ. Я давно уже взялъ изъ школы Герберта и Анну и пристроилъ ихъ къ хорошему длу. Оба отлично теперь зарабатываютъ. Они не лодырничаютъ, не скандалятъ, сами за себя постоятъ, въ обиду не дадутся. Пристрой своихъ дтей къ длу, пока ты еще живъ. Если ты оставишь имъ наслдство, он только растратятъ его. Он станутъ всюду рыскать и непремнно впутаются въ какую-нибудь некрасивую исторію.

Карлъ безпомощно посмотрлъ на своего двоюроднаго брата, все его лицо дергалось отъ волненія.

— Что же мн длать?— спросилъ онъ съ тревогою въ голос.— Не можешь-ли ты мн помочь, Вилльямъ?

— Пожалуй, можно попробовать, — сказалъ Вилльямъ польщенный тмъ, что Карлъ обращается къ нему за содйствіемъ.— Тутъ рядомъ помщается заведеніе Исаака Розенталя. У него работаетъ много двушекъ. Можно было бы пристроить твоихъ туда. Теб бы надо перехать жить въ наши края.

Мысль о перезд казалась прямо-таки ужасной для Карла. Ему былъ очень дорогъ маленькій желтый домъ въ Бруклин. Неужели ему придется разстаться съ своимъ дворикомъ и съ садикомъ, на устройство котораго онъ положилъ тамъ много силъ и труда. Но Вилльямъ настойчиво стоялъ на своемъ, доказывая всю цлесообразность предложеннаго ихъ проекта. Разговоръ длился цлый часъ и когда Карлъ, наконецъ, собрался идти домой онъ вполн примирился съ предложеніемъ своего двоюродного брата и согласился на перездъ. Онъ уже не могъ спокойно проводить день за днемъ въ своемъ маленькомъ домик, неизвстная будущность, страхъ передъ нимъ, тревога о дтяхъ навсегда сдлали невозможнымъ прежнее мирное, безмятежное существованіе. Самоувренный тонъ Вилльяма сильно подйствовалъ на Карла и онъ ухватился за его предложеніе, какъ утопающій за брошенный ему крпкій, надежный канатъ. Карлъ находился въ состояніи полнаго отчаянія и ему необходима была поддержка сильнаго человка въ этотъ мучительно-тяжелый для него моментъ. Закупивъ въ город все необходимое, онъ торопливо направился домой съ Теклой. Онъ не шелъ, а бжалъ домой, видимо, стремясь поскоре уйти отъ грозящей ему въ город опасности.

Разставанье съ желтенькимъ домикомъ и перездъ на городскую квартиру тяжело отразились на Карл. Катрина гораздо спокойне отнеслась ко всмъ этимъ перемнамъ, чмъ ея мужъ. Ей было совершенно безразлично, гд бы ни жить, лишь бы только не разлучаться съ Карломъ, безъ котораго жизнь потеряла бы въ ея глазахъ всю свою прелесть. При вид фургоновъ, наполненныхъ вещами изъ желтенькаго дома, у Карла сжалось сердце. Онъ почувствовалъ, что почва уходитъ у него изъ подъ ногъ. Разставшись съ насиженнымъ гнздомъ, онъ впервые замтилъ, какъ Катрина и онъ успли сильно состариться за вс эти годы и понялъ, какъ они оба стали безпомощны теперь. Сердце его болзненно ныло, предчувствуя что то недоброе.

Глава XII.

Прошло цлыхъ пять мсяцевъ съ того дня, когда Эмелина и Текла впервые явились на работу въ заведеніе Исаака Розенталя. Он цлыми днями сидли, не разгибая спины, и прилежно завивали перья вмст со своими товарками. Къ шести часамъ, когда кончалась работа, он были уже совершенно измучены и разбиты, въ пальцахъ длалась судорога, а спина нестерпимо ныла. Вскор Эмелина стала замчать, что руки ея грубютъ и становятся красными. Она пришла въ ужасъ и принимала вс доступныя ей мры, чтобы сберечь свои руки, мыла ихъ теплой водой, смазывала вазелиномъ, но, увы, ничего ршительно не помогало. Эмелина внутренно негодовала на т условія при которыхъ ей приходилось работать, но по прежнему молчала и никому не высказывала своего неудовольствія.

— Какъ бы я хотла больше никогда не возвращаться въ эту отвратительную, грязную дыру, — сказала она какъ то Текл, на возвратномъ пути изъ мастерской.

— Какъ я была бы рада за тебя, — сочувственно отвтила ей Текла.— Отчего ты не попробуешь обратиться къ Альтману и не попросишь его взятъ тебя съ себ на службу? Алиса теперь получила у него мсто кассирши. Можетъ быть, она согласится похлопотать за тебя.

— Ну, нтъ, спасибо. У Альтмана немногимъ лучше, чмъ у насъ, не стоитъ и проситься къ нему, — мрачно отвтила Эмелина. — Не понимаю, отчего это я должна всю свою жизнь работать не разгибая спины, безъ всякихъ надеждъ на лучшее будущее. Нтъ, довольно съ меня, все сдлаю, чтобы выбиться въ люди.

Текла всю свою жизнь преклонялась передъ честолюбивыми стремленіями сестры. Услышавъ послднія слова Эмелины, она посмотрла на нее съ выраженіемъ восторженнаго удивленія на своемъ беззаботномъ личик.

— Что же ты хочешь сдлать?— спросила она.

— Поступлю въ школу Джудсона и научусь, какъ слдуетъ, шитью и кройк. Они научатъ меня тамъ всему, что надо, и сдлаютъ изъ меня человка.

Вдали раздавались веселые дтскіе крики, и Текла невольно обернулась въ ихъ сторону. Она не могла равнодушно слышать людской говоръ, видть свободно разгуливающихъ и видимо счастливыхъ людей, ее такъ и тянуло присоединиться къ нихъ. Но вспомнивъ, что мать не управится безъ нея по хозяйству и ждетъ ея возвращенія съ минуты на минуту, она разсталась на углу съ Эмелиною и торопливо направилась домой.

До ужина оставалось еще много времени. Эмелина обошла кругомъ весь скверъ, изрдка поглядывая на обрамлявшіе его старинные, красивые, чопорные дома, и дойдя до арки пристально уставилась на разстилавшуюся передъ нею Пятую улицу, которая такъ и влекла ее къ себ своимъ богатствомъ и роскошью. Затмъ она медленно пошла назадъ и остановилась передъ зданіемъ школы Джудсона и невольно задумалась, соображая, чему ее смогутъ обучить здсь.

Текла прошла на Томкинсъ-стритъ и и вскор завернула въ подъздъ, третій отъ угла. Карлъ нанималъ квартиру изъ пяти комнатъ въ двухъэтажномъ деревянномъ дом. Подъ квартирою Фишера помщался башмачный магазинъ. Одна комната выходила на улицу и изъ оконъ видна была церковь. На подоконникахъ стояли герани.

Войдя въ комнату, Текла тотчасъ же вытащила изъ кармана четыре кредитки и отдала ихъ отцу. Карлъ съ грустью взялъ ихъ у нее. Онъ жестоко страдалъ за дочерей, ему невыразимо больно было видть, какъ много он принуждены работать. Вилльямъ неоднократно пробовалъ настоять на томъ, чтобы онъ отбиралъ у дочерей весь ихъ заработокъ.

— Нельзя оставлять имъ на руки деньги, — говорилъ онъ, — помяни мое слово, сейчасъ же начнутъ транжирить. Отбирай у нихъ все до послдняго цента, самъ потомъ сн спасибо скажешь.

Но такія крутыя мры были не по душ Карлу. Онъ не послдовалъ совту своего двоюроднаго брата и бралъ у дочерей только то, что он сами находили возможнымъ удлять ему изъ своего заработка. Карлъ ни цента не тратилъ изъ этихъ денегъ и копилъ ихъ про черный день для Эмелины и Теклы.

— Я заработала цлыхъ четыре доллара шестьдесятъ центовъ за эту недлю, — радостно сообщила родителямъ Текла, очень довольная тмъ, что можетъ дать отцу такъ много денегъ, — а Эмелина получила что то около шести долларовъ.— Она отлично сознавала превосходство сестры и очень ею гордилась. Она принялась гладить вмсто матери, затмъ, покончивъ съ этимъ дломъ, отодвинула въ сторонку подставку съ утюгомъ, поставила на мсто гладильную доску, выдвинула столъ на середину комнаты и накрыла его скатертью. М-ссъ Фишеръ всецло ушла въ заботы объ обд и варила своимъ двочкамъ овощи.

Какъ только Эмелина вернулась домой, мать опрометью бросилась подавать ей обдать.— Все готово, Эмми, — приговаривала она, накрывая ей на столъ. Эмелина сняла шляпу и положила ее на письменный столъ, посмотрлась внимательно въ зеркало, поправила прическу и только тогда подошла къ обденному стелу. М-ссъ Фишеръ стояла рядомъ съ нею и очень волновалась, пока дочь не услась за столъ и не попробовала поданное ей кушанье. Но на этотъ разъ все обошлось благополучно, Эмелина ни на что не ворчала и ея старушка мать, устало и облегченно вздохнувъ, опустилась на стулъ у стола.

Тотчасъ посл обда Эмелина ушла изъ дому и направилась въ школу Джудсона. Она великолпно шила и потому ее тотчасъ же приняли въ одинъ изъ старшихъ классовъ. Цлый часъ просидла она въ класс, внимательно выслушивая объясненія учительницы. Съ тхъ самыхъ поръ, какъ она узнала о существованіи громаднаго соціальнаго различія въ положеніи, занимаемомъ различными людьми, узнала, что она стоитъ въ самомъ хвост этой іерархической лстницы, Эмелина была глубоко несчастна и только теперь, сидя въ класс за шитьемъ, почувствовала себя удовлетворенной. Это былъ первый шагъ къ намченной цли, и въ душ она стремилась дальше, какъ можно скоре.

Глава VIII.

Вс пансіонеры, жившіе въ дом мистриссъ Сторрсъ, были въ высшей степени честные, порядочные люди. Макъ Кларены, мистриссъ Уинтропъ, мистеръ Трюсдэль, сестры Уаделль — были скучные, добродтельные люди. Взгляды ихъ были довольно узкіе, судили они всхъ чрезвычайно строго и не находили возможнымъ прощать даже малйшій проступокъ. Сами же руководились въ жизни прописной моралью, составлявшей весь ихъ немудреный, нравственный багажъ.

Лу чувствовала себя совершенно чужой и одинокой въ дом матери. Она задыхалась въ окружавшемъ ее обществ и всми силами души рвалась навстрчу иной жизни, полной дятельности. Ей хотлось имть настоящихъ друзей, съ которыми она могла бы говоритъ вполн откровенно. Мистриссъ Сторрсъ неоднократно предостерегала своихъ дочерей отъ дружбы съ мужчинами и много положила труда на то, чтобы он были сдержанными, корректными, воспитанными двушками, умющими держатъ мужчинъ на почтительномъ разстояніи отъ себя. Неприступной, знающей себ цну, двушк легче выйти замужъ, наставляла своихъ дочерей мистриссъ Сторрсъ. Эми чувствовала себя дома отлично и вполн удовлетворялась окружавшимъ ее обществомъ. Лу же положительно задыхалась въ немъ. Девятнадцатилтняя двушка смло смотрла жизни въ глаза и, сама того не подозрвая, успла познакомиться со многими отрицательными ея сторонами. Она совмщала тонкій, наблюдательный, пытливый умъ съ нжнымъ сердцемъ и чуткой, чистой душою. Отличительной чертой ея характера была необыкновенная любознательность. Ршительно все на свт способно было заинтересовать ее: она съ увлеченіемъ изучала звзды, доискивалась причины радостной улыбки перваго встрчнаго на улиц, старалась проникнуть въ его мысли и часто мечтала о тхъ невдомыхъ странахъ, которыя начинались для нея за поворотомъ улицы. Она, ни на минуту не задумываясь, убжала бы изъ дому съ Алладиномъ и была бы способна увлечься первымъ встрчнымъ, хоть нсколько отличающимся отъ окружавшихъ ее шаблонныхъ людей.

При первомъ же своемъ появленіи въ дом мистриссъ Сторрсъ, Эдгаръ Адамсъ очень понравился ей и заинтересовалъ ее. Молодой адвокатъ пользовался большимъ расположеніемъ мистера Вандемера и судьи Престона и этого было достаточно, чтобы мистриссъ Сторрсъ смотрла сквозь пальцы на многое въ его поведеніи и не препятствовала Лу дружить съ нимъ. Его смлыя, откровенныя мннія приводили въ священный ужасъ ршительно всхъ въ дом Сторрсъ, кром Лу, которая была въ полномъ восторг отъ его рзкихъ выходокъ и производимаго ими впечатлнія. Адамсъ былъ сыномъ фермера и самостоятельно пробился въ адвокаты. Съ раннихъ лтъ онъ привыкъ къ труду и бережливости, что дало ему возможность прослушать курсъ университета и похать въ Нью-Іоркъ. Очутившись въ этомъ огромномъ город, онъ вскор понялъ, что привычка къ труду и бережливости не помогутъ ему сдлать здсь карьеру, но что его привлекательная наружность, пріятный голосъ, остроуміе и краснорчіе могутъ оказать ему большую услугу. Постепенно онъ становился боле умреннымъ въ своихъ взглядахъ, не былъ уже такимъ ярымъ революціонеромъ, какимъ пріхалъ сюда. Онъ быстро длалъ карьеру, не особенно утруждая себя работой.

Прошло 4 года съ тхъ поръ, какъ онъ поселился въ Нью-Іорк и за это время онъ усплъ заработать и истратить свыше 10 тысячъ долларовъ. Онъ состоялъ членомъ Университетскаго клуба, работалъ въ адвокатской контор Стивенсона, Логана и Барра и его имя красовалось на дощечк у входа. Предполагали, что, со временемъ, онъ сдлается членомъ фирмы. Судья Престонъ предсказывалъ ему блестящую, политическую карьеру. Вилльямъ Вандемеръ думалъ сдлать его своимъ повреннымъ и разсчитывалъ, что Адамсъ суметъ разжалобить судей и заставить ихъ смотрть снисходительне на синдикаты. Вечеромъ Адамсъ всегда облачался во фракъ, онъ часто бывалъ въ клуб, театр и на обдахъ у знакомыхъ. Очень часто онъ не ночевалъ дома и его смуглое, мужественное лицо замтно измнилось отъ кутежей.

Вполн ясной, опредленной цли жизни у него теперь не было и потому онъ не могъ себя заставитъ серьезно приналечь на работу. Лу нравилась ему, но онъ самъ еще не зналъ, насколько въ немъ сильно было чувство къ ней, а на счетъ будущаго, онъ не загадывалъ. Онъ любилъ въ сумерки сидть на балкон и молча слдить за Лу, когда она, вмст съ матерью и сестрою, выходила на сосдній балконъ подышатъ свжимъ вечернимъ воздухомъ. Ему нравились ея ясные, блестящіе глаза, густая краска, мгновенно, при малйшемъ повод, покрывающая ея щеки, ея нжный голосъ, въ которомъ такъ часто звучитъ нотка ироніи. Въ разговор съ нею онъ часто ощущалъ какую-то неловкость, смущеніе. Она высмивала его умныя мысли и доводила его до того, что онъ самъ принужденъ былъ признать ихъ азбучными истинами. Стоило ему только выказать ей свою нжность, какъ она тотчасъ же становилась съ нимъ холодна и безпощадно смялась надъ нимъ.

Жизнь въ дом мистриссъ Сторрсъ текла далеко не мирно. Разница убжденій вызывала постоянно столкновенія между Адамсомъ и остальными обитателями дома. По природ Адамсъ былъ очень симпатичнымъ и чуткимъ человкомъ, но въ настоящее время онъ всецло находился подъ обаяніемъ ослпительнаго блеска новой для него жизни. Временно его вполн удовлетворяли маленькія удачи и блестящіе виды на будущее. Жизнь казалась ему прекрасной и въ немъ все рже и рже просыпались боле серьезные запросы къ ней. Пансіонеры мистриссъ Сторрсъ раздражали и въ то же время забавляли его.

Лу и Адамсу приходилось прибгать къ разнымъ хитростямъ, чтобы имть возможность видться. Такое положеніе вещей длилось уже довольно давно. Сестры Уаделль, жившія въ пансіон мистриссъ Сторрсъ, обратили вниманіе на взгляды, которыми часто обмнивались молодые люди за столомъ, на ихъ частыя прогулки вдвоемъ, не ускользнули отъ ихъ бдительнаго взора и продолжительные разговоры въ гостиной, въ сторон отъ всего остального общества. Первое время сестры молчали, но какъ только Адамсъ прекратилъ свои визиты къ нимъ посл обда, чтобъ слушать игру Сусанны Уаделлъ, Елизавета тотчасъ же начала ему мстить, длая весьма прозрачные намеки мистриссъ Макъ-Кларенъ и мистриссъ Уинтропъ о характер его отношеній къ Лу. Все это говорилось самымъ невиннымъ, дружескимъ образомъ, но результаты распущенной сплетни вскор оказались на лицо. Мистриссъ Сторрсъ была вн себя: ея дочь еще не помолвлена, а злые языки позволяютъ себ распускать про нее грязные слухи. Эгого, какъ мать, она не могла дозволить. Какъ-то утромъ она отвела Лу въ сторону и дала ей нсколько совтовъ житейской мудрости, чтобъ оградить неприкосновенность своей чистоты.

— Мн не нравится, Лу, твоя манера держаться съ мистеромъ Адамсомъ, — сказала она. — Надо быть сдержанне въ обращеніи съ нимъ.

— Что ты хочешь сказать, мама?— красня, спросила Лу.

— За столомъ ты почти не сводишь съ него глазъ и цлыми вечерами просиживаешь съ нимъ вдвоемъ въ уголк гостиной, вдали отъ всхъ остальныхъ. Вс начинаютъ замчать твое странное поведеніе и распускаютъ разныя сплетни на твой счетъ. Помни, Лу, что двушк очень легко погубить свою репутацію.

Слова матери очень удивили и глубоко взволновали Лу. Она не могла говоритъ отъ волненія, сильно покраснла и не сводила глазъ съ лица матери.

— Я не хочу сказать этимъ, что ты поступаешь дурно, — мягко продолжала мистриссъ Сторрсъ. — Безспорно мистеръ Адамсъ очень интересный молодой человкъ, и дядя Вилльямъ увряетъ меня, что ему предстоитъ блестящая будущность. Конечно, если бы дло обстояло иначе, я никогда не приняла бы его въ свой домъ. Но, какъ у всхъ геніальныхъ людей, у него очень странные взгляды и мн хотлось бы разъ навсегда положить конецъ твоимъ безконечнымъ разговорамъ съ нимъ. Ты еще молода и легко можешь подчиниться его вліянію.

Тутъ Лу не могла сдержать улыбки, но она недостаточно еще овладла собой, чтобы спокойно возразитъ матери.

— Во всякомъ случа ты компрометируешь себя, позволяя ему ухаживать за собою, и всмъ своимъ поведеніемъ даешь лишь поводъ къ сплетнямъ, — продолжала мистриссъ Сторрсъ.— Со временемъ ты, конечно, встртишь порядочнаго человка, котораго ты полюбишь и выйдешь за него замужъ. Теперь же теб еще слишкомъ рано думать о замужеств. Молодыя двушки должны быть очень скромны и пока он не помолвлены, должны быть очень осторожны съ молодыми людьми.

Встревоженная мистриссъ Сторрсъ взглянула на дочь и, замтя ея смущеніе, продолжала еще боле мягкимъ тономъ:— Я ршила поговорить съ тобою откровенно, моя милая, находя, что наступилъ такой моментъ въ твоей жизни, когда каждая мать обязана высказать свое мнніе дочери и указать ей на то, что готовитъ она себ въ будущемъ. Не принимай это такъ близко къ сердцу. Я, вдь, не упрекаю тебя, да и не въ чемъ упрекатъ тебя. Я хочу только добиться, чтобы ты была осторожне съ мистеромъ Адамсомъ.

Вышеприведенный разговоръ происходилъ полгода спустя посл появленія мистера Адамса въ пансіон мистриссъ Сторрсъ. Слова матери натолкнули Лу на новыя для нея мысли и первое время она избгала общества Адамса. Въ продолженіе цлаго года она ежедневно посщала школу Берлица и брала уроки музыки. Иногда Адамсъ поджидалъ ее на улиц, въ нсколькихъ шагахъ отъ дома, и провожалъ въ школу или на урокъ. Оба очень любили эти утреннія прогулки и часто, увлеченные чудною погодою, они отправлялись въ паркъ, манившій ихъ своею прохладою, свжею зеленью травы и деревьевъ.

Но больше всего интересовала Лу ночная жизнь города, о которой она имла лишь смутное представленіе. Окно ея спальни выходило въ скверъ и она цлыми часами просиживала около него, наблюдая за шумною жизнью улицы и чутко прислушиваясь къ звонко раздававшимся въ сумерки смху и крикамъ. Вотъ гд настоящая жизнь, не знающая никакихъ стсненій, думалось ей и хотлось поближе познакомиться съ этой жизнью, казавшейся ей издали такой заманчивой и интересной. Вечеромъ, Лу часто видла изъ своего окна прогуливавшагося въ сквер Адамса. Какъ завидовала она его самостоятельности, какъ хорошо ни отъ кого не зависть. Какъ бы хорошо пойти, куда глаза глядятъ, побродить по лабиринту громаднаго длового города, полнаго таинственности и прелести. Ночью, когда вс въ дом покоились сномъ праведныхъ, Лу осторожно спускалась внизъ и отправлялась въ скверъ посидть съ Адамсомъ. Въ эти ночные часы скверъ былъ совершенно пустъ, волна жизни откатывалась отъ него куда то далеко. Лу бывала настроена очень нервно, неизвстность привлекала ее, но пока ея приключенія ограничивались ночными свиданіями въ сквер. Какъ это ни странно, но Адамсъ всми силами удерживалъ двушку отъ боле рискованныхъ шаговъ. Эти ночныя свиданія украдкой доставляли ему большое удовольствіе. Съ живымъ интересомъ наблюдалъ онъ каждый разъ быструю смну впечатлній рвущейся на встрчу жизни двушки, но не соглашался пойти съ ней куда нибудь за предлы сквера. Было время, когда и ему жизнь представлялась полной таинственной прелести, но онъ уже усплъ познакомиться съ ея темными сторонами и отлично изучилъ дневную и ночную жизнь громаднаго города. Безцльная, безбдная жизнь начинала надодать ему. Кутежи опротивли ему и все чистое и невинное вызывало въ немъ теперь чувство поклоненія. Лу нравилась ему. Онъ восторгался ея несложившейся еще фигурой и чуднымъ цвтомъ лица. Но любопытство ея приводило его прямо въ ужасъ. Какъ мало понимала она, что кроется подъ тмъ, что такъ страстно хотла узнать. Сначала онъ вы за что не хотлъ согласиться на свиданія съ нею ночью, въ сквер, и она очень обидлась на него за это.

Кипучая, дятельная жизнь казалась Лу чрезвычайно интересной, но многія стороны этой жизни были ей непонятны и она часто обращалась за разъясненіями къ старшимъ, но въ отвтъ получала одни лишь нравоучительныя наставленія.

Жизнь была бы нестерпимо тяжела для Лу, если бы у нея не было подруги, которую она положительно обожала. Она беззавтно любила Дору Престонъ, замнявшую ей сестру. Мистриссъ Сторрсъ часто бывала у Вандемеровъ, и Лу, чтобъ повидаться съ Дорой, отправлялась обыкновенно вмст съ матерью къ тетк. Если Лу не заставала свою подругу у Вандемеровъ, то отправлялась къ Престонамъ и прямо проходила въ библіотеку, гд Дора обыкновенно просиживала цлые часы, углубившись въ чтеніе. Лу была не изъ трусливыхъ, не тмъ не мене она всегда робла въ присутствіи судьи Престона. Судья былъ очень неразговорчивъ и большею частью молчалъ. Но на счетъ его воззрній и взглядовъ не существовало двухъ мнній.

Дора выросла въ дом своего мрачнаго отца. Теперь ей шелъ восемнадцатый годъ. Это была необыкновенно серьезная и глубокая натура. Все, что переживала она своею нжною душою, моментально отражалось на ея выразительномъ лиц. Ея ласковые, срые глаза свтились мягкимъ, внутреннимъ свтомъ. Она была отлично образована, училась у лучшихъ учителей и воспитывалась подъ непосредственнымъ наблюденіемъ мистриссъ Вандемеръ. Несмотря на свои семнадцать лтъ она часто производила на другихъ впечатлніе настоящаго ребенка. Она искренно и глубоко любила людей, легко волновалась до глубины души и часто поддавалась своему неостывшему еще юношескому пылу. Она была очень религіозна и ни въ чемъ не уступила бы самой идеальной монахин. Она нжно и преданно, какъ истая Джульета, любила Ричарда Вандемера. Религія и любовь сливались у нея въ одно гармоничное цлое. Ребенкомъ она посщала церковь съ м-ссъ Вандемеръ, бывала на миссіонерскихъ собесдованіяхъ и въ благотворительныхъ учрежденіяхъ. Двочка благоговйно относилась къ дятельности м-ссъ Вандемеръ и считала посщенія благотворительныхъ учрежденій святымъ дломъ. На церковь она смотрла, какъ на домъ, въ которомъ обитаетъ Божество.

Она часто здила съ м-ссъ Вандемеръ по пріютамъ и съ ея разршенія привозила дтямъ игрушки, а старушкамъ цвты, кружевные чепцы и платки. М-ссъ Ванденеръ никогда не брала ее съ собой въ пріюты для беззащитныхъ или падшихъ двушекъ. Дора обыкновенно въ такихъ случаяхъ терпливо ожидала ее въ экипаж, на улиц, и съ болью въ сердц недоумвала, отчего ей нельзя побывать въ этихъ пріютахъ. Она не понимала и не знала тайны этихъ мрачныхъ учрежденій, но она была способна рыдать съ жившими тамъ несчастными женщинами, сочувствовать ихъ тяжелому, непонятному ей, горю. Она безъ критики приняла на вру вс догматы епископальной церкви и много вложила собственной поэзіи въ ея обрядовую сторону. Любовь къ Ричарду Вандемеру также, какъ и глубокая религіозность, составляла главную основу всей ея жизни. Она любила его съ тхъ поръ, какъ начала себя понимать и всегда признавала его полную власть надъ собою. Ребенкомъ она, по первому его зову, тотчасъ же прибгала къ нему. Величайшимъ счастіемъ считала она чмъ нибудь услужить ему. Она инстинктивно старалась жить въ мир съ отцомъ, сообразоваться съ его желаніями, и потому между отцомъ и дочерью установились ровныя, невозмутимо спокойныя отношенія. До самаго послдняго времени она не испытала никакого личнаго горя.

Какъ-то въ іюн Лу было особенно тяжело на душ и ей захотлось поговорить съ человкомъ, которому она могла бы чистосердечно излить все то, что накипло у нея на душ. Она отправилась къ Вандемерамъ и застала Дору въ библіотек, погруженную въ чтеніе.

— Подемъ въ паркъ, Дора, — сказала она.— Я такъ несчастна сегодня.

— Ты несчастна, Лу? Вотъ никогда не поврила бы. Ты всегда такъ весела.

— Мн тяжело и я никакъ не могу встряхнуть себя! Тоска одолла.

— Дйствительно, милая Лу, ты сегодня совсмъ не похожа на себя. Что случилось?

— Пойдемъ въ паркъ. Тамъ я все теб разскажу.

Молодыя двушки вышли изъ дому, перешли улицу по направленію къ парку, открыли запертую на ключъ калитку и медленно дошли до скамейки, стоявшей подъ раскидистымъ большимъ вязомъ. Въ нсколькихъ шагахъ отъ нихъ сидла мать съ дочерью. До Доры и Лу едва доносился голосъ дочери, читавшей въ слухъ.

— Какая жара и духота сегодня на улицахъ, — сказала Лу, — за то здсь свжо и прохладно.

— Разсказывай твою тайну.

Лу мечтательно посмотрла на зеленую лужайку, видимо соображая что—то.

— Не понимаю такихъ людей, какъ мама, которымъ горе кажется чмъ-то пріятнымъ. Я твердо ршила, Дора, бытъ счастливою или же совсмъ не жить. Мн необходимо, такъ или иначе, получить полное удовлетвореніе и свободу, которая придаетъ жизни хотя бы кажущуюся цнность. Я хочу дйствовать вполн честно, а мн приходится жить на счетъ мамы и все время протестовать противъ ея же плановъ. Она теперь въ восторг, потому что тетя Сусанна согласилась взять меня и Эми съ собою Нью-Йоркъ. То, что въ ея глазахъ иметъ громадную важность, кажется мн пустяками.

— Отчего ты не хочешь разсказать мн о своемъ гор, Лу, — мягко остановила ее Дора.

— Ты любишь Дика, Дора?

Дори съ изумленіемъ посмотрла на подругу.

— Ахъ, Лу, — прошептала она, — зачмъ ты спрашиваешь меня о такихъ вещахъ?

— Я хочу знать, какъ это началось у тебя, на что похожа любовь и сомнваешься ли, ты когда-нибудь въ своемъ чувств.

Взволнованная и растерянная Дора не въ силахъ была отвчать и молчала, но Лу была слишкомъ занята своими мыслями, чтобы обратить вниманіе на состояніе подруги. Помолчавъ немного, Лу опять заговорила.

— Не знаю, люблю ли я м-ра Адамса или нтъ, знаю только, что я несчастна, Дора, — прибавила она, сильно подчеркивая послднія слова. — Ахъ, если бы я могла сама зарабатывать деньги.

Лу вдругъ почувствовала, какъ вздрогнула сидвшая рядомъ съ нею Дора и, обернувшись, увидла, что подруга ей сидитъ съ опущенными внизъ глазами, подъ густыми рсницами которыхъ блестятъ слезы. Лу была въ полномъ недоумніи, не понимая, чмъ вызваны слезы.

Неужели Дора такъ сильно сочувствуетъ ея горю?

— Лу, — сказала Дора, спустя нкоторое время, — быть можетъ настанетъ такое время, когда я буду просить тебя поселиться со мною вдвоемъ. Можетъ бытъ, твоя мать согласится на это, конечно, если только ты не выйдешь замужъ. Мы жили бы какъ настоящія сестры и длили бы все пополамъ съ тобою.

— Жить съ тобою, Дора? Разв ты уже забыла Дика?

— Кто знаетъ, можетъ быть, онъ не захочетъ жениться на мн.

— А я думала, что это дло ршенное.

Дора ничего не отвтила на это.

— Но вдь онъ любитъ тебя и ты знаешь это?

— Послдніе два года я почти не видла его. Думала, что онъ вернется домой ныншнимъ лтомъ и такъ ждала его прізда. Зима тянулась безконечно долго. Но изъ колледжа онъ похалъ со своими друзьями прямо въ Италію. За все это время онъ прислалъ мн только одно письмо.

— Какая ты несносная, Дора. Вообразила себ Богъ всть что. Дикъ любить тебя и будетъ всегда любить.

Дора поднялась впередъ и, вся преобразившись, оживленно спросила:

— Ты, дйствительно, такъ думаешь?

— Онъ обожаетъ тебя. Мн ли не знать.

— И ты уврена въ этомъ?

— Ты для него вс на свт.

— Но объясни, почему же онъ не пишетъ мн?

— Видишь ли, онъ еще очень молодъ, почти мальчикъ. Его молчаніе доказываетъ, что онъ любитъ тебя и не сомнвается въ этомъ.

— Какая ты умная, — сказала Дора.

Об замолчали. Дора крпко сжимала руку Лу. По сил чувства он были взрослыми двушками, по знанію жизни — сущія дти, блуждающія въ темнот и которымъ вс лгали. Можно—ли было ожидать отъ нихъ иныхъ мыслей?

Дни замтно удлинились и он просидли въ парк до начала седьмого часа. Солнечные лучи ярко освщали сосдніе дома и золотили верхушки деревьевъ. На лужайку медленно надвигалась тнь съ запада.

Когда пріятельницы подошли къ калитк, Эмелина уже стояла на улиц около ршетки и заглядывала въ паркъ. Она только что получила мсто у портнихи на Пятой авеню, за 10 долларовъ въ недлю и зашла сюда по дорог домой.

— Посмотри, Дора, — шепнула ей Лу, — вотъ она опять здсь.

— Какая она красавица.

— Неужели, Дора, ты находишь ее красивой?

— У нея чудные глаза.

— Хотла бы я знать, зачмъ она такъ часто приходитъ сюда и кто она такая.

— Я сама часто объ этомъ думаю.

Эмелина пристально посмотрла на нихъ, когда он вышли изъ парка и захлопнули за собою калитку. Она проводила глазами Дору, видла, какъ та быстро взбжала по ступенькамъ дома и скрылась въ подъзд, и затмъ пошла слдомъ за Лу. Дойдя до угла, она остановилась и проводила Лу глазами до самаго дома.

— Какъ это умудряются люди такъ хорошо устраиваться, — недоумвала она про себя.— И, вдь, этихъ счастливцевъ такъ много на свт.

Она быстро пошла домой, перешла скверъ и ршила, что какъ только у нея будетъ достаточное количество денегъ, она тотчасъ же передетъ и поселится отдльно отъ своей семьи. Она найметъ хорошую комнату подальше отъ той бдноты, которая окружаетъ ее теперь, и заживетъ себ счастливо посреди тхъ избалованныхъ, счастливыхъ людей, которые до сихъ поръ вполн игнорировали ея существованіе.

Глава IX.

Никогда еще въ жизни не переживалъ Карлъ такого томительно скучнаго и тяжелаго лта и осени, какъ въ этомъ году. Онъ скучалъ по своимъ цвтамъ, какъ любящій отецъ тоскуетъ по отсутствующимъ дтямъ. Мысленно онъ постоянно уносился въ желтенькій домикъ и прилегающій къ нему садикъ. Онъ часто сидлъ у окна дома или на скамейк въ парк, поглощенный мрачными мыслями, преслдовавшія его опасенія относительно будущаго воплощались въ реальные, грозные образы. Листья вяли и осыпались съ деревьевъ и старикъ почувствовалъ, какъ на него вдругъ откуда-то пахнуло холоднымъ дыханіемъ зимы. Что, кром несчастія, могла принести съ собою зима? Карлу приходилось теперь еще больше просиживать за работой у себя въ мастерской, такъ какъ его зрніе съ каждымъ днемъ становилось все слабе, а руки тряслись все сильне. Скоро онъ ни на что не будетъ уже годенъ, а дло было далеко еще не окончено. Будущее перестало пугать и терзать его измученное сердце съ тхъ поръ, какъ онъ застраховалъ свою жизнь и обезпечилъ этимъ свою семью. Но неотвязчивая мысль о смерти угнетающе дйствовала на него. Одинъ мсяцъ проходилъ за другимъ и Карлу становилась все яснй неизбжность близкой смерти. Конечно, и онъ, не задумываясь, готовъ, хоть сейчасъ, умереть ради Катрины и дтей, но у него слезы навертывались на глаза при мысли объ ихъ гор и ужас и о своей вчной разлук съ семьею. Въ декабр онъ убдился, что его конецъ не за горами. Глаза ему совсмъ измнили. Онъ не могъ боле гравировать. Руки окончательно отказывались ему служить, и онъ только все портилъ, когда принимался за работу. Въ теченіе нсколькихъ дней посл этого открытія, онъ почти ни на шагъ не отходилъ отъ Катрины. Если она была чмъ-нибудь занята на кухн, онъ просиживалъ такъ же, если она шла въ комнату, онъ, какъ тнь, плелся за нею.

Цлыми часами старики сидли молча вдвоемъ. Вечеромъ, сидя въ кресл рядомъ съ мужемъ, Катрина часто начинала дремать. Карлъ осторожно наклонялся къ ней, бралъ ее за руку и держалъ ее въ своей, низко опустивъ голову и закрывъ глаза, чтобы сдержать слезы. И эти тихія минуты прощанія съ женой сдлали свое дло: изстрадавшаяся, измученная душа Kapлa успокоилась. Наконецъ, онъ назначилъ день, когда покончитъ съ собою. Теперь онъ не колебался боле.

При поступленіи въ мастерскую Текла выговорила себ одно свободное утро разъ въ мсяцъ для того, чтобы ходить съ отцомъ за покупками. Карлъ не любилъ ходить одинъ по магазинамъ, а для Теклы это было большимъ удовольствіемъ. На другой день посл своего геройскаго ршенія онъ вооружился четырьмя громадными корзинами и отправился съ Теклою на Шестую авеню.

До Рождества оставалось мене двухъ недль, и улицы были полны предпраздничнаго оживленія и сутолоки. Снгъ былъ весь счищенъ съ тротуаровъ и сложенъ въ громадныя кучи, которыя тянулись вдоль всей улицы. Груды снга постепенно исчезали съ улицы: ихъ складывали на телги и увозили. Въ ясномъ морозномъ воздух гулко раздавался лязгъ желзныхъ лопатъ, мягкій звукъ бросаемаго на возы снга, окрики кучеровъ на лошадей, которыхъ приходилось то осаживать назадъ, то подвигать впередъ. Никто не обращалъ ни малйшаго вниманія на грохотъ мчавшейся по крышамъ желзной дороги, на трамваи, съ ихъ несмолкаемыми колокольчиками и гонгами, на монотонное дребезжаніе фургоновъ и на топогъ лошадиныхъ копытъ до гранитной мостовой. Вс были заняты лишь мыслями о предстоящихъ праздникахъ. Текла шла рядомъ съ отцомъ, безпрестанно оборачиваясь, чтобы мелькомъ взглянуть на витрины магазиновъ съ ихъ рождественскими выставками. Карлъ вошелъ въ большой магазинъ на Шестой авеню и купилъ, что ему нужно, на сумму въ пять долларовъ. Разложивъ покупки по корзинамъ, онъ далъ приказчику кредитный билетъ въ пятьдесятъ долларовъ. Приказчикъ тотчасъ же отправилъ кредитный билетъ вмст съ чекомъ въ кассу. Кассирша пересчитывала въ это время находившіеся въ касс кредитные билеты и время отъ времени смачивала о губку свой большой палецъ. Она взяла билетъ Карла и нечаянно провела мокрымъ пальцемъ по его поверхности. Къ ея ужасу, чернила тотчасъ расплылись. Она взглянула на билетъ и поняла, что онъ поддльный. Не теряя ни на минуту присутствія духа, она отослала сдачу приказчику. Затмъ она отошла отъ конторки и, какъ ни въ чемъ не бывало, прошла въ противоположный конецъ магазина, подошла къ управляющему и спокойно разсказала ему все происшествіе. Между тмъ Карлъ взявъ съ прилавка дв корзины, вышелъ изъ магазина вмст съ Теклой. Слдомъ за нимъ вышелъ управляющій, съ намреніемъ сдать старика на руки первому полисмэну.

Не доходя до Четырнадцатой улицы, Текла остановилась, залюбовавшись выставкой изящной обуви. Подоконникъ былъ сплошь затянуть чернымъ бархатомъ и на этомъ фон были разставлены бронзовыя туфли съ бисерными украшеніями и тутъ же красовались блые, черные, красные атласные башмаки.

— Эмелина пришла бы въ восторгъ отъ такихъ туфель, — грустно проговорила Текла.— Нельзя ли будетъ подарить ей на Рождество такую пару.

— О, да, — отвтилъ Карлъ. — Эта можно будетъ сдлать. Что-то въ звук его голоса наполнило счастьемъ все существо Теклы. Лично для себя, она ничего не желала. Но ее давно уже тяготило мрачное настроеніе Эмелины и тревожное состояніе отца. Страхъ, отравлявшій ему жизнь, невольно отражался и на Текл. Теперь она вдругъ почувствовала, что отецъ, почему-то, вдругъ повеселлъ и, хотя и не знала причины, но спокойствіе отца отразилось и на ея настроеніи.

Подхвативъ съ тротуара свои корзины, они стали проталкиваться сквозь толпу. Двумя теченіями медленно двигалась толпа гуляющихъ по тротуару. Передъ витринами постоянно толкалась публика, двери магазиновъ безпрестанно открывались и закрывались.

Карлъ и Текла снова остановились передъ большой витриной посмотрть выставку куколъ. Было немыслимо пробраться къ самой витрин и имъ пришлось стать позади всхъ. Но медленно подвигаясь впередъ, имъ удалось наконецъ протиснуться въ первый рядъ. Очутившись передъ витриной, они поставили свои корзины на тротуаръ, рядомъ съ собою. Посреди витрины была изображена лужайка. Нарядныя куклы весело танцовали на ней. Нсколько отступя отъ лужайки, возвышался пригорокъ, поросшій тнистыми деревьями. Тутъ стояла группа куколъ, съ застывшими улыбками на устахъ, нкоторыя плели внки изъ маргаритокъ и фіалокъ. На скамейкахъ возсдали солидныя мамаши, съ маленькими дтьми на рукахъ, а маленькія дтскія колясочки стояли около нихъ на дорожк.

Карлъ и Текла стояли, не отрывая глазъ отъ витрины, и трудно было ршить, кто изъ нихъ больше увлеченъ куклами. Карлъ стоялъ неподвижно, вытянувъ по швамъ руки въ грубыхъ вязанныхъ перчаткахъ. Какъ всегда, на немъ было его старое, полинявшее, коричневое пальто, оттягивавшее ему плечи, старая шляпа была надвинута на самый лобъ, длинные волосы и борода растрепались отъ ходьбы. Старикъ очень напоминалъ своимъ видовъ придурковатаго нмецкаго крестьянина. Но стоило только заглянуть подъ широкополую шляпу Карла, чтобъ каждому бросилась въ глаза добрая улыбка, съ которой онъ смотрлъ на куколъ, его старческое, сморщенное отъ удовольствія лицо и свтящіеся радостнымъ блескомъ глаза. Текла стояла рядомъ съ отцомъ, наклонивъ голову на бокъ. Лицо ея и улыбка дышали безотчетною грустью. Эта здоровая, грубоватая двушка, очень походившая своей фигурой и многими стремленіями на мужчину, не могла равнодушно видть куклу или ребенка. Какъ бы ей хотлось имть такое же крошечное, безпомощное созданіе.

Вдругъ публика неожиданно заволновалась, началась давка. Сзади на толпу немилосердно напиралъ, прокладывая себ дорогу къ витрин, высокій человкъ въ синемъ мундир, а за нимъ вслдъ шелъ худощавый, нервный управляющій.

— Вотъ они стоятъ, рядомъ съ корзинами.

Карлъ медленно повернулъ голову и въ ту же минуту чья-то тяжелая, костлявая рука схватила его за воротникъ пальто и больно придавила ему шею возл самаго уха.

— Забирайте ваши корзины, — сказалъ полисмэнъ, силою пригибая старика къ тротуару.— Живе поворачивайтесь, слышите, что я вамъ говорю.

Карлъ обезумлъ отъ страха. У него закружилась голова и потемнло въ глазахъ. Онъ долго шарилъ по тротуару, отыскивая ручки своихъ корзинъ и, наконецъ нащупалъ ихъ. Онъ оглянулся вокругъ дикимъ, растеряннымъ взглядомъ и увидлъ цлое море удивленныхъ, испуганныхъ лицъ, съ любопытствомъ смотрвшихъ на него. Неожиданное появленіе полисмэна и его грубое обращеніе съ отцомъ поразили Теклу. Она впилась глазами въ полисмэна и, какъ вкопанная, простояла на мст нсколько минутъ, затмъ быстро сняла перчатки и со сжатыми кулаками набросилась на охранителя порядка. Текла горько плакала, ободряла отца и такъ и сыпала нелестными эпитетами по адресу полисмэна, нанося ему по лицу ударъ за ударомъ.

Она тамъ стремительно налетала на колосса въ синемъ мундир, что тотъ даже пошатнулся и чуть было не свалился въ снгъ. Управляющій кинулся ему на помощь и съ трудомъ оттащилъ въ сторону обезумвшую двушку, наградившую его за непрошенное вмшательство увсистымъ ударомъ въ переносицу. Публика волновалась, нкоторые спшили поскоре уйти отъ этой безобразной сцены, другіе, напротивъ, энергично проталкивались впередъ. Толпа все увеличивалась, со всхъ сторонъ сыпались вопросы, слышался смхъ и остроты по адресу полисмена и управляющаго. Полисмэнъ бросился къ Текл и потащилъ за собою Карла. Онъ схватилъ Теклу за кисть и изо всхъ силъ принялся крутитъ ей руку. Боль была невыносима и черезъ нсколько минутъ двушка упала на колни передъ своимъ мучителемъ.

— Я васъ обоихъ отколочу, если ты только посмешь еще драться, вдьма этакая.

— Не тронъ его, Текла,— дрожа отъ страха умолялъ ее Карлъ. — Онъ прибьетъ тебя. Все уладится, пойдемъ по хорошему. Ахъ, Боже мой, Текла, оставь его въ поко.

— Забирайте же ваши корзины, — закричалъ полисменъ, подталкивая къ нимъ Теклу. Голосъ отца нсколько успокоилъ Теклу, она послушалась грознаго окрика полисмена, покорно нагнулась и подняла свою ношу. Она продолжала плакать и жалобно причитать, проклинала полисмена и жадную до скандаловъ публику. Толпа отхлынула, полисмэнъ воспользовался удобнымъ моментомъ и повелъ своихъ плнниковъ по образовавшемуся узкому проходу, щедро награждая ихъ тумаками въ спину.

Вслдъ за полисмэномъ шелъ управляющій. Они свернули на Тринадцатую улицу и вскор вошли въ зданіе полиціи. Полисмэнъ пропихнулъ Карла и Теклу впередъ, къ длинному, высокому столу, за которымъ сидлъ сержантъ. Это былъ человкъ лтъ сорока, небольшого роста и очень полный. Его круглая голова, съ коротко подстриженными волосами покоилась на короткой, бычачьей ше. Густые, черные усы полузакрывали чувственный ротъ. Носъ былъ маленькій, острый. Мутные, каріе глаза смотрли враждебно и подозрительно. Онъ не умлъ улыбаться, а только презрительно гримасничалъ. Быстрымъ взглядомъ окинулъ онъ вновь прибывшихъ, машинально взялъ въ руку перо и обмокнулъ въ громадную чернильницу.

— Я арестовалъ его на улиц. Вотъ этотъ господинъ, — полисмэнъ указалъ рукой на управляющаго, — обвиняетъ его въ сбыт фальшиваго кредитнаго билета. Двушка была со старикомъ.

Сержантъ въ упоръ посмотрлъ на Карла и сурово спросилъ:

— Какъ васъ зовутъ?

— Отвчайте, — сказалъ полисмэнъ, — скажите, какъ васъ зовутъ.

— Карлъ Фишеръ.

— Гд вы живете?

Карлъ чувствовалъ себя очень нехорошо, мысли его путались. Онъ съ трудомъ улавливалъ вопросы сержанта. Полисмэнъ сильно встряхнулъ его за плечо и повторилъ вопросъ.

— Васъ спрашиваютъ, гд вы живете?

— Въ Вашинггонъ сквер.

— На какой улиц, какой номеръ вашего дома?

Карлъ медленно провелъ рукою по лбу, видимо стараясь что-то вспомнить. Текла отвтила за него.

— Чмъ занимаетесь?

— Отвчайте же, — сказалъ полисмэнъ, — чмъ вы занимаетесъ?

— Онъ былъ прежде граверомъ, — съ трудомъ выговаривала Текла, дрожащимъ отъ гнва и обиды голосомъ.— Не смйте его такъ пихать! Что вамъ отъ него надо?

— Вы бывшій граверъ? — спросилъ сержантъ Карла, устремивъ на него пристальный взглядъ.

— Да.

— Вы не занимаетесь теперь этимъ дломъ? Давно бросили?

— Лтъ пятъ, шестъ тому назадъ.

— А что же вы длали вс эти годы?

— Я длалъ деньги.

— Будьте осторожне въ вашихъ словахъ, — рзко оборвалъ его сержантъ. Вы сами себ выдаете.

Онъ заполнилъ листъ, спросилъ у управляющаго его имя, гд онъ служитъ, какое мсто занимаетъ. Затмъ онъ взялъ поддльный кредитный билетъ и вложилъ его въ конвертъ. Карла обыскали, отобрали вс имвшіяся при немъ деньги, ножъ и тутъ же завернули все въ пакетъ и приложили къ нему печать.

— Отведите его въ камеру, — сказалъ сержантъ, раскачиваясь на стул и протягивая руку къ лежавшей на стол вечерней газет.— Двушку освободите, отпустите домой. Къ ней не предъявлено никакого обвиненія.

Полисмэнъ толкнулъ Карла по направленію къ двери, въ глубин комнаты.

— Куда вы его ведете? — спросила Текла.— Папа, папочка! Отдайте мн его!

Она побжала за отцомъ, но раздался строгій окрикъ полисмена и тотчасъ же другой великанъ-полисмэнъ преградилъ ей дорогу. Онъ схватилъ двушку за голову и круто повернулъ ее назадъ.

— Ну, это дудки, — сказалъ онъ дерзко, но не безъ добродушія въ голос.— Лучше уходите отсюда по хорошему. Ступайте-ка себ домой.

Но она не хотла уходить, она хотла увидть, куда уведутъ ея отца. Тогда полисмэнъ вышелъ изъ себя, схватилъ Теклу за плечо и вытолкнулъ ее на улицу.

— Ступайте домой или васъ отправятъ къ Джерри, — предупредилъ онъ ее.

— Что вы сдлаете съ моимъ отцомъ?

— Запремъ его въ камеру. Вы его больше не увидите и вамъ нечего здсь оставаться. Ступайте домой. Ступайте же.

Онъ спустился со ступенекъ и направился къ ней. Текла поспшно отошла отъ него на нсколько шаговъ. Прошло нсколько часовъ, а Текла все еще стояла на углу, съ тревогою устремивъ взоръ на мрачное срое зданіе полиціи. Наступила ночь и она, рыдая, пошла домой.

Карла вытолкнули черезъ дверь на маленькій, вымощенный дворикъ, окруженный съ четырехъ сторонъ цлымъ рядомъ каменныхъ камеръ, съ обитыми желзомъ дверьми.

Камеры перваго этажа предназначались для женщинъ. Карлъ по ступенькамъ спустился вслдъ за полисмэномъ въ подвальное помщеніе. Полисменъ грубо втолкнулъ его въ узенькую камеру и тотчасъ же заперъ за нимъ дверь на замокъ. Затмъ полисмэнъ отправился длать обходъ своего участка. Не усплъ онъ удалиться, какъ изъ сосдней камеры послышался грубый голосъ:

— Эй, кого тамъ привели?

Карлъ ничего не отвтилъ. Онъ опустился на деревянную скамейку, стоявшую у стны, закрылъ лицо руками и заплакалъ. Онъ думалъ о Катрин, Эмилин, Текл и очень боялся за нихъ.

Наступила ночь. Карлъ прислонился къ стн въ уголк камеры, и, скорчившись на скамейк, вскор заснулъ, измученный всми пережитыми за этотъ день волненіями. Но спалъ онъ неспокойно. Онъ часто просыпался, вскакивалъ и съ недоумніемъ озирался, не понимая, какъ и зачмъ онъ попалъ въ эту камеру. Стоило ему только проснуться и вс мысли его сосредоточивались на Катрин и дтяхъ, о себ онъ и не думалъ. Но усталость брала свое и онъ снова засыпалъ. Мирные, тихіе сны успокаивали его истерзанную душу и на губахъ его появлялась улыбка.

Ему снилось, что онъ и Катрина на родин, въ Германіи, играютъ съ сестрами и братьями на зеленомъ лугу, позади отцовскаго дома. Онъ видлъ пухлую, краснощекую Frulein, которую онъ такъ любилъ и съ которой потомъ повнчался и переселился въ Америку. Ему снились счастливые годы усиленной, напряженной работы, когда онъ по немногу откладывалъ деньги для своихъ дтей, видлъ онъ крошку Теклу, которая, весело смясь, карабкалась ему на плечи или набивала ему трубку. Но Карлъ просыпался и вс эти свтлыя картины невозвратимо утраченнаго прошлаго исчезали. Онъ вспоминалъ тотчасъ же объ обрушившемся на него несчастіи и ему становилось страшно. Сердце тоскливо ныло и сжималось.

Онъ не понималъ, за что его арестовали, въ чемъ онъ провинился передъ тмъ обществомъ, которое, вдь не постснялось обворовать его.

— Смотри, не попадайся, а то тебя упекутъ въ тюрьму на десять лтъ, — предупреждалъ его шесть лтъ тому назадъ Абе Ларкинсъ.

На слдующій день, въ девять часовъ утра, Карла отвезли въ карет въ Джефферсонъ Маркенсъ Корнсъ, куда явился и владлецъ магазина. Карла помстили за ршеткой.

Посл снятія показаній съ потерпвшаго, клеркъ пристально посмотрлъ на Карла и предложилъ ему внимательно выслушать чтеніе протокола, объяснивъ предварительно важное его значеніе.

Началось чтеніе. Судья откинулся на спинку кресла, оперся головой на руку и принялся внимательно изучать лицо обвиняемаго. Судь было около шестидесяти лтъ. Онъ уже много лтъ занималъ мсто судьи и былъ очень непопуляренъ среди нью-іоркскихъ журналистовъ и адвокатовъ. Онъ слылъ за человка очень раздражительнаго, упрямаго, высокомрнаго, взбалмошнаго и не считавшагося съ чужимъ мнніемъ. Очень тщательно изучалъ онъ всегда вс поступавшія къ нему дла, находилъ, что вс полицейскіе — воры и бездльники, и постоянно обвинялъ ихъ въ злоупотребленіи властью и въ вымогательств денегъ.

Судья глядлъ на Карла и по выраженію его лица ему вскор стало ясно, что подсудимый ровно ничего не понимаетъ изъ того, что такъ торжественно читаетъ клеркъ. Невинность подсудимаго казалась ему вн всякаго сомннія.

— Вотъ еще одна невинная жертва тупоголовой полиціи и человческой глупости, — подумалъ судья.— Если бы на Фишер было хорошее платье, если бы пo вншнему виду онъ походилъ бы на маклера или проповдника, они никогда не тронули бы его, они постарались бы объяснить все простымъ недоразумніемъ, стали бы доказывать, что кто-нибудь обманулъ Фишера и подсунулъ ему фальшивый билетъ. Но онъ бденъ, невжественъ и потому они, не задумываясь, хватаютъ его, тащатъ въ тюрьму, бьютъ и оскорбляютъ его, до тхъ поръ, пока онъ не докажетъ всю лживость взведеннаго на него обвиненія.

Судья задумался. Клеркъ закончилъ чтеніе и въ строго юридическихъ выраженіяхъ объяснилъ Карлу, что онъ иметъ право не говорить того, что не соотвтствуетъ его интересамъ.

— Вы слышали, въ чемъ васъ обвиняютъ? Что вы имете сказать?— прибавилъ клеркъ.

Карлъ упорно молчалъ и растерянно смотрлъ на клерка.

— Онъ васъ не понимаетъ?— вмшался судья, смотря на Карла, который, услыхавъ дружескій голосъ, повернулъ голову въ его сторону. Каждая черта его лица дышала глубокой благодарностью къ сострадательному судь.

— Знали-ли вы, когда расплачивались въ магазин, что билетъ сдланъ отъ руки? Вы вмсто право не отвтить мн, если хотите.

— Да, — медленно проговорилъ Карлъ съ полными слезъ глазами.— Я сдлалъ билетъ.

Его тронула доброта судьи. Прежній гнетущій страхъ исчезъ, его смнила тихая грусть.

Судья съ удивленіемъ взглянулъ на Карла, блдныя щект котораго покрылись румянцемъ. Онъ не врилъ своимъ ушамъ и не могъ согласовать это признаніе съ тмъ, что онъ такъ ясно читалъ въ добрыхъ, карихъ глазахъ Карла.

— Есть у васъ въ город знакомые, родственники? — спросилъ онъ, помолчавъ немного.

— У меня есть кузенъ, Вильямъ Рётингъ.

Судья задумчиво крутилъ усъ, не сводя глазъ съ Карла. Онъ былъ очень взволнованъ неожиданнымъ признаніемъ Карла, любопытство его было возбуждено. Онъ жаллъ, что дло неподсудно ему, что нельзя будетъ подробно изучить его.— Нельзя сухо и формально отнестись къ этому длу, — думалъ онъ.— Тутъ нужно проявить мудрость и пониманіе человческой души, а не руководствоваться только извстной статьей закона. Только при такомъ отношеніи можетъ восторжествовать правда и правосудіе. Но что можетъ онъ сдлать? Онъ совершенно безсиленъ.

— Я долженъ передать васъ въ руки федеративныхъ властей, — сказалъ онъ.— Совтую вамъ послать за вашимъ кузеномъ и сейчасъ же пригласить адвоката для веденія дла.

Карла отвезли въ главное полицейское управленіе на Мальберри стритъ. Здсь съ него сняли фотографію и посадили въ одну изъ подвальныхъ камеръ.

Карлъ, помня совтъ судьи, попросилъ полисмэна, отводившаго его въ камеру, послать за Вильямомъ Рётингомъ. Но на подобныя просьбы заключенныхъ, если они бдны и не имютъ вліятельныхъ связей, не обращаютъ вниманія. Законъ требуетъ немедленнаго исполненія подобныхъ просьбъ, но полиція ничего не длаетъ безплатно.

Тщетно ждалъ Карлъ въ воскресенье появленіе Рётинга. Ночь онъ провелъ безъ сна, теряясь въ догадкахъ, что-то теперь съ нимъ сдлаютъ. Съ нетерпніемъ ожидалъ онъ двоюроднаго брата, надясь, что тотъ хоть нсколько успокоитъ его.

Въ девять часовъ его вывели изъ камеры и вмст съ четырьмя другими арестантами выстроили въ рядъ передъ сыщиками, которые внимательно осмотрли его и объявили, что не знаютъ его. Въ это время въ комнату вошелъ шерифъ, взялъ Карла и повелъ въ зданіе почтовой конторы, къ засдавшему тамъ коммиссару. Здсь снова повторилась вся процедура, продланная уже разъ на суд: Карлу предъявили обвиненіе въ поддлк кредитнаго билета и въ попытк сбытъ его въ магазин, а затмъ ему опять высокопарнымъ судейскимъ языкомъ пояснили, что онъ долженъ говорить осторожно, чтобы не наговорить на себя.

Молча стоялъ Карль передъ коммиссаромъ, вслушиваясь въ непонятныя для него слова.

— О, да. Я самъ сдлалъ деньги, — сказалъ онъ машинально, замтивъ, что коммиссаръ ждетъ отвта.

Итакъ, подсудимый самъ сознался въ совершенномъ имъ преступленіи, теперь оставалось только приговоритъ его къ принудительнымъ работамъ и разузнать, нтъ ли у него сообщниковъ. Посл допроса Карла отправили въ тюрьму на Ладло стритъ. Шерифъ же долженъ былъ произвести обыскъ на квартир Фишера. Рано утромъ, во вторникъ, шерифъ отправился на квартиру старика. Дверь открыла ему Эмелина. Когда онъ показалъ ей свой значекъ и объявилъ, что пришелъ произнести у нихъ обыскъ, она тотчасъ же нахмурилась и хотла захлопнутъ дверь передъ самымъ его носомъ, но онъ оттолкнулъ ее отъ двери и прошелъ въ комнату, выходившую окнами на улицу.

— Гд ваша мать?— спросилъ онъ.

— Она больна и лежитъ въ постели.

— Гд? Тамъ?— спросилъ онъ, подходя къ полуоткрытой двери сосдней комнаты. Онъ открылъ дверь и вошелъ къ Катрин.

На постели, вся скорчившись, лежала маленькая, худенькая старушка съ желтымъ, сморщеннымъ личикомъ. Щеки ея были мокры отъ слезъ, глаза ввалились и распухли. Она съ трудомъ различала предметы.

— Слушайте, — грубо заговорилъ шерифъ, — вы обязаны разсказать мн все, что вамъ извстно по этому длу. Вдь я отлично знаю, что вы помогали вашему мужу поддлывать кредитные билеты и что у васъ здсь цлый складъ ихъ. Гд спрятаны у васъ билеты? Отвчайте живе, не то плохо будетъ.

Услыхавъ незнакомый голосъ, старушка вздрогнула, приподнялась, опершись на локоть, и напрягла все свое зрніе, чтобы разглядть шерифа. Губы ея сильно дрожали и ей стоило большихъ усилій пролепетать:

— Гд онъ?

— Онъ сидитъ въ тюрьм. Признавайтесь во всемъ, а то и вы туда же попадете.

— Да, да, — простонала она, видимо волнуясь.— Я должна быть съ нимъ.

Она попыталась встать съ кровати, но ноги ея подкосились и отказались служить ей. Она упала на кровать и заплакала.

Шерифъ равнодушно отвернулся и вышелъ изъ спальни. Эмелины не было видно, она спряталась въ чуланчикъ, за платьями. Теклы не было дома. Она отправилась хлопотать о свиданіи съ отцомъ, но вс ея хлопоты были безуспшны.

Шерифъ приступилъ къ обыску квартиры. Въ жилыхъ комнатахъ онъ ничего не нашелъ. Оставалось обыскать мастерскую Карла, помщавшуюся въ самомъ конц квартиры. Взломавъ замокъ, шерифъ проникъ въ мастерскую. Вс улики были здсь на лицо. Онъ отвинтилъ рамку отъ окна, забралъ перья, чернила и нсколько бумажекъ съ подозрительными рисунками и сложилъ все это вмст. На полу, въ углу, стоялъ запертый на замокъ жестяной ящикъ. Онъ моментально сломалъ замокъ. Въ ящик оказалось около 1000 долларовъ настоящими кредитными билетами и столько же поддльныхъ. Недолго думая, шерифъ спустилъ настоящія деньги за воротъ своей рубашки, а поддльныя оставилъ въ ящик. Ящикъ вмст съ остальными вещественными доказательствами онъ связалъ въ одинъ пакетъ. Десять минуть спустя, онъ радостно удалился, захвативъ съ собой этотъ пакетъ.

Карлъ просидлъ въ тюрьм на Ладло стритъ шестъ недль. Федеративная обвинительная камера созывается только тогда, когда накопится достаточное количество длъ. Карлу пришлось ждать ея созыва недли полторы.

Выслушавъ данныя, добытыя слдствіемъ, камера постановила предать Карла суду. Цлый мсяцъ просидлъ онъ еще въ тюрьм, ожидая, когда, наконецъ, настанетъ очередь его дла.

Наконецъ, дло было назначено къ слушанію въ суд. Предсдательствовалъ судья Дежешуа Престонъ, краса и гордость всего судейскаго міра, такъ по крайней мр думали о немъ въ обществ. Это былъ очень богатый человкъ, который съ честью несъ, сопряженное съ занимаемымъ имъ мстомъ, представительство. Онъ далъ превосходное образованіе своей дочери, единственной наслдниц всего его состоянія. Этимъ исчерпывались вс его заботы о дочери и интересъ къ общественной жизни. Но до сихъ поръ не было удовлетворено одно изъ пламеннйшихъ его желаній. Еще въ колледж онъ твердо ршился достичь высшихъ судебныхъ почестей и вс его помыслы и старанія были направлены исключительно къ достиженію этой цли.

Пятидесятилтній судья пользовался репутаціей выдающагося юриста. Онъ былъ очень популяренъ среди представителей американской республиканской партіи, хотя никогда не принималъ активнаго участія въ политической жизни страны. Кром того онъ стяжалъ себ громкую извстность крупными пожертвованіями на веденіе предвыборныхъ агитацій и многіе были уврены, что значительныя пожертвованія мистера Вандемера пополняются въ большой доз изъ средствъ судьи. Онъ былъ чрезвычайно важенъ, строгъ, твердъ и неподкупенъ. Говорилъ онъ тихимъ, но яснымъ и ровнымъ тономъ. Рчи его отличались безпристрастностью и авторитетностью, исключавшей возможность возраженій.

Судья молча смотрлъ на несчастнаго Карла, печально стоявшаго передъ нимъ посреди большой мрачной комнаты, и прислушивался къ чтенію обвинительнаго акта. Затмъ онъ спокойно спросилъ:

— Въ состояніи-ли вы заплатить адвокату за веденіе вашего дла?

Карлъ отрицательно покачалъ головой и устремилъ на судью свои грустные глаза, которые, казалось, молили вернуть ему дружеское расположеніе людей, безъ котораго ему было такъ нестерпимо тяжело.

— Въ такомъ случа, — проговорилъ судья, равнодушно отворачиваясь отъ старика, — я назначаю вашимъ защитникомъ м-ра Эдгара Адамса.

Глава X.

Получивъ извщеніе, Адамсъ на слдующій же день принялся изучать документы, относящіеся къ длу Карла Фишера. Вскор онъ убдился, что дло ведется кое-какъ, что назначеніе защитника чистйшая формальность.

Его кліента изловили на мст преступленія въ тотъ самый моментъ, когда онъ хотлъ сбытъ съ рукъ въ магазин кредитку. Онъ чистосердечно признался, что давно уже занимается поддлкой кредитокъ, а при обыск въ его комнат нашли вс приспособленія для ихъ фабрикаціи. Преступленіе было доказано, улики на лицо. Если бы дло шло о невинно заподозрномъ человк, Адамсъ вложилъ бы всю свою душу въ защиту. Онъ отложилъ въ сторону бумаги, выяснявшія ему очевидную виновность его кліента, тяжело вздохнулъ, застегнулъ пальто и, выйдя изъ комнаты клерка, направился къ подъемной машин въ глубин прихожей. Онъ шелъ, глубоко задумавшись, устремивъ глаза на каменные квадраты пола. Какъ защитникъ, онъ обязанъ повидаться со своимъ кліентомъ, но торопиться съ этимъ нечего. Онъ не станетъ добиваться, чтобы дло отложили, не станетъ, придравшись къ какой нибудь мелочи, требовать освобожденія своего кліента. Обходитъ законъ казалось ему невозможнымъ. Онъ находилъ многіе законы лживыми и жестокими, находилъ, что ханжество, тиранническая власть и невжество часто надваютъ на себя личину правосудія, но вмст съ тмъ не допускалъ возможности для защиты прибгать къ различнымъ уверткамъ и обману. Правда — вотъ единственный врный путь къ правосудію. При выход изъ зданія онъ мысленно формулировалъ это положеніе.— ‘Непремнно использую эту мысль въ одной изъ моихъ рчей’, — подумалъ онъ.

Было всего десять часовъ и до двнадцати оставалось еще цлыхъ два часа. Утромъ за завтракомъ, Лу, поймавъ его взглядъ, подняла брови, давая ему понять, что она отправится за покупками и затмъ въ одиннадцать съ половиной встртится съ нимъ въ столовой Масея, гд они вмст позавтракаютъ. Проходя мимо почтампта по Бродвею, онъ вынулъ часы изъ кармана, машинально взглянулъ на нихъ и ршилъ немедленно сбыть съ рукъ неизбжный визитъ къ кліенту. Онъ слъ въ вагонъ трамвая и похалъ въ тюрьму, помщавшуюся на улиц Ладло.

Ровно въ одиннадцать съ половиной въ столовую Масея вошла Лу. Лакей провелъ молодую двушку къ ея излюбленному столику въ уголк столовой у окна. Онъ, улыбаясь, взялъ у нея ея мховую накидку и муфту, положилъ вс вещи на широкій подоконникъ, прислонилъ къ столу широкій стулъ и удалился. Она откинулась на спинку стула и поставила на отоманку свои маленькія, аккуратно обутыя ножки, которыя съ трудомъ кончиками касались пола. Она медленно снимала перчатки, окидывая постителей спокойнымъ критическимъ взглядомъ. Ея красивые голубые глаза ни разу не дрогнули, не опустились, встртившись со взорами не только женщинъ, но и мужчинъ. Казалось, она позабыла все на свт и всецло была поглощена своими наблюденіями и предположеніями. Взоры мужчинъ не волновали ее. Иногда, когда она, случалось, ловила устремленный на нее то пристальный, то выразительный, то вызывающій, то вопросительный взглядъ, она улыбалась и думала: ‘Ну, и что же? Дальше то что будетъ?’ Но какъ то никогда ничего не случалось. Быть можетъ, ее спасалъ ясный, спокойный взглядъ, которыхъ она окидывала всхъ, или безмятежное выраженіе ея розоваго нервнаго личика. Такъ прошло пятнадцать минутъ. Лу, увлеченная своими наблюденіями, совершенно забыла о назначенномъ ею свиданіи съ Адамсомъ. Наконецъ, она встрепенулась и, увидя, что его все еще нтъ, нетерпливо забарабанила ногой по отоманк. Черезъ десять минутъ въ зал появилась высокая фигура Адамса. Онъ направлялся къ Лу, лавируя среди массы столиковъ, разставленныхъ по всей комнат. Онъ шелъ, не спуская съ нее глазъ, и смущенно улыбался.

— Мн такъ досадно, Лу, что я опоздалъ, — сказалъ онъ.

— Ахъ, оставьте, — перебила она его насмшливо.

— Если бы вы только знали какого труда мн стоило выбраться изъ тюрьмы, чтобы поспшить сюда.

Адамсъ отдалъ лакею пальто и шляпу и услся за столикомъ. Лу молча смотрла на него. Она чувствовала себя сегодня поразительно хорошо въ его присутствіи и недоумвала почему? Онъ взглянулъ на нее, его глаза горли какимъ то сдержаннымъ, затаеннымъ чувствомъ. На губахъ была улыбка. Во всемъ его лиц было розлито нчто такое, что невольно наталкивало на мысль, что онъ созданъ для боле серьезныхъ и важныхъ думъ, нежели мысли о ней. На его мужественномъ лиц еще свжи были слды только что пережитого потрясенія, того волненія, которое охватило его при мысли о предстоящемъ ему великомъ и необычайномъ дл.

Лу облокотилась на столъ, оперлась щекой на руку и внимательно наблюдала за нимъ, пока онъ заказывалъ лакею завтракъ. Покончивъ съ этимъ дломъ, онъ окинулъ ее быстрымъ взглядомъ, глаза ихъ встртились. Она улыбнулась ему и спросила:

— Что случилось, Эдъ? Гд вы пропадали такъ долго!

— Вы ни за что не отгадаете, — отвтилъ онъ.— Вы помните, Лу, того старика нмца, который нашелъ кошелекъ вашей матери и принесъ его назадъ. Его теперь засадили въ тюрьму и предаютъ суду за поддлку кредитныхъ билетовъ.

— Не можетъ быть, Эдгаръ Адамсъ! Я не врю вамъ. Какъ это могло случиться?

— Какъ это не странно, но онъ дйствительно виновенъ. Если бы вы видли, Лу, съ какимъ выраженіемъ бдняга смотрлъ на меня и твердилъ: ‘я сдлалъ деньги’. Такъ и не добился я отъ него ничего другого, кром этой фразы. Послушайте: честный, добрый старикъ находить кошелекъ въ деньгами, отыскиваетъ его владльца и отдаетъ ему свою находку, причемъ наотрзъ отказывается отъ всякаго вознагражденія, а самъ тмъ временемъ зарабатываетъ себ на пропитаніе, фабрикуя фальшивыя кредитки. Что вы скажете на это? Увряю васъ, Лу, дло совсмъ не такъ просто, какъ кажется.

Въ его глазахъ заискрились веселые огоньки, лицо озарилось улыбкой,

— Вы слыхали когда нибудь отвтъ Линкольна Эриксону, развивавшему ему свой проектъ монитора?

— Нтъ. Что же онъ сказалъ?

— Въ назначенный день Линкольнъ принялъ изобртателя у себя въ кабинет. При пріем присутствовало два или три члена кабинета, которыхъ Линкольнъ пригласилъ выслушать докладъ Эриксона. Посреди комнаты стоялъ столъ, на которомъ примостился Линкольнъ, свсивъ одну ногу. Выслушавъ докладъ, президентъ попросилъ своихъ министровъ высказать свое мнніе относительно него. Послдовалъ цлый рядъ напыщенныхъ, ничего не значащихъ рчей. Линкольнъ соскочилъ со стола, пригладилъ рукой фалду сюртука и горячо заявилъ: ‘я думаю также, какъ Бриджетъ, когда она показывала свой чулокъ, что дло совсмъ не такъ уже просто’.

Адамсъ разсмялся. Лу вопросительно посмотрла на него.

— Неужели вы находите отвтъ Линкольна такимъ остроумнымъ, Эдъ?

— Не въ этомъ суть, Лу. У меня волоса просто дыбомъ становятся отъ этого разсказа. Передъ нами человкъ, достигшій исключительно высокаго положенія и все еще сумвшій остаться простымъ и ненапыщеннымъ. Меня трогаетъ человкъ, а не разсказъ.

— Понимаю, — серьезно отвтила Лу. Ахъ, если бы она могла также широко и безпристрастно, какъ онъ, смотрть на вещи. Лу часто приходила въ ужасъ отъ своей неразвитости, не сознаніе это не сердило ее, а заставляло лишь сильно призадуматься.

Адамсъ смотрлъ въ окно, но мысли его были гд то далеко, и онъ врядъ-ли видлъ высившіяся передъ нимъ зданія. Глаза его свтились мягкимъ свтомъ. На лиц то появлялась, то исчезала неуловимая меланхолическая тнь. Мечтательно улыбаясь, онъ съ чувствомъ повторилъ: ‘я сдлалъ деньги’.

Она нжно посмотрла на него, въ настроеніи обоихъ царила теперь полная гармонія.

— Его зовутъ Карлъ Фишеръ. Годъ тому назадъ онъ переселился на Вашингтонъ-скверъ, до этого онъ жилъ на улиц Ванъ Бюренъ въ Бруклин. Двушку зовутъ Теклой.

— Я, вдь, знавала ихъ, Эдъ!

— Давно?

— Должно бытъ лтъ шесть — семь тому назадъ.

— Ну, тогда онъ не поддлывалъ еще кредитокъ, онъ былъ гравёромъ. Не понимаю, что могло натолкнуть его на такой путь. Но, клянусь честью, я все разузнаю!

Онъ выпрямился и свирпо взглянулъ на Лу.

— Во всякомъ случа я то тутъ не причемъ, — весело отвтила она.— Пожалуйста, не вздумайте только обвинить меня въ этомъ.

— Я долженъ непремнно все разузнать.

— Позавтракайте сперва.

— Не хочу. Это дло ршительно не даетъ мн покоя, Лу.

Онъ отодвинулъ стулъ и взглянулъ на свое пальто и шляпу.

— Вы посидите еще со мной, Эдъ?

— Мн, собственно говоря, пора.

Густой румянецъ залилъ лицо разгнванной двушки. Она съ удивленіемъ посмотрла на него.

— Разв вы не пойдете со мной на музыкальное утро?

— Я право не въ состояніи. Этотъ старикъ не выходить у меня изъ головы.

— Перестаньте дурить, Эдъ. Другой разъ разузнаете, если вамъ такъ ужъ любопытно. Неужели вы хотите заставить меня умолять васъ идти со мной. Очень немило съ вашей стороны.

— Тутъ не одно только любопытство, — сказалъ онъ, умоляюще глядя на нее.— Мн придется защищать этого человка.

— Вотъ какъ, — насмшливо перебила его Лу.— Вы забыли сообщить мн эту маленькую подробность.

— Я совершенно позабылъ, — отвтилъ онъ. Устремленный на него презрительный, мрачный взглядъ чрезвычайно смущалъ его.— Я сперва не придавалъ длу особаго значенія, но теперь я думаю иначе.— Сознаніе неотложнаго долга всецло овладло имъ. Трогательный образъ добраго стараго Карла все отчетливе вырисовывался передъ нимъ. Онъ ясно видлъ его лицо съ испуганнымъ, недоумвающимъ выраженіемъ. Какое оно было грустное, задумчивое, покорное. Онъ все время твердилъ про себя: ‘Этотъ человкъ невиненъ и напуганъ. Онъ не преступникъ. Почему его посадили въ тюрьму! Онъ длалъ фальшивыя кредитки. Несомннно тутъ есть какая то тайна’.

— Что же вы не уходите, — спросила его Лу, еле сдерживая раздраженіе.

— Я сейчасъ уйду, если позволите.

Онъ одлся и ушелъ. Лу проводила его глазами. На душ у нея бушевала цлая буря чувствъ, въ которыхъ она не въ состояніи была разобраться и не могла подавить. Долго просидла она за столикомъ, не взглянувъ ни разу въ окно. Она вздохнула и выраженіе ея глазъ сдлалось мягче.

Замтивъ деньги рядомъ съ приборомъ Аламса, она улыбнулась. Затмъ Лу подозвала лакея, уплатила ему по счету, оставила на поднос мелочь на чай и весело направилась домой.

Вс пансіонеры уже кончили супъ, когда въ столовую вошелъ Адамсъ. Зрачки его глазъ были расширены, онъ казался глубоко взволнованымъ и потрясеннымъ. Онъ окинулъ присутствующихъ блуждающими, ничего не видящими глазами. Но поймавъ сверкающій взглядъ Лу, онъ вдругъ горячо заговорилъ:

— Я просидлъ сегодня весь день въ тюрьм, еле удалось вырваться оттуда. Я, кажется, не вынесу этого.

— Что же вы натворили такого ужаснаго, мистеръ Адамсъ? воскликнула Елизабетъ, ломаясь и тараща глаза.

— Что такое? спросилъ онъ, устремляя на нее блуждающіе глаза.

— Вы только что сказали, что просидли весь день въ тюрьм и понятно ваша Елизабетъ не могла скрыть своего удивленія, — отвтила Орелія, шаловливо поглядывая на него.

— Мистриссъ Сторрсъ, — сказалъ Адамсь, круто отворачиваясь отъ своихъ собесдницъ, — я веду теперь дло, которое, можетъ быть, заинтересуетъ и васъ. Помните того стараго джентельмена, Карла Фишера, который нашелъ вашъ кошелекъ? Какъ оказывается, онъ фабриковалъ фальшивыя кредитки.

— Вотъ какъ, — спокойно отвтила мистриссъ Сторрсъ, наливая ему чай и затмъ прибавила съ дланнымъ интересомъ.

— Вы говорите онъ воръ? Я уже тогда подумала, что онъ врно дурной человкъ. Вы подумайте только, мистриссъ Винтропъ, я приняла его у себя въ гостиной!

— Вы, кажется, говорили, что онъ принесъ вамъ потерянный вами кошелекъ?

— Да. Представьте себ, въ кошельк было довольно много денегъ и, несмотря на это, онъ отказался отъ награды.

— Онъ, вроятно, воспользовался случаемъ, чтобы высмотрть расположеніе комнатъ и отказался отъ награды съ цлью отклонить отъ себя подозрніе въ случа, еслибы васъ обворовали, — сказалъ мистеръ Трюсдель.

— Считаю долгомъ сдлать маленькую поправку, — сказалъ мистеръ Адамсъ, — повторяю: старикъ поддлывалъ кредитки.

— Не вижу особенной разницы между воровствомъ и поддлкой, — сказала мистриссъ Сторрсъ.— Я нахожу, что можно быть и тмъ, и другимъ одновременно.

— Удивляюсь, какъ вы можете брать на себя защиту подобной личности, — сказала Макъбларенъ.

— Вы ничего не понимаете, моя милая, въ этихъ длахъ, — успокаивающимъ тономъ произнесъ мистеръ Макъбларенъ.— Адвокатъ обязанъ защищать любого кліента, разъ тотъ въ состояніи ему заплатить. Таково ужъ его ремесло.

— Если бы я была адвокатомъ, — сурово отвтила его жена, — я ни за какія деньги не согласилась бы защищать преступника.

— Среди адвокатовъ много хорошихъ людей, щедрыхъ благотворителей и врныхъ членовъ церкви, которые считаютъ себя обязанными вести всякое порученное имъ дло, — сказалъ мистеръ Трюсдель.

— Что значитъ по вашему слово ‘защищать’, мистриссъ Макъбларенъ?— спросилъ ее Адамсъ.

— По моему, у него только одно значеніе.

— Но его, вдь, употребляютъ въ разныхъ смыслахъ.

— Разъ вы взялись защищать подсудимаго, вы становитесь его сторонникомъ, вы длаете все возможное, чтобы облить своего кліента, не гнушаетесь прибгать для этого къ завдомой лжи и стараетесь его выгородить при помощи всяческихъ уловокъ и обмана.

— Съ другой стороны, — сказалъ Адамсъ, — мы можемъ ближе узнать человка, познакомиться съ мотивами, заставившими его пойти на преступленіе, и путемъ возстановленія истины мы можемъ добиться оправданія нравственно чистаго человка. Какъ вы находите: должно ли общество карать людей за невжество или же оно обязано просвщать ихъ?

— Если бы мы придерживались подобной теоріи, то всюду воцарился бы полнйшій хаосъ, — сказалъ мистеръ Трюсдель.— Только мягкосердные люди или теоретики способны оправдывать преступниковъ. Порядокъ возможенъ только при наличности строгихъ мръ. Незнаніе закона не можетъ служитъ поводомъ для оправдательнаго приговора.

— Предположимъ, что вы правы, но въ такомъ случа вамъ придется признать, что общество взяло на себя непосильную задачу. Оно само невжественно и потому вынуждено прибгать къ строгимъ мрамъ. Всмъ хорошо извстно, что единственный рессурсъ невжества — сила.

— По вашему, мы не должны заставлять уважать законы? Мы не должны карать ихъ нарушителей?

— Мн кажется, разъ мы беремся ршать судьбу другихъ мы должны, сознавъ сперва собственную неподготовленность, приступать къ длу съ благоговніемъ, съ любовью, мы должны стремиться достичь истины и правосудія.

Онъ говорилъ, а передъ его глазами, какъ живой, стоялъ старый Карлъ. Сердце Адамса мучительно сжималось при одномъ воспоминаніи объ утреннемъ разговор въ тюрьм и горькихъ рыданіяхъ старика. Онъ замолчалъ и разговоръ перешелъ на новыя темы.

Онъ нисколько не жаллъ о происшедшей стычк, онъ сознавалъ что всё высказанное имъ тутъ ляжетъ въ основу его рчи.

— Какъ хорошо было бы, если бы я сумлъ нарисоватъ имъ, какъ этотъ необразованный человкъ одиноко бoролся съ міровымъ зломъ и царящей въ мір путаницей. Я увренъ, что они вс полюбили бы его тгда и оказали бы ему поддержку. Кто знаетъ, можетъ быть, такихъ людей, какъ онъ много за свт? Когда же мы, наконецъ, перестанемъ быть судьями и будетъ стараться лишь познавать людей?

Вечеромъ онъ легъ спать съ тяжелымъ сердцемъ. Ему не спалось. Онъ чувствовалъ, что предстоящая задача не подъ силу ему. Въ теченіе всей недли онъ былъ какой-то странный, взволнованный. Онъ пересталъ дома обдать и возвращался очень поздно. Лу никакъ не удавалось переговорить съ нимъ наедин. За завтракомъ онъ теперь почти не смотрлъ на нее и не обращалъ никакого вниманія на ея таинственные знаки. Лу сначала обижало его невниманіе, но вскор все было позабыто. Она стала тревожиться за него, ее мучили его ежедневныя таинственныя исчезновенія.

Настало воскресенье. За завтракомъ Лу наконецъ собрала все свое мужество и ршительно спросила его, пойдетъ ли онъ съ ними въ церковь.

— Нтъ, — отвтилъ онъ, — завтра утромъ въ десять часовъ слушается дло Карла Фишера, а я еще не вполн подготовился къ защит.

— Отчего вы не просили отложить дло?

— Устроить это можно было бы, да не въ томъ сила.

Его угнетало и мучило сознаніе своей неопытности и неумніе убждать другихъ.

— Гд назначено засданіе суда? спросила Лу, стараясь казаться равнодушной.

— Въ зданіи почтовой конторы — въ Кругломъ зал.

Весь этотъ день и далеко за полночь Адамсъ проработалъ у себя въ комнат. Онъ то присаживался къ столу, то шагалъ по комнат. Мысль о Карл не покидала его. Мысленно Адамсъ составлялъ рчь, правдивое изложеніе прошлаго подсудимаго. Онъ старательно подыскивалъ слова для лучшей характеристики высокой нравственности подсудимаго, тщательно отдлывалъ каждую фразу, каждое слово. Ему необходимо было возсоздать себ обвиняемаго такимъ, какимъ онъ жилъ среди тхъ силъ и того общества, которымъ онъ причинилъ такой явный ущербъ. Только возсоздавъ обликъ Карла до ареста, можно будетъ дать ему врную характеристику. Нужно понять, доискаться истиннаго взаимоотношенія этого человка къ обществу и общества къ нему, сумть такъ использовать добытый матеріалъ, чтобы неповредитъ подсудимому, но добиться мудраго и справедливаго ршенія дла.

Онъ писалъ, задумывался и рвалъ затмъ исписанный листъ на мелкіе клочки. Наконецъ, измученный, онъ легъ спать, подавленный предчувствіемъ предстоящаго пораженія.

На слдующее утро онъ вполн овладлъ собой и, ршивъ не придавать значенія своимъ опасеніямъ, онъ отправился въ судъ съ твердымъ намреніемъ сказать всю правду суду, изложить ему свои чувства и не терять вры въ могущество истины.

Въ зал засданія было почти пусто, когда дошла очередь до дла Карла Фишера. Боковыя скамьи были пусты: старикъ самъ сознался въ своей виновности и потому дло должно было слушаться безъ участія присяжныхъ засдателей. Передъ загородкой, за которой возсдали судья и клерки, стоялъ длинный столъ. По одну сторону стола заняли мста обвинитель, его помощникъ и стенографъ, съ другой — лицомъ къ суду Карлъ и Адамсъ.

Къ разбору дла явилось нсколько человкъ и заняли мста въ глубин залы. Они представленія не имли, какое дло будетъ сейчасъ слушать, они попали сюда случайно, не зная, какъ убить время. Процессъ никого не интересовалъ: преступникъ былъ самый заурядный человкъ, дло не представляло даже интереса общественнаго скандала. Какъ толпа ломилась бы на это самое дло, если бы дло зашумло, возбудило общественное вниманіе!

Въ десять часовъ въ залу засданія тихо вошла Лу, и вслдъ затмъ засданіе было объявлено открытымъ. На лицо двушки была спущена коричневая вуаль. Лу не хотла, чтобы ее узналъ судья Престонъ или Адамсъ. Она услась около самыхъ дверей, рядомъ съ какимъ то старымъ господиномъ.

Адамсъ молча поднялся съ своего мста и положилъ руку на плечо Карла. Глаза его были грустны и задумчивы, губы его замтно дрожали. Наконецъ онъ тихо заговорилъ, съ мольбой въ голос.

‘Ваша милость’, — началъ онъ съ неподдльной простотой, — ‘недлю тему назадъ вы поручили мн защиту по настоящему длу и я равнодушно согласился. Въ то время я чувствовалъ лишь одно отвращеніе къ завдомому мошеннику, самая мысль о защит была мн глубоко несимпатична. Истекшая недля навсегда останется памятной моему кліенту и мн. Въ теченіе этихъ немногихъ дней я впервые разъяснилъ ему, въ чемъ собственно заключается преступность его дянія, я же обязанъ ему боле правильнымъ представленіемъ о томъ, что принято называть человческой добродтелью.

‘Мой кліентъ, Карлъ Фишеръ, обвиняется въ поддлк и распространеніи фальшивыхъ кредитныхъ билетовъ. Я лично отъ себя, именемъ суда того общества, членами котораго мы являемся, именемъ Христа, котораго исповдуетъ нашъ народъ, ходатайствую о прекращеніи дла’.

Послдовала пауза, обвинитель пошептался со своимъ помощникомъ, загребъ со стола кипу бумагъ и неслышно вышелъ изъ залы. Дло не представляло для него интереса въ виду сознанія подсудимаго. У него были боле важныя дла, пускай судья и его помощникъ выслушиваютъ красивыя фразы молодого адвоката. Судья потянулъ къ себ кипу документовъ, относящиеся къ другому длу, поправилъ на орлиномъ носу очки въ золотой оправ и принялся за изученіе, лежавшихъ передъ нимъ бумагъ.

— ‘Судья’, — сказалъ Адамсъ, обращаясь лично къ нему. Тонъ и необычайное для защиты обращеніе заставили судью встрепенуться и оторваться отъ бумагъ. ‘Не знаю, сумю ли я въ короткихъ словахъ дать вамъ вполн врное представленіе объ этомъ человк’.

Взоръ судьи встртился съ настойчивыми, умоляющими глазами молодого человка. Его поразила его прямая осанка, напряженность позы, его чрезвычайная серьезность. Судья откинулся на спинку кресла и приготовился слушать’

Въ теченіе цлаго часа въ мрачной зал раздавался страстный и мелодичный голосъ защитника. Онъ подробно излагалъ несложную жизнь Карла. Адаммсъ разсказалъ, какъ дружно, весело и безропотно работали Карлъ и Катрина, сколачивая себ и дтямъ копейку на черный день. Карлъ сидлъ неподвижно, только глаза его затеплились теплымъ блескомъ при упоминаніи о дорогомъ ему прошломъ. Молодой адвокатъ немногими, но сильными штрихами набросалъ картину преждевременной старости четы Фишера. Карлъ слушалъ и лицо его подергивалось отъ боли, казалось, онъ впервые постигъ здсь на суд всю тяжесть пережитыхъ съ женою невзгодъ, впервые замтилъ, какъ измнилась его жена. Адамсъ пространно говорилъ о крах банка, поглотившемъ вс деньги несчастныхъ стариковъ, о поискахъ работы, о неудач, о встрч съ Абе Ларкинсомъ, о семилтней поддлк кредитныхъ билетовъ, о нахожденія кошелька съ деньгами и возвращеніи его владльцу, о проект застраховать свою жизнь и, если понадобится, покончить съ собой, объ арест и добровольномъ признаніи своей виновности, но Карлъ ничего не слышалъ. Онъ сидлъ, опустивъ голову, онъ былъ всецло занять созерцаніемъ новаго, чуждаго ему образа жены, только что нарисованнаго Адамсомъ.

По мр того, какъ говорилъ Адамсъ, лицо судьи становилось задумчиве. Въ начал рчи его взоръ перескакивалъ съ предмета на предметъ, но подъ конецъ онъ остановился на Карл. Вмсто прежней суровости на лиц судьи проскользнуло что-то теплое, — чувство жалости къ несчастному.

— ‘Такова жизнь и характеристика Карла Фишера’, закончилъ свое повствованіе Адамсъ.

— ‘Въ глазахъ закона онъ является виновнымъ въ мошенничеств, и я ходатайствую о прекращеніи дла на слдующихъ двухъ основаніяхъ. Во первыхъ, хотя онъ и нарушилъ законъ, но все же онъ честный человкъ, основа каждаго его поступка, каждаго его импульса — любовь. Тутъ не незнаніе закона, а лишь невдніе того зла, которое происходитъ вслдствіе нарушенія закона. Между этими двумя видами невднія есть существенное различіе. Теоріи о наказуемости основываются на посылк, что вс, нарушающіе законъ, являются угрозой для общества. Исходя изъ положенія, что попраніе закона вызывается злонамреннымъ желаніемъ или импульсомъ, намъ говорятъ, что незнаніе закона не служитъ оправданіемъ, что недостатокъ освдомленности относительно особыхъ запрещеній и наказаній нельзя истолковывать въ пользу ихъ нарушителей. Поэтому прошу оправдать его, основываясь не на невдніи закона, а на невдніи характера совершеннаго дянія. Этотъ человкъ въ помыслахъ не имлъ обманывать. Когда я пришелъ къ нему въ камеру, онъ сильно грустилъ о жен и дтяхъ, онъ былъ въ отчаяніи, что не смогъ вернуть имъ утерянное обезпеченіе. Совсть ни въ чемъ не упрекала его, онъ не сознавалъ, какъ онъ тяжко согршилъ относительно другихъ. Помогать другимъ — его единственное представленіе о правд, вредить другимъ — вотъ его представленіе о зл. Онъ былъ очень удивленъ и глубоко опечаленъ, когда мн удалось разъяснитъ ему, что каждый поддланный имъ кредитный билетъ въ 52 доллара непремнно всплыветъ наружу и причинить другимъ не только одинъ убытокъ, но, быть можетъ, даже страданія. Для него теперь также немыслимо поддлывать и сбывать фальшивыя деньги, какъ оставить у себя кошелекъ съ чужими деньгами, собственника котораго можно было отыскать. Скажи ему кто нибудь семь лтъ тему назадъ то, что я сказалъ ему въ его камер, его свобода не зависла бы теперь отъ вашей милости.

‘Мн кажется этого одного достаточно для его оправданія. Для безопасности общества совершенно излишне сажать этого человка въ тюрьму. Поступить съ нимъ сурово было бы преступленіемъ, единственнымъ во всемъ этомъ дл. Все, что можно было сдлать, чтобы раскрыть ему глаза на послдствія его преступленія, уже сдлано. Дйствовать дальше противъ него было бы только проявленіемъ глупой, неразумно тираннической власти.

‘Если бы его тогда не арестовали и останься онъ въ томъ же невднія, онъ наврное совершилъ бы новый подлогъ и вдобавокъ сдлался бы самоубійцей. Еще не такъ давно этотъ человкъ, готовый пожертвовать своею жизнью ради жены и дтей, долженъ былъ бы быть ввергнутъ, по воззрніямъ избраннаго Богомъ народа, во вки въ адъ.

‘Mногіе найдутъ его планъ покончить съ собой самоубійствомъ — преступленіемъ, для меня онъ окруженъ такимъ же сияніемъ, какъ и искупленіе Христа. Я объяснилъ ему, въ чемъ заключается мошенническая сторона его проекта, и онъ никогда въ жизни не прибгнетъ къ нему теперь. Но укажите только этому человку, какъ ему цною своей жизни обезпечить семью или искупитъ міръ и онъ съ благодарностью умретъ.

‘Чего же большаго можно требовать? Чего мы въ прав ожидать отъ общества, которое берется судить другихъ и избгаетъ длать различіе по существу между добромъ и зломъ. Мн говорятъ, что нельзя оправдывать нарушителей закона изъ за такихъ сентиментальностей, что тогда повсюду водворится полнйшій хаосъ. Мн говорятъ, невозможно освободить человка съ добрымъ, чистымъ и нжнымъ сердцемъ за то лишь, что онъ согршилъ по недостатку пониманія. Мн говорятъ, что, освободивъ его, мы установили бы весьма опасный прецедентъ, которымъ непремнно воспользуются злые и преступные люди въ своихъ личныхъ интересахъ.

‘Вотъ мой отвтъ на вс эти возраженія. Справедливо-ли карать хорошаго человка за ошибки, главная причина которыхъ невдніе. Мы говоримъ, что краеугольный камень нашего законодательства законъ Божій, не должны ли мы поэтому руководиться въ нашихъ приговорахъ сужденіями того, кто читаетъ въ нашихъ сердцахъ. Имемъ ли мы право, спрашиваю я опять, карать человка, заблуждающагося по невднію? Какъ мы должны поступать: карать его или просвщать? Вотъ въ чемъ вопросъ. Если вы находите, что умне и благородне покарать его, то приговорите его, ваша милость, къ принудительнымъ работать на наивысшій срокъ. Къ чему проявлять скаредность, разъ мы поступаемъ благородно. Если правда приводитъ къ правосудію, порождающему любовь и просвщеніе, то умоляю вашу милость заставить его соблюдать ихъ. Вотъ гд былъ бы достойный примръ для состязующагося свта.

‘Онъ былъ бы угрозой лишь для тиранніи, для ханжей, для лнтяевъ. Жалко то общество, которое опасается за послдствія собственной кротости и милосердія. Нжное сердце далеко не лучшее оружіе въ современной жизненной борьб. Въ сложной борьб нашей современной жизни вы найдете не мало увчныхъ и избитыхъ, отверженныхъ и нечистыхъ, не малое число слабыхъ душъ, сильныхъ только своимъ благородствомъ и любовью. Сколько изъ нихъ стало теперь жертвой человческаго соревнованія? Я не знаю, но я прошу васъ освободить теперь же подсудимаго, потому что онъ хорошій человкъ.

Адамсъ замолкъ, казалось, ему больше нечего говорить. Если бы онъ не продолжилъ свою рчь, онъ могъ бы выиграть дло. Судья слушалъ его боле часа, онъ, видно, былъ самъ взволнованъ. Судь очень нравился молодой защитникъ и онъ думалъ что изъ него выйдетъ толкъ. Красивый чарующій голосъ глубоко потрясъ его душу, а только что выслушанная трогательная повсть о прошломъ Карла расшевелила въ судь боле мягкое чувство къ подсудимому.

Согласись онъ удовлетворитъ ходатайство Адамса и прекратить дло, вопреки имющимся даннымъ и признанію самого подсудимаго, и торжество молодого адвоката было бы полное. Онъ уже поршилъ было посвятить день другой на пересмотръ дла, когда его вниманіе привлекла дальнйшая рчь защиты, задвавшей и возмущавшей его въ его лучшихъ врованіяхъ и предразсудкахъ. Въ голос и въ самыхъ манерахъ Адамса теперь проглядывала враждебность, исчезла прежняя нжность и убдительность тона. Судья насторожился.

‘Я не коснулся еще одного пункта весьма существеннаго для защиты, ваша милость. Я уже говорилъ, что обществу нечего опасаться свободы этого человка. Но что намъ сказать относительно отношенія къ нему общества?

‘Существуетъ цлый рядъ законовъ, оберегающихъ Соединенные Штаты отъ всякихъ посягательствъ со стороны Карла Фишера, но Карлъ Фишеръ ничмъ не огражденъ отъ посягательствъ со стороны Соединенныхъ Штатовъ. Освободивъ его, вернувъ ему ту свободу, право на которую находилось здсь подъ сомнніемъ. Но отказать въ которой подсудимому мы не въ прав, мы все же останемся въ долгу передъ нимъ и его женой Катриной за ихъ пропавшія 10 тысячъ долларовъ, за двухъ загубленныхъ когда то здоровыхъ, стройныхъ людей, за все, что ими утрачено, благодаря тмъ условіямъ и учрежденіямъ, которые мы поддерживаемъ и заставляемъ всхъ уважать. Въ закон нтъ обязательствъ, они существуютъ только въ этик, на основаніи которой составляются законы. Быть можетъ, для этого дла такіе вопросы и не важны, во мн кажется, что, разъ правительство является обвинителемъ индивидуума, то оно должно являться на судъ съ незапачканными руками. Мн кажется, что, если съ одной стороны будетъ установлена виновность индивидуума относительно правительства и существуютъ законы для его удовлетворенія, а съ другой стороны будетъ установлена наличность преступнаго дянія правительства по отношенію къ индивидууму и нтъ способовъ удовлетворить потерпвшаго, то въ такомъ случа передъ нами будетъ боле важная задача, нежели карать тхъ изъ нашей среды, которые спотыкаются и падаютъ.

‘Разв правительство не является нравственно-отвтственнымъ передъ Карломъ и Катриной Фишеръ за ихъ 10 тысячъ долларовъ? Вдь они потеряли вс свои деньги только благодаря краху сберегательнаго банка. Истощенные и сгорбленные тяжелой борьбой за существованіе, кое-какъ сколотили они маленькій капиталъ на черный день, чтобы обезпечитъ свою старость отъ нужды. Они съ дтской доврчивостью врили въ честность правительства и его учрежденій и, не задумываясь, положили въ банкъ вс свои сбереженія’.

— ‘По вашему мннію сберегательный банкъ — правительственное учрежденіе?’ — прервалъ его судья не въ силахъ боле сдерживать все увеличивающееся раздраженіе.

— ‘Да, ваша милость. Сберегательные банки принадлежатъ къ тому типу учрежденій, за которыя правительство нравственно отвтственно, Но оно еще не достаточно мужественно, чтобы признать себя юридически отвтственнымъ на нихъ. Подъ наименованіемъ Общества и Правительства выступаютъ одн и т же партіи, вся разница въ фирм. Состоя членами правительства, мы дружно работаемъ вс вмст, какъ члены общества, мы соперничаемъ другъ съ другомъ. Правительство находитъ, что рабочіе должны участвовать въ прибыляхъ предпріятія, что сильные должны защищать слабыхъ. Общество же находитъ, что каждый получаетъ по заслугамъ и что слабые люди должны падать жертвами сильныхъ и ловкихъ. Обществу легче избжать отчетности индивидууму, нежели правительству. Поэтому эгоистичные и хитрые люди постоянно настаиваютъ на сохраненіи различія существующаго между правительствомъ и обществомъ, они желаютъ сохранить раздльность фирмы и отъ имени общества руководятъ въ своихъ личныхъ интересахъ операціями и учрежденіями. Но, ваша милость, какъ нарушеніе закона не длаетъ человка съ чистымъ сердцемъ преступникомъ, такъ и отсутствіе закона не оправдываетъ виновнаго. Мы уже стали признавать отвтственность нашего правительства за банковые крахи и кое что уже сдлано въ этомъ направленіи. Но, ваша милость, нравственная отвтственность не измряется размромъ той суммы, которую мы согласны гарантировать нашей подписью, дйствуя въ то же время въ этомъ дл подъ другой фамиліей.

‘Во время выборовъ правительство, не задумываясь, хвастается тми общественными учрежденіями, которыми оно гордится, и все, что въ нихъ есть хорошаго, все, что есть ободряющаго и достойнаго въ общественныхъ условіяхъ, оно приписываетъ исключительно только себ. Но стоитъ лишь указать на неправду и несправедливость, на страданія и притсненія, возникшія благодаря существующимъ общественнымъ условіямъ, какъ тотчасъ же вс закричатъ, что виновенъ самъ индивидуумъ, если же несправедливость или причиненный вредъ ужъ слишкомъ очевидны, тогда вину сваливаютъ иногда на общество, на призрачную, неотвтственную, ненадежную фирму. Правительство же всегда право.

‘Можно было бы вернуть моему кліенту т 10 тысячъ долларовъ, которые отняли отъ него, и близокъ часъ, когда подобные иски будутъ признаваться судомъ’.

Адамсъ взглянулъ на Карла и, проведя рукой по его сгорбленной спин, продолжалъ:

‘Ничмъ не выпрямишь эту сгорбленную спину, нельзя влить свжія силы въ этотъ измученный тяжелой работой организмъ. Маленькая завядшая Катрина, послднія силы которой, быть можетъ, въ эту самую минуту уносятъ слезы, даже если и выживетъ, никогда уже не выпрямитъ свою согбенную спину, хотя бы и заговорила совсть у людей, стоящихъ во глав правительства. Вознаграждать ихъ теперь слишкомъ поздно, но мы обязаны обезпечить ихъ наслдникамъ и ближнимъ справедливыя и безопасныя условія жизни и труда, и вс, живущіе трудомъ, имютъ право требовать этого отъ правительства, которое они содержатъ. Правительству, обвиняющему теперь этого человка, не мшало бы обсудить, что оно сдлало для старика, какія оно дало ему блага, на основаніи которыхъ оно считаетъ себя въ прав требовать отъ него повиновенія.

‘Съ того самого дня, когда вы поручили мн защиту Карла Фишера, ваша милость, я постепенно пришелъ къ убжденію, что каждый заключенный, вырванный изъ безъимянной толпы, предстаетъ передъ нами не какъ преступникъ на судъ и осужденіе. Совсмъ нтъ. Онъ лишь плодъ существующихъ условій. Онъ не единичный преступникъ, котораго необходимо удалить изъ общества, онъ является лишь пятномъ на политическомъ тл, болзнь котораго приняла такіе размры, что невозможно теперь ошибиться въ ея діагноз. Не безуміе ли устранять нагноенія по мр ихъ появленія, не стараясь въ корн излчить болзнь, порождающую ихъ? Во всхъ этихъ случаяхъ намъ лишь устраиваютъ очную ставку съ грхами, взлелянными нами въ тихомолку. Мы вс такъ близки другъ другу, что представляемъ одно сплоченное цлое. Весъ міръ является соучастникомъ каждаго преступленія, каждаго проявленія страданія, каждаго проклятія, псни, каждаго благороднаго воззванія, и тотъ, кто оформливаетъ ихъ, является лишь глашатаемъ своего поколнія. Когда мы посылаемъ жертву на вислицу, мы тмъ самымъ приносимъ невольную искупительную жертву за наши грхи.

‘До тхъ поръ, пока возможно будетъ существованіе людей, боле несчастныхъ, нежели мы, ваша милость, мы не будемъ лучше худшаго представителя человчества. И вы, и я, мы оба принадлежимъ къ той части общества, которая требуетъ защиты отъ индивидуумовъ, готовыхъ на мошенничество, на убійство или кражу, наконецъ, отъ той массы, которая ежеминутно готова возстать. Я пришелъ къ убжденію, что то общество, которое само не совершитъ переворота при вид человка, выбивающагося изъ послднихъ силъ изъ за куска хлба, никогда не найдетъ себ защиты отъ мелкихъ нападокъ и въ конц концовъ будетъ свергнуто’.

— Прошу васъ, мистеръ Адамсь, говорить по короче и не затягивать рчь, — произнесъ судья холоднымъ почти угрожающимъ тономъ,

Пораженный враждебнымъ тономъ судьи, Адамсъ пристально посмотрлъ на него. Онъ понялъ, что проигралъ дло, и сердце болзненно сжалось у него. Онъ взглянулъ на Карла, затмъ опять на судью. Онъ былъ страшно блденъ. Казалось, сердце было парализовано. Онъ попробовалъ опятъ говоритъ, но произнесъ только нсколько неувренныхъ, безсвязныхъ фразъ. Онъ тотчасъ же остановился и слъ, тупо глядя въ пространство. Какъ это случилось? Недавно еще онъ прочелъ въ глазахъ судьи, что Карлъ будетъ освобожденъ. Теперь же онъ былъ олицетвореніемъ холоднаго судейскаго гнва. Адамсу не долго пришлось ждать разгадки этой рзкой перемны.

— Я все время слушалъ васъ, мистеръ Адамсъ, пока вы сами не погубили вашего дла софизмами. Вы заставили меня пожалть о томъ чувств состраданія, которое возбудили во мн къ этому несчастному, вы указали мн т дебри, въ которыхъ, благодаря вамъ, я могъ бы заблудиться. Нарушители закона должны нести заслуженную ими кару. Такими рчами, какъ ваша, если ихъ во время не осудить и не покрыть позоромъ, легко можно привести невжественные и злонамренные классы на путь къ анархіи.

Посл этого выговора всегда сдержаннаго судьи, раздосадованнаго рчью защитника, послдовалъ приговоръ, которымъ Карлъ Фишеръ приговаривался на шесть лтъ принудительныхъ работъ въ Сингъ-Синг.

Затмъ засданіе было закрыто, судья и клеркъ покинули залъ, за ними удалились товарищъ прокурора и стенографь, все еще улыбаясь при мысли о строгомъ выговор, сдланномъ молодому адвокату. Увели и Карла. Адамсъ, шатаясь, поднялся со стула и, обернувшись, проводилъ его глазами. Онъ нсколько минутъ простоялъ въ какомъ то столбняк, онъ ощущалъ боль въ сердц. Затмъ надлъ пальто и шляпу и вышелъ изъ залы.

При выход на улицу, кто-то тронулъ его за рукавъ. Онъ оглянулся, передъ нимъ стояла Лу. Онъ видлъ ея оживленное, полное сочувствія личико неясно, точно сквозь какой-то туманъ.

— Зачмъ вы здсь, чортъ побери?— спросилъ онъ, не отдавая себ отчета въ своихъ словахъ. Двушка моментально отшатнулась отъ него, какъ будто бы онъ ее ударилъ.

— Я долженъ похать куда-нибудь, — промолвилъ онъ, длая попытку извиниться за свою грубость, — я не въ состояніи разговаривать съ кмъ бы то ни было теперь. Все кончено, Лу.

Онъ быстро зашагалъ и безцльно направился по Бродвей. Лу не спускала съ него глазъ. Гнвъ, сочувствіе и безпокойство боролись въ ея сердце за преобладаніе. Минуту спустя, она торопливо нагоняла его и, поровнявшись съ нимъ, заговорила съ нимъ, какъ ни въ чемъ не бывало:

— Я не могу отпустить васъ одного въ такомъ состояніи. Я останусь съ вами. Не обращайте на меня никакого вниманія. Что означаютъ ваши слова: ‘все кончено’?

— Конецъ снамъ и иллюзіямъ. Мой воображаемый міръ разрушенъ, реальный начинаетъ принимать очертанія и кажется такимъ мрачнымъ. Я не понимаю его.

Они шли нкоторое время молча. Лу поражалась своимъ поведеніемъ, она не понимала своего поступка. Адамсъ шелъ съ озабоченнымъ видомъ и, не переставая. твердилъ про себя:

— Шестъ лтъ принудительныхъ работъ.

Дойдя до улицы Фультонъ, онъ вдругъ опомнился и сообразилъ, въ какомъ направленіи они идутъ.

— Теперь двнадцать, — сказалъ онъ.— Можетъ быть, позавтракаете со мной?

— Пойдемте домой, Эдъ. Тамъ думаютъ, что я въ школ Берлитца, и мн непремнно надо вернуться домой къ завтраку.

— Я провожу васъ, но не зайду. Я не въ настроеніи видть ихъ. Лу, я съду отъ вашей матери, — неожиданно сообщилъ онъ ей, сидя въ вагон трамвая.

— Почему?— удивилась она.

— Я не желаю принимать никакихъ милостей отъ судьи Престона или Вандемера. Я не хочу работать для нихъ на верхахъ. Я найду себ работу по сердцу, которую они врядъ ли одобрятъ. Вашей матери наврно понадобится моя комната, какъ только она узнаетъ, что Вандемеръ охладлъ ко мн. Въ ея глазахъ я восходящая луна и лишь отражаю его славу. Я не стану ждать, пока мн откажутъ. Завтра же уложусь и переду на новую квартиру.

Лу молчала. Она съ холоднымъ выраженіемъ лица смотрла въ противоположное окно. Ея молчаніе обидло Адамса. Лу вышла изъ вагона трамвая на Восьмой улиц и простилась съ нимъ, холодно улыбаясь. Онъ дохалъ до конечнаго пункта линіи на 59-ой улиц и затмъ похалъ обратно въ Баттери.

— Пожалуй, надо приняться за поиски комнаты и ршить, гд мн поселиться, — сказалъ онъ, выходя изъ вагона и разсянно озираясь по сторонамъ.

Онъ прошелъ весь Бродвей, раздумывая надъ прошлымъ Карла Фишера, стараясь разобраться въ странной смси нжности и равнодушія въ Лу, озабоченный своимъ будущимъ.

— Какъ мраченъ этотъ старый хоръ, — проговорилъ онъ.— Но что бы тамъ ни случилосъ, я предпочту получать удары, чмъ наноситъ ихъ другимъ.

ГЛАВА XI.

Однажды вечеромъ судья Престонъ прислалъ Адамсу записку, прося молодого человка зайти къ нему на домъ.

Адамсъ тотчасъ по полученіи приглашенія отправился къ судь, который принялъ его вжливо, но холодно.

— Я попросилъ васъ зайти ко мн, желая откровенно объясниться съ вами и кое о чемъ переговорить. Меня привели въ ужасъ мысли, которыя вы на дняхъ выразили въ суд, я ничего подобнаго не ожидалъ отъ васъ и, быть можетъ, отвтилъ вамъ черезчуръ уже рзко. Мистеръ Вандемеръ убдилъ меня, что я слишкомъ круто обошелся съ вами. По его мннію вы человкъ легко увлекающійся, васъ глубоко заинтересовало дло Фишера и въ пылу увлеченія вы наговорили много такого, отъ чего вы сами наврное отреклись бы по здравому размышленію. Не спорю, вы человкъ молодой и горячій, чмъ и объясняется отчасти ваша выходка. Вы несомннно знаете, мистеръ Адамсъ, что мистеръ Вандемеръ и я принимаемъ въ васъ большое участіе. Мы оба возлагали на васъ громадныя надежды и всячески старались помочь вамъ поскоре сдлать блестящую карьеру. Надюсь, что и теперь наши отношенія останутся т же. Я ршительно не допускаю мысли, чтобы такой даровитый человкъ, какъ вы, имющій въ перспектив такое блестящее будущее, могъ бы искренно симпатизировать революціоннымъ идеямъ.

Изъ словъ судьи Адамсъ понялъ, что отъ его ршенія зависитъ теперь вся его будущая карьера. Наступилъ ршительный моментъ и необходимо было открыто высказать судь свои взгляды.

— Неужели вы хотите пропагандировать эти вредныя идеи?— продолжалъ судья.— Если да, то между нами все кончено. Если же я ошибся, — вы можете разсчитывать на мое содйствіе. Пройдетъ немного времени и вы будете богатымъ человкомъ.

Адамсъ въ продолженіе нсколькихъ минутъ пристально смотрлъ на судью, стараясь овладть охватившимъ его волненіемъ и негодованіемъ. Наконецъ, онъ успокоился и заговорилъ твердымъ, но еле слышнымъ и сосредоточеннымъ голосомъ:

— Разршите мн предложить вамъ одинъ только вопросъ, судья?

— Сдлайте одолженіе. Что вы желаете узнать?

— Скажите, не было ли такого момента во время слушанія дла старика Фишера, когда вы сами были склонны оправдать подсудимаго?

Вопросъ чрезвычайно не понравился судь, однако онъ все же отвтилъ на него безъ всякой утайки:

— Да, былъ такой моментъ.

— Почему же вы вдругъ приговорили моего кліента въ исправительную тюрьму?

— Насколько я понимаю, я на суд изложилъ вамъ мотивы, побудившіе меня къ этому.— сердито отвтилъ судья и его впалые глаза загорлись гнвнымъ блескомъ.

— Итакъ, стало быть, вы приговорили человка къ шести годамъ принудительныхъ работъ только потому, что я имлъ несчастье васъ разсердить.

Съ этими словами Адамсъ порывисто всталъ. Кровь бросилась ему въ голову, онъ весь дрожалъ отъ волненія.

— Вы считаете себя честнымъ человкомъ и подаетесь вліянію вашихъ низкихъ страстей и предразсудковъ. Съ какимъ бы презрніемъ вы отнеслись ко всякой попытк подкупить васъ или дать кому нибудь взятку! Но какъ мн назвать ваше предложеніе? Разв это не та же взятка?

Съ этими словами Адамсъ стремительно вышелъ изъ комнаты и спустя нсколько минутъ быстро зашагалъ до улиц. Онъ былъ вн себя отъ волненія. Оставался только одинъ выходъ: надо немдленно разорвать вс отношенія съ этимъ низкимъ, бездушнымъ обществомъ, вс помыслы котораго устремлены исключительно на накопленіе богатства. Онъ не можетъ служить такому обществу, хоть бы оно и пообщало ему горы золота. Роскошь, власть, любящая жена — все это не для него. Конечно, и онъ можетъ добиться всего этого, но стоить ли унижаться, стать рабомъ міра сего изъ за обладанія этими благами? Какъ это онъ до сихъ поръ не разглядлъ оборотной стороны этой мишурной жизни? Какъ могутъ интеллигентные люди весело смяться и болтать, наслаждаться окружающей ихъ роскошью, молиться въ великолпныхъ храмахъ, говорить о добродтели въ своихъ изящно-обставленныхъ, комфортабельныхъ домахъ, зная, что мимо ихъ подъзда безпрестанно проходятъ несчастные, голодные, оборванные?!

Адамсъ нсколько часовъ пробродилъ по улицамъ, терзаясь мыслью о царящей на свт соціяльной несправедливости. Домой онъ вернулся только подъ утро и, измученный продолжительной ходьбой, бросился, не раздваясь, на кровать.

Лу видла, что онъ встревоженъ и взволнованъ, и внимательно наблюдала за нимъ все время. Самыя разнообразныя чувства волновали ее. Она смутно начинала понимать его ужасное нравственное состояніе, и ей очень хотлось выразить ему сочувствіе, утшить его. За все это время ей ни разу еще не удалось поговорить съ нимъ съ глазу на глазъ, но ее безпокоилъ его измученный, больной видъ, и она твердо ршила немедленно же повидаться съ нимъ. Ея прямой долгъ утшить и успокоить его. За завтракомъ Лу бросила на него выразительный взглядъ и глазами дала ему понять, что ей необходимо повидаться съ нимъ. Онъ встртилъ ее по дорог въ мастерскую.

— Что съ вами, Эдъ, — спросила она, — отчего вы такъ взволнованы?

— Я самъ не придумаю, что мн длать. Хотлъ сперва поговорить съ вами, но подумалъ и ршилъ не длать этого. Вы очень добры, давъ мн возможность повидать васъ еще разъ наедин.

— Вы отлично знаете, что я страшная злючка, Эдъ. Я ужасно эгоистична и безсердечна, удивляюсь, какъ вы не презираете меня.

— Я люблю васъ, Лу. Я поссорился съ судьею Престономъ и ршилъ на время ухать отсюда. Хочу побыть гд нибудь наедин съ самимъ собою, выяснить себ мое настоящее призваніе, если оно у меня есть. Я совершенно не знаю, что мн длать.

Она молча разсталась съ нимъ у подъзда, не зная, что бы ему такое отвтить. Она поблднла, какъ полотно, глаза были полны отчаянія, но онъ ничего не замтилъ и ршилъ, что онъ разсердилъ ее своимъ разговоромъ. Ему не слдовало говорить ей о своей любви. Понятно, она презираетъ человка, который дйствуетъ подъ вліяніемъ настроенія минуты. Эти грустныя мысли неотвязно преслдовали его на обратномъ пути домой. Очутившись въ своей комнат, онъ поспшно уложилъ вс свои вещи и ухалъ изъ дома мистриссь Сторрсъ.

Вернувшись домой въ полдень и узнавъ, что Адамсъ съхалъ отъ нихъ, Лу съ удивленіемъ узнала эту неожиданную новость. Въ первую минуту она очень разсердилась на него. Что онъ за мужчина, если не уметъ переносить страданія, думала она. Нтъ, онъ еще не сложившійся человкъ, у него нтъ твердыхъ, устойчивыхъ взглядовъ, онъ не знаетъ въ сущности, къ чему ему стремиться въ жизни. Она презирала его теперь, о жалости не могло быть и рчи, и она ршила съ корнемъ вырвать воспоминаніе о немъ изъ сердца. Прошло нсколько недль и Лу, дйствительно, будто забыла о его существованіи.

Лy ничего не знала о причинахъ, вызвавшихъ неожиданный отъздъ Адамса. Спустя нкоторое время, мать разсказала ей, какъ обстояло дло. Какъ то разъ мистриссъ Сторрсъ вернулась домой отъ Вандемеровъ въ отличномъ настроеніи и въ полномъ восторг отъ своей прозорливости.

— Знаешь, — обратиласъ онъ къ дочери, — я только что узнала причину внезапнаго отъзда м-ра Адамса.

Враждебность къ Адамсу, проскальзывавшая въ голос и манерахъ мистриссъ Сторрсъ, надла Лу за живое и она твердо ршила защищать его отъ всякихъ нападокъ со стороны матери. Она вопросительно посмотрла на мать, ожидая, что та еще скажетъ.

— Просто удивляюсь, какъ онъ могъ всхъ насъ такъ ловко провести, — недоумвала мистриссъ Сторрсъ.

Она хотла во что бы то ни стало убить въ Лу всякую склонность къ молодому адвокату, сознавая, что сама много содйствовала возникновенію этой дружбы. Она съ сожалніемъ вспоминала, что позволяла дочери часто быватъ въ обществ м-ра Адамса въ то время, когда у него еще была въ перспектив блестящая карьера.

Лу отлично поняла скрытый смыслъ ея словъ и, не будучи больше въ состояніи сдерживаться, нетерпливо спросила:

— Что же случилось, мама? Чмъ онъ провинился?

— Оказывается, моя милая, онъ сказалъ преглупую рчь по поводу дла старика Фишера. Помнишь, того старика, который какъ то нашелъ на улиц мой кошелекъ съ деньгами и принесъ его мн? Черезъ нсколько дней посл слушанія дла, Адамсъ явился на домъ къ судь Престону и наговорилъ ему массу самыхъ возмутительныхъ вещей, за что судья попросилъ его немедленно убраться прочь. Онъ мошенникъ, и я искренно рада, что мы такъ счастливо отдлались отъ него.

Результатомъ этого разговора было то, что передъ Лу вновь воскресъ съ прежнею силою образъ того Адамса, котораго она одна знала. Она вспомнила все, что онъ пережилъ и перечувствовалъ, готовясь къ защит старика. Она вспомнила его мягкую, убдительную рчь и суровую отповдь судьи Престона. Она вспомнила ужасное состояніе Адамса посл приговора. Да, онъ былъ правъ, его предсказаніе сбылось: его вышвырнули за бортъ жизни. Въ глубин души она была уврена, что въ сущности побда осталась за нимъ, несмотря на видимое пораженіе. Гд то онъ теперь? Она не сумла выразить ему свое сочувствіе въ ту минуту, когда онъ такъ въ немъ нуждался. Она сама всегда длала первый шагъ, но стоило ему только обратиться къ ней съ мольбою о сочувствіи, и она отвтила ему холодностью и молчаніемъ. Онъ не оправдалъ ея надеждъ, и, боясь окончательно разочароваться въ немъ, она отказалась протянутъ ему руку помощи. Она ни слова не отвтила матери, повернулась и ушла въ свою комнату. Ею овладло теперь одно желаніе: поскоре свидться съ нимъ.

Она торопливо написала ему нсколько строкъ, назначая ему на слдующее утро свиданіе у часовъ возл гостинницы на Пятой авеню. Они уже не разъ встрчались на этомъ мст.

Погода на слдующій день стояла великолпная, солнечная. Начинала уже зеленть трава, на деревьяхъ распускались почки. Всюду слышался веселый смхъ и говоръ. По Бродвею и Пятой авеню медленно прогуливалась тысячная толпа.

Адамсъ явился первый на условленное мсто. Онъ былъ въ мрачномъ настроеніи, совершенно не гармонировавшемъ съ солнечнымъ весеннимъ днемъ и шумнымъ говоромъ разряженной толпы, медленно прогуливавшейся взадъ и впередъ по Бродвею и Пятой авеню.

На улиц стояли молодые греки и продавали фіалки. Поровняшись съ однимъ изъ нихъ, Адамсъ вспомнилъ Лу и ршилъ купитъ ей букетикъ. Онъ долго выбиралъ букетикъ получше и, наконецъ, остановивъ свой выборъ на одномъ изъ нихъ, расплатился съ разнощикомъ. Теперь онъ думалъ исключительно только о Лу. ‘Они немногимъ только темне ея глазъ’, — подумалъ онъ, посмотрвъ на фіалки. Затмъ онъ грустно устремилъ глаза вдаль по тому направленію, откуда она должна была притти. Она была такъ мала ростомъ, что ему приходилось пристально вглядываться въ толпу изъ боязни, какъ бы не прозвать ее. Онъ давно уже привыкъ узнавать ее еще издали по ея альпійской шляп. Онъ недленно сталъ прогуливаться взадъ и впередъ. Наконецъ, онъ увидлъ вдали кончикъ ея синей вуали, онъ поспшилъ ей на встрчу и тотчасъ же вручилъ ей цвты. Ея приходъ глубоко тронулъ его и онъ нжно заглянулъ ей въ лицо и его поразило то глубокое состраданіе его горю, которыхъ дышала каждая ея черта. Лу, нисколько не смущаясь, посмотрла ему прямо въ глаза.

— Отправимтесь въ паркъ, Эдъ, — сказала она.

Они молча перешли улицу по направленію къ Пятой авеню, остановили первый попутный омнибусъ и взобрались на имперіалъ. Адаясъ съ поразительною чуткостью улавливалъ малйшіе оттнки ея настроенія. Онъ понималъ, что ея теперешнее отношеніе къ нему не мимолетная фантазія и что она врный, преданный ему другъ, который никогда не покинетъ его.

— Сегодня весь день въ моемъ распоряженіи, — сказала она, беря его подъ руку.— Я теперь понимаю, почему вы перехали отъ насъ, — прибавила она.— Вы поступили вполн правильно. Сперва я разсердилась было на васъ, но и то не серьезно, я сама себя обманывала. Вы сказали мн, Эдъ, что вы меня любите, а я холодно разсталась съ вами, точно ваше чувство ничего мн не говорило. Но это неправда, и я очень рада, что вы меня любите.

Адамса взволновали ея слова, губы его задрожали и онъ крпко сжалъ руку Лу. Говорить онъ не былъ въ состояніи. Онъ думалъ, что они видятся сегодня въ послдній разъ и потому, хотя ея признаніе и было ему очень дорого, но въ то же время оно являлось источникомъ новыхъ мученій для Адамса.

Длинная, безконечно длинная улица, по которой они хали, была сплошь запружена открытыми экипажами и каретами. Пшеходы лниво прогуливались по тротуарамъ и грлись на солнц. Полисмэнъ стоялъ посреди улицы и размахивалъ своею палочкою, точно отбивая такъ музык, молоденькая няня направлялась въ паркъ со своими разряженными питомцами. Но странное дло, вся эта весенняя, залитая солнцемъ картина уличной жизни казалась Адамсу какой то призрачной, не реальной.

Дохавъ до входа въ паркъ у Пятьдесятъ девятой улицы, они сошли съ омнибуса и, войдя въ паркъ, направились по тнистой алле къ пруду, а затмъ прошли на лугъ, на которомъ паслись овцы.

— Сядемъ здсь, — сказала Лу.

Вдали за ршеткою парка виднлась 8-ая авеню съ ея высокими домами самой разнообразной архитектуры.

— Ну, Эдъ, — сказала Лу, устремляя на него вопросительный взглядъ, — разскажите мн теперь, гд вы поселились и что вы подлываете.

Ея вопросъ вернулъ его къ мрачной дйствительности, которую онъ, было, совсмъ забылъ, залюбовавшись цвтами и травою. Ему хотлось излить передъ Лу всю свою душу, вс свои чувства, его удерживало сознаніе, что въ настоящій моментъ онъ не иметъ права этого длать.

— Я снялъ себ комнату за два доллара въ недлю, — сказалъ онъ.— Обдаю у себя въ комнат. Длъ у меня теперь нтъ никакихъ, за которыя стоило бы взяться. Я скоро уду.

Онъ стиснулъ зубы, лицо его сдлалось мрачнымъ. Какъ онъ сильно измнился и похудлъ за этотъ мсяцъ! Онъ мысленно унесся далеко за предлы парка и разсянно поглядывалъ на проходящихъ, точно не замчая ихъ.

— Я отлично знаю, что мужчина обязанъ работать, — сказалъ онъ, — но ршительно не придумаю, за что бы мн такое приняться. Поду ненадолго домой. Буду работать у отца на ферм и кое что придумаю на свобод.

Лу было теперь не до упрековъ, по лицу Адамса она убдилась, что онъ боленъ. Она не стала съ нимъ споритъ и доказывать ему всю ошибочность его взглядовъ. Борьба съ обществомъ казалась ей безсмысленной. Его предполагаемый отъздъ очень огорчилъ ее, но отговаривать его она не стала. Она съ болью въ сердц наблюдала за выраженіемъ его лица, терзалась, видя его такимъ больнымъ, ослабвшимъ, и думала только объ одномъ: какъ бы ей развлечь его, развеселить его. Она пріхала съ нимъ въ паркъ, чтобы весело провести время вмст, а совсмъ не для того, чтобы разстраивать другъ друга. Надо было дйствовать и она тотчасъ принялась выполнять свой планъ.

Она нжно погладила его руку, какъ будто съ нею рядомъ сидлъ не взрослый человкъ, а оскорбленный ребенокъ.

— Бросьте вс эти глупости, Эдъ, сегодня слишкомъ хорошій день, чтобы отравлять его такими мрачными разговорами, взгляните какая здсь прелесть.

Адамсъ поднялъ голову и посмотрлъ на растилавшійся передъ нимъ веселый ландшафтъ. На лугу мирно паслись овцы, а по дорожк во всхъ направленіяхъ дловито сновали муравьи.

— Мужчина обязанъ работать, — повторилъ онъ, глядя на неугомонной снующихъ взадъ и впередъ муравьевъ.

— Но вдь вы никогда и не сидли, сложа руки, и никогда не будете, — успокаивала его Лу.

— Понимаете ли вы, что кроется подъ словомъ ‘работа’?— раздражительно спросилъ онъ.

— Нтъ, — неувренно отвтила Лу.

— А то, что я принужденъ буду или продать свою совсть ради крошки славы и крупнаго куша денегъ, или же долженъ буду умереть съ годода на улиц со словами: ‘вы вс воры, лицемры’.

Лу въ ужас отшатнулась отъ него. Онъ опять погрузился въ свои мрачныя размышленія. Наконецъ Лу вспомнила, что ея долгъ утшить его, она придвинулась поближе къ нему и взяла его за руку.

Онъ какъ будто не вполн сознавалъ, что она длаетъ, но тотчасъ же откликнулся на ея порывъ. Онъ сразу сталъ спокойне, разсудительне.

— Странно, — говорилъ онъ, — какъ долго и упорно человкъ въ состояніи трудиться ради достиженія какой то призрачной цли. Мальчикомъ я лтомъ исполнялъ работу взрослаго рабочаго и каждую зиму ходилъ ежедневно въ школу, до которой было добрыхъ три мили пути. Я учился и усердно работалъ на ферм. Я зарабатывалъ деньги и самъ платилъ за право ученія въ колледж, спалъ я въ какой то каморк надъ конюшней, задавалъ кормъ лошадямъ, поилъ и чистилъ ихъ, словомъ ухаживалъ за ними. Взамнъ хозяева кормили и поили меня. Лтомъ, въ каникулярное время, я ходилъ по деревнямъ и занимался предвыборной агитаціей. Частенько мн приходилось ночевать въ пол подъ открытымъ небомъ. Иногда меня приглашала отобдать жена фермера, но часто случалось закусывать кускомъ хлба и солонины, сидя на краю канавы. Я исписывалъ стихами поля политической программы моей партіи и, весело напвая, бодро шагалъ по проселочнымъ дорогамъ. Цль, къ которой я стремился, казалась мн такъ ясна, путь къ ней такъ прямъ! Тысячи людей до меня не разъ добивались ее и я врилъ въ свою удачу. Я врилъ, что успхъ всегда обезпеченъ сильному, я я зналъ, что у меня есть эта сила. Я нисколько не стыжусь своего прошлаго. Я былъ бднымъ, невжественнымъ юношей, стремившимся къ знанію. Въ моемъ честолюбіи не было ни тни тщеславія или жестокости. Меня влекла слава, я врилъ въ высокія чувства людей, врилъ, что вс достойные призваны участвовать во всхъ радостяхъ и благахъ бытія, которыми такъ широко пользуются богачи. Какая прекрасная мечта!і Что мн далъ успхъ? Самодовольство и удовлетвореніе всхъ моихъ стремленій къ роскоши. Задолго до дла Фишера я ежедневно встрчался на улиц съ его двойниками и проходилъ мимо нихъ, не удостаивая ихъ своего милостиваго вниманія. Что станется съ этимъ старикомъ, когда онъ отбудетъ срокъ наказанія? У него только одинъ выходъ: опуститься на самое дно. Каждый разъ, когда я гулялъ въ парк и сталкивался лицомъ къ лицу съ этими отбросами рода человческаго, я съ недоумніемъ спрашивалъ себя: почему я, Адамсъ, человкъ съ утонченными вкусами, принужденъ ежеминутно сталкиваться съ такими безобразіями, отчего общество не ограждаетъ меня отъ нихъ? Да, Лу, Нью-Іоркъ великолпный городъ, но какъ въ немъ развита жажда наживы и эгоистичность!

Онъ говорилъ медленно и убдительно. Въ тон его голоса слышалась нотка отчаянія. Лу прижалась къ нему и не выпускала его руку изъ своей. Она понимала, что ему необходино высказать все то, что у него накипло за это время на душ. Ей самой многое хотлось ему сказать, но теперь надо было сперва выслушать его.

Наконецъ то, онъ облекъ въ слова вс мучившія его мысли. Какъ тяжело было ему ихъ произносить, какими он казались ему страшными, неоспоримыми. Но сочувствіе Лу сдлало свое дло. Наступило продолжительное молчаніе, и Адамсъ успокоился. Онъ могъ теперь думать о другомъ и наслаждаться пніемъ птицъ. Онъ только теперь замтилъ, что Лу держитъ его за руку. Онъ вздохнулъ и закрылъ глаза съ усталымъ, измученнымъ выраженіемъ.

Наступили сумерки, минута разлуки становилась все ближе и ближе. Они поднялись со скамейки и медленно направились къ выходу. Не доходя нсколькихъ шаговъ до выхода, Адамсъ вдругъ остановился.

— Мн не хочется уходитъ, — сказалъ онъ.

— Такъ побудемте здсь еще немного, Эдъ, если вы не прочь.

Онъ вынулъ изъ кармана вс свои деньги и сосчиталъ ихъ.

— Отлично, мы и пообдаемъ здсь же.

Она все еще ничего не сказала по поводу его поздки домой. Она старалась не думать объ этомъ.

Они вернулись поздно ночью въ Вашингтонъ скверъ. Скверъ былъ мертвенно пустъ. Въ домахъ давно уже потушили свтъ. Лу казалось, что весь міръ объятъ небывалой грустью и тоской. Еще нсколько шаговъ и они разстанутся. Этотъ сильный, добрый человкъ, обуреваемый массою сомнній, выбитый изъ колеи, сталъ ей безконечно дорогъ и въ немъ одномъ она искала поддержки. Черезъ минуту они, бытъ можетъ, разстанутся навсегда. Онъ отправлялся искать у другихъ того успокоенія и утшенія, котораго онъ въ прав былъ ожидать отъ нея. Она остановилась и, закрывъ лицо руками, опустилась на скамейку возл арки. Адамсъ моментально очутился рядомъ съ нею.

Она обвила его шею руками и умоляла не узжать. Она прижималась къ нему и не выпускала изъ своихъ объятій, какъ будто боясь потерять его на вки.

— Эдъ, — рыдая говорила она, — возьми меня къ себ, я буду твоей помощницей. Ты меня любишь. Неужели ты удешь и оставишь меня здсь одну?

Адамсъ страстно обнялъ ее, но тотчасъ же опомнился. Голосъ разсудка заговорилъ въ немъ и побдилъ страстный порывъ: вдь, онъ любилъ эту молоденькую двушку, полуженщину, полуребенка, надо было пощадить ее. Какъ честный человкъ, онъ не могъ воспользоваться ея минутною слабостью, надо было подумать и о будущемъ.

— Эдъ, — прошептала она, — я люблю тебя, не узжай.

Сердца Адамса сильно забилось при звук ея голоса, она замтила его волненіе и, крпко схвативъ его руками за голову, пристально посмотрла ему въ глаза.

— Ты не удешь?— прошептала она.

— Ты спасла меня, — проговорилъ онъ съ волненіемъ. — Я поду домой немного отдохнуть, а какъ только я вернусь, мы поженимся.

Дрожь пробжала по всему тлу Лу. Она выпрямилась и отодвинулась отъ него.

— Ты очень просто разршаешь вопросъ, — грустно проговорила она.

— Но, Лу, подумай сама, какъ же иначе поступить?

— Должно бытъ, это неизбжно, — сказала она, смущенно глядя на него, — но я никогда объ этомъ не думала. Не знаю, довольна ли я.

— Со временемъ узнаешь, — серьезно отвтилъ онъ.

Онъ поднялся и протянулъ ей руку.

— Прощай.

Она съ безпокойствомъ взглянула на него.

— Ты когда удешь?

— Завтра утромъ.

— А вернешься?

— Къ чему мн возвращаться сюда?

— Не сердись на меня, Эдъ. Я правда люблю тебя. Я бы рада не любить тебя, да не могу.

Она покраснла и вопросительно посмотрла на него. Онъ схватилъ ее за руку и привлекъ къ себ.

— Я все это знаю, моя милая, — мягко сказалъ онъ, — но теб слдуетъ подумать о томъ, о чемъ я теб только что говорилъ.

— Хорошо было бы, если бы теб можно было остаться здсь, а мн ни о чемъ не думать.

Когда они, наконецъ, разстались, Лу замтила, что ея щеки мокры отъ слезъ. Никогда еще въ жизни она не переживала подобныхъ минутъ. Она шла, какъ во сн, умиротворенная и счастливая. Нарождались новые, неясные еще вопросы, тревожныя сомннія, но она гнала ихъ прочь отъ себя. Дома мать наврное устроитъ ей сцену, не Лу была совершенно спокойна и ничего не боялась теперь. Отнын она на вки связана съ Эдомъ.

— Я весь день провела съ Дорой, — сказала она матери, и не дожидаясь дальнйшихъ разспросовъ, прошла къ себ въ комнату.

Весь слдующій день она была очень задумчива и не вполн врила въ реальность вчерашняго объясненія въ сквер. Иногда ей казалось, что это случилось не съ нею, а съ какимъ то третьимъ лицомъ. Сперва она ршила все разсказать Дор, но потомъ отдумала. Она помолвлена! Какъ это странно. Какъ то ей будетъ житься замужемъ? Но при одномъ этомъ слов ей становилось страшно и она старалась думать о другомъ.

Она просила Адамса не писать ей, желая оградить себя отъ излишнихъ непріятностей. День шелъ за днемъ, а она все еще не ршалась заговоритъ о немъ съ матерью. Ей было очень скучно безъ него, она тяготилась разлукой съ нимъ и своимъ одиночествомъ.

Глава XII.

Вильямъ Ретингъ принялъ, повидимому близко къ сердцу тяжелое горе Фишеровъ и выказалъ большое участіе семь своего двоюроднаго брата. Дйствовалъ онъ не безъ расчета. Онъ зналъ отлично, что у Карла имются небольшія сбереженія и ему очень хотлось вложить ихъ въ одно маленькое, задуманное имъ предпріятіе, но онъ молчалъ пока, предполагая, что эти деньги временно конфискованы судомъ. Когда онъ узналъ, что при обыск у Карла не нашли ничего, кром пачки фальшивыхъ кредитныхъ билетовъ, онъ страшно разсердился. Съ той минуты онъ не называлъ Карла иначе, какъ лжецемъ и воромъ, покрывшимъ позоромъ свое честное имя. Онъ сталъ даже очень недоврчиво относиться къ ни въ чемъ неповинной семь Карла.

Узнавъ, что у нихъ не осталось ни единаго гроша, м-ссъ Фишеръ съ трудомъ встала съ постели и, еле держась на ногахъ, принялась снова стирать на другихъ, мыть полы и печь хлбъ для продажи. Понемногу она опять начала откладывать деньги для Эмелины и Теклы.

Эмелина уже цлый годъ работала въ мастерской дамскихъ нарядовъ на Пятой авеню. Хозяинъ очень цнилъ ее, какъ хорошую продавщицу. Жалованья она получала пятнадцать долларовъ въ недлю. Матери она попрежнему отдавала изъ своего заработка каждую недлю два доллара, находя, что платитъ вполн достаточно за свое неказистое помщеніе. Мать должна радоваться, что она все еще живетъ съ нею, а не поселилась отдльно отъ семьи. Она могла бы отлично устроиться на сторон, нанять хорошую комнату и прилично обставить ее на сдланныя сбереженія. Прожить одной не трудно. Она сердилась, злилась на себя, но все же ихъ чувства долга не покидала родительскаго дома.

Текла попрежнему завивала перья въ мастерской и зарабатывала въ недлю 6—7 долларовъ, которые она цликомъ отдавала матери. Ея жизнерадостная натура не могла подолгу останавливаться на темныхъ сторонахъ жизни и, какъ-только она попадала и общество своихъ друзей, она моментально отдавалась царившему среди нихъ оживленію и веселію и совершенно забывала объ отц. Ей очень хотлось, чтобы мать и Эмелина были счастливы, но какъ это сдлать, она ршительно не знала. Сидя вдвоемъ съ матерью, она какъ то инстинктивно понимала, что старуха думаетъ о своемъ Карл, ей также становилось тяжело, и она съ грустью и съ нжностью вспоминала отца.

— Какъ бы мн хотлось повидать его, — говорила дочери дрожащимъ, неувреннымъ голосомъ Катрина.

— Далеко-ли будетъ до Сингъ-Синга? спросила она какъ-то Теклу.

— Не такъ чтобы ужъ очень далеко, — отвтила Текла.— Подожди до осени, и какъ только установится хорошая, прохладная погода, мы съ тобою отправимся повидаться съ нимъ. Всего, вроятно, дня два пути.

— Хватитъ-ли у насъ денегъ, Текла?

— Объ этомъ не безпокойся. Добрые люди повезутъ насъ до Сингъ-Синга на своихъ лошадяхъ.

Несмотря на всю свою энергію, старушка замтно слабла съ каждымъ днемъ. Она продолжала безропотно работать, но дло подвигалось туго. Она почти не спала и цлыми днями ничего не ла.

Наступившее жаркое лто окончательно подорвало ея послднія силы. Ночи въ іюл и август этого года были необычайно душны, въ комнатахъ нечмъ было дышать и старушка наврное задохнулась у себя, еслибы бы ней не заботилась Текла. Вечеромъ Текла уводила мать въ скверъ и, выбравъ укромный уголокъ, усаживала ее на траву, подъ деревомъ.

Поговоривъ немного съ женщинами, сидвшими поблизости, Катрина засыпала. Поздно вечеромъ возвращалась въ скверъ Текла, и устроивъ поудобней мать на ночь, растягивалась рядомъ съ нею.

Полицейскую службу въ сквер, на послдніе три года, несли Денисъ Маллонъ и Майкъ Огаганъ. Они сквозь пальцы смотрли на нарушеніе правилъ въ душныя, жаркія ночи и безпрепятственно допускали превращеніе на ночь сквера въ громадную спальню, наполненную бднотой, изнуренной отъ духоты.

Полисмэны дежурили по очереди, черезъ день. Денисъ Маллонъ относился очень серьезно къ своему длу и считалъ себя неограниченнымъ владыкой въ сквер. Онъ обходилъ ночью скверъ, размахивая своей палочкой, этой эмблемой его власти, и заглядывая на ходу въ лица спавшихъ на скамейкахъ. Иногда Денисъ нагибался, поднималъ лежавшую на дорожк шляпу и нахлобучивалъ ее на голову ея собственника. Если послдній просыпался при этомъ, то Денисъ добродушно совтовалъ ему не терять въ другой разъ шляпы. Если же онъ замчалъ, что спавшій вотъ-вотъ готовъ свалиться со скамейки, онъ или будилъ его, или поднималъ поближе къ спинк скамейки. Онъ часто сворачивалъ съ дорожки на лужайку, внимательно оглядывая отдльныя группы мужчинъ и женщинъ. Если онъ наталкивался на мужчину, спавшаго отдльно отъ другихъ, онъ приказывалъ ему перелечь поближе къ остальнымъ товарищамъ. Женщинъ онъ никогда же безпокоилъ. Стоило ему увидть, что какая нибудь женщина съ дтьми примостилась подъ деревомъ, подальше отъ другихъ, и онъ принималъ вс мры, чтобы ей никто не мшалъ. Но, тмъ не мене Денисъ относился свысока ко всей этой бднот, онъ только терплъ ихъ присутствіе при условіи, чтобы они не убивали, не обворовывали другъ друга и относились къ нему съ должнымъ уваженіемъ.

Для обитателей домовъ сверной стороны, вульгарный, шумный скверъ становился прямо невыносимымъ въ іюл и въ август. Правда, большинство обезпеченныхъ людей узжала на это время изъ города, но остававшіеся осуждали распущенность полиціи, допускавшей такое безобразіе. За послдніе два года было подано нсколько жалобъ, но изъ этого ничего не вышло. Безнравственность бдняковъ, наполнявшихъ скверъ, была излюбленной темой разговоровъ м-ссъ Сторрсъ и всхъ обитателей ея дома. Разв можно безъ отвращенія смотрть на спящихъ на скамьяхъ, на развалившихся на трав женщинъ и мужчинъ и на юныя парочки, гулявшія напролетъ всю ночь по парку.

— Мы сами виноваты, — доказывалъ м-ръ Трюсдэль. — Если бы уважаемые люди сплотились и стали бы энергично протестовать противъ творящихся безобразій, то поврьте, они скоро достигли бы своего. Хорошіе люди бездйствуютъ, а дурные пользуются этимъ въ своихъ интересахъ.

Но въ этомъ году вс, жившіе въ дом м-ссъ Сторрсъ, ршили энергично приняться за дло. М-ръ Трюсдэль составилъ текстъ заявленія, подъ которымъ подписались вс пансіонеры. Затмъ обошли съ листомъ вс сосдніе дома, собирая подписи. Когда набралось достаточное число подписей, м-ръ Трюсдэль, м-ссъ Сторрсъ и м-ссъ Макъ Кларенъ повезли жалобу къ меру. Они страшно обидлись, когда имъ сообщили, что его честь занятъ и не можетъ лично принять ихъ. Пришлось передать бумагу клерку и сдлать ему должныя наставленія. Дло было передано въ департаментъ полиціи, начальство ршило, что не мшаетъ подтянуть бдняковъ недли на дв и тмъ упрочитъ свою репутацію среди богатыхъ міра сего. Послдовалъ тотчасъ же соотвтствующій приказъ по полиціи.

Какъ-то вечеромъ Денисъ Маллонъ стоялъ у фонтана, когда вдругъ появился Майкъ Огаганъ и подошелъ къ нему.

— Что скажешь на счетъ новаго распоряженія, Дени?

— Да, чепуха все.

— Ошибаешься, братъ. Они серьезно намрены привести въ исполненіе свой приказъ.— Я только что былъ у начальства.

Денисъ дипломатично промолчалъ и съ серьезнымъ видомъ уставилъ въ пространство свои невозмутимо спокойные, проницательные глаза.

— Сержантъ будетъ длать обходъ сегодня ночью. Лучше выгони ихъ всхъ отсюда по добру, по здорову.

— Слушай, Майкъ, — сказалъ Денисъ, круто поворачиваясь лицомъ къ товарищу, — ты не будешь же загонять этихъ несчастныхъ чертей въ ихъ душныя каморки?

— Но что же намъ длать, Дени? На этотъ разъ они серьезно принялись за дло.

— Кто же подбилъ ихъ на такую мру?

— Да все т старыя образины, что живутъ черезъ дорогу.

— Ну, будь, что будетъ, а гнать я никого отсюда не стану. Пропадай совсмъ моя голова. Да и ты вдь только говоришь, Майк. Напраслину на себя взводишь.

— Нехорошее это дло, — согласился Майкъ.

— Я не стану пачкать своихъ рукъ. Подумай, Майкъ, если бы наши старухи матери жили здсь, а не на родин, он наврное приходили бы сюда также на ночь.

И Денисъ отправился длать обходъ сквера, по обыкновенію размахивая на ходу своей палочкой и зорко охраняя спокойствіе спящихъ.

Въ половин перваго часа ночи онъ увидлъ сержанта, который стремительно направился къ нему.

— Почему вы не очистили сквера отъ этого сброда?— рзко спросилъ онъ.

— Я не могу этого сдлать, сэръ.

— Что вы хотите сказать этимъ?

— Взгляните сюда, — и Денисъ рукой указалъ своему начальнику на группу женщинъ, человкъ въ двадцать, лежавшихъ на трав. Возл нихъ лежали спящія дти. Дв, три женщины кормили грудью дтей. Ночь стояла удушливая, не было ни малйшаго втерка даже здсь, а въ крошечныхъ, набитыхъ людьми комнатахъ, въ которыхъ обыкновенно ютятся вся эта бднота, должно было быть теперь нестерпимо тяжело.

— Я ничмъ не могу тутъ помочь, — рзко сказалъ сержантъ, — вы обязаны исполнить приказаніе.

— Я отказываюсь его исполнить, — категорически заявилъ Денисъ.— Я лучше откажусь отъ моего поста здсь.

— Ахъ такъ, отлично. Я васъ переведу отсюда, — сказалъ онъ и ушелъ.

Черезъ три дня въ Вашингтонъ Сквер появилось два новыхъ полицейскихъ. Дениса и Майка устранили на одинъ мсяцъ отъ службы съ сохраненіемъ жалованья и подвергли значительному денежному взысканію. По истеченіи мсяца ихъ перевели на одну изъ глухихъ окраинъ города. Полицейскія власти отлично умютъ дисциплинировать своихъ подчиненныхъ, когда это въ ихъ интересахъ.

Вновь назначенные полисмэны ретиво исполняли требованія начальства.

Вс эти три дня въ дом м-ссъ Сторрсъ ложились очень поздно, такъ какъ спать изъ-за духоты было немыслимо. Вечеромъ вс отправлялись сидть на балконы, причемъ двери, ведущія въ комнаты оставались открытыми настежь.

— Ну, наша жалоба не возымла, кажется, должнаго воздйствія, — сказалъ однажды вечеромъ м-ръ Макъ Кларенъ. Онъ сидлъ на балкон со своею семьею и съ сестрами Уадалъ, рядомъ съ ними на другомъ балкон сидли м-ссъ Сторрсъ, Эми, Лу и м-ръ Трюсдэль. Послдній сидлъ, опершись на спинку стула, онъ обмахивался большимъ пальмовымъ веромъ и подзадоривающе посматривалъ на м-ссь Отеррсъ. А скверъ такъ и киплъ жизнью. Было около десяти часовъ вечера и народу было не меньше, чмъ весною на музык.

— Да, — сказала м-ссъ Сторрсъ, — очень трудно сдлать что нибудь. Городъ могъ бы, кажется позаботиться чтобы населеніе исполняло его постановленія, а не нарушало ихъ систематически.

— Я читала въ газетахъ, — замтила Сусанна Уадаль, — что хотятъ провести цлый рядъ реформъ.

— Ничего изъ этого не выйдетъ, — сказалъ м-ръ Трюсдэль.

— Для меня остается совершенно непонятнымъ, почему вс эти попытки терпятъ всегда полнйшее фіаско.

— Виновато въ этомъ наше равнодушіе къ длу. Въ приходахъ нашихъ американскихъ городовъ найдется достаточное количество прихожанъ, которымъ смло можно было бы доврить веденіе политическихъ и общественныхъ длъ. Но они сами не желаютъ взять на себя этотъ трудъ и въ этомъ и заключается вся бда. Надо расшевелить совсть хорошихъ людей, если мы не хотимъ погрязнуть въ порокахъ.

— Но чмъ же объясняется такое равнодушіе?— спросила м-ссъ Унитропъ.

— Это все эгоисты до мозга костей и вся ихъ энергія направлена исключительно на пріобртеніе денегъ и на наслажденія и удовольствія. Мн приходится ходить по всему городу, и какъ нищему, вымаливать деньги въ пользу нашего общества и все таки мы не получаемъ и сотой доли того, что намъ нужно. При другомъ отношеніи нью-іоркскихъ богачей у насъ оставались бы неизрасходованными громадные куши изъ суммъ, жертвуемыхъ на дла благотворительности. Я говорю всегда не стсняясь съ подобными людьми. Моя задача пробудить въ нихъ хорошіе чувства, они серьезно нуждаются въ встряск, да не всякій возьметъ на себя такой трудъ.

— Неужели вы врите, м-ръ Трюсдель, въ добродтель этихъ эгоистичныхъ и жадныхъ людей?— спросила его Лу.

— Конечно, нтъ — отвтилъ м-ръ Трюсдель.— Я хочу сказать, что…

— Посмотрите, кажется, что то случилось въ сквер, — прервалъ его м-ръ Макъ Кларенъ.

— Они выпроваживаютъ всхъ вонъ изъ сквера, — воскликнула м-ссъ Сторрсъ.— Вотъ пріятный сюрпризъ!

Глаза ея блестли отъ радости. Когда сидишь у себя на балкон и видишь, какъ по твоему желанію выгоняютъ пятьсотъ человкъ, то невольно ощущаешь пріятное сознаніе своей власти.

— Нтъ, вы только взгляните на эту смшную толпу, — сказала она, подходя къ периламъ. Да, ей казалось смшнымъ, какъ громадный полисмэнъ разгоняетъ толпу испуганныхъ женщинъ, мирно спавшихъ на трав. Женщины съ испугу хватали младенцевъ за ноги и бгомъ, спасались отъ грознаго полисмэна, таща за руку дтей постарше.

Убдившись, что онъ разогналъ всхъ женщинъ, полисмэнъ прошелъ на сверную дорожку и принялся расталкивать спавшихъ на скамейкахъ.

Вдругъ онъ остановился и взглянулъ въ кусты, заполнявшіе пространство между дорожкою и ршеткою. Вслдъ за тмъ онъ моментально перескочилъ черезъ скамейку и бросился въ кусты. Борьба длилась недолго и вскор изъ-за кустовъ стремглавъ вылетлъ юноша, держась обими руками за голову. Онъ съ трудомъ перелзъ черезъ ршетку, и, спотыкаясь, бросился бжать по улиц. Вслдъ за нимъ изъ кустовъ вылзъ полисмэнъ, держа за плечо двушку. Она громко плакала и бранилась, стараясь вырваться имъ рукъ пoлисмена и ударить его кулакомъ.

При вид этой сцены, Лу поблднла, какъ смерть. Ея глаза расширились отъ ужаса.

— Ахъ, ахъ! — воскликнула она и порывисто встала.— Что такое случилось съ нею?

— Ступай въ комнату, — опомнилась м-ссъ Сторрсъ, — да и другимъ двицамъ тутъ нечего длать, пойдемте гъ гостиную.

Она поспшно вошла въ гостиную, а за нею потянулись и вс остальныя дамы.

Лу взбжала къ себ наверхъ и бросилась къ окну. Юноша упалъ на тротуаръ и вс его попытки встать на ноги ни къ чему не приводили. Одною рукою онъ все еще держался за голову. Полисмэнъ видимо хотлъ пробраться къ нему, и двушка изо всхъ силъ удерживала его. Вокругъ нихъ начинала собираться толпа.

Двушка эта была Текла, а юноша — Томъ Эрни. Когда наконецъ Томъ пришелъ въ себя, онъ поднялся и бросился бжать.

— Гд же она?— спросилъ Томъ, дико озираясь по сторонамъ. Толпа отхлынула и наблюдала, стоя на почтительномъ разстояніи отъ дйствующихъ лицъ уличнаго скандала.

— Не волнуйся, тебя теперь не схватятъ, — сказалъ его пріятель Пашъ, беря его подъ руку.

— А куда двалась Текла?— спросилъ Томъ.

— Ее забралъ полисмэнъ.

— Боже мой, Пашъ, неужели я удралъ?

— Да, Томъ, но онъ вдь проломилъ теб голову.

— Гд они теперь?

— Икъ пошелъ съ ними. Онъ дастъ полисмэну десять долларовъ и длу конецъ.

Юноши торопливо прошли скверъ, направились на Университетскую площадь. Завернувъ за уголъ они встртили Ика.

— Гд Текла?

— Деньги то онъ взялъ, да потомъ нацлился на меня ружьемъ.

Они отправились домой, понуривъ головы. У фонтана собралась толпа, разговоръ шелъ о новыхъ правилахъ и объ арест.

— Пойдемъ, Мэпи.— сказала Анна, — вотъ идетъ сюда Томъ, мн не хотлось бы съ нимъ встртиться.

— Онъ не виноватъ, — сказалъ Мэни.— Полисмэнъ чуть было не заколотилъ его до смерти.

— Такъ ему и надо, — презрительно отвтила Анна.— Просто срамъ смотрть какъ держитъ себя Текла. Я никогда бы не поврила, что она такая нехорошая. Она срамитъ всхъ насъ. Отецъ придетъ въ бшенство и заставитъ чего добраго меня сидть дома.

— Ахъ, ты надола мн, — сказалъ Мэпи, поворачивая ей спину.

Ей было очень жаль Теклу, но главную роль сыгралъ все таки ей личный испугъ. Какъ хорошо, что полисмэнъ поймалъ Теклу, а не ее. Когда Пашъ и она хотли побыть наедин, они выбирали боле уединенное мстечко чмъ скверъ.

Полисмэнъ отвелъ Теклу въ полицейское управленіе и съ подкрпленіемъ изъ двухъ полисмэновъ вернулся въ скверъ, чтобъ разогнать остальную публику.

Долго просидла Лу у своего окна не отрывая глазъ отъ мста трагическаго происшествія. Вся драма разыгралась всего въ нсколькихъ шагахъ отъ той скамейки, на которой она еще такъ недавно сидла съ м-poмъ Адамсомъ.

Глава XIII.

На слдующій день Лу встала очень поздно. Одвшись она направилась въ кухню добывать себ чашку кофе. Изъ кухни доносились взволнованные голоса прачки и и ссъ Сторрсъ. Прачка, прерывающимся отъ волненія голосомъ, разсказывала что-то, а м-ссъ Сторрсъ учила ее, повидимому, уму разуму.

— Да, это дйствительно ужасно, м-ссъ Фишеръ, но для вашей же дочери лучше, что все такъ случилось. Мн очень жаль, что ее арестовали, я вполн понимаю ваше отчаяніе.

— Ахъ, Текла, Текла! Что то съ ней будетъ теперь?

— Не приходите въ отчаяніе, моя милая. Вы сами виноваты во всей этой исторіи: вы не съумли воспитать ее, какъ слдуетъ и направитъ на путъ истинный. Можетъ быть, Богъ…

— Куда они ее запрятали? Сначала взяли отца, а теперь и ее. Ахъ!

— Вашу дочь отправятъ прежде всего въ общество Джерри, потомъ ее будутъ судить, и, вроятно, приговорятъ къ отдач въ какое нибудь исправительное заведеніе. Совтую вамъ, м-ссъ Фишеръ, успокоиться, и не забывать, что какъ бы жестоко ни было наказаніе, оно, несомннно, будетъ очень полезно вашей дочери. Вдь вы, моя милая, очевидно, совершенно не въ состояніи обуздать эту своевольную, упрямую двушку. Она постоянно гуляла то съ однимъ, то съ другимъ и рдко бывала дома. Удивительно ли….

— Пусть они отдадутъ ее мн, ея матери! Гд она? куда они ее увели?

— И не думайте просить объ этомъ. Неужели мн снова нужно объяснять вамъ, что дочь ваша нехорошая, безнравственная двушка, и что вамъ невозможно поручитъ надзоръ за нею. Вы пришли проситъ у меня помощи и я охотно помогу вамъ. Но только съ условіемъ, чтобы вы дйствовали по моимъ указаніямъ. Имйте въ виду, м-ссъ Фишеръ, что если вы не согласитесь принять мое условіе, то я буду хлопотать, чтобъ наказали вашу дочь какъ можно строже.

— Какъ можешь, мама, говорить такія вещи, — сказала Лу, входя въ кухню. Она была очень взволнована, въ лиц не было ни кровинки.— Текла совсмъ не дурная двушка. Она ничуть не хуже меня.

— Какъ смешь ты, Лу, говорить со иной такимъ тономъ.

— Выслушай меня, мама. Я училась въ школ вмст съ Теклой. Спаси ее, ради Бога, отъ исправительнаго заведенія. Возьми ее къ намъ въ домъ.

— Ты, кажется, сама не отдаешь себ отчетъ въ своихъ словахъ, Лу, — сказала м-ссъ Сторрсъ. — Ты слышала, что я теб сказала? Ступай наверхъ. Уходи скоре.

Лу стремительно вышла изъ кухни. Лицо ея пылало, глаза гнвно сверкали. Она надла шляпу, вышла на улицу, быстро прошла Пятую авеню, перешла черезъ Двадцать первую улицу и направилась къ Престонамъ. Дору она застала дома и подробно разсказала ей о вчерашней ужасной сцен въ сквер, вызвавшей въ ней чувство омерзнія и жалости къ несчастной двушк. Въ заключеніе она разсказала, какъ была потрясена сегодня утромъ, узнавъ, что героиня ея дтства и Текла одно и тоже лицо. Дора обняла подругу и прижалась щекой къ ея лицу. Разсказъ Лу очень разстроилъ ее, она не въ состояніи была говорить, да и не знала, что ей сказать, чтобы утшитъ свою подругу. — Какая я жалкая, безпомощная, — воскликнула Лу.— Мама выгнала меня изъ кухни, точно я не взрослый человкъ, а неразумный ребенокъ. Да и чмъ могла бы я помочь Текл? Предположимъ, что мама взяла бы Теклу къ намъ въ домъ. Чтобы вышло изъ этого? Даже мн не въ моготу жить дома, а ей у насъ было бы, наврное, еще тяжеле, чмъ въ исправительномъ заведеніи.

— Боже, какія ужасы творятся на свт!— прошептала Дора.— И къ чему они?

— А я почемъ знаю, — раздражительно отвтила Лу, взволнованная неожиданно нахлынувшими на нее новыми мыслями. Она, дйствительно, не знала, къ чему творятся на свт подобные ужасы. Но поняла теперь, что именно спасло ее отъ подобнаго же скандала. Циничная грубость вчерашняго происшествія лишила ея послднее свиданіе съ Адамсомъ всякой поэзіи. Вчера вечеромъ въ сквер все было продлано полностью, грубо и цинично, безъ всякихъ прикрасъ и безъ лишней сентиментальности. Какъ глупа и наивна была она до сихъ поръ! Она содрогалась при одной мысли о своемъ послднемъ свиданіи съ Адамсомъ. Онъ поступилъ благородно, но все-таки она чувствовала себя униженной его поступкомъ, она ненавидла его за это. Вс эти мысли вихремъ пронеслись въ ея голов. Что длала она вс эти дни? Сидла дома и ждала, когда онъ явится просить ея руки. Что заставило ее согласиться на его предложеніе? При одной мысли о замужеств она вся похолодла. Она любитъ Эда, или врне любила его прежде, иначе ничмъ нельзя объяснить ея поступокъ. Главное для нея было уйти изъ дома матери и для этого она готова была примириться съ мыслью о замужеств. Да, она дйствительно достойна презрнія.

— Дора, — сказала она, — и ршила ухать изъ дому и приняться за дло. Буду работать.

Ршеніе совершенно порвать съ прежнею праздною жизнью и начатъ новую, трудовую, подняло Лу въ ея собственныхъ глазахъ.

— Но, Лу, что же ты станешь длать? Согласится ли на это твоя мать? Какъ мн хотлось бы помочь теб.

— Конечно, мама не согласится. Она устроитъ мн бурную сцену, но я все-таки настою на своемъ.

— Ты это твердо и безповоротно ршила, Лу? Мн страшно подумать, что ты совсмъ порвешь всякую связь съ матерью. Подумай, какое горе ты причинишь ей и какъ она разсердится на тебя. Уврена ли ты, что поступаешь правильно?

— Можетъ быть, я ошибаюсь, но я обязана такъ поступить. Мн нтъ другого выхода, Дора. Все равно, рано или поздно это должно было случиться? Я не могу жить дома по старому, лучше пойду просить милостыню на улиц.

— Право, не знаю, что теб отвтить на это. Я вдь также неопытна, какъ и ты. Не забывай одного: у меня свой собственный капиталъ и онъ весь къ твоимъ услугамъ.

— Благодарю тебя, Дора. Я уже думала о томъ, чтобы въ случа нужды попросить у тебя немного денегъ взаймы.

Дора подбжала къ комоду, выдвинула нижній ящикъ и вытащила изъ подъ блья длинный кожаный кошелекъ. Она торопливо открыла его, опустилась на колни передъ Лу и всунула ей въ руку нсколько кредитныхъ билетовъ.

Она заглянула въ лицо своей подруги и, красня, робко спросила:

— Отчего бы теб не обратиться къ Богу, чтобы ршить вопросъ, правильно ли ты поступаешь или нтъ? Твоя молитва, наврное, была бы услышана.

Лу быстро наклонилась къ Дор и молча поцловала ее, говорить съ ней о подобныхъ вопросахъ было немыслимо: Дора была очень религіозна и Лу не xoтлось оскорблять ея чувствъ.

Вполн успокоенная и утшенная участіемъ Доры, возвратилась Лу домой, но въ тоже время она понимала, что спокойствіе это только временное. Она ршилась начать дйствовать тотчасъ же, не откладывая дла. Спросивъ у горничной, гд мать, она направилась въ ея комнату.

— Мн надо поговорить съ тобою, мама, — начала она.

Она старалась говоритъ какъ можно спокойне, но при первыхъ же словахъ почувствовала страшную робость и голосъ ея задрожалъ.

— Что случилось, моя милая?— улыбаясь, спросила мать.— Очень сожалю, что такъ рзко обошлась съ тобою сегодня утромъ, но иногда ты прямо поражаешь меня и очень огорчаешь. Ты, моя милая, часто совершенно забываешь, что твоя мать гораздо опытне тебя и лучше тебя знаетъ, какъ надо поступать.

— Но, мама, мн уже почти девятнадцать…

— Ты слишкомъ молода и теб еще надо многому учиться.

— Я сама это знаю, мама. Мое полнйшее невжество мучить меня.

— Но вдь ты продолжаешь учиться каждый день. Ты образована ничуть не хуже твоихъ сверстницъ. Очень рада, что ты стремишься къ большему, будь только терпливе, научись владть собою. Тетя Сусанна и я много разъ толковали о твоемъ будущемъ. Можешь быть уврена, что теб будетъ дана возможность изучить все, что ты пожелаешь.

— Но къ чему вс мои теперешнія занятія? Древній Римъ я знаю лучше, чмъ этотъ таинственный городъ, въ которомъ живу. Я лучше изучила характеръ и идеи, руководившіе толпой, убившей Ріенци, чмъ тхъ людей, съ которыми встрчаюсь на улиц каждый домъ. Меня интересуетъ не мертвая старина, а живая дйствительность. Мн нтъ дла…

— Лу, Лу! — ты сведешь меня съ ума. Тобою овладлъ какой-то духъ противорчія. Что это еще за глупости?

Лу съ ршительнымъ видомъ посмотрла на мать.

— Я ршила прекратитъ уроки музыки и рисованія и не буду больше посщать школу Беритца. Я хочу научиться стенографіи, чтобъ поступить затмъ на службу въ нижнемъ город.

Мать съ ужасомъ посмотрла на нее.

— Ты, кажется, съ ума сошла, — сказала она, слегка искрививъ ротъ.

— Я уже давно мечтаю объ этомъ.

— Ты поражаешь меня. Если у тебя и были подобные замыслы, то совершенно не къ чему сообщать мн объ этомъ. Я не позволю теб сдлать такую глупость.

— Это мое безповоротное ршеніе, мама, и я не отступлюсь отъ него. Если ты желаешь, то я могу перехать отсюда.

— Боже мой! — и м-ссъ Сторрсъ неожиданно разразилась цлымъ потокомъ слезъ. — Вся моя жизнь — одно сплошное мученіе. Лучше бы ты убила меня на мст. Ты всегда была какая-то странная, упрямая двочка. Какая ты неблагодарная, глупая и злая! Сколько я работала, сколько переносила ради тебя. Какіе планы строила я для тебя. Отчего ты не такая, какъ Эми?

— Ахъ, мама, зачмъ огорчаться, взгляни на дло проще, — сказала Лу, опускаясь на колни передъ м-ссъ Сторрсъ.— Что я сдлала дурнаго? Отчего ты не хочешь любить меня по прежнему и позволитъ мн жить по своему. Эми думаетъ также какъ и ты, мама, и раздляетъ все твои честолюбивыя стремленія, я же не могу быть такой. Но я люблю тебя, мама, очень люблю.

— Если бы ты дйствительно любила меня, то слушалась бы и непротиворчила мн на каждомъ шагу.

— Мн самой тяжело, мама. Но предоставь же мн жить такъ, какъ я нахожу это нужнымъ. Я…

— Молчи, молчи, я не хочу тебя слушать,— закричала на нее мать.— Ты должна поступать такъ, какъ я теб приказываю.

Лу молча встала, спокойно вышла изъ комнаты и отправилась къ себ на верхъ. Она вошла въ свою комнату, затворила за собою дверь и придвинула стулъ къ окну. Она провела весь день одна въ своей комнат. Горничная принесла ей на верхъ завтракъ и обдъ. Легла она рано и вскор заснула. Первый ршительный шагъ быль сдланъ, и, хотя ей было очень жаль матери, но на душ у Лу было необыкновенно легко.

На слдующее утро, посл чая, она отправилась внизъ къ матери и сказала ей:

— Я ухожу.

— Куда ты собралась? Разъ навсегда спрашиваю тебя: намрена-ли ты меня слушаться, Лу?

М-ссъ Сторрсъ съ грустью посмотрла на дочь. Она была очень блдна, выраженіе глазъ было озабоченное. Вся эта исторія съ дочерью сильно потрясла ее.

— Съ сегодняшняго дня я начну брать уроки стенографіи

М-ссъ Сторрсъ страшно разсердилась и отвернулась отъ дочери. Лу ушла.

— Я не вернусь назадъ, — съ грустью и отчаяніемъ сказала она себ.— Съумю какъ нибудь пробиться.

Она наняла комнату вблизи колледжа, въ который намревалась поступить, и отправила съ посыльнымъ записку матери.

— Милая мама. — писала она, — я наняла себ комнату въ No — на Восемнадцатой улиц. Завтра начинаю занятія въ Мангаштанъ Колледж. Постараюсь не скучать и быть счастливой, чего отъ всего сердца желаю и теб. Если ты пожелаешь, чтобы я вернулась домой, и предоставишь мн полную свободу жить, какъ я нахожу нужнымъ, то я охотно исполню твое желаніе. Деньги у меня есть и ихъ хватитъ до окончанія моего ученія. Надюсь, что ты не будешь безпокоиться обо мн и не будешь очень сердиться и бранить меня. Надюсь, что со временемъ буду въ состояніи, не выходя для этого замужъ, вполн обезпечить тебя и окружитъ тебя комфортомъ. Если ты не можешь примириться съ моимъ ршеніемъ, то лучше мн жить отдльно отъ васъ. Когда бы я теб не понадобилась, я всегда явлюсь по первому твоему зову.

Любящая тебя дочь Лу.

Затмъ она написала записку Дор Престонъ:

Моя дорогая Дора.

Я здсь одна, но гд именно, я теб не скажу. Прошу тебя не разузнавать мой адресъ, если же ты какимъ-нибудь образомъ и узнаешь его, то умоляю тебя не прізжать ко мн. Мн будетъ очень тяжело не видться съ тобой, но я не хочу навлекать на тебя непріятности. Не говори никому, что я взяла у тебя деньги въ долгъ, а то теб достанется отъ моей матери и тети Сусанны. Он могутъ повліять на твоего отца, и я буду въ отчаяніи, если онъ разсердится на тебя или будетъ недоволенъ тобою. Гнвъ моей матери можетъ только раздражать и разстраивать, твой же отецъ можетъ прямо убить человка своею молчаливою холодностью. Потерпи немного и мы скоро будемъ видться по прежнему. Родные привыкнутъ со временемъ къ моимъ страннымъ фантазіямъ и отнесутся къ нимъ снисходительне. Я не покрою позоромъ ихъ имени, надюсь, по крайней мр, что нтъ, а впрочемъ, кто знаетъ? Когда вс убдятся, что я совсмъ недурная двушка, а только странная, теб опять можно будетъ бывать у меня. Думаю,что и теперь мн можно было бы приходить къ теб попрежнему, да не хочется выслушивать ихъ скучныя наставленія. Подожду пока не признаютъ на мной право на самостоятельное существованіе и перестанутъ считать мое ршеніе дтской шалостью.

Я очень люблю тебя, дорогая Дора. Если бы я также любила мать и сестру, я не обратила бы ни малйшаго вниманія на ложь и ужасъ, съ которыми приходится сталкиваться на каждомъ шагу, а весело бы распвала весь день какъ итальянскій рабочій, работающій по поясъ въ вод, и врядъ-ли сталабы интересоваться загадочными сторонами жизни.

Посл нашего послдняго разговора, ты, конечно, помнишь его, у меня часто мелькала въ голов мысль, какъ было бы хорошо, если бы Дикъ оправдалъ вс твои ни на чемъ не основанныя предположенія и ты стала бы всецло моей.

Твоя, любящая тебя, протежэ
Лу.

Какъ только Дора прочла это письмо, она тотчасъ же побжала къ м-ссъ Вандемеръ. (Домъ Вандемеровъ и домъ судьи Престона были соединены деревяннымъ, крытымъ переходомъ). М-ссъ Вандемеръ сидла у себя въ гостиной, когда къ ней вбжала взволнованная Дора.

— Тетя Сузи, — сказала она, — Лу ушла изъ дому. Она поселилась одна, наняла себ комнату. Я не могу оставить ее такъ одну, право, ни могу. Я должна непремнно сейчасъ же похать за ней и привести ее сюда.

— Но зачмъ же она ушла изъ дому?— спросила м-ссъ Вандемеръ.

— Теперь не время разсуждать объ этомъ. Намъ надо торопиться, тетя. Прикажите, пожалуйста, заложить карету.

М-ссь Вандемеръ не успла еще придти въ себя отъ изумленія, вызваннаго въ ней поступкомъ Лу и необычайной энергіей Доры, какъ въ комнату вошла м-ссъ Сторрсъ.

— Я пріхала повидаться съ Вилльямомъ, — сказала она.— Ршительно не знаю, что мн длать съ Лу, Сусанна. Она совершенно не принимаетъ въ соображеніе мои желанія, поступаетъ, какъ ей вздумается, а теперь въ довершеніе всего перехала отъ меня. Конечно, я сейчасъ же поду за ней и привезу ее обратно домой, но она не слушается меня и я хочу просить Вилльяма помочь мн уговорить ее, бросить эту глупую затю.

Дора, понявъ, что ей присутствіе здсь излишне, спустилась въ пріемный залъ и осталась тамъ ждать возвращенія домой м-pa Вандемера. Немного спустя, услышавъ его шаги по лстниц, она раскрыла дверь, взяла его руку и ввела въ залу, осторожно затворивъ за собою дверь.

— Мн нужно поговорить съ вами, — сказала Дора.— М-ссъ Сторрсъ пріхала къ вамъ на счетъ Лу. Не забудьте, дядя Вилльямъ, что Лу одна изъ самыхъ честныхъ, храбрыхъ и хорошихъ двушекъ на всемъ свт. Она знаетъ чего хочетъ, у нея есть опредленная цлъ въ жизни. Я вамъ все разскажу, будьте только подобре къ Лу.

— Хорошо, крошка, я вс запомню, — отвтилъ онъ, привлекая къ себ ея хорошенькое, нервное личико и цлуя ея волосы. Затмъ онъ послалъ лакея доложить м-ссъ Вандемеръ о своемъ прізд.

Дамы тотчасъ же попросили его на верхъ. М-ссъ Сторрсъ показала ему письмо Лу, сообщила о ея ршеніи и затмъ подробно изложила свои собственные планы относительно дочери.

— Она, кажется, совершенно не отдаетъ себ отчета, что я работала вс эти годы для того, чтобы избавить ее отъ необходимости трудиться, — сказала она.— Кто бы могъ предположить, что одна изъ моихъ дочерей предпочтетъ служить стенографисткой въ контор, какъ простая двушка-работница, чмъ занять видное положеніе въ свт, что было бы такъ легко при ея образованіи и талантахъ.

— Вы хотите, чтобы я доказалъ ей, что она глупа и упряма, такъ я васъ понялъ, Клара?

— Я надялась, что она послушается васъ, но я не уврена теперь въ этомъ.

— Она отчасти правы по моему. Трудъ, можетъ быть, вполн удовлетворитъ Лу.

Мистеръ Вандемеръ быль авторитетомъ для м-ссъ Сторрсъ. Она считалась только съ его мнніемъ и со своимъ. Но все-таки она не могла не спросить его съ упрекомъ:

— И вы позволили бы вашей дочери сдлаться стенографисткой и самой зарабатывать деньги?

— Конечно, нтъ, Клара, но я не сталъ бы приходить въ отчаяніе, если бы моя дочь интересовалась боле длами, чмъ выздами. Я буду очень радъ, если удастся осуществить по отношенію къ нашимъ дочерямъ все то, о чемъ вы тамъ мечтаете съ моей женою, но разъ у Лу явились другія наклонности и стремленія, я совтовалъ бы вамъ уступить. Если Лу согласится поговорить со мною о своихъ длахъ, то я буду очень радъ повидаться съ нею. Я воспользуюсь этимъ случаемъ, чтобы указать ей на т многочисленныя затрудненія, съ которыми ей неизбжно придется столкнуться на избранной ею дорог. Оборотная сторона медали оттолкнетъ ее, можетъ быть, отъ принятаго ршенія и она сочтетъ за лучшее покориться вамъ.

Слова м-ра Вандемера значительно охладили боевой пылъ м-ссъ Сторрсъ. Подали экипажъ и она похала отыскивать Лу. Только что понесенное пораженіе унизило ея самолюбіе. Ея материнское право контролировать каждый шагъ дочери открыто игнорировалось, ея самолюбіе страдало, но на видъ она казалась совершенно спокойной, только грустное, печальное выраженіе лица невольно выдавало ея удрученное настроеніе. Лу она застала дома.

— Я пріхала за тобою, — сказала она дочери обиженнымъ и огорченнымъ тономъ.

Лу сидла у окна, раскачиваясь на стул, и чувствовала себя очень одинокой. Она выпорхнула изъ теплаго гнздышка, но боялась расправить, какъ слдуетъ, своя крылья. Она ршила пойти пообдать въ ресторан, пройтись потомъ по Бродвею и хорошенько осмотрться, а вечеромъ отправиться въ театръ. Правда, денегъ у нея немного, но изрдка можно позволить себ маленькое удовольствіе, къ тому же слдуетъ какъ нибудь отпраздновать сегодняшній день. Съ завтрашняго утра начнется серьезная работа и не будетъ времени скучать. При вид матери, она быстро поднялась со стула и остановилась въ нершительности, не зная, что ей длать. Она не знала, простила-ли ее мать, признала-ли, наконецъ, за ней право на самостоятельную жизнь или на нее посыплется сейчасъ цлый потокъ укоровъ и упрековъ. Къ чему приведетъ это свиданіе: къ примиренію или къ другой, еще боле мучительной для обихъ, сцен? Но съ первыхъ же словъ матери Лу поняла, что ошиблась въ своихъ предположеніяхъ: ея мать примирилась съ нею.

— Я буду очень рада вернуться домой, мама, — сказала Лу.— Надюсь, ты ничего не будешь имть противъ того, чтобъ я поставила въ своей комнат пишущую машину?

— Длай какъ знаешь, Лу. Я не хочу съ тобою ссориться. Но прошу тебя, какъ о личномъ одолженіи, чтобы, прежде чмъ ршиться на тотъ или другой шагъ, ты поговорила бы съ дядей Вилльямомъ.

Лу согласилась и похала съ матерью къ Вандемерамъ. Она нсколько боялась дяди Вилльяма. Они рдко видались и мало знали другъ друга, но при встрчахъ съ Лу м-ръ Вандемеръ былъ всегда очень предупредителенъ, любезенъ, милъ и зачастую весело шутилъ съ нею.

— Добрый вечеръ, Лу, — привтливо встртилъ онъ вошедшую въ библіотеку племянницу.— Онъ положилъ газету на столъ, жестомъ указалъ Лу на стулъ и прислонился и спинк кресла, устремивъ на молодую двушку сострадательный и нсколько насмшливый взглядъ своихъ проницательныхъ глазъ. Съ перваго взгляда онъ убдился, что она нравственно и физически измучена до послдней степени, но все-таки суметъ настоять на своемъ и ни за что не сложить оружія.

— Садись, Лу, усаживайся поудобне. Вотъ теб подушка. Если ты устала и не желаешь говорить со мною, то сдлай милость, не говори.

Лу моментально оживилась и улыбаясь сказала:

— А я думала, что ты собираешься читать мн нотаціи.

— Видишь-ли, меня очень заинтересовали мотивы, заставившіе тебя начатъ самостоятельную жизнь. Въ обществ принято думать, что молодежь работаетъ только въ силу необходимости. Повръ мн, половина тхъ двушекъ, которыя служатъ въ магазинахъ и конторахъ, съ удовольствіемъ промняли бы свою жизнь на твою.

— Можетъ быть, мои слова покажутся теб очень наивными, дядя, — красня, сказала Лу, — но дло въ томъ, что я хочу быть полезной людямъ. Хочу основательно познакомиться съ жизнью, чтобъ понимать все, что творится вокругъ меня. Я хочу сама зарабатывать деньги и требую, чтобы мн предоставили полнйшую свободу дйствій.

— Стало быть, ты намрена серьезно работать. Я не сомнваюсь, что изъ тебя можетъ выйти рдкостно хорошая стенографистка и что года черезъ два ты могла бы уже получать пятнадцать долларовъ въ недлю. Если теб удастся устроиться при большомъ торговомъ предпріятіи, то ты быстро освоишься съ веденіемъ и техникой дла и вскор можешь получать дв или три тысячи долларовъ въ годъ. Я лично знавалъ стенографовъ, которые поступали на службу въ конторы съ тмъ, чтобы потомъ сдлаться адвокатами. Я знаю двухъ богатыхъ маклеровъ, служившихъ прежде въ Уэльстрит. Дльная стенографистка, въ какой бы части Нью-Іорка она ни открыла салонъ переписки, всегда суметъ прочно поставить дло и заработать большія деньги. Чмъ бы ты не занялась, работать придется много и усиленно. Сама жизнь познакомить тебя со всми тми вопросами, которые такъ сильно захватываютъ тебя теперь. Не буду спорить о томъ, насколько важно для тебя подобное знаніе жизни, но могу съ увренностью сказать, что всякій успхъ обусловливается выдержкой, терпніемъ и упорнымъ трудомъ. Для того, чтобы добиться чего-нибудь, нужно стоять на цлую голову выше окружающей толпы. Вс эти разговоры о честности, прилежаніи и умренности пустыя слова, Лу. Богатымъ людямъ необходимы хорошіе клерки и потому-то они и прибгаютъ къ этимъ жалкимъ словамъ. Но ты сама вскор убдишься на дл, что при помощи этихъ трехъ добродтелей въ наше время немыслимо добиться чего-нибудь. Необходимо умніе перехитритъ своего соперника. На каждомъ шагу ты будешь сталкиваться съ завистью, алчностью и деспотизмомъ людей. Придется перенести не одинъ холодный отказъ. Ты будешь страшно уставать, еле будешь въ состояніи работать, и теб придется перенести много оскорбленій. Придется неусыпно оберегать твой бумажникъ и твою честь. Но ты добьешься всеобщаго уваженія, если сумешь уберечься отъ грязныхъ посягательствъ мужчинъ, заставить признать себя полезнымъ членомъ общества и сумешь извлечь пользу изъ завоеваннаго положенія. Если же тебя постигнетъ неудача, то не стоило затвать всей этой исторіи, лучше было бы застрлиться.— Онъ окинулъ ее своимъ твердымъ, вызывающимъ взглядомъ и прибавилъ:— Я принадлежу къ числу немногихъ счастливцевъ, которымъ повезло въ жизни, но стоить мн сдлать какой-нибудь грубый промахъ или столкнуться съ боле сильнымъ соперникомъ и я завтра же могу очутиться на улиц, въ толп презираемыхъ неудачниковъ.

Лу сидла точно загипнотизированная его словами, она поддалась впередъ всмъ корпусомъ и жадно ловила каждый звукъ.

— Будь я твоемъ мст, Лу, — продолжалъ онъ уже боле спокойно и взявъ ее за руку, — я бы удовольствовался мирнымъ безмятежнымъ житьемъ подъ крылышкомъ матери. Если теб нужны деньги, отказа въ этомъ у меня для тебя не будетъ. Предполагаю, что твоя мать охотно откажется отъ всякаго контроля надъ твоими поступками и предоставитъ теб свободу. Не понимаю, зачмъ понадобились теб какіе то идеи, взгляды? Ты достаточно умна и хороша собой, чтобы разсчитывать на вниманіе общества, которое такъ любить баловать молодыхъ двушекъ, не предъявляющихъ къ нему строгихъ требованій. Слушайся матери. Предоставь ей и тет Сусанн позаботиться о твоей судьб и довольствуйся тми благами, которыя он могутъ предоставить теб. Жизнь такъ коротка. Неужели ты находишь, что недостаточно быть красивой, изящной женщиной, хорошей женой и счастливой матерью? Всего этого ты можешь добиться безъ изнурительнаго труда и безъ тхъ испытаній, которыя такъ привлекаютъ тебя.

— Мн наскучили праздныя мечтанія и неудовлетворяемая любознательность. Я пойду по намченному мною пути. Посмотримъ, куда, въ конц концовъ, онъ приведетъ меня.

— Въ такомъ случа, желаю теб, Лу, успха и счастья. Если теб понадобится заработокъ, я охотно пристрою тебя куда-нибудь

— Благодарю тебя, дядя, но я предпочитаю пробиваться одной, безъ посторонней помощи.

Мистеръ Вандемеръ разсмялся и вышелъ вслдъ за Лу изъ комнаты, сочувственно и одобрительно поглядывая на нее.

— О чемъ онъ говорилъ съ тобою, — спросила м-съ Сторрсъ, направляясь съ дочерью домой.

— Онъ доказывалъ мн всю опрометчивость моего поступка, убждалъ меня бросить эту шумную затю, но, въ конц концовъ, пожелалъ мн успха. И я его непремнно добьюсь.

Съ этихъ поръ м-ссъ Сторрсъ не препятствовала дочери дйствовать по своему. Она примирилась съ ея дятельностью и даже гордилась ею теперь. Лу ежедневно отправлялась на занятія въ колледжъ, а м-ссъ Сторрсъ разсказывала всмъ, что дочь занимаетъ мсто личнаго секретаря у м-ра Вандемера.

Глава XIV.

Теклу отвели въ полицейское управленіе. Сержантъ тотчасъ же допросилъ ее. Посл неудавшейся попытки Ика подкупить полисмэна она какъ-то вдругъ присмирла. Полисмэнъ схватилъ ее за шиворотъ и потащилъ по темнымъ пустыннымъ улицамъ. Она съ дтства инстинктивно боялась полиціи. Она ясно до мельчайшихъ подробностей вспомнила арестъ своего отца. Когда ее привели въ присутственную комнату и она очутилась лицомъ къ лицу съ сержантомъ, она вспомнила, какъ допрашивали ея отца, какъ грубы были съ нимъ, когда онъ медлилъ съ отвтомъ и какъ толкалъ его полисмэнъ. Посл допроса отца увели изъ комнаты и съ тхъ поръ она не видлась съ нимъ. Мысль, что ее засадятъ куда-нибудь, возбуждала въ ней безотчетный страхъ. Тогда прощай свобода. Она не спускала широко раскрытыхъ глазъ съ равнодушнаго лица сержанта, разинула ротъ и дрожала отъ нетерпнія, желая поскоре отвтить на его вопросы.

— Сколько вамъ лтъ?

— Скоро минетъ шестнадцать.

— Говорите правду. Вы гораздо старше. Не смйте мн лгать въ лицо.

— Нтъ, нтъ, увряю васъ, я не лгу. Прошу васъ, отпустите меня домой.

— Отведите ее въ Общество Джерри, — сказалъ сержантъ, длая знакъ полисмэну.

Какъ это ни странно, но это гуманное общество, первоначальной цлью котораго была защита дтей отъ жестокаго обращенія, сдлалось какимъ то пугаломъ именно для тхъ, кого оно должно было защищать. Было бы весьма интересно разслдовать причины, создавшіе подобное отношеніе къ учрежденію, безусловно симпатичному по преслдуемымъ имъ задачамъ. Какъ это ни грустно, но несомннно, что общество это является какимъ то страшилищемъ. Текл казалось, что общество Джерри, полиція и исправительныя заведенія — это все одно и тоже. Когда она вошла въ высокую, со сводами прихожую, ей показалось, что она попала въ тюрьму, и что прежняя, вольная, веселая жизнь осталась гд-то далеко позади и совершенно недоступна ей теперь. А она такъ любила скверъ, поздки за городъ на велосипед, прогулки въ парк, морской берегъ, танцы, катанья на лодкахъ на взморь, работу ихъ залитой солнцемъ мастерской и псни, и смхъ, оглашавшіе воздухъ въ звздныя ночи. Она любила свою однообразную, скучную работу, дававшую ей врный заработокъ, который весь она отдавала своей матери. Весь же вечеръ и ночь были въ полномъ ея распоряженіи и вознаграждали ее за тяжелый трудовой день. Вс ея желанія и стремленія были чисты и невинны. Она неспособна была сдлать что нибудь скверное, злое, она могла только любить и радоваться жизни. Но зло таилось, прячась въ самомъ обществ, которое не постснялось покрыть ее позоромъ, арестомъ и привести сюда. Она позволила себ нарушить по незнанію и природному великодушію житейское правило нравственности, выработанное вками. Но мыслимо-ли осуждать и преслдовать молодую двушку за непониманіе тхъ принциповъ, которые еще такъ туманны для всего человчества?

Теклу заставили принять ванну, это было обязательно для всхъ поступающихъ, блье оставили ея собственное, такъ какъ оно было совершенно чисто. Ей отвели узенькую кровать въ большой комнат, которая была полна несчастными двушками, полуодурвшими отъ страха. Текл сдлалось дурно при вид длиннаго ряда кроватей. Рыданія двушекъ и устремленные на все со всхъ сторонъ взоры смущали ее. Она съ трудомъ раздлась и легла въ кровать. Она всю ночь проворочалась въ постели, ее тянуло къ матери, подъ ея охрану и она невольно застонала, вспомнивъ убитое горемъ лице старушки.

На слдующее утро ее и еще третъ двушекъ отвели въ Джеферсенъ Mapкетъ Кортъ. Тамъ ей пришлось дожидаться очереди въ боковой комнат. Она чувствовала себя совершенно пришибленной. По дорог въ судъ встрчные съ любопытствомъ поглядывали на нее. Одна изъ ея спутницъ рыдала. Остальныя дв держали себя вызывающе. Текла чувствовала себя совершенно одинокой и смутно чего то боялась. Ее преслдовало воспоминаніе объ улиц съ ея любопытной толпой. У дверей стоялъ молчаливый, равнодушный стражъ. За дверью находился залъ судій въ которомъ она вскор предстанетъ передъ судьею въ качеств обвиняемой. Все было ново и чуждо для нея, она не знала, что ей предстоитъ, и испытывала одинъ только страхъ передъ неизвстностью.

Дверь отворилась и полисмэнъ вызвалъ ее по фамиліи. Она сорвалась съ мста и пошла изъ комнаты быстрой, неувренной походкой. Полисмэнъ провелъ ее въ залъ и указалъ мсто, гд она должна встать. Смутно, точно сквозь туманъ, замтила она, что въ зал масса народу. Безотчетный, гнетущій страхъ напалъ на нее. Вдругъ по зал разнесся раздирающій душу крикъ знакомаго ей голоса. Она быстро обернулась и увидла мать, которая торопливо бжала къ ней съ распростертыми объятіями.

При вид матери, испуганное выраженіе лица Теклы моментально исчезло, она вся преобразилась и просвтлла. На глазахъ у нея появились слезы и, забывъ все на свт, она, рыдая и смясь, бросилась въ объятія старушки-матери. Ихъ тотчасъ же разлучили и полисмэнъ отвелъ м-ссъ Фишеръ на ея прежнее мсто. Встрча съ матерью успокоительно подйствовала на Теклу, и она смло встала теперь передъ судьею, не боясь ничего. Она оглянулась на мать и тотчасъ же перевела взоръ на судью, который спрашивалъ ее о чемъ то.

— Что вы сказали? — спросила она. Губы ея дрожали, глаза были полны слезъ, она не успла еще вполн овладть собою. Она сказала судь свое имя, возрастъ, сообщила гд работаетъ и гд живетъ. Голосъ судьи звучалъ очень мягко и ясно, выразительное лицо его, полное сочувствія къ ея горю, ободряло ее и придавало смлости.

— Вашъ отецъ живъ?

— Онъ не живетъ съ нами, сэръ.

— Гд онъ?

— Онъ въ тюрьм?

— Вы знаете за что?

— Да. За… за поддлку.

Судья посмотрлъ на потолокъ, видимо стараясь что то припомнитъ. Затмъ онъ опять взглянулъ на Теклу и спросилъ:

— Его зовутъ Карлъ Фишеръ?

— Да, сэръ.

— Его дло слушалось прошлой зимою?

— Въ январ.

— Вы стало быть его дочь. Что же онъ былъ вамъ хорошимъ отцомъ, вы любили его?

Текла кивнула головой, она не могла произнести ни единаго слова. Судья задумчиво посмотрлъ сперва на нее, потомъ на ея мать. М-ссъ Фишеръ ломала себ руки, плакала и, поддавшись впередъ всмъ корпусомъ жалобно посматривала на судью и на дочь, бормоча что то себ подъ носъ на ломанномъ англійскомъ язык.

— Милая моя, — мягко спросилъ Теклу судья, — понимаете ли вы, за что васъ арестовали и привели сюда?

Текла опять кивнула головой, но не подняла опущенныхъ глазъ.

— Разв вы не понимаете весь ужасъ подобнаго поступка. Поймите, вы губите свою душу и позорите себя такимъ поведеніемъ въ глазахъ другихъ.

Текла продолжала стоять неподвижно. Судья посмотрлъ на ея опущенную головку и дрожащую фигурку и продолжалъ свою рчь.

— Вы, вдь, въ сущности не дурная двушка, Текла, и мн больно за васъ, за вашу мать и за вашего стараго отца, который сидитъ теперь въ тюрьм. Грустно и тяжело становится, когда видишь, какъ распадается такая дружная, сплоченная соо, какъ ваша. Тяжело видть такую милую, молодую двушку, покрытую позоромъ, въ рукахъ полиціи, выставленную на публичное посрамленіе, тяжело слышать какой грязью закидывается ея имя и какіе страшные упреки сыпятся на ея голову. Я не отдамъ васъ, Текла, въ исправительное заведеніе. Заключеніе не принесетъ вамъ пользы. Вамъ нужна любовь вашей матери, а ей — ваша. Но, дитя мое, разв вы не понимаете, какія страданія и муки вы готовите себ и ей, подчиняясь страстямъ вашихъ друзей и давая волю своимъ. Сохраните чистоту не только душевную, но и тлесную. Помните, что люди неумолимо жестоки и никогда не прощаютъ падшихъ женщинъ. Вы дйствовали необдуманно, но пора же опомниться. Ваше будущее въ вашихъ рукахъ, только вы одна можете его отстоять. А теперь ступайте домой съ вашей матерью.

Текла вдругъ подняла голову и, понявъ, что она опять свободна, просіяла и покраснла. Она съ благодарностью взглянула на судью, быстро повернулась и бросилась къ матери.

— Все уладилось, мама. Судья отпустилъ меня домой. Не плачь же.

Она помогла матери встать и повела ее изъ зала. Судья проводилъ ее глазами и грустно покачалъ головой. Спасти ее было немыслимо. Ея страстный темпераментъ долженъ былъ неминуемо погубитъ ее. Но, быть можетъ, онъ поступилъ опрометчиво, освободивъ ее отъ наказанія и отпустивъ домой къ матери, которая уметъ только любить и баловать свою дочь. Постоянный надзоръ и муштровка исправительнаго заведенія, можетъ быть, повліяли бы на нее благотворно. Но нтъ, онъ знаетъ, что подобныя учрежденія не имютъ никакого воспитательнаго значенія, они вносятъ лишь разладъ въ души своихъ питомицъ, не даютъ имъ серьезной подготовки къ жизни, а возбуждаютъ въ нихъ только смутныя стремленія ко всему высокому и прекрасному.

Текла вышла сіяющая изъ зала суда. Она была свободна! По дорог домой она наслаждалась яркимъ солнечнымъ свтомъ, съ восторгомъ смотрла на проходящихъ и невольно ускоряла шагъ, стремясь поскоре попасть въ дорогой ей скверъ. Она горла нетерпніемъ разсказать Эмелин объ удачномъ исход своего дла, но сестра, по обыкновенію, должна быть теперь на работ и не вернется домой раньше вечера. На углу сквера Текла разсталась съ матерью и поспшно направилась въ мастерскую. Она и такъ опоздала сегодня на цлыхъ три часа.

При вход въ мастерскую на Теклу напалъ страхъ, ей, наврное, сдлаютъ выговоръ за опозданіе. Она незамтно проскользнула на свое мсто и принялась за работу.

— Здорово же мн влетитъ, — шепнула она своей сосдк.

Та обмнялась многозначительнымъ взглядомъ со своей vis-а-vis и, ни слова не отвтивъ Текл, продолжала усердно работать. Вся мастерская точно не замтила присутствія Теклы. Никто не отвчалъ на ея вопросы. Текла вскор замтила враждебное настроеніе окружающихъ. Она совершенно терялась въ догадкахъ, не зная чмъ объяснить такую рзкую перемну отношеній. Съ удивленіемъ и безпокойствомъ всматривалась она въ лица товарокъ. Въ полдень, во время перерыва работъ, она отправилась домой, но была не въ состояніи състь что нибудь. Она подсла поближе къ матери, положила руку на спинку ея стула, прижалась къ матери и съ нжностью смотрла на нее, осыпая ее поцлуями и ласками. М-ссъ Фишеръ, озадаченная внезапной нжностью дочери, приставала къ ней съ разспросами:

— Что же ты не шь, Текла? Скушай кусочекъ, моя крошка.

— Мн тяжело, мама. Хочется побыть съ тобою. Если бы ты только знала, какъ тяжело у меня на душ, сама не понимаю отчего.

Какъ только она явилась въ мастерскую посл обда, м-ръ Розенталь вызвалъ ее въ свою крошечную контору.

— Вотъ вашъ разсчетъ. Я не могу держать васъ дольше у себя.

Текла съ недоумніемъ посмотрла на деньги, которыя онъ держалъ въ рук. Она покраснла, затмъ вся похолодла и стала мертвенно блдной.

— Но… но за что же вы меня разсчитываете?— запинаясь спросила она.

— Да, вотъ, двушки объявили мн, что не будутъ работать у меня, если я васъ не разсчитаю. Вдь васъ арестовали вчера вечеромъ, не такъ ли?

Текла растерянно смотрла ему въ лицо.

— Берите ваши деньги. Мн некогда терять съ вами время.

Она взяла деньги и отправилась за шляпой. Когда она шла черезъ мастерскую, у нея закружилась голова. Она чувствовала себя униженной, смущенной. Выйдя на улицу, она принуждена была приссть на ступеньки: ноги сильно дрожали, въ глазахъ потемнло. Нсколько успокоившись, она поднялась и пошла домой. Матери не оказалось дома и Текла отправилась посидть въ скверъ. Долго просидла она съ закрытыми глазами, подавленная только что пережитымъ униженіемъ. Ясный, солнечный день, крики дтей, веселый уличный грохотъ вывели ее наконецъ изъ забытья и успокаивающе подйствовали на ея разстроенные нервы. Она сразу оживилась и стала съ нетерпніемъ ожидать возвращенія матери или Эмелины. Скоро наступитъ вечеръ и въ скверъ явятся ея друзья. Они, конечно, обрадуются ей и страшно разозлятся, узнавъ про ея увольненіе изъ мастерской. Первое острое впечатлніе отъ непріязненнаго отношенія товарокъ успло уже нсколько сгладиться. Она ощущала теперь только тупую боль въ сердц, но мысль, что она лишилась заработка и не сможетъ помогать матери, нестерпимо мучила ее. Было уже шесть часовъ, когда она наконецъ увидла Эмелину, которая направлялась въ скверъ съ Пятой авеню. Текла поспшно бросилась ей навстрчу.

— Ахъ, Эмми, — закричала она.— Я вернулась домой. Они отпустили меня.

Эмелина грубо оттолкнула ее отъ себя.

— Не смй разговаривать со мной, — сказала она рзко.— Я не хочу, чтобы меня видли съ тобою.

Она быстро прошла черезъ скверъ и вошла въ подъздъ, ни разу не оглянувшись назадъ.

Пораженная рзкостью сестры, Текла молча пошла за нею. Когда она вошла въ комнату, все лицо ея было въ слезахъ.

— Эмми, Эмми! — рыдала она, — не сердись на меня. Мн такъ тяжело. Я осталась безъ мста, м-ръ Розенталь отказалъ мн. Меня просто прогнали изъ мастерской. Ахъ, какъ мн тяжело!

— Вполн понятно, что тебя выгнали вонъ. Ты не имла никакого права ожидать, что съ тобой поступятъ иначе.

— Что такое случилось, Эмми? Зачмъ ты такъ говоришь съ нею?— спросила м-ссъ Фишеръ.

— Я не намрена боле терпть вс эти безобразія и уду отсюда. Если успю, то завтра же уду…

— Перестань, Эмми, перестань!

Текла стояла передъ сестрою и пристально смотрла на нее. Глаза ея были полны слезъ, рыданія подступили къ горлу и душяли ее. Она задыхалась.

М-ссъ Фишеръ опустилась на первый попавшійся стулъ и жалобно поглядывала то на одну дочь, то на другую.

— Ни за что не останусь здсь. Мой отецъ въ тюрьм! Сестра моя оказывается публичная женщина! Ее хватаетъ полиція и она едва не попадаетъ въ исправительное заведеніе! Да тамъ она была бы на своемъ мст. Если мама не желаетъ разлучаться съ тобою, то съ Богомъ, но я здсь не останусь. Неужели ты думаешь, что кто нибудь отважится теперь разговаривать съ тобой по прежнему. Да въ твоемъ обществ стыдно показаться людямъ. Пока живешь въ такой семейк нечего мечтать создать себ положеніе.

Текла опустилась на полъ у ногъ матери и спрятала лицо въ складки ея платья. Мать нагнулась и, нжно проводя рукою по волосамъ дочери, осыпала ее ласковыми эпитетами, изрдка испуганно поглядывая на разбушевавшуюся Эмелину.

Вдругъ старушка вся преобразилась. Она дрожала отъ охватившаго ее гнва.

— Сейчасъ же замолчи, слышишь?— закричала она на старшую дочь высокимъ, тоненькимъ голоскомъ.

— И не подумаю замолчать. Буду говорить все, что мн вздумается. Сегодня же вечеромъ уду отсюда.

— Да, да, — возбужденно отвтила ей мать. — Убирайся, куда хочешь. Какъ ты смешь такъ орать на Теклу?

Эмелина вытащила откуда то старый истрепанный сундукъ и принялась укладывать свои вещи. М-ссъ Фишеръ моментально присмирла. Она гладила Теклу дрожащей рукой и съ недоумвающимъ видомъ озиралась по сторонамъ.

— Эмелина, — еле слышно спросила Текла, поднимая опущенную голову, — неужели ты удешь отъ насъ?

Эмелина еще плотне стиснула зубы и ничего не отвтила. Она хотла уже запереть свой сундукъ на ключъ, но замокъ оказался испорченнымъ, и, подумавъ, она ршила купить новый. Не стоило, да и стыдно тащитъ съ собою такую рухлядь. Надо сейчасъ же отправиться на поиски комнаты, а завтра рано утромъ можно будетъ купить новый сундукъ. Эмелина одлась и ушла. Посл ея ухода Текла тотчасъ же поднялась съ пола и вытерла платкомъ слезы.

— Намъ надо пость чего-нибудь, — сказала она. — Ты не горюй, мама. Эмелина тяготится нами и рада устроиться отдльно. Для нея это лучше: она скоре выбьется въ люди. У тебя есть кое какія сбереженія, отдай ихъ ей. Они пригодятся ей, наврное. Какъ только она передетъ, мы сейчасъ же отправимся повидаться съ отцомъ.

Эмелина вернулась домой очень поздно и, не проронивъ ни единаго слова, легла спать. На слдующій день она поднялась очень рано и, не позавтракавъ, ушла куда-то. Вскор она вернулась, а вслдъ за него посыльный принесъ новый, только что купленный ею сундукъ, въ который она и принялась перекладывать свои вещи. Мать подошла къ ней, въ рук у нея были деньги.

— Вотъ сорокъ долларовъ. Я копила ихъ для тебя.

— Мн ихъ не надо. — спокойно отвтила Эмелина.— Сама сумю позаботиться о себ.

— Я пришлю за сундукомъ, — сказала она, когда вс вещи были уложены.

— Прощай, Эмми, — сказала Текла.

Она стояла въ дверяхъ кухни и съ грустью смотрла на сестру.

— Прощай. Прощай, мама! Я буду изрдка навщать тебя.

— Позволь мн поцловать тебя, — сказала Текла, направляясь къ сестр.

Эмелина подставила ей щеку.

— Ахъ, Эмми, прости меня. Я не хотла, я… я…

— Перестань, — сухо остановила ее Эмелина и торопливо вышла изъ комнаты.

Весь слдующій день Текла провела дома, занятая стиркой и глаженіемъ. Ей хотлось какъ нибудь развлечь убитую горемъ мать и потому она, не переставая, весело болтала и осыпала ее ласками.

— Мы теперь непремнно повидаемся съ отцомъ, — твердила она — скоро отправимся въ путь дорогу. На будущей недл, можетъ бытъ. Вотъ-то онъ обрадуется намъ!

Затмъ она часто заводила разговоръ объ Эмелин, восхваляла ее и въ яркихъ краскахъ рисовала блестящее будущее, предстоявшее ей.

— Мы не имли никакого права разсчитывать, что она всегда будетъ жить съ нами. Она стала теперь такая красивая и изящная.

На видъ Текла казалась очень веселой весь день, но въ дйствительности ее угнетало мрачное предчувствіе. Вечеромъ она вышла на улицу и медленными шагами направилась въ скверъ. Щеки ея горли, глаза были влажные. Она чего-то боялась, но чего, сама не знала. Черезъ нсколько минутъ все стало ей ясно. Перехедя черезъ улицу, она нагнала своихъ двоюродныхъ сестеръ, Анну и Алису. Какъ только она поравнялась съ ними и он увидли ее, Анна и Алиса вдругъ круто остановились.

— Не иди съ нами, Текла, — спокойно проговорила Анна.

— Папа сказалъ, что не будетъ пускать насъ гулять, если хоть одинъ разъ увидитъ насъ съ тобою.

Текла остановилась, какъ вкопанная, и только когда ея двоюродныя сестры скрылись въ сквер, она повернула наконецъ домой.

На слдующій вечеръ Текла снова ршилась выйти, она не въ состояніи была такъ легко и спокойно отказаться отъ веселаго общества многочисленныхъ друзей.

Молодые люди разговаривали съ Теклою, старались держаться съ нею попрежнему, но, видимо, имъ было не по себ въ ея обществ. Вс въ сквер знали о происшедшемъ скандал и много судачили по этому поводу. Люди искоса посматривали на нее, когда она проходила мимо. Случалось даже, что дти кричали ей вслдъ:— ‘Эй, ты, берегись, полисмэнъ идетъ’ — частенько по ея адресу отпускались самыя циничныя замчанія и остроты на счетъ ея поведенія. Ея двоюродныя сестры и Эмелина демонстративно избгали ее, но Мэли разговаривала еще съ нею, и когда Томъ предложилъ отправиться въ воскресенье за городъ, она и Пашъ согласились хать вмст съ Теклой. Но даже и Томъ относился къ ней теперь иначе, какъ то странно. Хотя онъ всегда былъ готовъ постоять за все и не дать въ обиду, ни Текла чувствовала, что при всемъ его мужеств это дается ему не легко. Прежняя ея непринужденность исчезла безслдно. Ей было стыдно за себя, становилось жутко при вид того, какъ относились къ ней прежніе друзья. Ей недоставало прежнихъ простыхъ, дружескихъ отношеній, радостныхъ привтствій при ея появленіи, а безъ этого не стоить и жить, казалось ей.

Она выдержала эту пытку цлыхъ четыре дня, но въ пятницу, вернувшись домой рано вечеромъ, она объявила матери, что завтра же он отправятся въ Сингъ-Сиггъ. Всю ночь во сн ей мерещился старикъ отецъ. Городъ потерялъ для вся все свое прежнее обаяніе, она боялась его теперь. Она счастливо улыбалась во сн. Ей снились: мирный, тихій просторъ полей, уходящая вдаль дорога, тнистые лса.

На слдующій день, рано утромъ, мать и дочь отправились въ путь. Текла перекинула за спину узелокъ. Въ карман у нея было пять долларовъ. Вс свои деньги, сорокъ пять долларовъ, мать зашила въ складку своей черной, нижней юбки.

Он дошли до Бродвея и сли тамъ въ вагонъ трамвая. Текла втащила мать на имперіалъ и услась рядомъ съ нею, на самомъ крайнемъ мст.

— Подвинься, не сиди такъ близко къ краю, — забезпокоилась м-ссъ Фишеръ, вся дрожа отъ волненія.

Путешествіе въ Сингъ-Сингъ было для нея цлымъ событіемъ и она съ трудомъ собралась въ дорогу. Только надежда увидть Карла, да необходимость заботиться о дочеряхъ поддерживали въ ней до сихъ поръ нкоторую бодрость. Неожиданная разлука съ Эмелиной, и вс непріятности, сопряженныя съ ея отъздомъ, окончательно отняли послдній остатокъ силъ старушки. Она смотрла теперь на громадные многоэтажные дома, на широкія оживленныя улицы и поняла, что Эмелина навсегда ушла отъ нея. Ея старшая дочь никогда уже не вернется къ ней. Послдніе годы Эмелина причиняла матери одно только горе, была тяжелой обузой, но именно вслдствіе этого разлука съ дочерью была еще тяжеле для любвеобильнаго сердца доброй старухи. Она совершенно не понимала свою старшую дочь, счастья она не могла ей доставить и потому она невольно еще больше ее любила, заботилась о ней, надясь, что со временемъ между ними установятся простыя, близкія, родственныя отношенія. Но она ушла изъ родительскаго дома, и разорвавъ вс связи съ семьей, одинокая бродила теперь по этому громадному, ужасному городу.

Настроеніе Теклы было далеко невеселое. Съ какой бы радостью отправилась она къ отцу, еслибы дома все было попрежнему, если бы прежніе друзья не измнились къ ней. Впервые испытывала она чувство одиночества. У нея не осталось ни одного близкаго человка въ этомъ громадномъ город, гд, казалось бы, такъ легко завязать близкія знакомства. У нея никого не осталось теперь, кром молчаливой, дряхлой старухи-матери и отца, который сидлъ въ тюрьм, гд-то тамъ, далеко, далеко. Солнце свтило ярко и разсяло вскор грустное настроеніе Теклы.

Дохавъ до конечнаго пункта об женщины сошли съ имперіала и перешли Королевскій мостъ на Гарлемской рк. Текла оглянулась на городъ и въ ней пробудилась вновь любовь къ нему и надежда на лучшее будущее. Прекрасный городъ разстилался передъ нею. Къ ея возвращенію, можетъ быть, все уладится и позабудется. Не могла же она вчно быть несчастной въ такомъ прекрасномъ свтломъ город и съ облегченнымъ сердцемъ зашагала она по дорог.

Немного спустя ихъ нагналъ огородникъ, возвращавшійся домой съ пустой повозкой. Текла взглянула на него и весело закричала ему:

— Подвезите насъ, мистеръ.

Онъ оглянулся и остановилъ лошадей.

— Влзайте, — добродушно сказалъ отъ.— Усадите поудобнй старушку на сиднь, а вы можете и постоять. Дайте, я помогу вамъ втащить ее.

Текла помогла матери взобраться на колесо, а затмъ въ телгу втащилъ ее самъ возница.

— Вы куда идете?— спросилъ онъ, трогая лошадей.

— Въ Сингъ-Сингъ.

— Пшкомъ хотите дойти? Трудновато для старухи-то!

— Она никогда въ жизни не здила по желзной дорог и страшно боится. Я надялась, что найдутся добрые люди, которые согласятся подвезти насъ часть дороги.

— Что же, можетъ быть, вамъ и удастся добраться. Я то живу въ пяти миляхъ отъ Королевскаго моста и довезу васъ до моихъ воротъ. Зачмъ это вы надумали отправиться въ Сингъ-Сингъ.

— Захотлось повидаться съ отцомъ.

— Что же онъ тамъ длаетъ? Сидитъ лъ тюрьм что-ли?

— Да.

— Вотъ оно что.

Онъ взглянулъ на крошечную старушку и на миловидное, нсколько грустное личико двушки и покачалъ головой. Вскор они дохали до дома огородника. Об женщины вылзли изъ повозки и медленно поплелись по дорог. М-ссъ Фишеръ шла опираясь на Теклу и съ трудомъ передвигала ноги. Въ полдень об путешественницы присли отдохнуть подъ деревомъ у самой дороги. Текла развязала свой узелокъ и вынула изъ него нсколько бутербродовъ и бутылку молока. Он еще ли, когда вдали, на дорог показался двухмстный экипажъ, запряженный вороною лошадью въ богатой упряжи. Правилъ молодой кучеръ, съ добродушнымъ выраженіемъ лица. Текл понравилось его симпатичное, нсколько грубоватое и насмшливое лицо ирландца. Она принялась махать рукою и какъ только экипажъ поравнялся съ ними, шутливо спросила его:

— Вамъ, кажется, по дорог съ вами, Майкъ?

— Тпру, Биллъ, тпру, — круто остановилъ онъ лошадь и, прищуривъ глаза, посмотрлъ на Теклу.

— Какъ вы узнали мое имя?— спросилъ онъ, подмигивая ей.— Разв по лицу видно, что я ирландецъ?

— Не подвезете-ли насъ?

— Хорошо, согласенъ, только за плату.

— Ахъ, я не знала, что это общественный экипажъ.

— Экипажъ принадлежитъ моему хозяину, но законъ разршаетъ брать на чай.

Текла разсмялась, понявъ по лукавому выраженію его лица, что именно онъ подразумвалъ подъ этими словами.

— Вы куда дете?— дловито освдомилась она.

— Далече, за Тарритоунъ.

— Ахъ, мама, вотъ какъ хорошо, намъ останется пройти сущіе пустяки до Сингъ-Синга, — весело проговорила она.

Она усадила мать въ экипажъ, затмъ быстро влзла сама и, наклонившись къ кучеру, поцловала его.

— Вотъ вамъ и плата за проздъ.

— Но васъ тутъ двое, а я съ утра ни разу еще не промочилъ себ горла, — сухо сказалъ онъ.

Она вторично поцловала его, услась рядомъ съ матерью и принялась додать свой завтракъ.

— Неправда-ли, какъ хорошо хать?— сказала она.— Мы, вроятно, сегодня же вечеромъ будемъ на мст.

— Ахъ, да, великолпно.

Тусклые глаза старушки вспыхнули радостнымъ блескомъ, но тотчасъ же потухли.

Но обимъ сторонамъ дороги тянулись низенькіе плетни и каменныя ограды. Вязы и клены низко свшивали на дорогу свои могучія втви и давали большую тнь.

Направо простирались покрытые травой холмы и овраги, виднлись зеленющія поля, на которыхъ кое-гд росли деревья, громадные, красные сараи и домики фермеровъ.

Когда экипажъ въхалъ на холмъ, то налво показалась долина рки Гудсона, дале огромное, сверкающее на солнц водное пространство, и на горизонт пурпуровая линія Палисадъ. Они прозжали мимо маленькихъ городковъ и мимо небольшихъ поселеній, группировавшихся около церквей и кладбищъ. Параллельно съ дорогой тянулись огромныя помстья, при възд въ которыя были выстроены красивыя каменныя или желзныя ворота. Изъ-за изгороди виднлись рощи съ расчищенными дорожками, необозримые луга со скошенной травой, а вдали изъ-за деревьевъ величественно возвышались великолпные дворцы.

Текла искренно наслаждалась красотою деревенскихъ ландшафтовъ, но ей не приходила въ голову мысль завидовать богатымъ людямъ, владльцамъ этихъ обширныхъ, земельныхъ пространствъ. Она была теперь вполн счастлива и совершенно забыла о только что пережитыхъ тяжелыхъ дняхъ и о предстоящемъ свиданіи съ отцомъ.

Былъ уже вечеръ, когда экипажъ въхалъ, наконецъ, въ ворота имнія и остановился передъ крылечкомъ маленькаго, каменнаго домика, въ которомъ жила привратница. На стукъ экипажа тотчасъ же выбжала на крыльцо жена кучера, толстая, вся въ веснушкахъ Молли.

Поговоривъ въ полголоса съ мужемъ, она предложила Текл о ея матери переночевать у нихъ.

— Все равно вамъ сегодня не дадутъ свиданія, — сказала она. — А завтра утромъ Майкъ попроситъ кого-нибудь свезти васъ въ Сингъ-Сингъ.

— Придется вамъ завтра опять также расплачиваться со мною, какъ сегодня, — сказалъ Майкъ, подмигивая Текл.

— Убирайся прочь, — сказала ему Молли.

— Я должна была поцловать его два раза за то, что онъ согласился подвезти насъ, — сказала Текла.

— Онъ всегда готовъ поухаживать, — засмялась Молли, — и хвастунъ же онъ!

Майкъ щелкнулъ кнутомъ и отъхалъ, весело посмиваясъ. М-ссъ Фишеръ почти что внесли въ домъ, она очень измучилась за дорогу и какъ будто бредила. Она совершенно не сознавала, гд она находится, безпрекословно исполняла все, что ей говорили, шептала себ подъ носъ безсвязныя нмецкія слова, часто повторяла имя Карла и спрашивала Молли и Теклу о чемъ то, касающемся его. Молли дала старух чашку чая и ломтикъ поджареннаго хлба, но она не стала сть. Затмъ ее уложили въ постель и она моментально уснула.

Текла провела очень веселый вечеръ въ обществ Молли и Майка, которые держались съ нею такъ, какъ будто знали ее съ дтства.

— Вы непремнно должны погостить у насъ на обратномъ пути, — сказала Молли, — и я попрошу м-ссъ Говардъ взять васъ къ себ на службу. Ей легко будетъ пристроить вашу мать въ какую-нибудь богадльню, гд бы ей жилось хорошо и спокойно. Вамъ, наврное, найдется здсь работа, двушки здсь всегда нужны.

— Вотъ было бы хорошо, — сказала Текла, — но только я ни за что на свт не разстанусь съ мамою, она умретъ одна съ тоски.

На слдующее утро Майкь остановилъ прозжавшаго по дорог возницу, переговорилъ съ нимъ, потомъ позвалъ своихъ гостей и помогъ имъ уссться въ повозк.

— Смотрите, непремнно остановитесь у насъ на обратномъ пути,— крикнула Молли въ догонку узжавшимъ, стоя у воротъ. — Хотъ не на долго, но зайдите ко мн.

До Сингъ-Синга оставалось всего около шести миль и не прошло и часа, какъ они уже възжали въ предмстье города. Возница объяснилъ имъ, какъ пройти въ тюрьму, и об женщины, сойдя съ повозки, перескли поле и вышли на узенькую улицу, которая пролегала вдоль рки. Итти осталось имъ недолго. За первымъ поворотомъ дороги предъ ними предстали длинныя, одноэтажныя постройки, обнесенныя высокою, каменною стною. Улица огибала пригорокъ, и, идя по ней, Текла и ея мать очутились вскор у входа въ тюрьму. Мрачное зданіе изъ сраго камня, съ массивными колоннами, придававшими всей постройк сходство съ римскимъ храмомъ, возвышалось передъ ними. Маленькія окна съ желзными ршетками еще боле усиливали общее унылое, гнетущее впечатлніе.

— Онъ здсь? — слабымъ голосомъ спросила Катрина, не ршаясь подойти къ тяжелымъ, массивнымъ дверямъ тюрьмы. Текла обняла мать и осторожно повела ее къ дверямъ. Она такъ волновалась, что не въ состояніи была говорить. Текла всегда боялась даже слова ‘тюрьма’, но грозная дйствительность и сознаніе, что ея отецъ сидитъ за этими стнами произвели на нее свое подавляющее впечатлніе, что она совершенно лишилась всякаго самообладанія.

Торопливые, рзкіе вопросы служителя, открывшаго имъ двери, заставили Теклу нсколько пріободриться. Служитель повелъ ихъ въ тюрьму и черезъ нсколько минутъ он очутились въ громадныхъ сняхъ, освщенныхъ горвшими лампами. Дрожа отъ волненія, озиралась Текла по сторонамъ. Сердце ея сильно билось, она съ трудомъ дышала. М-ссъ Фишеръ крпко ухватилась за руку дочери и продолжала всхлипывать.

— Идите сюда, скоре назадъ, — закричалъ сторожъ, увидя, что он направились вглубь сней.

Онъ стоялъ передъ узенькой дверью и жестомъ указалъ имъ на нее. Текла послушно вошла черезъ эту дверь въ комнату. Туманъ застилалъ ей глаза, она еле различала предметы находившіяся въ комнат, и со страхомъ и нетерпніемъ ожидала появленія своего отца. Она остановилась посреди комнаты и сильною рукою поддерживала мать, которая, отъ волненія, чуть не лишилась чувствъ. Прошло нсколько минутъ и она увидла приближавшагося къ нимъ человка, въ полосатомъ, арестантскомъ костюм, въ которомъ она только съ трудомъ признала отца. Онъ совершенно измнился, и только глаза и походка остались тми же. Карлъ превратился въ дряхлаго, согбеннаго старика. Онъ былъ аккуратно выбритъ, лицо было болзненно блдное и страшное. Морщинистыя щеки провалились, прежняя полнота исчезла, онъ боле походилъ на призракъ, чмъ на живого человка.

— Катрина, проговорилъ онъ хриплымъ голосомъ, — Текла, Катрина, неужели вы все еще не узнаете меня?

Катрина видла очень плохо, но все-таки видъ мужа такъ подйствовалъ на нее и потрясъ ее, что она не могла удержаться отъ душу раздирающаго крика. Глубокія морщины рзко выступали на его исхудаломъ лиц, большія торчащія уши казались еще больше на его обритой голов и придали всему лицу какое то каррикатурнее выраженіе. Но Катрина позабыла все на свт, лишь только онъ обнялъ ее и она услышала дорогой, знакомый ей голосъ. Она обнимала его шею дрожащими отъ волненія руками.

Карлъ подвелъ ее къ скамейк, стоявшей у стны, усадилъ жену, положилъ къ себ на грудь ея голову, ласково гладилъ по волосамъ и цловалъ ее съ нжностью молодого влюбленнаго. Текла услась рядомъ съ отцомъ, обняла его обими руками за шею, смотрла ему въ глаза, нашептывала нжныя слова и цловала его провалившуюся щеку. Ей было тяжело и больно смотрть на его измнившееся лицо. Произошедшая въ немъ перемна до такой степени поразила ее, что она нсколько разъ принималась горько плакать. Почти все время отъ просидли молча. Изрдка только произносили они ласковыя, задушевныя слова. Онъ спросилъ объ Эмелин. Текла объяснила ему, что она завалена работой и не могла пріхать повидаться съ нимъ. Они не успли еще поговорить о будущемъ, какъ къ нимъ подошелъ сторожъ и, дотронувшись до плеча Карла сказалъ:

— Идемте, свиданіе кончено.

Карлъ привыкъ въ тюрьм къ безпрекословному повиновенію и тотчасъ же всталъ. Катрина попыталась было также подняться, чтобъ итти вслдъ за нимъ: она надялась, что ей позволятъ остаться съ мужемъ въ тюрьм. Текла обняла старушку за талію и повела ее изъ пріемной. Та послушно повиновалась, не сопротивляясь, и въ какомъ то полузабыть переступила черезъ порогъ тюрьмы и очутилась на улиц. Текла хотла непремнно добраться до сторожки Молли за свтло. Тамъ можно будетъ переночевать, если никого не найдется, кто бы согласился подвести ихъ до самого города. Имъ не пришло даже въ голову постъ. На окраин города ихъ нагналъ молочникъ, возвращавшійся домой съ порожней повозкой, который охотно согласился подвести ихъ. Такъ прохали он цлую милю, и, поблагодаривъ молочника, pacпрощались съ нимъ.

Къ четыремъ часамъ пополудни он были уже въ двухъ миляхъ отъ Сингъ-Синга. Кое-какъ взобравшись на холмъ, Катрина остановилась.

— Ты устала?

— Да, мн хочется заснутъ.

Текла подхватила старушку своими сильными руками и потащила ее на насыпь подъ тнь деревьевъ. Тутъ она осторожно опустила свою ношу на землю, услась сама возл нея, прислонясь къ изгороди, и бережно положила голову матери съ себ на колни. Прошло всего нсколько минутъ, и старуха спала уже крпкимъ сномъ. Прекрасный видъ разстилался передъ Теклой: широкой лентой тянулись поля, за ними лса, а дольше блестли воды Гудзоновскаго залива. Вдали, на пурпуровомъ фон, у самой воды вырисовывались, однимъ большимъ, блымъ пятномъ, городскіе дома. На противоположной сторон дороги виднлась посреди полей небольшая рощица. Изъ рощицы вяло прохладой и нжный втерокъ пріятно ласкалъ разгоряченныя щеки Теклы. До нея доносился слабый запахъ травы, лсныхъ фіалокъ, веселое щебетанье и пніе птицъ. Долго просидла она такъ, въ полномъ одиночеств, тщетно поджидая случайнаго попутчика. Царившая кругомъ тишина и мирный сельскій ландшафтъ успокоительно подйствовали на ея разстроенные нервы. Она съ нжною любовью вспоминала отца, представляя его себ такимъ, какимъ онъ былъ до ареста, и мало-по-малу ужасное, мертвенно блдное лицо арестанта въ полосатомъ костюм совершенно изгладилось изъ ея памяти. Черезъ нкоторое время она увидла медленно взбиравшихся на холмъ лошадей, впряженныхъ въ повозку, хавшую изъ Сингъ-Синга. Текла наклонилась, чтобъ разбудить мать, и была поражена страннымъ оттнкомъ лица старушки и его измнявшемся выраженіемъ. Теклою овладлъ смутный страхъ и она осторожно дотронулась до щеки матери. Щека была безжизненно холодна. Двушка задрожала всмъ тломъ, закрыла глаза и прислонилась къ изгороди.

Приближавшаяся повозка была нагружена досками. Она медленно подымалась на холмъ, подъ акомпаниментъ скрипа колесъ и стука досокъ. Возница туго натягивалъ возжи, широко разставивъ ноги, и тихимъ, монотоннымъ голосомъ понукалъ своихъ лошадей. Въхавъ на холмъ, онъ остановился, чтобы дать передохнуть лошадямъ. Измученныя лошади вздрагивали всмъ тломъ и вытягивали шеи, а ихъ хозяинъ, положивъ локти на колни, молча уставился на двухъ женщинъ, неподвижно сидвшихъ въ нсколькихъ шагахъ отъ него. Что-то въ ихъ позахъ видимо заинтересовало его.

— Эй, вы, — закричалъ онъ, — заснули, что-ли?

Текла, точно сквозь сонъ, слышала приближавшійся стукъ лошадиныхъ копытъ и хотла сама заговортть съ возницей. Ея мать умерла и необходимо сейчасъ же предпринять что-нибудь. Но если бы онъ не окликнулъ ее, она такъ и не остановила бы его и дала ему прохать. Здсь было такъ спокойно и хорошо сидть у изгороди съ закрытыми глазами, что ей не хотлось ни двигаться, ни говорить. Неожиданная смерть матери ее не особенно даже огорчила. Отчаяніе первой минуты вскор совершенно исчезло и замнилось холоднымъ спокойствіемъ. Она и не думала разсуждать и доказывать себ, что смерть для ея матери — счастливое избавленіе отъ тяжелой, безпросвтной жизни. Спокойное, мирное выраженіе лица умершей такъ гармонировало съ окружающею природою, что горевать или бояться было какъ-то странно и нелпо. Услыхавъ окрикъ возницы, Текла встала, взяла на руки тло матери и направилась къ повозк.

— Вамъ далеко хать? — спросила она, съ тревогой смотря на возницу.

— Да, придется прохать еще съ милю по этой дорог. Что съ нею? Она больна?

— Кажется, она умерла.

Голосъ ея дрогнулъ. Тяжело ей было вымолвить это ужасное слово. Возница быстро соскочилъ съ козелъ.

— Да, — проговорилъ онъ торжественно, — она умерла. — Когда же это случилось? Вы давно здсь?

— Она заснула больше часа тому назадъ.

— Это ваша мать?

— Да.

— Что же вы будете длать? Гд вы живете? Дайте я вамъ помогу. Надо отнести ее въ ближайшій домъ, а потомъ вы свезете ее къ себ домой.

Его голосъ звучалъ такимъ неподдльнымъ сочувствіемъ къ ея горю, что Текла не выдержала и заплакала. Она нагнулась и поцловала мать. Возница взялъ маленькую старушку, и обращаясь къ Текл, принялся утшать ее почти тмъ же тономъ, какимъ онъ только что передъ тмъ говорилъ со своими лошадьми.

— Перестаньте плакать, моя милая. Ну, понятно, вамъ тяжело. Смотрите, какое у нея счастливое лицо! Должно бытъ, умерла во сн? Отъ старости? Да? Вы живете въ Сингъ-Синг?

Текла замотала головою.

— Ну такъ въ Тарритаун?

— Нтъ… мы… мы живемъ въ Нью-Іорк.

— Вотъ оно что! Мн васъ очень жаль. Можетъ быть у васъ есть здсь, гд-нибудь по близости, родственники?

— Я знаю тутъ одну привратницу и ея мужа. Вотъ, если бы я могла добраться до нихъ…

— Ну, что же, я радъ вамъ помочь. Садитесь, я васъ довезу. Скажите только куда хать?

Она все объяснила и взобравшись, на повозку, нагнулась и взяла изъ его рукъ тло матери. Затмъ онъ влзъ на козлы, подобралъ возжи и слегка ударилъ ими лошадей. Он встрепенулись и двинулись впередъ.

— Я васъ довезу до мста, будьте покойны, — сказалъ онъ, обращаясь къ Текл.— Сидите себ спокойно. Хотите плачьте, хотите нтъ. Лошадямъ придется пробжать нсколько лишнихъ миль, ну, да ничего, это имъ ни почемъ. Правда, мои миленькія?

Дорога шла подъ гору и онъ постепенно сталъ все боле и боле натягивать возжи.

— Осторожне, Пишъ, такъ… такъ… не дури!

Съхавъ съ горы, онъ пустилъ лошадей рысью, такъ какъ теперь нечего было опасаться, что повозка налетитъ на нихъ.

— Никогда еще во всю свою жизнь не видалъ такихъ славныхъ лошадокъ, — проговорилъ онъ съ улыбкою, оборачиваясь къ Текл.

Глава XV.

За послдніе дни Лу, много передумала. Впечатлній было много, но она все еще не могла хорошенько разобраться въ нихъ и притти къ опредленному выводу. Жизнь, при боле близкомъ соприкосновеніи съ нею, оказалась очень сложною. Лу часто становилась въ тупикъ, не находя отвта на мучившіе ея вопросы. Чмъ больше она сталкивалась съ людьми, тмъ ощутительне становилось ея изолированное положеніе и полное одиночество. Первое время ее заинтересовали учащіеся въ колледж, но это продолжалось недолго. Она не могла сойтись по товарищески съ этой гордой, самонадянной, заносчивой молодежью, хвастливо заявлявшей, что она побдитъ въ жизненной борьб. Навязчивое, грубоватое ухаживаніе молодыхъ людей было ей противно, равно какъ и ихъ самовлюбленность. Товарки Лу по колледжу были такія же безпомощныя, неприспоспособленныя къ самостоятельной жизни, какъ и она. Нкоторыя изъ нихъ были въ дружескихъ отношеніяхъ съ молодыми людьми и весело проводили съ ними время. Въ колледж царило какое то болзненно приподнятое, нервное настроеніе, а при такихъ условіяхъ можно ли было быть счастливой. Лу занималась усердно, стремясь достичь полной самостоятельности, но реальная жизнь оставалась для нея попрежнему скрытой за какой-то тяжелой занавсью. Никто изъ ея товарищей не могъ бы объяснить, что именно побуждаетъ его учиться и только очень немногіе стремились къ опредленной, намченной цли. Среди двушекь замчалась полная неудовлетворенность жизнью и весьма смутныя представленія о будущей ихъ дятельности. Неужели жизнь никогда не даетъ удовлетворенія? Неужели она обманулась и приняла блестящій призракъ жизни за дйствительность? Неужели веселый смхъ и псни, манившіе ее въ дтств въ Томмкинсъ-паркъ, а поздне въ скверъ, вызывались только животною потребностью произнести извстные звуки, а не другимъ, боле глубокимъ и сложнымъ чувствомъ? Со дня ареста Теклы, Лу постепенно все больше разочаровывалась въ окружающей дйствительности. Она часто вспоминала Теклу, казавшуюся ей воплощеніемъ веселья, здоровья и той безгранично свободной жизни, о которой она такъ тосковала.

Лу часто говорила съ Дорою на эту тему.

— Я добилась свободы, благодаря скандалу съ Теклой, — сказала она однажды.— Но на что она мн? Бдная Текла! Гд то она теперь и что съ нею?

— Какъ ты думаешь, — задумчиво спросила Дора, — хорошо-ли, что меня такъ оберегаютъ, холятъ въ то время, какъ сотни двушекъ выбрасываются на улицу на произволъ судьбы?

— Я сама не могу еще разобраться въ этомъ, Дора.

Окна Дориной гостиной выходили на Грамерси паркъ.

Ночью шелъ дождь и нсколько разъ принимался вновь лить въ теченіе утра. Къ полудню втеръ разогналъ тучи, выглянуло солнце и начало припекать почти также сильно, какъ и въ август.

Дора высунулась въ окно и посматривала то на улицу, то на зеленъ парка, казавшуюся особенно свжей посл дождя. Лу услась удобно въ маленькой качалк и положила ноги на подоконникъ, въ рукахъ у нея былъ томикъ поэмы ‘Рубеянсъ’, который она лниво перелистывала.

— Знаешь, Лу, Дикъ долженъ скоро пріхать.

— Когда же?

— Недли черезъ дв.

Лу схватила протянутую ей руку и крпко пожала. Ей вспомнилось послднее свиданіе съ Адамсомъ.

— Что съ тобою, Лу?

— Сама не знаю.

— Отчего ты мн никогда ничего не разскажешь о немъ?

— О комъ же?

Дора разсмялась.

— Что навело тебя на эту мысль?

— Скажи, ты часто его вспоминаешь?

— Не знаю. Онъ такой серьезный, Дора.

— Да, — сказала Дора, — такихъ людей, какъ Дикъ, никого на свт.

Он сердечно пожаля другъ другу руки. Скрытая нжность, проявлявшаяся въ каждомъ слов, придавала имъ что-то трогательное.

Лу снова принялась на книгу и вскор углубилась въ чтеніе очаровательныхъ стиховъ. Черезъ нкоторое время книга выпала изъ ея рукъ.

— Хорошо сидть въ уютной комнат и мечтать о томъ, какъ хороша жизнь, но нельзя ограничиться этимъ, надо, наконецъ, работать, дйствовать. Чтобы предпринять мн?

Дора поспшно отошла отъ окна, лицо ея выражало полное недоумніе, глаза были широко раскрыты отъ удивленія.

— Что тамъ такое? Что ты увидла на улиц?

Лу быстро поднялась съ качалки и подошла къ окну. Дора протянула руку и привлекла подругу къ себ.

— Дора,— воскликнула Лу, — ты, вроятно, видла сейчасъ Дика?

— Да, онъ только что пріхалъ.

— Въ такомъ случа я ухожу.

Дора ухватилась за руку Лу и удержала ее.

— Право, я лучше уйду. Онъ скоро поднимется сюда къ теб, или тетя Сусанна пришлетъ за тобою и мн не хотлось бы мшать вамъ. Я успю повидаться съ нимъ поздне, когда…— она обняла Дору на талью и шутя договорила, — когда ты освоишься съ ужасною встью.

— Пожалуйста, останься, — умоляла ее Дора.— Я совершенно растеряюсь, когда онъ придетъ сюда. Побудь со мною.

— Къ чему?— спросила Лу.— Ты не должна бояться Дика. Это глупо, Дора.

Но Дора не соглашалась отпустить ее.

— Какъ ты думаешь: ничего, что я такъ люблю его? Можетъ быть, не надо выказывать ему мою любовь, лучше скрыть отъ него? Полюбитъ-ли онъ меня такъ, какъ я люблю его? Научи меня, Лу, какъ мн бытъ? Онъ все для меня.

— Я убждена, что въ этомъ нтъ ничего дурного. Готова отдать все на свт, чтобы полюбить кого-нибудь такъ, какъ ты любишь Дика.

— Посовтуй, что мн надть?— сказала Дора.

— Оставайся въ этомъ плать, — разсмялась Лу.— Ты очаровательно мила сегодня.

— Ты не шутишь, Лу?

— Если Дикъ не скажетъ теб, что ты хороша, я возьму его роль на себя. Ахъ, если бы ты только знала, кого ты мн напоминаешь.

— Скажи же.

Дора наклонилась къ подруг съ недоврчивой улыбкой.

Ея тонкое, точенное личико, большіе ласковые глаза поражали своею одухотворенностью.

Не успла Лу отвтить, какъ въ прихожей раздался веселый голосъ Дика, громко разносившійся по всему дому.

Онъ бжалъ по лстниц и звалъ Дору. Въ его пріятномъ мужественномъ голос изрдка слышались еще юношескія нотки. При первомъ звук знакомаго голоса Дора, позабывъ о Лу, выбжала, весело смясь, изъ комнаты и бросилась ему навстрчу.

Они вошли въ комнату подъ руку.

— Боже мой, какъ ты измнился, Дикъ, ты сталъ настоящимъ мужчиною!— воскликнула Лу.

— Ты находишь?— и онъ разсмялся самодовольно.— А вотъ ты такъ совсмъ не измнилась. Ты появилась на свтъ сорокалтней старушкой, да такъ и застыла на этомъ почтенномъ возраст.

— Какой ты несносный!

— Я говорю правду, — сказалъ онъ, садясь на подоконникъ и усаживая рядомъ съ собою Дору.— Сорокъ лтъ самый подходящій для тебя возрастъ. Моей послдней возлюбленной было сорокъ лтъ. Если бы мужъ ея умеръ, я, наврное, женился бы на ней. Она была самой молодой и очаровательной женщиной въ нашемъ кружк.

Онъ наклонился и заглянулъ въ сіявшее счастьемъ лицо Доры, дружески посмотрлъ на Лу и затмъ перевелъ опять глаза на Дору.

Отъ наблюдательной Лу не ускользнуло, что онъ удивленъ и взволнованъ, несмотря на то, что старался скрыть свое волненіе. Онъ былъ, очевидно, пораженъ тмъ, какъ измнилась Дора. Лу вскор ушла домой, теряясь въ догадкахъ, чмъ окончится эта давнишняя любовь.

— Онъ, наврное, полюбить ее, — думала она.— Дора будетъ счастлива. Кажется, нечего мн волноваться и безпокоиться.

Посл ухода Лу, Ричардъ долго молча смотрлъ въ глаза Доры. Подъ пристальнымъ его взглядомъ они изъ срыхъ стали синими и на длинныхъ рсницахъ задрожали слезы. Увидя слезы, онъ обнялъ ее и нсколько разъ поцловалъ въ нжныя губы и пылавшія щеки. Дора обвила его шею руками и прижалась къ нему поплотне. И это казалось ей теперь естественнымъ. Жизнь представлялась ей въ настоящій моментъ дивно прекрасной, вс ея сомннія и мрачныя предчувствія исчезли отъ одной его ласки.

Ричардъ не могъ притти въ себя отъ удивленія. Ему никогда въ голову не приходила мысль о возможности подобной встрчи съ маленькой Дорой, съ которой у него были связаны вс воспоминанія дтства. Съ раннихъ лтъ они любили другъ друга, привыкли другъ къ другу. Затмъ онъ ухалъ и почти не вспоминалъ о ней. Онъ былъ въ томъ возраст, когда мужчины начинаютъ увлекаться хорошенькими двушками и чувственными женщинами. Онъ часто увлекался и мысль о Дор никогда не останавливала его въ его похожденіяхъ. Въ голов его мелькала иногда мысль о томъ, что родители его желаютъ, чтобъ онъ женился на Дор, что бракъ этотъ неизбженъ, но онъ самъ относился совершенно равнодушно къ этому проекту. Свадьба должна была состояться очень не скоро, въ то отдаленное и покрытое мракомъ неизвстности время, когда онъ будетъ уже самостоятельнымъ человкомъ. Когда настанетъ время, отъ поступитъ такъ, какъ ему заблагоразсудится. Мать обожала его. Отецъ считалъ его недурнымъ юношею и баловалъ потихоньку, никогда не отказывая ему въ деньгахъ и смотря сквозь пальцы на кутежи сына. Дикъ привыкъ ни въ чемъ не отказывать себ, каждое желаніе его тотчасъ удовлетворялось.

Онъ наслаждался жизнью, длалъ все, что приходило въ голову, удовлетворялъ вс свои прихоти. Будь онъ бденъ, изъ него непремнно выработался бы такой же энергичный, дльный человкъ, какъ его отецъ. Безхарактерность матери сказалась у него въ преувеличенной мягкости. Окружавшая его роскошь, отсутствіе всякой самостоятельности превратили его въ избалованнаго и изнженнаго молодого человка. Отъ природы мужественный и гордый, онъ пользовался большой популярностью среди своихъ знакомыхъ.

До сихъ поръ онъ безъ труда удовлетворялъ вс свои желанія, не подвергая себя ни малйшему риску, онъ принадлежалъ къ той золотой молодежи, которая, не зная удержу въ кутежахъ, такъ часто покрываетъ безчестіемъ свое имя. Въ немъ сохранилась еще романтическая искра и онъ съ удовольствіемъ читалъ стихи и любилъ путешествовать. Онъ отлично изучилъ литературу и языки, въ ущербъ другимъ занятіямъ, и со смутной тревогой думалъ о томъ близкомъ уже будущемъ, когда ему придется распроститься съ теперешней неправильною жизнью, любимыми книгами, товарищами и путешествіями и всецло посвятить себя торговл, на чемъ настаивалъ его отецъ. Онъ зналъ, что со временемъ ему придется занятъ мсто отца, и что поэтому необходимо поближе познакомиться съ веденіемъ длъ, но эта грозная перспектива не часто нарушала его покой и принадлежала къ числу тхъ страшныхъ призраковъ, о которыхъ онъ предпочиталъ не думать.

Желая совершенно неожиданно вернуться домой, онъ нарочно обманулъ мать, написавъ ей, что прідетъ недли черезъ дв. Поздоровавшись съ сыномъ, она поспшила выслать его изъ своей комнаты, подъ предлогомъ, что ей надо одться.

— Сбгай повидаться съ Дорой, — сказала она сыну.— Если Лу уже ушла, приведи къ вамъ Дору. Лу стала такая странная теперь, хуже прежняго. Она отреклась отъ всхъ насъ и хочетъ сама пробиться. Твой отецъ пытался отговорить ее, но она и слушать не хотла. Конечно, ничего нельзя сказать дурного про нее, но она раздражаетъ меня каждый разъ, когда приходитъ. Никогда не знаешь, что она скажетъ.

Ричардъ тотчасъ отправился къ Престонамъ, и, сказавъ дворецкому, вышедшему ему навстрчу, что пойдетъ безъ доклада, быстро взбжалъ на верхъ по лстниц. Ему хотлось поскоре увидать Лу, которая интересовала его гораздо больше Доры. Хотлось узнать, что намревается она длать. Онъ надялся застать ее у Доры.

Когда Дора выбжала ему навстрчу, онъ схватилъ ее за руки, поцловалъ въ щеку и пріятная теплота разлилась при этомъ по всему его тлу. Ея радостная встрча разожгла его кровь. Онъ нагнулся и поцловалъ ее въ губы. Странное волненіе охватило его отъ прикосновенія къ ея губамъ. Онъ взялъ ее подъ руку и вмст съ нею вошелъ въ гостиную. Онъ былъ теперь всецло поглощенъ Дорой и совсмъ забылъ о Лу. Чмъ больше онъ всматривался въ лицо Доры, тмъ сильне поражали его свтившіяся въ ея глазахъ нжность и безграничная любовь. Онъ держалъ ея руку въ своей и ему казалось, что отъ ея прикосновенія какой то токъ переливается въ его тло. Онъ не отдавалъ себ отчета въ испытываемомъ чистомъ, нжномъ чувств. До сихъ поръ онъ зналъ лишь низменныя проявленія любви. Оставшись наедин съ Дорой, онъ обнялъ ее и ему показалось, что онъ влюбленъ въ нее. Что она любитъ его, онъ видлъ отлично и имъ овладло чувство торжества, къ которому примшивалось что то полное жалости и грусти. Лу оказалась права. Онъ любилъ ее въ общепринятомъ смысл этого слова и Дора была на верху блаженства. Онъ отдался вдругъ налетвшему на него чувству, она же искренно и глубоко любила его. Она чувствовала, что ему пріятны проявленія ея любви и она осыпала его ласками. Она была безпредльно счастлива. Будь здсь Лу, отъ нея не ускользнула бы вся вншняя прелесть и поэзія ихъ отношеній, но въ то же время въ ней еще боле укрпилось бы пессимистическое отношеніе къ чувству любви, которое любятъ изображать въ самомъ привлекательномъ свт, но которое разочаровало уже многія пылкія молодыя души.

На обратномъ пути мысль объ Эд не выходила изъ головы Лу.

— Надо бы написать ему,— укоряла она себя.— Одинъ только разъ поступила я какъ слдуетъ, когда…

Она круто оборвала свои размышленія, вспомнивъ свое послднее свиданіе. Она остановилась на углу улицы, потупила глаза, недоумвающе нахмурила лобъ и покраснла.

— Я должна любить его, — подумала она.

Глава XVI.

Все лто Адамсъ провелъ на уединенной ферм своихъ родителей. Мысль о старик Фишеръ не давала ему покоя, онъ ршилъ испробовать все, чтобъ облегчитъ его участь и написалъ прошеніе о помилованіи, Когда прошеніе было отправлено въ Вашингтонъ, онъ сразу повеселлъ, точно гора свалилась съ его плечъ, и съ жаромъ принялся за полевыя работы.

Адамсъ нравственно отдыхалъ въ обществ своихъ стариковъ. Его трогала ихъ взаимная привязанность и любовь. Образъ Лу постоянно стоялъ передъ его глазами и онъ часто съ нжностью думалъ о ней. Матери онъ сообщилъ о своемъ намреніи жениться и часто говорилъ съ нею о Лу.

— Какъ хорошо имть свой домъ и дтей, — сказалъ онъ матери какъ-то вечеромъ. Та согласилась съ нимъ. Воцарилось молчаніе. Адамсъ мысленно нарисовалъ себ заманчивую картину своей счастливой семейной жизни, но воспоминанія о его пребываніи въ чопорномъ дом Сторрсовъ и о пытливомъ, мятежномъ ум самой Лу нарушили пріятное теченіе его мыслей. Вопросъ: достаточно-ли подготовлена Лу къ роли счастливой матери, мучилъ его, онъ не могъ отвтить за него.

— Я хочу, чтобъ у меня были дти, — прервалъ онъ, наконецъ, молчаніе.— Хотлось бы поговорить объ этомъ съ Лу, да я какъ-то не ршаюсь, боюсь.

— Не понимаю, къ чему заводитъ подобный разговоръ теперь съ нею?— спросила его мать.

— Самъ хорошенько не знаю, — сказалъ Эдъ.— Если бы она выросла въ такой же счастливой, дружной семь, какъ наша, мн, вроятно, никогда и въ голову не пришла подобная мысль.

— По моему, — отвтила ему мать, — каждая двушка посл замужества становится матерью. Иначе и быть не можетъ. Разв женщина можетъ быть вполн счастливой, если у нея нтъ дтей?

Адамсъ не сталъ больше говорить съ матерью на эту тему. Она не допускала возможности, чтобы Лу отказалась отъ материнства, и онъ боялся своими опасеніями возстановить мать противъ молодой двушки. М-ссъ Адамсъ всю жизнь прожила въ деревенской жизни и психологія современной городской двушки была совершенно непонятна ей, но Адамсъ зналъ, что въ Нью-Іорк почти не существуетъ семейной жизни и что двушк, выросшей въ этомъ город, бракъ представлялся совсмъ въ другомъ вид, чмъ его матери. Конечно, и въ Нью-Іорк можно создать счастливую семейную жизнь, но для этого требуется большая энергія. Здоровье его замтно поправилось и въ немъ съ прежнею силою пробудилось страстное чувство къ Лу. Въ ней сосредоточивалось все его настоящее и будущее.

‘Буду жить семейной жизнью, — думалъ онъ, — но не буду отстраняться отъ общественной дятельности. Буду избгать всякой несправедливости, никого не буду осуждать, не стану обращать вниманія на предразсудки и буду дйствовать такъ, какъ нахожу самъ нужнымъ’.

Въ день своего прізда въ Нью-Іоркъ онъ отправился къ Сторрсамъ, чтобы повидаться съ Лу. Его пріздъ совпалъ какъ разъ съ возвращеніемъ домой Дика. На Пятой Авеню онъ встртилъ Лу, которая возвращалась отъ Доры.

— Эдъ!— воскликнула она.

— Я только что пріхалъ, Лу. Былъ у тебя, но мн сказали, что тебя нтъ дома, и я ршилъ подождать тебя на улиц.

— Какъ ты ршился зайти къ намъ?

— Почему же нтъ? Мн хотлось поскоре повидаться съ тобою.— Онъ посмотрлъ на нее сверху внизъ.— Я хочу знать, согласна-ли ты выйти за меня замужъ? Если согласна, то надо сообщитъ объ этомъ твоей матери, если же нтъ, то спросъ не бда.

Лу сердито топнула ногой.

— Какъ ты равнодушенъ и холоденъ, — сказала она, чуть не плача отъ огорченія.

— Я-то?— удивился онъ и бросилъ на нее такой страстный взглядъ. что она невольно вздрогнула и задрожала.— Ты очень ошибаешься.

— Да, — кротко согласилась она.

— Ты согласна выйти замужъ за меня?

— Да.

Она сіяла отъ счастья, но пристальный взглядъ его смущалъ и волновалъ ее.

— Отлично, — сказалъ онъ съ радостною ноткою въ голос. — Я былъ увренъ въ твоемъ сознаніи.

Онъ помолчалъ немного и затмъ сказалъ серьезнымъ тономъ:

— У меня совершенно нтъ теперь денегъ и мн придется много работать. Свадьбу придется отложитъ, по всей вроятности, на полгода. Я уже былъ у Стивенсона и онъ, повидимому, искренно радъ, что я снова буду у него работать. Онъ сказалъ, что дня черезъ два дастъ мн веденіе какого-то выгоднаго дла. Повидаюсь еще съ Вандемеромъ и съ судьею Престономъ,— послднія слова онъ еле процдилъ сквозь зубы.

— На твоемъ мст я бы не пошла къ нему, Эдъ, — сказала Лу.

— Да, ты права, я не пойду къ нему. Я не уважаю его. Онъ деспотъ и я не желаю имть никакого дла съ нимъ.

Они прошли Университетскую площадь и, войдя въ Мадисонъ скверъ, услись на свободную скамейку. Лу чувствовала, что онъ смотритъ на нее, Но не ршалась встртиться съ его взглядомъ. Весь этотъ день она только и мечтала, какъ бы увидть его! И вотъ желаніе ея сбылось, но не доставило ей той радости, какой она ожидала.

Эдъ не замчалъ ея страннаго настроенія. Онъ былъ счастливъ видть ее рядомъ съ собою, но мысль о будущемъ невольно заставила его призадуматься. Онъ не зналъ, суметъ-ли онъ сдлать Лу счастливой. Вспомнились ему разговоры съ матерью и мучившіе его лтомъ вопросы снова возникли.

— Лу, — спросилъ онъ, — ты будешь рада имть дтей?

Этотъ вопросъ окончательно разстроилъ Лу. Она помолчала, затмъ быстро поднялась съ мста и отошла отъ него.

— Не сердись на меня, помиримся, — сказалъ онъ, протягивая руку.

Она остановилась въ нершительности.

— Помиримся, — тихо повторилъ онъ, направляясь къ ней.

Она видла, что онъ улыбается, но его серьезные глаза были полны такой грусти и нжности, что она не выдержала ихъ умоляющаго взгляда и сдалась.

— Я люблю тебя. Лу, — сказалъ онъ, — хочу, чтобъ ты была моей женой и была бы счастлива.

Она посмотрла на него широко раскрытыми глазами.

— Но я думаю, что въ любви и есть счастье.

— Да, но любовь понятіе весьма растяжимое. Любовь — удль лишь немногихъ людей и не иметъ ничего общаго съ большинствомъ браковъ. Если ты довряешь мн и съ радостью сдлаешься матерью, то я думаю, ты будешь счастлива со мною. Въ противномъ случа бракъ со мною не принесетъ теб счастья.

Лу опустила глаза и пристально смотрла въ землю. Слова Эда смущали и сердили ее. Вспомнила она недавнюю встрчу Доры и Дика. Почему судьба такъ жестоко обидла ее, давъ ей такого прозаическаго жениха. Она сердито нахмурилась.

— Я устала и ничего не понимаю.— проговорила она еле слышно.— Я пойду домой.

— Ты разршаешь мн переговорить сейчасъ же съ твоею матерью и проситъ у нея твоей руки?

— Нтъ, только не сегодня. Я предпочитаю ничего не говорить ей.

Онъ остановился на углу и проводилъ ее глазами до подъзда, она обернулась, махнула ему рукою и скрылась за тяжелыми дверями.

Спустя нсколько минутъ, Адамсъ уже самъ посмивался надъ своею странною выходкою. Дйствительно, онъ долженъ былъ показаться Лу смшнымъ, слишкомъ разсудительнымъ и холоднымъ для влюбленнаго человка. По натур онъ былъ очень страстенъ и сознавалъ это. Одна мысль о Лу вызывала въ немъ цлый рой самыхъ романическихъ мечтаній. Одинъ ея нжный взглядъ вызывалъ въ немъ дрожь. Сидя съ нею на скамейк нсколько минутъ тому назадъ, онъ замтилъ, что она то вспыхивала яркимъ румянцемъ, то блднла и ему страстно хотлось поцловать ее въ губы. Какъ ему хотлось обладать ею! Но надо быть сдержаннымъ съ нею, сообразоваться съ ея молодостью, съ ея настроеніями и капризами, надо сумть заинтересовать ее — и она послушно послдуетъ за нимъ тогда къ алтарю. Предложенный имъ вопросъ, такъ разсердившей ее, совсмъ не казался ему неожиданнымъ. Онъ задалъ его въ порыв глубокой нжности къ ней. Вдь, материнство освящаетъ страсть и придаетъ любви нчто высокое, поэтическое. Боле подходящей темы для разговоровъ влюбленныхъ онъ не могъ представитъ. Его вопросъ только потому поразилъ Лу, что вс въ разговорахъ съ нею тщательно избгали затрагивать эту тему, находя неприличнымъ говорить объ этомъ въ присутствіи молоденькой двушки. Онъ мысленно задалъ себ вопросъ: оскорбилъ-ли онъ дйствительно своими словами двичью чистоту Лу, или не объясняется-ли ея гнвъ тмъ извращеннымъ воспитаніемъ, которое она получила въ дом своей матери. Мыслимо-ли счастье при такомъ враждебномъ отношеніи къ такому важному вопросу?

Онъ поднялъ голову и осмотрлся вокругъ, какъ будто только что очнувшись отъ сна.

— Какъ назвать общество, которое считаетъ дуракомъ каждаго, осмливающагося дйствовать напрямикъ? — задалъ онъ себ вопросъ.

Вокругъ него жизнь кипла ключемъ. Омнибусы, собственные и извощичьи экипажи безпрерывно тянулись черезъ скверъ.

Повсюду была масса гуляющихъ. Адамсъ смотрлъ съ удивленіемъ на эти довольныя, веселыя, сытыя лица.

— Что за навожденіе?— недоумвалъ онъ.— Съ какихъ поръ люди стали такими милыми?

Глаза его оживились. Онъ вспомнилъ свой излюбленный столикъ въ одномъ изъ кафе, свой уголокъ въ клубной библіотек и друзей, съ которыми онъ непремнно встртится тамъ.

Жизнь улыбалась ему: отъ него зависло сдлаться членомъ преуспвающей фирмы.

— Лтъ черезъ пять у меня будетъ маленькое состояніе, — подумалъ онъ, — а черезъ пятнадцать я уже буду богатымъ человкомъ.

Онъ желалъ, чтобы Лу жилось съ нимъ весело и счастливо. Ему хотлось устроить уютное гнздышко, пріобрсти хорошее общественное положеніе. Для этого надо пробивать себ дорогу, но его отталкивала безжалостная борьба за существованіе. Неужели онъ будетъ добиваться мстечка за столомъ богача и совершенно забудетъ о бдномъ Лазар, питающемся падающими со стола крошками? Жизнь манила его и приводила въ недоумніе. Въ задумчивости ходилъ онъ взадъ и впередъ по улиц, какъ вдругъ почувствовалъ на своемъ плеч руку, а надъ его ухомъ раздался пріятный голосъ:

— Это вы, мистеръ Адамсъ?

— Да, — отвтилъ онъ и, обернувшись, взглянулъ на незнакомца. Передъ нимъ стоялъ сдой господинъ лтъ пятидесяти — шестидесяти, съ подвижными, тонкими чертами. Впалые, темно-синіе глаза придавали одухотворенность всему лицу и дружественно смотрли на молодого человка.

— Я — Андрю Циллеръ, — сказалъ онъ.— Вы знаете меня?

— Да, я много слышалъ о васъ.

— А я знаю васъ, — продолжалъ м-ръ Циллеръ, — по вашей защит Карла Фишера. Я случайно попалъ тогда въ судъ и слышалъ вашу рчь.

Адамсъ нахмурился. М-рь Циллеръ внимательно смотрлъ на него, и выраженіе его глазъ стало мягче.

— Сидя дома у окна, я увидлъ васъ и сразу узналъ. Не зайдете-ли ко мн?

Адамсъ послдовалъ за нимъ и вошелъ въ громадную прихожую, которая аркою отдлялась отъ цлаго ряда pocкошно обставленныхъ комнатъ. М-ръ Циллеръ провелъ его въ библіотеку и они услись за большимъ столомъ, заваленнымъ книгами.

Какъ быстро мняется человкъ! Нсколько мсяцевъ тому назадъ Адамсъ, сидя въ мягкомъ, удобномъ кресл этого роскошнаго кабинета, сталъ бы придумывать какъ бы такъ воспользоваться новымъ знакомствомъ, чтобы самому поскоре добиться славы и богатства. Но теперь передъ его глазами постоянно стоялъ грустный образъ Карла, скверъ, несчастные обездоленные люди, тащившіеся по улицамъ, и его поражалъ контрастъ между окружающей его роскошью и ужасной нищетой тысячей людей.

— Я отлично помню всю вашу рчь.— Дружелюбный тонъ м-ра Циллера совершенно смутилъ Адамса. Онъ поднялъ голову и встртилъ устремленный на него пристальный взглядъ острыхъ глазъ.

— Я зашелъ тогда въ судъ повидаться съ судьею Престономъ и остался послушать васъ. Конечно, другого приговора нельзя было и ожидать, несмотря на вс ваши старанія.

Онъ улыбнулся и съ досадою махнулъ рукою.

— Да, вы, пожалуй, правы,

— Длать нечего, приходится мириться съ фактами, — любезно сказалъ м-ръ Циллеръ.— Такія рчи, какъ ваша, утратятъ всякое значеніе только тогда, когда он перестанутъ быть оскорбительными для судей и общественнаго консерватизма. Да, со временемъ и поводовъ не будетъ ихъ произносить.

Адамса удивили эти слова.

— Очень радъ, что вы не раздляете взглядовъ судьи.

— И я тоже.

— Мн очень тяжело вспоминать тотъ день.

— Знаю. Но мужчина долженъ умть владть собою, къ чему же онъ годенъ иначе?— Проницательные глаза мягко засверкали.— Общество находится пока еще въ хаотическомъ состояніи, но начинаетъ уже приходить въ порядокъ. Прошу васъ, не увеличивайте хаоса.

— У меня у самого полнйшій хаосъ теперь, — улыбаясь, сказалъ Адамсъ.

— Отлично. Я былъ увренъ, что у васъ дло дойдетъ до этого.

— Не понимаю, какъ можно стремиться къ богатству, окружитъ себя комфортомъ, разъ сознаешь, что все это достигается цною несчастія другихъ людей?

— Вы черезчуръ мрачно смотрите на вещи. Неужели личное благополучіе основывается исключительно на несчастьи другого?

— А вы разв можете указать мн какой-нибудь другой путь?

М-ръ Циллеръ разсмялся.

— Я недавно заводилъ о васъ справки и мн сказали, что вы не работаете больше въ Контор Стивенсона, Логана и Барра. Насколько я понялъ изъ ихъ слсвъ, они очень огорчены вашимъ уходомъ.

— Теперь я снова буду работать у нихъ въ контор.

— Я хотлъ бы поближе познакомиться съ вами, — сказалъ м-ръ Циллеръ, — и переговорить съ вами о длахъ. Одно изъ моихъ предпріятій, можетъ быть, заинтересуетъ васъ. Какого вы мннія о нашихъ благотворительныхъ учрежденіяхъ.

Неожиданный вопросъ вывелъ Адамса изъ глубокой задумчивости и сразу оживилъ его.

— Думаю, что благотворное вліяніе трущобъ отражается и на ихъ дятельности, — отвтилъ онъ.

— Вполн согласенъ съ вами. Многіе изъ насъ поняли, въ чемъ кроется корень зла всей нашей прославленной благотворительной организаціи и прилагаютъ вс усилія къ тому, чтобы устранить отъ хорошаго, въ сущности, дла элементъ самодовольства и презрнія къ бднымъ. Мы старимся и попутно кое чему учимся.— Онъ пристально посмотрлъ на Адамса и медленно проговорилъ:— Я искренно желаю, чтобы всмъ жилось также хорошо, какъ и мн. Укажите мн, какъ этого добиться?

— Положительно не знаю.

— Съ сожалнію, я тоже не знаю, но первый шагъ вполн ясенъ для меня. Мы вырабатываемъ теперь текстъ закона, по которому вс дома и квартиры должны быть просторны и имть массу свта и воздуха. Наше требованіе можетъ показаться, на первый взглядъ, очень незамысловатымъ, но не забывайте, что для этого закона намъ придется бороться съ домовладльцами. Нашъ проектъ нанесетъ ущербъ ихъ интересамъ. Придется приложить не мало труда, чтобъ добиться своего. Стивенсонъ очень интересуется этимъ дломъ, и, какъ и я, находить, что мы сумли бы отстоять нашъ проектъ въ комитет и зорко слдить за его выполненіемъ, когда онъ будетъ утвержденъ.

Адамсъ съ напряженнымъ вниманіемъ слушалъ своего собесдника, глаза его все боле разгорались по мр того, какъ выяснялось важное значеніе только что сдланнаго ему предложенія. Ему казалось, что все вокругъ него преобразилось, просвтлло. Цлыхъ два часа провелъ Адамсъ у м-pa Циллера, просматривая отчеты, планы и обсуждая съ нимъ малйшія подробности проекта, съ осуществленіемъ котораго должна была наступить новая эра въ исторіи человческаго прогресса.

— Мистеръ Циллеръ, — горячо проговорилъ Адамсъ, подымаясь съ кресла, — вы оказываете мн большую честь, приглашая работать вмст съ вами.

Выходя на улицу, онъ инстинктивно выпрямился.

— Вотъ типъ настоящаго, безкорыстнаго, городского дятеля, подумалъ онъ.

Адамсъ направился въ почтамтъ, привтливо кивнулъ клерку и взялъ полученныя на его имя письма. Среди нихъ рзко выдлялся казенный пакетъ изъ Вашингтона: прошеніе о помилованіи Карла Фишера было отклонено.

Глава XVII.

Катрину похоронили на сельскомъ кладбищ, недалеко отъ имнія Говардовъ. Молли не стала терять даромъ времени, и вечеромъ въ день возвращенія Теклы отправилась къ м-ссъ Говардъ и подробно разсказала ей обо всемъ.

— Конечно, надо позаботиться о ней, — сказала м-ссъ Говардъ. — Пожалуйста, Молли, сдлайте нужныя распоряженія, позаботьтесь обо всемъ. Расходы я беру на себя. Скажите Майку, чтобы онъ сегодня же вечеромъ създилъ за гробовщикомъ, да кстати привезъ бы и доктора, надо исполнитъ формальности. Пусть Майкъ переговорить съ нашимъ викаріемъ. Надо попросить его, чтобъ онъ пришелъ завтра утромъ или прислалъ бы своего помощника.

— Не найдется-ли у васъ какой-нибудь работы для дочки?

— Сколько ей лтъ?

— Скоро минетъ шестнадцать, но она очень рослая и сильная для своихъ лтъ. Я никуда не гожусь въ сравненіи съ нею.

— Она хорошая двушка, Молли?

— Я видла ее всего два раза, м-ссъ Говардъ, и она очень понравилась мн. Она такая опрятная, здоровая, просто прелесть. И веселая притомъ.

— Справится-ли она со стиркою?

— Наврное.

— Хорошо, я исполню вашу просьбу, возьму эту двушку.

На слдующее утро въ ворота въхали дроги и остановились около домика привратницы. Гробовщикъ и Майкъ вдвоемъ вынесли простой черный гробъ и поставили его на дроги. Затмъ изъ домика вышелъ викарій съ молитвенникомъ въ рукахъ, за нимъ слдовали Молли и Текла. До кладбища было не далеко и вс пошли пшкомъ за гробомъ. Черезъ каменныя полуобвалившіяся ворота дроги направились на кладбище, и, прохавъ немного по заросшей травой дорог, остановились возл только что вырытой могилы. Гробъ подняли съ дрогъ и опустили на веревкахъ въ глубокую яму. Викарій прочелъ погребальныя молитвы. Его молодой, мелодичный голосъ звучалъ особенно хорошо подъ открытымъ небомъ. Со всхъ сторонъ доносилось щебетаніе птицъ. Легкій втерокъ пробгалъ, шелестя по засохшей трав, вткамъ кустовъ и листьямъ тополя. По дорог, за оградой кладбища прохала телга и Текла вспомнила вчерашняго возницу, такъ охотно вызвавшагося помочь въ ея гор. Вспомнила она, какъ мать спала у нея на колняхъ, какъ прижималъ Карлъ къ своей груди ея сдую голову, гладилъ и цловалъ ее. Живо представила она себ желтенькій домикъ на улиц Ванъ-Бюренъ, отца за работой въ своемъ садик и мать съ безконечныхъ вязаніемъ на крылечк. Ей стало невыразимо тяжело. Вс побросали на гробъ по пригоршне земли, Текла не выдержала, обняла Молли и отошла отъ могилы.

На новомъ мст Текл жилось отлично. Прошло нсколько мсяцевъ и она вдругъ прихворнула, но быстро поправилась и не сообразила даже, что съ ней произошло. О матери она горевала недолго и вскор утшилась. Весело распвала она за работою и такъ надола, наконецъ, своимъ пніемъ ворчливой кухарк, что та приказала ей замолчать и не мшать ей своимъ крикомъ.

Она была въ большой дружб со всми конюхами и этимъ возстановила противъ себя одну изъ горничныхъ, которая стала распускать про нее разныя сплетни. Старика садовника Текла удивляла своими познаніями въ садоводств и онъ скучалъ, если она не заходила къ нему поболтать посл работы. Она ходила гулять съ Молли и часто здила въ городъ съ Майкомъ. Вс ея мечты о будущемъ сосредоточивались на отц. Она все чаще и чаще призадумывалась о томъ, что ей предпринять, когда его выпустятъ изъ тюрьмы. Она мечтала получить, какъ Молли, мсто привратницы, взять къ себ отца и дать ему возможность ухаживать за своихъ собственнымъ садикомъ.

— Мн бы хотлось пристроиться здсь гд-нибудь по близости, — говорила она Молли.— Не хотлось бы узжать далеко отъ ея могилки.

— Можетъ быть, м-ссъ Говардъ порекомендуетъ васъ кому-нибудь. Тутъ много помстій. Я поговорю съ нею какъ нибудь объ этомъ.

Итакъ, Текла была счастлива. Надежда на свтлое будущее, веселые разговоры съ конюхами, общество добраго старика садовника, Майка и Молли вполн удовлетворяли ее. Ей было необходимо любить кого-нибудь, безъ этого она не могла быть счастлива и потому-то она такъ и мечтала поселиться вмст съ отцомъ. Какъ мало она требовала отъ жизни!

Какъ-то разъ, возвращаясь вечеромъ съ кладбища, она почувствовала острую боль въ боку. Боль была настолько сильна, что у нее захватило дыханіе и она принуждена была приссть на дорог. Уже нсколько разъ ощущала она эту боль, но не въ такой сильной степени. Боль не утихла еще совсмъ, когда она вернулась къ Молли.

— Мн какъ-то не по себ, — испуганно сказала она.

— Вы больны, Текла? Вы такъ поблднли.

— У меня ужасныя боли. Он начались вдругъ и вотъ до сихъ поръ не проходятъ. — Она провела рукой по платью и вопросительно взглянула на Молли.— Какъ вы думаете, что такое со мною?

— Вы бы лучше сказали экономк, что вы больны и попросили бы доктора прописать вамъ какое-нибудь лкарство, хотя сама я не очень то имъ врю. Обыкновенно у васъ очень хорошій видъ.

Боль прошла и Текла не заикалась боле о ней. Черезъ нсколько дней боли опять возобновились, но Текла никому ничего не сказала. У нея появилось странное ощущеніе: она чувствовала свое тло. Она видла, что внутри у нея происходить что то, но что именно не понимала. И она инстинктивно молчала.

Прошло довольно много времени, прежде чмъ Текла поняла, что съ ней происходитъ. Объяснила ей все Молли, которая сама испытывала тоже, что и Текла. По секрету сообщила она Текл о своей беременности и недовольнымъ тономъ прибавила:

— Я просто въ отчаяніи. Пока мы совсмъ не хотли имть дтей.

Тутъ только Текла поняла, что съ ней, и ей вдругъ стало страшно. Она не знала, какъ ей бытъ. На состраданіе людей нечего было расчитывать, она сама не разъ слышала, какимъ тономъ говорили о двушкахъ-матеряхъ.

Прислуга стала вскор громко длать замчанія на счетъ ея измнившейся фигуры и даже Молли и Майкъ стали какъ-то странно относиться къ ней. Враждебныя отношенія сильно тревожили и мучили Теклу. Она стала избгать людей и положительно теряла голову, не зная, что ей длать. Убдившись, что Текла дйствительно беременна, ревнивая горничная тотчасъ же отправилась къ экономк и разсказала ей все.

— Никто изъ насъ не будетъ служить съ какою-то двкою, — дерзко заявила она.— Выбирайте между ею и нами. Посл этого заявленія экономка обратила особое вниманіе на фигуру Теклы и затмъ велла позвать ее къ себ.

Всегда вжливая и любезная съ господами, экономка не стснялась въ выраженіяхъ, когда приходилось имть дло съ прислугою.

— Какъ вы смли поступить сюда въ такомъ положеніи, — сказала она презрительно.— По вашему у насъ здсь родильный пріютъ, что-ли?

Текла пристально посмотрла на экономку, щеки ея пылали, глаза сердито мигали. Не сдержись экономка во время, дотронься до нея хоть однимъ пальцемъ, а у нея такъ и чесались руки отъ желанія ударить Теклу, и между ними неминуемо произошла бы драка.

— Соберите сейчасъ же ваши вещи, я пойду къ м-ссъ Говардъ и доложу ей, что васъ необходимо расчитать.

М-ссъ Говардъ не позволяла ни нанимать, ни расчитывать прислугу безъ ея вдома. Она считала себя отвтственной за благоденствіе своей прислуги. Она не допускала въ своемъ дом гоненій и несправедливостей, но дальше прописной морали она не шла. Какъ у всякой богатой, свтской женщины, у нея было много общественныхъ обязанностей и потому она зачастую полагалась на отзывы о прислуг своей экономки. Она была очень огорчена, узнавъ о несчастіи, постигшемъ ея веселую, быстроглазую прачку. Вся эта исторія была ей очень непріятна: м-ссъ Говардъ не любила вмшиваться въ подобныхъ случаяхъ, да кром того досадно было лишиться такой хорошей работницы.

— Я сама поговорю съ нею, — сказала она.— Пришлите ее ко мн, м-ссъ Уилльсъ.

М-ссъ Говардъ была очень занята: съ минуты на минуту ожидала она прізда гостей изъ Нью-Іорка. Какъ только Текла вошла въ ея уборную, она тотчасъ приказала горничной уйти и заговорила вслдъ затмъ мягкимъ, ровнымъ голосомъ:

— Я очень огорчена, моя милая. Я считала васъ такой хорошей двушкой и желала, чтобъ вы остались служить у меня.

Весь гнвъ Теклы моментально пропалъ. Глаза ея заполнились слезами. Она молча стояла, опустивъ голову, вся фигура ея дышала грустью.

— Зачмъ вы это сдлали? Разв вы не знаете, какъ это дурно и стыдно? Вы такъ еще молоды, только что начинаете жить. Если бы не этотъ позоръ, вы съ вашей красотою и здоровьемъ…

М-ссъ Говардь, вдругъ, не докончивъ фразы, замолчала. Двушка положительно интересовала ее, и хотя смутно становилась понятна ея психологія.— Вашъ любовникъ служитъ у насъ?— спросила она.

Удавленная такимъ прямымъ вопросомъ, Текла подняла голову, и, встртивъ устремленный на нее дружелюбный взглядъ, отрицательно покачала головою.

— Скажите же мн, кто онъ? Если мн удастся его розыскать, я заставлю его жениться на васъ.

Щеки Теклы горли лихорадочныхъ румянцемъ. Она утерла рукавомъ слезы и опустила глаза.

— Вы не хотите мн сказать?

— Я…я не знаю.

М-ссъ Говардъ не поврила ей и ршила, что Текла лжетъ.

— Удивительно сколько эти двушки готовы вынести и перестрадать, лишь бы не выдать бросившихъ ихъ возлюбленныхъ, — подумала она, взглянула на часы и сказала разсянно:

— Очень жаль. Вы пріхали сюда, кажется, изъ Нью-Іорка? Лучше всего для васъ вернуться въ городъ и переговорить съ нимъ. Быть можетъ, онъ согласится жениться на васъ. Если же онъ откажется, отправляйтесь въ пріютъ для беззащитныхъ двушекъ. Вы знаете, гд онъ помщается?

— Да, мадамъ.

— Вотъ и отлично. Уходъ за вами будетъ великолпный.

Черезъ полчаса Текла вышла изъ дому. Въ рукахъ у нея былъ небольшой узелокъ. Не желая встртиться съ Молли, она перескла лужайку, пробралась лсомъ до изгороди и перелзла черезъ нее. Очутившись на прозжей дорог, Текла машинально отправилась въ Сингъ-Сингъ. Только отецъ оставался у нея теперь, но скоро у нея будетъ еще и ребенокъ. Немудрено, что ее влекло къ тюрьм, гд томился единственный дорогой ей человкъ.

Я не стану подробно останавливаться на послдующихъ мсяцахъ, въ теченіе которыхъ она постоянно мняла мста. Въ приличныхъ домахъ никто не соглашался нанять ее. Она прожила всю зиму въ Сингъ-Синг, зарабатывая деньги мытьемъ половъ въ очень подозрительныхъ притонахъ. Она охотно ходила стирать и взамнъ ее кормили и давали пріютъ на ночь. Если не было работы, она просила милостыню и ночевала гд-нибудь въ сара. Приходилось терпть всевозможныя лишенія, непріятности и надо было только удивляться, какъ она еще жива.

Ея двочка родилась въ сарайчик прачки, у которой Текла стирала блье. М-ссъ Флаберти, вдова съ двумя дтьми, сочувствовала Текл, и, какъ чумы, боялась всякихъ пріютовъ, и потому, когда приблизилось время родовъ, прачка пріютила ее у себя. Черезъ нсколько дней посл родовъ, Текла была уже опять на ногахъ и за работою. Блья накопилось у прачки за ея болзнь цлая груда, и она весело принялась стирать и гладить, присматривая въ тоже время за мальчиками м-ссъ Флаберти и за своимъ ребенкомъ.

Три мсяца провела Текла въ дом прачки, всецло поглощенная своимъ ребенкомъ, и, радуясь тему, что у нея есть хоть такой убогій кровъ для двочки. Когда Кати была здорова и весела, то Текла была безпредльно счастлива, но стоило только ребенку немного прихворнуть и мать приходила въ полное отчаяніе. Если ребенокъ плакалъ, Текла волновалась. Однажды вечеромъ, когда она, сидя на порог дома, кормила ребенка грудью, ей пришла въ голову мысль, что необходимо сшить двочк блье и удалить ее поскоре изъ дома вчно пьяной теперь и скандалившей м-ссъ Флаберти.

Заботы о ребенк невольно какъ то отразились на отношеніяхъ Теклы къ старику отцу. Отецъ, можетъ быть, будетъ также нуждаться въ ея поддержк, какъ нуждалась въ этомъ, послднее время, мать. По тюремнымъ правиламъ свиданія давались черезъ каждые два мсяца. Текла аккуратно навщала отца и съ каждымъ разомъ находила его все боле и боле измнившимся: память его замтно слабла, здоровье тоже. Всть о смерти Катрины глубоко потрясла его. Сгорбившись сидлъ онъ за плетеніемъ веревочныхъ половиковъ, совершенно разбитый и подавленный своими личными несчастьями и тми невзгодами, которыя свели въ могилу его Катрину. О томъ, что у Теклы ребенокъ, онъ ничего не зналъ, во время беременности она ни разу не была у него, а навстивъ его посл рожденія двочки, она умолчала про нее. Ей не хотлось нанести ему новый ударъ и это заставило ее молчать. Она знала, что отецъ не будетъ ни презирать, ни упрекать ее, но станетъ еще боле безпокоиться и волноваться за нее. Она вскор убдилась, что когда онъ выйдетъ изъ тюрьмы, ей придется взять на себя вс заботы о немъ.

Мысль о дом и новыхъ обязанностяхъ не давала ей покоя. Необходимо было раздобыть работу. Не никуда не брали на мсто съ ребенкомъ и по невол ей пришлось прожить у прачки до осени.

Она подумывала о возвращеніи въ Нью-Іоркъ, надясь, что Эмелина поможетъ ей, когда узнаетъ все, но ей какъ то не хотлось обращаться къ сестр. Можетъ быть, удастся пристроиться въ склад или на фабрик, а ребенка можно будетъ оставлять у кого-нибудь на день. Въ Нью-Іорк легче найти работу. Осень быстро приближалась, нечего было думать оставаться здсь на зиму, необходимо, не медля, отправиться въ городъ и розыскать тамъ Эмелину.

Въ послднихъ числахъ октября перешла она Королевскій мостъ. Цлую недлю добиралась она до Нью-Іорка, останавливалась по дорог въ трактирахъ и салонахъ, если находила работу и можно было переночевать тамъ. Она заработала за это время всего два доллара и кром этихъ денегъ у нея не было ничего.

Было двнадцать часовъ, но она торопилась и не стала терять времени на ду. Она сла въ вагонъ трамвая, затмъ пересла въ трамвай, идущій по Третъей авеню, и дохала до Тридцатой улицы. Дойдя до мастерской, гд работала Эмелина, она открыла дверь и съ сильно бьющимся сердцемъ вошла въ комнату. Ей не врилось, что сестра можетъ не обрадоваться ей, но сама она не могла простить Эмелин послднюю ужасную сцену. Можетъ быть, Эмелину разсердитъ ея неожиданное появленіе. Она направилась къ дверямъ, ршивъ подождать сестру на улиц. — Что вамъ нужно?

— Здсь Эмелина Фишеръ?

— Миссъ Фишеръ? Нтъ, она уже нсколько мсяцевъ, какъ ушла отъ насъ.

— Она ушла? Куда?

— Не знаю.

Увидвъ передъ собою широко раскрытую дверь, Текла быстро вышла на улицу. Она не знала, что ей предпринять теперь. Нельзя было расчитывать найти мсто, гд бы ее согласились держать съ ребенкомъ.

Глава XVIII.

Дора прогостила у мисстриссъ Говардъ цлую недлю вмст съ мисстриссъ Вандемеръ и Дикомъ. Домъ былъ полонъ молодежи, но Дора скучала и дни тянулись для нея томительно скучно. Дика она почти не видла, онъ усиленно ухаживалъ за миссъ Джеральдиной Блокъ Уильсонъ, единственной наслдницей четырехъ милліоннаго состоянія, и совершенно позабылъ о существованіи Доры. Мисстриссъ Говардъ еще больше подзадоривала его, доказывая ему всю нелпость брака съ Дорой и выгоды, связанныя съ женитьбой на хорошенькой бойкой Джеральдин. Дикъ сперва было возмутился такимъ совтомъ, во вскор подпалъ подъ чары богатой наслдницы. Впослдствіи Дора никакъ не могла понять, что такое случилось у Говардовъ что сразу измнило отношеніе Дика къ ней. Она отлично понимала одно, что чуть было не утратила на всегда любовь Дика. Она ничуть не ревновала его къ Джеральдин, Дора принадлежала къ числу тхъ немногихъ женщинъ, которымъ чувство ревности совершенно недоступно и непонятно. Она страдала, видя, что она утратила всякій интересъ въ глазахъ Дика. Дора сильно осунулась и поблднла за эту недлю. Мисстриссъ Вандемеръ ршила, что она больна и настаивала, чтобы Дора легла въ постель. Та отказалась на отрзъ. Она проводила цлые дни на крыльц, прислушиваясь къ долетавшимъ до нея изъ сада веселымъ молодымъ голосамъ. Насталъ послдній вечеръ ихъ пребыванія у Говардовъ. Джеральдина отправилась гулять съ Гарри, однимъ изъ своихъ поклонниковъ, измнивъ своему обычному кавалеру Ричарду. Вернувшись домой, она объявила, что выходитъ замужъ за Гарри. Ричардъ сидлъ на ступенькахъ въ мрачномъ настроеніи. Выслушавъ сообщеніе Джеральдины, онъ молча поднялся и спустился въ садъ. Объявленіе о помолвк не произвело особаго впечатлнія на Дору: вс ее мысли были сосредоточены на Ричард и она искренно безпокоилась за него.

На обратномъ пути въ Нью-Іоркъ Дикъ услся рядомъ съ Дорою, и она робко протянула ему свою руку, онъ крпко сжалъ ее и удержалъ ее въ своей. Самолюбіе его было глубоко уязвлено измною Джеральдины. Въ сущности она совсмъ не нравилась ему, онъ находилъ ее слишкомъ самостоятельной и прозаичной. Но она раздражала его, привлекала его своею поразительною уравновшенностью, умомъ, оригинальностью и красотою. Онъ привыкъ легко покорять женщинъ и не могъ допустить, чтобы Джеральдина устояла противъ него, но лично къ ней онъ былъ вполн равнодушенъ и даже не желалъ обладать ею. Теперь ему было совстно на себя и онъ приходилъ въ бшенство при одной мысли, что она такъ легко обошла его.

Ричардъ былъ заурядный, средній юноша, со всми качествами и недостатками, присущими современной молодежи. Новое хорошенькое лицо быстро привлекло къ себ все его вниманіе и, весь отдавшись охватившему его увлеченію, онъ почти что и не вспоминалъ о Дор. Но вотъ имъ пренебрегли, оскорбили его самолюбіе и онъ съ радостью и благодарностью принялъ изъявленіе неизмнной любви и преданности его друга дтства.

Страсть его къ Дор разгоралась все сильне и сильне съ каждымъ днемъ. Она вскор замтила, что его уже не удовлетворяютъ ея увренія въ любви, что ему мало быть съ нею, обмняться съ нею нжнымъ взглядомъ. Его волненіе и раздражительность въ присутствіе третьихъ лицъ, его все возрастающая потребность въ ея ласкахъ и желаніе ласкать ее казалось ей страннымъ и непонятнымъ. Но она съ радостью шла на встрчу его желаніямъ и въ упоеніи страсти забывала вс свои недавнія тревоги.

Ричардъ прожилъ дома мсяцъ, а затмъ отецъ отправилъ его въ Пенсильванію на нефтяные промысла для ознакомленія на практик съ этимъ дломъ, которое со временемъ должно было всецло перейти въ его руки. На каникулы онъ вернулся домой и вскор опять ухалъ съ агентомъ отца и цлымъ штатомъ помощниковъ, которые должны были заняться на мст разработкой проекта проведенія желзной дороги. Ричарду не было времени скучать, но все же онъ предпочелъ бы попутешествовать по Испаніи или Швейцаріи, какъ въ прошломъ году. Агентъ былъ человкъ энергичный и обойти его было не легко. Волей неволей Ричарду пришлось серьезно взяться за работу. Онъ жилъ окруженный дловою сутолкою и страшно уставалъ отъ непривычной, напряженной работы. На него наводили уныніе эти безконечныя, необозримыя равнины. Его все сильне и сильне тянуло назадъ въ Нью-Іоркъ. Здсь вовсе не было женскаго общества, и Дора казалась ему теперь вдвое миле и дороже. Онъ часто съ грустью мечталъ о свиданіи съ нею. Онъ впервые испытывалъ тоску пo родин, въ прежніе его отлучки онъ узжалъ по доброй вол и жилъ такъ, гд ему приходила фантазія.

Онъ писалъ теперь Дор, какъ безумно влюбленный человкъ. Писалъ онъ, правда, съ большими перерывами, когда тоска особенно сильно одолвала его. Бывало, попавъ на уединенную ферму среди преріи или въ только что возникшую деревню, въ которой не было еще ни единаго дерева и ни одной женщины, онъ съ отчаянія садился писать и посылалъ Дор три или четыре письма заразъ. Дора хранила вс его письма какъ драгоцнности и радовалась, получая отъ него такія нжныя строки. Два или три раза въ недлю къ ней заходила Лу и Дора каждый разъ читала ей выдержки изъ писемъ Дика.

За послднее время Лу стало все чаще казаться, что разрывъ ея отношеній съ Эдомъ неизбженъ. Во первыхъ, онъ быть всецло теперь увлеченъ своимъ новымъ знакомымъ. мистеромъ Уиллеромъ и его планами. Онъ почти ни о чемъ другомъ и не говорилъ. Онъ за зиму нсколько разъ създилъ въ Альбани, надо было сдлать докладъ о постройк больницы для чахоточныхъ, ходатайствоватъ о расширеніи поля дятельности Государственной благотворительной коммиссіи и представить проэктъ улучшенія жилищъ.

— Со временемъ, — говорилъ онъ Лу, — законъ будетъ требовать, чтобы посреди каждаго дома, въ которомъ oтдаются квартиры, былъ большой дворъ, чтобы вс жильцы имли бы много воздуха и свта.

Онъ говорилъ обо всемъ этимъ съ такимъ же увлеченіемъ, съ какимъ Ричардъ писалъ Дор о своей любви.

Иногда и Эдъ говорилъ ей, что онъ ее любить, но, Боже, какъ это выходило у него серьезно! Онъ, казалось, старался подавить въ себ всякія проявленія страсти. Ее сердило его самообладаніе, хотя она и не сознавалась себ въ этомъ и отъ души завидовала Дор. Ей мало было такой разсудительной, спокойной любви. Иногда, встрчаясь съ нимъ глазами, она испытывала пріятныя, волнующія чувства при звук его голоса, въ которомъ порою слышалась неподдльная нжность, и въ такія минуты ей хотлось испытать, что такое страсть. Но онъ быстро приходилъ съ себя и разсивалъ всякую иллюзію, объясняя ей истинный ужасающій смыслъ только что пережитаго волненія.

— Страсть облагораживаетъ мужчину, такъ какъ длаетъ его отцомъ, — говорилъ онъ ей.— Я не врю, что бы родъ людской навсегда былъ изгнанъ изъ рая. И ты и я, мы оба можемъ вернуться туда, если нашей цлью будетъ не только съдать плодъ, но и выращивать его.

Сперва его странное ухаживанье только удивляло ее.

Подумавъ, она пришла къ заключенію, что, когда она выйдетъ замужъ, у нея, вроятно, будутъ дти, во всякомъ случа надо быть готовымъ къ этому. Ей уже мерещилась пріятная перспектива имть своего ребенка. Но о своихъ мечтахъ она ничего не говорила Адамсу. Она начинала понимать, что дти для него важне любви, и, какъ это ни странно, ревновала его къ нимъ!

— Я бы хотла имть дтей, но ему я ничего не скажу, а то выйдетъ такъ, точно я подкупаю его, чтобы онъ меня любилъ, — говорила она себ.

Конечно, ни Лу, ни Дора не касались этихъ вопросовъ въ своихъ разговорахъ. Странно было бы затрагивать такіе вопросы, которые взрослые такъ тщательно избгали даже упоминать въ ихъ присутствіи.

Если бы не ея оригинальный женихъ, Лу никогда и не задумалась бы надъ вопросомъ о материнств. Дора, по природ склонная къ тихой семейной жизни, взглянула бы на этотъ вопросъ гораздо проще, но до сихъ поръ ей не приходилось еще задумываться надъ его разршеніемъ.

Въ ма Ричардъ вернулся домой и ему разршили отдохнуть мсяцъ другой на свобод. Осенью онъ долженъ былъ поступить на одну изъ желзныхъ дорогъ, собственникомъ которой состоялъ его отецъ, и постепенно пройти вс должности. Съ его пріздомъ начались терзанія Доры. Теперь ея соперникомъ былъ Нью-Іоркъ. Неровность отношеній къ ней Дика поражала и огорчала ее, но стснять его свободу она не хотла. Лишь бы знать, что онъ ее любитъ, а тамъ пусть длаетъ, что хочетъ. Какъ то разъ онъ грубо поговорилъ съ нею и видимо стремился поскоре уйти отъ нея. Дора старалась успокоить себя увреніями, что не надо обращать вниманіе на такія мелочи, что онъ не можетъ, наконецъ, вчно сидть съ нею, ему необходимо общество и развлеченія. Восторгъ ея не зналъ границъ, когда, посл періода пренебреженія, онъ опять сталъ посвящать ей все свое время.

Они часто гуляли въ парк, вечеромъ къ нимъ присоединялась и мисстриссъ Вандемеръ. Иногда въ паркъ заходили судья и мистеръ Вандемеръ, занятые серьезными разговорами.

Какъ то вечеромъ Дора и Ричардъ вышли изъ дому, перешли улицу и направились въ паркъ. У калитки стояла Эмелина. Она обернулась и внимательно слдила за ними, пока они открывали запертую на ключъ калитку и вошли въ паркъ. Она случайно встртилась глазами съ Ричардомъ, онъ не утерплъ и еще разъ взглянутъ на нее. Она поняла, что онъ что-то говоритъ о ней своей спутниц. Ричарда поразило меланхолически страстное выраженіе ея лица.

— Какое оригинальное лицо у нея, — сказалъ онъ.

— Но моему, она красавица. Лу находитъ ее только интересной.

— Какъ жаль, что я не разсмотрлъ ее, какъ слдуеть. Она кажется мн и красивой, и интересной.

— Какъ я хотла бы походить на нее, — проговорила Дора.

— Ты!— воскликнулъ онъ.— Зачмъ это теб понадобилось?

Они шли нсколько поодаль другъ отъ друга и разговаривали въ полъголоса. Нжная листва придавала какой то своеобразный оттнокъ лунному свту. Весною вся природа оживаетъ. Даже если втра нтъ, шелестъ травы не умолкаетъ. Изъ кустовъ доносится какой то таинственный шопотъ, слышится трескъ распускающихся почекъ.

— Разв ты не знаешь, что лучше тебя нтъ никого на свт, — сказалъ Дикъ. — Вс остальные привлекаютъ лишь мимоходомъ мое вниманіе. Ты одна совершенство для меня.

— Но если бы я была красавицей, и бы теб больше нравилась и доставляла бы больше наслажденія.

Дикъ съ удивленіемъ посмотрлъ на нее. Онъ зналъ, что она говоритъ вполн искренно и смутно начиналъ догадываться о сил ея чистой любви къ нему и о ея полной покорности его вол. Къ сожалнію, этотъ проблескъ сознанія продолжался не долго и страсть вновь заговорила въ немъ.

Ричардъ часто заходилъ днемъ въ комнату Доры. Никто изъ домашнихъ не протестовалъ противъ этой привычки, усвоенной имъ съ дтства. Но какъ-то разъ судья рано вернулся домой, засталъ ихъ врасплохъ вмст и остался очень недоволенъ, замтивъ ихъ возбужденный, лихорадочный видъ и неестественный блескъ глазъ. Онъ не сдлалъ имъ никакого замчанія, но въ тотъ же вечеръ высказалъ мисстриссъ Вандемеръ свое мнніе на этотъ счетъ.

— Предоставляю вамъ переговорить съ Ричардомъ, — сказалъ онъ. — Я не могу позволить, чтобы они видлись на един въ ея комнат, это, наконецъ, неприлично.

— Какія глупости, — обидлась за сына мисстрисъ Вандемеръ.

— Я ршительно противъ этого, — упрямо настаивалъ на своемъ судья.— Все это было хорошо, пока они были еще дтьми, но не теперь.

Съ этого момента Дикъ и Дора стали обманывать своихъ родителей и видться тайкомъ.

Ричардъ киплъ негодованіемъ на судью, нервничалъ и мучилъ Дору. Онъ достигъ того возраста, когда одна платоническая любовь уже не удовлетворяетъ мужчину, и бдная Дора пала жертвой его проснувшейся чувственности. Она безпредльно любила его и отдалась ему всею своею чистою душою.

Свтало. Дора всю ночь простояла на колняхъ возл своей кровати, она была взволнована и смущенна и врядъ ли могла молиться.

Съ дтства она росла, окруженная непонятными ей традиціями и предразсудками. Теперь въ эту ужасную минуту ей не на что было опереться, кром шаткихъ убжденій, патетическихъ молитвъ и экзальтированности, порожденной религіозными мечтаніями. Она горячо любила Дика всею своею неиспорченною душою, любовь доставляла ей отраду, а поздне она спасла ее отъ полнаго отчаянія.

Ричардъ не добивался теперь свидться съ нею наедин. Совсть начинала его мучить. Онъ видлся съ нею въ присутствіи своей матери и иногда цловалъ ее въ лобъ или волоса. Но пока Дора была счастлива. Весь міръ казался ей окутаннымъ сумерками и дивно прекраснымъ. Но время шло. Дора, погруженная въ свои счастливыя мечты, не замчала странную, разительную перемну въ отношеніяхъ къ ней Ричарда. Отчасти ее вводилъ въ обманъ и самъ Дикъ своею преувеличенною нжностью къ ней. Онъ уже усплъ остыть къ ней и старался преувеличенною нжностью искупить передъ ней свою вину. Но вскор она замтила его охлажденіе и поняла все, что для нее крылось подъ этимъ ужаснымъ открытіемъ.

Глава XIX.

Недлю спустя посл первой встрчи съ Эмелиною, Ричардъ, выходя изъ парка, опять столкнулся съ нею возл калитки. Онъ пристально посмотрлъ на все. Онъ никогда не позволялъ себ цинично-нагло оглядывать встрчную женщину, но если она нравилась ему, то онъ безъ церемоніи разглядывалъ ее. Во взор его было въ такихъ случаяхъ такъ много искренняго восхищенія и увлеченія, что женщины ничуть не чувствовали себя оскорбленными имъ. Такъ было и теперь. Эмелина ничуть не обидлась, не улыбнулась и даже не отвернулась отъ него. По натур она была совсмъ не кокетка, скоре напротивъ. Отличительная ея черта была склонность все принимать трагически. Долгіе годы мрачныхъ думъ и постояннаго недовольства своею скромною судьбою не прошли для нее безслдно и наложили на нее свой мрачный отпечатокъ.

Эмелина совершенно измнилась, о прежней худой, неловкой двочк теперь не было и помина. Къ двадцати годамъ она была поразительно хороша и привлекательна, ея фигура поражала своею красотою, гибкостью и чувственностью. Въ ея мрачныхъ глазахъ свтилось ненасытное желаніе наслажденій. Но вс ея страсти были чисто головныя. Удовлетворять свои чувственные порывы не входило въ ея разсчеты. Она мечтала о видномъ положеніи въ обществ и о власти и убдилась, что сможетъ этого достигнутъ только благодаря своему красивому, пышному тлу. Поэтому она тщательно оберегала себя отъ всякихъ искушеній, отлично одвалась и холила свое прекрасное тло, которое должно было обезпечить ей то, о чемъ она мечтала еще ребенкомъ.

Съ тхъ поръ, какъ она жила вполн самостоятельно, прошелъ уже цлый годъ. Владлецъ магазина, у котораго она состояла на служб, вполн оцнилъ ея прекрасную фигуру и эффектную вншность и ршилъ, что многія французскія модели привлекутъ къ себ большее вниманіе публики, если нарядить въ нихъ Эмелину. Эмелина съ увлеченіемъ принялась изучать разныя эффектныя позы, необходимыя для ея новой должности. Она имла громадный успхъ, денежныя дла шли отлично. Ея великолпныя платья не стоили ей ни единаго цента и, кром того, она еще получала еженедльно двадцать пятъ долларовъ за свою службу. Теперь она получила возможность нанять себ комнату на Тридцать-третьей улиц между Бродвей и Пятой авеню и довольно хорошо обмеблировать ее. Ей каждый день приходилось сталкиваться съ самыми разнообразными людьми. Изъ окна своей комнаты она видла, какъ они входили и выходили изъ ресторана Вальдорфа. Теперь уже она не чувствовала себя не на мст среди нарядной гуляющей публики и часто прогуливалась по Пятой авеню. Мужчины засматривались на нее, но этимъ пока все и ограничивалось. Но Эмелина отлично понимала, что скоро настанетъ день ея полнаго торжества.

Въ теченіе всей зимы она ни разу не была у ршетки Грамерси парка. Онъ уже не притягивалъ ее къ себ, какъ магнитъ, но настала весна и она опять стала иногда заглядывать сюда. Но Грамерси паркъ воскресилъ въ ней прежнія стремленія и неудовлетворенность и она съ грустью подумала, что не настало еще то время когда и для нея раскроется наконецъ калитка заколдованнаго парка.

Въ тотъ вечеръ, когда она встртила Ричарда и Дору у калитки парка, Эмелина вернулась домой совершенно разстроенная и обезсиленная. Встрченная ею молодая двушка имла въ своемъ распоряженіи все то, о чемъ Эмелина такъ страстно мечтала. Ее холили и баловали, она была богатая, свтская двушка, жила среди роскоши, и въ довершеніе всего у нея былъ красивый, изящный женихъ. Настоящее этой двушки было полно счастья, а будущему не грозило никакихъ треволненій. А она, Эмелина, принуждена носить на показъ красивыя платья и выбиваться изъ силъ цлый день, она совершенно одинока, никто ее не любитъ, никому нтъ до нея дла, она сама должна добиваться осуществленія своей мечты, на на чью либо помощь ей нечего разсчитывать. Какъ ей хотлось узнать, что такое шепнулъ про нее молодой человкъ своей спутниц.

Встртившись вторично, она въ отвтъ на его пристальный взоръ устремила на него свои темные глаза, которые такъ и горли страстнымъ желаніемъ. Она моментально овладла собою и приготовилась къ ршительному сраженію.

На Ричарда она произвела глубокое впечатлніе, тмъ боле, что онъ никакъ не ожидалъ ее встртить. Она не походила на публичную женщину и потому онъ ршился заговорить съ нею.

— Добрый вечеръ, — привтливо сказалъ онъ, застнчиво улыбаясь и красня, какъ умютъ краснть только очень молодые люди. Она полу-закрыла глаза, но все продолжала смотрть на него, вспыхнувъ отъ волненія. Ричардъ подумалъ, что онъ смутилъ ее своимъ обращеніемъ и ршилъ дйствовать дальше.

— Теперь очень хорошо въ парк, не зайдете-ли вы немного пройтись?— сказалъ онъ, движеніемъ руки указывая на паркъ.

— А вамъ не покажется страннымъ, если я приму ваше предложеніе?— Она говорила низкимъ, чрезвычайно музыкальнымъ голосомъ, очень медленно и серьезно выговаривая каждое слово. Ея улыбка и взглядъ были обворожительно трогательны.

— Но разв вамъ иногда не надодаетъ однообразіе? — спросилъ онъ.— Жизнь обыкновенно такая срая, скучная. Войдите, пожалуйста.

Она колебалась съ минуту и затмъ прошла мимо него въ калитку. Онъ моментально захлопнулъ калитку и оба, внутренно волнуясь, направились по дорожк въ уединенную часть парка и услись на лужайк на скамейк. Эмелина думала, что наконецъ-то судьба улыбнулась ей и ей не хотлось упускать изъ рукъ такого случая. Ричарда же, какъ мужчину, близость Эмелины глубоко волновала, онъ былъ еще очень молодъ и потому со свойственнымъ ему легкомысліемъ и порывистостью отдался мощно охватившему его чувству. Онъ не хотлъ заводить легкой интриги, но при первомъ же напор сильнаго чувства онъ совершенно забылъ Дору и то глубокое раскаяніе и сознаніе своей вины, которое она въ немъ вызывала. Его новая знакомая привлекала его своею новизною и загадочностью и приковывала къ себ все его вниманіе.

Онъ инстинктивно понялъ, что обычный банальный разговоръ ни къ чему съ нею. Онъ немного помолчалъ, не зная, какъ удобне предложить ей мучившіе его вопросы и не находилъ подходящихъ выраженій. Ему приходили въ голову одн стереотипныя фразы, которыя онъ не ршался даже произнести. Эмелина сосредоточенно думала о немъ, старалсь угадать, что ей дастъ эта встрча, и молча ждала, чтобы онъ заговорилъ съ нею.

— Знаете, — сказать онъ, наконецъ, — вы меня чрезвычайно заинтересовали.

Она посмотрла ему прямо въ глаза и медленно отвтила:

— Очень рада, вы меня также заинтересовали.

Вся ея манера, голосъ, напряженное спокойствіе придавали ея словамъ какое то особенное таинственное значеніе.

— Почему? — спросилъ онъ пріятно удивленный ея отвтомъ. Она ничего не отвтила, но продолжала глядть ему прямо въ глаза.

— Чмъ я васъ заинтересовалъ?— добивался онъ настойчиво своего.— Неужели вы мн не отвтите?

Но онъ такъ ничего и не добился отъ нея, сверкающіе глаза, устремленные на него, сбивали его съ толку.

— Мн бы очень хотлось знать, почему вы такъ часто бываете здсь?— смло спросилъ онъ.

— Потому что паркъ закрыть для меня, — отвтила она съ оттнкомъ горечи въ голос.

— Неужели только поэтому? Отчего это васъ такъ волнуетъ? Вдь такъ много мстъ, куда вамъ открытъ свободный входъ. Вы живете гд-нибудь по близости отсюда?

— Вы думаете, что я вполн обезпечена и что я вольна сама ршать, что мн длать и куда идти. Вдь такъ?— сказала она, критически наблюдая за нимъ полузакрытыми глазами.

— Да, вотъ именно.

— Я сама заработала это платье, — сказала она, глядя въ сторону. Голосъ ея звучалъ теперь еле слышно и грустно.

— У меня нтъ никого близкаго на свт, нтъ друга. Ребенкомъ я была худая, несчастная, одинокая двочка и вс меня ненавидли. Мои родные были ужасающе бдные люди. Я живу одна въ маленькой комнатк, на наемъ которой у меня какъ разъ только и хватаетъ денегъ. Я зарабатываю двадцать пять долларовъ въ недлю. Сегодня я еще не нищая, но завтра же могу оказаться на улиц безъ гроша. Скажите мн, отчего существуетъ на свт такая несправедливость?

Она была замчательно хороша и трогательна въ колеблющемся освщеніи сгущающихся сумерекъ. Онъ осторожно взялъ ее за руку. Она дала ему подержать минуту свою дрожащую руку и затмъ быстро отдернула ее. Глаза ея наполнились слезами и она грустно прошептала:

— Даже сочувствіе опасно для меня!

— Нтъ, нтъ, — возразилъ онъ горячо.— Зачмъ же? Позвольте мн быть вашимъ другомъ?

— Это немыслимо, — отвтила она.— Разв вы могли бы быть моимъ другомъ? Зачмъ вы меня просите о такихъ вещахъ? Какъ трудно было уберечь себя и честно пробиваться впередъ. Мое одиночество ужасно, но въ немъ мое единственное спасеніе.

Большинство людей очень сострадательны. Наибольшею силою обладаютъ т страсти, которыя застаютъ человка врасплохъ и завладваютъ его сердцемъ. Ричардъ былъ глубоко тронутъ. Когда Эмелина отправилась домой, Ричардъ пошелъ проводить ее.

— Не поднимайтесь наверхъ, — сказала она, останавливаясь передъ подъздомъ и кладя свою руку ему на рукавъ.

— Почему? Пожалуйста, примите меня.

— Нтъ. Не сегодня, — нершительно прибавила она.— Мн надо сперва все обдумать. Хочется врить, что вы не похожи на большинство мужчинъ, — но — я… она въ замшательств замолчала.

— Хорошо, — сказалъ онъ, цлуя ея руку.— Я буду вамъ врнымъ другомъ и вы можете распоряжаться мною, какъ хотите.

— Вы очень добры.

— Пойдемте со мною въ театръ.

Она посмотрла на него, видимо колеблясь, принять ли ей приглашеніе или отказаться.

— Можно будетъ зайти за вами завтра вечеромъ?

— Такъ скоро?

— Позвольте зайти къ вамъ не надолго?

— Только не сегодня.

— И такъ до завтрашняго вечера. Я буду у васъ въ половину восьмого.

Онъ медленно пошелъ прочь, сердце усиленно билось, мысли спутались.— Что за дивная женщина, — думалъ онъ.— Какая страстная, и вмст съ тмъ какая сила воли. Какъ она трогательна со своимъ мужествомъ и одиночествомъ. Я докажу ей, что я не похожъ на большинство мужчинъ.— У него промелькнула мысль о Дор. Какъ онъ теперь горько раскаивался въ своей минутной слабости, но въ глубин души онъ надялся, овладть и Эмелиною. Онъ увидлъ Дору только на слдующій вечеръ. Онъ уже не любилъ ее больше, въ немъ бушевала теперь страстная, безумная любовь къ Эмелин.

Онъ готовъ былъ проводить съ Эмелиною каждый вечеръ, но она ршительно воспротивилась этому.

— Нтъ, — говорила она.— Я не хочу васъ видть два дня, а то слишкомъ привяжусь къ вамъ.— Все это сопровождалось томными взглядами, сулившими неисчерпаемое блаженство тому, кому она въ минуту опьяненія страстью, ршилась бы отдаться.

— Зачмъ вы не врите мн, — спрашивалъ онъ ее. — Отчего вы не хотите быть счастливой съ много?

— Мн нельзя. Это слишкомъ опасно для меня. Кром моей чести у меня почти ничего нтъ. А у васъ такъ много. Если бы я разонравилась вамъ, вы не стали бы скучать обо мн. Но я могу серьезно увлечься вами и если бы вы меня бросили, я погибла бы.

Но стоило ей только заговоритъ съ нимъ въ этомъ тон и онъ съ юношескимъ пыломъ начиналъ ее уврять, что она ему дороже, чмъ жизнь, и что она причиняетъ ему ужаснйшія муки своими колебаніями и предосторожностями.

Вечерами, когда она была одна, Эмелина дятельно занималась украшеніемъ своей комнаты. Ей оклеили стны новыми обоями, одна полоска была темно синяя, другая янтарнаго цвта. Благодаря содйствію ея хозяина ей удалось выбрать то, что ей нравилось, съ условіемъ выплатить за забранное по частямъ. На окна она повсила темно синія занавси съ выпуклыми бронзовыми фигурами. На кушетку она накинула кусокъ сукна и бросила нсколько яркихъ подушекъ. Японская ширма почти совершенно закрывала узенькую блую кровать и блый эмалированный туалетный столъ. На газовые рожки она надла красные бумажные абажуры. Они вышли очень пышными и были украшены атласными лентами. Затмъ она сшила себ два капота съ низкимъ вырзомъ у шеи и безъ рукавовъ. Одинъ былъ изъ благо шелка, другой изъ краснаго. Окончивъ вс эти приготовленія, она сказала Ричарду, что теперь онъ можетъ притти къ ней. Онъ каждый день присылалъ ей по дюжин великолпныхъ розъ. Он отлично сохранялись и Эмелина наполняла ими хорошенькіе кувшины и вазы съ ледяною водою. Въ комнат, благодаря абажурамъ, царилъ пріятный полусвтъ и красный цвтъ не казался такимъ рзкимъ, кричащимъ. Напротивъ, получалась цлая гамма нжныхъ тоновъ. Посл перваго вечера, проведеннаго въ ея комнат, Ричардъ вернулся домой въ состоянія полной невмняемости. Она ловко и умло возбуждала въ немъ чувственность. Ричардъ принималъ вс ея взгляды за выраженіе неподдльнаго чувства, а красивыя позы, которыя она принимала, все больше опьяняли его. Ричардъ удивлялся и восхищался благородству женщины, которая умла такъ сильно любитъ и такъ себя сдерживать и не допускала себя до паденія. Онъ благословлялъ небо за ея чистоту и мужество и приходилъ въ отчаяніе отъ ея непоколебимой твердости. Онъ долженъ былъ удовлетворить свою страсть, иначе онъ могъ сойти съ ума.

Онъ все еще врилъ, что со временемъ онъ женится на Дор. Но вся его нжная жалость къ ней исчезла теперь подъ напоромъ бурной страсти и любви къ Эмелин. Дора не видлась съ нимъ цлыми днями. Въ ея обществ онъ былъ мраченъ и разсянъ. Такая перемна поразила ее и она стала доискиваться причины. На ея умоляющіе взоры, на ея встревоженные вопросы онъ отвчалъ съ мальчишескимъ нетерпніемъ или съ циничной враждебностью, совершенно чуждой его натур. Онъ сталъ явно избгать ея общества. На нее напалъ страхъ.

Какъ то ночью она вдругъ заболла. Она нсколько дней была въ полубезсознательномъ состояніи. Когда она пришла въ себя, то почувствовала какую то таинственную перемну въ своемъ организм. Убитая отчужденностью Ричарда, сознаніемъ, что онъ уже больше не любитъ ее, что все теперь кончено, она лежала и дрожала при мысли о той трагедіи, которую ей еще предстояло пережитъ.

Ричардъ ничего не зналъ о ея болзни: его не было дома. Онъ ухалъ въ субботу вдвоемъ съ Эмелиною на Виллетъ Пойнтъ. Она согласилась провести къ нимъ воскресенье. Они впервые похали вмст за городъ. Покинувъ городъ и выхавъ на гладкую деревенскую дорогу, тянувшуюся между лугами и огородами, пылкому влюбленному казалось, что экипажъ уноситъ его въ какой то призрачный рай.

Наконецъ, когда передъ ними заблестло громадное водное пространство и на самомъ берегу среди деревьевъ показалась одноэтажная гостинница, Ричардъ умоляюще пожалъ руку Эмелины. Ахъ, если бы она только была бы по добре съ нимъ теперь. А затмъ? У него была смутная, нелепая мечта о томъ, какъ было бы хорошо прожить здсь съ нею вдвоемъ всю свою жизнь. Она не отняла у него своей руки, но откинулась назадъ въ экипаж и задумчиво смотрла вдаль на блые паруса.

Къ закату они вышли погулять и отправились на поросшій травой отлогій беретъ, у ихъ ногъ текла рка. Они молча провожали глазами удалявшіеся въ проливъ пароходы и наблюдали, какъ вода постепенно пріобртала тускло-лиловый оттнокъ. До нихъ слабо доносился призывный звукъ трубы, затмъ, гд то за ихъ спиной и напротивъ, черезъ рку, изъ форта Шюлеръ грянули ружейные выстрлы, возвщавшіе заходъ солнца. Выстрлы громко раскатились по воздуху и эхо дружно подхватило ихъ. Ричардъ и Эмелина молча прислушивались къ грохоту, пока онъ не замеръ наконецъ. Настала тишина и послышалось чириканье воробьевъ и голоса наскомыхъ, пробуждающихся только къ вечеру. Онъ опять посмотрлъ на нжившееся рядомъ съ нимъ красивое тло. Онъ встртилъ ея взоръ, устремленный на него и опять увидлъ въ немъ тотъ жгучій томный призывъ, на который онъ уже не разъ откликался, каждый разъ встрчая съ ея стороны отпоръ.

— Зачмъ вы меня такъ искушаете, Эмелина?— спросилъ онъ.

— Разв? У меня и въ помыслахъ нтъ ничего подобнаго. Я просто счастлива побыть съ вами, вотъ и все.

— Я знаю, что вы это длаете не преднамренно. Оттого-то оно такъ и дйствуетъ на меня. Я не могу больше выносить эту пытку. Разв вы не можете любить меня, врить мн и быть счастливою?

— Но и люблю васъ. И я вамъ врю. Оттого-то я и пріхала сюда.

— Эмелина, — нершительно проговорилъ онъ.— Я сказалъ имъ въ гостинниц… что… что вы моя жена.

— Ахъ!..— вскричала она, быстро поднимаясь.— Зачмъ вы это сдлали? Зачмъ вы испортили нашу чудную поздку? Я была такъ счастлива!

— Но, Эмелина, — бурно запротестовалъ онъ, — чмъ же я испортилъ нашу поздку?

— Какъ вы могли это сдлать? Какъ вы могли ршиться на это? Я не могу теперь вернуться туда. Мы должны похать домой.

Она стремительно встала, отвернулась отъ него и закрыла лицо руками.

— Эмелина, — вскричалъ онъ, доведенный до полнаго неистовства мыслью вернуться теперь домой.— Не уходите — не надо намъ узжать. Если вы останетесь со мною, то на обратномъ пути домой можно будетъ гд-нибудь обвнчаться.

Она быстро повернулась къ нему, опустилась рядомъ съ нимъ на колни и свирпо посмотрла на него.

— Вы серьезно говорите?— спросила она.

— Конечно, вдь, вы сами знаете, что да.

— Я врю вамъ, — сказала она.— Но мы должны обвнчаться сегодня же вечеромъ. Я ничего не могу вамъ дать, кром себя, не я хочу стать вашею женою съ незапятнанною честью.

— Отлично, — сказалъ онъ.— Мы подемъ въ колледжъ Пойнтъ.

Онъ былъ и подавленъ и возбужденъ. Передъ нимъ промелькнулъ образъ Доры, но его чувства были слишкомъ сильно возбуждены и он побдили.

Глава XX.

Ни мать, ни отецъ никогда не стсняли Ричарда и онъ всегда уходилъ, куда и когда хотлъ, не спрашиваясь. Вернувшись домой отъ Эмелины во второмъ часу ночи, онъ былъ очень удивленъ, узнавъ, что его отецъ еще не ложился и ждетъ его. Дикъ былъ въ отвратительномъ настроеніи и не зналъ, какъ ему примирить прошедшее съ настоящимъ. Эмелина была замужемъ за нимъ всего еще недлю и уже горячо настаивала на томъ, чтобы онъ объявилъ своимъ родителямъ о своей женитьб. Ей хотлось поскоре воспользоваться тою роскошью и довольствомъ, о которыхъ она такъ много мечтала съ дтскихъ лтъ. Положеніе Дика было очень тяжелое и онъ почти теперь и не думалъ о Дор, весь поглощенный своими личными непріятностями. Но отецъ съ первыхъ же словъ совершенно ошеломилъ его.

— Знаешь-ли Дикъ, — спросилъ мистеръ Вандемеръ, пристально всматриваясь въ лицо вошедшаго въ библіотеку сына, — что Дора серьезно заболла?

Ричардъ поблднлъ, какъ смерть, и не сводилъ глазъ съ лица отца. Онъ моментально все понялъ.

— Нтъ, сэръ, — прошепталъ онъ, — я ничего не зналъ объ этомъ.

— Необходимо, чтобы ты тотчасъ же женился на ней. Я очень огорченъ и я не могу теб сказать, какъ мн больно за моего стараго друга, котораго ты такъ оскорбилъ. Онъ страшно золъ на насъ всхъ. Боюсь, что онъ никогда не проститъ ни тебя, ни Дору. Я считаю своимъ долгомъ предупредить тебя избгать по возможности всякой встрчи съ судьею. Ты, конечно, немедленно женишься на Дор. Онъ не будетъ присутствовать на вашемъ внчаніи.

Ричардъ съ ужасомъ слушалъ, что говорилъ ему отецъ, совсть мучила его.

— Боже мой! — воскликнулъ онъ, бросился въ кресло и горько зарыдалъ.

Отецъ холодно посмотрлъ на него, удивленный его несдержанностью. Онъ не понималъ причины отчаянія сына.

— Слушай, Дикъ, — проговорилъ онъ, — дло сдлано, горевать теперь поздно, все равно ничего не подлаешь. Нтъ причины приходить въ такое отчаяніе.

— Но я не могу на ней жениться.

— Что ты сказалъ?!

— Я не могу на ней жениться. Я — какой же я дуракъ!— я уже женатъ.

Мистеръ Вандемеръ не врилъ своимъ ушамъ: Дикъ врно бредитъ или онъ не такъ его понялъ, какъ слдуетъ.

— Такъ-ли я тебя понялъ: ты женился на другой особ?

Ричардь утвердительно кивнулъ головой. Мистеръ Вандемеръ повернулся къ нему спиною и уставилъ глаза въ полъ. Молчаніе длилось всего нсколько минутъ, но Ричарду казалось, что прошло нсколько часовъ.

— Отчего ты не скажешь мн хоть что-нибудь, — не вытерплъ, наконецъ, Дикъ.

— Что же ты желаешь услышать отъ меня? Что бы я теб ни сказалъ, ты все же подлецъ и останешься имъ. Кто она такая? Что у тебя съ нею произошло и какія у тебя были намренія?

Ричардъ разсказалъ отцу о своей встрч съ Эмелиною, его увлеченіи и женитъб.

— Бдняжка Дора, — проговоритъ мистеръ Вандемеръ и его строгое, суровое лицо вдругъ сдлалось нжнымъ. Затмъ онъ повернулся лицомъ къ сыну и сую проговорилъ:

— Совтую теб ухать съ женою за границу. Года черезъ два можешь вернуться назадъ съ нею, такъ будетъ удобне во всхъ отношеніяхъ. Думаю, что ты попалъ въ надежныя руки. Я все разскажу самъ судь и твоей матери. Попрощайся съ нею и скажи, что я тебя посылаю за границу. Завтра зайдешь утромъ въ контору получить деньги на поздку.

Мистеръ Вандемеръ былъ далеко не трусъ и не лицемръ. Онъ живо вспомнилъ нкоторые эпизоды изъ своей молодости и не могъ бросить камнемъ въ сына. Онъ протянулъ руку. Ричардъ крпко пожалъ ее и, не желая встртиться съ устремленнымъ на него взоромъ отца, торопливо вышелъ изъ комнаты.

На слдующій день судья Престонъ вошелъ въ комнату своей больной дочери и, подойдя къ ея кровати, въ немногихъ словахъ сообщилъ ей о женитьб Ричарда и объ его отъзд. Затмъ онъ ушелъ, уступивъ мсто сидлк и послалъ за докторомъ.

Дора шестъ мсяцевъ не вставала съ кровати. Она почти все время бредила, когда же къ ней возвращалось сознаніе, она жалобно просила, чтобы ей дали умереть. Отецъ хотлъ перевести ее на другую квартиру, ему было противно присутствіе дочери въ его дом. Но докторъ энергично запротестовалъ и судь пришлось волей-неволей покориться.

— Будьте поласкове съ нею, если только она выдержитъ и не лишится разсудка, — сказалъ ему докторъ. — Необходимо, чтобы при ней постоянно находилась сидлка, иначе она можетъ сдлать попытку кончить самоубійствомъ. Сильно сомнваюсь, чтобы ея ребенокъ выжилъ.

Судья ухватился за эту мысль, какъ утопающій за соломинку. Вся его доброта съ дочери ограничивалась тмъ, что онъ больше не появлялся въ ея комнат и больше не видлся съ Дорою.

Входъ въ его домъ былъ закрытъ для Вандемеровъ. Лу какъ-то зашла навстить свою подругу, но судья ршительно объявилъ ей, что его дочь больна и что онъ не желаетъ, чтобы въ ея комнату входилъ кто-нибудь другой, кром двухъ сидлокъ и доктора. Что съ Дорою, держалось въ большомъ секрет.

Дора умоляла, чтобы ей дали умереть, но сама она никогда не ршилась бы на самоубійство. Она боялась погубить душу своего ребенка. Она готова была умереть вмст съ нимъ и съ благодарною улыбкою пошла бы на встрчу смерти. Но убить своего ребенка она не могла. Она была страшно напугана суровымъ отношеніемъ къ ней отца, мысли ея путались отъ слабости. Въ бреду она постоянно длала попытки спасти своего ребенка то отъ какой-то неминуемо грозящей ему опасности, то отъ смерти. Онъ представлялся ей свтло-волосымъ мальчикомъ, такимъ, какимъ былъ въ дтств Ричардъ. Часто, умоляя Бога о смерти, она безсознательно прислушивалась къ зарождавшейся въ ней новой жизни и ради ребенка старалась успокоиться и не волноваться.

Посл рожденія ребенка ее трудно было разлучить съ нимъ и она часами лежала, держа его у себя на рукахъ. Какъ только сидлка брала у нея ребенка, она начинала безпокоиться. Она засыпала только тогда, когда сидлка, видя, что съ больной ничего не подлаешь, клала ребенка на подушку рядомъ съ нею. Какъ только опасность миновала и Дора стала вставать ненадолго съ постели, къ ней пришелъ ея отецъ. Сидлка тотчасъ же по его появленіи вынесла изъ комнаты ребенка, на котораго судья не обратилъ ни малйшаго вниманія. Онъ всталъ передъ кроватью дочери и, сурово глядя на ея опущенную голову, объявилъ ей, что какъ только она оправится настолько, чтобы выходить, онъ отошлетъ ее въ деревню на поправку. Когда же совершенно поправится, то можетъ вернуться домой, если, конечно, захочетъ.

— Ребенка завтра же отдадутъ въ какой-нибудь пріютъ, — продолжалъ судья.— Я позабочусь о томъ, чтобы его усыновили хорошіе, достойные люди. О твоемъ грх никто не знаетъ и, быть можетъ, теб удастся избжать на этомъ свт всхъ послдствій твоего позора. Что же касается твоей души, то я неустанно буду молить Бога, чтобы Онъ помиловалъ ее.

Дора молча выслушала отца. Она вся похолодла и застыла, ни единаго крика не вырвалось у нее. Оставшись одна въ комнат, она вздрогнула, ухватилась руками за голову и напрягла вс свои усилія, чтобы найти выходъ изъ того ужаснаго положенія, въ которое ее ставилъ судья. Куда именно онъ отошлетъ ея ребенка? Она знала, что отецъ ей этого не скажетъ, вс ея разспросы ни къ чему не приведутъ. Завтра у нея отнимутъ ея дорогого малютку, а безъ него жизнь теряла всякій смыслъ. Она посмотрла въ окно на мрачную, холодную улицу. Былъ канунъ Новаго года. Мимо ея оконъ прошла веселая гурьба молодежи съ трубами, видимо направляясь на Бродвей. Ночь быстро надвигалась и въ парк одинъ за другимъ зажигались фонари. Утромъ шелъ дождь, затмъ быстро сдлалось очень холодно и деревья покрылись легкимъ покровомъ инея, который теперь казался синеватымъ при свт фонарей. На улиц лежалъ тонкій слой снга, на тротуар была гололедица. Она украдкою обвела глазами свою комнату. Въ ея ласковыхъ срыхъ глазахъ появилось несвойственное имъ выраженіе хитрости. Вошла сидлка и стала укладывать спать ребенка.

— Мн хочется кое что перерыть въ моемъ письменномъ стол, — сказала она, улыбаясь сидлк, — и въ ящикахъ. Я такъ давно не открывала ихъ!

Всмъ ея маленькимъ капиталомъ, доставшимся ей по наслдству отъ покойной матери, завдывалъ ея отецъ, который выдавалъ ей проценты по мр надобности. Она зачастую брала у отца пo 100 долларовъ на свои личные расходы и прятала ихъ въ нижній ящикъ своего письменнаго стола. Она выдвинула ящикъ, вынула портмоне, въ которомъ оказалось четырнадцать долларовъ. Она вынула ихъ и украдкою спустила въ карманъ своего капота. Она облокотилась на столъ, вынула изъ коробки листъ почтовой бумаги и конвертъ и торопливо написала:

— Дорогая Лу, я въ ужасномъ состояніи и обращаюсь къ теб въ своемъ гор. Лу, у меня родился ребенокъ и они хотятъ отнять его у меня. Я постараюсь унести его въ безопасное мсто и, можеть бытъ, умру на улиц. Лицо, доставившее теб эту записку, скажетъ теб, гд искать моего ребенка. Какъ только ты получишь эту записку немедленно позжай за нимъ. Ради Бога не медли и скрой его отъ моего отца. Если я не умру, то непремнно буду у тебя я возьму къ себ моего ребенка. Я пишу второпяхъ, боюсь, какъ бы не увидла сидлка. Позжай сейчасъ же на нимъ.

Она написала на конверт адресъ Лу и затмъ сдлала слдующую приписку:

— ‘Прошу лицо, нашедшее моего ребенка, позаботиться о немъ и доставить эту записку по адресу.’

Она вложила записку въ конвертъ, запечатала его и положила въ карманъ.

— Я не буду раздваться, — сказала она, — я только прилягу немного. Такъ пріятно быть одтой. Я скоро встану. Мн такъ надоло лежать.

Съ тхъ поръ какъ Дора стала поправляться, у нея въ комнат поставили кровать для сидлки. Ребенокъ спалъ съ матерью на занавсками въ альков. Когда Дора прилегла, онъ спалъ крпкимъ сномъ.

Она пролежала четыре часа, прислушиваясь къ шелесту переворачиваемыхъ сидлкою страницъ. Наконецъ, та погасила лампу. Дора посмотрла на свои часы. Было десять часовъ. Въ одиннадцать она поднялась съ кровати и набросила на голову легкій платокъ, который туго завязала подъ подбородкомъ. Она побоялась открыть свой шкапъ, желая избжать всякаго лишняго шума. Она осторожно приподняла ребенка, завернула его въ стеганное одяло, пришпилила къ нему записку, адресованную на имя Лу и, раздвинувъ занавски, прошла въ комнату. Дойдя до дверей она остановилась и осторожно повернула ручку. Крадучись, спустилась она по лстниц, безшумно отомкнула запоры у входныхъ дверей, вышла на улицу и закрыла на собой дверь. Теперь главная опасность уже миновала. Ступеньки подъзда и тротуары были покрыты гололедицей, но она шла, ничего не замчая, и ни разу не поскользнулась. Она быстро добжала до Третьей авеню и сла въ вагонъ трамвая, направлявшійся въ сверную часть города, кондукторъ и пассажиры съ любопытствомъ посматривали на нее, но она не замчала обращенныхъ на нее недоумвающихъ взоровъ. Вс чувствовали, что тутъ что то не ладно: ея блдное, встревоженное лицо, ея странный костюмъ, ребенокъ, завернутый въ стеганное одяло, невольно возбуждали всеобщее вниманіе. Они сознавали, что надо ей протянуть руку помощи, но оставались равнодушными свидтелями той страшной трагедіи, которую несомннно переживала молодая женщина. Дора успла уже обдумать весь планъ дйствій, она сошла съ трамвая на Шестьдесятъ седьмой улиц и, собравъ послдній запасъ силъ, еле дотащилась со своею ношею до воспитательнаго дома. Она дико озиралась по сторонамъ, тщетно стараясь отыскать глазами колыбель, которая до сихъ поръ всегда стояла возл входныхъ дверей воспитательнаго дома. Лишь бы не уронить ей ребенка! Она должна сперва сдать его въ воспитательный домъ, а потомъ можно и умереть. Она позвонила, закрыла глаза и прислонилась къ стн, стараясь побороть дурноту. Вдругъ она почувствовала, что кто то поддерживаетъ ее. У все осторожно взяли изъ рукъ ребенка и Дора свалилась на тротуаръ въ глубокомъ обморок.

Она пришла въ себя въ прихожей на скамейк, одна сестра милосердія поддерживала ее, другая омывала ей лицо холодною водою и растирала ей руки. Нсколько поодаль стояла третья сестра милосердія съ Доринымъ ребенкомъ на рукахъ и смялась, глядя какъ онъ весело барахтался, хваталъ ее за чепецъ, не переставая весело ворковать.

— Видите какой онъ веселенькій, — успокаивала ее сестра милосердія.

— Онъ, вдь, мальчикъ?

— Да.

— Вы уже выбрали ему имя?

— Да.

— Вотъ и отлично. Мы всегда рады знать настоящія имена нашихъ дтей.

— Вы — вы нашли записку?

— Да, вотъ она.

— Вы пошлете за нею, какъ только я уйду отсюда?

— А вы разв собираетесь уходить?

Дора вопросительно посмотрла на нее.

— Разъ вы желаете оставить ребенка у насъ, вы должны сами положить его въ колыбель, — мягко сказала сестра. — Тогда онъ уже становится нашъ: такое у насъ уже правило. Но эта процедура въ сущности только одна формальность. Можетъ быть, вы пожелаете остаться у насъ пока совершенно не поправитесь и сами будете ходить за ребенкомъ. У насъ это разршается. Когда вы поправитесь и если у васъ будетъ достаточно средствъ, чтобы воспитать его, вамъ отдадутъ его обратно.

Дора прижалась головою къ груди сестры и заплакала. Она была спасена. Она знала, что если она теперь уйдетъ отсюда, то умретъ.

Ребенокъ былъ въ безопасности и только теперь Дора поняла, что идти куда-нибудь въ такомъ вид прямо немыслимо. Ей очень хотлось теперь жить. Она любила своего бднаго, маленькаго, веселаго сына и не могла ршиться на разлуку съ нимъ. Она опять впала въ полу-безсознательное состояніе. Ее уложили въ кровать, она смутно сознавала, что ребенокъ лежитъ тутъ же рядомъ съ нею и успокоенная его близостью вскор заснула.

На слдующее утро Дору разбудилъ ея сынъ. Онъ вплотную придвинулся къ ней и своими крохотными, маленькими рученками хваталъ ее за лицо. Увидя, что мать проснулась, онъ весело сталъ дрыгать ногами, сморщилъ свое личико, мигалъ и радостно ворковалъ.

— Дорогой ты мой, — прошептала она.— Моя невинная крошка.

Она хотла было взять его на руки, но не въ состояніи была даже и рукою двинуть. Она невольно закрыла глаза. Она была еще очень слаба и совершенно не въ состояніи была сдлать хоть какое-либо движеніе. Она долго пролежала въ полу-забытъ, прислушиваясь къ воркованью своего сына, властно требовавшаго ея вниманія, и съ слабою улыбкою наблюдала за его попытками раскрыть ея полу-закрытые глаза. Она сознавала гд она находится. Она часто бывала здсь прежде, всегда привозила съ собою игрушки дтямъ и разныя мелочи матерямъ. Она всегда охотно возилась съ дтворой и играла съ ними. Комната была большая, широкая съ высокимъ потолкомъ, съ обихъ сторонъ были громадныя окна, въ которыя врывались цлые снопы свта. Вдоль всей комнаты въ два ряда стояли кровати, которыя никогда не пустовали. Какъ теперь, такъ и прежде, эта громадная, залитая свтомъ комната глубоко умиляла Дору. Судьб угодно было сблизить ее съ этими несчастными и безпомощными матерями, не знавшими, гд имъ приклонить голову, если бы ихъ временно не пріютилъ у себя воспитательный домъ. Дора понимала ихъ теперь, прежняя таинственность, окутывавшая ихъ, исчезла. Ей не хотлось мстить своему оскорбителю, она даже не считала себя опозоренною. Страха она не испытывала теперь никакого. Она съ нжною грустью вспоминала Ричарда и это было единственное облако, омрачавшее то счастье, которое ей доставлялъ ея ребенокъ. Образъ возлюбленнаго все боле тускнлъ по мр того какъ она все сильне привязывалась къ своему сыну. Послдній одинъ существовалъ теперь для нея.

Рано утромъ въ комнат поднялась обычная возня. Купали дтей. Нкоторыя матери лежали больныя и вмсто нихъ дтей купали сидлки. Въ комнат раздавались голоса матерей и дтей. Ей хотлось поболтать со своимъ крошечнымъ сыномъ, который выражалъ явные признаки недовольства ея невниманіемъ къ его нуждамъ. Если бы только она смогла выкупать, прибрать его и спть ему псенку! Рядомъ съ нею шла веселая возня. Одна изъ матерей, очевидно. совершенно поправившаяся, шумно играла съ своею малюткою. Она катала ее по кровати, подбрасывала въ воздухъ и ласково теребила ее. Въ веселомъ тон ея голоса слышалась грустная, патетическая нотка, невольно наводившая на мысль, что эта молоденькая двушка уже многое успла пережитъ тяжелаго на своемъ вку.

— Какъ, ты опять хочешь груди!— говорила Текла.— Ахъ ты мошенница! Не къ чему было обзаводиться зубами въ такомъ случа. Вотъ что выдумала, ни за что не позволю кусатъ меня! Срамъ какой, а еще большая двочка!

Дора раскрыла глаза и увидла въ двухъ трехъ шагахъ отъ своей кровати молодую мать лтъ семнадцати не больше. Ея исхудалое лицо и фигура ясно говорили о только что перенесенной тяжелой болзни, но несмотря на ея плохой видъ отъ нея такъ и вяло молодостью и здоровьемъ. Поймавъ устремленный на все взоръ Доры, она посадила свою двочку на полъ и подошла къ сосдк.

— Васъ кажется совершенно забыли, — сказала она.— Сидлки всегда очень заняты по утрамъ. Вамъ придется подождать съ полъ-часа, пока до васъ дойдетъ очередь. Позвольте мн все вамъ устроить, какъ слдуетъ.

Дора хотла было ей отвтить, но отъ слабости не къ состояніи была выговорить ни слова. Въ отвть на дружелюбное предложеніе она тихо заплакала.

— Сперва я займусь вашимъ маленькимъ, — сказала Текла. — Нтъ, нтъ, успокойтесь, я никуда не унесу его. Сейчасъ притащу сюда лоханку и полотенца.

Она убжала и, вернувшись, поставила лоханку на стулъ рядомъ съ кроватью такъ, чтобы Дор было виденъ процессъ купанія.

— Боже мой, какой драчунъ!— удивилась она.— Никакъ мальчикъ, очень рада. Вотъ такъ, ну ка посмй только еще разъ меня ударить! Смотри ты у меня. Да, господинъ человкъ, я сразу догадалась, что ты мальчикъ. Ну, теперь, берегись.

Она окунула его въ лоханку и, смясь, стала проводить мокрой губкой по его тльцу и плескать на него водою. Его никогда въ жизни такъ не купали, но онъ покорно подчинялся и не плакалъ. Онъ фыркалъ и плескался и съ удовольствіемъ далъ себя вымыть и вытереть, не переставая все время дрыгать руками и ногами. Дора съ волненіемъ и безпокойствомъ слдила за купаніемъ сына. Волненіе пошло ей впрокъ и она почувствовала приливъ силъ. Глаза уже не закрывались сами, на щекахъ появился легкій румянецъ. Все ея тло какъ будто вдругъ согрлось. Ни одно лкарство не подйствовало бы такъ быстро.

— Пожалуй, лучше мн не тормошитъ васъ, — сказала Текла.— Вы еще такъ слабы.

— Благодарю васъ, — прошептала Дора.— Если бы вы знали, какъ вы мн помогли. Я теперь врно скоро поправлюсь, — прибавила она и ея губы задрожали.

— Конечно. Если бы вы видли, какая я была страшная, когда пришла сюда.

Спустя минуту Дора заснула. Она настолько окрпла, что смогла взять на руки своего ребенка. Когда она опять раскрыла глаза, то очень удивилась, увидя двушку, купающую ея мальчика рядомъ съ ея кроватью.

— Зачмъ вы его опять купаете?— взволнованно спросила она, не замчая въ своемъ возбужденіи какъ ей легко теперь говорить.

— Нечего сказать и спали же вы! Разв вы не знаете, что теперь опять уже утро?

— Не можетъ быть?

— Видъ у васъ сегодня гораздо лучше.

— Да, я хорошо себя чувствую.

Дора была очень изумлена, когда двушка, покончивъ туалетъ ея сына, стала кормить его грудью.

— Онъ предпочитаетъ грудъ соск, — весело заявила она.— Я вчера нсколько разъ кормила его. Смшно было смотрть на мою Кэти. Раньше я все никакъ не могла отнять ее отъ груди, ну, а съ тхъ поръ какъ появился соперникъ, она очень охотно сосетъ ложку.

Съ этими словами она нагнулась и, поднявъ съ пола свою двочку, усадила ее къ себ на колни. Кэти дружелюбно наблюдала за своимъ соперникомъ и время отъ времени тянулась къ нему, чтобы погладить его по головк или тыкала свой маленькій кулачекъ въ грудь матери, отъ которой и она была не прочь.

— Мн очень жаль, что скоро придется уйти отсюда, — нсколько грустно проговорила Текла.— Мн бы такъ хотлось побыть здсь, пока вы не поправитесь совсмъ.

— Вы скоро уйдете? Мн такъ жаль.

— Я совсмъ поправилась и пора уходить отсюда. Моя кровать нужна уже кому-нибудь другому, къ тому же я не могу сидть дольше сложа руки. Надо какъ можно скоре отыскать себ мсто.

Въ глазахъ ея появилось испуганное выраженіе. Да, скоре бы ей найти работу, а то бда, не отдадутъ ей ея Кэти.

Глава XXI.

Лу была очень встревожена: прошло цлыхъ шесть мсяцевъ со времени ея послдняго свиданія съ Дорой и она еще не разу не видалась съ нею за все это время. Она знала, что Дора при смерти и очень безпокоилась за исходъ болзни. Первое время Лу даже и не подозрвала, чмъ такъ сильно больна ея пріятельница. Мисстриссъ Сторсъ такъ же до нкоторой степени раздляла тревогу дочери и чтобы хоть немножко ее успокоить отправилась къ мисстриссъ Вандемеръ разузнать о здоровь больной. Вернувшись домой отъ сестры, она сказала Лу, что отъ нихъ положительно что-то скрываютъ.

— Мн не удалось ничего узнать. Сусанна держала себя, по моему, очень странно. Помяни мое слово, тутъ есть какая то тайна и болзнь Доры только ширма, чтобы скрыть правду отъ всхъ.

Лу отлично знала способность матери превращать муху въ слона и всхъ заподозрвать, но все же она не на шутку встревожилась. Она вспомнила Дика и у нея промелькнула мысль, не вышло-ли у него какой-нибудь крупной размолвки съ Дорой. Черезъ нсколько дней он узнали о неожиданномъ отъзд Дика.

— Я такъ и знала!— воскликнула мисстриссъ Сторрсъ.— Меня не проведешь! Я сейчасъ же замтила, что между судьею и Сусанною пробжала черная кошка. Наврное произошло нчто ужасное. Страшно подумать даже о такомъ скандал.

— Что ты говоришь?— возмутилась Лу.— Не понимаю какъ теб могутъ приходить въ голову такія мысли?

— Все возможно, моя милая, какъ вы это не было ужасно. Такіе случаи очень часты, къ сожалнію. Ты сама скоро увидишь, какъ я была права, такъ тщательно оберегая тебя отъ той грязи, которой изобилуетъ жизнь. Но ты еще такъ мало знаешь жизнь!

Лу не слушала, что ей говорить мать. Извстіе объ отъзд Дика перепугало ее не на шутку. Должно быть, случилось нчто ужасное, а то бы онъ никогда не ршился ухать, зная, что Дора такъ опасно больна. Но что же могло произойти между ними? Она нсколько разъ заходила къ Престонамъ, но ни разу не могла добиться свиданія съ Дорою. Дворецкій объявлялъ ей то, что миссъ Дор сегодня немного лучше, то, что ей хуже, но что съ нею такою, чмъ именно она больна, онъ не зналъ. Лу видлась и съ судьею, который категорически заявилъ ей, что запрещаетъ всякія свиданія съ Дорою и проситъ не пытаться завязать съ нею переписку.

— Она, вроятно, поправится, — сказалъ онъ ей холодно.— На этотъ счетъ можете быть вполн спокойны. Но я не желаю, чтобы она теперь видлась по своими знакомыми. Какъ только можно будетъ, я сейчасъ же дамъ вамъ знать.

Добиться отъ него другого отвта не было никакой возможности. Онъ не хотлъ пускать постороннихъ къ дочери, но лгать и сказать, что докторъ запретилъ всякіе визиты къ больной, онъ не ршался. Во избжаніе огласки необходимо было временно устранить отъ Доры всхъ ея друзей. Такая продолжительная болзнь, конечно, вызоветъ толки, но лучше это, чмъ если узнаютъ настоящую причину, заставлявшую его уединить ее отъ всхъ. Онъ былъ готовъ ршительно на все, не переступая, конечно, предловъ законности, только бы скрыть отъ свта позоръ своей дочери.

Онъ по своему любилъ свою дочь. По его мннію, она навсегда опозорила себя и совершила величайшее преступленіе, на которое способна женщина. Его представленіе о нравственности, раздляемое сотнями сытыхъ, богатыхъ людей, не выходило за предлы шаблоннаго пониманія. На его взглядъ женщина должна быть чиста и неиспорчена и должна умть повиноваться. Всякія проявленія нжности и сочувствія со стороны мужчины доказывали бы, по его мннію, лишь полную безхарактерность. Онъ требовалъ отъ мужчинъ твердость характера, желзную силу воли и суровое, безпристрастно-холодное отношеніе къ окружающимъ.

Справедливость требуетъ замтить, что онъ много выстрадалъ за время Дориной болзни и что его первое ршеніе относительно дальнйшей судьбы дочери было значительно сурове того, которое онъ сообщилъ ей. Онъ даже упрекалъ себя въ излишней слабости по отношенію къ ней, въ неумніи до конца выдержать характеръ. Честно ли онъ поступаетъ, прибгая ко лжи и утайк, чтобы спасти свое имя отъ громкаго скандала? Въ прав ли отъ избавлять дочь отъ должнаго возмездія на ея ужасный грхъ? Не обязанъ-ли онъ открыто отречься отъ нея, хотя и любитъ ее?

Итакъ, онъ объявилъ дочери о своемъ ршеніи отнять у нея ребенка и отдать его кому нибудь на усыновленіе, ей же онъ милостиво разршилъ остаться жить у него въ дом.

Онъ былъ очень пораженъ и совершенно убитъ горемъ, когда ему сообщили о ея побг. Она должно быть помшалась, иначе онъ не могъ объяснитъ себ ея поступка. Ему казалось немыслимымъ, чтобы его дочь настолько утратила всякое представленіе о стыд, чтобы открыто объявить всему свту о своемъ материнств. Онъ скоре бы понялъ, если бы она ненавидла своего ребенка, а не любила его. Да, несомннно, у нея былъ бредъ, когда она бжала изъ дому. Необходимо сейчасъ же принять мры къ ея розыску. Онъ ршилъ не обращаться въ полицію, а поручить дло частному агенту. Все было вскор устроено и судья нетерпливо сталь ждать результатовъ. Онъ просидлъ все первое января въ полномъ одиночеств съ спущенными занавсями у себя въ библіотек, погруженный въ мрачную мысль. Жива ли она? Неужели вс теперь узнаютъ правду? Ему рисовалась мрачная картина: его обезумвшая дочь блуждаетъ одна ночью по городу. Мысли о страданіяхъ мучили его, онъ не столько страшился ея смерти, сколько того скандала, который неминуемо тогда разразился бы, онъ боялся сплетенъ и толковъ людей своего круга.

День былъ почти на исход, а свдній все еще не было. Въ восемь часовъ въ библіотеку вошелъ дворецкій и нершительно доложилъ, что миссъ Лу желаетъ видть судью. Судья сердито нахмурился.

— Я уже говорилъ ей, сэръ, что вы никого не принимаете, не она ни за что не хочетъ уйти, не повидавшись сперва съ вами.

— Я не приму ее, — медленно проговорилъ судья.

Дворецкій повернулся къ двери, которая быстро распахнулась и въ комнату влетла Лу. Глаза ея возбужденно горли, густая краска заливала ея щеки.

— Мн необходимо повидаться съ Дорою, — заявила она пораженному ея неожиданнымъ появленіемъ судь. Голосъ ея сильно дрожалъ, но тонъ былъ очень ршителенъ. Она, видимо, очень волновалась, но храбро посмотрла судь прямо въ глаза.

Онъ выслалъ изъ комнаты дворецкаго и указалъ Лу на стулъ.

— Доры нтъ здсь, — торжественно проговорилъ онъ, невольно выдавая своимъ тономъ и выраженіемъ осунувшагося лица овладвшую имъ тревогу.

— Гд же она? Неужели вы не скажете мн, гд она? Съ нею что-нибудь случилось? Разв вы не знаете, какъ мы любимъ другъ друга? Вотъ уже шесть мсяцевъ, какъ я не видла ее, а она такъ больна.

Въ комнату вошелъ дворецкій, подошелъ къ судь и подалъ ему чью-то визитную карточку. Судья взглянулъ на нее и торопливо вышелъ изъ комнаты.

Черезъ нсколько минутъ онъ вернулся въ библіотеку въ очень взволнованномъ состояніи. Онъ закрылъ за собою двери и вопросительно взглянулъ на Лу, какъ будто желая убдиться, можно-ли на нее полагаться, не выдастъ-ли она его.

— Я хочу вамъ все разсказать, — сказалъ онъ.— Мн необходима ваша помощь. Кажется, я могу на васъ положиться?

— Говорите — въ чемъ дло?

— Она ушла вчера ночью изъ дому въ одномъ капот. Она была въ бреду. Сыщикъ только-что сообщилъ мн, что сегодня ночью въ воспитательный домъ явилась двушка, похожая по описанію на нее, но фамилія ея неизвстна администраціи. Она и теперь тамъ. Мн-бы очень хотлось, чтобы вы създили со мною туда.

Ему необходимо было узнать, не Дора ли эта двушка, и если это окажется она, то надо тотчасъ увести ее домой. Его тамъ никто не узнаетъ, но онъ предпочелъ бы не показываться, если можно. О ребенк онъ ничего не сказалъ Лу, пусть увидитъ его, если только онъ еще не умеръ.

Лу ужаснулась, узнавъ, гд находится ея подруга, но ее радовало близкое свиданіе съ Дорою и она охотно похала съ судьею въ воспитательный домъ на его лошадяхъ. Они быстро промчались по Лексинтонъ Авеню и повернули за уголъ Шестьдесятъ восьмой улицы.

— Войдите, пожалуйста, а подожду васъ въ экипаж, — сказалъ онъ.— Если она тамъ, возьмите ее съ собою. Не говорите имъ, кто она такая. Если будутъ какія-нибудь затрудненія, то я, конечно, самъ явлюсь туда.

Она еле слышала то, что онъ говорилъ, и не усплъ еще экипажъ остановиться, какъ она выскочила изъ него, позвонила и тотчасъ же скрылась за захлопнувшейся за нею дверью.

— Я желаю видть вашихъ больныхъ, — сказала она, стараясь говорить спокойно.— У насъ случилось большое горе — скрылась дорогая намъ особа — и вы думаемъ, что она, бытъ можетъ, здсь. Можно мн заглянутъ въ палаты?

Сестра тотчасъ же провела ее въ длинную комнату, въ которой рядами стояли кровати. Еще не было девяти часовъ и кое-гд горли лампы.

— Когда она пришла сюда?

— Вчера ночью. На ней былъ капотъ. Она двушка. Ей девятнадцать лтъ. Она…

— Знаю. Если это та, про которую я думаю, то ее нельзя будитъ. Она была въ ужасномъ состояніи, теперь она спитъ и этотъ сонъ можетъ спасти ей жизнь. Вотъ ея кровать.

Лу судорожно ухватилась за руку сестры. На кровати лежала Дора съ мертвенно-блднымъ, изможденнымъ лицомъ, а на рукахъ у нея лежалъ ребенокъ.

— Ребенокъ?— прошептала Лу.— Это ея собственный? Дора — моя бдная, дорогая Дора!

Сестра поспшно увела ее прочь.

— Ее ни въ коемъ случа нельзя будить, — сказала она.— Если желаете, то можете съ нею повидаться завтра утромъ. Но смотрите, будьте осторожне, ей вредно волноваться.

— Когда ее можно будетъ взять домой?

— Завтра видне будетъ, теперь же ничего не могу вамъ отвтить.

Сраженная, убитая сдланнымъ ею открытіемъ, Лу, спотыкаясь, дошла до экипажа, сла на свое мсто, и откинувшись назадъ, судорожно зарыдала. Прошло нсколько минутъ, прежде чмъ она настолько овладла собою, чтобы передать судь слова сестры милосердія.

— И вы уврены, что это Дора, вы не ошиблись?

— Нтъ, нтъ, я не ошиблась. Ребенокъ ея?

— Да.

— Но гд же Дикъ?

Судья ничего не отвтилъ ей.

— Гд Дикъ?

— Замолчите!— хрипло проговорилъ судья, чуть не задыхаясь отъ бшенства.— Я не желаю слышатъ его имени.

Ужасное проклятіе сорвалось съ его губъ.

Лу молча рыдала, судья съ усиліемъ совладалъ съ собою. Подъзжая къ дому, онъ медленно проговорилъ:

— Пожалуйста, возьмите на себя заботы о Дор и какъ только будетъ возможно, перевезите ее домой. Ребенка — его можно будетъ оставить такъ же, гд онъ теперь.

Лу съ удивленіемъ взглянула на него.

— Что вы говорите?— спросила она, но раньше, чмъ онъ усплъ отвтить ей, Лу вдругъ сообразила истинный характеръ его отношеній къ Дор, и что она, несчастная, должна была пережитъ на эти шесть мсяцевъ.

— Какъ вы обращались съ Дорой все это время?— рзко спросила она.— Отвтьте мн на мой вопросъ. Неужели вы думаете, что она согласится оставить тамъ своего ребенка? Не оттого-ли она и убжала изъ вашего дома? Что вы ей грозили съ нимъ сдлать?

Онъ съ удивленіемъ взглянулъ на Лу. Какія она говорила странныя слова. Онъ раскаивался, что доврилъ ей свою тайну. Онъ моментально сдлался чрезвычайно холоденъ и сдержанъ, замолчалъ и почувствовалъ себя очень нехорошо въ ея присутствіи. Лу также замолчала, теперь ей стала понятна длинная трагедія Дориныхъ страданій, дальнйшій планъ дйствій уже былъ готовъ.

— Если позволите, кучеръ отвезетъ васъ домой, — сказалъ судья, выходя изъ экипажа.

— Я предпочитаю пройтись пшкомъ.

Онъ протянулъ ей руку и захлопнулъ за нею дверцу.

— Прошу васъ больше не безпокоиться по этому длу. Надюсь, вы забудете то, что видли.

— Я буду у Доры утромъ, — спокойно сказала она и разсталась съ нимъ.

Придя дохой, она тотчасъ же прошла въ свою комнату. Она не могла ни съ кмъ разговаривать сегодня вечеромъ. Ей казалось, что утро никогда не настанетъ, что у нея не хватитъ силъ перенести эту длинную, томительную ночь. Какъ бы ей хотлось теперь хорошенько выплакаться въ объятіяхъ Доры! Она не разбиралась въ случившемся и всю ночь проворочалась въ кровати, полная скорби и нжной жалости къ своей подруг. Передъ ея глазами неотступно, какъ живая, стояла спящая Дора и ея ребенокъ. Но постепенно волненіе нсколько улеглось и она стала серьезно обдумывать, какъ ей теперь поступить.

‘Она довольно страдала, — думала она, — и не къ чему ей еще навязывать мои горести. Утромъ отправлюсь къ ней и утшу ее. Спрошу ее, какъ она хочетъ устроиться и буду ей помогать. Вдь, есть же еще счастье на свт, доступное и для Доры. Я ни за что не разстанусь съ нею. Я ее увезу куда-нибудь и мы поселимся въ хорошенькомъ, веселенькомъ домик.

Съ этими мечтами она и заснула и во сн ей грезился маленькій деревенскій домикъ, залитый солнцемъ садъ и большой заросшій травой дворъ, тутъ же вблизи виднлись луга и прохладный лсъ съ его таинственнымъ полумракомъ.

Рано утромъ судья Престонъ похалъ въ воспитательный домъ и его тотчасъ же провели къ Дор. Услыхавъ его голосъ, она отвернулась отъ Теклы, которая укачивала ея сына, и испуганно посмотрла на отца.

Текла тотчасъ же отошла къ своей кровати, забравъ съ собою обоихъ дтей, судья услся на ея мсто и пристально посмотрлъ на Дору.

— Зачмъ ты это сдлала?

— Потому, что я боялась.

— Чего ты боялась?

— Ты сказалъ, что возьмешь и увезешь его отъ меня.

— И ты думаешь, что онъ можетъ остаться у тебя?— Разв… разв ты этого желаешь?

Они взглянули другъ на друга въ полномъ недоумніи. Онъ былъ удивленъ и возмущенъ, она очень встревожена.

— Я не могу бросить его,— сказала она.— Онъ мой — мой сынъ. Когда онъ подростетъ, то будетъ знать хоть, кто его мать. Я ему все отдамъ, что у меня есть. Я люблю его, онъ единственное, что мн осталось отъ Ричарда.

Судья вздрогнулъ, точно его ударили. Онъ весь поблднлъ, глаза загорлись сердитымъ блескомъ. Его возмущали слова дочери.

— То есть ты и теперь все еще любишь его?

Дора закрыла глаза, говорить больше было нечего. Защищаться она не могла. Ея отецъ тоже молчалъ, подъ вліяніемъ нахлынувшихъ на него мыслей. Неужели она такъ низко пала, что способна еще любить этого мерзавца? Неужели она не понимаетъ, какъ тяжко согршила, не хочетъ искупить свой грхъ, загладить если можно, свою вину? Неужели она думаетъ, что порядочные люди согласятся ее принимать, если она не откажется отъ своего ребенка и признаетъ его своимъ? Неужели она хотла навсегда обезчестить и себя и его? Онъ зналъ, что такія исторіи часто случаются съ двушками изъ хорошихъ семей, но что послдствія всегда тщательно скрываютъ ото всхъ. Ради дочери онъ готовъ былъ заглушить голосъ совсти и сдлать все, чтобы никто не узналъ про ея позоръ, а она отказалась. Что это сумашествіе, нравственная распущенность или глупое упрямство? Онъ молча всматривался въ лицо дочери, не зная, что ему теперь длать. Мимо него прошла Лу и, наклонившись, поцловала Дору въ губы.

— Лу!

Она обняла ее за шею, привлекла ее къ себ и жалобно расплакалась.

Судья посмотрлъ на нихъ и ему вспомнилась его покойная жена. Она была покорная, незамтная женщина и ея потеря ничмъ не отразилась на муж. Въ молодости его привлекла къ ней ея нжная красота и ея любящая натура. Онъ цнилъ ее, какъ хорошую жену, никогда не вмшивавшуюся въ его дла. Первое время онъ скучалъ безъ нея, какъ скучалъ бы по утрат любого предмета, къ которому онъ привыкъ. Но вскор его всецло поглотила погоня за блестящей карьерой. Теперь покойная жена вдругъ встала передъ нимъ, какъ живая. Ему представилось, что это не Лу, а его жена стоитъ, обнявъ Дору, и горько рыдаетъ надъ нею. Глаза его затуманились, но это продолжалось недолго, и холодный разсудокъ побдилъ проснувшіяся было нжныя чувства къ дочери. Онъ былъ радъ, что его жена такъ рано умерла и что ей не суждено было перенести съ нимъ страшный ударъ, нанесенный ему дочерью.

Оставаться здсь дольше было пока не къ чему. Уходя, онъ подошелъ съ одной изъ сестеръ и далъ ей свою визитную карточку.

— Я написалъ на карточк номеръ моего телефона, — сказалъ онъ.— Если произойдетъ какое-нибудь ухудшеніе въ состояніи здоровья этой молодой особы, прошу тотчасъ же дать мн знать. Какъ только явится возможность перевести ее, я сейчасъ же возьму ее отсюда.

Онъ застегнулъ пальто, вышелъ на улицу и похалъ домой.

Онъ провелъ весь день въ мрачныхъ думахъ о постигшемъ его несчастіи.

Среди дня онъ опять похалъ въ воспитательный домъ. Надо уговорить Дору. Она слишкомъ изстрадалась и не знаетъ сама, что длаетъ. Онъ объяснить ей, въ чемъ ея долгъ, и она согласится съ нимъ. Онъ пріхалъ и засталъ дочь спящей, видъ ребенка, который лежалъ на кровати рядомъ съ нею, подйствовалъ на него непріятно и онъ сердито отвернулся. Необходимо переговорить съ него какъ можно скоре. Надо, наконецъ, покончить съ этимъ ужасомъ.

Вечеромъ онъ позвонилъ въ воспитательный домъ и справился по телефону сдержаннымъ, холоднымъ тономъ о здоровь ‘той молодой особы, которую онъ нсколько разъ навщалъ’. Ему отвтили, что она почти все время дремлетъ, что ее лихорадитъ и она очень слаба, безпокоить ее теперь ни въ коемъ случа нельзя.

Передъ тмъ, какъ уйти, Лу также оставила сестр милосердія свой адресъ.

— Если будетъ малйшая опасность, пришлите сейчасъ за мною, — сказала она.— Какъ вы думаете, ея положеніе опасно?

— Конечно, есть опасность. Можетъ быть, она больше и не придеть въ сознаніе, а, можетъ быть, поправится. Все зависитъ отъ крпости организма.

На слдующее утро судья захалъ опять въ воспитательный домъ. Дора проснулась и слегка могла шевелить руками и поворачивать голову. Говорить съ нею онъ не сталъ, такъ его поразило ея блдное, худое лицо, засохшія, нервныя губы. Онъ инстинктивно почувствовалъ, что однимъ словомъ можетъ убить это хрупкое существо, жизнь котораго и безъ того висла на волоск. Онъ устремилъ пристальный, мрачный взглядъ на дочь. Она почувствовала на себ его взглядъ и заволновалась, ей хотлось, то спрятаться отъ этихъ холодныхъ, непріязненныхъ глазъ, то броситься въ объятія отца, котораго она такъ любила и боялась и которому привыкла съ дтства повиноваться во всемъ.

Она закрыла глаза, но чувствовала его близость и догадывалась о томъ, что ему такъ хотлось сказать ей. Она заплакала и стала бредить. Онъ испуганно всталъ и подозвалъ сидлку.

— Что это съ нею?— спросилъ онъ.— Неужели она такъ серьезно больна?

— Ей необходимъ полный покой, — отвчала сидлка.— Совтую вамъ лучше похать домой.

Не усплъ судья уйти, какъ явилась Лу и пришла въ полное отчаяніе, узнавъ, что у Доры сильнйшій бредъ. Во всемъ она винила судью и не на шутку на него разсердилась.

— Не пускайте его къ ней, — сказала она. — Онъ только волнуетъ ее своимъ присутствіемъ.

— Да, я тоже замтила это, жаль, что съ самаго начала не сказали мн, — отвтила сидлка.

Лу долго просидла возл больной Доры. Наконецъ пришелъ докторъ и больная нсколько успокоилась.

— Ну, — что, какъ?— спросила Лу съ тревогою въ голос.

— Теперь ничего не могу сказать опредленнаго, — отвтилъ онъ.— Очень ужъ она слаба.

Лу весь этотъ день не отходила отъ кровати Доры. Дора открыла глаза и какъ будто узнала ее, но бредъ все продолжался. Несмотря на переживаемую тревогу за жизнь любимой подруги, Лу съ любопытствомъ оглядывалась кругомъ и все больше умилялась при вид этихъ несчастныхъ матерей. Тутъ было человкъ двадцать выброшенныхъ на улицу матерей съ дтьми. Большинство были еще очень молодыя двушки. Он пришли сюда потому, что любили своихъ дтей и не могли ршиться такъ или иначе развязаться съ ними. Многія изъ нихъ, сложись ихъ судьба иначе, были бы хорошими женами и матерями. Люди жестоко посмялись надъ ними и он теперь принуждены были страдать и болть въ этой большой, свтлой комнат, гд все было имъ такъ чуждо.

Вся комната была наполнена какой-то особой атмосферой трогательной нжности и Лу съ ея обычною чуткостью поняла это. Она не понимала еще весь трагизмъ положенія этихъ молодыхъ, загубленныхъ двушекъ — матерей, но печаль, которая была разлита по всей комнат, неотразимо подйствовала на нее. Вечеромъ, возвращаясь домой съ своего дежурства возл Доры, она ощущала на себ такой тяжелый гнетъ, отчаяніе душило ее.

Въ первомъ часу ночи она услась у своего окна, спать она не могла. Вдругъ у входныхъ дверей раздался звонокъ. Она побжала внизъ, что-нибудь случилось съ Дорою, ей, вроятно, очень плохо.

Въ дверяхъ стоялъ посыльный воспитательнаго дома. Она взяла у него записку, подошла къ ламп и прочла:

— Молодая женщина умираетъ.

Услыша приближающіеся шаги матери въ корридор, она торопливо разорвала записку и сунула клочки къ себ въ карманъ.

— Кто пришелъ? — спросила мисстриссъ Сторрсъ.— Зачмъ ты спустилась сверху?

— Мама, — сказала Лу, — Дора умираетъ. Судья прислалъ за мною. Я сейчасъ должна идти къ ней.

Она поспшно вышла изъ прихожей, мать пошла за нею. Мисстриссъ Сторрсъ была въ большомъ волненіи и все твердила, что она также подетъ съ дочерью къ умирающей.

— Пожалуйста, распорядись, чтобы мн наняли кэбъ, — сказала Лу. Кэбъ стоялъ у подъзда, Лу быстро собралась и похала одна, несмотря на протесты своей матери.

Судью вызвали по телефону одновременно съ Лу. Металлическій оттнокъ, который придаетъ голосу телефонъ какъ-то особенно раздражалъ его сегодня. Онъ повсилъ трубку и глухимъ, старческимъ голосомъ распорядился, чтобы запрягали лошадей.

Затмъ онъ размреннымъ, ровнымъ шагомъ пошелъ за своимъ плэдомъ, въ ушахъ его раздавались только что сказанныя по телефону роковыя слова. Одвшись, онъ спустился въ полутемную прихожую и нсколько минутъ простоялъ, нервно теребя подбородокъ и не отрывая глазъ отъ пола. Экипажъ все еще не подавали, судья волновался и сердился.

— Скажите Патрику, чтобы онъ поторапливался, — сказалъ онъ.

Наконецъ экипажъ подкатилъ къ подъзду, судья слъ въ карету и похалъ. Въ ночной тиши гулко раздавался топотъ лошадиныхъ копытъ. Онъ халъ по безлюдной Лексинтонской авеню и по обимъ сторонамъ тротуара тянулся рядъ слабо мерцающихъ фонарей. Ночь была холодная и темная и какъ нельзя лучше соотвтствовала настроенію судьи. Что-то теперь съ его дочерью? Жива-ли она еще?

Карета завернула на Шестьдесятъ седьмую улицу и остановилась у подъзда. Во всемъ громадномъ зданіи только въ двухъ-трехъ окнахъ виднлся еще слабый свтъ. Онъ съ трудомъ поднялся по лстниц и позвонилъ. Дверь ему открыла сестра милосердія, которая заговорила съ нимъ въ полъ голоса. Онъ пошелъ въ палату, гд лежала его дочь, и ему показалось, что его шаги звучатъ необычайно громко. Нервы его были страшно напряжены, и онъ реагировалъ на всякій пустякъ.

Очутившись возл кровати дочери, онъ по лицу ея тотчасъ же понялъ, какъ серьезно ея положеніе. Румяныя когда-то щечки стали восковыми, онъ еще ни разу не видлъ ее такой за вс свои посщенія.

— Она спитъ?— машинально спросилъ онъ.

Дежурная сестра покачала головою.

— Она безъ сознанія, — отвтила она шепотомъ.

Онъ взглянулъ на нжное лицо дочери и оно тронуло его. Онъ устало сложилъ руки и слъ, надясь, что она все же придетъ еще въ себя.

Вскор затмъ пріхала Лу. Она вошла въ комнату, прошла мимо судьи и взволновано заглянула въ лицо больной. Затмъ она молча сла. Судья не обратилъ ни малйшаго вниманія на ея появленіе и сидлъ мрачне ночи, поглощенный своими безотрадными мыслями.

А часы все шли и шли. Судья и Лу все еще дежурили возл Доры, когда она открыла глаза. Она была въ полной памяти и ясно все видла. Ей, видимо, хотлось что-то сказать. Лу опустилась на колни возл ея кровати.

Дора хотла сдлать движеніе, но у нея не хватило силъ. Она съ трудомъ приподняла одну руку и тотчасъ же опустила ее.

— Лу, — прошептала она, — не дай имъ отнять его у меня.

— Ни за что, — прошептала въ отвтъ Лу.— Не безпокойся.

Дора закрыла глаза, истощивъ весь свой маленькій запасъ силъ. Она какъ то странно затихла вдругъ.

— Она умерла, — простоналъ судья.— Она умерла!

Докторъ внимательно посмотрлъ на больную, затмъ дотронулся до плеча судьи, сдлалъ Лу знакъ, чтобы она слдовала за нимъ и повелъ ихъ въ прихожую.

— Она заснула и, можетъ быть, совершенно поправится. Вамъ, — и онъ взглянулъ на судью, — лучше вовсе не показываться ей. Вы только вредно ей. Молодую леди попрошу бывать какъ можно чаще, важно, чтобы больная увидла ее, когда проснется. Если болзнь пойдетъ нормальнымъ ходомъ, то первое время она будетъ очень много спать.

Лу слушала доктора, затаивъ дыханіе, и невольно схватилась за грудь. Судья простился и ухалъ. Докторъ, обратился къ Лу и спросилъ ее:

— Вы согласны просидть у кровати больной всю ночь напролетъ?

— Какъ вы думаете, она поправится?

— Да, она любитъ своего ребенка и въ немъ ея спасеніе.

Глава XXII.

Въ теченіе послдующихъ трехъ дней Дора почти все время спала. Каждый разъ, когда она просыпалась, первое, что ей бросалось въ глаза, была Лу съ ребенкомъ на рукахъ. Лу провела одну ночь въ воспитательномъ дом, на слдующій день она вечеромъ отправилась домой, переночевала тамъ, рано встала и побжала къ Дор. Такъ продолжалось все время, пока Дора лежала въ воспитательномъ дом. Ей жаль было разлучаться съ Дорою, хотя бы не надолго, и она искренно негодовала, что сонъ отнимаетъ у нея столько драгоцнныхъ часовъ.

— Она просыпалась ночью?— спрашивала Лу сидлку, какъ только она приходила въ воспитательный домъ. Но кром безпокойства о Дор, была еще и другая причина, заставлявшая ее бжать рано утромъ въ воспитательный домъ. Получивъ успокоительный отвтъ и, узнавъ, что Дора съ вечера еще не просыпалась, Лу на цыпочкахъ проходила черезъ всю громадную комнату и наклонялась надъ колыбелью, въ которой лежалъ и спалъ Доринъ ребенокъ. Иногда его глаза были широко раскрыты и Лу казалось, что онъ поджидаетъ ея появленія, такъ какъ, увидя ее, онъ тотчасъ же тянулся къ ней своими рученками и всмъ своимъ маленькимъ тльцемъ, весело начиналъ разговаривать по своему и чмокалъ губами. Лу была бы очень удивлена, если бы она могла взглянуть на себя со стороны въ то время, когда она стояла, наклонившись надъ колыбелью. Радостная встрча ребенка совершенно преображала ея лицо и доставляла ей громадное удовольствіе.

Лу вс эти страшные дни почти ни надъ чмъ не задумывалась противъ обыкновенія. Ей просто страшно было думать о чемъ-нибудь. Ей казалось, что она идетъ во сн по трав и цвтамъ, солнце весело сверкаетъ, а краемъ глаза она видитъ край пропасти. Она боится взглянуть въ нее, слишкомъ она близка отъ нея.

Веселый ребенокъ не желалъ думать, а Дора только изрдка просыпалась и была еще слишкомъ слаба для этого.

Лу тщательно избгала всякихъ разговоровъ съ матерью и, вернувшись домой, подъ предлогомъ усталости тотчасъ же отправлялась къ себ въ комнату. По вечерамъ Эдъ поджидалъ ее по близости и провожалъ ее до угла сквера. Но онъ все больше молчалъ, отлично понимая ея настроеніе. Лу была ему очень благодарна за это. Она разсказала ему всю исторію съ Дорою и сообщила ему о рожденіи ребенка, скрыть которое было немыслимо, все равно, онъ узналъ бы эту тайну рано или поздно. Она не могла въ точности вспомнить т выраженія, въ которыхъ она разсказала ему о случившемся, но часто, сидя возл постели Доры, передъ него вставала вся сцена этого разговора съ нимъ. Она вновь переживала то болзненное чувство полнаго отчаянія, съ которымъ она тогда такъ торопливо разсказала ему все и тотъ ужасный моментъ, который она испытала, когда все уже было ею сказано. Ей казалось тогда, что стоитъ ему заговорить и она навсегда возвенавидитъ его. Но онъ промолчалъ, взялъ ее подъ руку и повелъ ее дальше.

Она сама едва-ли сознавала, что она съ каждымъ днемъ все больше и больше ищетъ въ немъ поддержки. Если она, случалось, и вспоминала о своихъ отношеніяхъ къ нему, то тотчасъ же увряла себя, что бракъ для нея теперь немыслимъ. Она старалась не думать объ этомъ, такъ какъ тотчасъ вставало передъ нею ужасное несчастіе Доры и горькая судьба, которой она была всецло обязана своей обманутой любви. Она ненавидла теперь всхъ мужчинъ. Въ качеств мужчины Адамсъ сталъ ей прямо нестерпимъ. Но какъ олицетвореніе сильной поддержки и сочувствія, онъ дйствовалъ на нее успокаивающе. Онъ нравственно поддерживалъ ее во время выздоровленія Доры. Она почувствовала бы себя очень одинокой, если бы онъ не поджидалъ ее по вечерамъ у воспитательнаго дома. Она или разговаривала съ нимъ или молчала, смотря по настроенію. Онъ былъ отличный товарищъ, искренній, полный надеждъ и здоровья и такъ умлъ входить въ ея положеніе, что, когда онъ говорилъ, она прислушивалась не къ словамъ, а къ его пріятному голосу, который такъ успокаивалъ и подбодрялъ ее.

Но настало время, когда и ей пришлось подумать о будущемъ и откровенно высказаться на этотъ счетъ. Какъ то вечеромъ, направляясь съ нимъ домой, она вдругъ объявила ему:

— Какъ только Дору можно будетъ перевести оттуда, мы наймемъ домъ гд-нибудь въ деревн и поселимся вмст.

— Да, — сказалъ онъ, — мы это сдлаемъ.

Она быстро подняла глаза и посмотрла на него, но встртивъ его улыбающійся взоръ смутилась и стала глядть въ другую сторону. Она знала, что ей необходимо поскоре отвтить и разсять его заблужденіе. Казалось такъ просто было сказать:— ‘Я не могу выйти за тебя, Эдъ. Это вопросъ конченный’. Но, можетъ быть, она была не вполн искренна, схитрила сама съ собою, повторяя себ эти слова. Помолчавъ, она прервала молчаніе и сказала:

— Мы поселимся гд нибудь по близости и мы будемъ изрдка видться… съ тобою.

Онъ посмотрлъ на нее и отвтилъ:

— Всегда.

Что ей было съ нимъ длать?

— У меня есть въ виду чудное мстечко въ Оранжевыхъ горахъ, — продолжалъ онъ.— Тамъ прелесть, какъ хорошо. Видъ со скалы чудесный на окрестности, море и рку Гудсона. Нью-Іоркъ кажется обитателямъ этихъ мстъ какимъ-то миическимъ городомъ и еле виднется на горизонт. Домъ и лугъ акровъ въ восемь примыкаютъ съ старой ферм. Пройдя нсколько шаговъ отъ нашего дома находятся хозяйственныя постройки фермера и его жены. Они сдаютъ домъ, кром нихъ никакихъ другихъ сосдей. Тутъ же прекрасный лсъ, обрамляющій нашъ лугъ. Хочешь похать посмотрть?

— Судя по описанію, тамъ должно быть отлично!

— демъ завтра?

— Я переговорю съ Дорою.

Она весь вечеръ провела въ своей комнат, сидя у окна и глядя на пустынный скверъ, который казался особенно мрачнымъ при электрическомъ освщеніи. Настроеніе ея было грустное, но спокойное. Она глядла на опуствшій, безжизненный скверъ, но въ сущности думала совсмъ о другомъ: она думала о жизни, которая еще такъ недавно казалась ей чмъ-то волшебно-прекраснымъ и которую суровая дйствительность лишила теперь всякихъ прикрасъ, оставивъ ей вмсто чудныхъ иллюзій одинъ сплошной кошмаръ. Тишина царившая въ сквер какъ нельзя лучше соотвтствовала ея настроенію. Она уже не въ состояніи была бы попрежнему откликнуться на его призывный веселый говоръ и шумъ. Въ мечтахъ она все уносилась къ кровати Доры. Съ дтства она мечтала о свобод. Да, на свт существуетъ радость, но только для тхъ, которые не знаютъ преградъ для исполненія своихъ желаній. Всякая мечта о безграничной свобод теперь кончалась воспоминаніемъ объ арест Теклы. Какъ жаль! Она сообразила, что разбирается въ обломкахъ собственныхъ иллюзій. Но у нея былъ врный другъ Эдъ и сознаніе, что онъ въ город, недалеко отъ нея, успокаивало ее. Со временемъ, быть можетъ, она и выйдетъ за него замужъ, если все уладится, вдь хороша не только ранняя молодость, но и боле солидный возрастъ иметъ свою прелесть.

Она все никакъ не могла ршиться заговорить съ Дорою о своихъ планахъ. Время проходило быстро и незамтно. Наконецъ, Дора настолько окрпла, что уже могла сидть на кровати, подпертая со всхъ сторонъ подушками. Она искренно радовалась обществу Лу, интересовалась своимъ ребенкомъ и принимала большое участіе въ сидлк и другихъ больныхъ. Первое время Лу и Дора старательно избгали и старались забыть трагическій элементъ, присущій всмъ обитательницамъ этой комнаты и все то, что произошло въ дом судьи и закончилось уже здсь въ палат. Но он такъ любили и такъ понимали другъ друга, что вскор эта преграда между ними оказалась излишней и рухнула сама собою. Трудно было грустить въ обществ этого жизнерадостнаго ребенка. Он постоянно возились съ нимъ, Дорины силы замтно возстановлялись съ каждымъ днемъ къ ихъ великой радости.

— Гд мы будемъ жить, Дора?— спросила ее Лу спустя нсколько дней посл разговора съ Эдомъ. — Можетъ быть, ты уже имешь что-нибудь въ виду?

— Отецъ, конечно, будетъ выдавать мн сколько надобно будетъ на прожитіе: ты знаешь, деньги мои, — отвтила Дора.— Мн бы хотлось жить въ деревн, а теб?

— Да, и чтобы лсъ былъ недалеко.

— Въ лсу такъ тихо и хорошо, никого нтъ.

— Но, можетъ бытъ, ты облюбовала какое-нибудь мстечко?

— Нтъ. Мн не хотлось бы узжать далеко отъ города. Но я предпочла бы устроиться въ деревн, гд мало людей, какъ ты думаешь, можно найти что-нибудь подходящее около Нью-Іорка? Я не могу ухать далеко, меня потянетъ назадъ въ городъ.

— Кажется, мн удастся все устроить. Я знаю такое укромное мстечко.

— Правда?

— Да, въ Оранжевыхъ горахъ. Домъ стоитъ посреди луга, вблизи него лсъ. Кром фермера и его жены никакихъ другихъ сосдей. Съ утеса вдали еле виднется Нью-Іоркъ и гд-то тамъ далеко океанъ.

— Ахъ, — вздохнула Дора, — подемъ туда.

— Помнишь, — начала Лу, но ее прервала Дора. Губы ея сильно дрожали.

— Подожди — не надо еще говорить объ этомъ, Лу, милая, — сказала она. Затмъ, помолчавъ, прибавила:— Я не хочу ничего забывать. Я хочу все запомнить безъ всякой боли. Но пока мн тяжело вспоминать прошлое.

— Вдь мы всегда мечтали поселиться вмст, Дора. Мы будемъ счастливы.

— Ты очень добра ко мн.

Утромъ Лу встртила Адамса на углу сквера. Она поспшила ему навстрчу быстрой и легкой походкой.

— Я переговорила съ Дорою, — сказала она, — улыбаясь ему, и кажется, ей понравилось твое предложеніе.

— Отлично, — весело отвтилъ онъ.— Что же демъ сейчасъ осматривать домъ и мстность?

Она простояла нсколько секундъ и, улыбаясь, не сводила съ него глаза, пока они неожиданно не наполнились слезами. Они взялись за руки, какъ деревенскіе влюбленные, и медленно и молча пошли по направленію къ перевозу.

Она безсознательно старалась держаться поближе къ нему. Пока онъ бралъ билеты, она стояла рядомъ съ нимъ и заглядывала ему въ лицо. На перевоз они облокотились на перила и тсно прижались другъ къ другу. Какъ они были счастливы. Они то смотрли на воду, то на чаекъ, то на снующіе взадъ и впередъ пароходики, то на громадные океанскіе пароходы. Вдали сквозь дымку тумана вырисовывались Оранжевыя горы. Они взглянули другъ другу въ глаза и улыбнулись. Такія минуты полнаго счастья очень рдки, не хочется говорить и блаженство разлито по всему тлу.

Сидя въ вагон, они смотрли на мелькавшіе мимо нихъ луга, фермы, помстья и извилистыя дороги. Въ воздух уже пахло весною. Около какой-то станціи Лу указала пальцемъ на распустившіяся ивы, Эдъ понялъ ее, закивалъ головою и улыбнулся.

На станціи Истъ Оренджъ среди дожидавшихся экипажей ихъ вниманіе привлекла низенькая, открытая повозка.

— Кажется, она намъ подойдетъ?— спросилъ онъ дипломатично, глядя въ другую сторону.

— Да, — тихо отвтила Лу, — но мн жаль будить бдную старую лошадь.

Несмотря на это возница скоро замтилъ ихъ и подошелъ къ нимъ.

— Подете, что ли?— спросилъ онъ, указывая кнутомъ на свою повозку.

Они покорно повиновались и услись въ повозку. Они были оба въ веселомъ настроеніи и все, все ршительно нравилось имъ, начиная съ старой, облзлой повозки и кончая сильно помятымъ цилиндромъ ихъ степеннаго, невозмутимо-спокойнаго возницы. Они попросили его не гнать лошадь, а дать ей итти шагомъ, такъ какъ она замтно хромала. Они выхали изъ села и медленно подвигались впередъ по проселочной дорог.

Минутами Лу приходила мысль, что сегодня она могла бы ршиться на все. Но при этой мысли она вдругъ смущалась и не могла прямо посмотрть Адамсу въ глаза. Но то были лишь мимолетныя ощущенія. Она была счастлива, а тамъ будь, что будетъ!

— Не говори мн, Эдъ, который домъ будетъ нашъ, я сама хочу отгадать, — сказала она.

Онъ далъ ей торжественное слово исполнить ея просьбу. Вскор показалась ферма невдалек отъ которой стоялъ домъ. Она внимательно изучила видъ и украдкою взглянула на Эда. Онъ смотрлъ въ пространство тупымъ, ничего не выражающимъ взглядомъ.

— Совсмъ не къ чему строить изъ себя идіота, — сказала она.— Я отлично знаю, что это не то, здсь нтъ лса.

— Вотъ и вся благодарность за честное исполненіе даннаго общанія, — прошепталъ онъ.

Обоимъ стало еще веселе.

— Эдъ, — закричала она, — останови лошадь. Смотри, вотъ весна.

Онъ увидлъ кустъ весь покрытый почками, выпрыгнулъ изъ повозки и нарзалъ ей цлый пукъ втвей своимъ огромнымъ складнымъ ножемъ. Втки онъ передалъ ей. Такіе эпизоды юности не забываются и въ преклонныхъ годахъ. Она заглянула ему въ глаза и улыбнулась. Спустя минуту ея руки, складывавшія втви въ букетъ, задрожали. Его глаза ясно сказали ей:— ‘Это букетъ для невсты’.

Она осторожно положила его себ на колни и закрыла глаза. Ей не хотлось думать, — она была счастлива и не хотла думать.

Адамсъ задумался. Какъ она послушно и покорно слдовала за нимъ до тхъ поръ, пока онъ не давалъ ей понять, чего онъ отъ нея хочетъ. Что это — любовь или гипнотизмъ? Онъ не могъ откровенно высказаться передъ этой двушкой, а въ его помыслахъ не было ничего дурного.— Знаніе порождаетъ невинность, — думалъ онъ.— Скромность — одно притворство. Чтобы сохранить свою невинность, мы должны понимать жизнь. Но откуда же могла Лу взятъ это пониманіе? Мисстриссъ Сторсъ совершенно не знала жизни въ ея высшихъ проявленіяхъ и знакомила свою дочь только съ ея декораціями, съ мишурою.

Адамсъ понималъ, что Лу и Дора одинаково нуждаются въ немъ и что онъ обязанъ молчать и не раскрывать истины своей невст, если намренъ до конца исполнить свой долгъ.

Раздавшійся рядомъ съ нимъ вздохъ, вывелъ Адамса изъ его глубокой задумчивости. Онъ повернулся къ Лу, которая примостилась поудобне въ своемъ уголку и заснула. Лошадь еле плелась, ея голова опускалась все ниже и ниже, возница также дремалъ.

Кое какъ они наконецъ дохали до цлаго ряда кленовъ. Полусонная лошадь почувствовала пріятную прохладу, сдлала нсколько шаговъ и замерла на мст. Эдъ улыбнулся, сама судьба направила ихъ сюда.

— Ну, трогай, — закричалъ очнувшйся возница.

— Не надо, — сказалъ Адамсъ, — мы уже дохали, куда надо.

Лу раскрыла глаза и привстала.

— Разв мы уже пріхали?

Она оглянулась вокругъ и съ благодарностью посмотрла на него. Онъ спросилъ ее, какъ ей здсь нравится и она молча отвтила ему. Лучшаго мста нечего было и желать.

За кленами виднлся одноэтажный домъ съ покатой крышей, громадными окнами на чердак и съ широкимъ крыльцомъ. Къ дому вела дорожка, по об стороны которой были устроены клумбы, прикрытыя соломою.

— Вотъ крокусы, тюльпаны и нарциссы, — сказала она, указывая на клумбы.

— Гд?

— Да тамъ подъ соломою.

— Хорошо. Подожди немного, я сейчасъ пойду за ключами.

Онъ подозвалъ возницу и быстро пошелъ вдоль изгороди къ групп строеній, виднвшейся нсколько поодаль, а она себ представляла ихъ именно такими, вс эти амбары, коптильню и сарайчики. Ферма какъ дв капли воды походила на ея собственный домъ. Ея собственный домъ! Какъ пріятно звучали эти слова. Она вытянула шею и съ нетерпніемъ ожидала возвращенія Адамса съ ключами.

— Непремнно надо перевести сюда Дору какъ можно скоре, — сказала она ему. — Какъ ты думаешь, она въ состояніи будетъ вынести такое путешествіе?

— Чмъ скоре, тмъ лучше, Лу. Пустъ она хоть завтра прідетъ.

— Надо сперва обмеблировать домъ.

— Это уже сдлано.

— Эдъ!

— Все готово, можно хоть сейчасъ поселиться. Сама дополнишь, что надо потомъ.

Она не могла говорить и только молча посмотрла на него. Онъ нагнулся, чтобы всунуть ключъ въ замокъ, она положила ему на плечо свою руку и сказала:

— Эдъ, ты всегда будешь любитъ Дору?

— Да, Лу…

И такъ они обручились. Обдъ, поданный имъ на крыльц у фермера, состоялъ изъ хлба и молока, сыра и яблочнаго пирога со сливками.

Лу посвятила два часа на осмотръ своего новаго дома.

— Какъ ты умудрился такъ хорошо все устроить, Эдъ! Тутъ ршительно все есть.

— Мн помогла жена фермера.

— Если бы Дора была бы здсь! Мн совсмъ не хочется возвращаться

— Переночуемъ здсь, а завтра утромъ подемъ и привеземъ сюда Дору.

— Дома будутъ безпокоиться обо мн.

Она колебалась и посмотрла на него, не зная, на что ей ршиться.

— Мы имъ напишемъ, — весело сказалъ онъ и вышелъ изъ комнаты съ видомъ человка, которому предстоитъ выполнить еще какую то работу.

Она услась на первый попавшійся стулъ, чтобы собрать свои мысли. Что такое должно было сейчасъ съ нею случиться? Теперь ей все стало казаться страннымъ, начиная съ поздки сюда. Она подошла къ окну и увидла Адамса, который промчался мимо на телг, запряженной лошадью фермера. Онъ свернулъ на большую дорогу и похалъ по направленію къ Истъ Орэнджъ. Она невольно вскрикнула. Глаза ея свтились мягкимъ свтомъ, и она весело улыбнулась. Вскор Адамсъ и его телга совершенно скрылись изъ виду.

Въ четыре часа кто то подъхалъ къ калитк, она посмотрла въ щелочки жалюзи и увидла сидящаго въ телг пастора и Эда, который со встревоженнымъ видомъ направлялся къ дому. Она поспшно бросилась къ двери, отворила ее, спокойно вышла на крыльцо. Спускаясь со ступенекъ, она столкнулась съ Эдомъ.

— Пойдемъ подъ деревья, — сказала она.

Пасторъ видимо спшилъ, онъ спрыгнулъ съ телги съ книгою въ рукахъ и, направляясь къ калитк, перелистывалъ ее на ходу.

— Ну, теперь все въ порядк, — сказалъ онъ, глядя на нихъ поверхъ очковъ, и поставилъ Лу и Адамса рядомъ передъ собою.

Лу устремила глаза на землю и съ интересомъ разсматривала молодую траву, пробивающуюся сквозь засохшую прошлогоднюю. Надъ ея головой свшивались втки клена, густо покрытыя почками.

Она улыбнулась серьезному пастору, который смотрлъ на нее поверхъ очковъ, и еле слышно прошептала: ‘я, согласна’. Она ни разу не взглянула на Эда, но судорожно пожала ему руку въ отвтъ на его пожатіе и ея сердце замерло.

Пасторъ порывисто вытащилъ изъ кармана часы, посмотрлъ на нихъ и воскликнулъ:

— Мн остается всего тридцать минутъ до позда.

— Поспемъ, — успокоилъ его Адамсъ. Затмъ онъ повернулся къ Лу, схватилъ ея руку и потрясъ ее. — Я общалъ доставить его обратно, — объяснилъ онъ ей.— До свиданья.

Онъ разсмялся и бросился бгомъ съ телг, за нимъ послдовалъ взволнованный пасторъ. Эдъ обернулся, чтобы еще разъ взглянуть на Лу. Лицо его сіяло безумнымъ счастіемъ, онъ махнулъ ей рукой, тронулъ лошадь и скрылся изъ виду, поднявъ за собою цлый столбъ пыли.

Лу оперлась на калитку и лниво раскачивала ее взадъ и впередъ, пока онъ окончательно не скрылся изъ виду. Она машинально вошла въ домъ, прошла въ гостиную и остановилась, не отрывая глазъ отъ пола.

— Какъ все это странно случилось, прошептала она.

Она нервно ходила по комнатамъ, разсматривала себя въ зеркала и, наконецъ, придвинула стулъ къ одному изъ оконъ, изъ котораго была видна прозжая дорога.

Человкъ, къ которому она до сихъ поръ такъ критически относилась, противъ котораго она такъ часто возставала, надъ которымъ она любила потрунить, вдругъ выросъ въ ея глазахъ. Имъ дйствительно можно было гордиться, ему можно было врить, онъ заслуживалъ ея любовь и ласку. Она вспомнила т странные вопросы, которые онъ ей такъ серьезно ставилъ по возвращеніи въ городъ, и какъ она тогда обидлась на него. Она улыбнулась, но тотчасъ же опять сдлалась серьезною. Губы ея слегка двигались. Она молилась по настоящему впервые за много лтъ.

— Да, любовь такого человка большое счастіе,— проговорила она вслухъ.

Она облокотилась на подоконникъ и задумчиво смотрла на дорогу. Становилось все темне и темне. Она услышала стукъ приближающихся колесъ и пошла на встрчу Эду.

* * *

Вскор посл женитьбы Адамсъ съ увлеченіемъ занялся адвокатурою. Многіе считали его большимъ оригиналомъ.

Онъ не бралъ на себя веденіе такихъ длъ, которыя можно было выиграть, только очернивъ репутацію противной стороны. Защищалъ онъ съ увлеченіемъ. Онъ сдлался большимъ знатокомъ по веденію сложныхъ, принципіальныхъ длъ и никогда не бралъ за нихъ гонорара. У него была та-же закваска, что и у пророковъ, которые въ былыя времена такъ надодали людямъ, но онъ ршилъ идти къ своей цли инымъ путемъ и сумлъ пріобрсти всъ и положеніе, не возбуждая всхъ противъ себя.

Вскор посл отъзда Ричарда за границу, мистеръ и мистриссъ Вандемеръ сообщили своимъ ближайшимъ друзьямъ о его женитьб.

Постепенно въ Нью-Іорк распространился слугъ, что молодая мистриссъ Вандемеръ, чрезвычайно умная и красивая, дочь бдныхъ, но почтенныхъ родителей, родомъ изъ Германіи. Спустя нсколько лтъ Ричардъ вернулся съ женою домой и на нее тотчасъ же посыпался цлый дождь приглашеній. Она много вызжала и часто принимала у себя.

Въ то время, какъ я пишу эти строки, Текл еще не исполнилось восемнадцати лтъ. Вы можете ее встртить въ сквер, у васъ же на кухн, въ увеселительномъ саду или на Блеквелльсъ Айландъ, куда ее отправили за совершенное второе или третье преступленіе.

Можетъ быть, ея горькая судьба поможетъ намъ разобраться и понять недостатки того общественнаго строя, который мы созидаемъ.

Конецъ.

Приложеніе къ журналу ‘Міръ Божій’ за 1905 г.

OCR Бычков М. Н.

НЕПИСАННЫЙ ЗАКОНЪ

РОМАНЪ АРТУРА ГЕНРИ

Глава I.

Глава II.

Глава IX.

Глава X.

ГЛАВА XI.

Глава XII.

Глава XIII.

Глава XIV.

Глава XV.

Глава XVI.

Глава XVII.

Глава XVIII.

Глава XIX.

Глава XX.

Глава XXI.

Глава XXII.

Читайте также: