Наши ближайшие задачи, Свенцицкий Валентин Павлович, Год: 1911
Время на прочтение: 3 минут(ы)
———————
Публикуется по: Свенцицкий В. Собрание сочинений. Т. 3. Религия свободного человека (1909-1913) / Сост., коммент. С. В. Черткова. М., 2014.
———————
На Новый год я говорю о том, чего мы хотим. Какая конечная цель освещает и определяет нашу деятельность и жизнь.
Эта цель ясна, определённа и всеобъемлюща: мы хотим полного и окончательного освобождения мира. Освобождения от рабства, греха, страдания и смерти.
В наше время определённость желаний, отчётливое представление о конечной цели — само по себе есть уже такая сила, которая даёт право верить в победу.
Особенно обессиливает людей именно то, что они не знают и не хотят знать самой последней цели всех своих действий, всей своей жизни.
Они думают, что это ‘не важно’ для ближайших задач, что можно очень хорошо бороться за ‘народную свободу’ или за ‘социальное равенство’, никак не решив вопроса о том, зачем, в конце концов, нужен и народ, который хотят ‘освободить’, и рабочие, которых хотят ‘уравнивать’.
Но отсутствие ясного знания конечной цели не только ‘важно’ для ближайших задач, но без этого знания невозможно по-настоящему осуществлять хотя бы самые ближайшие из них.
Невозможно потому, что, не зная никакой определённой конечной цели, нельзя по-настоящему хотеть осуществления и задач ближайших.
Вот почему всякое движение, не видящее впереди всеобъемлющего конечного идеала, обречено на внутреннее бессилие, на роль служебную.
Мы верим в силу нашего движения, потому что мы знаем его конечную цель.
И мы по-настоящему хотим осуществления ближайших задач, потому что они внутренне связаны с конечною целью.
Ближайшей задачей мы считаем совсем не то, что обыкновенно выставляется политическими партиями и общественными группами в их ‘программах’.
И не ‘свободы’, и не восьмичасовой день, и не земельную реформу. Да, всё это мы считаем важным и нужным. Но всё это получает свой настоящий смысл при существовании ещё более близкой задачи, о которой надо думать прежде всего и при достижении которой ‘реформы’ будут внутренне неизбежным процессом, оформляющим жизнь.
Надо прежде всего создать религиозно-общественное движение.
Не ‘партию’, не ‘общину’, не законченную новую ‘секту’ общественного христианства, а именно движение. В настоящее время религиозное сознание или спит сном расслабленного, или, при малейшем ‘движении’, сейчас же замыкается в секту, и опять-таки спит, и сном, может быть, ещё более непробудным, потому что в нём есть ‘подобие’ движения.
Надо всколыхнуть, пробудить спящее сознание народа. ‘Программа’ сейчас нужна не для того, чтобы стать сектой или ‘партией’, а только для того, чтобы провозгласить новые основные религиозные идеи. Они должны взволновать уснувшую религиозную мысль и религиозную совесть.
Идеи о новой земле, о земном Христе, об общественном христианстве, о Царстве Божием не только на ‘небеси’, но и на ‘земли’, — идеи голгофского христианства, когда они дойдут до религиозного сознания народа, вызовут в нём к жизни скрытые, уснувшие религиозные силы.
Они создадут движение.
Они снова пробудят религиозное творчество.
Когда нас спрашивают, как нужно молиться, если, по-вашему, в старых церквах молитва мёртвая, как нужно веровать, если старые догматы перестали жить, — мы говорим: сейчас, по нашему мнению, каждый, оставаясь в той церкви, к которой принадлежит, или выйдя из неё, — если таково требование его совести, — должен проповедовать те новые идеи общественного христианства, которые сейчас уже стали ясны для отдельных людей.
Всё же остальное должно быть результатом религиозного творчества. Пробудите религиозную жизнь, и тогда сообща, изнутри, а не механически, путём внутреннего роста, а не путём внешних ‘вершений’, создадите и новые догматы, и новую молитву.
И догматы, и ‘богослужение’ есть лишь внешние формы религиозной жизни, и коль скоро будет новая жизнь, она обязательно выльется и в новые формы.
Мы хотим и добиваемся не ‘единомышленников’, а живых людей. Нам нужны не только ‘союзники’, но и ‘противники’. Мы не боимся ни споров, ни разногласий. Так было и в первые века. Где жизнь — там и борьба идей, и споры, и искания. Мы хотим, чтобы кончился религиозный сон на подстилке найденной полуистины, мы хотим, чтобы всё ожило, пошло смело вперёд.
Верующая ‘интеллигенция’ должна соединиться с народом, она должна дать ему то, к чему пришла умом, должна принести народу религиозную мысль — и взять у народа его религиозное сердце, его религиозное чувство.
И то и другое совпадёт и даст крепкий фундамент для нового религиозного строительства.
Народное религиозное движение — вот чему принадлежит будущее. Как некогда первоначальное христианство дало новый поворот всей мировой жизни, так и теперь роль эта принадлежит голгофскому христианству, понимаемому не как какая-то новая ‘секта’, а как выражение новой, давно назревшей идеи о Земном Христе, в котором и небо, и земля соединены воедино. Два естества — в единую сущность.
Вы скажете: не слишком ли это ‘смело’?
Нет! Потому что я говорю не о том, что мир повернёт на новую дорогу Михаил, Валентин или Иона, не отдельные люди.
А новая великая религиозная идея.
Отдельные люди — лишь носители этой идеи. Маленькие служители великого дела.
И не они её выдумали, она дана Христом, и не они первые сознали.
Но в них и в сотнях других уже жива эта идея. И сила этой живой идеи непобедимая. Её не остановить и не задушить. И я верю всеми силами души своей, что именно ей предстоит обновить мир.
Религиозное народное движение возможно только на этой новой идейной основе.
И только народное религиозное движение может дать новое откровение и в науке, и в искусстве, и во всей нашей жизни. Только оно найдёт силы разбить вдребезги старую, мёртвую кору жизни, создать жизнь новую, достойную той конечной цели, которой мы веруем и которую исповедуем.