Наследие Менделе
Наследие Менделе
Наследие Менделе, Гурштейн Арон Шефтелевич, Год: 1929
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Арон Гурштейн
Источник: А. Гурштейн. Избранные статьи. М.: Советский писатель, 1959. С. 248 — 255.
Сканирование: А. А. Гурштейн.
Распознавание: В. Есаулов, апрель 2009 г.
Менделе Мойхер-Сфорим (Менделе-Книгоноша) — это псевдоним знаменитого еврейского писателя, первого по времени классика новой еврейской литературы Шолом-Якова Абрамовича.
Менделе прожил большую и долгую жизнь. Он родился в 1836 году в местечке Копыле, Минской губернии, сейчас в пределах Белорусской Советской Социалистической Республики. Умер Менделе в Одессе 8 декабря 1917 года, месяц спустя после победы Великой Октябрьской социалистической революции.
Свои детские и юношеские годы Менделе описал в автобиографической повести ‘Шлойме, сын реб-Хаима’, над которой писатель работал последние двадцать лет своей Жизни. Отец Менделе, сам человек Сведущий в еврейской религиозной литературе, дал сыну традиционное для того времени религиозное воспитание, далекое От потребностей и интересов реальной жизни. Рано лишившись отца, мальчик Шолом-Яков продолжал свое образование в известном тогда слуцком иешиботе, в еврейской бурсе. Здесь он пробыл два года, и вернулся в семью. Но тяжелая семейная обстановка в доме отчима побудила юношу Абрамовича оставить семью и пуститься в свет искать счастья. Ему повстречался человек, сыгравший фатальную роль в его жизни. Это был Авраам Хромой, оказавшийся впоследствии попрошайничающим бродягой и профессионалом-шантажистом. Он увлек юношу фантастическими рассказами о благодатной и изобильной Волыни (так тогда обозначался у евреев весь тогдашний юго-запад России), о непочатых богатствах, которой среди белорусских и литовских евреев шли многочисленные легенды.
Юноша Абрамович отправился в путь со своим патроном-благодетелем, сулившим ему счастливое будущее. Но располагавший к себе своей ученостью юноша нужен был благородному патрону лишь как выгодная приманка для его попрошайнических операций. Долгие и мучительные скитания в кибитке Авраама Хромого по городам и местечкам пресловутой ‘черты еврейской оседлости’ не только познакомили молодого Абрамовича с бытом профессиональных нищих, который послужил ему впоследствии материалом для повести ‘Фишка Хромой’ (первый вариант повести относится к 1869 г.), этой эпопеи нищенства. Скитания научили молодого человека, до сих пор витавшего в эмпиреях религиозной учености, подлинной, живой жизни.
В своих скитаниях Шолом-Яков Абрамович добрался до Каменец-Подольска. Благоприятный случай помог ему избавиться от Авраама Хромого. Встреча с проживавшим тогда в Каменце еврейским писателем-‘просветителем’ А. В. Готлобером предопределила весь дальнейший путь Абрамовича, впоследствии приобретшего неувядаемую славу как еврейский писатель Менделе Мойхер-Сфорим.
Дочь Готлобера научила 17-летнего Абрамовича начаткам русской грамоты, немецкого языка и первым правилам арифметики. Сдав экзамен на звание учителя, Абрамович в 1856 году определился в Каменце на службу в так называемое казенное еврейское училище. Готлобер содействовал появлению в печати (в 1856 г.) первой статьи Абрамовича, посвященной вопросам воспитания.
С этого времени и ведет начало литературная работа Менделе, хотя первые его литературные опыты — в области лирики и сатирической драмы — относятся еще к более ранним годам. Уже в ранних своих литературно-критических статьях Менделе выступает как: сторонник реалистической литературы, ратующей за интересы народа. Много труда Менделе отдает делу: популяризации естествознания. Как и большинство еврейских тогдашних писателей, Менделе начал свою писательскую работу на древнееврейском языке, бывшем тогда литературным языком еврейской интеллигенции. Но он вскоре понял, что писатель должен обращаться со своим словом не к узкому кругу образованных интеллигентов, а к широким народным массам. Он поэтому начинает писать на языке еврейских народных масс, на живом еврейском языке. ‘Что толку в труде писателя и в работе его мысли, если не приносишь ими пользы народу?’ Так Менделе годы спустя объяснял свое идейное настроение, побудившее его спуститься с торжественного Парнаса древнееврейской речи и обратиться к живому языку народных масс. Это был по тогдашним временам смелый и глубоко демократический шаг.
Первое художественное произведение Менделе, написанное на еврейском народном языке, называлось ‘Маленький человечек’ (1864—1865). Имя это стало нарицательным для обозначения паразитирующих на общественном организме эксплуататоров. Против мнимых ‘благодетелей общества’, руководителей еврейской общины, была направлена и драма Менделе ‘Такса’ (1869). Менделе жил в Бердичеве, когда появилась его драма. Тамошние общинные заправилы без труда узнали себя в мало привлекательных персонажах ‘Таксы’. Они объявили поход против Менделе, и тот вынужден был разделить судьбу своего героя Векера, поднявшего голос протеста против притеснителей, и покинуть город. В 70-х годах, живя в Житомире, Менделе создал свои ставшие знаменитыми произведения: ‘Кляча’ (1873) и ‘Путешествие Вениамина Третьего’ (1878). В начале 80-х годов Менделе переехал в Одессу, где он жил вплоть до своей смерти, занимая скромное место заведующего ‘Талмуд-Торой’ (так назывались у евреев содержавшиеся на общественный счет школы для детей бедняков). Из наиболее значительных произведений последнего периода деятельности Менделе надо назвать, помимо расширенного варианта ‘Фишки Хромого’, роман ‘Заветное кольцо’.
В первых своих литературных работах, как публицистических, так и художественных, Менделе пропагандировал идеи ‘Гаскалы’, как называлась по-еврейски получившая к тому времени уже значительное развитие идейно-общественное течение еврейского просветления. Но для большинства ранних представителей ‘Гаскалы’ абстрактное просвещение являлось панацеей от всех зол и несчастий. Они видели свою задачу по преимуществу в борьбе с темнотой, косностью и фанатизмом. В произведениях же Менделе с особенной силой начинают звучать социальные ноты, он выступает против толстосумов-угнетателей, он показывает первые проявления социального протеста среди народных ‘низов’. Менделе является в еврейской литературе основоположником темы народной нищеты, темы, которая потом неизменно разрабатывалась всеми лучшими еврейскими писателями до нашей революции, да и разрабатывается сейчас — на капиталистическом Западе.
Менделе показал людей, которые научились укрощать и вконец преодолевать ‘страсть к пище’. Полемизируя с традиционными взглядами ‘Гаскалы’, видевшей ключ к общественному благу в просвещении, Менделе выдвинул в качестве тезиса народную поговорку: не поевши, не пускаются в пляс. Человек должен быть прежде всего сыт — понимание этого примата экономического благосостояния в общественной жизни диктовало писателю его реалистическое мировоззрение, его мировоззрение общественного трибуна, защитника народных интересов. Народные массы задыхались в нищете, искусственно поддерживаемой господствующими классами и царским самодержавием. Менделе при всей ограниченности своего политического кругозора первый в еврейской литературе остро поставил вопрос об общественных и политических причинах народной нищеты и социального угнетения.
Естественно, что произведения Менделе приняли критико-реалистический, сатирический характер. В формировании его литературных взглядов и всего его литературного направления огромную роль сыграло революционно-демократическое направление в русской литературе 60-х годов. Следуя за Щедриным и в параллель его городу Глупову, Менделе создал свой еврейский город Глупск, гнездо темноты и произвола, символическое обиталище его злосчастных персонажей. Есть свидетельство, что Щедрин знал в переводе произведения Менделе и относился к ним с большим интересом и сочувствием.
…Как и предшественники-‘просветители’, Менделе основные удары своей сатиры направлял против средневековья, которое пронизывало еще весь уклад — и быт и культуру — еврейских народных масс. Кругом шел усиленный процесс ‘европеизации’. Страна, семимильными шагами приобщалась к новой жизни, переходила к новым, ‘европейским’ формам всего жизненного уклада. А отделявшие от внешнего мира стены еврейского гетто были еще чрезвычайно крепки. Обитатели гетто, в силу исторических условий оторванные от реальной действительности, продолжали еще в большей мере жить замкнутой самодовлеющей жизнью сохранившего средневековые черты человеческого муравейника. В замечательном изображении Менделе жизнь эта предстала как фантасмагорический гротеск. Внутренний трагизм Менделе (и всех ‘просветителей’) заключался в том, что он еще не видел в начале своего пути всей сложности той новой жесточайшей эксплуатации и противоречий, которые несла с собой буржуазно-капиталистическая цивилизация. Ему казалось, что, как только рассеется мрак средневековья, забрезжит рассвет новой жизни. Менделе бережно нес искры света в окружавшую его темноту, гнал прочь привидения прошлого. : Среди произведений Менделе, призванных оружием сатиры подорвать царившее еще в еврейской среде средневековье, быть может, первое место занимает ‘Путешествие Вениамина Третьего’. Когда польский писатель Клеменс Юноша перевел ‘Путешествие Вениамина’ на польский язык, он назвал эту сатирико-фантастическую повесть ‘Еврейским Дон Кихотом’. Менделе действительно сознательно следовал гениальному испанскому писателю и в общем построений своего произведения и в параллелизме его двух основных образов. Несмотря на несколько столетий, залегших между Сервантесом и Менделе, перед еврейским писателем XIX века стояла по существу та же (только, конечно, неизмеримо меньшая по диапазону) общественная задача: нанести удар бытующему средневековью.
Даже стилистически ‘Путешествие Вениамина’ повторяет сервантесовского ‘Дон Кихота’, потому что и оно разрешено в плане литературной пародии. В целом ряде стилистических моментов Менделе пародировал лубочную литературу, но главным образом довольно распространенные в еврейской среде описания путешествий, авторы которых сочетали повествование о подлинных событиях с доморощенной, выросшей на националистической почве фантастикой. Самое-то имя Вениамина Третьего включало в себя пародийный намек на подлинно историческое лицо, на еврейского путешественника Иосифа Израэля, известного под именем ‘Вениамина Второго’ и незадолго до того умершего (в 1864 г.). Путешественник этот назвал себя Вениамином Вторым, отдавая дань уважения известному еврейскому путешественнику XII столетия Вениамину из Туделы, из Испании (почитаемому, следовательно, Вениамином Первым):
Иосиф Израэль (или Вениамин Второй) совершил большое путешествие в страны Востока в поисках исчезнувших ‘десяти колен’ Израэлевых, оставив описание своих странствии. Герой Менделе, называя себя Вениамином Третьим, продолжал таким образом славные традиции ‘знаменитых’ путешественников. Читатели 70-х годов, когда появилось впервые ‘Путешествие Вениамина Третьего’, еще очень живо ощущали пародийные моменты в произведении Менделе.
Основные образы произведения Менделе — Вениамин Третий и Сендерл-Баба — задуманы как параллель к бессмертной сервантесовской паре: Дон Кихоту и Санчо Пансо. Связанные искренней и трогательной дружбой Вениамин и Сендерл отправляются в далекий путь в поисках легендарных стран и народов, о которых повествовали средневековая география и космография. Подобно тому, как Дон Кихот черпал всю свою мудрость из рыцарских романов, так и Вениамин свое знание’ мира заимствовал из средневековых ‘научных’ сочинений. ‘Поминаемые в тексте разные книги (вроде ‘Отображения мира’) — это средневековые сочинения о вселенной и. о земле. В пределах этой полуфантастической литературы Вениамин чувствует себя как дома, уверенно и смело, потому что он здесь знает все пути и перепутья. Но он совершенно беспомощен, оказавшись за околицей родной Тунеядовки. Правда, верный друг его Сендерл, благодаря своему происхождению и социальному положению более связанный с ‘грешной землей’, выступает в качестве посредника между Вениамином и окружающей действительностью. Он пытается столковаться с проезжим крестьянином, но словарь Сендерл-Бабы очень немногословен. Его инстинкт реальности (Сендерл ведь потомок Санчо Пансо!) не может пока вырасти в сознание, потому что его давит ограниченность и самодовлеющая замкнутость гетто.
С огромной художественной силой, зло и саркастически Менделе осмеял создавшуюся в течение столетий оторванность своих героев от земли, от почвы, от окружающей действительности. Менделе осмеял их отрешенность от живой жизни, показав, что их понятия и представления являются глубочайшим анахронизмом. Менделе призывал свой народ разрушить, разорвать окутавшие его путы средневековья, он звал его вперед — ближе к жизни, к реальной действительности, к работе, к действию.
‘Путешествие Вениамина Третьего’ — злая саркастическая книга мудреца и учителя. Но в то же время она проникнута большой и глубокой печалью. У Сервантеса также было двойственное чувство к своему ‘рыцарю печального образа’. Менделе видел смешные и бессмысленные движения своих персонажей, но он знал, что ими, его вызывающими смех героями, часто руководит благородная и возвышенная мечта, которая гонит их прочь от затхлой Тунеядовки в какие-то неведомые: дали, на какие-то неведомые просторы: Менделе видел бескрылость этой мечты, ему хотелось дать этой мечте размах и направление. Злой сарказм, замешанный на густой печали и рожденный’ большой любовью к угнетенному народу,— вот таков терпкий художественный состав, которым пронизано ‘Путешествие Вениамина Третьего’, одно из наиболее значительных произведений Менделе и всей новой еврейской литературы.
Великая Октябрьская социалистическая революция, освободившая все народы нашей родины, положила конец и тем историческим условиям, которые в течение столетий уродовали и сейчас уродуют в условиях капитализма жизнь еврейского народа. ‘Путешествие Вениамина Третьего’ является замечательным художественным памятником, запечатлевшем один из этапов этого тернистого исторического пути.