Наследник имения Редклиф. Том третий, Йондж Шарлотта Мэри, Год: 1853 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 105 минут(ы)

Миссъ Юнгъ

Наслдникъ имнія Редклифъ

(The heir of Redclyffe)

Переводъ Е. Сысоевой

Томъ третій

Изданіе поставщиковъ Его Императорскаго Величества
Товарищестіва М. О. Вольфъ
С.-Петербургъ, Гостиный Дв., 18 — Москва, Кузнецкій Мость, 12

http://az.lib.ru
OCR Бычков М. Н.

ГЛАВА I.

Первое извстіе о болзни Филиппа пришло въ Гольуэль утромъ, во время завтрака. Чарльзъ распечаталъ письмо и, пробжавъ его, замтилъ:

— Такъ и есть! Онъ настоялъ на своемъ, пошелъ въ горы, и занемогъ!

— Кто? кто болнъ? неужели Гэй? закричали со всхъ сторонъ.

— Нтъ, не онъ, а Филиппъ, — возразилъ Чарльзъ.— У нашего капитана прилипчивая горячка, онъ заразился ею въ какой-то трущоб и лежитъ теперь въ бреду, а братъ съ сестрою переселились въ Рекоару и ухаживаютъ за нимъ. Препріятное занятіе для молодой четы! Нечего сказать!

Лора не могла выговорить ни слова. Всть о болзни Филиппа поразила ее какъ громомъ, она машинально двигала руками, разливая чай, между тмъ какъ вся кровь прилила къ ея сердцу, а руки дрожали какъ въ лихорадк. По окончаніи завтрака, она убжала къ себ въ комнату и заперлась тамъ. Въ эту минуту Лора съ горечью подумала, что съ отъздомъ Эмми она потеряла послдняго друга. Съ сестрой она могла бы говорить откровенно обо всемъ, а теперь ей приходилось страдать молча. Ея радость, ея сокровище Филиппъ болнъ, а семья толкуетъ объ его болзни какъ о вещи обыкновенной, его же осуждаютъ за упорство, бранятъ, зачмъ онъ пошелъ въ горы… какъ тутъ съ ума не сойдти! Лор живо представилось, какъ сильно долженъ страдать Филиппъ, подъ надзоромъ такого неопытнаго юноши какъ Гэй. — У нихъ тамъ врно и доктора нтъ, и лекарствъ негд достать, — думала она, заливаясь слезами.— Онъ умираетъ, а имъ всмъ до меня и дла нтъ!…

Сознавая себя преступной въ глазахъ Божіихъ, Лора не могла молиться, губы ея шептали несвязныя слова, а голова и сердце заняты были другимъ. Какъ она ни старалась скрывать свое горе отъ семьи, но мать, братъ и сестра, зная ея давнишнюю привязанность къ Филиппу, вполн сочувствовали ей, хотя иногда и удивлялись излишней ея впечатлительности. Мистриссъ Эдмонстонъ боле другихъ жалла Лору, она ласкала ее, окружала всевозможнымъ вниманіемъ, но Лора какъ будто не замчала этого и вся отдалась своему горю. Она по цлымъ днямъ бродила по саду или сидла молча у себя въ комнат. Когда пришло извстіе, что положеніе Филиппа безнадежно, она всю ночь не раздвалась и вплоть до утра не прилегла ни на минуту.

Только-что вс въ дом проснулись, Лора опомнилась, поправила туалетъ свой и пошла внизъ. Къ завтраку она явилась вся блдная, съ глазами распухшими отъ слезъ, она въ ротъ ничего не взяла, и ушла въ садъ, при первой возможности. Мать немедленно отправилась вслдъ за нею, но на дорог ее остановила старушка няня.— Сударыня, — сказала она встревоженнымъ голосомъ:— миссъ Эдмонстонъ врно нездорова. Представьте себ, у нея постель даже не измята. Она врно не почивала всю ночь.

— Неужели, няня? спросила мистриссъ Эдмоистонъ.

— Да-съ, мэмъ, мн объ этомъ Джэнъ сказала, а я потомъ пошла сама посмотрть. Бдное дитя, она все по мистер Филипп убивается! Немудрено, вдь они росли вмст. Извольте сами сходить къ миссъ Лор, не то, право, она сляжетъ, увряю васъ.

— Иду, иду, няня! ласково возразила мистриссъ Эдмонстонъ, и дйствительно, войдя въ садъ, она нашла Лору въ одной изъ отдаленныхъ крытыхъ аллей. Молодая двушка, съ отчаяніемъ на лиц, ходила въ волненіи, взадъ и впередъ, все по одному мсту.

— Лора, душа моя, — кротко замтила мать, взявъ ее за талью.— Я не могу видть твоего горя. Скажи, что съ тобой? — Лора ничего не отвчала. Присутствіе каждаго посторонняго лица было ей невыносимо тяжко.

— Зачмъ ты такъ убиваешься? продолжала мать. Неужели ты не ложилась впродолженіе всей ночи, бдное дитя мое? Вдь это вредно, другъ мой. Ты можешь заболть.

— Ахъ, какъ бы я желала этого: я бы желала умереть, — хриплымъ голосомъ произнесла Лора.

— Лора! Лора! Опомнись, что ты говоришь? остановила ее мать.— Гд-жъ твоя сила характера? Такое неумренное отчаяніе просто неприлично для молодой двушки.

Лора не выдержала. Забывъ всегдашнее свое уваженіе къ матери, она вся вспыхнула и рзко возразила:

— Неприлично? вы такъ находите? А, позвольте спросить, кому-жъ горевать объ немъ, какъ не мн? Я избранная его сердца, я одна люблю его, одна понимаю его! — И она глухо зарыдала. Мать не поняла въ чемъ дло и, приписывая такой взрывъ болзненной раздражительности Лоры, холодно начала ее успокоивать, напоминая ей, что подобныя выходки несогласны съ достоинствомъ женніины.

— Берегись, Лора, — сказала она дочери.— Женщин нельзя выражаться такъ смло, говоря о мужчин, который не далъ ей повода думать, что онъ ее предпочитаетъ другимъ.

— Что мн въ его предпочтеній, когда я давно знаю, что онъ меня любитъ! Его сердце принадлежитъ мн, и дороже этого сокровища у меня ничего нтъ на бломъ свт. Неужели вы до сихъ поръ не замтили, какъ мы другъ друга любимъ? —

— Это что такое? возразила мистриссъ Эдмонстонъ, пораженная изумленіемъ.— Повтори, что ты сказала.

— Я проговорилась! я измнила ему, — воскликнула Лора, закрывъ лицо руками. Я измнила ему въ ту минуту, когда онъ, можетъ быть, умираетъ! Эти слова очень разсердили мистриссъ Эдмонстонъ, которая, перемнивъ обычный свой кроткій тонъ на строгій, съ укоризной возразила дочери:

— Лора, — сказала она ей:— я требую объясненія. Говори, что произошло между тобой и Филиппомъ?

Вмсто отвта, молодая двушка залилась слезами. Безсонныя ночи и истощеніе силъ отъ недостатка пищи обнаружили свое дйствіе. Чувство материнской любви взяло верхъ надъ гнвомъ мистриссъ Эдмонстонъ, она ласково обняла дочь и, бережно поддерживая ее, увела въ комнаты и уложила на диванъ, у себя въ уборной. Началась сильная реакція. Лора дала волю слезамъ и на вс разспросы матери отвчала однимъ рыданіемъ, ей невыносима была мысль, что она по слабости характера выдала тайну Филиппа. Бдная мистриссъ Эдмонстонъ окончательно растерялась, ей представилось, что Лора уже тайно обвнчана и что она только изъ страха ея гнва не ршается высказаться ясне. Видя, что ея присутствіе въ тягость дочери, мистриссъ Эдмонстонъ ршилась уйдти.

— Я тебя оставляю на полчаса, — сказала она, — ты отдохнешь, успокоишься и тогда вроятно дашь ясный, точный отвтъ на вс мои вопросы. Я требую этого.— Мистриссъ Эдмонстонъ удалилась къ себ въ спальню и, положивъ передъ собою часы, начала въ волненіи считать минуты. Мысли, одна другой мучительне, догадки, сомннія, перебгали у нея въ ум, и бдная мать терзалась впродолженіе условленнаго получаса, слдя за часововой стрлкой. Ровно черезъ 30 минутъ она быстро растворила дверь уборной и остановилась на порог ея. Лора сидла неподвижно, въ прежнемъ положеніи, въ углу дивана. Услыхавъ шумъ, она подняла голову, на лиц ея не было замтно ни малйшаго смущенія, она грустнымъ, умоляющимъ взглядомъ посмотрла на мистриссъ Эдмомстонъ.

— Ну, Лора, что скажешь? спросила мать, но видя, что Лора ничего не отвчаетъ, она поцловала ее въ голову и тихо прибавила:— Другъ мой, не бойся, разскажи все откровенно. ,

— Разв я что нибудь сказала вамъ? испуганно произнесла Лора.

— Ничего особеннаго, — возразила мать:— ты только дала мн понять, что Филиппъ, повидимому, привязанъ къ теб. Надюсь, ты не отречешься отъ своихъ словъ. Прошу тебя объ одномъ, скажи, въ какихъ ты отношеніяхъ съ нимъ?

— Мама, прошу васъ, не заставляйте меня теперь говорить, — умоляла со слезами Лора.

— Душа моя, теб легче будетъ, когда ты выскажешься, — замтила мать.— Если ты дйствовала тайно до сихъ поръ, ты успокоишься, признавшись мн во всемъ. Теб только сначала будетъ трудно, ты увидишь, какъ за то впослдствіи тебя это облегчитъ.

— Мн не въ чемъ признаваться, — сказала Лора. Между нами ничего особеннаго не происходило.

— Вы не помолвлены?

— Нтъ, мама.

— Чегожъ ты испугалась, когда ты заговорила о Филипп?

— Онъ никогда не ршился бы на помолвку со мной, — возразила Лора:— не просивъ на то разршенія у отца. Мы связаны только любовью.

— Чтожъ? вы тайно пореписываетесь съ нимъ, что ли?

— Никогда. — Филиппъ ненавидитъ все тайное. Онъ ждалъ только полученія чина, чтобы сдлать предложеніе папа.

— Когда онъ теб объяснился въ любви?

— Въ первое лто, по прізд Гэя къ намъ въ домъ, — отвчала Лора.

— Какъ, три года тому назадъ? И ты скрывала все это отъ меня, впродолженіе 3-хъ лтъ! Лора! Лора!

— Къ чему же бы мн послужило говорить объ этомъ? тихо произнесла Лора. Слова эти сильно кольнули бдную мистриссъ Эдмонстонъ.

— Какъ, по-твоему, не стоило говорить отцу и матери, что ты и Филиппъ полюбили другъ друга? холодно спросила она.

— Конечно, мама. Я была убждена, что вы безъ моихъ словъ знаете, что это за человкъ.

— Хорошъ человкъ! училъ тебя скрытничать! Отца это сильно огорчитъ.

— Koro? папа? Неужели вы ему все передадите? Боже мой! я измнила своему слову, я выдала его! воскликнула Лора и снова заплакала.

— Лора, — отрого замтила мать.— Мн кажется, что ты только о Филипп и думаешь. Ты забываешь, что у тебя есть отецъ и мать, что ты виновата передъ нами въ скрытности и непослушаніи. Думала ли я, чтобы моя дочь могла быть такою! Лора, Лора! ты употребила во зло наше довріе!… — заключила она, тяжело вздохнувъ. Голосъ матери тронулъ молодую двушку до глубины души. Она обвилась руками вокругъ ея шеи и рыдая проговорила:— Я знаю, что вы мня скоро простите, но теперь простите его!

Мистрмссъ Эдмонстонъ не могла равнодушно видть страданій дочери.— Бдное дитя мое! Ты видно много вынесла, — сказала она, цлуя ее со слезами на глазахъ.

— Неужели вы папа скажете? прошептала Лора.

— Посуди сама, — возразила мать: — могу ли я знать такую важную тайну и скрыть ее отъ отца?

Лора молча закрыла глаза. Мистриссъ Эдмонстонъ уложмла ее на диванъ и опустила ея голову на мягкія подушки. Въ эту минуту кто-то позвалъ ее внизъ, но Лора схватила мать за платье и произнесла едва слышнымъ голосомъ:

— Мама, если вы любите меня, простите его. Скажите, дороша, что вы его простили.

— Душа моя! мертвымъ все прощается! отвчала мистриссъ Эдмонстонъ, но сказавъ это, она опомнилась, чувствуя, что слишкомъ рзко выразилась, и потому прибавила:

— Онъ такъ болнъ, хотла я сказать, что намъ объ этомъ толковать нечего. Мн только жаль тебя.

Она поправила подушки, еще разъ поцловала дочь и ушла.

Мистриссъ Эдмонстонъ нуждалась постоянно въ повренныхъ, дождавшись отъзда мужа, она немедленно отправилась къ Чарльзу. Лицо ея дотого было разстроено, что сынъ сейчасъ же спросилъ, нтъ ли дурныхъ встей изъ Италіи.

— Нтъ, нтъ, я пришла поговорить съ тобой о бдной Лор, — возразила мать.

— А что? сказалъ Чарльзъ, и такъ выразительно подмигнулъ, что она невольно встревожилась.

— Неужели ты что-нибудь подозрвалъ? — сказала она.

Шарлота, сидвшая у окна съ книгой, юркнула въ другую комнату, боясь быть высланной вонъ.

— Я подозрвалъ давно. что у Лоры сердце задто, — продолжалъ Чарльзъ.— Но чтоже такое случилось?

— Вообрази…. но прежде вспомни, какъ онъ болнъ и потому не сердись, Чарли, — сказала мать.— Вообрази, что Лора и Филиппъ влюблены другъ въ друга съ тхъ самыхъ поръ, какъ мы съ тобой это подмтили.

Она ожидала взрыва со стороны сына, но тотъ прехладнокровно произнесъ:— О-о! такъ это наконецъ открылось?

— Какъ? разв ты это давно зналъ? воскликнула мать.

— Я ровно ничего не зналъ. Меня-то ужъ они бы никогда не выбрали въ повренные, — отвчалъ Чарльзъ.

— Еще бы! продолжала мать, нервно засмявшись, — но, право, Чарли, у меня въ голов все такъ перепуталось, что я не знаю что подумать.

— Разв это для васъ новенькое, что Лора раба Филиппа, что она автоматъ его, — возразилъ сынъ.— Онъ въ ея глазахъ такое совершенство, что наложенный имъ на Лору обтъ молчанія, вроятно, казался ей какимъ-то геройскимъ поступкомъ.

— Она три года тому назадъ дйствовала какъ ребенокъ, — продолжала мистриссъ Эдмонстонъ:— странно, право! а вдь ей ужъ былъ тогда 18-й годъ. Эмми 17-ти лтъ вышла уже замужъ. Какая огромная разница между сестрами! Лора должна была хорошо понимать, что она длаетъ.

— Да, конечно, — замтилъ Чарльзъ:— еслибы Филиппъ не убилъ ея воли:— любопытно знать, какимъ это образомъ онъ разршилъ ей теперь проговориться? Электрическимъ токомъ, что ли?

— Она столько вынесла все это время, что мн страшно за нее, — сказала мистриссъ Эдмонстонъ. — Ей предстоитъ много горя впереди, выздороветъ Филиппъ или нтъ, — это загадка.

— Онъ не умретъ, — положительнымъ тономъ отвчалъ Чарльзъ.

— Каково то будетъ отцу перенести извстіе о Лор, — заттила мать.

— Намъ нужно примириться со случившимся съ фактомъ, — сказалъ Чарльзъ. — Вообразимъ, что они были женаты вс эти три года, вдь, по правд сказать, они только и жили, что другъ для друга, отцу, слдовательно, остается……

— Чарли, другъ мой, что ты тутъ толкуешь? возразила мать:— вдь имъ невозможно жениться.

— Рано или поздно, они все-таки женятся, я поручусь, что мы тотъ, ни другая, отъ своего слова не отопрутся. А Гэй, въ свою очередь, будетъ ихъ адвокатомъ, и вы увидите, что онъ же, въ награду за сплетни Филиппа, устроитъ его денежныя дла.

— Милый Гэй, — замтила мать:— хорошо, что мы въ немъ, по крайней мр, не обманулись.

— Однако было время, вы словамъ-то Филиппа очень врили, maman, — возразилъ Чарльзъ.

— Какая разница между обими сестрами, — продолжала задумчиво мистриссъ Эдмонстонъ, какъ будто не слушая сына. Воспитывали мы ихъ одинаково, а разница вышла большая.

— Ну, воспитаніе-то сестры получили не совсмъ одинаковое, — возразилъ Чарльзъ.— Лора ученица Филиппа, а Эмми — моя. Маленькая баронеса, какъ видно, лучше удалась.

— Эмми будетъ поражена этимъ извстіемъ, — замтила мать.— Будь она здсь, дло пошло бы лучше, Лора всегда больше довряла ей, чмъ мн. Чарли! вотъ въ чемъ моя ошибка, — заключила она, со слезами на глазахъ. — Я сдлала страшное преступленіе, я лишила себя доврія дочери.

— Не говорите мн объ этомъ, maman, — сказалъ Чарльзъ, и все лицо его дрогнуло отъ внутренняго волненія. — Мой эгоизмъ, мои капризы были причиною, что вы мало обращали вниманія на сестеръ, я одинъ виноватъ въ томъ, что лишилъ ихъ дружбы матери. Хорошо, что на Эмми покрайней мр это не отозвалось дурно, впрочемъ, на мое счастіе, кажется, и Шарлотта не пострадаетъ отъ этого.

Шарлотта едва удержалась, чтобы не выскочигъ изъ другой комнаты и не разцловать брата.

— Въ отношеніи же Лоры, — продолжалъ Чарльзъ съ обычной своей рзкостью, — вы немного погршили. Вы были всегда слишкомъ юны сердцемъ, а она слишкомъ погружена въ ученіе, чтобы сойдтись близко.

— Да, я была слабой, безполезной матерью, — вздохнувъ отвчала мистриссъ Эдмонстонъ.

Тутъ ужъ Шарлотта не выдержала. Она прибжала изъ сосдней комшаты, кинулась къ матери, обняла ее обими руками и со слезами закричала: — Мама! Мама! Замолчите пожалуста! Вы всхъ умне, всхъ добре! я уврена, что и Гэй тоже думаетъ.

Въ эгу мишуту Буянъ, замтивъ общее волненіе, вспрыгнувъ съ пола, сталъ на заднія лапы, положилъ передні.ч на колни мистриссъ Эдмонстонъ, и, виляя хвостомъ, наровился какъ бы лизнуть ее въ лицо. Нельзя было удержаться отъ смха при вид этой картины, и вс, начиная съ матери, громко расхохотались. Это дало другой оборотъ разговору.

Шарлотта начала извиняться, что она подслушала бесду матери съ братомъ.

— Мама, простите меня, — говорила шалунья:— мн некуда было уйдти, притомъ я думала, что вы видли меня при вход сюда, и знаете что я близко.

— Мн отъ тебя нечего скрывать, дитя мое, — отвчала мать, съ жаромъ цлуя ее.— Вдь ты у меня теперь одна осталась.— Чувствуя, что она немного увлеклась, мистриссъ Эдмонстонъ продолжала:— Шарлотта, ты ужъ не маленькая, ты должна была понять изъ слышаннаго тобой разговора, что Лора надлала, по милости своей скрытности. Эмми ухала, теперь остаешься ты одна, для нашего утшенія: смотри же, оправдай мои надежды на тебя!…

Никогда двочка 14-ти лтъ не чувствовала себя такой гордой, какъ Шарлотта въ эту минуту. Въ былыя времена она не преминула бы начать вмшиваться въ разговоръ и выражать свое мнніе некстати, но теперь у нея былъ уже своего рода тактъ и она съ улыбкой услась на ковр, подл матери, скромно опустивъ глаза.

Мать и братъ заговорили объ Эмми и Гэ и пустились разсуждать о томъ, есть ли въ Рекоар камфора и хлористая известь, лучшія предохранительныя средства отъ тифа.

Лора впродолженіе цлаго дня не сходила сверху и, далеко не подозрвая, что Шарлотта посвящена въ ея тайну, позволяла ей ухаживать за собой, какъ за больной.

Вечеромъ, мать и Чарльзъ, со всевозможными предосторожностями, передали мистеру Эдмонстонъ непріятное. извстіе.

Началось съ того, что онъ, какъ этого и ожидали, раскричался до нельзя, клялся, что врить этому не хочетъ, а черезъ минуту сталъ утверждать, что онъ это давно предвидлъ.

— Это все виновата мама, — говорилъ онъ, бгая по комнат:— она допустила Филиппа до интимныхъ отношеній съ нашими барышнями, мудреное ли дло, если онъ влюбился? Меня бситъ вотъ что, какъ онъ смлъ употребить во зло мое довріе. какъ смлъ клеветать на Гэя. Чего захотлъ!….. дай ему Лору въ жены, какъ же! дожидайся! Я ему дамъ знать Лору!

Жена напомнила, что Филиппъ въ настоящую минуту при смерти и что ему нужно многое простить.

— А! да ну ее эту горячку! закричалъ опять мистеръ Эдмонстонъ, весь красный отъ волненія.— Вздумалъ же Гэй записаться въ сидлки, вотъ сантиментальнаи голова!

На Лору отецъ не очень сердился, онъ уврялъ, что вс молодыя двушки влюбляются въ тхъ, кто за ними ухаживаетъ, и искренно горевалъ, что она не спала всю ночь. Ему всегда нравились увлеченія молодости и онъ охотно простилъ бы Лору, еслибы она въ эту минуту была здсь, на лицо.

— Я бы уговорилъ ее отказаться отъ Филиппа, — заключилъ мистеръ Эдмонстонъ, нсколько успокоившись:— мн стоило бы только представить ей вс препятствія къ этому браку, я убжденъ, что она согласилась бы со мной немедленно.

Чарльзъ и мать насилу упросили отца, чтобы онъ не напоминалъ Лор о Филипп, пока жизнь его въ опасности.

Мистеръ Эдмонстонъ долго спорилъ, что Филиппъ умереть не можетъ, что онъ желзнаго сложенія, но наконецъ все-таки уступилъ, внутренно довольный тмъ, что день объясненія съ дочерью отсроченъ на неопредленное время.

Когда Лора ршилась выйдти изъ своего заключенія, она, къ удивленію своему, нашла, что вся семья обходится съ ней чрезвычайно ласково и ни однимъ намекомъ не даетъ ей чувствовать, что она виновата. Письма отъ Эмми приносили все боле и боле утшительныя извстія о здоровь Филиппа, и Лора оживала съ каждой почтой. Но вдругъ, какъ-то разъ передъ самымъ обдомъ, принесли изъ Броадстона письмо, адресованное на имя мистриссъ Эдмонстонъ. Адресъ былъ сдланъ рукою лэди Морвиль. Быстро распечатавъ конвертъ, мистриссъ Эдмонстонъ пробжала письмо и вскрикнула. Эмми писала слдующее:

Рекоара, 8-го сентября.

‘Дорогая мама! Не пугайтесь, если я вамъ скажу, что Гэй заразился горячкой. Онъ перемогался съ прошедшаго воскресенья, а вчера слегъ въ постель. Есть надежда, что онъ не будетъ такъ опасно болнъ какъ Филиппъ. Большую часть дня онъ спитъ, ни на что не жалуется, и когда просыпается, то всегда въ полной памяти. Арно очень намъ полезенъ, равно какъ и Анна. Ночью Гэй спитъ спокойно и требуетъ только, чтобы Арно былъ подл него, мн же онъ не позволяетъ сидть по ночамъ. Филиппу лучше.

Любящая васъ дочь.
‘А. Ф. М’.

Мертвое молчаніе водворилось въ комнат. Мистеръ Эдмонстонъ не преминулъ объявить, что онъ давно предвидлъ, что этимъ должно кончиться. Жена его ничего не возразила: такъ сильно ее поразило горе. Положеніе Эмми казалось ей безвыходнымъ. Послать къ ней отца было бы безполезно, мистеръ Эдмонстонъ совсмъ не умлъ обращаться съ больными, самой туда отправиться и оставить Чарльза было немыслимо. Къ великому ея удивленію, Чарльзъ самъ началъ уговаривать мать, чтобы она хала къ молодымъ.

— А разв ты можешь безъ меня обойтись? спросила мать.

— Почему жъ нтъ? теперь мы должны думать только объ Эмми. Чмъ скоре вы подете къ ней, тмъ лучше, — сказалъ Чарльзъ.

— Въ самомъ дл, Чарли! Докторъ Майернъ будетъ тебя навщать, а Лора станетъ ходить за тобою

— Не безпокойтесь обо мн, я устроюсь. Мн трудно было бы помириться съ мыслью, что я васъ отнимаю отъ сестры.

— Кому нибудь изъ насъ слдуетъ хать. Не будь этой несчастной исторіи съ Филиппомъ, я бы отправила туда Лору, но теперь объ этомъ и говорить нечего, — продолжала мать.

Положено было такъ, что еслибы письмо Эмми принесло еще худшее извстіе, то отецъ и мать отправились бы въ Рекоару вмст. Лора страшно этого боялась. Ее пугала мысль о встрч отца съ Филиппомъ, еще не совсмъ оправившимся. Она готова была упасть къ ногамъ матери, умоляя ее быть снисходительной къ больному. Мистриссъ Эдмонстонъ, замтивъ ея отчаяніе, дала слово, что покуда Филиппъ совершенно не выздороветъ, она не допуститъ мужа , до объясненія съ нимъ.

Черезъ два дня получено было новое письмо отъ Эмми, и мистеръ Эдмонстонъ съ женою выхали въ Италію.

Лора думала, что ей будетъ трудно ходить за братомъ, но онъ, напротивъ, такъ былъ съ ней ласковъ и деликатенъ, а Шарлотта такъ нжно заботилась объ ней, что она скоро успокоилась.

Мэри Россъ навщала ихъ почти ежедневно. Однажды она нашла Чарльза одного, прогуливающагося съ помощью костылей, по террас, около дома. Сейчасъ можно было догадаться, что въ дом случилось что-нибудь особенное, потому что его никогда не оставляли одного.

— Мэри! это вы, какъ я радъ! — закричалъ онъ, увидвъ гостью.— Васъ-то мн и нужно было.

— Каковы извстія? спросила Мэри, отнимая у него одинъ костыль и взявъ его подъ руку.

— Отличныя! Жаръ и забытье у Гэя прошли. — По всему видно, что горячка у него была легкая и maman прідетъ уже тогда, когда ея услуги не будутъ ему нужны. Слава Богу, мы теперь о немъ ужъ не такъ тревожимся.

— Ну, а Эмми что?

— Эмми пишетъ такое длинное, веселое письмо, что сейчасъ видно, что она хорошо себя чувствуетъ. Я съ вами не о нихъ обоихъ, а объ Лор хочу поговорить. Вамъ врно извстна вся ея исторія. Капитанъ, какъ замтно изъ писемъ отъ нашихъ, повидимому опомнился, признался во всемъ Гэю и проситъ теперь передать все дло, какъ оно было папа.

— Неужели? Это прекрасно!

— Я это узналъ изъ письма Эмми. Она пишетъ къ папа, что Филиппъ убитъ горемъ и что, отправивъ свое письмо къ нему, онъ упалъ въ обморокъ, въ ея глазахъ. Представьте себ нашу малютку, съ 6-ти футовымъ великаномъ, безъ чувствъ, на рукахъ.

— А я воображала, что Филиппъ уже совсмъ здоровъ, — сказала Мэри.

— Письмо къ папа онъ писалъ собственноручно, — замтилъ Чарльзъ: — горько оно ему досталось, я полагаю. Впрочемъ, ему нелегко было объясняться и съ Гэемъ, я заочно торжествовалъ, представляя себ картину ихъ объясненія. Нашъ Гэй, конечно, взялъ его сторону и пишетъ также цлое посланіе, желая доказать намъ, что онъ здоровъ, но помоему его письмо — просто горячечный бредъ. Мои оба зятя олицетворенный контрастъ.

— Какъ, оба зятя? разв вашъ отецъ согласился на бракъ Лоры съ Филиппомъ? спросила Мэри.

— Если не согласился, то современемъ согласится и вернется домой, напвая:

Быть тестемъ, право, очень лестно

Красавца, трехбунчужнаго паши.

Отцу не выдержать, если Гэй и Эмми начнутъ къ нему приставать съ просьбами, а Филиппъ пуститъ въ ходъ новый патентованный револьверъ, и увритъ отца, что онъ лишитъ себя жизни, въ случа е.го отказа.

— Гд Лора? съ улыбкой спросила Мэри.

— Я прогналъ ее гулять съ Шарлоттой, а васъ все ждалъ для совщанія, потому что мама находитъ, будто я ничего не понимаю по части любви.

— А я разв опытна по этой часга?

— Вы женскую натуру лучше меня знаете. Научите, чмъ бы мн полечить Лору? я ее, бдняжку, видть не могу, она измучилась ухаживая за мной. Шарлотт ужъ я самъ даю уроки вмсто нея, а Лору посылаю отдыхать къ себ въ комнату. Научите меня какъ съ ней обращаться?

— Пусть она продолжаетъ ходить за вами, — сказала Мэри.

— Это прекрасно! возразилъ Чарльзъ.— Сестры и то плясали по моей дудки до сихъ поръ, пора наконецъ мн подумать и объ нихъ. Какъ вы полагаете, не показать ли ей письма отъ нашихъ, чтобы ее немного успокоить? Вдь мы до сегодняшняго дня, слова съ ней не сказали обо всемъ происшедшимъ.

— Конечно, — отвчала Мэри. — Покажите ей письма. Я думаю даже, что самый разговоръ вашъ съ нею очень ее утшитъ.

— Въ самомъ дл? А какъ же мн вывернуться? Скрыть своихъ чувствъ къ Филиппу я не въ состояніи, а оскорбить ее я бы не желалъ.

— Она, бдная, такъ давно не слыхала слова участія, что ваше вниманіе будетъ ей очень отрадно, — замтила Мэри.

— Хорошо, я постараюсь ее утшить. Боюсь только, что не выдержу. Я слышать не могу, когда Филиппа расхваливаютъ Его сторону я беру тогда только, когда папа и Шарлотта очень ужь на него нападутъ. Впрочемъ, терять времени нечего, стану говорить, покуда есть возможность. Когда онъ явится въ роли жениха, — поздно будетъ.

— Я уврена, что вы посл болзни найдете такую огромную перемну въ характер Филиппа, — сказала Мэри:— что у васъ духу не достанетъ надъ нимъ трунить. Сознаніе въ своей вин есть уже важное дло. Однако, я съ вами заговорилась, а мн давно пора идти въ церковь. Кстати о ней: бдная Лора! какъ она трудится, рисуя ея перспективу для Гэя.

— Да, — замтилъ Чарльзъ. — Она спшила кончить кортину, узнавъ о болзни Гэя, ей все казалось, что онъ скоро вернется. Прощайте, Мэри! Пожелайте мн успха въ переговорахъ съ сестрою. Дорого бы я далъ, чтобы утшить ее!…

— Я не сомнваюсь въ этомъ, — произнесла мысленно Мэри, уходя и оглядываясь на Чарльза, который снова зашагалъ по террас. Сколько чувства, сколько деликатности подъ этими сухими, оригинальными манерами! Подумаешь, что человкъ только и живетъ что насмшкой, а какъ онъ уметъ любить!

Вечеромъ Шарлотта улеглась спать очень рано. Чарльзъ, оставшись наедин съ Лорой, — спросилъ ее вдругъ, не хочетъ ли она взглянуть на послднее письмо отъ Эмми.

— Пожалуй, — отвчала робко Лора и принялась читать письмо, между тмъ какъ братъ отвернулся, чтобы не слдить за выраженіемъ ея лица. Въ конверт лежало письмо Филиппа.

— По этому письму видно, что онъ много выстрадалъ, — ласково произнесъ Чарльзъ, когда сестра кончила читать. Эти слова, сказанныя братомъ, были первыя слова участія, которыя Лора услыхала во все время своего испытанія. Она тихо заплакала.

— Еслибы ты зналъ, что онъ вынесъ! сказала она Чарльзу.— Посмотри, вдь онъ только обо мн и горюетъ): боится, что вы вс разсердитесь на меня, его только это и мучитъ. Ахъ! если бы это письмо пришло до отъзда папа.

— Гэй и Эмми скажутъ папа, что Филиппъ писалъ къ нему, — замтилъ Чарльзъ.

— Милые они мои! Филиппъ съ чувствомъ говоритъ о ихъ вниманіи во время его болзни. Я гораздо спокойне съ тхъ поръ какъ Гэй и онъ въ хорошихъ отношеніяхъ.

— Ты можешь положиться на Гэя: онъ все устроитъ какъ слдуетъ, — серьезно сказалъ Чарльзъ.

— Филиппъ и я обязаны Гэю и Эмми многимъ, — продолжала Лора.— Какъ я рада, что сестра была при Филипп, когда ему сдлалось дурно. Эмми прислала мн также очень ласковое письмо. На, прочитай, какъ это похоже на нее!

Чарльзъ прочиталъ слдующее:

‘Дорогая моя! До сихъ поръ я не имла еще права выразить теб какъ мы съ мужемъ были огорчены, узнавъ все то, что до тебя касается. Я раскаяваюсь, что писала иногда слишкомъ подробно о страданіяхъ Филиппа, а Гэй искренно проситъ прощенія, если онъ когда нибудь огорчилъ тебя рзкими выраженіями на ечетъ его. Я понимаю, каково теб было переносить все это, душа моя, но теперь, когда все открылось, и уврена, что теб будетъ легче. Не остерегайся Чарли, прошу тебя, если онъ замтитъ, что ты въ гор, онъ побережетъ тебя. Сейчасъ видла Филиппа и нашла, что ему гораздо лучше, онъ очень поправился и окрпъ. Онъ тревожится за тебя, но я его успокоила, сказавъ, что ты очень довольна, что все, наконецъ, открылось.

Любящая тебя сестра
А. Ф. М.’

— Лора, — сказалъ Чарльзъ, окончивъ письмо: — Эмми дала теб добрый совтъ насчетъ меня. Я готовъ быть для тебя полезнымъ везд, гд только могу, — то есть я готовъ доказать теб свою любовь.

— Знаю, знаю, — прервала Лора, заглушая свои рыданія.— Ты всегда былъ ко мн добръ — но….

— Эге! подумалъ Чарльзъ:— ей видно мало, что я ее люблю. Нужно же потшить бдную. Слушай, сестра, — продолжалъ онъ громко.— Ты не думай, чтобы я одобрялъ поступокъ Филиппа. Онъ дйствовалъ какъ влюбленный, совершенно необдуманно, но его великодушная исповдь примирила меня съ нимъ. Будучи больнымъ, слабымъ до такой степени, что каждое волненіе могло убить его, онъ все-таки ршился признаться отцу во всемъ:— это большое геройство.

Чарльзъ говорилъ все это такъ ласково, просто, что Лора была тронута до глубины сердца.

— Ты еще боле оцнишь Фижнпа, — отвчала она:— когда прочтешь записку, которую онъ вложилъ ко мн въ письмо, съ тмъ, чтобы я передала ее папа, высказавъ прежде откровенно все дло. Ахъ! какъ онъ бережетъ меня!

Лора подала брату клочекъ бумажки съ надписью: ‘Ч. Эдмонстонъ, Сквайръ’. Адресъ едва можно было разобрать, самая записка была написана слабымъ, дрожащимъ почеркомъ. Чарльзъ замтилъ это и узналъ отъ сестры, что Филиппъ началъ было письмо къ ней прежнимъ своимъ смлымъ почеркомъ, но къ концу, вроятно отъ усталости и волненія, едва имлъ силу держать перо. Поэтому записка къ ея отцу состояла изъ отрывистыхъ, короткихъ фразъ, далеко не напоминавшихъ слогъ Филиппа.

‘Милый дядя! писалъ онъ. Я поступилъ дурно. Чувствую это. Не осуждайте Лоры: я одинъ виновагь. Прошу прощенія у васъ, у тетушки и предоставляю вамъ судить меня. Посл напишу побольше. Будьте къ ней ласковы.

Преданный вамъ
Фил. М.’

— Какъ мн его жаль! замтилъ Чарльзъ тронутымъ голосомъ.

Съ этой минуты Лора примирилась окончательно съ братомъ и не чувствовала уже себя одипокой. Просилвъ съ Чарльзомъ до глубокой ночи, она передала ему исторію своей любви. Ей стало легче, когда она открыла ему всю душу, онъ по-старому очень ласкалъ сестру, успокоивалъ ее, но, не смотря на это, позволялъ себ читать ей наставленія и длать довольно колкія замчанія на счетъ влюбленныхъ.

ГЛАВА II.

Въ Рекоар, между тмъ, дло не подвигалось впередъ. Спустя недлю посл того какъ Гэй слегъ, пульсъ его сдлался спокойне, горячка прекратилась и можно было надяться, что больной скоро станетъ поправлятьсв. Оставалось одно сильное истощеніе силъ, противъ котораго тщетно употребляли всевозможныя средства. А между тмъ эта неестественная слабость и безпрестанные обмороки наводили на самого Гэя какой-то нспонятный ужасъ.

— Я согласился бы лучше, чтобы у меня болло что нибудь, — говорилъ онъ однажды жен.— Хоть бы мн позволили поскоре подышать Рэдклифскимъ воздухомъ! стоналъ онъ, задыхаясь отъ полуденнаго жара.

Эмми каждое утро освжала комнату, растворяя настежь вс окна, но къ 3-мъ часамъ солнце начинало печь прямо въ спальню больнаго, и духота длалась дотого невыносимою, что Гэй падалъ безъ чувствъ и лежалъ какъ мертвый, по цлымъ часамъ. Однажды вечеромъ, по захожденіи солнца, подулъ свжій втеръ, воздухъ очистился, Эмми отворила окна и больной сладко заснулъ. Часовъ около девяти онъ проснулся совершенно окрпшимъ и могъ даже просидть съ женой около часа. Эту ночь онъ провелъ лучше, чмъ когда нибудь. Нсколько дней спустя пришла почта, Мэркгамъ писалъ изъ Рэдклифа, что домъ готовъ для принятія молодыхъ. Эмми положила въ сторону его письмо съ какимъ-то страннымъ чувствомъ грусти и поспшила распечатать другой конвертъ, со штемпелемъ изъ Броадстона.

— Гэй! воскликнула она радоетно, пробжавъ первую страницу.— Мама и папа выхали въ прошедшій четвергъ и будутъ здсь на дняхъ!

— Очень радъ! отвчалъ съ улыбкой больной. Но какъ же Чарли обойдется безъ маменьки?

— Ничего, ему теперь лучше. А вотъ ты посмотри, какъ она за тобой станетъ ходить, что это за сидлка. Это не то что я!

— Лучше тебя никто за мной не съуметъ ходить, Эмми, но я радъ прізду мама. При ней теб будетъ легче. Славу Богу, все устроивается! тихо произнесъ больной, думая, что жена его не слышитъ этихъ словъ.

Гэй потребовалъ письмо Мэркгама. Старикъ ничего не слыхалъ о болзни Филиппа и весело описывалъ вс свои распоряженія но хозяйству, увдомляя, что домъ въ Рэдклиф готовъ и что сэръ Морвилю съ супругой не годится такъ долго заживаться заграницей.

— Бдный Мэркгамъ! вздохнувъ проговорилъ Гэй. Эмми поняла странное значеніе этого вздоха. Съ нкоторыхъ поръ она начала догадываться, что положеніе мужа опасно и что онъ самъ предчувствуетъ, что ему не встать.

— Жаль мн старика! продолжалъ Гэй:— я веллъ Арно написать къ нму. Отошли это письмо въ Рэдклифъ, Эмми, а другое отдай бдному моему дяд.

— Хорошо, все исполню, — кротко отвчала Эмми.

— Я приказалъ Мэркгаму выслать теб мой портфель. Разбери его сама безъ свидтелей. Важнаго въ немъ ничего нтъ, это воспоминанія моей оксфордской жизни.

Эмми молча, съ трепетомъ, вслушивалась въ каждое слово больнаго. Она боялась проронить малйшее его желаніе.

— Какъ бы мн хотлось хоть одинъ разъ взглянуть на Рэдклифскій заливъ, — грустно продолжалъ Гэй. Помнишь, какъ мы стояли вдвоемъ на скал, втеръ игралъ твоими волосами, волны шумли у нашихъ ногъ, солнце свтило…— Онъ задумался.— Да, ты опять увидишь море, — прибавилъ онъ помолчавъ, — а я ужъ непопаду въ Рэдклифъ. Мн нечего мечтать о земномъ…

Въ продолженіе всего вечера, Гэй только и длалъ, что толковалъ съ женою о посмертныхъ своихъ распоряженіяхъ. Онъ вспомнилъ всхъ своихъ друзей въ Рэдклиф и Гольуэл, а маленькую Маріанну Диксонъ онъ поручилъ особенному вниманію Эмми. Онъ вспомнилъ всхъ своихъ домашнихъ, каждому послалъ по привту, начиная со старой няни, которую онъ очень любилъ. Въ половин 12-го онъ отослалъ жену спать и та кротко повиновалась, въ полной увренности, что и больной отдохнетъ также. Рано утромъ, на зар, Эмми осторожно вошла въ комнату мужа. Онъ поздоровался съ ней улыбаясь. Въ эти послдніе дни лицо его приняло какое-то особенно свтлое выраженіе, и Эмми невольно залюбовалась на красивую голову его, тихо покоившуюся на подушк.

— Какъ ты провелъ эту ночь? спросила она, нжно цлуя мужа.

— Мое желаніе исполнилось, — отвчалъ слабымъ голосомъ Гэй.— Я видлъ Рэдклифъ, на яву или во сн, не знаю, но я слышалъ звукъ морскихъ волнъ, я видлъ наши скалы, морскихъ птицъ, деревья, Шэгстонъ, голубое небо, я видлъ все это, и мн казалось, что яркое солнце освщаетъ картину!…

— Вотъ и прекрасно, — сказала Эмми, у которой сердце сжалось, слушая его.

— Стою ли я такой милости Божіей? Даже это желаніе исполнилось, а тутъ мама прідетъ, мн остается одно — пригласить священника. Тогда я умру совершенно спокойно.

Эмми подала ему лекарство, и сама попробовала его пульсъ. Хотя Гэй и уврялъ ее, что лихорадка у него прошла, но блестящіе глаза больнаго, страшная слабость и возвышенный, но рдкій пульсъ говорили другое. Ужасъ охватилъ молодую женщину, она предчувствовала, что смерть недалеко, но, вооружившись мужествомъ, ничмъ не выдала тайнаго своего мученія. Когда насталъ часъ завтрака для Филиппа, Гэй спросилъ у жены, не зайдетъ ли онъ къ нему сегодня.— Мн нужно-бы переговорить съ нимъ, — заключилъ онъ.

— Филиппъ, кажется, въ силахъ сегодня добраться до тебя, — отвчала Эмми.

— Попроси же его постить меня. Я его долго не задержу.

Филиппъ нсколько дней до этого такъ окрпъ, что могъ вмходить завтракать съ Эмми въ сосднюю комнату подл своей спальни, но жаркая погода, волненіе, вслдствіе отправки писемъ въ Гольуэль, а главное — отчаяніе, овладвшее имъ при извстіи, что Гэю хуже, дотого истомили его, что онъ снова слегъ. Прежняя нелюбовь къ двоюродному брату превратилась у него въ обожаніе, и онъ день и ночь мучился раскаяніемъ, что ошибся въ Гэ.

Услыхавъ, что онъ желаетъ его видть, Филиппъ вдругъ оживился, собрался было уже идти по лстниц одинъ, и просилъ Эмми позволить ему дежурить около постели больнаго, по очереди. Видя, что онъ не догадывается даже о причин такого внезапнаго приглашенія, Эмми ршилась заране приготовить его.

— Гэй желаетъ васъ видть по длу, — сказала она робко.— Ему хочется распорядиться. Если онъ заговоритъ о своей смерти, прошу васъ, Филиппъ, не противорчьте ему.

— Разв Гэй опасенъ? съ испугомъ вскричалъ онъ.— Неужели ему хуже? Вдь вы сказали, что жаръ у него прошелъ.

— Ему гораздо лучше, — возразила Эмми:— но ему хочется привести вс дла въ порядокъ. Пожалуйста, выдержите характеръ, Филиппъ! умоляла она.

— Когда мн идти къ нему? спросилъ Филиппъ.

— Черезъ часъ, если хотите, а не то теперь, если вы готовы. Устанете, такъ вы можете посидть у Гэя въ гостиной, рядомъ съ спальней, — сказалаЭмми, и повела его наверхъ. Трудно было Филиппу взбираться по лстниц, колна его дрожали, духъ занимало и, войдя въ гостиную, онъ почти упалъ на диванъ. Давъ ему время оправиться, Эмми повела его къ Гэю. Съ перваго взгляда, Филиппу показалось, что больной мало перемнился. Яркій румянецъ игралъ на его загорлыхъ щекахъ, глаза блестли, голосъ былъ твердъ, и Гэй даже шуткой привтствовалъ своего гостя. Онъ подалъ ему исхудалую, горячую руку, и Филиппъ, при помощи Эмми, опустился въ кресло, подл самой кровати. Эмми переглянулась съ нимъ значительно и незамтно скрылась изъ комнаты, оставивъ дверь полуотворенной, чтобы имть возможность явиться на помощь, при первомъ требованіи.

Гэй началъ первый.

— Мн нужно переговорить съ вами о многомъ, — сказалъ онъ Филиппу: — посл меня вы останетесь наслдникомъ Рэдклифа.

Филиппъ вздрогнулъ отъ ужаса, но, вспомнивъ, что Эмми недалеко, онъ удержался отъ возраженія.

— Учить васъ нечему. Изъ васъ выйдетъ право лучшій хозяинъ, чмъ я, — продолжалъ Гэй.— Но я бы желалъ васъ попросить о двухъ вещахъ.

— О чемъ хотите я все исполню, — торопливо прервалъ его Филиппъ.

— Не бросьте старика Мэркгама. Онъ стараго покроя человкъ, но душой преданъ нашему дому и семь. Моя смерть будетъ для него ударомъ, если вы лишите его занятія — онъ пропадетъ. Дайте мн слово поберечь его. общайте мн не обращать вниманія на его выходки и бытъ снисходительнымъ къ его воркотн и капризамъ.

— Хорошо, хорошо! — все будетъ исполнено, только….

— Благодарю, — перебилъ его Гэй.— Затмъ, остается Кулебъ-Пріоръ. Содержаніе Уэльвуда я принялъ на свой счетъ. Согласны ли его принять? У насъ тамъ школа строится, при ней будетъ нуженъ садъ, вы ужъ его сами разобьете. Помните, Филиппъ, вы приказали отмтить нкоторыя деревья въ парк, на срубъ, прошу васъ, отмните ваше приказаніе. Тамъ бдные поселяне пасутъ свой скотъ, не портите имъ пастбища. Все прочее, устройте по своему желанію. Имніе не пропадетъ въ рукахъ такого искуснаго хозяина какъ вы, если только…. Послднія слова подали надежду Филиппу, что и Гэй еще не совсмъ отчаялся въ своемъ выздоровленіи. Тотъ, напротивъ, снова заговорилъ о положеніи Эмми посли его смерти.

— У нея въ Рэдклиф есть нсколько семействъ на пенсіи, и они вс освобождены отъ арендной платы. Не измняйте этого. Стараго дозжаго Броуна не гоните со двора, онъ безполезенъ, это правда, но онъ умретъ, если вы его удалите изъ имнія. Бэна Робинзона поддержите нравственно, напоминайте ему почаще, чтобы онъ молился какъ въ то утро, когда мы вмст спасали корабль.

Эмми въ эту минуту вошла съ лекарствомъ для Гэя. Его силы начали было ему измнять. Филиппъ сидлъ молча какъ убитый, только что Эмми вышла, Гэй продолжалъ :

— Дяд Диксону я писалъ черезъ Арно. Надюсь, что онъ перестанетъ кутить. Деньги въ руки я ему не дамъ, а попрошу васъ только наблюдать за нимъ и не отказывать Эмми, если та найдетъ нужнымъ давать ему временныя пособія. При случа, приголубьте его, онъ цнитъ вниманіе. Общаете вы все это исполнить?

— Общаюсь! отвчалъ дрожащимъ голосомъ Филиппъ.

— Спасибо вамъ! Я знаю, что вы все сдлаете какъ слдуетъ, но только дйствуйте остроумно, не оскорбите самолюбія старика. — А вотъ, послдняя моя просьба къ вамъ, — заключилъ Гэй съ улыбкой.— Вы законникъ извстный, ршите слдующій вопросъ. Мое завщаніе написано рукой Арно. Въ немъ я выразилъ желаніе, чтобы посл моей смерти миссъ Уэльвудъ старшей была выдана сумма, нужная ей для учрежденія одного братства. Скажите, имю я право предоставить эту сумму лично ей, или я долженъ назначить для этого опекуна?

Услыхавъ эти слова, Филиппъ вздрогнулъ, ему вдругъ пришла на память исторія съ таинственной тысячью ф. стерлинговъ.

— Гэй, скажите мн, вы врно завщали ей 1 т. ф.? воскликнулъ онъ, схвативъ больнаго за руку.

— Да, до этихъ поръ я не имлъ права распорядиться самовольно — началъ было Гэй, но Филиппъ не далъ ему договорить:— онъ упалъ на колни передъ его кроватью, скрылъ лицо въ складкахъ одяла и рыдая произнесъ: ‘Теперь я все понялъ! Простите ли вы меня?’ Гэй ласково дотронулся до его головы.— Это было такъ давно, — сказалъ онъ! я еще боле виноватъ передъ вами, но надюсь, что раскаяніемъ выкупилъ свой грхъ передъ Богомъ.

Послышался стукъ въ двери, Филиппъ быстро вскочилъ на ноги. Эмми вышла, чтобы узнать кого нужно. Ей доложили, что внизу, въ гостиной сидитъ докторъ съ двумя джентльмэнами, и на поданной карточк она прочитала: Мистеръ Моррисъ, священникъ англиканской церкви.

— Ну вотъ! сказалъ Гэй.— Все исполнилось такъ, какъ я хотлъ. Теперь я спокоенъ. Не уходите, Филиппъ, прибавилъ онъ, видя, что тотъ встаетъ. Пока я буду говорить съ мистеромъ Моррисомъ, вы можете посидть въ сосдней комнат. Вы мн потомъ нужны будете. Вдь мы теперь совершенно примирились, не правда ли?

Мистеръ Моррисъ, вслдствіе писемъ лэди Морвиль къ англійскому консулу, былъ первый, который откликнулся на призывъ къ постели умирающаго. Это былъ почти юноша по годамъ, человкъ съ чрезвычайно слабымъ здоровьемъ, путешествующій подъ надзоромъ старшаго брата, который постоянно тревожился, чтобы онъ себя не разстроилъ еще боле. Мистеръ Моррисъ младшій, робкій отъ природы, прямо объявилъ Эмми, что ему въ первый разъ въ жизни придется напутствовать умирающаго и что онъ весьма боится, что не вполн удовлетворитъ больнаго своими наставленіями.

Не смотря на это, Гэй видимо остался доволенъ его посщеніемъ, и по окончаніи первыхъ молитвъ лицо больнаго приняло еще боле ясное, спокойное выраженіе.

— Отрадно видть такое смиреніе, — шепнулъ вполголоса мистеръ Моррисъ Эмми, когда первая часть службы кончилась.— Какое у него искреннее раскаяніе, при такой чистот сердца!

Для отходной молитвы созвали всхъ присутствующихъ въ дом. Эмми сама пошла за Филиппомъ. Она нашла его сидящимъ въ слдующей комнат, на диван. Скрестивъ об руки и положивъ ихъ на столъ, Филиппъ скрылъ въ нихъ лицо свое и, лежа такимъ образомъ, плакалъ на-взрыдъ.

— Филиппъ, пойдемте, пора! сказала Эмми.

— Не пойду, я недостоинъ, — отвчалъ онъ, не поднимая головы.

— Вдь вы помирились съ нимъ, зачмъ же его опять огорчать, — кротко возразила Эмми. Сердце сокрушенно и смиренно Богъ не уничижитъ.

— Хорошо, я пойду, — хриплымъ голосомъ произнесъ Филиппъ и, тяжело поднявшись, пошелъ за Эмми. Вс стали на колна и вполголоса вторили священнику. Наконецъ, все смолкло. Эмми поднялась первая съ колнъ, чтобы спрыснуть Гэя уксусомъ. Ему сдлалось дурно отъ утомленія. За Эмми встали и прочіе. Открывъ глаза, Гэй посмотрлъ на Филиппа и протянулъ ему руку. Въ его взгляд свтилась такая нжность, что Филиппъ нагнулся и поцловалъ его въ лобъ.

— Прощайте! прошепталъ Гэй.— Благодарю васъ. Да благословитъ васъ Богъ и мою сестру.

Филиппъ рыдая вышелъ изъ комнаты, Гэй посмотрлъ ему вслдъ и, обратившись къ Эмми, сказалъ:— Ему трудне будетъ перенести мою смерть чмъ теб. Береги его! — съ этими словами смертная блдность покрыла лицо больнаго и съ нимъ сдлался опять обморокъ. Изъ комнаты выслали всхъ вонъ, и Анна побжала за докторомъ. Пульсъ оказался очень слабымъ, силы Гэя видимо падали, докторъ прописалъ возбуждающія средства и ухалъ, общавъ навстить больнаго на разсвт. Гэй заснулъ, а Эмми провела весь вечеръ утшая и успокоивая Филиппа. Уложивъ его спать, она перебралась на верхъ и въ первый разъ позволила себ остаться сидть на всю ночь, подл мужа, Гэй проспалъ нсколько часовъ очень спокойно, только что онъ проснулся, Эмми подала ему ложку вина.— Никого здсь нтъ? спросилъ Гэй съ улыбкой.

— Никого, кром меня, — отвчала она.

— Милая ты моя! произнесъ онъ нжнымъ голосомъ:— какъ мы съ тобой были счастливы!

— Правда твоя, Гэй! сказала бдная женщина, едва сдерживая рыданія.

— Мы съ тобой скоро увидимся!

— Очень можетъ быть, кто знаетъ — я могу умереть какъ твоя мать, — тихо продолжала она.

— Нтъ, Эмми, не желай этого. Зачмъ лишать ребенка матери.

— Молись за насъ! проговорила Эмми со слезами.

— Буду, буду молиться! Я надюсь на Бога и на мама. Вотъ ты опять къ Чарли вернешься, не надолго я тебя увезъ, — прибавилъ онъ съ улыбкой. Рано или поздно, мы съ тобой все-таки соединимся. Ты не тоскуй, моя Эмми, все длается къ лучшему.

Онъ помолчалъ немного и отрывисто продолжалъ:

— Поцлуй Чарли, Лору, Шарлотту — всхъ, всхъ. Они меня любили какъ роднаго брата. Буяна я завщеваю Шарлотт, на Делорен пусть папа здитъ. Благодари отца за меня, Эмми. Скажи мама, что я умираю съ чувствомъ глубокой благодарности за ея любовь и вниманіе ко мн. Знаешь ли что? я даже тебя полюбилъ потому, что ты на нее похожа. Ахъ! я такъ былъ счастливъ, что выразить не могу!..

Когда Гэй немного успокоился, жена стала читать ему псалмы Давида вслухъ. Такимъ образомъ прошла вся ночь. Эмми время отъ времени поила больнаго, съ ложки, виномъ, и онъ хотя съ трудомъ глоталъ его, но каждый разъ благодарилъ жену. Наконецъ онъ отказался, говоря:— Не нужно больше. Я не могу глотать! — стало свтать. Больной заснулъ, но дыханье у него сдлалось отрывисто, смертный потъ выступилъ на лбу. Эмми обтирала его платкомъ.

Утренняя заря позолотила снговыя вершины горъ, въ церквахъ зазвонили къ заутрени. Эмми держала мужа за руку. Пульса уже не было слышно, рука похолодла. Гэй открылъ глаза, на лиц его выразились не то испугъ, не то страданіе.— Эмми! произнесъ онъ слабо.

— Я здсь, душа моя! отвчала она: — что теб угодно?

— Я ничего не вижу! — Въ эту минуту, солнце показалось изъ-за горъ и обдало своимъ свтомъ комнату и постель умирающаго.— Слава въ вышнихъ — и на земли миръ — благоволеніе!… прошепталъ Гэй и началъ метаться. — Читай молитву Господню! произнесъ онъ, съ трудомъ выговаривая слова, и едва Эмми успла сказать ‘Аминь’, какъ уже душа его отлетла къ престолу Божію. Эмми закрыла мужу глаза, поцловала его и, опустившись на колни подл его кровати, начала молиться.

Утромъ ее пробудилъ голосъ Анны, которая, обливаясь слезами, испуганно твердила:— Милэди, встаньте! Миссъ Амабель! вамъ нужно уйдти!…

Эмми взглянула на нее такъ спокойно и кротко, что Анна во всю жизнь свою не могла забыть этоію взгляда. Явился Арно, и Эмми пристально, посмотрвъ на прекрасное лицо умершаго Гэя, молча послдовала за Анной и заперлась у себя въ комнат.

ГЛАВА III.

Не достигнувъ еще совершеннолтія, проживъ замужемъ всего четыре мсяца, бдная Эмми очутилась вдовою. Ей въ первыя минуты трудно даже было сообразить, что съ ней случилось. Она помнила одно, что Гэй теперь счастливъ и спокоенъ, а o своемъ личномъ гор она какъ будто забыла.

Анна со страхомъ слдила за лэди Морвиль. Ей казалось, что это временное равнодушіе должно разразиться чмъ нибудь ужаснымъ. Въ комнат царствовала мертвая тишина. Вдругъ, издали раздались какіе-то глухіе крики, стоны, рыданія, и Эмми вскочила съ кресла.

— Это Филиппъ! сказала она:— я пойду къ нему. Схвативъ молитвенникъ въ красномъ переплет, который она машинально взяла на постели у покойнаго мужа, Эмми пошла внизъ.

Всю эту ночь Филиппъ не могъ заснуть ни на минуту. Разговоръ съ Гэемъ разбилъ его совершенно. Онъ плакалъ какъ ребенокъ, чувствуя, что Гэй, котораго онъ невольно оклеветалъ, сдлался жертвою своего самоотверженія къ нему. Не смотря на это, Филиппу какъ-то не врилось, чтобы положеніе Гэя было безнадежно, онъ утшалъ себя мыслью, что кризисъ совершится такъ же благополучно, какъу него, и что Гэй встанетъ. Докторъ, видя его скорбь, поддерживалъ въ немъ эту надежду. Къ утру онъ забылся, не надолго впрочемъ, и когда Арно явился его одвать, то Филиппъ началъ его торопить, боясь, чтобы его не позвали къ Гэю. На верху все было тихо, Филиппъ приписывалъ эту тишину тому, что больной вроятно заснулъ. Анна и Арно думали тоже самое, но когда прошло уже нсколько часовъ и тишина не нарушалась никакимъ звукомъ, на нихъ напалъ ужасъ и они ршились постучаться въ двери спальни и войдти туда. Филиппъ не зналъ что длать отъ волненія, онъ выглянулъ въ корридоръ и вдругъ услыхалъ отъ проходящихъ страшное слово: е morto!

— Онъ умеръ, Эмми овдовла, моя казнь свершилась! застоналъ онъ и, судорожно рыдая, упалъ на кровать. Эмми нашла его въ этомъ положеніи и, ласково нагнувшись надъ нимъ, сказала:

— Филиппъ, перестаньте! довольно! Не плачьте такъ сильно! Видя, что онъ не слушается и только махаетъ рукой, чтобы она его оставила въ поко, Эмми начала уговаривать его уже построже и довела наконецъ до того, что Филиппъ приподнялъ голову съ подушки и слъ, продолжая однако плакать.

— Посмотрите, узнаете ли вы эту книгу? сказала Эмми, указывая ему на красный молитвенникъ, который она держала въ рукахъ.— Гэй всегда по немъ молится (она не могла еще привыкнуть говорить о немъ въ прошедшемъ времени).

— Это книга моего отца, — воскликнулъ Филиппъ.— Отецъ! отецъ! Если бы ты жилъ, не то бы было!…

— Полноте, другъ мой, — кротко перебила его Эмми.— Все теперь кончено, все должно быть забыто! и она вкратц передала ему описаніе послднихъ минутъ Гэя.— Онъ скончался какъ праведникъ, — сказала она, — и я надюсь, что Господь приметъ его душу въ святыя Свои обители.

Они долго разговаривали вполголоса и на Филиппа отрадно подйствовала эта задушевная бесда.

Спустя нсколько времени, на порог комнаты появился Арно, онъ въ смущеніи не ршался заговорить первый. Эмми догадалась въ чемъ дло и, подойдя къ нему, шепотомъ спросила:

— Когда назначена церемонія?

— Завтра, милэди, — отвчалъ Арно, не поднимая глазъ.— Духсовенство разршило положить тло на общемъ кладбищ. Братъ мистера Морриса здсь, онъ желаетъ узнать, какъ вамъ угодно будетъ…

— Сейчасъ я сама переговорю съ нимъ, — отвчала Эмми, не желая вмшивать прислугу въ это дло.

— Пустите меня, — прервалъ ее Филиппъ: — я вмсто васъ переговорю обо всемъ.

— Благодарю васъ, но погодите, вы вдь не знаете о чемъ говорить, — остановила его Эмми.

— Виноватъ, я не сообразилъ! сказалъ Филиппъ, схвативъ себя за голову.

— Покойникъ желалъ быть здсь похороненъ…. начала Эмми. Филиппъ не далъ ей кончить и зарыдалъ.

Она попросила мистера Морриса подождать и начала ухаживать за бднымъ капитаномъ, который совсмъ изнемогалъ отъ слезъ.

Ршено было совершить погребеніе на зар слдующаго утра, чтобы не нарушать празднованія собора Св. Михаила, дня столь чтимаго въ Италіи. Вс хлопоты по этой части были возложены на Арно и на мистера Морриса. Отпустивъ послдняго, Эмми удалилась въ комнату, гд лежало тло ея дорогаго мужа. Видъ спокойнаго, красиваго лица Гэя, казалось, придавалъ ей новыя силы. Она посвятила весь этотъ день Филиппу, вспоминая завщаніе мужа — беречь его. Въ сумерки Филиппъ крпко заснулъ. На Эмми напала невыразимая тоска. Она въ первый разъ почувствовала всю силу своей потери.

Вдругъ, громкій стукъ колесъ раздался на улиц, къ дому подъхала карета.— Это наши! подумала Эмми и тотчасъ же послала Анну внизъ, съ приказаніемъ попросить мистриссъ Эдмонстонъ пожаловать прямо къ ней. — Скажите мама, что я слава Богу хорошо себя чувствую, — сказала она горничной:— пусть она не тревожится.

Отецъ и мать вошли вмст. Передъ ними стояла та же Эмми, которую они не видали почти четыре мсяца.

— Тише, не разбудите Филиппа! проговорила она, протягивая имъ об руки.

Мистеръ Эдмонстонъ хотлъ было вспылить, но не выдержалъ, расплакался, обнялъ дочь и потомъ отвернулся, закрывъ лицо платкомъ, и началъ бгать по комнат. Жена его испуганно вглядывалась въ Эмми, ожидая, что та заплачетъ при вид ихъ, но, къ удивленію ея, молодая женщина съ невозмутимымъ спокойствіемъ начала упрашивать отца ходить потише и вполголоса говорила: — Папа! папа! не стучите пожалуйста, Филиппъ нехорошо себя чувствуетъ сегодня.

— Да ну его, этого Филиппа! быстро возразилъ мистеръ Эдмонстонъ.— Скажи, какъ ты-то себя чувствуешь, душечка моя?

— Я слава Богу, здорова, благодарю васъ, — отвчала Эмми. Не смотря на эти увренія, мать ея сильно тревожилась, вполн сознавая, что горе дочери слишкомъ велико, чтобы можно было обнаруживать его слезами. Она убдила Эмми лечь съ ней въ одной комнат, но до этого явился еще Арно за приказаніями, и Эмми, стоя съ нимъ въ корридор, поручила ему, какъ можно осторожне разбудить капитана Морвиля, и объявить, что мистеръ Эдмонстонъ съ супругою пріхали, но что они совтуютъ ему покойно ложиться спать, а свиданіе отложить до слдующаго дня. — Постарайтесь, Арно, — прибавила Эмми:— чтобы онъ не слыхалъ, когда завтра понесутъ тло. Хорошо бы было, если бы онъ спалъ тогда.

Мистриссъ Эдмонстонъ съ нетерпніемъ ожидала конца этихъ переговоровъ и отправилась съ Эмми на верхъ. Он вдвоемъ вошли въ маленькую комнату, гд на низенькой кровати, лежало тло умершаго Гэя.

— Посмотрите, какой красавецъ, — замтила Эмми, грустно улыбнувшись.

— Теб не слдуетъ сюда часто входить, — сказала мать.

— Да я только молиться сюда прихожу, — робко возразила Эмми.

— Душа моя, теб всякое волненіе вредно. Послдствія могутъ быть очень дурныя. Зачмъ же рисковать собою, милое дитя мое.

— Вамъ-то, мама, не слдовало бы сюда ходить, вдь горячка прилипчива, я и забыла. Пойдемте отсюда. Она взяла часы мужа со стола и отправилась съ матерью въ спальню. Тамъ она завела часы, попросила мать раздть ее, послушная какъ дитя, она легла въ постель. Объ Гэ она мало говорила, но лежала долго не смыкая глазъ и наконецъ упросила мать улечься, говоря, что ей тяжело видть ее подл себя, въ такую позднюю пору.

На разсвт слдующаго утра мистриссъ Эдмонстонъ проснулась и не могла опомниться отъ ужаса. Передъ нею стояла Эмми, въ полномъ внчальномъ своемъ наряд.

— Не пугайтесь, мама, — сказала она кроткимъ голосомъ:— у меня все цвтныя платья: другаго, кром этого, у меня нтъ.

— Душа моя! теб бы совсмъ не слдовало ходить, — замтила мать.

— Кладбище тутъ недалеко. Мы часто ходили съ нимъ туда гулять. Если бы я чувствовала, что это для меня вредно, я бы не пошла. Но мн такъ хочется! Вдь сегодня Михайлинъ день, помните, какъ мы о немъ мечтали. Говоря это, Эмми не пролила ни слезинки.

Пришли носильщики. Мистеръ Эдмонстонъ предложилъ своль руку дочери. Та отклонила ее, сказавъ, что ей удобне идти одной.

Странную картину представляли англійскіе похороны среди итальянской природы. Блая простыня, накинутая на гробъ вмсто покрова, блый нарядъ вдовы, все это придавало церемоніи видъ дтскаго погребенія. Снговыя вершины горъ, едва окрашенныя багряной зарей, и легкія облака благо пара, подымавшіяся клубомъ изъ разслинъ скалъ, — составляли рамку грустной, но вмст прелестной картины. Впереди всхъ, почти рядомъ съ гробомъ, шла Эмми, опустивъ длинный блый вуаль на лицо. За нею слдовали родители, горько плакавшіе о живой больше, чмъ объ умершемъ. Шествіе заключали Анна и Арно, оба убитые горемъ. Гробъ ноставили въ углу кладбища, тамъ, гд отведено было мсто для иноврцевъ. Посл непродолжительной, но полной выраженія молитвы, тло предали земл. Въ продолженіе всей церемоніи, Эмми, по совту матери, сидла на пн, находившемся подл самой могилы, скрестивъ набожно руки, она жадно вглядывалась въ послдній разъ въ милыя черты, и когда наконецъ гробъ опустили и начали засыпать могилу, она встала. Вдругъ изъ-за деревьевъ показалась длинная, блдная фигура. Шатаясь отъ слабости, задыхаясь отъ волненія, Филиппъ спшилъ къ мсту похоронъ и видимо боялся опоздать.

Эмми тихо подошла къ нему, взяла его за руку и взглянувъ прямо ему въ лицо, ласково проговорила:

— Все кончено, пойдемте лучше домой!

Точно ребенокъ, повинующійся нян, больной не отвтилъ ни слова и, опираясь на руку Эмми, медленно повернулъ назадъ.

Эдмонстоны не врили своимъ глазамъ. Слабая, кроткая Эмми подчинила своей вол гордаго Филиппа! Какъ только вся семья собралась дома, молодая женщина откинула вуаль съ лица и, уложивъ Филиппа на диванъ, строго замтила ему. ‘Ложитесь и не вставайте сегодня. Мама почитаетъ вамъ вслухъ’. Мать хотла что-то возразить, но она повторила то же самое, прибавивъ: ‘А меня оставьте ненадолго одну’. Отца она увела въ сосднюю комнату, куда минутъ черезъ пять принесла цлую кипу бумагъ.

— Вотъ завщаніе его.— сказала она.— Прочитайте и скажите, что я должна длать по немъ. Вотъ письмо къ Мэркгаму, а другое письмо къ мистеру Диксону, будьте такъ добры, папа, отправьте ихъ по адресу и припишите что нибудь, каждому отъ себя. Приготовивъ отцу все нужное для письма, Эмма вырвалась на свободу и заперлась у себя въ комнат. На долго мистриссъ Эдмонстонъ выпала тяжкая обязанность. Филиппу, по возвращеніи домой, сдлалось дурно и онъ пролежалъ очень долго безъ чувствъ. Посл этого у него разболлась голова и тетка принуждена была скоро удалиться, чтобы оставить его въ поко. Но пока онъ былъ въ обморок, мистриссъ Эдмонстонъ пришлось ухаживать за нимъ одной, сердце тянуло ее къ дочери, на Филиппа ни она, ни мужъ ея не могли смотрть равнодушно, тмъ боле что его письмо съ объясненіемъ не застало уже ихъ въ Гольуэл, и они оба не знали что Гэй умеръ, примирившись съ нимъ совершенно. Но движимая чувствомъ долга, мистриссъ Эдмонстонъ подала ему нужную помощь, и когда онъ, жалуясь на страшную головную боль, пожелалъ остаться одинъ, она поспшила уйдти къ Эмми. Та, въ свою очередь, боялась даже много говорить съ матерью, чтобы не увеличить ея горя. Весь этотъ день прошелъ въ страшномъ напряженіи силъ со всхъ сторонъ Эмми пролежала, почти не двигаясь, съ библіей въ рукахъ, вплоть до вечера. Мистеръ Эдмонстонъ что-то все суетился и, скрыпя сапогами, часто ходилъ по корридору взадъ и впередъ, видимо озабоченный какими-то соображеніями. Филиппъ чувствовалъ себя такъ дурно, что не вставалъ совсмъ съ постели. Мистриссъ Эдмонстонъ переходила отъ одного къ другому и искренно страдала, сознавая, что она нигд существенной пользы не приноситъ. Филиппъ видимо тяготился ея услугами, и она сама избгала вступать съ нимъ въ разговоръ.

Ночь привела все въ порядокъ. Больной спалъ крпко и проснулся гораздо свже, чмъ наканун. Первый вопросъ его былъ о здоровь Эмми. Мистриссъ Эдмонстонъ начала осторожно подготовлять племянника къ свиданію съ ея мужемъ.— Онъ придетъ къ теб по длу, — прибавила она. Слова эти напомнили Филиппу, что онъ наслдникъ Рэдклифа, что вс препятствія къ его браку съ Лорой отстранены, и что вс эти удачи куплены смертью Гэя. Не легко ему было затушить свое внутреннее страданіе и голосъ совсти, упрекавшій его во многомъ. Собравшись съ духомъ, онъ однако всталъ, одлся и, свъ на диванъ, началъ ждать дядю. Мистеръ Эдмонстонъ сильно былъ взволнованъ, о Лор онъ уже не собирался говорить, но его страшило объясненіе съ Филиппомъ, изъ-подъ нравственнаго вліянія котораго онъ никакъ не могъ освободиться.

При вход дяди въ спальню, Филиппъ сильно сконфузился и старался приподняться съ дивана.

— Не нужно, не нужно, — остановилъ его мистеръ Эдмонстонъ съ чувствомъ собственнаго достоинства. Лежи смирно. Боже мой! До чего ты перемнился! воскликнулъ онъ, вглядываясь въ исхудалую фигуру племянника и въ его измученное страданіями лицо. Тебя порядкомъ перевернуло, какъ видно. Лучше ли теперь?

— Благодарю, теперь мн лучше, отвчалъ больной.

— Ну, такъ поговоримъ о дл, если можешь. Вотъ оно — то есть завщаніе покойнаго Гэя. Пересмотри его хорошенько, и скажи свое мнніе. Вдь это твое дло.

Филиппъ протянулъ было руку, чтобы принять отъ дяди бумагу, но тутъ началось для него истинное испытаніе. Мистеръ Эдмонстонъ повелъ издали рчь о какихъ-то непредвиднныхъ обстоятельствахъ, о ‘надежд на будущее’ и проч. Кончилось тмъ, что онъ объявилъ, что Эмми должна разршиться отъ бремени весною. Филиппъ боялся одного — объясненія на счетъ его отношеній къ Лор, и потому, услыхавъ результатъ путанной дядиной рчи, онъ вздохнулъ свободно и произнесъ:— Слава Богу!

— Вотъ это дло! воскликнулъ мистеръ Эдмонстонъ, понявъ это ‘слава Богу’, но своему. Значитъ, ты согласенъ, что было бы жаль, если бы имніе перешло въ младшую втвь. Цню такое благородство! Чтожъ длать! прибавилъ онъ, замтивъ смущеніе племянника, на то была воля Божія, что я его не засталъ въ живыхъ. Завщаніе сдлано не совсмъ правильно. Душеприкащицей назначена Эмми, вмсто меня, впрочемъ, ты не безпокойся, мы можемъ вполн доврять другъ другу, и потому воля покойнаго будетъ свято исполнена.

Завщаніе было дйствительно написано рукою Арно, на простомъ лист бумаги, свидтелями были поставлены братья Моррисъ, а бумага сама помчена 29-мъ сентября, при этомъ число было написано другимъ почеркомъ, какой-то слабой, дрожащей рукой. Эмми и Мэркгамъ назначались душеприкащиками. Въ случа рожденія ребенка, Эмми предоставлялась полная власть надъ всмъ движимымъ имуществомъ. Если бы родился сынъ, Филиппъ долженъ бы былъ получить 10 т. ф., если же дочь, то онъ вступалъ во владніе всмъ недвижимымъ имуществомъ, за исключеніемъ тхъ вещей, которыя бы лэди Морвиль пожелала выбрать для себя.

Филиппъ пробжалъ мелькомъ вс пункты, касавшіеся законныхъ наслдниковъ. Онъ тревожно искалъ того, что огненными буквами врзалось въ его сердц: ‘Завщеваю посл себя выдать 5 т. ф. Елисавет Уэльвудъ, — писалъ покойникъ.— Долги дяди Себастьяна прошу выплатить сполна. 1 т. ф. оставляю дочери его, Маріанн Диксонъ, а все прочее имущество, принадлежащее лично мн, завщеваю жен моей’.

Филиппъ молча передалъ дяд бумагу назадъ, и опустилъ голову на подушку, какъ бы посл сильнаго утомленія.

— Вдь Эмми еще не совершеннолтняя, — началъ снова мистеръ Эдмонстонъ запинаясь.— Какъ ей быть душеприкащицей. Мн, что-ли, ее замнить?

— Ей скоро минетъ 21 годъ, — усталымъ голосомъ произнесъ больной.

— Не ране какъ въ январ. Кто ожидалъ, чтобы ее такъ скоро постигло горе. Еще въ прошедшемъ ма мсяц… ахъ! что это я надлалъ, вскричалъ онъ, увидавъ, что лицо Филиппа помертвло и что онъ рыдая закрылъ его руками.

— Виноватъ! Я не хотлъ тебя разстроить. Кто тамъ, мама, скоре, сюда! суетился бдный старикъ.

— Ничего, ничего! мн лучше, не зовите ее! торопливо прервалъ его Филиппъ, поднимаясь съ дивана.

Но мистеръ Эдмонстонъ растерялся дотого, что началъ бгать по комнат, задвая безпрестанно за мебель. Наконецъ, онъ кончилъ тмъ, что убжалъ къ себ, писать письма.

Эмми провела весь этотъ день въ уединеніи, она утромъ ходила одна на кладбище, а вечеромъ выразила желаніе пить чай съ отцомъ и съ Филиппомъ. Мать была очень удивлена такимъ вниманіемъ къ больному.

— Гэй завщалъ мн беречь Филиппа, — сказая Эмми.

— Я нахожу, что онъ не стоитъ такой заботливости съ твоей стороны, — возразила мать.— Если бы ты все знала….

— Я знаю все, мама. Вы врно на Лору намекаете? простите его, онъ сильно раскаевается. Вдь вы его письма не получили? Какимъ же образомъ вы все узнали?

— Мн Лора призналась. Его болзнь обнаружила ея любовь къ нему. А разв онъ къ намъ писалъ?

— Да, писалъ. Онъ признался Гэю во всемъ и при немъ еще написалъ къ вамъ письмо. Гэй вложилъ въ его конвертъ письмо отъ себя. Какъ онъ ждалъ вашего отвта!

Это объясненіе примирило тетку съ племянникомъ и она общала подготовить мужа къ прощенію его. Эмми хорошо понимала, что долженъ былъ выстрадать Филиппъ во все это время, и потому она употребила вс усилія, чтобы поддержать мать въ ея добромъ намреніи. Вечеръ, по милости Эмми, прошелъ очень спокойно. Ея голосъ, ласки, — все дйствовало умиротворяющимъ образомъ на вспыльчиваго отца. Самая наружность ея, въ настоящее время, имла въ себ что-то дтское, глядя на это прелестное личико, съ гладко причесанными волосами, едва прикрытыми вдовьимъ чепчикомъ, на маленькую фигуру, облеченную въ глубокій трауръ, каждый, не только что отецъ и мать, не могъ бы оставаться къ ней равнодушнымъ. Мать особенно тревожилась за здоровье Эмми и настаивала, чтобы поскоре ухать изъ Рекоары. Эмми отговаривалась то утомленіемъ, то шитьемъ траурныхъ платьевъ, но наконецъ должна была уступить настойчивому требованію мистриссъ Эдмонстонъ. Филиппа тетка подговорила заране, чтобы и онъ съ своей стороны совтовалъ Эмми ухать, и тотъ поспшилъ исполнить ея требованіе, хотя при одномъ воспоминаніи о разлук съ Эмми имъ овладвала тоска. Однако, онъ не поддался въ этомъ случа голосу сердца, и началъ серьезно убждать Эмми хать въ Англію, говоря, что и онъ самъ собирается скоро отправиться на островъ Корфу, тмъ боле что, по совту докторовъ, морское путешествіе должно было принести ему пользу. Горько было Эмми разставаться съ дорогой могилой и вообще съ мстомъ, гд она провела послдніе счастливые дни съ своимъ мужемъ, но чувство долга, сознаніе, что она не должна удерживать отца и мать въ долин, гд такой вредный климатъ, а главное, мысль, что Чарли нельзя оставлять такъ на долго одного, все это вмст примиряло ее со скорымъ отъздомъ, и она согласилась хать въ Англію, но съ условіемъ, чтобы Арно остался при Филипп.

Арно былъ такъ сильно привязанъ къ лэди Mopвиль, что согласился только на время служить Филиппу, говоря, что онъ прідетъ въ Гольуэль, какъ только капитанъ отправится въ море.

Время шло, а мистеръ Эдмонстонъ, подъ разными предлогами, все отстранялъ свое объясненіе съ Филиппомъ. Видя, что дло не подвигается впередъ, а день общаго разставанья приближается, Эмми, переговоривъ съ матерью, ршилась сама объясниться съ капитаномъ и утшить его общаніемъ, что она будетъ постоянно писать къ нему изъ Гольуэля.

Неизвстность мучила Филиппа, но заговорить первый съ дядей онъ не ршался. Ломая себ голову, почему его письмо осталось безъ отвта, онъ терялся въ догадкахъ, простили ли его Эдмонстоны или нтъ. Моральныя страданія изнуряли его еще хуже чмъ физическія, но онъ страдалъ молча, ежедневно ожидая ршенія своей участи.

Насталъ день отъзда. Филиппъ вздумалъ было самъ укладывать свои вещи, но дотого ослаблъ, что тетка отправила его лежать въ гостиную. Черезъ нсколько времени къ нему въ дверь постучалась Эмми. Она вошла одтая въ первый разъ въ полный трауръ. Длинное креповое, черное платье придавало ея худенькой фигур еще боле дтскій видъ. Она держала въ рук втку каштановаго дерева, послднее воспоминаніе о Рекоар.

— Филиппъ, я пришла къ вамъ съ маленькой просьбой, — сказала она, входя въ комнату.

— Все, что хотите, все сдлаю, — грустно отвчалъ онъ.

— Переведите мн слдующую надпись по-латыни: здсь на памятникахъ все латинскія надписи.

Она подала ему бумажку, гд по-англійски было написано слдующее: ‘Гэй Морвиль, изъ Рэдклифа въ Англіи. Скончался наканун дня собора Св. Михаила, 18—, на 22-мъ году отъ рожденія.’

‘Чаю воскресенія мертвыхъ и жизни будущаго вка’.

— Передайте эту бумагу Арно, — сказала она, — и прикажите поставить на могил крестъ, но здшнему обычаю.

— Хорошо, — отвчалъ Филиппъ:— благодарю васъ за порученіе. Но если вы позволите, я измню немного надпись: ‘Нтъ большей сей любви, какъ если кто положитъ душу свою за други своя’ {Ев. отъ Іоанна, глава XV, ст. 23.}, вотъ что, по моему, выразило бы идею жизни покойнаго Гэя.

— Понимаю, — сказала Эмми:— но онъ самъ не желалъ бы имть такой громкой надписи.

— Но чтожъ это я вамъ совтую, — горько возразилъ Филиппъ. — Стою ли я быть другомъ! Нтъ, Эмми, нтъ. Велите лучше вырзать текстъ: ‘Если врагъ твой жаждетъ, подай ему пить, потому что черезъ это ты собираешь угли горящіе на главу его’. Ахъ! у меня отъ нихъ голову жжетъ! проговорилъ онъ, схвативъ себя за лобъ.

— Полноте, возразила Эмми:— мужъ мой всегда считалъ васъ искреннимъ своимъ другомъ.

Посл этого объясненія, Филиппъ сдлался спокойне. Эмми подала ему молитвенникъ его отца и предложила ему написать на первой страниц свое имя, ей на память. Пока онъ медленно выводилъ слова, Эмми робко спросила его, будетъ ли онъ съ ней переписываться?

— Непремнно, если вы позволите, — отвчалъ онъ вздохнувъ.

— А знаете ли вы, что ваше письмо не застало нашихъ въ Гольуэл? сказала вдругъ Эмми.

— Какъ! они ничего не знаютъ? тревожно воскликнулъ Филиппъ.

— Нтъ, имъ все извстно. Садитесь и выслушайте. Лора до того горевала, когда пришло извстіе о вашей болзни, что мама вырвала у ней почти признаніе.

Затмъ Эмми очень осторожно, но въ точности передала ему все дло, и успокоила его, сказавъ, что Чарли такъ умлъ уговорить отца, что тотъ Лор вида не подалъ, что сердитъ на нее.

— Они простили ее! Слава Богу! Эмми, вы сняли камень съ моей души. Какъ я радъ, что она все сказала! Ваши отецъ и мать дотого добры, что я даже за себя уже не такъ теперь боюсь, — проговорилъ Филиппъ.

— Они простили васъ обоихть, но объясняться съ вами теперь у нихъ духу недостаетъ.

— Простите насъ вы, Эмми, — возразилъ глухимъ голосомъ Филиппъ: — а за другихъ ужъ я тогда отвчаю.

— Тсъ! ни слова, — возразила молодая женщина: — мы вмст выстрадали столько, что не можемъ уже быть чужими другъ другу. Забудемъ прошлое, пишите ко мн почаще, и увдомьте, куда мн отвчать.

— Какъ! Вы будете писать ко мн! съ оживленіемъ, воскликнулъ Филиштъ.— Эмми! Эмми! Это уже слишкомъ!….

— Полноте, другъ мой! кротко замтила она и, взявъ его за голову, прибавила:— А что, болитъ она у васъ?

— Не болитъ, а ломитъ отъ думы, — со слезами отвчалъ Филиппъ.— Вы, онъ, — котораго я не понялъ, котораго я оклеветалъ, ваша разбитая жизнь, потерянное счастіе, его смерть изъ-за меня: — все это горящіе уголья, которые совсмъ меня сожгли. Не подъ силу мн такой тяжкій крестъ.

— Ваше раскаяніе искупило все, — тихо проговорила Эмми.— Господь не взыщетъ на васъ боле, вы довольно уже вынесли все это время. Припишите на молитвенник сегодняшнее число. Этотъ день будетъ для меня всегда памятенъ.

— Хорошо, — отвчалъ онъ:— а вы напишите тутъ же тотъ текстъ, помните, который вы сказали мн однажды: Сердце сокрушенно….

— Эмми, все готово! объявила мистриссъ Эдмонстонъ, входя въ комнату.— Пора хать, Филиппъ, прощайте! сказала она торопливо, какъ бы желая избгнуть дальнйшаго объясненія съ нимъ.

Мужъ ея еще боле заспшилъ. Онъ вбжалъ, по обыкновенію съ шумомъ, пожалъ руку племяннику, пожелалъ ему хорошаго пути и скораго выздоровленія и убжалъ на крыльцо. Одна Эмми простилась съ нимъ по-дружески и, чтобы скрыть слезы, опустила вуаль на шляпку.

Филиппъ сддилъ, пока они вс трое услись въ экипажъ, и свтлая ласковая улыбка Эмми служила ему большой отрадой въ тяжкую минуту разлуки.

— Увижу ли я ее когда-нибудь! со слезами произнесъ онъ, возвращаясь въ свою одинокую квартиру.

ГЛАВА IV.

Посмотримъ, что длалось все это время въ Гольуэл. Всть о кончин Гэя была страшнымъ ударомъ для семьи Эдмонстоновъ. Шарлотта плакала съ такимъ неистовствомъ, что мистеру Россъ пришлось даже поссориться съ нею изъ-за этого. Онъ стыдилъ ее, говоря, что она должна брать примръ съ Эмми, и Шарлотт сдлалось поневол совстно, тмъ боле, что, предавшись одному горю, она почти забросила больнаго своего брата. Чарльзъ проводилъ цлые дни одинъ. Онъ по цлымъ часамъ молча тосковалъ по умершемъ единственномъ своемъ друг Гэ и только съ мистеромъ Россомъ позволялъ себ говорить о немъ. Въ минуты тяжкой скорби, у бднаго страдальца вырывались иногда слова ропота, но старикъ Россъ умлъ уговорить и его. Онъ успокоивалъ Чарльза словами евангелія, говоря, что люди чистые сердцемъ Бога узрятъ, и приводилъ ему въ примръ кротость и смиреніе его овдоввшей сестры.

Лора ни у кого не искала утшенія. Ока одна безмолвно выполняла вс домашнія обязанности и страшилась произнести имя Гэя, думая, что братъ и сестра усумнятся въ ея гор.

Получено было письмо, что путешественники перехали уже Ламаншъ и вечеромъ будутъ въ Гольуэл. Для Эмми велно было приготовить прежнюю ея двичью комнату.

Насталъ вечеръ, Шарлотта заперла Буяна у себя въ спальн, и вмст съ братомъ и Лорой услась въ гостиной, около камина. Чарльзъ невольно вспомнилъ, какъ Эмми, сидя съ нимъ и съ Гэемъ, въ послдній разъ въ саду, спросила: когда-то они снова увидятся! — а вотъ и увидлись, со вздохомъ подумалъ онъ. Лора длала видъ, будто читала книгу, а Шарлотта то и дло вскакивала, поднимая фальшивую тревогу. Стукъ колесъ послышался издали. Вс притихли, и наконецъ карета подкатила къ крыльцу.

Об сестры бросились бжать въ пріемную. Чарльзъ дрожащими руками хватался за костыли, но не сладилъ съ ногами и не двинулся съ мста. Черезъ минуту нсколько фигуръ въ траур появились на порог гостиной. Эмми обняла брата молча. Мать съ громкимъ рыданіемъ бросилась его цловать, а отецъ неврнымъ голосомъ спросилъ:— Ну, братъ Чарли, каково теб жилось безъ насъ?

Вс услись вокругъ больнаго. Чарльзъ жадно вглядывался въ лицо сестры и нашелъ, что она мало перемнилась. Вки ея только немного покраснли и припухли отъ безсонницы.

— Какъ ты себя чувствовалъ это время? спросила Эмми съ грустной улыбкой, замтивъ, что братъ не сводитъ съ нея глазъ.

— Довольно хорошо! отвчалъ тотъ, цлуя ея горячую руку.

Мистриссъ Эдмонстонъ предложила дочери идти отдохнуть въ свою комнату.

— А гд жъ Буянъ? спросила Эмми у Шарлотты.

— Онъ запертъ на верху, — робко отвчала та.

— Нельзя ли мн его посмотрть? Шарлотта поспшила уйдти, чтобы скрыть слезы, Бдный пудель, услыхавъ шумъ въ дом, ждалъ съ нетерпніемъ, чтобы его освободили изъ заключенія. Онъ выскочилъ въ коридоръ, не давъ Шарлотт времени опомниться, и началъ скрести лапами вх дверь гостиной. Его тотчасъ же впустили. Умное животное прямо подбжало къ Эмми и, положивъ морду на ея колни, завиляло выразительно хвостомъ, мелькомъ приласкавшись къ мистеру Эдмонстонъ и его жен, Буянъ торопливо обжалъ гостиную, обнюхивая вс ея углы. Шарлотта вызвала его поскоре вонъ, и упавъ на колни въ сосдней комнат, она обняла мохнатую голову врной собаки, приговаривая, что баринъ ужъ не вернется домой. Буянъ вырвался изъ ея рукъ и началъ обнюхивать знакомый чемоданъ Гэя, все время помахивая хвостомъ. Шарлотта не выдержала и расплакалась какъ дитя. Пудель тотчасъ же убжалъ, и черезъ минуту она услыхала, что онъ жалобно воетъ, растянувшись у порога комнаты Гэя. Боясь, чтобы вой его не разстроилъ Эмми, Шарлотта кинулась за нимъ вслдъ и ласками, даже поцлуями, старалась успокоить своего милаго друга. Съ какимъ грустнымъ, но вмст пріятнымъ чувствомъ Эмми вошла въ свою комнату. Воспоминанія прошлаго охватили ея сердце. Лора отъ волненія не могла выговорить ни слова и молча помогала сестр разаться и лечь въ постель. Только-что он об остались вдвоемъ, Эмми первая заговорила:— Сестра, Филиппу гораздо лучше, — сказала она. Лора вспыхнула и безмолвно взглянула на нее.

— Онъ ухалъ въ Корфу, — продолжала Эмми: — и отослалъ Арно къ намъ, ровно черезъ три дня. Тотъ догналъ насъ въ Женев и передалъ намъ, что Филиппъ очень быстро началъ поправляться. Дай мн мою дорожную сумку, я теб прочитаю отрывокъ изъ послдняго его письма.

Лора заплакала. — Душа моя! замтила лэди Морвиль:— какъ мн было жаль тебя все это время! Гэй также очень горевалъ, думая о васъ обоихъ.

Правду сказала Лора, что она въ присутствіи Эмми только и оживала: горячее участіе сестры служило ей большой отрадой.

— Папа и мама очень были внимательны къ Филиппу, — начала снова Эмми:— но мы понимаемъ, что при теперешнемъ обстоятельств. имъ было не до объясненій съ нимъ. Я сама его предупредила, сказавъ, что ты во всемъ открылась матери.

— Разсердился онъ за то, что я не сдержала слова и выдала его? спросила Лора.

— Напротивъ, онъ очень остался доволенъ, ему было все страшно за тебя. Однако, чтожъ я теб не читаю письма его? прибавила она съ улыбкой. Послушай, слогъ у Филиппа опять сталъ прежній. ‘Съ тхъ поръ какъ вы ухали, я видимо началъ крпнуть въ силахъ, и потому присутствіе Арно оказалось для меня совершенно лишнимъ. Сдлавъ довольно длинную прогулку, я убдился, что могу пуститься въ дорогу, оставаться здсь еще доле было бы для меня истинной пыткой, я ршился ухать’. Я кончу тутъ, — проговорила Эмми, — складывая письмо, онъ такъ горюетъ о своемъ путешествіи въ горы, что даже читать тяжело. Ты не повришь, какъ я рада, что онъ ухалъ опять въ полкъ. Ему полезна всякая перемна.

Посл этого разговора, Эмми закрыла глаза, какъ бы желая заснуть. Лора ушла къ матери. Она застала ее въ уборной съ Чарльзомъ. Мистриссъ Эдмонстонъ описывала ему ихъ путешествіе изъ Италіи. Эмми, но словамъ матери, совершила его очень благополучно, но страдала только безсонницею и это такъ изнурило ее, что мать боялась дурныхъ послдствій.— Теперь мы дома, — заключила она:— и будь что Богу угодно, это все-таки не такъ страшно, какъ въ дорог или на чужой сторон.

На другой же день, посл прізда, Эмми вошла въ прежнюю колею своихъ семейныхъ обязанностей. Завтракъ въ общей столовой, чтеніе съ Чарли по утрамъ, все пошло постарому. Измнилось немногое, наружность Эмми, ея траурный нарядъ и грустная улыбка, замнившая прежній громкій, дтскій смхъ: вотъ все, что напоминало Чарльзу, что теперешняя лэди Морвиль не прежняя шалунья — баловница Эмми. Она никого не забыла изъ домашнихъ, всмъ привезла по подарку, выбранному ею самой, вмст съ мужемъ. Спокойно раздавала она эти бездлицы, съ которыми для нея связано было много дорогихъ воспоминаній. Слезы точно не существовали для нея. Но, наконецъ, переломъ совершился. Шарлотта нечаянно была причиной его. Она выдумывала всевозможныя средства, чтобы чмъ нибудь угодить или развлечь Эмми, и однажды утромъ вздумала ей принести втку только-что распустившейся rose noisette, съ того самаго куста, который Гэй привилъ, не будучи еще женихомъ Эмми.

Увидавъ розу, бдная молодая женщина не могла выдержать. Ей живо представился ея милый Гэй, цвтущій молодостью и красотою, ей вспомнился его свжій голосъ, веселый смхъ, выразительные глаза, и она, упавъ на подушку, въ первый разъ посл смерти залилась слезами. Съ ней начался нервный припадокъ, и съ этого дня истерика овладла бдной Эмми. Малйшій стукъ, внезапное извстіе, громкій разговоръ, все дйствовало на ея нервы, и она не на шутку занемогла. Перепуганная мистриссъ Эдмонстонъ послала за докторомъ, а тотъ уложилъ Эмми на нсколько недль въ постель. Вмст съ физическими страданіями начались и нравственныя. Больная вдругъ потеряла прежнюю бодрость духа и спокойствіе. Она изнемогала подъ бременемъ скорби. Но и тутъ явился утшитель въ лиц мистера Росса, который, частыми своими посщеніями, чтеніями слова Божія и христіанскими бесдами, оживлялъ и подкрплялъ слабющія силы больной. Черезъ нсколько времени. Эмми, хотя и лежа, но была въ состояніи работать, читать и даже переписываться съ Филиппомъ. Она нсколько разъ приглашала къ себ Мэри Россъ и, съ разршенія доктора Майэрнъ, согласилась даже выписать Мэркгама, изъ Рэдклифа. Смерть Гэя страшно подйствовала на него. Онъ постарлъ 10-ю годами и увидвъ Эмми во вдовьемъ чепчик — зарыдалъ. Мистриссъ Ашфордъ прислала черезъ него свадебный подарокъ для лэди Морвиль. Это былъ деревянный, простой крестикъ, сдланный изъ обломковъ корабля, спасеннаго Гэемъ. Лучше этого она ничего не могла придумать. Эмми не нашла словъ, чтобы благодарить ее за такое деликатное вниманіе. Мэркгамъ со слезами разсказывалъ въ Гольуэл, каи жители Рэдклифа горевали о смерти шестаго барона изъ рода Морвиль. ‘Стонъ стоялъ по деревн, — говорилъ старикъ, дрожащимъ голосомъ:— когда колокола зазвонили къ погребальной служб въ приходской церкви. Не такъ думали мы встртить будущаго владтеля Рэдклифа!’

На счетъ капитана Морвиль, Меркгамъ позволилъ себе сдлать два или три колкія замчанія, и Чарльзъ, врный себ, изподтишка посмивался, думая, какіе-то глаза сдлаетъ старикъ, когда узнаетъ, что Филиппъ женихъ Лоры. Дней нсколько спустя, Мэркгамъ передалъ лэди Морвиль нсколько пакетовъ и свертковъ съ различными бумагами и вещами, которыя онъ счелъ своимъ долгомъ вручить въ ея собственныя руки. О длахъ по имнію онъ неохотно съ ней заговаривалъ, думая, что Эмми ровно ничего въ нихъ не понимаетъ, но, къ удивленію его, она сама начала толковать о нихъ и давала ему такія дльныя приказанія, что Мэркгамъ радовался, что не дале какъ въ будущемъ январ мсяц и лэди Морвиль вступитъ въ совершеннолтіе, и будетъ имть прямо распоряжаться самостоятельно.

Посл отъзда управляющаго, Эмми принялась разбирать привезенныя имъ бумаги и свертки. Тутъ были любимыя книги Гэя, съ отмтками, сдланными его рукой, картина — подарокъ Лоры, нсколько тетрадей нотъ и его письменный портфель. Въ немъ Эмми нашла кусокъ какого-то блестящаго камня, тщательно завернутаго въ бумажку, съ надинсью: ‘М. А. Д. 18 сентября’. Она вспомнила, что это подарокъ Маріаны Диксонъ. Тутъ же лежалъ клочокъ бумаги съ двустишіемъ, написаннымъ когда-то самой Эмми. Изъ портфеля она вынула также цлыя связки писемъ. Немногія изъ нихъ были ея собственныя. Чарльзъ, мать и дядя Диксонъ, вотъ вс съ кмъ Гэй переписывался до женитьбы.

Боле всего Эмми обрадовалась дневнику Гэя, который онъ велъ съ ранняго дтства. Это было, такъ сказать, отраженіе всей его жизни, и она съ наслажденіемъ отложила его въ сторону, собираясь на-досуг изучить его тщательно. Множество студенческихъ сочиненій, переводовъ, а главное стиховъ, отрыла она въ своей сокровищниц, и потому, чтобы привести вс эти драгоцнные документы въ порядокъ, Эмми совершенно отказалась выходить изъ своей комнаты.

Мать сначала противилась этому самовольному заключенію, но замтивъ, что уединеніе, а главное — возможность сосредоточивать свои мысли на свобод, дйствуютъ на больную благотворне, чмъ вс лекарства, она покорилась желанію дочери и оставила ее въ поко. Портретъ Гэя, работы Шэна, былъ присіанъ не совсмъ оконченнымъ. Правда, вся фигура умершаго, вслдствіе артистическаго увлеченія художника, имла что-то идеальное и въ поз и въ выраженіи, но сходство въ чертахъ лица было до того поразительно, что домашніе не ршались показать его внезапно Эмми, а исподоволь приготовляли ее къ этому. За то и радость ея при вид единственнаго портрета покойнаго мужа была такъ велика, что она скоре оживила ее, а не разстроила. Портретъ былъ поставленъ на каминъ, противъ постели Эмми. Вокругъ него расположили вс т картины, книги и вещи, которыя были превезены изъ Рэдклифа. Здоровье Эмми поправлялось очень медленно. Она совсмъ не сходила съ верху и впала въ такую апатію, что не интересовалась почти ничмъ въ дом. Гэй какъ будто поглотилъ вс ея чувства. Не смотря на это, семья окружала ее всевозможнымъ вниманіемъ и свято оберегала ея спокойствіе.

Канунъ Рождества былъ проведенъ около ея постели, и Эмми засыпали подарками и сюрпризами. А она между тмъ, въ часы одиночества, мыслени переносилась къ прошлому и, молясь по вечерамъ, невольно задумывалась, глядя на звздное небо. Ей чудилось, что въ сонм ангеловъ, витающихъ у престола Божія, непремнно витаетъ и душа ея умершаго мужа.

ГЛАВА V.

Эмми начала очень тревожиться за Филиппа. Она такъ долго не получала отъ него писемъ, по прізд въ Гольуэль, что ее стали осаждать самыя черныя мысли по поводу его молчанія. Де-Курси первый увдомилъ ее o положеніи больнаго.

‘Бдный Морвиль, писалъ онъ, былъ привезенъ въ Корфу, прядго съ корабля, въ совершенномъ безпамятств, у него сдлался рецидифъ горячки. Первое время за него очень боялись, теперь ему лучше, но онъ еще далеко не въ состояніи писать.’ — На этотъ разъ болзнь еще сильне потрясла организмъ Филиппа, онъ потерялъ совершенно память, соображеніе и мучился преслдуемый какими-то странными видніями. Джемсъ Торндаль не покидалъ его почти ни на минуту. Однажды они сидли вдвоемъ въ спальн больнаго. Филиппъ полулежалъ въ покойномъ креел, закрывъ глаза рукою, чтобы не смотрть на свтъ. Торндаль объяснялъ своему другу, что подковникъ и докторъ совтуютъ ему, съ наступленіемъ весны, перемнить климатъ.

— Весны? — повторилъ отрывисто больной.— Разв у насъ теперь весна?

— Не совсмъ еще, сегодня 8-е января, но вдь здсь зимы не бываетъ, — отвчалъ Торндаль.

Филиппъ снова облокотился на руку и равнодушно сталъ выслушивать планы Торндаля, на счетъ его отправленія въ Англію, съ врнымъ слугою.— Я самъ васъ провожу до дому, — заключилъ молодой челськъ, — а Больманъ будетъ вамъ очень полезенъ въ дорог. Для Филиппа было ршительно все равно, куда бы его ни отправили, онъ интересовался однимъ — письмами изъ Гольуэля, а ихъ-то ему и не давали, боясь еще боле раздражить его разбитые нервы.

— Пришла почта? спросилъ онъ вдругъ у Торндаля. Тотъ молча псдалъ ему нсколько пакетовъ.

— Изъ Гольуэля опять ничего? — слабо произнесъ больной. Неужели объ нихъ ничего неслышно? Спросите у Де-Курси, онъ врно знаетъ что нибудь о лэди Морвиль.

— Она, говорятъ, пріхала въ Англію благополучно, — отвчалъ Торндаль.

— Знаю, мн такъ и сестра писала, но вдь этому уже два мсяца. Она бы сама ко мн написалаиеслибы была здорова. Она общала писать — Торндаль! — прибавилъ онъ, серьезно взглянувъ на своего пріятеля:— вы врно скрываете. Письма есть отъ нея, но вы только мн ихъ не даете?

Торндаль поневол повиновался, и былъ очень доволенъ, замтивъ, что хотя Филиппъ и заплакалъ читая письмо Эмми, но посл сдлался гораздо веселе и покойне, чмъ былъ все это время. Отвчать самому у него силъ не хватило. Полковникъ Дэнъ принялъ на себя обязанность увдомить мистриссъ Гэнлей, что ея братъ отправляется въ обратный путь въ Англію, а лэди Морвиль дали знать, что, вмсто отвта, Филиппъ лично явится въ Гольуэль.

Это было въ феврал мсяц, день былъ сырой, холодный, и мистриссъ Гэнлей сама отправилась на станцію желзной дороги для встрчи брата. Воображеніе ея сильно разыгралось при мысли о свиданіи съ другомъ своего дтства. Она заране уже мечтала, какъ она станетъ ухаживать за нимъ, баловать его и какъ онъ, отбросивъ въ сторону свой идеальный взглядъ на жизнь и на людей, водворится, можетъ быть, полнымъ властелиномъ въ Рэдклиф. Показался поздъ, машина свистнула и стала, пассажиры начали толпой выходить изъ вагоновъ. Мистриссъ Гэнлей въ волненіи вглядывалась въ каждаго проходящаго, отыскивая знакомое лицо. Джемсъ Торндаля она узнала издали, но чья жъ эта высокая фигура, вся согнутая, закутанная, которая шла вслдъ за нимъ? Неужели Филиппъ? Онъ медленными шагами пробирался по платформ прямо къ тому мсту, гд стояли экипажи. Сесгра бросилась къ нему, но онъ поздоровался съ ней довольно холодно. Торндаль съ тмъ же поздомъ долженъ былъ отправиться дале къ своимъ, и потому онъ также усплъ только на-лету обмняться нсколькими словами съ сестрой Филиппа. Онъ сообщилъ ей, чтобы она не безпокоилась, если путешествіе по морю и по желзной дорог такъ утомило ея брата.— Филиппъ передъ отъздомъ былъ молодцомъ, — заключилъ онъ, пожимая имъ обоимъ руки:— дайте ему только отдохнуть, и вы его не узнаете.— Сказавъ это, Торндаль слъ снова въ вагонъ, взявъ слово съ Филиппа, что тотъ станетъ писать къ нему. Поздъ тронулся, и братъ съ сестрой остались одни.

— Такъ теб теперь лучше? — спросила мистриссъ Гэнлей, тревожно осматривая брата.— Какъ ты перемнился! Но мы съ мужемъ надемся, что подъ нашимъ присмотромъ ты скоро выздоровешь совсмъ.

— Спасибо вамъ! — тихо произнесъ Филиппъ, тяжело откидываясь на подушку кареты.

— Здшній климатъ теб поможетъ. Вдь это ужась какъ ты похудлъ! Видно сейчасъ, что дорога тебя утомила, — продолжала сестра.

— Да, я сильно усталъ. Что новаго въ Гольуэл, — спросилъ онъ, быстро перемнивъ тонъ голоса.

— Ничего особеннаго. Эмми все лежитъ. Тетушка очень возится съ ней. Я недавно имла письмо отъ самой Эмми.

— Ты позволишь мн его прочитать? — спросилъ братъ.

— Я его разорвала. У меня такая огромная переписка, что мн нтъ возможности сберегать каждое ничтожное письмо.

Филиппа бросило мъ жаръ.

— Что съ тобой! заболло врно что нибудь? — съ испугомъ сказала мистриссъ Гэнлей.

— Ничего, — сухо отвчалъ братъ, видя, что сестр невдомекъ, какъ ему непріятна рзкость ея манеръ и выраженій.

Пріхавъ домой, Филиппъ немедленно легъ въ постель.

Докторъ Гэнлей нашелъ, что организмъ такъ сильно потрясенъ, что ему нужно будетъ долгое время ждать поправленія здоровья. ‘Спокойствіе — лучшее средство для этого’, заключилъ онъ, глубокомысленно. Мистриссъ Гэнлей дйствительно ухаживала за больнымъ съ полнымъ знаніемъ своего дла. Она на слдующій день очень долго уговаривала Филиппа сойдти внизъ, чтобы освжиться, но тотъ отговорился письмами, которыя ему нужно было отправить сегодня же, и сестра волей-неволей оставила его одного. Это ей не помшало заглянуть въ почтовую сумку, передъ тмъ какъ отсылать ее на почту. Тамъ среди другихъ писемъ лежалъ конвертъ на имя лэди Морвиль.

Поздно вечеромъ, когда пріемъ гостей у сестры кончился, Филиппъ сошелъ внизъ, и она усадила его въ самое покойное крссло, противъ камина, въ ожиданіи мужа, еще не вернувшагося къ обду.

Гостиная въ дом Гэнлей отличалась необыкновеннымъ изяществомъ и богатствомъ мебели. Яркій огонь въ камин, красавица хозяйка, разодтая въ дорогое шелковое платье, круглый столъ съ лампой и множествомъ книгъ на немъ, все это придавало комнат очень заманчивый видъ. Маргарита сидла противъ брата, тщательно разрзывая одинъ изъ журналовъ того клуба, гд она была членомъ.

Любимая мечта ея сбылась наконецъ, она принимала брата у себя въ богатомъ дом и могла окружить его вссвозможнымъ комфортомъ. ‘Жаль одного, что теперешній Филиппъ далеко не тотъ, что прежній’, думала она.

— Не нужно ли теб подушку за спину? — спросила она вдругъ брата, видя, что тотъ прислонился головой къ креслу.

— Нтъ, благодарю, моей голов теперь легче, — отвчалъ Филиппъ.

— А что, это было слдствіе первой или второй твоей горячки? — продолжала Маргарита.

— Не помню, право, — слабо сказалъ больной.

— Какъ это Эдмонстоны ршились тебя оставить одного, на чужой сторон! Я имъ этого никогда не прощу!

— Имъ невозможно было оставаться доле.

— Для Эмми вроятно было вредно? Ну, конечно, ее малютку жаль, она была въ отчаянномъ положеніи. Но тетушка-то разв не могла остаться? или у нея всегда увлеченія? то Чарли? предметъ страсти, а теперь врно Эмми его замнила.

— Неправда, я самъ настаивалъ, чтобы они вс поскоре ухали: меня мучило, что я ихъ задерживаю.

— Надо спросить, что я перенесла все это время! — воскликнула мистриссъ Гэнлей.— Спасибо Эмми, что хотя она постоянно писала, когда ты занемогь. Тяжело ей было, бдняжк. Врно ты ей много помогалъ по письменной части.

— Я? Да я ей только бременемъ служилъ, — горько возразилъ Филиппъ.

— Разв ты такъ былъ слабъ все время? — нжно спросила сестра.— Врно за тобой худо смотрли?

— Это бы легче было! — сказалъ онъ самъ про себя и затмъ прибавилъ громко:— За своимъ ребенкомъ такъ не ходятъ, какъ ходили за мной. Точно въ дом другаго больнаго и не было, вс думали и заботились только обо мн.

— Такъ, значитъ Эмми очень хорошо вела домъ. Правда, слабыя, кроткія натуры, иногда…..

— Сестра, замолчи! строго прервалъ ее Филиппъ.

— Да вдь ты самъ, бывало, говоря объ ней, такъ выражался.

— Я былъ дуракъ тогда. Нтъ словъ высказать теб, что изъ этой женщины вышло.

— Неужели она теперь съ характеромъ и съ энергіей? — спросила мистриссъ Гэнлей, ставившая выше всего эти два качества.

Видя, что брату непріятно говорить съ ней объ Эмми, она перемнила тонъ, — Впрочемъ, немудрено, — прибавила она:— Эмми врно длала все, что было въ силахъ, но она еще молода, неопытна. Какъ это Гэй ршился сдлать ее своей душеприкащицей. Духовное завщаніе, пожалуй, опровергнутъ. Надюсь, что ты принялъ вс мры, чтобы укрпить.

— Ничего я не предпринималъ, — сказалъ Филиппъ.

— Читалъ ли ты его по крайней мр?

— Дядя показывалъ мн его.

— Разскажи же мн его содержаніе. Вдь мн до сихъ поръ слова объ немъ не сказали. Кто назначенъ опекуномъ?

— Опекуншей сдлана лэди Морвиль.

— Въ самомъ дл? Вотъ фантазія-то! молоденькой женщин управлять огромнымъ имніемъ. Неужели ей завщано положительно все. Онъ никому ничего не предоставилъ? Мн что-то говорили о сестрахъ Уэльвудъ.

— Въ завщаніи угюмянуты двое: дочь Диксона и я, — нехотя отвчалъ Филиппъ на любопытные разспросы сестры.

— Чтожъ онъ могъ теб завщать? Я ничего не слыхала.

— Онъ мн оставилъ 10 тысячъ ф., — робко произнесъ братъ.

— Очень рада! — весело закричала Маргарита. — Это похоже на Гэя, очень похоже, благородный онъ малый. Онъ чувствовалъ, что тебя слдуетъ утшить въ случа неудачи.

— Какой неудачи? съ ужасомъ воскликнулъ больной, едва не привскочивъ съ своего мста.— Какъ у тебя языкъ перевернулся……

— Чегожъ ты испугался? разв я желаю кому-нибудь смерти! — возразила сестра. — Ты врно забылъ, что еще неизвстно, кто родится, сынъ или дочь.

— Ты хочешь этимъ сказать, что имніе перейдетъ ко мн, если родится дочь? — съ неудовольствіемъ продолжалъ Филиппъ.

— Ахъ! да, я и забыла, что ты былъ еще очень малъ, когда наслдственный актъ утвердили. Ну, да, женское колно совсмъ лишено правъ наслдства Рэдклифовъ. Въ завщаніи покойнаго сэръ Гэя сказано, что онъ предоставляетъ все свое имніе нашему отцу и теб, въ случа еслибы у него не осталось потомковъ no мужскому колну, онъ положительно обошелъ какую-то старуху тетку, ближайшую его наслдницу.

— Я никогда не воспользуюсь такимъ правомъ, — возразилъ Филиппъ.

— Не ршай такъ быстро важнаго вопроса, милый братъ, — замтила Маргарита.— Ты до сихъ поръ идеалистъ и драпируешься въ мантію самоотверженія, которая очень несовременна. Пожалуйста, не увлекайся…..

— Довольно, перестанемъ говорить, — остановилъ сестру Филиппъ, для котораго каждое ея слово было ударомъ ножа.

— Понимаю, теб непріятно основывать свои надежды на неврномъ. Жаль, что мы даже начали объ этомъ разговоръ. Скажи лучше, что такое завщано Гэемъ миссъ Уэльвудъ? Вс объ этомъ толкуютъ, а правды не добьешься ни отъ кого.

— Какъ это узнали здсь? — спросилъ Филиппъ.

— Только-что Гэй умеръ, всть объ его завщаніи достигла до насъ. Теперь, говорятъ, деньги уже выплачены или будутъ выплачены, какъ только лэди Морвиль вступитъ въ совершеннолтіе. Я слышала, будто онъ завщалъ 20 тысячъ ф. для основанія монастыря, гд бы можно было молиться за его дда.

— Вздоръ, онъ оставилъ всего 5 тысятъ ф. и то на больницу, совсмъ не на монастырь. Сестра! Сестра! — сказалъ онъ съ горечью:— вдь Гэй на эту-то больницу и просилъ у дяди денегъ, — а какъ мы его преслдовали съ тобой!….

— Но вдь я такъ и думала! — вскричала Маргарита,— я хотла теб даже сказать свое предположеніе.

Филиппъ всталъ съ кресла и, строго взглянулъ на сестру, медленно повторилъ:— Ты такъ думала?….

— Ну, да. Гэй вчно вертлся въ этомъ обществ, я подозрвала, что онъ что-то устраиваетъ съ ними, но говорить объ этомъ теб не ршалась. Притомъ исторія съ чэкомъ не требовала объясненія.

— Если ты даже подозрвала что-нибудь, зачмъ было скрывать отъ меня? Ахъ, сестра! ты отъ многаго бы меня спасла своей откровенностью, — заключилъ Филиппъ, опускаясь снова въ кресло.

— Стоило ли же упоминать о личномъ моемъ предположеніи, — сказала мистриссъ Гэнлей:— когда ты составилъ уже себ врный взглядъ на дйствія Гэя.

— Это правда, ты ни въ чемъ не виновата! — отвчалъ братъ, закрывъ лицо руками.

— Бдный Гэй! начала снова сестра.— Мн грустно, что мы такъ ошибались въ немъ, теперь, конечно, все должно быть прощено и забыто, но нужно сознаться, что у него былъ неистовый характеръ. Я никогда не забуду исторіи съ выставкой. Кто знаетъ, — можетъ быть Эмми черезъ его смерть избавлена отъ множества несчастій.

— Слушай, — рзко возразилъ Филиппъ:— разъ навсегда тебя предупреждаю: не смй никогда такъ выражаться, говоря о Гэ. Мы не поняли его чистаго сердца и благородной души. Такіе люди, какъ онъ, не живутъ долго на земл. Я тебя не обвиняю, ты была предубждена противъ него, преступникомъ въ отношеніи его былъ одинъ я. Помни же, сестра, что объ немъ и о жен его ты должна говорить не иначе какъ съ благоговніемъ.— Филиппъ замолчалъ. Мистриссъ Гэнлей смутилась.

— Я знаю, что мы ему теперь многимъ обязаны, — заговорила она мягче:— притомъ я не могу забыть, какъ онъ ухаживалъ за тобой во время болзни. Это былъ отличный молодой человкъ, собой красавецъ, умница: его очень жаль, правда. Но въ чемъ же, ты себя такъ упрекаешь, Филиппъ? Ты постоянно былъ его врнымъ другомъ, отдавалъ ему полную справедливость и всегда заботился о его польз.

— Замолчи, Бога рада, — проговорилъ въ волненіи Филипсъ.— Ты ржешь меня тупымъ ножомъ.

Маргарита замолчала. Черезъ нсколько времени явился ея мужъ, и ихъ позвали къ обду. Филиппъ отправился съ ними въ столовую, но, дойдя до своего мста, вернулся, — сказавъ, что не можетъ выносить ни шума, ни свта. Супруги обдали одни.

— Что это съ нимъ? — спросилъ докторъ.— Пульсъ у него опять бьетъ сто въ минуту, врно онъ разстроенъ?

— Не знаю, онъ только часъ тому назадъ сошелъ въ гостиную ко мн, — отвчала жена.

— Врно онъ много говорилъ?

— Да, и кажется, я въ томъ виновата. Я не знала, что имя сэръ Гэя при немъ не слдовало поминать. Мы завели рчь объ его духовномъ завщаніи. Братъ не зналъ, что женское колно лишено правъ наслдства.

— Неужели онъ этого не зналъ? Ну, немудрено, если онъ взволнованъ. Ни одинъ изъ насъ не остался бы равнодушнымъ, очутившись обладателемъ такого громаднаго имнія. Воображаю его волненіе. Ждать до весны ршенія своей участи! Постарайся отвлекать его мысли отъ этого предмета.

Уныніе и молчаливость брата приводили въ отчаяніе мистриссъ Гэнлей, она изобртала всевозможныя средства, чтобы развлечь его, но усилія ея были тщетны. Какъ-то утромъ, пришла почта и привезла письмо съ траурной печатью на имя капитана Морвиля. Маргарита тотчасъ смекнула, что письмо это отъ Эмми, и побжала съ нимъ къ брату. Тотъ радостно схватилъ его обими руками, но все-таки выждалъ ухода сестры, и тогда ужъ распечаталъ конвертъ. Эмми писала слдующее:

Гольуэлъ, 20-го февраля.

‘Милый Филиппъ! Благодарю васъ очень за письмо. Я искренно порадовалась, увидвъ вашъ почеркъ на конверт и убдившись наконецъ, что вы благополучно добрались до дому. Вс мы сильно тревожились за васъ, хотя намъ дали знать о вашей болзни тогда уже, когда опасность миновалась. Хорошо, что вы поселились въ С.-Мильдред. Маргарита, конечно, побережетъ васъ лучше всхъ, притомъ и Стейльгурстъ недалеко, а тамъ воздухъ отличный. У насъ вс здоровы, Чарльзъ чрезвычайно дятеленъ и чувствуетъ себя лучше чмъ когда-нибудь. Я провела прекрасно эту зиму. Богъ утшилъ меня во многомъ и мн было очень покойно и хорошо у своихъ. Мистеръ Россъ навщалъ меня по воскресеыьямъ, а иногда и среди недли, и его бесды помогли мн. Я уврена, что по прізд сюда и вамъ будетъ отрадно его видть. Шэнъ прислалъ мн портретъ покойнаго мужа, я не могу досыта налюбоваться на него. Вообще, у меня на душ гораздо легче, не тревожьтесь изъ-за меня. Горячо благодарю за вниманіе. Лора читаетъ мн вслухъ по вечерамъ. Я чувствую себя крпче чмъ зимою и съ наслажденіемъ дышу чистымъ воздухомъ, черезъ открытое окно. Я иногда даже воображаю, что весна на двор.

‘Прощайте, дорогой братъ! Да благословитъ васъ Богъ и да утшитъ онъ васъ. Не забывайте, что все, что совершилось, — совершилосъ по Его вол, а не по нашей, и потому скажемъ вмст съ вами: Не моя воля, Господи, а Твоя да будетъ.

Любящая васъ кузина
‘Амабель Ф. Морвиль’.

Дтское, простое письмо Эмми, письмо, полное чувства любви и преданности къ Богу, произвело благодтельный переворотъ во всемъ организм больнаго. Онъ дотого оживился, повеселлъ, что сестра его не могла не подлиться съ мужемъ выведенными ею, по этому случаю, заключеніями.

— Теперь я все поняла, — сказала она. — Я давно подозрвала, что братъ тайно влюбленъ, но не знала въ кого, сегодня я убдилась, что онъ любитъ Эмми Эдмонстонъ.

— Какъ, лэди Морвиль! — вскричалъ мужъ, въ изумленіи.

— Ну, да. Ты помнишь, какъ онъ долго жилъ въ Гольуэд и какъ тетушка его за то любила. Не знаю только, раздляла ли Эмми привязанность брата, что она предпочла Гэя Филиппу, этому я не удивляюсь: у нея своего мннія не существовало.

— Полно, вдь и Гэю было бы выгодно на ней жениться, — возразилъ мужъ.— Она получила отличное приданое. Но я желалъ бы знать, на чемъ ты основываешь свои предположенія?

— На многомъ. Разв ты забылъ, что Филиппъ отказался присутствовать на свадьб Эмми? Говоритъ онъ объ ней какъ о святой, мн даже и заикнуться о ней недаетъ, письма отъ нея читаетъ запершись, и потомъ себя не помнитъ отъ радости. Да, бдняга, врно онъ и въ Венецію-то съ ними оттого не похалъ, — заключила Маргарита.

— Однако, это что-то странно, чтобы сэръ Гэй ршился вмст съ женой ухаживать за больнымъ Филиппомъ, зная, что тотъ влюбленъ въ Эмми.

— Я не думаю, чтобы Гэй или жена его могли подозрвать брата. Ты знаешь, какой у него сильный характеръ.

Не смотря на нжную любовь сестры и на постоянное, нсколько докучливое даже, вниманіе ея къ нему, Филиппъ видимо тяготился свеей жизнью въ дом Гэнлей. Маргарита вполн разочаровала его. Въ послднее время между ихъ привычками, чувствами и даже умственнымъ развитіемъ, легла огромная пропасть. Филиппъ напоминалъ юношу, который привыкъ глядть на воспитательницу свою съ идеальной точки зрнія и между тмъ начиналъ чувствовать, что идеалъ этотъ меркнетъ и падаетъ съ пьедестала, въ душ его возникли сомннія въ совершенствахъ сестры, и онъ мужался, борясь между прошедшимъ и настоящимъ своимъ врованіемъ. Сестра, съ своей стороны, была глубоко оскорблена равнодушіемъ брата къ себ, но тщательно скрывала отъ мужа это горе.

Здоровье Филиппа, по милости хорошаго ухода, стало быстро возстановляться. Онъ обдалъ и пилъ чай уже вмст съ семьей доктора, но заняться чмъ-нибудь серьезнымъ — у него не хватало силъ. Легкое чтеніе, небольшія прогулки, вотъ все, что онъ себ позволялъ. Сестра вздумала-было длать вечера для его развлеченія, но Филиппъ никакъ не могъ высидть боле часу въ этомъ разнохарактерномъ обществ, и уходилъ къ себ, вмст съ докторомъ, который былъ также небольшой охотникъ до учено-политическаго направленія женскаго салона. Цлыя дв недли прошли такимъ образомъ. Филиппу изъ окна его комнаты можно было наблюдать, какъ растетъ зданіе больницы, строившейся подъ наблюденіемъ миссъ Уэльвудъ. Это былъ единственный предметъ, служившій для него тэмой разговора во время собраній у сестры. Онъ обыкновенно молчалъ, но малйшій намекъ на миссъ Уэльвудъ и на ея дятельность возбуждалъ съ его стороны такой энергическій протестъ, что вс сплетни и толки разомъ умолкали.

ГЛАВА VI.

Шестаго марта, въ сумерки, Мэри Россъ отправиласъ въ Гольуэль и, входя въ главную дверь, встртилась съ Чарльзомъ, который медленно спускался сверху.

— Ну что? — спросила съ живостью Мэри.

— Слава Богу, все благополучно. Я прямо изъ ея спальни, — отвчалъ Чарльзъ.— Наконецъ-то мы можемъ быть спокойны.

— А ребенокъ здоровъ? вы видли его?

— Да, двочка прездоровая и лежитъ подл Эмми, она безпрестанно ее ласкаетъ и улыбается, точь въ точь какъ Гэй. У меня сердце поворачивалось, глядя на нее. Такой я сталъ дуракъ! — прибавилъ онъ, и слезы сверкнули у него на глазахъ.

— Чтожъ Эмми, довольна что это двочка, а не мальчикъ? — спросила снова миссъ Россъ.

— Конечно. Первое, что она сказала, когда ей объявили, что это двочка, было: ‘очень рада!’ Вообще, Эмми въ восторг, кажется. Мама предполагаетъ, что она такъ боялась за себя и за ребенка, что счастливые роды были для нея настоящимъ сюрпризомъ. Вы меня извините, Мэри, — заключилъ Чарльзъ:— если я къ вамъ никого изъ своихъ не зову. Папа и Шарлотта ушли гулять вмст съ Буяномъ, Лора сидитъ у постели Эмми, потому что мы уложили мама спать. Она дв ночи напролетъ дежурила и собирается сегодня сидть третью.

— Какъ это ея силы выдерживаютъ! — воскликнула Мэри.

— Привычка: — вдь я ее ужъ давно къ этому пріучилъ. Maman гораздо боле страдаетъ отъ безпокойства, чмъ отъ безсонницы. Она бы измучилась, лежа въ постели, а тутъ сидитъ себ преспокойно у камина, да нянчитъ внучку или поможетъ въ чемъ нибудь Эмми, а не то всплакнетъ втихомолку. Вдь и грустно, право! — у Чарльза дрогнулъ голосъ.— Намедни утромъ, она меня просто испугала. Прихожу въ уборную, а матушка разливается, плачетъ. Я спрашиваю, плохо дло, что-ли? А она, рыдая, отвчаетъ, что шла объявить намъ, что все кончилось благополучно, но какъ вспомнила, что Гэя нтъ, и что отецъ не порадуется на новорожденную дочь, ей стало дотого тоскливо, что она не нашла ничего лучшаго какъ расплакаться.

— Я бы очень желала знать, какъ Эмми себя держитъ въ отношеніи ребенка, — сказала Мэри.

— Она у насъ вдь прескрытная, — отвчалъ Чарльзъ.— Все молчитъ. Ребенокъ постоянно подл нея, какъ-то утромъ, думая, что никого въ комнат нтъ, Эмми потихоньку начала цловать двочку и приговаривать: ‘Ты моего Гэя дочка! Ты его посланница!’ Мама передала мн, что слышать это равнодушно нельзя было, и Чарльзъ расплакался не на-шутку.

— Васъ врно для того и звали наверхъ, чтобы полюбоваться на двочку? — замтила Мэри.

— Напротивъ, Эмми взвалила на меня претяжкое порученіе, велла писать извщеніе объ ея радости бдному Филиппу: она его иначе не называетъ. Папа отослалъ къ нему оффиціальное письмо, въ первый день. Такъ нтъ: Эмми этимъ недовольна — пиши я къ нему, что она слава Богу здорова, очень счастлива, что у нея дочь и проч. А чего? Я вообразить себ не могу, что онъ водворится теперь въ Рэдклиф полнымъ хозяиномъ! — Можно ли поврить, чтобы Филиппъ, достигнувъ цли своей жизни не былъ бы въ восторг! Право, я не съумю притвориться передъ нимъ, и напишу что-нибудь рзкое.

— А я, напротивъ, убждена, что вы многое ему простите и напишете преласковое письмо, — возразила Эмми:

— Не ручаюсь. Вотъ кого мн жаль, это Мэркгама. Старикъ съ ума сойдетъ отъ горя, узнавъ, что въ старшемъ род Морвилей произошла на свтъ двочка вмсто мальчика. Какъ на зло, мистриссъ Ашфордъ родила сына: чтобы имъ помняться съ Эмми? Видно, ужъ судьба такая! Мы собственно не въ потер. Разв легко было бы намъ отпустить Эмми царствовать въ Рэдклиф въ роли вдовствующей королевы. Положимъ, ея умная головка и справилась бы съ управленіемъ имніемъ, но каково было бы мн, несчастному, безъ любимой сестры? Теперь, конечно, мы не разстанемся. У меня будетъ одна соперница — малютка дочь ея. Ужъ вотъ-то мы ее избалуемъ!

Поговоривъ еще нсколько времени, миссъ Россъ ушла домой, поручивъ Чарльзу передать Эмми ея привтъ и поздравленіе. Ей было очень пріятно передать отцу, что рожденіе ребенка оживило весь домъ Эдмонстоновъ и что Чарльзъ давно не былъ такъ доволенъ и оживленъ, какъ во время свиданія съ ней.

На слдующее утро, въ воскресенье, Филиппъ сидлъ за заигракомъ съ сестрой и зятемъ, когда пришла почта. Мистриссъ Гэнлей искоса взглянула на конверты, и ей кинулся въ глаза крупный почеркъ мистера Эдмонстона, но изъ уваженія къ брату она удержалась отъ восклицанія. Филиппъ, увидавъ письмо, вспыхнулъ, потомъ поблднлъ. Дрожащими нальцами снималъ онъ черную печать, пробжалъ письмо, всталъ и, толкнувъ ногою стулъ, хотлъ уйдти тотчасъ же.

— Филиппъ! постой! скажи прежде, чмъ кончилось! — воскликнула сестра, подбгая къ нему.

Онъ повернулся молча и, бросивъ письмо на столъ, быстрыми шагами вышелъ изъ комнаты.

— Бдный братъ! Врно ей плохо! — сказала мистриссъ Гэнлей, хватаясь записьмо.— О! нтъ! — закричала она радостно мужу. — посмотри, Филиппъ совсмъ не такъ понялъ письмо!

Гольуэль. 5-го марта.

‘Милый Филиппъ! — писалъ мистеръ Эдмонстонъ.— Увдомляю тебя, что сегодня утромъ лэди Морвиль разршилась отъ бремени дочерью. Какъ только она поправится и будетъ въ состояніи говорить о длахъ, я не замедлю представить вс документы и отчеты по имнію Рэдклифъ, туда, куда ты самъ назначишь. Мать и ребенокъ здоровы на столько, на сколько это возможно. Преданный теб искренно.

Ч. Эдмонстонъ.’

— А! а! дочь! — воскликнулъ докторъ Гэнлей. Ну, душа моя, поздравляю тебя! Рэдклифъ, по своему богатству, есть одно изъ первыхъ имній во всей Англіи.

— Пойду къ брату, онъ врно не понялъ смысла письма, — повторила весело Маргарита и поспшно вышла изъ комнаты, но Филиппа она не могла нигд найдти и увидла его уже въ церкви, во время службы. Она дождалась его при выход у ограды и, подойдя, — тихо спросила:

— Ты врно прочелъ безъ вниманія письмо дяди?

— Напротивъ, — отвчалъ онъ:— я его наизусть знаю.

— Значить, ты понялъ, что мать здорова, а что новорожденная двочка? Поздравляю тебя!

Къ нимь въ эту минуту подошли знакомые, Филиппъ изчезъ немедленно, а сестра его должна была уже сама сообщать всмъ поочередно любопытную новость. Къ завтраку къ ней сошлись самые близкіе друзья, и мистриссъ Гэнлей не преминула, при случа, снова распространиться о прелестяхъ Рэдклифа. Братъ ея не вошелъ въ гостиную, ей пришлось самой идти за нимъ, въ его комнату.

Услыхавъ, что у сестры гости и что судьба избавляетъ его такимъ образомъ отъ tte—tte съ нею, Филиппъ, не смотря на свою головную боль, ршился спуститься внизъ, лишь бы не оставаться одному.

Мистриссъ Гэнлей заране предупредила гостей, что братъ ея еще очень слабъ посл болзни и что всякое волненіе вредно ему, поэтому она просила ихъ не удивляться, если онъ будетъ серьезенъ и молчаливъ.

Дйствительно, Филиппъ принялъ поздравленіе этихъ господъ съ такимъ важнымъ видомъ, что они сочли его за самаго гордаго аристократа въ цлой Англіи.

Филиппъ ршился молча переносить вс эти испытанія, которымъ зять и сестра подвергали его. Мысленно онъ давно уже положилъ, что откажется отъ всего наслдства въ пользу дочери Эмми, онъ считалъ преступленіемъ съ своей стороны воспользоваться непредвиднными обстоятельствами, сдлавшими его обладателемъ Рэдклифа. Его мучила мысль, что онъ какъ бы силою завладлъ мстомъ Гэя. Но вс эти планы хранились у него въ глубочайшей тайн, Филиппъ ни за что въ мір не ршился бы сообщить ихъ сестр и, не желая возбуждать ея любопытства, позволялъ ей мучить его, сколько душ угодно. Но внезапная неремна въ характер Маргариты оскорбляла его невольно. Любопытная, болтливая хвастунья далеко не напоминала ему прежней сдержанной, нсколько холодной, но всегда приличной, мистриссъ Гэнлей. Докторъ былъ въ восторг, не мене своей жены.

— Поздравляю васъ, сэръ Филиппъ Морвиль! — говорилъ онъ весело, пожимая руку зятя.

— Благодарю, но судьба избавила меня отъ титула лорда, — холодно возразилъ Филишть.

— Гмъ! Разв вы не баронъ? — спросилъ въ омущеніи мистеръ Гэнлей.

— Конечно, нтъ, — быстро вмшалась жена его.— Разв ты не знаешь, что этотъ титулъ переходитъ только къ прямому наслднику сэръ Гуго. Однако, мой другъ, — продолжала она, обращаясь къ брату:— ты ужъ не долженъ больше называться капитаномъ. Надюсь, что ты выйдешь теперь въ отставку.

Тутъ завязался снова разговоръ о количеств земли въ Рэдклиф и о выгодахъ этого имнія. У Филиппа еще сильне разболлась голова, и его наконецъ ршились оставить въ поко.

Онъ думалъ объ одномъ: что длается въ Гольуэл? Изъ письма дяди ясно было видно, что его прежнія отношенія съ семьей Эдмонстонъ уже порваны. Филиппъ приписывалъ свое отчужденіе вліянію Чарльза.— Чарли меня всегда не любилъ, — думалъ онъ, — а это ненавистное наслдство, вроятно, еще боле разожгло его антипатію ко мн. Но Лора? Неужели и она меня разлюбила? ….

Въ понедльникъ пришло письмо тъ Гольуэля на его имя. Адресъ былъ написанъ неврнымъ почеркомъ Чарльза.— Кончено! подумалъ Филиппъ, съ замираніемъ сердца:— вроятно, Эмми или ребенокъ больны. Онъ заперся у себя въ комнат изъ страха, чтобы сестра не ворвалась къ нему, и прочелъ слдующее:

Гольуэль. Марта 6-го.

‘Милый Филиппъ! Отецъ писалъ къ теб вчера наскоро. Теб, вроятно, хочется знать поподробне, что у насъ длается, а такъ какъ всти все хорошія, то я нахожу особенное удовольствіе передать ихъ теб. У насъ все обстоитъ благополучно. Я сейчасъ былъ у Эмми, начальство ея увряетъ, что ея здоровье въ хорошемъ состояніи. Она меня просила передать теб это, и сказать, что она очень довольна, что у нея родилась дочь. Вотъ ея собственныя слова: ‘Чарли, скажи ему, что я здорова и очень счастлива. Я прошу Филиппа не огорчаться, что у меня родилась дочь, а не сынъ: я именно дочери и желала’. Судя по этимъ словамъ, ты можешь убдиться, что я сказалъ правду, тмъ боле, что и Эмми всегда искренна. Я знаю одно, что, при спокойномъ характер сестры, ей очень пріятно снять съ своихъ плечъ такую страшную обузу, какъ управленіе Рэдклифскимъ имніемъ. Отецъ поручилъ Мэркгаму присылать отчеты прямо къ теб. Желаю отъ души, чтобы морской воздухъ оказалъ теб пользу. Семья наша здорова. Я сестеръ и мама почти не вижу: вс он живутъ наверху.

Преданный теб.
‘Ч. М. Эдмонстонъ.’

‘P. S. Двочка очень маленькая, но такая толстая и здоровая, что опасаться за нея нечего.’

Филиппъ ожилъ, прочитавъ это дружеское, ласковое письмо. Что Эмми проститъ ему все, въ этомъ онъ не сомнвался, но на дружбу Чарли онъ никогда не смлъ разсчитывать. Значитъ, сухое письмо дяди было написано въ минуту дурнаго расположенія духа, а вовсе не подъ вліяніемъ Чарльза, — подумалъ онъ, — и съ этого дня почуствовалъ себя другимъ человкомъ. Ему захотлось освжиться роднымъ воздухомъ, возобновить въ душ внечатлнія прошлаго и, не говоря ни слова сестр, онъ ршился пуститься верхомъ, совершенно одинъ, на могилу отца въ Стейльгурстъ. Дорога была длинная, но Филиппъ особенно радовался этому: такъ давно тянуло его въ т мста, гд прошли счастливые годы его первой молодости. Вотъ лсъ, вотъ долина съ рчкой, гд онъ, бывало, бродилъ съ удочкой на плеч, мечтая о возможности сдлаться когда-нибудь значительнымъ лицомъ въ околодк. Приходило ли ему тогда въ голову, что онъ достигнетъ современемъ желаемой цли, но что успхъ обойдется ему очень дорого!

Вотъ показалась церковная башня, домъ священника весь въ зелени, коттэджы фермеровъ,— все на прежнемъ мст, но второй весны въ жизни человка не бываетъ, и потому впечатлніе, полученное Филиппомъ отъ знакомой картины, не имло уже для него прежней прелести. Онъ остановился у домика старика-могильщика, чтобы повидаться съ его старушкой женой, Сусанной, которая души нечаяла въ мастэр Филипп. Онъ слзъ съ лошади, стукнулся въ дверь и отворилъ ее. Сусанна пила чай и, увидвъ незнакомаго гостя, вытаращила на него глаза.

— Батюшки мои! Неужто это мастэръ Филиппъ! — воскликнула она, и голова ея затряслась отъ радости, когда онъ заговорилъ.— Ахъ, сэръ! вотъ напугали-то вы меня! Какъ вы перемнились!

Филиппъ слъ подл старушки и разговорился съ нею. Ея простое, искреннее участіе, горькое соболзнованіе о смерти Гэя подйствовало на больное сердце Филиппа лучше, чмъ вс восторженныя поздравленія сесгры и докучливое ея вниманіе.

Сусанна передала ему, что покойникъ сэръ Гэй частехонько ходилъ на могилу архидіакана Морвиля, что онъ самъ помогалъ мужу ея обсаживать могилу деревьями! Въ послднее воскресенье передъ Михайлинымъ днемъ, въ тотъ годъ какъ онъ отъ насъ ухалъ, — заключила она, — сэръ Гэй цлый день провелъ одинъ, на кладбищ, и не молился въ церкви.

— А именно въ этотъ-то день, я и настоялъ, чтобы дядя принялъ противъ него строгія мры! — подумалъ Филиппъ, и совсть его сильно заговорила.

Взявъ ключъ отъ церкви, онъ прямо отправился на родительскія могилы и долго молился тамъ. Съ грустнымъ, но пріятнымъ чувствомъ оглянулся онъ на кладбище, съ которымъ были связаны лучшія воспоминанія его дтства и юности. Ему невольно пришло въ голову, съ какой гордостью онъ возвращался, бывало, домой, на лтнюю вакацію, увнчанный школьными лаврами и осыпанный наградами. Мать и сестра водили его съ собою въ церковь, и онъ шелъ, воображая, что составляетъ честь и славу всей своей семьи. А между тмъ, тутъ же ему вспомнились слова отца, очень хладнокровно принявшаго молодаго героя и положившаго руку на всю груду книгъ и аттестатовъ, привезенныхъ, вмсто трофеевъ, сыномъ.

— Все это, Филиппъ, — сказалъ почтенный архидіаконъ:— я отдалъ бы охотно за одно маленькое доказательство, что ты кротокъ и смиренъ сердцемъ!

Тяжело стало Филиппу сознаться, что онъ не далъ отцу при жизни этого утшенія, и ставъ на колни передъ его могилой, онъ повергся въ прахъ передъ невидимымъ Судіей сердца человческаго. Все, что наболло на его сердц, все, что накипло въ больной его душ, все вылилъ онъ тутъ, въ горячей молитв и слезахъ. Тихая отрада разлилась во всемъ существ его, и онъ вышелъ изъ церкви обновленнымъ человкомъ. Уходя онъ сказалъ Сусанн нсколько ласковыхъ словъ. Не смотря на это, старушка, бесдуя на другой день съ сосдками, которыя охая объясняли ей, что мистеръ Филиппъ сдлался богачемъ, покачивала головой и вздыхая возражала:

— Да, что тамъ ни толкуйте, а я уврена, что онъ отдалъ бы все свое богатство, чтобы воскресить покойнаго джентльмэна! Мн сдается, что онъ ненавидитъ деньги!

Возвратясь домой, Филиппъ собрался съ духомъ и написалъ къ дяд слдующій отвтъ.

С.-Мильдредъ, марта 12-го.

‘Дорогой мистеръ Эдмонстонъ! Сознаюсь вполн, что мое теперешнее письмо попадетъ совершенно некстати среди семейной радости, но я долженъ поневол возобновить съ вами рчь о томъ, о чемъ я писалъ къ вамъ еще изъ Италіи, какъ только началъ выздоравливать. Тогда я былъ еще слишкомъ слабъ, чтобы ясно выразить свои мысли. Въ настоящую минуту я чувствую свою вину боле чмъ когда-либо, мое моральное страданіе увеличивается съ каждымъ днемъ, и я сжедневно жду вашего прощенія. Не смя надодать вамъ собою, я позволяю себ только повторить, что моя любовь къ вашей дочери осталась неизмнною и останется таковою до моей смерти, я недостоинъ ея, я это знаю, я болнъ до сихъ поръ и физически и нравственно, но молчать — я боле не въ силахъ. Умоляю васъ, положите конецъ моимъ долгимъ страданіямъ, скажите, что я могу надяться на ваше согласіе. Будьте ко мн добры попрежнему, объясните, въ какія отношенія я долженъ себя поставить къ вашей семь. Очень радъ слышать, что всти о здоровь лэди Морвиль благопріятны, отъ всего сердца благодарю Чарльза за его письмо.

‘Искренно вамъ преданный
‘Ф. Морвиль’.

Онъ началъ ждать съ лихорадочнымъ нетерпніемъ отвта на это письмо, но, какъ нарочно, почта привозила письма отовсюду, кром Гольуэля. Отъ Мэркгама пришло длинное, сухое, совершенно оффиціальное посланіе съ предложеніемъ прислать отчеты по хозяйству. Но Филиппъ избгалъ всякаго разговора о Рэдклиф, выжидая случая переговорить сначала съ лэди Морвиль о всхъ своихъ планахъ и предпріятіяхъ на счетъ полученнаго наслдства. Вотъ почему онъ и отдлывался молчаніемъ на любопытные разспросы сестры:— когда онъ выйдетъ въ отставку, и намренъ ли онъ выхлопотать себ титулъ барона.

Вслдствіе ежедневнаго волненія, Филиппу сдлалось опять нехорошо, лицо его поблднло, вытянулось, глаза потускли. Докторъ потерялся, жена его мучилась различными подозрніями, а Филиппъ дотого сдлался грубъ и несносенъ съ посторонними, что въ гостиной его сестры то и дло слышались намеки о ‘разбогатвшихъ бднякахъ’.

Наконецъ, какъ-то утромъ, желанное письмо отъ Эмми прилетло. Филиппъ тотчасъ же ушелъ гулять и, присвъ на дорог, съ трепетомъ развернулъ драгоцнную бумагу.

Гольуэль, марта 22-го.

‘Милый Филиппъ, — писала Эмми.— ‘Папа не отвчаетъ вамъ письменно потому, что, по его мннію, личные переговоры лучше переписки. Надюсь, что вы теперь довольно здоровы, чтобы пріхать къ намъ черезъ недлю. Я хочу окрестить мою двочку въ слдующее воскресенье и прошу васъ быть ея крестнымъ отцомъ. Эта просьба не одной матери, но и отца нашего ребенка, я знаю, что онъ этого желалъ. Тетя Лора и Мэри Россъ будутъ ея крестными матерями. Не смйтесь и не браните меня, если я назову ее Мэри Верена, въ память одной любимой поэмы Гэя. Она у меня здоровенькая, очень смирная, и я посл ея рожденія чувствую себя отлично. Письмо это я пишу, сидя въ уборной, черезъ нсколько дней надюсь сойдти внизъ. Если это вамъ нетрудно, създите, прошу васъ, къ миссъ Уэльвудъ и заплатите ей третную пенсію Маріанны Диксонъ. Это составляетъ 10 ф. Вы меня избавите отъ хлопотъ, внеся во-время деньги, притомъ мн бы хотлось узнать, какъ поживаютъ он об. Жаль, что вы плохо поправляетесь, можетъ быть, здшній воздухъ принесъ бы вамъ пользу’.

Четыре часа.

‘Я нарочно задержала отсылку письма, думая, что папа припишетъ что-нибудь, но онъ веллъ вамъ передать на словахъ, что онъ готовъ простить васъ и забыть прошлое, но онъ желаетъ лучше переговорить объ этомъ съ вами лично, когда вы сами прідете къ намъ.

‘Любящая васъ кузина
А. Ф. Морвиль’.

Хорошо, что сестра Филиппа была далеко. Что бы сказала она, увидвъ, что братъ ея плачетъ какъ ребенокъ. Онъ нсколько разъ прошелся посаду, прежде чмъ ршился войдти въ столовую, гд мистриссъ Гэнлей очень серьезно занималась распредленіемъ полученныхъ ею писемъ на кучки. Одни письма клались направо, какъ нужныя , другія — налво, какъ не нужныя.

Поговоривъ о чемъ-то слегка, братъ и сестра сли пить чай. Маргарита искоса поглядывала на взволнованное лицо своего сосда и изрдка перекидывалась съ нимъ словами.

— Сестра, я узжаю отъ васъ, въ пятницу, — произнесъ Филиппъ съ видимымъ усиліемъ.

— Врно ты въ Рэдклифъ дешь? — спросила она очень спокойно.

— Нтъ, въ Гольуэль. Лэди Морвиль приглашаетъ меня быть крестнымъ отцомъ ея дочери. Я поду прежду въ Лондонъ, а къ нимъ — на слдующій день.

— Очень рада, что тебя пригласили туда. Чтожъ? лэди Морвиль сама къ теб писала? здорова она?

— Да, она дня черезъ два сойдетъ съ верху.

— Прекрасно! Ты не слыхалъ, спокойне она теперь? — спросила мистриссъ Гэнлей.

— По этому письму видно, что она весела, — отвчалъ братъ.

— Какъ я давно ее не видала! Она тогда была еще ребенкомъ, но такая кроткая, внимательная къ бдному Чарльзу, — замтила сестра, воображая видть въ Эмми свою будущую невстку.

— Это правда, кротость ея и мягкость характера поразительны, — сказалъ Филиппъ. — Она была неподражаема въ минуты горькаго своего испытанія.

Посл такихъ словъ, нечего было сомнваться, сердце Маргариты радостно забилось.— Позволь же мн, другъ мой, поздравить тебя съ надеждой на будущее счастіе, — произнесла она къ нжностью. Я уврена, что ты не ожидалъ такого невиннаго поощренія съ ея стороны.

— Разв ты знаешь что-нибудь объ этомъ? — спросилъ съ удивленіемъ Филиппъ.

— Милый братъ, ты самъ себя выдалъ. Не смущайся. Кому жъ было догадаться какъ не сестр, видя, что все это время ты былъ мраченъ и такъ грустенъ? Малйшій намекъ на нея бросалъ тебя въ краску, ты страдалъ за ея здоровье, изнурилъ твои силы, наконецъ твои тщательныя усилія держать себя вдалек….

— Помилуй! о комъ это ты говоришь? — сердито возразилъ Филиппъ.

— О комъ? объ Эмми, конечно!

Филиппъ вытянулся во весь ростъ и поблднлъ отъ негодованія.

— Маргарита, — произнесъ онъ задыхаясь:— я люблю Лору Эдмонстонъ уже нсколько лтъ, и лэди Морвиль знаетъ это.

— Лору! — крикнула мистриссъ Гэнлей.— Ты врно помолвленъ съ нею?

Видя, что братъ не отвчаетъ, она продолжала:— Братъ! если ты еще не зашелъ далеко, опомнись, не спши жениться на ней. Не забудь, что ты вступаешь во владніе Рэдклифомъ, не имя чистаго капитала въ рукахъ. У тебя будетъ цлая обуза на плечахъ и, женившись на двушк безъ состоянія, ты никогда не выйдешь изъ долговъ.

— Я обдумалъ все это дло, — возразилъ онъ холодно.

— Значитъ, ты ужъ затянулъ петлю, — воскликнула она съ желчью.— Филиппъ! Филиппъ! не думала я, что ты женишься когда-нибудь изъ-за одной красоты!

— Прошу больше не толковать объ этомъ, — очень спокойно нроизнесъ Филиппъ.

Маргарита замолчала, хотя этотъ разговоръ уязвилъ ее прямо въ сердце. Теперь она убдилась, что прежнее довріе брата, дружба его къ ней — потеряны невозвратно. Между ними начались самыя холодныя отношенія, и Филиппъ не могъ дождаться, какъ бы скоре выхать изъ ея дома.

Онъ сдлалъ визитъ миссъ Уэльвудъ, и та встртила его какъ стараго знакомаго, — говоря, что лэди Морвиль два раза писала къ ней очень милыя письма, справляясь о маленькой Маріанн.

Этотъ визитъ произвелъ отрадное впечатлніе на Филиппа, онъ долго бесдовалъ съ миссъ Уэльвудъ, осмотрлъ ея ученицъ, проврилъ планы будущей больницы, навелъ справки, какъ учится Маріанна, и получилъ самые лестные отзывы объ ея успхахъ и характер. Онъ попросилъ вызвать двочку, зная, что очень угодитъ этимъ Эмми. Въ комнату явилась девятилтняя Маріанна, робкая, застнчивая двочка, высокая ростомъ и очень хорошенькая. На вс попытки Филиппа завести съ ней разговоръ, ена отдлывалась короткими да и нтъ. Онъ разсказалъ ей, что детъ крестить маленькую дочь лэди Морвиль, что ее назовутъ Мэри, и спросилъ, что она желаетъ передать въ Гольуэль?

Маріанна сконфузилась, опустила голову и тихо проговорьла:— Кланяйтесь моей маленькой кузин Мэри.

Ласково простясь съ ней, Филиппъ ухалъ.

ГЛАВА VII.

Въ воскресенье, часу въ 6-мъ вечера, Филиппъ Морвиль подъхалъ, наконецъ, къ давно знакомой двери гольуэльскаго дома. Человкъ доложилъ ему, что господъ никого дома нтъ, кром лэди Морвиль, которая только вечеромъ сходитъ внизъ, а днемъ изрдка катается.

Филиппъ переступилъ черезъ порогъ гостиной, гд онъ провелъ такъ много счастливыхъ часовъ. Тамъ все стояло на прежнемъ мст. Диванъ Чарльза, маленькій его столикъ, книги, рабочіе ящики, письменный столъ и газеты, сложенныя особеннымъ образомъ мистеромъ Эдмонстонъ, — все было по старому. Только одинъ рояль былъ запертъ, а по наваленнымъ на немъ книгамъ сейчасъ можно было узнать, что его давно никто не раскрывалъ. Растенія подл оконъ также нсколько засохли, не то что бывало, когда Эмми за ними ухаживала. Сцена съ сломанной камеліей живо представилась воображенію Филиппа. Она казалась ему предвщаніемъ, что онъ сломаетъ счастіе Эмми, и мысль увидть ее теперь вдовою, съ сиротой-ребенкомъ на рукахъ, въ томъ самомъ дом, гд она росла беззаботною двушкой — приводила его въ сильное волненіе.

Дверь отворилась, и Эмми вошла тихой, ровной поступью женщины-матери, несущей своего младенца на рукахъ. Лэди Морвиль была очень блдна, худа, и черное суконное платье, вмст со вдовьимъ чепчикомъ, придавали что-то особенно грустное ея кроткому лицу. Она держала свою дочь, завернутую въ длинное блое покрывало.

— Я нарочно принесла сюда мою двочку, — сказала она, подавая одну руку Филиппу:— чтобы показать ее вамъ.

Онъ протянулъ об руки, чтобы взять малютку, и Эмми, которая до сихъ поръ не довряла своего сокровища никому, кром матери, немного испугалась, но, боясь оскорбить больнаго своего кузена, она безпрекословно передала ему дочь. Филиппъ бережно взялъ ее на руки, но черезъ минуту отвернулся и понесъ малютку къ окну. Когда мать взяла ее обратно, она замтила дв крупныя слезы на оборкахъ одяла. Молча опустилась она въ кресло и дала время Филиппу оправиться.

— Эмми! произнесъ онъ вполголоса, подходя въ ея креслу:— позвольте мн отдать вашему ребенку то, что принадлежитъ ему по праву.

Лэди Морвиль безмолвно подняла на него глаза. Она видимо не понимала, что онъ хочетъ сказать.

— Я немедленно введу ее во владніе наслдствомъ.

— Напрасно! — возразила Эмми, улыбаясь своей знакомой улыбкой.— Выкиньте пожалуйста эту фантазію изъ головы, это ни къ чему не поведетъ.

Въ это время няня пришла за двочкой, и они остались вдвоемъ съ Филиппомъ.

— Выслушайте меня, — нроизнесъ онъ серьезно.— Вы не имете никакого права лишить вашу дочь принадлежащаго ей, по закону, наслдства. Если имніе Рэдклифъ досталось мн теперь, то это случилось вслдствіе обстоятельстить, которыми ни одинъ честный человкъ не ршился бы воспользоватьсв. Женское колно было устранено нашимъ ддомъ только потому, что онъ не желалъ передавать имніе старух лэди Грэнаръ, не думаю, чтобы это распоряженіе касалось всей женской линіи вообще. Вы обязаны согласиться на мое предложеніе.

— Но вдь Рэдклифомъ владли постоянно представители только мужской линіи, — возразила Эмми.

— Покойникъ сэръ Гуго не могъ поступить иначе, составляя свое духовное завщаніе, онъ имлъ въ виду, что ближайшей его наслдницей въ то время была какая-то старая троюродная или внучатная сестра. Но мн странно было бы воспользоваться этимъ правомъ, зная, что у вашего мужа осталась родная дочь.

Филиппъ говорилъ съ такой увренностью и такъ убдительно, что онъ не сомнвался въ согласіи Эмми, но та осталась непоколебима.— Мой мужъ предвидлъ вс эти затрудненія и сдлалъ надлежащую оговорку въ нашемъ брачномъ контракт, — сказала она. — Притомъ, я бы не хотла, чтобы дочь наша сдлалась черезчуръ богата. Я уврена, что и Гэй желалъ имть именно дочь, а не сына, чтобы избавить меня отъ хлопотъ по управленію Рэдклифомъ. Онъ умеръ спокойно, зная, что оставилъ меня съ будущимъ ребенкомъ въ хорошихъ рукахъ. Не отрекайтесь же отъ своихъ правъ, Филипмъ! Вы помните свято все завщанное вамъ Гэемъ. Каково было бы нашей малютк сдлаться вдругъ обладательницей такого громаднаго состоянія? Каково было бы всему Рэдклифу подъ управленіемъ такой неопытной опекунши, какъ я! Нтъ, Филиппъ, не отказывайтесь отъ наслдства, — заключила она:— выполните все желаніе Гэя!

Разговоръ этотъ очень раздражилъ нервы Филиппа. У него сильно разболлась голова, и онъ безпрестанно хватался рукою за лобъ.

— Эти боли врно еще слдствіе горячки, — заботливо замтила Эмми.— Но я все-таки нахожу, что вы много поправились.

— Мн лучше, — сказалъ Филиппъ:— но едва ли я окрпну совершенно. Мн иногда сдается, имю ли я еще право надяться… — голосъ измнилъ ему и онъ вдругъ весь вспыхнулъ отъ волненія.— Скажите, мн, Эмми, — произнесъ онъ дрожащимъ голосомъ:— здорова ли Лора.

— Слава Богу, — отвчала лэди Морвиль.— Только не пугайтесь, если вы замтите, что она очень похудла. Она много выстрадала изъ-за васъ.

— Такъ она, значитъ, осталась мн врна сердцемъ, — сказалъ Филиппъ.— Она перенесла все горе съ твердостью.

— Да, — отвчала Эмми, — она не измнилась ни въ чемъ. — И я вотъ еще что хочу вамъ сказать, Филиппъ. Папа и мама давно простили васъ, вы только должны извинить, если отецъ не заговоритъ объ этой исторіи первый: ему очень неловко начинать такого рода разговоръ, вы понимаете это, конечно, а потому постарайтесь объясниться съ нимъ сами. Теперь Лоры дома нтъ, она и Шарлотта ушли гулять. Сестры очень много ходятъ пшкомъ.

— Очень радъ это слышать, но не вредно ли для Лоры лишнее утомленіе? не похудла ли она отъ того, что я навязалъ на нее слишкомъ много серьезныхъ занятій?

— О нтъ! она любитъ трудиться, сказала Эмми.— Да вотъ и наши, кажется, я слышу стукъ кареты. Мама вернулась вмст съ Чарльзомъ изъ Броадстона. Они думали, что вы прідете со вторымъ поздомъ, и отправились къ вамъ навстрчу.

Филиппъ поднялся съ дивана. Его бросило въ жаръ, ноги у него задрожали и онъ снова опустился. Черезъ нсколько минутъ Чарльзъ, подъ руку съ матерью, вошелъ въ гостиную. Встрча ихъ съ Филиппомъ была самая дружеская. Мать и дочь вскор удалились, оставивъ двухъ двоюродныхъ братьевъ tte—tte.

Филиппъ облокотился о каменный выступъ и стоя молчалъ. Чарльзъ медленно грлъ передъ огнемъ то одну, то другую руку и искоса осматривалъ своего сосда. Его сильно поразили блдность и худоба Филиппа.

— Какъ однако тебя перевернуло, — проговорилъ онъ наконецъ. — Намъ нужно тебя поберечь лучше, чмъ тебя берегли въ С.-Мельдред. Поправляешься ли ты въ силахъ, по крайней мр? — голосъ и слова Чарльза дышали такой добротой, что Филиппу съ трудомъ врилось, чтобы это говорилъ прежній злой насмъшникъ, Чарли.

— Спасибо теб, — отвчалъ онъ:— я чувствую себя крпче, но пока у меня будутъ продолжаться эти головныя боли, я ни на что не буду годиться.

— Дло нешуточное — перенести дв горячки сряду, — возразилъ Чарльзъ. — Теперь опасность миновалась, ты поживешь у насъ въ дом и переродишься, какъ вс мы переродились въ послднее время.

— Скажи мн, пожалуйста, что говорятъ о здоровь Эмми? — продолжалъ Филиппъ.— Отвчаютъ доктора, что она вн всякой опасности?

— Конечно! она отлично себя чувствуетъ. Вчера она брала молитву и очень довольна, что можетъ теперь ходить въ церковь. Вдь она туда не ходила съ мая мсяца. Эмми въ восторг отъ своей двочки. Ты слышалъ, какое имя ей дадутъ? спросилъ Чарльзъ.

— Да, Эмми писала мн обо всемъ, — отвчалъ Филиппъ и глубоко задумался.— Чарли! — сказалъ онъ нсколько времени спустя, — помнишь, ты называлъ меня когда-то интриганомъ. Ты былъ правъ, говоря это обо мн!

— Другъ! давай сюда руку! — крикнулъ Чарльзъ въ волненіи и крпко пожалъ ее Филиппу. Когда имъ пришлось идти одваться къ обду, Филиппъ хотлъ было постарому поддержать своего кузена, но тотъ довольно храбро поднялся съ помощью костылей и, боясь утомить еще слабаго Филиппа, смло пустился впередъ одинъ, и пройдя весь корридоръ, довелъ своего гостя до приготовленной ему комнаты. Затмъ Чарльзъ вернулся обратно къ себ.

Отецъ давно уже дожидался его въ уборной мистриссъ Эдмонстонъ, чтобы посовтываться съ нимъ какъ ему объясниться съ Филиппомъ.

Эмми, въ свою очередь, сидя у собя въ спальн, успокоивала Лору, которая совсмъ растерялась отъ волненія, ожидая свиданія съ Филиппомъ. Одна Шарлотта, по обыкновенію, буянила и одваясь, ворчала себ подъ носъ, что съ Филиппомъ говорить не станетъ, что будь она на мст Эмми, она ни за что бы не взяла его въ крестные отцы своей дочери, что конечно Лору жаль, но по-дломъ имъ всмъ за то, что они Гэя не поняли, и такъ дале. Пудель одинъ былъ свидтелемъ гнва Шарлотты, да и тотъ, слыша шумъ и движеніе внизу, визжа просился туда же, такъ что Шарлотта невольно должна была исполнить его просьбу. Окончивъ свой туалетъ, она явилась въ гостиную, воображая, что не найдетъ тамъ никого. Каково было ея изумленіе, когда она нашла Филиппа, сидящаго въ кресл передъ самымъ каминомъ, а вроломнаго Буяна, какъ разъ тутъ же у его ногъ. Умная собака выразительно махала хвостомъ и, положивъ морду на колни гостя, смотрла прямо ему въ глаза, точно онъ былъ ея хозяинъ. Шарлотта была побждена, она прямо подошла къ кузену и привтливо поздоровалась съ нимъ. Затмъ, они вдвоемъ начали ласкать милаго пуделя и разговорились какъ ни въ чемъ не бывало о будущихъ крестинахъ маленькой племянницы.

Звонокъ къ обду собралъ въ столовую всю семью, кром Эмми, которая осталась на верху.

Разговоръ за обдомъ поддерживался только Чарльзомъ и мистеромъ Эдмонстономъ. Вс прочіе молчали. Лора съ трепетомъ пожала руку Филиппа при самомъ вход въ комнату и услась какъ можно подальше отъ него. Только-что дессертъ поставили на столъ, она убжала къ сестр на верхъ, и, бросившись къ ней на диванъ и заливаясь слезами, воскликнула:

— Эмми! Эмми! Видла ты, какъ онъ перемнился!

Дйствительно, перемна въ наружности Филиппа и въ самомъ его обращеніи должна была поразить каждаго, кто его долго не видалъ. Это былъ убитый горемъ и физическими страданіями человкъ. Блдный, худой, молчаливый, вслдствіе страшныхъ головныхъ болей, отъ которыхъ онъ никакъ не могъ отдлаться, Филиппъ производилъ едвали не непріятное впечатлніе среди веселой, цвтущей здоровьемъ семьи Эдмонстоновъ.

Лор даже показалось, что онъ совсмъ охладлъ къ ней: такъ равнодушно, повидимому, поздоровался онъ съ ней посл двухъ-годовой разлуки. ‘Эмми счастливе меня’, думала бдная молодая двушка:— ‘она схоронила своего милаго, но знала, что онъ умеръ, любя ея!’

Лор не пришлось долго посидть у сестры, ее скоро позвали разливать чай опять внизъ, гд она по счастью не застала ни отца, ни двоюроднаго брата.

Мистеръ Эдмонстонъ и Филиппъ остались вдвоемъ въ столовой, и молча грлись у камина, выжидая, чтобы который нибудь изъ нихъ заговорилъ первый. Наконецъ дядя всталъ, загремлъ ключами и замтилъ:

— Намъ нужно однако перейдти въ кабинетъ. Я долженъ передать теб акты Рэдклифскаго имнія.

— Благодарю, — отвчалъ Филиппъ, также вставая. Только нельзя ли это отложить до другаго дня? Я не въ состояніи заниматься сегодня.

— А что? голова врно болитъ? — спросилъ мистеръ Эдмонстонъ.

— Да, немного. Но намъ нужно поговорить съ вами, прежде всего, о другомъ дл, а потомъ уже приняться за акты, — возразилъ Филиппъ.

— Да, да, я знаю о чемъ, — заговорилъ въ смущеніи дядя, и зашагалъ по комнат.

— Простите меня! Я вполн сознаю, что глубоко оскорбилъ васъ! съ чувствомъ произнесъ Филиппъ.

— Хорошо, хорошо, перестанемъ объ этомъ говорить. Я все знаю, прошлаго не вернешь. Молодежь глупа, я самъ былъ молодъ, и знаю, что такое любовь.

— Значитъ, дядя, вы меня прощаете и даете свое согласіе? — спросилъ Филиппъ въ волненіи.

— Даю, даю, и надюсь, что это наконецъ успокоитъ нашу Лору. Четыре года любить другъ друга! воскликнулъ мистеръ Эдмонстонъ съ живостью.— Вотъ удивительное-то постоянство. Пора его вознаградить! А мы-то ломали себ головы, отчего вы оба такіе мрачные и молчаливые! Такъ, значитъ, сегодня бумаги по-боку, — прибавилъ онъ весело.— Конечно, гд теб занаматься въ такомъ положеніи! Можетъ, теб съ Лорой хочется переговорить? а? спросилъ, лукаво подмигивая, добродушный старикъ.

Положеніе влюбленныхъ имло въ его глазахъ особенный интересъ, и потому онъ съ этой минуты забылъ вс объясненія, непріятности, прошедшія вины дочери и племянника, и радовался только одному — возможности видть ихъ счастливыми.

Послали за Лорой. Она робко появилась на порог комнаты, вмст съ матерью, но боль въ голов Филиппа, вслдствіе волненія, увеличилась дотого, что имъ обимъ пришлось ухаживать за нимъ въ продолженіе всего вечера. Онъ не могъ проговорить ни слова и, лежа на диван, покорно принималъ вс ихъ услуги. Было уже поздно, когда семья начала расходиться. Мать ушла на верхъ посмотрть на свою внучку, а Лора осталась подл дивана больнаго. Въ дом было очень тихо, Шарлотта улеглась спать, отецъ съ Чарльзомъ работали въ кабинет. Филиппъ отнялъ руку отъ глазъ, которые онъ постоянно закрывалъ отъ свта, взглянулъ съ улыбкой на Лору и приподнявшись обнялъ и нжно поцловалъ въ голову.

Они поняли другъ друга безъ словъ. Такая радость освтила все лицо молодой двушки. Она бережно уложила больнаго снова на диванъ и, держа его за руку, просидла такимъ образомъ все время, пока отецъ и мать не вернулись къ нимъ обратно.

Лора не легла до тхъ поръ спать, пока не завернула къ Эмми и не подлилась съ ней своими впечатлніями. Сестры дотого заговорились, что мать принуждена была имъ напомнить, что Эмми должна поберечь свои силы для завтрашней церомоніи крестинъ.

— Бдняжка! — замтила вздохнувъ мистриссъ Эдмонстонъ, когда Лора удалилась.— Отъ души желаю, чтобы Филиппъ поскоре поправился.

— А что? разв ему нехорошо? — спросила Эмми съ испугомъ.

— Не могу теб сказать наврно, но онъ сегодня сильно страдалъ головой, что едва-ли имлъ возможность переговорить съ ней какъ слдуетъ. Я рада одному, что дло ихъ, кажется, устроилось. Папа и Чарли очень довольны Филиппомъ. Но чтожъ я тебя задерживаю, душа моя, — прибавила мама крпко ее цлуя:— пора теб успокоиться. А что, дитя твое лежитъ уже, врно? — спросила она.— Эмми отдернула блое кисейное покрывало и показала матери свое сокровище, малютку-дочь, пріютившуюся у родной груди. Двочка спала крпкимъ сномъ.

— Ну, Господь съ вами, мои милыя! покойной ночи вамъ желаю, — сказала мистриссъ Эдмонстонъ, съ грустной улыбкой любуясь на прекрасную картину.

Ей въ эту минуту невольно припомнилась та ночь, когда она пришла объявить Эмми, что Гэй сдлалъ ей предложеніе. Хорошенькая, скромная дочь ея лежала теперь на своей двичьей постели уже вдовой, съ сиротой-ребенкомъ на груди. Вся обстановка комнаты мало измнилась противъ прежняго, только портретъ Гэя и дтская колыбель подл кровати свидтельствовали о перемн, происшедшей въ жизни Эмми Эдмонстонъ.

Недаромъ эта комната была такъ дорога для Эмми. Она составляла ея собственный маленькій мірокъ, куда она любила уединяться въ продолженіе дня, по нскольку разъ. Какъ ни баловали ее въ семь, какъ нжно она ни любила всхъ, своихъ но съ нею длался иногда такой приливъ тоски, что она спшила поскоре запереться у себя въ спальн и тамъ давала волю слезамъ. Съ рожденіемъ ребенка ей стало спокойне и легче. Она съ какимъ-то восторгомъ цловала свою двочку, приговаривая:— ‘Папина дочка! Моего дорогаго Гэя двочка!’ и не разъ начинала разсказывать ребенку, что папа теперь на неб, что онъ молится за нихъ обихъ, что ей нужно вырости умной, хорошей двочкой, чтобы папа тамъ радовался, глядя на нее.— Въ ночь, предшествовавшую крестинамъ, Эмми особенно усердно молилась, стараясь, по своему обыкновенію, уврить себя, что дочь уже понимаетъ голосъ матери: она долго объясняла ей, какое счастье ожидаетъ ее завтра. Молодая мать заснула съ молитвой на устахъ.

ГЛАВА VIII.

Насталъ день крестинъ. Мэри Россъ должна была употребить большое усиліе, чтобы въ это утро заниматься со вниманіемъ въ своей школ: ее мучило нетерпніе, услыхать что-нибудь о гольуэльскихъ длахъ. Лора и Шарлотта пришли раньше всхъ пшкомъ и принесли извстіе, что Эмми, слава Богу, здорова.

Мэри не хотла прямо спросить, тутъ ли капитанъ Морвиль, но старалась угадать это по лицу Лоры. На ея счастіе, въ это же время на конц улицы показался фаэтонъ, гд сидли Чарльзъ и Филиппъ вдвоемъ.

Улучивъ удобную минуту, когда Лора отвернулась, болтунья Шарлотта успла шепнуть своей пріятельниц:

— Мэри, а у насъ дло-то сладилось, и мн очень, очень жаль Филиппа!

Посл службы, Чарльзу удалось подойти къ миссъ Россъ, и онъ также заговорилъ о капитан. Шарлотта намъ правду сказала, — отвчалъ онъ, когда Мэри его спросила, дйствительно ли Филиппъ примирился съ ихъ семьей.— Будущій вашъ кумъ оказался хорошимъ человкомъ и мн его искренно жаль. Онъ совсмъ переродился посл болзни. Куда длось прежнее высокомріе, — не понимаю! Онъ сталъ кротокъ, снисходителенъ ко всмъ, и даже робокъ.

— Отчего онъ такъ худъ и блденъ? Здоровъ ли онъ? — спросила Мэри.

— Да, сегодня онъ себя хорошо чувствуетъ. Одна бда — это головныя боли, отъ которыхъ онъ не можетъ отдлаться. Впрочемъ, мы надемся, что и он скоро пройдутъ. Мн такъ ужъ жаль Филиппа, что я даже прощаю Эмми, что она его, а не меня выбрала въ крестные отцы.

— Какъ вы великодушны! смясь замтила Мэри.— Ну, а что Лора, я думаю она очень теперь счастлива.

— Это такая скромная, серьезная пара влюбленныхъ, что ихъ право не разберешь. Вообще, Мэри, мн иногда странно длается, когда я вспомню, сколько перемнъ случилось въ нашей семь начиная съ прошлаго года. Кстати, вы знаете, что сегодня будутъ также крестить крестнаго сына Эмми, посл ея дочери?

— Кто такой этотъ крестникъ?

— Да какъ же? у Ашфордовъ родился мальчикъ и они попросили позволенія у Эмми назвать его Гэемъ: это ей такъ понравилось, что она сама вызвалась быть его крестною матерью. Каково было Мэркгаму это вынести? Онъ, я думаю, просто, бсится, что мальчикъ родился не у того, у кого слдуетъ. Я получилъ отъ него извщеніе, что онъ приготовляетъ уже вс отчеты по Рэдклифу для сдачи имнія, чтожъ касается до прочаго… Вообще, мн смшно себ представить, каково будетъ старику вспомнить, какъ онъ честилъ капитана, мн въ глаза.

День былъ ясный, солнечный. Народу въ церкви собралось множество, и вс съ участіемъ слдили за молодой матерью, скромно выступавшей въ своемъ траурномъ наряд, съ ребенкомъ на рукахъ. Большая часть зрителей, собравшихся изъ любопытства поглазть на церемонію крестинъ, еще живо помнили тотъ день, когда теперешняя лэди Морвиль входила въ эту самую церковь съ своимъ женихомъ подъ руку. Видъ молодой, счастливой четы возбуждалъ тогда много толковъ о будущемъ ея счастіи. Каждый, любуясь на юныхъ супруговъ, отличавшихся красотой и здоровьемъ, предвщалъ имъ долгую жизнь. Судьба распорядилась иначе, и не прошло еще 2-хъ лтъ, какъ счастливая новобрачная явилась передъ глазами зрителей вдовой.

Начался обрядъ крещенія. Эмми молилась очень усердно и, принимая свою малютку изъ рукъ мистера Россъ, она со слезами прижала ее къ сердцу. Въ эту минуту показалось ей въ первый разъ, что ея двочка похожа на отца какъ дв капли воды, — и она мысленно поблагодарила Бога за посланное ей новое утшеніе. Все горе, вс прошедшія страданія выкупились въ этотъ день для Эмми убжденіемъ, что, пріобщивъ свою дочь къ числу врующихъ, она еще тсне сблизила ее съ Богомъ и тмъ оградила ее отъ всхъ опасностей въ жизни.

Изъ церкви вся семья отправилась домой пшкомъ, кром мистриссъ Эдмонстонъ, Эмми съ ребенкомъ и Чарльза, ухавшихъ въ карет. Лора шла рядомъ съ Филиппомъ. Дорогой у нихъ зашелъ разговоръ о прошломъ. Лора съ какимъ-то невольнымъ испугомъ слушала Филиппа, старавшагося уврить, что онъ своей гордостью погубилъ и Гэя и самого себя.— Лора! Лора! — воскликнулъ онъ со слезами на глазахъ:— а уже мое поведеніе въ отношеніи васъ превышаетъ всякую мру снисходительности, я не смю и думать, чтобы вы простили меня!

Молодая двушка всячески старалась успокоить Филиппа, говоря, что Гэй до самой смерти считалъ его своимъ другомъ.

— Не утшайте меня, — возразилъ онъ.— Я могъ бы тогда разомъ оправдать Гэя, позжай я только прямо къ нему въ С.-Мильдредъ, объяснись я съ мимъ какъ съ другомъ, затмъ повидайся я съ миссъ Уэльвудъ, и все было бы кончено. Но мои бы прошлаго не воротятъ, и я въ эти два года разбилъ все свое счастіе!…

— Милый Гэй, — тихо произнесла Лора:— какъ онъ былъ внимателенъ ко мн въ день своей свадьбы!

— Передала вамъ Эмми его послднія слова? сказанныя мн передъ смертью? — спросилъ Филиппъ.

— Нтъ, — отвчала Лора.

—‘Да благословитъ Богъ васъ и мою сестру,’ вотъ что сказалъ покойникъ.

Лора заплакала.— Эмми, ангелъ мира въ нашемъ семейств, — замтила она,— сестра вноситъ всюду за собой счастье и любовь. Съ ея появленіемъ въ Гольуэл мы вс ожили и точно переродились.

— Это нашъ ангелъ-хранитель, — сказалъ Филиппъ.

— Но перейдемъ къ себ, — продолжалъ онъ:— скажите мн откровенно, Лора, въ состояніи ли вы искренно простить меня? Согласитесь ли вы выйдти замужъ за человка, разбитаго ыизически и нравственно? Для меня все погибло въ жизни, самое богатство, доставшееся мн по наслдству, и оно служитъ только къ тому, чтобы растравлять раны моего сердца. Ваша любовь, Лора, эта любовь, — перешедшая черезъ горнило испытаній, одна только можетъ усладить мою горькую жизнь. Скажите, любите ли вы меня попрежнему?

Не легко было Лор выслушать все сказанное Филиппомъ, но за то объясненіе это уничтожило совершенно вс преграды ихъ взаимной любви, сомннія исчезли, и они въ этотъ день смло и открыто высказали другъ друту все, что было ими перенесено и перечувствовано во время долгой разлуки.

Къ крестинному обду были приглашены только мистеръ Россъ съ дочерью и докторъ Майэрнъ, который отправился изъ церкви пшкомъ вмст съ мистеромъ Эдмонстономъ. Дорогой мистеръ Эдмонстонъ поспшилъ сообщить доктору, что у него въ семь затвается новая свадьба. Нжный отецъ не преминулъ разсказать цлый романъ о постоянств влюбленной пары и, входя уже въ домъ, продолжалъ еще ораторствовать, описывая съ восторгомъ счастливый исходъ ихъ запутаннаго дла съ Филиппомъ, его остановила жена, пришедшая попросить доктора взглянуть на Лору, которая вернулась домой очень взволнованная и блдная.

Доктора вовсе не удивило извстіе о сватовств Филиппа. Онъ давно уже смекалъ про себя, что дло не ладно, особенно когда зимой Лора вдругъ осунулась и поблднла. Ему очень хотлось знать мнніе Чарльза на счетъ этой свадьбы, и передъ обдомъ онъ завернулъ къ нему въ комнату.

— Ага! — воскликнулъ Чарльзъ весело:— такъ и до васъ дошли слухи? Какова парочка! такихъ рослыхъ и красивыхъ жениховъ не много найдешь въ Англіи. Намъ нужно только откормить его хорошенько.

— Пара самая подходящая! лукаво улыбаясь, отвчалъ Манернъ.

За обдомъ его очень удйвила мистриссъ Эдмонстонъ. Она была молчалива и сдержанна со всми, что рзко проворчило ея обычному радушію и откровенности. Сэръ Гэй не выходилъ у нея изъ головы и ее какъ будто оскорбляла нсколько поспшность дочери и племянника, объявленныхъ въ этотъ день женихомъ и невстою. Мистеръ Эдмонстонъ былъ въ своей тарелк, онъ радовался всему: и тому, что Эмми здорова и сидитъ внизу въ другой комнат рядомъ съ ними, и тому, что въ дом завелся опять молодой человкъ. Онъ любовался на влюбленную парочку и мечталъ о томъ, какъ Лора захозяйничаетъ въ Рэдклиф, словомъ, радовался какъ дитя. Жена его старалась улыбаться, поддерживать разговоръ, но слезы то и дло навертывались у ней на глазахъ, и она невольно думала, что въ прошедшемъ году, въ этотъ самый день у нихъ было совсмъ другое въ дом. Чарльзъ, повидимому, былъ веселъ, Шарлотта отъ души смялась. Лора и Филиппъ больше молчали, тмъ боле что прогулка сильно утомила послдняго. Когда начали пить шампанское за здоровье миссъ Морвиль, ддушка вскочилъ и понесъ самъ молодой матери кусочекъ крестиннаго пирога.

Эмми сидла въ кресл подл камина, она ршилась пожертвовать этимъ днемъ семь, и, не желая огорчать никого изъ своихъ, она весь вечеръ провела внизу. Съ ласковой улыбкой поблагодарила она отца за вниманіе, и посл обда все общество собралось вокругъ нея. Этотъ вечеръ оставилъ по себ самыя благопріятныя воспоминанія.

ГЛАВА IX.

Свадьбу Филиппа отложили на нсколько мсяцевъ, чтобы излишней поспшностью не оскорбить Эмми во время ея траура. Филиппъ же все это время, прожилъ въ Гольуэл. Онъ очень быстро началъ поправляться въ здоровь и мало-по-малу сталъ приниматься за дла. Мистеръ Россъ навщалъ его раза два въ недлю и по цлымъ часамъ бесдовалъ съ нимъ на-един. Не смотря на это, Филиппъ все еще не могъ свыкнуться съ мыслью, что рано или поздно ему все-таки слдуетъ създить въ Рэдклифъ. Каждый вопросъ, касавшійся этого имнія, болзненно раздражалъ его нервы, и онъ избгалъ даже случая вспоминать о немъ. Мистеръ Эдмонстонъ приходилъ въ отчаяніе, видя, что племянникъ собирается, кажется, прожить все лто у нихъ въ дом. Онъ вмст съ Эмми горевалъ, что такая небрежность со стороны молодаго хозяина можетъ сильно отозваться на ходъ длъ по имнію. Къ счастію, Лор Торндаль прислалъ неожиданно письмо съ извщеніемъ, что его братъ, членъ нижняго парламента и депутатъ Мурортской общины, собирается выйдти въ отставку, но медлитъ, ожидая разршенія вопроса: достался ли Рэдклифъ Филиппу Морвиль, и можетъ ли онъ передать ему свое званіе. Мурортъ постоянно выбиралъ своихъ представителей изъ дома Торндаль и Морвиль, вслдствіе чего лордъ Торндаль старшій, въ письм своемъ къ Филиппу, предлагалъ ему остановиться прямо у него въ дом, и подождать хать въ Рэдклифъ, гд ему пришлось бы жить одному. Быть членомъ парламента въ былыя времена — составляло любимую мечту для Филиппа. Исполненіе этого желанія онъ принялъ теперь, какъ новое испытаніе судьбы. Ему казалось, что каждая удача служила какъ бы отмщеніемъ за прежнее его поведеніе въ отношеніи Гэя. Но вмст съ тмъ онъ сознавалъ, что, получивъ въ наслдство огромное богатство, онъ нравственно обязанъ употребить его на пользу ближняго, а не удовлетворять имъ только свои прихоти и желанія. Его пугало одно, чтобы новое общественное положеніе не пробудило заснувшаго его честолюбія, а главное, чтобы жизнь въ Лондон не подйствовала вредно на его слабое здоровье. Филиппъ переговорилъ о томъ заране съ Лорой, но та никакъ не ршалась сказать ему что-нибудь опредлительное. Она знала, что жизнь въ город, при настоящемъ положеніи здоровья Филиппа, даже опасна, не только что вредна, а между тмъ устранить его какъ полезнаго общественнаго дятеля отъ блестящей карьеры — казалось ей преступленіемъ. Они оба прибгли къ совту Эмми и Чарльза: т единогласно стали упрашивать Филиппа не жить одному въ Рэдклиф, а лучше ужъ хать въ Лондонъ. Ихъ поддерживалъ и докторъ.

— Дв горячки сразу не проходятъ для человка безнаказанно, — говорилъ Майэрнъ. — Он всегда оставляютъ пагубные слды на мозг больнаго. Организмъ капитана сильно потрясенъ, нервы его до сихъ поръ въ неестественномъ напряженіи и требуютъ покоя и тщательнаго ухода. Но въ этомъ состояніи апатія еще опасне чмъ возбужденіе, и потому я скоре совтовалъ бы ему перехать въ Лондонъ, съ условіемъ не работать тамъ черезъ силу, но ужъ никакъ не жить въ уединеніи, въ Рэдклиф.

Филиппъ немедленно отправился къ Торндалямъ и былъ единодушно выбранъ депутатомъ въ Мурорт. Мэркгамъ прислалъ къ нему своего племянника съ отчетами, старикъ не имлъ духу являться къ Филиппу какъ подчиненный и, получивъ увдомленіе, что мистеръ Морвиль завернетъ быть можетъ и въ Рэдклифъ, страшно разворчался и цлый день былъ не въ своей тарелк.

Извстіе о предстоящей свадьб Лоры и Филиппа положительно взбсило Мэркгама. Онъ не могъ равнодушно слышать о помолвк жениха и невсты, на глазахъ лэди Морвиль, еще не скинувшей своего траура. Старикъ считалъ этотъ поступокъ оскорбленіемъ чести женщины, къ которой онъ началъ питать чувство какого-то благоговнія. Ему даже казалось неестественнымъ, чтобы Эмми не горевала о томъ, что у нея родилась дочь вмсто сына. Онъ былъ убжденъ, что она раздляетъ его страданія, но изъ самолюбія скрываетъ ихъ. Вообще, Мэркгамъ, въ послдне время, сдлался дотого мраченъ и сердитъ, что Ашфорды искренно боялись, чтобы у него не вышло столкновенія съ новымъ Рэдклифскимъ владтелемъ.

Жители Рэдклифа были вообще сильно возстановлены противъ Филиппа, и Ашфорды, по этому случаю, въ большомъ волненіи ждали его прізда. Наконецъ, въ одно прекрасное утро, онъ пріхалъ, какъ и въ первый разъ, вдвоемъ съ Джемсомъ Торндаль, и остановился въ приходскомъ дом, въ главный домъ Филиппъ даже не завернулъ, а переговоривъ съ Мэркгамомъ о длахъ, отправился одинъ, пшкомъ, въ рыбачью слободу, а затмъ, посидвъ нсколько минутъ въ гостиной, вмст съ мистриссъ Ашфордъ, ухалъ снова къ Торндалямъ. По отъзд его, между рыбаками начались разные толки. Старикъ Джемсъ Робинзонъ уврялъ, что новый сквайръ поблднлъ какъ смерть, говоря съ Бэномъ о покойномъ сэръ Гэ.— Видно, и ему жаль сердечнаго, не меньше нашего, — заключилъ рыбакъ. А Бэнъ, заливаясь слезами, сообщалъ товарищамъ, что мистеръ Морвиль передалъ ему, что сэръ Гэй въ послднюю минуту, почти передъ смертью, вспоминалъ объ немъ и прислалъ ему поклонъ.

Мэркгамъ не преминулъ поворчать на отца Робинзона и на его сына, упрекая ихъ въ готовности поклоняться всякому новому свтилу, но онъ въ свою очередь не удержался, чтобы не похвалить Филиппа за желаніе поддержать все начатое Гэемъ въ Рэдклиф и за умнье дльно распоряжаться по хозяйству. Мистриссъ Ашфордъ давно уже чувствовала большую симпатію къ капитану Морвиль, но разсказъ Джемса Торндаля о томъ, что онъ вынесъ во время своей болзни и что выстрадалъ, схоронивъ Гэя, еще боле расположилъ ее въ его пользу.

Филиппъ вскор ухалъ въ Лондонъ и тотчасъ же вступилъ въ свою должность члена парламента. Не имя еще въ рукахъ достаточно средствъ для лучшей обстановки, онъ жилъ на маленькой квартир, не держалъ лошадей и совсмъ не вызжалъ въ свтъ. Лора очень боялась, чтобы онъ не изнурилъ себя излишней работой, но, увидвъ его снова въ Гольуэл, куда онъ пріхалъ на Духовъ день, она очень успокоилась. Филиппъ, конечно, не потолстлъ и былъ попрежнему блденъ, но онъ казался оживленнымъ, довольно много говорилъ, смялся и съ жаромъ толковалъ о политик.

Съ началомъ лта, Эмми вдругъ занемогла, цвты, музыка, солнце, все начало раздражать ея нервы. Ходить она совсмъ перестала, потому что у ней длалась одышка, притомъ она лишилась сна, аппетита и впала снова въ такую апатію, что кром своего ребенка да еще одной умирающей вдовы на деревн, она ровно ничмъ не интересовалась. Эмми начала избгать общества и сильно волновалась, когда отецъ, устроивъ импровизированный обдъ съ гостями, требовалъ непремнно, чтобы она являлась въ гостиную. Мама не разъ выручала ее изъ затруднительнаго положенія, отсылая ее на верхъ и стараясь убдить отца, чтобы онъ оставилъ ее въ поко. Мистеръ Эдмонстонъ постоянно горячился изъ-за этого, говоря, что Эмми никогда не поправится въ здоровь, если станетъ жить какъ отшельница, въ своемъ углу. Желая похвастать въ кругу короткихъ знакомыхъ, что будущій его зять членъ палаты депутатовъ и представитель Мурорта, мистеръ Эдмонстонъ, во время одного изъ пріздовъ Филиппа въ Гольуэль, затялъ званый обдъ. Посл обда Шарлотта шепнула Мэри Россъ, что Эмми желаетъ ее видть. Мэри побжала на верхъ и постучалась въ двери спальни лэди Морвиль. Услыхавъ слово ‘войдите’, она смло переступила черезъ порогъ комнаты. Въ альков у открытаго окна, вокругъ котораго вились гирляндовыя розы, сидла Эмми. Въ спальн было довольно темно, но въ одномъ углу ея миссъ Россъ замтила блую колыбель съ занавсью, гд спала маленькая Мэри. Изъ окна виднлись верхушки деревьевъ сада и темно-синее небо. — Благодарю, что вы пришли сюда, Мэри, — произнесла лэди Морвиль, протягивая ей руку.— Я позвала васъ къ себ, въ надежд, что вы не соскучитесь посидть со мной и съ моей двочкой.

— Какая она у васъ хорошенькая! — сказала Мэри, осторожно наклоняясь надъ спящимъ ребенкомъ. — Она во сн сдлалась румяная и притомъ такъ выросла въ это время.

— Бдная двочка! — проговорила вздохнувъ Эмми.

— А что, какъ вы себя чувствуете сегодня? — спросила Мэри. — Вы очень утомлены? Зачмъ вы опять ходили къ Алисс Лимзденъ?

— Нтъ, ходьба меня сегодня не очень утомила, — слабо возразила молодая женщина.— Вообще, я рада найдти себ занятіе, но что меня душитъ, мучитъ, это сознаніе, что у меня впереди длинная, длинная вереница безконечныхъ дней, которые я должна переживать совершенно одна!….

Мэри молча взглянула на колыбель ея дочери.

— Вы хотите мн напомнить, что я не одна? Вы правы, — продолжала Эмми:— но легко ли мн думать, что моя дочь никогда не будетъ знать своего отца?

Сказавъ это, она подошла къ колыбели и, заглянувъ туда съ нжностью, замтила:— Хоть бы онъ разъ на нее взглянулъ, хоть бы поцловалъ ее, чтобы она покрайней мр знала, что родилась не сиротою! Сама я умирать теперь не хочу, — продолжала Эмми, возвращаясь на свое мсто:— мн жаль мою двочку, но признаюсь, Мэри, что, вовремя моей болзни, мн все казалось, что я должна непремнно умереть весною, точно также какъ Гэй.

— Неужели съ рожденіемъ Мэри, вамъ не сдлалось легче? спросила миссъ Россъ.

— Напротивъ, съ ея появленіемъ на свтъ я точно ожила, но вдь съ сердцемъ не сладишь! Случается, что я иногда точно жажду голоса Гэя, жажду его взгляда, мн тогда даже слышится это походка въ корридор. Ахъ, Мэри! прибавила она, со слезами на глазахъ: — поврите ли? я вижу его иногда во сн такъ ясно, какъ будто на яву. Проснувшись, я только тогда и опомнюсь, когда схвачу свою двочку на руки и прижму ее къ себ поближе. Все это еще ничего, но мн совстно передъ моими, — заключила Эмми.— Они вс такіе добрые, внимательные, ласковые ко мн, а мн просто тоскливо подчасъ отъ этихъ ласкъ и вниманія. Кажется, ушла бы подальше отъ всхъ и зарылась бы тамъ, гд потемне. Больше всего мн мамы жаль!

Въ эту минуту ребенокъ громко заплакалъ.

— Мы ее, кажется, разбудили, — замтила миссъ Россъ: — напрасно я къ вамъ пришла сюда.

— Ничего, не пугайтесь, — возразила Эмми:— она всегда кричитъ, когда мы съ ней не вдвоемъ. Ну, полно, полно, дитя мое, — уговаривала она малютку. Лучше ступай ко мн на руки, да покажи мам крестной свои рсницы.

У ребенка дйствительно были большіе глаза, точно окоймленные черной бахромой густыхъ рсницъ. Она очень напоминала отца, миссъ Россъ полюбовалась на двочку, посидла еще немного съ Эмми и отправилась опять внизъ, въ гостиную. Вечеромъ, передъ сномъ, Лора, по обыкновенію, завернула къ сестр. Эмми замтила ей, что она какъ-то особенно блдна и какъ будто разстроена. Посл долгихъ отнкиваній, Лора должна была признаться, что Филиппъ сдлалъ ей сегодня горькій упрекъ за то, что она любитъ его такъ слпо, что не видитъ въ мемъ никакихъ недостатковъ.— Онъ увряетъ, что онъ самъ въ этомъ виноватъ, — прибавила молодая двушка. Будто онъ дотого пріучилъ всхъ насъ поклоняться его достоинствамъ, что у меня чувство любви къ нему дошло даже до обожанія.

— Я его понимаю, — задумчиво отвчала Эмми.— Онъ такъ много перенесъ въ это время, что ему страшно за себя, онъ боится, чтобы вы вс не избаловали его опять лестью и покорностью.

— Что жъ мн длать,— вскричала въ отчаяніи Лора: если я люблю его выше всего на свт!

— Не говори такъ! остановила ее сестра.— Это преступленіе, люби его посл Бога перваго, но не выше всего на свт. Посмотри на меня, была ли бы я въ состояніи вынести свое горе, еслибы Гэй, при жизни, не пріучалъ меня искать утшенія на неб, а не на земл!

— Эмми! скажи мн откровенно, разв ты сама не слпо любила мужа? разв ты признавала въ немъ какіе-нибудь недостатки? спросила съ живостью старшая сестра.

Эмми вспыхнула.— Да, я видла и сознавала вс его ошибки, вотъ почему я такъ глубоко цнила его искреннее раскаяніе. Прости меня, душа моя, — заключила она кротко:— если я теб дамъ совтъ — говорить всегда правду Филиппу въ глаза, а не хвалить его за каждое его дйствіе.

— Разв ты все еще на него сердишься, Эмми? спросила Лора.

— Напротивъ того, я давно ему все простила, но я говорю это теб собственно для того, чтобы ты убдилась, что Филиппъ былъ дйствительно виноватъ въ отношеніи мама. Зачмъ вы скрывали отъ нея свою любовь? Зачмъ не пришли къ матери съ повинной головой?

— У меня духу не доставало признаться, — сказала Лора. Сестра! вдь мы не были связаны своимъ словомъ, мы никогда не переписывались другъ съ другомъ, и Филиппъ объяснился мн въ любви всего одинъ разъ, во время прогулки. Мы ршились молчать до тхъ поръ, пока не представится врный случай получить согласіе отца. Дурнаго мы ничего не сдлали, мы только горячо любили другъ друга, а это вы давно вс знали.

— А все-таки эта тайна мучила Филиппа, и онъ бредилъ ею во время горячки, — сказала Эмми.

— Потому что это было единственное пятно, которое онъ носилъ на своемъ чистомъ, благородномъ сердц, — замтила съ восторгомъ Лора. Она такъ увлеклась, что ея голосъ разбудилъ ребенка, и ей пришлось удалиться. Не смотря на пламенную, слпую любовь свою къ Филиппу, она не находила въ ней истинной отрады, а скоре мучилась и волновалась вслдствіе ея ежедневно. Филиппъ съ своей стороны чувствовалъ, что и ему тоже чего-то не достаетъ въ сердц. Онъ любилъ Лору больше чмъ сестру свою Маргариту, но и Лора была не истинной опорой для него, не другомъ, который могъ бы подать ему нужный совтъ, нтъ, это была слпая раба, его созданіе, сколокъ, такъ сказать, прежняго Филиппа, и она служила ему иногда живымъ укоромъ совсти, за вс прошлые его промахи и ошибки.

ГЛАВА X.

Мистеръ Эдмонстонъ давно уже общалъ своей матери, привезти къ ней, въ Ирландію, меньшую дочъ Шарлотту. Они бы успли навстить старую лэди еще прошлой осенью, но болзнь Гэя задержала ихъ отъздъ. Вскор посл крестинъ Мэри Морвиль, изъ Ирландіи пришло письмо отъ сестры мистера Эдмонстона, съ просьбою поскоре пріхать, потому что бабушка видимо начинаетъ слабть въ силахъ. Въ семь поднялись толки, кому хать. Приглашеніе было прислано отцу и Шарлотт, вмст съ Буяномъ. Чарльзъ уврялъ, что сестр безъ разршенія Буяна никуда отлучиться нельзя, вслдствіе того, что онъ вольничалъ надъ нею какъ хотлъ, и потому пуделя ршили взять. Лору очень упрашивали Килькораны остановиться у нихъ въ дом, пока ея родные будутъ гостить у бабушки. Ей также необходимо было разсяніе и потому ея отъздъ былъ ршенъ съ перваго слова.

Оставалось покончить вопросъ, хать или не хать мистриссъ Эдмонстонъ въ Ирландію? Мужъ и свекровь сильно желали этого. Чарльзъ и Эмми начали держать ихъ сторону, опираясь на то, что имъ вдвоемъ будетъ очень хорошо въ Гольуэл. Чарльзъ давно уже твердилъ матери, что она скоре вредитъ Эмми своими излишними заботами о ея спокойствіи, а вовсе не приноситъ ей пользы, и что ей непремнно нужно самой отдохнуть посл всхъ тревогъ и безсонныхъ ночей, проведенныхъ у постели дочери. Призвали доктора на совтъ, и тотъ убдилъ добрую мать, позволить себ маленькое развлеченіе, то есть совершить путешествіе въ Ирландію.

— Чарльзъ доказалъ уже вамъ, — говорилъ Майэрнъ, — что онъ можетъ легко обойтись безъ вашей помощи, зачмъ же вамъ баловать его?

Вслдствіе совта доктора, мама ршилась наконецъ хать, но она взяла напередъ слово съ него и съ Мэри Россъ, что они еженедльно будутъ присылать ей подробные бюллетени о здоровь оставшихса дтей и внучки.

Началось общее укладыванье, въ день отъзда мистриссъ Эдмонстонъ поплакала, какъ водится, надавала дочери кучу полезныхъ совтовъ на счетъ малютки Мэри и, простившись съ сыномъ, со слезами услась въ карету.

Чарльзъ сказалъ правду. Имъ съ сестрой отлично жилось вдвоемъ. Они молчали, сколько хотли, занимались чтеніемъ, изрдка прокатывались въ фаэтон, и братъ давалъ полную свободу Эмми лежать, сидть наверху или внизу, не допытывансь безпрестанно, отчего она грустна, почему мало ходитъ и т. д.

Тишина въ дом и полнйшая независимость въ дйствіяхъ благопріятно подйствовали на лэди Морвиль. Она все чаще и чаще сидла съ братомъ въ гостиной, охотне вызжала съ нимъ кататься, а по вечерамъ принималась даже разсказывать ему разныя впечатлнія, вынесенныя ею во время путешествія съ мужемъ, заграницей. Чарльзу такъ были пріятны эти бесды, что онъ ихъ охотно предпочиталъ тмъ вечерамъ, когда Россы приходили къ нимъ, пить чай. Дочь Эмми составляла всю его радость. Она была плотная, живая двочка, глядвшая на него своими большими глазами такъ весело, что нельзя было не смяться при ея появленіи.

Сходство маленькой Мэри съ отцомъ длалось съ наждымъ днемъ поразительне, а ея улыбка дотого наноминала улыбку Гэя, что Чарльзъ нарочно употреблялъ вс средства, чтобы почаще смшить ребенка. Онъ возился съ нею по цлымъ часамъ и почти не спускалъ ее съ своего кресла или дивана. Такимъ образомъ дни проходили за днями, а братъ и сестра почти не замчали отсутствія прочей семьи. ‘Будьте покойны насчетъ насъ, — писалъ Чарльзъ къ матери:— мы веселы, здоровы и Эмми, кажется, останется очень довольна, если въ Гольуэл не будетъ шумно въ то время, когда настанетъ годовщина кончины ея покойнаго мужа. Пожалуйста, не спшите возвращаться домой!’

Эдмонстонамъ и безъ того пришлось зажиться въ Ирландіи доле, чмъ они хотли. Бабушка дотого сдлалась дряхла, что мысль о разлук съ сыномъ, невсткой и внучатами, которыхъ она думала видть въ послдній разъ въ своей жизни, разстраивала ее до болзни. Килькораны, въ свою очередь, такъ обрадовались Лор и Шарлотт, что не выпускали ихъ изъ дома. Словомъ, объ отъзд въ Гольуэль никому не давали и заикнуться. Шарлотта преуморительно описывала брату различныя ирландскія сцены, и Мэри Россъ помирала отъ хохоту, слушая чтеніе ея писемъ. ‘Мистеръ Фидлеръ, — писала Шарлотта:— учитель братьевъ Эвелины, точно такой наружности, какъ она его описывала, это единственный образованный человкъ, съ которымъ можно говорить здсь, съ удовольствіемъ’.

— Представьте себ, — замтилъ Чарльзъ: — дерзкая двчонка толкуетъ еще объ разговорахъ съ образованными людьми? Смотрите, пожалуйста, какъ она заважничала!

— Вотъ что значитъ пріучить себя съ дтства къ хорошему обществу, — замтила Мэри.

Дня два спустя посл этого, Чарльзъ и Эмми отправились въ Броадстонъ, на почту. На имя его и сестры получено было два письма.

— А-а! — это отъ Шарлотты! воскликнулъ Чарльзъ, взглянувъ на свой конвертъ.— А къ вамъ, милэди, смю спросить, кто пишетъ?

— Ко мн пишетъ Мэркгамъ, — отвчала Эмми:— кажется, о длахъ, я посл прочитаю его письмо. Посмотримъ, что пишетъ Шарлотта?

— Шарлотта длается непозволительно рзка на языкъ, — замтилъ Чарльзъ смясь, пробгая глазами первую страницу:— намъ нужно ее хорошенько проучить за это.— Послушай только, что она пишетъ. ‘Послдняя наша новость та, что врный Ашатъ, наскучившійся странствовать по морю Средиземному безъ благочестиваго Энея, вышелъ въ отставку изъ военной службы и получилъ какое-то мсто при посольств, въ Германіи. Лордъ Килькоранъ пригласилъ его погостить къ себ, и мы съ кузиной Мабель ршили, что это недаромъ. Онъ выбралъ очень удачное время для гощенія, зная, что у него на глазахъ будетъ прекрасный образчикъ влюбленнаго, жаль, что тебя, Чарли, нтъ со мною, а то, когда Филиппъ прідетъ, мн придется сообщить мои впечатлнія одному Буяну. О прізд Филиппа, покамстъ, ничего не слышно, онъ никому ничего не пишетъ, даже и къ Лор, вслдствіе чего она, бдная, начинаетъ сильно тревожиться. Напиши, не слыхалъ ли ты чего объ немъ? Въ послднемъ письм своемъ, онъ извщалъ насъ, что парламентъ распущенъ и что онъ детъ недли на три, покрайней мр, въ Рэдклифъ.’

— Посмотримъ, не пишетъ ли чего Мэркгамъ объ немъ, — съ живостью сказала Эмми, просматривая наскоро письмо управляющаго.— Такъ и есть, въ конц онъ говоритъ: ‘Мистеръ Морвиль находится здсь уже недли съ дв и, какъ кажется, не совсмъ здоровъ. Съ перваго дня прізда онъ не выходилъ изъ дома по случаю страшной головной боли, она лишила его даже возможности заниматься дломъ. Больной не принимаетъ никакихъ совтовъ. Я навщаю его ежедневно, считаю своимъ долгомъ не оставлять его въ такомъ положеніи, на рукахъ прислуги. Очень можетъ быть, впрочемъ, что мое присутствіе ему несовсмъ пріятно’. Бдный Филиппъ! — заключила грустно Эмми:— онъ не вынесъ одинокой жизни въ Рэдклиф.

— Врно онъ черезъ силу работалъ, — сказалъ Чарльзъ.— Вдь онъ у насъ, въ послднее время, видимо поправился.

— А ему очень видно плохо, если онъ даже къ Лор ничего не пишетъ, — продолжала Эмми.— Нужно поскоре написать къ Мэркгаму и разспросить его поподробне, чмъ именно Филиппъ болнъ.

Черезъ нсколько времени пришло извстіе изъ Рэдклифа, что мистеръ Морвиль, вслдствіе страшной головной боли, лежитъ недвижимо цлые дни на диван, не спитъ, не стъ и все молчитъ. За докторомъ не позволяетъ послать, а домашнія средства ему не помогаютъ. Постороннихъ никого не велно принимать: лорду Торндалю и мистеру Ашфорду и тмъ было отказано. Старикъ Мэркгамъ почтительнйше просилъ родственниковъ мистера Морвиля поспшить пріхать и снять съ него тяжкую отвтственность за жизнь больнаго.

— Гмъ! Это плохо! значительно произнесъ Чарльзъ.

— Докторъ Майэрнъ давно уже опасался, чтобы онъ не заболлъ горячкою въ воспаленіемъ въ мозгу, — замтила Эмми.— Врно такъ и случилось. Бдная сестра! Хоть бы она или мама были подл него, он бы его разговорили. Каково будетъ Филиппу одному лежать въ горячк! Жаль, что онъ не у насъ! Я бы теперь вознаградила его вполн за прошлое наше бгство изъ Италіи. Я готова сама хать въ Рэдклифъ.

— Въ самомъ дл? спросилъ, съ удивленіемъ братъ. Коли такъ, возьми меня съ собой, если я тебя не очень обременю. Меня дорога не утомитъ, а вотъ только съ двочкой-то намъ какъ быть?

— А ей разв вредно путешествовать? Намедни мистриссъ Грэшатъ привезла изъ Шотландіи трехъмсячнаго ребенка, а моей Мэри вдь уже полгода. Посовтуемся съ Майэрномъ, если хочешь, — сказала Эмми.

— Еще бы! меня мама разбранитъ, если мы пустимся въ дорогу, не спрося нашего оракула, — смясь возразилъ Чарльзъ.

Они условились, съ какимъ поздомъ выхать, гд переночевать въ Лондон, и, отправивъ нарочнаго къ доктору, послали по письму къ матери въ Ирландію, и въ Рэдклифъ къ Мэркгаму. Послднему Эмми дала приказаніе приготовить комнаты для ихъ прізда, назначивъ послдній срокъ для этого — вечеръ слдующаго дня. Она поручила ему также, какъ можно осторожне передать мистеру Морвилю извстіе объ ихъ намреніи лично его навстить. Къ завтраку явился докторъ.

— Страшныя дла творятся на бломъ свт! лукаво замтилъ ему Чарльзъ, поздоровавшись съ нимъ.— Знаете ли вы, докторъ, какое предложеніе сдлала мн сія лэди? Она предлагаетъ мн хать вмст съ нею, ухаживать за больнымъ. Что вы скажете на это?

— Это единственное средство для спасенія мистера Морвиль, — отвчалъ задумчиво докторъ. — Онъ выбился изъ силъ, работая въ парламент, поселился одинъ въ Рэдклиф, гд у него столько грустныхъ воспоминаній: немудрено, если у него откроется воспаленіе въ мозгу, а тогда ужъ дло кончено, больной его не перенесетъ. Позжайте къ нему, если хотите, онъ теперь хуже ребенка и не будетъ знать, чмъ себ помочь. Но неужели вашъ планъ — не шутка, не минутная прихоть? спросилъ онъ, улыбаясь. Ему было странно вообразить, чтобы такая слабая, изнженная женщина, какъ Эмми, да еще съ груднымъ ребенкомъ на рукахъ, ршилась пуститься въ дорогу подъ защитою полубольнаго калки Чарльза, который не могъ сдлать шага безъ костылей.

— Мы ни мало не шутимъ, докторъ, — возразилъ очень серьезно Чарльзъ:— мы только трусимъ немного за ребенка Эмми.

— Чего тутъ трусить? Вы врно не посадите миссъ Мэри сзади кареты, — сказалъ докторъ:— а путешествіе въ теплое время для дтей очень здорово, нужно только умть съ ними обращаться.

Эмми побжала при этомъ случа на верхъ, полюбоваться на свое сокровище.

— Вотъ одно изъ совершенствъ природы! замтилъ съ улыбкой Чарльзъ, посмотрвъ молодой женщин вслдъ.— Намъ надо похлопотать, докторъ, чтобы и она у насъ окрпла и пополнла, а то я, право, боюсь, чтобы дорога ее не утомила.

Переговоры кончились тмъ, что докторъ условился съ Чарльзомъ о дн ихъ вызда и общалъ быть въ назначенный часъ на станціи, чтобы усадить ихъ въ вагонъ.

Начались хлопоты и сборы въ дорогу. Эмми распоряжалась въ дом, на правахъ вице-королевы: она приготовила все нужное для Чарльза, написала нсколько писемъ, уложила въ ящикъ портретъ Гэя и спрятала его сама въ чемоданъ, и за нсколько часовъ до отъзда выбрала еще время сходить въ деревню, проститься съ больной Алисой.

Ровно черезъ два дня посл этого, съ наступленіемъ вечера, лэди Морвиль и Чарльзъ Эдмонстонъ въхали въ лсистую долину Рэдклифа. Съ тхъ поръ какъ они въ Мурорт изъ вагона пересли въ карету, братъ не произнесъ ни слова, онъ боялся нарушить молчаніе бдной своей сестры, которая все время сидла, повернувъ голову къ окну, и съ видимымъ волненіемъ вглядывалась въ т мста, гд, казалось, еще виталъ духъ ея покойнаго мужа. Каждая тропинка, въ ея глязахъ, носила на себ слды Гэя. Вотъ церковная башня, училище съ двумя большими. окнами, стны парка, откуда виднлись верхушки деревьевь, словомъ, вс т мста, о которыхъ Гэй такъ много ей разсказывалъ.

— Ахъ! вотъ идетъ и самъ Мэркгамъ! — вскрикнулъ вдругъ Чарльзъ, увидвъ старика управляющаго, который спшилъ на встрчу кареты. Эмми высунулась немного изъ окна и кивнула ему головой. Мэркгамъ подошелъ къ самымъ дверцамъ кареты и, держась за ручку ея, шелъ все время рядомъ, пристально вглядываясь на маленькое существо, спавшее на колняхъ лэди Морвиль. Лошади шли очень тихо.

— Ну что, каковъ нашъ больной? — спросила Эмми.

— Все въ томъ же положеніи, — отвчалъ управляющій.— Онъ приказалъ самъ себ поставить піявки, и такъ ослаблъ, что на ногахъ не могъ держаться.

— Помогли ли піявки?

— Совсмъ нтъ. Хорошо, что вы пожаловали, а то плохо бы кончилось. Онъ можетъ теперь въ библіотек.

— Приготовили ли вы его къ нашему прізду? — спросила Эмми.

— Я хотлъ было доложить ему объ этомъ, сегодня утромъ, — отвчалъ Мэркгамъ:— но онъ былъ дотого слабъ, что я не ршился начать говорить съ нимъ. Если бы вы не увдомили, что прідете, я бы далъ знать мистриссъ Гэнлей.

Карета подъхала къ главнымъ воротамъ. Замокъ Морвиль оказался огромнымъ зданіемъ темно-краснаго цвта, съ башнями и выступами. Вся его наружность носила на себ печать чего-то мрачнаго, но величественнаго. Чарльзъ искренно удивился, что покойный Гэй говорилъ съ такимъ увлеченіемъ о Рэдклиф, смахивавшемъ скоре на крпость, чмъ на жилой домъ. Карета стала. Мэркгамъ попросилъ гостей выйдти, говоря, что стукъ колесъ по мощеному двору произведетъ такой громъ, что больной испугается. Арно бросился помогать мистеру Черльзу, Эмми передала свою дочь Анн, а сама отправилась прямо къ Филиппу, вмст съ Мэркгамомъ. Они вступили въ огромную пріемную залу, всю обитую рзнымъ дубомъ. Изъ одной ея двери, ведущей въ небольшую гостиную, свтился привтливый огонекъ, вс прочія комнаты были заперты.

— Доложите мистеру Морвиль, что я пріхала, — довольно смло сказала Эмми, видя, что Мэркгамъ колеблется.

Старикъ тихо постучался въ громадную рзную дверь и еще тише отворилъ ее. Эмми, стоя позади его, старалась разглядть гд Филиппъ. Огня въ камин не было, въ комнат царствовалъ полумракъ, съ большимъ трудомъ можно было разобрать, что около стны стоитъ большой диванъ съ кучею блыхъ подушекъ, и что на диван, вытянувшись во весь ростъ, лежитъ больной.

— Гм! — кашлянулъ предварительно Маркгэмъ. Сэръ! — произнесъ онъ потомъ внолголоса:— лэди Mopвиль пріхала и…

— Филиппъ! здравствуйте, я здсь! — сказала Эмми и, не дожидаясь его отвта, выступила впередъ.

Больной не пошевельнулся.— Вы пришли сюда, чтобы жечь меня медленнымъ огнемъ? спросилъ онъ тихо.

Эмми вздрогнула отъ ул,аса и повторила.— Здравствуйте! мн жаль, что вамъ такъ худо!

Филиппъ вдругъ очнулся и произнесъ совсмъ уже другимъ голосомъ:— Эмми! это вы? — затмъ онъ приподрялся и слъ.— Какъ высюда попали? — спросилъ онъ радостно.

— Мы сейчасъ пріхали, — ласково отвчала Эмми, цлуя его въ голову.— Насъ увдомили, что вы очень больны, мы ршились взять васъ штурмомъ. Чарльзъ, я и ваша маленькая крестница пріхали къ вамъ, съ визитомъ.

— Какъ! Чарльзъ также съ вами? закричалъ больной, вскакивая съ дивана.— Гд онъ?

— Его ведутъ сюда, — сказала Эмми, и вмст съ Филиппомъ отправилась въ пріемную. Больной хозяинъ встртилъ дорогаго гостя съ улыбкой и самъ повелъ его въ маленькую гостиную, гд яркій огонь камина и свтъ отъ лампы въ первый разъ освтили его согбенную фигуру. Эмми испугалась, взглянувъ на это лицо, покрытое мертвенной блдностью, на эти волосы, сбившіеся войлокомъ отъ постояннаго лежанія и во многихъ мстахъ уже посдвшіе, вс черты лица больнаго носили на себ слды страшныхъ страданій. Эмми показалось, что Филиппъ даже въ Рекоар выглядлъ лучше. Онъ началъ ихъ разспрашивать подробно, когда они выхали, гд останавливались ночевать и, наконецъ, обдали ли они? Эмми просила его не безпокоиться, говоря, что мистриссъ Дру обо всемъ ужъ похлопочетъ.— А вамъ нужно прилечь, Филиппъ, — сказала она, когда больной опять схватился за голову.— Ложитесь тутъ на диванъ и не двигайтесь. Я прикажу сейчасъ подать чай, переоднусь, посмотрю, что двочка моя длаетъ, и приду опять сюда. Чарли, настой, чтобы онъ легъ, — заключила она, уходя.

Спустя нсколько минутъ, она сама принесла ему подушки изъ библіотеки, подложила ихъ подъ голову больнаго и, убдившись, что ему покойно, удалилась къ себ въ комнату.

Филиппъ лежалъ недвижимо, съ закрытыми глазами. Чарльзъ боялся шевельнуться, чтобы не потревожить его, и, сидя въ покойномъ кресл, невольно задумался. Все, что длалось вокругъ него, казалось ему сномъ. Комната, гд они находились, была когда-то назначена Гэемъ для будущей молодой его супруги. Мебель, книги, картины, рояль, все было изящно, свже и напоминало характеръ гольуэльскаго дома, но вмсто здороваго, веселаго Гэя, который вчно плъ или насвистывалъ что-нибудь про себя, передъ Чарльзомъ лежалъ теперь больной, измученный страданіями, 27-ми-лтній старикъ. Все прошлое такъ явственно прадставилось воображенію Чарльза, что ему даже почудились шаги Гэя въ корридор, послышался его голосъ, его смхъ, и онъ очень обрадовался, когда больной заговорилъ. Эмми все это время хлопотала у себя на половин. Она вмст съ старушкой экономкой устроила для брата покойную спальню, покормила свою дочь, уложила ее спать, и затмъ, съ бьющимся отъ волненія сердцемъ, начала осматривать ту комнату, которую Гэй назначилъ для нея. Все было именно въ томъ вид, въ какомъ онъ ее оставилъ, и Эмми съ любовью останавливалась передъ каждой вещью, выбранной и купленной для нея мужемъ.

Въ этотъ вечеръ гостиная мрачнаго рэдклифскаго дома имла какой-то необыкновенно привлекательный видъ, особенно когда Эмми принялась разливать чай за круглымъ столомъ, а братъ ея и Филиппъ подсли туда же. Больной съ большимъ аппетитомъ выпилъ нсколько чашекъ чаю, и удивлялся, отчего это ему сегодня такъ сть хочется. Вс они разошлись очень рано, потому что Эмми боялась, чтобы на Филиппа не подйствовало волненіе насгоящаго вечера.

На слдующій день братъ и сестра, разсуждая о томъ, какія средства употребить для облегченія Филиппа, не могли никакъ ршить что написать доктору Майэрнъ объ немъ. Изъ свдній, собранныхъ Чарльзомъ, оказалось, что докторъ Больтонъ очень опасается воспаленія въ мозгу и что больной теперь въ такомъ состояніи, что его можетъ спасти только тщательный уходъ и постоянное развлеченіе.

— Хорошо, что мы сюда пріхали! замтила Эмми тревожнымъ голосомъ:— онъ бы не вынесъ болзни.

Она въ этотъ день не пустила Филиппа въ библіотеку, а уложила его въ маленькой гостиной и старалась всячески разсять его.

Мистриссъ Ашфордъ съ нетерпніемъ ожидала чести быть представленной лэди Рэдклифъ. Ее приняли въ этотъ же день, Эмми очень сконфузилась при вид ея и почти ничего не говорила въ первую минуту, но за то, когда он вдвоемъ ушли въ ея спальню и молодой матери пришлось показывать гость своего ребенка, смущеніе ея исчезло и она привтливо пригласила мистриссъ Ашфордъ принести къ ней крестника, горячо благодарила ее за вниманіе къ себ и, желая что-то прибавить, расплакалась.

Вернувшись домой, мистриссъ Ашфордъ разсказывала своему мужу, что мистеръ Морвиль очень плохъ, какъ ей показалось, ‘Хотя лэди Морвиль и убждена, что онъ скоро поправится, поживя съ ними, но мн что-то не врится, — говорила она.— Сама лэди Морвиль такая маленькая, худенькая, мн даже странно себ представить, какъ она могла понравиться человку съ такимъ энергическимъ характеромъ, какъ покойный сэръ Гэй. Пока я сидла въ гостиной, она все время почти молчала, говорилъ больше ея братъ. Вотъ кто теб понравится, — прибавила она, — это мистеръ Эдмонстонъ. Ему 23 года и онъ калка, но что у него за пріятное, выразительное лицо! Какой онъ умный! Немудрено, если сэръ Гэй любилъ его до обожанія.

— А лэди Морвиль, какъ видно, разочаровала тебя? — замтилъ мужъ.— Ты врно не станешь плакать какъ Мэркгамъ, что она не управляетъ Рэдклифомъ?

— Напротивъ, она мн очень понравилась, но куда же этому ребенку — женщин стоять во глав Рэдклифа. Она преловкая, кроткая и я, пожалуй, готова согласиться, что ее можно сильно полюбить. Людямъ съ сильнымъ характеромъ именно такія-то женщины и нравятся.

Предъ обдомъ Чарльзъ настоялъ, чтобы Эмми пошла непремнно подышать чистымъ воздухомъ, и она съ радостью собралась идти гулять одна, имя тайное намреніе осмотрть вс любимыя мста Гэя. Къ великому ея удивленія, Филиппъ предложилъ ей идти въ мст съ нимъ, и они вдвоемъ отправились прямо на берегъ залива. Наконецъ-то Эмми стояла передъ моремъ, о которомъ такъ часто вздыхалъ ея милый Гэй. Эти скалы, волны, лсъ вдали, самый втеръ, ласкавшій ея лицо и волосы, — все дышало имъ, все напоминало его! Она съ трудомъ оторвалась отъ знакомой ей, по описанію, картины и опомнилась лишь тогда, когда Филиппъ во второй разъ предложилъ ей осмотрть конюшни и выбрать какого-нибудь понни для того, чтобы Чарльзъ могъ кататься въ кабріолет. Подходя къ дому, Эмми не могла не улыбнуться, увидв, какъ старый Мэркгамъ, воображая, что его никто не видитъ, взялъ маленькую Мэри съ рукъ Анны, которая вынесла двочку погулять, и началъ ласкать ее, приговаривая что-то про себя. Замтивъ лэди Морвиль и Филиппа, старикъ сконфузился и поспшилъ сдать ребенка съ рукъ на руки, нян. Онъ украдкой обтеръ слезы, крупными каплями катившіяся по его морщинистому лицу, и пошелъ на встрчу лэди Морвиль. Мэркгамъ не врилъ своимъ глазамъ. Больной, слабый Филиппъ точно переродился въ эти два дня: онъ окрпъ и видимо оживился. Когда Анна поднесла ему дочь Эмми, онъ такъ нжно поглядлъ на нее, что съ этой минуты старикъ-управляющій окончательно съ нимъ примирился. Онъ пришелъ къ убжденію, что мистеръ Морвиль точно также, какъ и онъ самъ, считаетъ дочь Гэя развнчанной королевой.

Со времени прізда Эмми и Чарльза, жизнь Филиппа въ Рэдклиф совершенно измнилась, онъ ежедневно поправлялся въ силахъ, много гулялъ, спалъ крпко и однажды ршился даже самъ приписать нсколько строкъ въ письм Эмми къ Лор. По вечерамъ онъ иногда позволялъ себ читать своимъ гостямъ вслухъ, а утромъ не иначе катался съ Чарли, какъ правя самъ лошадью.

Что касается Эмми, то она цлый день была занята: то хозяйствомъ, то чтеніемъ, то прогулками съ своей малюткой. Она чаще всего носила ее на берегъ моря, и двочка вскор начала прыгать и ползать. Щеки ея зарумянились, она немного загорла отъ морскаго втра и еще боле стала напоминать отца. Эмми долго не ршалась раскрыть фортепіано, приготовленное для нея Гэемъ. Улучивъ какъ-то свободный часъ, она попробовала отпереть инструментъ, но, пробжавъ руками по клавишамъ, вскочила со стула и въ первый разъ горько заплакала. Ей было тяжело слышать звуки, такъ живо напоминавшіе ей пніе Гэя, и она нсколько времени боролась съ собою, пока ея малютка дочь, страстно любившая всякую музыку, не заставила ее переломить себя. Впослдствіи Эмми нарочно приносила двочку въ комнату, гд стояло фортепіано, и играла для ея забавы по цлымъ часамъ.

Съ друзьями своего покойнаго мужа лэди Морвиль познакомилась очень скоро. Съ Уэльвудомъ она много толковала о Кулебъ-Пріор, а съ Ашфордами такъ близко сошлась, что заходила къ нимъ почти ежедневно, посл утреннихъ своихъ нрогулокъ.

Не одной Эмми жилось привольно въ Рэдклиф. Чарльзъ чувствовалъ себя также очень хорошо, онъ искренно сошелся съ Филиппомъ во время своего двухъ-мсячнаго пребыванія у него въ гостяхъ. Оба молодые человка читали, работали и катались, постоянно вмст. Пока головныя боли Филиппа не допускали его до серьезныхъ длъ, Чарльзъ неутомимо исправлялъ должность его секретаря и бухгалтера. Его такъ это пріучило къ длу, что впослдствіи онъ самъ радовался, видя, какъ много пользы онъ приносилъ своему двоюродному брату. Чарльзъ съ гордостью возсдалъ на своемъ диван, окруженный счетными книгами, и съ любопытствомъ читалъ газеты, гд приводились въ примръ краснорчивыя рчи почтеннаго депутата изъ Мурорта.

Какъ только Филиппъ окрпъ достаточно для того, чтобы пуститься въ экипаж немного дале обыкновенной прогулки, онъ и Чарльзъ отправились съ первымъ визитомъ къ Торндалямъ.

Молодыхъ людей встртили съ распростертыми объятіями, и пока Филиппъ ходилъ съ лордомъ отцомъ по парку, дамы окружили Чарльза и засыпали его вопросами о семь Килькорановъ, куда ихъ Джемсъ похалъ недавно гостить. Зная очень хорошо, что именно кроется подъ формою простодушнаго вопроса, Чарльзъ потшилъ себя тмъ, что поддразнивалъ барышень, описывая имъ прелести и достоинства лэди Эвелины.

Возвращаясь въ кабріолет домой, онъ со смхомъ передавалъ своему двоюродному брату, какіе маневры употребляли сестры Торндаль, когда дло до шло до Эвелины.

— Ты знаешь, что Джемсъ намренъ за нее свататься? — сказалъ Чарльзъ.

— Слышалъ, но онъ мн это сообщилъ по секрету, и потому я не считалъ себя въ прав передавать это другимъ, — отвчалъ Филиппъ, и они оба замолчали, не желая продолжать щекотливаго разговора. Черезъ два дня посл этого пришло письмо отъ Шарлотты съ извстіемъ, что Эвелина отказала Торндалю. ‘Бдный мистеръ Торндаль, писала она, ухалъ отъ насъ сегодня утромъ съ носомъ. Вчера у него были длинныя конференціи, окончившіяся повидимому неблагополучно, потому что вечеромъ, какъ мн показалось, онъ употреблялъ неестественныя усилія, для того чтобы показаться веселымъ. Мабель никакъ не можетъ выпытать отъ Эвелины причины отъзда молодаго человка. Спросили бы меня: я знала бы что отвчать’.

— Шарлотта, кажется, подозрваетъ что-то, — сказалъ Чарльзъ:— и я увренъ, что она не ошибается.— Эва превлюбчивая, и если она отказала Торндалю, это значитъ, что у нея сердце занято. Кстати, я предчувствую, что предметъ этой страсти — учитель!

— Джоржъ Фильдеръ! Не можетъ быть! — воскликнулъ Филиппъ.

— Разв ты не помнишь, какъ каррикатурно она его описывала? — замтила Эмми.

— Именно потому-то я и думаю, что она его полюбила. Онъ понравился ей своей оригинальностью.

Филиппъ недоврчиво улыбнулся.

— Да, смйся, — возразилъ Чарльзъ.— Вы, красавцы, не поймете никогда, что такое интересное безобразіе. Сердце женщины чрезвычайно прихотливо. Попомните мое слово, она любитъ учителя.

Этотъ разговоръ очень взволновалъ всхъ троихъ. Они стали ожидать съ нетерпніемъ новыхъ извстій, и, наконецъ, пришло письмо отъ самого Джемса Торндаль. Филиппъ прочиталъ его про себя и вздохнувъ, замтилъ громко: Бдный Торндаль! Ева не знаетъ, кого она отнвргла!

Эдмонстоны не упоминали ни одного слова объ Эвелин въ своихъ письмахъ къ Чарльзу и къ Эмми, но Шарлотта прислала какое-то особенно торжественное посланіе, вовсе не похожее на прежнія шутливыя, насмшливыя свои письма, такъ что зоркій глазъ брата немедленно угадалъ, что въ Ирландіи кроется какая-то тайна.

Насталъ ноябрь, а гольуэльская семья все еще гостила у бабушки и у Килькорановъ. Нанонецъ мистриссъ Эдмонстонъ прислала письмо на имя Эмми и та, прочитавъ его, невольно ахнула. Вотъ что ей писала мать:

Килькоранъ. Ноября 6-го.

‘Милая моя Эмми. Тебя очень удивитъ и вмст огорчитъ одно извстіе, которое я должна теб сообщить. Дло вышло пренепріятное, но Шарлотт нужно отдать честь, что она выказала въ немъ много скромности и твердости характера. Начну съ начала, чтобы ты поняла все ясне. Вроятно, до тебя дошли уже слухи, что Джемсъ Торндаль былъ здсь съ намреніемъ сдлать предложеніе Эвелин. Мы вс удивились, когда узнали, что причиной отказа была ея любовь къ учителю Фильдеру. Оказалось, что они дали другъ другу слово нсколько недль тому назадъ, далеко до предложенія Торндаля, и не только дали слово, но даже были помолвлены другъ съ другомъ. Вообрази себ, Эвелина оправдывается тмъ, что она послдовала примру Лоры! Въ дом пошло смятеніе. Лордъ Килькоранъ взбсился отъ негодованія, съ бдной лэди Килькоранъ сдлались нервные принадки, учителя удалили изъ дому и отправили въ Англію, Эва рыдала день и ночь, и посл нсколькихъ сценъ, по наружности успокоилась. Мы ее вс очень жалли, зная, что ее увлекли умъ и познанія мистера Фильдера, такъ какъ она была охъ природы слишкомъ развита для пустой домашней своей сферы. Лора очень ее поддерживала своими наставленіями, и лэди Килькоранъ умоляла, чтобы мы не узжали подольше. Это все случилось недли три тому назадъ. Эва видимо образумилась, и я собиралась уже писать къ теб извщеніе, что мы черезъ недлю будемъ дома. Вдругъ, ко мн въ вомнату вбъгаетъ Шарлотта, вся блдная, испуганная, и объявляетъ, что Эвелина и Фильдеръ собираются бжать и тайно обвнчаться. Она шла отъ бабушки пшкомъ, по боковой тропинк, желая догнать Буяна, который свернулъ съ большой дороги, и каково же было ея удивленіе, когда она встртилась лицомъ къ лицу съ Эвой, идущей подъ руку съ учителемъ. Чарли можетъ хорошо себ представить, какой взглядъ на нихъ бросила Шарлотта! Нжная пара сконфузилась, хотла чмъ-то извиниться, но Шарлотта твердо объявила имъ: что будь, что будетъ, а она передастъ это лорду Килькорану! Т начали ее пугать славами измнница, шпіонъ и проч., но она стояла на своемъ, говоря, что ее будетъ судить мама. Они попрооовали убдить ее тмъ, что влюбленные всегда такъ поступаютъ, ставили ей Лору въ примръ, но тутъ ужъ Шарлотта не выдержала. ‘Я, мама, слышать не могла, что они поминаютъ сестру, сказала она мн, — и потому я имъ рзко объявила, что тотъ, кто искренно и честно любитъ, тотъ не станетъ прибгачть ко лжи, я имъ сказала, что они никогда не будутъ въ состояніи понять, чего стоила любовь Лор и Филиппу, и потому они не должны смть употреблять во зло имени тхъ людей, которые несравненно выше ихъ!’ Какова смлость! Видя, что ее ни чмъ не возьмешь, Эва начала ее умолять о помилованіи, прося обождать только одинъ день, но тонкая Шарлотта смекнула не хуже Чарли, что они собираются внчаться. Она тутъ же объявила имъ, что даетъ имъ право называть ее, какъ они хотятъ, но что имъ не слдуетъ ршаться на необдуманный шагъ, въ которомъ они могутъ раскаяваться цлую жизнь. Шарлотта расплакалась не хуже Эвы и, прибжавъ домой, передала мн все, слово въ слово. Вы можете себ представить, каково было намъ всмъ въ этотъ день. Шарлотта положительно заперлась съ свою комнату изъ страха встртиться съ кмъ бы то ни было. Кончилось тмъ, что лордъ Килькоранъ, нашумвъ всласть, ршился спасти дочь отъ скандала, согласился принять мистера Фильдера, и жениха съ невстой обвнчаютъ здсь, 6-го декабря. Чмъ будутъ жить молодые — неизвстно. Килькораны стараются показать видъ, что они довольны, и упросили насъ, ради чести нашей семьи, присутствовать на свадьб. Бдная лэди Килькоранъ такъ убита, что мн жаль ее оставить. Какъ тяжело намъ жить, по этому случаю, здсь въ дом, я теб разсказать не могу. Жду — не дождусь, какъ бы поскоре ворнуться въ свой Гольуэль, къ теб, моя Эмми, и къ Чарли.

Любящая васъ мать
Л. Эдмонстонъ.’

Это письмо ошеломило Филиппа какъ громомъ. Ему никогда не приходило въ голову, чтобы неосторожный его поступокъ могъ служить пагубнымъ примромъ для другихъ.

Онъ успокоился не ране, какъ отправивъ самое дружеское письмо къ Торндалю, который ухалъ прямо въ Германію, не заглянувъ даже домой. Какъ только свадьба у Килькорановъ кончилась, мистриссъ Эдмонстонъ назначила день своего прізда домой. Ршено было такъ, что Филиппъ удетъ въ Гольуэль вмст съ своими гостями и не вернется боле одинъ въ Рэдклифъ, и потому за день до отъзда, онъ переговорилъ съ Эмми обо всемъ, что касалось устройства въ дом для будущей его жены. Лэди Морвиль попросила его только уступить ей фортепіано, на что Филиппъ съ радостью согласился.

Простившись со всми ршительно, лэди Морвиль съ дочерью, брать ея и Филиппъ тронулась въ путь, сопровождаемые благословеніями всхъ жителей Рэдклифа. Они переночевали въ Лондон и на слдующій день, вечеромъ, дружная семья, постарому, собралась вокругъ дивана Чарли, котораго дорога нсколько утомила. Мать едва врила своимъ глазамъ, смотря на сына: такъ онъ пополнлъ, похорошлъ и такъ ловко обходился безъ чужой помощи. Эмми также поправилась отъ морскаго воздуха. Одна Лора не повеселла и даже видимо избгала Филиппа. По вечерамъ каждый усаживался на любимомъ своемъ мст, и богатство новыхъ впечатлній придавало общему разговору чрезвычайно много живости. Шарлотта смялась больше всхъ по обыкновенію и смшила другихъ своимъ искусствомъ разсказывать, но при одномъ имени Эвелины она умолкала и краснла. Недаромъ молодой двушк шелъ уже 16-й годъ!

Вечеромъ Лора долго сидла у Эмми въ спальн и повряла ей, по обыкновенію, свое горе. Она съ самаго начала была посвящена въ тайну любви Эвелины къ учителю и потому только не ршилась ее выдать, что та опиралась на ея примръ, говоря, что Филиппъ и она поступили точно также.

— Если бы ты знала, какъ мн тяжело, — говорила Лора, цлуя со слезами сестру.— Моя скрытность погубила всхъ насъ, я вижу, что Филиппъ внутренно не уважаетъ меня за слабость моего характера, онъ любилъ бы меня вдвое больше, если бы я въ первое же время открылась во всемъ матери и спасла бы его отъ страданій, да и Ева не испортила бы своей будущности, не имя дурнаго примра на глазахъ! То-ли дло ты, душа моя! ты была другомъ, опорой Гэя, ты вполн заслужила его довріе, потому что ты первая научила его бороться съ собой, ты первая подала ему примръ смиренія!

— Не плачь, сестра! — говорила Эмми, — не плачь, а молись. Вотъ гд наша отрада, наше единственное утшеніе. Объяснись откровенно съ Филиппомъ, разскажи ему все, что у тебя на душ: ты увидишь, что теб легче будетъ.

Дйствительно, на слдующее утро, Лора призналась своему жениху, что она была за-одно съ Эвелиной, и что она ее не выдала по трусости характера.

— Мы съ тобой сами виноваты, если наша жизнь испорчена, милая моя Лора, — сказалъ со вздохомъ Филиппъ.— Я тебя пріучилъ смотрть на мои слова какъ на законъ, ты поддалась мн, а я во зло употребилъ твое довріе, я испортилъ твой характеръ, убивъ твою волю. Суди меня строже чмъ себя, я за дло наказанъ. Но теперь все прошло, а что прошло, того не воротишь, будемъ же стараться жить теперь иначе, будемъ искать поддержки не въ насъ самихъ, а въ томъ, кто смле насъ.

Посл этого разговора, между женихомъ и невстою установились боле ясныя отношенія, и Лора начала себя даже считать теперь счастливе, чмъ въ то время, когда она любила Филиппа слпой, пристрастной любовью.

ГЛАВА XI.

Однажды, въ конц апрля мсяца, Чарльзъ отворилъ двери уборной и засмялся. Передъ нимъ сидла Эмми на полу, прямо противъ камина, кудрявая, густая ея коса была распущена по плечамъ, а маленькая Мэри, съ громкимъ смхомъ, покачиваясь на своихъ толстыхъ ножкахъ, вцпилась рученками въ волосы матери и трепала ихъ изо-всхъ силъ.

— Вотъ молодецъ двочка! — закричалъ Чарльзъ:— трепли, трепли ихъ побольше! Пусть мамины то кудри хорошенько распустятся.

— А что, братъ, пріхала мистриссъ Гэнлей? — спросила, Эмми, подбирая съ улыбкой вс свои волосы подъ чепчикъ.

— Прибыла, какъ-же! Изъ нея двухъ Филипповъ сдлаешь. Я думалъ, что сама Юнона выступаетъ по платформ, когда увидлъ ее на станціи.

— Какъ же ты ей передалъ наши планы на счетъ свадьбы?

— Отлично! Я ей объявилъ, что свадьба будетъ самая тихая. Она врить не хочетъ, что кром Мэри Россъ гостей никого не будетъ, и воображаеть, что все это длается въ угоду теб. Ну, пускай ее! Я очень доволенъ, что нышныя свадьбы, въ род Килькорановской, опротивли отцу. Бда была бы тогда сладить съ Филиппомъ.— Мэри опять принялась путать голову матери, и та принуждена была послать за няней.

— Знаешь что, Чарли, — сказала Эмми.— Филиппу покоя не даютъ съ Фильдеромъ: Килькораны просятъ дать ему какое-нибудь мсто. Навяжутъ они его нашимъ на шею, я это предчувствую!

— Да, бдная Ева, жаль мн ее! — замтилъ Чарльзъ.— Вышла замужъ за учителя, а все тянется въ графскія дочери. Что теб, обезьянка? — спросилъ онъ смясь у малютки Мэри, которая ногянулась къ нему ручонками.

— Мы бай-бай хотимъ, дядя, — сказала мать.— Поцлуйте насъ. Прощайте! покойной ночи!

Пока Эмми укладывала ребенка, мистриссъ Эдмонстонъ отвела сестру Филиппа въ ея комнату и пришла съ Шарлоттой на верхъ. Очень довольная, что гостья дала имъ нсколько минутъ свободныхъ, мать и дочь разговорились о завтрашней свадьб, съ Чарльзомъ. Сравненіе Гэя съ Филиппомъ возбудило небольшой споръ между матерью и сыномъ, но они кончили тмъ, что отдали полную справедливость Филиппу, который совершенно перемнился посл своей тяжкой болзни.

— А онъ, кажется, не очень-то жалуетъ сестрицу, — замтилъ Чарльзъ:— вы слышали, какъ онъ холодно принялъ наше предложеніе пригласить ее

— Счастіе наше, что она не загостится у насъ долго, — прибавила смясь Шарлотта.— У нея черезъ два дня будетъ комитетъ: дамскаго, учено-литературнаго общества, и ей нужно непремнно на немъ присутствовать.

— Веди себя хорошенько, Шарлотта, тогда, можетъ быть, и теб съ Буяномъ, пришлютъ по билету, — сказалъ братъ.

Мистриссъ Гэнлей осталась въ счасливомъ заблужденіи, что она произвела препріятное впечатлніе на теткину семью, особенно на Чарльза и Шарлотту. Съ послдней она приняла покровительственный тонъ, считая ее умной двочкой, а брата ея она даже удостоила похвалить какъ умнаго человка и достойнаго помощника Филиппа. Ей и въ голову не приходило, что этотъ достойный молодой человкъ подтруниваетъ надъ ней при всякомъ удобномъ случа. Лорой она была довольна во всхъ отношеніяхъ и мысленно радовалась, что братъ предпочелъ ее скромной Эмми.

Насталъ день свадьбы. Эмми сняла плерезы и нарядилась въ первый разъ въ шелковое черное платье, кружевную шляпку, а къ груди приколола серебряную филиграномъ брошку, послдній подарокъ Гэя. Она была очень оживлена и съ ранняго утра начала хлопотать около невсты, потомъ стала убирать столъ цвтами и надлала каждому гостю по букету. Отецъ, въ восторг отъ всхъ, а отъ нея въ особенности, цловалъ ее безпрестанно. Мистриссъ Гэнлей была великолпна и глядла королевой. Мистриссъ Эдмонстонъ что-то прималчивала и безпрестанно утирала слезы. Шарлотта смирно сидла въ уголку, Лора почти не поднимала глазъ и держала себя очень холодно, а Филиппъ едва стоялъ на ногахъ отъ головной боли.

Тотчасъ посл завтрака, сестры начали укладывать вс вещи невсты, которая прямо изъ церкви должна была ухать изъ Гольуэля. Филиппу предложили идти пшкомъ, чтобы освжиться. Вс встали.

— Теперь прикажете мн съ вами проститься или посл? — спросилъ Филиппъ, обращаясь къ Эмми.

— Нтъ, я поду съ вами въ церковь, если только мое черное платье не будетъ неумстно, — кротко отвчала она.

— Неужели нашъ ангелъ-хранитель не захочетъ присутствовать при нашемъ брак, Лора? — спросилъ Филиппъ.

— Нтъ, сестра, позжай, прошу тебя! — возразила невста.

Уходя, Филиппъ долго и нжно цловалъ маленькую Мэри, которая, обнявъ дядю за шею, подала ему букетъ фіалокъ и примуловъ. Онъ воткнулъ цвты въ петлицу и ухалъ съ ними. Свадебный обрядъ былъ совершенъ мистеромъ Россомъ.

Молодая пара отличалась необыкновенной красотой и достоинствомъ, но блдное, задумчивое лицо невсты, одтой въ простое блое платье и такую же шляпку, страдальческій видъ жениха и рзкія морщины на лбу его, ясно говорили, что молодой чет жизнь далась не легко, а что взаимная любовь ихъ прошла чрезъ многія испытанія.

Мистриссъ Эдмонстонъ съ участіемъ слдила за небольшой фигуркой своей младшей дочери, которая во все время обряда стояла на колняхъ и, стиснувъ крпко руки, усердно молилась за счастье сестры, невольно вспоминая въ то же самое время, что и она недавно стояла на ея мст, рядомъ съ милымъ Гэемъ.

Обрядъ кончился. Лора кинулась на шею матери.

— Маменька! простили ли вы насъ! — воскликнула она. Мать молча, но съ нжностью поцловала молодую.

— Эмми! помолись, чтобы мои испытанія кончились, — шепнула Лора, прощаясь съ любимой сестрой.

Филиппъ, не говоря ни слова, принималъ поцлуи и пожатія руки родныхъ.

— Вы сестра моя, наконецъ! — произнесъ онъ тихо, когда Эмми подошла къ нему въ свою очередь.

— А вы — его братъ, Фигаппъ! — отвчала она также тихо:— прощайте, другъ мой!

На возвратномъ пути домой, лэди Морвиль сла въ карету съ братомъ и залилась слезами.

— Полно, Эмми! — замтилъ нжно Чарльзъ:— не горюй о Филипп: теперь ты будешь спокойне. Лора должна сама о немъ заботиться, зачмъ же теб плакать? Я право начну думать, что ты считаешь себя несчастной, живя въ нашей семь.

Эмми съ жаромъ возстала противъ такого обвиненія. Отвыкнувъ раскрывать свою душу передъ другими, посл смерти Гэя, она на этотъ разъ не выдержала и высказала Чарльзу, что она ежедневно отъ всей души благодаритъ Бога за то счастіе, которое Онъ ей послалъ ей въ замнъ потеряннаго мужа. ‘Намъ теперь остается одно, Чарли, — заключила она:— жить съ тобою до конца нашей жизни, душа въ душу. У папа теперь есть дочь для свта, посмотри, какая хорошенькая двушка вышла Шарлотта, пусть она и занимаетъ гостей нашихъ, пусть вызжаетъ въ свтъ какъ миссъ Эдмонстонъ, а мы съ тобой примемся за воспитаніе моей дочери. Я кром того займусь школой Лоры, а ты будешь моимъ помощникомъ до дламъ. Я совсмъ хочу отдалиться отъ общества, чтобы посвятить всю жизнь свою Мэри. Гэю всегда нравился домашній очагъ больше чмъ свтъ, и мн будетъ пріятно исполнить его желаніе, устроившись такъ, какъ я говорила.

Изъ словъ Эмми читатель можетъ понять, какого рода образъ жизни она себ избрала. Намъ нужно теперь сказать, что сталось съ Филиппомъ. Онъ постоянно отличался въ своей сред какъ человкъ замчательныхъ способностей, его вс уважали, любили и дорожили его знакомствомъ. Но внутренняя жизнь его навсегда была разбита, и здоровье — не могло уже возстановиться шолн. Лора посвятила ему всю жизнь, она ходила за нимъ какъ за ребенкомъ и длила свой день между мужемъ и общественными обязанностями, неизбжными при томъ положеніи, которое занималъ Филипъ въ свт. Ей почти недоставало времени заниматься хозяйствомъ и дтьми. Послднія вс почти выросли подъ надзоромъ ея второй сестры. Въ свт ихъ супужество считалось однимъ изъ примрныхъ. Многіе втихомолку удивлялись, отчего Филиппъ, которому судьба улыбалась во всхъ отношеніяхъ, такъ всегда грустенъ и молчаливъ. Было только одно существо, не понимавшее, отчего дядю считаютъ строгимъ и сердитымъ, отчего его собственныя дти любятъ его съ нкоторою робостью и часто не смютъ къ нему приласкаться. Это существо была всми любимая, всми балованная двочка, любовь къ которой у Филиппа доходила до обожанія, и двочку эту звали: Мэри Верена Морвиль.

КОНЕЦЪ.