Научная фантастика
Научная фантастика
ЯК. РЫКАЧЕВ
‘Литературная газета’, No 68, 1939
Научная фантастика, Рыкачев Я., Год: 1939
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Гр. Адамов. Тайна двух океанов. Научно-фантастический роман. ЦК ВЛКСМ. Изд-во детской литературы. 1939. Москва—Ленинград.
Советская подводная лодка ‘Пионер’, Оснащенная техникой ‘будущего’, направляется из Ленинграда во Владивосток через два океана, приключения этой подводной лодки в пути, борьба с врагами и научная работа на дне океанов и составляют содержание романа Гр. Адамова.
‘Тайна двух океанов’ Гр. Адамова — крайне старательный роман. Но автор не дошел до той стадии работы, когда произведение обретает отдельное, самостоятельное существование, и след писательской руки перестает быть виден читателю. Это лишает текст свободного, гибкого ритма, а научный материал книги — легкой и естественной усвояемости. Научный, а также научно-фантастический материал положен в текст пластами, и автору, не сумевшему растворить его в повествовании, пришлась создать многочисленный штат ‘об’яснителей’, которые, в зависимости от своей специальности, и рассказывают мозгу герою книги, Павлику, о тех или иных достижениях науки и техники. Делают они это, в общем, вразумительно, и молодой читатель — порой, правда, с немалым умственным напряжением и при соответственном справочном материале — почерпнет из романа Гр. Адамова значительное количество научных сведений, вплоть до сложных проблем, стоящих на очереди дня современной науки. Но ведь автор писал не популярно-научную книгу, а научно-фантастический роман, и потому естественно судить его труд по законам им самим избранного жанра.
Советская научно-фантастическая литература только-только зарождается, и потому всякую добросовестную попытку в этом направлении следует приветствовать.
Работа Гр. Адамова — несомненно добросовестная попытка, но автор не проявил в данном случае ни дара умелого построения, ни уменья отобрать материал необходимый и достаточный, ни уменья слить воедино науку и ‘художество’, в романе приводится большое количество научных сведений, никак не работающих, и лишь присутствующих в нем как инертный материал. Этот материал отягощает роман и сковывает развитие фабулы, как те ракушки, которые скапливаются на подводной обивке корабля и замедляют его движение.
Основные персонажи романа — вышеупомянутые ‘об’яснители’. Но они же несут в романе и вторую функцию, так сказать, социальную: ибо в романе, естественно, даны не только наука и техника будущего, но и советские люди будущего. Без этого романа нет и быть не может. Я вполне отдаю себе отчет в недопустимости подобного расщепления, но я сознательно иду по этому, пути вслед за автором, ибо в его тексте эти элементы не слиты воедино, а просто сложены и легко поддаются раз’ятию.
В области популяризации научных сведений автор отнюдь не является новатором, хотя советская ‘литература о науке’ имеет в этой области серьезные достижения. Напротив, его можно обвинить в приверженности к плохой традиции, суть которой состоит в статическом изложении добытых наукой фактов, сдобренном плохой беллетристикой, любознательный мальчик Павлик бродит но шестистам страницам романа, и ученые дяди услужливо и самым подробным образом отвечают на его вопросы, именно этим путем и знакомится читатель с достижениями сегодняшней и ‘завтрашней’ науки. Подобную популяризаторскую нагрузку несет даже шпион, пробравшийся на подводный корабль ‘Пионер’ — основное место действия романа. Но удачи — равно, так и неудачи — здесь целиком определяются методом подачи материала. Там, где автор дает картины подводного царства, т. е. работает средствами художника, он вполне достигает своей цели, там же, где он работает логическими средствами — в области техники, — он трудноусвояем и требует от читателя чрезмерного напряжения.
Было бы нелепо упрекать автора в обилии преподносимого им юному читателю научно-познавательного материала, по вполне уместно упрекнуть его в неумении растворить этот материал в фабуле. Это серьезный порок, — большая часть материала, привлеченного автором, не только не является действующим лицом романа, точнее, судьбой действующих лиц, а лишь искусственно тормозит фабулу и ‘вынимается’ из романа механически. Попробуйте-ка ‘вынуть’ научный — пусть псевдонаучный — материал из уэллсовской ‘Невидимки’ или ‘Пищи богов’, — за ним потянется вся ткань повествования, в которую он вплетен органически и неразрывно!
Читатель вправе требовать от автора показа людей будущего. Это автору явно не удалось. В этой области автор удовольствовался тем примитивным ‘опытом построения’ живых персонажей, которым руководятся многие наши плохие литераторы. Он взял готовые ‘категории’ людей и распределил между ними готовые ‘свойства’.
Неуменье автора построить человеческий характер, создать живой образ, органически вплести его в ткань ‘научно-популярного’ повествования лишают книгу той человеческой значительности, какой отмечены, скажем, книги Жюль-Верна.
Автор, видимо, сам чувствовал неестественность безоблачного совершенства своих персонажей и наделил их разными мелкими ‘проступками’, в которых они затем благополучно каются, подобный способ ‘усложнения’ характера также принадлежит к числу наиболее распространенных канонов.
Итак, каким же должен быть советский человек будущего? Точнее, каким должен быть герой советского научно-фантастического романа? Я не берусь ответить на этот вопрос, я могу только сказать, каким путем надо итти к решению этого вопроса. Мне представляется этот путь сложным, он требует от писателя большого творческого и морального усилия, а также — и прежде всего — полного отрешения от готовых канонов, изготовленных людьми холодными и бездушными. Ведь если даже брать за прообраз людей будущего лучших людей современности, — так ли уж просты эти люди, как Арсен Давидович и Марат Моисеевич в ‘Тайне двух океанов’? Впечатление такое, словно эти люди наделены одним лишь фасадом, а за ним — воздух, пустота! Кто из лучших людей современности узнает себя в этих куклах? И кого предлагаете вы в идеалы юному советскому читателю? Конечно, это весьма почтенные заводные механизмы, честные и дисциплинированные, но дети, которые будут читать вашу книгу, давно вышли из того возраста, когда играют в куклы! Советского человечка будущего надо создавать из материала собственной души, такой, какой мы хотели бы видеть ее завтра, послезавтра, при коммунистическом строе. Детская память эмоциональна: дети скорее запомнят ‘Дядю Степу’, чем всех персонажей ‘Тайны двух океанов’, взятых вместе.
При всех этих серьезнейших пороках научно-фантастического романа Гр. Адамова следует отметить, что автор проделал большую и серьезную работу, несмотря па ‘фантастичность’ научного материала, книга почти лишена беспочвенного и произвольного, псевдонаучного фантазирования. Картины подводной фауны и флоры : хорошо удались автору и несомненно привлекут детей. Есть в книге также хорошая выдумка, обнаруживающая в авторе несомненные способности для работы в избранном им трудном жанре.
Надо думать, что дети прочтут этот роман с интересом, минуя те трудности, которые автор расставил на их пути. Но может ли успех книги у детского читателя служить порукой высокого качества книги как произведения детской литературы? Я полагаю, что такого правила ни в коем случае устанавливать нельзя. Крайняя восприимчивость детей заставляет их восполнять воображением, а зачастую и деформировать по-своему книги художественно слабые. Интерес детей к произведениям Беляева, Гребнева, Адамова свидетельствует прежде всего о настоятельной потребности, испытываемой нашей детской аудиторией в научно-фантастической книге. И если даже детская аудитория восполнит своим воображением несовершенства романа Адамова, — роман все-же не может служить образцом ни для нашей научно-фантастической литературы, ни для автора, который, несомненно, может — и будет — писать и лучше, и глубже. Советская научно-фантастическая литература должна стоял’ на уровне большой советской литературы, т. е. создавать образы людей, а не довольствоваться замаскированной формой популяризации научных знаний.