В. Г. Короленко
Націонализмъ, гуманность, нагайка, война.
Национализм, гуманность, нагайка, война, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1905
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Полное собраніе сочиненій В. Г. Короленко. Томъ шестой
Изданіе т-ва А. Ф. Марксъ въ С.-Петербург. 1914
Недавно, при открытіи ‘Русскаго собранія’, наши ‘націоналисты’ сдлали нсколько наивнйшихъ по своей откровенности признаній. Между прочимъ, одинъ изъ столповъ ‘Новаго Времени’, г-нъ Петербуржецъ, нимало не обинуясь, противопоставилъ націонализмъ и гуманитаризмъ, какъ теченія прямо враждебныя, отдавая, разумется, вс свои симпатіи націонализму противъ ‘человчности’ {‘Новое Время’, No 9053.}. Мы не знаемъ, были ли вполн довольны другіе руководители ‘Новаго Времени’ этой милой откровенностью своего сотоварища, несомннно, однако, что г-нъ Петербуржецъ, вольно или неумышленно, вскрылъ одну изъ характернйшихъ чертъ воинствующаго націонализма. Это дйствительно начало антигуманитарное, то есть противочеловчное, и если бы нужны были доказательства, то событія, происходящія на Восток, несутъ ихъ въ удручающемъ изобиліи.
Вотъ черточка изъ ‘подготовительнаго періода’, которую мы извлекаемъ изъ журнальнаго архива. Незадолго до войны, въ 1903 году, какой-то сибирскій ‘патріотъ своего отечества’ издалъ особое руководство, называвшееся: ‘Сибирскій переводчикъ по линіи строящихся Сибирской и Уральской жел. дорогъ’. Въ то время многія газеты отмтили этотъ своеобразный образецъ націоналистской филологіи, въ которомъ авторъ, въ числ ‘нужнйшихъ словъ’ для водворенія русской культуры и русской національной идеи на Восток, рекомендовалъ въ большомъ изобиліи слдующія: бранить, бушевать, дать пощечину, драть, дуть, душить, заковывать въ кандалы, зудить (!), изувчить, класть клеймо, колотить, кровь пускать, крошить, лишать свободы, обдирать, обыскивать, окровавить, повсить, разгромить, раззорить, разложить, ссылать (разумется ‘ административно’?..), счь розгами, топтать ногами, тузить, ударить и т. д., и т. д. Какъ видите, авторъ очень заботился о выразительности и полнот лексикона, который съ большимъ удобствомъ могъ бы быть сведенъ на краткую формулу щедринскаго помпадура Брудастаго: раззорю, не потерплю.
Не слдуетъ думать, однако, что авторъ ‘имлъ въ виду одну узкую ‘пользу’ отъ своего ‘руководства’. Не мало также защищали его и термины, выражающіе рядъ пріятныхъ ощущеній носителей русской идеи. Въ этихъ видахъ онъ далъ слдующія ‘нужнйшія слова’: безчещу, безчинствую, блюю (!), валяюсь, наслаждаюсь, бшусь (!) насыщаюсь, обжираюсь, пью невоздержно, тучню и (даже!) лопаюсь!.. Затмъ: выманиваю, выпрашиваю, граблю, захватываю, надуваю, отнимаю насильно, хапаю (!). Отдлъ приказаній содержалъ въ себ слдующій рядъ повелительныхъ наклоненій: бей, вяжи, держи, повали, отними, разбей, разорви, ударь, провались сквозь землю, отдай мн свою дочь (!!), подай водки, дай это даромъ (!), умри!..
Въ предисловіи къ этой замчательной книг авторъ скромно изъявилъ свою радость о томъ, что ‘и Сибирскій переводчикъ можетъ принести пользу, какъ при постройк Сибирской жел. дороги, такъ и при очистк прилегающихъ къ ней мстностей, въ сношеніяхъ съ инородцами при различныхъ обстоятельствахъ — и наша микроскопическая лепта тоже падаетъ въ сокровищницу Великой Сибирской дороги’… И мы уврены, что почтенный авторъ, къ сожаленію, скрывшій зачмъ-то свою фамилію, нимало не преувеличилъ значеніе своего труда: весь этотъ лексиконъ, какъ это нын всмъ извстно, получилъ самое широкое распространеніе: враждебная воинствующему націонализму ‘человчность’ была въ очень значительной мр устранена въ области сношеній съ китайцами и манджурами, а на ея мсто выступили внушительные термины, которые должны были выразить ‘силу русскаго имени’ и содйствовать его престижу.
Націонализмъ въ этомъ отношеніи создалъ свою теорію, согласно которой инородцы любятъ, чтобы ихъ били по зубамъ, и уважаютъ только тхъ, кто уметъ бить покрпче. ‘Уваженіе азіата, это — страхъ’, — такова была эта несложная теорія, принятая всей націоналистской прессой за аксіому. Въ газет ‘Сверный Курьеръ’ было какъ-то разсказано о замчательной фотографической групп, на которой инженеръ-строитель великаго восточнаго пути былъ снятъ со своими сподвижниками. У ногъ великихъ людей валялись головы китайцевъ. Газета въ то время потерпла за вторженіе въ ‘частную жизнь’ великаго человка административную кару. Аргументъ, въ своемъ род тоже сильный… въ азіатскомъ вкус. Публику онъ, конечно, не удовлетворилъ, но г-нъ инженеръ, повидимому, почувствовалъ себя вполн реабилитированнымъ: иного опроверженія этого газетнаго извстія мы не помнимъ. Въ ‘Русскомъ Богатств’ (ноябрь 1899 г., II отд., стр. 194) былъ разсказанъ эпизодъ изъ дятельности г-на Юговича, въ которомъ этотъ инженерный носитель русской идеи (ждущій еще исторической оцнки отъ ближайшаго будущаго) выступалъ въ роли сатрапа, выславшаго административно (!) одного изъ младшихъ инженеровъ, г. Ліапина, позволившаго себ заступиться за китайцевъ-рабочихъ (‘азіаты’, вроятно, не любятъ, чтобы заступались за ихъ права)…
Само собою разумется, что, когда ‘подготовительный періодъ’ кончился и пришло время подвести итоги ‘патріотической’ дятельности, — черты столь старательно взрощеннаго націонализма выступили съ особенной силой. Многіе корреспонденты пытались указывать въ своихъ письмахъ на роль родной нагайки и при объясненіи съ мирными китайцами, и при иныхъ ‘расплатахъ’ съ ними, но, конечно, эти сообщенія, особенно вначал, зачеркивались военной цензурой. Очевидно, гг. корреспонденты не знали, какъ именно слдуетъ писать объ этомъ деликатномъ предмет — и брали не надлежащій тонъ. Секретъ нашелъ извстный (плагіатами) г. Гейнце, который отправился на войну, чтобы отдохнуть тамъ отъ тяжкихъ трудовъ по списыванію для г. Комарова чужихъ историческихъ романовъ. ‘Ничуть не рисуясь, — писалъ онъ въ ‘Петерб. Газет’, тотчасъ по прізд на мсто, — могу сказать, что спокоенъ (sic) и бодръ’. Это и понятно: вредная человчность (гуманитаризмъ) мшаетъ человку быть радостно спокойнымъ среди потоковъ человческой крови, но ‘націонализмъ’, чуждый и даже ‘враждебный’ человчности, въ этомъ отношеніи укрпляетъ нервы. Бросивъ затмъ мимоходомъ грязную выходку противъ евреевъ-врачей и сообщивъ съ тмъ же радостнымъ спокойствіемъ, что ‘русскій солдатъ можетъ безъ пищи и воды стоять и биться не только два дня, но и сколько прикажутъ’ {‘Петерб. Газ.’. Цит. изъ ‘Южн. Обозрнія’, 19 іюня 1914 г.}, г. Гейнце съ полной беззаботностью сообщаетъ, какъ онъ лично расплачивался съ рикшами. Сначала, — признается онъ.— я испытывалъ чувство жалости къ двуногимъ конямъ. Но скоро — ‘это чувство прошло, и я спокойно сижу въ колясочк, тмъ боле, что за одинъ конецъ надо платить рубль, да еще съ перспективой услышать: ‘Мало, капитанъ, мало’. Но тутъ ужъ, — заканчиваетъ нашъ ‘списатель’, — ‘прибавка идетъ обыкновенно при краснорчивомъ участіи нагайки — въ рукахъ ее имть здсь необходимо (sic), — китайцы успокоиваются’ {‘Петерб. газ.’. Цит. изъ ‘Нижег. Листка’. No 194, 1904 г.}…
Когда человкъ такъ радостно сооощаетъ свднія о себ, то, конечно, никто не заподозритъ его въ ‘зломъ умысл’, когда онъ описываетъ т же подвиги другихъ ‘во славу русскаго имени’. И г-нъ Гейнце въ теченіе нкотораго времени посылалъ въ ‘Петерб. Газету’ свои ‘письма гунна’ о разныхъ гуннскихъ подвигахъ, а ‘Петербургская Газета’ ихъ столь же радостно печатала, доставляя, такимъ образомъ, непосредственный матеріалъ для бытовой исторіи этой ужасной войны…
Теперь другой корреспондентъ, В. И. Немировичъ-Данченко, вернулся на время съ Дальняго Востока и бесдуетъ о тхъ же предметахъ въ ‘Русск. Слов’, разумется, уже въ другомъ тон и съ другой точки зрнія, очень далекой отъ взглядовъ г-на Гейнце. По страшной парадоксальности нашей русской жизни, г-ну Немировичу-Данченко пришлось удалиться на тысячу верстъ отъ мста дйствія, чтобы сообщить наиболе характерныя черты описываемаго явленія. Какъ бы то ни было, о роли ‘нагайки’, какъ высшаго орудія въ обращеніи съ мирными жителями, онъ сообщаетъ свднія очень краснорчивыя: ‘Мы всюду, — пишетъ онъ, — считаемъ нагайку какою-то универсальною панацеей. Прізжаетъ офицеръ, ни слова не понимающій по-китайски, въ деревню. Казакъ съ нимъ тоже иногда и по-русски не уметъ: бурятъ. Давай допрашивать китайца, — какъ называется поселокъ. Манза ничего сообразить не можетъ, лупитъ раскосые глаза на капитана, улыбается изъ учтивости по мстному правилу, — а нашему кажется, что онъ надъ нимъ смется.
‘— Ты мн отвтишь, наконецъ, каналья? — Ну, и нагайка въ ходъ.
‘Ищутъ гаоляна, теленка, яицъ. У манзы нтъ… ‘Прячетъ. И за деньги не продастъ!’ И опять тотъ же пріемъ’… ‘Я думаю, — заключаетъ это описаніе г-нъ Немировичъ-Данченко, — во всей Манджуріи не осталось китайской спины, которую не полосовали бы казацкія нагайки’ {‘Р. Слово’. Цит. изъ ‘Сибирскихъ Вд.’ 16 апр. 1905 г., No 94.}.
Краснорчивое заключеніе… Многіе лтописцы войны отмчаютъ чрезвычайное добродушіе и незлобивость китайскаго населенія. Они мирно жили и работали въ поляхъ, когда къ нимъ пришли чужіе люди, считающіе себя въ прав топтать ихъ посвы, разрушать ихъ жилища и разговаривать съ ними при посредств нагаекъ, только потому, что одна сторона не понимаетъ по-русски, а другая пользовалась для развдокъ ‘нужнйшими словами’ въ род: дуть, душить, драть, повсить, разгромить и т. д,
Несомннно, что страхъ мирное населеніе должно было почувствовать сильный, но полезенъ ли былъ этотъ страхъ для развдокъ и движеній среди этого запуганнаго населенія, — это вопросъ, теперь уже, кажется, окончательно ршенный. При всей незлобивости и кротости злополучныхъ манзъ, едва ли можно думать, чтобы они относились съ особенной любовью къ нашему знаменитому г-ну Гейнце, когда онъ ‘успокаивалъ’ ихъ нагайками, или чтобы они особенно желали успха ему и другимъ, кто прибгалъ къ такому же средству. Въ этомъ многіе уже видятъ одну изъ причинъ признанной слабости нашей развдочной службы. Нтъ сомннія, что, при прочихъ равныхъ условіяхъ, сочувствіе населенія было на той сторон, которая обращалась съ нимъ мягче… И кто теперь сосчитаетъ, сколько русскихъ жизней, быть можетъ совершенно неповинныхъ, ушло на расплату за долго вндрявшееся націоналистское высокомріе и презрніе къ чужой личности, человческому достоинству, вр… Нтъ ничего невозможнаго и въ томъ, что радостные жесты нагайкой г-на Гейнце и ему подобныхъ ‘патріотовъ’ тоже прямо или косвенно стоили намъ нсколько десятковъ солдатскихъ жизней.
Вообще, кажется, наша родная нагайка явилась недурной союзницей японцевъ въ горахъ и равнинахъ Манджуріи, а воинствующій націонализмъ, для котораго она служитъ лучшей эмблемой, — ударилъ насъ съ двухъ сторонъ: онъ внушалъ намъ излишнюю самонадянность и ослпленіе и вооружилъ противъ насъ многихъ, прямо не замшанныхъ въ этой гибельной и ненужной войн…
1905 г.