Наши, списанные с натуры русскими. Выпуск двенадцатый. Няня. Соч. *** вой, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1842
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 6. Статьи и рецензии (1842-1843).
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
81. Наши, списанные с натуры русскими. Выпуск двенадцатый. Няня. Соч. *** вой. 101—120 стр. (Цена этого выпуска 60 коп. сер.).1
Статья ‘Няня’ служит повым доказательством, что русские дамы могут писать, по крайней мере, не хуже русских мужчин… Русская няня изображена тут верно и живописно. Как и следует, она является в статье ангелом-хранителем дитяти, любит его бессознательно, страдает его страданиями, радуется его радостями. Впрочем, это только одна сторона русской няни, любящей до самоотвержения, но и необразованной, и грубой, и переполненной всевозможными предрассудками черни. Жаль, что даровитая писательница только слегка коснулась другой стороны няни, едва намекнув, как няня балует детей глупым потворством и грубым заступничеством перед гувернантками, на которых, за их справедливую строгость к детям, уже вышедшим из-под ее надзора, ворчит и злится за глаза и в глаза. Тут можно было бы нарисовать широкую картину, как няня, всегда балуя младших на счет старших, озлобляет последних чувством несправедливости и из тех и других ангелоподобных существ подготовляет исподволь существа, совсем не похожие на ангелов… А впрочем, она их любит страстно и нежно, только бессознательно, как любят животные и люди невежественные, как любят коровы телят, а куры цыплят, как любят русские няни порученных их заботливости чужих детей… Потом не мешало бы заметить, как эти няни портят воображение детей страшными рассказами о привидениях и тому подобных вздорах, которые сильно впечатлеваются в юном мозгу и, вследствие этого, часто одолевают рассудок взрослых людей… Еще заметим, что никак нельзя согласиться с мыслию сочинительницы статьи, будто бы нянею, в смысле ангела-хранителя детей, обязаны мы только крепостному сословию. Причина любви старух к детям лежит в натуре человека: старость везде и всегда друг детства, а детство друг старости. Дитя любит свою ‘бабу’ (т. е. мать отца или матери) едва ли не более, чем мать свою, ибо первая — так как для нее нет уже в жизни никаких других интересов — занимается им с какою-то неизъяснимою преданностью.
Изложение и вообще язык статьи ‘Няни’ — просто прелесть, все подробности так верно схвачены с натуры, так мастерски перенесены на бумагу, что, читая, будто видишь всё на самом деле. Как, например, хорошо вот это:
Больше всего досаждают ей старшие дети, которые, играя у столика в углу комнаты, несмотря на все ее просьбы и угрозы, шумят и спорят.
‘Анна Александровна — говорит няня строгим голосом, обращаясь к старшей девочке лет пяти, большой проказнице,— бога ты не боишься!.. Сестрица почивает… Не шуми, а не то я тебя…’
Не успела она выговорить слова, вдруг — или дети не поладили между собою, или нечаянно — только оловянный сервиз полетел со стола на пол. В эту минуту стоит взглянуть на испуганную няню!
‘Бесстыдница!’ — шепчет она, и, вооружив гребенкою одну руку, сжав в кулак другую, летит с распущенными волосами на детей.
‘Убью на месте!’ — говорит няня, приближаясь к маленькой Анюте, которая, как цыпленок от коршуна, прижалась к спинке своего стульчика, приподнявши над головою обе ручки в защиту, и лепечет умоляющим голосом: ‘Няненька, миленькая, не я, право, не я’.
‘И не я,— прерывает мальчик,— сервиз сам упал’. Но няня, не слушая их, схватила обоих за руки и выпихнула в другую комнату, ворча им вслед: ‘Ведь вы сделаете сестру уродом, ах ты, господи! Прости мне мои согрешения! — продолжает она, осторожно запирая за ними дверь,— наказание божье с этими детьми: долго ль до беды!’
Но можно ли поверить ее жестокосердию? Она готова за каждого из детей душу отдать, и даже старшие, от которых она немного отвыкла, ей во сто раз дороже самой себя. Когда, во время сна Машеньки, она сидит у окна, с очками на носу, и штопает чулки, надо видеть, какое негодование изображается на ее лице, если до нее долетают угрозы немки на Анюту или Федю.
Няня потряхивает головою и бормочет про себя: ‘Ох уж эта мне проклятая чухонка! Вишь как она их мучит! Словно за душу тянет… и барыне-то охота давать детей ей в руки’.
Но шум в соседней комнате увеличивается, и наконец Анюта входит к няне вся в слезах. ‘Это что? — вскрикивает няня: — Стыдись, сударыня!.. Стыдись плакать’,— продолжает она, смягчив голос.
‘Миленькая няня, Шарлотта Карловна всё бранится’,— жалобно отвечает малютка.
‘Оттого, что ты ее не слушаешься,— продолжает няня, принимая на себя менторский вид.— Уничтожь себя, сударыня, прекрати ты свой характер’. Потом, вынимая из кармана какую-то давно лежащую в нем конфетку, она, отерши слезы Анюты, говорит: ‘На-ко, заешь горе, горемычная ты моя, ну, чорт бы ее взял, твою губернатку… На-ко, пососи сладенького’.
Если на беду Шарлотта Карловна, входя в эту минуту, требовала, чтобы Анюта шла за нею, Агафья Семеновна не может воздержаться, чтоб не сделать ей выговора с досадою: ‘Как вам не стыдно, Шарлотта Карловна! Всегда дитя раздразните, и что она вам сделала?.. У меня сидит умнешенька, а лишь попадет к вам, так и пошли жалобы да слезы… Диви кабы своенравна была, а в ней хитрости ни на синь порох пет’.
С этими словами она вынимает из кармана табакерку и, понюхивая табачок с расстановками, говорит вполголоса уходящей немке, которая по-немецки что-то объясняет Анюте: ‘Толкуй ты тут! А у самой ни ложки, ни плошки. Нищей взяли в дом! Давно ль ‘так спесива стала?.. Дискать мамзель, а такая же холопка, как наш брат…’
Да, это няня, живая русская няня! Скажите, много ли у нас литераторов, которые бы так же умели изображать разные стороны нашей общественности! Право, для спасения чести современной русской литературы, безвременно погибающей от нравственно-сатирических шмелей и других дрянных и докучных насекомых, одно только средство — просить дам, чтоб они побольше писали по-русски…
Касательно же издания ‘Наших’ вообще, вот что при этом выпуске объявляет издатель их, книгопродавец Я. А. Исаков:
Согласно с желанием, изъявленным многими из подписчиков, продолжая издание ‘Наших’ полными статьями, без разделения каждой на несколько выпусков, мы, вместе, понизили значительно цену в двух отношениях, во-первых: украшением текста, чрез увеличение в нем числа виньеток, составляющих важнейшую издержку, во-вторых: уменьшением платежа, несмотря на значительное увеличение расхода. Таким образом, сообразно с намерением, первоначально принятым нами, будем мы действовать и вперед, по мере умножения числа подписчиков, удостоверяющего, что издание наше всё более и более обращает на себя внимание публики, мы будем всегда облегчать ей способы приобретать оное.
Деятельно изготовляются и в скором времени будут выпущены одна за другою статьи: ‘Уральский казак’, В. И. Даля, ‘Извозчик’, ***, ‘Знахарь’, Основьяненко, ‘Дачники’, Башуцкого. Сей новый порядок издания был единственною причиною некоторого замедления в выходе двенадцатого выпуска.
1. ‘Отеч. записки’ 1842, т. XXIV, No 10 (ценз. разр. около 30/IX), отд. VI, стр. 35—37. Без подписи.