Необходимость самодержавия для России, Черняев Николай Иванович, Год: 1901

Критика и публицистика
Время на прочтение: 117 минут(ы)
Скачать в PDF

Черняевъ Николай Ивановичъ

Необходимость самодержавiя для Россiи,
природа и значенiе монархическихъ началъ

Этюды, статьи и замтки Н.И. Черняева.

Харьковъ.
Типографія ‘Южнаго Края’, Сумская ул , д А А Іозефовича No 13.
1901.

Дозволено цензурою Харьковъ, 18-го Октября 1901 года

Современое предисловие.

Дорогие братия и сестры, мы рады представить Вам эту книгу. Радость наша выражена по поводу того, что Черняев Николай Иванович в отличие от других идеологов монархических начал, в частности Л.А. Тихомирова, не позволяет себе судить наших Государей, видит Самодержавие только как Православную Монархию во главе с Помазанником Божиим. ‘Православным народам свойственно повиноваться Помазанникам Божіим, но совершенно несвойственно повиноваться темъ или другимъ олигархамъ или демосу’.
Мы же приводи его слова как напоминание всем бездеятельным: ‘Русскимъ не рано имть политическія убжденія, а стыдно не быть убжденными монархистами. Только т русскіе могутъ не быть монархистами, которые не умютъ думать самостоятельно, плохо знаютъ исторію своей родины и принимаютъ на вру политическія доктрины Запада’. Иначе скоро грянет буря. И смоет всех теплохладных на помойку истории вместе с продажным священноначалием.
Для оцифровки были выбраны наиболее полезные главы.

Православное братство во имя св. Царя-искупителя Николая.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Когда вышли въ свтъ отдльнымъ изданіемъ очерки автора ‘О русскомъ Самодержавіи’ [Полное заглавіе: ‘О русскомъ Самодержавіи, Москва, 1895 г.’ Первоначально были напечатаны въ харьковской газет ‘Южный Край’ (ноябрь и декабрь 1894 года) а затмъ въ московскомъ журнал ‘Русское Обозрніе’ (августъ и сентябрь 1895 г).], одинъ игуменъ, прочитавши ихъ, сказалъ:
— Удивляюсь! Разв можно доказывать, что Самодержавіе нужно? Что тутъ доказывать? Это всякій долженъ и такъ понимать. Признаете Самодержавіе, — живите спокойно, никто не тронетъ, не признаете, — пожалуйте въ каторжныя работы. Кажется, ясно.
Простодушный монахъ, самъ того не зная, повторялъ, хотя, разумется, и не буквально, слова еофана Прокоповича. Но и еофанъ Прокоповичъ написалъ ‘Правду о вол монаршей’.
Монархическій инстинктъ — дло великое, но въ наше время, когда все подвергается сомннію, имъ нельзя довольствоваться. Онъ долженъ быть возведенъ въ сознаніе. Русскій человкъ, вкусившій отъ древа образованности, долженъ быть монархистомъ не только по влеченію сердца, по преданію и по привччк, но и по ясно сознанному убжденію. Только тогда онъ будетъ вполн застрахованъ отъ заразы демократическихъ, республиканскихъ, конституціонныхъ и, вообще, анти-монархическихъ вяній, ученій и предразсудковъ. Онъ будетъ отъ нихъ застрахованъ только въ томъ случа, если постигнетъ отчетливо и раздльно религіозныя основы, мистику, величіе, идеалы, всемірно-историческое значеніе, культурное призваніе, политическую необходимость, историческую правду, нравственныя основы, природу, особенности, психологію, поэзію и благодтельное вліяніе русскаго монархизма.
Короче сказать, выясненіе русскаго политическаго самосознанія составляетъ одну изъ главныхъ потребностей русскаго общества, русской молодежи и русской школы.
Вотъ соображенія, которыми руководился авторъ, издавая эту книгу.
Главная и, такъ сказать, центральная работа ея — этюдъ, заглавленный вопросомъ: ‘Почему Россія можетъ существовать только подъ властью монарховъ — автократовъ?’ Вс остальныя статьи служатъ дополненіемъ и разъясненіемъ этого этюда и прямо или косвенно примыкаютъ къ его содержанію.
Прибавимъ въ заключеніе, что этотъ сборникъ составляетъ дальнйшее развитіе идей, положенныхъ въ основу названнаго труда — ‘О русскомъ Самодержавіи’.

н. ч.

Куряжъ,10 августа,
1901 года

Эпиграфы

Слова Іисуса Христа:

Воздадите Кесарева Кесареви и Божія Богови.

Матей, XXII, 21, Маркъ, XII, 17, Лука, XX, 25

Рчь Государя Императора,
произнесенная 17-го января 1895 года въ Николаевской зал Зимняго дворца къ депутаціямъ, прибывшимъ для принесенія поздравленій Ихъ Императорскимъ Величествамъ, Государю Императору и Государын Императриц, по случаю Ихъ бракосочетанія

Врю искренности этихъ чувствъ, искони присущихъ каждому русскому. Но Мн извстно, что въ послднее время слышались въ нкоторыхъ земскихъ собраніяхъ голоса людей, увлекавшихся безсмысленными мечтаніями объ участіи представителей земства въ длахъ внутренняго управленія. Пусть вс знаютъ, что Я, посвящая вс Свои силы благу народному, буду охранять начало Самодержавія такъ же твердо и неуклонно, какъ охранялъ его Мой Незабвенный покойный Родитель.

Изъ манифеста Императора Александра III 29 апрля 1881 года.

Гласъ Божій повелваетъ Намъ стать бодро на дло правленія съ врою въ истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и сохранять для блага народа отъ всякихъ на нее поползновеній.

Изъ Воинскаго Устава Петра Великаго.

Его Величество есть самовластный Монархъ, который никому на свт въ своихъ длахъ отвта дать не долженъ, но силу и власть иметъ своими государствами и землями, яко христіанскій государь, по своей вол и благомннію управлять.

(30 марта 1716 года, Артикулъ 20, толкованіе).

1-я статья Основныхъ законовъ Россійской Имперіи.

Императоръ Всероссійскій есть Монархъ самодержавный и неограниченный. — Повиноваться верховной Его власти не токмо за страхъ, но и за совсть самъ Богъ повелваетъ.

Русская народная пословица.

Русскимъ Богомъ да русскимъ Царемъ Святорусская земля стоитъ.

Почему Россія можетъ существовать только подъ властью монарховъ-автократовъ?

І.

Этотъ вопросъ самъ собою возникаетъ при изученіи русской исторіи, русской жизни и русскаго быта. Онъ иметъ важное значеніе и въ практическомъ отношеніи. Въ основ всхъ нашихъ политическихъ смутъ, чуть не со временъ ‘затйки’ верховниковъ 1730 года, лежитъ ложное пониманіе монархическихъ началъ вообще и русскихъ монархическихъ началъ въ частности, декабристы и революціонеры позднйшей формаціи отступились бы отъ своихъ кровавыхъ замысловъ и фантастическихъ начинаній, если бы они понимали, что, какъ замтилъ еще еофанъ Прокоповичъ въ своемъ сказаніи ‘О кончин Петра ІІ и о вступленіи на престолъ Анны Іоанновны’, ‘русскій народъ… только самодержавнымъ владтельствомъ хранимъ быть можетъ, а если каковое-нибудь иное владніе правило воспріиметъ, содержаться ему въ цлости и благосостояніи отнюдь невозможно’. Русская наука должна выяснить эту истину съ точностью, исключающею всякія сомннія. И это вовсе не трудно: необходимость неограниченной монархіи для Россіи можетъ быть доказана съ такою же очевидностью, съ какою доказывается врность геометрическихъ теоремъ.

ІІ.

Терриотрія, вмст съ населеніемъ и стоящею надъ ними верховною властью, составляетъ одинъ изъ самыхъ существенныхъ элементовъ государства. Государство не мыслимо безъ опредленной территоріи съ боле или мене точно очерченными гра[2]ницами, поэтому а рrіоrі можно сказать, что форма правленія, существующая въ данной стран, обусловливается не только особенностями ея населенія, но и ея пространствомъ. Установить очевидную связь между размрами государствъ и видами государственнаго устройства едва ли когда-нибудь удастся, тмъ не мене, вліяніе государственной территоріи на форму правленія каждой страны стоитъ вн всякаго сомннія: нужды и потребности большихъ и малыхъ государствъ далеко не тождественны.
Кому неизвстны небольшія республики, достигавшія высокаго процвтанія и въ древности, и въ позднйшія времена? Никто, однако, не сомнвается, что чистая демократія, т. е. непосредственное участіе каждаго гражданина въ обсужденіи и ршеніи важнйшихъ государственныхъ длъ возможны лишь въ маленькихъ государствахъ, — въ государствахъ, предлы которыхъ ограничиваются однимъ городомъ съ прилегающими къ нему поселками. Это ясно до очевидности. Столь же ясно, что большимъ государствамъ свойственно быть неограниченными монархіями. Во времена новой исторіи впервые на эту истину указалъ со всею точностью знаменитый французскій публицистъ XVI вка Боденъ въ своемъ сочиненіи ‘Dе lа RИpublique’. То же думали и доказывали Монтескье, Руссо, Фергюсонъ, Джонъ Стюарть Милль и многіе другіе. Нтъ ни одного замчательнаго политическаго мыслителя, который не соглашался бы въ данномъ случа съ ними. Историческій законъ, о которомъ идетъ рчь, сознавался и древними мыслителями. Тацитъ писалъ, что громадное тло (Римской) Имперіи нуждается въ руководящей десниц, ‘чтобы поддерживать свое существованіе и сохранить равновсіе’. По словамъ Буасье, такого мннія были вс римляне временъ Имперіи. ‘Вс единогласно признавали, что обширное пространство Имперіи, разнообразіе составлявшихъ ее народовъ, напиравшіе на ея границы враги — требовали сосредоточенія власти въ рукахъ одного человка’.
И не удивительно. Особенная пригодность и даже неизбжность неіограниченной монархіи для выдающихся по пространству [3] политическихъ организмовъ почти не требуетъ доказательствъ. Небольшія зданія не нуждаются въ крпкихъ связяхъ, но безъ нихъ нельзя обойтись при сооруженіи громадныхъ построекъ. Вотъ почему колоссальныя, по размрамъ, державы нуждаются въ единоличной власти государей-автократовъ. Всмъ понятная, наиболе естественная и простая изъ формъ правленія, она представляетъ вмст съ тмъ вс выгоды сочетанія силы, быстроты ршеній и нравственнаго обаянія. Верховная власть, организованная путемъ сложныхъ и искусственныхъ комбинацій, никогда не можетъ пользоваться такимъ обаяніемъ и быть столь могущественною, какъ власть, сосредоточенная въ рукахъ одного человка. Этого не слдуетъ забывать, когда дло идетъ о громадномъ государств, во всхъ концахъ котораго должно одинаково чувствоваться ршающее вліяніе верховной власти. Чмъ дальше отстоитъ извстное мсто отъ источника свта, тмъ меньше оно озаряется имъ. Если нужно ярко освтить большое пространство, нужно усилить свтъ тамъ, откуда онъ истекаетъ. Для того, чтобы дйствіе верховной власти давало себя равномрно знать на большой территоріи, необходимо отдать власть въ одн руки. Въ силу этого соображенія, наиболе подходящею формою правленія для большихъ государствъ оказывается неограннченная монархія. Это подтверждается и исторіей. Съ расширеніемъ границъ республиканскихъ государствъ республиканскія вольности сами собою падали и уступали мсто единоличному правленію. Вспомнимъ исторію древней Греціи и древняго Рима, а также и исторію Россіи въ тотъ періодъ, когда она доживала удльно-вчевыя времена и складывалась въ Московское государство. Исторія не знаетъ ни одного выдающагося по величин государства, которое не было бы неограниченной монархіей.

ІІІ.

Навязывать Россіи народное представительство и т формы государственнаго устройства, которыя господствуютъ въ Западной Европ и въ Америк, значитъ не придавать никакого значенія особенностямъ русскаго государства и совершенно упускать изъ [4] виду исключительно громадные размры территоріи Россіи, съ которыми приходится считаться и при организаціи нашихъ вооруженныхъ силь, и при обсужденіи вопросовъ, касающихся нашей промышленности, нашей торговли, путей сообщенія, а также и всхъ вообще вопросовъ, связанныхъ съ экономическимъ бытомъ и образозанностью Россіи.
Россія — первое твердо сплоченное государство въ мір по величин территоріи. Такой громадной и вмст съ тмъ въ полномъ смысл единой державы, какъ русская держава, нтъ и никогда не было. Римская имперія временъ Траяна равнялась по пространству, приблизительно, половин Россійской Имперіи [Римская Имперія имла при Траян около 200000 кв миль и 120 милліоновъ населенія, по выводамъ Гиббона, а по вычисленіямъ Моро-де-Жоннеса — 83 милліона (Лекціи всемірной исторіи проф. М. Н. Петрова, I, 262)]. Необъятные размры Россіи выясняются, между прочимъ, изъ сравненія ея съ другими государствами. Начинаемъ съ сравненія Европейской Россіи, которая составляетъ лишь около одной четвертой части всей Имперіи, съ западно-европейскими державами.
Европейская Россія больше Германіи въ 9,4 раза, больше Пруссіи въ 15 разъ, больше Австро-Венгріи въ 7,8 раза, больше Франціи въ 10 разъ, больше Италіи въ 18,5 раза, больше Бельгіи въ 177 разъ, болъше Испаніи (съ африканскими владніями вь 10,5 раза, больше Голландіи въ 161 разъ, больше Великобританіи и Ирландіи въ 16,8 раза, больше Швеціи-Норвегіи въ 6,8 раза.
Европейская Россія уступаетъ по пространству лишь Китайской имперіи, Бразиліи и Сверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ.
Громадность нашей родины сдлается еще наглядне, если взять для сравненія съ иностранными государствами всю Россію, какъ Европейскую, такъ и Азіатскую, и сопоставить ея территорію съ размрами другихъ государствъ. [5]
Россія вдвое больше Китайской имперіи, въ 2 Ґ раза больше Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ, въ 2 2/3 раза больше Бразиліи, въ 9,8 раза больше Турецкой имперіи (не считая ея номинальныхъ владній и земель, находящихся отъ нея въ вассальной зависимости), въ 35 разъ больше Австро-Венгріи, въ 41 — 42 раза больше Германіи и Франціи, въ 44 раза больше Испаніи, въ 53 раза больше Японіи, въ 71 разъ больше Великобританіи и Ирландіи, въ 78 разъ больше Италіи, въ 547 разъ больше Швейцаріи, въ 689 разъ больше Голландіи и въ 747 разъ больше Бельгіи.
Длая вс эти сопоставленія, мы не принимали во вниманіе колоній западно-европейскихъ державъ. Если имть въ виду и ихъ, то территорія Россіи окажется больше Франціи и всхъ французскихъ владній, а также больше Германіи и всхъ ея владній въ 4 — 5 разъ и больше Голландіи съ ея колоніями въ 20 Ґ разъ.
Только одна Великобританія съ ея колоніями больше Россіи [Россія = 22,429,988 кв кил, а Британская имперія-28,119,500 кв кил], но Россія составляетъ одно географическо цлое, одно нераздльное государство, между тмъ какъ англійскія владнія разбросаны по всему земному шару, причемъ нкоторыя колоніи пользуются почти совершенной независимостью.
Территоріальные размры Россіи станутъ еще разительне, если сопоставить величину губерній, нашихъ уздовъ съ величиною нкоторыхъ западно-европейскихъ державъ.
Самарская губернія вдвое больше Болгаріи и въ восемь разъ больше королевства Вюртембергскаго. Архангельская губернія въ 1 Ґ раза больше Германіи, въ 1 1/1 раза больше Австро-Венгріи и почти въ 3 раза больше Италіи. Московская губернія вдвое больше великаго герцогства Баденскаго. Самыя мнніатюрныя изъ нашихъ губерній, а именно, польскія, больше Гессена [6] одн — въ 1 Ґ, а другія почти въ 2 раза. Иркутское генералъ-губернаторство въ 1,6 раза больше всей Европы безъ Россіи, почти вдвое больше Турецкой имперіи, въ 1,33 раза больше собственно Китая, въ 13 разъ больше Германіи и Франціи. — У насъ есть узды, равные большимъ государствамъ. Такъ, напримръ, Киренскій уздъ, Иркутской губерніи, приблизительно равенъ Швеціи, въ 1 Ґ раза больше Австріи и въ 11 разъ больше Швейцаріи. Самый малый уздъ Тобольской губерніи (Ялотуровскій) иметъ 123,210 квадратныхъ километровь. Онъ вдвое больше Гессена, въ 1 Ґ раза больше Бадена и почти на 4,000 кв. километровъ превосходитъ Вюртембергъ. Англія (вмст съ Шотландіей и Ирландіей) приближается по пространству занимаемой ею территоріи къ Пермской губерніи, будучи все-таки меньше ея на 18,000 квадратныхъ километровъ и меньше не только почти всхъ губерній и областей Сибири и Центральной Азіи, но и двухъ губерній Европейской Россіи: Архангельской и Вологодской. Собственно Англію (безъ Шотландіи и Ирландіи) превосходятъ своими размрами восемь европейскихъ губерній и Земля Войска Донского, въ Азіатской же Россіи есть цлый рядъ уздовъ въ нсколько разъ большихъ Англіи [Существуютъ телескопическія планеты, врод Сильвіи и Камиллы, говоритъ французскій астрономъ Фламмарюнъ, на поверхности которыхъ не помстится даже и цлый уздъ нкоторыхъ русскихъ губерній].
Напомнимъ, наконецъ, что между крайними точками западной и восточной границъ Россіи насчитывается боле 10,000 верстъ, и между ея сверными и южными предлами боле 4,500 верстъ. Въ то время, когда въ Варшав 12 часовъ дня, на Чукотскомъ Носу 11 часовъ вечера. Территорія Россіи составляетъ около одной шестой части всей суши на земномъ шар, — поверхность, которая въ 2,26 раза больше поверхности всей Европы и въ 5 разъ больше всхъ западно-европейскихъ и южно-европейскихъ государствъ, вмст взятыхъ.
Можно ли допустить, чтобы Россія могла пробавляться тми формами правленія, которыя оказываются пригодными [7] для столь небольшихъ, сравнительно съ нею, германо-романскихъ государствъ?
Представительныя учрежденія и парламентаризмъ Запада оказались бы для Россіи, если бы она вздумала ввести ихъ у себя, Прокустовымъ ложемъ, на которомъ ей нельзя было бы помститься, не укоротивъ до неузнаваемости своего организма. Платье, хорошо сидящее на человк небольшого роста, затрещитъ по всмъ швамъ и окажется никуда негоднымъ, если его вздумаетъ натягивать на себя великанъ. Государственный строй, пригодный для поддержанія порядка и вншней безопасности въ Италіи или Голландіи, ничего не далъ бы Россіи, кром смутъ, пораженій и гибели. Не случайно и не подъ вліяніемъ политическихъ ошибокъ развилась и окрпла въ Россіи неограниченная монархія, а въ строжайшемъ соотвтствіи съ безпримрною громадностью той территоріи, которую суждено было культивировать и сплотить въ одно государство русскому народу. Онъ никогда не раздвинулъ бы границъ Имперіи отъ Вислы и Прута до Восточнаго океана и оть Свернаго Ледовитаго океана до Арарата и Памировъ, если бъ не былъ руководимъ самодержавными государями.

IV.

Неразрызная связь, существующая между громадными размрами Россіи и русскимъ Самодержавіемъ, давно указана и сознана нашими историками и публицистами.
Въ 1730-мъ году, въ т дни, когда шла глухая борьба между верховниками, пытавшимися ограничить Императорскую власть, и дворянствомъ, сохранившимъ врность Престолу, партія князя Черкасскаго, ратуя вь пользу уничтоженія ‘пунктовъ’, подписанныхъ Анною Іоанновною, поручила Татищеву составить записку объ опасности, которою угрожали стран замыслы олигарховъ. Татищевъ, исполняя возложенное на него порученіе, написалъ ‘Произвольное и согласное разсужденіе собразшагося шляхетства русскаго о правленіи государствомъ’. Вь этомъ ‘разсужденіи’, напечатанномъ въ 1859-мъ году въ сборник ‘Утро’, Татищевъ [8] развивалъ, между прочимъ, мысль, что пригодность той или другой формы правленія для даннаго государства зависитъ, въ числ другихъ условій, и отъ его пространства. Въ небольшихъ государствахъ возможна демократія, подъ которой Татищевъ разумлъ участіе всего народа въ ршеніи важнйшихъ государственныхъ вопросовъ. Въ державахъ средней величины можетъ быть полезна аристократія или ‘избранное правительство’ (т. е. народное представительство). Великимъ же и пространнымъ государствамъ необходимо Самодержавіе и единодержавіе. Все это Тагищевъ повторялъ и доказывалъ и въ 45-ой глав первой книги своей ‘Исторіи’, причемъ ссылался на древне-восточныя монархіи, а также на Западную Римскую и Греческую имперіи въ подтвержденіе того, что большія государства бываютъ могущественны лишь до тхъ поръ, пока пребываютъ подъ неограченною властью монарховъ, съ ея ограниченіемъ они погибаютъ.
Въ ‘Наказ’ Екатерины II (глава II) находимъ слдующія положенія:
‘Россійскаго государства владнія простираются на тридцать дв степени широты и на сто шестьдесятъ пять степеней долготы по земному шару’. — Теперь Россія простирается почти на сорокъ два градуса отъ свера къ югу, а отъ запада къ востоку почти на сто семьдесятъ три градуса.
‘Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, какъ только соединенная въ его особ, власть не можетъ дйствовать сходно съ пространствомъ столь великаго государства.
‘Пространное государство предполагаетъ самодержавную власть въ той особ, которая онымъ правитъ.
‘Всякое другое правленіе не только было бы Россіи вредно, но и въ конецъ разорительно’.
Въ извстныхъ ‘Примчаніяхъ на Исторію Россіи Леклерка’, изданныхъ въ 1788-мъ году, Болтинъ, отстаивая необходимость Самодержавія для Россіи, исходилъ изъ того взгляда, что ‘монархія (неограниченная) въ обширномъ государств предпочтительне аристократіи’ (ІІ, 44).[9]
Въ записк Карамзина ‘О древней и новой Россіи’ говорится, что ‘столь великую махину’, какъ Россія, ничто не можетъ приводить въ дйствіе, кром Самодержавія.

V.

Русскіе люди, дорожившіе и дорожащіе единствомъ и цлостью Имперіи, всегда стояли и будутъ стоять за Самодержавіе. И это совершенно понятно: только неограниченные монархи могутъ управлять такой колоссальной державой, какъ Россія. Понятно также, почему враги Самодержавія всегда обнаруживали склонность къ расчлененію нашей родины на составныя части и къ поощренію нашего окраиннаго сепаратизма. Всмъ извстна близость декабристовъ съ польскими революціонными кружками. Въ 1824-мъ году Бестужевъ-Рюминъ заключилъ съ польскими заговорщиками отъ имени Тайнаго Общества договоръ, въ силу котораго Царство Польское, въ случа успшнаго окончанія мятежа, должно было получить политическую независимость, а также Гродненскую губернію, часть Виленской, Минской и Волынской. Пестель, проэктируя превращеніе Россіи въ федеративное государство, предлагалъ расчленить ее на нсколько автономныхъ областей, причемъ Польша получала почти весь западный край. Прибалтійскія провинціи вмст съ Новгородской и Тверской губерніями получали наименованіе Холмогорской области, а Архангельская, Ярославская, Вологодская, Костромская и Пермская губерніи — Сверской или Сверянской. Призывая русскій народъ къ возстанію, Герценъ и Огаревъ поддерживали польскую крамолу и шли рука объ руку съ ней. То же самое длалъ и Бакунинъ. Нигилисты и революціонеры временъ Александра II считали одною изъ главныхъ задачъ своихъ разрушеніе единства Имперіи. Степнякъ (Казачковскій) въ своей брошюр ‘Lе Тzarisme et la RИvolution ‘ доказывалъ необходимость расчлененія Имперіи на ея составныя части: ‘Финляндія, Кавказъ и Средняя Азія, писалъ онъ, гадая о послдствіяхъ русской ревулюціи, вроятно, сами отдлятся и образуютъ независимыя государства или присоединятся къ сосдямъ’. То же самое пророчилъ Степнякъ относительно Польши, Литвы, Малороссіи и Блоруссіи. Мало[10]россію Степнякъ считалъ нужнымъ раздлить, согласно съ планомъ профессора Драгоманова, на три незавнсимыя части. ‘Для Великороссіи, взявъ во вниманіе ея размры, число подраздленій должно быть по крайней мр въ три раза больше’, т. е. не мене девяти. Выходитъ, такимъ образомъ, что Россія распалась-бы на шестнадцать — девятнадцать государствъ, если-бъ осуществились мечты Степняка. Дробя въ своихъ фантазіяхъ Россію на множество государствъ, наши революціонеры нигилистической формаціи исходили изъ смутнаго, но врнаго сознанія неразрывной связи между громадными размрами Имперіи и ея органически развившеюся формою правленія. И теоретики, и практики русской революціонной партіи не могли не сообразить, что неограниченная власть русскихъ государей опирается на колоссальные размры нашего отечества. Отсюда стремленія людей того лагеря, къ которому принадлежалъ Степнякъ, разорвать Россію на клочки и свести къ нулю ея политическое могущество.

VI.

Но, можетъ быть, Россія лишь случайно сплотилась въ одно государство? Можетъ быть, ей всего лучше было-бы распасться на нсколько независимыхъ организмовъ? Этотъ вопросъ, видимо, интересовалъ еще барона Гаксгаузена, и умный иностранецъ такъ ршилъ его:
‘Россіи предстоитъ въ ея внутреннемъ развитіи большая будущность. Ея государственное единство составляетъ естественную необходимость. Все земельное пространство ея раздлено самою природою на четыре колоссальныя части, изъ которыхъ ни одна не представляетъ условій для полной самостоятельности, а вс вмст образуютъ могущественное и независимое государство. Весь сверъ покрытъ лсами и между прочимъ однимъ непрерывнымъ лсомъ, занимающимъ пространство больше, чмъ вся Испанія. Затмъ идетъ полоса земли слабой или средней производительности, отъ Урала до Смоленска, заключающая въ себ 18,000 квад. миль, все ея населеніе занято обширнйшею и разнообразнйшею промышленною дятельностью, но оно не можетъ существовать безъ примыкающихъ къ нему съ свера лсовъ, а съ [11] юга безконечно плодоноснаго чернозема. На югъ отъ нея лежитъ черноземная полоса, равная которой по плодовитости и обширности едва-ли есть на земномъ шар: она вдвое боле всей Франціи. Тутъ сютъ пшеницу сотню лтъ на той же земл одну за другой безъ удобренія. Почти на всемъ пространств земля эта не удобряется, а въ нкоторыхъ мстахъ даже не пашется, а только раздирается слегка передъ посвомъ. За отсутствіемъ лсовъ, солома и навозъ идутъ на отопленіе. Къ югу и юго-востоку начинаются необозримыя степи, большею частію плодоносныя и теперь постепенно все боле и боле разрабатываемыя колонистами, поселяющимися въ отдльныхъ пунктахъ, въ вид оазисовъ, за исключеніемъ этихъ пунктовъ, по всмъ степямъ кочуютъ номады. Какъ скоро удастся въ этихъ земляхъ, прилегающихъ къ Черному морю, развести лса и какъ скоро населеніе достаточно возрастетъ, то вся эта мстность станетъ одной изъ самыхъ цвтущихъ странъ Европы’.
Присоединяясь къ выводамъ барона Гаксгаузена, знаменитый нмецкій стратегъ Мольтке въ своихъ ‘Письмахъ изъ Россіи’ писалъ: ‘Много говорили о томъ, что это огромное государство неминуемо распадется, при увеличеніи его народонаселенія, но забываютъ при этомъ, что ни одна часть его не можетъ существовать безъ другой: богатый лсами сверъ не можетъ обойтись безъ обильнаго хлбомъ юга, промышленная же коренная Россія не можетъ обойтись безъ обихъ окраинъ, внутренняя же ея часть — безъ приморскихъ областей или безъ четыре-тысячи-верстнаго воднаго пути Волги’.
Географическое положеніе Россіи, составленной, главнымъ образомъ, изъ трехъ низменностей: изъ Восточно — Европейской, Сибирской и Средне-Азіатской, отсутствіе высокихъ горныхъ кряжей во внутреннихъ областяхъ Имперіи, направленіе ркъ, текущихъ въ Европейской Россіи, — ркъ, берущихъ начало неподалеку одна отъ другой и впадающихъ въ моря, лежащія на противоположныхъ концахъ государства, — все это предопредлило будущность Россіи, какъ единой и нераздльной Европейско-Азіатской державы. Неразрывная связь между географическими особенностями Россіи и ея теперешними размрами прекрасно выяснена въ первой глав перваго тома ‘Исторіи Россіи’ Соловьева. Рус[12]скому народу суждено было создать громадное государство. Вотъ почему онъ и не могъ обойтись безъ Самодержавія.

tІІ.

Въ опроверженіе историческаго закона, гласящаго, что большимъ государствамъ всего свойственне быть неограниченными монархіями, намъ могутъ указать на Великобританію, Сверо-Американскіе Соединенные Штаты и Бразилію, но если всмотрться въ дло поглубже, то нельзя будетъ не придти къ заключенію, что ссылками на три названныя государства ни мало не подрывается значеніе закона, о которомъ идетъ рчь, и который иметъ въ виду лишь территоріи, составляющія одно географическое и политическбе цлое.
Великобританія во всемъ ея состав такъ же велика, какъ и Россія, но англійская конституція со всми ея гарантіями и вольностями примняется лишь на пространств Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Великобританскій парламентъ въ сущности есть лишь парламентъ Англіи, Шотландіи и Ирландіи, англійскія колоніи и владнія не посылаютъ въ него своихъ представителей и имютъ въ корон и палатахъ какъ-бы неограниченнаго монарха, распоряженія котораго он не въ прав контролировать. Правда, нкоторыя изъ колоній пользуются dе facto самою широкою автономіею, но эта автономія de jurе можетъ быть уничтожена, по соглашенію короны съ палатами. Что касается до важнйшей англійской колоніи — Индіи, то ея вице-король пользуется громадными полномочіями со стороны центральнаго правительства и дйствуетъ подъ надзоромъ не мстнаго представительства, а великобританскаго парламента. На ршеніе вопросовъ о войн и мир и вообще на направленіе политики верховной власти Великобританіи, ни одна британская колонія не можетъ оказывать вліянія легальнымъ путемъ. Объ обще-британскомъ парламент англичане даже не помышляютъ, считая его невозможнымъ. Его считалъ невозможнымъ, несмотря на весь свой либерализмъ, и Джонъ Стюатръ Милль. Въ ХtІІІ глав книги ‘Представительное правленіе’ онъ говоритъ: ‘Страны, раздленныя половиною земной окружности, не могутъ представлять естественныхъ условій для того, чтобы быть однимъ представи[13]тельнымъ государствомъ или даже, чтобъ быть членами одной федераціи. Если он и имютъ въ достаточной степени общіе интересы, то не имютъ и никогда имть не могутъ, въ достаточной степени, привычки сходиться другъ съ другомъ въ обществ. Ихъ представители не выражаютъ отдловъ одного и того-же общества, они спорятъ и разсуждаютъ не на одномъ пол, а врознь, и могутъ имть только самое несовершенное понятіе о томъ, что происходитъ въ умахъ того и другого общества. Они взаимно не знаютъ цлей и не питаютъ вры въ нравственные принципы товарищей. Пусть любой англичанинъ спроситъ себя, каково-бы ему показалось, если-бъ его судьба зависла отъ Собранія, гд одна треть состояла бы изъ гражданъ британской Америки, а другая — изъ гражданъ Южно-Африканскихъ или Австралійскихъ владній. Но къ этому неминуемо надо придти, если установить что-либо похожее на равноправное представительство. А между тмъ, не чувствовалъ ли бы каждый, что представители Канады или Австраліи, даже въ длахъ общегосударственнаго характера, не могутъ ни чувствовать, ни прилагать достаточно заботливости объ интересахъ, мнніяхъ и желаніяхъ англичанина, ирландца и шотландца? Даже для федеративныхъ цлей не существуетъ тхъ условій, которыя, — мы это видли, — существенно нужны для федераціи. Англія и безъ колоній достаточно сильна для собственной защиты, и въ ея положеніи было бы и боле силы, и боле достоинства, если-бъ она разсталась съ ними вовсе, чмъ если бы была низведена на степень простого члена американской, африканской или австралійской федераціи’. Такъ разсуждаютъ даже т изъ англичанъ, которые настаиваютъ на превращеніи Великобританіи со всми ея колоніями въ Имперію и на установленіи боле тсной связи между метрополіей и ея заморскими владніями.
Переходимъ къ Сверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ. ‘Соединенные Штаты, замтилъ о нихъ еще К. Н. Леонтьевъ (‘Востокъ, Россія и славянство’, 169): — это Карагенъ современности. Цивилизація очень старая, Халдейская, въ упрощенномъ республиканскомъ вид на новой почв въ двственной земл. Вообще, Соединенные Штаты не могутъ служить никому примромъ. Они слишкомъ еще недолго жили, всего одинъ вкъ. Посмотримъ, что съ ними будетъ черезъ 20—25 лтъ. (И у насъ [14] было прежде больше прочнаго, не смшаннаго разнообразія, а теперь упрощеніе и смшеніе). Если они расширятся, какъ Римъ или Россія, на другія несхожія страны, на Канаду, Мексику, Антильскіе острова, и вознаградятъ себя этой новой пестротой за утраченную послдней борьбой внутреннюю сложность строя, не потребуется ли тогда имъ Монархія? Многіе, бывшіе въ Америк, такъ думаютъ’.
К. Н. Леонтьевъ оказался пророкомъ: въ Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ появилось теперь не мало людей, проповдующихъ имперіалистскую политику. Въ большинств случаевъ дло идетъ покамстъ о продленіи срока президентскихъ полномочій и объ увеличеніи республиканской арміи, но при этомъ иногда высказывается и желаніе, чтобы Соединенные Штаты обзавелись диктаторомъ, дворомъ и т. д. Все это показываетъ, что республиканскіе вкусы и инстинкты въ Америк начинаютъ ослабвать сравнительно съ прежними временами. Во всякомъ случа, слово Имперія уже произнесено.
Бразильская имперія сформировалась подъ кровомъ монархическихъ преданій и началъ, хотя уже и сильно подорванныхъ. Бразильская федеративная республика существуетъ безъ года недлю. Длать на основаніи ея какія либо выводы и обобщенія весьма рискованно. Чмъ она кончитъ, — тмъ ли, что распадется на цлый рядъ отдльныхъ государствъ, тмъ ли, что снова сдлается монархіей или примкнетъ къ Сверо-Американскимъ Соединеннымъ Штатамъ и соединитъ свою судьбу съ ихъ судьбою — покажетъ будущее.

tІІІ.

Въ связи съ пространствомъ Россіи находятся и ея климатическія условія, крайне разнообразныя. Они вліяютъ на занятія, вншній и нравственный обликъ ея населенія и сообщаютъ ей такіе оттнки и различія, которые ведутъ, обыкновенно, къ образованію цлаго ряда государствъ. Единство Россіи держится и можетъ держаться только на Самодержавіи.
Проф. Янсонъ въ своей книг ‘Сравнительная статистика Россіи’ (I, 1878 г., стр. 12 — 13) говоритъ: [15]
‘Климатическія условія разныхъ мстностей Россіи представляютъ большое разнообразіе, по отношенію къ распредленію какъ температуры, такъ и влаги. Въ ней есть мстности, гд средняя температура самаго жаркаго мсяца не превышаетъ З 0 С, и есть такія, гд самый холодный мсяцъ иметъ + 4 или + 5 0 С, въ однхъ почва не замерзаетъ вовсе, въ другихъ она никогда не оттаеваетъ и покрыта почти весь годъ снгомъ. Есть мстности, гд лтнія засухи, незначительная продолжительность безснжной зимы обусловливаютъ кочевое состояніе населенія, есть, наоборотъ, такія, гд изобиліе влаги въ связи съ высокою температурою позволяютъ существовать винодлію, разведенію хлопка, длаютъ господствующею культуру пшеницы и кукурузы’.
Россія разсыпалась бы на свои составныя части, если-бъ цлость Имперіи не покоилась на твердыхъ скрпахъ монархическихъ началъ, парализующихъ значеніе климатическихъ особенностей нашей родины.

IX.

Этнографическій составъ населенія Россіи также указываетъ на необходимость Самодержавія въ видахъ единства Имперіи. Русскій народъ составляетъ въ Россіи громадное большинство, но, вдь, и онъ состоитъ изъ трехъ племенъ, жившихъ когда-то отдльно одно отъ другого и имющихъ не мало своеобразныхъ оттнковъ и въ язык, и въ быт, и въ характер, и во всемъ духовномъ склад. А какихъ племенъ и народовъ нтъ въ предлахъ нашего отечества! Литовское племя иметъ своими представителями литовцевъ, жмудиновъ и латышей, финское племя — финновъ, кареловъ, эстовъ и ливовъ (чудь), лопарей, мордву, черемисовъ, вотяковъ, пермяковъ, зырянъ, вогуловъ, самодовъ, остяковъ и соіотовъ, тюркское племя — татаръ, башкиръ, чувашей, сартовъ, таджиковъ, киргизовъ, каракалпаковъ, туркменъ, ногайцевъ, кумыковъ, якутовъ, монгольское племя — бурятовъ, тунгузовъ, калмыковъ, карталинское племя — грузинъ, имеретинцевъ, гурійцевъ и др., иранское племя — армянъ, осетинъ, курдовъ и т. д., кавказское горское племя — чеченцевъ, аварцевъ, адыге, кабардинцевъ и проч., германское племя — нмцевъ, шведовъ и норвежцевъ, пеласги-грековъ, романское племя — румынъ. Кром того, въ предлахъ Россіи [16] живут коряки, чукчи, камчадалы, аэносы, китайцы, японцы, корейцы. Въ Россіи же живетъ большая часть еврейскаго племени, разбросаннаго по всему міру. Несмотря на эту ужасающую этно-графическую разношерстность населенія, выражающуюся и въ различіи религіозныхъ культовъ, исповдываемыхъ въ Россіи, и въ различіи языковъ, которое можетъ озадачить любого лингвиста, — ядро населенія Россіи составляетъ русскій народъ. Но и русскій народъ, какъ было уже замчено, не составляетъ одноцвтной массы, причемъ часть его находится въ старообрядчеств и въ раскол, распадающемся на множество толковъ и сектъ. Этнографическія особенности Россіи отражаются и на ея законодательств. Какіе только законы не дйствуютъ въ предлахъ Россіи! Въ Россіи дйствуетъ цлый рядъ мстныхъ законовъ: законы Финляндіи, законы остзейскіе, законы еврейскіе, мусульманскіе законы, законы греко-римскіе, обычаи восточныхъ инородцевъ и т. д. Даже въ коренныхъ губерніяхъ Россіи на ряду со Сводомъ законовъ дйствуетъ множество мстныхъ обычаевъ, такъ что пословица ‘Что городъ, то норовъ, что деревня, то и обычай’, досел не утратила у насъ своего значенія.
Чтобы иллюстрировать этнографическую разношерстность нкоторыхъ областей Россіи, достаточно указать на этнографію Кавказа и его лингвистическую амальгаму.
‘Кавказъ, говоритъ его знатокъ, г. Вейденбаумъ, издревле славился разноплеменностью своего населенія. По извстному разсказу греческаго географа Страбона, въ гор. Діоскурію, въ ныншней Абхазіи, собирались для торга купцы семидесяти, по нкоторымъ же свдніямъ, трехъсотъ различныхъ народовъ, изъ которыхъ ни одинъ не говорилъ на язык своихъ сосдей, потому что каждый изъ нихъ, по гордости или дикости, воздерживался отъ сношеній съ чужеземцами. Плиній прибавляетъ къ этому извстію, что въ Діоскуріи торговыя сношенія велись черезъ посредство 130 переводчиковъ. Въ одной Абхазіи, занимавшей восточную часть Закавказья, Страбонъ насчитываетъ 26 отдльныхъ языковъ. Въ позднйшее время многоязычіе Кавказа обратило на себя вниманіе арабовъ. Географъ Аль-Азизи далъ ему названіе ‘горы языковъ’ (джебаль альсуни), потому что населеніе этой страны говорило, будто-бы, на 300 языкахъ’. [17]
Мнніе о необычайной разноплеменности Кавказа было сильно расшатано изслдованіями Гюльденштедта, Гмеллина, Палласа, Клапрота, Шегрена, Шифнера и Услара. Но Кавказъ все таки остается одной изъ самыхъ типичныхъ странъ по лингвистическому разнообразію своихъ жителей.
‘Въ лингвистическомъ отношеніи обитатели Кавказскаго края распадаются на нсколько группъ. Языки народовъ монгольской расы (ногайцевъ, кумыковъ, туркменъ, татаръ, турокъ и калмыковъ) принадлежатъ къ, такъ называемому, урало-алтайскому семейству языковъ. Арійское семейство иметъ на Кавказ своихъ представителей въ языкахъ осетинскомъ, армянскомъ, курдскомъ и различныхъ персидскихъ нарчіяхъ (татскомъ и талышинскомъ). Языки грузинскій, лазскій, мингрельскій и сванетскій, составляющіе, такъ называемую, картвельскую или иверскую группу, а также и языки кавказскихъ горцевъ не имютъ нигд родичей вн Кавказа и стоятъ особнякомъ въ лингвистической классификаціи подъ названіемъ собственно кавказскихъ языковъ. Соединеніе въ одну группу языковъ грузинскаго, лазскаго, мингрельскаго и сванетскаго указываетъ на существующее между ними родство, но степень этой генетической связи еще не установлена. Что касается до горскихъ языковъ, то ихъ соединяютъ въ дв группы: западно-горскую (языки абхазскій, убыхскій и черкесскій) и восточно-горскую, обнимающую собою языки народовъ Дагестана, извстныхъ у насъ подъ общимъ именемъ лезгинъ, языки тушинскій и чеченскій. Родство абхазскаго и черкесскаго языковъ между собою еще не доказано съ достаточной ясностью, и потому нкоторые лингвисты (Л. П. Загурскій) считаютъ преждевременнымъ установленіе общей западно-горской группы, сдланное Усларомъ и принятое Фридрихомъ Мюллеромъ. Равнымъ образомъ не имется до сихъ поръ достаточныхъ основаній для сближенія или генетической связи между названными выше тремя группами, собственно, кавказскихъ языковъ’. (‘Путеводитель по Кавказу’ В. Вейденбаума, стр. 64 — 68).
Этнографическимъ разнообразіемъ населенія Россіи обусловливается и его разнообразіе въ религіозномъ и, вообще, культурномъ отношеніи. Въ предлахъ Россіи живутъ какъ племена, достигшія значительной и даже высокой цивилизаціи, такъ и [18] племена, приближающіяся къ полудикарямъ и даже къ дикарямъ. Въ предлахъ Россіи живутъ племена, среди которыхъ нельзя встртить ни одного неграмотнаго, а также и племена, неимющія о грамотности даже отдаленнаго представленія. На западной окраин Имперіи живутъ финны, нмцы, а на нашемъ Дальнемъ Восток мы имемъ дло съ камчадалами. У насъ есть и земледльцы, и кочевники. А какое разнообразіе представляютъ жители Россіи по религіямъ! Въ Россіи есть и христіане, и язычники, и атеисты, и огнепоклонники, и магометане, и буддисты. То, что въ Великобританіи скрадывается вслдствіе обособленности метрополіи отъ колоній, въ Россіи выступаетъ ясно и наглядно наружу, такъ какъ она не иметъ колоній и составляетъ со всми своими владніями въ Европ и въ Азіи одно цлое.
Очевидно, что Имперія съ такими этнографическими особенностями, какъ Россія, не сохранила-бы своей цлости и своего единства, если-бъ не управлялась монархами-автократами.
Этнографическія особенности Россіи столь разительны, что он бросаются въ глаза даже иностранцамъ. Итальянецъ Карлетти въ своихъ очеркахъ ‘Современная Россія’ (пер. А. Волховской) высказываетъ глубокое убжденіе, что царская власть образовалась въ Россіи въ силу необходимости и имла самое благодтельное вліяніе на ходъ русской исторіи.
Карлетти начинаетъ вторую главу своей книги историческимъ очеркомъ нашего самодержавія и затмъ спрашиваетъ:
‘Возможно-ли Россіи учредитъ палату депутатовъ на подобіе нашей, итальянской, или французской, или англійской? — Чисто народное управленіе возможно лишь въ стран, гд составъ населенія одноплеменный и гд разность въ культур, умственномъ развитіи, нравственности, вроисповданіи и дух не слишкомъ рзко ощущается въ населеніи. Представительный образъ правленія прежде всего ведетъ за собою борьбу принциповъ: гд существуетъ не боле двухъ-трехъ различныхъ идеаловъ, подобная форма удовлетворяетъ потребностямъ націи, если-же нтъ, то, говоря словами Катаньо, — это выходитъ плохо смазанное колесо, вертящееся съ шумомъ, а иногда лишь шумящее, но вовсе не вращающееся’. [19]
‘Бросимъ взглядъ на этнографическую карту Европейской Россіи, изданную Риттихомъ, и на карту Сибири Венюкова. На нихъ обозначено не мене пятидесяти различныхъ народностей, по крайней мр тридцать различныхъ вроисповданій и отъ 15 — 20 нарчій [Въ дйствительности несравненно больше]. Россія находится между двумя полюсами: съ одной стороны, самое утонченное европейское просвщеніе, съ другой — самое постыдное варварство, здсь — православіе, — тамъ грубое суевріе и идолопоклонство, рядомъ съ языкомъ Пушкина и Рунеберга раздаются звуки дикихъ, почти обезьянихъ нарчій. — Вообразите себ парламентъ, куда входитъ и самодъ, одтый въ оленью шкуру, и киргизъ въ своей тюбетейк, и калмыкъ въ шелковомъ или бархатномъ бешмет, и армянинъ въ своемъ черномъ кафтан, и черкесъ въ башлык изъ верблюжьей шерсти съ наборомъ снарядовъ на груди, и грузинъ въ архалук и чок съ длинными расшитыми рукавами, а затмъ уже слдуетъ великороссіянинъ, блоруссъ, корелецъ, мингрелецъ, татаринъ, молдаванинъ и персъ. Подумайте, какіе тутъ могутъ быть однородные идеалы и партіи, когда великороссъ будетъ стоять на своихъ консервативныхъ началахъ, малороссъ начнетъ увлекаться демократическими стремленіями (?), финляндецъ выдвинетъ свою конституцію, полякъ — республиканскія надежды, а монголъ — станетъ придерживаться авторитетныхъ преданій прежней власти.
‘Вообразите себ, какъ стали-бы враждовать между собою различныя вроисповданія: православіе москвича, протестантизмъ западнаго прибалтійскаго края, католицизмъ поляковъ, магометанство монголовъ и турецко-татарскихъ народовъ. Прибавьте сюда еще огнепоклонниковъ изъ Сибири, различныя староврческія секты, евреевь-талмудистовъ и караимовъ, буддистовъ, сунитовъ и шіитовъ. Кто можетъ смирить и привести къ согласію вс эти разнородныя стремленія, вроисповданія, идеалы? Одинъ лишь принципъ царской власти, самодержавіе. Надо въ этомъ сознаться’.
Такъ разсуждаетъ Карлетти, котораго, какъ итальянца, ужъ, конечно, нельзя заподозрить въ предубжденіи противъ парламентаризма и вообще конституціонныхъ началъ… [20]

* * *

Въ связи съ этнографическими особенностями Россіи находится и еще одна причина, въ силу которой Россія можетъ быть управляема только самодержавной властью. Мы говоримъ о совершенной невозможности существованія въ Имперіи общественнаго мннія, т. е. единства взглядовъ на всемъ пространств государства на разные государственные вопросы. А безъ общественнаго мннія и правильно организованныхъ партій немыслимымъ никакой конституціонный режимъ. Считаемъ не лишнимъ привести по этому поводу отрывокъ изъ книги покойнаго Н. А. Любимова ‘М. Н. Катковъ’.
‘Политическая метафизика общественнаго мннія необходимо приводитъ къ иде о представительств, постоянномъ или временномъ, къ той или другой форм. По теоріи, дло представляется просто. Выборные излюбленные люди явятся предъ правительствомъ уполномоченными представителями этого мннія. При этомъ предполагается, что мнніе уже существуетъ готовое, и они только носители его. На самомъ дл, однако, нтъ реальной вещи, которую можно-бы назвать общественнымъ мнніемъ. Въ собраніе приносятся самые разнообразные и обыкновенно боле или мене разнородные мотивы. Носители мннія становятся и его творцами, начинается борьба не безплотныхъ мнній, а живыхъ людей, соединяющихся въ партіи. Словомъ, все превращается въ борьбу партій. Но борьба партій есть борьба за власть. Требуется соединеніе особыхъ условій, чтобы государственный корабль могъ плыть, когда у кормила его происходитъ непрерывная борьба и множество рукъ, отталкивая одн другія, хватаются за руль. Въ Англіи лишь многовковый опытъ, при условіи аристократическаго устройства страны, при особенностяхъ національнаго характера, подъ связующимъ дйствіемъ монархическаго начала, прочнаго, оцненнаго, могъ обратить борьбу партій въ правильную и сильную правительственную систему’.
Возставая противъ примненія теоріи народнаго представительства къ Россіи, Любимовъ писалъ:
‘Осуществить идею въ нашихъ условіяхъ значило бы возвести партіи — и какія притомъ? неопредлившіяся, сбивчивыя, легкомысленныя партіи — въ государственную силу и дать имъ ору[21]жіе въ руки для истребительной борьбы не только между собою, но и на гибель общимъ государственнымъ интересамъ. А окраины, а инородцы? Какой вихрь центробжныхъ стремленій былъ бы необдуманно вызванъ безъ пользы и цли!’ (289 и 290).

Х.

Въ виду этнографическихъ особенностей Россіи, уже не разъ раздавались голоса, что она можетъ существовать только въ форм федераціи, что Россія русскаго народа и Россія русскаго царя — дв различныя вещи, что единственною связью тхъ народовъ, которые живутъ въ Имперіи, является одинъ императоръ, что въ Россіи нтъ и не должно быть ни господствующей національности, ни господствующаго языка, ни господствующей религіи, другими словами, что Россія должна жить или быть устроена по типу государствъ не національныхъ, а разноплеменныхъ, разноязычныхъ и разноврныхъ. Все это очень откровенно проповдалось при Александр ІІ, между прочимъ, барономъ Фирксомъ, прикрывавшимся псевдонимомъ Шедо Феротти, — тмъ самымъ барономъ Фирксомъ, съ которымъ нкогда полемизировалъ Катковъ.
‘Призваніе, Провидніемъ указанное государямъ, сидящимъ на трон Петра I и Екатерины ІІ, льстиво писалъ баронъ Фирксъ, слишкомъ велико, чтобы допустить мене возвышенную точку зрнія, чмъ соображенія общечеловческаго характера (un point de vue moins ИlevИ que celui des considerations humanitaires). Русскій Императоръ царствуетъ не надъ страною, но надъ цлою частью свта. Онъ повелзаетъ не націею, а двадцатью народами. Его патріотизмъ въ томъ, чтобы любить равною любовью тхъ, чья участь вврена ему небомъ. Всякій русскій, отправляясь въ Финляндію, въ Ливонію, въ Польшу, на Кавказъ, детъ въ иностранную землю (!). Императоръ, пріхавъ въ эти страны, находится у себя, въ своемъ отечеств, между дтьми своими, сдлать счастіе которыхъ онъ принялъ на себя предъ Богомъ и совстью священную обязанность. Пусть патріотизмъ поляковъ состоитъ въ томъ, чтобы любить только самихъ себя, русскихъ, по крайней мр, приверженцевъ г. Каткова, въ томъ, чтобы ненавидть (!?) инородцевъ, пусть у финляндцевъ патріотизмъ проявляется желаніемъ удалить русскихъ отъ себя, патріотизмъ русскаго Императора, Короля [22] Польскаго, Великаго Князя Финляндскаго, можетъ быть лишь въ томъ, чтобы держать всы равновсія между всми его подданными, думать о благ всхъ этихъ странъ, изъ коихъ каждая есть его отечество. (?). Поставленный Провидніемъ на высоту, куда не могутъ достичь ни духъ партій, ни противоборство племенъ, онъ не можетъ пожертвовать Польшею требованіямъ ультра — русской партіи (соtеrіе ultra — russe de Moscou), какъ не можетъ пожертвовать жизненными интересами Россіи утопическимъ мечтаніямъ польскихъ патріотовъ. Для него русскіе, финны, поляки, черкесы равно имютъ право на мсто подъ его солнцемъ, ни одно изъ этихъ племенъ не можетъ быть жертвою въ пользу другихъ. Требуется, чтобы каждое племя могло продолжать жить въ условіяхъ, вытекающихъ изъ его природы, географическаго положенія страны, имъ обитаемой, историческихъ воспоминаній, имъ сохраняемыхъ, религіозныхъ врованій, какія имъ приняты. Единственная солидарность, какая можетъ быть между ними, — должна заключаться въ томъ, чтобы совокупно содйствовать защит территоріи и не возмущать мира общаго отечества притязаніями, несогласными съ правами другихъ. Подъ условіемъ уваженія государственнаго порядка (respecter l’ordre publique), и киргизы, и калмыки, и финны, и поляки заслуживаютъ той же заботы, какъ русскіе. Императору остается лишь утвердить приговоръ народнаго мннія и сказать о жителяхъ присоединенныхъ странъ, какъ говоритъ народъ русскій ‘poust jiwout mirno po swoemou sakonou’ (‘пусть живутъ мирно по своему закону’)’. Такъ, будто бы ‘народъ говорилъ о полякахъ’.
Россія можетъ быть Россіей въ полномъ смысл слова, она будетъ принадлежать русскому народу, создавшему Имперію, лишь до тхъ поръ, пока ею будутъ управлять самодержавные монархи. Кто дорожитъ національностью русскаго государства, тотъ долженъ дорожить и русскимъ самодержавіемъ. Ему одному обязанъ русскій народъ тмъ, что наши инородцы не сплотились въ одно цлое и не хозяйничаютъ въ Россіи, какъ въ своемъ собственномъ государств.

XI.

Ю. . Самарину принадлежитъ великая заслуга правильной постановки вопроса о нашихъ окраинахъ. ‘Окраины Россіи’ Сама[23]рина представляютъ одно изъ блестящихъ проявленій русской политической мысли. Авторъ не довелъ своего труда до конца, но онъ намтилъ тотъ путь, котораго слдуетъ держаться при обсужденіи положенія всхъ нашихъ инородцевъ, особенно тхъ изъ нихъ, которые заявляютъ претензіи на привиллегированную и командующую роль въ тхъ или другихъ областяхъ Имперіи. Россія должна быть Россіей и не на словахъ только. Вотъ основной принципъ русской государственности. Этотъ принципъ не могъ бы быть сохраненъ и проведенъ въ жизни, если бы Россія не управлялась монархами-автократами. Если бы она не управлялась ими, она утратила бы свой русскій характеръ, и сдлалась бы жертвою національныхъ споровъ и раздоровъ. Будучи хранительницею неотъемлемыхъ правъ русскаго народа, трудами и геніемъ котораго создана Россійская Имперія, царская власть является, вмст съ тмъ, и защитницею всхъ справедливыхъ требованій и неотъемлемыхъ правъ нашихъ инородцевъ. Въ ‘Московскомъ Сборник’ К. П. Побдоносцева врно указывается, что демократическая форма правленія съ ея многолюдными представительными собраніями совершенно непригодна для примиренія запутанныхъ и противорчивыхъ притязаній различныхъ національностей, входящихъ въ составъ одного и того же общества. Доказательство на лице — Австрія. Отмтивъ слабыя стороны представительства, ‘Московскій Сборникъ’ говоритъ:
‘Эти плачевные результаты всего явственне обнаруживаются тамъ, гд населеніе государственной территоріи не иметъ цлаго состава, но заключаетъ въ себ разнородныя національности. Націонализмъ въ наше время можно назвать пробнымъ камнемъ, на которомъ обнаруживается лживость и непрактичность парламентскаго правленія. Примчательно, что начало національности выступило впередъ и стало движущею и раздражающею силою, въ ход событій именно съ того времени, какъ пришло въ соприкосновеніе съ новйшими формами демократіи. Довольно трудно опредлить существо этой новой силы и тхъ цлей, къ какимъ она стремится, но несомннно, что въ ней — источникъ великой и сложной борьбы, которая предстоитъ еще въ исторіи человчества, и невдомо къ какому приведетъ исходу. Мы видимъ теперь, что каждымъ отдльнымъ племенемъ, принадлежащимъ къ соста[24]ву разноплеменнаго государства, овладваетъ страстное чувство нетерпимости къ государственному учрежденію, соединяющему его въ общій строй съ другими племенами, и желаніе имть свое самостоятельное управленіе, со своею, нердко мнимою, культурой. И это происходитъ не съ тми только племенами, которыя имли свою исторію и, въ прошедшемъ своемъ, отдльную политическую жизнь и культуру, — но и съ тми, которыя никогда не жили особою политическою жизнью. Монархія неограниченная успвала устранять или примирять вс подобныя требованія и порывы, — и не одною только силой, но и уравненіемъ правъ и отношеній подъ одною властью. Но демократія не можетъ съ ними справиться, и инстинкты націонализма служатъ для нея разъдающимъ элементомъ: каждое племя изъ своей мстности высылаетъ представителей — не государственной и народной идеи, но представителей племенныхъ инстинктовъ, племенного раздраженія, племенной ненависти — и къ господствующему племени, и къ другимъ племенамъ, и къ связующему вс части государства учрежденію. Какой нестройный видъ получаетъ въ подобномъ состав народное представительство и парламентское правленіе, — очевидно тому примромъ служитъ въ наши дни австрійскій парламентъ. Провидніе сохранило нашу Россію отъ подобнаго бдствія, при ея разноплеменномъ состав. Страшно и подумать, что возникло бы у насъ, когда бы судьба послала намъ роковой даръ — всероссійскаго парламента! Да не будетъ’.

XII.

Исторія свидтельствуетъ, что на православной почв не могутъ процвтать ни республиканскій строй, ни конституціонно-монархическій режимъ. На православной почв развивалось и долго держалось только Самодержавіе. Доказательствомъ служитъ Византійская имперія и Россія. Парламентаризмъ, искусственно привитой православнымъ державамъ Балканскаго полуострова, ничего не далъ, кром безтолочи, политическихъ ошибокъ, партійной грызни, и иныхъ бурь въ стакан воды. За примрами нечего далеко ходить: Румынія, Греція, Сербія и Болгарія блистательно подтверждаютъ только что сказанное. Отъ нихъ стоитъ особнякомъ Черногорія. Но Черногорія самовластно управлялась [25] въ прежнія времена владыками, теперь же самовластно управляется княземъ. Только что отмченное историческое явленіе не можетъ быть объяснено случайностью, — оно доказываетъ, что народы, воспитанные въ дух православія, неминуемо тяготютъ къ монархическому строю. Почему-же?
Извстно, что христіанская проповдь застала у германо-романскихъ народовъ довольно значительное участіе массъ населенія въ верховномъ управленіи. Это участіе проявлялось въ боле или мене частомъ созваніи сеймовъ, народныхъ собраній и т. д. Оно существовало и у нкоторыхъ славянъ. Западное христіанство принесло съ собою германцамъ римское право, развившееся на преданіяхъ имперіализма и закрпленное Кодексомъ Юстиніана, а также и каноническое право, развившееся на тхъ же преданіяхъ, — вотъ одна изъ причинъ, почему западное христіанство явилось опорой монархической власти и способствовало ея возвышенію въ германо-романскомъ мір. Главная же разгадка содйствія, которое везд и всегда оказывалось христіанствомъ монархическимъ началамъ, заключается въ томъ, что христіанство по духу своему не можетъ поощрять и развивать республиканскіе, демократическіе и аристократическіе инстинкты. Если латиняне и папство, съ одной стороны, а протестанты и протестантство — съ другой, и мирволили имъ иногда, то не нужно забывать, что римскій католицизмъ и протестантизмъ, — искаженныя формы христіанства. Православіе же, т. е. христіанство въ чистйшей форм, и Православная Церковь, сохранившія христіанство временъ апостоловъ и вселенскихъ соборовъ, никогда и нигд не вступали въ борьбу съ единовластіемъ, никогда и нигд не возбуждали народъ противъ монарховъ, но всегда и везд содйствовали укрпленію монархическихъ началъ.
Въ древне-классическомъ мір человкъ находилъ свое высшее достоинство въ званіи и правахъ гражданина. Для него ничего не было выше государства. Древній грекъ былъ чистокровнымъ государственникомъ, всхъ чужеземцевъ онъ считалъ варварами, низшій классъ населенія, услугами котораго онъ ежеминутно пользовался, онъ презиралъ. Въ древней Греціи и въ древнемъ Рим рабъ былъ вещью. Христіанство выдвинуло впередъ единеніе людей во имя Христа, оно выдвинуло впередъ понятіе о [26] Церкви, какъ объ обществ, члены котораго связаны религіозно-нравственными узами, узами вры и Таинствъ. Христіанская Церковь упразднила различіе между эллиномъ и іудеемъ, между мужскимъ и женскимъ полами. Евангеліе не проповдуетъ общественнаго переустройства, но Оно неменуемо вело къ нему Своимъ ученіемъ о ближнемъ, — ученіемъ, которое исключало всякую національную и сословную нетерпимость воззрній. — Христіане не могли и не могутъ жить исключительно въ государств и государственными интересами, они живутъ также въ Церкви и церковными интересами. На первомъ план у нихъ стоитъ не земная, а загробная жизнь.
Христіанство, какъ религія любви, кротости и смиренія, не могла не осудить многаго изъ того, что представлялось людямъ языческаго міра вполн естественнымъ и очень похвальнымъ. Политическія убійства тирановъ, напримръ, которыя считались въ древней Греціи и въ древнемъ Рим дломъ отнюдь не позорнымъ, съ христіанской точки зрнія являются злодйствами, ибо христіанство никогда не признавало, что цль оправдываетъ средства. Брутъ, убившій Юлія Цезаря, былъ развнченъ христіанствомъ изъ героя въ тяжкаго гршника. Стремленія къ политической власти, къ государственнымъ почестямъ и къ земной слав, все это было объявлено христіанствомъ суетою, отвлекающею человка отъ его единственной и высшей задачи, отъ того, что есть единое на потребу. Провозгласивъ, что жизнь есть не цль, а средство, что человкъ можетъ достигнуть истиннаго счастья только за гробомъ, что жизнь есть время искусовъ и подвиговъ, — время приготовленія къ вчности, — христіанство не могло не наложить своего отпечатка на политическія идеи и идеалы древняго міра и не измнить ихъ самымъ ршительнымъ образомъ.
Язычникъ смотрлъ на власть, какъ на привилегію, христіане первыхъ вковъ видли въ ней прежде всего тяжелый и отвтственный долгъ. Христіанство не могло поощрять властолюбивыхъ притязаній народа или боле вліятельнаго меньшенства. Дла правленія христіанство разсматривало, прежде всего, какъ служеніе Богу и ближнимъ, и не одобряло ни подкуповъ, ни дру[27]гихъ происковъ для пріобртенія того или другого званія, того или другого сана. Духъ христіанства требуетъ устроенія государства по образцу Церкви. Онъ требуетъ, чтобы государство содйствовало прежде всего душевному спасенію людей. Съ этой, именно, точки зрнія христіане первыхъ вковъ относились ко всмъ государственнымъ вопросамъ.
‘Царство Мое не отъ міра сего’, сказалъ Спаситель. А такъ какъ христіанство дорожило прежде всего Царствомъ Христовымъ, то оно не могло не стремиться, чтобы и земныя царства носили на себ печать освященія. Христіанству не было надобности давать міру какой-либо новый политическій идеалъ организаціи государствъ. Онъ былъ начертанъ уже въ Ветхомъ Завт. Царь Давидъ и другіе мудрые и благочестивые ветхозавтные цари чтились христіанами такъ же, какъ и евреями. Цари-Помазанники — вотъ т властелины, къ которымъ тяготли христіане боле, чмъ ко всякимъ инымъ правителямъ. Повелвъ воздавать Кесарево Кесарю, Іисусъ Христосъ тмъ самымъ произнесъ осужденіе возстаній противъ Кесаря и какихъ бы то ни было посягательствъ на его права. Не забудемъ и другого евангельскаго текста: ‘Онъ же сказалъ имъ: цари господствуютъ надъ народами и владющіе ими благодтелями называются. А вы не такъ, но кто изъ васъ больше, будьте меньше, и начальствующіе, какъ служащіе’ (Евангеліе отъ Луки ХХІІ, 25 — 26). Въ христіанскомъ мір не было религіозной опоры для аристократическаго и демократическаго режима. Изъ всхъ формъ правленія наслдственная монархія, въ которой власть переходитъ волею Божественнаго Промысла отъ одного лица къ другому въ силу рожденія, наиболе подходила къ духу христіанства. Вотъ почему народы, воспитавшіеся въ истинно христіанскомъ дух, не могли и не могутъ освоиться съ какимъ либо режимомъ, кром единовластія. Вотъ почему и вс православные народы, не знающіе ни римско-католическихъ, ни протестантскихъ религіозныхъ новшествъ, не знающіе ни властолюбиваго папства, ни безграничной свободы толкованія Священнаго Писанія, не могли освоиться съ представительными учрежденіями. Православнымъ народамъ свойственно повиноваться Помазанникамъ Божіимъ, но совершенно несвойственно повиноваться тмъ или другимъ олигархамъ или демосу. [28]

ХІІІ.

Чтобы убдиться, какъ тсно связано Православіе съ Самодержавіемъ, достаточно указать на политическое ученіе Отцевъ Церкви. Вотъ ихъ слова, приводимыя въ ї 117-мъ 1-го тома ‘Православно-догматическаго богословія’ знаменитаго русскаго ученаго, Макарія (Булгакова), митрополита Московскаго:
Св. Иринея: ‘Какъ въ начал солгалъ (діаволъ), такъ солгалъ и впослдствіи, говоря: мн предана есть (власть надъ всми царствами вселенныя), и, ему же аще хощу, дамъ ю (Лук. 4, 6). Не онъ опредлилъ царства міра сего, а Богъ. Отъ Бога установлены земныя царства для блага народовъ (а не отъ діавола, который никогда не бываетъ спокоенъ самъ, не хочетъ оставить въ поко и народы), чтобы, боясь царствія человческаго, люди не истребляли другъ друга по подобію рыбъ, но, подчиняясь законамъ, отлагали многообразное нечестіе языческое… По чьему повелнію рождаются люди, по повелнію Того же поставляются и цари, приспособленные (арti) къ тмъ, надъ кмъ они царствуютъ. Ибо нкоторые изъ нихъ даются для исправленія и пользы подданныхъ, и сохраненія правды, нкоторые же для страха и наказанія, еще нкоторые для уничиженія народовъ, или для возвышенія, смотря по тому, чего бываютъ достойны эти народы по праведному суду Божію, одинаково простирающемуся на все’.
Св. Григорія Богослова: ‘Цари! познайте, сколь важно ввренное вамъ и сколь великое въ разсужденіи васъ совершается таинство. Цлый міръ подъ вашею рукою, сдерживаемый небольшимъ внцемъ и короткою мантіею. Горнее принадлежитъ единому Богу, а дольнее и вамъ, будьте (скажу смлое слово) богами для своихъ подданныхъ. Сказано (и мы вруемъ), что сердце царево въ руц Божіей ‘ (Прит. 21, 1).
Св. Іоанна Златоустаго: ‘Почему Апостолъ увщевалъ за царей (1 Тим. 2, 1)? Тогда цари были еще язычники, и потомъ прошло много времени, пока язычники преемствовали другъ другу на престол… Чтобы душа христіанина, услышавъ это, не смутилась и не отвергла увщанія, будто должно возносить молитвы за язычника во время свя[29]щеннодйствій, — смотри, что говоритъ Апостолъ, и какъ указываетъ на пользу, дабы, хотя такимъ образомъ, приняли его увщаніе: да тихое, говоритъ, и безмолвное житіе поживаемъ въ ныншнемъ вц. Т. е., здравіе ихъ (царей) рождаетъ наше спокойствіе… Ибо Богъ установилъ власти для блага общаго. И не было ли бы несправедливымъ, если-бы они носили оружіе и ратоборствовали, чтобы мы жили въ спокойствіи, а мы даже не возносили бы молитвъ за тхъ, которые подвергаются опасностямъ и ратоборствуютъ? Итакъ, дло это (молитва за царей) не есть угодничество, но совершается по закону справедливости’.
А вотъ слова митрополита Макарія:
‘Богъ промышляетъ о царствахъ и народахъ’.
‘Св. Писаніе излагаетъ эту истину весьма раздльно, когда говоритъ:
1. Что Богъ есть верховный царь по всей земли (Пс. 46, 3, 8, 94, 2), что Онъ воцарися надъ языки, т. е. надъ народами (Пс. 46, 9), обладаетъ языки (— 21, 29), призираетъ на языки (65, 7), наставляетъ языки (66, 5).
2. Что Онъ — а) Самъ поставляетъ царей надъ народами: владетъ Вышній царствомъ человческимъ, и ему же восхощетъ дастъ е (Дан. 4, 22, 29, снес. Сир. 10. 4), той поставляетъ цари и представляетъ (Дан. 2, 21), и каждому языку устроилъ вождя (Сир. 17, 14, снес. Прем. 6. 1 — 3), б) поставляетъ, какъ видимыхъ намстниковъ своихъ въ каждомъ царств, Азъ рхъ: бози ести, говоритъ Онъ имъ, и сынове Вышняго вси (Пс. 81, 1 — 6, снес. Исх. 22, 28), в) и съ этою цлію даруетъ имъ отъ Себя державу и силу (Прем. 6, 4), елеемъ святымъ Своимъ помазуетъ ихъ (Пс. 88, 21, снес. 1 Цар. 12, 3 — 6, 16, 3, 19, 16, 24, 7, Исаіи 41, 1), такъ что отъ того дне носится надъ ними Духъ Господенъ (1 Цар. 16, 11 — 13), г) Самъ же, наконецъ, и управляетъ чрезъ царей земными царствами: Мною царствуютъ, говоритъ Онъ, царіе, сильніи пишутъ правду (Прит. 8, 15). Якоже устремленіе воды, присовокупляетъ Пророкъ, тако сердце царево въ руц Божіей: амо же аще восхощетъ обратити, тамо уклонитъ е (Прит. 21, 1).
3. Что Онъ — а) поставляетъ, чрезъ Помазанниковъ Своихъ, и вс прочія нисшія власти: всяка душа властемъ предержащимъ [30] да повинуется, нсть бо власть аще не отъ Бога: сущыя же власти отъ Бога учинены суть (Рим, 13, 1), повинитеся убо всякому человчу начальству Господа ради, аще царю, яко преобладающу: аще ли же княземъ, яко отъ него посланнымъ (1 Петр. 2, 13, 14), б) и поставляетъ, какъ слугъ Своихъ, для устроенія счастія человческихъ обществъ: князи бо не суть боязнь добрымъ дломъ, но злымъ. Хощеши ли не боятися власти, благое твори, и имети будеши похвалу отъ него: Божій бо слуга есть теб во благое. Аще ли злое твориши, бойся, не бо безъ ума мечь носитъ: Божій бо слуга есть отмститель во гнвъ злое творящему. Тмъ же потреба повиноватися не токмо за гнвъ, но и за совсть. Сего бо ради и дани даете: служители бо Божіи суть во истое сіе пребывающе (Рим. 13, 3 — 6).
Смло можно сказать, что въ Россіи нтъ и не было ни одного сколько нибудь выдающагося проповдника, ни одного сколько нибудь выдающагося духовнаго писателя, который не разъяснялъ бы религіозно — политическаго значенія русскаго Самодержавія, какъ христіанской монархіи. И въ новйшія времена русскіе архипастыри гораздо раньше представителей русскаго правовднія занялись разработкою теоріи царской власти. Чтобы убдиться въ сказанномъ, достаточно указать на Тихона Задонскаго, на митрополитовъ московскихъ Платона и Филарета и на высокопреосвященнаго Амвросія, архіепископа Харьковскаго.

XIV.

Въ Письмахъ Иннокентія, митрополита Московскаго и Коломенскаго (I, 480), мы находимъ, между прочимъ, слдующія строки, относящіяся къ 1851 году и написанныя подъ вліяніемъ революціонныхъ взрывовъ 1848 года, и слдовавшихъ за ними событій: ‘Кажется, теперь только слпой, или намренно-смежающій очи можетъ не видть, что самый лучшій образъ правленія есть Самодержавіе. Но въ то же время нельзя не убдиться, что Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гд — Православіе’.
Почему же Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гд Православіе? Потому что ни одна изъ христіанскихъ религій не благопріятствуетъ развитію и укрпленію монархическихъ началъ въ [31] такой степени, какъ Православіе, потому что цари-помазанники и цари — Божіей милостью могутъ быть, строго говоря, только въ православныхъ государствахъ. Другими словами, единоличная власть можетъ имть высшую санкцію только въ тхъ странахъ, которыя сжились съ восточнымъ христіанствомъ, — съ христіанствомъ временъ апостоловъ и вселенскихъ сборовъ, и не уклонились отъ него ни къ римскому католицизму, ни къ протестантизму. Вотъ одна изъ главныхъ разгадокъ той общеизвстной истины, что въ теченіе среднихъ и новыхъ вковъ неограниченныя монархіи прочно держались только въ Восточной Европ, на Запад-же, если и возникали, то существовали сравнительно недолго и оказывались безсильными въ борьб съ аристократическими и демократическими притязаніямн. Византійское Самодержавіе продержалось боле тысячи ста лтъ, русское Самодержавіе, если даже относить его начало лишь къ эпох возвышенія Москвы и собиранія русской земли, иметъ въ своемъ прошломъ уже пять съ половиною вковъ. Но, вдь, зародыши русскаго Самодержавія явились одновременно съ основаніемъ русскаго государства, ибо первые русскіе князья правили, какъ неограниченные монархи, да и князья удльно-вчевого періода нигд, за исключеніемъ Новгорода и Пскова, не были связаны никакими, ограничивавшими ихъ власть, обязательствами. Выходитъ, такимъ образомъ, что и русское Самодержавіе, собственно говоря, уже перевалило за тысячу лтъ, а между тмъ, оно, очевидно, иметъ, передъ собой долгую и блестящую будущность. А неограниченныя монархіи германо-романскаго міра? Он вс были недолговчны. Во Франціи, напримръ, господство абсолютизма ограничивалось, приблизительно, полутораста годами (отъ Ришелье до ‘великой’ революціи 1789 года), въ Испаніи двумя стами лтъ съ небольшимъ (отъ Филиппа II до 1812 года) и т. д. Иначе и быть не могло. Римскій католицизмъ съ его властолюбивыми папами, почитавшими себя царями царей, наложилъ свой отпечатокъ на вс проявленія западно-европейской цивилизаціи и не могъ создать почвы удобной для монархическихъ началъ. О протестантизм же, отвергнувшемъ всякую догматику и провозгласившемъ, что каждый иметъ право толковать св. Писаніе по своему, уже и говорить нечего. Въ этомъ отношеніи, какъ и во многихъ дру[32]гихъ, западное христіанство рзко отличалось отъ восточнаго, никогда не забывавшаго словъ Спасителя: ‘Царство Мое не отъ міра сего’ и не знавшаго, поэтому, борьбы церковной власти со свтскою, упорной и долгой борьбы, подъ воздйствіемъ которой опредлился весь ходъ западно-европейской исторіи. Понять устойчивость чисто монархическихъ началъ въ Византійской имперіи и въ Россіи и преобладаніе конституціонныхъ и республиканскихъ элементовъ на Запад, оставляя въ сторон раздленіе церквей и его политическія и культурныя послдствія, нтъ никакой возможности. Византійское и русское единовластіе, съ одной стороны, и различные виды германо-романскаго многовластія, — съ другой, явились порожденіемъ различнаго пониманія христіанства, различнаго отношенія церкви къ государству, и обратно, на Запад и на Восток. Только близорукое доктринерство и антинаучная точка зрнія могутъ упускать изъ виду тсную связь, всегда и везд существующую и существовавшую между учрежденіями тхъ или другихъ народовъ и ихъ религіозными врованіями. Какъ нельзя понять древне-египетскаго, древне-индійскаго и древне-персидскаго государственнаго устройства, не зная тхъ религіозныхъ культовъ, подъ вліяніемъ которыхъ они сложились, также точно нельзя понять и рзкаго контраста между русскимъ и западно-европейскимъ строемъ, — не вникая въ т религіозные устои, которые лежатъ въ ихъ основ и которыми была заране предуказана ихъ судьба. Отвергать тсную связь между Самодержавіемъ и Православіемъ, отмченную покойнымъ митрополитомъ Иннокентіемъ, можно лишь съ близорукой точки зрнія Бокля, воображавшаго, что религіи не имютъ большого значенія въ исторіи. Религіи были и будутъ самыми мощными двигателями въ жизни отдльныхъ людей и цлыхъ народовъ. Самодержавіе можетъ быть только тамъ, гд Православіе.
Это обобщеніе можно назвать, въ примненіи къ христіанскому міру, историческимъ закономъ.

XV.

Вся русская исторія служитъ доказательствомъ неразрывной связи, существующей между Православіемъ и неограниченной монархіей.
[33] Тсная связь русскаго Самодержавія съ Православіемъ ярко обнаружилась, между прочимъ, во время заговора декабристовъ. Многіе изъ декабристовъ, не утратившіе вры, съ ужасомъ думали о затянномъ переворот и, давъ свое согласіе на бунтъ и цареубійство, терзались, затмъ, лютыми угрызеніями совсти и отъ души желали неудачи себ и своимъ сообщникамъ. Примняясь къ общему настроенію, даже лютеранинъ Пестель, самый энергичный и умный изъ всхъ заговорщиковъ, говорилъ, что по окончаніи задуманнаго дла онъ приметъ схиму въ Кіево-Печерской Лавр, очевидно, для того, чтобы замолить свой грхъ. Приблизительно въ август 1825 года, при смотр войскъ у Блой Церкви, на одномъ изъ собраній членовъ Свернаго Общества и нкоторыхъ изъ Соединенныхъ Славянъ, происходившемъ у Александра Бестужева и Сергя Муравьева, когда они заговорили о необходимости посягнуть на жизнь Императора Александра I и истребить весь царствующій домъ, Горбачевскій сказалъ: ‘Но это противно Богу и религіи’. — ‘Неправда’, возразилъ Сергй Муравьевъ, и сталъ имъ читать свои выписки изъ Библіи, коими, ложно толкуя ихъ, хотлъ доказать, что монархическое правленіе не угодно Небу. Муравьевъ понималъ, а въ ршительную минуту убдился и на опыт, что русскаго православнаго солдата нельзя подбить на мятежъ противъ царской власти, пока въ его душ будетъ оставаться хоть тнь вры. Вотъ разгадка эпизода, происшедшаго съ Муравьевымъ, когда онъ пытался возжечь военный бунтъ на юг Россіи. 31-го декабря 1825 года онъ веллъ собраться къ походу тмъ, кои уже пристали къ нему, передъ выступленіемъ полковой священникъ, за 200 рублей, согласился отпть молебенъ и прочесть сочиненный Сергемъ Муравьевымъ и Бестужевымъ-Рюминымъ Катихизисъ, въ коемъ они хотли доказать, что Богу угоденъ одинъ республиканскій образъ правленія. Но лжекатехизисъ произвелъ на рядовыхъ невыгодное впечатлніе, и Муравьевъ увидлъ себя принужденнымъ дйствовать снова именемъ Государя Цесаревича, увряя солдатъ, что Великій Князь Константинъ Павловичъ не отрекался отъ короны. — За нсколько дней до 14 декабря, Батенковъ, разсуждая на ту тему, что въ Россіи легко произвести государственный переворотъ (‘стоитъ разослать печатные указы отъ Сената’), тутъ [34] же оговаривался: ‘Только въ ней не можетъ быть иного правленія, кром монархическаго, одн церковныя ектеніи не допустятъ насъ до республики’.
Да, наши церковныя моленія составляютъ одинъ изъ надежнйшихъ столповъ монархіи въ Россіи. Они свидтельствуютъ, что Церковь всегда была и будетъ охранительницей, воспитывающей народъ въ дух преданности Царямъ и Ихъ самодержавной власти.

XVI.

Раса того или другого народа не можетъ не имть вліянія на его политическую организацію. Русскій народъ принадлежитъ къ числу народовъ славянскихъ, вотъ почему онъ и нашелъ спасеніе въ широкомъ развитіи монархическихъ началъ.
Исторія славянъ доказываетъ, что представительное правленіе имъ не сродно. Въ начал исторической жизни всхъ славянскихъ народовъ мы видимъ дятельное участіе населенія въ длахъ высшаго правленія. Вчевой бытъ балтійскихъ славянъ, вчевые порядки въ древней Польш и въ древней Россіи, чешскій сеймъ во времена Пржемысловцевъ, древне-хорватскіе, древне-сербскіе и древне-болгарскіе соборы служатъ доказательствомъ, что у всхъ славянъ были такіе же зачатки участія народа въ верховной власти, какъ и въ государствахъ германской расы. Изъ этихъ зачатковъ не выработалось ничего подобнаго англійскому парламенту. Тамъ, гд единоличная власть достигала силы и устойчивости, славяне достигали великихъ успховъ, тамъ, гд она падала, падали не только могущество, но и независимость государства. Особенно поучителенъ примръ Польши и Россіи. Когда въ Польш королевская власть стояла достаточно высоко, Польша имла возможность вести съ Россіей споръ о преобладающемъ вліяніи въ Восточной Европ. Когда же королевская власть въ Польш пала, пала и Польша подъ ударами сначала Московскаго государства, а потомъ — Россійской Имперіи. Польскій сеймъ въ конц концовъ выродился въ нелпйшую изъ олигархій и имлъ своимъ послдствіемъ порабощеніе и обнищеніе польскаго народа, возрожденнаго къ лучшей жизни уже впослдствіи, посл присоединенія Польши къ Россіи, Самодержав[35]ными Монархами послдней. — А Россія? Декабристы напирали на то, что удльно-вчевые порядки держались въ Россіи нсколько вковъ [‘А С Пушкинъ въ Александровскую эпоху’ Анненкова, стр 92 — 95], но къ чему они привели въ конц концовъ? Они исчезли безслдно, уступивъ мсто единодержавію, которое Карамзинъ съ полнымъ основаніемъ называлъ спасительнымъ. Раздробленіе Россіи на маленькія государства повело къ татарскому игу, а возвышеніе московскихъ князей — къ освобожденію Россіи отъ татарскаго ига. Замтимъ, кстати, что декабристы ошибались, преувеличивая значеніе древне-русскихъ вчъ. Руководящее значеніе въ древней Россіи принадлежало не вчамъ, а князьямъ. Вча не представляли ничего организованнаго и были, по большей части, порожденіемъ смутъ и междоусобій. Исключеніемъ изъ общаго правила были, разв, только Новгородъ и Псковъ, — но и тамъ даровитые и энергичные князья управляли почти самодержавно. Древне-русскія княжества были не республиками, какъ думали декабристы, а полуизбирательными — полунаслдственными монархіями, ‘народоправства’ которыхъ опирались не на законъ, а на обычай или, врне сказать, на безпорядочное состояніе тогдашняго государственнаго строя. Удльная Русь, какъ и позднйшая Русь, имла и монархическіе инстинкты, и династическія привязанности. Она распадалась на княжества. Каждое княжество имло своихъ любимыхъ князей и переносило свою любовь на ихъ потомковъ, а вс княжества, вмст взятыя, крпко держались Рюрикова рода и не измняли ему. Древняя Русь управлялась не вчами, а князьями — Рюриковичами. Съ утвержденіемъ единовластія и съ превращеніемъ бывшихъ владтельныхъ князей въ царскіе подручники, Россія стала быстро возвышаться и скоро сдлалась великою державою, единственною великою славянскою державою, надеждою и защитницею всхъ славянскихъ государствъ. Не случайно это произошло: очевидно, что славянской рас боле сродно единовластіе, чмъ всякое иное государственное устройство. То же самое подтверждается и современною дйствительностью. Какое славянское государство занимаетъ нын первенствующее положеніе среди всхъ славянскихъ государствъ? — Россія, управляемая Монарха[36]ми — автократами. Какія славянскія государства наилучше управляются? Да ужъ, конечно, не Сербія и не Болгарія, снабженныя конституціонными аппаратами, а колоссальная Россія и маленькая Черногорія, не знающія никакихъ юридическихъ ограниченій власти своихъ Государей. Весьма поучительно сравненіе Черногоріи съ Сербіей и Болгаріей. Ея князь, несмотря на свои ограниченныя средства и стсненное положеніе, пользуется такимъ вліяніемъ и придалъ своему народу столько политическаго вса, что Сербія и Болгарія могутъ только завидовать миніатюрной Черной Гор.
Но можетъ быть конституціонныя славянскія государства могутъ надяться, что парламентаризмъ, который къ нимъ былъ искусственно привитъ, иметъ вс данныя на лучшее будущее? Увы, на это нтъ никакой надежды. Достаточно прочесть воспоминанія французскаго туриста Кейе о народномъ представительств въ Болгаріи, чтобы совершенно разочароваться въ немъ.
‘Городъ [Кюстендиль], столь оживленный вчера, кажется сегодня вымершимъ, съ его запертыми на засовъ лавками и опустлыми улицами. Бродя безцльно, во время утренней прогулки, я подошелъ къ большому двору, на которомъ жалась волнующая толпа, манера держаться которой составляла для меня загадку: это не свадьба, потому что этотъ рослый брюнетъ печаленъ, это и не похороны, потому что этотъ маленькій блондинъ веселъ. Можетъ быть, это окончаніе ночного бала? Но, гд же женщины? Можетъ быть, начало рынка? Но, вовсе не видно жидовъ. — Это, скоре митингъ, потому что, вотъ священники, но, въ честь какого-же святого они здсь? Да, въ честь святой баллотировки! Только, вдь, отшельникъ способенъ былъ позабыть о томъ, что солнцу 8-го іюня предстояло освтить празднество выборовъ въ законодательное собраніе. Разв самъ министръ не погнушался, на прошлой недл, пожаловать для личнаго просвщенія жителей Кюстендиля! Но, удастся-ли, однако, собрать урожай отъ добраго смени, посяннаго столь оффиціальною рукою?
‘Изъ цлыхъ потоковъ рчей, которыя набгали одна на другую, и движеній главныхъ актеровъ, которые толкались на веранд городского дома, можно было, наконецъ, понять, въ чемъ [37] дло. Сначала молодой человкъ съ рыжею бородою, провозгласивъ хорошо звучавшимъ голосомъ воззваніе: ‘Господари!’ — изливался въ рчи, произносимой съ тою подвижностью въ язык и въ тлодвиженіяхъ, которыя присущи славянскимъ племенамъ. Затмъ приступили къ выбору членовъ бюро, и два священника, и нсколько крестьянъ или горожанъ, предложенные присутствующимъ, были провозглашены толпою или, правильне, она пробурчала ихъ имена. Было-бы забавно срисовать этихъ добрыхъ увальней, которые послдовательно появлялись надъ жестяными ящиками, гд вскор потихоньку станетъ вариться избирательный бульонъ. Каждый-же изъ этихъ ящиковъ былъ такъ великъ, что могъ вмстить въ себ цлаго кандидата.
‘Когда бюро составилось, стали раздавать маленькіе лоскутки блой бумаги и карандаши. Самодержавный народъ разбился на различныя группы, и зрлище сдлалось интересно.
‘Безграмотныхъ крестьянъ было большинство, они весьма охотно протягиваются къ карандашамъ, предлагаемымъ въ такомъ изобиліи, что не знаешь только, который изъ нихъ взять. Здсь писцомъ — поселянинъ: онъ медленно и молча пишетъ имена, которыя ему диктуютъ товарищи, — тамъ гражданинъ города, корчащій изъ себя комическую фигуру превосходства и, прежде, чмъ написать, обсуждающій достоинства кандидатовъ. Нечего и говорить, какъ легко здсь мошенничать. Вы мн замтите, что болгаринъ по своей уже природ недоврчивъ, и, дствительно, я вижу, что два или три избирателя совщаются съ сосдями и просятъ прочесть ихъ бюллетень, чтобы убдиться, что ихъ не провели, но масса не предполагаетъ обмана.
‘Нсколько поодаль, въ кружк, разслись турки, которые закурили свои длинные чубуки и, повидимому, не торопятся приступить къ длу, безъ сомннія, они уже сдлали свой выборъ. Цыгане съ розою за ухомъ переходятъ отъ одного къ другому съ безпечностью большихъ дтей, привыкшихъ смотрть на вещи съ веселой стороны. Евреевъ мало. Нсколько старыхъ овчинъ бродятъ съ сконфуженнымъ и недоврчивымъ видомъ и съ билетикомъ въ рук, не будучи въ состояніи на что-либо ршиться. Другіе, еще боле вдохновенные и полагающіе, что гораздо благоразумне вовсе не голосовать, незамтно ускользаютъ за [38] ворота. Но полиція, которая бодрствуетъ, принуждаетъ ихъ возвратиться къ исполненію долга и .. войти опять водворъ. И вотъ: свобода и жандармъ!!!…
‘Если-бы еще крестьянинъ полагалъ свою славу въ упражненіи своими правами гражданина, то можно было бы надяться, что время его ученичества было бы непродолжительно, и что здравый крестьянскій разсудокъ быстро подсказалъ-бы ему, на какой, собственно, сторон его истинные интересы: но, будучи далекъ отъ того, чтобы гордиться своимъ правомъ, онъ отвращается отъ него не мене естественно, какъ и Панургъ отъ ударовъ. Благоразумный и недоврчивый, онъ идетъ на баллотировку, какъ собака, которую подгоняютъ прутьями… Онъ охотно взираетъ на князя, — такъ какъ для него лишь князь воплощаетъ власть, уважать которую, правильно или нтъ, его всегда побуждали при владычеств оттомановъ, — но онъ косится на кмета, попа и школьнаго учителя, потому что они гораздо ближе, и онъ ихъ опасается. Работая въ противоположномъ направленіи, безпокоясь, что онъ не въ состояніи ясно понять то, о чемъ его спрашиваютъ, вовсе не заботясь о томъ, чтобы быть господиномъ депутатомъ, онъ стоитъ смущенъ своимъ избирательнымъ листкомъ, какъ и оселъ флейтою, и охотно заплатилъ бы за то, чтобы не идти подавать голосъ, а, потому, каждый разъ, когда только можетъ, онъ и разршаетъ себ оставаться дома.
‘Хотите ли знать, что думаютъ въ самой стран объ энтузіазм сельскаго избирателя и нравственности выборовъ?
‘Извстно, что болгарскій народъ далекъ отъ того, чтобы сознавать значеніе голосованія или чтобы придавать ему весьма много важности. Крестьянинъ считаетъ себя счастливымъ, когда бываетъ въ состояніи избавиться отъ этого права свободнаго гражданина, къ тому же и весьма тягостнаго для него, такъ какъ приходится идти три-четыре часа для того только, чтобы бросить въ урну кусочекъ бумаги, значеніе которой крестьянину не извстно и знать которое онъ не иметъ никакой охоты. Этимъ невжествомъ нашихъ крестьянъ весьма дерзко пользуются кметы, приходскіе священники и школьные учителя, они входятъ въ сдлку съ избирателями, пишутъ бюллетени и массами бросаютъ ихъ въ урны’… (Лавэлэ ‘Балканскій полуостровъ’, пер. Васильева, II, 107—112). [39]
Очевидно, что ни Россіи, ни Черногоріи не приходится жалть, что у нихъ не разыгрываются сцены, подобныя кюстендильскимъ выборамъ съ ихъ ‘избирательнымъ бульономъ’.

XVII.

А рrіоrі можно сказать, что между русскимъ пейзажемъ, нашими мятелями, засухами, долгою зимою и знойнымъ лтомъ и, вообще, между русскою природою, съ одной стороны, и характеромъ русскаго народа, съ другой, существуетъ неразрывная связь. А рrіоrі можно сказать, что такая же связь существуетъ между психикой русскаго человка и нашимъ Самодержавіемъ, надъ созданіемъ и развитіемъ котораго трудились въ теченіе вковъ не только русскіе монархи, но и вс русскіе люди отъ мала до велика. Эта связь не формулирована наукой, но она составляетъ неопровержимый фактъ.
‘При первомъ историческомъ появленіи великорусскаго племени,—писалъ покойный Романовичъ-Славатинскій [‘Система русскаго государственнаго права’ I. 46]: уже можно было подмтить его отличительныя черты: энергію и предпріимчивость, даръ устроенія и организаціи, способность, сплотившись въ одну артель, всецло подчиниться ея большаку. Эти качества— удалая энергія, духъ устроенія, артели и подчиненія помогли великорусскому племени совершить его великую историческую миссію—создать изъ раздробленной русской земли одно государство, претворивъ ея разсянныя племена въ одну націю посредствомъ самодержавной царской власти, которая была единственнымъ средствомъ для совершенія такого дла’.
Т особенности характера, которыя Романовичъ-Славатинскій приписывалъ великороссамъ, присущи всему русскому народу. У малороссовъ, напримръ, еще Гоголемъ были подмчены и удалая энергiя, и духъ устроенія, и духъ подчиненія. Стоитъ вспомнить хотя-бы IV главу ‘Тараса Бульбы’, въ которой говорится, какъ умли повиноваться кошевому своевольные и буйные запорожцы [‘Кошевой выросъ на цлый аршинъ. Это уже не былъ тотъ робкій исполнитель втреныхъ желаній вольнаго народа: это былъ неограниченный повелитель, это былъ деспотъ, умвшій только повелвать. Вс своевольные и гульливые рыцари стройно стояли въ рядахъ, почтительно опустивъ головы, не смя поднять глазъ, когда кошевой раздавалъ повелнія: раздавалъ онъ ихъ тихо, не вскрикивая, не торопясь, но съ разстановкою, какъ старый, глубоко опытный въ дл, казакъ, приводившій не въ первый разъ въ исполненіе разумно задуманныя предпріятія’]. [40]
На связь между психикой русскихъ людей и русскимъ Самодержавіемъ указывали и многіе иностраннцы, въ томъ числ Прудонъ и Карлейль. По поводу выходокъ Герцена противъ Императора Николая Павловича и русскаго царизма они высказали Герцену свой взглядъ на русское Самодержавіе, рзко расходившійся съ взглядомъ автора ‘Былого и Думъ’ и ‘Писемъ съ того берега’.
Прудонъ сдлалъ слдующій вопросъ Герцену: ‘Врите-ли вы что Русское Самодержавіе произведено одною грубой силой и династическими происками?… Смотрите, нтъ-ли у него сокровенныхъ основаній, тайныхъ корней въ самомъ сердц русскаго народа?’ Карлейль писалъ Герцену: ‘Ваша родина иметъ талантъ, въ которомъ она первенствуетъ, и который даетъ ей мощь, далеко превышающую другія страны, талантъ необходимый всмъ націямъ, всмъ существамъ, безпощадно требуемый отъ нихъ всхъ подъ опасеніемъ наказаній, — талантъ повиновенія, который въ другихъ мстахъ вышелъ изъ моды, особенно теперь. И я нисколько не сомнваюсь, что отсутствіе его будетъ, рано или поздно, вымщено до послдней копйки, и принесетъ съ собою страшное банкротство. Таково мое мрачное врованіе въ эти революціонныя времена’.
Талантъ повиновенія очень сложный талантъ, онъ можетъ принадлежать только великому народу. Этотъ талантъ слагается изъ сознанія необходимости дисциплины, любви къ родин, доходящей до полнаго самоотреченія, умнія бороться съ эгоизмомъ и побждать его, изъ отвращенія къ красивымъ фразамъ и позамъ и изъ способности возвышаться въ нужныхъ случаяхъ до героизма, исполненнаго искренности и простоты и чуждаго всякой аффектаціи. Талантъ повиновенія превращаетъ цлую націю въ твердо сплоченный станъ, одушевленную одною мыслью, однимъ завтнымъ стремленіемъ. Монархъ, управляющій народомъ, которому свойственъ талантъ повиновенія, несокрушимъ въ борьб съ врагами и можетъ творить чудеса на поприщ гражданстенности и культурныхъ успховъ. [41]
То, что Карлейль называлъ талантомъ повиновенія русскаго народа, было подмчено чужеземными писателями еще во времена Василія III и Іоанна Грознаго.
Герберштейнъ писалъ:
‘Скажетъ царь и сдлано, жизнь, достояніе людей свтскихъ и духовныхъ, вельможъ и гражданъ, совершенно зависятъ отъ его воли, Русскіе уврены, что великій князь исполнитель небесной воли. Такъ угодно Богу и государю, вдаетъ Богъ и государь, говорятъ они’…
Іезуитъ Антоній Поссевинъ такъ характеризовалъ отношенія русскаго народа къ Іоанну Грозному: ‘Москвичи наслдовали отъ предковъ высокое понятіе о государ и утверждаются въ немъ воспитаніемъ. Когда ихъ спрашиваешь о чемъ нибудь, они обыкновенно отвчаютъ: одинъ Богъ и великій государь знаютъ то, царь все знаетъ, онъ можетъ разршить какое бы то ни было затрудненіе или сомнніе, нтъ на земл вры, которой бы догматовъ и обрядовъ онъ не зналъ, все что мы имемъ и чмъ живемъ, все это отъ милости государя’.
Умный Герберштейнъ недоумвалъ, чмъ слдовало объяснять преданность людей Московскаго государства государю. Онъ не терялся бы въ догадкахъ, если бы былъ знакомъ поближе съ душевнымъ складомъ чуждаго ему русскаго народа.
Неограниченная монархія наиболе подходитъ къ характеру русскаго народа. Изъ всхъ формъ правленія она одна можетъ ужиться съ нимъ. ‘Отличительная черта въ нашихъ нравахъ есть какое-то веселое лукавство ума, насмшливость’, говоритъ Пушкинъ въ стать о Лемонтэ, а при этой отличительной черт немыслимъ ни аристократическій, ни демократическій режимъ. Народъ, одаренный веселымъ лукавствомъ ума, прекрасно подмчаетъ всякую фальшь, всякую аффектацію и всякія излишества въ личныхъ претензіяхъ, въ раздутыхъ самолюбіяхъ и въ желаніи играть роль. Республиканскіе правители и коноводы ‘его величества большинства голосовъ’ не могутъ устоять противъ смха и остротъ, которыя вліяютъ иногда дйствительне всякихъ переворотовъ. Вотъ почему въ Россіи никогда не можетъ утвердиться ни родовитая, ни бюрократическая олигархія. Никогда не утвердится въ Россіи и буржуазная плутократія. Насмшливый [42] народъ совершенно непригодный матеріалъ для экспериментовъ съ многоголовыми законодательными собраніями и съ семибоярщиной въ той или другой форм. Насмшливый народъ можетъ безропотно и охотно подчиняться только колоссальной власти, сосредоточенной въ рукахъ одного человка и окруженной ореоломъ такого мистическаго величія, которое ставитъ полномочія неограниченнаго монарха превыше всякихъ споровъ. Насмшливый русскій народъ чтитъ власть только тогда, когда она принадлежитъ Помазаннику Божіему и отъ Него исходитъ. А что русскій народъ дйствительно насмшливъ, объ этомъ свидтельствуетъ, между прочимъ, его пословицы, обнаруживающія такое веселое лукавство ума, съ которымъ нельзя не считаться.
Это веселое лукавство ума исчезало только тогда, когда русскій народъ становился лицомъ къ лицу съ своимъ Государемъ и долженъ былъ исполнять Его велнія. Только въ этомъ случа и обнаруживалъ русскій народъ талантъ повиновенія.

ХtІІІ.

Въ Майской книжк ‘Встника Европы’ за 1896 годъ есть очень любопытная страница, говорящая въ пользу русскаго Самодержавія въ связи съ психологіей русскаго народа. Эта страница (11—12) находится въ стать г. Картавцева ‘Николай Христіановичъ Бунге’. Вотъ она:
‘Николай Христіановичъ, вовсе даже не считаясь съ положеніями дйствующаго права, но исходя изъ того, чему учила его исторія наша, и изъ того, что видлъ онъ въ теченіе пятидесятипятилтней жизни своей въ русской провинціи, былъ убжденный и безкорыстный монархистъ, онъ считалъ, что при относительно большей культурности западной половины Имперіи, гд въ руководящихъ классахъ преобладаютъ центробжныя стремленія, цлость и сохранность государства могутъ быть ограждены лишь единствомъ власти, онъ полагалъ, что русскій народъ, по свойствамъ своего характера мало способный къ систематической, постоянной, мелкой повседневной борьб и усиліямъ, можетъ въ минуты подъема духа длать, подъ руководствомъ единой, твердой власти, такіе шаги и успхи, которые граничатъ съ [43] чудесами. Николай Христіановичъ указывалъ на большую аналогію въ распредленіи работы крестьянина въ теченіе года и работы политической жизни нашей народности. Въ теченіе всей зимы, значительной части осени и весны, крестьянинъ, особенно центральной черноземной Россіи, длаетъ очень мало, зато въ страдную пору онъ трудится не рдко по 18 часовъ въ день, исхудаетъ, истощится, но произведетъ такую работу, которая совершенно не по силамъ западному европейцу, не выработавшему приспособленности къ тому, чтобы однимъ махомъ сдлать то, что гораздо легче длается путемъ боле слабыхъ, но въ то же время правильне распредленныхъ усилій. Такую же работу страдной поры видлъ Николай Христіановичъ и въ политической жизни нашей — стоитъ только назвать реформы Петра Великаго и Александра ІІ. Николай Христіановичъ вовсе не находилъ, что-бы такое движеніе толчками было лучше или просто предпочтительне западно-европейскаго систематическаго движенія, но какъ усилія нашего крестьянина въ страдную пору—результатъ климатическихъ и почвенныхъ условій страны, такъ и нервные, страстные періоды реформъ—результатъ особенностей нашего характера, выработаннаго и почвой, и климатомъ, и исторіей нашей. Если-бы въ эти моменты ршительнаго поступательнаго движенія впередъ реформаторъ былъ чмъ-нибудь связанъ, или долженъ былъ бы идти, работая силами той или другой партіи—получились бы или ужасы французской революціи, или борьбы въ род бывшей за освобожденіе негровъ въ Соединенныхъ Штатахъ. Русская-же верховная власть можетъ длать великое, намченное ею дло, ‘безстрастно зря на правыхъ и виновныхъ’.
Замчательно, между прочимъ, что Бунге, нмецъ по происхожденію и лютеранинъ по религіи, указывалъ на сепаратическія стремленія нашихъ западныхъ окраинъ, не смотря на то, что у насъ твердили и твердятъ, будто финляндскій, прибалтійскій и польскій сепаратизмъ былъ пугаломъ, выдуманнымъ Катковымъ. Съ теоріей Бунге культурнаго развитія Россіи толчками можно, конечно, спорить, но онъ былъ совершенно правъ, когда утверждалъ, что Петръ Великій и Александръ II не могли бы совершить и малой доли того, что они совершили на благо и во славу Россіи, если бы не обладали полнотою власти. [44]

XIX.

Говоря о нашей форм правленія, не слдуетъ забывать, что Россія не только европейская, но и азіатская держава. Ей нельзя, поэтому, имть режимъ, который былъ бы чуждъ и непонятенъ не только громадному большинству русскаго народа, но и тмъ азіатскимъ племенамъ, которыя живутъ въ предлахъ Имперіи. Конституціонный гарантіи были бы понятны финляндскимъ свекоманамъ, балтамъ и ‘непримиримой’ части польскаго общества. Но какъ отразились-бы он въ ум текинцевъ? Азіаты привыкли видть въ русскомъ Монарх Благо Царя, держащаго въ своихъ рукахъ вс милости и вс грозы могущественнаго Самодержавія. Если бы Императоръ Всероссійскій сдлался конституціоннымъ Государемъ, Онъ утратилъ бы всякое обаяніе въ глазахъ сибирскихъ, туркестанскихъ, кавказскихъ и закавказскихъ инородцевъ. Могутъ сказать: ‘уживается же, однако, Японія съ конституціоннымъ строемъ’. Но Японія еще такъ недавно обзавелась парламентаризмомъ, что никакъ не можетъ служить доказательствомъ его пригодности для Азіи. Вс азіатскіе народы, за исключеніемъ турокъ, персіянъ и индусовъ, считаютъ китайскаго богдыхана величайшимъ изъ монарховъ именно потому, что смотрятъ на него, какъ на обладателя верховной власти во всемъ ея объем. Императорамъ всероссійскимъ, Которымъ Провидніе назначило такую важную миссію на Дальнемъ Восток и, вообще, въ Азіи, нельзя поступаться прерогативами Благо Царя’.
Въ брошюр князя Э. Ухтомскаго ‘Къ событіямъ въ Кита’ находимъ рядъ цнныхъ замчаній о русскомъ Самодержавіи съ только что указанной точки зрнія. Приводимъ нкоторыя изъ нихъ.
‘Изъ этой то святыни убжденія, (авторъ говоритъ о русскомъ воззрніи на божественное происхожденіе царской власти), зародилась незыблемая вра правившихъ нами и самихъ управляемыхъ въ то, что Русь есть источникъ и очагъ непреоборимой мощи, которая лишь усугубляется отъ натиска враговъ. Востокъ вритъ не меньше насъ и совершенно подобно намъ, вритъ въ сверхъестественныя свойства русскаго народнаго духа, но цнитъ и понимаетъ ихъ исключительно, посколько мы дорожимъ изъ завщаннаго намъ родною стариной Самодержавіемъ. Безъ него Азія [45] не способна искренно полюбить Россію и безболзненно отождествиться съ нею. Безъ него въ Европ, шутя, удалось бы расчленить и осилить насъ, какъ это ей удалось относительно испытывающихъ горькую участь западныхъ славянъ’.
‘Исторія нашихъ отношеній въ Азіи и къ инородцамъ, населявшимъ когда то добрыхъ дв трети Европейской Руси, еще не написана и намъ самимъ извстна (въ осмысленно-правдивомъ освщеніи) гораздо мене прошлаго иностранныхъ государствъ. Когда невдніе по этой части съ годами разсется, мы естественно придемъ къ сознательному непреклонному убжденію, что Тотъ, на Чьемъ чел магическими лучами сіяютъ слитые воедино внцы Великихъ Князей Югорскаго, Пермскаго и Болгарскаго на Волг, Царей Казанскаго, Астраханскаго и Сибирскаго, — Чьи предки еще въ Блокаменной исдавна величались ‘всея сверныя страны повелителями и иныхъ многихъ великихъ государствъ государями и обладателями’, является единственнымъ настоящимъ вершителемъ судебъ Востока. Крылья Русскаго Орла слишкомъ широко прикрыли его, чтобы оставлять въ томъ малйшее сомнніе. Въ органической связи съ этими благодатными краями—залогъ нашего будущаго’.
Посягать на русское Самодержавіе значитъ подрывать уваженіе азіатскихъ народовъ къ Россіи и къ ея Монархамъ.
‘Востокъ вообще проникнутъ и живетъ поражающими и смущающими западный умъ предчувствіями, такъ сказать, ‘вщими’ идеями. Я помню, напримръ, разсказъ нашего маститаго поэта А. Н. Майкова о томъ, какъ онъ допрашивалъ европейски образованнаго киргизскаго султана Валиханова,—имя котораго хорошо извстно слдящимъ за новой жизнью въ нашей Азіи,—что у него за философія исторіи. Сынъ Турана лишь на минуту задумался и съ одушевленіемъ изрекъ: ‘Всемогущій Богъ даровалъ міровое владычество моему предку Чингисъ-хану: за грхи оно отнято у его потомства и передано Блому Царю. Вотъ вамъ моя философія исторіи!’
‘Въ составъ іероглифа ‘Hwang-ti’ (Хуангъ-ти, верховный государь), т. е. въ исконный титулъ богдыхановъ входитъ понятіе ‘блый князь, Цаганъ-ханъ, Блый Царь!’ Англійскіе ученые объясняютъ это позднйшимъ искаженіемъ слова, первоначально [46] означавшаго ,,тотъ, кто уметъ управлять самимъ собою’. Но не все ли равно, разъ что въ данное время смыслъ столь краснорчивъ?’ (стр. 64).
Разгадка, почему Россія должна ненарушимо сохранять Самодержавіе, помимо всего прочаго для Азіи, которою мы должны дорожить, очень проста: Востокъ охотно покоряется только сил. Онъ преклонялся и преклоняется только передъ силою. Вотъ почему онъ всегда чтилъ завоевателей, могущественныхъ и неогранченныхъ монарховъ [Намомнимъ мткія слова Грановскаго объ Александр Македонскомъ ‘Востокъ не забылъ о немъ до сихъ поръ. Почти на всхъ языкахъ Азіи сохранились сказанія объ Александр. О немъ поютъ древнія псни арабовъ и разсказываютъ преданія европейскаго народа. Персы внесли его въ число героевъ своего народнаго эпоса. Персидскій поэтъ говоритъ, что Искандеръ былъ родомъ персъ и только случайно родился на европейской почв. Востокъ не хочетъ уступить намъ своего завоевателя. Странствуя по пустынямъ средней Азіи, европейскій путешественникъ безпрестанно слышитъ странные намеки на Искандера. Въ Туркестан его считаютъ строителемъ великихъ городовъ и зданій, которыхъ развалины свидтельствуютъ о прежнемъ богатств края. Даже въ унылой псн кочевого монгола слышится иногда отголосокъ зашедшихъ въ эти степи разсказовъ о великомъ Искандер’]. Конституціоннаго англійскаго короля ужъ, конечно, никогда не будутъ такъ высоко ставить, на Восток, какъ Благо Царя. Вотъ почему парламентъ и далъ королев Викторіи титулъ ‘императрицы индійской’. Вотъ почему Англія, понимающая значеніе силы для Востока, окружаеть такою помпою индійскихъ вице-королей, вотъ почему былъ отправленъ въ Индію принцъ Уэльскій въ 1876 г. поражать индусовъ великолпіемъ и блескомъ своихъ выздовъ и пріемовъ. Декораціями, однако, нельзя замаскировать дйствительности…
Одно изъ главныхъ преимуществъ Самодержавія въ томъ именно, и заключается, что оно, будучи самою естественною формою правленія, одинаково доступно пониманію какъ европейскихъ, такъ и азіатскихъ и африканскихъ народовъ, какъ христіанскаго, такъ и мусульманскаго или языческаго міра. Для Россіи, какъ для державы, имющей міровое значеніе и занимающей обширныя территоріи въ двухъ частяхъ свта, эта особенность неограниченной монархіи представляетъ неисчислимыя удобства. [47]

ХХ.

Всмъ извстно, что государство, принужденное въ силу своего географическаго положенія и другихъ причинъ, вести частыя и ожесточенныя войны, держать подъ ружьемъ многочисленную армію и напрягать вс свои силы для расширенія своихъ владній и для сохраненія разъ пріобртенныхъ территорій, нуждается въ сильной центральной, и при томъ, единоличной власти. Почему первая французская республика, несмотря на пламенное увлеченіе французовъ ‘великими принципами’ 1789 года, уступила мсто имперіи? Потому что Франція конца ХtІІІ и начала XIX вка вела цлый рядъ войнъ и должна была искать спасенія въ цезаризм. Почему древній Римъ, покоривъ множество европейскихъ, азіатскихъ и африканскихъ народовъ, превратился въ монархію? Потому что республиканская форма правленія оказалась для него непригодною, когда онъ началъ стремиться къ всемірному владычеству. Исторія русскаго Самодержавія является также однимъ изъ самыхъ краснорчивыхъ подтвержденій указаннаго нами историческаго закона. Могущество Россіи созидалось и поддерживалось войнами и завоеваніями. Ей не разъ приходилось отражать нападенія грозныхъ коалицій, ей приходилось вести упорную и долголтнюю борьбу съ европейскими и азіатскими государствами, ей и въ настоящее время приходится приносить громадныя жертвы въ интересахъ своей безопасности. Безъ Самодержавія Россія не могла бы раздвинуть свои предлы отъ Балтійскаго и Чернаго моря до Восточнаго океана и пережить благополучно и татарское иго, и нашествіе Карла XII, и 1812 годъ, и Крымскую кампанію. Изъ всхъ своихъ испытаній Россія выходила съ обновленными силами и заняла столь почетное положеніе среди великихъ державъ только потому, что она не знала и не знаетъ многовластія и въ трудныя минуты вншней обороны дйствовала и дйствуетъ, какъ одинъ человкъ, въ точности исполняя велніе своихъ Государей. Если бы Россія не была неограниченной Монархіей, она никогда не пріобрла бы всемірно-историческаго значенія. Стоитъ только вспомнить, чмъ была наша родина въ эпоху удловъ, и чмъ она сдлалась, благодаря московскимъ великимъ князьямъ, поставившимъ своею задачей соби[48]раніе русскихъ земель, чтобы убдиться, какъ необходима для Россіи царская власть.
‘Намъ, русскимъ, обожаніе Самодержца доставляло всегда величайшее преимущество надъ другими народами. Вс колебанія и разнорчія во взгядахъ пропадали въ народ, разъ состоялось повелніе Царя. Это единомысліе съ Помазанникомъ Божіимъ даетъ намъ несокрушимую силу, ибо, благодаря ему, многіе милліоны людей постоянно направляетъ свои усилія къ одной цли. Что обожаніе Царя къ масс нашего народа не оскудло и коренится и теперь въ глубочайшихъ ндрахъ его чувствъ, это ясно видно всякому стоящему близко къ народной сред’ [Масловъ. Научныя изслдованія по тактик. Вып. ІІ, стр 395].
Канцлеръ князь Горчаковъ былъ правъ, говоря [На обд въ англійскомъ клуб при пріем чрезвычайнаго американскаго посольства. Тамъ же, стр. 395], что могущество Россіи не заключается только въ пространств ея владній и въ количеств ея населенія: оно проистекаетъ изъ тсной и неразрывной связи, соединяющей народъ съ Государемъ, сосредоточивающей въ Его рукахъ вс умственныя и вещественныя силы страны.
Для того, чтобы понять, что сталось бы съ Россіей, еслибъ великій русскій поэтъ не въ прав былъ сказать:
Иль русскаго Царя безсильно стало слово?
Иль намъ съ Европой спорить ново?
Иль русскій отъ побдъ отвыкъ?
достаточно сдлать справки о числ и значеніи войнъ въ исторіи Россіи. Остановимся поэтому на нкоторыхъ соображеніяхъ, вытекающихъ изъ превосходной работы генерала Н. Н. Сухотина ‘Война въ исторіи русскаго міра’.
Н. Н. Сухотинъ исходитъ изъ мысли, что война у насъ была всегда не ремесломъ, какъ на Запад, а дломъ священнымъ, великимъ, народнымъ дломъ.
Въ достопамятномъ приказ Великаго Петра наканун полтавскаго сраженія эта идея выражена въ слдующихъ словахъ: ‘вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за родъ свой, за отечество, за православную нашу вру и церковь!’ [49]
‘На зар появленія на историческомъ поприщ русскаго государства и въ теченіе первыхъ четырехъ вковъ (862—1240 гг.) великокняжеская Русь, оборонительными войнами отстаивая себя, наступательными походами своихъ дружинъ и ратей далеко раздвинула свои предлы на сверъ и востокъ, утвердилась на берегахъ Финскаго залива и стремилась къ обращенію Чернаго моря въ ‘русское озеро’, отважно доходя, сухопутьемъ и на утлыхъ ладьяхъ моремъ, до самой столицы Византійскаго государства—до Царьграда. Въ ХІІІ столтіи зарождавшееся государство, только что становившееся на ноги, постигаетъ великая бда — монгольскій погромъ, раззоръ и затмъ двухвковое рабство подъ игомъ монгола. Въ эту же бдственную пору (1240—1380— 1480 гг.) западные сосди отрываютъ отъ Руси ея земли, города и веси. Въ XIV столтіи начинается возрожденіе Русскаго государства подъ главенствомъ московскаго великаго князя (особенно со времени Димитрія Донского), затмъ московскаго Царя. Русскія дружины и рати, сначала отбиваясь, а потомъ наступательными походами возвратили утраченное въ тяжелые годы татарскаго ига и не только возстановили прежніе предлы государства, но еще дале раздвинули ихъ, и стало Русское государство отъ Балтики до Урала, обезпеченное на запад и восток. Создалось могучее и обезпеченное основаніе и положеніе, какъ для новаго фазиса въ военно-исторической жизни Россіи, для разршенія какъ стародавней задачи—обращенія Чернаго моря въ русское,—намченной еще въ самомъ младенческомъ період жизни Руси, такъ и для осуществленія новыхъ задачъ, порожденныхъ новыми условіями обстановки самостоятельнаго государства,—задачъ, обусловленныхъ культурною миссіею на восток, въ Средней Азіи съ одной стороны, а съ другой—являвшихся вслдствіе непосредственнаго соприкосновенія съ западными государствами. Въ силу новой обстановки, Императорская Россія, въ отличіе отъ царскаго періода и въ подобіе великокняжескому, по образцу Петра Великаго, заполняетъ свою военную исторію почти исключительно наступательными походами. Русское знамя отъ времени до времени разввается въ разныхъ мстахъ Европы и Азіи, на обширномъ пространств, отъ береговъ Атлантическаго до береговъ Тихаго океановъ, отъ Ледовитаго океана до Средиземнаго моря и до переваловъ въ богатую долину Инда. [50]
‘Войны Россіи, когда она зажила самостоятельнымъ государствомъ и, въ особенности, въ императорскій періодъ, независимо зиждительныхъ результатовъ для самой Россіи, въ смысл строенія государства, были въ то же время историческимъ подвигомъ? великою службою на благо человчеству, культур и цивилизаціи, въ самомъ широкомъ и глубокомъ смысл.
‘Разрушая турецкій міръ, Россія своими войнами даровала самостоятельность народамъ Турціи и создала на бывшей ея территоріи государства: Грецію, Румынію, Сербію, Болгарію. Борьбою съ Наполеономъ, Россія неоднократно поддерживала, даже выручала изъ большой бды Австрію, Пруссію и спасла весь нмецкій міръ, всю Европу, русскія войны, на восток и на юг, пріобщали къ культурной жизни десятки милліоновъ разныхъ племенъ, нарчій, врованій’.
Посл войнъ, веденныхъ Россіею, всегда какому-нибудь народу, какому-нибудь государству становилось лучше и легче жить. И въ исторіи Россіи—многіе народы, молодыя и старыя государства найдутъ не мало страницъ, свидтельствующихъ, насколько они обязаны своимъ благоденствіемъ русскому народу и его арміи.
Н. Н. Сухотинъ ни слова не говоритъ о государственномъ устройств Россіи. Въ его брошюр, небольшой по объему, но значительной и важной по содержанію, подводятся итоги лишь военной исторіи Россіи, разъясняется сущность вковой борьбы на юг, приводятся данныя о напряженіи Россіи въ ея войнахъ, выясняются основанія, смыслъ, цли, результаты и нкоторыя особенности войнъ русскаго міра, и все это наглядно иллюстрируется цлымъ рядомъ схемъ. Но трудъ генерала Н. Н. Сухотина, независимо отъ своей задачи, приводитъ къ убжденію, что Россія погибла-бы, если-бъ не сплотилась въ неограниченную Монархію, и никогда не достигла бы того, что ей было предназначено самой исторіей, если-бъ имла дло съ многовластіемъ.
Хронологическіе и статистическіе итоги генерала Н. Н. Сухотина доказываютъ съ очевидностью, что Россія пользуется безопасностью и одержала верхъ въ долголтней борьб съ другими народами только потому, что дйствовала за одно съ сво[51]ими Государями и напрягала вс свои силы для достиженія намченныхъ ими цлей.
Н. Н. Сухотинъ исходитъ изъ того положенія, что войны имли громадное значеніе въ исторіи Россіи, что Россія всегда была военною державою, что ея границы, пространство, этнографическій составъ и вншняя политика опредлились подъ вліяніемъ войнъ. Это не значитъ, что русскій народъ любилъ воевать для того, чтобы воевать. Это значитъ только, что въ силу своего географическаго положенія и неотвратимаго хода событій онъ долженъ былъ затрачивать великія усилія, чтобы защищаться отъ иноземныхъ вторженій, отражать нападенія сосднихъ народовъ и, вообще, упрочивать свою безопасность и свое политическое бытіе. Съ кмъ не приходилось сталкиваться нашимъ предкамъ? Взять хотя бы первые вка исторіи нашей родины. Древнему Новгороду надо было отбиваться отъ шведовъ, новгородскіе удальцы совершали походы въ борьб съ финскими племенами и въ видахъ распространенія новгородской колонизаціи и къ берегамъ Благо моря, и къ берегамъ Балтійскаго моря. Они бились и съ ливонцами, и около Уральскихъ горъ. А съ кмъ не приходилось имть дло кіевскимъ князьямъ? Литовцы, ятвяги, поляки, венгры, волохи, греки, половцы, печенги, яссы, хазары, косоги, камскіе болгары, вятичи—вотъ т народы, съ которыми долженъ былъ сводить военные счеты древній Кіевъ. Со второй роловины IX вка до начала ХІІ столтія Русь совершила 5 походовъ на Византію (860, 907, 941, 967—972 и 1116 г.г.). Все это наглядно показывается на первой схем Н. Н. Сухотина. А чмъ была русская земля, хотя бы въ XIV вк, когда уже созрвала великая идея объединенія Руси? Въ составъ ея входили только Москва, Тверь, Рязань и Новгородъ, верхнее теченіе Волги, берега Благо моря, Ладожское и Онежское озера. Смоленскъ и Кіевъ были тогда не русскими городами, Днпръ — не русской ркою, Западный и Юго-Западный край принадлежали Польш и Литв, среднее и нижнее теченіе Волги—татарамъ, Южная Россія, Крымъ, Приазовскій край, Кавказъ, берега Каспійскаго моря,—все это не принадлежало къ русской земл, а теперь Россія занимаетъ шестую часть суши. Почему? Потому, что территорія Россіи сложилась подъ вліяніемъ войнъ и политики русскихъ Царей, неуклонно стремившихся къ [52] осуществленію историческаго призванія русскаго народа, которому суждено было создать громадную Имперію въ Европ и Азіи.
Но, можетъ быть, война, имвшая громадное значеніе въ исторіи русскаго міра, не можетъ имть его въ будущемъ и, такъ сказать, отжила свое? Н. Н. Сухотинъ такъ отвчаетъ на этотъ вопросъ:
‘Справедливо трепещетъ современное общество, особенно богатый культурнымъ счастьемъ западный міръ, въ предвидніи надвигающагося боевого урагана, угрожающаго пронестись по всей вселенной, оставить сдды небывалаго разрушенія, обозначиться неслыханною истребительностью и завершиться кореннымъ измненіемъ политической жизни государствъ.
‘Кто въ этой міровой катастроф сохранится и восторжествуетъ, кто исчезнетъ и погибнетъ—дло будущаго, но вс государства, большія и малыя, дятельно готовятся къ событіямъ, и никогда еще въ исторіи народовъ на подготовку къ войн не отдавалось повсюду столько средствъ, времени, умственныхъ силъ, какъ въ настоящее время, безъ преувеличенія можно сказать, что мысль и дло подготовки къ войн захватываютъ всю жизнь современнаго общества, проникая во вс сферы дятельности его’.
Выходитъ, такимъ образомъ, что въ настоящее время Самодержавіе необходимо Россіи не только не меньше, но даже еще больше, чмъ прежде.
Хронологическіе итоги Н. Н. Сухотина чрезвычайно поучительны. Изъ нихъ оказывается, между прочимъ, вотъ что:
‘Съ XIV вка, съ котораго можно считать начало возрожденія русскаго государства, и до нашихъ дней, въ теченіе 525 лтъ (1368 — 1893 гг.) Россія провела въ войнахъ 353 года, т. е. дв трети всей жизни, въ томъ числ во вншней войн 305 лтъ (считая войну на Кавказ—329 лтъ, считая же годы и междуусобныхъ войнъ—353 года’). На запад (съ Ливоніей, Литвой, Швеціей, Польшей, Франціей, Пруссіей, Австріей, Англіей и съ коалиціями европейскихъ державъ) Россія провела въ войнахъ до 1725 года 146 лтъ, а посл 1725 года—34 года, на юг (съ Турціей, Крымомъ, Кавказомъ и Персіей) Россія воевала до Екатерины 31 годъ, со временъ Екатерины—98 лтъ. На восток [53] Россія воевала въ Сибири, съ монголо-татарами, на Амур—съ Кульджею, съ Хивою, съ Бухарою, съ Кокандомъ, съ Теке и съ Афганистаномъ до смерти Петра 128 лтъ, а посл смерти Петра — 28 лтъ’.
Подводя итоги своимъ таблицамъ и схемамъ, Н. Н. Сухотинъ говоритъ:
‘Особенно сильно напряженіе Россіи въ ея борьб съ Западомъ, на весь періодъ въ 525 лтъ приходится 180 лтъ войны, почти треть всей жизни государства, затмъ слдуетъ по числу лтъ войны борьба на Восток 156 лтъ и, главнымъ образомъ, съ монголо-татарами.
‘Если принять въ разсчетъ, что продолжительное время съ XIV и до начала XVII относительно Запада, а въ XIV и XV столтіяхъ относительно Востока, Россія находилась въ положеніи обороны, то значительную часть войнъ въ періодъ съ 1362 г. по 1725 г. слдуетъ отнести на долю оборонительныхъ войнъ. Напротивъ, посл Петра Великаго, почти вс наши войны наступательныя, за исключеніемъ, однако, войнъ на Запад, которыя или абсолютно оборонительныя (1812 г. и 1854—1856 гт., а также войны со Швеціей) въ защиту своихъ предловъ и противъ нападенія на насъ, или же войны, которыя мы предпринимали въ защиту другихъ, преимущественно противъ Франціи (1799 г., 1805—1808 гг., 1813—1814 годовъ).
‘Съ 1362 г. по 1725 г., на 360 лтъ, Россія употребила 165 лтъ, почти половину жизни, на войну съ западными сосдями, закончившуюся побдою надъ Литвою, Ливоніей, Польшею, Швеціей, и 100—130 лтъ войны, чтобы покончить съ монголо-татарами. Эта послдняя цифра вырастетъ въ своемъ значеніи, если принять во вниманіе, что эта боле чмъ вковая война съ монголами собственно закончилась въ 1559 г., а слдовательно ее надо относить не ко всему періоду въ 528 л., а только къ періоду 1362—1559 гг., т. е. только къ 200 годамъ жизни государства.
‘Посл Петра Великаго, съ 1725 г., въ теченіе 170 лтъ, Россія провела въ войн, главнымъ образомъ, въ южномъ направленіи, почти 100 лтъ, въ томъ числ, собственно, съ Турціей 35 лтъ. [54]
Въ частности, число войнъ Россіи и число лтъ, проведенныхъ въ войн, представляется въ слдующей таблиц:
Западъ.
Литва
Польша
Ливонія
Швеція
Пруссія
Франція
Италія
Австрія
Англія
Германія
Венгрія [*]
Югъ.
Крымъ
Турція
Кавказъ
Персія
Востокъ.
Монголы
Сибирь
Амуръ
Кульджа
Хива
Бухара
Кокандъ
Теке
Афганистанъ
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
5 войнъ
10 ?
3 войны
8 войнъ
2 войны
4 ?
2 ?
1 война
1 ?
1 ?
1 ?
8 войнъ
11 ?
2 войны
4 ?
? войнъ
1 война
1 ?
1 ?
4 войны
1 война
3 войны
1 война
1 ?
55 лтъ.
64 года.
55 лтъ.
81 годъ.
8 лтъ.
10 ?
4 года.
1 годъ.
3 года.
1 годъ.
1 ?
37 лтъ.
44 года.
66 лтъ.
28 ?
130 лтъ.
35 ?
1 годъ.
1 ?
6 лтъ.
5 ?
15 ?
3 года.
1 годъ.
[*] — За исключеніемъ Польши и Литвы, съ Западнымъ міромъ —собственно съ государствами Европы, съ 1482 г по 1856 г. въ теченіе 374 лтъ, Россія провела въ войн 118 лтъ, въ томъ числ съ Ливоніей и Швеціей 100 лтъ, съ Пруссіей —8 лтъ, съ Италіей—4 года, съ Англіей — 3 года.
‘По упорству борьбы, насколько она выражается числомъ лтъ войны, которую пришлось вести Россіи для окончанія борьбы съ однимъ изъ сосдей, на первомъ мст стоитъ борьба съ монголо-татарами (не считая ихъ набговъ, которымъ и счета [55] нтъ). Затмъ, по продолжительности и по числу лтъ войны, стоятъ борьбы съ Литвой и Польшей—на 300 лтъ борьбы, если считать до похода Алекся Михайловича 1667 г., приходится 110 лтъ войны (или на 496 лть борьбы, считая позднйшія войны до 1863 года, приходится 119 лтъ войны), съ Ливоніей-Швеціей на 328 лтъ борьбы—100 лтъ войны, послднимъ слдуетъ Крымъ, съ которымъ покончили посл 40 лтъ войны, опять не считая безчисленныхъ набговъ его. Столько лтъ войны, такого напряженія потребовалось Россіи для того, чтобы покончить съ врагами стараго времени! Въ борьб съ новыми врагами, съ Турціей и западно-европейскими государствами, по-днесь Россіи пришлось вести войну съ первою 41 годъ, въ теченіи 200 лтъ (1667—1878 гг.), а со вторыми 15 лтъ, въ теченіе 100 лтъ (1756—1856 гг.).
Какое требовалось напряженіе отъ Россіи, свидтельствуетъ также нижеслдующая таблица данныхъ о войнахъ ея, которыя она должна была вести:
До смерти Петра Великаго (до 1725 г.).
Единоборство
Противъ двухъ враговъ
? трехъ
? четырехъ
? пяти
Всего до Екатерины І противъ
Союзовъ
Посл Петра Великаго (съ 1726 г.).
Единоборство
Итого (считая единоборство и допетровскихъ временъ)
Противъ двухъ враговъ
? трехъ
? четырехъ
? пяти
? девяти
Всего противъ союзовъ посл Петра В.
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
…………….
21 годъ.
11 лтъ.
3 года.
— —
1 годъ.
87 лтъ.
37 ?
32 года.
25 лтъ.
2 года.
96 лтъ.
86 лтъ.
173 года.
Всего [*] 58 лтъ.
? 43 года.
? 28 лтъ.
? 2 года.
? 1 годъ.
36 лтъ.
[*] — Считая и войны предшествовавшаго періода.
Брошюра Н. Н. Сухотина, съ ея поразительными итогами, помимо всякой предвзятой мысли и намреній автора, иметъ значеніе всскаго и хорошо мотивированнаго довода въ пользу [56] русскаго Самодержавія. ‘Вс пути ведутъ въ Римъ’—гласитъ средневковое западноевропейское изреченіе. Вс историческія и всякаго рода другія изслдованія о Россіи приводятъ къ убжденію, что ей нельзя обойтись безъ Самодержавія, можемъ сказать мы, русскіе люди.

XXI.

Самые убжденные сторонники представительныхъ учрежденій признаютъ, что народное представительство иметъ смыслъ только въ тхъ государствахъ, гд есть почва для правильной организаціи общественнаго мннія, а для нея, помимо широкаго распространенія политической печати, замняющей нын древній форумъ, и помимо образованія народныхъ массъ, необходимо, прежде всего, чтобы народъ пользовался достаточнымъ досугомъ и достаткомъ, ибо безъ досуга и достатка нельзя систематически слдить за государственными длами, серьезно обсуждать ихъ и, вообще, располагать тми свдніями, безъ которыхъ не могутъ обходиться люди, желающіе разумно пользоваться активными и особенно пассивными избирательными правами. Кто хочетъ заниматься политикой съ пользою для государства, тотъ долженъ затрачивать много времени на чтеніе разныхъ спеціальныхъ сочиненій и на собираніе и группировку фактическаго матеріала, относящагося къ тмъ или другимъ вопросамъ, стоящимъ на очереди. Все это доступно только тмъ, кто можетъ не думать о куск хлба и посвятить многіе годы научной подгоговк и тщательному изученію потребностей и учрежденій страны. Никто не споритъ, что медициной должны заниматься только врачи, а строить желзныя дороги — только инженеры, прошедшіе хорошую школу, политика же донын считается какою-то общедоступною профессіей, которую смло можетъ отправлять каждый, не поврежденный въ ум, человкъ. Для того, чтобы сдлаться сапожникомъ или портнымъ, нужно учиться ремеслу, для того, чтобы сдлаться таперомъ, нужно позаняться музыкой, для того же, чтобы сдлаться избирателемъ и оказывать, такимъ образомъ, косвенное вліяніе на составъ парламента и на его дятельность, нужно, по мннію многихъ, только пользоваться правами избирателя, точно будто способность дльно разсуждать о поли[57]тик не требуетъ ни особаго призванія, ни особыхъ дарованій, ни особыхъ знаній. Всеобщая подача голосовъ и, вообще, привлеченіе многихъ къ прямому или косвенному участію къ дламъ правленія есть величайшая изъ нелпостей. Кому придетъ въ голову отдавать на обсужденіе толпы ршеніе научныхъ вопросовъ? Никому. Между тмъ, поклонники народнаго представительства считаютъ весьма естественнымъ отдавать на обсужденіе массъ самые сложные и запутанные политическіе вопросы, ршеніе которыхъ требуетъ, помимо серьезной теоретической и практической подготовокъ, особой осторожности, особаго такта и особаго чутья. Эти простыя и безспорныя соображенія краснорчиво говорятъ въ пользу монархическихъ началъ. Нтъ и не можетъ быть народа, который бы сплошь состоялъ изъ людей, способныхъ самостоятельно разсуждать о политик и осмысленно разбираться въ партійныхъ счетахъ и разногласіяхъ. Политическія дарованія всегда были и будутъ столь же рдки, какъ и всякаго рода таланты. Приглашать весь народъ управлять государствомъ тоже самое, что составлять хоръ изъ нсколькихъ хорошихъ пвцовъ и множества безголосыхъ людей да еще и не имющихъ никакого слуха. Всякому свое. Можно быть прекраснымъ земледльцемъ и превосходнымъ техникомъ, но очень плохимъ политикомъ, и наоборотъ. Конституціи, построенныя на забвеніи этой истины, не могутъ не страдать внутреннимъ разладомъ. Благодареніе Богу, въ Россіи эта истина твердо хранится въ памяти, въ Западной же Европ она сдана въ архивъ.
Поклонники демократическаго строя ссылаются на древне-греческія демократіи, но он всецло держались на рабств и не могутъ быть названы чистыми демократіями. Гражданину, который имлъ возможность съ утра до вечера слушать философовъ и ораторовъ и посвящать труду лишь немногіе часы, можно было оріентироваться среди кипвшихъ вокругъ форума политическихъ споровъ. Несмотря на то, исторія древней Аттики представляетъ рядъ эпизодовъ, свидтельствующихъ о непостоянств и легкомысліи толпы. Чего же ждать отъ новйшихъ демократій, граждане которыхъ, поглощенные заботами о хлб насущномъ, не могутъ удлять государственнымъ дламъ и сотой доли того вниманія, которое удляли ему аиняне? [58]
Въ мартовской книжк ‘Русскаго Экономическаго Обозрнія’, за 1898 годъ, помщена посмертная статья А. А. Рихтера, который, пользуясь свдніями о поступленіи пошлинъ съ наслдственныхъ имуществъ, сдлалъ попытку выяснить вопросъ о распредленіи богатствъ въ Россіи. Изъ выводовъ, къ которымъ онъ пришелъ, видно, что мечтать о введеніи въ Россіи представительныхъ учрежденій—сущее безуміе.
За коэффиціентъ періодичности смны наслдственныхъ владльцевъ, А. А. Рихтеръ принимаетъ норму въ 41 годъ.
При 41-лтней періодичности смны владльцевъ, общая цнность имуществъ состоятельныхъ классовъ населенія выразится въ 298 милл. руб. (средняя цнность имуществъ, ежегодно оплаченныхъ наслдственною пошлиною въ 1885—1890 гг.), взятыхъ 41 разъ, т. е. въ 12,237 милл. руб. Но въ составъ этой суммы входитъ 2,060 милл. руб. долгового имущества, изъ которыхъ 1,190 милл. руб. обезпечены недвижимымъ имуществомъ. Поэтому общая цнность имуществъ, за вычетомъ долговъ, опредляется въ 10,177 милл. руб.
По различнымъ видамъ собственности, означенная сумма распредляется слдующимъ образомъ:
Милл. руб.
4,018 земель.
2,523 городскихъ имуществъ.
___________________
6,541 причемъ долгъ достигаетъ 1,190 милл. руб.
5,005 денежныхъ капиталовъ, въ томъ числ долговыхъ претензій на
2,060 милл. руб.
691 товара.
___________________
11,047 а за вычетомъ 870 милл. руб., распредленіе которыхъ по
видамъ собственности неизвстно, остается 10,177 милл. руб.
Въ процентномъ отношеніи къ общей сумм 11,047 милл. руб. (оставляя нераспредленными долговыя обязательства на 870 милл. руб.), денежные капиталы составляютъ 48,4 проц. ея, недвижимыя имущества—45,4 проц. и товары—всего 6,2 проц. [59]
Между сколькими лицами и какъ именно распредляется означенная сумма 10,177 милл. руб.?
Первое имущественное наслоеніе поверхъ малоимущей массы образуется всего 273 тыс. семей (въ состав около 1113000 человкъ), которымъ достается отъ 1 тыс. до 20 тыс. руб. наслдственнаго имущества, т. е. которыя получаютъ не боле одной тысячи рублей годового дохода, независимо отъ личнаго заработка.
Остальная наслдственная масса, въ сумм около 8 Ґ милліардовъ рублей, поступаетъ въ собственность всего 74,722 семействъ (374 тысячи человкъ). Эти семьи образуютъ слдующія имущественныя группы:
Семьи, владющія отъ 20 тыс. до 100 тыс. руб. наслдственнаго имущества. Такихъ семействъ 57,810 (около 290 тыс. человкъ), которымъ принадлежитъ 3,255 милл. руб., въ среднемъ около 56,000 руб. на семью,
семьи отъ 100 тыс. до 500 тысячъ наслдственнаго имущества. Этимъ 14,063 семьямъ (70,300 человкъ) принадлежитъ 2,800 милл. руб., въ среднемъ—около 200 тыс. руб. на семью,
семьи, владющія отъ 500 тыс. руб. до 1 милл. руб. Общее число такихъ семей 1,476 (около 7,400 человкъ), съ наслдственнымъ имуществомъ въ 1,014 милл. руб., около 660 тыс. руб. въ среднемъ на семью,
семьи, получившія свыше 1 милл. руб. каждая. Всего 992 семьи (около 5,000 человкъ), съ общею суммою наслдственнаго имущества въ 2,255 милл. руб., или около 2,300 тыс. руб. на семью.
Въ групп милліонеровъ числится 82 семьи (около 400 человкъ), съ наслдственнымъ имуществомъ по 7 Ґ милл. руб. въ среднемъ на каждую. Вс вмст, эти 82 семьи владютъ по наслдованію 618 милл. руб.
По вычисленіямъ А. А. Рихтера, ‘надъ безграничною и скудною равниною, представляемою имущественнымъ уровнемъ безъ малаго 20 милл. семей нашего народа, высится тонкій шпиль наслдственныхъ сбереженій’, сосредоточеныхъ въ рукахъ 423 тыс. семей.
Очевидно, что 130-ти-милліонное населеніе Россіи, принужденное, считаться съ суровыми условіями русской природы-ма[60]чихи, не можетъ заниматься политикой и не будетъ заниматься ею не только теперь, но и въ будущемъ. Ввести въ Россію представительныя учрежденія значило бы отдать весь народъ въ кабалу ничтожному по численности богатому меньшинству, которое можетъ посвятить себя политическому карьеризму.

ХХІІ.

Необходимость царской власти для Россіи до того очевидна, что можетъ отвергаться лишь политическими фанатиками и людьми, не имющими никакого понятія ни объ исторіи, ни о государственномъ прав. Первый и блестящій опытъ теоретическаго оправданія неограниченной Монархіи въ Россіи былъ данъ Іоанномъ Грознымъ въ переписк съ княземъ Курбскимъ. Цлый рядъ мткихъ замчаній и соображеній объ особенностяхъ и заслугахъ русскаго Самодержавія можно найти въ сочиненіяхъ Татищева, въ проповдяхъ и въ ‘Правд воли Монаршей’ еофана Прокоповича, въ книг Посошкова ‘О скудости и богатств’, въ ‘Наказ’ и письмахъ Екатерины Великой и у Болтина. Записка Карамзина ‘О древней и новой Россіи’ и его же ‘Исторія Государства Россійскаго’ заключаютъ въ себ всестороннее и глубокое объясненіе происхожденія русскаго Самодержавія и подробный обзоръ всего того, что сдлано имъ на благо Россіи. Смло можно сказать, что у насъ не было ни одного крупнаго писателя и ни одного крупнаго мыслителя, который не принадлежалъ бы къ числу глубоко убжденныхъ сторонниковъ строго-монархическихъ началъ. Сочиненія всхъ нашихъ историковъ— Погодина, Устрялова, Соловьева, Костомарова, Заблина, Иловайскаго и т. д.—составляютъ сплошную апологію русскаго Самодержавія. Нтъ ни одного даровитаго русскаго публициста, который не признавалъ бы, что Россія обязана своимъ могуществомъ и своими культурными успхами широкому развитію царской власти. Передъ нею преклонялся даже Герценъ, въ статьяхъ же Каткова и братьевъ Аксаковыхъ разбросано множество драгоцнныхъ указаній на великое призваніе и на великіе заслуги неограниченной Монархіи въ Россіи. Вс наши лучшіе юристы, начиная съ Морошкина и Неволина, были поклонниками русскаго Самодержавія и его зиждительной дятельности. Вс даро[61]витйшіе государственные люди въ Россіи были монархистами чистой воды и не допускали никакихъ сдлокъ съ началами, боле или мене враждебными Самодержавію. Вс даровитйшіе русскіе поэты, начиная съ Ломоносова и Державина и кончая А. Н. Майковымъ, воспвали величіе царской власти.
Многіе писали о русскомъ Самодержавіи, но едва ли кто нибудь сгруппировалъ такъ сжато и такъ ясно вс доводы, которые можно привести въ его пользу, какъ А. М. Бакунинъ, одинъ изъ дипломатовъ временъ Александра I, въ письм къ М. Н. Муравьеву, по поводу замысловъ ‘Союза Спасенія’. Въ книг Кропотова ‘Жизнь графа М. Н. Муравьева’ содержаніе письма, о которомъ идетъ рчь, излагается такъ:
‘Необходимость въ измненіи образа правленія существуетъ только въ воображеніи весьма небольшого кружка молодежи, не давшей себ труда взвсить всхъ бдственныхъ послдствій, которыя неминуемо произойдутъ отъ малйшаго ослабленія верховной власти въ стран, раскинутой на необъятномъ пространств и не имющей, кром Самодержавія, никакой органической связи между своими частями. Только благодаря этой власти, Россія хотя медленно, но безастоновочно подвигается къ сплоченію посредствомъ законовъ, вры и языка разразненныхъ народностей въ одно здоровое политическое тло. Успшный ходъ этой великой внутренней работы невозможенъ безъ пособія той правительственной силы, которая создается только единствомъ власти. Усиленіе, а не умаленіе этой власти можетъ обезпечить развитіе народнаго благосостоянія въ нашемъ небогатомъ и рдко населенномъ государств. На это не останавливающееся развитіе иностранцы смотрятъ съ опасеніемъ и завистью, предчувствуя, можетъ быть, что со временемъ порабощенные славяне въ Австріи и Турціи также предъявятъ свои права на самобытное существованіе. Всенародное участіе въ управленіи страною есть мечта, навянная намъ микроскопическими республиками древней Греціи, но всмъ извстно, долго ли он просуществовали? Вс эти паутинныя государства были развяны однимъ взмахомъ перваго орлиннаго крыла. Въ странахъ теплыхъ, богатыхъ и густо населенныхъ, обилующихъ множествомъ образованныхъ и праздныхъ людей, ограниченныя монархіи еще могутъ существовать безъ особаго не[62]удобства, но при нашихъ пространствахъ, суровомъ климат и въ виду неустанной европейской вражды, мы не можемъ переносить аттрибуты верховной власти въ руки того или другого сословія, не только не приготовленнаго къ политической жизни, но, по своему младенчеству, и не научившемуся еще уваженію къ законамъ, если только законъ не подкрпленъ механической силой. Поэтому Самодержавіе представляется у насъ явленіемъ не столько необходимымъ или нужнымъ для интересовъ династическихъ, сколько потребностью для народа и безопасности государственной. Къ этому нужно еще присовокупить, что вс конституціонныя монархіи устраивались до сихъ поръ на католической или протестантской почв, но еще понын не было произведено опыта подобныхъ насажденій на почв, проникнутой Православіемъ. Ученіе о происхожденіи верховной власти у насъ совсмъ иное, чмъ въ Западной Европ. Тамъ оно иметъ основу гражданскую, у насъ же — чисто нравственную, патріархальную. Поэтому связь между Монархомъ и народомъ у насъ несравненно крпче и безопасне отъ попытокъ всякихъ антрепренеровъ конституцій, чмъ въ другихъ странахъ. Наконецъ, если уроки прошлаго должны руководить нашими настоящими дйствіями, то мы увидмъ, что вс усопшія славянскія государства: Чехія, великое княжество Галицкое, Польша, Новгородъ и Псковъ — погибли отъ одной и той же причины — отъ ослабленія или упадка верховной власти. Поэтому для всякаго честнаго и просщеннаго человка существуетъ только одинъ путь — посильное поддержаніе власти’.
Вотъ какъ ясно понимали значеніе неограниченной Монархіи для Россіи еще при Александр І, въ самый разгаръ республиканскихъ и революціонныхъ увлеченій! [63]

Монархическія убжденія русскаго народа.

І.

Развитіе русскаго политическаго самосознанія вообще и относительно царской власти въ частности, прежде чмъ оно сказалось въ литератур и облеклось въ форму боле или мене обстоятельныхъ разсужденій и логическихъ выводовъ о значеніи и необходимости монархическихъ началъ для Россіи, дало себя знать путемъ народнаго творчества: въ пословицахъ, псняхъ, легендахъ и т. д. Русскій народъ — монархистъ до мозга костей своихъ и уже давно усвоилъ себ монархическія убжденія, забывъ удльно-вчевые порядки и удльно-вчевую свободу, сплошь и рядомъ переходившую въ безтолочь и анархію. Побесдуйте съ русскимъ крестьяниномъ о государственномъ устройств Россіи и другихъ земель, и вы убдитесь, что онъ чтитъ только самодержавіе и иного режима не хочетъ. Онъ, конечно, не въ состояніи будетъ объяснить, почему самодержавіе близко и дорого ему, но это не помшаетъ ему остатъся при своемъ, не взирая на самыя заманчивыя описанія республиканскаго или конституціоннаго уклада. Наши революціонеры, ходившіе въ народъ, извдали это на опыт. Свои неудачи по части возбужденія мужиковъ противъ царской власти они приписывали ихъ неразвитости, совершенно упуская изъ виду, что дло объяснялось преданностью народа государямъ и его врой, что Россіи нельзя обойтись безъ самодержавія. Доказательствомъ сказаннаго являются прежде всего пословицы о Цар. Будучи порожденіемъ народной мудрости и народнаго міросозерцанія, слагавшагося и укрплявшагося вками, он показываютъ, какъ смотритъ на Царя многомилліонное коренное населеніе Россіи. Сгруппируемъ ихъ, руководствуясь сборникомъ Даля (Пословицы русскаго народа, изд. 2-е, 1879 г., главнымъ образомъ, т. I, стр. 285 — 290). [64]

II.

Называя себя крестьяниномъ, т. е, христіаниномъ, русскій мужикъ смотритъ на власть съ христіанской, православной точки зрнія. Онъ видитъ въ цар — властелина, поставленнаго самимъ Богомъ. Отсюда рядъ пословицъ, сопоставляющихъ Бога съ Царемъ: ‘Богъ на неб, Царь на земл’, ‘Одинъ Богъ, одинъ Государь’, ‘Никто противъ Бога да противъ Царя’, ‘Никто какъ Богъ да Государь’, ‘Все во власти Божіей да Государевой’, ‘Все Божье — да Государево’, ‘Вдаетъ Богъ да Царь’ и т. д.
Длать изъ этихъ пословицъ, подобно нкоторымъ иностраннымъ писателямъ, выводъ, что русскій народъ обожествляетъ Царя, конечно, нелпо. Правда, наши предки нердко называли Царя земнымъ богомъ, и Императоръ Александръ I въ одномъ изъ своихъ указовъ даже запрещалъ духовенству уподоблять государя, въ привтственныхъ къ нему обращеніяхъ, Богу. Смиреніе и религіозное чувство Александра I возмущались такого рода уподобленіями, но само собой разумется, что церковные ораторы, прибтавшіе къ нимъ, были далеки отъ мысли отождествлять Бога съ царемъ: они лишь прибгали къ метафорамъ, заимствованнымъ изъ Ветхаго Завта (вспомнимъ 81-й псаломъ, обличающій нечестіе и несправедливость Царей и въ тоже время, называющій ихъ богами). Земной Богъ — такое же метафорическое выраженіе, какъ Царъ небесный или Царица небесная. Употребляя его, старинные русскіе люди были далеки отъ мысли придавать ему буквальный смыслъ и творить себ изъ смертнаго кумиръ. Любя и почитая своихъ Царей, русскій народъ смотритъ на нихъ съ строго христіанской точки зрнія и не приписываетъ имъ никакихъ сверхчеловческихъ свойствъ. Цлый рядъ народныхъ пословицъ напоминаетъ носителямъ верховной власти о недостаткахъ и немощахъ ихъ человческой природы и о томъ, что міромъ управляютъ не Цари, а Богъ. ‘Не боюсь никого кром Бога’. ‘У Бога и живыхъ Царей много’. ‘Передъ Богомъ вс равны’. ‘Передъ Богомъ вс холопы’. ‘Сегодня въ порфир, завтра въ могил’. ‘Царь и народъ — вс въ землю пойдетъ’. (Даль, I, стр. 6 и 241, II, стр. 45).
Съ народной точки зрнія, какъ видно изъ вышеприведенныхъ пословицъ о Бог и Цар, русскому Государю принадлежитъ власть надъ всей землей, надъ всми народами. ‘Свтитъ [65] одно солнце на неб, а Царь русскій на земл’. Иноземныхъ и иноврныхъ государей народъ считаетъ какъ бы вассальными правителями. Кому не случалось слышать старыхъ солдатъ, объяснявшихъ наши войны тмъ, что турокъ ‘взбунтовался’, и что Царь приказалъ ‘усмирить’ его? Такое пониманіе политическихъ отношеній русскаго Царя къ заграничнымъ государствамъ и монархамъ отразилось, между прочимъ, въ стих, о Голубиной книг:
У насъ Блый Царь — надъ царями Царь,
И онъ держитъ вру крещеную,
Вру крещеную, богомольную,
Стоитъ за вру христіанскую,
За домъ Пресвятыя Богородицы,
Вс орды ему преклонилися,
Вс языцы ему покорилися:
Потому Блый Царь — надъ царями Царь

III.

По народнымъ понятіямъ, Россія немыслима безъ Царя, ‘Безъ Бога свтъ не стоитъ, безъ Царя земля не правится’, ‘Нельзя земл безъ Царя стоять’, ‘Нельзя быть земл русской безъ государя’, ‘Безъ Царя — земля вдова’, ‘Государь — батько, земля — матка’. Если крестьянинъ хочетъ сказать, что въ томъ или другомъ государств происходитъ неурядица, онъ говоритъ: ‘У нихъ ни Царя, ни закона’. Гд нтъ Царя, тамъ, по народному воззрнію, не можетъ быть и закона, т. е. порядка. Гд нтъ Царя, тамъ не можетъ быть ничего разумнаго. Отсюда иносказательное употребленіе слова Царь въ пословицахъ: ‘У всякаго свой царь въ голов’ и ‘Свой умъ — царь въ голов’. О глупыхъ людяхъ народъ говоритъ, что у нихъ ‘нтъ царя въ голов’. Народъ не допускаетъ, чтобы государство могло обойтись безъ Царя, ибо ‘Безъ пастуха овцы — не стадо’. ‘Гд ханъ (царь), тутъ и орда’ (народъ), говоритъ одна пословица. ‘Каковъ ханъ (царь), такова и орда’ (народъ), прибавляетъ другая (Даль, I, 291), указывая на тсную духовную связь монарха съ подданными.
Народъ потому высоко ставитъ Царя, что видитъ въ немъ избранника, которому Богъ удлилъ часть своей власти надъ народомъ. Эта идея сказывается въ большинств пословицъ о Цар [66]и въ нкоторыхъ изъ тхъ пословицъ, которыя мы только что привели, и во многихъ другихъ. ‘Богъ батько, Государь дядько’, ‘Правда Божья, а воля царская’, ‘Душой Божьи, а тломъ Государевы’, ‘Царь отъ Бога приставъ’.
Въ качеств ‘Божьяго пристава’, Царь, по народнымъ представленіямъ, долженъ блюсти безопасность страны отъ внутреннихъ и вншнихъ враговъ, управлять народомъ, творить судъ и расправу, водворять между людьми правду. ‘Царь города бережетъ’, ‘Правда Божья, а судъ Царевъ’.
Народъ не допускаетъ и мысли, что царская власть можетъ стоять въ зависимости отъ согласія подданныхъ. Онъ считаетъ ее выше всякихъ юридическихъ опредленій и ограниченій. ‘Что Богъ, то Богъ, свята и воля Царская’. ‘На все святая воля Царская’. ‘Воля Царя — законъ’. ‘Царское осужденіе безсудно’ (или: суду не подлежитъ). ‘Не Москва Государю указъ, Государь Москв’… Смыслъ послдней пословицы доказываетъ, что нашъ крестьянинъ не понимаетъ и не допускаетъ самодержавія народа, а признаетъ только самодержавіе царей. Русскій простолюдинъ смотритъ на Царя, какъ на орудіе Промысла, и считаетъ его отвтственнымъ только передъ Богомъ. Библейское изреченіе: ‘Сердце Царево въ руц Божьей’ повторяется народомъ, какъ пословица. ‘Царскій гнвъ и милость въ рук Божьей’. ‘Одному Богу Государь отвтъ держитъ’.
Царь, по воззрніямъ народа, долженъ уклоняться отъ грховной жизни не только изъ страха Божія, но и изъ состраданія къ земл. Въ добромъ и благочестивомъ Государ благословляется вся страна, пороки Царя навлекаютъ на нее гнвъ Божій. ‘За царское согршеніе Богъ всю землю казнитъ, за угодность — милуетъ’. ‘Коли Царь Бога знаетъ, Богъ и Царя, и народъ знаетъ’. ‘Народъ согршитъ — Царь умолитъ’. Такъ смотритъ народъ на гибельныя послдствія царскихъ прегршеній. По его воззрніямъ, они важне тяжкихъ всенародныхъ грховъ. Благоговніе, которое чувствуетъ народъ къ русскимъ Царямъ, ярко проявляется въ послдней пословиц. Изъ нея видно, что народъ смотритъ на Царей, какъ на своихъ предстателей и молитвенниковъ передъ Богомъ, и думаетъ, что царская молитва иметъ громадное значеніе для народа, ибо можетъ спасать его отъ гнва Божія. [67]
Съ представленіемъ о Цар въ народ нераздльно соединяется представленіе о великомъ могуществ. ‘У Бога да у Царя всего много’. ‘У Царя руки долги’, говоритъ пословица, намкающая, что злодй и врагъ Царя не укроются отъ него. Народъ проникнутъ непоколебимой врой въ мудрость и прозорливость Царей. ‘Царскій глазъ далече сягаетъ’, гласитъ пословица, опредляющая политическую и правительственную дальнозоркость Царя и желающая сказать, что такъ какъ Царь стоитъ выше всхъ, то ему все и видне всхъ. Такой же смыслъ имютъ пословицы: ‘Всякая вещь передъ Царемъ не таится’, ‘Государство на вод не тонетъ, на огн не горитъ’ и ‘У Царя колоколъ по всей Россіи’ [Даль (I, 296) почему то связываетъ эту пословицу только съ рекрутскимъ наборомъ. Ея смыслъ заключается въ томъ, что Царь всегда можетъ кликнуть кличъ ко всей стран, возвстить свою волю всему народу и собрать его вокругъ себя]. Объявляетъ ли Царь войну, заключаетъ ли миръ, вступаетъ ли съ кмъ нибудь въ союзныя отношенія, народъ вритъ, что такъ и слдуетъ поступать: ‘Государь знаетъ, кто ему другъ, кто ему недругъ’.
‘Гд Царь, тамъ к правда’, говоритъ русскій человкъ и чтитъ въ своемъ Государ блюстителя и насадителя правды въ высшемъ и широкомъ значеніи этого слова. Есть пословица: ‘Богу пріятно, а Царю угодно’. (Даль, I, 127). Изъ нея можно сдлать и обратный выводъ, что угодное Царю, пріятно и Богу. Такъ, именно, и думаетъ народъ, не допускающій, чтобы Царь могъ желать или требовать что-нибудь противное вол Божьей.
‘На сильнаго Богъ да Государь’ (Даль, I, 292). Другими словами: Царь защищаетъ народъ отъ сильныхъ міра сего и является убжищемъ отъ ихъ притсненій.
Есть пословицы, опредляющія обязанности подданныхъ въ отношеніи къ Государю. Главная изъ этихъ обязанностей — послушаніе царской власти. ‘Царь думаетъ, а народъ вдаетъ’, то есть, Царь обсуждаетъ и ршаетъ государственныя дла, а народъ хранитъ въ памяти его повелнія, чтобы исполнять ихъ. ‘Не всякъ Царя видитъ, а всякъ за него молитъ’. Это значитъ, что русскій человкъ считаетъ, по примру Церкви, нравственнымъ долгомъ [68 ]молиться за Царя. ‘Царю люди (или: слуги) нужны’, ибо ‘Царь безъ слугъ, какъ безъ рукъ’, они же должны помнить, что ‘Царю правда нужна’, и что ‘Врный слуга Царю всего дороже’. Итакъ, врность и готовность отстаивать правду составляютъ долгъ совтниковъ Царя и исполнителей царской воли. ‘Безъ правды боярской Царь Бога прогнвитъ’, ибо неумышленно можетъ сдлать дурное дло и тмъ навлечь гнвъ Божій на себя и на всю землю. Тяжкій грхъ, слдовательно, брали на свою душу т бояре, которые утаивали отъ Царя правду. Неправъ и тотъ, кто нарушаетъ врность царю подъ видомъ благочестія: ‘Божьи дла проповдуй, а тайну Цареву храни’. Никто изъ подданныхъ не долженъ уклоняться отъ царской службы, и вс они служатъ ему такъ или иначе: ‘Гд ни жить, одному Царю служить’ (Даль, I, 297). Про пустыхъ и безполезныхъ людей народъ говоритъ: ‘У Бога небо коптитъ, у Царя земного землю топчетъ’ (Даль, I, 305).
Чтя Царя, народъ не предъявляетъ къ нему невозможныхъ требованій, прекрасно понимая, что и Царь долженъ считаться съ ограниченностью и недостатками человческой природы. ‘До Бога высоко, до Царя далеко’, говоритъ народъ и не требуетъ отъ Царя, чтобы онъ входилъ во вс мелочи и устраивалъ участь каждаго изъ своихъ подданныхъ. ‘До неба умомъ не сягнешь, до Царя рукою’. ‘Не всякъ Царя видитъ, а всякъ его знаетъ’. ‘Ни солнышку на всхъ угрть, ни Царю на всхъ не угодить’. Этими тремя пословицами народъ хочетъ сказать, что Царь не можетъ быть одинаково близокъ ко всмъ подданнымъ, ибо онъ правитъ всей землей, и что объ его распоряженіяхъ не слдуетъ судить съ точки зрнія личныхъ выгодъ. Сознавая, что царь на всхъ не можетъ угодить, народъ скептически относится къ ропоту и неудовольствію тхъ, которые считаютъ себя задтыми тмъ или другимъ указомъ Государя. Сознавая, что ‘До Бога высоко, а до царя далеко’, народъ вритъ, что Царь готовъ придти на помощь каждому изъ своихъ подданныхъ, и что онъ прислушивается къ нуждамъ народа: ‘Зовъ великое дло, взывая и Царя дозовешься’, ‘Коли всмъ міромъ воздохнутъ и до Царя слухи дойдутъ’. (Даль, I, 274 и 515). Пословица: ‘Какъ міръ вздохнетъ, и временщикъ издохнетъ’ (Даль, I, 515), дожна быть [69] также отнесена къ числу пословицъ, опредляющихъ духовное общеніе, существующее между царемъ и народомъ.
Видя въ Цар своего защитника и верховнаго блюстителя правды, народъ не допускаетъ и мысли, что Царь можетъ притснять своихъ подданныхъ и быть несправедливымъ. Будучи недоволенъ дйствіями правительства, народъ, обыкновенно, слагаетъ всю отвтственность на царскихъ слугъ и нимало не винитъ царя. Отсюда боле десяти пословицъ: ‘Не отъ царей угнетеніе, а отъ любимцевъ царскихъ’, ‘Не царь гнететъ народъ, а временщикъ’, ‘Царскія милости въ боярское ршето сются’, ‘Царь гладитъ, а бояре скребутъ’, ‘Жалуетъ Царь, да не жалуетъ псарь’, ‘Воля Царю, дать ино и псарю’, ‘Не вдаетъ Царь, что длаетъ псарь’, ‘Царю гастятъ, народъ напастятъ’, ‘Царю изъ—за тына невидать’. Ту же мысль въ иносказательной форм выражаетъ, по толкованію Даля, народъ въ пословицахъ: ‘Ограда выше колокольни’, ‘Столъ (т. е. престолъ, тронъ) здоровъ, да заборъ плохъ’. Стуя иногда на ‘ограду и заборъ’, народъ не допускаетъ, чтобы царь могъ желать зло своимъ подданнымъ.
Есть очень характерная пословица: ‘Не бойся царскаго гоненія, бойся царскаго гонителя’. Въ этой пословиц выражается довріе, съ которымъ народъ привыкъ относиться къ царю. На царскаго гонителя, то-есть, на царскаго врага, онъ смотритъ, какъ на своего врага, и не будетъ поддерживать его, не смотря ни на какія общанія. Въ царскомъ гонител, расточающемъ народу заманчивыя посулы, русскій человкъ видитъ данайца, предлагающаго опасные дары, и сообразно тому поступаютъ съ нимъ.
Сопоставляя царскую власть съ Божьей и сравнивая царя съ солнцемъ и солнышкомъ, народъ видитъ въ немъ своего отца и прирожденнаго защитника Церкви. Отсюда выраженія: ‘Государь-Батюшка’ и ‘Надёжа Православный Царь’, свидтельствующія о любовномъ отношеніи народа къ Царю. Царь долженъ внушать подданнымъ не только любовь, но также уваженіе и страхъ, ибо нельзя управлять государствомъ, опираясь исключительно на привязанность народа, такъ какъ въ масс населенія всегда есть люди, склонные злоупотреблять царской добротою. Вотъ почему народъ говоритъ безъ малйшаго ропота: ‘Гд Царь, тутъ и страхъ’, ‘Гд Царь, тутъ и гроза’. Народъ пони[70]маетъ, что ‘Грозно, страшно, а безъ Царя нельзя’. Пословицы: ‘Близь Царя, близь смерти’, ‘Гнвъ Царя — посолъ смерти’, и ‘Царь не огонь, а, ходя близь него, опалишься’, (то-есть, можешь пострадать отъ опалы) сложились, вроятно, во времена Грознаго и относятся только къ нему. Очень можетъ быть даже, что первая изъ этихъ пословицъ не иметъ никакого отношенія къ Блому Царю (къ русскимъ государямъ), а иметъ въ виду татарскихъ хановъ, которые тоже назывались царями. Тоже самое можно сказать про пословицу: ‘До Царя дойти — голову нести’ (пословица ‘До Царя дойти — голову на поклонъ нести’ сложилась, конечно, и про русскихъ царей). Наша догадка подтверждается тми пословицами, изъ которыхъ видно, что народъ глубоко вритъ въ доброту царя и въ его отзывчивость на горе подданныхъ. Вотъ эти пословицы: ‘Богъ милостивъ, а Царь жалостливъ’, ‘Богатъ Богъ милостью, а Царь — жалостью’, ‘Нтъ больше милосердія, какъ въ сердц царевомъ’, ‘Царь помилуетъ, Царь и пожалуетъ’. Русскій человкъ не смлъ и помыслить объ осужденіи царскаго суда и, когда искалъ высшей справедливости, то восклицалъ: ‘Суди меня Богъ да Государь!’ или ‘Суди Богъ да великій Государь’. Народъ привыкъ смотрть на царскія милости, какъ на проявленіе Божьяго благословенія: ‘Милуетъ Богъ, а жалуетъ Царь’, ‘Кого милуетъ Богъ, того жалуетъ Царь’, ‘Богъ помилуетъ, а Царь пожалуетъ’, ‘Богъ помилуетъ, такъ и Царь пожалуетъ’. Твердо вря въ царскую справедливость, народъ говоритъ: ‘Виноватаго Богъ проститъ, а праваго Царь пожалуетъ’, ‘За Богомъ молитва, за Царемъ служба не пропадаютъ’. Пословица ‘Праваго Царь пожалуетъ’ — значитъ: Царь наградитъ его. Кого же слдуетъ подразумвать въ данномъ случа подъ правымъ? Вроятно, невинно осужденныхъ или невинно заподозрнныхъ, испытавшихъ всю тягость судейской волокиты.
Замчательна пословица: ‘Кто Богу не гршенъ, Царю не виноватъ.’ Съ народной точки зрнія нтъ ни одного подданнаго, который могъ бы смло и прямо смотрть въ глаза своему Государю, ибо вс, въ большей или меньшей степени, неправы передъ нимъ, ибо вс, въ большей или меньшей степени, тормозятъ осуществленіе его благихъ стремленій, направленныхъ къ водворенію [71]правды. Смыслъ разбираемой пословицы состоитъ въ томъ, что только т подданные могутъ считать себя невиноватыми передъ Царемъ, которые сочетали въ себ полноту гражданскихъ доблестей съ истинно христіанской жизнью. Въ этомъ взгляд, какъ и во всхъ другихъ воззрніяхъ народа на царскую влзсть, отражается то благоговйное чувство, съ какимъ онъ къ ней относится.
Подводя итогъ всему тому, что говорится нашими пословицами о царской власти, его можно выразить въ двухъ пословицахъ, — прекрасно обрисовывающихъ политическія воззрнія русскаго народа: ‘Русскимъ Богомъ да Русскимъ Царемъ святорусская земля стоитъ’ и ‘Русскій народъ — царелюбивый’. (Даль I, 405).

IV.

Изъ пословицъ, въ которыхъ народъ выразилъ свой взглядъ на сепаратистическія стремленія нкоторыхъ окраинъ и на олигархическія зати нашего стариннаго боярства, нкоторыя также свидтельствуютъ о его преданности единовластію и самодержавію. Пропаганда федеративчаго строя, который хотли навязать Россіи нкоторые изъ нашихъ публицистовъ и историковъ, не можетъ разсчитывать на сочувствіе крестьянъ. ‘Царство раздлится, скоро разорится’, говорятъ они. (Даль, I, 516). Свой приговоръ надъ семибоярщиной народъ произнесъ въ нсколькихъ пословицахъ, насквозь проникнутыхъ сарказмомъ. Вотъ эти пословицы: ‘У одной овечки да семь пастуховъ’, ‘У семи пастуховъ не стадо’, ‘Не великъ городъ, да семь воеводъ’, ‘Видно городъ великъ, что семь воеводъ’, ‘У семи нянекъ дитя безъ глазу’. Семибоярщину народъ иронически называлъ московской разнобоярщиной. (Даль, 1, 293 и 409). О древнемъ вч не сохранилось въ народ ни одной пословицы, но изъ пословицъ, сложившихся о мір и мірскихъ сходкахъ, ясно видно, что у русскаго народа нтъ ничего общаго съ демократическими стремленіями, и что его трудно сбить съ толку прелестями ‘народоправствъ’. Большая часть пословицъ о мір выражаетъ его силу и его ршающее значеніе, т. е. отмчаетъ явленіе, присущее русскому деревенскому быту. Хвалебныхъ же пословицъ о мір очень мало: ‘Что міръ порядилъ, то Богъ разсудилъ’, ‘Никто отъ міра непрочь’, ‘Міръ — великъ человкъ, міръ — великое дло’. Всмъ [72] извстна пословица: ‘Гласъ народа, — гласъ Божій’, но есть и другая, противоположная ей пословица: ‘Гласъ народа Христа предалъ’ (распялъ). Боле десяти пословицъ осмиваютъ рознь и безтолочь поголовныхъ и всенародныхъ совщаній: ‘Былъ бы запвало, а подголоски найдутся’, ‘Попалъ въ стаю, лай не лай, а хвостомъ виляй’ (а то задятъ), ‘Міръ съ ума сойдетъ, на цпь не посадишь’, ‘Въ народ, что въ туч, въ грозу все наружу выйдетъ’, ‘Крестьянская сходка — земскимъ водка’, ‘Міръ на дло сошелся: — виноватаго опить’, (намекъ на обычай требовать отъ виновнаго угощенія міра виномъ), ‘Быть на сходк — согршить’, (т. е. разсудить неправо, смолчать, или побраниться), ‘Сходка — голдовня, дымъ коромысломъ, паръ столбомъ, а ни тепла, ни сугрву’, ‘Сошелся міръ — хоть сейчасъ воевать, разошелся міръ — на палатьяхъ лежать’, ‘Силенъ, какъ вода, а глупъ, какъ дитя’ (міръ), ‘Народъ глупъ: все въ кучу лзетъ’, ‘Міръ сутки стоялъ, небо подкоптилъ и разошелся’, ‘Мужикъ уменъ, да міръ дуракъ’ (Даль, I, 514 и 518). Мысль послдней пословицы заключается въ томъ, что большія совщательныя собранія нердко ведутъ къ безтолочи даже и тогда, когда они не страдаютъ недостаткомъ разумныхъ головъ.

V.

О конституціонныхъ порядкахъ Западной Европы не могло сложиться въ Россіи пословицъ по той простой причин, что народъ объ этихъ порядкахъ ничего не зналъ и не знаетъ. Но онъ составилъ себ весьма опредленный взглядъ на ‘вольности’ старинной Польши, одной изъ ближайшихъ сосдокъ Московскаго Государства и Россійской Имперіи. Къ этимъ ‘вольностямъ’ русскій человкъ относился съ удивленіемъ и съ насмшкой. Польскій сеймъ былъ для него синонимомъ шума и безтолочи. Говоря о шум и безтолочи, онъ прибавлялъ: ‘какъ на польскомъ сейм’. Называя поляка ‘безначальнымъ’ и противополагая свою родину Посполитой Рчи, русскій человкъ говорилъ: ‘У насъ не Польша: есть и больше’ (т. е. ‘У насъ есть власть и надъ боярами, и панами’). Иронизируютъ надъ своеволіемъ польской шляхты и, вообще, надъ польскими порядками, и пословицы: ‘У насъ не въ Польш, мужъ жены больше’, ‘Что дальше въ Польшу, то разбою больше’. Безначаліе польскихъ пановъ и безсиліе [73] польскихъ королей казались нашимъ предкамъ чмъ то дикимъ и безсмысленнымъ, они называли поляковъ безмозглыми. Пословица: ‘На всю Польшу одинъ комаръ глузду (мозгу) принесъ’ — доказываетъ, что ‘политическая свобода’ Посполитой Рчи ничего не вызывала въ русскомъ человк, кром презрнія и насмшки (Даль, I, 433 и 434, II, 594).

VI.

Такой же взглядъ на Царей и на Царскую власть, какой сказывается въ пословицахъ, сказывается въ народныхъ псняхъ и въ былинахъ. Всего ясне это видно въ псняхъ объ Іоанн Грозномъ. Объ его жестокостяхъ народъ сохранилъ смутное воспоминаніе, но удержалъ въ памяти его славу и величіе. Въ одной изъ псенъ про Грознаго (см. Псни, собранныя Киревскимъ, вып. 6, стр. 104), Никита Романовичъ, обращаясь къ народу, говоритъ:
Ино кто хочетъ за Царя умереть?
Того Господь избавитъ отъ грховъ,
Отъ грховъ, отъ муки вчныя.
Отмчая въ нкоторыхъ, немногихъ псняхъ необузданный и суровый нравъ Грознаго, народъ сохранилъ вру въ т объясненія, которыми Іоаннъ оправдывалъ свои казни, и не сомнвается, что он вызывались борьбою съ крамолою. Въ одной псн (Псни, собр. Киревскимъ, вып. VI, стр. 67) бояре обращаются къ Грозному съ такими словами:
Ужъ не вывести теб измнушки изъ Кіева,
И не вывести измнушки изъ Новгорода
Да изъ матушки, да каменной Москвы!
А тотъ выведетъ ту измнушку,
Кто за однимъ съ тобой столомъ сидитъ,
За столомъ сидитъ да хлбъ кушаетъ,
Милый сынъ твой, едоръ Ивановичъ
Послдній стихъ, замтимъ къ слову, проникнутъ самой нжной любовью къ благодушному едору Ивановичу. Такой любви къ Грозному въ народныхъ псняхъ не проявляется, но он насквозь проникнуты почтительнымъ отношеніемъ къ Іоанну, глубокимъ уваженіемъ къ его царственной натур и къ религіозному значенію его власти, какъ Царя православнаго. Объ этомъ сви[74]дтельствуетъ, между прочимъ, псня о томъ, какъ Іоаннъ Грозный проклялъ Вологду и протекающую въ ней рку, раздраженный тмъ, что при постройк церкви въ этомъ город кирпичъ вывалился изъ свода и попалъ ему на голову. Въ псн ‘Проклятіе Вологд’ (Псни, собран. Киревскимъ, вып. VI, стр. 11), проклятію Грознаго придается мистическая, таинственная сила.
Отъ того проклятья Царскаго
Мать сыра земля трехнулася,
И въ Насонъ град гористоемъ
Стали блата быть топучія.
Рка быстра, славна Вологда,
Стала быть ркой стоячею,
Водою мутною, вонючею,
И покрытая все тиною,
Скверной зеленью, со плсенью.
Изъ народныхъ псенъ, посвященныхъ нашимъ Царямъ, Императорамъ и Императрицамъ, можно составить большую книгу. Вс он проникнуты такимъ же доброжелательствомъ къ русскимъ Государямъ, какъ старинная величальная псня:
Слава Богу на неб, слава!
Государю нашему на всей земл, — слава!
Чтобы нашему Государю не старться, — слава!
Его цвтному платью не изнашиваться, — слава!
Его добрымъ конямъ не изъзживаться, — слава!
Его врнымъ слугамъ не измниваться, — слава!
Вился, вился ярый хмль, — слава!
Около тычинки серебряныя, — слава!
Такъ вились бы князья и бояре, — слава!
Около Царя православнаго. — Слава!

VII.

Восьмой выпускъ ‘Псенъ, собранныхъ П. В. Киревскимъ, изданный въ 1878 году, въ Москв, П. А. Безсоновымъ, доказалъ, что народъ съ великимъ уваженіемъ и признательностью относится и къ Петру Великому, преобразовательная дятельность котораго требовала столькихъ жертвъ отъ населенія страны. Характеризуя взглядъ народа на личность и дятельность Петра Великаго, Я. Гротъ говоритъ:
‘Пробужденный вншнею силой, вызванный къ чрезвычайнымъ напряженіямъ, народъ хотя иногда и ропталъ, но смотрлъ [75] на своего энергическаго Царя съ изумленіемъ и любовью, и какъ-бы безсознательно чувствовалъ великое значеніе наступившаго времени.
‘Несмотря на многіе новые налоги, на тяжкія повинности и изнурительныя работы, которымъ подвергся народъ, онъ сочувственно плъ подвиги безпримрнаго Государя и Его сподвижниковъ. Вра въ заботливость его о народ выражается, напр., въ одной изъ псенъ о правеж, въ которой, посл описанія, какъ ‘били добраго молодца на жемчужномъ перекресточк во морозы, во крещенскіе, во два прутишка желзные’, вдругъ является самъ Государь и спрашиваетъ:
‘Вы за что добротнаго казните,
Бьете, казните казнью смертною?’
вымыселъ, показывающій, какъ цнилъ народъ, что Петръ входилъ во вс нужды его, не чуждаясь общенія съ людьми всхъ состояній.
‘Въ другой псн, Петръ, ‘свтъ нашъ батюшка, первый Императоръ’, детъ въ Сенатъ:
Подъ нимъ лошади вороныя,
На самомъ на немъ платье черно,
Платье черное да все кручинно.
‘Отчего же онъ въ траур? Пріхавъ въ Сенатъ, онъ пишетъ куда-то въ чужую землю объявленіе войны. Здсь опять кроется та же мысль объ участіи Петра въ судьб подданныхъ: онъ готовится къ войн, но заране скорбитъ о народ и облекается въ трауръ’. (‘Петръ Великій, какъ просвтитель Россіи’, стр. 43).
‘Народъ не только не поминаетъ лихомъ Петра Великаго, но еще идеализируетъ его на свой ладъ’.
Кончина преобразователя произвела такое-же потрясающее впечатлніе на народъ, какъ и на людей, сознательно относившихся къ необходимости реформы. Особенно трогателенъ плачъ солдата надъ гробницею Петра.
Ахъ, ты, батюшка, свтелъ мсяцъ!
Что-ты свтишь не по старому,
Не по старому, не по прежнему,
Закрываешься тучей черною?
Что у насъ было на святой Руси,
Въ Петербург, въ славномъ город,
Во собор Петропавловскомъ,
[76]Что у праваго у крылоса,
И гробницы государевой,
Молодой солдатъ на часахъ стоялъ.
Стоючи онъ призадумался,
Призадумавшись, онъ плакать сталъ,
И онъ плачетъ — что рка льется,
Возрыдаетъ — что ручьи текутъ.
Возрыдаючи, онъ вымолвилъ:
Ахъ, ты, матушка, сыра земля,
Разступись ты на вс стороны,
Ты раскройся, гробова доска,
Развернися ты, золота парча,
И ты встань — проснись, православный Царь,
Посмотри на всю армію:
Что вс полки во строю стоятъ,
И вс полковнички при своихъ полкахъ,
Подполковнички на своихъ мстахъ,
Вс маіорушки на добрыхъ коняхъ,
Капитаны передъ ротами,
Офицеры передъ взводами,
А прапорщики подъ знаменами, —
Дожидаютъ они полковничка,
Что полковничка Преображенскаго,
Капитана бомбардирскаго’.

VIII.

Въ стать г. Пыпина: Петръ Великгй въ народномъ преданіи (‘Встникъ Европы’, 1897-й годъ, августъ), написанной по поводу нкоторыхъ выводовъ В. Н. Щепкина, изложенныхъ въ брошюр ‘Два лицевыхъ сборника Историческаго Музея’, составляющей отдльный оттискъ изъ ‘Археологическихъ Извстій и Замтокъ’, за 1897 г., есть нсколько любопытныхъ замчаній о взглядахъ народа на Петра Великаго и его преобразованія. Въ брошюр г. Щепкина, между прочимъ, описывается Толковый Апокалипсисъ второй четверти XVIII вка, снабженный рисунками, объясняющими содержаніе книги и неоднократно изображающими Петра Великаго антихристомъ. Г. Щепкинъ длаетъ предположеніе, что эти рисунки принадлежатъ одному изъ представителей крайнихъ раскольничьихъ толковъ, а именно — секты бгуновъ. Г. Пыпинъ не соглашается съ этимъ предположеніемъ въ виду того, что представленіе о Петр, какъ объ антихрист, было вообще до такой степени распространено въ раскол, что [77] приписать его преимущественно сект бгуновъ не оказывается возможнымъ. Если это представленіе принадлежало и всякимъ инымъ толкамъ, то среди нихъ возможно и составленіе подходящихъ рисунковъ.
Въ вид доказательствъ, г. Пыпинъ приводитъ нсколько эпизодовъ изъ длъ московскаго Преображенскаго приказа временъ Петра Великаго, пользуясь, преимущественно, извстнымъ сочиненіемъ г. Есипова: ‘Раскольничьи дла въ XVIII столтіи, извлеченныя изъ длъ Преображенскаго приказа и Тайной розыскныхъ длъ канцеляріи’.
Нкоторыя изъ данныхъ, приводимыхъ г. Пыпинымъ, дйствительно, подтверждаютъ его основное положеніе. Замчательно при этомъ, что никто изъ раскольниковъ временъ Петра не выражалъ ни малйшаго протеста противъ царской власти. Они роптали лишь противъ новшествъ Преобразователя, которыя казались имъ богопротивными, исполненными духа антихриста. Не крутыя мры Петра, а направленіе реформы возбуждали ропотъ и негодованіе. Провозглашая Петра антихристомъ, фанатики раскола оставались тмъ не мене убжденными монархистами.
Изувры раскола готовы были поднять бунтъ противъ Петра и низложить его съ престола, но они дйствовали не подъ вліяніемъ антимонархическихъ стремленій, а подъ вліяніемъ невжественнаго пониманія Православія. Что и люди, причастные къ расколу, питали къ Петру чувство благоговнія, это подтверждается поэтическою молитвою, сложенной Аленой Ефимовой.
‘Это не была ни кликуша, ни бснующаяся, но, по словамъ историка, отличалась ‘странною маніей’, а именно: ‘ей хотлось умолить Бога, чтобъ онъ вразумилъ Царя Петра Алексевича на путь истины, даровалъ бы ему намреніе прекратить гоненіе на раскольниковъ. Сама она была не то раскольница, не то православная — крестилась двухперстнымъ сложеніемъ, по внушенію какого то пустынника, который приходилъ къ ней въ домъ и говаривалъ: ‘трехперстнымъ сложеніемъ не умолишь Бога’, но ходила въ православную церковь, имла православныхъ духовниковъ и молилась за Царя Петра Алексевича. Алена ходила по монастырямъ, давала деньги старицамъ, чтобы [78] въ теченіе шести недль читали за царя акаистъ, она клала въ день по дв и по три тысячи поклоновъ за Петра, но всего этого казалось мало, и она придумала, наконецъ, ршительное, по ея мннію, средство. Она призвала своего племянника, четырнадцатилтняго мальчика, и продиктовала ему молитву о Цар Петр Алексевич, приготовила пелену подъ образъ и зашила молитву между верхомъ и подкладкой, она отдала пелену въ Успенскій соборъ попу, не говоря ему о скрытомъ письм, и просила его читать въ теченіе шести недль акаистъ за здравіе Его Величества: за это она заплатила ефимокъ и шесть алтынъ. Впослдствіе она показывала въ Преображенскомъ приказ: ‘Молитву писала для того, что многіе раскольники въ пустыняхъ живутъ, и учинила ту молитву собою, дабы различіе вры соединено было, и хотла объявить отцу духовному, но не показала, затмъ, что написано плохо’.
Молитва чрезвычайно любопытна. Это оригинальная, наивная и не лишенная трогательной поэзіи смсь молитвы и причитаній:
‘Услышь, святая соборная церковь со всмъ херувимскимъ престоломъ и Евангеліемъ и сколько въ томъ Евангеліи святыхъ словъ, — вс вспомните о нашемъ Цар, Петр Алексевич. Услышь, святая соборная апостольская церковь, со всми мстными иконами и съ честными мелкими образами, со всми съ апостольскими книгами и съ паникадилами, и съ мстными свщами, и со святыми пеленами, и съ честными ризами, съ каменными стнами и съ желзными плитами, со всякими плодоносными деревами… О, молю, прекрасное солнце, взмолись Царю Небесному объ Цар Петр Алексевич! О, младъ свтелъ мсяцъ со звздами! О, небо съ облаками! О, грозныя тучи съ буйными втрами и вихрями! О, птицы небесныя и поднебесныя! О, синее море, съ рками и съ мелкими источниками, и съ малыми озерами! Взмолитеся Царю небесному о Цар Петр Алексевич, и рыбы морскія, и зври дубровные, и поля, и вся земнородныя, возмолитеся къ Царю Небесному о Цар Петр Алексевич!’
‘Составленіе молитвы тмъ боле любопытно, что хотя Алена не была совсмъ раскольницей, но находилась въ расколь[79]ничьемъ кругу, и мужъ ея былъ ‘иконоборецъ’, не поклонялся иконамъ’.
Очевидно, что если бы фанатиковъ раскола не отдляло отъ Петра религіозное изуврство, они преклонялись бы передъ нимъ такъ же, какъ и весь русскій народъ. Во всякомъ случа, молитва Алены Ефимовой составляетъ драгоцнный документъ для пониманія и для оцнки той любви, которую всегда питалъ русскій человкъ къ своимъ Царямъ.

* * *

Горько оплакалъ народъ и смерть Екатерины II. Въ девятомъ выпуск ‘Псенъ, собранныхъ Киревскимъ’, напечатана слдующая псня:
Какъ во славномъ было город:
Въ Петропавловской славной крпости,
Засажены добры молодцы,
Засажены — думу думали:
Думу думали, слезно плакали,
Во слезахъ они рчь говорили:
‘Подымитеся, втры буйные,
Втры буйные, полунощные,
Вы раздуйте мать сыру землю,
Разнесите вы желты пески,
Желты пески, мелки камушки:
Раскройся ты, гробова доска,
Распахнись, золота парча,
Ужъ встань — проснись, наша матушка,
Ты Россійская государыня,
Катерина Алексевна!
Посмотри-ка на свои полки,
На любезной-то полкъ Семеновской,
На Семеновской, на Конную Гвардію!
Какъ у насъ въ полкахъ не по прежнему:
Караулы стали частые,
Перемны стали рдкія,
А начальство пошло строгое!’

IX.

Глубокое уваженіе и преданность къ царямъ сказываются въ народныхъ псняхъ и легендахъ и объ Император Александр Павлович. Въ четвертомъ том сочиненія Н. К. Шильдера ‘Императоръ Александръ I’, авторъ, перечисляя толки, вызванные неожиданною смертью Александра I въ Таганрог, говоритъ, что [80]сначала въ Сибири, а затмъ и по всей Россіи, распространилась молва, будто въ 1825 году былъ погребенъ не Александръ I, а кто-то другой, а что Александръ I скрылся изъ Таганрога отъ Императрицы Елизаветы Алексевны и своихъ приближенныхъ, и велъ въ теченіе боле сорока лтъ отшельническую жизнь близь Томска, получивъ даръ прозорливости и чудотворенія. Въ народ досел держится молва, смшивающая Александра Павловича съ однимъ сибирскимъ подвижникомъ, умершимъ въ 1864 году, 87 лтъ отъ роду и называвшимся едоромъ Кузьмичемъ. Загадочная личность едора Кузьмича и его громкая извстность, вмст съ разсказами о благочестіи Императора Александра I, послужили поводомъ къ образованію легенды, о которой идетъ рчь. ‘О жизни едора Кузьмича до его появленія въ Сибири, говоритъ Н. К. Шильдеръ, ничего не извстно. Въ 1836 году, около города Красноуфимска, въ Пермской губерніи, мужчина лтъ шестидесяти былъ задержанъ какъ бродяга, наказанъ двадцатью ударами плетей и сосланъ въ Сибирь. Съ 1837 года, началась извстная уже по различнымъ описаніямъ отшельничесйая жизнь старца, которая прославила его въ Сибири, окружила его ореоломъ святости и прекратилась лишь въ 1864 году. На могил его, въ оград Томскаго Алексевскаго монастыря, былъ поставленъ крестъ, съ надписью: ‘Здсь погребено тло Великаго Благословеннаго старца, еодора Кузьмича, скончавшагося въ Томск 20-го января 1864 года’. Тайну свою едоръ Кузьмичъ унесъ въ могилу, незадолго до кончины, на просьбу объявить хотя-бы имя своего ангела, загадочный старецъ отвчалъ: ‘это Богъ знаетъ’. На подобный-же вопросъ, сдланный старцу ране, онъ замтилъ: ‘я родился въ древахъ, если-бы эти древа на меня посмотрли, то-бы безъ втра вершинами покачали’.
По разсказамъ, едоръ Кузьмичъ былъ роста высокаго, плечистый, съ величественной осанкой, такъ что этой своей благообразной наружностью и вмст съ тмъ тихой и степенной рчью онъ производилъ на своихъ собесдниковъ обаятельное впечатлніе. Всхъ сразу поражала какая-то необыкновенная величавость во всемъ облик, въ пріемахъ и движеніяхъ старца, въ поступи и въ говор и особенно въ благолпныхъ чертахъ лица, въ кроткихъ [81] глазахъ, въ чарующемъ звук голоса и въ скудныхъ рчахъ, выходившихъ изъ устъ его. Иногда онъ казался строгимъ и даже повелительнымъ. Все это побуждало постителей невольно преклонять предъ старцемъ колна и кланяться ему въ ноги.
На очень распространенныхъ фотографическихъ снимкахъ съ портрета едора Кузьмича, онъ представленъ сидящимъ въ кель, въ длинной блой рубах, подвязанной поясомъ, сдымъ старцемъ съ бородою, одна рука покоится на груди, другая заткнута за поясъ. Въ углу убогой кельи виднются распятіе и икона Божіей Матери. Лицо старца напоминаетъ нсколько черты Императора Александра Павловича’.
Вотъ одинъ разсказъ изъ жизни едора Кузьмича въ Сибири.
‘Таинственный старецъ, по убжденію народному, имлъ какой-то особенный даръ утолять страданія, не только тлесныя, но и душевныя, единымъ словомъ, часто въ вид прозорливаго предсказанія объ исцленіи или указаніи средствъ къ тому. Съ молвою росла и слава о немъ въ Сибири, и скоро не было нигд тлесно или душевно страждущихъ или движимыхъ благочестивыми чувствами, которые не старались бы постить, видть и слышать отшельника во что бы то ни стало. Въ той же мстности, въ которой былъ водворенъ старецъ, жили двое сосланныхъ, бывшихъ придворныхъ служителей, одинъ изъ нихъ тяжко заболлъ и, не имя возможности лично отправиться къ старцу, упросилъ своего товарища постить его и испросить исцленія больного. Товарищъ его, при содйствіи одного человка, имвшаго доступъ къ едору Кузьмичу, былъ принятъ послднимъ въ его келіи, провожатый же остался въ сняхъ. Поститель, войдя въ келію, тотчасъ бросился въ ноги къ старцу и, стоя передъ нимъ на колняхъ, съ поникшей головой, съ невольнымъ страхомъ, разсказываетъ ему, въ чемъ было дло. Кончивъ, онъ чувствуетъ, что старецъ обими руками поднимаетъ его, и въ то же время онъ слышитъ — и не вритъ своимъ ушамъ — чудный, кроткій, знакомый ему голосъ… Встаетъ, поднимаетъ голову, взглянулъ на старца и съ крикомъ, какъ снопъ, повалился безъ чувствъ на полъ. Передъ нимъ стоялъ и говорилъ въ лиц отшельника (какъ онъ утверждалъ потомъ) самъ Императоръ Александръ Пав[82]ловичъ, со всмъ его наружнымъ обликомъ, но только старецъ, съ сдой бородой. едоръ Кузьмичъ отворилъ дверь и кротко сказалъ провожатому: ‘возьмите его бережно, онъ очнется и оправится, но скажите ему, чтобы онъ никому не говорилъ, что онъ видлъ и слышалъ — больной же товарищъ его выздороветъ’. Такъ, дйствительно, и случилось. Очнувшійся поститель повдалъ, однако, провожатому и товарищу, что въ лиц старца онъ узналъ Императора Александра Павловича, и съ тхъ поръ въ Сибири распространилась народная молва о таинственномъ происхожденіи едора Кузьмича’.
Разсказъ о легенд, преобразовавшей едора Кузьмича въ Александра Павловича, Н. К. Шилдеръ заканчиваетъ замчаніемъ одного французскаго поэта о томъ, какъ создаются легенды. ‘Он распускаются, подобно роскошнымъ цвтамъ подъ лучезарнымъ блескомъ, озаряющимъ жизнь героевъ. Человкъ уже сошелъ въ могилу, а легенда переживаетъ его. Она слдуетъ за его переходомъ въ вчность, подобно слду, оставляемому метеоромъ, и вскор становшся боле блестящей, боле сіяющей’.
А сколько поэтическихъ легендъ создалъ русскій народъ о своихъ Царяхъ!

X.

Псни о Царяхъ слагаются народомъ и въ наши времена. Въ No 271 ‘Петербургскихъ Вдомостей’ 1898 года г. Е. Марковъ обнародовалъ псню о мученической кончин Императора Александра II, распваемую, между прочимъ, на ‘радніяхъ’ нкоторыхъ сектантовъ, и записанную съ ихъ словъ:
Какъ всплакалась Россеюшка по Бломъ по Цар,
Всплакаласъ, сколебалась,
Питеръ, Москва вся смшалась
Нашъ батюшка, Блый Царь,
Скончалъ во Свой санъ
Господь блюлъ Его до время
…………..
День и ночь они слдили,
Царю жизнь прекратили
…………….
Нашъ батюшка, Блый Царь,
Александръ Государь,
За Своихъ врныхъ дтей
[83]Стоялъ Онъ среди стей
…………….
Онъ во царскомъ во дворц
Сказалъ слово при конц
Онъ потребовалъ Синодъ
И весь Царскій Божій родъ
…………….
Кровь и слезы онъ пролилъ,
Александра благословилъ
‘Вотъ Вамъ скипетръ и внецъ,
Весь царскій мой дворецъ,
Моя шпага и корона,
Мн прискорбная дорога
Еще лента голубая
И печать моя златая,
Изволь право управлять
Моихъ врныхъ соблюдать’
……………
Господь душу принималъ,
За ней ангеловъ всылалъ
За ней ангелы слетали
Съ семигранными мечами
[См также Псню на кончину Императора Александра II, записанную въ Области Войска Донского, со словъ одного слпого — лирника, въ іюньской книжк ‘Русской Старины’ 1900 г]
и т. д.
Приводя эту псню, г. Марковъ замчаетъ, что у нашихъ сектантовъ народная душа осталась врною себ въ отношеніяхъ къ Царю. Было время, когда наши политическіе агитаторы возлагали большія надежды на старообрядцевъ и раскольниковъ. Оказалось, однако, что и раскольники отличаются такою же преданностью монархическимъ началамъ, какъ и другіе русскіе люди, не утратившіе своего національнаго нравственкаго облика. Въ этомъ убдился Герценъ, въ этомъ убдился и Кельсіевъ.

XI.

Любовное, доврчивое отношеніе къ Царю сказывается въ народ всегда и во всемъ, — сказывается даже и тогда, когда между крестьянами начинаютъ ходить смутные толки и слухи, доставляющіе правительству не мало хлопотъ. Оно проявилось и въ то время, когда по Россіи пронеслась молва о предстоявшемъ будто бы равненіи всей земли, то есть, о передл ея. Вспоминая [84] объ этой молв, которую министръ внутреннихъ длъ Маковъ счелъ нужнымъ опровергнуть путемъ оффиціальнаго сообщенія, Энгельгардъ въ своихъ письмахъ ‘Изъ деревни’ (стр. 447 — 449) говоритъ: ‘Толковали о томъ, что будутъ равнять землю и каждому отржутъ столько, сколько кто можетъ обработать. Никто не будетъ обойденъ. Царь никого не выкинетъ, каждому дастъ соотвтствующую долю въ общей земл. По понятіямъ мужика, каждый человкъ думаетъ за себя, о своей личной польз, каждый человкъ эгоистъ, только міръ да Царь не эгоисты. Царь хочетъ, чтобы всмъ было ровно, потому что всхъ онъ одинаково любитъ, всхъ ему одинаково жалко. Функція Царя — всхъ равнять’… ‘Вся земля принадлежитъ Царю, и Царь властенъ, если ему извстное распредленіе земли невыгодно, распредлить иначе поравнятъ‘… ‘Видя, что у помщиковъ земли пустуютъ или обрабатываются не такъ, какъ слдуетъ, видя, что огромныя пространства плодороднйшей земли, напримръ, изъ подъ вырубленныхъ лсовъ, остаются невоздланными и заростаютъ всякою дрянью, не приносящей никому пользы, мужикъ говорить, что такой порядокъ Царю въ убытокъ. Хлба нтъ, хлбъ дорогъ, а отчего? Оттого, что нтъ настоящаго хозяйства, земли заброшены, не обрабатываются, пустуютъ. Царю выгодне, чтобы земли не пустовали, обрабатывались, приносили пользу. По понятіямъ мужика, земля — царская, конечно, не въ томъ смысл, что она составляетъ личную царскую собственность, а въ томъ, что Царь есть распорядитель всей земли. На то онъ и Царь. Если мужикъ говоритъ, что Царю невыгодно, когда земля пустуетъ, то его царская польза требуетъ, чтобы земля воздлывалась, то тутъ дло вовсе не въ личной польз Царя, — Царю ничего не нужно, у него все есть, — а въ польз общественной. Общественная польза требуетъ, чтобы земли не пустовали, хозяйственно обрабатывались, производили хлбъ. Общественная польза и справедливость требуютъ равнять землю, производить передлы’.
Въ апрльскихъ NoNo ‘Правительственнаго Встника’ за 1898 годъ печаталися матеріалы для исторіи послдней переписи. Здсь сообщались, между прочимъ, народные толки, связавшіе перепись съ заботою Государя объ Его подданныхъ. ‘Вра въ то, [85] что чрезвычайная государственная мра переписи принята въ видахъ улучшенія крестьянскаго быта, была общая въ народ и коренилась въ глубокомъ убжденіи его въ томъ, что въ ней выразилось участіе Царя-Батюшки, ‘Который хочетъ, видно, дать крестьянамъ какія-нибудь льготы’ (Мологскій уздъ). ‘Онъ хочетъ узнать, сколько у Него народу’ (Ярославскій уздъ), ‘а Ему нужно знать не только то, что записываютъ, а и больше того’ (Бжецкій уздъ). ‘Если ужъ Царь-Батюшка приказалъ сдлать перепись, стало нужно для Него’ (Новоторжскій уздъ), ‘доброе Онъ дло придумалъ — Онъ о насъ гршныхъ заботится’ (Новоторжскій уздъ). ‘Какой молодой Государь любознательный: все-то Ему хочется узнать про насъ, и кто чмъ кормится’.
Эти объясненія переписи связывали всегда ея начало и иниціативу съ желаніемъ Государя и, благодаря, главнымъ образомъ такому убжденію народной массы, перепись прошла безпрепятственно и въ общемъ удачно, несмотря на поднятые ею отнюдь не безопасные толки. Не понимая значенія переписи, не довряя всмъ разъясненіямъ ея, толкуя ее по своему, народъ все таки считалъ ее дломъ Государевымъ (Ярославскій уздъ), Царскимъ (Любимскій уздъ). ‘Царь знаетъ, что длаетъ’, — говорилъ онъ (Мологскій уздъ) ‘и молился о здоровьи Царя-Батюшки за его заботы о крестьянскомъ люд’ (Любимскій уздъ).
Вообще, толки, въ которыхъ такъ или иначе замшано было имя Государя, были весьма характеристичны и нердко трогательны въ ихъ наивности.
Такъ, напримръ, одинъ изъ счетчиковъ Костромского узда говоритъ: Царь-Батюшка захотлъ всхъ знать своихъ дтокъ, и будетъ теперь помогать, въ чемъ у кого нужда, а начальство-то, видно, не все ему сказывало…’ Тому же счетчику довелось слышать и боле оригинальное разсужденіе о переписи: ‘Молодая-то наша Царица и говоритъ Самому-то: что это у Тебя сколько бдныхъ, у Моего папаши въ царств вс богаты, узнай-ка хорошенько гд кто какъ живетъ, да и придумаемъ, что длать’. Что народъ толковалъ объ участіи молодой Государыни въ его судьб, свидтельствуетъ слухъ, ходившій въ одномъ изъ захолустій такого дальняго узда Костромской губерніи, какъ Варнавинскій, гд въ народ говорили, что ‘Молодая Царица [86] взята изъ страны, гд нтъ безземельныхъ, поэтому она хочетъ сдлать, чтобы и у насъ ихъ не было’.
Приписывая почти везд иниціативу переписи Государю, народъ, по свидтельству земскаго начальника, завдывавшаго однимъ изъ переписныхъ участковъ Юрьевецкаго узда, Костромской губерніи, простодушно разсказывалъ, что ‘лтомъ Государь здилъ за границу въ гости, гд въ то время гостили и вс прочіе государи-короли. Во время разговора вс стали сказывать, у кого сколько народу въ царств. Когда спросили нашего Государя о количеств народа, то Онъ отвтилъ, что не знаетъ, и какъ только возвратился домой, приказалъ пересчитать народъ во всемъ царств’.
На ряду съ этимъ объясненіемъ, въ Мологскомъ узд ходило другое, свидтельствующее о благодарной памяти народа къ Царю-Освободителю: ‘Государь хочетъ знать’, говорили крестьяне, ‘какъ живутъ Его подданные, чтобы что-нибудь сдлать новое. Вотъ и покойный Государь Александръ Николаевичъ, какъ узналъ, какъ плохо живутъ крестьяне у помщиковъ, такъ и освободилъ насъ (дай Ему Богъ Царство небесное). Умирать станемъ, такъ и дтямъ закажемъ поминать Его вчно’.
Благоразумные и боле бывалые крестьяне, по своему объясняя перепись, говорили, ‘что хозяйство проврки требуетъ, хорошій хозяинъ и курицу, и скотинушку считаетъ, такъ какъ же народъ не пересчитать! Царю-Батюшк захотлось свое хозяйство въ извстность привести, вздумалъ насъ сосчитать, о насъ заботится нашъ Кормилецъ’ (Новоторжскій уздъ). Сельская бднота полагала, что Государь приказалъ перепись сдлать, чтобы бднымъ помочь, увидя нужду, дастъ вспомоществованіе’ (Любимскій уздъ).
Для этого, между прочимъ, по слухамъ, ходившимъ въ Новоторжскомъ узд, во время коронаціи была, будто бы, назначена особая сумма. Уповая, что малоземелье въ Варнавинскомъ узд будетъ прекращено дополнительнымъ надломъ, крестьяне связывали дарованіе такового съ ожиданіемъ рожденія Наслдника Престола и служили молебны. Ожидаемое уравненіе надловъ объяснялось желаніемъ Государя (Бжецкій уздъ). ‘Онъ хочетъ все знать для того, чтобы надлить безземельныхъ и малоземель[87]ныхъ землею’, говорили въ Вышневолоцкомъ узд. ‘Онъ самъ назначилъ перепись, чтобы узнать количество земли у крестьянъ, чтобы ее раздлить равномрно между крестьянами’, толковали ростовцы. ‘Должно быть нашъ Милостивецъ, нашъ Батюшка-Царь, какъ настоящій Отецъ и Кормилецъ, хочетъ получше знать весь Свой народъ, не будетъ ли посл этой переписи настоящаго передла и надленія землею каждаго крестьянина’, догадывались крестьяне Мологскаго узда.
Съ своей стороны, весьегонскіе мщане полагали, что цль переписи заключается не иначе, какъ въ томъ, что Царь пожелалъ узнать, кто и какъ живетъ, много ли въ государств богатыхъ и бдняковъ, а потому, когда Царь узнаетъ, что больше всего бдняковъ изъ мщанъ, то и велитъ дать мщанамъ земли, чтобы они, подобно крестьянамъ, занимались хлбопашествомъ, имли постоянный и врный кусокъ хлба, а независли бы отъ случайностей, какъ теперь.

XII.

До сихъ поръ мы говорили о монархическихъ убжденіяхъ великороссовъ. Не нужно думать, однако, что другія племена, составляющія разновидности русской народности, не проникнуты преданностью къ царской власти. И въ малороссійскихъ псняхъ, напримръ, эта преданность выражается совершенно опредленно, хотя малороссы, долго жившіе особнякомъ отъ Московскаго государства и никогда не стоявшіе такъ близко къ русскимъ царямъ, какъ великороссы, не могли сложить о царяхъ и о царской власти столько псенъ, сколько сложилось ихъ въ сверныхъ и центральныхъ областяхъ Россіи. Нкоторые историки изображаютъ Екатерину II злою мачихою для Украины, а между тмъ у черноморскихъ казаковъ распвается вотъ какая псня про императрицу, уничтожившую Запорожскую Счь.
Годи вже намъ журытыся, — пора перестаты
Заслужилы видъ Царыци — за службу заплаты,
Дала хлибъ, силь и грамоты за вирной службы.
Отъ теперь мы, мылы братья, забудемо нужды!
Въ Таман жыть, вирно служыть, — граныцю держаты,
Рыбу ловить, горылку пыть, — ще й будемъ богаты,
Та вже можно женытыся — и хлиба робыты,
[88]А хто итыме изъ невирныхъ, — якъ ворога быты,
Слава-жъ Богу, та Царыци, — а покой Гетману
Подякуемо Царыци, — помолымось Богу,
Що вона намъ показала — на Кубань дорогу
[См. ‘Старосвтскій бандуристъ’ Закревскаго].
М. Драгомановъ издалъ въ 1881 году въ Женев цлую книгу съ цлью доказать, будто въ Малороссіи, въ массахъ населенія, происходитъ соціально-политическое броженіе, которымъ могутъ воспользоваться въ своихъ интересахъ наши революціонеры. Книга, о которой мы говоримъ, носитъ названіе: ‘Нови украински писни про граматскы справы’. Драгоманову очень хотлось доказать, что взглядъ малороссовъ на царя иметъ мало общаго со взглядомъ великоросса, но ‘нови украински писни’, которыя онъ приводитъ, доказываютъ совершенно противоположное. Въ нкоторыхъ изъ этихъ псенъ идетъ рчь объ Император Александр II и объ освобожденіи крестьянъ.
На многія лита нашему цареви,
Що зробывъ увольненья нашему краеви!
На многія лита ще й нашіи царевни,
Що насъ поривняла зъ панами наривни.
На многія лита нашей царыци,
Що не ходятъ на панщыну нашы молодыци!
На многія лита щей царевымъ дитямъ,
Що позволылы добрымъ людямъ въ корчми посылиты.
Ой, будемъ зароблять, на Боже даваты.
…………………………
Нихто жъ теперь мужика, нихто жъ не забудетъ.
……………………..
……………………..
……………………..
Помолытця, люды, Богу до святой матки,
Подарувавъ царь панщиноньку, подаруе й податки,
Помолытця, молодыцы, до святой фыгуры,
Що подарувавъ вамъ царь яйца матки куры.
(Стр. 78).
Ой, подружылысь паны зъ хлопамы:
Слава царевы ридному, слава!
Александръ Вторый въ насъ въ серцяхъ буде,
Діи его святыхъ Богъ не забуде,
Александръ Вторый въ насъ въ серцяхъ буде —
Для него зъ любовью кровъ наша й груды.
(Стр. 75).
[89]Нема свята, ни недили — а голосить въ церкви дзвинъ,
Мыло гуде въ опивночы, всихъ сзывае въ Божій димъ.
Кажутъ есть щось видъ царя
Чи не крыкнемъ ему: ура!
Дзвинъ гуде про нашу мылу долю, прійшовъ царскій манифесъ
Молимося за царя.
И вси крыкнемъ ему: ура!
(Стр. 76).

* * *

Народныя псни, былины, пословицы, сказки и легенды о русскихъ царяхъ и о царской власти могутъ дать обильный матеріалъ для обширной монографіи о политическихъ инстинктахъ и воззрніяхъ русскаго народа. Ея отсутствіе составляетъ замтный и существенный проблъ въ нашей ученой литератур. Монографія, о которой мы говоримъ, если бы она была написана съ талантомъ и знаніемъ дла, разсяла бы цлый рядъ иллюзій и миражей, которыми тшатъ себя наши политическіе скитальцы, считающіе возможнымъ передлать русскій государственный строй по французскому, или по англійскому образцу, по образцу Швейцарской республики или Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ.

Въ день Священнаго Коронованія Ихъ Императорскихъ Величествъ (14-го Мая 1896 г.).

Сегодня Всероссійскій Императоръ, могущественнйшій изъ монарховъ всего міра, возложитъ на себя корону, будетъ мuропомазанъ на царство, прочтетъ вслухъ православный Символъ вры и, колнопреклоненный, произнесетъ трогательную молитву, прекрасно выражающую возвышенный и мистическій характеръ нашего Самодержавія: ‘Господи, Боже отцевъ и Царю царствующихъ, сотворивый вся словомъ Твоимъ и премудростію Твоею устроивый человка, да управляетъ міръ въ преподобіи и правд! Ты избралъ Мя еси Царя и судію людемъ Твоимъ. Исповдую неизслдимое Твое о Мн смотрніе, и, благодаря, Величеству Твоему поклоняюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя въ дл, на неже послалъ Мя еси, вразуми и управи Мя въ великомъ служеніи семъ. Да будетъ со мною присдящая престолу Твоему премудрость. Посли ю съ небесъ святыхъ Твоихъ, да разумю, что есть угодно предъ очима Твоима и что есть право въ заповдехъ Твоихъ. Буди сердце Мое въ руку Твою, еже вся устроити къ польз вручевныхъ мн людей и къ слав Твоей, яко да и въ день суда Твоего непостыдно воздамъ Теб слово’.
Кто изъ русскихъ не откликнется всей душой на эту молитву своего Государя и не пожелаетъ Ему долгихъ и долгихъ лтъ счастливаго царствованія во славу и на благо русскаго народа и русскаго государства?
Высокопреосвященный Амвросій, архіепископъ Харьковскій, въ одной изъ своихъ проповдей наглядно опредляетъ значеніе Священнаго Коронованія Русскихъ Государей. ‘Восшествіе нашего наслдственнаго Царя на престолъ, говоритъ знаменитый церков[185]ный ораторъ нашего времени, есть событіе, заране признанное народомъ, не представляющееся нечаяннымъ, не возбуждающее сомнній и недоумній, — какъ при перемн правительствъ у другихъ народовъ, — есть такой же актъ въ нашей народной жизни, какъ въ природ неотложное и всегда ожидаемое, урочное восхожденіе солнца, а Священное Коронованіе есть какъ бы обрученіе Царя Его царству для единодушнаго и нераздльнаго служенія благу страны и государству’.
Какъ просты и вмст съ тмъ какъ мтки эти сравненія! ‘Священное Короновавіе есть какъ бы обрученіе Царя Его царству’… Вотъ почему на сегодняшнемъ торжеств въ Успенскомъ собор будетъ присутствовать духовно вся Россія, ибо то, что совершится нынче въ стнахъ этого храма, близко касается всей Русской Земли, неразрывно связанной съ своимъ Государемъ.
Священное Коронованіе Императоровъ Всероссійскихъ является не только русскимъ торжествомъ, но и торжествомъ чистой монархіи вообще, спасительное значеніе которой перестали понимать на Запад, — монархіи, чуждой всякихъ сдлокъ съ парламентаризмомъ, аристократическими и демократическими началами, и сочетающей въ себ неограниченную власть съ покровительствомъ разумной свобод, твердость и единство государственнаго правленія съ стремленіемъ къ общему благу. Иностранцы, съхавшіеся въ Москву, увидятъ въ ней то, чего они не увидятъ ни на Запад, ни вн европейскихъ государствъ: Монарха-автократа, любимаго ‘своимъ народомъ и руководящагося въ своихъ дйствіяхъ христіанствомъ временъ апостоловъ и вселенскихъ соборовъ.
Намъ припоминаются слова Грановскаго: ‘Монархическое начало лежитъ въ основаніи всхъ великихъ явленій русской исторіи, оно есть корень, изъ котораго выросли наша государственная жизнь, наше политическое значеніе въ Европ. Это начало должно быть достойнымъ образомъ раскрыто и объяснено въ нашихъ учебныхъ заведеніяхъ. Для достиженія такой цли нтъ надобности прибгать къ утайкамъ и лжи. Дло науки и преподаванія показать, что Русское Самодержавіе много отличается отъ тхъ формъ, въ которыя монархическая идея облеклась въ другихъ странахъ. Непросвтленныя христіанствомъ, [186] чуждыя понятію о прав и законности, деспотіи Востока и основанная на случайномъ успх и матеріальной сил Римская имперія являются равно искаженіемъ монархической формы. Даже въ христіанскихъ государствахъ новой Европы форма эта не всегда сохранялась въ должной чистот. Латино-германскія государства возникли большею частью вслдствіе завоеванія, результатомъ котораго было рзкое отдленіе и потомъ борьба сословій, образовавшихся изъ покорившихъ и покоренныхъ племенъ. Государи западной Европы не могли не принять участія въ этихъ междоусобныхъ спорахъ, чрезъ это дятельность ихъ утратила тотъ высокій характеръ безпристрастія и безкорыстія, который, по мирному происхожденію своему и ходу нашей исторіи, сохранило Русское самодержавіе. Между тмъ, какъ развитіе западныхъ народовъ совершалось во многихъ отношеніяхъ не только независимо отъ монархическаго начала, но даже наперекоръ ему, у насъ Самодержаніе положило свою печать на вс важныя явленія русской жизни: мы приняли христіанство отъ Владиміра, государственное единство — отъ Іоанновъ, образованіе — отъ Петра, политическое значеніе въ Европ — отъ его преемниковъ’ [Сочиненія Грановскаго, II, ‘Записка и программа учебника всеобщей исторіи’].
Священное Коронованіе служитъ напоминаніемъ обо всемъ этомъ и поэтому иметъ не только важное религіозное значеніе, но является и крупнымъ политическимъ событіемъ, какъ символическое воплощеніе тхъ упованій и надеждъ, которыя возлагаетъ Россія на своихъ Государей, и тхъ нравственныхъ узъ, которыя соединяютъ Имперію съ ея Главою.

* * *

Разъясненіе смысла и значенія мuропомазанія, которое совершается при Священномъ Коронованіи надъ Русскими Государями, находится во второмъ том (ї 210) ‘Православно-догматическаго, богословія’ Макарія, покойнаго митрополита Московскаго.
‘Такъ какъ таинство мuропомазанія знаменуетъ или запечатлваетъ насъ ‘печатію дара Духа Святаго’, (Еф. 1, 13, 4, 30, 2 Кор. 1, 29), и такъ какъ извствуяй (утверждающій) и помазывающій насъ Богъ, и иже запечатлваетъ насъ и даетъ че[187]резъ, это таинство обрученіе Духа въ сердца наша (2 Кор. 1, 22), вренъ пребываетъ: отрещися бо себе не можетъ (2 Тим. 2, 13), то таинство мuропомазанія, подобно таинству крещенія, всегда считалось и нын считается неповторяемымъ (‘Православ. испов.’, ч. 1, отв. на вопр. 105). Разность только въ томъ, что крещеніе, если оно совершено правильно, не повторяется ни для кого, хотя бы кто даже отрекся имени Христова и потомъ обратился вновь къ православной церкви, а мuропомазаніе для отрекшихся имени Христова повторяется въ случа обращенія ихъ къ православію (‘Правосл. испол’, ч. 1, отв. на вопр. 15).
‘Что же касается до священнодйствія, когда православная церковь помазуетъ св. мuромъ благочестивйшихъ Государей при внчаніи ихъ на царство, соотвтственно тому, какъ помазываемы были цари елеемъ святымъ въ церкви ветхозавтной, по повелнію самого Бога (Пс. 88, 21, 1 Цар. 10, 1, 15, 3, 12, 13), — отчего и назывались Христами Его или помазанниками (I, Царств. 12, 3, 5, 24, 7 и др.), то это не есть повтореніе таинства мuропомазанія, черезъ которое сообщаются всмъ врующимъ благодатныя силы, необходимыя собственно въ жизни духовной, но есть только иная, высшая степень сообщенія даровъ Св. Духа, потребныхъ для особеннаго, чрезвычайно важнаго, указываемаго самимъ Богомъ (Дан. 4. 22, 29), служенія царственнаго. И прія Самуилъ рогъ со елеемъ, повтствуется о мuропомазаніи на царство царя Давида, и помаза его посред братіи его. И ношашеся Духъ Господенъ надъ Давидомъ отъ того дне и потомъ (I Царств. 16, 13). Извстно, что не повторяется и таинство священства, однако, оно иметъ свои степени, и рукоположеніе вновь и вновь совершаетъ священнослужителей для высшихъ служеній, такъ и мuропомазаніе Царей на царство есть только особая высшая степень таинства, низводящая сугубый Духъ на помазанниковъ Божіихъ. Самыя молитвы, читаемыя при этомъ великомъ священнодйствіи, указываютъ на особенные дары, какіе испрашиваетъ Православная Церковь Богоизбранному Монарху. ‘О еже помазаніемъ всесвятаго мuра пріяти Ему съ небесе, — возглашаетъ, между прочимъ, протодіаконъ, — къ правленію и правосудію силу и премудрость, Господу помолимся’. И первосвятитель, совершающій таинство, взываетъ потомъ: ‘Господи, [188] Боже нашъ, Царь царствующихь и Господи господствующихъ, иже черезъ Самуила пророка избравый раба Своего Давида и помазавый его въ царя надъ людомъ Твоимъ Израилевымъ! Самъ и нын услыши моленіе насъ недостойныхъ, и врнаго раба Твоего, великаго Государя,.. помазати удостой елеемъ радованія, одй Его силою съ высоты, посади Его на престол правды, огради Его всеоружіемъ Святаго Твоего Духа, укрпи Его мышцу, покажи Его извстнаго хранителя святыя Твоея каолическія церкви догматовъ…

О нкоторыхъ ложныхъ взглядахъ на русскій государственный строй.

Русская образованность и русскій царизмъ. — Его будущность. — Онъ развивается все боле и боле. — Самобытность русской неограниченной монархіи. — Сознательность русскаго политическаго творчества. — Попытки ограниченія Царской власти въ Россіи. — Оппозиція Русскому Самодержавію и его критики. — Объ одномъ изреченіи въ роман Тургенева ‘Дымъ’.

I.

Есть мнніе, будто неограниченная монархія можетъ существовать только у мало образованныхъ народовъ.
Это мнніе ни на чемъ не основано.
Разв монархическія привязанности и монархическія убжденія могутъ быть только у людей мало образованныхъ? Но какъ же быть съ тми знаменитыми мыслителями, поэтами и писателями, которые проповдывали монархическія начала? Какъ быть въ такомъ случа съ Карамзинымъ, братьями Аксаковыми, Катковымъ, Пушкинымъ, Шекспиромъ и т. д.? Разв они были мене образованы, чмъ члены Общества Соединенныхъ Славянъ, составлявшіе крайнюю лвую декабристовъ? Разв Глинка, написавшій Жизнь за Царя, былъ мене образованъ, чмъ ‘композиторы’, клавшіе на музыку разныя революціонныя псни?
Та или другая форма правленія опредляется не только числомъ образованныхъ или ученыхъ людей въ стран, а цлымъ рядомъ историческихъ, бытовыхъ и иныхъ условій.
Пока древній Римъ былъ мало образованъ, онъ управлялся республиканскимъ режимомъ, когда же онъ сдлался центромъ всей древней цивилизаціи, онъ подчинился императорской власти. Германія, далеко не утратившая уваженія къ монархическому прин[194]ципу, гораздо образованне южно-американскихъ республикъ, а Китай ужъ, конечно, гораздо образованне республики Либеріи.
Вообще, только люди, зараженные политическими предразсудками, могутъ воображать, будто образованные народы управляются посредствомъ республиканскаго аппарата и представительныхъ учрежденій, а необразованные — монархами.
Въ теперешней Россіи процентъ грамотныхъ людей, конечно, больше, чмъ въ Новгород временъ Ганзы. И что же? Теперешняя Россія управляется самодержавными монархами, а въ Новгород временъ Ганзы были и выборные князья, и вче.
Нтъ никакого основанія думать, что развитіе монархическихъ началъ находится въ противорчіи съ распространеніемъ образованія.
Въ повсти Гоголя ‘Портретъ’ Екатерин II приписываются слова и мысли, имющія прямое отношеніе къ вопросу о вліяніи монархическихъ началъ на развитіе образованности.
‘Государыня замтила, что не подъ монархическимъ правленіемъ угнетаются высокія, благородныя движенія души, не тамъ презираются и преслдуются творенія ума, поэзіи и художествъ, что, напротивъ, одни монархи были ихъ покровителями, что Шекспиры, Мольеры, процвтали подъ ихъ великодушною защитой, между тмъ, какъ Дантъ — не могъ найти угла въ своей республиканской родин, что истинные геніи возникаютъ во время блеска и могущества государей и государствъ, а не во время безобразныхъ политическихъ волненій и терроризмовъ республиканскихъ, которые досел не подарили міру ни одного поэта’.

II.

Говорятъ: ‘Почемъ знать, что будетъ лтъ черезъ 100, черезъ 200? Ничто не вчно подъ луною. Россія была когда-то удльно-вчевою страною, потомъ сдлалась неограниченною монархіей, очень можетъ быть, что наступитъ такое время, когда она будетъ монархіей конституціонною, или усвоитъ себ иную форму правленія, федеративно-республиканскую, напримръ’.
Будущее извстно одному Богу, но, на основаніи историческихъ указаній и всего того, что мы знаемъ о современной Рос[195]сіи, можно сказать, что наше Самодержавіе тсно связано съ политическимъ бытіемъ Россіи, что оно растетъ, а не малится.
Извстно, что ни одна форма правленія не отличается такою устойчивостью, какъ неограниченная и наслдственная монархія. Демократическія и аристократическія республики держались обыкновенно не долго и быстро погибали отъ междоусобныхъ распрей и вншнихъ ударовъ (вспомните древнюю Грецію, древній Римъ, средневковую Венецію, Новгородъ и Псковъ), нкоторыя же монархіи держались и держатся цлыя тысячелтія. Можно думать, поэтому, что бытіе Русскаго Самодержавія потомство будетъ считать тоже тысячелтіями. Все говоритъ за то, что, пока будетъ Россія, будетъ и Русское Самодержавіе, ибо существованіе такого громаднаго политическаго организма, какъ наша родина, немыслимо безъ Самодержавія.
Но долго ли будетъ существовать Россія? Она уже отпраздновала тысячелтнюю годовщину, но, вдь, не безъ причины же на Запад господствуетъ убжденіе, даже среди нашихъ заклятыхъ враговъ, что русскій народъ — народъ молодой, о дряхлости котораго говорить совсмъ странно. Тысячелтіе — срокъ, конечно, не малый, но Россія во всякомъ случа гораздо моложе западно-европейскихъ державъ, отнюдь не помышляющихъ о смерти.
Къ тому же еще вопросъ и большой вопросъ: слдуетъ ли принимать за начало историческаго бытія современной Россіи 862-ой годъ? Россійская Имперія, если даже отождествлять ее съ Московскимъ государствомъ даровитйшихъ собирателей Земли Русской, еще не скоро будетъ праздновать тысячелтнюю годовщину. Московское государство можетъ быть уподоблено громадному зданію, построенному на гробницахъ множества давно погибшихъ княжествъ и царствъ, а Россійская Имперія — еще боле громадному зданію, сооруженному на развалинахъ или, врне, на костяхъ Московскаго Государства. Россійской Имперіи нтъ еще и 200 лтъ, а Русскому Самодержавію нтъ еще и пятисотъ лтъ, если считать его начало отъ Іоанна III.
Кто-то сравнивалъ Россію съ роскошнымъ плодомъ, уже носящимъ въ себ зародыши гніенія. Эти зародыши, насколько можетъ догадываться человческое предвидніе, могутъ заключаться [196] въ распространеніи безврія, сектанства, антимонархическихъ началъ, нищеты, роскоши и т. д., и т. д. Но жизненность Россіи не оскудвала и не оскудваетъ. XIX вкъ ознаменовался для нея появленіемъ цлаго ряда геніальныхъ умовъ, дарованій и характеровъ. Жизненность Россіи донын проявляется и чисто-вншнимъ образомъ: въ развитіи ея политическаго могущества, въ томъ почетномъ положеніи, которое она занимаетъ среди другихъ державъ, въ ея міровой политик, въ ея территоріальномъ разростаніи.
Политическіе организмы обладаютъ такою же жизненностью, какъ и біологическія особи, и растутъ, подобно имъ, впредь до полной возмужалости. Россія еще не достигла полной возмужалости, иначе она не пріобртала бы новыхъ территорій, и притомъ не гд-нибудь за океаномъ, а у самыхъ границъ своихъ.
Жизненность Россіи наглядно сказывается въ томъ, что ея территорія увеличивается какъ бы сама собой, даже въ самыя мирныя царствованія.
А чмъ больше увеличивается Россія, тмъ больше она нуждается въ Самодержавіи [См. ниже, стр. 2-15 и 96].

III.

Съ каждымъ новымъ царствованіемъ Царская власть въ Россіи не ослабвала, а возрастала и укрплялась, и не потому только, что съ теченіемъ времени Россія увеличивалась и требовала, въ силу своихъ географическихъ особенностей, все боле и боле твердыхъ скрпъ, но и потому, что каждое, сколько-нибудь крупное, историческое событіе въ Россіи имло своимъ необходимымъ послдствіемъ возвышеніе Царской власти.
Вс наши монархи были Самодержцами, но самодержавіе каждаго изъ нихъ имло свои оттнки. Эти оттнки зависли отъ духа времени и индивидуальныхъ особенностей того или другого государя.
Михаилъ едоровичъ былъ самодержцемъ, но еще боле самодержцемъ былъ его сынъ Алексй Михайловичъ, ибо при Але[197]кс Михайлович были окончательно опредлены отношенія Царя къ Церкви.
Благодушный едоръ Алексевичъ укрпилъ самодержавіе, положивъ конецъ мстничеству и тмъ самымъ развязавъ своимъ преемникамъ руки въ дл замщенія государственныхъ постовъ и должностей.
Петръ Великій отмнилъ многое изъ того, что чтилось древнею Русью, но онъ не только не пошатнулъ Царской власти, но систематически старался укрплять и возвышать ее. Къ этой именно цли были направлены уничтоженіе патріаршества и Боярской Думы, введеніе табели о рангахъ, учрежденіе Синода, Сената, коллегій и т. д. Окруживъ свой тронъ ореоломъ новаго величія и громкой славы, сдлавшись основателемъ и повелителемъ регулярной арміи и военнаго флота, Петръ Великій и своими реформами, и своими побдами довершилъ созиданіе Русскаго Самодержавія, начатое его предшественниками, великими князьями и царями Московскими.
То, что мы сказали о Петр Великомъ и первыхъ царяхъ изъ Дома Романовыхъ, можно сказать и по поводу позднйшихъ царствованій. Возьмемъ хотя бы царствованіе Александра II, когда кипла крамола, и когда на трон возсдалъ одинъ изъ благодушнйшихъ монарховъ, какихъ знаетъ исторія. Величайшая изъ его реформъ — освобожденіе крестьянъ — несомннно имла своимъ послдствіемъ утвержденіе Царской власти на чисто-народной основ. Эта реформа поставила Царя лицомъ къ лицу съ крестьянами. А судебная реформа и вс другія реформы Александра II, имвшія цлью упраздненіе судебнаго и административнаго произвола? Разв он, по замыслу Царственнаго Законодателя, не должны были содйствовать укрпленію Самодержавія? Разв он не были направлены къ тому, чтобы законность, а, слдовательно, и воля Царя, признавались въ самыхъ отдаленныхъ закоулкахъ государства?
Принято думать, что Александръ II ослабилъ бразды правленія посл, Николая Павловича. Императоръ Николай Павловичъ былъ, правда, строже своего преемника, но при Никола Павлович законъ нарушался гораздо чаще, чмъ посл реформъ его сына. Гоголевскіе чиновники, конечно, признавали Царскую власть [198] и не были ни республиканцами, ни конституціоналистами, но они торговали правосудіемъ и гнули законъ, какъ хотли. Вотъ почему Николай Павловичъ и сказалъ на первомъ представленіи Ревизора, что Ему больше всхъ досталось отъ автора комедіи. Самодержавіе, по духу своему требуетъ неуклоннаго исполненія на всемъ пространств Имперіи ясно выраженной и даже подразумваемой въ каждомъ отдльномъ случа воли Государя. Съ этой точки зрнія Императоръ Александръ II, безъ сомннія, много сдлалъ для укрпленія Самодержавія.
Вообще, какое бы изъ событій русской исторіи мы ни взяли, каждое изъ нихъ окажется связаннымъ съ дальнйшимъ развитіемъ Самодержавія.
Остановимся хотя бы на длахъ Китая, нежданно-негаданно ополчившагося противъ христіанства и блой расы. Теперь намъ еще нельзя считать Китай безопаснымъ сосдомъ, а вдь наша граница съ Китаемъ тянется на 8000 верстъ, и нын самъ собою выдвигается вопросъ, тревожащій даже Западную Европу: что будетъ, если Имперія богдыхановъ усвоитъ себ европейскую технику, введетъ у себя всеобщую воинскую повинность, обучитъ и вооружитъ на европейскій ладъ вс свои войска? Еслибъ у насъ не было Самодержавія, его нужно было бы создать въ виду новой угрозы, являющейся на Дальнемъ Восток.
Нкоторые писатели предрекаютъ неизбжность грознаго нашествія монгольскихъ племенъ и чуть не всесвтное монгольское иго, причемъ возлагаютъ свои упованія на Россію. Если даже не взирать на будущее со столь мрачной точки зрнія и не думать, что въ Кита можетъ появиться второй Аттила, то намъ все-таки нельзя смотрть на китайцевъ, какъ на безобидныхъ сосдей, войны съ которыми нтъ основанія опасаться. Сама жизнь выдвигаетъ для Русскихъ Государей новую и великую задачу, и тмъ самымъ указываетъ на необходимость дальнйшаго укрпленія и развитія монархическихъ началъ въ Россіи, какъ въ государственной практик, такъ и въ умахъ, и сердцахъ всхъ русскихъ людей.

IV.

Есть мнніе, что русское Самодержавіе не представляетъ ничего своеобразнаго. [199]
Пишущій эти строки столкнулся съ этимъ мнніемъ еще въ студенческіе годы, перечитывая курсъ государственнаго права одного даровитаго, давно умершаго профессора, принадлежавшаго къ числу западниковъ. Опровергая славянофиловъ, указывавшихъ на самобытность Россіи и русской культуры, этотъ профессоръ сближалъ московское самодержавіе съ западно-европейскимъ абсолютизмомъ и приходилъ къ заключенію, что оно составляетъ лишь одну изъ не разъ повторявшихся въ исторіи разновидностей неограниченной монархіи.
Вс формы правленія можно подвести подъ нсколько основныхъ категорій. Но изъ этого не слдуетъ, что вс монархіи, за исключеніемъ древнйшихъ изъ нихъ, были повтореніемъ первоначальныхъ прототиповъ. Форма правленія — понятіе родовое, неограниченная монархія — видовое, Русское Самодержавіе — понятіе недлимое. Исторія знаетъ много монархій, но изъ этого не слдуетъ, что вс монархіи тождественны. И орелъ, и ласточка, и страусъ — птицы, но ихъ нельзя смшивать. Разъяснять столь простую истину значитъ разъяснять основныя начала логики объ объем понятій.
Нтъ сомннія, что у всхъ неограниченныхъ монархій есть нкоторыя общія черты, вытекающія изъ ихъ природы, но у каждой изъ нихъ есть и свои особенности. И египетскіе фараоны, и китайскія богдыханы, и цари древней Персіи, и турецкіе султаны, и византійскіе басилевсы были неограниченные монархи. Но какая громадная разница между ихъ идеалами, правительственными пріемами, представленіями о власти, стремленіями, задачами и длами!
Русское Самодержавіе столь же мало похоже на монархіи древняго Востока, какъ Царь Алексй Михайловичъ на какого-нибудь индійскаго раджу. Русское самодержавіе столь же рзко отличается отъ западно-европейскаго абсолютизма, какъ отличался Петръ Великій отъ Людовика XIV или Александръ II отъ Фридриха II прусскаго или Филиппа II Испанскаго.
Каждая неограниченная монархія развивалась и развивается подъ вліяніемъ цлаго ряда условій мста и времени и поэтому иметъ, помимо видовыхъ чертъ, ей одной присущія черты. Религія народа, природа занимаемой имъ территоріи, его культу[200]ра, его психическій строй, исторія, бытъ, достоинства и недостатки, привычки и понятія, — все это налагало и налагаетъ на каждую неограниченную монархію свой отпечатокъ. Въ томъ и заключается задача науки, чтобы рельефно выдлить этотъ отпечатокъ.
Задача русской исторіи и русскаго государственнаго права заключается, между прочимъ, въ томъ, чтобы показать особенности Русскаго Самодержавія сравнительно со всми другими самодержавіями, отмтить его своеобразный, русскій, національный характеръ.
Необходимо выяснить точно и раздльно, какъ отразилось на Русскомъ Самодержавіи вліяніе русской природы, вліяніе минувшихъ судебъ Россіи, вліяніе тхъ народовъ, съ которыми она сталкивалась, вліяніе русской народности, и т. д., и т. д., и т. д. A prіorі можно сказать, что Русское Самодержавіе въ высшей степени самоцвтно. Всестороннее изслдованіе его — дло будущаго, но смшивать его съ самодержавіями, возникавшими на языческой почв и доходившими до обоготворенія монарховъ, или съ самодержавіями римско-католическими и протестанскими, видвшими въ монарх то ставленниковъ Ватикана, то ‘первыхъ между равными’ имъ вассалами, то первыхъ слугъ (иначе: высшихъ сановниковъ) государства, — значитъ впадать въ грубую ошибку.

V.

Особенности каждой формы правленія, въ ея реальномъ выраженіи у того или другого народа, познаются какъ мы сказали, изъ ея происхожденія, изъ мста и времени ея дйствія, изъ ея стремленій, изъ ея общаго духа и т. д. Особенности Русскаго Самодержавія могутъ быть предметомъ отдльнаго и обширнаго этюда. Намтимъ ихъ здсь лишь въ самыхъ общихъ чертахъ:
1) Наше Самодержавіе есть организація верховной власти, созданная русскимъ народомъ или, точне сказать, великорусскимъ племенемъ, чмъ оно и отличается отъ всхъ другихъ самодержавій восточнаго, западно-европейскаго, а также и славянскаго типовъ.
2) Наше Самодержавіе — самодержавіе христіанское. Въ этомъ заключается его отличіе отъ языческихъ и мусульманскихъ мо[201]нархій. Наше Самодержавіе, кром того, выросло на православной почв. Въ этомъ заключается его отличіе отъ неограниченныхъ монархій, возникавшихъ на почв римско-католической или протестантской.
3) Наше Самодержавіе дйствуетъ подъ такими широтами, до которыхъ не простиралась власть никакихъ монарховъ, кром русскихъ. Наше Самодержавіе, если можно такъ выразиться, самое сверное изъ всхъ когда-либо существовавшихъ самодержавій. Южныя и среднія полосы Имперіи еще могутъ быть сравниваемы, по ихъ географическому положенію, съ территоріями другихъ неограниченныхъ монархій, прежде бывшихъ или теперешнихъ, но сверныя области Русской Державы далеко отстоятъ отъ всхъ территорій, входившихъ или входящихъ въ какія-либо неограниченныя монархіи.
Наше Самодержавіе, можно сказать, акклиматизировало монархическія начала на свер. Русскій Царь, поэтому, всегда представлялся западнымъ народамъ, въ противоположнось другимъ неограниченнымъ монархамъ, ‘свернымъ властелиномъ’. Это прекрасно выражено въ стихотвореніи А. Н. Майкова, посвященномъ памяти Шекспира:
Но въ дни, когда ты цвлъ, и смло и свободно
Британскій флагъ вступалъ ужъ въ чуждыя моря,
Ты смутно лишь слыхалъ объ Руссіи холодной,
Великолпіи Московскаго Царя,
Боярахъ въ золотой одежд, свтозарныхъ
Палатахъ, гд стоитъ слоновой кости тронъ,
И возсдаетъ самъ владыка странъ полярныхъ,
Безмолвіемъ и славой окруженъ…
Въ предлахъ Россіи есть нын и подтропическія страны, но славянамъ Балканскаго полуострова и жителямъ знойнаго юга Русскій Монархъ и теперь представляется ‘владыкой странъ полярныхъ’.
4) Наше Самодержавіе рзко отличается отъ другихъ самодержавій своимъ сродствомъ съ нкоторыми другими неограниченными монархіями. Оно не испытывало прямого воздйствія ни древне-восточныхъ монархій, ни римскаго цезаризма, но извдало вліяніе сначала византійское и отчасти монгольское, а, затмъ, вліянія западно-европейскія, а именно: вліяніе французскаго и [202] нмецкаго абсолютизма и новйшаго германо-романскаго государственнаго строя.
5) Наше Самодержавіе принадлежитъ къ числу позднйшихъ самодержавій. Когда оно зародилось, древне-восточныя монархіи и римскій цезаризмъ уже давно отошли въ область преданій. Когда оно окрпло, Византійская имперія уже пала или была близка къ паденію. Въ эпоху блестящаго развитія нашего Самодержавія произошло крушеніе монархическихъ началъ на Запад. Теперь же, когда въ Европ остались, кром Россіи, лишь дв неограниченныя монархіи: маленькая Черногорія и… княжество Монако, — которое скоре можетъ быть названо не неограниченною монархіей, а каррикатурой на нее, — наше Самодержавіе является хранителемъ огня на алтар, единственною великою неограниченною монархіей во всемъ христіанскомъ мір и, даже боле того, на всемъ земномъ шар.
Чтобы наглядно показать значеніе и призваніе Русскаго Самодержавія въ XIX и XX столтіяхъ, можно набросать такую картину: вся земля покрыта разливомъ антимонархическихъ идей: въ Старомъ Свт залиты уже вс германо-романскія державы. Залита потокомъ и Японія, а также и Турція, номинально считающаяся конституціоннымъ государствомъ. Новый Свтъ — Америка — совсмъ не виденъ изъ-подъ воды. Берега Китая уже сравнялись съ уровнемъ моря и, быть можетъ, скоро сдлаются добычей волнъ.
Изъ воды высоко поднимается лишь одинъ материкъ, въ берега котораго яростно бъютъ волны съ разныхъ сторонъ.
Этотъ материкъ — Россія.
Къ юго-западу отъ нея изъ-подъ воды, выглядываютъ: одна небольшая скала, гнздо Черногорскихъ орловъ, а еще дальше крошечный клочекъ земли, на которомъ построенъ игорный домъ. Къ востоку отъ Россіи, тамъ, гд находится Азія, давшая міру столько монархій, высится нсколько острововъ, за будущность которыхъ трудно ручаться. Это — Персія, Афганистанъ, Сіамъ и Корея…
Вотъ въ какія времена приходится крпнуть и исполнять свою миссію нашему Самодержавію никогда еще не было неограниченной монархіи, которая должна была бы считаться съ такими міровыми условіями, съ какими должно считаться наше Само[203]державіе, уже боле ста лтъ отражающее напоръ революціонныхъ стихій, которыя рвутся къ намъ
Какъ втеръ, свистя въ наши щели.
Русское Самодержавіе отличается отъ всхъ былыхъ самодержавій тмъ, что ему суждено сохранить монархическія начала не только для Россіи, но и для всего міра.

VI.

Существуетъ мнніе, что русскій народъ потому создалъ неограниченную монархію и, возстановивъ ее посл смутнаго времени, предложилъ корону Михаилу едоровичу Романову, что не имлъ понятія о другихъ формахъ правленія.
Съ этимъ мнніемъ можно будетъ согласиться разв только въ томъ случа, если будетъ доказано, что дубъ обладаетъ твердостью и крпостью лишь потому, что онъ не знаетъ о существованіи мягкой и ломкой сосны, или что негры родятся черными потому, что ихъ предки не знали, что люди могутъ быть и блыми.
Та или другая форма правленія создается и утверждается не подъ вліяніемъ извстной суммы знаній по государственному праву, а подъ вліяніемъ множества разнообразныхъ историческихъ и бытовыхъ условій.
Въ созданіи Русскаго Самодержавія проявились духъ, разумъ и политическое творчество русскаго народа.
Русское Самодержавіе зарождалось въ то время, когда въ народ еще свжи были воспоминанія объ удльно-вчевыхъ порядкахъ. Создавая Самодержавіе, русскій народъ, слдовательно, зналъ, что существуютъ и другія формы правленія. Но онъ отвергъ ихъ, потому что он были для него непригодны, отвергъ въ силу непреодолимаго хода событій, а не въ силу какихъ-либо теоретическихъ соображеній. Нашимъ предкамъ были извстны также польская и шведская конституціи, но они не прельстились ихъ вольностями, когда возводили на престолъ Михаила едоровича. [204]

VII.

Въ доказательство, что Русское Самодержавіе можетъ въ боле или мене отдаленномъ будущемъ рухнуть, ссылаются на конституціонныя попытки, которыя длались у насъ съ конца XVI столтія, на конституціонную агитацію временъ Александра II и, вообще, на стремленіе къ ограниченію Царской власти, которое не разъ обнаруживалось на Руси на дл или на словахъ.
Попытки ограниченія Царской власти доказываютъ непоколебимую устойчивость Русскаго Самодержавія. Ни одна изъ этихъ попытокъ не удалась, хотя нкоторыя изъ нихъ и предпринимались, повидимому, при самыхъ благопріятныхъ для нихъ обстоятельствахъ, и даже при поддержк представителей верховной власти, или, по крайней мр, при отсутствіи энергичнаго отпора съ ихъ стороны. Вспомнимъ, напримръ, 1730 годъ, или возведеніе на престолъ Василія Шуйскаго. Несмотря на то, что царь Василій и Анна Іоанновна безъ всякаго сопротивленія дали т гарантіи, которыхъ отъ нихъ требовали, эти гарантіи были вслдъ затмъ быстро устранены и не оставили посл себя никакихъ слдовъ. А между тмъ, въ 1605 и въ 1730 году подкапывались подъ Царскую власть самые вліятельные люди государства. Въ т же годы, а также въ 1598 году, когда избирали на царство Бориса Годунова, и въ 1613 году, когда избирали на царство Михаила едоровича, русскіе люди, повидимому, имли возможность навсегда покончить съ Самодержавіемъ. И что же? Оно не только было возстановлено, но даже крпло все боле и боле.
Исторія приводитъ къ убжденію, что на Руси могли появляться конституціонные замыслы лишь вотъ въ какихъ случаяхъ:
1) Когда прекращалась прежде царствовавшая династія, и когда стран, поэтому, приходилось избирать новаго царя и, вмст съ тмъ, родоначальника будущихъ царей (1598, 1605 и 1613 гг.).
2) Когда, вслдствіе отсутствія законовъ о престолонаслдіи, представители Царствующаго Дома не ршались заявлять свои права на престолъ и предоставляли ршеніе вопроса о пре[205]столонаслдіи олигархамъ, захватывавшимъ власть въ свои руки (1730 г.).
3) Когда сами Государи утрачивали временно вру въ необходимость и правду Самодержавія и подготовляли своими мрами, предположеніями и начинаніями конституціонныя броженія. Бунтъ декабристовъ, напримръ, несомннно былъ подготовленъ колебаніями Императора Александра I. Онъ далъ конституцію Царству Польскому, торжественно объявивъ при этомъ о своемъ намреніи надлить конституціей и вс подвластные Россіи народы. Онъ, не стсняясь, рзко высказывался противъ неограниченной монархіи, приводя тмъ въ недоумніе даже Чарторыйскаго, онъ поручалъ Сперанскому и Новосильцеву составленіе конституціонныхъ законопроектовъ для Имперіи и всмъ этимъ далъ толчекъ къ заговору декабристовъ, разршившемуся мятежемъ. Крамола временъ Александра II съ ея конституціонными вожделніями возгорлась тогда, когда въ обществ стали ходить слухи о мнимой готовности Императора до извстной степени ограничить царскую власть. Созваніе и личное открытіе Александромъ II Финляндскаго Сейма, надленіе Болгаріи одною изъ либеральнйшихъ конституцій, снисходительное отношеніе власти къ конституціоннымъ манифестаціямъ, — все это сильно вліяло на нашихъ революціонеровъ и окрыляло ихъ самыми несбыточными надеждами. Императоръ Александръ II былъ убитъ въ то время, когда подготовлялась и вырабатывалась реформа, имвшая своею задачей введеніе выборнаго начала въ организацію Государственнаго Совта, съ раздленіемъ его какъ бы на дв палаты: на палату, состоящую изъ лицъ, назначаемыхъ Государемъ, и на палату, состоящую изъ представителей отъ земствъ. При Император Никола Павлович никакихъ конституціонныхъ затй не было потому, что всмъ было извстно Его глубокое отвращеніе ко всякимъ сдлкамъ съ революціей.
Устойчивость и необходимость Самодержавія въ Россіи подтверждаются, между прочимъ, событіями Смутнаго времени. Нигд и никогда междуцарствіе не сопровождалось такими потрясеніями, какъ въ Россіи. Оставаясь безъ Царя, Русская земля длалась безгосударною въ полномъ смысл слова. Отсутствіе Царя было для нея равносильно распаденію самого государства, [206] крушенію порядка и водворенію анархіи хотя и не въ бакунинскомъ смысл слова. Вотъ почему лучшіе русскіе люди и спшили покончить съ междуцарствіемъ: они видли и понимали, что Русская земля не можетъ существовать безъ государя, и притомъ безъ полновластнаго государя.
Устойчивость Русскаго Самодержавія видна изъ того, что Царскую власть пытались у насъ упразднить или ослабить и путемъ интригъ, (1598, 1605 и 1613 гг.), и путемъ военныхъ мятежей (декабристы), и путемъ политическихъ убійствъ и террора (1867 — 1881 г.), и путемъ разныхъ манифестацій. Но изъ этого обыкновенно ничего не выходило. Царскій инстинктъ и политическій смыслъ страны въ конц концовъ обыкновенно брали верхъ надъ разными скоропреходящими теченіями, и они быстро исчезали при первомъ же проявленіи Царской ршимости не покидать историческаго пути и не поступаться нерушимостью Царской власти.

VIII.

Есть ли въ Россіи почва для политической оппозиціи единовластію? Историческій опытъ доказалъ, что такой почвы нтъ ни въ народ, ни въ дворянств, ни въ духовенств, ни въ купечеств, ни въ арміи, ни во флот. Вотъ почему вс революціонныя зати нашихъ антимонархистовъ и кончались ничмъ: он предпринимались обыкновенно немногими лицами, которымъ удавалось иногда причинять своей родин не мало зла и тревогъ, но которые не могли достигнуть своей цли, такъ какъ ихъ безсиліе было очевидно и не могло не обнаружиться для всхъ черезъ нкоторое время.
Безсиліе русской антимонархической оппозиціи всего ясне сказывалось въ ея пріемахъ. Эти пріемы заключались обыкновенно въ обман и самообман. Декабристы, напримръ, сознавая, что нсколько офицеровъ не могутъ захватить власть въ свои руки, морочили себя и другъ друга завдомо лживыми разсказами о своихъ связяхъ и средствахъ, и тмъ подбодряли одинъ другого, но въ конц концевъ они до того изолгались, что перестали врить своимъ единомышленникамъ. Такая же система лжи практиковалась и относительно солдатъ. Сознавая, что солдаты не пойдутъ [207] со своими командирами, если т будутъ дйствовать напрямикъ, декабристы распускали нелпые слухи о томъ, что Константинъ Павловичъ закованъ въ цпи, что съ нимъ заключена въ крпость и его супруга, что ее зовутъ Конституція, и что солдаты, какъ врноподданные своего Государя, должны стоять за ‘конституцію’ до послдней капли крови. Теперь кажется невроятнымъ, что декабристы возлагали свои упованія на такія продлки, но они дйствительно прибгали къ нимъ, плохо вря въ осуществимость своихъ замысловъ. Примру декабристовъ слдовала и крамола временъ Императора Александра II. Остановившись, подобно декабристамъ, на мысли о цареубійств, революціонеры 60-хъ, 70-хъ и 80-хъ годовъ пустили въ ходъ политическія убійства и взрывы съ цлью обратить на себя общее вниманіе, раздуть свое значеніе и запугать верховную власть. Весьма естественно, что крамола не могла ни ограничить, ни упразднить Царской власти. Террористы убили благороднйшаго изъ Монарховъ, а Его кровь еще боле укрпила Русское Самодержавіе, ибо была кровью Мученика, пострадавшаго за Русскую землю. Ни систематическая ложь, ни безумная отвага политическихъ фанатиковъ не могутъ пошатнуть вкового зданія Русскаго Самодержавія. Возставать противъ него — все равно, что стараться разбить лбомъ толстую каменную стну.

IX.

Враги Русскаго Самодержавія обыкновенно утверждаютъ, будто оно держится на грубой сил. Подъ грубою силой въ данномъ случа подразумваются милліоны штыковъ. Но вдь штыки дйствуютъ не сами, а направляются людьми, которые имютъ свои представленія о добр и зл, правд и несправедливости, о народномъ благ и народныхъ нуждахъ. Русская армія плоть отъ плоти Россіи, она должна быть разсматриваема не иначе, какъ въ связи съ нею. Утверждать, будто Царская власть держится на сил — значитъ морочить себя и другихъ. Русская земля никмъ не завоевана, она не находится подъ чужеземнымъ игомъ. Неограниченная монархія въ Россіи была бы необъяснима, если бы не опиралась на чисто-нравственные устои. Одинъ человкъ не [208] могъ бы управлять милліонами, если бы эти милліоны не хотли ему подчиняться. Это ясно, какъ свтлый день.
Замчательно, что наши антимонархисты пускали въ ходъ противъ Русскаго Самодержавія и заговоры, и политическія убійства, и искусственно организованные бунты, но никто изъ нихъ не только не умлъ, но даже не пробовалъ доказать, что неограниченная монархія не нужна или вредна для Россіи. А между тмь, нтъ режима, который бы могъ устоять противъ правдивыхъ разоблаченій. Истина всегда и везд торжествуетъ надъ ложью. Почему же наши антимонархисты, направлявшіе свои удары противъ Самодержавія, не подвергли его научной, безпощадной критик и не поколебали такимъ образомъ его устойчивости? Противъ разрушительнаго дйствія мысли не можетъ устоять никакая неправда. Но въ томъ-то и дло, что неограниченная монархія въ Россіи можетъ выдержать самую строгую и придирчивую критику. Въ томъ-то и дло, что у насъ нтъ ни одного революціонера или конституціоналиста, который не сдлался бы убжденнымъ монархистомъ, еслибы далъ себ трудъ поработать надъ русскою исторіей и вникнуть въ русское государственное право.
Намъ можетъ-быть, скажутъ, что отсутствіе серіозныхъ сочиненій, направленныхъ противъ Русскаго Самодержавія, объясняется нашими цензурными условіями. Но разв нтъ типографій за границей? Разв у насъ не было подпольной печати? Но что же издавали наши эмигранты и революціонеры, желавшіе навязать Россіи парламентаризмъ и республиканскія учрежденія? Легковсныя брошюрки, прокламаціи да газетные листы, наполненные сплетнями и крпкими словами, — вотъ и вся русская антимонархическая литература! А между тмъ, среди нашихъ эмигрантовъ встрчались и даровитые люди, и люди, обладавшіе хорошею научною подготовкой. Назовемъ хоть бы Герцена, Бакунина, Драгоманова, князя Крапоткина и т. д. Гд же ихъ труды, которые могли бы убдить Россію, что ей можно существовать безъ неограниченной монархіи? Такихъ трудовъ нтъ и не было. Полярная Звзда и Колоколъ, эти столь популярныя въ свое время изданія знаменитаго Искандера, и все послдующіе журналы и газеты революціоннаго лагеря, вс эти Набаты, Впередъ и проч., и проч., не дали ничего, кром сердитыхъ выходокъ [209] противъ Русскаго Самодержавія. Какою ненавистью противъ царской власти проникнуты воспоминанія Герцена, изданныя подъ заглавіемъ Былое и Думы! Но вы не найдете въ этихъ воспоминаніяхъ ничего, кром непровренныхъ разсказовъ объ император Никола Павлович, о которомъ Герценъ судилъ по наслышк, хватая на лету всякій вздоръ. А между тмъ онъ обладалъ блестящимъ литературнымъ талантомъ и имлъ возможность подвергнуть Русское Самодержавіе строжайшей критик, еслибы только такая критика имла логическое основаніе.
Герценъ долго прожилъ за границей, работая въ сторон отъ русской цензуры, и чмъ же онъ окончилъ? Тмъ, что утратилъ вру въ спасительность революціонныхъ началъ и конституціоннаго аппарата, сталъ отзываться съ уваженіемъ о русскомъ царизм и напоминать Западу, что ‘Россія никогда не сдлаетъ революціи съ цлью отдлаться отъ своего Царя и замнить его царями-представителями, царями-судьями, царями-полицейскими’ [Борьба съ Западомъ Страхова, 1882 г, стр. 121].
Не одинъ Герценъ извдалъ за границей только-что отмченную метаморфозу. Декабристъ Н. И. Тургеневъ, проживъ за границей боле 40 лтъ, напечаталъ въ конц жизни слдующія характерныя строки:
‘Если… я былъ такъ преданъ Александру Первому за одно его желаніе освободить крестьянъ, то каковы должны быть мои чувства къ Тому, кто совершилъ это освобожденіе и совершилъ столь мудрымъ образомъ? Ни одинъ изъ освобожденныхъ не питаетъ въ душ боле любви и преданности къ Освободителю, нежели сколько я питаю, видя, наконецъ, низвергнутымъ то зло, которое мучило меня въ продолженіе всей моей жизни!’
Н. И. Тургеневъ издалъ за границей цлый рядъ сочиненій публицистическаго содержанія. Въ главномъ изъ нихъ (‘La Russіe et Ies Russes’) онъ имлъ въ виду подвергнуть строгой критик русскій государственный строй и мотивировать свои конституціонные проекты. Эта трехтомная работа производитъ нын впечатлніе весьма поверхностныхъ очерковъ. Но и въ этихъ очеркахъ есть поучительныя страницы объ отношеніяхъ русскихъ государей къ Церкви. Н. И. Тургеневъ доказывалъ, что отождествле[210]ніе единодержавія русскихъ императоровъ съ цезарепапизмомъ составляетъ сущую ложь…
Ничтожество нашей антимонархической литературы составляетъ безспорный фактъ и бросается въ глаза. Зато какими капитальными трудами обладаетъ русская монархическая литература! ‘Исторія Государства Россійскаго’ Карамзина — сплошная апологія Русскаго Самодержавія. Была ли она опровергнута нашими конституціоналистами и республиканцами? Нтъ. Впрочемъ, кто-то замтилъ, что бунтъ декабристовъ можно разсматривать, какъ боевое возраженіе на ‘Исторію’ Карамзина. Можетъ быть. Но тутъ-то и сказалось, что выстрлами и прикладами можно убивать людей, но нельзя убить истину и правдивые выводы строго научныхъ изслдованій. Сколько ни стрляйте по таблиц умноженія, а дважды два все-таки будетъ четыре, и не пять. А необходимость Самодержавія для Россіи столь же очевидна, какъ таблица умноженія. Въ этомъ и заключается горе нашихъ антимонархистовъ. Составить тайное общество или написать зажигательную прокламацію не трудно, но опровергнуть ‘Исторію Россіи’ Соловьева не такъ то легко. Сила русскаго Самодержавія заключается въ томъ, что оно опирается на политическій смыслъ и династическія привязанности народа и на сознательный монархизмъ лучшихъ русскихъ людей. Историкъ Костомаровъ видлъ въ древней Россіи зародыши федерализма и тяготлъ къ преданіямъ малороссійскихъ вольностей. Онъ относился съ крайнимъ предубжденіемъ къ собирателямъ Русской земли. Но многолтнія занятія русскою исторіей сдлали его въ конц концовъ монархистомъ: онъ пришелъ къ заключенію, что Самодержавіе пустило глубокіе корни въ русскую почву, и что антимонархическая революція немыслима въ Россіи [Начало самодержавія въ древней Руси]. Разгадка явленія, столь ясно отмченнаго у Костомарова, заключается не только въ минувшихъ судьбахъ Россіи, но и во всхъ ея современныхъ особенностяхъ.

X.

Въ четвертой глав Дыма, Тургеневъ устами Литвинова высказываетъ слдующую мысль: ‘Мн кажется, намъ, русскимъ, [211] еще рано имть политическія убжденія, или воображать, что мы ихъ имемъ’. Литвиновъ при этомъ не безъ самодовольства заявляетъ, что у него нтъ никакихъ политическихъ убжденій. Это признаніе обращаетъ на себя вниманіе тургеневскаго любимца, Потугина, и сразу располагаетъ его въ пользу Литвинова.
‘Еще рано’! Когда же, однако, русскіе люди получатъ право имть политическія убжденія? И почему это русскимъ рано имть политическія убжденія? Или боле чмъ тысячелтнее существованіе Россіи все еще недостаточно для того, чтобы русскіе люди выработали свой собственный взглядъ, хотя бы, напримръ, на непригодность для нихъ иной формы правленія, кром неограниченной монархіи? Русскій народъ несогласенъ съ Тургеневымъ и уже давнымъ давно усвоилъ себ монархическія начала. Въ мнніи Литвинова сказывается то высокомрное отношеніе Тургенева къ Россіи и къ русской исторіи, которое проглядываетъ въ цломъ ряд его произведеній и было у него проявленіемъ западничества 40-хъ годовъ. Не странно ли считать русскій народъ, оказывающій столь могущественное вліяніе на дла всего міра, народомъ какихъ-то полулюдей или малолтковъ? Вдь если ‘развернуть скобки’ въ изреченіи Литвинова, такъ получится вотъ какое сужденіе: ‘Англичане, нмцы и французы могутъ имть политическія убжденія, а мы, русскіе, не имемъ и не должны имть ихъ, а можемъ только принимать къ свднію политическія убжденія иностранцевъ, вникать въ нихъ и, такъ сказать, мотать ихъ себ на усъ, въ ожиданіи тхъ временъ, когда и мы созремъ’.
— Что такъ? Не одумались еще? спрашиваетъ Губаревъ Литвинова, выслушавъ его признаніе.
Когда же Литвиновъ заканчиваетъ свою тираду о русскихъ людяхъ, Губаревъ замчаетъ: ‘Ага! изъ недозрлыхъ’.
Губаревъ, въ сущности, былъ совершенно правъ, удивившись политической пустопорожности Литвинова. Взрослый да вдобавокъ еще образованный русскій человкъ, не имющій политическихъ убжденій — это дйствительно нчто странное, это дйствительно какой-то умственный недоросль, Молчалинъ. Онъ можетъ позавидовать каждому русскому безграмотному крестьянину, [212] имющему несокрушимое убжденіе въ благодтельномъ значеніи Царской власти для Россіи.
Но, можетъ быть, Литвиновъ не точно выразился?
Литвиновъ или, лучше сказать, Тургеневъ, сказали именно то, что они хотли сказать. Вдь и у ‘постепеновца’ Тургенева, собственно говоря, не было никакихъ политическихъ убжденій. Съ его точки зрнія, русскіе могли только воображать, что они имютъ политическія убжденія. Вполн сознательно и годами вырабатывавшійся монархизмъ Карамзина, братьевъ Аксаковыхъ митрополита московскаго Филарета, Пушкина, Гоголя, Грибодова, Каткова, Достоевскаго и т. д., и т. д., — не боле, какъ своего рода иллюзія. Въ Россіи нтъ и не можетъ быть убжденныхъ монархистовъ!
Русскимъ не рано имть политическія убжденія, а стыдно не быть убжденными монархистами. Только т русскіе могутъ не быть монархистами, которые не умютъ думать самостоятельно, плохо знаютъ исторію своей родины и принимаютъ на вру политическія доктрины Запада. [213]

Народный гимнъ и авторъ его музыки, А. . Львовъ.

Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу намъ,
Царствуй на страхъ врагамъ,
Царь православный!
Боже, Царя храни.
Жуковскій.

(25-е мая 1799 г. — 25-е мая 1899 г.).

Наканун 100-лтней годовщины дня рожденія А. С. Пушкина истекло 100 лтъ со дня рожденія даровитаго русскаго композитора, автора музыки нашего Народнаго гимна, Алекся едоровича Львова. — Львовъ былъ замчательный человкъ.
Въ справочномъ Словар русскихъ ученыхъ и писателей Геннади сообщаются объ А. . Львов слдующія свднія:
‘Львовъ, Алексй ед., оберъ-гофмейстеръ, сынъ тайн. сов. ед. Петр., род. въ 1799 г. Окончивъ курсъ первымъ ученикомъ въ Институт путей сообщенія въ 1818 г., онъ служилъ у графа Аракчеева адъютантомъ и по инженерному вдомству, съ 1824 г. флигель-адьютантомъ, а съ 1837 г. назначенъ директоромъ придворной Пвческой каппелы, которою управлялъ 25 лтъ. Участвовалъ въ турецкой войн, съ 1839 слдовалъ за Государемъ во всхъ его путешествіяхъ, съ 1851 г. назначенъ управляющимъ длами Импер. главной квартиры и Конвоя. Впослдствіи переименованъ въ тайные совтники съ званіемъ гофмейстера, въ 1855 г. — назначенъ сенаторомъ, потомъ оберъ-гофмейстеромъ. Послдніе годы жизни былъ пораженъ глухотою. Сконч. 16 дек. 1870 г., въ имнии своемъ близъ Ковно’. [361]
Дополняемъ эти свднія справками изъ ‘Музыкальнаго словаря’ Перепелицына.
‘Львовъ, Алексй едоровичъ, сенаторъ, гофмейстеръ Императорскаго Двора и директоръ Пвческой капеллы, род. въ 1796 г. въ Ревел, даровитый виртуозъ на скрипк, авторъ русскаго національнаго гимна ‘Боже Царя храни’, оперъ: ‘Ундина’, ‘Біанка и Гвалтьери’, ‘Эмма’, ‘Сельскій староста’, переложилъ на хоръ и инструментовалъ ‘Stabat mater’ Перголезе, написалъ много церковныхъ пьесъ для придворнаго хора, — изъ нихъ особенно выдаются: ‘Иже херувимы’ и ‘Вечери Твоея тайныя’, — нсколько композицій для смычковыхъ инструментовъ, извстенъ также музыкальными статьями, изъ коихъ особенно интересны: ‘О свободномъ или несимметричномъ ритм’, ‘О пніи въ Россіи’. Во время своихъ путешествій заграницею сблизился съ Мейерберомъ, Мендельсономъ, Р. Шуманомъ, былъ въ переписк съ Берліозомъ. Львовъ устраивалъ у себя музыкальные вечера, на которыхъ исполнялись квартеты Гайдна, Моцарта, Бетховена, Мендельсона, первую скрипку всегда игралъ самъ Львовъ, 2-ю скрипку Всеволодъ Мауреръ или Николай Аанасьевъ, альтъ — Вильде, віолончель — гр. Матвй Віельгорскій или солистъ нмецкой и итальянской оперы Кнехтъ. Онъ скончался въ имніи дочери своей П. А. Ваксель Роймане, близъ Ковно, въ 1870 г.’
А. . Львовъ былъ назначенъ, по вол Императора Николая Павловича, директоромъ придворной Пвческой капеллы нсколько дней спустя посл того, какъ М. Н. Глинка былъ назначенъ ея регентомъ. Въ запискахъ автора ‘Жизни за Царя’ и ‘Руслана и Людьмилы’ разсказывается вотъ что:
‘1 января 1837 года я былъ назначенъ капельмейстеромъ придворной Пвческой капеллы. Это случилось слдующимъ образомъ:
‘Въ конц 1836 года, зимою, скончался директоръ придворныхъ пвчихъ, едоръ Петровичъ Львовъ [Отецъ А. . Львова]. Графъ Михаилъ Юрьевичъ [Віельгорскій] и князь Григорій Волконскій, по искренему ко мн расположенію, воспользовались этимъ обстоятельствомъ, чтобы пристроить меня соотвтственно моимъ способностямъ, ибо [362] они ясно видли, что, кром другихъ выгодъ, сопряженныхъ съ этимъ званіемъ, для меня нелишними были и матеріальныя пособія, какъ-то: окладъ и казенная квартира съ дровами.
‘Министръ Двора приказалъ объявить мн, чрезъ управлявшаго его канцеляріею Панаева (автора ‘Идиллій’), что есть мн назначеніе и чтобы я далъ отвтъ. Я распросилъ, въ чемъ должна была состоять моя обязанность и, узнавъ, сказалъ, что соглашаюсь принять званіе капельмейстера Придворной капеллы, но спросилъ, однако-же, предварительно, кто у меня будетъ начальникомъ и какія къ нему будутъ отношенія. Панаевъ объяснилъ мн, что директоръ долженъ будетъ завдывать единственно хозяйственной частью, и на вопросъ мой: кого именно предполагаютъ назначить? отвчалъ, что или князя Григорія Волконскаго’ или графа Матвя Юрьевича. Хотя я могъ предполагать, что они также будутъ вмшиваться и въ музыкальную часть, однако-же, радовался служить съ ними, какъ съ людьми пріятными и искренно ко мн расположенными.
‘Того-же дня вечеромъ, за кулисами, Государь Императоръ, увидя меня на сцен подошелъ ко мн и сказалъ: ‘Глинка, я имю къ теб просьбу и надюсь, что ты не откажешь мн. Мои пвчіе извстны по всей Европ и, слдовательно, стоятъ, чтобы ты занимался ими. Только прошу, чтобы они не были у тебя итальянцами’. Эти ласковыя слова привели меня въ столь пріятное замшательство, что я отвчалъ Государю только нсколькими почтительными поклонами. На другой день я отправился къ графу Матвю Юрьевичу Віельгорскому, онъ принялъ меня радушне обыкновеннаго, мы оба радовались служить вмст и заране помышляли о возможныхъ улучшеніяхъ Придворной капеллы. Вышло, однако жъ, черезъ нсколько дней, что назначенъ былъ директоромъ Алексй едоровичъ Львовъ, что нсколько смутило меня, ибо тогдашнія къ нему отношенія измнились по весьма странной для меня причин.
‘Старикъ едоръ Петровичъ Львовъ, уже въ преклонныхъ лтахъ, навщалъ меня вскор по моемъ прізд въ Петербургъ въ 1834 г., когда я жилъ у Стунуева, несмотря на то, что квартира наша была на самомъ верху. Онъ оказывалъ мн необыкновенное вниманіе, письмо, посланное ко мн съ его книжкой о [363] русскомъ пніи, еще боле высказывало эти чувства. Однажды я былъ въ лож, не помню въ какомъ театр, вмст съ невстою моей, Марьей Петровной, и въ тоже время въ другой лож былъ едоръ Петровичъ Львовъ съ своимъ семействомъ, когда онъ увидлъ меня съ невстой, то отвернулся отъ меня съ видомъ неудовольствія, и мы съ той поры не кланялись.
‘Несмотря на это, Алексй едоровичъ Львовъ принялъ меня съ искреннимъ радушіемъ, и мы ршились идти рука объ руку на нашемъ новомъ поприщ.
‘Мы съ Львовымъ видались часто, въ теченіе зимы, въ начал 1837 г., иногда приглашалъ онъ къ себ Нестора Кукольника и Брюлова и угощалъ насъ дружески. Не говорю о музык (онъ иногда игралъ превосходно Моцарта и Гайдна, у него же слышалъ я тріо для 3 скрипокъ Баха). Но онъ, желая привязать художниковъ къ себ, не жаллъ и завтной бутылки какого-нибудь рдкаго вина’.
Глинка неоднократно упоминаетъ въ своихъ запискахъ объ А. . Львов съ самымъ теплымъ чувствомъ, какъ о даровитомъ и свдущемъ композитор и хорошемъ человк. Такъ же отзываются объ А. . Львов вс близко знакомые съ его композиціями, сочиненіями о нашемъ церковномъ пніи и съ его многолтней дятельностью по управленію придворной Пвческой каппелою, которую онъ довелъ до совершенства. Композиторскій талантъ Львова и его музыкальныя познанія высоко цнились Берліозомъ и Листомъ, а заслуги Львова для нашего церковнаго пнія признаны всми, понимающими дло и, между прочимъ, такимъ авторитетнымъ и ученымъ знатокомъ, древне церковныхъ напвовъ, какъ протоіерей Д. В. Разумовскій. Графъ Д. Н. Толстой, близко знавшій А. . Львова, отзывался о немъ съ чувствомъ глубочайшаго уваженія къ его характеру, таланту и заслугамъ (см. ‘Русскій Архивъ’, 1871 г., 1306 — 1311).
Въ ‘Московскихъ Вдомостяхъ’ за 1897 годъ напечатанъ интересный очеркъ г. Шелонскаго, составленный по запискамъ графини Толстой, подъ заглавіемъ ‘Вечеръ въ царской семь 17-го іюля 1837 года’. Въ этомъ очерк разсказывается при какихъ обстоятельствахъ написана А. . Львовымъ музыка Народнаго гимна. [364]
,,Съ самой зимы 1837 года Алексй едоровичъ Львовъ находился въ нервно-возбужденномъ настроеніи духа, которое къ лту дошло до болзни: ежедневно видя Государя Николая Павловича, онъ тщетно старался угадать по выраженію Его лица отвтъ, котораго ожидалъ со страстнымъ и понятнымъ нетерпніемъ.
‘Еще въ март мсяц Львовъ написалъ музыку для ‘Отче нашъ’. Государь, прослушавъ молитву на репетиціи Придворной капеллы, не сдлалъ никакого замчанія, но Великимъ постомъ, наканун принятія Св. Таинъ, неожиданно позвалъ Львова и сказалъ ему:
— Если я пожелаю во время обдни, чтобы ‘Отче нашъ’ было исполнено по твоему распву, то сложу руки на груди. Если этого не будетъ, то надо пть распвомъ Сарти.
‘Въ день принятія Государемъ Св. Таинъ Львовъ съ затаенной тревогой оглянулся на Государя передъ тмъ моментомъ, когда по чину служенія должна была быть воспта молитва Господня. Императоръ благоговйно преклонилъ голову и скрестилъ руки на груди. ‘Я, разсказывалъ Львовъ, въ душевномъ умиленіи обернулся къ хору и тихо прошепталъ подрегенту: ‘мое ‘Отче нашъ’.
‘Когда въ парадныхъ залахъ Зимняго дворца приносились Царской чет поздравленія съ принятіемъ Св. Таинъ, Императоръ поцловалъ Львова и тихо сказалъ ему:
— Спасибо! Но у меня есть къ теб еще просьба. Будь вечеромъ у Государыни.
‘Въ тотъ же вечеръ, когда на половин Императрицы собрались близкіе друзья Царской семьи, Николай Павловичъ взялъ подъ руку Львова и отвелъ его въ боковую комнату, предшествовавшую входу въ жилыя комнаты Императрицы. Эта комната вся была заставлена тропическими растеніями, среди которыхъ устроенъ былъ гротъ и фонтанъ, изъ котораго вода била въ мраморный бассейнъ. Здсь Александра еодоровна любила отдыхать, окруженная дтьми, родными и ближайшими врноподданными друзьями. Сюда же часто спускался изъ своихъ аппартаментовъ, по узкой деревянной витой лстниц, и самъ Го[365]сударь, если имлъ возможность выбрать свободный часъ отъ занятій.
— Вотъ и моя просьба къ теб, — сказалъ Государь, приведя Львова въ эту любимую комнату своей семьи, — я хочу поручить теб важное дло. Ты будешь работать не для меня, а для Россіи. Можешь ли ты написать русскій Народный гимнъ?
‘Въ одно мгновеніе Львовъ созналъ всю важность возлагаемой на него работы и, припавъ къ рук Государя, проговорилъ:
— Это было бы счастіемъ моей жизни, но я не могу…
— Можешь! — прервалъ Государь, — можешь, во первыхъ, потому, что ты русскій и сразу понялъ, что надо, а во вторыхъ, — потому, что сегодня я слушалъ въ твоемъ распв молитву Господню и тоже понялъ, что ты можешь сдлать то, что я теб поручаю.
‘Въ ма того же 1837 года Львовъ представилъ Государю текстъ русскаго Народнаго гимна. Государь внимательно прочиталъ его и сказалъ:
— Здсь выражено все, что надо. Твое дло написать музыку къ этимъ словамъ. Музыка должна дополнить мысль и выразить то, чего нельзя передать словами. Тогда это будетъ дйствительно народный гимнъ. Когда его исполнятъ и за границею даже, то и тамъ поймутъ, что такое Россія.
‘Уже скоро посл этого Государь слушалъ гимнъ ‘Боже, Царя храни’ опять-таки на репетиціи Придворной капеллы и оркестра. Гимнъ былъ повторенъ сразу пять разъ. Во время той же репетиціи были исполнены произведенія на ту же тему и другихъ авторовъ и композиторовъ (?), но повторено ни одно изъ нихъ не было. Однако, Государь ничего не сказалъ Львову. Молчаніе Государя продолжалось и въ послдующее время. Алексй едоровичь, вообще нервный, томился и мучилъ не только самъ себя, но и свою семью.
‘Въ конц лта 1837 года предстоялъ отъздъ Императора Николая Павлович на Кавказъ, гд въ то время шла ожесточенная и упорная война. Императрица-Супруга чрезвычайно опасалась этой поздки: ею овладвалъ страхъ не только потому, что Государь ступитъ на землю, гд каждый шагъ грозитъ ему опасностью, но и потому, что свое путешествіе Императоръ [366] ршилъ предпринять моремъ на старомъ парусномъ фрегат. Но воля Николая Павловича была всегда не преклонна.
— Я, — отвчалъ онъ на вс просьбы, — долженъ быть на Кавказ, потому что послалъ туда моихъ дтей. А на старомъ фрегат нтъ никакой опасности, потому что тамъ тоже будутъ охранять меня мои дти…
‘Этими словами поздка была ршена. 14 іюля дворъ изъ Петергофа перехалъ въ Петербургъ, а 16 прибылъ и Государь со всей семьей.
‘А. . Львовъ, зная о близкомъ отъзд Государя, ршилъ положить конецъ мучительной для него неизвстности и самому спросить Императора, удостоено ли его произведеніе Высочайшаго одобренія.
’17 іюля въ церкви Зимняго дворца Государь опять подалъ знакъ, чтобъ исполняли ‘Отче нашъ’ Львова. Вернувшись домой, композиторъ былъ въ неописанномъ волненіи.
— Поймите, говорилъ онъ своимъ домашнимъ, — вдь я вложилъ душу въ свое произведеніе и чувствую, что другого ничего и написать нельзя было. А Государь молчитъ!.. Ну, такъ я спрошу Его самъ!
‘Вечеромъ же 1837 года А. . Львовъ явился во дворецъ съ твердой ршимостью привести въ исполненіе свой дерзкій замыселъ. Онъ прошелъ на половину Государыни, но остановился въ нершительности, когда увидлъ, что въ пріемныхъ комнатахъ не было никого.
— Ея Величество въ ‘Гротовой’ комнат, доложилъ ему камеръ-лакей, — и васъ повелно просить туда.
‘Во второй разъ въ жизни вошелъ Львовъ въ эту комнату. Кром Государыни, окруженной своею семьей, здсь же были князь Волконскій, графъ Орловъ, графиня Толстая и молодой графъ Віельгорскій.
— Знаете, что мы придумали? обратилась Императрица къ Львову, — сегодня Государь проводитъ послдній передъ отъздомъ вечеръ дома, Онъ сейчасъ долженъ сойти сюда. Какъ только мы заслышимъ его шаги, запоемте ‘Боже, Царя храни!’… Я думаю, что Государя это порадуетъ! А теперь тише!.. [367]
‘Прошло нсколько минутъ, и послышался скрипъ деревянной лстницы подъ могучими шагами Императора.
‘Львовъ далъ тонъ, и Государыня Александра еодоровна, вставъ съ кушетки, запла вполголоса: ‘Боже, Царя храни!’… Къ ея голосу присоединился свжій дискантъ Великихъ Князей, ихъ сверстника графа Віельгорскаго и басъ графа Орлова, которымъ вторилъ старческій голосъ министра, князя Волконскаго, и рыданія самого композитора и дирижера царственнаго хора. Шаги Императора смолкли. Тогда, по знаку Государыни, вторично раздались торжественные звуки. Маленькая фанерная дверь растворилась, и появилась могучая фигура Императора, а передъ нимъ, во глав съ Императрицей, стоялъ поющій царственный хоръ. Николай Павловичъ склонилъ голову, дослушалъ гимнъ до конца, потомъ быстрыми шагами подошелъ къ своей супруг, поцловалъ ея руку, обнялъ Наслдника Александра Николаевича и сказалъ:
— Еще разъ!.. Прошу, еще разъ!..
И снова торжественно прозвучалъ гимнъ русскаго народа…
— Алексй едоровичъ — передаетъ графиня Толстая въ своихъ разсказахъ, — даже на смертномъ одр не забылъ объ этомъ час… Да и я не забуду.
‘Когда замерли послдніе звуки, Государь подошелъ къ своей супруг и сказалъ:
— Большаго утшенія для меня быть не могло.
‘Предполагавшійся ‘вечеръ’ не состоялся. Государь все время провелъ въ кругу своей семьи.
18 іюля 1837 г. А. . Львовъ получилъ повелніе сопровождать Императора въ его поздк на Кавказъ. Когда осенью, въ страшную бурю, Государь совершалъ перездъ изъ Керчи въ Редутъ-Кале, вс, кром него и А. . Львова, ушли съ палубы.
— Львовъ, — приказалъ Государь, — пой ‘Боже, Царя храни!’…
— Я не имю никакого голоса! — возразилъ Львовъ.
— Неправда! — засмялся Императоръ, — ты плъ гимнъ! Я это помню и не забуду! Ты молись только, чтобы этотъ гимнъ пли всегда съ тою же искренностью, съ которой я пою. [368]
‘Государь, завернувшись въ свою старую шинель, чистымъ, свжимъ басомъ въ полголоса заплъ: ‘Боже, Царя храни!’…
‘Неизвстно, когда именно былъ впервые исполненъ публично нашъ гимнъ, но никакъ не ране 1842 года, если безусловно врить запискамъ граф. Толстой. Но то, что написанъ гимнъ былъ въ 1837 году, не подлежитъ сомннію’.

* * *

Когда возникла и чмъ была вызвана въ Россіи первая мысль о необходимости создать Народный гимнъ? Она явилась, по всей вроятности, еще при император Александр I, который во время своихъ заграничныхъ путешествій и разъздовъ по Россіи осязательно чувствовалъ значеніе, которое пріобрли народные гимны на Запад, и тотъ проблъ въ нашей государственной жизни, который составляло отсутствіе народнаго гимна въ Россіи. Можно думать, что не безъ вліянія осталось въ данномъ случа и сближеніе Россіи съ Англіей. Англійскій народный гимнъ, принятый за образецъ для прусскаго народнаго гимна и другихъ нмецкихъ народныхъ гимновъ, навелъ, вроятно, на мысль и Жуковскаго перенести его на русскую почву.
Первый стихъ Народнаго гимна, написаннаго Жуковскимъ въ 1814 году [См. стр. 290-291 этой книги], составляетъ буквальный переводъ перваго стиха англійскаго народнаго гимна (God, save the king) съ замною слова король словомъ царь. Несомннно, не безъ мысли объ англійскомъ народномъ гимн писалъ Жуковскій и ‘Народную псню’ — ‘Боже, Царя храни’, положенную Львовымъ на музыку. То же самое можно сказать и о наброск ‘Псня русскихъ солдатъ’, найденномъ въ бумагахъ Жуковскаго и относящемся, повидимому, къ 1831 году: она тоже начиналась стихомъ:
Боже, Царя храни! (Соч. Жуковскаго, изд. IV, III, 59).
Доказательствомъ, что необходимость создать для Россіи Народный гимнъ была сознана при Александр I, служитъ, между [369] прочимъ, и стихотвореніе Пушкина ‘Боже, Царя храни! ‘(1816 года) [*] первая строфа котораго составляла дословное воспроизведеніе первой строфы ‘Народнаго гимна’ Жуковскаго, написанаго двумя годами раньше.
[*] — Боже, Царя храни!
Славному долгіе дни
Дай на земли!
Гордыхъ смирителю,
Слабыхъ хранителю,
Всхъ утшителю
Все ниспошли.
Тамъ — громкой славою,
Сильной державою
Міръ онъ покрылъ.
Здсь — безмятежною
Снью надежною,
Благостью нжною
Насъ оснилъ.
Брани въ ужасный часъ
Мощно хранила насъ
Врная длань,
Гласъ умиленія,
Благодаренія.
Сердца стремленія —
Вотъ наша дань.
Весь Народный гимнъ Жуковскаго въ 1816 году еще не былъ напечатанъ, но первая строфа его была извстна Пушкину, такъ какъ появилась въ ‘Сын Отечества’ (1815 года, No 48) подъ заглавіемъ ‘Молитва русскихъ’. Императору Николаю Павловичу было, конечно, извстно желаніе Александра I, чтобы Россія имла свой Народный гимнъ. Николай Павловичъ не могъ не раздлять этого желанія, причемъ, вроятно, на него тоже оказывали вліяніе его заграничныя путешествія, его путешествіе въ Англію (1816 года) и его частыя поздки въ Пруссію. Вліяніе англійскаго гимна на Жуковскаго не могло вызывать неудовольствія Императора Николая I. Въ первую половину своего царствованія онъ благосклонно относился къ Англіи и ко всему англійскому, ‘Почти до самаго паденія Людовика — Филиппа императоръ Николай мечталъ о возобновленіи единодушнаго союза монархическихъ дер[370]жавъ, а союзъ этотъ представлялся недостаточнымъ и неполнымъ, пока къ нему не приступитъ Англія’ [Татищевъ ‘Императоръ Николай и иностранные дворы’, стр. 4].

* * *

Жуковскій далъ своему стихотворенію, послужившему текстомъ для музыки Львова, названіе Народной псни. Императоръ Николай Павловичъ избралъ и утвердилъ для словъ Жуковскаго и композиціи Львова другое названіе, названіе Народнаго гимна. Почему же онъ предпочелъ русскому слову пснь иностранное слово гимнъ? На этотъ вопросъ можно отвтить только предположеніями, весьма, впрочемъ, правдоподобными.
Псни бываютъ разныя. Названіе Народная псня не указывало бы на государственный и національный характеръ народнаго гимна. Въ русскомъ язык трудно было найти подходящее слово для выраженія его сущности.
Что такое Народный гимнъ?
Это не молитва въ собственномъ смысл слова. Первый стихъ Народнаго гимна составляетъ обращеніе къ Богу, но оно лишено характера церковности и составляетъ скоре сердечное пожеланіе, чмъ молитвенное воззваніе. То же самое можно сказать и о дальнйшихъ стихахъ Народнаго гимна. Онъ состоитъ изъ добрыхъ пожеланій Государю и Россіи и изъ прославленія Его власти, могущества Самодержавія, славы и благодтельной для народа дятельности Царской власти. Поэтому названіе гимна наиболе къ нему подходитъ.
Hymn — по англійски значитъ и пснь, и славить, славословить. Le hymne или La hymne по французски значитъ и пснь, и хвалебная пснь. Canter des hymnes — значитъ то же самое, что и celebrer. Нмцы употребляютъ слово die Hymne, какъ синонимъ слова der Lobgesang, а слова Нутпе sangen — какъ синонимъ слова preisen. О греческомъ корн слова гимнъ императоръ Николай Павловичъ, конечно, не думалъ, когда былъ занятъ текстомъ и музыкой Народнаго гимна [Англiйское слово hymn происходитъ отъ греческаго слова hymnos, означающаго свадебную псню, пснь въ честь бога брака Гименея].
Во всякомъ случа, нтъ ничего загадачнаго въ тхъ соображеніяхъ, которыми руководился императоръ Николай Павловичъ, [371] давая Народному гимну Жуковскаго — Львова то самое названіе, которое было дано Жуковскимъ стихотворенію ‘Боже, Царя храни’ въ его первоначальной редакціи [Сочиненія В. А. Жуковскаго, изд. IX, I, 351].
Смло можно сказать, что ни одно произведеніе свтской музыки не пользуется въ Россіи такою широкою извстностью, какъ Народный гимнъ. Онъ исполняется и полковыми, и школьными оркестрами, и хорами, и въ театрахъ, и подъ открытымъ небомъ, — исполняется на всемъ пространств Россійской Имперіи. Къ сожалнію, имя Львова забыто. Оно извстно лишь весьма немногимъ. Жаль. Народный гимнъ доказываетъ, что у Львова былъ выдающійся композиторскій талантъ. Музыка Народнаго гимна не оставляетъ въ томъ никакого сомннія. Она оригинальна и находится въ полномъ соотвтствіи съ словами Жуковскаго. Ея строго выдержанный, величавый, торжественный, важный и грандіозный стиль, какъ нельзя лучше передаетъ духъ русскаго государственнаго строя, духъ русскаго Самодержавія. Ни въ одномъ государств нтъ такого прекраснаго Народнаго гимна, какъ въ Россіи. Въ сравненіи съ нимъ кажется блднымъ не только англійскій, но и австрійскій гимнъ, написанный въ 1797 г. Гайденомъ, съ нимъ можетъ соперничать, до нкоторой степени, разв только французская ,,Марсельеза’ Руже-де-Лиля. Музыка нашего Народнаго гимна — истинно вдохновенное произведеніе. Видно, что композиторъ выразилъ въ ней то, что было имъ глубоко прочувствовано. Очень можетъ быть, что Львовъ не справился бы со своей задачей столь блистательно, если бы онъ жилъ не при Император Никола Павлович, время котораго совпадало съ высшимъ развитіемъ русскаго искусства и съ ‘полнымъ гордаго доврія покоемъ,, Россіи и который въ своемъ лиц являлъ Львову какъ бы воплощеніе русской государственной идеи. Нашъ Народный гимнъ въ полномъ смысл слова Народный. Онъ былъ написанъ по мысли русскаго Царя и привился къ Россіи очень крпко. Герценъ старался выставить созданіе Народнаго Гимна ненужнымъ, но Императоръ Николай Павловичъ зналъ, что длалъ, когда поручалъ Львову написать на слова Жуковскаго музыку Народнаго гимна. Герценъ потому и порицалъ [372] Гимнъ, что видлъ въ немъ одно изъ средствъ укорененія и распространенія монархизма въ Россіи. Противъ Гимна высказывался, по преданію, и митрополитъ московскій Филаретъ, хотя, разумется, по соображеніямъ, не имвшимъ ничего общаго съ соображеніями Герцена. Онъ говорилъ, что русскимъ не нуженъ Народный гимнъ, что онъ уже есть у нихъ въ тропар: ‘Спаси, Господи, люди Твоя’. Но ‘Спаси, Господи, люди Твоя’ — не гимнъ, а молитва, которая можетъ быть возносима лишь въ церкви и во время молебныхъ пній. Императоръ Николай Павловичъ въ виду этого, вроятно, и почувствовалъ необходимость въ Гимн. Доказательство, что Народный гимнъ нуженъ былъ Россіи, налицо: онъ привился къ ней, какъ нельзя лучше, и производитъ сильное впечатлніе при сколько-нибудь удовлетворительномъ исполненіи даже на иностранцевъ.
Гармонизація Народнаго Гимна и его инструментовка могутъ быть, конечно, съ теченіемъ времени улучшаемы, но то, что составляетъ сущность или, такъ сказать, душу композиціи Львова, ея мелодія, не должно быть измняемо. Всякое измненіе въ этой области будетъ искаженіемъ одного изъ лучшихъ произведеній русскаго искусства.
Музыка Народнаго гимна, подобно первой нашей національной опер, служитъ свидтельствомъ, что лучшая опора нашего Самодержавія заключается въ душевномъ склад русскихъ людей. Длались попытки выставить Народный гимнъ порожденіемъ казенщины, но изъ этого ничего не вышло. Народный гимнъ съ каждымъ годомъ длается все боле и боле народнымъ. Львовъ, очевидно, превосходно справился съ своей задачей и удовлетворилъ одной изъ важныхъ потребностей своей родины. Народный гимнъ Львова можетъ разсчитывать на такое же безсмертіе, какъ и геніальный финальный хоръ ‘Жизни за Царя’ Глинки, который тоже можетъ получить значеніе Народнаго гимна.
*) См. ст. 292 этой книги.
No Оцифровано православнымъ братствомъ во имя св. Царя-искупителя Николая для переизданія въ царской орографіи. http://www.monar.ru
Черняев Николай Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Государственная уставная грамота Российской империи, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1831
  2. Характеры, или Нравы этого века, Лабрюйер Жан, Год: 1688
  3. Философия истории, Эйкен Рудольф-Кристоф, Год: 1907
  4. Непостижимое, Франк Семен Людвигович, Год: 1939
  5. Образ совершенства, Бицилли Петр Михайлович, Год: 1937
  6. Кто такой Гитлер и чего он добивается, Толстой Алексей Николаевич, Год: 1941
  7. Беспредельность невежества и Апокалипсис, Аксаков Николай Петрович, Год: 1908
  8. О памяти и мнемонике, Челпанов Георгий Иванович, Год: 1903
Электронная библиотека