‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Нарожденіе Новой Россіи.
(24 февраля 1905 г. No 89).
Нарожденіе Новой Россіи.
(24 февраля 1905 г. No 89).
Und neues Leben blht ans den Ruinen…
Ф. Данъ.
Нарождение Новой России, Дан Федор Ильич, Год: 1905
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Вотъ они передъ нами, мы переживаемъ ихъ, эти великіе дни всероссійскаго освобожденія, далекимъ и загадочнымъ сфинксомъ стоявшіе передъ взоромъ тхъ, кто въ страстныхъ поискахъ за свободой старался заглянуть въ туманную историческую даль.
Въ 40-хъ годахъ проблема русской свободы встаетъ уже во всей своей сложности, и съ двухъ равныхъ концовъ старается разршить ее пытливая мысль. Самобытность — вотъ одно изъ ршеній замысловатой задачи. Въ глубинахъ народнаго ‘духа’, въ его исконныхъ бытовыхъ особенностяхъ, въ ‘общинномъ’ уклад крестьянской жизни, въ томъ, что отличало Россію отъ всхъ странъ цивилизованнаго міра, искало славянофильство орудіе того преобразованія, которое освободитъ народъ русскій отъ оковъ самовластьи и избавить его въ тоже время отъ язвъ, разъдающихъ ‘гнилой Западъ’. Своимъ путемъ отъ своихъ отсталыхъ формъ, къ своей самой совершенной свобод — такъ рисовались перспективы въ идеалистическихъ сферахъ славянофильства. Иначе ршали задачу западники. Въ той ‘общин’, которая такъ основательно завалена наслоеніями крпостной эпохи, что лишь прізжему нмцу — барону Гакстгаузену — удалось откопать эту народную ‘жемчужину’ изъ груды наноснаго мусора, въ той самобытности и въ тхъ ‘тайникахъ духа’, которые наполняли мистическимъ блаженствомъ сердца славянофиловъ, они справедливо усмотрли врнйшую опору деспотизма, россійской азіатчины. И съ ршимостью борца за свободу, готоваго вонзить кинжалъ въ собственное сердце, когда это нужно, призывалъ Блинскій ‘буржуазію’, ту буржуазію, которая завоевала свободу Западу, которая завоюетъ ее и Россіи. Европейскимъ путемъ, отъ европейски преобразованныхъ, буржуазныхъ формъ, къ европейской буржуазной свобод — вотъ другое, діаметрально противоположное ршеніе загадки историческаго сфинкса. И съ тхъ поръ эти два ршенія, то въ боле или мене чистомъ вид, то причудливо переплетаясь, проходятъ черезъ всю исторію русской политической мысли. Но славянофильскія идеи вначал значительно преобладаютъ и въ народничеств 70-хъ годовъ достигаютъ своего наивысшаго, революціоннаго выраженія. Народничество — это революціонное славянофильство, страдающее однако тайнымъ, тщательно скрываемымъ отъ другихъ, а подчасъ и самого себя, порокомъ западничества, порокомъ любви къ европейски-свободнымъ, буржуазнымъ формамъ общежитія. Зато въ каррикатурномъ народничеств нашихъ дней этотъ порокъ едва-едва прикрывается негустымъ слоемъ славянофильскихъ румянъ, и сквозь дырявое ‘самобытное’ рубище совершенно явственно проглядываетъ оголенный буржуазный человкъ.
И однако исторія россійскаго освобожденія пошла своими путями, далекими и отъ мистическихъ бредней славянофильства и отъ трезваго ‘обезьянничанья’ западниковъ. Только марксизмъ, научный матеріалистическій анализъ дйствительности, могъ дать и далъ 20 лтъ тому назадъ разгадку заданной сфинксомъ задачи. Европейское, буржуазное преобразованіе русской жизни — это дйствительно исходная точка русскаго освобожденія, въ этомъ оказались правы западники. Но не правы были они, когда думали, что главными застрльщиками борьбы за свободу будутъ т ‘культурные’ и имущіе слои буржуазнаго ‘общества’, которые принесли свободу западно-европейскому міру. Какъ рабочая революція торжествуетъ свою побду русская буржуазная революція,— въ этомъ ея ‘самобытность’, столь отличная отъ рисовавшейся славянофильскимъ мудрецамъ.
Буржуазная свобода, завоевываемая рабочей революціей,— таковъ былъ историческій прогнозъ, поставленный русскою соціалдемократіей, такова историческая дйствительность сегодняшнихъ революціонныхъ дней. И это своеобразіе историческаго положенія неизбжно накладываетъ свой отпечатокъ на весь ходъ россійской революціи.
Восьмичасовой рабочій день, повышеніе заработной платы, цлый рядъ экономическихъ улучшеній — вотъ непосредственная цль рабочаго движенія, наряду съ его широкими политическими требованіями. Восьмичасовой рабочій день — это не просто права человка, и даже не просто права трудящагося человка, а права человка трудящагося по найму. Являясь двигателемъ и главнымъ дятелемъ буржуазной революціи, пролетаріатъ свои классовыя требованія длаетъ осью, вокругъ которой вертится освободительная борьба. Онъ начинаетъ борьбу за буржуазную свободу съ такого конца, съ какого она никогда не начиналась, да и не могла начинаться, ибо ни одна предшествующая революція не видла такого крупнаго и концентрированнаго производства, такихъ гигантскихъ фабрикъ и заводовъ, такого скученнаго въ городахъ многомилліоннаго пролетаріата, какъ революція русская. Буржуазное общество всюду успло сбросить съ себя оковы абсолютной монархіи раньше, чмъ буржуазное производство достигло такой степени концентраціи, пролетаріатъ — такой многочисленности и сплоченности.
Права наемнаго рабочаго — это фокусъ русскаго революціоннаго движенія. Изъ нихъ исходятъ, къ нимъ пріурочиваются требованія политической свободы. Вотъ почему безъ капли разочарованія и пессимизма можемъ мы смотрть на то, что охватившая чуть не всю Россію забастовка подчасъ ставить на очередь вопросъ объ улучшеніи только экономическаго положенія трудящихся. Нужно этимъ ‘правамъ наемнаго рабочаго’ войти въ кровь и плоть каждаго пролетарія, нужно имъ стать азбукой соціальнаго мышленія всей рабочей массы, чтобы она могла въ полномъ объем, увренной рукой произвести возложенную на нее исторіей гигантскую задачу радикальнаго очищенія авгіевыхъ конюшенъ деспотизма и коренного политическаго переустройства Россіи. Тмъ и отличается буржуазная революція, производимая сознательнымъ пролетаріатомъ, что политическая свобода буржуазнаго общества рисуется рабочему классу и выразительниц его интересовъ — соціалдемократіи, не какъ самодовлющая цль, устраняющая вс соціальные вопросы, разршающая вс соціальныя противорчія, а какъ могучее средство облегченія борьбы пролетаріата за его соціальное и экономическое освобожденіе. Политическая свобода для сознательнаго пролетаріата — всегда лить средство, освобожденіе отъ экономическаго гнета и эксплуатаціи — цль. Политическая свобода, поэтому, не окружена для пролетаріата тмъ мистическимъ ореоломъ, которымъ такъ охотно окружаютъ ее буржуазные свободолюбцы и который своимъ обманчивымъ блескомъ такъ часто заводилъ рабочія массы въ трясины буржуазнаго болота, такъ часто дарилъ безконечнымъ разочарованіемъ.
Политическая свобода съ самаго начала революціи встаетъ передъ главнымъ сознательнымъ дятелемъ этой революціи, какъ средство. И, однако, это обстоятельство отнюдь не наносить ущерба ршенію вопроса о свобод. Какъ разъ наоборотъ. Хотя политическая свобода для пролетаріата лишь средство, или — врне — именно потому, что она для него лишь средство, къ несравненно боле высокой цли, онъ ставитъ вопросъ о свобод съ такою полнотою и опредленностью, съ какою онъ никогда не ставился въ начальные періоды революцій. Лишь только мысль пролетарія, работающая надъ поднятіемъ экономическаго, культурнаго и соціальнаго уровня рабочаго класса, наталкивается на вопросъ о политической свобод, она раздлывается съ этимъ деликатнымъ предметомъ съ дерзкою непочтительностью человка, видящаго лишь строительный матеріалъ для возведенія грандіознаго зданія въ той груд навороченныхъ камней, которая другимъ, мене требовательнымъ людямъ, кажется внцомъ творенія. Первые дни совмстнаго, массовою обсужденія текущихъ нуждъ рабочей борьбы,— и самъ собою, шутя ршается, какъ непреложный, вопросъ о необходимости свободы слова, союзовъ, собраній, стачекъ, неприкосновенности личности и жилища — всей той суммы ‘свободъ’, которая годами пережевывалась и пережевывается въ замысловатыхъ передовицахъ легальныхъ газетъ я составляетъ чуть ли не конечный идеалъ столь многихъ ‘свободомыслящихъ’ гражданъ. Еще рабочіе идутъ ко дворцу, еще врятъ въ благожелательность начальства, но уже насущныя потребности ихъ борьбы толкаютъ ихъ на внесеніе въ свою петицію ‘дерзкаго’ требованія созыва Всенароднаго Учредительнаго Собранія. И при первыхъ выстрлахъ, показавшихъ, что абсолютизмъ становится помхою на пути пролетарской борьбы, грозный крикъ вылетаетъ изъ тысячи устъ, быть можетъ, за минуту передъ тмъ готовыхъ кричать ‘ура’. Медленнымъ, спотыкающимся шагомъ шла политическая мысль пролетаріата черезъ вс этапы совщательныхъ учрежденій, цензовыхъ парламентовъ, конституціонной монархіи тамъ, гд рабочая масса вступала въ революцію въ качеств стихійной физической силы, тянувшейся въ хвост буржуазныхъ вожаковъ, не обособившей своихъ интересовъ. Почти мгновенно, не по днямъ, а по часамъ, растетъ политическое сознаніе рабочихъ у насъ, гд борьба за политическую свободу тсно сплетена съ классовой борьбой пролетаріата. И въ сегодняшней, вками самодержавной Россіи, съ ея почти полнымъ отсутствіемъ политической жизни, уже возможна постановка вопроса о Россіи демократической, съ народовластіемъ. Только классовое сплоченіе и классовая борьба пролетаріата, черезъ посредство соціалдемократіи получившаго въ сгущенномъ вид экстрактъ историческаго опыта его западно-европейскихъ братьевъ, длаютъ возможной такую быструю и колоссальную метаморфозу политическаго мышленія широкихъ народныхъ массъ. Права гражданина, выдвигаемыя, какъ гарантія правъ рабочаго человка, тмъ самымъ подняты на подобающую высоту. Классовая борьба пролетаріата съ самаго начала ставить вопросъ о политическомъ освобожденіи въ самой радикальной его форм, и самый процессъ этого освобожденія становится процессомъ отшлифовки классовой’ сознанія и классового сплоченія рабочихъ массъ.
Но мало того. Во всхъ предшествующихъ революціяхъ пролетаріатъ проходилъ длинную и обильную жертвами политическую школу подъ руководствомъ буржуазіи. Въ россійской революціи рабочій классъ, въ лиц своихъ передовыхъ слоевъ, самъ втягиваетъ въ нее все боле и боле широкіе пласты населенія, самъ является политическимъ двигателемъ и политическимъ учителемъ буржуазныхъ классовъ. Его борьба отраженнымъ дйствіемъ толкнула въ открытую политическую оппозицію многомилліонный промышленный капиталъ. Она придаетъ смлость и энергію буржуазной демократіи и подчасъ диктуетъ ей политическіе лозунги. Но еще боле мощно и непосредственно сказалась руководящая роль пролетаріата на соприкасающихся съ нимъ слояхъ городской мелкой буржуазіи и, прежде всего — всякаго служилаго люда. Всхъ, кто служитъ по найму, заразилъ мощный порывъ борьбы рабочаго класса. Неслыханныя почти нигд забастовки банковскихъ и конторскихъ служащихъ, почтальоновъ и телеграфистовъ и — даже!— полицейскихъ, стачки приказчиковъ, такъ трудно организуемыя даже при свободныхъ политическихъ условіяхъ западноевропейскихъ странъ, еще боле рдкія и трудныя стачки прислуги — все это стало сразу обыденнымъ явленіемъ въ цломъ ряд городовъ. Стремясь поднять свой собственный экономическій, соціальный и культурный уровень, пролетаріатъ заражаетъ той же жаждой улучшенія, тмъ же страстнымъ стремленіемъ выпрямить согнутую спину, почувствовать себя человкомъ, оградить свое достоинство, добиться человческихъ условій существованія огромный слой тружениковъ, до сихъ поръ пассивно и индифферентно несшихъ тяжелое ярмо подневольнаго труда. Быть можетъ нтъ боле разительнаго примра этого жаднаго стремленія къ ‘выпрямленію’ человческой личности, чмъ виленская забастовка противъ ‘хозяевъ’ самыхъ отверженныхъ паріевъ современнаго общества, несчастныхъ проститутокъ. Какъ мощно нужно было всколыхнуть все застоявшееся болото русской жизни, съ какою невдомою силой должна было ударить по сердцамъ милліоновъ людей великая борьба пролетаріата, чтобы отзвуки ея донеслись въ отрзанные отъ всего міра, пропитанные грязью и униженіемъ, притоны рабынь капиталистическаго веселья!
Огроменъ историческій прыжокъ отъ абсолютизма къ демократическому народовластію, который готовится сдлать Россія. Въ спшной, лихорадочной скачк забастовокъ, въ страстномъ подъем борьбы за человческія права приспособляются милліоны народа къ грядущимъ новымъ условіямъ жизни. Почти съ головокружительной быстротой вчерашній россійскій обыватель, заспанный, начесанный, неумытый преображается въ будущаго гражданина свободной демократіи. Недалекъ день, когда этотъ процессъ преобразованія съ такою же быстротой охватить и крестьянство. Но нарожденіе будущихъ гражданъ влечетъ за собой огромный и быстрый переворотъ во всхъ соціально-экономическихъ отношеніяхъ Россіи. Пролетарій, работающій 8 часовъ, приказчикъ, отказывающійся отъ той ‘патріархальной’ простоты отношеній, которая на всю жизнь, почти безвыходно приковывала его къ прилавку и заставляла быть ‘на побгушкахъ’ у хозяина, прислуга, требующая отдльной комнаты, ограниченія рабочаго времени, вжливаго обращенія, освобожденія отъ унизительныхъ ‘осмотровъ’ или подчиненія той же процедур на равныхъ правахъ и хозяевъ,— вдь всхъ этихъ, на первый взглядъ такихъ скромныхъ, ‘срыхъ’ перемнъ достаточно для того, чтобы перевернуть весь наличный укладъ современной Россіи. Промышленное производство, торговля, домашняя жизнь — все это должно сразу европеизироваться, или врне — принимая во вниманіе быстроту переворота — американизироваться. Необычное расширеніе производства, оборудованіе его самыми усовершенствованными машинами — вотъ первое неизбжное слдствіе удовлетворенія требованія рабочихъ, полный переворотъ въ торговл, концентрація ея, возникновеніе колоссальныхъ торговыхъ базаровъ — непремнный спутникъ успшной борьбы приказчиковъ, преобразованіе всей домашней жизни, ростъ отелей, гостиницъ, ресторановъ, средствъ передвиженія, уличной жизни — безъ всего этого немыслимо ‘человческое’ существованіе прислуги. А вс эти перемны въ свою очередь влекутъ за собою самыя грандіозныя измненія.
Вс соціальные и культурные устои самодержавной Россіи рушатся, какъ рушится ея политическое зданіе. Слышенъ уже трескъ подгнившихъ балокъ, грохотъ падающихъ стропилъ. Новая, свободная Россія, демократическая и культурная, уже ясно вырисовывается изъ груды обломковъ разрушающагося азіатскаго караванъ-сарая. Ничто уже не можетъ остановить революціоннаго потока, и какъ щепку смететъ онъ т плотины, которыя пытается воздвигнуть на его пути издыхающій режимъ. Посл кроваваго воскресенья въ Петербург и разстрловъ въ Варшав, Риг, Лодзи и десятк другихъ городовъ, посл рзни въ Баку, посл избіенія студентовъ въ Москв и Казани и гимназистовъ въ Саратов и Курск, правительство стоитъ передъ еще боле грознымъ я ршительнымъ движеніемъ, чмъ прежде. Нарядившись въ доспхи рыцаря печальнаго образа, правительство пытается кинуть угрозу всей стран и призвать на священную войну противъ ‘крамольниковъ’ вс темныя и слпыя силы русскаго народа. Но еще не высохли чернила, которыми подписанъ этотъ призывъ, повторяющій, хотя иными словами, знаменитую фразу о томъ, что ‘никогда листъ бумага не встанетъ между мною и народомъ’, какъ грозная ршимость петербургскаго пролетаріата внушаетъ трусливому правительству блудливую мысль написать рескриптъ, въ которомъ уже общается этотъ ‘блый листъ’. Въ своей жалкой глупости оно думаетъ неловкимъ фокусомъ обмануть надвигающуюся на него историческую Немезиду, остановить весь тотъ грандіозный политическій, соціальный и культурный переворотъ, который уже совершается на его глазахъ!
Рабочій классъ зарегистрируетъ, что его борьба уже привела къ неслыханному въ Россіи общанію созвать выборныхъ отъ народа, но, не возлагая никакихъ надеждъ на общанія и не ожидая ничего отъ правительства, перейдетъ къ своему великому очередному длу, которое смететъ безъ остатка вс крпостныя самодержавныя путы…