М.Н. Катков
М.Н. Катков
Национальная и антинациональная политика партии в России
Национальная и антинациональная политика партии в России
Национальная и антинациональная политика партии в России, Катков Михаил Никифорович, Год: 1880
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Нет ничего фальшивее толков о существовании в России партии консервативной и либеральной. Как и везде, у нас есть и всегда будут частные интересы желающих сохранения или упразднения каких-либо порядков. Так, частному интересу помещиков была невыгодна отмена крепостного права. Так, учителям наших прежних гимназий было невыгодно преобразование учебной системы, низводившее их на второстепенное положение или вовсе упразднявшее. Так, некоторым кликам в нынешних профессорских коллегиях может казаться невыгодной всякая перемена в университетском устройстве, которая потребовала бы со стороны преподавателей более серьезного отношения к науке и более строгого исполнения своих обязанностей. Чинам полиции и административным властям может казаться неудобным допущение гласности. С другой стороны, ленивым ученикам была бы приятна отмена учения и право faire l’ecole buissonniere [прогуливать уроки (фр.)], как недавно предлагалось в одной либеральной петербургской газете. Кому терять нечего, тому выгодны перемены, открывающие более широкую возможность к безнаказанному присвоению чужой собственности. Всякий консервативен, когда дело идет о своем кармане или о своих правах, всякий либерален на чужой или на казенный счет. Словом, частных интересов, и уважительных, и неуважительных, есть бесчисленное множество: но как на этом зыбком, беспрерывно меняющемся фундаменте построить какие-либо постоянные, общие, политические партии? Скажут: консервативную партию составляют люди, заинтересованные охранением порядка, а либеральную — люди, заинтересованные расширением свободы. Но почему одни будут заинтересованы охранением порядка, а другие расширением свободы? Всякий порядочный человек заинтересован сохранением порядка, и всякому мила свобода. Порядок и свобода, это две стороны, два конца, два полюса одного и того же, они вместе стоят и вместе падают. Нельзя желать одного, не желая другого. Но если у нас нет и быть не может политических партий в смысле консервативной и либеральной, то, к сожалению, есть несомненно две другие партии, которые имеют реальную основу и действительно проходят через все интеллигентные сферы в пределах русской державы. Эти партии могут быть названы национальной и антинациональной, русской и антирусской.
Нет ничего нелепее вопроса о либеральных или консервативных мерах вообще, без отношения к кому-нибудь или к чему-нибудь. Прежде всего требуется знать, о каком субъекте мы заботимся, к какому субъекту прилагаем меры. Политическим субъектом для нас есть, конечно, Россия. Национальная партия может желать только того, что полезно России, что ей во благо, а не того, что либерально или консервативно. Наоборот, для людей антинациональной партии хорошо то, что ослабляет Россию в ее государственном составе, что вносит смуту в ее общественную жизнь: чем хуже, тем лучше, вот девиз этой партии. Обе партии, национальная и антинациональная, не так легко разграничиваются, как можно было бы ожидать по смыслу их названия. Далеко не все носящие русское имя и к Православной Церкви приписанные люди могут быть относимы к национальной партии, наоборот, всякий политически честный русский подданный, какого бы то ни было племенного происхождения, принадлежит к национальной партии. К сожалению, наша светская чернь, наши ученые и литераторы большей частью или колеблются между обеими партиями, или же примыкают к партии антинациональной. Вообще наша интеллигенция имеет поверхностный, подражательный и космополитический характер, она не принадлежит своему народу и, оставляя его во тьме, сама остается без почвы. Ее понятия и доктрины большей частью чужого происхождения и не имеют никакого отношения к окружающей их действительности, а потому никто так легко не поддается обману и не обнаруживает столько политического легкомыслия как наши quasi мыслящие люди.
Могут быть партии со всякими оттенками, консервативным, либеральным, радикальным, которые на политической почве, в отношении к России, к русскому государству составляют одну отрицательную партию. Партия эта велика и многочисленна, обнимает людей, не имеющих между собою ничего общего, кроме неприязни к русскому государству или к русскому народу, что одно и то же, — неприязни природной или благоприобретенной посредством обмана и смуты. Каждая из разнородных групп во всем положительном может находиться в антагонизме с другими, но все антинациональные группы сливаются до безразличия в общем отрицательном направлении. Такая партия не есть фантазия или гипотеза. Партия эта есть факт, которого нельзя не признать, в котором не дозволительно сомневаться. Был момент, — момент еще памятный всем, кроме ныне учащихся молодых людей, — когда эта партия выступала даже с оружием в руках, хотя она гораздо опаснее, когда действует в тишине и скрытно… Мы видели во время польского мятежа, как белые и красные, глубоко рознясь между собой во всем, составляли одну рать против России. Пышные магнаты, принятые ко всем европейским дворам, сановники Церкви, студенты с социалистическими идеями, голоштанная шляхта, дававшая из своей среды жандармов-вешателей, совершавших во множестве омерзительнейшие злодеяния, повиновались одной команде и одушевлялись общим отрицательным интересом. Все эти элементы антирусской интеллигенции составляли один лагерь, все они представляли собой притязания национальности, которая была в долговременной борьбе с Россией, вторгалась в нее, овладевала ее историческим достоянием, захватывала части ее народа и, наконец, пала в этой борьбе, но не отказалась от своих притязаний и ищет восстановить себя то мятежом, то обманом на развалинах русского государства. Нерусская политика самой России в нынешнее столетие подняла и усилила эти притязания и способствовала сложиться и усилиться польской партии, которая представляет собой не народ польский, а лишь некоторые общественные классы, служащие игралищем честолюбцев и иностранных интриг. Польский народ имел несчастную историю, из него не выработалось цельного организма, в нем не установилось единовластие, это необходимейшее условие для народа, предназначенного к самостоятельной государственной жизни, и польская шляхетская республика пала более от внутренней несостоятельности, чем от внешнего толчка. Население польского языка, никогда не жившее общей государственной жизнью, лишенное национального духа и патриотизма, считавшееся скотом, большей частью растерялось и исчезло в других народах. Польская национальность держится только в шляхте и есть как бы душа, лишенная тела, но одержимая вожделением материализоваться, найти себе тело. Она ищет восстановить свое погибшее государство на исторической почве русского народа, когда-то подпадавшей под польскую власть и ополяченной в верхних слоях своего населения. Хотя польская партия не имеет за собой народа, она тем не менее представляет собой определенное национальное начало. Ее антирусский характер есть не что иное, как ее польский характер, но она находила себе сочувствие и поддержку в нашей космополитической интеллигенции, лишенной национального характера, хотя номинально принадлежащей к русской национальности. В этой космополитической интеллигенции повторялось то же явление, что и в польском лагере. И здесь белые и красные при всей розни между собой сливались в сочувствие антирусскому движению. Рознясь в своей фразеологии, либеральные и консервативные оттенки одинаково настраивались в отрицательном смысле, одинаково презрительно и озлобленно относились к России, одинаково мирволили замыслам против ее народности и ее государственного единства. Нам ставили в упрек и над нами издевались за то, что мы будто бы всех считаем изменниками. Мы только заявляли факты, и не мы были виноваты, если факты, приведенные в ясность, производили на всех, даже на виновников своих, впечатление изменнических действий. Вопрос не в намерениях лиц, а в складе их мыслей, в направлении, которому каждый подчиняется, нередко повинуясь толчку неизвестно кем и в чьих видах данному.
Иные почтенные лица оправдывают и утешают себя тем, что при своем антирусском образе мыслей или образе действий они остаются верны престолу. Увы, это заблуждение, — заблуждение ума или воли! Отделять Русский Престол от русского народа плохая служба престолу. Только неразрывной связью того и другого, только крепким единением их держится наша Русь. Немного ослабьте эту связь, и вы почувствуете, как все заколеблется. Космополитизм и несостоятельность нашей интеллигенции имеют своей виной отчасти именно это фальшивое разделение в умах того, что в действительности нераздельно и едино.
Но возвращаемся к 1863 году. Когда польский мятеж разыгрывался, наша печать, наше так называемое общественное мнение имело поистине изменнический характер, так что польские патриоты были вполне уверены в успехе восстания и потому решились действовать вооруженной рукой. Точно так же иностранные державы были уверены, что Россия находится накануне катастрофы, которая поколеблет ее до основания. Но все приняло иной вид, когда выступила русская национальная партия, то есть сам народ Русский во всех своих сословиях. Враги положили оружие, и антинациональная партия быстро стерлась. Все колеблющееся почувствовало себя русским, образумилось, отрезвилось. Вместо полуфранцузов и полуполяков, боящихся показаться варварами, явились русские люди, желавшие быть самими собой. Те же люди, когда овладевает ими исторический дух своего народа, чувствуют себя иначе, пустословие и празднословие исчезают, и здравый смысл вступает в свои права, у них оказывается и ум, и зоркость, они чувствуют почву под своими ногами. Все, что в эти минуты успевает совершиться, запечатлено характером величия и плодотворной силы. Зато упадок народного духа в обществе открывает его для всякого обмана и смуты, усиливая антинациональную партию всех именований и видов.
Русское мнение не может быть таксировано ни консервативным, ни либеральным. Эти категории нейдут к нему, оно живет не в отвлеченностях: оно относится к живому субъекту и, как выше замечено, может желать только того, что этому субъекту пригодно и полезно. Идет ли речь о реформах, национальное мнение не будет заботиться о том, чтобы подладиться под чужое, угодить какой-либо доктрине или провести какой-либо принцип, создать какое-либо симметрическое учреждение: но единственно о том, чтобы удовлетворить действительной потребности живого организма. Для него не имеет никакой цены то, что может казаться красивым в отвлеченном представлении, для него имеет цену только то, что требуется пользой страны. Что не полезно, то оно отметает как вредное…
Впервые опубликовано: ‘ Московские ведомости’. 1880. No 94. 4 апреля. С. 3.