На скользком пути, Хоуп Энтони, Год: 1898 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 330 минут(ы)

НА СКОЛЬЗКОМЪ ПУТИ.

РОМАНЪ
Антони Гопа.

(СЪ АНГЛІЙСКАГО)

Товарищество типо-литографіи Владиміръ Чичеринъ въ Москв, Марьина роща, соб. д.
1899.

ГЛАВА I.
Дитя пророчества.

Нкто, въ свое время бывшій весьма виднымъ и уважаемымъ лицомъ и оставившій по себ имя которое будущія поколнія наврно станутъ повторять пока стоитъ міръ, нашелъ наилучшимъ жизненнымъ правиломъ то чтобы человкъ склонялся духомъ подвизаться въ добрыхъ длахъ, опочивалъ въ Провидніи и вращался на оси Истины. Такое состояніе, говоритъ онъ, есть небо на земл, хотя правило касательно истины можетъ быть пригодне для философа высказавшаго его чмъ для человка зауряднаго и неученаго, для котораго этотъ совтъ, пожалуй, слишкомъ возвышенъ и потому опасенъ, однако предыдущее, конечно, должно быть вырзано каждымъ изъ насъ на стнкахъ нашихъ сердецъ. Ибо всякій человкъ жившій во дни виднные мною наврно испытывалъ большую потребность въ упованіи на Провидніе и ничуть не меньшую въ благости къ людямъ. Въ такомъ упованіи и благости старался я писать, въ таковомъ же прошу васъ читать

Я, Саймонъ Дэль, родился въ седьмой день седьмаго мсяца въ тысяча шестьсотъ сорокъ седьмомъ году отъ Рождества Христова. Срокъ былъ хорошъ тмъ что священное число встрчалось въ немъ трижды, но дуренъ тмъ что пришелся на время тяжкихъ смутъ какъ народныхъ такъ и нашихъ собственныхъ, семейныхъ, въ то время начали поговаривать что если король не станетъ держать своихъ общаній, то, пожалуй, и головы своей не удержитъ на плечахъ, люди боровшіеся за свободу начали подозрвать что побда принесла новыхъ гонителей, викарія лишили прихода, а отецъ мой, сначала полагавшійся на короля, потомъ на парламентъ, наконецъ, ни на того ни на другаго, потерялъ большую часть состоянія и посл богатства впалъ въ стсненныя обстоятельства: такова обычная награда честнаго патріотизма соединеннаго съ прямодушіемъ. Впрочемъ, хорошо ли, плохо ли число, оно не отъ меня зависло и даже, какъ шептали люди, не очень-то зависло отъ моихъ родителей, въ виду того что надъ этимъ дломъ тяготла судьба, и Бетти Назротъ, знахарка, слишкомъ за годъ заявила что оно сбудется. Она предсказала что въ тотъ самый день когда я появился на свтъ не дале мили отъ приходской церкви родится ребенокъ мужескаго пола который (слдующее заявленіе несомннно звучало властно) будетъ любить того кого любитъ король, будетъ знать то что король скрываетъ и будетъ пить изъ кубка короля. Такъ какъ въ предлахъ назначенныхъ Бетти Назротъ не жилъ никто кром разныхъ мелкихъ землепашцевъ, съ одной стороны, потомство которыхъ не могло ожидать подобной судьбы, а съ другой стороны, никого не было кром лорда и леди Квинтонъ сочетавшихся бракомъ лишь за мсяцъ до моего рожденія, то предсказаніе было такъ точно какъ только могло быть и навело моихъ родителей на немаловажные вопросы. Особенно третій пунктъ или условіе предсказанія пуще всего тревожило и мать мою, и отца: мать, хотя смиренная духомъ и твердая въ христіанств, сызмала была рехавитянкою, а между тмъ никогда не слыхивала чтобы короли пили воду, отцу же вслдствіе разстроеннаго состоянія оказывалось невозможнымъ приготовить меня надлежащимъ образомъ къ предстоявшему мн обществу. ‘Никому не слдуетъ пить королевское вино не угощая короля виномъ такого же качества’, соображалъ съ сокрушеніемъ отецъ. Между тмъ я, ничуть не смущаясь этимъ вопросомъ, довольствовался тмъ что доказалъ правоту Бетти въ отношеніи срока и, предоставивъ остальное будущему, въ точности доставилъ ей это торжество. Что бы ни предстояло человку на жизненномъ пути, едва ли онъ можетъ начать жизнь лучше чмъ оправданіемъ, ожиданій дамы.

Бетти Назротъ была странная старуха и, пожалуй, во времена короля-отца ей пришлось бы плохо. Но теперь у всхъ на ум были дла поважне вдьмъ, а на нее только хмурились сосди да дти испуганно ее поддразнивали. Она не задумываясь отвчала проклятіями и неяснымъ бормотаніемъ, но меня любила какъ дитя своей прозорливости, тмъ боле что я, сидя на рукахъ у матери и встртясь съ нею, не заплакалъ, но протянулъ ручки и сталъ выбиваться къ ней, на это она къ великому ужасу моей матери внезапно воскликнула: ‘Ты видишь, сатана!’ и принялась плакать, чего, какъ извстно каждой женщин въ приход, личность вполн отдавшаяся нечистому никоимъ образомъ совершить не можетъ (если только всего-на-все три капли, выжатыя изъ лваго глаза, можно наименовать слезами). Но моя мать метнулась прочь и не хотла ей позволить прикоснуться ко мн, только когда я подросъ и сталъ одинъ бгать по деревн, Бетти выслдила меня въ укромномъ мст, обняла, пробормотала надо мною какія-то слова которыхъ я не разобралъ и поцловала меня. Мнніе, будто на томъ мст которое поцлуетъ колдунья выростаетъ родинка просто басня (вдь женщины узнаютъ то мсто куда пришелся поцлуй только по родинк?— это слабое разсужденіе) или, самое большее, чистйшая случайность. Но даже если бъ оно было поважне, я доволенъ, потому что родинка мн не мшаетъ, а поцлуй, надюсь, послужилъ Бетти на пользу: посл поцлуя она отправилась прямо къ викарію (проживавшему тогда въ коттедж садовника лорда Квинтона и отправлявшему свои священныя обязанности подъ покровомъ тайны въ которую былъ посвященъ весь приходъ) и попросила его допустить ее къ участію въ Господней вечер, эта просьба привела въ великое негодованіе сосдей и въ немалое затрудненіе самого викарія который какъ человкъ ученый и весьма начитанный въ чернокнижіи сердечно сокрушался о томъ что вдьма такъ плохо играетъ свою роль.

— Это, сказалъ онъ моему отцу,— чудовищный промахъ.

— Нтъ, это знаменіе милосердія Божія, увряла моя мать.

— Это, сказалъ отецъ (не знаю, вопреки ли своему убжденію или искренно),— вопросъ совсмъ маловажный.

А теперь, твердо ршивъ что дтство мое будетъ мене скучно въ описаніи чмъ было въ жизни (потому что я всегда страстно желалъ быть большимъ и ненавидлъ свои зеленые и подвластные юбкамъ дни), я прямо перейду къ тому часу когда достигъ восемнадцатилтняго возраста. Мой дорогой отецъ былъ тогда на небесахъ, а старая Бетти, какъ полагали люди, нашла себ другое мсто жительства. Но мать была жива, викарій же, подобно королю, снова вступилъ на свой постъ, когда я былъ въ чулкахъ, я оказывался ростомъ въ пять футовъ одиннадцать дюймовъ, и являлось настоятельною необходимостію чтобъ я принимался выбиваться на дорогу и класть деньги въ кошелекъ, потому что наши земли не возвратились вмст съ королемъ и дохода едва хватало на то чтобы мать и сестры продолжали жить какъ прилично благороднымъ дамамъ.

— И въ этомъ вопрос, замтилъ викарій поглаживая себ носъ указательнымъ пальцемъ, что онъ обыкновенно длалъ въ минуты раздумья, — отъ пророчества Бетти Назротъ мало прока. Поступки которыхъ она касается вроятно скоре послужатъ поводомъ къ расходу чмъ источникомъ наживы.

— Они будутъ все равно что выброшенныя деньги, замтила мягко мать,— вс до одного.

Викарій какъ будто нсколько сомнвался.

— Я напишу проповдь на эту тему, сказалъ онъ.

То былъ его любимый путь уклоненія отъ доказательства. Въ сущности, викарій любилъ пророчества, подобно тому какъ мирный ученый иногда любитъ предметъ въ которомъ звучитъ отголосокъ покинутаго имъ свта.

— Вы должны писать мн сюда что вамъ будетъ говорить король, Саймонъ, сказалъ онъ однажды.

— Предположимъ, сэръ, замтилъ я лукаво, — что эти вещи окажутся непригодными для вашихъ глазъ?

— Въ такомъ случа, Саймонъ, отвтилъ онъ ущипнувъ меня за ухо,— напишите ихъ къ моему свднію.

Хорошо было своенравному воображенію викарія заниматься пророчествомъ Бетти Назротъ полудоврчиво, полунасмшливо, никогда его не забывая и не пренебрегая имъ, но я, котораго оно въ конц концовъ наиболе касалось, сомнваюсь, полезно ли навязывать молодому человку такое темное изреченіе. Мечты юности разростаются пышно и безъ такой поливки. Предсказаніе не выходило у меня изъ головы, манило и искушало какъ задорная двушка которая приближаетъ свое хорошенькое личико къ вашему увренная что вы не осмлитесь его поцловать. Я задумывался надъ его смысломъ и не могъ пренебречь имъ. Я посвящалъ ему досужіе часы и все еще не пресытясь отдавался ему и во время занятій. Вмсто того чтобъ искать собственной дороги, я предоставилъ себя его произволу и прислушивался къ его повелительному шепоту.

— То же самое, печально замтила моя мать,— случилось съ одною кухаркой моей сестры. Ей было предсказано что она выйдетъ замужъ за своего хозяина.

— Разв она не вышла? вскричалъ викарій насторожившій уши.

— Она ежегодно мняла мста, сказала мать,— въ поискахъ подходящаго человка, такъ что, наконецъ, никто не сталъ ее нанимать.

— Ей слдовало оставаться на первомъ мст, произнесъ викарій покачивая головою.

— Но у перваго хозяина была жена, торжествующимъ тономъ возразила мать.

— У меня тоже когда-то была жена, сказалъ викарій.

Этотъ доводъ, почерпнутый викаріемъ изъ своего вдовства, былъ здравъ и неопровержимъ, моему же настроенію вполн соотвтствовали свднія о кухарк тетки, и я сталъ терпливо ждать своей участи. Но какая польза въ довод, какъ бы здравъ онъ ни былъ, при пустомъ кошельк? Было ршено что я долженъ попытать счастія, однако относительно того какъ взяться за эту попытку произошло нкоторое разногласіе.

— Ты долженъ трудиться, Саймонъ, сказала моя сестра Люси помолвленная съ Джестисомъ Барнардомъ, молодымъ сквайромъ изъ хорошей семьи, высоко доблестнымъ, но весьма суровымъ къ празднымъ бездльникамъ и не скупившимся на колодки для гулякъ.

— Ты долженъ молиться объ указаніи свыше, сказала моя сестра Мери которая должна была выйти за благочестиваго священника, притомъ соборнаго стипендіата.

— Ничего подобнаго, произнесъ я твердо, — не сказано въ пророчеств Бетти Назротъ.

— Такія вещи подразумваются сами собою, милый мальчикъ, кротко сказала мать.

Викарій потеръ себ носъ.

Однако правыми оказались не эти превосходные и ревностные совтники, а мы съ викаріемъ. Ибо если бы я похалъ въ Лондонъ, какъ они настаивали, вмсто того чтобъ остаться на мст согласно доводу викарія и собственной склонности, то еще неизвстно, не оказалась ли бы чума сильне Бетти Назротъ и не пришлось ли бы ея предсказанію лечь вмст со мною въ мертвецкую яму. Но обстоятельства сложились такъ что я остался живъ и только смутно, будто издалека слышалъ о великомъ бдствіи и объ ужасахъ нахлынувшихъ па городъ. Болзни не было въ нашей сторон и мы, здоровые тломъ и довольные духомъ, разсуждали о грховности горожанъ. Счастливые своимъ здоровіемъ и своею добродтелію мы не прочь были порадоваться Божьему суду постигшему нашихъ заблудшихъ братьевъ, ибо нердко кара одного гршника питаетъ гордость другаго. Однако, чума повліяла—и не мало—на мою судьбу, хотя и не приблизилась ко мн: она привела новыхъ жильцовъ въ т самыя комнаты коттеджа садовника гд проживалъ викарій, пока врноподданническій парламентскій актъ не оказался черезчуръ суровымъ для совсти нашего священника независимой церкви, и викарій ничуть не смущаясь возвратился въ свой домъ.

Однажды прохаживаясь по алле Квинтонъ-Менора, на что я имлъ разршеніе, я увидалъ то на что, сказать по правд, я и пришелъ посмотрть: фигуру молодой миссъ Барбары разодтой въ блое лтнее платье. Барбар было угодно держать себя со мной надменно, потому что она была наслдницей и принадлежала къ семь не пришедшей въ упадокъ въ противоположность моей. Впрочемъ, мы были друзьями, такъ какъ пререкались и поддразнивали другъ друга, она наносила обиды, а я принималъ ихъ къ сердцу, она прощала мою грубость, а я принималъ ея прощеніе, между тмъ милордъ и миледи, можетъ-быть считая мое положеніе черезчуръ низкимъ для опасеній, однакоже находя его достаточно высокимъ для своей благосклонности, относились ко мн весьма сердечно, милордъ даже часто подшучивалъ надо мною по поводу высокой доли предсказанной мн въ пророчеств Бетти Назротъ.

— Да, говаривалъ онъ подмигивая,— у короля странные секреты и въ кубк у него бываетъ странное вино, а что касается того чтобы любить того кого онъ любитъ…

Но тутъ викарій случайно присутствовавшій тоже подмигивалъ, однако переводилъ разговоръ на другую тему не за-трогивавшую ни короля, ни его секретовъ, ни его вина, ни его любви.

Итакъ, какъ сказано, я увидалъ высокую, стройную фигуру, темные волосы и гордые глаза Барбары Квинтонъ, глаза эти сверкали гнвомъ когда ихъ собственница отвернулась отъ того кого я не ожидалъ видть въ обществ Барбары. То была другая двица поменьше ростомъ и пухле, одтая такъ же мило какъ и сама Барбара, ея веселыя губки смялись, а глаза на-половину спрятались подъ взрывомъ веселія. Увидавъ меня Барбара, противъ обыкновенія, не стала притворяться будто не видала меня пока я ей не заявилъ о своемъ присутствіи, но сейчасъ же подбжала ко мн, восклицая съ негодованіемъ: ‘Саймонъ, кто эта барышня? Она осмлилась сказать мн что мое платье провинціальнаго покроя и виситъ на мн точно старая рубашка на пугал’.

— Миссъ Барбара, отвтилъ я, — какое кому дло до покроя платья когда его носительница покроя божественнаго?

Я тогда былъ молодъ и не зналъ что говорить любезности самой женщин въ ущербъ ея наряду не есть лучшій способъ угодить ей.

— Вы глупы, сказала Барбара.—Кто она?

— Говорятъ, сказалъ я въ уныніи,— что эта двица изъ Лондона и живетъ съ матерью въ коттедж вашего садовника. Но я не предполагалъ встртить ее здсь въ алле.

— Это не повторится если я поставлю на своемъ, произнесла Барбара. Потомъ она прибавила отрывисто и рзко: — Зачмъ вы смотрите на нее?

Я дйствительно смотрлъ на незнакомку, а посл вопроса Барбары сталъ смотрть еще пуще.

— Она прехорошенькая, произнесъ я.— Разв вы не находите, миссъ Барбара?

При этомъ, какъ я ни былъ простъ, я говорилъ не совсмъ спроста.

— Хорошенькая? отозвалась Барбара. — А скажите, пожалуйста: что вы понимаете въ красот, мистеръ Саймонъ?

— То чему я научился въ Квинтонъ-Менор, отвтилъ я съ поклономъ.

— Это не доказываетъ что она хорошенькая, возразила разгнванная леди.

— Путь къ красот не одинъ, сказалъ я уклончиво и шагнулъ къ постительниц которая стояла ярдахъ въ десяти отъ насъ, все еще смясь и расщипывая пальцами цвтокъ.

— Вдь она вамъ незнакома? спросила Барбара замтивъ мое движеніе.

— Этому можно помочь, сказалъ я съ улыбкою.

Съ самаго начала міра ни одинъ юноша не былъ боле врнымъ слугою двицы чмъ я Барбары Квинтонъ. Но такъ какъ, если мущина падетъ ницъ, то лучшая изъ двъ наступитъ своею хорошенькою ножкой ему на шею, и кром того, движимый любовію къ новизн, я твердо ршилъ заговорить съ гостьею садовника, ршеніе мое не измнилось и тогда, когда Барбара презрительно вскинула головкою отвернувшись.

— Простая вжливость требуетъ, уврялъ я,— чтобъ я справился объ ея здоровь, потому что какъ прізжая изъ Лондона она можетъ быть едва избгла чумы.

Барбара снова вскинула головою, ясно выражая свое мнніе о моемъ извиненіи.

— Но если вы желаете чтобъ я погулялъ съ вами… началъ было я.

— Мн этого и въ голову не приходило, перебила она.— Я пришла сюда чтобы побыть одной.

— Повиноваться вамъ — моя отрада, сказалъ я и постоялъ съ обнаженною головой, пока Барбара, не бросивъ на меня даже взгляда, направилась къ дому.

Съ нкоторымъ раскаяніемъ, но, впрочемъ, упорствуя вполн, я смотрлъ ей вслдъ: она ни раза не оглянулась. Если бы она оглянулась… но умолчимъ объ этомъ. Происшедшаго довольно, а въ соединеніи съ тмъ чгб могло бы произойти моя повсть затянулась бы до скончанія вка. Я подавилъ угрызенія и подошелъ къ незнакомк привтствуя ее самымъ вжливымъ и изысканнымъ образомъ, она улыбнулась, но чему — я не зналъ. Она казалась почти ребенкомъ, лтъ шестнадцати-семнадцати—самое большее, однако не проявила смущенія здороваясь со мною. Мало того, она чувствовала себя удивительно свободно, такъ какъ посл моего поклона воскликнула всплеснувъ руками съ притворнымъ изумленіемъ:

— Мущина, честное слово, мущина въ здшнихъ мстахъ !

Обрадовавшись что меня называютъ мущиной, я снова поклонился.

— Или, прибавила она,—со временемъ имъ станетъ если будетъ угодно Небу.

— Вы можете дожить до этого времени раньше чмъ у васъ появятся морщины, сказалъ я старась. скрыть досаду.

— При этомъ онъ и надъ отвтомъ не задумывается! О, диво!

— У насъ въ провинціи не вс лишены остроумія, сударыня, отвтилъ я ломаясь такъ какъ, по-моему, должны были ломаться придворные кавалеры.— Притомъ, съ тхъ поръ какъ въ Лондон чума, у насъ есть и красавицы.

— Право, удивительно! воскликнула она съ насмшливымъ восхищеніемъ.— Васъ здсь учатъ такъ говорить, сэръ?

— Именно, сударыня, по книгамъ добытымъ изъ вашихъ глазокъ.

Несмотря на ея насмшливый видъ я помню что былъ очень доволенъ этими словами. Они наврно были заимствованы изъ какого-нибудь истрепаннаго романа. Я всегда жадно зачитывался подобными пустяками.

Она низко присла, смясь мн въ лицо плутоватыми глазами и ротикомъ.

— Вы, сэръ, сказала она, — наврно Саймонъ Дэль о которомъ говоритъ мой хозяинъ садовникъ?

— Именно, сударыня, къ вашимъ услугамъ. Но садовникъ поддлъ меня, потому что теперь мн нечего дать въ обмнъ на ваше имя.

— Нтъ, у васъ въ рукахъ премиленькій букетъ, сказала она.— Я согласилась бы вымнять на него свое имя.

Букетъ который я держалъ въ рукахъ я собралъ и принесъ для Барбары Квинтопъ и все еще намревался употребить его въ качеств залога мира. Но Барбара обошлась со мною сурово, незнакомка же умильно поглядывала на букетъ.

— Садовникъ такъ скупъ на цвты, сказала она съ заискивающею улыбкой.

— Признаться по правд, сказалъ я колеблясь въ своемъ ршеніи,— букетъ былъ нарванъ для другой.

— Тмъ слаще будетъ его запахъ! воскликнула она со смхомъ.— Ничто не сообщаетъ цвтамъ такого благоуханія.

И она протянула къ моему букету удивительно маленькую ручку.

— Это лондонскій урокъ? спросилъ я отстраняя цвты отъ ея руки.

— Онъ годится и въ деревн, сэръ… всюду гд есть мущина который собираетъ цвты и притомъ не одна дама, которая любитъ ихъ нюхать.

— Ну, сказалъ я,— букетъ будетъ вашъ на этомъ условіи.

И я подалъ цвты ей.

— На этомъ условіи? Какъ, вы желаете знать мое имя?

— Или ужь мн можно будетъ называть васъ именемъ по собственному моему выбору, сказалъ я со взглядомъ который долженъ былъ быть неотразимымъ.

— Вы стали бы его упоминать говоря обо мн съ миссъ Барбарой? Нтъ, я скажу какъ вамъ меня называть. Вы можете называть меня Сидеріей.

— Сидерія! Красивое имя!

— Оно, сказала она безпечно,— не хуже всякаго другаго.

— Но разв за нимъ не слдуетъ второе?

— Когда же поэтъ спрашиваетъ о двухъ именахъ для заголовка сонета? А мое наврно понадобилось вамъ для сонета?

— Пусть будетъ такъ, Сидерія, сказалъ я.

— Пусть будетъ такъ, Саймонъ. Разв Сидерія не такъ красива какъ Барбара?

— Оно звучитъ странно, сказалъ я,— но недурно.

— А теперь — букетъ.

— Мн придется дать отчетъ въ этомъ, вздохнулъ я, но, такъ какъ уговоръ лучше денегъ, я отдалъ ей букетъ.

Она взяла его, все лицо ея засіяло улыбкой и она спрятала въ букет свой носикъ. Я стоялъ и смотрлъ на нее плненный ея милымъ обхожденіемъ и граціозною бойкостію. Хоть я и былъ мальчикомъ, но былъ правъ когда сказалъ ей что красота достигается не однимъ путемъ, на первый разъ красавицъ оказывалось дв: она и Барбара. Она подняла глаза и, встртивъ мой взглядъ, сдлала гримаску какъ будто его-то и ожидала и онъ не причинилъ ей ни досады, ни удовольствія. А между тмъ посл такого взгляда Барбара сдлалась бы холодна и неприступна на цлый часъ, даже больше. Сидерія, улыбаясь съ презрительнымъ снисхожденіемъ, снова насмшливо присла и сдлала видъ будто хочетъ уйти. Однако она не ушла, но остановилась, слегка отвернувъ голову, устремивъ на меня взглядъ изъ уголка глаза и царапая крошечною ножкой песокъ аллеи.

— Какія прелестныя мста въ этомъ парк, сказала она.— Но, право, въ немъ иногда бываетъ трудно находить дорогу.

Я не преминулъ подхватить намекъ.

— Если бы у васъ теперь нашелся провожатый… началъ я.

— Да, если бы у меня нашелся провожатый, Саймонъ, шепнула она радостно.

— То вы нашли бы дорогу, Сидерія, а вашъ провожатый сдлалъ бы очень…

— Очень доброе дло. По въ такомъ случа…

Она замолчала, опустивъ уголки рта во внезапномъ уныніи.

— Что же въ такомъ случа?

— Тогда миссъ Барбара останется одна.

Я колебался. Я посмотрлъ въ направленіи дома. Я взглянулъ на Сидерію.

— Она мн сказала что желаетъ остаться одна, произнесъ я.

— Вотъ какъ?.. Какъ же она это сказала?

— Я вамъ разкажу пока мы пройдемся, сказалъ я, а Сидерія снова засмялась.

ГЛАВА II.
Намъ поступаетъ юность.

Есть одинъ споръ которому много лтъ… впрочемъ, не совсмъ столько сколько міру, потому что хоть Адамъ съ Евой не могли завязать его за недостаткомъ удобнаго случая, однако онъ завщанъ намъ невдомою древностію. Но его ни раза не покончили съ общаго согласія. А между тмъ вопросъ какъ будто маловажный, подразумваемый мною споръ иметъ предметомъ всего-на-все слдующее: можетъ ли мущина обязанный врноподданническими чувствами нкоей дам какимъ-нибудь ходомъ разсужденія оправдать свое поведеніе когда онъ срываетъ поцлуй у другой дамы, при чемъ эта другая (важно установить условія) и сама отъ поцлуя не прочь (насколько можно судить). Я утверждалъ что можетъ, разумется, мое положеніе и не допускало инаго довода,— вдь по большей части положеніе человка опредляетъ его доводы, а не соображенія вліяютъ на его положеніе. Барбара объявила что этотъ человкъ не можетъ оправдаться, хотя, впрочемъ, прибавляла она проворно, это, разумется, ея не касается, потому что ей нтъ дла до того — влюбленъ я или нтъ, или насколько глубоко, или въ кого, словомъ — ни до чего ршительно въ этомъ вопрос. Она выражаетъ только отвлеченное мнніе поскольку здсь затрогивается любовь, или то что мущины называютъ любовію, что же касается пристойности, то она должна признаться что держится собственнаго мннія съ которымъ, можетъ-быть, мистеръ Дэль не согласится. Она не сомнвается что двица въ коттедж садовника вполн согласится съ мистеромъ Дэлемъ, иначе какъ бы она допустила поцлуй на открытомъ мст въ парк гд всякій могъ пройти и гд дйствительно (по самой предательской случайности въ мір) прошла хорошенькая миссъ Барбара въ то самое мгновеніе когда произошло это обстоятельство? Впрочемъ, если этотъ вопросъ и могъ когда-нибудь мало-мальски представлять для нея интересъ поскольку онъ касался репутаціи деревни и могъ подать дурной примръ деревенскимъ двушкамъ, теперь этого интереса быть не можетъ, такъ какъ она отправляется на слдующій день въ Лондонъ чтобы занять свое мсто фрейлины ея королевскаго высочества герцогини и будетъ имть столь же мало досуга сколько и склонности думать о мистер Саймон Дэл или о томъ какъ ему угодно забавляться когда онъ думаетъ что за нимъ никто не слдитъ. Не то чтобъ она за нимъ слдила, — ея присутствіе было чистйшею и весьма непріятною случайностію. Однако она не можетъ не порадоваться, услыхавъ что эта двица скоро опять удетъ туда откуда пріхала, наврно, къ великому облегченію миссисъ Дэль и ея дорогихъ подругъ Люси и Мери, любви ея къ нимъ ничто… да, ничто измнить не можетъ. Самой этой двиц она не желаетъ зла, но предполагаетъ что мать ея должна за нее тревожиться.

Согласимся что большая, если не лучшая, часть доводовъ пришлась на долю миссъ Барбары. Дйствительно, мн немного пришлось сказать, кром того что деревня столько же проиграетъ вслдствіе отъзда миссъ Барбары, сколько выиграетъ герцогиня Іоркская, этою любезностію я не снискалъ себ ничего кром самаго надменнаго реверанса и упрека.

— Вамъ приходится репетовать передо мной любезности, прежде чмъ вы ршитесь произнести ихъ передъ вашими пріятельницами, сэръ? спросила она.

— Въ вашей власти, миссъ Барбара, умолялъ я.— Неужели мы разстанемся врагами?

Она не отвтила, но мн показалось что лицо ея смягчилось когда она отвернулась къ окну откуда была видна разстилавшаяся поляна и лужайки парка подальше. Я увренъ что если бы попросить еще немножко, она бы меня простила, но въ это мгновеніе — новой превратности судьбы — маленькая фигурка прошла по освщеннымъ солнцемъ лужайкамъ. Самыя красивыя зрлища иногда бываютъ несвоевременны.

— Сидерія, прекрасное имя! сказала Барбара поджимая губы.— Но бьюсь объ закладъ что у нея есть причины не называть себя иначе.

— Ея мать называетъ садовнику другое имя, напомнилъ я ей смиренно.

— Имена давать такъ же легко какъ… какъ поцлуи! возразила она.— А относительно Сидеріи милордъ говоритъ что это имя изъ театральной піесы.

Все это время мы стояли у окна и слдили какъ легкія ножки Сидеріи семенили поперекъ луга, а шляпа шаловливо покачивалась въ ея рук. Но теперь Сидерія скрылась за стволами буковъ.

— Видите, она ушла, произнесъ я шепотомъ.— Она ушла, миссъ Барбара.

Барбара поняла что я хотлъ сказать, но ршила не давать мн пощады. Мягкіе звуки моего голоса раздавались для нея, но она не захотла принять ихъ въ даръ.

— Вамъ не зачмъ вздыхать объ этомъ мн въ лицо, сказала она.— А впрочемъ, вздыхайте если вамъ хочется. Что мн до этого? Но она ушла не далеко и наврно не побжитъ слишкомъ скоро когда вы погонитесь за нею.

— Когда вы будете въ Лондон, сказалъ я,— вы будете съ угрызеніемъ думать о томъ какъ дурно поступили со мною.

— Я вовсе не буду о васъ думать. Разв вы забыли что при двор есть умные и воспитанные люди?

— Чортъ бы побралъ ихъ всхъ до послдняго! вскричалъ я внезапно, не зная еще какъ хорошо большая часть ихъ соотвтствовала бы ихъ провожатому.

Барбара обернулась ко мн, въ глубин ея темныхъ глазъ свтилось торжество.

— Можетъ-быть когда вы услышите обо мн при двор, воскликнула она,— вы пожалете что такъ…

Но она внезапно умолкла и стала смотрть въ окно.

— Вы найдете тамъ мужа, предположилъ я съ горечью.

— Очень возможно, сказала она небрежно.

Говоря откровенно, мн было не весело. Ея отъздъ огорчалъ меня до глубины сердца, а то что она узжала въ такомъ раздраженіи, уязвляло меня еще пуще. Я ревновалъ къ каждому человку въ город Лондон. Значитъ: въ конц концовъ, въ моемъ довод все-таки нашелся нкоторый смыслъ?

— Прощайте, сударыня, сказалъ я сильно нахмурясь и съ плавнымъ поклономъ. Никакой актеръ изъ Друри-Лэнскаго театра не могъ быть трагичне настроенъ.

— Прощайте, сэръ. Не стану васъ задерживать, я знаю, вамъ нужно еще кое съ кмъ проститься.

— Не ране какъ черезъ недлю! вскричалъ я, чувствуя потребность выказать восхищеніе по случаю того что Сидерія останется такъ долго.

— Не сомнваюсь что вы сумете хорошо воспользоваться этимъ временемъ, сказала она, красивымъ и благороднымъ движеніемъ указывая мн на дверь.

Хоть и будучи двочкой она уловила или унаслдовала величавость знатныхъ дамъ.

Едва я вышелъ мрачный какъ попался въ руки милорда ходившаго по террас. Онъ поймалъ меня за руку, смясь съ добродушною шутливостію.

— Вы расчувствовались, а, плутъ? сказалъ онъ.— Ну, тутъ нтъ большой бды, такъ какъ эта двица завтра отъ насъ узжаетъ.

— Право, милордъ, тутъ не было ничего дурнаго, сказалъ я съ вытянутымъ лицомъ и сокрушеніемъ.— Меньшаго и сама миледи не могла бы желать. (Тутъ онъ улыбнулся и кивнулъ головой.) Миссъ Барбара даже едва смотритъ на меня.

Онъ сталъ серіозне, хотя улыбка все еще мелькала на его губахъ.

— О васъ ходятъ сплетни по деревн, Саймонъ, сказалъ онъ.— Послушайтесь дружескаго совта и бывайте поменьше съ дамою изъ коттеджа. Поврьте, я говорю не безъ причины.

Онъ кивнулъ мн головою какъ киваетъ человкъ который подразумваетъ больше чмъ хочетъ сказать. Дйствительно, онъ не захотлъ прибавить ни слова, такъ что уходя отъ него я былъ еще больше раздраженъ чмъ тогда когда разстался съ его дочерью. Я такъ какъ человческая природа такова какою ее сотворило Небо,— мн незачмъ говорить что я направилъ шаги къ коттеджу съ надлежащею поспшностію. Единственное оружіе обиженнаго поклонника (нтъ, я не стану снова обсуждать достоинства этого поступка) находилось у меня подъ рукою.

Однако мое нетерпніе оказалось тщетнымъ, ибо на скамь возл двери сидлъ мой добрый другъ викарій, пріятно коротая досугъ съ дамою именовавшею себя Сидеріей.

— Это правда, говорилъ онъ.— Боюсь что это правда, хотя вы и слишкомъ юны чтобъ испытать это.

— Есть школы, сэръ, возразила она съ улыбкою въ которой (какъ мн почудилось) скрывалось чуть-чуть горечи, — гд такіе уроки преподаются рано.

— Отъ такихъ школъ лучше держаться подальше, сказалъ онъ.

— Я въ чемъ состоитъ урокъ? спросилъ я подходя ближе.

Ни одинъ изъ нихъ не отвтилъ. Викарій положилъ руки на набалдашникъ своей трости и вдругъ принялся разказывать своей собесдниц о пророчеств старой Бетти Назротъ. Не могу сказать что именно напомнило ему объ этомъ предсказаніи, но въ моемъ присутствіи оно никогда не покидало его мыслей. Она слушала внимательно и весело улыбнулась съ шаловливымъ любопытствомъ когда роковыя слова произнесенныя съ надлежащею торжественностію слетли съ устъ викарія.

— Странное предсказаніе, закончилъ онъ:— только время можетъ доказать его правдивость.

Она посмотрла на меня веселыми глазами, но съ новымъ интересомъ. Странно, до чего вс эти суеврія властны надъ нами, впрочемъ, будущіе вка наврно выростутъ изъ такихъ ребячествъ.

— Я не знаю что означаетъ это пророчество, произнесла она, — но повидимому для того чтобъ оно сбылось одна вещь необходима: мистеру Дэлю нужно познакомиться съ королемъ

— Правда! съ готовностію воскликнулъ викарій.— Отъ этого все зависитъ, этого-то мннія и мы придерживаемся. Вдь Саймонъ не можетъ ни любить того кого любитъ король, ни знать то что король скрываетъ, ни пить изъ кубка короля если поселится навки здсь въ Гачстед. Послушайте, Саймонъ, чума кончилась!

— Значитъ, и мн слдуетъ отправляться? спросилъ я.— Но съ какой же цлію? У меня нтъ друзей въ Лондон которые могли бы обратить на меня вниманіе короля.

Викарій грустно покачалъ головою. У меня не было такихъ друзей, король же еще въ прежнее время доказалъ что можетъ позабыть друзей трона лучшихъ чмъ былъ мой дорогой отецъ благодаря его прямодушію.

— Нужно подождать, нужно подождать еще, сказалъ викарій.— Время найдетъ друга.

Сидерія призадумалась было на минутку, но теперь подняла глаза, снова улыбаясь, и сказала мн:

— У васъ скоро будетъ другъ въ Лондон.

Думая о Барбар, я отвтилъ угрюмо,— Она мн не другъ.

— Я подразумвала не того кого подразумеваете вы, сказала Сидерія, блистая глазами и ничуть не смущаясь.— Вдь я тоже ду въ Лондонъ.

Я улыбнулся, потому что она, казалось, не могла быть могущественнымъ другомъ или способнымъ открыть передо мною какую бы то ни было дорогу. Она встртила мою улыбку другою, такою увренною и вызывающею что мое вниманіе было совершенно ею поглощено и я не замтилъ прощальныхъ словъ викарія, когда онъ всталъ и покинулъ насъ.

— А вы постарались бы для меня, спросилъ я,— если бы на то имли власть?

— Нтъ, ставьте вопросъ такъ какъ онъ слагается въ вашихъ мысляхъ, сказала она.— Имли ли бы вы власть постараться для меня, имя къ тому охоту? Наврно у васъ въ голов именно это?

— А если бы и такъ?

— Въ такомъ случа я право не знаю что вамъ отвтить, но въ Лондон случаются странныя вещи и возможно что когда-нибудь и я буду имть власть.

— И вы употребите ее въ мою пользу?

— Могу ли я не сдлать хотя бы этого для джентльмена рисковавшаго благосклонностію своей возлюбленной ради моей несчастной щеки? И она снова принималась смяться, веселость ея возростала по мр того какъ мое лицо краснло.— Вы не должны будете краснть когда прідете въ городъ, вскричала она,— иначе на васъ сочинятъ балладу и будутъ встрчать на улиц криками какъ диковину.

— Чмъ чаще будетъ дйствовать причина, тмъ рже будетъ проявляться ея дйствіе, сказалъ я.

— Оправданіе выражено хорошо, согласилась она.— Въ город мы будемъ считать васъ острякомъ.

— Что вы длаете въ город? спросилъ я безъ околичностей, глядя ей прямо въ глаза.

— Можетъ-быть время отъ времени, засмялась она,— я длаю то что сдлала однажды и при томъ вполн съ вашего вдома по прізд въ деревню.

Такъ она отшучивалась отъ меня игривыми отвтами всякій разъ какъ я пробовалъ дознаться, кто и что она такое. Мн не больше посчастливилось и съ ея матерью къ которой я не питалъ большой симпатіи и которая, повидимому, отвчала мн тмъ же. Она была неразговорчива и хмурилась, видя меня въ обществ своей дочери. Однако, надо признаться что въ послдующіе дни она часто видала меня въ обществ Сидеріи и я часто бывалъ съ Сидеріей, когда она меня не видала. Вдь Барбара ухала, покинувъ меня въ горести и одиночеств, въ такомъ настроеніи когда ищешь утшенія гд можешь, и когда видишь молодечество въ предательств, между тмъ въ этой двушк таилась прелесть, незамтно и и помимо моей воли увлекавшая меня, пока я не полюбилъ — не саму ее (какъ я полагалъ забывая что любовь избгаетъ большой точности въ разстановк своихъ межевыхъ столбовъ), но ея бойкій нравъ, ея умъ и веселость. Мало того, эти черты были перемшаны и приправлены другими, наиболе привлекательными для моей неоперенной юности: свтскостію и знаніемъ жизни которыя дразнили мое любопытство и являлись (такъ сдается даже и поздне моему уму когда я оглядываюсь назадъ) очаровательной несообразностію на смющемся дтскомъ личик, при незрлой граціи двичества. Разнообразіе ея настроеній было нескончаемо, они соперничали между собою въ вчно коварной борьб за наименованіе изо всхъ прелестнйшаго. Большею частію она бывала весела, искреннее веселье переходило въ лукавый задоръ, временами она становилась грустна и вздыхала: ‘увы! если бы я могла остаться въ моей милой деревн!’ Или же она начинала выказывать или притворяться будто у нея совсть не спокойна и шептала: ‘Ахъ, какъ бы мн хотлось быть такой какъ ваша миссъ Барбара.’ Въ слдующее мгновеніе она смялась, шутила и дразнила, какъ-будто жизнь только большой, радужный мыльный пузырь, а сама она — его самый яркій отливъ.

Неужели женщины такъ постоянны, а мущины такъ забывчивы что я долженъ лишиться всякаго сочувствія и всякое уваженіе должно рушиться за то что восемнадцати лтъ отъ рода я клялся жить для одной леди въ понедльникъ, въ субботу же готовъ былъ умереть за другую! Оглянитесь назадъ, склоните головы и протяните мн руки: я поцлую ихъ или пожму!

Мы съ тобой не станемъ спрашивать

Каковы были наши прошлыя желанія,

Какимъ пастушкамъ ты улыбалась

Или какихъ нимфъ я обольстилъ,

Предоставимъ также созвздіямъ и то

Какъ мы впослдствіи поступимъ,

Ибо нын мы можемъ вкусить радости,

Внемли совту теперешней любви.

Нтъ, я не могу подписаться подъ этими словами во всей ихъ полнот, для человка прозваннаго пуританиномъ мистеръ Уоллеръ немножко черезчуръ воленъ и нельзя быть его послдователемъ до конца. Однако, въ словахъ его есть доля правды. Отрицайте если вамъ угодно. Даже и отрицая вы улыбаетесь, сударыня.

Былъ золотистый лтній вечеръ когда я, которому весь золотой міръ представлялся адомъ, пришелъ на свиданіе въ паркъ Квинтонъ-Менора чтобы тамъ проститься съ Сидеріей. Мать съ сестрами косились на меня, по деревн ходили сплетни, даже викарій ласково покачивалъ головою. Какое мн было дло? Скажите, ради Бога: почему одинъ человкъ знатенъ и богатъ, а у другаго пусто въ кошельк и только одна перемна платья? Разв любовь сама себ не довлетъ, и почему Сидерія смялась такой очевидной истин? Вотъ она подъ букомъ, ея прелестное личико сморщено шутовскимъ изображеніемъ горести, она прижала ручку къ своему жестокому сердцу какъ будто оно бьется для меня, а глаза ея — игралище тысячи летучихъ выраженій. Я подошелъ къ ней, схватилъ ее за руку и произнесъ только ея имя: ‘Сидерія’. Мн казалось что больше нечего сказать, однако она воскликнула со смхомъ и укоризною:

— Разв у васъ нтъ клятвъ для меня? Неужели я должна ухать не получивъ своей дани?

Я выпустилъ ея руку и отступилъ подальше. Честное слово, я не могъ говорить. Языкъ у меня прилипъ къ гортани, я былъ нмъ какъ рыба.

— Когда вы прідете ухаживать въ Лондонъ, сказала она, — вамъ не слдуетъ являться безъ багажа влюбленнаго. Тамъ дамы требуютъ клятвъ и увреній и отчаянія, да, и стиховъ, и хвалебныхъ гимновъ, и не знаю еще чего.

— Изо всего этого у меня есть только отчаяніе, сказалъ я.

— Въ такомъ случа вы плохой поклонникъ, надулась она.— И я рада ухать туда гд поклонники мене удручены горестію.

— Вы разчитываете на поклонниковъ въ Лондон? вскричалъ я.

— Если небо пошлетъ ихъ, отвтила Сидерія.

— И вы меня позабудете?

— Сказать по правд — да, если вы не прідете самолично напомнить мн о себ. Отсутствующіе поклонники не держатся у меня въ голов.

— Но если я пріду… началъ я со внезапною вспышкой надежды.

Противъ своего обыкновенія она не отвтила насмшкой, она сорвала съ дерева листъ и расщипала его пальцами, отвчая со страннымъ взглядомъ:

— Ну, если вы прідете, то я думаю что вы пожалете объ этомъ, разв только вы позабудете меня прежде чмъ пріхать.

— Позабыть васъ! Этого не будетъ пока я живъ! Можно мн пріхать, Сидерія?

— Разумется, сэръ, какъ только позволитъ вашъ гардеробъ и вашъ кошелекъ. Нтъ, не надувайтесь. Не надо, Саймонъ, милый Саймонъ, разв мы съ вами не друзья, разв друзьямъ нельзя подразнить другъ друга? Нтъ, а если мн вздумается, я продну свою руку въ вашу. Право, сэръ, вы первый джентльменъ который ее отталкиваете… Видите, вотъ она теперь здсь! Вдь она здсь у мста, Саймонъ, и ей тутъ хорошо, Саймонъ? Она заглядывала мн въ лицо, выпрашивая извиненія за нанесенную обиду, по все-таки подтрунивая надъ моимъ трагическимъ видомъ. — Да, вы непремнно должны пріхать въ Лондонъ, продолжала она, похлопывая меня по рук. — Вдь миссъ Барбара въ Лондон! А мн сдается… можетъ быть я ошибаюсь, Саймонъ?— что вамъ хочется кое-за-что попросить у нея прощенія.

— Если я пріду въ Лондонъ, то пріду ради васъ, и только васъ! вскричалъ я.

— Нтъ, нтъ. Вы прідете любить того кого любитъ король, узнать то что онъ скрываетъ и пить изъ его кубка. Я, сэръ, не могу быть причастна къ вашей высокой судьб.

Она отступила отъ меня, низко присла и стала противъ меня съ улыбкою.

— Ради васъ, и только васъ, повторилъ я.

— Значитъ король меня полюбитъ? спросила она.

— Боже сохрани! сказалъ я съ жаромъ.

— О, скажите пожалуйста, почему это Боже сохрани?.. Вы весьма торопитесь съ вашимъ ‘Боже сохрани’. Значитъ, я скоре должна принять вашу любовь чмъ любовь короля, мистеръ Саймонъ?

— Моя любовь честна, сказалъ я сухо.

— О, я обожала бы деревню если бы тутъ вс не толковали о своей честности! Я видла короля въ Лондон и онъ вполн джентльменъ.

— Можетъ-быть вы также видли и королеву?

— Правда, видла. Ахъ, васъ это коробитъ, Саймонъ? Ну, я была неправа. Послушайте, здсь мы въ деревн, мы будемъ умниками. Но когда мы превратимъ васъ въ горожанина, ну, тогда… тогда мы будемъ таковы каковы люди въ город. Кром того черезъ десять минутъ я ухожу домой, и будетъ жестоко если и я тоже оставлю васъ разсерженнымъ. Пускай у васъ останется боле пріятное воспоминаніе о моемъ отъзд чмъ то которое вамъ оставила миссъ Барбара.

— Какъ мн найти васъ когда я пріду въ городъ?

— Если вы спросите перваго встрчнаго джентльмена — не помнитъ ли онъ Сидерію, вы найдете меня съ такою быстротой какая для васъ будетъ полезна.

Я просилъ ее высказаться, но она ршила не давать поясненій.

— Видите, уже поздно, сказала она:— Я ухожу.

Потомъ она вдругъ подошла ко мн.

— Бдный Саймонъ, произнесла она мягко.— Но это вамъ полезно, Саймонъ. Со временемъ вы надъ этимъ посметесь, Саймонъ.

Она говорила какъ будто была па пятьдесятъ лтъ старше меня.

Отвтъ мой выразился не словами и не доводами. Я схватилъ ее въ объятія и принялся цловать. Она вырывалась, но со смхомъ. Тутъ у меня мелькнула мысль что Барбара не стала бы пи вырываться, ни смяться. Но Сидерія смялась.

Потомъ я выпустилъ ее и, ставъ на одно колно, смиренно поцловалъ ея руку, какъ будто она была тмъ же чмъ была Барбара. Если бъ она не была такова (а я не зналъ что она такое), все-таки моя любовь возвысила бы ее и создала бы тронъ гд она могла бы возсдать королевой. Моя новая поза вызвала на ея лиц внезапную серіозность и она склонилась надо мною съ улыбкой которая теперь казалась нжною, почти грустною.

— Бдный Саймонъ, бдный Саймонъ, шептала она.— Поцлуйте теперь у меня руку, поцлуйте ее какъ будто передо мною можно благоговть. Вамъ это не принесетъ вреда, а… а можетъ-быть… можетъ-быть мн будетъ пріятно объ этомъ вспомнить.

Она нагнулась и поцловала меня въ лобъ пока я стоялъ передъ нею на колнахъ.

— Бдный Саймонъ, шепнула она задвая мои волосы своими.

Потомъ постепенно и ласково отняла у меня руку. Я взглянулъ ей въ лицо: губки ея улыбались, но на ея рсницахъ мн почудилась росинка. Она засмялась, и смхъ закончился легкимъ вздохомъ, какъ будто со смхомъ боролось рыданіе. И голосъ ея звонко разнесся между деревьями въ тихомъ вечернемъ воздух когда она громко воскликнула:

— До чего я иногда могу быть глупа!

Потомъ она повернулась и оставила меня, быстро убжавъ по трав и ни раза не оглянувшись. Я провожалъ ее глазами пока она скрылась, затмъ слъ на земл, губы мои подергивались, а печальные глаза были широко раскрыты.

О, счастіе юности! О, тяжкія горести! Такимъ-то образомъ она вошла въ мою жизнь.

ГЛАВА III.
Музыка свта.

Если бы философъ изучившій человческій духъ такъ же какъ Фламстидъ изучилъ звздные пути, или великій Ньютонъ — законы вншней природы, взялъ человка объятаго могучею любовною страстію, глубокимъ горемъ или какимъ угодно властнымъ волненіемъ и разсмотрлъ бы безпристрастно, съ холодною точностію, какая часть его времени въ дйствительности занята предметомъ который, какъ мы говоримъ по привычк, наполняетъ его мысли, поглощаетъ его жизнь или повелваетъ его разсудкомъ, свтъ былъ бы въ прав улыбнуться (и по-моему, ему лучше было бы улыбаться чмъ плакать) исходу изслдованія. Когда минуетъ кратковременное первое потрясеніе, какъ мало изъ полныхъ двадцати четырехъ часовъ придется па долю деспота, хотя поэты и называютъ его ненасытнымъ. Надо спать, сть, пить, одваться, снимать съ себя платье и покупать его. Если человкъ здоровъ тломъ, у него есть развлеченія, если онъ въ здравомъ ум, существуютъ интересы этой жизни и заботы о будущей. Если онъ молодъ, то въ самой его природ заключена радость жизни которая съ терпливою, презрительною улыбкой отвергаетъ его увренія, будто онъ обреченъ горестямъ, и волею-неволею заставляетъ его смяться и пть. Итакъ, если онъ не утопится черезъ недлю, такимъ способомъ прекращая слдствіе, то есть вроятіе что черезъ мсяцъ онъ успокоится, а къ концу года, если онъ человкъ съ хорошимъ сердцемъ, признаками его бдствія останутся только пріумноженное здравомысліе и чуткость духа. Однако все это не страхуетъ его отъ возврата болзни при благопріятномъ случа.

Въ собственномъ моемъ случа (если прослдить мою повсть до ея заключенія, я увренъ что меня не сочтутъ человкомъ смотрвшимъ на любовную болзнь легкомысленне моихъ собратьевъ) этому процессу выздоровленія весьма цлебному, однако въ нкоторомъ смысл унизительному, содйствовалъ цлый рядъ обстоятельствъ въ которыхъ мать моя увидала милость Неба нашему семейству, а викарій — дйствіе пророчества Бетти Назротъ. Лтъ сорокъ тому назадъ дядя моей матери открылъ шерстяную фабрику въ Норвич и, никогда не упуская изъ вида ту истину что люди должны одваться, какого бы мннія они пи держались въ вопросахъ церкви и государства, и что дло суконщика — одвать ихъ, а не думать за нихъ, онъ жилъ спокойно среди всхъ треволненій, и торговля его весьма процвтала. Для женитьбы у него не достало времени или склонности и теперь, состарвшись, онъ возымлъ ко мн расположеніе и выразилъ намреніе сдлать меня наслдникомъ значительной части своего состоянія если я окажусь достойнымъ такой доброты. Доказательство котораго онъ требовалъ было разумно, хотя я усмотрлъ въ немъ причину сильно сокрушаться: вмсто того чтобы стараться попасть въ Лондонъ, я долженъ былъ хать въ Норвичъ и жить тамъ съ нимъ чтобъ утшить его старые годы и, не будучи участникомъ въ торговл, научиться кое-какимъ серіознымъ жизненнымъ занятіямъ и познакомиться съ положеніемъ людей мн равныхъ, по его словамъ, эти предметы были по большей части прискорбно неизвстны молодымъ джентльменамъ. Оно дйствительно такъ и было, и человкъ не считался лучшимъ товарищемъ если зналъ ихъ, что-нибудь длать или знать нчто что могло бы содйствовать выгод человка или прославленію Бога въ т времена было не въ мод. Но я не хочу сказать что мода сильно измнилась, или что она измнится. Итакъ я отправился въ Норвичъ, хотя неохотно, и прожилъ тамъ цлыхъ три года стараясь покоить старость моего дяди, а на досуг утшаясь развлеченіями которыя предоставлялъ этотъ большой и важный городъ и которыхъ, въ сущности, было достаточно для всякаго благоразумнаго человка. Но разсудокъ и юность — плохіе товарищи, и я все время походилъ на Израильтянъ въ пустын, мысли мои были направлены къ Обтованной земл и я съ трудомъ сносилъ испытаніе. Этому настроенію я приписываю то обстоятельство что въ моей памяти сохранилось лишь немногое изъ моей жизни въ Норвич, да и къ тому немногому я рдко возвращаюсь мысленно: предшествующимъ и послдующимъ временемъ бываютъ поглощены мои взгляды когда я смотрю назадъ. Со смертію моего дяди насталъ конецъ, тутъ я, получивъ отъ него великія благодянія, искренно огорчился и притомъ испыталъ нкоторыя угрызенія совсти, такъ какъ опечалилъ его отказавшись взяться за его дло какъ за свое собственное и предпочелъ свободу съ небольшимъ обезпеченіемъ всему его состоянію связанному съ условіемъ проводить дни въ качеств суконщика. Если бъ я ршилъ иначе, я жилъ бы боле мирною жизнію и умеръ бы боле богатымъ человкомъ. Но я не раскаиваюсь: не богатства и не миръ, по игра крови, рукопашныя схватки и собственная сметливость образуютъ жизнь па которую человкъ можетъ оглянуться безъ стыда и съ упоеніемъ.

Приближался двадцать второй день моего рожденія когда я вернулся въ Гачстедъ съ наружностію и манерами наврно безнадежно провинціальными, по съ карманомъ, за содержимое котораго не одинъ щеголь уступилъ бы кое-что изъ своихъ перьевъ и султановъ. Три тысячи фунтовъ помщенныя въ дл моего дяди и приносившія хорошій и правильный доходъ длали Саймона Доля въ глазахъ его семьи особою гораздо боле важною чмъ онъ былъ три года тому назадъ. То были средства на которыя при бережливости и скромности джентльменъ могъ жить, то была ступень съ которой нога его могла подняться выше по жизненной лстниц. Лондонъ былъ въ моей власти, вс общанія и возможность успха которыя онъ носилъ въ себ были въ предлахъ полета моего занесшагося ума. Сестры смнили рзкія увщанія почтительнымъ восхищеніемъ, мать моя ничего не боялась, разв только того что высокое положеніе которое теперь несомннно мн суждено можетъ нанести ущербъ семейнымъ добродтелямъ вложеннымъ ею въ меня. Чтб касается викарія, онъ поглаживалъ себ носъ и посматривалъ на меня взглядомъ такъ ясно говорившимъ о Бетти Назротъ что я принимался смяться ото всего сердца.

Такимъ образомъ подвергаясь сильной опасности впасть въ самообожаніе, я принялъ наилучшее лкарство, хотя отнюдь

не намренно, явись къ лорду Квйнтопу жившему тогда въ Минор. Здсь моя свсь была весьма посбита и скоро упала до надлежащихъ размровъ. Здсь я не былъ важнымъ человкомъ, и милордъ хотя принялъ меня очень привтливо, меньше говорилъ о моихъ богатствахъ чмъ о недостаткахъ моего обращенія и о деревенскомъ вид моего наряда. Однако, онъ- совтовалъ мн хать въ Лондонъ, такъ какъ тамъ человкъ, потершись среди свта, научается знать себ цну и утрачиваетъ невжественное чванство которое обыкновенно рождается изъ деревенскаго величія. Нсколько огорошенный, я поблагодарилъ его за доброту и осмлился справиться о миссъ Барбар.

— Она здорова, отвтилъ онъ съ улыбкой, — и стала важною дамой. Остряки сочиняютъ на нее эпиграммы, а дураки пишутъ ей стихи. Но она хорошая двушка, Саймонъ.

— Я увренъ въ этомъ, милордъ, вскричалъ я.

— Смлъ будетъ тотъ кто въ ныншнее время будетъ въ этомъ увренъ относительно кого бы то ни было, сказалъ онъ сухо. — Но оно именно такъ, слава Богу. Посмотрите, вотъ экземпляръ стиховъ которые она недавно получила, и онъ бросилъ мн бумагу.

Я пробжалъ ее и увидалъ много такихъ выраженій: ‘сверкающій ледъ’, ‘не тающіе снга’, ‘Венера’, ‘Діана’ и т. д.

— Кажется, стихи плоховаты, милордъ, сказалъ я.

— Да, пожалуй, засмялся онъ,— но ихъ сочинилъ человкъ извстный. Смотрите, какъ бы вамъ не написать еще хуже, Саймонъ.

— Я буду имть честь видть миссъ Барбару, милордъ? спросилъ я.

— Что касается этого, мы увидимъ, Саймонъ, когда вы прідете. Да, мы должны посмотрть въ какое общество вы попадете. Напримръ, у кого еще вы разчитываете побывать когда устроитесь въ Лондон?

Онъ пристально посмотрлъ на меня слегка наморщивъ лобъ, но съ улыбкою и даже ласковою на губахъ. Мн стало жарко, и я сознавалъ что къ тому же красню.

— Я немногихъ знаю въ Лондон, милордъ, пролепеталъ я,— да и тхъ не близко.

— Да и тхъ не близко, дйствительно, отозвался онъ. Морщины углубились, и улыбка исчезла. Но улыбка появилась снова когда онъ всталъ и ударилъ меня по плечу.

— Вы честный мальчикъ, Саймонъ, сказалъ онъ,— хотя Богу и угодно было создать васъ глупенькимъ. И скажите ради Бога: кому хотлось бы чтобы вс мальчики были мудры? Ступайте въ Лондонъ, завяжите побольше знакомствъ и узнайте получше тхъ людей съ которыми вы уже знакомы. Ведите себя какъ подобаетъ джентльмену и помните, Саймонъ, чмъ бы король ни былъ, все-таки онъ король.

Произнеся это весьма выразительно онъ ласково повелъ меня къ двери.

‘Почему онъ упомянулъ о корол?’ размышлялъ я идя паркомъ домой, хотя все извстное о корол даже намъ въ деревн въ достаточной степени объясняло его слова, однако милордъ сказалъ мн эти слова съ какимъ-то особеннымъ значеніемъ, какъ будто они касались меня ближе чмъ большинства людей. Однако, если оставить въ сторон глупую болтовню Бетти Назротъ, какъ наврно длалъ милордъ, какое отношеніе имлъ я къ королю или къ тому чмъ онъ можетъ быть?

Около этого времени въ деревн надлала много шума отставка ото всхъ должностей великаго министра и превосходнаго писателя лорда Кларендона и дальнйшія мры которыми грозили ему враги. Деревенскіе старики обыкновенно сходились въ т дни когда приходила почта и оживленно обсуждали полученныя изъ Лондона извстія. Правительственныя дла весьма мало тревожили мою голову, но отъ полной праздности я часто присоединялся къ нимъ, удивляясь что они такъ взволнованы происшествіями которыя не производили почти никакой перемны въ пашемъ отдаленномъ уголк. Такимъ образомъ я находился въ ихъ обществ въ трактир ‘Короля и Короны’ черезъ два дня посл моего разговора съ лордомъ Квинтовомъ. Я сидлъ передъ кружкою эля поглощенный собственными мыслями, мало обращая вниманія на окружающее, когда, къ моему изумленію, почталіопъ, спрыгнувъ съ лошади, подошелъ прямо ко мн держа въ рукахъ большой пакетъ значительнаго вида. Полученіе письма было рдкимъ событіемъ въ моей жизни, но за нимъ послдовало еще боле рдкое для завершенія моего удивленія, ибо почталіопъ хотя съ большою готовностію выпилъ за мое здоровье, не сталъ спрашивать денегъ за письмо, говоря что письмо вдомства его величества и потому безплатное. Онъ говорилъ довольно тихо и кругомъ стоялъ говоръ, но повидимому имя короля сквозь шумъ долетло до слуха викарія, потому что онъ тотчасъ же всталъ, подошелъ и, садясь возл меня, воскликнулъ:

— Что такое онъ сказалъ о корол, Саймонъ?

— Онъ сказалъ, отвтилъ я, — что это большое письмо попало ко мн изъ вдомства короля и что я не долженъ за него платить.

И я все вертлъ его въ рукахъ. Но надпись была довольно ясна: ‘Мйстеру Саймону Дэлю, эсквайру, въ Гачстедъ близь Гатфильда’.

Тмъ временемъ половина присутствующихъ окружила насъ едва ли не позабывъ о лорд Кларендон. Малыя дла, намъ близкія, важне большихъ длъ вдали, и въ Гачстед мои дла были значительне чмъ паденіе канцлера или королевскій выборъ новыхъ министровъ. Поднялся крикъ чтобъ я распечаталъ пакетъ и обнаружилъ его содержимое.

— Нтъ, произнесъ викарій съ многозначительнымъ видомъ,—можетъ-быть король пишетъ ему по частному длу.

— Этому можно было бы поврить если бы дло шло о милорд Залека, но не тогда когда оно касалось Саймона Дэля.

Викарій мужественно встртилъ смхъ.

— Но между королемъ и Саймономъ со временемъ будутъ частныя дла! вскричалъ онъ грозя кулакомъ насмшникамъ, впрочемъ, и самъ говоря полунасмшливо.

Тмъ временемъ я вскрылъ пакетъ и сталъ читать. До сего дня во мн живо изумленіе произведенное его содержаніемъ. Смыслъ былъ тотъ что король, вспомнивъ заслуги моего отца передъ королемъ-отцомъ (и позабывъ, повидимому, услуги оказанныя генералу Кромвелю) и будучи освдомленъ о моихъ собственныхъ врноподданническихъ чувствахъ, мужеств и способностяхъ, всемилостивйше назначаетъ мн мсто въ лейбъ-гвардейскомъ его величества полку, при чемъ вступленіе на мсто отсрочивается на шесть мсяцевъ со дня написанія письма чтобы мистеръ Дэль имлъ время ознакомиться со своими обязанностями и приготовиться къ своему посту, для сего королю дале угодно чтобы мистеръ Дэль, взявъ съ собою настоящее письмо, безотлагательно явился въ Уайт-голь за указаніями относительно обученія и другихъ предметовъ которые ему знать необходимо. Такъ заканчивалось письмо препоручая меня покровительству Всевышняго.

У меня захватило духъ, окружавшіе меня сплетники разинули рты, викарій казался ошеломленнымъ. Наконецъ, кто-то проворчалъ:

— Не люблю я этой гвардіи. Какая королю нужна охрана помимо любви его подданныхъ?

— Такъ полагалъ его отецъ, не правда ли? воскликнулъ викарій мгновенно вспыхнувшій.

— Лейбъ-гвардія! прошепталъ я.— Это самый почетный полкъ.

— Да, милый мальчикъ, сказалъ викарій.— Для васъ было бы не дурно служить въ его рядахъ, но получить назначеніе отъ его величества!..

Онъ не находилъ словъ и прибгнулъ къ табакерк хозяина которую этотъ добрякъ, движимый тонкимъ сочувствіемъ, протянулъ ему въ виду такого случая.

Вдругъ у меня въ голов мелькнули слова милорда которыя такъ сильно привлекли мое вниманіе въ то время когда были сказаны, казалось, теперь они нашли себ объясненіе. Если въ корол оказывались недостатки, то находить ихъ было не дло его собственныхъ слугъ и офицеровъ, я теперь вступалъ въ число его приближенныхъ, милордъ должно-быть зналъ что было на пути ко мн изъ Лондона когда заговорилъ со мною такъ знаменательно, а знать онъ могъ только потому что самъ былъ двигателемъ этого дла. Я вскочилъ и подбжалъ къ викарію съ восклицаніемъ:

— Да вдь это услуга милорда! Онъ поговорилъ въ мою пользу.

— Да, да, это милордъ, забормоталъ и закивалъ обступившій меня кружокъ, удовлетворенный открытіемъ которое стало очевиднымъ едва было сдлано.

Одинъ викарій не согласился, онъ взялъ еще щепотку табака и своенравно покачалъ головою.

— Я не думаю чтобъ это сдлалъ милордъ, сказалъ онъ.

— Почему бы нтъ, сэръ, а кто же еще? настаивалъ я.

— Не знаю, но не думаю чтобъ это сдлалъ милордъ, упорствовалъ онъ.

Тогда я засмялся надъ нимъ, и онъ отлично понялъ что я смюсь надъ его отвращеніемъ къ незамысловатому, будничному объясненію чего бы то ни было, къ чему только возможно всми правдами и неправдами прицпить оттнокъ таинственности. Онъ снова ухватился за предсказаніе и не желалъ чтобы милордъ становился между нимъ и его конькомъ.

— Смйтесь себ, Саймонъ, сказалъ онъ серіозно.— Но окажется все по-моему.

Больше не обращая на него вниманія я схватилъ со скамьи шляпу, крича что мн нужно сейчасъ же бжать и принести благодарность милорду, потому что онъ долженъ былъ въ тотъ день отправляться въ Лондонъ и могъ ухать если бы я не поспшилъ.

— По крайней мр, уступилъ викарій,— вреда не будетъ отъ того что вы ему скажете. Онъ удивится не меньше насъ.

Снова засмявшись я убжалъ, бросивъ общество стною обступившее несговорчиваго викарія. Въ самомъ дл, я хорошо сдлалъ что не замшкался, потому что, прибжавъ со всхъ ногъ къ замку, я засталъ экипажъ милорда уже у крыльца, и самъ онъ стоялъ въ плащ и шляп собираясь садиться. Но онъ подождалъ чтобы выслушать мой прерывистый разказъ, когда же я дошелъ до его важнйшаго мста, онъ выхватилъ письмо у меня изъ рукъ и сталъ жадно читать. Сначала я подумалъ было что онъ притворяется и хочетъ только отречься отъ своего благодянія или же признаться въ немъ посл. По его обращеніе вскор меня разубдило: онъ дйствительно былъ изумленъ какъ предсказывалъ викарій, мало того, если я врно понималъ выраженіе его лица, онъ былъ къ тому же сильно недоволенъ: лобъ его густо нахмурился и онъ совершенно молча прошелъ со мною добрую половину всей террасы.

— Я тутъ ни причемъ, сказалъ онъ съ горечію.— Я и моя семья оказали королю и его семь черезчуръ много услугъ для того чтобы раздавать милости. Короли не любятъ своихъ кредиторовъ и не платятъ имъ.

— Но, милордъ, я не могу себ представить никакого инаго друга который обладалъ бы такою властію.

— Вотъ какъ? спросилъ онъ останавливаясь и кладя мн руку на плечо.— Можетъ-быть, Саймонъ, вы не понимаете какими путями можно достигнуть власти въ наши дни и какими способами пріобртается довріе короля?

Его слова и обращеніе умрили мою новую гордость, должно-быть лицо у меня вытянулось, потому что онъ продолжалъ привтливе:

— Ну, другъ, разъ благодяніе оказано, принимайте его безъ разсужденія. Каковъ бы ни былъ его источникъ, вы своимъ собственнымъ поведеніемъ можете сдлать его почетнымъ.

Но я не могъ этимъ удовлетвориться.

— Въ письм сказано, замтилъ я,— что король помнитъ заслуги моего отца.

— Я думалъ было что вкъ чудесъ миновалъ, улыбнулся милордъ.— А можетъ-быть и нтъ, Саймонъ?

— Въ такомъ случа если это случилось не благодаря моему отцу и не благодаря вамъ, милордъ, я теряюсь.

И я съ большою досадой сунулъ письмо въ карманъ.

— Мн пора хать, сказалъ милордъ поворачиваясь къ карет.— Навдайтесь ко мн когда прідете, Саймонъ, я полагаю что теперь вы прідете скоро. Вы найдете меня въ моемъ дом на Саутгемптгонъ-сквер, и миледи будетъ рада вашему обществу.

Я поблагодарилъ его за любезность, но лицо мое оставалось мрачно. Повидимому онъ подозрвалъ и намекалъ на какое-то пятно въ источник почестей излившемся такъ неожиданно.

— Я ничего не могу понять! вскричалъ я.

Онъ снова пріостановился въ то мгновеніе когда собирался ступить на подножку кареты и обернулся глядя мн прямо въ лицо.

— Въ Лондон ршительно нтъ больше друзей, Саймонъ? спросилъ онъ. Я снова покраснлъ подъ его испытывающимъ взглядомъ, — Разв больше нтъ ни одного?

Собравшись съ духомъ насколько могъ, я отвтилъ:

— Такого который далъ бы мн мсто въ лейбъ-гвардіи, милордъ?

И я презрительно засмялся.

Милордъ пожалъ плечами и слъ въ карету. Я затворилъ за нимъ дверцу и остановился въ ожиданіи отвта. Онъ перегнулся и сказалъ черезъ меня стоявшему сзади лакею:

— Трогай, трогай.

— Что вы хотите сказать, милордъ? воскликнулъ я.

Онъ улыбнулся, но ничего не сказалъ. Карета тронулась, я долженъ былъ идти чтобы не отстать и скоро долженъ былъ побжать.

— Милордъ, вскричалъ я,— какъ она можетъ?..

Милордъ досталъ табакерку и раскрылъ ее.

— Не могу сказать — какъ, произнесъ онъ приближая большой палецъ къ носу.

— Милордъ, воскликнулъ я теперь уже на бгу, — вы знаете кто такое Сидерія?

Милордъ смотрлъ на меня, а я бжалъ захлебываясь. Вскор я долженъ былъ уступить, потому что лошади бойко бжали вдоль по алле. Казалось, онъ выжидалъ для своего отвта крайняго момента моей выносливости. Тутъ, махнувъ рукой въ окно, онъ сказалъ: ‘Весь Лондонъ знаетъ’.

Съ этими словами онъ закрылъ окно, а я отсталъ запыхавшись, изумленный и жестоко раздосадованный. Вдь онъ не сказалъ мн ничего изъ того что мн хотлось знать, а то что онъ сказалъ только нестерпимо разожгло мое любопытство. Однако, если онъ былъ правъ, эта таинственная дама извстная всему Лондону вспомнила Саймона Дэля! Семидесятилтній человкъ былъ бы тронутъ такимъ обстоятельствомъ, что же удивительнаго что мальчикъ въ двадцать два года отъ него чуть не обезумлъ?

Странно сказать, викарію какъ будто представлялось боле правдоподобнымъ и несравненно боле пріятнымъ чтобы королевская милость была связана съ дамою которую мы называли Сидеріей чмъ то чтобъ эта милость являлась просто плодомъ дружеской услуги милорда. Въ то время его разговоръ немножко заразилъ и меня тмъ же духомъ и мы принялись соображать кто бы могла быть эта дама, предполагая въ своей невинности что она должна быть очень именита, и высокопоставлена если дйствительно ее знаетъ весь Лондонъ и если она иметъ голосъ въ выбор джентльменовъ на службу его величества. Оставалось сдлать только одинъ шагъ чтобъ усмотрть для меня видную карьеру гд предсказаніе Бетти Назротъ сбылось бы и оказалось бы звеномъ связующимъ цпь странной судьбы и полнаго ея проявленія. Въ такихъ разговорахъ прошелъ вечеръ, а вмст съ нимъ и моя досада. Теперь я порывался хать, приниматься за дло, попытать того что сулила судьба и узнать то что зналъ весь Лондонъ, истинное имя дамы которую мы называли Сидеріей.

— Однако, сказалъ викарій внезапно призадумываясь когда я всталъ проститься,— есть предметы повыше благосклонности судьбы, или короля, или знатной дамы. Придерживайтесь ихъ, Саймонъ, ради своего имени и къ чести моей, вашего учителя.

— Вы правы, сэръ, произнесъ я соглашаясь, разсянно, мысли мои блуждали.— Надюсь, сэръ, что буду вести себя всегда какъ подобаетъ джентльмену.

— И христіанину, прибавилъ онъ кротко.

— Да, сэръ, и христіанину, согласился я довольно охотно.

— Идите себ, сказалъ онъ съ легкою улыбкой.— Я проповдую ушамъ которыя теперь полны другихъ боле громкихъ звуковъ, напвовъ боле плнительныхъ, и мелодій боле заманчивыхъ. Поэтому теперь вы не можете слушать, нтъ, я знаю что если бы вы могли, вы стали бы слушать. Однако можетъ-быть настанетъ день — если на то будетъ Божія воля это случится скоро — когда струны по которымъ я слабо ударяю зазвучатъ громко и явственно, такъ что вы должны будете услышать какъ бы сладостно та, другая музыка ни баюкала ваши чувства. А если вы услышите, Саймонъ, внемлите, если вы услышите, внемлите!

Съ такимъ напутствіемъ я его оставилъ. Онъ проводилъ меня до двери съ улыбкою на устахъ, но съ тревогою во взгляд. Я пошелъ своею дорогой ни раза не оглянувшись, ибо слухъ мой на самомъ дл наполняла странная, обольстительная музыка.

ГЛАВА IV.
Сидерія разоблачена.

Въ Гертфорд въ дилижансъ слъ (потому что я, наконецъ, пустился въ путь и могу похвастаться что скоро управился съ прощаніемъ) джентльменъ съ вида лтъ тридцати, высокій, статный, съ худощавымъ лицомъ черты котораго были тонки и благородны. Его сопровождалъ слуга котораго тотъ называлъ Робертомъ, толстый, румяный малый, балагурившій по дорог съ каждымъ почталіономъ и съ каждымъ конюхомъ. Джентльменъ, случайно получившій билетъ рядомъ со мною, не теряя времени завязалъ разговоръ на что я долго не ршился бы по своей деревенской застнчивости. Онъ вызвалъ меня на откровенность собственнымъ примромъ, сообщивъ что онъ изъ приближенныхъ лорда Арлингтона и возвращается въ Лондонъ по вызову лорда. Такъ какъ его патронъ былъ назначенъ государственнымъ секретаремъ, ему, мистеру Кристоферу Дарелю (такъ его звали), вроятно предстояло заняться отвтственными длами и такимъ образомъ, какъ я могъ замтить, мсто его было довольно важно. Все это высказывалось съ удивительною искренностію и задушевностію, я же въ отвтъ раскрылъ ему свои удачи и надежды, умолчавъ только о Сидеріи. Мистеръ Дарель удивился или сдлалъ видъ будто удивился, услыхавъ что я не бывалъ въ Лондон: моя вншность отзывалась столицею и ничмъ инымъ въ мір, любезно заврялъ онъ, но поторопился предложить мн свои услуги, такъ какъ лордъ Арлингтонъ не ожидалъ его въ этотъ вечеръ, самъ же онъ бросилъ прежнюю квартиру, то онъ предложилъ поселиться вмст въ названной имъ гостиниц въ ‘Ковентъ-Гарден’ гд онъ могъ ввести меня въ пріятное общество. Я весьма охотно принялъ его предложеніе. Потомъ онъ заговорилъ о двор, о домашней жизни короля и герцога, о герцогин Орлеанской которая, по слухамъ, должна была вскор пріхать въ Англію (по какому длу — онъ не зналъ), затмъ онъ заговорилъ, но на этотъ разъ съ осторожностію, о лицахъ столь же извстныхъ, но мене высокопоставленныхъ, мелькомъ упомянувъ о леди Касльменъ, Элеонор Гвинъ и другихъ, между тмъ какъ я слушалъ не то въ негодованіи, не то довольный. Но я отвлекъ его вопросомъ, не знакомъ ли онъ съ одной изъ дамъ герцогини по имени миссисъ Барбара Квинтонъ.

— Разумется, сказалъ онъ.— При двор нтъ дамы красиве ея и очень мало столь же честныхъ.

Я поспшилъ сообщить ему что миссисъ Барбара и я старинные друзья. Онъ засмялся, отвчая мн:

— Если вы хотите стать для нея еще чмъ нибудь, не теряйте времени. Невозможно чтобъ она отвергла еще многихъ искателей, а нкій весьма богатый аристократъ вздыхаетъ по ней такъ громко что слышно отъ дворца до противоположнаго конца Лондона.

Я услышалъ эти новости съ любопытствомъ, гордостію и оттнкомъ ревности, но въ то время я былъ такъ поглощенъ собственными судьбами что скоро къ нимъ вернулся и собравшись съ духомъ, хотлъ было освдомиться у своего спутника, не приходилось ли ему когда слыхать о Сидеріи, когда онъ далъ разговору новое направленіе небрежнымъ вопросомъ:

— Вы вроятно англиканскаго исповданія, сэръ?

— Да, конечно, отвтилъ я съ улыбкою и можетъ-быть слегка вытаращивъ глаза.— А за кого же вы меня принимали, сэръ?.. за методиста или паписта?

— Извините, извините если вы обидлись моимъ вопросомъ, возразилъ онъ со смхомъ.— Знаете ли, много есть людей которые принадлежатъ къ тмъ или другимъ.

— Страна узнала это себ на бду, произнесъ я увренно.

— Да, сказалъ онъ задумчиво, — и можетъ-быть она узнаетъ это снова.

Ничего не прибавивъ онъ пустился въ описаніе знаменитаго полка въ который мн предстояло вступить и въ заключеніе присовокупилъ:

— Если же вы не прочь подраться, подмастерья изъ Сити всегда доставятъ случай джентльмену изъ лейбъ-гвардіи. Берите съ собою двухъ-трехъ спутниковъ когда пойдете на востокъ отъ Темпль-Бара. Кстати, сэръ, если такой вопросъ простителенъ, какимъ образомъ получили вы свое назначеніе? Вдь мы знаемъ что достойный человкъ, будучи одинокъ, обыкновенно остается нагъ.

Мн очень хотлось разказать ему всю свою повсть, но мною овладла стыдливость. Я еще не зналъ тогда какъ много людей обязанныхъ своимъ движеніемъ впередъ вліянію женщины, моей мужской гордости не хотлось сознаться въ этомъ обязательств. Я отдлался отъ него разказомъ о друг который не пожелалъ оглашать своего имени, потомъ, намренно поговоривъ о предметахъ постороннихъ, я воспользовался краткимъ молчаніемъ и задалъ ему свой важнйшій вопросъ:

— Скажите, сэръ, слыхали вы о дам которая иногда называетъ себя Сидеріей?

Боюсь что щеки мои слегка зарумянились какъ я ни усиливался подавить такое проявленіе незрлости.

— Сидерія? Гд я слыхалъ это имя? Нтъ, я никого не знаю… а впрочемъ…

Онъ помолчалъ, потомъ, хлопнувъ себя по ног, воскликнулъ:

— Честное слово, да, я былъ увренъ что слыхалъ его! Это имя изъ театральной піесы, изъ… изъ ‘Индійскаго императора’ Должно-быть ваша дама скрывала свое настоящее имя.

— Я тоже такъ полагалъ, кивнулъ я головою, скрывая свое разочарованіе.

Онъ съ минуту, посмотрлъ на меня съ нкоторымъ любопытствомъ, но не выспрашивалъ больше, а такъ какъ мы начали приближаться къ Лондону, голова моя вскор переполнилась настолько что не осталось мста даже для мыслей о Сидеріи. Мало пользы въ описаніи того что каждый человкъ помнитъ самъ по себ: какъ онъ въ первый разъ увидалъ величайшій въ свт городъ съ его безконечными домами и кишащимъ народомъ. Я присмирлъ и умолкъ когда мы съ грохотомъ покатились по нему, я было позабылъ о своемъ спутник, но случайно посмотрвъ въ его сторону, замтилъ его любопытный взглядъ устремленный на мое лицо. Когда мы достигли Сити онъ началъ показывать гд былъ пожаръ и какъ подвигается перестройка. Снова удивленіе и тревога овладли мною.

— Да, сказалъ онъ,— это прекрасная сокровищница для того кто уметъ достать къ ней ключъ.

Однако, какъ я ни былъ изумленъ, мн не хотлось бы чтобы предполагали будто я былъ совершенно неумытымъ деревенщиной. Пребываніе въ Норвич если и не сдлало меня лондонцемъ, все-таки нсколько меня отесало и мн сдается что новый пріятель сказалъ не совсмъ пустую любезность когда уврялъ что я не ударю лицомъ въ грязь. Первый взятый мною урокъ состоялъ въ томъ что какое бы удивленіе я ни испытывалъ, я не долженъ его выказывать, но относиться ко всякимъ случайностямъ такъ какъ будто он — самая обыкновенная въ мір вещь, ибо такое поведеніе прежде всего служитъ пробнымъ камнемъ вашихъ качествъ. Въ самомъ дл, хорошо было что я могъ сколько-нибудь постоять за себя, такъ какъ мн предстояло окунуться въ середину потока со внезапностію которая испугала меня, хотя не могла быть мн непріятного. За самое начало я былъ обязанъ мистеру Дарелю, за послдующее — только самому себ и нраву никогда не бывшему изъ самыхъ терпливыхъ.

Мы добрались до своей гостиницы, подкрпились и я стоялъ глядя въ вечерній сумракъ и соображая въ какое время будетъ прилично лечь спать, когда вошелъ мой пріятель съ озабоченнымъ видомъ и воскликнулъ, подходя ко мн:

— Дорогой сэръ, надюсь что вашъ гардеробъ въ порядк, такъ какъ я ршилъ немедленно сдержать слово и взять васъ сегодня же съ собою на одинъ пріемъ куда я получилъ приглашеніе. Мн чрезвычайно хочется чтобы вы пошли со мною, такъ какъ мы тамъ встртимъ многихъ лицъ которыхъ вамъ полезно знать.

Разумется, я пустился въ извиненія, но онъ соглашался допустить только одно котораго я не могъ и не хотлъ привести. Ибо я запасся свжимъ и приличнымъ костюмомъ котораго отнюдь не стыдился, когда я надлъ его и оттнилъ новымъ подходящимъ плащемъ, мистеръ Дарель объявилъ что костюмъ вполн соотвтствуетъ случаю.

— Вамъ недостаетъ только красивой трости, сказалъ онъ,— но ее я самъ могу дать вамъ. Ну, позовемъ портшезы и отправимся, потому что уже становится поздно.

Нашимъ хозяиномъ въ этотъ вечеръ былъ мистеръ Джерлингъ, весьма извстный при двор джентльменъ, онъ занималъ насъ съ большимъ радушіемъ, а меня встртилъ особенно любезно чтобъ я чувствовалъ себя свободно и не чуждался общества. Онъ помстилъ меня налво отъ себя, рядомъ со мною съ другой стороны слъ Дарель, а напротивъ. меня слъ милордъ графъ Карфордъ, красивый мущина лтъ тридцати или тридцати съ небольшимъ. Въ числ гостей Дарель указалъ мн нсколькихъ имена которыхъ были мн извстны: таковы были умный лордъ Рочестеръ, французскій посланникъ де-Коменжъ, чрезвычайно видный джентльменъ. Впрочемъ, такъ какъ они сидли на другомъ конц стола, я съ ними не познакомился и довольствовался тмъ что слушалъ разговоръ сосдей вставляя слово когда мн это казалось приличнымъ и не грозило обнаружить невжество которое я весьма за собою сознавалъ. Мн показалось что лордъ Карфордъ которому я не былъ формально представленъ (въ самомъ дл, вс разговаривали между собою безъ стсненія), относился къ тому что я говорилъ съ чрезмрною заносчивостію и высокомріемъ, но когда Дарель шепнулъ мн шутливо что онъ важный лордъ, а мнитъ себя еще того важне, я пренебрегъ этимъ обстоятельствомъ, полагая что самою лучшею местію будетъ если я преподамъ ему урокъ вжливости. Такимъ образомъ все шло благополучно, пока мы не кончили кушанья и стали пить вино. Тутъ лордъ Карфордъ, нсколько разгоряченный выпитымъ, внезапно принялся поносить короля съ удивительнымъ жаромъ и вольностію, очевидно раздраженный какою-нибудь недавнею обидой. Издвки нашего хозяина, не слишкомъ тонкія или отборныя, скоро побудили его обнаружить причину недовольства. Онъ только того и ждалъ чтобы его заставили высказаться.

— Ни званія, ни дружбы, ни заслугъ, сказалъ онъ ударяя по столу,— не достаточно чтобы получить отъ короля хотя бы малйшую милость. Все отдается женщинамъ: имъ стоитъ только попросить и он получаютъ. Я просилъ короля дать мн для моего двоюроднаго брата мсто въ лейбъ-гвардіи которое должно было ‘освободиться, и онъ… клянусь Небомъ, онъ общалъ! Но тутъ является Нелли. Нелли проситъ мсто для своего пріятеля… и Нелли его получаетъ для пріятеля, а я остаюсь ни съ чмъ!

Я встрепенулся когда онъ заговорилъ о лейбъ-гвардіи, и сидлъ теперь въ великомъ смущеніи. Дарелю тоже, какъ я могъ замтить, было очень неловко и онъ поспшно попробовалъ перемнить разговоръ, но мистеръ Джерминъ не пожелалъ этого.

— Кто же этотъ счастливецъ… новый счастливецъ, то-есть пріятель миссисъ Нелли? спросилъ онъ съ улыбкой.

— Какой-то неучъ изъ деревни, отвтилъ графъ:— говорятъ, его зовутъ Дэль.

Я чувствовалъ какъ билось у меня сердце, но увренъ что имлъ видъ довольно хладнокровный когда перегнулся къ нему и произнесъ:

— Ваши свднія, милордъ, ошибочны. Я имю вскія причины утверждать это.

— Причины можетъ-быть и вски, сэръ, возразилъ онъ вытаращивъ на меня глаза,— но он не очевидны.

— Я самъ только что получилъ назначеніе въ королевскую лейбъ-гвардію и меня зовутъ Дэль, сказалъ я усиливаясь сохранить наружное спокойствіе, потому что чувствовалъ руку Дареля на своей рук.

— Клянусь честью, значитъ, вы тотъ счастливецъ! язвительно произнесъ Карфордъ.— Поздравляю васъ съ вашей…

— Постойте, постойте, Карфордъ, вмшался мистеръ Джерминъ.

— Съ вашею… крестною матерью, сказалъ Карфордъ.

— Ваши свднія ошибочны, милордъ, яростно повторилъ я, хотя вмст съ тмъ мною овладлъ сильный страхъ: я понялъ кого они подразумвали подъ именемъ Нелли.

— Клянусь Богомъ, сэръ, мои свднія врны, сказалъ онъ.

— Клянусь Богомъ, милордъ, сказалъ я хоть и не привыкъ божиться,— клянусь Богомъ, милордъ, они ошибочны.

Голоса наши гнвно возвысились, общество умолкло и вс прекратили разговоръ чтобы послушать насъ. Лицо Карфорда покраснло когда я такъ прямо сталъ обвинять его во лжи, а я длалъ это тмъ задорне что къ стыду и удивленію своему началъ подозрвать что слова его не были ложью. Но я храбро продолжалъ нападеніе.

— Поэтому, милордъ, сказалъ я, — я попрошу васъ сознаться въ вашей ошибк и отказаться отъ вашихъ словъ.

Онъ расхохотался.

— Если бы мн не было стыдно принять милость изъ такихъ рукъ, я бы не постыдился въ этомъ сознаться, произнесъ онъ.

Я поднялся съ мста и спокойно поклонился ему. Вс поняли что я хотлъ выразить, онъ же, заблагоразсудивъ обращаться со мною дерзко, не всталъ и не отвтилъ на мой поклонъ, но остался на мст язвительно улыбаясь.

— Кажется, вы меня не понимаете, милордъ, сказалъ я.— Можетъ-быть вотъ это ускорить вашу сообразительность.

И я бросилъ ему въ лицо салфетку которую мн подали посл мяса. Тутъ онъ вскочилъ довольно проворно и вс гости послдовали его примру. Дарель схватилъ меня за руку и держалъ крпко. Джерминъ очутился возл Карфорда. Я едва понималъ случившееся будучи ошеломленъ неожиданною ссорой, а еще больше мыслію на которую навели меня слова Карфорда. Я видлъ какъ Джерминъ выступилъ впередъ, а Дарель, выпустивъ мою руку, подошелъ и заговорилъ съ нимъ. Лордъ Карфордъ снова слъ на свое мсто, я же облокотился на спинку своего стула и ждалъ. Дарель вскор вернулся ко мн.

— Вамъ лучше всего идти домой, сказалъ онъ тихо.— Я все устрою. Вы должны сойтись завтра утромъ.

Я кивнулъ головою, ко мн возвратилось хладнокровіе и самообладаніе. Слегка поклонясь Карфорду и отвсивъ низкій поклонъ хозяину и прочимъ гостямъ я направился къ двери.

На порог я слышалъ какъ за моею спиной возобновились разговоры. Я слъ въ дожидавшійся портшезъ и меня отнесли обратно въ гостиницу въ полуоглушенномъ состояніи. Я мало задумывался надъ ссорой или надъ предстоявшимъ поединкомъ. Мысли мои были поглощены разоблаченіемъ которое я выслушалъ. Я все еще въ немъ сомнвался, нтъ, я не хотлъ ему врить. Но откуда же могла взяться такая сплетня если это вымыселъ? Казалось, она самымъ полнымъ и прискорбнымъ образомъ соотвтствовала случившемуся со мною и проливала свтъ на то что раньше представлялось загадкой. Прошло безъ малаго четыре года съ тхъ поръ какъ я разстался съ Сидеріей, но въ тотъ вечеръ я чувствовалъ что если извстіе справедливо, то я безъ сожалнія подставлю грудь подъ шпагу Карфорда.

Будучи, какъ можно догадаться, мало расположенъ ко сну я зашелъ въ общую залу гостиницы и спросилъ бутылку вина. Въ комнат былъ только какой-то сухопарый человкъ, очень просто одтый, онъ сидлъ за столомъ и читалъ книгу. Онъ ничего не пилъ, когда мн подали вино, я спросилъ изъ вжливости второй стаканъ и предложилъ ему присоединиться ко мн, онъ кисло покачалъ головою. Но потомъ онъ закрылъ книгу которая, какъ я теперь замтилъ, оказалась Библіей и устремилъ на меня пристальный взглядъ. Этотъ человкъ былъ страннаго вида: лицо у него было очень худое и длинное, а волосы (у него были свои волосы, а не парикъ) свисали прямо съ верхушки головы жесткими прядями. Я счелъ его за методиста и ничуть не удивился когда онъ обрушился на пороки нашего времени и принялся предсказывать Божіи судъ за грхи города.

— Моровая язва пришла и огнь пришелъ, вскричалъ онъ.— Но злые не обратились и развратъ возгордился, а долготерпніе Господне истощилось.

Такъ какъ все это казалось мн очень скучнымъ, я понемногу пилъ себ вино и не отвчалъ. Мн было о чемъ подумать и я охотно оставилъ грхи города въ поко.

— Гнусное суевріе папства снова поднимаетъ голову, продолжалъ онъ,— и богобоязненные люди терпятъ гоненія.

— Эти самые богобоязненные люди, сказалъ я,— гнали въ свою очередь въ прежнее время. Многимъ кажется что они только получаютъ то что давали сами.

Этотъ человкъ нсколько раздражалъ меня своею надодливою бранью.

— Но часъ Господень присплъ, продолжалъ онъ,— и люди узрятъ какъ изольется гнвъ Его. Да, его узрятъ даже во дворцахъ.

— На вашемъ мст, сэръ, сказалъ я сухо,— я не сталъ бы говорить такъ съ чужими. Это могло бы оказаться опаснымъ.

Нсколько мгновеній онъ зорко всматривался въ мое лицо, потомъ, перегнувшись ко мн черезъ столъ, произнесъ глубокомысленно:

— Вы молоды и повидимому честны, спохватитесь во-время, сражайтесь на сторон Господа, а не среди Его враговъ. Воистину часъ присплъ.

Мн встрчалось много такихъ сумашедшихъ, провинція была полна ими: одни были изъ распущенныхъ солдатъ республики, другіе — священники, лишившіеся мстъ, но этотъ человкъ казался безумнйшимъ изо всхъ мною виднныхъ. Однако, я дйствительно долженъ сознаться что полная мра правды, если не милосердія, заключалась въ описаніи королевскаго двора въ которое онъ теперь пустился съ великимъ ораторскимъ жаромъ и неудержимымъ, хотя и смхотворнымъ, проявленіемъ благочестія.

— Можетъ-быть вы совершенно правы, сэръ…

— Меня зовутъ Файніасъ Тэтъ.

— Можетъ-быть вы совершенно правы, другъ Файніасъ, сказалъ я,— но я не могу всего этого измнить. Ступайте проповдывать королю.

— Королю будетъ произнесена проповдь такими словами которыя онъ долженъ будетъ услышать, возразилъ онъ нахмурясь,— но еще время не настало.

— Теперь настало время ложиться спать, сказалъ я съ улыбкой.— Вы живете здсь?

— Сегодня я ночую здсь. Завтра я буду говорить проповдь этому городу.

— Въ такомъ случа боюсь какъ бы завтра же вамъ не пришлось ночевать въ мене удобномъ мст.

Пожелавъ ему спокойной ночи я повернулся было чтобъ уйти. Но онъ бросился за мною крича: ‘Помните, время кратко’, и я сомнваюсь, удалось ли бы мн отдлаться отъ него если бы въ эту минуту въ комнату не вошелъ Дарель. Къ моему удивленію, они, казалось, были знакомы, такъ какъ Дарель презрительно засмялся и воскликнулъ:

— Вы опять здсь, мистеръ Тэтъ! Какъ, вы все еще не предоставили этотъ проклятый городъ его судьб?

— Онъ ждетъ своей судьбы, сурово отвтилъ методистъ,— такъ же какъ люди вашего суеврія ожидаютъ своей.

— Моему суеврію придется самому о себ позаботиться, сказалъ Дарель пожавъ плечами и, видя мое недоумніе, прибавилъ:— Мистеръ Тэтъ недоволенъ мною за то что я придерживаюсь старой вры.

— Вотъ какъ? вскричалъ я.— Я не зналъ что вы… что вы принадлежите къ старой церкви.

Я со смущеніемъ припоминалъ неосмотрительное замчаніе которое у меня вырвалось во время нашего совмстнаго путешествія.

— Да, сказалъ онъ просто.

— Да! вскричалъ Тэтъ.— Вы и вашъ господинъ также, не правда ли?

Лицо Дареля сдлалось сурово и холодно.

— Мн бы хотлось чтобы вы были осторожне, сэръ, когда затрогиваете имя лорда Арлингтона, сказалъ онъ.— Вы отлично знаете что онъ не римскаго исповданія, но убжденный сторонникъ церкви нашей страны.

— Въ самомъ дл? спросилъ Тэтъ съ нескрываемою язвительностію.

— Ну, довольно! вскричалъ Дарель вдругъ разсердясь.— Мн нужно поговорить съ моимъ другомъ о многомъ, и я буду радъ когда меня оставятъ съ нимъ на-един.

Тэтъ не сталъ возражать противъ того чтобъ оставить насъ, захватилъ свою Библію и вышелъ насупясь.

— Зловредный человкъ, произнесъ Дарель.— Онъ попадется въ скоромъ времени. Ну, я уладилъ ваше дло съ лордомъ Карфордомъ.

Но мн хотлось слышать не о дл съ лордомъ Карфордомъ. Я подошелъ къ нему когда онъ слъ за столъ, положилъ руку ему на плечо и спросилъ просто:

— Это правда?

Онъ посмотрлъ на меня очень ласково и отвтилъ мягко:

— Правда. Я догадался объ этомъ какъ только вы заговорили о Сидеріи. Сидерія — это была та роль въ которой она впервые снискала расположеніе города, и это соображеніе вмст съ вашимъ описаніемъ ея не оставляло во мн мста сомннію. Но я все-таки надялся что можетъ-быть и не окажется того чего я опасался, или, по меньшей мр, что это можно будетъ скрыть. Но, кажется, дерзкая двчонка не длала изъ этого тайны. И вотъ вы впутались въ ссору, притомъ съ хорошимъ фехтовальщикомъ…

— Я ничуть не озабоченъ ссорой… началъ было я.

— Нтъ, вдь дло хуже чмъ вы думаете. Лордъ Карфордъ и есть тотъ самый джентльменъ котораго я подразумвалъ, говоря вамъ что у миссисъ Квинтонъ есть знатный поклонникъ. И она къ нему весьма расположена, а отецъ ея еще больше. Ссора съ нимъ, да еще по такому поводу, не послужитъ въ вашу пользу въ глазахъ лорда Квинтона.

Дйствительно, казалось, вс фуріи соединились чтобы досадить мн. Однако, мн все-таки хотлось узнать о Сидеріи, такъ какъ я все еще не могъ поврить тому что мн сказалъ Дарель. Усвшись возл него я сталъ слушать пока онъ разказывалъ мн что зналъ о ней, его свднія немногимъ превышали т которыя я самъ извлекъ изъ упомянутаго имъ ея настоящаго имени: увы, имени знакомаго по всей стран, восптаго въ балладахъ, имени которое перекидывали изъ устъ въ уста въ разговор и затаскивали даже въ важные споры касавшіеся судебъ народныхъ, ибо въ т странные дни когда міръ казался игралищемъ самого діавола, великія державы, мало того, святыя церкви сражались подъ маскою лица актрисы или избирали красивую женщину своею поборницей. Душевно уповаю что цль освящала средства: они сильно нуждались въ этомъ заключительномъ оправданіи. Касльменъ и Нелли Гвинъ,— разв вс мы не читали, не слыхали, не судачили о нихъ? Нашъ собственный викарій говорилъ мн о Нелли и не хотлъ говорить черезчуръ сурово, потому что Нелли была протестанткою. Да-съ, Нелли, съ вашего позволенія, была протестанткою. А другія важныя духовныя лица прощали ей половину грховъ за то что она совершенно открыто и съ дерзкою находчивостію издвалась надъ первою леди которую подозрвали въ склонности къ Риму и въ намреніи завлечь короля въ лоно истинной церкви. Да и самъ я многое могъ бы простить ей, такъ какъ, оговорившись въ пользу моего добраго Дареля, я ненавидлъ паписта больше чмъ кого бы то ни было, разв за исключеніемъ методиста. Да, я простилъ бы ей все и сталъ бы любоваться ея хорошенькимъ личикомъ, смяться ея милому обхожденію. Я такъ и хотлъ сдлать когда пріхалъ въ городъ, не будучи, какъ я долженъ сознаться, щепетильне большинства молодыхъ людей. Но я не зналъ что этотъ вопросъ заднетъ меня за живое. Разв я могъ простить ей свое горькое униженіе и сердечную боль, разбитую любовь и жгучее посмяніе? Я могъ бы простить ей все чмъ она была теперь. Какъ могъ бы я простить ей что она когда-то была моею Сидеріей?

— Ну, вамъ придется драться, сказалъ Дарель, — хотя это нехорошая ссора, и онъ весьма сердечно пожалъ мн руку съ дружескимъ вздохомъ.

— Да, мн придется драться, сказалъ я,— а посл того… если только ‘посл’ окажется… мн придется хать въ Уайтголь.

— Чтобы взять вашъ дипломъ? спросилъ онъ.

— Чтобъ отказаться отъ него, мистеръ Дарель, сказалъ я съ оттнкомъ надменности.— Неужели вы полагаете что я могу имъ воспользоваться, разъ онъ явился изъ такого источника?

Онъ пожалъ мн руку и произнесъ съ улыбкою которая казалась нжною:

— Вы провинціалъ. Ни одинъ человкъ изъ десяти не сталъ бы возражать противъ этого здсь.

— Да, я провинціалъ, сказалъ я.— Именно въ провинціи я и узналъ Сидерію.

Глава V.
Я не долженъ забывать.

Всякій согласится что никакимъ возможнымъ стеченіемъ несчастныхъ обстоятельствъ я, желавшій казаться уравновшеннымъ, сдержаннымъ джентльменомъ, а не буяномъ или распущеннымъ гулякою, не могъ сдлать худшаго вступленія въ новую жизнь. Меня мало безпокоило бы то что я положилъ начало дуэлью, но дуэль по такому поводу и изъ-за такой дамы (должно было показаться что я дерусь за ту, имя которой защищать уже поздно) сдлала бы мою репутацію посмшищемъ для весельчаковъ и оскорбленіемъ въ глазахъ всхъ боле приличныхъ горожанъ. Въ эту ночь я не мало размышлялъ въ гостиниц объ этой грустной сторон дла, и отчаяніе овладло бы мною если бы я не надялся до нкоторой степени облить себя шагомъ на который ршился. Ибо я ршилъ отвергнуть то содйствіе моей карьер которое представляла неожиданная милость короля, и заново попытать счастья самостоятельно, освободясь отъ незаконныхъ преимуществъ которыя предоставляло незаслуженнымъ образомъ полученное мсто. Но даже въ огорченіи и несмотря на свои добродтельныя намренія, я все-таки дивился что Сидерія вспомнила обо мн, не стану уврять, будто эта мысль не доставляла мн удовольствія: молодой человкъ, гордость котораго не была бы польщена, достигъ бы боле высокой степени строгости и боле глубокой бездны безчувствія чмъ я. Но и тутъ я произносилъ обты отреченія, относительно которыхъ можно только замтить что они, несмотря на свое чрезвычайное благородство, по всему вроятію являлись совершенно излишними. Чмъ захотла бы или могла бы Сидерія быть для меня теперь? Она мтила повыше. Она по доброт бросила мн кроху воспоминанія, она будетъ думать что мы вполн разчитались, нтъ, она будетъ думать что мн слишкомъ хорошо заплачено за разбитое сердце и разсянный самообманъ.

Было ясное свжее утро когда мистеръ Дарель и я отправились къ мсту поединка, онъ несъ дв шпаги. Мистеръ Джерминъ согласился быть свидтелемъ моего противника, и я съ радостію узналъ что поединокъ ограничится одними главными лицами, а не вовлечетъ, какъ случалось черезчуръ часто, также и секундантовъ въ безсмысленную ссору. Мы шли проворно и, перескши оксфордскую дорогу, вышли въ поле. Мы первыми явились на свиданіе, но ждать пришлось недолго: вскор показались три портшеза и въ нихъ лордъ Карфордъ, его секундантъ и врачъ. Носильщики, выпустивъ своихъ сдоковъ, удалились на нкоторое разстояніе, мы же, предоставленные самимъ себ, какъ можно скоре занялись приготовленіями, особенно Дарель настойчиво торопилъ насъ: казалось, по городу распространился слухъ объ этомъ дл, а ему не хотлось чтобъ явились зрители.

Хотя я желаю писать безъ злобы и отдавать полнйшую справедливость тмъ, кого любить имю наимене причинъ, я вынужденъ сказать что лордъ Карфордъ показался мн крайне взбшеннымъ на меня, между тмъ какъ я ничуть не былъ взбшенъ на него. Во-первыхъ, онъ оскорбилъ меня не преднамренно, такъ какъ не зналъ кто я, его дальнйшую дерзость можно было бы извинить повелительною формой моего требованія чтобъ онъ извинился, можетъ-быть это было слишкомъ рзко для молодаго и невдомаго человка. Честь вынуждала меня драться, но ничто не вынуждало меня ненавидть, и мн хотлось только чтобъ оба мы отдлались поврежденіями столь малыми, какія допускались законами поединковъ. Онъ же былъ настроенъ иначе: его подергали за бороду и онъ намревался пощипать мою бороду (я говорю въ переносномъ смысл, такъ какъ бороды у меня не было), пользуясь нкоторою извстностію какъ фехтовальщикъ, онъ никакъ не могъ отпустить меня невредимымъ. Нкій старый сержантъ генерала Кромвеля проживавшій въ Норвич обучилъ меня владть рапирою, но я былъ не ровня милорду: я приписываю своему счастію и его бшенству что отдлался не дороже чмъ оказалось на дл. Онъ кинулся на меня съ большою стремительностію и съ начала до конца поединка я былъ всецло поглощенъ самообороною, въ ней я преуспвалъ нсколько мгновеній и слышалъ какъ мистеръ Джерминъ сказалъ: ‘Да, онъ хорошо держится’, но тутъ явилась хитрая финта за которою послдовалъ бшеный натискъ и острая боль въ лвой рук возл плеча, между тмъ какъ рукавъ моей рубашки мгновенно обагрился кровью. Секунданты бросились между нами, а Дарель обхватилъ меня за поясъ.

— Я радъ что не случилось худшаго, шепнулъ я ему, затмъ мн сдлалось очень нехорошо и лугъ заходилъ кругомъ меня. Нсколько минутъ я ничего боле не сознавалъ, когда же очнулся, врачъ хлопотливо перевязывалъ мн руку, между тмъ какъ три джентльмена стояли вмст кучкою поодаль. Колна тряслись подо мною, и я наврно былъ такъ же блъ какъ лучшее блье моей матери, но былъ доволенъ, чувствуя что честь моя спасена и что я какъ бы получилъ посвященіе въ общество джентльменовъ. По-видимому такъ думалъ и мистеръ Джерминъ, потому что когда мн перевязали руку и я снова съ нкоторымъ трудомъ надлъ платье, а подъ локоть — шелковую перевязь, онъ подошелъ и сталъ умолять врача чтобы тотъ позволилъ ему вести меня завтракать. Разршеніе было дано на томъ условіи что я воздержусь отъ горячительной пищи и всхъ крпкихъ напитковъ. Итакъ мы отправились, при чемъ я подавилъ нкоторое удивленіе вызванное въ моемъ деревенскомъ ум тмъ открытіемъ что мой недавній врагъ предложилъ присоединиться къ нашему обществу. Дойдя до одного трактира на Друри-Лен, мы очень весело позавтракали, мистеръ Джерминъ который (хотя маленькаго роста и на мой взглядъ неказистый) очевидно былъ высокаго мннія о себ разказывалъ намъ свои любовныя приключенія и подвиги на пол чести, между тмъ лордъ Карфордъ относился ко мн съ отмнною вжливостію и я недоумвалъ какъ истолковать перемну его обращенія, пока не оказалось что Дарель сообщилъ ему мое намреніе отказаться отъ мста пожалованнаго мн королемъ. Когда мы стали чувствовать себя свободне другъ съ другомъ, милордъ прямо заговорилъ объ этомъ дл, заявляя что мое поведеніе доказываетъ совершенное благородство, и попросилъ меня позволить его собственному врачу навщать меня ежедневно, пока моя рана не заживетъ вполн. Его намренная вжливость, а также дружеское обращеніе остальныхъ привели меня въ лучшее настроеніе чмъ то въ которомъ я находился посл вчерашняго вечерняго открытія, часовъ въ одиннадцать, когда нашъ завтракъ кончился, я снова почти примирился съ жизнью. Однако, прошло не много времени, какъ Карфордъ и я опять сдлались заклятыми врагами и скрестили шпаги съ неменьшимъ рвеніемъ, хотя на иной почв.

Дарель посовтовалъ мн немедленно вернуться въ гостиницу и спокойно посидть тамъ до вечера, отложивъ путешествіе въ Уайтголь до слдующаго дня чтобы чрезмрное напряженіе не вызвало во мн лихорадки, согласію его совту я потихоньку пошелъ вдоль Друри-Лена, направляясь обратно въ Ковентъ-Гарденъ. Лордъ Карфордъ и мистеръ Джерминъ отправились на птушиный бой, гд долженъ былъ присутствовать король, между тмъ какъ Дарель долженъ былъ явиться къ секретарю въ его кабинетъ, такимъ образомъ я остался одинъ и, подвигаясь не торопливо, вполн отдавалъ вниманіе дловому и невроятному оживленію города. Я думалъ тогда и продолжаю думать что нигд въ мір для празднаго человка нтъ мста подобнаго Лондону, гд еще онъ найдетъ готовымъ постоянный пиръ для своего зрнія, гд еще разыгрываются ежечасно такія комедіи для услады глазъ? Довольно пріятно смотрть на бгущую рку, или глядть на такія огромныя горы какія я увидалъ много лтъ спустя, дучи въ Италію, но гора не движется, а потокъ течетъ все однимъ и тмъ же движеніемъ и по обычному руслу. Дайте ихъ мн, когда я войду въ лта, для молодаго же человка большой городъ — царь всего.

Такъ размышлялъ я идя по улиц, или же я думаю теперь что долженъ былъ такъ размышлять въ то время, когда человкъ пишетъ о своей юности, ему трудно быть увреннымъ что онъ не переноситъ на эту золотую страницу боле блдныя письмена начертанныя въ его ум позднйшими годами. Можетъ-быть я и вовсе ни о чемъ не думалъ, разв только что вотъ этотъ человкъ — видный малый, вонъ та двушка — миленькая рожица, что платье мн къ лицу, а раненая рука придаетъ мн интересный видъ. Но каковы бы ни были мои размышленія, они внезапно были прерваны при вид толпы на Лен возл трактира ‘Птуха и Сороки’. Тутъ человкъ пятьдесятъ-шестьдесятъ, мущины и женщины, нкоторые — приличные люди, другіе — носильщики, цвточницы и тому подобный народъ, собрались вокругъ человка который произносилъ рчь или проповдь съ большимъ усердіемъ и жаромъ. Подойдя ближе я остановился изъ любопытства, оно превратилось въ участіе когда я узналъ въ проповдник своего пріятеля Файніаса Тэта съ которымъ разговаривалъ наканун вечеромъ. По-видимому, онъ безотлагательно принялся за дло, и если Лондонъ все еще не помышлялъ о своихъ грхахъ, винить въ этомъ нельзя было мистера Тэта. Онъ такъ и ринулся не щадя ни великихъ, ни малыхъ, если дворъ грховенъ, то и Друри-Ленъ не лучше, если Кастльменъ (онъ обращался съ именами безъ стсненія и весьма скупился на титулы прибавляемые изъ вжливости) такова какою онъ называлъ ее безъ обиняковъ, то какая изъ женщинъ стоявшихъ возл него не такова же? Чмъ он отличаются отъ боле знатныхъ кром того что цна имъ не такъ высока и чмъ, кром наглости, отстали он отъ Элеоноры Гвинъ? Онъ выкрикнулъ послднее имя такъ какъ будто оно обозначало верхъ нечестія, и трепетъ пробжалъ по мн когда я услыхалъ что его употребляютъ въ такомъ смысл. Странно сказать что приблизительно такое же дйствіе оно произвело и на прочихъ слушателей. До сихъ поръ они слушали съ добродушною терпимостію, подмигивая другъ другу, усмхаясь когда палецъ проповдника указывалъ на сосда, мирно пожимая плечами когда онъ направлялся на нихъ самихъ. Лондонскій народъ съ долготерпніемъ относится къ брани: вы можете говорить все что вамъ угодно лишь бы вы имъ предоставили длать что имъ угодно, они вынесутъ обвиненіе въ нечестіи съ удивительнымъ спокойствіемъ пока никто не берется принудить ихъ къ праведной жизни. Каковъ онъ теперь, таковъ онъ былъ и прежде, хотя много перемнъ прошло надъ страною и временемъ, таковъ онъ останется и впредь, хотя бы произошли новыя преобразованія.

Но какъ я сказалъ, послднее имя расшевелило въ кучк людей новое настроеніе. Другъ Файніасъ замтилъ произведенное имъ впечатлніе, но ошибочно истолковалъ его. Сочтя его поощреніемъ себ, онъ еще оскорбительне далъ волю языку и такъ набросился на злополучный предметъ своего осужденія что у меня въ ушахъ зазвенло, я вдругъ быстро зашагалъ къ кучк намреваясь заставить его молчать, но рослый, здоровенный носильщикъ съ грязнымъ краснымъ лицомъ опередилъ меня. Настойчиво пробившись локтями сквозь ряды онъ твердо сталъ передъ Файніасомъ и, довольно знаменательно покачивая головою, прорычалъ:

— Говорите что вамъ угодно про Касльменъ и прочихъ, мистеръ методистъ, но оставьте въ поко Нелли.

Одобрительный ропотъ пробжалъ вокругъ него. Нелли была имъ знакома: здсь, на Лен, находилось ея царство.

— Не троньте Нелли, сказалъ носильщикъ, — если хотите чтобъ у васъ кости остались цлы.

Файніасъ не былъ трусомъ и угрозы только подлили масла въ огонь его рвенія. Я пошелъ было съ тмъ чтобы заткнуть ему ротъ, но, казалось, мн предстояло заняться спасеніемъ его головы. Его тощее тло должно было хрупнуть и сломаться если бы его схватилъ могучій противникъ, мн же вовсе не хотлось чтобы съ этимъ глупцомъ случилась бда, я началъ пробиваться къ этой пар и дошелъ до нихъ въ то самое мгновеніе какъ Файніасъ, пустившій самую острую стрлу, долженъ былъ поплатиться за свое непомрное искусство ударомъ огромнаго кулака носильщика. Я схватилъ этого молодца за занесенную руку, и онъ злобно повернулся ко мн рыча:

— Вы ему пріятель, чего добраго?

— Вовсе нтъ, отвтилъ я.— Но вы его убьете, дружище.

— Тогда пускай думаетъ о томъ что говоритъ. Убить его! Да мы и безъ него отлично обойдемся.

Обстоятельства складывались довольно стснительно, общее настроеніе было одностороннее и мн мудрено было воспрепятствовать насилію. Одна двушка изъ толпы напомнила мн о моей безпомощности слегка прикоснувшись къ раненной рук, со словами:

— Вамъ уже опять не терпится подраться, сэръ?

— Онъ безумный, сказалъ я.— Оставимъ его въ поко, кому дло до его словъ?

Но другъ Файніасъ недружелюбно отнесся къ моему заступничеству.

— Я безумный, вотъ какъ? завопилъ онъ ударяя кулакомъ по своей Библіи.— Вы узнаете кто былъ безуменъ когда съ воплями будете валяться въ адскомъ пламени. И вмст съ вами эта…

И онъ снова набросился на бдную Нелли.

Рослый носильщикъ не могъ этого сносить дольше. Съ вида легкимъ движеніемъ руки онъ отодвинулъ меня въ сторону, натолкнувъ меня прямо на грудь пухлой цвточницы которая съ громкимъ хохотомъ обхватила меня своими крпкими красными руками. Потомъ онъ шагнулъ впередъ, схватилъ Файніаса за шиворотъ и встряхнулъ его какъ собака встряхиваетъ крысу. Неизвстно, къ какому еще насилію онъ прибгъ бы: внезапно надъ нами изъ окна трактира ‘Птуха и Сороки’ раздался голосъ отъ котораго кровь во мн закипла.

— Добрые люди, добрые люди, говорилъ голосъ: — вдь изъ-за вашихъ проповдей и гвалта на Лен даже выспаться нельзя человку. Пожалуйста, ступайте работать, если же у васъ работы нтъ, ступайте выпить. Вотъ вамъ деньги.

Тутъ цлый градъ мелкихъ монетъ полетлъ намъ на головы немедленно вызвавъ дикую свалку. Моя цвточница выпустила меня чтобы принять участіе въ этой кутерьм, носильщикъ остался недвижимъ все еще держа въ рук бднаго Файніаса безсильно поникшаго, я же поднялъ глаза вверхъ къ окну ‘Птуха и Сороки’.

Я посмотрлъ кверху и увидалъ ее. Ея блестящіе каштановые волосы разсыпались по плечамъ, сжатыми пальцами она протирала сонные глаза чтобъ они прояснились, свободная блая кофточка, не слишкомъ высокая и не слишкомъ тщательно застегнутая на ше, доказывала что ея туалетъ не оконченъ. Дйствительно, то была хорошенькая картинка когда она наклонилась изъ окна тихонько посмиваясь и заслонивъ теперь лицо отъ солнца одною рукой, между тмъ какъ другую она приподняла съ насмшливою укоризной проповднику.

— Фи, сэръ, фи! произнесла она.— Къ чему набрасываться на бдную двушку которая честно зарабатываетъ хлбъ, удляетъ бднымъ и притомъ ревностная протестантка? Потомъ она закричала носильщику:— Выпустите его съ тмъ количествомъ жизни которое вы въ немъ оставили. Выпустите его.

— Вы слышали что онъ про васъ говорилъ… началъ было молодецъ сердито.

— Да, я слышу что вс говорятъ про меня, отвтила она безпечно.— Пустите его.

Носильщикъ угрюмо выпустилъ добычу, а Файніасъ, очутившись на свобод, началъ переводить духъ и отряхиваться. Еще монета слетла къ носильщику который подобравъ ее отправился вперевалку прочь пославъ въ предостереженіе своему врагу послднее ругательство. Посл того, только теперь, она взглянула на меня, между тмъ какъ я все время не сводилъ съ нея глазъ. Когда она увидала меня, улыбка ея стала шире, а глаза заискрились удивленіемъ и радостію.

— Какое счастливое утро! произнесла она всплеснувъ ручками.— Ахъ, какое счастливое утро! Вдь это Саймонъ, мой Саймонъ, мой миленькій Саймонъ изъ деревни. Войдите ко мн наверхъ, Саймонъ. Нтъ, нтъ, извините, я сойду къ вамъ внизъ, Саймонъ. Въ пріемную, въ пріемную. Скоре! Я сейчасъ сойду.

Видніе скрылось, но мой взглядъ все оставался устремленнымъ на окно гд оно появилось, понадобился трескучій голосъ Файніаса Тэта чтобы вывести меня изъ оцпеннія.

— Кто эта женщина? спросилъ онъ.

— Это… это… сама миссисъ Гвинъ, пролепеталъ я.

— Сама… самая эта женщина? переспросилъ онъ поспшно. Тутъ онъ внезапно пріосанился, обнажилъ голову и произнесъ торжественно:— Слава Богу, слава Богу, быть-можетъ Ему угодно чтобы сіе древо изъято было изъ пламени.

И не усплъ я заговорить или попробовать удержать его какъ онъ быстро шагнулъ черезъ пшеходную дорожку и вошелъ въ таверну. Я же, не видя другаго исхода, послдовалъ за нимъ по пятамъ и какъ можно скоре.

Мысли мои путались. Въ предыдущую ночь я разсуждалъ самъ съ собою и вынудилъ у своей непокорной страсти ршеніе не видться и не говорить съ нею. Раздраженіе за тотъ стыдъ которому она меня подвергла содйствовало моему упорству и помогло мн забыть что я былъ посрамленъ, потому что она обо мн вспомнила. Но теперь я послдовалъ за Файніасомъ Тэтомъ. Какъ ни ясно и точно воспоминаніе, хотя оно, по-видимому, способно воспроизводить передъ глазами человка каждую черту, каждый оттнокъ и каждую позу съ полнйшею врностію, однако, какъ оно бдно и слабо рядомъ съ живымъ зрніемъ тлесныхъ очей которое снова живописуетъ выцвтшую картину горячими и яркими красками, а человкъ упорствовавшій передъ убжденіями воспоминаній падаетъ ницъ пораженный могучею силой подлиннаго лицезрнія. Я послдовалъ за Файніасомъ Тэтомъ быть-можетъ чмъ-нибудь оправдываясь въ собственныхъ глазахъ (я въ самомъ дл боялся что онъ обойдется съ нею грубо и будетъ жестоко откровененъ), однако въ глубин сердца сознавая что я иду, такъ какъ не могу поступить иначе, и что когда она зоветъ каждая жизненная частица во мн отвчаетъ на ея призывъ. Итакъ я вошелъ и увидалъ Файніаса который стоялъ на вытяжк въ зал трактира, торопливыми пальцами перелистывая свою книгу какъ будто въ поискахъ текста вертвшагося у него на ум. Я прошелъ мимо него и прислонился къ стн у окна, такимъ образомъ мы стали ждать ее, оба съ нетерпніемъ, но съ совершенно различными страстями.

Она пришла теперь уже нарядно одтая, впрочемъ, все-таки небрежно. Она выставила въ дверь голову, сіяя улыбками, съ полнымъ отсутствіемъ стыдливости или смущенія, какъ будто встртиться при нашихъ обстоятельствахъ было такимъ обыкновеннымъ дломъ. Потомъ она увидала Файніаса Тэта и вскричала надувъ губки:

— Но я хотла остаться на-един съ Саймономъ, съ моимъ милымъ Саймономъ.

Файніасъ съ излишнею готовностію прицпился къ ея словамъ.

— На-един съ нимъ, да! воскликнулъ онъ.— Когда же настанетъ время побыть на-един съ Богомъ?

— Увы, сказала она, подходя и садясь за столъ,— будетъ продолженіе? Право, я думала что вы все высказали на улиц. Я очень гадкая, на этомъ и покончимъ.

Онъ приблизился къ столу и сталъ какъ разъ противъ нея протянувъ къ ней руку, между тмъ какъ она сидла опустивъ подбородокъ на руки и слдя за нимъ глазами нето любопытными, не то тревожными.

— Вы живущая въ явномъ грх… началъ было онъ. Прежде чмъ онъ могъ продолжать я очутился возл него.

— Придержите свой языкъ, сказалъ я.— Какое вамъ дло?

— Пускай онъ продолжаетъ, Саймонъ, сказала она.

И онъ заговорилъ, высказывая ей все (я молилъ Бога чтобъ его слова заключали въ себ боле чмъ все), всю правду, между тмъ какъ она терпливо слушала. Впрочемъ время отъ времени она слегка вздрагивала, какъ будто стряхивая съ себя нчто грозившее ужалить. Потомъ онъ упалъ на колна и сталъ горячо молиться, она все сидла спокойно. Онъ окончилъ молитву, снова поднялся и строго посмотрлъ на нее. Она встртила его взглядъ привтливо, почти дружелюбно. Онъ снова протянулъ къ ней руку со словами:

— Чадо, неужели вы не можете понять? Увы, сердце ваше зачерствло! Молю Христа, Господа нашего, чтобъ Онъ отверзъ вамъ очи и обратилъ бы сердце ваше дабы въ послдній часъ ваша душа спаслась.

Нелли съ удивительнымъ вниманіемъ принялась разсматривать розовые ноготки на правой рук.

— Не знаю почему я большая гршница чмъ многія другія, сказала она.— Ступайте съ вашими проповдями ко двору, сэръ.

Казалось, внезапное бшенство овладло имъ, и онъ отбросилъ мягкость съ которою только что обращался къ ней.

— При двор раздастся Слово, вскричалъ онъ,— и гласъ будетъ громче моего. Чаша ихъ полна, мра ихъ нечестія перетянула и бжитъ черезъ край. Всякій живущій узритъ…

— Весьма возможно, сказала Нелли какъ будто разговоръ сталъ очень скучнымъ, тутъ она слегка звнула, но при взгляд брошенномъ на меня искра веселости мелькнула въ ея глазахъ:— А что постигнетъ Саймона? спросила, она.

Онъ вздрогнулъ и обернулся ко мн, какъ будто позабывъ о моемъ присутствіи.

— Этого молодаго человка? спросилъ онъ глядя мн прямо въ лицо.— Вдь лицо у него честное и, если онъ суметъ выбирать друзей, онъ можетъ жить хорошо.

— Я принадлежу къ его друзьямъ, сказала Нелли, я не поврю чтобы кто бы то ни было въ свт отрекся отъ заявленнаго такимъ образомъ притязанія.

— Что касается васъ, то да смягчитъ Господь ваше сердце, сказалъ ей Файніасъ.

— Нкоторые говорятъ что оно и такъ уже слишкомъ мягко, произнесла Нелли.

— Мы еще увидимся, сказалъ онъ ей и направился къ двери.

Но прежде чмъ выйти онъ еще разъ обернулся ко мн и посмотрлъ на меня очень пристально. Потомъ онъ вышелъ оставивъ насъ на-един.

По его уход Нелли съ облегченіемъ вздохнула, протянула руки и уронила ихъ на столъ передъ собою, потомъ она вскочила и, подбжавъ ко мн, схватила меня за руки.

— Все ли благополучно въ миломъ Гачстед? спросила-она.

Я отступилъ назадъ, высвободилъ руки и заговорилъ съ натянутымъ видомъ.

— Сударыня, здсь не Гачстедъ, сказалъ я,— да и вы по-видимому не та леди которую я зналъ въ Гачстед.

— А по-моему, вы очень похожи на джентльмена котораго я тамъ знавала, и притомъ знавала хорошо, возразила она.

— А вы очень не похожи на ту леди.

— Нтъ, я не такъ отъ нея отличаюсь какъ вы полагаете. Но и вы тоже намрены читать мн нравоученія?

— Сударыня, произнесъ я съ холодною вжливостію,— я долженъ поблагодарить васъ за добрую память, за вашу доброту и за оказанную мн услугу, увряю васъ что цню ее не мене оттого что не желаю ею воспользоваться.

— Вы не желаете ею воспользоваться? воскликнула она.— Какъ? Вы не хотите брать мста?

— Нтъ, сударыня, сказалъ я съ низкимъ поклономъ.

Лицо ея стало похоже на личико хорошенькаго огорченнаго ребенка.

— А ваша рука? Гд вы получили рану? Вы уже успли поссориться?

— Уже усплъ, сударыня.

— Но съ кмъ и изъ-за чего?

— Съ лордомъ Карфордомъ. Мн незачмъ докучать вамъ изложеніемъ причины ссоры.

— Но я желаю знать ее.

— Милордъ сказалъ что мисъ Гвинъ достала мн мсто.

— Вдь это правда.

— Несомннно, но я все-таки дрался.

— Почему, разъ это правда?

Я не отвтилъ ей. Она подошла и снова сла за столъ, глядя на меня глазами въ которыхъ я какъ будто читалъ боль и недоумніе.

— Я думала что это будетъ вамъ пріятно, Саймонъ, сказала она съ заискивающимъ взглядомъ который по меньшей мр притворялся робкимъ.

— Никогда еще я такъ не гордился, сказалъ я, — какъ въ тотъ день когда получилъ его и никогда еще, кажется, я не былъ такъ счастливъ, можетъ-быть за исключеніемъ тхъ дней когда мы съ вами гуляли въ парк замка.

— Но вы, Саймонъ, будете рады этому мсту, несмотря на то что я доставила его вамъ.

— Я его не возьму. Я ду завтра въ Уайтголь отказаться отъ него.

Она вскочила отъ удивленія, въ глазахъ ея мелькнулъ также гнвъ.

— Отказаться? Вы въ самомъ дл собираетесь отъ него отказаться? И потому что оно доставлено мною?

Мн снова оставалось только поклониться. Я это и исполнилъ съ самымъ старательнымъ видомъ, хотя мн была не по вкусу моя роль въ этой сцен. Горе человку который въ ея обществ долженъ проводить время въ выговорахъ!

— Ну, я жалю что вспомнила о васъ, сказала она укоризненно.

— Дйствительно, сударыня, мн тоже хотлось бы позабыть.

— Вы и забыли, иначе вы не стали бы такъ со мною обращаться.

— Именно воспоминанія-то и заставляютъ меня быть рзкимъ, сударыня. Въ самомъ дл, какъ могъ бы я забыть?

— Разв вы не забыли? спросила она подходя ближе.— Нтъ, право я врю что вы. не забыли! Послушайте, Саймонъ! Теперь она стояла держа лицо всего на ярдъ отъ моего, и губки ея снова изогнулись весело и лукаво.— Послушайте, Саймонъ, сказала она,— вы не забыли, вы не забудете и впредь.

— Весьма возможно, сказалъ я просто и взялъ со стола шляпу.

— Какъ поживаетъ миссисъ Барбара? внезапно спросила Нелли.

— Я у нея не былъ, отвтилъ я.

— Въ такомъ случа я польщена, хотя наша встрча была довольно случайна. Ахъ, Саймонъ, мн такъ хочется на васъ разсердиться. Но почему же я не могу? Сердиться я совсмъ не умю. (Тутъ она подошла еще ближе съ самою губительною улыбкой… нтъ, я хочу сказать — съ самой восхитительной, но, впрочемъ, это часто бываетъ однимъ и тмъ же). Я не очень разсердилась даже и тогда когда вы меня поцловали, Саймонъ.

Не мое дло говорить какого рода отвтъ она ожидала получить на эти слова. Я отвтилъ только повтореніемъ своего поклона.

— Вы оставите за собою мсто, Саймонъ? шепнула она и стала на цыпочки, какъ будто желая дотянуться до моего уха.

— Не могу, сказалъ я уже безъ поклона, боюсь что при этомъ я утратилъ холодное спокойствіе которое усиливался сохранить. Въ глазахъ ея блеснуло нчто похожее на торжество. Но это настроеніе быстро съ нея сбжало. Она призадумалась и отошла отъ меня. Я направился къ двери, но рука положенная на мою руку остановила меня.

— Саймонъ, спросила она,— сладки ли ваши воспоминанія о Гачстед?

— Да проститъ мн Богъ, сказалъ я:— они слаще моихъ упованій на Небо.

Одно мгновеніе она серіозно смотрла на меня. Потомъ она произнесла со вздохомъ:

— Въ такомъ случа я жалю что вы пріхали въ городъ. Лучше бы вы оставались тамъ со своими воспоминаніями. Они имли предметомъ меня?

— Они имли предметомъ Сидерію.

— Ахъ, Сидерію, отозвалась она съ легкою улыбкой.

Но минуту спустя полнйшая веселость снова появилась на ея лиц, отнявъ руку она выпустила меня и закричала мн въ догонку:

— Но вы не забудете, Саймонъ. Нтъ, вы не забудете. Я разстался съ нею, она стояла въ дверяхъ харчевни, грозя что я не забуду. Мн же казалось пока я шелъ вдоль по Лену что въ голов у меня все перевернулось вверхъ дномъ.

ГЛАВА VI.
Приглашеніе ко двору.

Согласно совту врача, я провелъ остальную часть дня въ гостиниц, а на слдующее утро, найдя что моя рана заживаетъ хорошо и что тло мое свободно отъ лихорадки, я перехалъ на новую квартиру мистера Дареля возл Темпля гд онъ самымъ любезнымъ образомъ предоставилъ дв комнаты въ мое распоряженіе. Здсь я также добылъ слугу, молодца котораго звали Джона Уолъ, и собрался хать въ Уайтголь какъ мн приказывало письмо короля. Я ничего не зналъ о мистер Дарел, онъ ушелъ раньше моего прихода и поручилъ своему слуг Роберту передать мн что очень занятъ по дламъ секретаря и проситъ извиненія въ томъ что не можетъ предложить мн своего общества. Однако я избавился отъ необходимости хать въ одиночеств (что привело бы меня въ немалый трепетъ) посщеніемъ лорда Квинтона. Благоговніе нашихъ юныхъ лтъ сламывается съ трудомъ, и я встртилъ своего гостя со смущеніемъ которое еще увеличилось отъ его строгихъ вопросовъ касательно моихъ поступковъ. Я поспшилъ сказать ему что ршилъ отказаться отъ даннаго мн мста. Это извстіе такъ измнило его настроеніе что онъ перешелъ отъ холодныхъ укоровъ къ чрезвычайной сердечности, онъ удостоилъ превозносить мою щепетильность столь же почтенную сколь и рдкую (прибавлялъ онъ пожимая плечами), онъ принялся смяться самъ надъ собою, разказывая какъ гнвъ его на меня все усиливался и усиливался по мр того какъ до него доходили все новые слухи обо мн. Весьма желая теперь вознаградить меня за это онъ предложилъ отправиться со мною въ Уайтголь съ тмъ чтобы мы дохали въ его карет до Мелля, а оттуда пошли бы вмст пшкомъ. Я съ большою благодарностію согласился хать въ его обществ, такъ какъ онъ могъ спасти меня и не дать мн выказать невжество котораго я стыдился и поддержать мое мужество въ предстоявшемъ дл. Итакъ мы отправились, а дорогою милордъ воспользовался случаемъ завести рчь о моемъ знакомств съ мисъ Нелли, довольно ясно, хотя и не прямо намекая что съ моей стороны было бы благоразумно отказаться отъ ея общества одновременно съ отказомъ отъ мста которое она для меня достала. Я не сталъ обсуждать его мнніе, но уклонился отъ общанія руководиться имъ. Замтивъ что мн не хочется чтобъ онъ настаивалъ, онъ со вздохомъ оставилъ этотъ предметъ и заговорилъ о положеніи королевства. Если бъ я отнесся къ его словамъ съ большимъ вниманіемъ, я могъ бы избжать нкоторыхъ заботъ которыя нажилъ себ впослдствіи, но я, все время глазя по сторонамъ, слушалъ его лишь настолько насколько требовала вжливость и недостаточно для того чтобы должнымъ образомъ понять его безпокойство по поводу переговоровъ нашего двора съ французскимъ королемъ и по поводу посщенія сестры короля, герцогини Орлеанской, о которомъ только и говорили въ город. Ибо милордъ, хотя вполн врноподданый джентльменъ, равно ненавидлъ и Французовъ и папистовъ и сильно огорчался видимою склонностію короля къ нимъ. Итакъ онъ говорилъ, а я кивалъ головою и со всмъ соглашался, но недоумвалъ когда же онъ предложитъ мн побывать у миледи, и рада ли мисъ Барбара тому что шпага лорда Карфорда пронзила мн только руку, не причинивъ большаго вреда.

Такимъ образомъ мы дохали до Мелля, вышли изъ кареты и медленно пошли пшкомъ, милордъ продлъ свою руку въ мою. Я былъ чрезвычайно радъ показаться въ его обществ, хотя здсь онъ былъ мене виднымъ человкомъ чмъ въ Гачстед, но онъ былъ довольно извстенъ и держалъ себя съ достоинствомъ. Когда мы прошли нкоторое разстояніе чувствуя себя весьма свободно другъ съ другомъ и разговаривая теперь о мене важныхъ предметахъ, я замтилъ поодаль троихъ джентльменовъ, съ ними шелъ маленькій мальчикъ очень богато одтый, а подальше слдовали еще пять-шесть джентльменовъ, въ числ которыхъ я немедленно узналъ своего друга Дареля. Значитъ, дла секретаря можно было улаживать на досуг! Когда подошла первая группа, я замтилъ что стоявшіе вблизи обнажили головы, но мн даже не нужно было этого знака,— я и безъ того понялъ что предо мною король. Черты его были мн знакомы, но онъ показался мн даже еще смугле чмъ я могъ ожидать по всмъ описаніямъ его черноты. Онъ держалъ себя очень свободно, но отнюдь не безъ достоинства, поглощенный имъ, я принялся изучать его наружность съ такимъ интересомъ что чуть не позабылъ снять шляпу. Тутъ онъ какъ будто обратилъ на насъ вниманіе и сдлалъ рукою знакъ милорду который выступилъ впередъ одинъ, предоставивъ мн наблюдать короля и его спутниковъ.

Мн не трудно было угадать имя одного изъ нихъ: статная фигура, надменная осанка и великолпное платье доказывали что это знаменитый герцогъ Бэкингемскій который гордился тмъ что казался еще царственне самого короля. Пока милордъ говорилъ съ королемъ, этотъ вельможа шутилъ съ мальчикомъ который отвчалъ охотно и бойко. Что касается послдняго члена группы (къ которому герцогъ, казалось, обращался съ нкоторымъ пренебреженіемъ), то я терялся въ догадкахъ. Черты его ничмъ не отличались, кром полнаго спокойствія и самообладанія, но манеры его были очень вжливы и изящны. У него была легкая, пріятная, но довольно неподвижная улыбка, а поза его была такова какъ будто онъ слушалъ слова своего повелителя даже съ чрезмрною почтительностію и любезностію. Лицо его было отмчено и, по моему мннію, весьма обезображено наклейкою или пластыремъ налпленнымъ поперекъ носа какъ бы для того чтобы скрыть какую-нибудь рану или рубецъ.

Черезъ нсколько минутъ, въ теченіе которыхъ я дожидался въ сильномъ смущеніи, милордъ обернулся и сдлалъ мн знакъ приблизиться. Я повиновался держа шляпу въ рук и испытывая великую тревогу. Быть представленнымъ королю уже само по себ было честію довольно безпокойнаго свойства, по каково будетъ если милордъ сказалъ его величеству что я отказываюсь поступить къ нему на службу, такъ какъ не одобряю причинъ, по которымъ онъ оказалъ мн эту милость? Когда же я подошелъ, мною овладлъ живйшій страхъ что милордъ такъ именно и поступилъ, ибо король улыбался презрительно, Бэкингемъ откровенно смялся, а джентльменъ съ пластыремъ смотрлъ на меня съ большимъ любопытствомъ. Милордъ тмъ временемъ имлъ видъ благосклонный, но неувренный, какъ будто просилъ для меня милостиваго пріема, но не совсмъ-то на него надялся. Такимъ образомъ вс мы простояли одно мгновеніе въ полномъ молчаніи, при чемъ я призывалъ землетрясеніе или какой бы то ни было переворотъ природы который избавилъ бы меня отъ стснительнаго положенія. Конечно король не поторопился оказать мн эту дружескую услугу. Онъ сталъ серіозенъ и казался недовольнымъ, мало того, онъ явственно хмурился, но потомъ улыбнулся, хотя скоре какъ будто по обязанности чмъ по собственному желанію. Не знаю чмъ бы это кончилось если бы герцогъ Бэкингемскій снова не разсмялся, при чемъ и самъ король не могъ удержаться, но также засмялся, впрочемъ, все еще такъ какъ будто этотъ случай приходился ему не совсмъ по вкусу.

— Итакъ, сэръ, сказалъ король возвращая своимъ чертамъ спокойствіе когда заговорилъ со мною,— вы не желаете поступить ко мн на службу и драться за меня съ моими врагами?

— Я готовъ драться за ваше величество на смерть, произнесъ я робко, по съ жаромъ.

— Однако вы идете просить разршенія отказаться отъ мста. Почему, сэръ?

Я не могъ отвчать, невозможно было изложить ему мои причины.

— Польза женской помощи, замтилъ король, — весьма рано обнаружилась въ исторіи міра. Даже Адамъ былъ радъ ей.

— Она была его женою, государь, вмшался герцогъ.

— Мн не случалось читать объ ихъ брачной церемоніи, сказалъ король.— Но если она и была женою,— какая разница!

— Разница порядочная во многихъ отношеніяхъ, государь, засмялся Бэкингемъ и бросилъ многозначительный взглядъ, мн непонятный, на мальчика который дожидался неподалеку съ утомленнымъ выраженіемъ на хорошенькомъ личик.

Король безпечно засмялся и позвалъ:

— Чарльзъ, поди сюда?

Тутъ я узналъ что этотъ мальчикъ должно-быть сынъ короля, впослдствіи извстный подъ именемъ графа Плимута, и понялъ смыслъ взгляда герцога.

— Чарльзъ, какого ты мннія о женщинахъ? спросилъ король.

Хорошенькій ребенокъ подумалъ съ минуту, потомъ отвтилъ поднимая глаза:

— Он пренесносныя созданія, государь.

— Да, это правда, Чарльзъ, сказалъ король серіозно.

— Он никогда не хотятъ ничего оставить въ поко, государь.

— Да, ничего, Чарльзъ, и человка тоже не оставятъ.

— То одно, государь, то другое: то шнурокъ, то подвязка, то бантъ.

— Да, Чарльзъ, или титулъ, или кошелекъ, или должность, сказалъ король.— Давай, не будемъ больше имть съ ними дла!

— Мн бы хотлось вовсе съ ними не знаться, государь, воскликнулъ мальчикъ.

— Оказывается, мистеръ Дэль, произнесъ король обращаясь ко мн,— что вотъ и Чарльзъ, и вы, и я сходимся во мнніяхъ относительно женщинъ. Если бы Небо было на нашей сторон, ихъ бы совсмъ не существовало на свт.

Казалось, онъ теперь разсматривалъ меня съ нкоторымъ вниманіемъ, хотя боюсь что я представлялъ собою очень жалкую фигуру. Лордъ Квинтонъ пришелъ ко мн на помощь и принялся распространяться о моей преданности особ его величества и о моемъ горячемъ желаніи служить ему чмъ бы то ни было, кром той оговорки которую онъ осмлился открыть королю.

— Мистеръ Дэль не говоритъ такихъ прекрасныхъ словъ самъ за себя, замтилъ король.

— Не всегда т которые больше всего говорятъ больше всего длаютъ, государь, заступился милордъ.

— Значитъ этотъ молодой джентльменъ ничего не говорящій все сдлаетъ? Король обратился къ своему спутнику у котораго былъ наклеенъ пластырь и который до сихъ поръ еще не сказалъ ни слова.— Лордъ Арлингтонъ, произнесъ онъ,— кажется, мн придется освободить мистера Дэля.

— Мн тоже кажется, государь, отвтилъ Арлингтонъ на котораго я посмотрлъ съ большимъ любопытствомъ, такъ какъ онъ былъ патрономъ Дареля.

— Я не могу имть слугъ которые меня не любятъ, продолжалъ король.

— И подданныхъ также, прибавилъ Бэкингемъ съ язвительною улыбкой.

— Хотя къ несчастію я не такъ свободенъ въ выбор своихъ министровъ, сказалъ король. Потомъ онъ обернулся ко мн и выговорилъ холоднымъ тономъ: — Мн не хочется, сэръ, приписывать ваше поведеніе недостатку привязанности или врноподданническихъ чувствъ ко мн. Я буду радъ если вамъ удастся доказать мн что моя сниходительность была у мста.

Съ этими словами онъ слегка кивнулъ головою и пошелъ дальше. Я поклонился очень низко, стыдъ и смущеніе такъ меня душили что я не нашелъ ни одного слова. Въ самомъ дл, казалось, я погибъ безвозвратно, насколько мое преуспяніе зависло отъ пріобртенія благосклонности короля.

Снова я былъ предоставленъ самому себ, такъ какъ король, желая, насколько я понялъ, показать что его неудовольствіе простирается только на меня одного, опять остановился разговаривать съ милордомъ. Но къ моему удивленію въ одно мгновеніе лордъ Арлингтонъ очутился возл меня.

— Послушайте, сэръ, произнесъ онъ очень сердечно,— отчаиваться нтъ нужды. Король нсколько раздосадованъ, но его неудовольствіе не настойчиво, позвольте сказать вамъ что онъ съ большимъ нетерпніемъ желалъ васъ видть.

— Король съ нетерпніемъ желалъ меня видть? вскричалъ я.

— Ну, да. Онъ много слышалъ о васъ. Губы его дрогнули когда онъ взглянулъ на меня. Я имлъ скромность не спрашивать дальнйшихъ разъясненій, онъ же мгновенно сталъ опять серіозенъ и продолжалъ:— я тоже радъ съ вами встртиться потому что мой добрый другъ Дарель расхвалилъ мн васъ. Сэръ, есть много способовъ служить королю.

— Я всмъ сердцемъ былъ бы радъ найти одинъ изъ нихъ, милордъ, отвтилъ я.

— Можетъ-быть я его вамъ найду если вы пожелаете его принять.

— Я былъ бы вашимъ покорнйшимъ и благодарнымъ слугою, милордъ.

— Тссъ, если я дамъ, то и самъ кое-что попрошу въ обмнъ, сказалъ онъ и внезапно прибавилъ:— Вы вроятно привержены установленной церкви, мистеръ Дэль?

— Да, конечно, милордъ. И я, и вся моя семья.

— Хорошо, хорошо. Въ эти дни у нашей церкви много враговъ. Ей угрожаютъ со многихъ сторонъ.

Я ограничился однимъ поклономъ, когда секретарь говорилъ со мною о такихъ высокихъ предметахъ, мое дло было слушать, а не обмниваться съ нимъ мнніями.

— Да, намъ сильно угрожаютъ, сказалъ онъ.— Ну, мистеръ Дэль, я буду надяться что мы еще встртимся. Васъ можно найти на квартир мистера Дареля? Разчитывайте услыхать обо мн, сэръ. Онъ пошелъ дальше, вжливымъ движеніемъ руки прекращая выраженія моей благодарности.

Вдругъ, къ моему изумленію, король оглянулся и громко сказалъ мн:

— Мистеръ Дэль, завтра у меня будетъ домашній спектакль. Пожалуйста доставьте мн удовольствіе видть васъ на немъ.

Я поклонился чуть не до земли едва смя врить собственнымъ ушамъ.

— И мы постараемся, сказалъ король, возвышая голосъ такъ что не только мы стоявшіе съ нимъ рядомъ, но и джентльмены позади должны были слышать,— мы постараемся найти безобразную женщину и честнаго человка, между которыми вамъ можно было бы посадить васъ. Первую, вроятно, найти будетъ не трудно, но боюсь что второй почти невозможенъ: разв только ко двору явится новичокъ. Будьте здоровы, мистеръ Дэль.

И онъ ушелъ, улыбаясь счастливою улыбкой и держа руку мальчика въ своей.

Едва прошла ближайшая свита короля какъ Дарель бросился поспшно ко мн и, прежде чмъ милордъ могъ подойти ко мн, воскликнулъ:

— Что онъ сказалъ вамъ?

— Король? Ну, онъ сказалъ…

— Нтъ, нтъ, что сказалъ милордъ?

Онъ указалъ на Арлингтона который удалялся вмст съ королемъ.

— Онъ спросилъ приверженъ ли я англиканской церкви, и сказалъ что я о немъ услышу. Но если онъ такъ безпокоится о церкви, какимъ образомъ терпитъ онъ ваше исповданіе?

Дарель не усплъ отвтить потому что тутъ вмшался строгій голосъ лорда Квинтона.

— Премудрымъ человкомъ будетъ тотъ кто отвтитъ на вопросъ относительно мннія лорда Арлингтона о церкви, сказалъ онъ.

Дарель вспыхнулъ и гнвно обернулся къ перебившему.

— Вы не имете причины, милордъ, вскричалъ онъ,— нападать на религіозные взгляды секретаря.

— Въ такомъ случа вы, сэръ, воскликнулъ Квинтонъ,— не имете причины защищать ихъ съ такимъ жаромъ. Предоставьте мн, пожалуйста, говорить. Я сказалъ то же самое секретарю въ лицо и онъ выслушалъ меня съ большимъ терпніемъ чмъ то какое вы высказываете по поводу его.

Съ нкоторымъ уныніемъ я видлъ что мой старый и новый друзья такъ повздорили, тмъ боле что не могъ понять сущности ихъ разногласія: въ деревн до нашего слуха не дошло что секретаря подозрваютъ въ склонности къ папскому исповданію. Но Дарель, какъ бы не желая продолжать споръ съ человкомъ который старше его и по положенію и по возрасту, отступилъ, поклонившись милорду и дружески кивнувъ мн, и присоединился къ прочимъ джентльменамъ сопровождавшимъ короля и его свиту.

— Ваше дло съ королемъ обошлось благополучно, Саймонъ, сказалъ милордъ снова беря меня подъ руку.— Вы насмшили его, а онъ никогда не считаетъ своимъ врагомъ человка который окажетъ ему эту услугу. Но что сказалъ вамъ Арлингтонъ?

Когда я повторилъ слова секретаря онъ призадумался, но дружески похлопалъ меня по рук со словами:

— Въ этомъ первомъ случа вы выказали разсудительность и честность, милый мальчикъ. Я принужденъ доврять вамъ на будущее время. Однако многимъ не внушаетъ доврія лордъ Арлингтонъ ни какъ Англичанинъ, ни какъ англиканинъ.

— Но, вскричалъ я,— разв лордъ Арлингтонъ не поступаетъ такъ какъ велитъ ему король?

Милордъ внимательно посмотрлъ мн въ лицо и отвтилъ увренно:

— Думаю, что поступаетъ, Саймонъ. Но затмъ, какъ будто сказавъ уже довольно или даже черезчуръ много, онъ продолжалъ:— Послушайте, вамъ незачмъ сразу слишкомъ старться или слишкомъ умнть. Такъ какъ вы видли короля, ваше дло въ Уайтгол подождетъ. Пойдемъ назадъ къ карет и подемъ ко мн домой, потому что кром миледи и Барбара тамъ сегодня, она въ отпуск изъ своей должности и будетъ рада возобновить знакомство съ вами.

Въ молодости я узналъ по опыту и, можетъ-быть, другіе молодые люди нашли точно такъ же что каковы бы ни были опасенія или затрудненія, связанныя со встрчею миловидной двицы, и сколь бы ни приходилось бояться ея неудовольствія и презрнія, однако отъ свиданія не отказываются, мы предпочитаемъ подвергнуться всяческимъ опасностямъ чмъ испытать это неизбжное бдствіе. Итакъ я отправился съ милордомъ въ его красивый домъ на Саутгемптонъ-сквер и уже цловалъ руку миледи, не успвъ еще ршить какъ мн обращаться съ мисъ Барбарою, а также вопроса боле существеннаго — на какой пріемъ съ ея стороны я могу разчитывать.

Мн не долго пришлось ждать искуса. Посл нсколькихъ минутъ любезнаго и ласковаго разговора миледи, изъ сосдней комнаты вошла Барбара и съ нею лордъ Карфордъ. Онъ казался разстроеннымъ, чего не могло вполн скрыть его притворное спокойствіе, у нея же щеки горли и она по-видимому была раздражена, но я обратилъ меньше вниманія на эти обстоятельства чмъ на перемну происшедшую въ ней за послдніе четыре года. Она стала настоящею красавицей, къ ней шли благородное изящество и восхитительная надменность, высокая и стройная, она держала себя съ тонкимъ достоинствомъ. Она довольно небрежно протянула мн руку для поцлуя, скоре такъ, какъ бы вспоминая старое знакомство чмъ находя удовольствіе въ его возобновленіи. Но она была привтлива со мною и я уловилъ въ ея обращеніи отдаленный намекъ на то что хотя она все знаетъ, однако боле жалетъ чмъ порицаетъ, вдь Саймонъ очень юнъ и невжественъ, и разв не извстно всему міру какъ легко даже честные молодые люди бываютъ обольщены хитрыми женщинами? Старинная подруга не должна отворачиваться изъ-за глупаго поступка, сколь ей ни противно когда ей напоминаютъ объ этомъ обстоятельств.

Мн думается что милордъ отлично читалъ мысли своей дочери и, ршивъ доставить мн случай помириться съ нею, завязалъ разговоръ съ лордомъ Карфордомъ, а ей веллъ отвести меня въ слдующую комнату посмотрть портретъ который недавно написалъ съ нея Лили. Она повиновалась, доведя меня до мста гд вислъ портретъ она терпливо выслушала мои замчанія касательно его, я старался сложить изъ нихъ любезности которыя были бы пріятны, но не плоски. Потомъ, пріободрившись, я осмлился уврять ее что поссорился съ лордомъ Карфордомъ въ полномъ невдніи его дружбы съ ея семействомъ и что если бъ я о ней зналъ, я все бы отъ него стерплъ. Она улыбнулась, отвчая:

— Но вы не причинили ему вреда, и она взглянула на мою руку висвшую на перевязи.

Она не потрудилась спросить каково она заживаетъ, и я нсколько уколотый ея пренебреженіемъ произнесъ:

— Нтъ, все обошлось благополучно. Одинъ я былъ раненъ, а знатный лордъ остался цлъ.

— Такъ какъ знатный лордъ былъ правъ, сказала она,— вс мы должны этому радоваться. Удовлетворены ли вы изученіемъ картины, мистеръ Дэль?

Но отъ меня не такъ-то легко можно было отдлаться.

— Если вы считаете что я былъ неправъ, то съ тхъ поръ я сдлалъ все что могъ чтобъ оправдаться, сказалъ я, не сомнваясь въ томъ что ей извстенъ мой отказъ отъ мста.

— Не понимаю, сказала она бросивъ на меня быстрый взглядъ:— что вы сдлали?

Удивленный что она не получила свдній, я вскричалъ:

— Я получилъ отъ короля позволеніе отклонить его милость.

Румянецъ горвшій на ея щекахъ когда она только-что вышла уже усплъ исчезнуть, но при моихъ словахъ онъ снова отчасти возвратился.

— Разв милордъ не сказалъ вамъ? спросилъ я.

— Я не видлась съ нимъ на-един цлую недлю, отвтила она.

Но она видлась на-един съ Карфордомъ въ теченіе послдняго часа. Странно было что онъ, знавшій мое намреніе и такъ превозносившій его, не упомянулъ о немъ. Я заглянулъ ей въ глаза, должно-быть она слдила за моими мыслями, потому что отвела глаза въ сторону и сказала въ замтномъ смущеніи:

— Идемъ назадъ.

— Значитъ, вы не говорили объ этомъ съ лордомъ Карфордомъ? спросилъ я.

Посл минутнаго колебанія она отвтила такъ какъ будто правда ей не нравилась, но приходилось сказать ее:

— Да, но онъ не сказалъ ничего подобнаго. Разкажите мн все.

Итакъ я разказалъ ей просто и вкратц что сдлалъ.

— Лордъ Карфордъ ничего этого не сказалъ, произнесла она когда я кончилъ. Потомъ она прибавила:— Но хотя вы не хотите принимать милость, вы за нее поблагодарили?

— У меня языкъ былъ связанъ пока я находился передъ королемъ, отвтилъ я со сконфуженнымъ смхомъ.

— Я не о корол говорю, произнесла Барбара.

Теперь настала моя очередь краснть, я пробылъ въ город еще не достаточно долго чтобъ отвыкнуть отъ этой слабости.

— Я видлся съ нею, пролепеталъ я.

Барбара внезапно сдлала мн реверансъ произнеся съ горечью:

— Поздравляю васъ, сэръ, съ вашимъ знакомствомъ.

Мущина, находясь на-един съ красавицею, обыкновенно не долюбливаетъ непрошенныхъ постителей, но честное слово, я былъ радъ когда увидалъ въ дверяхъ Карфорда. Онъ подошелъ къ намъ, но прежде чмъ усплъ заговорить, Барбара воскликнула,

— Милордъ, мистеръ Дэль сообщаетъ мн новости которыя васъ заинтересуютъ.

— Неужели? какія же именно?

— Онъ говоритъ что просилъ разршенія короля отказаться отъ своей должности. Разв это васъ не удивляетъ?

Онъ посмотрлъ на нее, на меня, потомъ опять на нее. Онъ попался: я зналъ что мое намреніе было ему вполн извстно. Онъ собрался съ духомъ чтобъ отвтить ей.

— Нтъ, я объ этомъ зналъ, сказалъ онъ,— и осмлился одобрить ршеніе мистера Дэля. Но мн не пришло въ голову упомянуть о немъ.

— Какъ странно, произнесла она: — мы только-что сокрушались что мистеръ Дэль получилъ должность такимъ путемъ!

Она пристально посмотрла на него, между тмъ какъ губы ея сложились въ презрительную усмшку. За ея словами послдовало молчаніе.

— Я наврно упомянулъ бы объ этомъ если бы нашъ разговоръ не перешелъ на другіе предметы, произнесъ онъ, наконецъ, довольно сердито. Потомъ, пытаясь измнить тонъ, онъ прибавилъ:— Не хотите ли идти къ намъ?

— Мн здсь очень хорошо, сказала она.

Онъ подождалъ минуту, потомъ поклонился и вышелъ. Онъ сильно хмурился и, насколько я могъ судить, съ большою радостію ухватился бы за новую ссору со мною если бы я былъ расположенъ дать ему поводъ, но я, полагая что слдуетъ вылчиться посл перваго поединка прежде чмъ приниматься за второй, смолчалъ пока онъ не ушелъ, а потомъ сказалъ Барбар:

— Удивляюсь что онъ вамъ не сказалъ.

Увы, то была дерзость! Гнвъ который отвратился было на главу Карфорда снова направился на мою собственную.

— Вотъ какъ! А зачмъ бы ему говорить? вскричала она.— Не можетъ же весь свтъ вчно думать о васъ и вашихъ длахъ, мистеръ Дэль.

— Однако, вамъ было досадно что онъ не сказалъ.

— Мн — досадно! Нисколько! произнесла Барбара высокомрно.

Я не могъ этого понять: мн показалось что она на него разсердилась. Но за то что я заговорилъ объ ея гнв она теперь разсердилась на меня. Право, я начиналъ думать что маленькій Чарльзъ, король и я были правы въ томъ мнніи въ которомъ король усмотрлъ между нами такое единомысліе. Вдругъ Барбара заговорила.

— Скажите мн, въ какомъ она род эта ваша пріятельница, сказала она.— Я никогда не видала ея.

У меня на язык готово было восклицаніе: ‘Да, да, вы ее видли!’ но я не выговорилъ этихъ словъ. Барбара видла ее въ парк въ Гачстед, видала не разъ и не разъ находила въ этомъ зрлищ горькую обиду. Молчаніе премудро, я начиналъ познавать что самозащита можетъ заключаться въ обман. Гнвъ отъ котораго я страдалъ удвоился бы если бъ она узнала что Сидерія и есть Нелли, а Нелли — Сидерія. Зачмъ ей объ этомъ знать? Зачмъ мн выдавать себя собственными устами и усугублять своими прошлыми грхами обиды ныншняго дня? Милордъ не сказалъ ей что Нелли — Сидерія. Долженъ ли я говорить о томъ о чемъ умолчалъ милордъ? Нтъ, я тоже не хотлъ говорить ей о Сидеріи.

— Вы ея не видали? спросилъ я.

— Нтъ, и мн хотлось бы знать въ какомъ она род.

Странно было что она отдавала мн такое приказаніе, но желаніе Барбары совпадало съ моими собственными мыслями и побудило меня повиноваться. Я началъ довольно блдно, сухимъ перечнемъ чортъ и описаніемъ цвта ея лица. Но по мр того какъ я говорилъ, воспоминаніе согрвало мой голосъ, а когда губки Барбары сложились въ презрительную гримаску, какъ бы желая сказать: ‘Что же тутъ такого чтобы сводить мущинъ съ ума? Тутъ нтъ ничего особеннаго’, тогда я разгорячился и изобразилъ портретъ какъ только умлъ. Что начало лукавство — окончилъ мой пылъ, увлеченный воображеніемъ, я чуть не забылъ что у меня есть слушательница и, наконецъ, очнулся, замтивъ что Барбара не сводитъ съ меня глазъ, неподвижно стоя предо мною. Вдохновеніе мое разсялось и смущеніе прогнало страсть.

— Вы приказали мн описать ее, сказалъ я невпопадъ.— Не знаю, такими ли глазами видятъ ее другіе, но на мой взглядъ она именно такова.

Настало молчаніе. Лицо Барбары уже не пылало, но казалось едва ли не блдне обыкновеннаго. Я и самъ не могъ бы сказать въ чемъ дло, но зналъ что уязвилъ ее. Вдь красота ревнива, кто кром деревенщины станетъ расточать хвалы одному прекрасному лицу когда передъ нимъ находится другое? Лучше было бы стать лицемромъ и поклясться что всему виною мое безуміе, а не черты лица Нелли. Но теперь я уже упорствовалъ и не хотлъ взять назадъ ни одного слова изъ своихъ восторговъ. Однако, я радовался что не сказалъ ей кто такая Сидерія.

Молчаніе было кратко. Черезъ мгновеніе Барбара усмхнулась со словами:

— Не удивительно что вы попались, бдняжка Саймонъ! Да, должно-быть эта женщина довольно красива. Не вернуться ли намъ къ моей матери?

Въ этотъ день она боле со мною не говорила.

ГЛАВА VII.
Къ чему повела честность.

Я погршилъ бы противъ правды и такимъ образомъ лишилъ бы свою повсть ея единственнаго достоинства если бы началъ уврять что мои невзгоды и затрудненія, сколь они ни казались важными, имли перевсъ надъ удовольствіями и новымъ возбужденіемъ моей жизни. Честолюбіе бросилось мн въ голову, молодыя силы играли въ жилахъ, глаза смотрли на веселый свтъ взглядомъ не слишкомъ строгимъ. Противъ всхъ этихъ предметовъ даже власть любви можетъ выйти, лишь на равный бой. Долженъ сознаться что въ т минуты умъ мой былъ поглощенъ предстоявшимъ визитомъ ко двору, будущимъ которое онъ открывалъ и надеждами которыми былъ чреватъ, Джона Уолъ, мой слуга, возился съ приготовленіями къ этому великому событію. Относительно его я сдлалъ открытіе которое не мало позабавило меня: я нечаянно засталъ его глубоко погруженнымъ въ пуританскую книгу псалмовъ, онъ вздыхалъ и возводилъ глаза къ небу отъ смхотворнаго избытка хмураго благочестія. Я присталъ къ нему съ шутливою настойчивостію и оказалось что онъ такой же завзятый методистъ какъ и самъ мой другъ Файніасъ. По его мннію, дворъ и вс къ нему причастные совершенно отдались сатан. Это мнніе имло бы долю основательности, еслибы онъ вы сказывалъ его съ нкоторой умренностію. Не желая ему зла, я удержалъ свои свднія при себ, но устроилъ себ забаву: я заставилъ его заготовлять для меня всевозможное платье, духи и прочія побрякушки (послднее слово принадлежало ему, а не мн) которыя приводили его въ ужасъ, по оказывались необходимыми мистеру Саймону Дэлю: послдній внезапно воспылалъ желаніемъ нарядиться, сколь ни мало кошелекъ мистера Саймона Дэля позволялъ ему тратиться на подобные предметы. Сказать по правд, меня укололо поведеніе мисъ Барбары. Я вовсе не желалъ чтобы меня сочли неучемъ, я могъ проглотить неодобреніе и снести суровость, но возбуждать жалость какъ сбитый съ толка, одураченный простакъ, я не хотлъ, казалось, лучшее средство для избжанія такой судьбы заключалось въ томъ чтобы выказать себя такимъ же безпечнымъ щеголемъ и гордымъ гулякой какъ и вс въ Уайтгол. Итакъ, я смло и глубоко запускалъ руку въ кошелекъ, пока Джона не началъ такъ же сокрушаться о моей расточительности какъ о моемъ легкомысліи. Весь день онъ страшно боялся какъ бы я не взялъ его съ собою ко двору на возможную погибель его души, но, наконецъ, заговорило благоразуміе побудившее меня избжать расхода на богатую ливрею и оставить его дома.

Да не попуститъ Небо чтобъ я сталъ подражать кислымъ глупостямъ своего слуги (ужь если человкъ непремнно долженъ быть глупъ, то пускай онъ будетъ дуракомъ веселымъ), или усматривать нчто достойное порицанія въ пышности и умстномъ блеск королевскаго двора, но все-таки представшее моимъ глазамъ великолпіе поразило меня. По прихоти короля въ этотъ вечеръ самъ онъ, его друзья и знатнйшіе джентльмены нарядились въ персидскіе костюмы безо всякой причины, разв только для того чтобы поскоре истратить деньги, вс они, отъ перваго до послдняго, разодлись въ богатйшія восточныя одежды, у многихъ роскошно вышитыя драгоцнными каменьями. Герцогъ Бэкингемскій такъ и сіялъ огнями, прочіе же придворные и остряки лишь немногимъ уступали ему въ великолпіи, изъ нихъ больше всхъ выдлялся герцогъ Монмаутскій котораго я тутъ увидалъ впервые и нашелъ чрезвычайно красивымъ юношей. Дамы не пользовались вольностію, предоставленною этою новою затей, но сумли постоять за себя въ предлахъ французской моды, самъ же я, наслышавшись о бдности народа, о нуждахъ флота и о денежныхъ затрудненіяхъ испытываемыхъ королемъ, готовъ былъ раскрыть ротъ отъ удивленія, недоумвая, откуда взялось все богатство представшее моимъ глазамъ. Мои собственныя жалкія приготовленія оказались совсмъ незамтными, не прошло и получаса какъ я началъ искать укромнаго уголка гд могъ бы скрыть свое бдное платье и простой плащъ. Но зародившейся во мн такимъ образомъ жажд одиночества не суждено было найти удовлетворенія. Дарель, съ которымъ я цлый день не встрчался, теперь накинулся на меня и потащилъ, заявляя что ему поручено представить меня герцогу Іоркскому. Дрожа отъ страха и восхищенія, я направился вмст съ нимъ пробираясь сквозь ослпительную толпу занимавшую все пространство передъ балдахиномъ его величества. Но мы еще не дошли до герцога какъ какой-то джентльменъ поймалъ моего спутника за руку и справился объ его здоровь задушевнымъ, веселымъ и довольно громкимъ голосомъ. Вмсто отвта Дарель вытащилъ меня впередъ и представилъ меня, говоря что сэръ-Томасъ Клифордъ желаетъ со мною познакомиться и прибавляя относительно моихъ дарованій и чувствъ многое страдавшее чрезмрною снисходительностію.

— Нтъ, нтъ, если онъ вамъ другъ, то этого для меня довольно, Дарель, отвтилъ Клифордъ и, приблизивъ губы къ уху Дареля, что-то шепнулъ ему. Дарель покачалъ головою и мн показалось что казначей былъ разочарованъ. Впрочемъ, онъ сердечно простился со мною.

— О чемъ онъ спросилъ васъ? сказалъ я когда мы отправились дальше.

— Онъ спросилъ только, раздляете ли вы мое суевріе, отвтилъ Дарель со смхомъ.

‘Вс они ужасно безпокоятся о моемъ исповданіи, подумалъ я, — Не худо было бы если бъ они удляли побольше вниманія своему собственному.’

Неожиданно повернувъ за уголъ, мы очутились передъ группою людей въ ниш завшенной съ трехъ сторонъ драпировками и убранной низкими сидньями, въ род восточнаго дивана. Герцогъ Іоркскій показавшійся мн красивымъ, виднымъ принцемъ сидлъ, рядомъ помщался лордъ Арлингтонъ. Противъ нихъ стоялъ джентльменъ которому посл моего поклона герцогъ Іоркскій меня представилъ, сообщая мн что это мистеръ Гедльстонъ, капеланъ королевы. Имя его было мн знакомо: я часто слыхалъ о католическомъ священник оказавшемъ королю содйствіе въ бгств его изъ Уерстера, я изучалъ его черты съ интересомъ который для насъ. представляетъ незнакомое лицо связанное съ хорошо извстнымъ именемъ, когда герцогъ обратился ко мн съ мягкою и высокомрною благосклонностію, манеры его были замтно церемонне чмъ манеры короля.

— Лордъ Арлингтонъ, произнесъ онъ, — отозвался о васъ, сэръ, какъ о молодомъ джентльмен исполненномъ самыхъ врноподданническихъ чувствъ. Мой братъ и мы, любящіе его, крайне нуждаемся въ служб всхъ такихъ людей.

Я пролепеталъ увреніе въ преданности. Арлингтонъ всталъ и взялъ меня за руку, шепнувъ что мн нечего смущаться. Но мистеръ Гедльстонъ устремилъ на меня зоркій, испытующій взглядъ какъ будто хотлъ прочесть мои мысли.

— Я увренъ, сказалъ Арлингтонъ, — что мистеръ Дэль жаждетъ послужить его величеству во всхъ длахъ.

Я поклонился говоря герцогу:

— Дйствительно, я этого жажду, сэръ, я прошу только предоставить мн возможность.

— Во всхъ длахъ? отрывисто спросилъ Гедльстонъ.— Во всхъ длахъ, сэръ? Онъ не спускалъ зоркихъ глазъ съ моего лица.

Арлингтонъ пожалъ мн руку и ласково улыбнулся, онъ зналъ что добротою пріобртается больше друзей чмъ строгостію.

— Вдь мистеръ Дэль говоритъ что во всхъ длахъ, замтилъ онъ.— Чего же намъ еще нужно, сэръ?

Но герцогъ былъ настроенъ скоре заодно со священникомъ чмъ съ министромъ.

— Милордъ, отвтилъ онъ,— я никогда не замчалъ чтобы мистеръ Гедльстонъ задавалъ вопросъ не имя на то причины.

— Подъ службой королю во всхъ длахъ нкоторые подразумваютъ службу во всемъ въ чемъ они заблагоразсудятъ служить, сказалъ Гедльстонъ важно.— Принадлежитъ ли къ нимъ мистеръ Дэль? Желаніе ли короля или его собственное ставитъ предлъ его долгу и его служб?

Теперь вс они смотрли на меня, казалось что мы оставили придворныя фразы которыя съ легкостію, но безъ большаго значенія слетаютъ съ губъ человка, и перешли на почву боле важную. Они спрашивали у меня какого-то поручительства, или я обманывался въ ихъ выраженіи. Почему или для какой цли они его желали — я не могъ сказать, но Дарель, стоявшій позади священника, кивнулъ мн головой, нетерпливо нахмурясь.

— Я буду повиноваться королю во всемъ, началъ я.

— Хорошо сказано, хорошо сказано, пробормоталъ Арлингтонъ.

— Кром, продолжалъ я, считая себя обязаннымъ сдлать добавленіе и не предполагая что оно можетъ повредить мн, — кром вольностей королевства и неприкосновенности реформованной религіи.

Я почувствовалъ что рука Арлингтона отодвинулась было, но черезъ мгновеніе возвратилась на прежнее мсто, самъ же онъ улыбался все такъ же пріятно. Но герцогъ, мене искусно или мене тщательно скрывавшій свое настроеніе, сильно нахмурился, между тмъ какъ Гедльстонъ вскричалъ нетерпливо:

— Оговорки! Нельзя служить королямъ съ оговорками, сэръ.

Онъ разсердилъ меня. Если бъ эти слова произнесъ герцогъ, я отвтилъ бы на нихъ покорнымъ поклономъ и молчаніемъ. Но кто былъ этотъ священникъ длавшій мн выговоры въ такомъ тон? Досада превозмогла осторожность, и повернувъ голову въ его сторону я отвтилъ:

— Однако, и самую корону носятъ съ этими оговорками, сэръ, и самъ король допускаетъ ихъ.

Съ минуту никто не говорилъ. Потомъ Арлингтонъ произнесъ:

— Боюсь, сэръ, что въ настоящее время мистеръ Дэль не столько придворный сколько честный джентльменъ.

Герцогъ всталъ съ мста.

— Я не нашелъ въ мистер Дэл ничего достойнаго порицанія, сказалъ онъ надменно и холодно, и ушелъ не обращая на меня боле вниманія, между тмъ какъ Гедльстонъ, метнувъ на меня сердитый взглядъ, послдовалъ за нимъ.

— Мистеръ Дэль, мистеръ Дэль! шепнулъ Арлингтонъ.

Не сказавъ больше ни слова, но продолжая улыбаться онъ высвободилъ свою руку изъ-подъ моей и ушелъ, сдлавъ Дарелю знакъ слдовать за собою. Дарель повиновался, безнадежно пожавъ плечами. Я остался одинъ и, казалось, погибъ. Увы! зачмъ мн хочется во что бы то ни стало выкладывать старые уроки, какъ будто я опять стою возл колнъ отца своего, а не передъ герцогомъ Іоркскимъ? Да, поприще мое кончилось даже не начавшись. При двор мн не мсто. Въ великомъ огорченіи я бросился на подушки и слъ удрученный глубокимъ уныніемъ. Прошло мгновеніе, потомъ загавсъ позади меня раздвинулся, и веселый смхъ поразилъ мой слухъ когда я оглянулся. Черезъ диванъ перепрыгнулъ молодой человкъ и бросился на него рядомъ со мною, смясь это всего сердца и восклицая:

— Славно сказано, славно сказано! Я далъ бы тысячу кронъ за то чтобы посмотрть ихъ лица!

Я вскочилъ съ мста изумленный и смущенный, низко кланяясь, потому что находившійся возл меня молодой человкъ былъ герцогъ Монмаутсісій.

— Садитесь, другъ, сказалъ онъ, насильно сажая меня.— Я былъ за занавсомъ и все слышалъ. Слава Богу, я удержался отъ смха пока они не ушли. Вольности королевства и неприкосновенность реформованной религіи! Надо разказать королю!

Онъ откинулся назадъ, по-видимому потшаясь отъ души.

— Ради самого неба, сэръ, вскричалъ я, — не говорите королю! Я и безъ того уже погибшій человкъ!

— Конечно, вы погибли въ глазахъ моего милаго дяди, сказалъ онъ.— Вы новичокъ при двор, мистеръ Дэль?

— На свою бду — новичокъ, отвтилъ я тономъ раскаянія которому тотъ снова принялся смяться.

— Вы не слыхали скандальныхъ сплетень которыя обвиняютъ герцога въ томъ что онъ одинаково не долюбливаетъ и реформованную религію, и вольности королевства?

— Право не слыхалъ, сэръ.

— А лордъ Арлингтонъ? Я его знаю! Онъ все время держалъ васъ за руку и все время улыбался?

— Дйствительно, сэръ, милордъ былъ со мною весьма привтливъ.

— Да, да, я знаю его манеру. Мистеръ Дэль, позвольте назвать васъ другомъ за это развлеченіе. Итакъ, отправимся къ королю съ новостію.

Вставъ съ мста, онъ схватилъ меня за руку и потащилъ меня.

— Право, вашей свтлости придется извинить меня… началъ было я.

— Право, я не извиню, упорствовалъ онъ. Но тутъ онъ вдругъ сталъ серіозенъ и сказалъ:— Я стою за вольности королевства и неприкосновенность реформованной религіи. Разв мы не друзья въ такомъ случа?

— Ваша свтлость оказываете мн безмрную честь.

— И разв я не хорошій другъ? Разв дружба королевскаго сына, королевскаго старшаго сына, не иметъ цны?

Онъ выпрямился съ граціей и достоинствомъ которыя удивительно къ нему пристали. Часто теперь, въ позднйшіе дни, я вижу его такимъ какимъ онъ былъ тогда и думаю о немъ съ нжностію. Что бы о немъ ни говорили, онъ заставилъ многихъ людей любить его самоотверженно, между тмъ какъ они не шевельнули бы ни однимъ пальцемъ ради его отца или ради герцога Іоркскаго.

Однако, мгновеніе спустя онъ довелъ меня чуть не до бшенства (въ такомъ-то рабств держатъ насъ наши душевныя чувства). По дорог мы встртили мисъ Барбару шедшую подъ-руку съ лордомъ Карфордомъ. По-видимому ссора ихъ кончилась, и они весело разговаривали. Увидавъ ее, герцогъ бросилъ меня и побжалъ впередъ. Ловкимъ движеніемъ онъ отодвинулъ Карфорда въ сторону и принялся осыпать его даму самыми неслыханными и высокопарными любезностями, выказывая чрезвычайное обожаніе которое свидтельствовало скоре объ его восхищеніи чмъ уваженіи. Она обошлась со мною какъ съ мальчикомъ, но ему она не говорила что онъ мальчикъ, хотя онъ былъ моложе меня, она слушала съ загорвшимися щеками и блестящими глазами. Я взглянулъ на Карфорда и къ удивленію своему не нашелъ въ немъ признаковъ досады на безцеремонное устраненіе. Онъ наблюдалъ чету съ хитрою улыбкой и, казалось, съ удовольствіемъ замчалъ гордость двушки и явную страсть молодаго герцога. Но я, слышавшій кое-что изъ происходившаго, сдерживался съ большимъ трудомъ: мн хотлось подойти и сказать ей чтобъ она не обращала вниманія на поклоненіе, такъ какъ оно праздно если не постыдно.

Вдругъ герцогъ обернулся и позвалъ меня.

— Мистеръ Дэль, воскликнулъ онъ,— только одного не доставало чтобы тсне связать насъ — и вотъ оно явилось! Я узнаю что вы — другъ мисъ Квинтонъ, а самъ я — покорнйшій изъ ея рабовъ, готовый служить всмъ ея друзьямъ ради нея.

— Но что же ваша свтлость сдлали бы ради меня? спросила Барбара.

— Чего бы я не сдлалъ? вскричалъ онъ точно въ экстаз. Потомъ онъ прибавилъ довольно тихо: — Но я опасаюсь что вы черезчуръ жестоки чтобы сдлать что-нибудь ради меня.

— Ради вашей свтлости я выслушиваю самыя смшныя рчи въ мір, сказала Барбара съ красивымъ реверансомъ и кокетливою улыбкой.

— Разв любовь смшна? спросилъ онъ.— Разв страсть вызываетъ улыбку? Жестокая мисъ Барбара!

— Не угодно ли вашей свтлости изложить это въ стихахъ? сказала она.

— Ваша грація навертываетъ эти слова стихами на моемъ сердц, сказалъ онъ.

Тутъ Барбара взглянула на меня, можетъ-быть случайно, (хотя мн это не показалось случайностію) и весело засмялась. Не требовалось искусства чтобъ уразумть смыслъ ея смха, и я не осудилъ ея за него. Она много лтъ ждала случая отомстить за поцлуй данный мною Сидеріи въ парк замка въ Гачстед, но не былъ ли онъ хорошо отомщенъ когда я стоялъ смиренно, въ почтительномъ молчаніи, поодаль, между тмъ какъ его свтлость герцогъ домогался ея благосклонности и половина двора смотрла за нихъ? Я не стану называть себя грубіяномъ когда природа не создала меня таковымъ, я сказалъ въ душ и постарался сказать ей глазами:

— Смйся, ненаглядная, смйся! Мн нравится двушка которая смется надъ вами когда судьба склоняется въ ея пользу.

Герцогъ опять пустился въ свои увренія, а Карфордъ продолжалъ слушать со снисходительностію которая казалась странною въ искател руки леди. Но вотъ скромность Барбары встрепенулась, сигналъ тревоги взвился за ея щекахъ, и она оглянулась, съ огорченіемъ замчая количество зрителей. Монмаутъ ничуть не обезпокоился. Я осмлился пробраться къ Карфорду и сказалъ ему вполголоса:

— Милордъ, его свтлость слишкомъ сильно привлекаетъ общее вниманіе къ мисъ Барбар. Не постараетесь ли вы перебить его?

Онъ вперилъ въ меня взглядъ съ удивленною улыбкой. Но нчто въ моемъ выраженіи согнало улыбку съ его лица и замнило ее нахмуренными бровями.

— Мн опять приходится выслушивать отъ васъ уроки относительно манеръ, сэръ? спросилъ онъ.— И вы включаете въ нихъ наставленіе насчетъ того какъ нужно перебивать принцевъ?

— Принцевъ? сказалъ я.

— Герцогъ Монмаутскій…

— Сынъ короля, милордъ, вмшался я и, держа шляпу въ рукахъ, направился къ Барбар и герцогу. Она взглянула на меня когда я подошелъ, но теперь уже безъ насмшки, въ глазахъ ея скоре выражался призывъ.

— Ваша свтлость не заставите меня лишиться аудіенціи у короля? сказалъ я.

Онъ вздрогнулъ, посмотрлъ на меня, нахмурился, посмотрлъ на Барбару и нахмурился еще сильне. Я хранилъ спокойствіе, стоя въ поз глубочайшаго почтенія. Недоумвая, заговорилъ ли я въ полной простот и невдніи, или же со смысломъ который казался черезчуръ смлымъ для того чтобъ ему можно было поврить, онъ неувренно засмялся. Барбара мгновенно отошла съ реверансомъ. Онъ не сталъ ее преслдовать, но схватилъ меня за руку и посмотрлъ мн въ лицо зорко и въ упоръ. Къ счастію, мои черты довольно неподвижны, и теперь мущина не могъ бы заставить меня покраснть, хотя это было бы возможно для женщины. Онъ ничего не узналъ изъ своего осмотра.

— Вы меня перебили, сказалъ онъ.

— Увы, вашей свтлости извстно какой я плохой придворный и какъ я невжественъ…

— Невжественъ! вскричалъ онъ,— да, вы очень невжественны, безъ сомннія, но я начинаю думать что вы понимаете толкъ въ хорошенькомъ личик когда видите его, мистеръ Саймонъ Дэль. Ну, я не стану бранить васъ. Разв она не самое восхитительное созданіе на свт?

— Я предполагалъ что лордъ Карфордъ такого мннія, сэръ.

— О! Однако, лордъ Карфордъ не поторопился увести меня къ королю! Но вы сами? Что скажете вы на мой вопросъ?

— Я такъ ослпленъ, сэръ, всми красавицами двора его величества что едва могу различать прелести отдльныхъ лицъ.

Онъ опять засмялся и ущипнулъ мн руку со словами:

— Мы вс любимъ то чего у насъ нтъ. Герцогъ Іоркскій влюбленъ въ правду, король — въ цломудріе, Бэкингемъ — въ смиреніе, Рочестеръ — въ пристойность, Арлингтонъ — въ искренность, я же, Саймонъ,— я чуть не боготворю скромность!

— Боюсь, у меня ея такъ мало что похвалиться нечмъ, сэръ.

— Вы не должны ею хвалиться вовсе, но за то тмъ больше вы ее выкажете, Саймонъ. Идемъ, вотъ король.

И онъ бросился впередъ, по-видимому равно довольный и собою, и мною. Мало того, онъ не теряя времени приступилъ къ длу, когда я догналъ его (такъ какъ т которые уступали ему дорогу мн не оказывали такой же любезности), онъ не только достигъ кресла короля, но дошелъ уже до половины своего разказа о моемъ отвт герцогу Іоркскому, нужно было отказаться это всякой надежды остановить его.

‘Теперь я въ самомъ дл погибъ’, думалъ я, но стиснулъ зубы и слушалъ съ невозмутимымъ лицомъ.

Въ это мгновеніе король находился одинъ если не считать насъ и длинноухой собачки которая лежала у него на колнахъ и которую онъ безпрестанно гладилъ рукою. Онъ выслушалъ разказъ сына съ лицомъ такимъ же безстрастнымъ какимъ я усиливался сдлать свое собственное. По окончаніи его онъ поднялъ на меня глаза и спросилъ:

— Что это за вольности которыя вамъ такъ дороги, сэръ?

Мой языкъ надлалъ мн достаточно безпокойства для одного дня, поэтому я настроилъ его на боле мягкій ладъ.

— Т самыя которыя, какъ я вижу, соблюдены и уважены вашимъ величествомъ, сказалъ я съ поклономъ.

Монмаутъ засмялся и хлопнулъ меня по спин, но король продолжалъ серіозно:

— А реформованная религія которую вы ставите выше моихъ приказаній?

— Та вра, государь, которой вы являетесь защитникомъ.

— Послушайте, мистеръ Дэль, сказалъ онъ довольно сердито,— если бы вы говорили съ моимъ братомъ такъ же искусно какъ вы увертываетесь отъ меня, онъ не сталъ бы сердиться.

Не знаю что со мною случилось. Я сказалъ послдующее въ сердечной простот, желая только оправдаться въ той непочтительности которую я выказалъ предъ герцогомъ, но я изложилъ свою мысль самымъ пагубнымъ образомъ, такъ какъ произнесъ:

— Когда его королевское высочество меня спрашивалъ, государь, я долженъ былъ сказать правду.

Монмаутъ расхохотался, а мгновеніе спустя и король присоединилъ свой боле умренный, но не мене искренній смхъ. Когда его веселость утихла, онъ сказалъ:

— Правда, мистеръ Дэль. Я король, и никто не обязанъ говорить мн правду. За то, клянусь Небомъ! утшеніе въ томъ что и я не обязанъ говорить ее ни одному человку!

— И ни одной женщин, сказалъ Монмаутъ, глядя на потолокъ какъ бы въ разсянности.

— И даже ни одному мальчику, прибавилъ король, весело взглянувъ на сына.— Ну, мистеръ Дэль, можете ли вы служить мн и вашей совсти одновременно?

— Я никакъ не могу въ этомъ сомнваться, государь, сказалъ я.

— Для каждаго человка король долженъ быль бы являться его совстію, сказалъ король.

— А что должно было бы являться совстію для короля, государь? спросилъ Монмаутъ.

— Ну, Джемсъ, сознаніе того какіе вредные примры онъ можетъ дать свту если не будетъ слдить за своими поступками.

Монмаутъ увидалъ ударъ и встртилъ его съ милымъ достоинствомъ, наклонясь и цлуя руку короля.

— Трудно, мистеръ Дэль, служить двумъ господамъ, произнесъ король снова обращаясь ко мн.

— Ваше величество — мой единственный господинъ, началъ было я, но король перебилъ меня, продолжая съ оттнкомъ веселости:

— Однако, мн пріятно было бы тогда взглянуть на моего брата.

— Пускай онъ служитъ мн, государь, вскричалъ Монмаутъ.— Вдь я твердъ въ любви къ этимъ вольностямъ и къ реформованной религіи.

— Знаю, Джемсъ, знаю, кивнулъ головою король.— Однако, печально и странно что вы говорите такъ какъ будто мой братъ ихъ не любитъ.

Онъ прелукаво улыбнулся молодому герцогу который густо покраснлъ. Король внезапно засмялся и принялся снова ласкать собачку.

— Въ такомъ случа, государь, сказалъ Монмаутъ,— мистеръ Дэль можетъ хать со мною въ Дувръ?

Сердце мое встрепенулось, потому что тогда только и говорили о Дувр, о предположенныхъ тамъ увеселеніяхъ и о соотвтственной скук которая наступитъ въ Лондон когда король и герцогъ удутъ встрчать герцогиню Орлеанскую. Мн страстно хотлось хать, а слабая надежда возложенная мною на Дареля который, пользуясь расположеніемъ государственнаго секретаря, могъ бы оказать мн содйствіе въ этомъ случа,— эта надежда исчезла. Теперь я былъ полонъ радости, хотя съ тревогою наблюдалъ лицо короля.

Казалось, это предложеніе почему-то его забавляло, однако, хотя онъ по большей части смялся открыто, не стсняясь предметомъ или лицомъ, теперь онъ наклонился надъ своею собачкой, какъ бы стараясь скрыть улыбку, когда же онъ снова поднялъ глаза, она все еще мелькала на его губахъ какъ признакъ веселости.

— Почему бы нтъ? сказалъ онъ.— Въ Дувръ, разумется. Мистеръ Дэль можетъ служить и вамъ, и мн, и своимъ принципамъ въ Дувр не хуже чмъ въ Лондон.

Я сталъ на одно колно и поцловалъ его руку за эту милость. Когда я захотлъ повторить то же самое передъ Монмаутомъ, онъ отнесся къ моему намренію очень благосклонно и принялъ отъ меня даръ почтенія съ самымъ царственнымъ видомъ. Когда я всталъ, король улыбался глядя на насъ обоихъ со своеобразнымъ грустнымъ выраженіемъ.

— Ступайте прочь, мальчики, сказалъ онъ, какъ будто мы были мальчуганами изъ начальной школы.— Оба вы глупы, а Джемсъ не боле какъ безразличенъ въ своей честности. Но каждый часъ несетъ съ собою возможность успха, и каждая двица представляется вамъ ангеломъ. Длайте что хотите, и да проститъ Богъ ваши грхи.

И онъ откинулся на спинку большаго кресла съ добродушною, вялою, утомленною улыбкой, разсянно похлопывая собачку. Вопреки всему что о немъ знали люди, я чувствовалъ что сердце мое лежитъ къ нему, и я снова преклонилъ колно со словами:

— Да хранитъ Господь ваше величество!

— Господь всемогущъ, произнесъ король серіозно.— Благодарю васъ, мистеръ Дэль.

Получивъ такимъ образомъ отпускъ, мы отошли вмст, и я ждалъ когда герцогу будетъ угодно избавиться отъ моего общества, но онъ повернулся ко мн съ улыбкою, сверкая блыми зубами:

— Королева посылаетъ фрейлину которая должна будетъ состоять при герцогин Орлеанской, сказалъ онъ.

— Въ самомъ дл, сэръ, это весьма умстно.

— И герцогиня тоже посылаетъ фрейлину. Если бы вы могли выбирать изъ дамъ герцогини (я готовъ поклясться что ни одинъ человкъ, будучи въ здравомъ ум, не станетъ выбирать среди дамъ ея величества), кого бы вы выбрали, мистеръ Дэль?

— Мн не пристало говорить объ этомъ, ваша свтлость, отвтилъ я.

— Ну, произнесъ онъ, уморительно глядя на меня,— я бы выбралъ мисъ Барбару Квинтонъ. И засмявшись на прощаніе, онъ побжалъ по горячимъ слдамъ одной леди которая прошла въ это мгновеніе и бросила на него очень ласковый взглядъ.

Оставшись одинъ, но въ хорошемъ настроеніи котораго не могла отравить послдняя шутка герцога, я сталъ наблюдать происходившее. Теперь началось представленіе на сцен въ глубин залы, но по-видимому никто не обращалъ на него вниманія. Присутствующіе расхаживали взадъ и впередъ, все время разговаривали, косились другъ на друга, ссорились, любезничали и интриговали. Мн попадались на глаза то важныя леди, то красавицы для которыхъ лицо составляло ихъ благополучіе или ихъ погибель, если угодно. Бэкингемъ прошелъ мимо меня, нарядный какъ галера подъ всми парусами. Прошелъ герцогъ Іоркскій съ мистеромъ Гедльстономъ, мой поклонъ остался незамченнымъ. Вскор появился Клифордъ, онъ слегка кивнулъ головою когда я ему поклонился, но привтливость его исчезла. Минуту спустя возл меня очутился Дарель, неудовольствіе его разсялось, но онъ поднялъ руки съ комическимъ отчаяніемъ.

— Саймонъ, Саймонъ, вамъ трудно помочь, сказалъ онъ.— Увы, я долженъ хать въ Дувръ безъ васъ, другъ! Неужели вы не могли придержать языка?

— Языкъ не надлалъ мн большой бды, сказалъ я,— и вамъ не придется хать въ Дувръ одному.

— Какъ? вскричалъ онъ, изумленный.

— Разв только герцогъ Монмаутскій и лордъ Арлингтонъ подутъ врозь.

— Герцогъ Монмаутскій? Какое вамъ до него дло?

— Я поступаю къ нему на службу, отвтилъ я съ гордостію,— и кром того я долженъ хать съ нимъ въ Дувръ встрчать герцогиню Орлеанскую.

— Какъ, какъ? Какимъ образомъ это случилось? Почему онъ обратилъ на васъ вниманіе?

Я посмотрлъ на него, удивляясь его горячности. Потомъ я взялъ его за руку и сказалъ со смхомъ:

— Послушайте, я понятливъ и выучилъ свой урокъ.

— О какомъ урок вы говорите?

— Я выучился придерживать языкъ, произнесъ я.— Пускай тотъ кто любопытствуетъ узнать причины милости герцога Монмаутскаго ко мн — спроситъ герцога.

Онъ засмялся, но я уловилъ въ его смх досаду.

— Дйствительно, вы понятливы, Саймонъ, сказалъ онъ.

ГЛАВА VIII.
Безуміе, волшебство и лунный свтъ.

Когда паденіемъ занавса закончилось мало интересное для присутствующихъ представленіе и пестрая толпа начала рдть, я, замтивъ что смотрть больше нечего и нечему еще поучиться, одинъ отправился къ себ на квартиру. Посл нашего разговора Дарель сразу меня оставилъ и я больше не видалъ его. Но собственныя мысли въ достаточной степени занимали меня, даже тупому уму и человку неопытному въ придворныхъ интригахъ представлялось яснымъ что съ поздкою въ Дувръ было связано нчто большее чмъ встрча королевской сестры съ братомъ. До этого предла вс держались одного и того же мннія, по ту сторону его начиналось разногласіе. Мн и въ голову не приходило ломать себ голову надъ этимъ вопросомъ, но такъ какъ я еще не постигъ что маленькому человку легче всего ужиться съ великими людьми въ томъ случа, если онъ открываетъ глаза и уши когда ему велятъ и держитъ ихъ плотно закрытыми остальное время,— я горлъ нетерпніемъ уразумть полный смыслъ сцены въ которой мн предстояло теперь сыграть роль хотя бы и скромную. Одному, по крайней мр, я былъ радъ (здсь я затрогивалъ вопросъ боле приличный моему положенію), именно — тому что если Барбара Квинтонъ детъ въ Дувръ, то и я ду также. Но, увы!— и здсь дло не обходилось безъ недоразумній. Немудрено сознавать что вы рады обществу леди, самая ваша кровь говоритъ вамъ объ этомъ, но сказать почему вы рады — часто бываетъ трудно. Я говорилъ себ что единственная причина моего удовольствія заключается въ тхъ услугахъ которыя можетъ-быть мн случится оказать дочери моего стариннаго друга: ей понадобится послать меня съ порученіемъ или чтобъ я исполнилъ ея желаніе, внимательный кавалеръ, какъ бы онъ ни былъ смирененъ, рдко оказывается безполезнымъ. Такіе доводы я приводилъ самъ себ, но мое надутое чванство отвергало ихъ, и на этотъ разъ разсудокъ явился союзникомъ чванства, доказывая мн что въ такомъ обществ какое соберется въ Дувр двушк легко можетъ понадобиться защита не мене комплиментовъ. Это было справедливо, поведеніе съ нею моего новаго господина доказывало насколько это было справедливо. Карфордъ, по-видимому, не былъ ревнивымъ поклонникомъ. Я не былъ поклонникомъ, моя жизнь была отдана другой несчастнйшей любви, но я былъ джентльменомъ, и (о, сладкая мысль!) могъ настать часъ когда лицо такъ насмшливо смотрвшее на меня сегодня снова обратилось бы съ призывомъ къ уму и рук Саймона Дэля. Я какъ будто выросталъ при этой мысли и дойдя въ эту самую минуту до своей двери постучалъ тростію такъ же громко и ршительно какъ будто самъ былъ герцогомъ Монмаутскимъ, а не джентльменомъ изъ его свиты.

Какъ ни громокъ былъ мой стукъ, онъ не вызвалъ непосредственнаго отвта. Я постучалъ снова, тогда въ коридор послышалось шарканье ногъ. Я разбудилъ своего соннаго бднягу, я былъ увренъ что онъ выйдетъ впустить меня охая (потому что Джона могъ произносить проклятія только по поводу вопросовъ религіозныхъ) и протирая себ глаза. Дверь отворилась, и появился Джона, глаза его не отяжелли отъ сна, но, казалось, сверкали какимъ-то сильнымъ возбужденіемъ, онъ не ложился въ постель, потому что платье его было въ порядк, а въ моей пріемной горлъ яркій огонь. Въ довершеніе всего изъ той же пріемной послышались звуки псалма, рзко и отвратительно распваемаго гнусавымъ голосомъ знакомымъ моему слуху. Въ противоположность моему слуг, я не зарекался произносить проклятія когда они подвертывались кстати, и съ краснорчивымъ ругательствомъ отъ котораго Джона въ отчаяніи возвелъ глаза на потолокъ я оттолкнулъ его и вбжалъ въ пріемную. Звучное ‘аминь’ совпало съ моимъ входомъ, предо мною стоялъ Файніасъ Тэтъ, тощій и блдный, но спокойный и мирно настроенный.

— За какимъ чортомъ вы сюда явились? вскричалъ я.

— Я здсь совершаю службу Господу, отвтилъ онъ торжественно.

— Какъ! разв она воспрещаетъ спать по ночамъ?

— А разв вы спали, молодой человкъ? спросилъ онъ довольно вжливо.

— Я свидтельствовалъ свое почтеніе его величеству, сказалъ я.

— Да проститъ Богъ и его, и васъ, былъ отвтъ.

— Можетъ-быть Онъ проститъ, а можетъ-быть и нтъ, возразилъ я, потому что начиналъ сердиться.— Но я такъ же мало какъ и король просилъ вашего заступничества. Если Джона привелъ васъ сюда, это случилось безъ моего позволенія: прошу васъ удалиться… Джона, отворите дверь мистеру Тэту!

Этотъ человкъ многозначительно поднялъ голову.

— Выслушайте сначала что я имю сказать, произнесъ онъ.— Я посланъ къ вамъ чтобы вы отвратились отъ грха. Ибо Господь избралъ васъ Своимъ орудіемъ. Даже и нын куются козни, даже и нын люди учиняютъ заговоры чтобы снова повергнуть королевство въ римское плненіе. Разв вы не имете ушей, разв вы не имете очей, разв вы слпы и глухи? Обратитесь ко мн, и я дамъ вамъ видть и слышать. Ибо мн дано указать вамъ пути.

Мн страшно надолъ этотъ молодецъ, и я, отчаявшись избавиться отъ него, бросился на стулъ. Но слдующія его слова завладли моимъ вниманіемъ:

— Человкъ который живетъ здсь съ вами: кто онъ такой? Разв онъ не врагъ Богу?

— Мистеръ Дарель — римскаго исповданія, сказалъ я съ невольною улыбкой, такъ какъ никогда не встрчалъ боле добраго сердца чмъ у Дареля.

Файніасъ подошелъ ко мн вплотную, наклонясь надо мною съ убдительно подъятымъ перстомъ и таинственнымъ видомъ:

— На что вы ему понадобились? спросилъ онъ.— Однако, держитесь его. Будьте тамъ гд находится онъ, позжайте туда куда детъ онъ.

— Если вамъ это утшительно слышать, я ду туда же куда и онъ, сказалъ я звая,— потому что оба мы подемъ въ Дувръ когда подетъ король.

— Это перстъ Божій и Божія воля! вскричалъ Файніасъ, хватая меня за плечо.

— Довольно! завопилъ я вскакивая съ мста.— Не смйте трогать меня руками, любезный, ужь если вы языка удержать не можете. Какое вамъ дло до нашей поздки въ Дувръ?

— Да, какое? вдругъ раздался голосъ Дареля. Онъ стоялъ въ дверяхъ, сильно и гнвно нахмурясь. Мгновеніе спустя онъ перешелъ черезъ комнату и положилъ руку на Файніаса.— Вамъ хочется чтобы вамъ опять подрзали уши? спросилъ онъ.

— Творите надо мною волю свою, вскричалъ фанатикъ. И отодвинувъ прилизанные волосы, онъ показалъ уши: къ моему ужасу ихъ верхушки были вплотную срзаны ножницами.— Творите волю свою, завизжалъ онъ, — я готовъ. Но и вашъ часъ тоже придетъ, да, ваша чаша скоро переполнится.

Дарель заговорилъ съ нимъ тихо и строго.

— Вамъ отржутъ пожалуй не одни уши, если вы не обуздаете языка. Не ваше дло спрашивать, почему король узжаетъ или прізжаетъ.

Въ дверяхъ я видлъ блдное отъ испуга лицо Джоны смотрвшаго на обоихъ мущинъ. Эта сцена заинтересовала меня, разговоръ о Дувр по-видимому страннымъ образомъ преслдовалъ меня.

— Но этотъ молодой человкъ, продолжалъ Файніасъ ни мало не смущаясь угрозой Дареля, — не принадлежитъ къ вамъ, онъ будетъ изъятъ изъ пламени и его рукою Господь совершитъ великое избавленіе.

Дарель обратился ко мн и сказалъ съ натянутымъ видомъ:

— Эта комната ваша, сэръ, а не моя. Какъ вы сносите присутствіе злонамреннаго негодяя?

— Я сношу то чему не могу помочь, отвтилъ я.— Мистеръ Тэтъ такъ же мало сообразуетъ свой приходъ и уходъ съ моими желаніями какъ король соображается съ желаніями мистера Тэта.

— Вамъ не принесетъ пользы, сэръ, если станетъ извстно что онъ здсь былъ, — напомнилъ мн Дарель со многозначительнымъ кивкомъ.

Дарель былъ мн врнымъ другомъ и заслуживалъ мое уваженіе, но вслдствіе того недостатка выдержки котораго я касался раньше его настоящій тонъ возстановилъ меня противъ него. Я враждебно отношусь къ выговорамъ, и даже возрастъ мало примирилъ меня съ ними.

— Не принесетъ пользы въ чьихъ глазахъ? спросилъ я съ улыбкой.— Герцога Іоркскаго? лорда Арлингтона? Или же вы подразумваете герцога Монмаутскаго? Вдь ему-то я и долженъ угождать теперь.

— Никто изъ нихъ не любитъ методистовъ, отвтилъ Дарель, храня невозмутимое и непроницаемое выраженіе.

— Но можетъ-быть одинъ изъ нихъ предпочитаетъ методиста паписту, засмялся я.

Ударъ пришелся мтко, Дарель вспыхнулъ. Самому же мн показалось что я внезапно наткнулся на ключъ какой-то тайны. Неужели я такимъ образомъ оказывался однимъ заложникомъ въ великой борьб церквей, Дарель — другимъ, а вс эти великіе герцоги (говорю съ достодолжнымъ почтеніемъ) были немногимъ больше? Неужели и для Файніаса Тэта находилось мсто на стол, гд ставками являлись души? Въ такой игр нтъ никого, черезчуръ низкаго для оцнки, никого черезчуръ высокаго для пользованія. Несомннно, я попалъ пальцемъ на самую пружину! По меньшей мр я сразилъ Дареля, врагъ его, охотно ухватясь за мою помощь, сверкалъ на него глазами съ торжествомъ отнюдь не христіанскимъ, а потомъ, обернувшись ко мн, вскричалъ въ какомъ-то дикомъ изступленіи:

— Не думайте что по своему недостоинству вы не послужите Богу. Дло освящаетъ орудіе, мало того, оно освящаетъ то что пребываетъ въ скверн. Во-истину въ Его часъ Богъ можетъ сотворить дло черезъ гршную жену.

И онъ устремилъ на меня пристальный взглядъ.

Я усмотрлъ въ его словахъ особый смыслъ, мысли мои быстро перелетли къ ‘Птуху и Сорок’ на Друри-Лен.

— Да, да, черезъ гршную жену, повторилъ онъ медленно и торжественно, потомъ онъ быстре втра обернулся къ Дарелю и, ничуть не смущаясь сердито нахмуренными бровями моего друга, закричалъ ему:— Покайтесь, покайтесь, мщеніе близко! и такимъ образомъ, наконецъ, вышелъ изъ комнаты прежде чмъ кто-либо изъ насъ могъ ему воспрепятствовать, если бы мы того хотли, или задать ему дальнйшіе вопросы. Я слышалъ какъ за нимъ захлопнулась наружная дверь и всталъ, глядя на Дареля со спокойною улыбкой.

— Безуміе и лунный свтъ, любезный другъ, сказалъ я.— Не смущайтесь этимъ случаемъ. Если Джона впуститъ его еще разъ, онъ мн отвтитъ.

— Дйствительно, мистеръ Дэль, когда я просилъ васъ раздлить со мною квартиру, я не предвидлъ какого свойства ваши знакомства.

— Знакомства человка составляются скоре судьбою чмъ выборомъ, сказалъ я.— Я бываю то съ вами, то съ Файніасомъ, то съ лордомъ секретаремъ, то съ его свтлостію герцогомъ. Право, когда поглядишь какъ судьба, или, если хотите, случай распоряжается, легко можно счесть глупцомъ человка который строитъ планы или выбираетъ себ товарища. Что касается лично меня, то я дитя судьбы: пускай судьба и руководитъ мною.

Онъ все еще сохранялъ натянутое и холодное выраженіе, но мой дружелюбный видъ и очевидная ршимость не заводить съ нимъ ссоры заставили его быть вжливымъ если и не вызвали его на боле теплое выраженіе сочувствія.

— Дитя судьбы? спросилъ онъ съ оттнкомъ насмшки, однако, усаживаясь и расправляя морщины на лбу.— Вы дитя судьбы? Не слишкомъ ли эти слова занощивы, Саймонъ?

— Они были бы весьма занощивы если бы не были правдивы, отвтилъ я.— Хорошо, я все вамъ разкажу, ложиться спать еще рано, а выходить изъ дома уже поздно. Джона, принесите намъ вина, и если оно окажется хорошимъ, я прощу васъ за то что вы впустили мистера Тэта.

Джона ушелъ и тотчасъ вернулся съ бутылкой которую мы стали пить, покамстъ я съ общаннымъ чистосердечіемъ разказывалъ своему другу о Бетти Назротъ и ея предсказаніи. Онъ слушалъ меня со вниманіемъ которое обнаруживало искусственность выказаннаго имъ пренебреженія, я замтилъ что люди обращаютъ вниманіе на такія вещи, сколь бы сильно ни смялись надъ ними. Подъ конецъ возбужденный не только виномъ, но и чадомъ жизни весь день ударявшимъ въ мою юную голову, я вскочилъ съ мста съ громкимъ восклицаніемъ:

— И разв это не правда? Разв я не буду знать то что онъ скрываетъ? Разв я не буду пить изъ его кубка? Разв это не правда? Разв я уже, къ великому своему горю, не люблю ту кого любитъ онъ?

Образъ Нелли внезапно предсталъ предо мною съ новою силой и прелестію, договоривъ, я снова опустился на стулъ и положилъ голову на руки.

Настало молчаніе, Дарель не нашелъ словъ утшенія для моихъ огорченій и пропустилъ мимо ушей вопль моей несчастной любви, тогда я (такъ какъ печали не усугубляются когда ими пренебрегаютъ) украдкой посмотрлъ на него изъ-за пальцевъ. Онъ сидлъ угрюмый, задумчивый и хмурый. Я поднялъ голову и встртилъ его взглядъ. Онъ перегнулся черезъ столъ, и сказалъ язвительнымъ тономъ:

— Славная колдунья, честное слово! Вы будете знать то что онъ скрываетъ?

— Да, да.

— И пить изъ его кубка?

— Именно, она такъ сказала.

Онъ сидлъ погруженный въ тревожныя мысли, но я, весь вечеръ метавшійся между измнчивыми и враждебными другъ другу настроеніями, опять вскочилъ и закричалъ съ вызывающею презрительностію:

— Какъ, вы врите такимъ баснямъ? Разв Богъ открываетъ сокровенное старухамъ? Я думалъ что вы, придворные, не попадаетесь на такія выдумки! Вдь он скоре годятся для деревенскихъ неучей, мистеръ Дарель. Да сохранитъ насъ Богъ, разв мы живемъ во дни короля Іакова?

Онъ отвтилъ мн рзко и строго какъ будто я заговорилъ о вещахъ которыхъ нельзя упоминать легкомысленно:

— Все это настоящая чертовщина.

— Въ такомъ случа чортъ боле занятъ чмъ кажется, даже посл вечера проведеннаго при двор, сказалъ я.— Но чьимъ бы дломъ это ни было, я его исполню. Я доищусь что онъ скрываетъ. Я буду пить изъ его кубка. Послушайте, вы мрачны! Выпейте, другъ Дарель! Дарель, что у него въ кубк? что онъ скрываетъ? Дарель, что скрываетъ король?

Я схватилъ его за плечо и смотрлъ ему прямо въ лицо. Я весь пылалъ, глаза мои безъ сомннія горли отъ возбужденія и отъ хмельной веселости. Мое ли выраженіе, или ночной часъ, или же его собственное суевріе подйствовали на него, потому что онъ вскочилъ, безумно крича:

— Боже мой, неужели вы знаете? И онъ вытаращилъ на меня глаза какъ будто я самъ былъ тмъ чортомъ о которомъ говорилъ.

Мы простояли такъ цлую минуту. Но я овладлъ собою раньше моего товарища, удивленіе произвело во мн эту перемну прежде чмъ она могла произойти въ немъ вслдствіе его смущенія. Какъ оказывалось, мой безсвязный бредъ диковиннымъ образомъ затронулъ нчто большее чмъ то что я могъ сообразить по здравомъ размышленіи. Находившійся передо мною человкъ сошелъ съ ума, или же у него была тайна. Но мой другъ Дарель не былъ безумцемъ.

— Знаю ли я? спросилъ я.— Знаю ли я что? Что могу я, Саймонъ Дэль, знать? Скажите ради самого Неба: что можно знать? И я хитро улыбнулся какъ бы стараясь скрыть знаніе подъ личиной невднія.

— Ничего, ничего, пробормоталъ онъ смущенно.— Вино ударило мн въ голову.

— Однако, вы выпили всего два стакана, остальное выпилъ я, сказалъ я.

— Этотъ проклятый методистъ меня разстроилъ, прорычалъ онъ.— Онъ, да еще болтовня вашей проклятой колдуньи.

— Разв методисты и колдуньи могутъ сдлать секреты тамъ гд ихъ нтъ? сказалъ я со смхомъ.

— Они могутъ заставить дураковъ думать что секреты есть когда ихъ нтъ, произнесъ онъ грубо.

— А другіе дураки спрашиваютъ, извстны ли они, возразилъ я, но съ усмшкой и прибавилъ:— Я не хочу ссориться, есть ли секретъ или нтъ его, итакъ, если вы съ этою цлію собираетесь просидть всю ночь, то лучше отправляйтесь-ка спать, дружище.

Изъ осторожности ли, или мое добродушіе разсяло его раздраженіе, но онъ смягчился, онъ посмотрлъ на меня довольно ласково и вздохнулъ со словами:

— Я хотлъ руководить вами въ Лондон, Саймонъ, но вы выбираете дорогу самостоятельно.

— Дорога которую вы мн показали была отрзана у меня на глазахъ, сказалъ я,— и я пошелъ по первой открывшейся передо мною.

— По той которую открылъ герцогъ Монмаутскій?

— Да… или еще кто нибудь если бы случился другой человкъ.

— Но зачмъ вообще избирать дорогу, Саймонъ? убдительно настаивалъ онъ.— Почему не жить въ мир и не оставить знатныхъ людей въ поко?

— Отъ всего сердца! вскричалъ я.— Значитъ, ршено? Куда же бжимъ мы отъ треволненій?

— Мы! воскликнулъ онъ вздрагивая.

— Разв вы не страдаете тою же болзнью? Разв вамъ не лучше всего поможетъ то же самое лкарство? Послушайте, не похать ли завтра намъ обоимъ въ Гачстедъ: это прехорошенькая деревня, мистеръ Дарель, и не предоставить ли знатнымъ людямъ хать въ Дувръ безъ насъ?

— Вы знаете что я не могу. Я служу лорду Арлингтону.

— Я — герцогу Монмаутскому.

— Но милордъ — слуга короля.

— А его свтлость — сынъ короля.

— О, если вы такъ упрямы… началъ было онъ нахмурясь.

— Какъ судьба, какъ пророчество, какъ колдунья, какъ методистъ, какъ чортъ или какъ вы сами! сказалъ я смясь и бросаясь на стулъ, между тмъ какъ онъ всталъ и направился къ двери.

— Изъ этого для васъ не выйдетъ ничего хорошаго, сказалъ онъ, проходя мимо меня.

— Какой же врноподданный слуга разчитываетъ извлечь выгоду изъ своей службы? спросилъ я съ улыбкой.

— Мн хочется предостеречь васъ.

— Я предупрежденъ, но не разубжденъ, Дарель. Послушайте, мы разстаемся друзьями?

— Да, пожалуй, мы друзья, отвтилъ онъ все еще съ нкоторымъ колебаніемъ.

— За исключеніемъ нашего долга по отношенію къ королю?

— Если окажется надобность въ такой оговорк — да, сказалъ онъ серіозно.

— И за исключеніемъ, произнесъ я, — вольностей королевства и неприкосновенности реформованной религіи,— если окажется надобность въ такихъ оговоркахъ, мистеръ Дарель, и я засмялся, увидавъ что морщины опять собрались у него на лбу.

Но онъ ничего не возразилъ, не будучи въ силахъ положиться на свое самообладаніе или отвтить на мой шутливый задоръ въ томъ же тон. Онъ ушелъ отъ меня только покачавъ головою и махнувъ рукой на прощаніе. Хотя мы такимъ образомъ разстались дружелюбно, питая другъ къ другу одни теплыя чувства, я сознавалъ что отнын произойдетъ перемна въ нашихъ отношеніяхъ, дни доврія миновали.

Сознаніе моей утраты не особенно меня удручало. Нершительность порожденная неопытностію, незнакомствомъ съ Лондономъ и дворомъ сглаживалась, желаніе опираться на руку другаго человка и смотрть чужими глазами уступало мсто гордости молодаго человка у котораго сильна собственная рука и собственное зрніе остро. Мн предстояло позабавиться, да, въ т дни мн все представлялось развлеченіемъ, даже возвышенные споры церквей или королевствъ. Мы смотримъ на міръ сквозь наши собственныя стекла, какъ ни мало онъ нами озабоченъ, намъ онъ служитъ матеріаломъ и поприщемъ, въ ночной тиши я сложилъ мечту гд роль героя исполнялъ Саймонъ Дэль, короли и герцоги съ поклонами встрчали и провожали его на сцен, а публикой являлся весь христіанскій міръ. Эти мечтанія — достойное занятіе, я жалю людей которые имъ не предаются, въ нихъ можно подвизаться безъ труда, наслаждаться безъ ущерба, торжествовать безъ жестокости, мало того, можно гршить крупно и широко, никогда не отдавая въ грхахъ отчета. Но не становитесь даже въ мечтахъ низкимъ негодяемъ, потому что вы не отдлаетесь отъ своей низости и на-яву.

Я предполагалъ что я одинъ еще не ложился спать и что Джона Уолъ спрятался боясь моего гнва. Но вдругъ мои размышленія были прерваны его входомъ. Онъ опасливо подкрался ко мн, впрочемъ, какъ будто пріободрился когда я не разразился бранью, но спросилъ его мягко, почему онъ не удалился на покой и чего ему отъ меня нужно. Прежде всего онъ сталъ умолять меня защитить его отъ ярости мистера Дареля, черезъ посредство Файніаса Тэта, сказалъ онъ мн робко, онъ обрлъ благодать и ни въ чемъ не можетъ отказать ему, однако, если я прикажу, онъ не будетъ больше пускать его.

— Пускай ходитъ, сказалъ я безпечно.— Впрочемъ, мы не долго здсь пробудемъ. Я беру васъ съ собою въ путешествіе, Джона.

— Въ путешествіе, сэръ?

— Да, я сопровождаю герцога Монмаутскаго, а вы сопровождаете меня въ Дувръ когда подетъ король.

Или Дувръ былъ на ум у всхъ, или онъ совершенно поглощалъ мой умъ: я готовъ поклясться что даже у этого человка глаза какъ будто повеселли когда я назвалъ мсто назначенія.

— Въ Дувръ, сэръ?

— Именно. Вы увидите вс увеселенія которыя тамъ предстоятъ, Джона.

Проблескъ интереса исчезъ, онъ снова сталъ уныло спокоенъ и покоренъ.

— Ну, чего же вамъ отъ меня нужно? спросилъ я. Мн не хотлось вызвать въ немъ подозрніе что я замтилъ нкоторую перемну въ его обращеніи.

— Сегодня сюда прізжала дама, сэръ, въ прекрасномъ экипаж, на фламандскихъ лошадяхъ, и спрашивала васъ. Узнавъ что васъ нтъ дома, она позвала меня и велла передать вамъ порученіе. Я просилъ ее написать его, но она засмялась и сказала что ей говорить легче чмъ писать, она приказала мн сказать что желаетъ васъ видть.

— Какого вида была эта дама, Джона?

— Она все время сидла въ карет, сэръ, но мн показалось что она небольшаго роста, она была очень весела, сэръ.

Джона глубоко вздохнулъ, въ его глазахъ веселость занимала важное мсто въ ряду нашихъ природныхъ грховъ.

— Она не говорила зачмъ я ей нуженъ? спросилъ я какъ можно безпечне.

— Нтъ, сэръ. Она сказала что вы знаете зачмъ и что она будетъ ожидать васъ завтра въ полдень.

— Но гд же, Джона?

— Въ дом который называется Берфордъ-Гаузъ въ Челси.

— Она не назвала себя?

— Я спросилъ какъ ее зовутъ, и она сказала.

— Какъ же?

— У нея странное языческое имя, и она засмялась когда назвала его, впрочемъ, она смялась все время.

— Въ смх нтъ грха, сказалъ я сухо.— Можете идти. Я разднусь безъ вашей помощи.

— Но имя…

— Боже мой, я знаю его! Убирайтесь!

Онъ ушелъ волоча ноги, вся его фигура выражала укоризну, не знаю, преимущественно ли по поводу моей божбы, или языческаго имени, или же по поводу леди которая назвалась имъ.

Ну, если онъ былъ до такой степени пораженъ ужасомъ теперь, что сказалъ бы онъ если бы узналъ съ кмъ разговаривалъ? Можетъ-быть онъ прочелъ бы ей проповдь какъ Файніасъ Тэтъ, его наставникъ въ религіи. Ибо, безъ сомннія, языческое имя было Сидерія, а прекрасная карета запряженная фламандскими лошадьми… Вопросъ относительно кареты я оставлялъ безъ отвта.

Едва затворилась дверь за моимъ слугою, я вскочилъ съ мста восклицая тихимъ, но очень ршительнымъ голосомъ: ‘Ни за что!’ Я не хотлъ идти. Не довольно ли она меня оскорбила? Неужели мн придется сорвать перевязку со своей раны? Она меня истерзала, а теперь со смхомъ просила чтобы я былъ такъ добръ и далъ бы опять вздернуть себя на дыбу. Я не хотлъ идти. Этотъ смхъ былъ жестокъ и дерзокъ. Я зналъ его. Увы, да, я зналъ, я отлично зналъ какъ онъ начинался, переливался и умолкалъ теряясь въ отголоскахъ чуть слышныхъ, но богатыхъ обольстительною веселостію. Конечно, она была искусно сотворена на погибель мущинамъ, но и на свою собственную тоже, бдняжка. Что такое были ея кареты, фламандскія лошади и домъ подъ названіемъ Берфордъ-Гаузъ въ Челси? Волна воспоминаній нахлынула на меня, и я увидалъ ее скромною — ну, пожалуй, боле скромною!— хотя все-таки веселою, въ душистыхъ поляхъ на моей родин гд она играла моимъ юношескимъ сердцемъ какъ игрушкой мало ей знакомою, но съ которою она инстинктивно обращалась ловко. Эта игрушка ужасно правилась ей, и, казалось, она удивилась найдя что игрушка чувствуетъ. Сама она не чувствовала, ей въ удлъ досталась радость, но ничего боле глубокаго. Во не могла ли она быть чмъ-нибудь инымъ: могла бы она, захотла ли бы она стать иною? Я зналъ какова она была, кто знаетъ чмъ она могла сдлаться? Образъ ея снова предсталъ предъ моими глазами, вызывая меня на отчаянную попытку, подстрекая меня къ поступку въ которомъ усиліе являлось нелпостью, а успхъ показался бы несчастіемъ въ глазахъ свта. Но я находился въ восторженномъ состояніи духа и соткалъ другую мечту которая прогнала первую, теперь я уже не халъ въ Дувръ играть роль въ важныхъ длахъ и протискиваться на боле высокое мсто въ свт, гд въ очахъ Божіихъ вс мста равны и вс низки, но я возвращался опять въ любимую прежде деревню и притомъ не одинъ. Она должна была находиться со мною, любовь должна была облечь раскаяніе въ лучезарныя одежды и чистот предстояло затмить блескомъ всю пышность грха. Было ли это возможно? Если да, то награда представлялась достойною того чтобъ изъ-за нея охотно пожертвовать всмъ прочимъ, то былъ бы подвигъ радостный и великій, хотя и не занесенный на страницы ни одной лтописи.

Файніасъ Тэтъ прочелъ ей проповдь и ушелъ ни съ чмъ, встртивъ пренебреженіе. Я тоже произнесу ей проповдь, но въ иномъ тон и по иному Евангелію. Пускай мои слова дышатъ кротостію которой въ его рчахъ не было, пускай въ моемъ Евангеліи окажется сила которая привлечетъ тамъ гд его сила отталкивала. Ибо моя любовь, потрясенная, но не разрушенная, уязвленная, но не умершая, снова разцвтшая въ полнот жизненныхъ силъ, вдохнетъ животворную энергію въ ея душу и сообщитъ ей долю своего безпредльнаго изобилія, пока ея сердце не наполнится. Околдованный золотымъ видніемъ, я всталъ и сталъ смотрть въ окно на разсвтающій день, молясь чтобы мн достались и трудъ, и преуспяніе, и награда.

Ясно разсвлъ этотъ день когда я съ сердцемъ еще боле яснымъ поднялся по лстниц ведшей въ мою спальню. Но дойдя до двери ея я пріостановился. Я услыхалъ звукъ въ маленькой каморк расположенной подальше, гд Джона расправлялъ усталыя ноги и гд онъ, какъ я надялся, позабылъ въ невинномъ сн о душ которую самъ терзалъ больше чмъ сталъ бы терзать ее устрашавшій его адъ. Нтъ, онъ не спалъ. Изъ его каморки доносились тихія, горячія, усердныя молитвы. Прислушавшись съ минуту не то съ пренебреженіемъ, не то съ жалостію, но безо всякаго раздраженія, я услыхалъ его.

— Хвала Господу, говорилъ онъ.— Иже творитъ нечестиву обитель — праву, и отверзаетъ стезю въ пустын, и влагаетъ въ десницу слуги Своего мечъ, да поразитъ сей безбожныхъ даже на мст горнемъ.

Какія нечестивыя обители становились правыми, какая стезя отверзалась, какой мечъ влагался въ руки Джоны? Въ безбожныхъ на мст горнемъ не было недостатка во дни короля Карла. Но разв Джон Уолу предстояло поразить ихъ? Я со смхомъ отворилъ свою дверь. Вс мы сошли съ ума въ эту ночь, моего же безумія хватило до утра. Да, пока не созрло утро, моя вторая мечта меня не покидала.

ГЛАВА IX.
Объ алмазахъ и камешкахъ.

Какъ я искалъ ее, какъ я ее нашелъ, ея прекрасный домъ на берегу рки окруженный лужайкой, ея глазвшіе лакеи, ея великолпная обстановка, важный лордъ котораго провожали съ поклонами когда я входилъ, горничная которая косилась, играла глазами и смялась — все это сохранилось у меня въ памяти, но слитно, не ясно, утративъ отчетливость. Но все чмъ она сама была, чмъ казалась, что говорила, мало того, все что не будучи произнесеннымъ осталось тмъ понятне — напечатлно въ моей памяти строками которыхъ никакіе годы не могутъ изгладить и смысла которыхъ никакая перемна въ мысляхъ не въ силахъ затемнить. На ней было большое бриліантовое ожерелье, покупка котораго служила новымъ текстомъ для людей строгихъ и предметомъ новыхъ шутокъ для остряковъ, оно сверкало и переливалось на ея ше такими же яркими и пестрыми искрами какъ ослпительныя смны ея бесды и безконечный рядъ летучихъ выраженій на ея лиц. Однако, я вышелъ изъ своей квартиры съ клятвой покорить ее, а вернулся домой съ клятвой не видть ея больше. Я хочу разказать все, самому себ я пересказывалъ объ этомъ свиданіи тысячу разъ въ послдующіе дни. Но даже теперь, не смотря на то что эта сцена противъ моей воли столько разъ разыгрывалась передъ моими глазами, я едва ли буду въ состояніи сказать отчего и какъ въ конц концовъ произошла во мн перемна. Мн кажется что самая пышность, лордъ и лакеи, прекрасный домъ и весь ея образъ жизни какъ бы обдали холодомъ мое сердце, осуждая на гибель безумный призывъ, подавить который они были не въ силахъ. Однако, этого мало: вдь все это могло существовать и все-таки не проникнуть до ея души и не заразить ея. Но когда я говорилъ съ нею словами заключавшими въ себ для меня сладость такую могучую что я оставлялъ вс колебанія и готовъ былъ пренебречь цлымъ свтомъ, она меня не понимала. Я видлъ что она старалась понять, когда она въ томъ не успла, я тоже потерплъ неудачу. Цвтокъ умеръ, къ чему было холить или орошать его? Я не думалъ что онъ умеръ, но молился чтобъ онъ, хотя увядшій и задохнувшійся, возвратился къ жизни подъ солнцемъ моей любви и подъ росою ея слезъ. Но она не заплакала, разв только отъ мимолетной досады на то что я прошу у нея вещи которой дать она не можетъ, и тучи густо заволокли ясное лицо моей любви.

А теперь — увы!— я уже такъ умудренъ что плакать не могу! Я скоре могу улыбаться своей просьб чмъ сокрушаться о томъ что она была тщетною. Я невольно дивлюсь что она имла терпніе отказать мн ласково и не изумляюсь боле тому что она все-таки отказала. Но я не люблю въ юношахъ грустной мудрости которая такъ пристала старости. Я быль глупцомъ, но если тотъ кто полагаетъ что добро одержитъ верхъ и истинная любовь преодолетъ — глупъ, то пускай мои сыновья будутъ глупцами посл меня, пока ихъ сыновья, въ свою очередь, не перехватятъ у нихъ свтильникъ этой глупости который свтитъ міру.

Можно было бы сказать что она не ожидала видть меня, потому что вздрогнула какъ будто отъ. удивленія когда я очутился передъ нею и сказалъ:

— Вы за мною посылали.

— Я посылала за вами? вскричала она все еще какъ бы въ недоумніи, потомъ прибавила: — Ахъ, да, помню. Мн пришелъ въ голову капризъ когда я прозжала мимо вашей квартиры. А между тмъ вы не заслуживали такой милости, потому что обошлись со мною очень грубо, да, да, очень сурово, при послдней нашей встрч. Но мн не хочется чтобы вы считали меня мстительною. Старые друзья должны прощать другъ другу, не правда ли? Кром того, вы не хотли меня обидть, вы были раздосадованы, можетъ-быть даже удивлены. Были вы удивлены? Нтъ, удивлены вы не были. Но были ли вы огорчены, Саймонъ?

Я угрюмо смотрлъ на нее, а теперь заговорилъ неохотно и сердито:

— У васъ на ше алмазы, сказалъ я, указывая на ожерелье.

— Разв шея ихъ не достойна? пролепетала она быстро, но мягко, раздвигая платье чтобы мн было видне и поднимая на меня глаза.

— Да, вполн достойна. Но разв вы не огорчились бы если бы они оказались камешками?

— Честное слово, да! засмялась она,— вдь я заплатила за нихъ цну алмазовъ.

— Я тоже заплатилъ цну алмаза, оказалъ я,— и думалъ что получилъ его.

— Но онъ оказался камешкомъ? произнесла она наклоняясь надо мною, такъ какъ я слъ на стулъ: мн было не до церемоній.

— Да, камешкомъ, простымъ, обыкновеннымъ камешкомъ

— Обыкновеннымъ камешкомъ! отозвалась она.— О, Саймонъ, злой Саймонъ! Но хорошенькимъ, блестящимъ камешкомъ? Онъ былъ похожъ на алмазъ, Саймонъ?

— Да проститъ васъ Богъ, да. Скажите ради самого Неба… тогда… давно… когда вы пріхали въ Гачстедъ… что было тогда? Не были ли вы тогда…

— Я не была алмазомъ, сказала она.— Даже и тогда я была камешкомъ. Голосъ ея немного понизился, точно на мгновеніе какой-то невдомый стыдъ овладлъ ею.— Обыкновеннымъ камешкомъ, прибавила она повторяя мои слова.

— Въ такомъ случа да проститъ васъ Богъ, сказалъ я снова и оперся головой на руку.

— А вы сами, добрый Саймонъ, прощаете ли меня?

Я молчалъ. Она съ досадой отошла отъ меня, вскричавъ:

— Вы вс такъ охотно призываете Божіе прощеніе! Разв прощеніе есть только у Бога? Разв ни одинъ изъ васъ не проститъ самъ за себя? Или вы такъ праведны что не можете сдлать того что долженъ сдлать Богъ?

Я вскочилъ и подошелъ къ ней.

— Простить? воскликнулъ я вполголоса.— Да, я прощу. Не говорите мн о прощеніи. Я пришелъ любить.

— Любить? Теперь? Глаза ея расширились отъ удивленія, веселья и восхищенія.

— Да, сказалъ я.

— Вы любили алмазъ, вы станете любить и камешекъ? Саймонъ, Саймонъ, куда длась ваша маменька, куда длся мой добрый другъ викарій? Ахъ! что сталось съ вашею добродтелію, Саймонъ?

— То же что станется и съ вашею, вскричалъ я схватывая ея руки и скрывая ихъ въ своихъ.— Гд ваша добродтель, тамъ и моя, и об он состоятъ въ любви которая сливаетъ усладу и добродтель во-едино. Я поднесъ ея руку къ губамъ и осыпалъ ее поцлуями.— Грхъ происходитъ только добровольно, произнесъ я съ мольбой,— а если добрая воля не стремится ко грху, то грха и нтъ. Идите со мною! Я исполню вс ваши желанія и грхъ вашъ будетъ мертвъ.

Она отстранилась отъ меня въ изумленіи, для нея такія рчи были странны, однако, она оставила свою руку въ моихъ.

— Идти съ вами? Но куда же, куда? Мы боле не въ поляхъ Гачстеда.

— Мы можемъ быть тамъ снова! вскричалъ я.— Мы можемъ быть на-един въ поляхъ Гачстеда.

Она все еще никакъ не понимала чего я хотлъ, или же, понимая, не могла поврить что понимаетъ меня врно.

— Вы хотите сказать… оставить… оставить Лондонъ и ухать съ вами? Съ вами однимъ?

— Да… только съ вашимъ мужемъ.

Она быстро выдернула руку, вскричавъ:

— Вы съ ума сошли!

— Можетъ-быть. Пускай я безуменъ, но будьте безумны и вы сами, моя дорогая. Если оба мы безумцы, какая въ томъ бда?

— Какъ, мн… мн ухать… мн бросить городъ… мн бросить дворъ? А вы?.. вдь вы должны здсь искать счастія?

— Разв я не смю грезить что нашелъ его?

И я снова взялъ ея руку.

Мгновеніе спустя она подошла ко мн ближе. Я почувствовалъ какъ она нжно сжала мои пальцы своими.

— Бдный Саймонъ! произнесла она съ усмшкой, — право, онъ хорошо помнитъ Сидерію. Но Сидеріи такой какою она была, даже Сидеріи — уже нтъ. И теперь я — не она. Тутъ она опять засмялась, воскликнувъ: — Какое безуміе!

— Минуту тому назадъ вы не называли этого безуміемъ.

— Значитъ, я вдвойн была безумна, отвтила она впервые съ оттнкомъ горечи.— Такъ какъ это именно безуміе, полное и безпросвтное. Я теперь не создана — да и была ли когда-нибудь создана?— для того чтобы день-деньской бродить по зеленымъ лугамъ и возвращаться домой въ хижину.

— Никогда не были созданы, сказалъ я.— Этого не оказалось бы и впредь, если бы не любовь человка котораго вы любите. Если бы не она, какая женщина была создана для этого? Но при любви какъ много такихъ женщинъ!

— Нтъ, очень мало, произнесла она съ ласковою усмшкой.— Да и къ этимъ немногимъ я не принадлежу. Нтъ, вдь я… можетъ-быть я жестока?.. вдь я не люблю васъ, Саймонъ.

— Вы въ этомъ клянетесь?

— Разв чуточку, какъ друга, стараго друга.

— И притомъ милаго?

— Милаго нкоторымъ лестнымъ безуміемъ, ему свойственнымъ.

— Вы подете?

— Нтъ.

— Почему нтъ? День спустя ни вы, ни я не станемъ спрашивать: почему.

— Я не спрашиваю и теперь. Причинъ цлая бездна. Смхъ ея снова раздался, но въ глазахъ ея мн чудилась нжность.

— Приведите мн хоть одну.

— Я привела ее: я не люблю васъ.

— Я не согласенъ принять ее.

— Я не могу измниться.

— Вы должны быть тмъ чмъ я васъ сдлаю.

— Вы должны жить при двор. Служить герцогу Монмаутскому, не правда ли?

— Какое мн до этого дло? Какъ будто другихъ не найдется!

— Выпустите мою руку. Нтъ… выпустите ее. Посмотрите, я вамъ покажу. На ней надто кольцо.

— Я вижу кольцо.

— Оно цнно.

— Очень цнно.

— Саймонъ, не угадаете ли вы кто его надлъ?

— Онъ вашъ король только до тхъ поръ пока вы сами его длаете королемъ.

— Нтъ, вскричала она съ внезапнымъ жаромъ, — мой путь избранъ! Потомъ она продолжала съ вызывающимъ видомъ.— Я не захотла измнить его. Разв я не говорила вамъ когда-то что можетъ-быть буду имть власть надъ королемъ?

— Власть? На что она вамъ? На что она кому бы то ни было безъ любви?

— О, я ничего не смыслю въ вашей любви, вскричала она своенравно, — но я знаю что я сама люблю: оживленіе, сердитые взгляды важныхъ дамъ и любезности важныхъ лордовъ. Ахъ, но къ чему я это говорю? Разв можно разсуждать съ сумашедшимъ?

— Можно, если мы хоть сколько нибудь тронуты его болзнію.

Она обернулась ко мн, блистая глазами, и заговорила очень мягко:

— Ахъ, Саймонъ, вы тоже владете языкомъ? И вы тоже можете увлекать женщинъ? Мн кажется что можете. Но берегите, Саймонъ, берегите этотъ даръ для вашей жены. Не мало двушекъ которыя охотно согласятся ею назваться, потому что вы хороши собою и мн кажется что вамъ извстенъ путь къ женскому сердцу.

Стоя надо мною (такъ какъ я опять опустился на стулъ), она ласково погладила мн щеку рукою. Я былъ отраженъ, но не разбитъ. Мое безуміе, какъ она его называла (не слдуетъ ли и самому мн дать ему такое же имя?), все еще не покидало меня, кипя и волнуясь. Надежда все еще была жива, потому что она выказала нжность ко мн, и мн почудилось однажды что мимолетная тнь угрызенія мелькнула на ея ясномъ лиц. Протянувъ руки, я взялъ об ея руки и смотрлъ ей въ лицо снизу, безмолвно умоляя ее, улыбка заиграла на ея губахъ, когда она покачала мн головою.

— Небо готовитъ вамъ лучшую участь, сказала она.

— Я желаю самъ быть ея судьею, вскричалъ я и попытался поднести ея руки къ губамъ.

— Выпустите меня, сказала она, — Саймонъ, вы должны меня выпустить. Да, право, вы должны. Вотъ такъ! Сядьте тамъ, а я сяду напротивъ васъ.

Она сдлала какъ сказала, усвшись противъ меня, впрочемъ, близехонько. Она посмотрла мн въ лицо, потомъ слегка вздохнула.

— Не пора ли вамъ идти? спросила она съ жалобною улыбкой.

Я покачалъ головой, но не далъ другаго отвта.

— Я жалю, продолжала она мягко, — что прізжала въ Гачстедъ, жалю что вызвала васъ въ Лондонъ, что встртилась съ вами на Лен, что вызвала васъ сюда сегодня. Я не догадывалась о вашемъ безуміи. Я жила съ актерами и съ придворными, и еще… еще съ однимъ человкомъ, такъ что мн и въ голову не приходило безуміе подобное вашему. Да, я жалю.

— Вы можете дать мн радость несравненно большую чмъ вс огорченія которыя я изъ-за васъ пережилъ, произнесъ я тихо.

Тутъ она просидла молча цлую минуту, какъ бы изучая мое лицо. Потомъ она посмотрла направо и налво, точно ей очень хотлось убжать. Она усмхнулась, но опять стала серіозна со словами: ‘Не знаю, чему я засмялась’, и тяжело вздохнула. Я слдилъ за каждымъ ея движеніемъ и перемной, ожидая когда она заговоритъ снова. Наконецъ она заговорила.

— Вы не разсердились на меня, Саймонъ? спросила она заискивающимъ тономъ.

— Разумется, нтъ, отвтилъ я удивленный.

— И вы не сойдете съ ума окончательно, не станете говорить о смерти или еще о какихъ-нибудь ужасахъ?

— Я выслушаю спокойно все что вы имете сказать, отвтилъ я.

Она сидла и смотрла на меня въ шаловливомъ уныніи какъ будто умилостивляя гнвъ, прося прощенія и въ то же время словно намекая на веселость глубоко скрытую въ ея мысляхъ. Потомъ она выпрямилась, странная, самая жалкая гордость отразилась на ея лиц. Я не зналъ ея значенія. Она наклонилась ко мн, слегка покраснла и шепнула мое имя.

— Я жду что вы скажете, сказалъ я, и мой голосъ звучалъ жестко, строго и холодно.

— Вы обойдетесь со мною жестоко, я знаю наврно, воскликнула она капризно.

— Нтъ, клянусь жизнію, сказалъ я.— Что вы желаете сказать?

Она походила на ребенка который показываетъ вамъ какую-нибудь любимую запрещенную игрушку, ее не слдовало бы имть, но онъ дорожитъ ею пуще всего остальнаго хлама, такая же лукавая радость, такой же стыдливый восторгъ былъ, и на ея лиц.

— Я въ нкоторомъ ожиданіи, шепнула она складывая руки и кивая мн головою.— Ахъ на меня сочиняютъ псни, надо мной смются, Касльменъ смотритъ на меня такъ, точно я не лучше уличной грязи подъ ея ногами. Но они увидятъ! Да, они увидятъ что я отъ нихъ не отстану! Она вскочила съ мста въ безпечномъ веселіи, крича:— Вдь я буду хорошенькою графиней, Саймонъ? Она подошла ко мн близко и шепнула съ таинственнымъ видомъ:— Саймонъ, Саймонъ!

Я посмотрлъ вверхъ, въ ея блестящія глаза.

— Саймонъ, кто такой тотъ кому вы служите и притомъ съ гордостію? Кто онъ, скажите?

Она разразилась торжествующимъ смхомъ.

Но я, слыша ея смхъ и чувствуя какъ сердце мое внезапно исполняется ужасомъ, закрылъ глаза руками и грузно откинулся на стулъ какъ больной или пьяный. Ибо теперь-то я въ самомъ дл увидалъ что мой алмазъ — всего-на-все камешекъ. И отголосокъ ея смха звучалъ у меня въ ушахъ.

— Итакъ, я не могу ухать, Саймонъ, услыхалъ я ея слова.— Вы видите что я не могу хать. Нтъ, нтъ, я не могу ухать.

И она снова засмялась.

Я сидлъ на мст, ничего не слыша кром отголоска ея смха, не будучи въ состояніи думать ни о чемъ кром той истины которая такъ безпощадно врзалась въ мой умъ. Когда молодой человкъ впервые усвоиваетъ вещи непоправимыя, онъ испытываетъ жгучую безсильную злобу, она-то и наполняла мое сердце вмст со внезапнымъ отвращеніемъ къ тому чего я такъ желалъ, столь же безмрнымъ какъ и самое желаніе, столь же жестокимъ, можетъ-быть, какъ и породившее его извстіе. Смхъ Нелли затихъ, и она умолкла. Вдругъ я почувствовалъ какъ рука легла на мои руки какъ бы пытаясь выразить сочувствіе къ скорби понятой лишь на-половину. Я отстранился отодвигая руки до тхъ поръ, пока ея рука не перестала къ нимъ прикасаться. Бываютъ мелкіе поступки, часто ничтожные, но угрызеніе всю жизнь не покидаетъ человка. До сихъ поръ у меня щемитъ сердце что я отъ нея отстранился, она ничмъ не отличалась отъ той какою я зналъ ее, но я, такъ страстно желавшій, теперь бжалъ прочь, извстіе проникло въ меня, очевидное, убдительное, въ отвратительной близости. Но я все-таки жалю что отстранился, я сдлалъ это прежде чмъ усплъ подумать, и я не нашелъ словъ: можетъ-быть и лучше что я не пробовалъ говорить.

Я поднялъ глаза, рука ея все еще была протянута, на губахъ мелькала улыбка недоумнія.

— Разв она жжется, разв она колетъ, разв она пачкаетъ, Саймонъ? спросила она.— Вотъ она, троньте, троньте ее. Она все прежняя, не правда ли? Она положила ее какъ разъ возл моей руки ожидая что я возьму ее, но я ея не взялъ.— Она была такою же когда вы ее цловали, сказала она, по я все-таки ея не взялъ.

Я поднялся медленно и грузно, точно усталый человкъ, ноги котораго не охотно берутся за свою ношу. Она же стояла совершенно неподвижно, глядя на меня теперь тревожными и удивленными глазами.

— Ничего, пролепеталъ я.— Право, ничего, я только не подумалъ объ этомъ.

Едва сознавая свои поступки, я направился было къ двери. Безотчетный инстинктъ побуждалъ меня уйти отъ нея подальше. Но взглядъ мой тянуло къ ея лицу, я видлъ какъ ея губки надулись и щеки вспыхнули, ея ясные глаза затуманились. Она любила меня достаточно чтобъ обижаться на меня если и не больше того. Мною овладла жалость, обернувшись, я упалъ на одно колно, схватилъ руку къ которой не хотлъ прикасаться и поцловалъ ее.

— А, теперь вы цлуете у меня руку! воскликнула она и лицо ея снова засіяло улыбками.

— Я цлую руку Сидеріи, сказалъ я.— Мн, въ самомъ дл, жаль моей Сидеріи.

— Она была такова же какова и я, шепнула она, на этотъ разъ съ оттнкомъ стыда, такъ какъ видла что я испытываю стыдъ за нее.

— Насъ огорчаетъ не то что есть, но то что мы знаемъ, сказалъ я.— Прощайте, Сидерія, и я снова поцловалъ ея руку.

Она отняла ее у меня и вздернула головкой, воскликнувъ, съ сердцемъ:

— Напрасно я вамъ сказала.

— Ради Бога, не жалйте объ этомъ, сказалъ я и снова привлекъ къ себ ея удивленный взглядъ.

Я направился своею дорогою, единственною по которой мои ноги были въ силахъ ступать. Но она бросилась вслдъ за мною и положила свою руку на мою. Я посмотрлъ на нее изумленно и вопросительно.

— Вы придете опять, Саймонъ, когда… Она не могла удержать просившейся улыбки которая появилась робко, неувренная въ томъ какъ ее примутъ, сомнваясь въ своихъ правахъ.— Когда вамъ будетъ лучше, Саймонъ?

Я стремился, я всмъ сердцемъ стремился обходиться съ нею мягко. Какъ могло это обстоятельство быть для нея тмъ же чмъ оно было для меня? Она не могла понять почему я былъ удрученъ, ей легко было бы встртить, осмять, утшить бурное отчаяніе свойственное побжденному сопернику. Все это я зналъ, но не могъ найти способа притвориться или скрыть собственное горе.

— Значитъ, вы придете опять? настаивала она умоляющимъ тономъ.

— Нтъ, выговорилъ я грубо и жестко, но съ жесткостію невольной.

Тутъ внезапный порывъ горячности овладлъ ею, и она накинулась на меня, бшено обличая меня въ выраженіяхъ которыхъ не заботилась умрить въ чопорной добродтели каковою я ни въ какомъ случа не обладалъ и въ узости въ которой мой разсудокъ повиненъ не былъ. Я стоялъ подъ грозою беззащитный и только въ конц воскликнулъ:

— Я такихъ вещей о васъ не думаю.

— Вы обращаетесь со мною такъ какъ будто ихъ думаете, вскричала она.

Но однако настроеніе ея смягчилось, и она подошла ко мн, теперь казалось что она готова расплакаться. Но тутъ дверь отворилась, и бойкая горничная которая ввела меня вошла, поспшно подбжала къ своей госпож и шепнула ей что-то на ухо, тмъ временемъ кивая головою и поглядывая, на меня.

— Король! вскричала Нелли и обратясь ко мн торопливо прибавила: — Лучше будетъ если онъ васъ здсь не застанетъ.

— Я только и прошу позволенія удалиться, сказалъ я.

— Знаю, знаю, воскликнула она.— Намъ вовсе не помшали! Пріздъ короля ничего не прерываетъ, потому что все кончено. Итакъ уходите, уходите съ глазъ моихъ!

Казалось, гнвъ ея снова проснулся, между тмъ какъ горничная удивленно оглянулась выходя изъ комнаты. Но если она пошла задержать короля, она опоздала. Онъ показался въ дверяхъ едва она вышла, онъ слышалъ послднія слови Нелли и теперь вошелъ со спокойнымъ вопросомъ:

— Кто тотъ джентльменъ, отъ общества котораго вы такъ рады избавиться?

Я повернулся съ низкимъ поклономъ. Король приподнялъ брови. Весьма важно что онъ уже достаточно пользовался момоимъ обществомъ и что ему было не особенно пріятно столкнуться со мною опять и именно здсь. Но онъ ничего не сказалъ, а только обратилъ къ Нелли вопросительный взглядъ.

— Вы знаете его, государь, произнесла, она бросаясь на стулъ.

— Да, я его знаю, сказалъ король.— Осмлюсь, однако, спросить, если это не будетъ дерзостію, какимъ образомъ онъ сюда попалъ?

Нелли посмотрла на насъ обоихъ, на короля и на Саймона Дэля, и отвтила хладнокровно:

— По моему приглашенію.

— Отвтъ вполн удовлетворителенъ, отвтилъ король.

— Значитъ, я явился слишкомъ рано, такъ какъ мн была оказана подобная же честь.

— Нтъ, онъ пробылъ слишкомъ долго, сказала она.— Но, какъ вы слышали, государь, я настаивала чтобъ онъ уходилъ.

— Не изъ-за меня, пожалуйста, произнесъ король вжливо.

— Нтъ, изъ-за него. Ему здсь не по себ.

— Однако, онъ пробылъ дольше срока!

— У насъ былъ дловой разговоръ, государь. Онъ пришелъ ко мн съ нкоторою просьбой, но обстоятельства оказались иными чмъ онъ думалъ.

— Право, вы должны разказать мн побольше, или же должны были сообщить мн поменьше. Я ужасно любопытенъ. Не желаетъ ли мистеръ Дэль ссть?

И король слъ.

— Я попрошу ваше величество о разршеніи удалиться, сказалъ я.

— Здсь разршеніе или отказъ во всхъ просьбахъ, сэръ, зависятъ отъ этой леди. Въ этомъ дом я слуга, мало того — я рабъ.

Нелли поднялась съ мста, подошла къ стулу короля и стала возл него.

— Если бы обстоятельства сложились иначе, мистеръ Дэль попросилъ бы меня быть его женой, сказала она.

Послдовало молчаніе. Потомъ король замтилъ:

— Если бы обстоятельства сложились иначе, мистеръ Дэль поступилъ бы хорошо.

— И если бы они сложились иначе, я пожалуй могла бы отвтить: да, сказала Нелли.

— Конечно, да, разумется, произнесъ король.— Мистеръ Дэль, какъ я совершенно увренъ, джентльменъ умный и честный, хотя сейчасъ, если я осмлюсь сказать, онъ кажется мн довольно молчаливымъ.

— Но при настоящемъ положеніи дла мистеръ Дэль не желаетъ больше знать меня.

— Не мн, произнесъ король, — осуждать его ршенія, хотя я воленъ ему удивляться.

— И онъ проситъ у меня только разршенія удалиться.

— Разв вамъ оказывается трудно дать ему такое позволеніе?

Она посмотрла королю въ лицо и весело засмялась, но надъ нимъ ли или надо мною, или надъ собою — не сумю сказать.

— Конечно, да, ужасно трудно, сказала она.— Даже странно, до чего это трудно.

— Честное слово, сказалъ король,— я начинаю радоваться что мистеръ Дэль не попросилъ большаго. Вдь если трудно разршить ему такую бездлицу, было бы легко уступить ему въ большемъ. Послушайте, разршеніе дано ему?

— Пускай онъ еще разъ его попроситъ, произнесла она и оставивъ короля подошла и стала передо мною, поднявъ на меня глаза.— Хочется ли вамъ уйти отъ меня, Саймонъ? воскликнула она.

— Да, мн бы хотлось уйти отъ васъ, сказалъ я.

— И идти куда?

— Не знаю.

— А между тмъ вопросъ не мудренъ, вмшался король.— И отвтъ на него: въ другое мсто.

— Въ другое мсто! вскричала Нелли.— Но что же это значитъ, государь?

— Право, я не знаю его имени, сказалъ король.— Можетъ-быть и самъ мистеръ Дэль его еще не знаетъ. Но онъ его узнаетъ, а также и я надюсь, если я могу быть ему полезенъ.

— Я не горю нетерпніемъ узнать его, воскликнула Нелли.

— Разумется, нтъ, засмялся король.

Она снова обернулась ко мн, протянувъ руку и какъ бы вызывая меня отказаться отъ нея.

— Прощайте, Саймонъ, сказала она и засмялась страннымъ, слабымъ смхомъ который, казалось, былъ лишенъ веселости и выражалъ презрительную издвку надъ самою собой и тмъ что она длала.

Король слдилъ за нами внимательнымъ взглядомъ, нахмуривъ брови.

— Прощайте, сказалъ я.

Заглянувъ ей въ глаза, я долго не отрывалъ отъ нея взгляда, дольше чмъ намревался: тяжело прощаться навсегда со старыми друзьями. Потомъ я поцловалъ у нея руку и поклонился очень низко королю который отвтилъ добродушнымъ кивкомъ, затмъ я повернулся и вышелъ изъ комнаты.

Я нахожу что переходъ отъ молодости къ зрлости и въ свою очередь отъ полной зрлости къ упадку совершается въ насъ постепенно, непрерывно, но отнюдь не быстро, по мр того какъ духъ и тло равно незамтно преобразуются подъ вліяніемъ несмтныхъ, невидимыхъ силъ естества и обстоятельствъ, мы знаемъ только конечный исходъ ихъ, онъ-то и составляетъ для насъ дйствительность, а не самый процесъ. Мы просыпаемся и находимъ уже совершеннымъ то чего во время совершенія не замтилъ нашъ сонный мозгъ и черезъ мсяцы или годы мгновенно усматриваемъ что мы состарлись на весь этотъ промежутокъ. Насъ дергаютъ за локоть, будятъ безжалостно и грубо, приказываютъ посмотрть какъ мы измнились, удивляться, плакать или. улыбаться если мы найдемъ умстнымъ при вид своего превращенія. Минута такого пробужденія настала для меня теперь, казалось, я былъ не тмъ человкомъ который не очень много минутъ тому назадъ спшилъ къ этому дому одушевленный безумною надеждой, пылая страстію которая преодолвала разсудокъ и сосредоточивала вс жизненныя силы въ горячемъ желаніи. Лакеи стояли все такъ же, улыбка горничной пріобрла только еще боле смлое и плутовское выраженіе. Перемна произошла во мн самомъ, и я, прозрвъ, смотрлъ на то чмъ былъ. Потомъ появилась улыбка недалекая отъ стона и презрніе къ своему прежнему существу. Однако, лакей отворилъ передо мною дверь и я вышелъ.

Сверху послышался стукъ какъ будто отворилась оконная рама. Она выглянула въ окно, гнвъ ея прошелъ, волненіе тоже по-видимому улеглось. Она стояла и улыбалась очень ласково, но насмшливо. Въ обихъ рукахъ у нея было по цвтку: одинъ изъ нихъ она понюхала и долго держала возл лица какъ будто благоуханіе его съ ея согласія плнило ея чувства, обернувшись къ другому, она понюхала его одинъ краткій мигъ и потомъ отстранилась, при чемъ лицо ея съ непогршимою точностію отражавшее всякое душевное движеніе сморщилось отъ разочарованія или отвращенія. Она наклонилась впередъ глядя на меня. Тутъ за ея плечомъ я увидалъ черное лицо короля на-половину скрытаго оконными занавсками. Она взглянула на первый цвтокъ, потомъ на второй, приподняла на секунду об руки, мгновенно обернулась съ кокетливою улыбкой къ смуглому лицу находившемуся позади нея, потомъ подала со смхомъ первый цвтокъ рук которая за нимъ протянулась, а второй цвтокъ бросила мн. Пока онъ несся по воздуху, втеръ отдлилъ его свободные лепестки, и они умчались прочь, одни достигли земли, другіе были подхвачены порывомъ и полетли, кружась столбомъ, на крыши домовъ. Стебелекъ упалъ возл меня почти обнаженный, лишенный своей красы. Ибо второй цвтокъ былъ увядшій и въ немъ не оставалось ни аромата, ни жизни. Снова смхъ ея раздался надо мною, и окно закрылось.

Я нагнулся и поднялъ стебелекъ. Выражала ли она мн иносказательно свое собственное настроеніе? Или алегорія изображала то что она угадала во мн? Смхъ ея отзывался грустію, жалостію, добротой и сокрушеніемъ, а тотъ которымъ она засмялась, подавая королю свжій цвтокъ, казался настоящимъ издвательствомъ. Именно моя, а не ея любовь нашла себ символъ въ умирающемъ цвтк и стебельк лишенномъ блеска. Она сказала мтко, такъ оно и было, я поднялъ брошенное ею и пошелъ своею дорогой, прижимая къ груди мертвеца.

Итакъ, какъ теперь показалъ я — Саймонъ старый, Саймонъ молодой опомнился. Все это было очень давно.

ГЛАВА X.
Je viens, tu viens, il vient.

Его свтлости герцогу Монмаутскому было угодно совершать вс свои поступки такъ чтобы люди ихъ замчали. Даже въ т времена и вопреки нкоторымъ вышеизложеннымъ событіямъ я не былъ окончательнымъ дуракомъ, посл краткаго пребыванія при немъ я открылъ эту склонность и, какъ мн казалось, скрытую въ ней преднамренность. Выражусь смло и безъ околичностей: чмъ боле герцогъ Монмаутскій бывалъ на глазахъ у народа, тмъ боле народъ привыкалъ смотрть на него какъ на королевскаго сына, чмъ больше пріучится онъ считать его королевскимъ сыномъ, тмъ меньше удивится онъ и тмъ меньше будетъ недоволенъ, если судьба поставитъ его на королевское мсто. Гд происхожденіе безупречно, тамъ незачмъ выставлять на показъ свое достоинство, недостатокъ въ первомъ требуетъ широкаго проявленія втораго. Это путешествіе въ Дувръ было дломъ маловажнымъ, однако, чтобы не хать въ свит отца и герцога Іоркскаго, но заставить людей говорить о собственной поздк онъ предпочелъ отправиться заране и въ одиночку, чтобы даже и при такомъ перезд не упустить дани вниманія, онъ вызвалъ пересуды на всхъ постоялыхъ дворахъ и въ попутныхъ деревушкахъ, совершивъ перездъ изъ Лондона въ Кентербери въ карет шестеркой между восходомъ и закатомъ одного и того же дня. Въ виду такой цли карета по необходимости должна была быть легка, одинъ лордъ Карфордъ, теперь неразлучный спутникъ его свтлости, сидлъ съ нимъ, между тмъ какъ мы, прочіе, хали верхомъ, а почта давала намъ подставу гд требовалось. Итакъ, мы хали совсмъ по-царски, его свтлость былъ въ восторг когда ему говорили что никогда еще на человческой памяти ни король, ни подданный не путешествовали съ такою скоростью. Такой награды было довольно за всю тряску, за побои сыпавшіеся на лошадей и за мученія крестьянъ которыхъ заставляли на плечахъ вывозить карету въ вязкихъ мстахъ.

Пока я халъ верхомъ, не мало мыслей меня занимало. Отъ своего горя я отвертывался. Изъ остальнаго постоянне всего мой умъ былъ поглощенъ интимностью между его свтлостью и лордомъ Карфордомъ сидвшими въ карет вмст. Вдь къ этому времени я уже усплъ немного повращаться въ свт и узналъ что многіе считали Карфорда не чмъ инымъ какъ тайнымъ папистомъ, что втайн онъ пользовался милостями герцога Іоркскаго, но не былъ отличаемъ публично, и что между нимъ и Арлингтономъ поддерживалось постоянное сообщеніе черезъ посредство врнаго слуги секретаря и моего добраго друга, мистера Дареля. Поэтому я очень удивился дружб милорда съ Монмаутомъ и тому что онъ выказывалъ привязанность къ герцогу которая, какъ я видлъ въ Уайтгол, даже какъ будто налагала узду на естественную ревность и щекотливость влюбленнаго. Но при двор человкъ ошибется если станетъ считать какую-либо вещь неправдоподобною потому что она безчестна. Тамъ люди не стыдятся сами становиться соглядатаями или употреблять въ такой же должности своихъ женъ. Не видть тамъ зла — значило бы закрывать глаза. Я ршилъ держать свои собственные раскрытыми въ интересахъ моего новаго патрона, въ интересахъ друга боле стараго и, можетъ-быть, также въ своихъ личныхъ, такъ какъ теперешняя вжливость Карфорда плохо прикрывала его нерасположеніе.

Мы достигли Кентербери еще засвтло благодаря длинному лтнему вечеру и застучали по улиц, хвастливо разбрызгивая грязь. Городскіе жители вышли посмотрть на его свтлость, а его свтлость былъ въ восхищеніи что показывается горожанамъ. Если они изъ добровольной вжливости желали встртить его какъ принца, врядъ ли онъ могъ отказаться отъ этого почета, а разъ онъ принималъ его, то лучше было принимать его съ видомъ человка рожденнаго для почета чмъ со стсненіемъ, однако, я раздумывалъ о томъ, заноситъ ли милордъ въ свой пронырливый умъ все происходящее и скоро ли герцогъ Іоркскій узнаетъ что принцъ Уэльскій по прізд въ Кентербери не могъ быть принятъ съ большими почестями. Мало того, его привтствовали криками какъ поборника церкви, посылая угрозы римскому исповданію которыя милордъ слушалъ опустивъ глаза долу и скроивъ деревянную улыбку. Все это служило предвстіемъ того чему предстояло со-временемъ сбыться, быть-можетъ для героя торжества оно являлось намекомъ на возможныя происшествія будущаго. По крайней мр онъ такъ и сіялъ и увелъ Карфорда въ свои покои въ превеселомъ настроеніи. Онъ не пригласилъ меня сопровождать его, и я былъ очень доволенъ что мн предоставлено побродить часокъ въ ближайшемъ сосдств со знаменитымъ соборомъ. Ибо я долженъ замтить что посл недавней неудачи въ любви молодой человкъ боле склоненъ къ самымъ духовнымъ размышленіямъ чмъ обыкновенно бываетъ раньше или впослдствіи. И если ему не хочется чтобы его слишкомъ строго ловили на слов во всемъ что онъ скажетъ тогда самому себ, то кто, скажите пожалуйста, захочетъ, и когда?

Не моя была вина, но природ нашей должно быть приписано то что по мр хода времени мой желудокъ прогнвался на мое сердце, и я вернулся въ гостиницу поужинать. Его свтлость сидлъ запершись съ милордомъ, и я пошелъ въ общую залу вмсто всякаго общества ища только полной тарелки. Но хозяинъ немедленно сообщилъ мн что мн придется раздлить ужинъ и столъ съ прозжимъ который только-что прибылъ и заказалъ ужинать. Этотъ джентльменъ, по-видимому приводившій хозяина въ нкоторое смущеніе, получилъ свднія о пребываніи въ томъ же дом герцога Монмаутскаго, но не оживился по поводу этого извстія, не удивился и, къ великому негодованію хозяина, не обнаружилъ ни малйшаго желанія видть его свтлость. Его слуги которыхъ было двое были нмы какъ рыбы, хозяинъ предполагалъ что они знаютъ по-англійски только нсколько фразъ и считалъ всхъ троихъ Французами.

— Разв джентльменъ не назвалъ себя? спросилъ я.

— Нтъ. Онъ не упоминалъ своего имени, а такъ какъ онъ бросилъ достаточно денегъ за свое содержаніе, я не имлъ причины о немъ спрашивать.

— Ни малйшей, замтилъ я, — если только человкъ не обладаетъ любопытствомъ большимъ чмъ животное. Поторапливайтесь съ ужиномъ.

При вход я поклонился какъ можно вжливе молодому джентльмену изящной вншности (насколько можно было судить по дорожному платью) сидвшему за столомъ. Его поклонъ вжливостію не уступалъ моему, и мы заговорили о различныхъ предметахъ, при чемъ онъ прибгнулъ къ англійскому языку которымъ владлъ замчательно свободно, хотя, очевидно, былъ иностранцемъ. Манеры его были свободны и увренны, и я счелъ простою случайностію что пистолетъ лежалъ у него подъ рукою на стол возл небольшаго кожанаго пакета или бумажника. Онъ спросилъ по какому длу я ду, и я отвтилъ просто что отправляюсь въ Дувръ въ герцогской свит.

— А, встрчать герцогиню Орлеанскую? сказалъ онъ.— Передъ отъздомъ изъ Франціи я слышалъ объ ея путешествіи. Ея посщеніе, сэръ, доставитъ большое удовольствіе королю, ея брату.

— Больше, если слухи справедливы, чмъ принцу, ея супругу, произнесъ я засмявшись.— При двор говорили будто герцогъ Орлеанскій терпть не можетъ отпускать жену съ глазъ, между тмъ какъ она со своей стороны терпть не можетъ бывать у него на глазахъ. Я не сомнваюсь что оба имли на то свои причины.

— Можетъ-быть, отвтилъ онъ пожимая плечами.— Но въ такихъ длахъ трудно знать правду. Самъ я знакомъ со многими джентльменами при французскомъ двор, среди нихъ ходитъ не мало слуховъ, но я не очень-то имъ врю.

Хотя я могъ одобрить его благоразуміе, я не получилъ поощренія продолжать этотъ разговоръ, пробуя перемнить тему, я сказалъ ему любезность насчетъ его познаній въ англійскомъ язык и ршился высказать догадку что онъ проживалъ нкоторое время въ нашей стран.

— Да, отвтилъ онъ, — я пробылъ въ Лондон слишкомъ годъ нсколько времени тому назадъ.

— Вашъ англійскій языкъ совершенно затмеваетъ мой французскій, засмялся я,— иначе гостепріимство заставило бы меня прибгнуть къ вашему родному языку.

— Вы говорите по-французски?спросилъ онъ.— Признаюсь что мн это легче.

— Немножко, да и тому я научился отъ купцовъ, а не при двор. Ибо торговцы всхъ народностей время отъ времени появлялись въ дом моего дяди въ Норвич.

— Но я увренъ что вы говорите очень хорошо, вжливо настаивалъ онъ.— Пожалуйста, дайте мн возможность самому судить о вашемъ умнь.

Я готовъ былъ уступить ему, когда за стною послышалась громкая перебранка: французскія восклицанія чередовались съ англійскими ругательствами Затмъ раздалась возня. Торопливо извинясь, джентльменъ вскочилъ и бросился вонъ. Я продолжалъ ужинать, догадываясь что между его слугами и хозяиномъ произошло какое-нибудь пререканіе и что об стороны не могутъ между собою объясниться. Предположеніе подтвердилось когда прозжій вернулся съ заявленіемъ что ссора произошла изъ-за вмстимости винной мрки и скоро была улажена. Но тутъ, слегка вскрикнувъ отъ досады, онъ схватилъ со стола бумажникъ и метнулъ на меня быстрый, подозрительный взглядъ. Я былъ скоре изумленъ чмъ разсерженъ, и моя улыбка привела его въ смущеніе, такъ какъ онъ видлъ что я замтилъ его страхъ. Считая что онъ достаточно наказанъ за свою грубость (хотя ей служила нкоторымъ извиненіемъ сомнительная честность многихъ посщавшихъ дороги подъ видомъ путешественниковъ), я успокоилъ его возвращаясь къ нашему разговору и произнесъ съ улыбкой:

— Право, мой французскій языкъ приличенъ разв школьнику. Я умю проспрягать глаголъ J’aime, tu aimes, il aime, только и всего, сэръ, дальше не знаю.

— Этого немного на словахъ, хотя на дл иногда достаточно, засмялся онъ.

— Правда, сказалъ я со вздохомъ.

— Но я поклянусь что вы сами къ себ несправедливы. Разв вы больше ничего не умете?

— Еще кое-что въ томъ же род, сэръ. И въ поискахъ другой фразы которая позабавила бы его я взялъ первую попавшуюся мн на языкъ, облокотясь на столъ (такъ какъ я кончилъ сть), я сказалъ съ улыбкой:— Ну, что вы на это скажете? Такія познанія чего-нибудь да стоятъ, не такъ ли? Je viens, tu viens, il vient.

Честное слово, онъ вскочилъ съ крикомъ испуга! Онъ стремительно схватился за грудь въ томъ мст, куда запряталъ записную книжку, онъ выдернулъ ее и осмотрлъ застежки съ неистовою поспшностію и тревогой. Я все еще сидлъ пораженный удивленіемъ, мн казалось что этотъ человкъ сошелъ съ ума. Затмъ онъ посмотрлъ на меня и взглядъ его былъ исполненъ сильнйшей подозрительности. Онъ раскрылъ ротъ желая что-то сказать, но, казалось, слова ему не повиновались, онъ протянулъ ко мн кожаный бумажникъ. Какъ ни страненъ былъ вопросъ выраженный его движеніемъ, я не могъ въ немъ сомнваться.

— Я не прикасался къ книжк, сказалъ я.— Право, сэръ, только ваше очевидно разстроенное состояніе можетъ снискать вамъ прощеніе за подобную догадку.

— Въ такомъ случа какъ… какъ? пролепеталъ онъ.

— Ваши слова выше моего пониманія, сэръ, сказалъ я съ шутливою игривостью.— Я говорю въ шутку: я ду, ты дешь, онъ детъ, и эти слова дйствуютъ на васъ какъ абракадабра или чернйшая магія. Я предполагаю что въ вашемъ бумажник нтъ французскаго букваря, а если и есть, то я его у васъ не отнималъ.

Онъ продолжалъ вертть пакетикъ въ рукахъ и все осматривалъ на немъ застежки. Въ вид слдующей продлки онъ схватилъ пистолетъ и осмотрлъ затравку. Я расхохотался, потому что его выходки представлялись мн нелпыми. Мой смхъ охладилъ его, и онъ съ большимъ усиліемъ овладлъ собою. Но я принялся издваться надъ нимъ.

— Неужели нельзя умть сказать по-французски: онъ детъ, не укравъ этихъ свдній изъ вашей книжки, сэръ? спросилъ я.— Вы несправедливы къ намъ если думаете что такими познаніями никто въ Англіи не обладаетъ.

Онъ таращилъ на меня глаза какъ человкъ который слышитъ шутку, но не можетъ сказать скрывается ли за нею серіозный смыслъ или нтъ.

— Откройте пакетъ, сэръ, продолжалъ я насмшливо.— Убдитесь что все цло. Послушайте, вы обязаны сдлать это для меня.

Къ изумленію моему, онъ повиновался. Онъ развернулъ пакетъ и просмотрлъ нкоторыя находившіяся въ немъ бумаги, въ конц концовъ онъ вздохнулъ какъ бы съ облегченіемъ, однако, подозрительное выраженіе все еще не покидало его.

— Теперь можетъ-быть, сэръ, произнесъ я подбочениваясь,— вы объясните мн эту комедію.

Этого онъ не могъ сдлать. Самая невозможность объясненія показала мн что я совсмъ неожиданно наткнулся на какой-то секретъ, какъ раньше случилось съ Дарелемъ. Былъ ли его секретъ секретомъ Дареля или его собственнымъ, все тмъ же или другимъ? Я не могъ сказать въ чемъ онъ состоялъ, но онъ существовалъ наврно. Ему оставалось только прибгнуть къ запальчивости, что онъ и сдлалъ съ готовностію свойственною его націи.

— Вы спрашиваете объясненія, сэръ? вскричалъ онъ.— Объяснять здсь нечего, а если бы и было, то я даю объясненія когда мн угодно, и то не первому встрчному которому вздумается ихъ потребовать.

— Я ду, ты дешь, онъ детъ — это очень таинственная фраза, сказалъ я.— Не умю сказать что она означаетъ. И если вы мн не скажете, сэръ, мн придется спросить другихъ.

— Будетъ умне если вы никого не станете спрашивать, произнесъ онъ угрожающимъ тономъ.

— Но самъ-то я не стану умне если никого не спрошу, возразилъ я съ улыбкою.

— Но вы все-таки не должны никому говорить о происшедшемъ, сказалъ онъ подступая ко мн съ очевиднымъ намреніемъ подчинить меня своей вол страхомъ, разъ убжденіе не подйствовало.

Я всталъ съ мста и отвтилъ передразнивая его дерзкія слова:

— Я даю общанія, сэръ, когда мн угодно, и то не первому встрчному которому вздумается ихъ потребовать.

— Однако, я заставлю васъ дать мн это общаніе прежде чмъ вы выйдете изъ комнаты! вскричалъ онъ.

Голосъ его повысился отъ возбужденія и теперь раздавался громко и злобно. Достигъ ли звукъ его до расположенной надъ нами комнаты, или герцогъ съ Карфордомъ соскучились быть вмст — я не знаю, но покамстъ французскій джентльменъ произносилъ послднюю угрозу, Карфордъ отворилъ дверь, посторонился пропуская его свтлость и самъ вошелъ за нимъ. При вход ихъ мы стояли въ самыхъ враждебныхъ позахъ: у Француза былъ пистолетъ въ рукахъ, а я схватился за рукоятку шпаги. Герцогъ удивленно посмотрлъ на насъ.

— Какъ, что такое, джентльмены? сказалъ онъ.— Мистеръ Дэль, вы поссорились съ этимъ джентльменомъ?— Но прежде чмъ я усплъ отвтить онъ подошелъ ближе и увидалъ Француза въ лицо.— Какъ, де-Фонтенель! воскликнулъ онъ, удивленный.— Очень радъ, сэръ, видть васъ снова въ Англіи. Карфордъ, это де-Фонтенель. Не были ли вы съ нимъ знакомы когда онъ находился въ свит французскаго посланника? Вы дете съ порученіемъ, сэръ?

Я внимательно прислушивался ко всему что узнавалъ изъ словъ герцога. Де-Фонтенель низко поклонился, но смущеніе его отнюдь не улеглось, и онъ не отвтилъ на вопросъ его свтлости. Герцогъ обратился ко мн, выговоривъ съ оттнкомъ высокомрія:

— Этотъ джентльменъ — мой другъ, мистеръ Дэль. Скажите пожалуйста, почему вы взялись за шпагу?

— Потому что у этого джетльмена былъ въ рукахъ пистолетъ, сэръ.

— По-видимому вы всегда готовы завязать ссору, мистеръ Дэль, сказалъ герцогъ мелькомъ взглянувъ на Карфорда.— Скажите, изъ-за чего вышла ссора?

— Я разкажу вашей свтлости все по порядку, сказалъ я довольно охотно, потому что мн не въ чемъ было упрекать себя.

— Нтъ, я не желаю чтобы вы разказывали, воскликнулъ де-Фонтенель.

— Я желаю слышать, произнесъ холодно герцогъ.

— Вотъ какъ было дло, сэръ, сказалъ я съ чистосердечнымъ видомъ.— Я уврялъ этого джентльмена что мало смыслю по-французски, онъ же былъ такъ любезенъ что сталъ уврять меня будто я хорошо говорю. Тогда я сознался что немножко умю и для примра сказалъ ему: j’aime, tu aimes, il aime. Онъ принялъ мое замчаніе, сэръ, очень вжливо.

— Онъ только и могъ это сдлать, произнесъ герцогъ улыбаясь.

— Но онъ настаивалъ что этимъ не исчерпывается кладезь моей учености. Такимъ образомъ, оставивъ меня на минуту чтобъ уладить одно разногласіе возникшее между его слугами и нашимъ хозяиномъ, онъ вернулся, спряталъ кожаный бумажникъ оставленный имъ на стол (относительно этого бумажника онъ, по-видимому, безпокоился сильне чмъ было бы сочтено вжливымъ у насъ въ Англіи, въ виду того что я все время оставался одинъ въ комнат съ этимъ бумажникомъ) и предложилъ мн продолжать изложеніе моихъ познаній во французскомъ язык. Чтобы позабавить его и провести тотъ часъ въ теченіе котораго я былъ лишенъ удовольствія состоять при вашей свтлости…

— Хорошо, хорошо, мистеръ Дэль. Не задерживайте разказа изъ-за того чтобы сказать мн любезность, произнесъ герцогъ, продолжая улыбаться.

— Я перегнулся черезъ столъ и выговорилъ нчто, что, по всей видимости, чуть не свело его съ ума, ибо онъ вскочилъ, схватилъ свой пакетъ, осмотрлъ застежки, поглядлъ на пистолетную затравку и, наконецъ, осмлился требовать отъ меня общанія что я не стану ни у кого искать объясненій недоумнію въ которое меня повергли его странные поступки. Отъ этого я уклонился, изъ чего и произошла ссора которою, къ моему смиренному сожалнію, мы потревожили вашу свтлость.

— Весьма обязанъ вамъ, мистеръ Дэль. Но что же это была за чудодйственная фраза?

— Первая, сэръ, которая взбрела мн на умъ Я сказалъ этому джентльмену — мсь де-Фонтенелю (такъ, кажется, его зовутъ), я сказалъ ему мягко и тихо: je viens, tu viens...

Герцогъ схватилъ меня за руку съ видомъ внезапнаго возбужденія. Карфордъ шагнулъ впередъ и сталъ возл него.

— Je, viens, tu viens… Да! И дальше? вскричалъ герцогъ.

— Да, ваша свтлость, отвчалъ я, снова изумленный.— Я закончилъ то что грамматики называютъ единственнымъ числомъ, добавивъ Il vient, посл чего… но это я вамъ уже говорилъ.

— Il vient? воскликнули герцогъ и Карфордъ въ одинъ голосъ.

— Il vient, повторилъ я, полагая теперь что вс трое рехнулись. Карфордъ заслонилъ ротъ рукою и пошепталъ герцогу на ухо. Герцогъ кивнулъ головою и что-то отвтилъ. Казалось, оба они были крайне взволнованы и заинтересованы. Де-Фонтенель въ угрюмомъ молчаніи стоялъ возл стола пока я излагалъ исторію нашей ссоры, теперь онъ не сводилъ пристальнаго взгляда съ лица герцога.

— Но почему, сказалъ я, — эта простая фраза привела джентльмена въ такое странное смятеніе, быть-можетъ, ваша свтлость сумете понять. Я совершенно теряюсь.

Карфордъ опять прошепталъ и тогда герцогъ произнесъ:

— Послушайте, джентльмены, вы затяли глупую ссору тамъ гд ей совсмъ не мсто. Пожалуйста, помиритесь.

Де-Фонтенель выпрямился съ натянутымъ видомъ.

— Я требовалъ общанія у этого джентльмена, но онъ отказалъ мн въ немъ, сказалъ онъ.

— А я требовалъ у этого джентльмена объясненія, но онъ отказалъ мн въ немъ, сказалъ я съ такимъ же натянутымъ видомъ.

— Ну, въ такомъ случа мистеръ Дэль дастъ свое общаніе мн. Будетъ ли вамъ это пріятно, мистеръ Дэль?

— Я всегда въ распоряженіи вашей свтлости, отвтилъ я съ поклономъ.

— И вы никому не станете разказывать о волненіи мсь де-Фонтенеля?

— Если вашей свтлости угодно. Сказать по правд, мн ни малйшаго дла нтъ до его злости. Но объясненіе, сэръ?

— Ну, чтобъ уравнять всхъ, отвтилъ герцогъ улыбаясь и пристально смотря на Француза,— де-Фонтенель дастъ свои объясненія мн.

— Охотно соглашаюсь, ваша свтлость! сказалъ я.— Ну, пускай же онъ ихъ даетъ.

— Мн, мистеръ Дэль, а не вамъ, улыбнулся герцогъ.

— Какъ? разв я не услышу почему онъ было такъ на меня разозлился?

— Вдь вамъ ни малйшаго дла нтъ до его злости, мистеръ Дэль, напомнилъ онъ мн со смхомъ.

Я увидлъ что попался и имлъ благоразуміе не выказывать досады, хотя долженъ сознаться что испытывалъ живйшее любопытство.

— Ваша свтлость желаете остаться на-един съ мсь де-Фонтенелемъ? спросилъ я съ почтительною готовностію.

— На нсколько минутъ, если вы намъ позволите, отвтилъ онъ, но прибавилъ, обращаясь къ Карфорду:— Нтъ, вамъ незачмъ уходить, Карфордъ.

Итакъ я откланялся и оставилъ ихъ безъ большаго удовольствія, такъ какъ ломалъ себ голову надъ вопросомъ, какого рода секретъ могъ быть связанъ съ этою таинственною фразой, секретъ котораго я чуть не вырвалъ у де-Фонтенеля.

— Сущность его, говорилъ я себ направляясь въ кухню,— заключается, если я не ошибаюсь, въ третьемъ лиц. Потому что когда я сказалъ: je viens, tu viens, герцогъ перебилъ меня восклицаніемъ: И дальше?

Я отправился въ кухню, такъ какъ для меня не оставалось другой комнаты, и нашелъ ее занятою Французами, слугами де-Фонтенеля. Хотя между ними и хозяиномъ и былъ водворенъ миръ, все таки они сидли въ глубокомъ уныніи, причину его легко можно было усмотрть въ двухъ пустыхъ стаканахъ и пустой бутылк стоявшей на стол между ними. Радушіе связанное, можетъ-быть, съ побужденіемъ инаго рода вызвало во мн ршимость уврачевать ихъ уныніе.

— Джентльмены, сказалъ я по-французски, подходя къ нимъ, — вы не пьете!

Они встали съ поклонами, но я занялъ третій стулъ между ними и движеніемъ веллъ имъ садиться.

— Намъ не на что пить, сэръ, сказалъ одинъ изъ нихъ съ жалобною улыбкой.

— Этому мы поможемъ сію же минуту, воскликнулъ я, позвалъ хозяина и приказалъ ему подать три бутылки.— Когда у всякаго собственная бутылка, чувствуешь себя свободне, сказалъ я.

Вмст съ виномъ возобновилось оживленіе, а съ оживленіемъ и разговорчивость. Де-Фонтенель восхитился бы бглостію съ какою я бесдовалъ съ его слугами, они разказывали мн о способахъ путешествій на ихъ родин, а я описывалъ дорожныя приключенія въ Англіи.

— Негодяевъ не мало по дорогамъ въ обихъ странахъ, я готовъ поручиться, засмялся я.— Но можетъ-быть вы не везете ничего особенно цннаго и только посмиваетесь надъ разбойниками?

— Съ насъ разбойнику не очень-то пришлось бы поживиться, сэръ, другое дло — нашъ хозяинъ.

— А! Онъ везетъ цнныя вещи?

— Не въ вид денегъ, сэръ, отвтилъ одинъ изъ нихъ. Другой подтолкнулъ его, какъ бы совтуя ему придержать языкъ.

— Ну, налейте себ вина, воскликнулъ я, и они повиновались очень охотно.

— Да, въ прежнее время людямъ частенько случалось встрчать смерть между этимъ мстомъ и Лондономъ, продолжалъ я задумчиво, вертя пальцами стаканъ съ виномъ.— Но подъ вашимъ конвоемъ де-Фонтенель вроятно до нкоторой степени въ безопасности.

— Намъ поручено защищать его не на животъ, а на смерть, и не оставлять его, пока онъ не достигнетъ дома посланника.

— Но эти негодяи иногда охотятся по-трое, по-четыре заразъ, сказалъ я.— Вы, пожалуй, могли бы потерять одного изъ вашей среды.

— Мы дешевы, сэръ, засмялся одинъ изъ нихъ.— У короля Франціи насъ много.

— Но если бы этимъ однимъ оказался вашъ господинъ?

— Даже и это предусмотрно.

— Какъ? Разв вы могли бы передать его порученіе (ибо если его сокровище — не деньги, то я невольно догадываюсь что оно — извстіе) посланнику?

Они переглянулись довольно недоврчиво. Но я не упустилъ случая наполнить ихъ стаканы.

— Мы все-таки похали бы дальше, даже безъ monsieur, произнесъ одинъ.

— Но зачмъ же? воскликнулъ я съ притворною насмшкой.

— Ну, намъ тоже дано порученіе.

— Вотъ какъ! Вы можете передать порученіе короля?

— Именно, сэръ, произнесъ тотъ который былъ поменьше ростомъ, глаза его искрились лукавствомъ.— Вдь мы этого порученія не понимаемъ.

— Значитъ оно мудрено?

— Ничуть, оно такъ просто что на видъ совсмъ безсмысленно.

— Какъ, такъ просто… но ваша бутылка пуста! Не спросить ли вторую?

— Право довольно, monsieur.

— Послднюю бутылку на троихъ! Я не приму отказа.

И я спросилъ четвертую бутылку.

Когда мы основательно принялись за нее, я спросилъ, безпечно:

— Въ чемъ же состоитъ ваше порученіе?

Но ни вино, ни безпечность моего вопроса не усыпили окончательно ихъ осторожности. Они покачали головами и засмялись, говоря:

— Намъ запрещено говорить объ этомъ.

— Но если оно такъ просто что даже не иметъ смысла, какая бда въ томъ что вы скажете?

— Все-таки приказъ — приказъ, а мы — солдаты, отвтилъ, хитрый человчекъ.

Въ ум моемъ мелькнула мысль, постепенно прояснялась, и, наконецъ, превратилась въ убжденіе. Я ршился теперь проврить ее.

— Довольно, сказалъ я.— Вы бережете свой секретъ и я васъ не осуждаю. Но я могу разгадать вашу загадку. Послушайте. Если бы что-нибудь случилось съ де-Фонтенелемъ, чего Боже сохрани…

— Аминь, аминь, пробормотали они посмиваясь.

— Тогда вы оба или одинъ, если бы судьба оставила только одного, поскакалъ бы какъ можно скоре въ Лондонъ, и тамъ разыскалъ бы посланника христіаннйшаго короля. Не такъ ли?

— Обо всемъ этомъ, сэръ, вы могли догадаться по нашимъ разговорамъ.

— Конечно, я вовсе и не считаю себя угадчикомъ. Однако, я смекаю и еще кое-что. Будучи принятъ посланникомъ, онъ разказалъ бы о печальной участи своего господина и затмъ передалъ бы порученіе, а порученіе это гласило бы…

Я продвинулъ стулъ впередъ, помстился между ними и положилъ по пальцу на руку каждому изъ нихъ.

— Это порученіе, сказалъ я,— гласило бы точь въ точь такъ (оно дйствительно очень просто и съ вида лишено всякаго разумнаго смысла): je viens (они вздрогнули) tu viens (они разинули рты), il vient, вскричалъ я побдоносно.

Стулья ихъ опрокинулись, они повскакали съ мстъ, живйшее изумленіе изобразилось на ихъ лицахъ. Что касается меня, я сидлъ и хохоталъ наслаждаясь мткимъ выстрломъ и тонкостію собственной проницательности.

Не знаю что они сказали бы. Дверь распахнулась и появился де-Фонтенель. Онъ холодно поклонился мн и сорвалъ на слугахъ гнвъ отъ котораго еще не освободился, онъ обозвалъ ихъ пьяными негодяями, веллъ имъ присмотрть за лошадьми и лечь спать въ конюшн, потому что наразсвт онъ долженъ хать дальше. Бросивъ на меня украдкой взгляды умолявшіе о молчаніи и получивъ въ отвтъ успокоительный кивокъ, они удалились. Я поклонился де-Фонтенелю съ игривою улыбкой, я не могъ скрыть веселости и не заботился о томъ, насколько она можетъ его озадачить. Крупными шагами я вышелъ изъ кухни и направился вверхъ по лстниц. Мн нужно было проходить мимо помщенія герцога. Огонь все еще горлъ тамъ, и онъ сидлъ къ Карфордомъ за столомъ. Я заглянулъ къ нимъ.

— Если я не нуженъ вашей свтлости, я лягу спать, сказалъ я притворно звая.

— Вы мн совсмъ не нужны, отвтилъ онъ.— Спокойной ночи, Саймонъ. Но тутъ онъ прибавилъ:— Вы сдержите данное мн общаніе?

— Ваша свтлость можете на меня положиться.

— Впрочемъ, право, увряю васъ что все это бездлица, она касается рыцарскихъ похожденій, а, Карфордъ?

— Только и всего, сказалъ лордъ Карфордъ.

— Но о такихъ длахъ лучше не разговаривать.

Я поклонился, получивъ отъ него отпускъ, и отправился въ свою комнату. Рыцарскія похожденія по-видимому представлялись посламъ короля Франціи дломъ важнымъ. Я не могъ разобраться въ этой тайн, но зналъ что она существуетъ.

— И она вращается, говорилъ я себ, — на словечкахъ Il vient. Кто онъ? Куда онъ детъ? и зачмъ? Можетъ-быть я узнаю это въ Дувр.

Нужно еще сказать слдующее. У человка сердце болитъ меньше когда голова занята. Въ этотъ вечеръ количество моихъ вздоховъ было вдвое меньше обыкновеннаго.

ГЛАВА XL
Джентльменъ изъ Кале.

Удача въ соединеніи съ неблагополучіемъ сдлала меня въ глазахъ двора лицомъ боле замтнымъ чмъ соотвтствовало моимъ способностямъ или положенію. Другъ мисъ Гвинъ и любимецъ герцога Монмаутскаго (очевидная благосклонность его свтлости скоро заставила шутниковъ и завистниковъ дать мн такое прозвище) былъ человкомъ котораго замчали вельможи, а люди поменьше обходились съ нимъ вжливо. Лордъ Карфордъ опять засіялъ улыбками и исполнился любезности, Дарель пріхавшій въ свит секретаря возмщалъ дружескимъ обхожденіемъ недостатокъ доврчивости, самъ лордъ Арлингтонъ представилъ меня въ весьма лестныхъ выраженіяхъ посланнику французскаго короля Кольберу де-Круаси который, въ свою очередь, привтствовалъ меня съ такимъ жаромъ и смотрлъ на меня съ такимъ любопытствомъ что мое удовольствіе равнялось моему недоумнію. Въ довершеніе всего герцогъ Монмаутскій настоялъ чтобъ я находился при немъ въ замк, хотя большую часть джентльменовъ состоявшихъ при особ короля или при сановникахъ отправили квартировать въ городъ за недостаткомъ приспособленій внутри стнъ. Мое личное горе отъ котораго я медленно оправлялся, или правильне говоря, которое я съ трудомъ подавлялъ, препятствовало мн набраться спси которую этотъ успхъ, конечно, могъ бы внушить.

Первая часть предсказанія Бетти Назротъ теперь оказывалась исполненною, мало того, я уповалъ что она вполн сбылась и исчерпана, остальная медлила. Я угадалъ существованіе секрета, но сущность его оставалась неизвстною мн и, какъ я вскор заподозрилъ, также людямъ поважне. Промежутокъ времени до прибытія герцогини Орлеанской былъ посвященъ множеству совщаній и конференцій, почти на всхъ присутствовалъ герцогъ Монмаутскій и сказалъ мн только то о чемъ догадывался весь дворъ, когда сообщилъ что герцогиня Орлеанская везетъ проектъ новаго союза съ Франціей и новой войны съ Голландцами. Но бывали конференціи гд не присутствовали ни онъ, ни герцогъ Бекингемскій, а только король, братъ его (когда его королевское высочество прибылъ къ намъ изъ Лондона), французскій посланникъ и Клифордъ съ Арлингтономъ. О происходившемъ тамъ мой господинъ ничего не зналъ, хотя притворялся будто знаетъ, онъ приходилъ въ безпокойство когда я, посмотрвши въ оба, говорилъ ему что король провелъ съ Кольберомъ де-Круаси цлые два часа или что герцогъ Іоркскій больше часа гулялъ по стн въ оживленной бесд съ казначеемъ. Онъ чувствовалъ что его обходятъ и безъ стсненія изливалъ негодованіе передъ Карфордомъ. Карфордъ хмурился и переводилъ взглядъ на меня какъ бы спрашивая слдуетъ ли мн слушать такія вещи, но герцогъ отвергалъ его совтъ. Мало того, однажды онъ сказалъ ему въ шутку:

— То что я говорю будетъ такъ же сохранно у него какъ и у васъ, милордъ, или даже сохранне.

Къ моему удивленію, Карфордъ пришелъ въ негодованіе.

— Почему вы говорите: сохранне, сэръ? спросилъ онъ высокомрно, между тмъ какъ цвтъ лица его погустлъ.— Разв есть человкъ на честность котораго можно больше положиться чмъ на мою?

— Ахъ, другъ, я ничего не хотлъ сказать противъ вашей честности, но Саймонъ обладаетъ такою скромностію какой небо не даетъ всякому.

Когда я вижу человка который такъ чутокъ къ подозрнію что усматриваетъ его во всякомъ небрежномъ слов, я подумываю нтъ ли у него какой причины бояться подозрній. Честность не ожидаетъ обвиненій. Готовность Карфорда опровергать обвиненіе котораго на него не взводили обратила на себя мое вниманіе и навела меня на сугубыя размышленія о тхъ конференціяхъ которымъ былъ чуждъ также его свтлость, мой патронъ. Не разъ я заставалъ Арлингтона и Карфорда вмст въ обществ Кольбера, и при послдней подобной встрч Карфордъ просилъ меня не сообщать герцогу о томъ гд онъ находится, при чемъ выставилъ такой пошлый предлогъ — будто долженъ былъ заняться дломъ его свтлости. Его свтлость вдь не былъ для насъ школьнымъ учителемъ. Но меня обманывали, обманывали съ чрезвычайною любезностію и я промолчалъ согласно его просьб. Однако, я внимательно слдилъ за нимъ и вскор, если бы мн кто сказалъ что герцогъ Іоркскій находитъ нужнымъ чтобъ его личный другъ пользовался довріемъ его племянника, я рискнулъ бы назвать имя этого друга не боясь ошибиться.

Покамстъ все это мало меня касалось, но когда, наканун прибытія герцогини, пріхала изъ Лондона мисъ Барбара, не прошло и часа какъ я замтилъ что также и ей, впрочемъ помимо ея вдома, придется играть роль. Не знаю какую награду предложили Карфорду за успшную службу, если человкъ продающій себя за высокую цну является негодяемъ сколько-нибудь меньшимъ чмъ тотъ который беретъ грошъ, я надюсь что цна была высока, ибо, усиливаясь заручиться довріемъ Монмаута и вліяніемъ на него, Карфордъ воспользовался тою леди руки которой искалъ прежде и, какъ я полагалъ, продолжалъ искать и теперь. Онъ выставлялъ ее на показъ передъ Монмаутомъ при помощи уловокъ слишкомъ тонкихъ для того чтобъ она могла ихъ замтить, но очевидныхъ для внимательнаго наблюдателя. Я узналъ отъ ея отца что Карфордъ недавно опять просилъ ея руки и что она выслушала его видимо съ большею благосклонностію. А между тмъ онъ являлся всепокорнымъ слугою герцога во всхъ планахъ которые настойчивый молодой человкъ затвалъ теперь противъ спокойствія и чести леди. Есть ли надобность излагать эти козни ясне? Въ т дни человкъ мигъ подняться высоко и узнать великія тайны если умлъ закрывать глаза во время и громко стучать въ дверь прежде чмъ входить въ комнату.

Мн слдовало бы предостеречь ее. Это правда, но въ томъ то и бда что я никакими способами не могъ заставить ее сказать со мною два слова. Она была со мною гораздо сурове чмъ въ Лондон. Можетъ-быть она слышала о моемъ путешествіи въ Чельси, но была ли причина его уважительна или нтъ, теперь, казалось, моему преступленію прощенія нтъ. Позвольте: можетъ-быть мое положеніе было ниже ея вниманія, или же грхъ вмст съ положеніемъ сложились такъ что она не хотла знать меня и мн оставалось только смотрть съ наружнымъ спокойствіемъ и скрытымъ раздраженіемъ когда герцогъ осыпалъ ее лестью, скоро превратившеюся въ страстныя признанія, а Карфордъ ухаживалъ почтительно когда не оказывалось подъ руками человка поважне. Она торжествовала свой успхъ какъ свойственно двушк, не видя его опасностей, тоже какъ свойственно двушк, а Монмаутъ не скрывалъ надежды на удачу, сидя между невозмутимымъ лицомъ Карфорда и моими опущенными глазами.

— Она прелестнйшее существо на свт! восклицалъ онъ.— Выпьемъ за ея здоровье!

Я выпивалъ молча, между тмъ какъ Карфордъ подстрекалъ его къ необдуманному хвастовству и искусно раздувалъ его страсть.

Наконецъ (то было вечеромъ наканун прибытія герцогини) я встртилъ ее въ такомъ мст гд она не могла отъ меня уклониться — возл башни Констебля, и притомъ одну. Я собрался съ духомъ и заговорилъ съ нею предостерегая ее отъ опасности самыми осторожными словами какія только могъ найти. Увы, изъ этого ничего не вышло. Колкая насмшка надо мной и моею праведностью (о которой, по ея словамъ, нсколько времени тому назадъ говорилъ весь Лондонъ) была первымъ залпомъ изъ ея батареи. Когда я упомянулъ имя герцога, она покраснла, лукаво улыбнулась и отвтила:

— Разв я не была бы славною герцогиней, мистеръ Дэль?

— Да, если бы онъ васъ ею сдлалъ, сказалъ я съ угрюмою прямотой.

— Вы оскорбляете меня, сэръ, вскричала она, и румянецъ на лиц ея усилился.

— Въ такомъ случа я достигаю немногими словами того чего его свтлость достигаетъ многими, возразилъ я.

Я наврно поступалъ какъ болванъ. Ибо она накинулась на меня, спрашивая за кого я ее принимаю и чмъ ея происхожденіе хуже происхожденія Анны Гайдъ — теперешней герцогини Іоркской которой я имю честь служить.

— Такъ вотъ вашъ образецъ? спросилъ я.— Разв король заступится за васъ какъ онъ заступился за дочь лорда Клерендона?

Она вздернула головой, отвчая:

— Можетъ-быть такого заступничества и не понадобится.

— А раздляетъ ли лордъ Карфордъ ваши планы? спросилъ я язвительно.

Вопросъ задлъ ее, она снова вспыхнула, но не уступила ни на волосъ.

— Лордъ Карфордъ оказалъ мн большую честь, какъ вамъ извстно, сказала она, — но въ этомъ вопрос онъ не сталъ бы становиться мн поперекъ дороги.

— Онъ дйствительно этого не длаетъ! воскликнулъ я.— Да и его свтлости онъ тоже не мшаетъ!

— Кончили ли вы, сэръ? вопросила она самымъ презрительнымъ тономъ.

— Кончилъ, сударыня, сказалъ я, и она прослдовала дальше.

— Все-таки съ вами не случится бды, прибавилъ я про себя, слдя за тмъ какъ она удалялась гордою походкой. Повидимому и у нея тоже была своя мечта, я уповалъ что она разршится только оскорбленною гордостью и мимолетною болью въ сердц. Но если лесть принцевъ правилась ей, вскор ей предстояло удовольствіе еще большее, а герцогъ Монмаутскій долженъ былъ показаться въ ея глазахъ немногимъ выше Саймона Дэля.

Утромъ изъ Дюнкирхена прибыла герцогиня въ сопровожденіи вице-адмирала, за милю отъ берега ее встртилъ король на своей шлюпк, герцогъ Іоркскій, принцъ Рупертъ и мой герцогъ (при которомъ состоялъ я) сопровождали его величество. Герцогиня не показалась мн такою красивою какъ я слышалъ, но она была чрезвычайно величественна, манеры и обхожденіе ея были удивительны, однако, глаза мои склонные, какъ я долженъ сознаться, искать самое красивое лицо перешли съ нея на стоявшую рядомъ даму одаренную нжною и привлекательною, хотя и дтскою красотой, она смотрла на оживленную сцену съ невиннымъ любопытствомъ и искреннимъ удовольствіемъ. Герцогиня, обнявъ родственниковъ, представила даму его величеству подъ именемъ Луизы-Рене де-Перанкуръ де-Керуайль (это имя впослдствіи было сильно сокращено въ просторчіи), а король поцловалъ у нея руку, говоря что радъ видть ее, да оно какъ будто такъ и было на самомъ дл если можно судить по тому какъ онъ долго смотрлъ на нее и какъ небрежно поздоровался съ остальною свитой герцогини.

— Здсь вс кто съ вами пріхалъ, сестра? спросилъ онъ.

Она отвтила ему отчетливо, почти громко:

— Кром одного джентльмена который прибудетъ ко мн завтра изъ Кале съ порученіями отъ короля.

Дальше я не слыхалъ, будучи принужденъ отойти и оставить королевскую группу безъ постороннихъ. Я внимательно разсмотрлъ всхъ прибывшихъ. Въ присутствіи герцогини я читалъ je viens, въ присутствіи нашего короля — tu viens, но я не видалъ никого чье прибытіе оправдывало бы посылку чрезвычайнаго гонца въ Лондонъ. Впрочемъ, одинъ джентльменъ долженъ былъ пріхать изъ Кале. Я полюбопытствовалъ спросить кто можетъ быть этотъ джентльменъ у графа д’Альбона который вмст съ женой сопровождалъ герцогиню и стоялъ возл меня на палуб, пока мы подходили къ берегу.

— Его зовутъ мсь де-Перанкуръ, отвтилъ графъ,— онъ дальній родственникъ дамы которую вы видли возл герцогини.

Я былъ разочарованъ или, скоре, озадаченъ. Разв де-Перанкуръ былъ такимъ важнымъ лицомъ что о немъ писали Il vient и посылали это извстіе въ Лондонъ?

Немного спустя, когда мы уже приближались къ берегу, я замтилъ что герцогиня оставила короля и стала прохаживаться по палуб въ обществ Монмаута. Онъ былъ очень веселъ, а она очень привтлива, я съ удовольствіемъ наблюдалъ столь красивую и достойную чету. Я не удивлялся тому что мой герцогъ былъ чрезвычайно въ дух, если бы она даже не была принцессой, общество ея льстило бы гордости мущины и приходилось бы ему по вкусу. Итакъ, я прислонился къ мачт думая о томъ какъ жаль что они тревожатъ свои красивыя головы голландскими войнами и тому подобными скучными предметами, а не довольствуются тмъ чтобы только украшать міръ, предоставляя его управленіе другимъ. Но вдругъ я увидалъ что герцогъ указалъ на меня, а взглядъ герцогини направился по указанію его пальца, онъ снова заговорилъ съ ней, и оба засмялись. Потомъ, когда мы совсмъ подходили къ пристани, она положила свою руку на его руку какъ бы что-то приказывая. Онъ опять засмялся, пожалъ плечами, потомъ поднялъ руку и поманилъ меня. Между тмъ я, хотя и занимался наблюденіями, весьма заботливо старался скрыть ихъ и понадобился второй, несомннный знакъ его свтлости для того чтобъ я поспшилъ подойти со шляпой въ рук. Герцогиня смялась, и подходя я слышалъ какъ она сказала: ‘Да, но я хочу поговорить съ нимъ’. Герцогъ, опять пожавъ плечами, веллъ мн приблизиться и формально представилъ меня. Она протянула мн руку для поцлуя и сказала съ улыбкой, показывая блые зубы:

— Сэръ, я просила показать мн самаго честнаго человка въ Дувр, и мой кузенъ Монмаутъ привелъ ко мн васъ.

Я убдился что Монмаутъ, стараясь занять ее, не постснялся воспользоваться мною. На это я не могъ досадовать и видя что она не черезчуръ чопорна и что ей можно отвчать въ тон ея обращенія, я низко поклонился и произнесъ:

— Его свтлость, герцогиня, полагалъ что вы подразумваете Дуврскій замокъ. Горожане, думается мн, очень честны.

— А вы, хотя и честне всхъ въ замк, все-таки не очень-то честны?

— Я беру то что мн попадается, герцогиня, отвчалъ я.

— Мн то же самое говорилъ Кольберъ, сказала она бросивъ на меня быстрый взглядъ.— Но вдь не всегда стоитъ брать.

— Я берегу попавшееся на случай если оно окажется пригоднымъ, отвтилъ я догадываясь что Кольберъ разказалъ ей о моей встрч съ де-Фонтенелемъ, если это было такъ, она могла полюбопытствовать повидать меня и независимо отъ соблазна коварныхъ разказовъ Монмаута.

— Но не тогда когда это секретъ? Вдь никто же ихъ не хранитъ, — воскликнула она.

— Мущина можетъ сохранить его если онъ не влюбленъ, герцогиня.

— Неужели вы такое чудовище, мистеръ Дэль? сказала она.— Какой стыдъ для дамъ моей родной страны! Но я все-таки рада! Потому что если вы не влюблены, то вы можетъ-быть тмъ охотне будете служить мн.

— Мистеръ Дэль, герцогиня, не лишенъ способности влюбиться, произнесъ Монмаутъ съ поклономъ.— Не искушайте его добродтель черезчуръ сильно.

— Въ такомъ случа онъ влюбится въ Луизу! воскликнула она.

Монмаутъ скорчилъ гримасу, а герцогиня вдругъ принялась смяться, оглянувшись черезъ плечо на короля который оживленно разговаривалъ съ m-lle де-Керуайль.

— Ни за что! воскликнулъ я съ жаромъ котораго выказывать вовсе не хотлъ. Эта часть предсказанія Бетти Назротъ сбылась въ достаточной для меня мр, а вниманіе короля уже начинало бросаться въ глаза.— Но если я могу быть полезенъ вашему королевскому высочеству, я душой и тломъ къ вашимъ услугамъ.

— Душой и тломъ? произнесла она.— Ахъ, вы подразумваете, за исключеніемъ… какъ это? Разв у васъ нтъ оговорокъ?

— Его свтлость нисколько не пощадилъ меня, сказалъ я бросая укоризненный взглядъ на Монмаута.

— Чмъ больше о васъ извстно, тмъ больше вы нравитесь, Саймонъ, сказалъ онъ ласково.— Посмотрите, герцогиня, мы причалили, и цлая толпа врноподданныхъ встрчаетъ васъ.

— Мн хорошо знакомы врноподданническія чувства Англичанъ, сказала она вполголоса сжимая губы.— У нихъ тоже есть оговорки какъ у мистера Дэля. Ахъ, вы что-то говорите, мистеръ Дэль?

— Про себя, герцогиня, отвтилъ я низко кланяясь.

Она засмялась, покачала мн головой и прошла мимо. Я былъ радъ что она не настаивала, такъ какъ я произнесъ: ‘слава Богу’, и весьма возможно что пришлось бы солгать ей, если бы она стала допрашивать.

Въ этотъ вечеръ король устроилъ для сестры большой банкетъ въ зал замка, во время его было много тостовъ и много разговора о любви которую король Франціи питаетъ къ королю Англіи, а нашъ король къ тому королю, вс мы къ Французамъ (между тмъ какъ мы ихъ терпть не могли) и они — къ намъ (хотя они не очень-то къ намъ благоволили), но наконецъ вс выпили надлежащее количество вина, а многіе даже больше чмъ соотвтствовало случаю, къ послднимъ я долженъ причислить герцога Монмаутскаго. Ибо посл того какъ прочіе встали изъ-за стола, онъ продолжалъ сидть подзывая къ себ Карфорда и даже приказывая мн ссть съ нимъ рядомъ. Карфордъ, по-видимому, не торопился увести его, но очень желалъ смнить меня на посту за герцогскимъ стуломъ, наконецъ, осыпавъ укоризнами ихъ обоихъ, я усплъ заставить Карфорда предложить руку, а герцога — принять ее, между тмъ какъ я поддерживалъ его съ другой стороны. Такимъ образомъ мы направились къ квартир его свтлости, представляя собою зрлище довольно печальное для моралиста, однако, настолько обыкновенное при двор что оно не вызвало ни одного замчанія. Карфордъ настаивалъ на томъ что онъ доведетъ герцога одинъ, но я не двигался съ мста. Милордъ сталъ говорить непріятности, намекая на назойливыхъ людей которые становятся между герцогомъ и его друзьями. Въ виду такого упорства я спросилъ самого герцога не оставить ли мн его. Онъ веллъ мн оставаться и побожился что я честный человкъ, а не папистъ какъ нкоторые ему извстные люди. Я видлъ какъ вздрогнулъ Карфордъ, его же свтлость ничего не видалъ кром двери въ свою комнату, да и то не слишкомъ-то ясно. Но мы ввели его, посадили на мсто и заперли дверь. Потомъ онъ спросилъ еще вина, Карфордъ сейчасъ же принесъ его, сталъ предлагать тосты за его здоровье одинъ за другимъ и Монмаутъ пилъ безъ счета.

— Онъ и такъ уже выпилъ больше чмъ слдуетъ, прошепталъ я.

Карфордъ сейчасъ же обратился къ герцогу съ восклицаніемъ:

— Вотъ мистеръ Дэль говоритъ что ваша свтлость пьяны. Но эта выходка ни къ чему ни привела, потому что герцогъ отвтилъ добродушно:

— Это правда, я пьянъ, но только ногами, милый мой Саймонъ. Голова у меня ясна, ясна какъ день, или какъ… Онъ лукаво осмотрлся кругомъ и взялъ насъ обоихъ за руки.— Вдь здсь все честные протестанты? спросилъ онъ съ хмельною улыбкой которую хотлъ сдлать хитрою.

— Искренніе и врные, ваша свтлость, сказалъ Карфордъ. Потомъ онъ шепнулъ мн: — Право, мн кажется что ему не хорошо. Пожалуйста сбгайте за врачомъ короля, мистеръ Дэль.

— Ничего, все обошлось бы благополучно если бы онъ остался со мною вдвоемъ. Если вы находите нужнымъ присутствіе врача, милордъ, его найти легко.

Я ничуть не боялся злости Карфорда и ршилъ не уступать. Но намъ уже некогда было ссориться.

— Я такой же врноподданный… такой же врноподданный моего отца какъ любой человкъ въ королевств, сказалъ герцогъ съ тупою доврчивостію.— Но знаете ли что затвается?

— Новая война съ Голландцами, говорятъ, сэръ, сказалъ я.

— Какіе къ чорту Голландцы! Тсс! нужно говорить тише, пожалуй, тутъ есть паписты. Они есть даже и въ замк, Карфордъ. Тсс, тсс! Одни говорятъ, будто мой дядя — папистъ, другіе — будто секретарь. Джентльмены, я… я ничего больше не скажу. Предатели говорили, будто мой отецъ…

Карфордъ перебилъ его:

— Не тревожьте себя этою клеветой, сэръ, произнесъ онъ убдительно.

— Я этому не поврю. Я заступлюсь за отца. Но если герцогъ Іоркскій… Но я ничего больше не скажу… Голова его свсилась на грудь. По онъ внезапно вскочилъ съ мста, крича:— Но вдь я протестантъ! Да, и я королевскій сынъ. Онъ схватилъ Карфорда за руку шепча: — Объ этомъ — ни слова. Я готовъ. Мы знаемъ что затвается. Мы врны королю, мы должны спасти его. Но если не удастся… если не удастся, разв нтъ человка который… который…

Онъ на минуту лишился языка. Мы стояли глядя на него, пока онъ не заговорилъ снова:

— Который былъ бы протестантскимъ королемъ?

Онъ выговорилъ послднія слова громко и злобно, то было послднее усиліе и онъ рухнулъ назадъ на стулъ въ безчувствіи. Карфордъ торопливо заглянулъ ему въ лицо.

— Я пойду за врачомъ, воскликнулъ онъ.— Можетъ-быть его свтлости нужно пустить кровь.

Я сталъ между нимъ и дверью когда онъ двинулся съ мста.

— Его свтлости ничего не нужно, сказалъ я, — кром скромности его друзей. Мы слышали сегодня безразсудныя слова которыхъ намъ не слдовало слышать, милордъ.

— Я увренъ что у васъ они будутъ въ сохранности, отвтилъ онъ.

— А у васъ? возразилъ я быстро.

Онъ надменно выпрямился.

— Посторонитесь, сэръ, и дайте мн пройти.

— Куда вы идете?

— За врачомъ. Я не стану отвчать на ваши вопросы.

Я не могъ остановить его безъ явной ссоры, а ея я не хотлъ затвать, такъ какъ она могла бы привести только къ моему собственному изгнанію. А между тмъ я былъ убжденъ что онъ отправится прямо къ Арлингтону и что каждое произнесенное герцогомъ слово будетъ донесено Іорку, а можетъ-быть и королю, еще раньше утра. Королю будетъ доложено, если сочтутъ возможнымъ возстановить его противъ сына, Іоркъ, по меньшей мр, будетъ предупрежденъ относительно безумнаго плана засвшаго въ голов молодаго герцога. Я посторонился и съ угрюмымъ поклономъ пропустилъ Карфорда. Онъ отвтилъ на мой поклонъ, столь же мало заботясь о вжливости, и оставилъ меня одного съ Монмаутомъ который погрузился теперь въ тяжелый и безпокойный сонъ. Я разбудилъ его и уложилъ въ постель, радуясь что его неосторожный языкъ помолчитъ по крайней мр хоть нсколько часовъ. Но сказанное имъ подвело меня. ближе къ тайн. Дйствительно, затвалось нчто большее чмъ война съ Голландцами. Если я не ошибался, было нчто касавшееся религіи короля. Монмаутъ, который былъ довольно сметливъ, почуялъ это, сметливость исчезала по мр того какъ вливалось вино, онъ выложилъ все что подозрвалъ и такимъ образомъ обезцнилъ свои свднія, обнаруживъ обладаніе ими. Лучшія наши познанія т которыми мы располагаемъ безъ вдома другихъ.

Задумчивый и разстроенный, я удалился въ собственную комнатку находившуюся рядомъ съ комнатой герцога, но ночь была ясная и мн не хотлось спать. Я опять вернулся и пошелъ къ стн, въ то мсто гд она обращена къ морю. Дулъ свжій втеръ, и плескъ волнъ наполнялъ мой слухъ. Несомннно, тотъ же шумъ скрадывалъ звукъ моихъ шаговъ, потому что достигнувъ стны я незамченный прошелъ мимо троихъ людей стоявшихъ вмст. Я зналъ всхъ ихъ и поторопился ихъ миновать: мущина былъ самъ король, дама справа отъ него мисъ Барбара, въ третьей я узналъ даму герцогини — Луизу де-Керуайль. Я отошелъ еще на нкоторое разстояніе пока не достигъ ближайшаго къ морю конца стны. Тамъ я и помстился, не глядя на море, но украдкой посматривая на группу людей. Вдругъ двое изъ нихъ отошли прочь, третья сдлала низкій реверансъ, но не пошла съ ними. Когда они скрылись, она обернулась и прислонилась къ парапету стны, скрестивъ руки. Движимый какимъ-то побужденіемъ, я направился къ ней. Она не замчала моего приближенія пока я не очутился совсмъ близко, тутъ она обернула ко мн залитое слезами, блдное отъ волненія и тревоги лицо. Я безмолвно стоялъ съ нею рядомъ, и она тоже не находила словъ которыми могла заговорить со мною. Я былъ слишкомъ гордъ чтобы навязывать ей свое общество и сдлалъ видъ будто хочу съ поклономъ пройти мимо, по лицо ея остановило меня.

— Чмъ вы огорчены, мисъ Барбара? воскликнулъ я порывисто.

Она привела лицо въ спокойное состояніе и отвтила:

— Ничмъ, сэръ. Затмъ она прибавила безпечно: — Только разговоръ короля иногда бываетъ черезчуръ воленъ, на мой вкусъ.

— Если я вамъ понадоблюсь, то я всегда подъ рукою, сказалъ я, отвчая не только на ея слова, но и на пугливое выраженіе ея глазъ.

Одно мгновеніе мн почудилось было что я замтилъ въ ней побужденіе довриться мн и раскрыть свои тревоги. Но это чувство прошло, на лиц снова появились обычныя краски, и она выговорила капризно:

— Да, да, кажется такова ужь судьба что вы всегда подъ рукою, Саймонъ, а между тмъ Бетти Назротъ ничего объ этомъ не говорила.

— Можетъ-быть для васъ хорошо что я подъ рукою, отвчалъ я съ жаромъ, ея колкость заставила меня сказать то о чемъ слдовало бы умолчать.

Не знаю что она отвтила бы, такъ какъ въ эту минуту мы услыхали окликъ часоваго который стоялъ и смотрлъ на море. Онъ окликнулъ лодку которая подходила, взлетая по волнамъ, огонекъ отвтилъ на его сигналъ. Кто пріхалъ въ замокъ? Барбара и я искали глазами судно, мы не знали кто былъ новоприбывшій, но его ждали: минуту спустя мимо насъ пробжалъ Дарель съ напряженнымъ выраженіемъ лица, съ нимъ шелъ графъ д’Альбонъ, пріхавшій съ герцогиней, и Дешои, слуга герцога Іоркскаго. Вс они торопились изо всхъ силъ и, видимо, находились въ возбужденіи. Въ живомъ двичьемъ любопытств Барбара позабыла гнвъ и высокомріе.

— Кто бъ это былъ? воскликнула она, подходя ко мн такъ близко что рукавъ ея прикоснулся къ моему и перегибаясь черезъ стну въ ту сторону гд черный корпусъ судна виднлся въ лунномъ свт глубоко внизу возл мола.

— Наврно это тотъ джентльменъ котораго ожидаетъ герцогиня, сказалъ я.

Прошло не мало минутъ, но въ теченіе ихъ мы съ Барбарой молча стояли рядомъ. Наконецъ, общество вернулось чрезъ ворота которыя имъ отворили. Впереди шелъ Дешои, неся небольшой сундучокъ, за нимъ слдовали еще двое-трое слугъ съ другою поклажей въ рукахъ, затмъ появился Дарель съ человкомъ небольшаго роста который выступалъ смло и увренно. Остальные прошли мимо насъ, и приблизилась послдняя пара. Тутъ Дарель увидалъ мисъ Барбару и скинулъ передъ нею шляпу. Новоприбывшій сдлалъ то же самое, мало того, онъ остановился какъ разъ противъ насъ и посмотрлъ на нее съ любопытствомъ, мелькомъ бросивъ любопытный взглядъ и на меня. Я поклонился, она ждала невозмутимо, пока джентльменъ не сказалъ Дарелю:

— Пожалуйста, представьте меня.

— Это, сударыня, произнесъ Дарель, у котораго въ голос слышалось возбужденіе и взволнованная дрожь, — мсь де-Перанкуръ, имющій честь служить ея королевскому высочеству герцогин. Эта дама, сэръ, мисъ Барбара Квинтонъ, фрейлина герцогини Іоркской, нын состоящая при герцогин.

Барбара сдлала реверансъ, де-Перанкуръ поклонился. Онъ не сводилъ глазъ съ ея лица, онъ изучалъ ее открыто и безстрашно, но трудно было оскорбиться его взглядомъ: такъ онъ былъ спокоенъ, увренъ и полонъ достоинства. Казалось, онъ былъ выше открытаго отпора, хотя и не безупреченъ. Я молча стоялъ рядомъ, сердясь на такой продолжительный осмотръ, по не имя права вмшаться.

— Надюсь, сударыня, что мы познакомимся ближе, выговорилъ онъ наконецъ и, неохотно отведя взглядъ отъ ея лица, пошелъ дальше. Я обернулся къ ней: она смотрла ему вслдъ внимательнымъ взоромъ. По-видимому, мое присутствіе было забыто, мн не хотлось напоминать о немъ, я молча отвернулся и направился вслдъ за Дарелемъ и его спутникомъ. Изгибъ стны скрывалъ ихъ отъ моихъ глазъ, но я ускорилъ шаги, я догонялъ ихъ, потому что теперь услыхалъ шаги впереди себя, я бгомъ обогнулъ уголъ, такъ какъ сгоралъ любопытствомъ еще повидать этого человка пріхавшаго въ такой странный часъ, но котораго, однако, ждали, который держалъ себя такъ величаво, а между тмъ былъ такимъ же джентльменомъ свиты какъ я самъ. За ближайшимъ угломъ я долженъ былъ увидать его. Я и пустился кругомъ него и — бацъ! попался прямо въ объятія моего добраго друга Дареля стоявшаго тамъ какъ разъ по середин дорожки!

— Куда это, Саймонъ? сказалъ онъ холодно.

Я остановился, постоялъ на мст, посмотрлъ ему въ лицо. Онъ встртилъ мой взглядъ спокойною, увренною улыбкой.

— Ну, произнесъ я,— я иду спать, Дарель. Пропустите меня, пожалуйста.

— Это успется и черезъ минуту, сказалъ онъ.

— Ни минуты, возразилъ я своенравно и схватилъ его за руку. Онъ стоялъ твердо, точно каменный, но я навалился на него и еще черезъ мгновеніе опрокинулъ бы его. Но онъ закричалъ громкимъ, сердитымъ голосомъ:

— Именемъ короля, никто не сметъ проходить здсь!

Изумленный, я отступилъ. Но надъ его головою, ярдахъ въ двадцати отъ насъ, я увидалъ двоихъ горячо обнимавшихся мущинъ. По-близости никого не было, Дарель зорко смотрлъ на меня и крпко удерживалъ меня рукою. Однако, я пристально смотрлъ на находившуюся впереди чету, тутъ на луну налетло облачко, но черезъ мгновеніе она открылась. Непосредственно затмъ оба они повернулись спиною и пошли прочь вмст. Дарель, видя мой пристальный взглядъ, тоже обернулся. Лицо его было блдно, какъ бы отъ возбужденія, но онъ заговорилъ холоднымъ, ровнымъ тономъ:

— Это просто Кольберъ здоровается съ де-Перанкуромъ, произнесъ онъ.

— Ахъ, разумется! вскрикнулъ я, повертываясь къ нему съ улыбкою.— Но откуда же у Кольбера взялась звзда?— Ибо мн бросился въ глаза блестящій орденъ сверкнувшій на лунномъ свт.

Дарель помолчалъ прежде чмъ отвтить. Потомъ онъ сказалъ:

— Король далъ ему сегодня свою собственную звзду чтобъ оказать любезность герцогин.

И дйствительно, на слдующее утро Кольберъ расхаживалъ со звздою на груди и, казалось, былъ очень благодаренъ за нее королю. Впослдствіи мн приходило въ голову, не слдовало ли ему поблагодарить за нее человка боле смиреннаго. Если бъ я не увидалъ звзды на груди джентльмена обнимавшаго де-Перанкура, увидалъ ли бъ я ее на груди Кольбера де-Круаси? Право, сомнваюсь.

ГЛАВА XII.
Уступчивость его свтлости.

Безспорно, у этого самого де-Перанкура были нкоторыя странности. Мало того что онъ пріхалъ ночью, что его свиданіе съ Кольберомъ (на звзду котораго Дарель обратилъ мое особое вниманіе слдующимъ утромъ) охранялось отъ непрошенныхъ зрителей личнымъ приказомъ короля. Онъ обнаруживалъ предпочтеніе къ мраку и при дневномъ освщеніи показывался только въ покояхъ герцогини, или же тогда когда она ходила навщать короля. Прочіе французскіе джентльмены и дамы выказывали большую любознательность касательно города и его окрестностей и съ герцогиней и герцогомъ Монмаутскимъ во глав предпринимали много пріятныхъ прогулокъ. Дня два спустя изъ Лондона прибыли также королева и герцогиня Іоркская, и препровожденіе времени стало разнообразне и веселе. Но де-Перанкуръ не поддавался искушеніямъ: ни увеселенія, ни прогулки его не соблазняли, онъ ни шага не сдлалъ за стны замка, да и внутри его показывался мало. Самъ я не видалъ его два дня посл перваго раза, по затмъ видлъ его довольно часто и чмъ больше видлъ, тмъ больше удивлялся. Его застнчивое поведеніе происходило отнюдь не отъ недостатка самоувренности или отъ излишней скромности: онъ не терялся въ присутствіи высокопоставленныхъ лицъ и держался съ одинаковымъ спокойствіемъ и передъ королемъ, и передъ лакеемъ. Очевидно было также что онъ пользовался довріемъ герцогини въ необычайной степени, ибо когда обсуждались государственные дла и удалялись вс, кром герцогини, ея братьевъ и секретаря (даже герцогъ Монмаутскій не бывалъ допускаемъ), послднее что намъ приходилось видть пока мы откланивались и пятились къ дверямъ — былъ де-Перанкуръ который стоялъ въ свободной, непринужденной поз за стуломъ герцогини и не обнаруживалъ подавляющаго чувства благодарности за особый почетъ оказанный ему разршеніемъ оставаться. Какъ можно предположить, сложилась теорія для объясненія страннаго почета которымъ пользовался этотъ джентльменъ, поговаривали (нкоторые утверждали что самъ лордъ Арлингтонъ пустилъ такіе слухи) будто де-Перанкуръ — законный опекунъ своей кузины m-lle де-Керуайль, что король нашелъ особыя причины расположить къ себ этого джентльмена всми средствами и что одинаково старается какъ угодить ему, такъ и пріобрсти благосклонность самой леди. То было уважительною причиной для особеннаго обхожденія съ де-Перанкуромъ и не мене того — для спокойствія и хладнокровія съ которыми де-Перанкуръ принималъ его. На мой взглядъ особенности прибытія де-Перанкура и приключеніе со звздой Кольбера едва ли находили себ удовлетворительное объясненіе въ этой затйливой выдумк. Однако, слухъ распространившійся въ такомъ вид вообще пользовался довріемъ и исполнилъ свое назначеніе: онъ удовлетворялъ любопытству и довольно успшно отклонялъ вопросы.

Притомъ (такъ какъ мое любопытство отнюдь не было удовлетворено и рядъ вопросовъ не получалъ отвта), что было нужно герцогу Монмаутскому отъ де-Перанкура? Казалось, онъ чего-то желалъ, иначе его поведеніе представлялось крайне таинственнымъ. Онъ ничуть не интересовался m-lle де-Керуайль, а я не могъ предположить что просто желаніе угодить отцу было въ немъ настолько сильно что онъ, судя по всему, превратился въ покорнаго слугу этого французскаго джентльмена. Это представилось моему уму всего ясне на третій вечеръ посл прибытія де-Перанкура. Происходило закрытое совщаніе и длилось нсколько часовъ, мы вс расхаживали за затворенными дверями, слыша только по временамъ звонкій голосъ герцогини который возвышался какъ бы убждая или доказывая. Герцогъ который довольно охотно остался въ сторон отъ скучныхъ государственныхъ длъ, но въ то же время, видимо, досадовалъ на свое изгнаніе, разсянно прогуливался взадъ и впередъ, ни съ кмъ не разговаривая. Замтивъ что онъ не желаетъ моего общества, я удалился на нкоторое разстояніе, услся въ укромномъ уголк и вскор отдался думамъ о собственной прошлой и будущей судьб. Становилось поздно, придворные джентльмены и леди, наговоривъ другъ другу столько комплиментовъ и любезностей что и изобртательность и благосклонность равно истощились, ушли одинъ за другимъ на поиски ужина, вина или отдыха. Я все сидлъ въ своемъ углу. Ничего не было слышно, только иногда раздавались голоса двухъ мушкатеровъ стоявшихъ на часахъ на лстниц которая вела изъ втораго этажа башни въ парадные покои. Я зналъ что мн скоро придется удалиться, такъ какъ по ночамъ ршетка на лстниц запиралась. Еще одною изъ странностей, касавшихся де-Перанкура, было то обстоятельство что онъ одинъ изъ джентльменовъ свиты помщался въ черт королевской квартиры, занимая комнату рядомъ съ герцогомъ Іоркскимъ, сосдкой котораго съ другой стороны была его сестра-герцогиня. Затянувшееся совщаніе происходило въ кабинет короля, подальше по коридору.

Вдругъ я услыхалъ шаги на лстниц. Кто-то спросилъ ночной пароль, а голосъ Монмаута отвтилъ: ‘Сенъ-Дени’, потому что теперь все было на французскій ладъ изъ любезности къ герцогин. Шаги все поднимались вверхъ, коридоръ былъ освщенъ очень скудно, но мгновеніе спустя я разсмотрлъ Монмаута и Карфорда. Рука Карфорда была продта подъ руку его свтлости и, казалось, онъ пытался удержать его. Монмаутъ стряхнулъ его со смхомъ и божбою.

— Я не стану слушать, вскричалъ онъ.— Къ чему? Зачмъ мн слышать какъ король молится Богоматери?

— Молчите, ради Бога, молчите, ваша свтлость! умолялъ Карфордъ.

— Вдь онъ именно этимъ и занятъ, не правда ли? Онъ и капеланъ королевы, и…

— Прошу васъ, сэръ!

— И нашъ добрый мсь де-Перанкуръ, въ такомъ случа? Онъ засмялся съ горечію, назвавъ этого джентльмена по имени.

Я слышалъ больше чмъ было предназначено для моего слуха и достаточно (если мн позволятъ примнить разграниченіе обозначенное моимъ старымъ другомъ — викаріемъ) для моихъ соображеній. Я сомнвался, обнаружить ли мн свое присутствіе или нтъ. Если бы Монмаутъ былъ одинъ, я показался бы сразу, но мн но хотлось открыть Карфорду что я слышалъ такъ много. Я просидлъ еще мгновеніе въ нершительности, потомъ громко звнулъ, крякнулъ, потянулся, всталъ и вдругъ весьма замтно вздрогнулъ устремляя глаза на герцога.

— Какъ, Саймонъ, воскликнулъ онъ, — зачмъ вы сюда попали?

— Я полагалъ что ваша свтлость въ кабинет у короля, отвтилъ я.

— Но вдь вы знали что я ушелъ оттуда нсколько часовъ тому назадъ.

— Да, по потерявъ вашу свтлость изъ вида, я предположилъ что вы вернулись и дожидаясь васъ заснулъ.

Мое объясненіе вполн удовлетворило герцога, Карфордъ хранилъ бдительное молчаніе.

— Сегодня на ум у насъ не конференціи, а охота инаго рода, сказалъ Монмаутъ снова засмявшись.— Идите внизъ въ сни и ждите меня тамъ, Саймонъ. Милордъ и я отправляемся къ дамамъ герцогини и герцогини Іоркской.

Я видлъ что онъ на-весел, Карфордъ тоже выпилъ, но онъ становился отъ винныхъ паровъ только мрачне и язвительне. Ни ихъ состояніе, ни часы не казались мн пригодными для посщенія о которомъ говорилъ герцогъ, но я былъ безсиленъ, поклонясь я спустился въ нижнія сни гд и услся на лстниц которая вела къ одной изъ амбразуръ. Большое кресло стоявшее у стны помогло мн скрыться отъ зрителей. Нсколько минутъ прошло безъ приключеніи. Потомъ я услыхалъ наверху громкій взрывъ хохота. Раздались бгущіе внизъ по лстниц шаги, и двушка въ бломъ плать помчалась поперекъ сней. Я слышалъ ея смхъ и зналъ что это Барбара Квинтонъ. Мгновеніе спустя по пятамъ за нею явился Монмаутъ, въ неумренныхъ выраженіяхъ умоляя ее не быть столь жестокою, столь безсердечною и не бжать отъ него. Но гд же былъ Карфордъ? Мн оставалось только предположить что милордъ имлъ скромность отстать когда герцогъ Монмаутскій желалъ побесдовать съ дамой, руки которой домогался милордъ.

Но моему смиренному разумнію, можно было бы сочинить прекрасный, обширный и глубокомысленный томъ о правилахъ подслушиванія: о томъ когда человку позволено слушать, когда нельзя, и какъ долго можно, съ какою цлію, по какимъ побужденіямъ, въ какихъ случаяхъ и на основаніи какихъ претензій. Возможно что римскіе церковники которые, какъ я слыхалъ, чрезвычайно искусны въ крючкотворств, уже произвели указанную мною работу. Не знаю, по крайней мр я нигд не встрчалъ результата ихъ трудовъ. Но тогда я смирно сидлъ за большимъ кресломъ и слушалъ безъ сомнній или колебаній. Не знаю сколько времени я усплъ бы владть собою, ибо въ тотъ вечеръ его свтлость пренебрегъ стсненіями и превзошелъ всякую мру. Сначала мисъ Барбара потшалась надъ нимъ, отшучивалась и отражала его удары увренная что онъ не прибгнетъ къ грубости или къ чрезмрной горячности. Но онъ не унимался, и вдругъ въ голос ея зазвучала тревога когда она стала просить у него позволенія удалиться и вернуться къ герцогин которой она наврно нужна.

— Нтъ, нтъ, я не хочу отпускать васъ, милая красотка. Или, врне сказать, я не могу васъ отпустить.

— Право, сэръ, мн пора идти, сказала она.— Послушайте, я позову лорда Карфорда чтобъ онъ помогъ мн убдить вашу свтлость.

Онъ засмялся предположенію что призывъ Карфорда ему помшаетъ.

— Онъ не придетъ, сказалъ онъ,— а если бы и пришелъ, то онъ окажется моимъ союзникомъ, а не вашимъ.

Тутъ она отвтила высокомрно и холодно:

— Сэръ, лордъ Карфордъ ищетъ моей руки. Вашей свтлости извстно что это именно такъ.

— Но онъ не думаетъ что рука становится хуже отъ того что я ее поцлую, возразилъ Монмаутъ.— Вы еще не знаете, какой у васъ будетъ снисходительный супругъ, мисъ Барбара.

Тмъ временемъ я поднялся съ мста, выглянулъ изъ-за стула который заслонялъ меня отъ нихъ и увидалъ что она стоитъ прислонясь къ стн, а Монмаутъ стоитъ передъ нею. Онъ попробовалъ поймать ея руку, но она рзко отдернула ее. Онъ со смхомъ подошелъ поближе. До моего слуха долетлъ легкій шорохъ, и повернувъ голову я увидалъ Карфорда на нижней ступени лстницы, онъ смотрлъ на чету, но мгновеніе спустя шагнулъ назадъ, такъ что мн почти не было его видно, хотя я все еще могъ различить очертаніе его фигуры. Въ сняхъ раздалось тихо, по искренно побдоносное восклицаніе Монмаута: онъ поймалъ непокорную руку и страстно цловалъ ее. Барбара стояла неподвижно, точно каменная. Герцогъ, все еще держа ея руку въ своихъ, сказалъ насмшливо:

— Хорошенькая дурочка, не станете же вы отказываться отъ своего счастія? Послушайте, сударыня, я королевскій сынъ.

Я не замтилъ у нея никакого движенія, но освщеніе было тусклое. Онъ продолжалъ нсколько понижая голосъ, но не очень сильно:

— И можетъ-быть я буду королемъ: случались вещи и боле странныя. Неужели вамъ не хотлось бы стать королевою?

Онъ засмялся предлагая этотъ вопросъ, у него не доставало осторожности или хитрости даже для того чтобы прикинуться честнымъ.

— Отпустите меня, услыхалъ я ея принужденный, робкій шепотъ.

— Ну, на этотъ вечеръ я васъ отпущу, прелестная, но клянусь — не безъ поцлуя.

Теперь она была напугана и попыталась умилостивить его, выговоривъ мягко и съ искусственною безпечностію:

— Моя рука въ плну у вашей свтлости. Вы можете длать съ нею что хотите.

— Ваша рука! На этотъ разъ мн нужны ваши губки! воскликнулъ онъ смло и дерзко.

Онъ подступилъ еще ближе, рука его скользнула вокругъ ея таліи. Я сносилъ все что могъ и до тхъ поръ пока былъ въ силахъ, такъ какъ былъ убжденъ что окажу ей большую услугу если оставлю ее покамстъ безъ помощи. Но тутъ мра моего терпнія переполнилась: я вышелъ изъ-за кресла. Однако, я мгновенно снова очутился за нимъ. Монмаутъ пріостановился: одною рукой онъ держалъ за руку Барбару, другою обнималъ ее за талію, по повернулъ голову и смотрлъ на лстницу. Оттуда раздались голоса, онъ услыхалъ ихъ, такъ же какъ и я, и Барбара.

— Здсь нельзя проходить, раздался запальчивый голосъ Карфорда.

— Посторонитесь, сэръ, былъ спокойный, повелительный отвтъ.

Карфордъ колебался одно мгновеніе, потомъ какъ бы съежился, сдлался маленькимъ и уступилъ дорогу какому-то человку который сошелъ съ лстницы и направился увренными, смлыми шагами поперекъ сней къ тому мсту гд стояли герцогъ съ Барбарой.

Надъ нами, на верху лстницы слышались голоса и шумъ шаговъ. Совщаніе окончилось, и члены его разговаривали въ коридор передъ тмъ какъ разойтись по своимъ комнатамъ. Я не обращалъ на нихъ вниманія, глаза мои были устремлены на незванаго постителя который такъ смло и ршительно направлялся къ герцогу. Теперь я узналъ его: это былъ де-Перанкуръ, джентльменъ изъ свиты герцогини.

Безъ поворотовъ или остановокъ онъ шелъ все прямо. Монмаутъ, казалось, превратился въ камень, мн было видно его неподвижно застывшее лицо, хотя свта не хватало для того чтобы различить выраженіе глазъ по которому лучше всего узнается настроеніе человка. Карфордъ не издалъ ни звука, не шевельнулся. Сама Барбара не двигалась и молчала устремивъ взглядъ на де-Перанкура. Вотъ онъ остановился какъ разъ передъ нею и Монмаутомъ, казалось, много времени прошло, а онъ все не говорилъ. Собственно говоря, я ожидалъ сначала услышать голосъ Монмаута, грубое восклицаніе досады на то что ему помшали, ругательство посланное непрошеному постителю и приказаніе убираться и не соваться въ дла людей выше его поставленныхъ. Ни одного подобнаго слова и вообще никакихъ словъ не вылетло изъ устъ герцога. А между тмъ де-Перанкуръ все молчалъ. Карфордъ украдкою пробрался съ лстницы поближе къ групп и, наконецъ, скользнувъ поперекъ сней, очутился почти у самаго локтя Француза. Но де-Перанкуръ все еще молчалъ.

Медленно и неохотно, какъ бы покоряясь приказанію ненавистному, но такому котораго онъ не смлъ ослушаться, Монмаутъ отнялъ руку, онъ выпустилъ руку Барбары, она отступила назадъ и прислонилась къ стн, герцогъ стоялъ опустивъ руки и глядя на человка помшавшаго его развлеченію и по-видимому имвшаго силу владть собою. Наконецъ, де-Перанкуръ заговорилъ рзкимъ, трескучимъ, непріятнымъ голосомъ.

— Благодарю васъ, герцогъ, сказалъ онъ.— Я былъ увренъ что вы вскор замтите свою ошибку. Это не та дама которую вы искали: это мисъ Квинтонъ. Я желаю поговорить съ нею, пожалуйста, разршите мн это.

Король не сталъ бы разговаривать въ такихъ выраженіяхъ съ подвыпившимъ сыномъ, и самъ герцогъ Іоркскій не осмлился бы этого сдлать. Но ни малйшаго оттнка колебанія или неувренности въ себ не слышалось въ ровной, дкой рчи де-Перанкура. Правда, онъ въ высокой степени пользовался довріемъ герцогини и весьма возможно что у себя на родин былъ вельможей, но, клянусь жизнію, я ожидалъ что вспыльчивый герцогъ дастъ ему пощечину. Даже я, хотя только что собирался самъ вмшаться, благодаря какой-то странной, мгновенной перемн настроенія оскорбился тою дерзостію которой подвергали Монмаута. Не долженъ ли былъ онъ самъ оскорбиться ею гораздо сильне? Ничуть! Одно мгновеніе я слышалъ его шумное дыханіе, дыханіе человка который борется съ гнвомъ, подавля его съ великимъ трудомъ и усиліями. Потомъ онъ заговорилъ, въ голос его тоже звучало едва сдерживаемое бшенство.

— Здсь, сэръ, и всюду, сказалъ онъ,— вамъ стоитъ только приказать чтобы встртить повиновеніе.

Онъ медленно и низко склонилъ голову, жестъ въ смиреніи не уступалъ словамъ и вмст съ тмъ подчеркивалъ ихъ принужденность.

Его странная покорность не снискала похвалы. Де-Перанкуръ не удостоилъ эти слова даже той вжливости которая заключалась бы въ отвт. Молчаливый легкій кивокъ послужилъ единственнымъ отвтомъ, онъ продолжалъ стоять, ожидая исполненія своего приказанія.

Монмаутъ еще разъ обернулся къ Барбар, но взглядъ его снова возвратился къ де-Перанкуру. Карфордъ приблизился къ герцогу и предложилъ ему руку. Герцогъ положилъ руку на плечо своему другу. Еще одно мгновеніе они простояли въ такихъ позахъ, потомъ оба низко поклонились де-Перанкуру который снова отвтилъ обычнымъ легкимъ наклоненіемъ головы. Они повернулись и вышли изъ сней, казалось, герцогъ почти шатался и опирался на Карфорда какъ бы для того чтобы ступать тверже. По дорог они прошли въ двухъ ярдахъ отъ меня, и я увидалъ блдное отъ ярости лицо Монмаута. Затаивъ дыханіе я отступилъ въ тнь своей засады. Они прошли мимо, и сни опустли, остались только я да двое людей стоявшихъ у стны.

Теперь мн и въ голову не приходило искать оправданій своему подслушиванію. Укоры совсти были заглушены возбужденіемъ, живой интересъ желзными цпями приковывалъ меня къ мсту. Умъ мой былъ полонъ прежнихъ подозрній усилившихся втрое, мн припомнились вс таинственныя обстоятельства связанныя съ этимъ человкомъ, извстіе перехваченное мною въ Кентербери такъ и звенло у меня въ голов. Но я все-таки обратился въ слухъ, ршившись уловить все до послдняго слова. Увы! мои усилія были тщетны. Де-Перанкуръ былъ испеченъ изъ инаго тста чмъ его свтлость герцогъ. Теперь онъ дйствительно заговорилъ, но такъ тихо и осторожно что до моего слуха долеталъ только легкій шепотъ. Движенія его тоже мн не помогали: они были такъ же далеки отъ наступательной игривости Монмаута, какъ и его тонъ отъ безпечныхъ возгласовъ герцога. Онъ былъ взыскателенъ, но вжливъ, чрезвычайно настойчивъ, но вмст съ тмъ чрезвычайно почтителенъ. Монмаутъ требовалъ и вызывалъ, де-Перанкуръ какъ бы заискивалъ и домогался благосклонности. Но онъ все-таки просилъ такъ какъ будто ему никто не могъ отказать и его мольба предполагала благопріятный отвтъ. Барбара спокойно выслушивала, я не могъ бы сказать, сковывалъ ли ее только страхъ или же одновременно мягкій, вкрадчивый голосъ дйствовалъ на нее обаятельно. Я почти бсился что не могу слышать и съ большимъ трудомъ сдерживался чтобы не броситься впередъ помимо всякаго права и помриться съ человкомъ передъ которымъ господинъ мой склонился чуть не до земли, сраженный и уничтоженный.

Наконецъ она выговорила съ мольбою нсколько торопливыхъ словъ.

— Нтъ, нтъ, захлебывалась она.— Нтъ, пожалуйста, оставьте меня. Нтъ!

Де-Перанкуръ отвтилъ ласковымъ и заискивающимъ тономъ:

— Лучше скажите: ‘нтъ еще’, сударыня.

Они снова умолкли, казалось, онъ пристально смотрлъ на нее. Вдругъ она закрыла лицо руками, впрочемъ, опустивъ руки почти сейчасъ же, она устремила на него взглядъ, я видлъ какъ онъ покачалъ головою.

— На сегодня, въ такомъ случа, прощайте, прекраснйшая леди, сказалъ онъ.

Онъ взялъ ея руку, слегка поцловалъ ее, кланяясь очень низко и почтительно, она посмотрла на него пока онъ склонялся. Потомъ онъ отступилъ отъ нея, снова кланяясь и повторяя:

— На сегодня — прощайте.

Съ этими словами онъ направился къ лстниц, переская сни тою же смлою, увренною походкой которою отличалось его появленіе. Онъ оставилъ ее, но казалось что снисхожденіе оказано ей, а не онъ потерплъ неудачу. На нижней ступени онъ остановился, обернулся, низко поклонился еще разъ. На этотъ разъ она отвтила глубокимъ и плавнымъ реверансомъ. Потомъ онъ ушелъ, она же снова прислонилась къ стн, закрывъ лицо руками. Я слышалъ что она рыдаетъ, и до меня долетли ея прерывистыя слова:

— Что же мн длать? О! что же мн длать?

Я разомъ шагнулъ вонъ изъ укромнаго мста откуда видлъ такія странныя вещи и, перейдя къ ней со шляпою въ рук, отвтилъ на ея вопросъ печали и отчаянія:

— Положиться на вашихъ друзей, мисъ Барбара, выговорилъ я весело.— Какъ же иначе можетъ поступить дама?

— Саймонъ! вскричала она порывисто и, какъ мн почудилось, радостно, ибо рука ея рванулась къ моей.— Вы здсь!

— И всегда къ вашимъ услугамъ, сказалъ я.

— Но разв вы были здсь? Откуда вы явились?

— Съ той стороны сней, изъ-за кресла, отвтилъ я.— Я сидлъ тамъ уже давно. Его свтлость веллъ мн подождать въ сняхъ, я и ждалъ въ сняхъ, хотя герцогъ, озабоченный другимъ, позабылъ и приказаніе свое, и слугу.

— Значитъ, вы слышали? спросила она шепотомъ.

— Вроятно все что говорилъ герцогъ. Лордъ Карфордъ ничего не сказалъ. Я какъ разъ собирался перебить его свтлость, когда это было исполнено вмсто меня еще лучше. Мн кажется, вы должны быть отчасти благодарны де-Перанкуру.

— Вы слышали что онъ говорилъ?

— Только нсколько послднихъ словъ, отвтилъ я съ сожалніемъ.

Она посмотрла на меня одно мгновеніе, потомъ произнесла со слабою и унылою улыбкой:

— Я должна быть благодарна де-Перанкуру?

— Я не знаю другаго человка который могъ бы или захотлъ бы такъ успшно избавить васъ отъ герцога. Притомъ же онъ, кажется, обошелся съ вами очень вжливо.

— Вжливо, да! воскликнула она, но по-видимому совладала съ собой.

Она все еще находилась въ сильномъ волненіи, мгновеніе спустя она закрыла себ лицо, и я услышалъ ея рыданія.

— Послушайте, ободритесь, сказалъ я.— Разумется, герцогъ — человкъ властный, но вы не попадете въ бду, мисъ Барбара. Вашъ отецъ веллъ мн быть готовымъ услужить вамъ, хотя въ поощреніи заключающемся въ его приказаніи и не было надобности, однако, я попрошу позволенія воспользоваться имъ для оправданія своей навязчивости.

— Право, я… я рада видть васъ, Саймонъ. Но что же мн длать? Ахъ, Боже мой, зачмъ только я попала въ это мсто?

— Этому можно помочь если вы его оставите.

— Но какъ? Какъ могу я его оставить? спросила она безнадежно.

— Герцогиня васъ отпуститъ.

— Безъ согласія короля?

— Но разв король не согласится? Герцогиня Орлеанская попроситъ за васъ, она добрая.

— Герцогиня за меня не попроситъ… никто не станетъ просить за меня.

— Въ такомъ случа если отпускъ невозможенъ, намъ придется ухать безъ него: скажите только слово.

— Ахъ, вдь вы не знаете! произнесла она грустно. Потомъ она снова схватила меня за руку и прошептала торопливо и робко:— Я боюсь, Саймонъ. Я… я боюсь его. Что могу я сдлать? Какъ мн сопротивляться? Они могутъ поступать со мною какъ угодно, что мн длать? Если я плачу, они смются, если пробую смяться, они принимаютъ это за согласіе. Какъ мн быть?

Ничто такъ не привязываетъ мущину къ женщин какъ сознаніе что ея рука по слабости и безпомощности ищетъ его руки. Я думалъ было что когда-нибудь рука Барбары станетъ такимъ образомъ искать моей и что я буду въ восторг, мало того — что мн можно будетъ даже дать ей замтить мое торжество. Случай о которомъ я мечталъ явился, но куда же длся мой восторгъ? Мн сдавило горло, и я дважды поперхнулся прежде чмъ мн удалось отвтить:

— Что можемъ сдлать мы, хотите вы сказать, мисъ Барбара?

— Увы, увы! воскликнула она, смясь сквозь слезы:— что можемъ мы… даже мы — сдлать, Саймонъ?

Я замтилъ что она называетъ меня Саймономъ, какъ въ прежніе дни, раньше моего отступничества и великой обиды. Я радовался этому, если мн предстояло услужить ей, намъ слдовало быть друзьями. Вдругъ она произнесла:

— Вдь вы знаете что это означаетъ — я не могу сказать вамъ, вы знаете?

— Да, знаю, сказалъ я,— отлично знаю. Но герцогу не удастся поставить на своемъ.

— Герцогу? Если бы дло касалось только одного герцога… Ахъ!

Она запнулась, и въ глазахъ ея мелькнула новая тревога. Она пытливо смотрла мн въ лицо. Но я преднамренно придалъ ему выраженіе неподвижной тупости.

— Онъ уже очень присмирлъ, сказалъ я.— Посмотрите, какъ де-Перанкуръ сломилъ его, согнулъ въ бараній рогъ и отослалъ уничтоженнымъ.

Она положила свою руку на мою.

— Если бъ я могла сказать вамъ, выговорила она,— одну вещь которую здсь знаютъ немногіе, никто ея не знаетъ, кром короля, его близкихъ родственниковъ и еще двухъ — трехъ лицъ.

— Но какимъ же образомъ вы ее узнали? перебилъ я.

— Я… я тоже ее узнала, пролепетала она.

— Есть много путей которыми можно узнать о какой-либо вещи, сказалъ я.— Одинъ путь — если вамъ о ней сообщатъ, другой — если вы о ней догадаетесь. Разумется, де-Перанкуръ обошелся неслыханнымъ образомъ съ его свтлостью, да и съ лордомъ Карфордомъ который посторонился съ его дороги такъ какъ будто тотъ былъ… королемъ. Своимъ тономъ я рзко подчеркнулъ послднее слово.

— Саймонъ, шепнула она возбужденно и вмст съ тмъ тревожно,— Саймонъ, что вы говорите? Молчите если дорожите жизнію!

— Жизнь моя, сударыня, укоренилась слишкомъ глубоко для того чтобъ одно слово могло ее вырвать. Я сказалъ только: какъ будто тотъ былъ королемъ. Скажите, почему на Кольбер звзда короля? Не потому ли, что одинъ человкъ видлъ какъ нкій джентльменъ съ королевскою звздой на груди обнималъ и цловалъ де-Перанкура въ ночь его прибытія?

— То были вы?

— Именно. Скажите мн, изъ-за кого въ Лондонъ отправились три гонца со словами: Il vient.

Теперь она висла у меня на рук полная возбужденія.

— А теперь скажите мн что вамъ говорилъ де-Перанкуръ. Чортъ его побери, онъ говорилъ такъ тихо что я не могъ слышать!

Краска залила ея лицо, глаза ея, утративъ блескъ возбужденія, въ смущеніи опустились внизъ.

— Я не могу сказать вамъ, пролепетала она.

— А я все-таки знаю, сказалъ я.— И если вы пожелаете довриться мн…

— Ахъ, Саймонъ, вы знаете что я вамъ врю.

— Но вы все-таки на меня сердились.

— Я не сердилась… я не имла права… то-есть, я не имла причины сердиться. Я… я была огорчена.

— Вамъ незачмъ больше огорчаться.

— Бдненькій Саймонъ! выговорила она очень ласково.

Я почувствовалъ рукою легчайшее пожатіе, прикосновеніе двухъ тонкихъ пальчиковъ говорившее о сочувствіи и дружескомъ участіи.

— Клянусь Богомъ, я благополучно выведу васъ изъ бды, вскричалъ я.

— Но какъ, какъ? Саймонъ, я боюсь что онъ…

— Герцогъ?

— Нтъ, тотъ… де-Перанкуръ, онъ во что бы то ни стало хочетъ… того, о чемъ онъ мн говорилъ.

— Человкъ можетъ хотть вещи во что бы то ни стало и все-таки не получить ея, сказалъ я угрюмо.

— Да, человкъ… да, Саймонъ, я знаю, человкъ можетъ…

— Да, и даже…

— Тише, тише! Если васъ подслушаютъ… Даже жизнь ваша не будетъ въ безопасности, если васъ подслушаютъ.

— Какое мн дло?

— Но мн-то есть дло! воскликнула она и прибавила съ большою поспшностію: — Я себялюбива. Мн есть дло, потому что мн нужна ваша помощь.

— Вы ее получите. Противъ герцога Монмаутскаго и противъ…

— Ахъ, будьте осторожны!

Но я по хотлъ быть осторожнымъ. Кровь во мн кипла. Громкимъ и смлымъ голосомъ я назвалъ де-Перанкура именемъ которое ему принадлежало, подъ которымъ его знали напуганный лордъ и струсившій герцогъ, именемъ, которое обезпечивало за нимъ входъ на сокровеннйшія тайныя конференціи, а между тмъ держало его самого спрятаннымъ, почти плннымъ въ замк. Этотъ секретъ теперь для меня не былъ секретомъ.

— Противъ герцога Монмаутскаго, сказалъ я смло,— а также, если понадобится, и противъ короля Франціи.

Барбара тревожно схватила меня за руку. Я принялся смяться, пока не замтилъ что она осторожно указываетъ пальцемъ черезъ мое плечо. Вздрогнувъ, я обернулся и увидалъ человка сходившаго по ступенямъ. При тускломъ свт яркая звзда блестла у него на груди. Это былъ Кольберъ де-Круаси. Онъ остановился на нижней ступени, разглядывая насъ сквозь полумракъ.

— Кто говоритъ здсь о корол Франціи? выговорилъ онъ подозрительно.

— Я, Саймонъ Дэль, джентльменъ свиты герцога Монмаутскаго, къ услугамъ вашего сіятельства, отвтилъ я, приближаясь къ нему съ поклономъ.

— Что имете вы сказать о моемъ государ? спросилъ онъ.

Въ первое мгновеніе я растерялся, хотя сердце мое было переполнено мнній о его величеств которыя я высказалъ бы съ величайшимъ удовольствіемъ, однако, ни одно изъ нихъ не оказывалось пригоднымъ для слуха посланника его величества. Я стоялъ глядя на Кольбера, и взглядъ мой упалъ на звзду на немъ надтую. Я сознавалъ что поступаю неосторожно, но никакими силами не могъ устоять противъ искушенія. Я поклонился вторично и отвтилъ Кольберу съ безпечною улыбкой.

— Я высказывалъ замчаніе, сэръ, сказалъ я,— что любезность которую вамъ оказалъ король Англіи, пожаловавъ вамъ звзду съ собственной его величества груди, наврно будетъ весьма пріятна королю Франціи.

Онъ зорко посмотрлъ мн въ глаза, но его глаза опустились передъ моими. Я поручусь что онъ ничего не извлекъ изъ своего пытливаго взгляда и хорошо сдлалъ что уклонился отъ столкновенія. Безъ единаго слова и съ легкимъ натянутымъ кивкомъ онъ прошелъ дальше своею дорогой въ сни. Едва онъ ушелъ, Барбара очутилась возл меня. Лицо ея сіяло веселостію.

— О, Саймонъ, Саймонъ! шепнула она укоризненно.— Но тмъ-то вы мн и милы! И она взбжала по лстниц какъ летучій проблескъ луны.

Посл этого, такъ какъ голова моя была даже съ избыткомъ полна многочисленныхъ вопросовъ, а сердце шибко билось отъ разнородныхъ волненій, я счелъ что лучшимъ, наиболе безопаснымъ мстомъ для меня будетъ постель, и безотлагательно отправился къ ней.

— Но завтра я побесдую съ де-Перанкуромъ, сказалъ я опускаясь на подушку и стараясь заснуть.

ГЛАВА XIII.
Дань любопытству.

На слдующее утро мое восторженное состояніе прошло. Проснувшись я очутился во власти унынія и упадка духа. Не только затрудненія разрослись въ громадные размры, но умомъ моимъ овладло отвращеніе ко всему окружающему, замстивъ собою ревностную жажду приключеній и волненія предпріимчивости. Но я не стану слишкомъ высоко ставить собственную добродтель. Старыя правила нравственности и мрило праведности всми признанныя, но никмъ не соблюдаемыя, имютъ мало власти надъ горячею кровью молодаго человка, для того чтобы возбудить его негодованіе зло непремнно должно угрожать личности которую онъ уважаетъ, задвать существо имъ любимое или грозить его собственной чести и гордости. Я сносилъ скандалы этого двора, къ которому смиренно принадлежалъ и самъ, съ пожиманіемъ плечъ, улыбками и дкими шутками, я не питалъ антипатіи къ его главнымъ дйствующимъ лицамъ и не ужасался тмъ поступкамъ, какіе они совершали или на какіе покушались, мало того, къ одному изъ этихъ лицъ, какъ бы сосредоточившему въ себ все худшее въ чемъ можно было укорять короля и дворъ, я пылалъ безнадежною любовью которая даже посл своей смерти оставила упорное и тоскливое воспоминаніе. Теперь во мн произошла перемна: я какъ бы сталъ теперь смотрть не собственными безпечными глазами, но сквозь опозоренный и испуганный образъ двушки брошенной въ горнило и хватавшейся за мою руку какъ за единственную возможность пройти сквозь огонь неопаленною. Ею пользовались въ козняхъ, она должна была быть принесена въ жертву: вначал ее избрали приманкой чтобы вызвать изъ тайниковъ честолюбивые замыслы Монмаута и раскрыть ихъ передъ пытливыми глазами Іорка и его орудія Карфорда, если этотъ планъ мнялся теперь, она ничего не выигрывала отъ его измненія. Король не хотлъ и не могъ ни въ чемъ отказать этому де-Перанкуру (я горько усмхнулся, пробормотавъ его имя), сколь бы велико ни было желаемое, даже не задумавшись, онъ бросилъ бы ему двушку, если бы тотъ вмсто просьбы только пошевелилъ всемогущимъ перстомъ. Карлъ счелъ бы что ему хорошо заплачено снисходительностью брата-короля къ его собственной склонности. Несомннно, здсь въ замк заключались великіе политическіе договоры, свойство которыхъ я усиливался угадать. Что значило бросить бездлицу съ обихъ сторонъ, вымнять Барбару Квинтонъ на французскую леди и удовлетворить двухъ государей за такую низкую цну какъ безчестіе двухъ дамъ? Именно такова и была затя, иначе откуда бы взялось ухаживаніе де-Перанкура и уступчивость Монмаута? Король дйствовалъ за-одно съ де-Перанкуромъ и королевскій сынъ не осмливался противостоять ему. Что за бда что люди говорили будто у короля Франціи есть другія привязанности? Парижскіе щеголи могли, считать насъ, Англичанъ, грубыми и невжественными, но мы по крайней мр научились тому что обширное сердце есть преимущество власти короля котораго даже парламентъ не осмливается подвергать запросамъ. Я возненавидлъ все окружающее новою ненавистію, мн теперь представилось что оно скинуло съ себя мишуру пышности и блеска, шутокъ и остротъ и предстало предо мною въ безобразной нагот, безо всякаго стыда. Во внезапной ярости я слъ на кровать съ восклицаніемъ: ‘Небо найдетъ пути! Наврно ужь Небо могло найти одинъ путь тамъ гд діаволъ находилъ ихъ такое множество! А, ты сталъ праведенъ, Саймонъ Дэль, какъ только неправедность тебя задла! Но Файніасъ Тетъ могъ бы проповдывать до скончанія вка’.

Цлымъ часомъ раньше обыкновеннаго Джона Уолъ пришелъ изъ города гд квартировалъ, но засталъ меня уже на ногахъ и одтымъ, жаждущимъ приступить къ дйствіямъ, готовымъ на всякія случайности. За послднее время я мало видлъ этого человка, такъ какъ прибгалъ къ нему только за необходимыми услугами и избавлялся отъ его угрюмаго общества какъ можно скоре. Однако, сегодня я посмотрлъ на него съ большимъ уваженіемъ: его праведность была отталкивающаго свойства, суровая и мрачная, но все-таки то была праведность, или представлялась мн таковою на фон нечестія, рзко ее выдлявшемъ. Я заговорилъ съ нимъ ласково, но онъ, не обращая вниманія на мои любезности, прямо подошелъ ко мн и выговорилъ отрывисто: ‘женщина, прізжавшая на вашу квартиру въ Лондон, здсь — въ Дувр. Она велитъ вамъ молчать и приходить скоре. Я могу проводить васъ’.

Я вздрогнулъ и уставился на него. Я уже подписалъ было Finis подъ этою главой, неужели судьба намревалась пересилить меня и написать еще что-нибудь? Странно также что Джон Уолу пришлось исполнять роль Меркурія!

— Она здсь, въ Дувр? зачмъ? спросилъ я какъ можно спокойне.

— Я не сомнваюсь что для грха, отвтилъ тотъ безъ околичностей.

— Но вы все-таки можете проводить меня къ ея дому? сказалъ я съ улыбкой.

— Могу, сказалъ онъ кисло, пренебрегая моимъ шутливымъ намекомъ.

— Я не пойду, заявилъ я.

— Она сказала что дло касается васъ и можетъ касаться другаго лица.

Было рано, дворъ не долженъ былъ придти въ движеніе раньше какъ черезъ два часа. Я могъ сходить и вернуться и все-таки не упустить никакого случая. Меня толкало любопытство, а за-одно съ нимъ и то тяготніе которое не перестаетъ влечь насъ къ нкогда любимымъ нами, хотя любовь и миновала и нашему посщенію грозитъ больше огорченій чмъ удовольствія. Черезъ десять минутъ я шелъ вслдъ за Джоной внизъ по утесу и оттуда углубился въ узкую улицу, зигзагами и извилинами сбгавшую къ морю. Джона шелъ впереди быстро и безъ колебаній, наконецъ, мы достигли смежнаго переулка и остановились передъ плохимъ домишкой.

— Она здсь, сказалъ Джона, указывая на дверь и сморщивая лицо такъ какъ будто проглотилъ нчто отвратительное.

Я не могъ сомнваться въ ея присутствіи, такъ какъ слышалъ ея голосъ весело распвавшій внутри дома. Сердце мое шибко забилось, и я ужо былъ почти готовъ не входить. Но она увидала насъ и сама распахнула дверь настежь. Она жила въ первомъ этаж, повинуясь знаку ея пальца, я вошелъ въ маленькую комнатку. Въ то время въ Дувр трудно было достать квартиру, и это помщеніе служило ей (какъ доказывала постель небрежно прикрытая занавской) и спальней, и жилою комнатой. Я не замтилъ куда двался Джона, но слъ, озадаченный и неловкій, на расшатанный стулъ.

— Зачмъ вы сюда попали? выпалилъ я, уставясь на нее.

Она стояла противъ меня съ улыбкой, слегка раскачиваясь и подбоченившись.

— Затмъ же зачмъ и вы. По своему длу, отвтила она.— Если вамъ этого мало, то — по приглашенію короля. Васъ это огорчаетъ, Саймонъ?

— Нтъ, сударыня, сказалъ я.

— Немножко, все еще немножко, Саймонъ? Утшьтесь? Король пригласилъ меня, но не пріхалъ повидаться со мною. Въ этомъ-то и состоитъ мое дло. Почему онъ ко мн не пріхалъ? До меня доходятъ кое-какіе слухи, но глаза мои, хотя ихъ и считаютъ если не большими, то хорошими, не могутъ проникнуть сквозь стны вонъ того замка, мои же бдныя ноги не достойны перешагнуть черезъ его порогъ.

— Вамъ не зачмъ объ этомъ сокрушаться, выговорилъ я сердито.

— Но кое-что мн извстно. Напримръ, что тамъ находится нкоторая французская леди. Какова она собою, Саймонъ?

— Она очень хорошенькая, насколько я ее разсмотрлъ.

— А вдь у васъ разборчивый вкусъ, не правда ли? Пробудетъ она долго?

— Говорятъ, герцогиня прогоститъ здсь еще дней десять или недли дв.

— И Француженка удетъ вмст съ герцогиней?

— Этого я не знаю.

— И я тоже. Она помолчала съ минуту.— Вы не любите лорда Карфорда?

Ея вопросъ явился для меня внезапнымъ и непредусмотрннымъ.

— Я не понимаю что вы подразумваете. Какое отношеніе имлъ Карфордъ къ Француженк?

— Мн кажется что вы сейчасъ поймете. Любовь длаетъ людей сообразительными, не правда ли? Да, такъ какъ вы спрашиваете (ваши глаза спросили) о причин, то я сознаюсь, пожалуй: мн немножко жаль что вы опять влюбились. Но это между прочимъ. Саймонъ, я со своей стороны не люблю эту Француженку.

Если бы не настроеніе духа въ которомъ я находился въ это утро, она снова завладла бы мною и вся моя ршимость осталась бы не при чемъ. Но она, не зная работы моего ума, не старалась скрыть или смягчить того что меня отъ нея отталкивало. Я видалъ это и прежде и все-таки любилъ ее, ей показалось бы страннымъ что человкъ не любитъ только потому что видитъ. Мн стало жаль ее новою, полною состраданія жалостію, но страсть во мн не проснулась. И относительно своей жалости я придержалъ языкъ, она отвтила бы на нее только удивленіемъ и насмшкой. Но мн сдается что она досадовала видя меня такимъ равнодушнымъ: женщин обидно потерять человка, сколь бы мало ни дорожила она имъ тогда когда онъ ей принадлежалъ. Я вовсе не хочу сказать что въ этомъ мы отличаемся отъ ихъ пола, я считаю что таковы по своей природ мущины и женщины одинаково.

— Но хоть мы-то съ вами друзья, Саймонъ, сказала она со смхомъ.— И хоть мы-то съ вами протестанты.

Она снова засмялась. Я вопросительно поднялъ глаза.

— И хоть мы-то съ вами ненавидимъ Французовъ, продолжала она.

— Это правда, любви я къ нимъ не питаю. Такъ что же? Что можемъ мы сдлать?

Она осторожно осмотрлась, подошла поближе и шепнула:

— Вчера позднимъ вечеромъ у меня былъ гость который не очень-то меня долюбливаетъ. Что за бда? Теперь наши интересы сходятся. Я говорю о герцог Бекингемскомъ.

— Онъ помирился съ лордомъ Арлингтономъ, благодаря дружескому вмшательству герцогини, сказалъ я.— Такъ гласили слухи въ замк.

— Да, да, они съ Арлингтономъ помирились какъ собака съ кошкой когда ихъ хозяинъ рядомъ. Но существуетъ одна вещь которую герцогъ подозрваетъ и существуетъ другая которую онъ знаетъ. Онъ подозрваетъ что договоръ касается большаго чмъ война съ Голландцами, хотя мн она противна, потому что война глотаетъ деньги короля какъ бездонная пропасть.

— Часть ихъ минуетъ жерло пропасти, если слухи справедливы, замтилъ я.

— Полно, Полно! Саймонъ, договоръ касается большаго.

— Не надо быть герцогомъ или министромъ чтобы заподозрить это, сказалъ я.

— А, вы подозрваете? Исповданіе короля?.. шепнула она.

Я кивнулъ головою, этотъ секретъ не былъ для меня неожиданностію, хоть я и не зналъ извстенъ ли онъ Бекингему.

— Что же знаетъ герцогъ Бекингемскій? спросилъ я.

— Ну, то что король иногда слушается совтовъ женщины, сказала она кивая головою и многозначительно улыбаясь.

— Диковинная прозорливость! вскричалъ я.— Можетъ-быть вы-то и сказали это ему?

— Право, онъ зналъ объ этомъ еще раньше моихъ временъ, мистеръ Саймонъ. Итакъ, если король обратится въ католичество, онъ будетъ лучшимъ католикомъ пользуясь обществомъ дамы-католички. А эта леди — какъ ее зовутъ?

— M-lle де-Керуайль?

— Именно. Она очень ревностная католичка. Въ сущности, ея преданность религіи не знаетъ предловъ. Совершенно, какъ моя преданность — королю. Не хмурьтесь, Саймонъ! Врноподданническія чувства — добродтель.

— И набожность тоже, по тмъ же правиламъ и въ той же неограниченной мр? спросилъ я съ горечью.

— Безъ сомннія, сэръ. Но французскій король прислалъ изъ Кале извстіе…

— О, изъ Кале! Вамъ это открылъ герцогъ? спросилъ я съ улыбкою которой не могъ скрыть. Стало-быть довріе герцога къ союзниц было ограничено: герцогъ бывалъ въ Париж и не могъ не знать де-Перанкура.

— Да, онъ сказалъ мн все. Король Франціи прислалъ изъ Кале, гд онъ ожидаетъ подписи договора, сообщеніе что утрата этой Керуайль лишитъ его дворъ красавицы, а онъ не можетъ принести такой жертвы. А герцогиня, по словамъ герцога, клянется что не дастъ отнять у себя самую красивую фрейлину и не позволитъ покинуть себя въ одиночеств. Но герцогиня видла одну даму которая могла бы возмстить потерю, и король Франціи, разсмотрвъ портретъ леди, думаетъ то же самое. Словомъ, Саймонъ, нашъ король чувствуетъ что не можетъ быть добрымъ католикомъ безъ совтовъ Керуайль, а французскій король чувствуетъ что долженъ во что бы то ни стало обратить и спасти такую красавицу какъ… вертится ли ея имя у васъ на язык?.. Нтъ, запечатлно ли оно въ вашемъ сердц, Саймонъ?

— Я знаю о комъ вы говорите, отвтилъ я, такъ какъ ея сообщеніе ограничивалось тмъ что я самъ по себ угадывалъ.— Но что же говоритъ на это Бекингемъ?

— Ну, что король не долженъ настоять на своемъ, или онъ тогда утвердится въ наклонностяхъ къ папству. Герцогъ — протестантъ, какъ и вы… и какъ я сама, съ вашего позволенія.

— Можетъ ли онъ этому помшать?

— Да, если онъ успетъ помшать французскому королю поставить на своемъ. Но для этой цли его свтлости кое-что нужно.

— Вы имете отъ него порученіе ко мн?

— Я сказала только что знаю джентльмена который могъ бы удовлетворить его требованіямъ. Ихъ четыре: сердце, голова, рука и, можетъ-быть, шпага.

— Въ такомъ случа это есть у всхъ.

— Первое должно быть врно, вторая — умна, третья — сильна, четвертая — проворна.

— Въ такомъ случа я опасаюсь что не обладаю ими всми.

— А вмсто награды…

— Я знаю. Его жизнь, если онъ суметъ спасти ее.

Нелли расхохоталась.

— Этого онъ не говорилъ, но, пожалуй, награда будетъ именно въ такомъ род, согласилась она.— Вы подумаете объ этомъ, Саймонъ?

— Думать? Мн? Ни за что!

— Вы не станете?

— Иначе я пожалуй не стану и пытаться?

— А! Вы попытаетесь?

— Разумется.

— Вы очень сговорчивы. Отъ чистаго ли сердца?

— Что же бываетъ отъ чистаго сердца, сударыня… кром вашей преданности королю?

— И преданности француженки своей религіи? засмялась Нелли.— Честное слово, я думаю что портретъ виднный королемъ Франціи былъ красивъ. Видли ли вы его, Саймонъ?

— Клянусь жизнію, я не люблю ея.

— Клянусь жизнію, вы ее полюбите.

— Вы пытаетесь удержать меня такимъ предсказаніемъ?

— Мн нтъ дла до того, кого вы любите, сказала она. Потомъ ея лицо засіяло улыбками.— Какія женщины лгуньи! воскликнула она.— Да, мн есть дло, не настолько чтобы зачахнуть, но все-таки я жалю что стала на-половину дамой и не могу…

— Вы запинаетесь?

— Не могу… не могу… не могу дать вамъ пощечину, Саймонъ.

— Обида была бы невелика, посл того какъ вы разбили сердце человка, сказалъ я подставляя ей щеку и длая знакъ рукою.

— Вы могли бы выместить это на моемъ лиц не тою же монетой, но лаской. Я не могу ударить человка который не дастъ сдачи. Она засмялась съ прежнею обольстительною веселостію.

Я чуть не приложилъ печати къ договору: до того она была задорна и миловидна. Если бы мы встртились тогда въ первый разъ, весьма возможно что она предложила бы такое условіе и я наврно принялъ бы его. Но когда-то были другіе дни, я вздохнулъ.

— Я прежде любилъ васъ черезчуръ сильно для того чтобы цловать теперь, сказалъ я.

— Вы иногда бываете ужасно странны, Саймонъ, выговорила она, тоже вздыхая и приподнимая брови.— А я поцловала бы человка котораго прежде любила такъ же охотно, какъ и всякаго другаго.

— Или дали бы ему пощечину?

— Если бы мн никогда не хотлось цловать его, мн никогда не вздумалось бы и второе. Вы встаете?

— Разумется. Вдь вы передали порученіе, не правда ли?

— Вотъ я даю вамъ новое назначеніе и вы отъ него не отказываетесь?

— Разв та обида еще не прощена?— Все прощено и все забыто… почти, Саймонъ.

Въ это мгновеніе (а такъ какъ мущина — человкъ, женщина настойчива, а вжливость обязательна, я не сталъ досадовать на помху) въ верхней комнат раздался звукъ, несоотвтственный дому въ которомъ жила Нелли (если она извинитъ такую откровенность), но страннымъ образомъ знакомый мн. Я приподнялъ руку и прислушался. Раздался серебристый смхъ Нелли.

— Ахъ, чтобъ ему! вскричала она.— Да, онъ здсь. Право онъ ршилъ обратить меня, этотъ дуракъ меня потшаетъ.

— Файніасъ Тетъ! воскликнулъ я изумленный, безъ сомннія, то былъ его голосъ. Я могъ бы отличить изъ тысячи его интонацію въ покаянномъ псалм. Я не слыхалъ его исполненія въ иномъ ладу.

— А, вы не знали! Вдь и другой глупецъ, вашъ слуга, постоянно у него бываетъ. Одинъ разъ они два часа просидли запершись вмст.

— Они поютъ псалмы?

— Время отъ времени. Они часто сидятъ тихо.

— Онъ читаетъ вамъ нравоученія?

— Немножко: когда мы случайно встртимся въ дверяхъ, онъ посылаетъ мн проклятіе и общаетъ благословеніе, только и всего.

— Изъ-за этого не стоило прізжать въ Дувръ.

— Вы похали бы нкогда и дальше изъ-за того чтобы пользоваться моимъ обществомъ еще въ меньшемъ количеств, сэръ.

Это было справедливо, но мое удивленіе вызванное присутствіемъ Файніаса Тета не уменьшилось. Зачмъ попалъ сюда этотъ молодецъ? Не почуялъ ли и онъ кое-что изъ затяннаго и не пріхалъ ли постоять за свою религію, подобно тому какъ Луиза де-Керуайль стояла за свою, хотя совершенно иными средствами.

Я достигъ двери комнаты и вышелъ въ коридоръ. Нелли вышла на порогъ и остановилась тамъ съ улыбкою. Я не сталъ задавать дальнйшихъ вопросовъ или ставить условія, я зналъ что Бекингему не слдуетъ обнаруживать своего участія въ этомъ дл и что здсь все предоставлено мн: и сердце, и голова, и рука, и шпага, и также названная награда, если мн посчастливится ею воспользоваться. Я подождалъ одно мгновеніе, отчасти ожидая что Файніасъ услыхавъ мой голосъ покажется, но онъ не явился. Нелли махнула мн рукою, я поклонился и ушелъ, направляясь обратно къ замку. Дворъ наврно проснулся и мн нужно было находиться тамъ, ради самого ли себя или въ виду моего новаго полномочія.

Я не взобрался еще высоко какъ услыхалъ за собою оханіе и пыхтніе. Оказалось что звуки исходили отъ Джоны Уола который карабкался слдомъ за мною, обремененый большою корзиной. Я не особенно жаждалъ общества Джоны, но обрадовался при вид корзинки, такъ какъ мой собственный запасъ вина и провизіи истощился, если же человкъ желаетъ разузнать что ему требуется, ему полезно держать на-готов паштетъ и бутылку для тхъ кто можетъ помочь ему.

— Что это у васъ? крикнулъ я дожидаясь пока онъ меня догонитъ.

Онъ объяснилъ что длалъ покупки въ город, и я похвалилъ его усердіе. Потомъ я спросилъ неожиданно:

— А навстили ли вы вашего пріятеля, мистера Тета?

Честное слово, малый разомъ поблднлъ, а бутылки зазвенли у него въ корзинк, потому что рука его затряслась. А между тмъ я говорилъ довольно мягко.

— Я… я видлъ его всего раза два, сэръ, съ тхъ поръ какъ узналъ что онъ въ город. Я думалъ, вы не желаете чтобъ я у него бывалъ.

— Пожалуй, видайтесь съ нимъ сколько вамъ угодно до тхъ поръ пока я его не вижу, отвтилъ я безпечнымъ тономъ, по внимательно посматривалъ на Джону. Его смятеніе представлялось страннымъ. Если дломъ Файніаса являлось только обращеніе мисъ Гвинъ, зачмъ бы въ такомъ случа Джон Уолу становиться бле дуврскихъ скалъ?

Мы достигли замка, и я отпустилъ его съ приказаніемъ осторожно сложить ношу на моей квартир. Затмъ я отправился въ помщеніе герцога Монмаутскаго, подумывая, въ какомъ-то расположеніи духа найду его посл вчерашняго пораженія. Никакъ онъ не предполагалъ что я былъ его свидтелемъ. Я вошелъ къ нему въ комнату, онъ сидлъ въ кресл, съ нимъ находился Карфордъ. Лицо герцога было весьма угрюмо и видъ весьма раздражителенъ, какъ я и ожидалъ. Обращеніе Карфорда было сдержанно, спокойно и сочувственно. Когда я входилъ, они были поглощены бесдой, но тотчасъ же прекратили разговоръ. Я предложилъ свои услуги.

— Сегодня утромъ вы мн не нужны, Саймонъ, отвтилъ герцогъ.— Я занятъ съ лордомъ Карфордомъ.

Я удалился. Но, дйствительно, въ это утро въ замк вс оказывались занятыми съ кмъ-нибудь. На каждомъ поворот мн попадались тревожно совщавшіяся пары. Приближеніе непрошенаго свидтеля немедленно вызывало молчаніе, его удерживали сколько требовала лишь самая необходимая вжливость, его уходъ, встрченный радостно, служилъ знакомъ къ возобновленію совщанія. Впрочемъ, вдь моду устанавливаетъ король, а король, какъ я слышалъ, сидлъ запершись съ герцогиней и герцогомъ Іоркскимъ.

Но не съ де-Перанкуромъ. Передо мною шаговъ на сто тянулась стна, на обоихъ концахъ ея было но часовому, а на полпути между ними стояла одинокая фигура, смотрвшая на городъ Дувръ и дальше на море. Я узналъ его въ одно мгновеніе и мною овладло сильное желаніе поговорить съ нимъ. Въ т дни онъ являлся самымъ первымъ человкомъ изъ живыхъ, и я томился желаніемъ вступить съ нимъ въ разговоръ. Знать великихъ людей — значитъ вкусить подлинный букетъ своего времени. Но какъ миновать часовыхъ? Ихъ присутствіе означало что де-Перанкуръ желаетъ находиться въ одиночеств. Я приблизился къ одному изъ нихъ и собрался пройти. Тотъ загородилъ мн дорогу.

— Но я состою при его свтлости герцог Монмаутскомъ, увщевалъ я.

— Хотя бы вы состояли при самомъ чорт, вы не могли бы пройти здсь безъ приказа короля, возразилъ малый.

— Не пригодится ли его голова вмсто приказа? спросилъ я, сунувъ ему въ руку крону.— Послушайте, мн нужно передать порученіе отъ его свтлости французскому джентльмену. Да, по частному длу. Чортъ возьми! разв отцы всегда знаютъ чмъ заняты сыновья?

— Нтъ, да и сыновья про отцовъ не всегда знаютъ, захихикалъ тотъ.— Ступайте живе и бгите бгомъ если услышите что я свистнулъ: это будетъ значить что мой офицеръ идетъ.

Я очутился въ заповдномъ пространств на-един съ де-Перанкуромъ. Я принялъ развязный видъ и безпечно пошелъ дальше пока не очутился въ нсколькихъ ярдахъ отъ него. Тогда услыхавъ мои шаги онъ вздрогнулъ, оглянулся и спросилъ властно:

— Что вамъ угодно, сэръ?

Открывъ свое имя или даже упомянувъ королевскій приказъ онъ могъ изгнать меня. Но если онъ по своей роли долженъ былъ скрываться и длать видъ будто приказъ ему неизвстенъ, въ такомъ случа я могъ потворствовать любопытству.

— То же что и вамъ самимъ, сэръ, отвтилъ я вжливо:— подышать свжимъ воздухомъ и посмотрть на море.

Онъ слегка нахмурился, но я не далъ ему времени заговорить.

— Впрочемъ, тотъ человкъ, продолжалъ я, — сообщилъ мн что никто не сметъ проходить, однакоже, короля здсь нтъ, не такъ ли?

— Въ такомъ случа какъ же вы прошли, сэръ? спросилъ де-Перанкуръ пренебрегая моимъ послднимъ вопросомъ.

— Ну, при помощи лжи, сэръ, отвтилъ я.— Я сказалъ, будто имю порученіе къ вамъ отъ герцога Монмаутскаго, а этотъ дуракъ мн поврилъ. Но мы, джентльмены свиты, должны стоять другъ за друга. Вы меня не выдадите? Вы даете слово?

Медленная улыбка разлилась по его лицу.

— Нтъ, я васъ не выдамъ, сказалъ онъ.— Вы хорошо говорите по-французски, сэръ.

— Мн говорилъ то же самое де-Фонтенель котораго я встртилъ въ Кентербери. Можетъ-быть вы съ нимъ знакомы, сэръ?

Теперь де-Перанкуръ не вздрогнулъ, я испыталъ бы разочарованіе, если бы это случилось.

— Очень хорошо, отвтилъ онъ.— Если вы ему другъ, то вы другъ и мн.

Онъ протянулъ мн руку.

— Я беру ее вопреки всякаго права, сказалъ я съ усмшкой пожимая ее,— потому что мы съ де-Фонтенелемъ чуть не поссорились.

— А! Изъ-за чего же?

— Изъ-за бездлицы, сэръ.

— Все-таки скажите мн.

— Право, мн не хочется, увольте меня.

— Сэръ, я желаю знать. Я тре… я прошу васъ.

Мои широко раскрытые глаза остановили слово ‘требую’, уже почти слетвшее съ его устъ. Клянусь спасеніемъ души, онъ покраснлъ! Я иногда разказываю своимъ дтямъ какъ я заставилъ его покраснть: это случалось не часто. Однако, его смущеніе было лишь мгновенное, и вдругъ, самъ не зная какъ, я въ свою очередь растерялся подъ его холоднымъ, пристальнымъ взглядомъ, а когда онъ спросилъ мое имя, я отвтилъ отрывисто, даже не поклонясь и не шаркнувъ ногой:

— Саймонъ Дэль.

— Я слышалъ ваше имя, произнесъ онъ серіозно. Потомъ онъ отвернулся и сталъ опять смотрть на море.

Если бъ онъ находился въ собственной шкур (прошу позволенія такъ выразиться), подобное поведеніе явилось бы довольно соотвтственнымъ: оно означало бы отпускъ, и я прошелъ бы своею дорогой. Но когда человкъ скрывается, онъ долженъ быть послдователенъ, а въ де-Перанкур, джентльмен свиты, это поведеніе было страшно невжливо. Однако, мн приходилось мстить ему косвеннымъ образомъ.

— Правда ли, сэръ, спросилъ я подходя къ нему вплотную,— что король Франціи тамъ, въ Калэ? Ходятъ такіе слухи.

— Я думаю что правда, отвтилъ де-Перанкуръ.

— Мн бы хотлось чтобъ онъ пріхалъ сюда! воскликнулъ я.— Я такъ былъ бы радъ повидать его: говорятъ, онъ очень видный мущина, хотя немножко малъ ростомъ.

Де-Перанкуръ не повернулъ головы, но я снова увидалъ какъ вспыхнула его щека. Я слышалъ какъ Монмаутъ говорилъ что разговоръ о низкомъ рост являлся жесточайшею обидой въ глазахъ короля Людовика.

— Какого же роста король, сэръ? спросилъ я.— Будетъ ли онъ ростомъ съ васъ, сэръ?

Де-Перанкуръ все еще молчалъ. Сказать по правд, мн начинало становиться не по себ: подъ замкомъ помщались казематы, а мн необходимо было находиться на свобод въ ближайшіе дни.

— Вдь про государей, сказалъ я, — разказываютъ такія нелпости.

Тутъ онъ обернулся ко мн со словами:

— Въ этомъ вы правы, сэръ. Король Франціи средняго роста, приблизительно одинаковаго со мной.

Никакими силами я не могъ устоять противъ искушенія. Я ничего не выговорилъ языкомъ, но мгновенно сказалъ глазами: ‘но вдь вы маленькаго роста, сэръ’. Онъ понялъ и покраснлъ въ третій разъ.

— Я такъ и предполагалъ, сказалъ я и съ поклономъ отправился дальше.

Но по несчастному стеченію обстоятельствъ моя нескромность не обошлась даромъ. Еще черезъ мгновеніе я скрылся бы изъ вида. Но отходя я видлъ какъ нкій джентльменъ прошелъ мимо часоваго который сдлалъ на караулъ. То былъ король: бгство оказывалось невозможнымъ. Онъ пошелъ прямо на меня, отвтивъ небрежнымъ кивкомъ де-Перанкуру, почтительно склонившему свою особу.

— Какъ вы сюда попали, мистеръ Дэль? спросилъ онъ рзко.— Часовой говоритъ что сообщилъ вамъ мой приказъ, но что вы все-таки непремнно хотли пройти.

Де-Перанкуръ чувствовалъ что пришелъ его чередъ: онъ стоялъ и улыбался. Я не находилъ отвта, если бы я повторилъ выдумку насчетъ порученія, французскій джентльменъ, справедливо разсердись, выдалъ бы меня.

— Мн показалось что де-Перанкуру скучно, государь, наконецъ, отвтилъ я.

— Немножко поскучать никому не вредно, сказалъ король. Онъ вынулъ свои дощечки и сталъ писать. Окончивъ онъ подалъ приказъ мн, прибавивъ:— Прочтите.

Я прочелъ: ‘Мистеръ Саймонъ Дэль пробудетъ подъ арестомъ въ собственной комнат въ продолженіе двадцати-четырехъ часовъ и не выйдетъ изъ нея иначе какъ по личному приказу короля’.

Я скорчилъ гримасу.

— Если я понадоблюсь герцогу Монмаутскому… началъ было я.

— То ему придется обойтись безъ васъ, мистеръ Дэль, перебилъ король.— Не угодно ли вамъ, мсь де-Перанкуръ, одолжить мн вашу руку?

И онъ ушелъ подъ руку съ французскимъ джентльменомъ, оставивъ меня совершенно растеряннымъ, я проклиналъ любопытство надлавшее мн такихъ непріятностей.

‘Вотъ вамъ и ‘умная голова’ для герцога Бекингемскаго’, говорилъ я себ съ сокрушеніемъ направляясь къ башн Констебля, гд помщался его свтлость и гд находилась и моя маленькая квартира.

Дйствительно, я не могъ не сознавать себя дуракомъ, вдь въ ближайшія сутки, въ теченіе которыхъ мн предстояло сидть въ плну, по всему вроятію долженъ былъ ршиться вопросъ гд я взялся играть роль. Но теперь я ничего не могъ сдлать. Однако, я по меньшей мр долженъ былъ поскоре послать въ городъ извстіе что на мою помощь нечего больше разчитывать, дойдя до своей комнаты, я громко кликнулъ Джону Уола. День былъ еще только въ половин, но онъ не показывался. Я подошелъ къ двери и нашелъ вмсто Джоны стоявшаго на часахъ солдата.

— Что вы здсь длаете?

— Присматриваю чтобы вы здсь оставались, сэръ, отвтилъ тотъ ухмыляясь.

Значитъ, король весьма желалъ чтобъ я исполнилъ его приказъ и не теряя времени обезпечилъ себ мое повиновеніе, онъ поступилъ правильно принявъ свои мры, потому что при такомъ положеніи вещей его приказъ не удержалъ бы меня. Я былъ радъ что онъ приставилъ часоваго, а не взялъ съ меня честнаго слова. Какъ я ни люблю грхъ, я ненавижу искушеніе. Но куда же длся Джона Уолъ и какъ мн послать извщеніе? Я бросился на кровать въ глубокомъ уныніи. Минуту спустя отворилась дверь и вошелъ Робертъ, слуга Дареля.

— Мой господинъ спрашиваетъ, не угодно ли вамъ отужинать у него сегодня, сэръ.

— Очень ему благодаренъ, сказалъ я,— но если вы спросите джентльмена стоящаго за дверью, Робертъ, онъ скажетъ вамъ что, по приказанію короля, я долженъ ужинать дома. Я подъ арестомъ, Робертъ.

— Мой господинъ будетъ огорченъ этою новостію, сэръ, тмъ боле что онъ надялся, не принесете ли вы съ собою вина: у него вина нтъ, а къ ужину придутъ гости.

— А, корыстное приглашеніе! Но почему же мистеръ Дарель узналъ что у меня есть вино?

— Вашъ слуга Джона говорилъ мн объ этомъ, сэръ, и сказалъ что вы охотно удлите часть его моему хозяину.

— Джона щедръ! Но я радъ и увряю въ этомъ мистера Дареля. Гд мой негодяй?

— Я видлъ какъ онъ ушелъ изъ замка съ часъ тому назадъ, сейчасъ же посл того какъ онъ сказалъ мн про вино.

— Чортъ его возьми! Онъ мн былъ нуженъ. Ну, возьмите вино. Вонъ тамъ шесть бутылокъ которыя онъ досталъ сегодня.

— Тутъ есть французское вино, сэръ, и испанское. Мн можно взять любое?

— Ради Бога, возьмите французское. Мн оно не нужно. Съ меня довольно Франціи. Впрочемъ подождите: кажется, мистеръ Дарель больше любитъ испанское.

— Да, сэръ, но его гостямъ придется по вкусу французское.

— А кто эти гости?

Робертъ пріосанился отъ гордости.

— Я полагалъ что Джона сказалъ вамъ, сэръ, произнесъ онъ: — у моего господина будетъ ужинать король.

— Въ такомъ случа, сказалъ я,— мн легко извиниться. Королю лучше кого бы то ни было извстно почему я не могу придти.

Малый взялъ бутылки и ушелъ ухмыляясь. Оставшись одинъ, я опять принялся проклинать себя и обзывать дуракомъ. Въ такомъ занятіи я провелъ остальную часть дня.

ГЛАВА XIV.
Кубокъ короля.

По крайней мр викарій будетъ доволенъ! Игривая радость при мысли объ его восхищеніи мелькнула среди моихъ мрачныхъ размышленій, покамстъ лучи заката пробирались въ узкое окно комнаты теперь служившей мн тюрьмою. Мысль о немъ меня не покидала, забавляя меня на досуг и давая пищу фантазіи. Я могъ себ представить его умный, довольный кивокъ, далекій отъ удивленія какъ небо отъ земли и полный одобренія самому себ. Ибо его прозорливость оказалась ясною, увренность его ни раза не поколебалась. Въ сущности предсказаніе старой Бетти Назротъ, какъ оно ни было глупо, по прихоти судьбы на дв трети сбылось. Прочее могло бы оставаться неисполненнымъ къ моему великому облегченію: я не получилъ большой радости отъ того что уже произошло. Я любилъ ту которую любилъ король, но юность моя, хотя теперь я начиналъ оправляться, все еще была оглушена ударомъ, я узналъ то что скрывалъ король (могло даже быть что онъ скрывалъ не одну вещь), мои свднія привели меня туда, гд я теперь лежалъ въ строгомъ заключеніи съ тюремщикомъ у двери. Если бы выбирать мн самому, я вымолилъ бы прощеніе у викарія, вошелъ бы въ соглашеніе съ судьбою и, взявъ вмсто всхъ даровъ судьбы только часть ихъ уже выдленную мн, принялся бы съ миромъ за боле скромныя занятія стоящія ниже достоинства темнаго предсказанія, но боле пригодныя къ тому чтобы доставить человку спокойные дни и утху въ жизни. Дйствительно, какъ давно уже сказалъ лордъ Квинтонъ, у короля въ кубк имлось странное вино, и я не испытывалъ желанія выпить его. Но кто не былъ бы взволнованъ страннымъ ходомъ событій, благодаря которымъ предсказаніе старухи казалось настоящимъ ясновидніемъ будущаго, хотя его нельзя было ни предугадать, ни предположить на разумномъ основаніи? Я издвался и злился на самого себя, на Бетти, на ея предсказаніе, на легковріе викарія. Но я не могъ отдлаться отъ этой мысли: дв части сбылись, оставалась третья. ‘Ты танъ Гламисскій и танъ Кавдорскій, и станешь тмъ что теб общано!’ Я забылъ дальше, потому что давно уже видлъ эту піесу, но все-таки осмливаюсь думать что она написана довольно хорошо. Увы, по ней не вышло ничего хорошаго изъ того что человкъ слушалъ вдьмъ, если событія піесы врно сохранились въ моей памяти…

Мало пользы и еще меньше интереса въ изложеніи моихъ злобныхъ и унылыхъ мыслей. Я то ложился какъ чурбанъ, то метался по комнат какъ зврь въ клтк. Я ни на волосъ не заботился о планахъ Бекингема, я мало безпокоился о ревности Нелли. Мн было безразлично кто окажется слдующею фавориткой короля, и хотя я вмст со всми честными людьми ненавидлъ мысль о корол-папист, однако, боязнь имть его не помшала бы мн спать или ужинать. Кто съдаетъ обдъ съ меньшею охотой изъ-за того что королевство рушится? Чтобы лишить молодаго человка апетита и не давать ему сомкнуть глазъ по ночамъ нужно нанести ему рану побольне. Но я приходилъ въ ужасъ отъ совершавшагося въ этомъ мст: здсь продавалась честь леди которую вмсто гири клали на всы сдлки. Я вышибъ бы чашки у нихъ изъ рукъ, но я былъ безпомощенъ. Вотъ вся правда: человку нечего стыдиться того что онъ носилъ въ себ искру честности когда былъ молодъ. А если за моею честностію скрывалось и еще кое-что чего я самъ еще не зналъ, то для сохраненія честности пускай Господь пошлетъ ей всегда такую опору! Безъ такой помощи она слишкомъ часто соглашается на условія и въ конц концовъ играетъ послднюю роль.

Становилось поздно и совсмъ стемнло. Я опять принялся за ужинъ и мн удалось пость и выпить стаканъ-другой вина. Вдругъ мн вспомнился Джона Уолъ, и я послалъ ругательство въ догонку неисправному молодцу гд бы онъ ни былъ, ршивъ что на слдующее утро ему придется выбирать или палки, или потерю мста. Потомъ я снова растянулся на кровати, непремнно желая посмотрть нельзя ли усыпить себя при помощи доброй воли. Но едва я закрылъ глаза какъ открылъ ихъ снова и быстро приподнялся опершись на локоть. Кто-то разговаривалъ съ моимъ тюремщикомъ. Совщаніе было кратко.

— Вотъ приказъ короля, услыхалъ я высокомрный, безпечный голосъ.— Отвори дверь, служивый, и поскоре.

Двери распахнулись. Я вскочилъ на ноги, кланяясь. Передо мною стоялъ герцогъ Бекингемскій осматривая мою особу (сказать по правд, я имлъ видъ весьма неряшливый) и мою квартиру съ надменною усмшкой. Стулъ былъ одинъ, и я подалъ ему его, онъ слъ, снимая обшитыя кружевами перчатки.

— Вы тотъ джентльменъ который мн былъ нуженъ? спросилъ онъ.

— Я имю основаніе предполагать это, ваша свтлость, отвтилъ я.

— Хорошо, произнесъ онъ.— Герцогъ Монмаутскій и я говорили съ королемъ о васъ.

Я поклонился, высказывая свою благодарность.

— Вы свободны, продолжалъ онъ къ моей радости.— Вы оставите замокъ черезъ два часа, прибавилъ онъ, къ великому моему огорченію. Но онъ какъ будто не замтилъ ни того, ни другаго дйствія своихъ словъ.— Таковъ приказъ короля, закончилъ онъ спокойно.

— Но, вскричалъ я,— если я оставлю замокъ, какъ же мн исполнить желаніе вашей свтлости?

— Я сказалъ что таковъ приказъ короля. Я имю нчто прибавить къ нему. Вотъ я здсь все записалъ чтобы вы поняли и не забыли. Вашъ фонарь свтитъ плохо, но у васъ глаза молодые. Прочтите что здсь написано, сэръ.

Я взялъ поданную имъ бумагу и прочелъ:

‘Черезъ два часа будьте возл Кенонсгета. Ворота будутъ отперты. Тамъ будутъ дожидаться двое слугъ съ двумя лошадьми. Къ воротамъ приведутъ даму и поручатъ вашей охран. Вы поскачете съ нею какъ можно скоре въ Диль. Вы назовете ее своею сестрой если случится надобность заговорить о ней. Въ Дил позжайте въ гостиницу ‘Веселыхъ Моряковъ’ и ожидайте тамъ джентльмена который прідетъ утромъ и вручитъ вамъ пятьдесятъ гиней золотомъ. Передайте даму этому джентльмену, немедленно возвращайтесь въ Лондонъ и скрывайтесь въ безопасномъ мст пока не услышите обо мн.’

Я прочелъ и обернулся къ нему изумленный.

— Ну, спросилъ онъ,— разв это не достаточно ясно?

— Я догадываюсь кто эта дама, отвтилъ я,— но я прошу вашу свтлость сказать мн кто джентльменъ.

— Къ чему вамъ это знать? Не думаете ли вы что нсколько человкъ станутъ искать васъ въ харчевн ‘Веселыхъ Моряковъ’ и просить васъ принять пятьдесятъ гиней?

— Но мн хотлось бы знать кто таковъ именно этотъ.

— Вы узнаете когда увидите его.

— Съ позволенія вашей свтлости, этого для меня мало.

— Я больше ничего не могу сказать вамъ.

— Въ такомъ случа я не поду.

Онъ нахмурился и нетерпливо похлопалъ себя перчатками по ног.

— Джентльменъ, ваша свтлость, сказалъ я,— долженъ пользоваться довріемъ, или онъ не можетъ служить.

Онъ обвелъ глазами маленькую каморку и спросилъ многозначительно:

— Разв ваше положеніе позволяетъ вамъ ставить условія?

— Только въ томъ случа если вашей свтлости нужны услуги которыя я могу или оказать вамъ, или отъ нихъ уклониться, отвтилъ я съ поклономъ.

Его раздраженіе внезапно исчезло, или мн показалось будто оно разсялось. Онъ откинулся на спинку стула и засмялся.

— Но вдь вы съ самаго начала догадывались кто этотъ джентльменъ! Не правда ли? Послушайте, мистеръ Дэль, мы понимаемъ другъ друга. Эта услуга, если все обойдется благополучно, проста. Но если вамъ станутъ мшать при выход изъ замка, вамъ придется пустить въ ходъ шпагу. Ну, если вы прибгнете къ шпаг и не останетесь побдителемъ, васъ могутъ схватить. Если же васъ схватятъ, то для всхъ насъ окажется лучше чтобъ имя джентльмена оставалось вамъ неизвстнымъ, а для него и меня будетъ лучше если я его не назову.

Слабое сомнніе еще остававшееся во мн разсялось: Бекингемъ и Монмаутъ дйствовали за-одно. Бекингемъ преслдовалъ цль политическаго свойства, а Моимауту предстояло получить награду въ вид той добычи которую я долженъ былъ выручить изъ когтей де-Перанкура и передать ему въ гостиниц въ Дил. Если попытк предстояло увнчаться успхомъ, я долженъ былъ исчезнуть, если она рушилась, мое имя и я послужили бы щитомъ и встртили бы ударъ. Наградой были пятьдесятъ гиней и, можетъ-быть, полезная мн благодарность въ душахъ двоихъ сильныхъ людей въ случа если бъ я остался живъ и могъ бы воспользоваться ея плодами.

— Примете ли вы на себя это порученіе? спросилъ герцогъ.

Мн поручали провести де-Перанкура и угодить герцогу Монмаутскому. Если я откажусь, другой возьмется и исполнитъ его, если такой поборникъ потерпитъ неудачу, де-Перанкуръ восторжествуетъ. Если я возьмусь, то мое согласіе будетъ дано съ твердымъ намреніемъ явиться предателемъ въ глазахъ одного изъ моихъ начальниковъ. Я могъ послужить цлямъ Бекингема, но постараюсь обмануть Монмаута.

— Кто платитъ мн пятьдесятъ гиней? спросилъ я.

— Разумется я, отвтилъ тотъ пожимая плечами. Юный Монмаутъ настолько сынъ своего отца что у него карманы вчно пусты.

На такомъ оправданіи я мгновенно утвердилъ свою казуистику.

— Въ такомъ случа я увезу эту даму изъ замка, воскликнулъ я.

Онъ вздрогнулъ, наклонился впередъ и пытливо посмотрлъ мн въ лицо.— Что вы подразумеваете, что вамъ извстно? спрашивалъ онъ довольно ясно, хотя и безъ словъ. Но я воскликнулъ съ видимымъ усердіемъ и невинностію которыя сбили съ толка его любопытство, а мое безхитростное выраженіе не дало пищи его подозрніямъ. Кром того, возможно что ему и не хотлось допытываться. Между нимъ и Монмаутомъ не существовало сильной привязанности, такъ, какъ онъ былъ жестоко оскорбленъ почетомъ оказываемымъ герцогу и его первенствомъ, только временное совпаденіе интересовъ связало ихъ въ этой зат. Еслибы часть ея нужная Бекингему была исполнена, онъ не сталъ бы убиваться надъ тмъ что дама не окажется приготовленною для Монмаута въ гостиниц ‘Веселыхъ Моряковъ’.

— Итакъ, мн кажется, мы поняли другъ друга, мистеръ Дэль? произнесъ онъ вставая.

— Въ достаточной степени, ваша свтлость, отвтилъ я съ поклономъ и постучалъ въ дверь. Тюремщикъ отперъ ее.

— Мистеру Дэлю можно идти куда онъ пожелаетъ, въ предлахъ замка. Ты можешь вернуться къ себ на квартиру, сказалъ Бекингемъ.

Солдатъ зашагалъ прочь. Бекингемъ обернулся ко мн.

— Желаю вамъ удачи въ вашемъ предпріятіи, сказалъ онъ.— И поздравляю васъ съ освобожденіемъ.

Не усплъ онъ выговорить этихъ словъ, какъ показался лейтенантъ съ двумя людьми, приближаясь къ намъ быстрыми шагами, чуть не бгомъ. Они направлялись прямо на насъ, герцогъ и я слдили за ними. У офицера была въ рук обнаженная шпага, у солдатъ штыки были надты на дула мушкетовъ

— Что такое случилось? спросилъ шепотомъ Бекингемъ.

Отвтъ не заставилъ себя долго ждать. Лейтенантъ остановился передъ нами, крича:

— Именемъ короля арестую васъ, сэръ.

— Честное слово, вы попадаете подъ арестъ частенько, сэръ, рзко выговорилъ герцогъ.— По какой причин на этотъ разъ?

— Я не знаю, отвтилъ я и спросилъ офицера:— Изъ-за чего, сэръ?

— По приказу короля, отрзалъ онъ.— Вы должны сейчасъ же идти со мною. По его знаку его люди стали рядомъ со мною по об стороны. Дйствительно, моя свобода была не продолжительна!— Я долженъ предупредить васъ что мы ни передъ чмъ не остановимся, если вы попытаетесь бжать, сказалъ офицеръ сурово.

— Я не дуракъ, сэръ, отвтилъ я.— Куда вы меня поведете?

— Куда мн приказано.

— Послушайте, перебилъ нетерпливо Бекингемъ, — тутъ черезчуръ много таинственности. Вы меня знаете? Ну, этотъ джентльменъ — мой другъ, и я желаю знать куда вы его ведете.

— Умоляю вашу свтлость простить меня, но я не смю отвчать.

— Въ такомъ случа я пойду за вами и узнаю, гнвно воскликнулъ герцогъ.

— Тмъ хуже для вашей свтлости, твердо отвчалъ офицеръ.— Если вы будете настаивать, мн придется оставить одного изъ моихъ людей чтобы задержать васъ здсь. Одинъ мистеръ Дэль долженъ идти со мною.

Гнвъ и удивленіе краснорчиво изображались на лиц гордаго герцога. Во мн это новое злоключеніе породило какую-то покорность. Я улыбнулся ему со словами:

— Должно-быть намъ придется отложить дло, ваша свтлость.

— Впередъ, сэръ, нетерпливо воскликнулъ офицеръ и меня увели скорымъ маршемъ. Бекингемъ не сталъ пытаться слдовать за нами, но повернулъ обратно въ направленіи квартиры герцога Монмаутскаго. Теперь союзникамъ приходилось искать новаго орудія, если они намревались стать поперекъ дороги желаніямъ короля, они пожалуй не очень-то скоро нашли бы то въ чемъ нуждались.

Меня прямо и живо препроводили въ башню и вверхъ по лстниц ведшей въ коридоръ, гд помщался король. Меня промчали мимо, и я ничего не усплъ замтить, пока не достигъ двери близь края зданія, на западной сторон его. Здсь я нашелъ Дареля по-видимому стоявшаго на часахъ, такъ какъ шпага его была обнажена, а въ лвой рук онъ держалъ пистолетъ.

— Вотъ мистеръ Дэль, сэръ, сказалъ мой проводникъ.

— Хорошо, кратко отвтилъ Дарель. Я видлъ что лицо у него очень блдно и онъ не удлилъ мн ни малйшаго знака привтствія.— Онъ вооруженъ? спросилъ онъ.

— Вы видите что я безоруженъ, мистеръ Дарель, сказалъ я съ натянутымъ видомъ.

— Обыщите его, скомандовалъ Дарель въ полномъ пренебреженіи къ моимъ словамъ.

Я начиналъ горячиться и сердиться. Солдаты повиновались приказанію. Я не сводилъ глазъ съ Дареля, но онъ избгалъ моего взгляда, кончикъ его шпаги стучалъ о полъ, къ которому она прикасалась, потому что рука его дрожала какъ осиновый листъ.

— На немъ нтъ оружія, объявилъ офицеръ.

— Отлично. Оставьте его со мною, сэръ, и удалитесь съ вашими людьми къ подножію лстницы. Если вы услышите свистъ, возвращайтесь какъ можно скоре.

Офицеръ поклонился, повернулся и ушелъ въ сопровожденіи своихъ людей. Одно мгновеніе мы съ Дарелемъ простояли другъ противъ друга.

— Какого дьявола все это значитъ, Дарель? воскликнулъ я.— Ужь не привезла ли герцогиня съ собою Бастилію и не сдлали ли васъ комендантомъ ея?

Онъ ни слова не отвтилъ. Все еще держа шпагу на-готов, онъ постучалъ пистолетнымъ дуломъ въ находившуюся рядомъ дверь. Черезъ мгновеніе она отворилась и выглянула голова. Это лицо принадлежало сэру Томасу Клифорду, дверь распахнулась настежь, и Дарель движеніемъ веллъ мн войти. Я шагнулъ впередъ, онъ послдовалъ за мною, и дверь тотчасъ же плотно затворилась за нами.

Я не скоро позабуду зрлище представшее передо мною при яркомъ свт масляныхъ лампъ повшенныхъ на стойкахъ вдоль старинныхъ закоптлыхъ стнъ. Я очутился въ узкой комнат, низкой и не особенно помстительной, скудно меблированной выцвтшими сокровищами и завшенной до половины высоты затхлыми коврами. Полъ былъ голый и неровный отъ времени и употребленія. Посреди комнаты стоялъ длинный столъ изъ полированнаго дуба, въ центр его сидлъ король, по лвую руку отъ него — герцогиня Орлеанская, подальше — герцогъ Іоркскій, справа отъ короля у конца стола стоялъ незанятый стулъ, теперь туда направился Клифордъ и помстился на немъ, рядомъ съ нимъ сидлъ Арлингтонъ, затмъ Кольберъ де-Круаси, чрезвычайный посланникъ французскаго короля. Какъ разъ возл нашего короля было другое пустое мсто, такое же кресло какъ у короля, оно осталось незанятымъ но де-Перанкуръ стоялъ свободно облокотясь на его спинку и не сводя съ меня глазъ. На стол находились письменныя принадлежности, и большой листъ бумаги лежалъ противъ короля, или противъ де-Перанкура: казалось, онъ приходился какъ разъ между ними. Больше на стол ничего не было, кром бутылки вина и двухъ кубковъ, одинъ былъ полонъ по самый край, въ другомъ жидкость не доходила до верха на четверть дюйма. Вс присутствующіе молчали, за исключеніемъ де-Перанкура вс казались разстроенными, смуглое лицо короля представлялось скоре блднымъ чмъ смуглымъ, а рука его нервно постукивала по столу. Все это я увидалъ, между тмъ какъ Дарель неподвижно стоялъ возл меня со шпагой въ рук.

Герцогиня заговорила первая, ея изящное, тонкое лицо просіяло когда она меня узнала.

— Ахъ, я разговаривала съ этимъ джентльменомъ,— произнесла она тихо.

— И я тоже, выговорилъ де-Перанкуръ, понижая голосъ. Мн кажется, онъ едва ли сознавалъ что говоритъ вслухъ, слова являлись какъ бы порожденіемъ его мыслей.

Король приподнялъ руку какъ бы требуя молчанія. Герцогиня поклонилась покорно извиняясь, де-Перанкуръ не обратилъ вниманія на знакъ, но, впрочемъ, говорить больше не сталъ. Мгновеніе спустя онъ положилъ руку на плечо Кольбера и пошепталъ ему. Мн показалось будто я уловилъ одно слово: ‘Фонтенель’. Кольберъ поднялъ глаза и кивнулъ головою. Де-Перанкуръ скрестилъ руки на спинк кресла, и лицо его снова приняло безстрастное выраженіе.

Прошло еще мгновеніе прежде чмъ король заговорилъ. Голосъ его былъ спокоенъ, но въ немъ какъ будто еще звучали слды какого-то сильнаго волненія недавно пережитаго, легкая улыбка кривила его губы, но въ ней было больше насмшливости чмъ веселости.

— Мистеръ Дэль, сказалъ онъ,— стоящій возл васъ джентльменъ однажды развлекъ меня въ свободную минуту разказомъ о нкоторомъ странномъ предсказаніи сдланномъ относительно васъ которое, по его словамъ, онъ слышалъ непосредственно отъ васъ и въ которомъ мое имя (или по крайней мр имя какого-то короля) причудливымъ образомъ было связано съ вашимъ. Вы знаете о чемъ я говорю?

Я низко поклонился ршительно недоумвая къ чему все это поведетъ. Несомннно, любовь къ мисъ Гвинъ являлась большимъ безумствомъ, но едва ли государственною измной. Кром того, разв я не раскаялся и не отрекся отъ нея? Ахъ, а вторая часть предсказанія? Я жадно взглянулъ на де-Перанкура и на бумагу лежавшую передъ королемъ. На бумаг стояли строки, но я не могъ прочесть ихъ, а лицо де-Перанкура было совершенно такъ же непроницаемо.

— Если я помню правильно, продолжалъ король, выслушавъ какую-то фразу которую ему шепнула сестра, — предсказаніе гласило что вы будете пить изъ моего кубка. Не такъ ли?

— Именно такъ, государь, хотя то что ваше величество приводите стояло въ конц предсказанія, а не въ начал.

Одно мгновеніе улыбка заиграла было на лиц короля, она исчезла, и онъ продолжалъ серіозно:

— Я интересуюсь только этой его частію. Я люблю предсказанія и люблю чтобъ они исполнялись. Вы видите вотъ этотъ кубокъ, тотъ который не совсмъ полонъ? Этотъ кубокъ былъ налитъ для меня, тотъ — для моего друга де-Перанкура. Прошу васъ, выпейте изъ моего кубка и пускай предсказаніе исполнится.

Сознаюсь чистосердечно, я началъ думать что король пилъ раньше изъ другихъ кубковъ и оставлялъ ихъ мене полными. Однако, онъ казался достаточно трезвымъ, а прочіе были серіозны и нмы. Что это было за представленіе: привести меня подъ стражею и угрозой смерти съ тмъ чтобы заставить выпить кубокъ вина? Я охотно выпилъ бы ихъ цлую дюжину если бы меня только попросили.

— Ваше величество желаете чтобъ я выпилъ вино изъ этого кубка? спросилъ я.

— Пожалуйста, сэръ, изъ того который былъ налитъ для меня.

— Отъ всего сердца! воскликнулъ я и, памятуя о вжливости, прибавилъ: — и со всепокорнйшею благодарностію вашему величеству за столь высокую честь.

Движеніе, едва замтное, но несомннное, обжало вокругъ стола. Герцогиня протянула руку къ кубку какъ бы внезапно порываясь схватить его, король поймалъ ея руку и удержалъ въ плну. Де-Перанкуръ вдругъ отодвинулъ кресло назадъ, прошелъ впередъ и сталъ у самого стола. Кольберъ посмотрлъ на него, но его взглядъ былъ устремленъ на меня, и посланникъ остался незамченнымъ.

— Въ такомъ случа подойдите и возьмите его, произнесъ король.

Я направился къ нему, низко поклонясь. Къ новому моему удивленію, Дарель не отставалъ отъ меня и когда я дошелъ до стола онъ все еще находился со мною рядомъ. Прежде чмъ я усплъ бы сдлать движеніе, онъ могъ пронзить меня шпагою или всадить мн пулю въ мозгъ. Странная сцена начинала опьянять меня, ея тревожная таинственность ударяла мн въ голову какъ винные пары. Я схватилъ кубокъ и высоко поднялъ его. Я взглянулъ королю въ лицо, потомъ на герцогиню, низко поклонился ей и воскликнулъ:

— Съ позволеніи его величества, я осушу этотъ кубокъ въ честь прекраснйшей и славнйшей принцесы, герцогини Орлеанской.

Герцогиня приподнялась съ мста, восклицая громкимъ шепотомъ:

— Только не за меня, нтъ, нтъ! Я не могу позволить чтобъ онъ выпилъ его за мое здоровье.

Король все еще держалъ ея руку.

— Выпейте его за мое здоровье, мистеръ Дэль, сказалъ онъ.

Я поклонился ему и поднесъ кубокъ къ губамъ. Я только-что собирался выпить когда заговорилъ де-Перанкуръ.

— Подождите одну минуту, сэръ, выговорилъ онъ спокойно.— Позволитъ ли мн король сообщить мистеру Дэлю секретъ относительно этого вина?

Герцогъ Іоркскій поднялъ глаза нахмурясь. Король обернулся къ де-Перанкуру какъ бы въ нершительности, Французъ встртилъ его взглядъ и кивнулъ головой.

— Де-Перанкуръ нашъ гость, сказалъ король.— Пускай поступаетъ какъ ему угодно.

Де-Перанкуръ, получивъ такимъ образомъ разршеніе (когда встрчалъ онъ отказъ въ своихъ желаніяхъ?), оперся одною рукой на столъ, перегнулся ко мн и выговорилъ медленно, спокойно, но выразительно:

— Король, сэръ, былъ утомленъ длами и горло у него пересохло отъ разговора, по доброт своей онъ замтилъ что я нахожусь въ такомъ же состояніи. Итакъ, онъ веллъ моему доброму другу и своему врному подданному мистеру Дарелю достать ему бутылку вина, и мистеръ Дарель принесъ бутылку, говоря что королевскій погребъ запертъ и погребщикъ спитъ, но что онъ проситъ короля оказать ему честь — выпить его вина, хорошаго французскаго вина какое король любитъ и какое онъ вскор надется подать его величеству за ужиномъ. Тогда его величество спросилъ откуда оно взялось, а мистеръ Дарель отвтилъ что обязанъ имъ своему доброму другу мистеру Саймону Дэлю который будетъ польщенъ если король его выпьетъ.

— Какъ! значитъ, это мое собственное вино? воскликнулъ я на этотъ разъ съ улыбкой.

— Онъ сказалъ правду, не такъ ли? продолжалъ спокойно де-Перанкуръ.— Это ваше вино посланное вами мистеру Дарелю?

— Совершенно врно, сэръ, отвчалъ я.— У мистера Дареля вино вышло, и я послалъ ему нсколько бутылокъ съ его слугою.

— Вы знали зачмъ оно ему понадобилось?

Въ эту минуту я позабылъ что мн сказалъ Робертъ и колебался дать отвтъ. Де-Перанкуръ пристально смотрлъ на меня.

— Кажется, сказалъ я,— Робертъ говорилъ мн что мистеръ Дарель ожидаетъ къ себ ужинать короля.

— Онъ вамъ это говорилъ? спросилъ тотъ рзко.

— Да, я помню, сказалъ я теперь совершенно озадаченный повствованіемъ и допросомъ которые оказались необходимыми для того чтобы совершить такой простой поступокъ — выпить стаканъ моего собственнаго вина.

Де-Перанкуръ ничего больше не сказалъ, по глаза его съ недоумвающимъ и пытливымъ выраженіемъ все еще были устремлены на мое лицо. Его взглядъ смущалъ меня и я обвелъ глазами столъ. Часто въ подобныя минуты наше вниманіе привлекаетъ самая ничтожная бездлица, и тутъ я замтилъ въ первый разъ что немного вина было пролито на полированный дубовый столъ, тамъ, куда оно попало, блестящая поверхность потускнла и приняла мутный бурый оттнокъ. Я замтилъ это измненіе и подивился въ теченіе одной свободной секунды, какимъ образомъ могло случиться что полированный столъ потускнлъ отъ вина. Въ слдующее мгновеніе эта мысль вылетла у меня изъ головы благодаря краткому и рзкому приказанію короля.

— Пейте, сэръ, пейте!

Въ моемъ напряженномъ возбужденіи я вздрогнулъ услыхавъ приказъ и выплеснулъ немножко вина изъ кубка себ на руку. Я почувствовалъ странный обжогъ тамъ куда оно попало, но король снова воскликнулъ:

— Пейте, сэръ!

Я боле не колебался. Собравшись съ моими разсянными мыслями и ршивъ сыграть свою роль въ комедіи, что бы она ни означала, я поклонился вскричавъ:

— Да хранитъ Богъ ваше величество! и поднесъ кубокъ къ губамъ.

Когда онъ къ нимъ прикоснулся, я увидалъ что герцогиня закрыла глаза рукою, а де-Перанкуръ перегнулся еще дальше черезъ столъ, между тмъ какъ короткій, прерывистый вздохъ раздался съ той стороны гд возл меня стоялъ Дарель.

Я умлъ выпить стаканъ вина. Я не сталъ бы прихлебывать и глотать по-немножку! Я плотно прижалъ языкъ книзу рта чтобы дать свободный проходъ жидкости въ горло и закинулъ голову назадъ, какъ длаетъ курица (говорятъ, изъ благодарности Небу, хотя она пьетъ только воду). Потомъ я опрокинулъ кубокъ, и ротъ мой наполнился виномъ. Я почувствовалъ въ немъ посторонній вкусъ, странный и вяжущій. Вино было дурное, скисшееся, завтра его нужно отослать обратно: этотъ дуракъ Джона глупъ во всемъ, и я осрамился, предложивъ пріятелю это кислое сусло. А онъ подалъ его королю! Какая жестокая случайность! Но вдь…

Вдругъ, едва я усплъ сдлать одинъ большой глотокъ, я увидалъ что де-Перанкуръ совсмъ перегнулся черезъ столъ. Но я видлъ его лишь смутно, потому что глаза мои затуманились, и комната заходила ходуномъ, сидвшія за столомъ фигуры приняли странныя формы и зловщія, мутныя лица, въ ушахъ у меня загудло, точно море шумло здсь, а не на дуврскомъ берегу. Раздался женскій крикъ, и мужская рука рванулась ко мн. Я почувствовалъ рзкій ударъ въ кисть руки, кубокъ вылетлъ у меня изъ пальцевъ на каменный полъ и разбился вдребезги, между тмъ какъ вино образовало лужицу у моихъ ногъ. Я простоялъ одно мгновеніе остолбенлый, глядя на лицо находившееся противъ моего. То было лицо де-Перанкура, уже не спокойное, но блдное и искаженное. Это былъ послдній предметъ который я видлъ ясно. Король и его собесдники слились въ расплывчатую груду туловищъ и лицъ, стны завертлись, прибой грохоталъ и трепеталъ у меня въ ушахъ. Я схватился рукою за лобъ и пошатнулся, я не могъ устоять, я услыхалъ звонъ какъ будто шпага упала на полъ, протянулись руки принять меня, и я упалъ на нихъ, слыша надъ самымъ ухомъ шепотъ:

— Саймонъ, Саймонъ!

Я слышалъ и еще одну вещь прежде чмъ лишиться сознанія: громкій, повелительный голосъ который говоритъ съ тмъ чтобы ему повиновались, въ которомъ утвержденіе не терпитъ противорчій. Онъ отдался въ моемъ слух когда уже ничто иное не могло до него достигнуть, и даже тутъ я зналъ откуда онъ исходитъ. Голосъ принадлежалъ де-Перанкуру, и, по-видимому, онъ говорилъ съ королемъ Англіи.

— Братъ! воскликнулъ онъ,— клянусь врой въ Господа, этотъ джентльменъ невиненъ и жизнь его падетъ на наши головы если онъ ея лишится.

Больше я ничего не слыхалъ. Обморокъ объялъ меня непроницаемымъ туманомъ. Фигуры исчезли, шумный прибой замолкъ. Я погрузился въ глубокую тишину, и все исчезло.

ГЛАВА XV.
Де-Перанкуръ шепчетъ.

Постепенно комната и сцена возстановлялись передо мною, выступая изъ мрака окутавшаго мои глаза, пріобртая снова отчетливость и соотвтственныя формы. Я сидлъ на стул, на голов у меня были мокрыя повязки. Присутствовавшіе раньше все еще были здсь, кром де-Перанкура, мсто котораго за столомъ осталось свободнымъ, большой листъ бумаги и письменныя принадлежности исчезли. Въ конц стола, возл Арлингтона, образовалась новая группа: теперь тамъ сидли герцоги Монмаутскій и Бекингемскій, вполголоса разговаривая съ секретаремъ. Король сидлъ откинувшись въ кресл, хмурясь и строго глядя на человка стоявшаго противъ него, почти тамъ же гд стоялъ я когда пилъ изъ королевскаго кубка. Тамъ стояли Дарель и арестовавшій меня гвардейскій лейтенантъ, а между ними, въ разорванномъ и грязномъ плать, съ исцарапаннымъ и окровавленнымъ лицомъ, захлебываясь и сверкая глазами, помщался методистъ Файніасъ Тэтъ котораго крпко держали за об руки. Значитъ, за нимъ послали и схватили его пока я лежалъ въ безпамятств. Но почему они его заподозрили?

Раздавался голосъ человка говорившаго по ту сторону стоявшихъ троихъ людей. Мн не было видно его, потому что они заслоняли его собою, но я узналъ голосъ Роберта, слуги Дареля. Въ такомъ случа онъ-то и навелъ ихъ на слдъ Джоны, и, направляясь по нему, они непремнно должны были столкнуться съ Файніасомъ.

— Мы накрыли обоихъ вмст, говорилъ онъ: — этого человка и слугу мистера Дэля который принесъ вино изъ города. Оба были вооружены пистолетами и кинжалами и, казалось, приготовились встртить нападеніе. Въ переулк передъ названнымъ домомъ…

— Да, да, довольно сказано о дом, нетерпливо перебилъ король.

— Въ переулк была приготовлена пара лошадей. Мы сейчасъ же напали на этихъ людей, лейтенантъ и я набросились вотъ на этого, а двое бывшіе съ нами усиливались схватить Джону Уола. Этотъ человкъ отбивался отчаянно, но, по-видимому, не умлъ пустить въ ходъ оружіе. Все-таки съ нимъ не легко было справиться и намъ пришлось обойтись съ нимъ круто. Наконецъ, мы его схватили, но тутъ оказалось что Джона Уолъ, который дрался какъ дикая кошка, поранилъ обоихъ солдатъ ножомъ и, хотя самъ былъ раненъ, убжалъ по лстниц. Оставивъ этого человка съ лейтенантомъ, я бросился внизъ вдогонку, но одна изъ лошадей исчезла, и я не слыхалъ стука копытъ. Онъ опередилъ насъ и теперь уже далеко отъ Дувра.

Я напрягалъ все вниманіе, прислушиваясь, но не сводилъ глазъ съ Файніаса, голова котораго была съ вызывающимъ видомъ откинута назадъ. Вдругъ за моимъ стуломъ раздался голосъ:

— Нужно послать погоню за этимъ человкомъ, говорилъ де-Перанкуръ.— Какъ знать что въ этомъ дьявольскомъ заговор нтъ участниковъ? Этотъ человкъ замышлялъ отравить короля, слуга былъ его сообщникомъ. Я говорю, разв въ ихъ злонамренныхъ козняхъ не могли участвовать другіе?

— Правда, правда, тревожно произнесъ король.— Нужно посадить на цпь этого Джону Уола. Что о немъ извстно?

Полагая что обращеніе сдлано ко мн, я попытался встать. Рука де-Перанкура протянулась черезъ спинку стула и удержала меня на мст. Я услыхалъ что Дарель взялъ изложеніе на себя и сталъ разказывать что зналъ (а я зналъ не больше его) о Джон Уол, а также все ему извстное о Файніас Тэт.

— Это адскій заговоръ, выговорилъ король, все еще сильно потрясенный и разстроенный.

Тутъ заговорилъ Файніасъ громко, смло, голосомъ полнымъ изступленнаго фанатизма который заглушалъ совсть и замнялъ для него религію.

— Здсь, вскричалъ онъ,— куются козни, здсь куются адскіе заговоры! Что вы здсь длаете? Да, что вы здсь замышляете? Разв жизнь этого человка важне Божіей истины? Неужели слово Божіе должно погибнуть чтобы грхи и развратъ этого человка могли продолжаться?

Его длинный, тонкій указательный палецъ былъ направленъ на короля. Нмое оцпенніе на мгновеніе овладло всми, и никто не перебилъ его. На его вопросъ не нашлось готоваго отвта, при двор люди не разчитываютъ что имъ могутъ быть предложены подобные вопросы: для этого тамъ слишкомъ велика благовоспитанность.

— Заговоры здсь! Я считаю себя блаженнымъ что умираю, усиливаясь не попустить ихъ! Я не усплъ, но другіе успютъ! Божій судъ настанетъ. Что ты здсь творишь, Карлъ Стюартъ?

Вдругъ де-Перанкуръ проворно обошелъ къ мсту гд сидлъ король и пошепталъ ему на ухо. Король кивнулъ головою и сказалъ:

— Я думаю что этотъ человкъ безуменъ, но безуміе его опасно.

Файніасъ не обратилъ на него вниманія, по громко закричалъ:

— А вы вс… неужели вс вы за-одно съ нимъ? Неужели вс вы отреклись отъ Господа? Неужели вс вы предались суевріямъ Рима? Неужели вс вы здсь обмниваете слово Божіе и…

Король вскочилъ съ мста.

— Я не стану слушать! вскричалъ онъ.— Закройте ему промятый ротъ. Я не стану слушать!

Онъ осмотрлся со страхомъ и тревогой въ глазахъ. Я замтилъ что взглядъ его устремился на сына и Бекингема. Слдя за его направленіемъ, я увидалъ ихъ лица оживленныя вниманіемъ, возбужденіемъ и любопытствомъ. Арлингтонъ смотрлъ внизъ, на столъ, Клифордъ оперся головой на руку. На другомъ конц стола герцогъ Іоркскій вскочилъ съ мста, подобно брату, и во вс глаза сердито смотрлъ на смлаго плнника. Дарель не сталъ дожидаться вторичнаго приказанія, но выхватилъ изъ кармана шелковый платокъ.

— Въ этомъ самомъ мст совершается дяніе! кричалъ Файніасъ.— Въ этомъ самомъ мст…

Больше онъ не усплъ сказать, несмотря на отчаянное сопротивленіе, ему заткнули ротъ, и онъ умолкъ, въ глазахъ его все еще огнемъ горло извстіе которое его языку не дали выговорить. Король опустился обратно въ кресло и украдкой обвелъ взглядомъ столъ. Потомъ онъ вздохнулъ какъ бы съ облегченіемъ и вытеръ себ лобъ. Раздался звучный, безпечный и самоувренный голосъ Монмаута.

— Что это за безуміе? спросилъ онъ.— Кто здсь обмниваетъ слово Божіе? и на что, скажите пожалуйста?

Отвта не послдовало, онъ посмотрлъ съ вызывающею усмшкой на Арлингтона и Клифорда, потомъ съ дерзкимъ вызовомъ на герцога Іоркскаго.

— Разв религія страны не обезпечена въ рукахъ короля? спросилъ онъ, кланяясь королю.

— Такъ хорошо обезпечена, Джемсъ, что вамъ незачмъ становиться ея поборникомъ, произнесъ король сухо, однако, голосъ его слегка дрожалъ.

Файніасъ снова поднялъ тощій указательный палецъ и указалъ на него.

— Привяжите этому человку руки къ туловищу, приказалъ король въ суетливой раздражительности, онъ опять вздохнулъ когда палецъ лишился возможности указывать на него, а глаза его снова украдкой устремились на лицо Монмаута.

Молодой герцогъ откинулся на стул съ презрительною улыбкой и, чувствуя на себ взглядъ короля, не потрудился придать лицу какое-либо боле приличное выраженіе. Теперь я пришелъ въ себя, хотя у меня ужасно болла голова, а во всемъ тл была острая ломота, но я слдилъ за всмъ происходившимъ и зналъ что ни въ какомъ случа Файніасу не дадутъ говорить. Между тмъ Файніасъ ничего не могъ знать. Нтъ, но стрлы безумія, часто безпорядочныя, могутъ хоть одинъ разъ попасть въ цль. Бумага лежавшая между королемъ и де-Перанкуромъ была спрятана.

Снова французскій джентльменъ наклонился и зашепталъ королю на ухо. На этотъ разъ онъ говорилъ долго и вс хранили молчаніе пока онъ говорилъ: Файніасъ — по необходимости, лейтенантъ — съ удивленнымъ лицомъ, прочіе — съ видимымъ равнодушіемъ которое, какъ мн было извстно, прикрывало ихъ дйствительную почтительность. Наконецъ, король поднялъ глаза, кивнулъ головой и улыбнулся. Лицо его стало спокойне, увренне, и дрожи уже не было въ голос когда онъ заговорилъ.

— Послушайте, джентльмены, сказалъ онъ:— пока мы разговариваемъ, убжавшій негодяй быстро удаляется отъ Дувра. Пускай герцогъ Монмаутскій и герцогъ Бекингемскій возьмутъ по двнадцати людей и обыщутъ вс окрестности. Я буду весьма обязанъ тому изъ нихъ который мн его привезетъ.

Оба герцога встрепенулись. Услуга которой требовалъ отъ нихъ король влекла за собою отсутствіе изъ замка на нсколько часовъ. Возможно что оба они или одинъ изъ нихъ услыхали бы что-нибудь о Джон Уол, но казалось гораздо боле вроятнымъ что они его не найдутъ или что онъ не дастся имъ въ руки живымъ. Почему посылали именно ихъ, а не двухъ дежурныхъ офицеровъ? Но если король желалъ обезпечить себ ихъ отсутствіе, планъ былъ задуманъ искусно. Теперь мн казалось что я могу догадаться какіе совты давалъ шепотомъ де-Перанкуръ. Бекингемъ имлъ скромность подчиняться когда обстоятельства складывались неблагопріятно для него. Онъ сейчасъ же всталъ съ поклономъ, заявляя что спшитъ исполнить приказъ короля и привезетъ этого человка живаго или мертваго. У Монмаута оказалось меньше самообладанія. Правда, онъ всталъ, но неохотно и съ хмурымъ выраженіемъ на красивомъ лиц.

— Довольно мудрено отыскать одинокаго человка за городомъ, проворчалъ онъ.

— Ваша преданность мн вдохновитъ и направитъ васъ, Джемсъ, замтилъ король которому удобный случай возвратилъ обычное настроеніе лучше всякаго другаго лкарства.— Не будемъ терять времени! Затмъ король прибавилъ:— Уведите этого человка и посадите его подъ замокъ. Мистеръ Дарель, стерегите его хорошенько и никого не допускайте къ нему.

Де-Перанкуръ зашепталъ.

— Пуще всего — онъ не долженъ ни съ кмъ разговаривать. Онъ долженъ говорить то что знаетъ, только въ надлежащее время, прибавилъ король.

— Когда же оно настанетъ? спросилъ Монмаутъ явственно, но такъ тихо что король могъ притвориться будто не слыхалъ и привтливо улыбнулся сыну.

Но герцогъ все еще медлилъ, хотя Бекингемъ ушелъ, а Файніаса Тэта вывели между двухъ стражниковъ. Взглядъ герцога искалъ моего взгляда, и я читалъ въ немъ призывъ. Я не думалъ чтобъ онъ желалъ взять меня съ собою въ погоню за Джоной Уоломъ, но больше всего ему хотлось увести меня изъ этой комнаты, переговорить со мною, убдиться что я свободенъ исполнить планъ открытый мн Бекингемомъ. Мало того, представлялось очень вроятнымъ что розыски Джоны Уола приведутъ его въ гостиницу ‘Веселыхъ Моряковъ’ въ Дил. Мн нужна была свобода также и для моего плана отличавшагося отъ его зати такъ мало и вмст съ тмъ такъ много. Я всталъ на ноги, къ восхищенію своему замчая что могу стоять твердо и что боли не усиливаются отъ движенія.

— Я къ услугамъ вашей свтлости, сказалъ я.— Могу ли я хать съ вами, сэръ?

Король нершительно посмотрлъ на меня.

— Я буду чрезвычайно радъ вашему обществу, сказалъ герцогъ,— если позволяетъ состояніе вашего здоровья.

— Вполн, сэръ, отвтилъ я и, обернувшись къ королю, попросилъ разршенія удалиться.

И мн кажется что это разршеніе было бы дано если бы де-Перанкуръ не принялся еще разъ шептать королю на ухо. Король всталъ съ мста, взялъ де-Перанкура подъ руку и направился съ нимъ къ тому мсту гд стоялъ его свтлость. Я слдилъ за ними, пока мое вниманіе не было привлечено легкимъ, подавленнымъ смхомъ. Лицо герцогини было весело, и смхъ принадлежалъ ей. Она увидала что я на нее смотрю и засмялась снова, поднося палецъ къ губамъ проворно и украдкой. Она тревожно осмотрлась, но ея движеніе осталось незамченнымъ, герцогъ Іоркскій по-видимому предавался тупому равнодушію, Клифордъ и Арлингтонъ были заняты разговоромъ. Что она подразумвала? Признавалась ли она что я располагаю ихъ секретомъ и хотла ли заставить меня молчать при помощи приказанія сильнйшаго чмъ королевское — велніемъ ясныхъ глазъ и пунцовыхъ губокъ, убжденная что я не обману ихъ доврчивости? По мгновенному побужденію я поклонился выражая согласіе, герцогиня весело кивнула головой и прелестною ручкой послала мн поцлуй, мы не обмнялись ни однимъ словомъ, но я чувствовалъ что какъ джентльменъ я не могу сообщить ни одной душ своихъ подозрній… нтъ, своихъ свдній относительно де-Перанкура. Такъ легко беремъ мы на себя обязательства когда ихъ просятъ дамы.

Герцогъ Монмаутскій отшатнулся внезапнымъ гнвнымъ движеніемъ. Король улыбнулся ему, де-Перанкуръ положилъ руку украшенную богатыми кольцами на его кружевной обшлагъ. Герцогиня встала продолжая смяться и присоединилась къ остальнымъ троимъ. Не знаю что именно произошло,— увы, зачмъ предметы первостепеннаго интереса всегда такъ неуловимы!— но мгновеніе спустя Монмаутъ отступилъ назадъ съ такимъ кислымъ выраженіемъ какое мн только случалось когда-либо видть на мужскомъ лиц, слегка и не слишкомъ вжливо поклонился, повернулся круто и вышелъ въ дверь которую самъ себ отворилъ. Я услыхалъ веселый смхъ герцогини, снова заговорилъ король, герцогиня воскликнула: ‘фи!’ и закрыла себ лицо рукою. Де-Перанкуръ направился ко мн, король схватилъ его за руку.

— О, онъ уже знаетъ, проговорилъ Перанкуръ слегка понижая голосъ, но уступилъ, и король подошелъ ко мн первый.

— Сэръ, сказалъ онъ, — герцогъ Монмаутскій по своей похвальной доброт отказался временно отъ права на ваши услуги и предоставилъ вамъ послужить мн.

Я поклонился очень низко отвчая:

— Его свтлость щедръ на милости ко мн и далъ этому величайшее доказательство, доставивъ мн возможность послужить вашему величеству.

— Я желаю, продолжалъ король, — чтобы вы состояли при моемъ друг де-Перанкур, сопровождали бы его и находились бы въ его распоряженіи пока не получите отъ меня дальнйшихъ предписаній.

Де-Перанкуръ шагнулъ впередъ и обратился ко мн.

— Черезъ два часа, сэръ, сказалъ онъ, — я попрошу васъ быть готовымъ сопровождать меня. Возл мола стоитъ судно, ожидая отплытія его сіятельства Кольбера де-Круаси и моего въ Кале, сегодня ночью, по важнымъ дламъ. Такъ какъ король уступаетъ васъ мн, я прошу вашего общества.

— А покамстъ, мистеръ Дэль, прощайте, сказалъ король.— Ни слова о происшедшемъ здсь сегодня ни одному человку, и даже ни одной женщин. Готовьтесь. Я думаю, вы уже столько знаете что я могу сказать вамъ: мсь де-Перанкуръ своею просьбой оказываетъ вамъ большую честь. Степень вашей скромности докажетъ достойны ли вы ея. Поцлуйте руку герцогини и оставьте насъ.

Оба они улыбались мн, а я стоялъ почти въ недоумніи.

— Ступайте, сказалъ де-Перанкуръ, хлопая меня по плечу.

Оба отвернулись. Герцогиня протянула мн руку, я склонился и поцловалъ ее.

— Мистеръ Дэль, сказала она,— вы обладаете всми добродтелями.

— Увы, герцогиня, боюсь что вы подразумеваете нчто нелестное для меня.

— Вовсе нтъ, это по меньшей мр рдкость. Но у васъ есть одинъ порокъ.

— Я исправлюсь отъ него если ваше королевское высочество его назовете.

— Нтъ, я увеличу его если назову. Но онъ вотъ въ чемъ: ваши глаза раскрыты слишкомъ широко, мистеръ Дэль.

— Моя мать, герцогиня, бранила меня за привычку держать ихъ полузакрытыми.

— Ваша мать не видала васъ при двор, сэръ.

— Правда, герцогиня, но и глаза мои тогда не видали вашего королевскаго высочества.

Она засмялась польщенная комплиментомъ который тогда былъ въ большой мод, хотя мои сыновья, можетъ-быть, осмютъ его, но отворачиваясь она прибавила:

— Сегодня меня съ вами не будетъ, а де-Перанкуръ терпть не можетъ широко раскрытыхъ глазъ.

Она меня предостерегла, и я былъ благодаренъ. Но тмъ и кончалось дло. Такъ какъ Небо даровало мн глаза, ничто въ мір не помшало бы мн раскрывать ихъ когда представлялся достойный того предметъ. Можетъ-быть даже они могутъ быть открыты, но казаться закрытыми де-Перанкуру. Съ прощальнымъ поклономъ высокому обществу я вышелъ, пока я выходилъ, они снова размщались за столомъ, а де-Перанкуръ сказалъ:

— Ну, надо кончать. Я долженъ ухать до разсвта.

Я возвратился къ себ на квартиру въ немаломъ волненіи, но голова моя, все еще сильно болвшая отъ пробы зелья, такъ счастливо вышибленнаго у меня изъ руки, была довольно ясна и я могъ сопоставить вс части загадки кром одной. Но именно она-то и оказывалась для меня довольно важною, такъ какъ этою частію былъ я самъ. Дло съ королемъ, вызвавшее такой таинственный пріздъ де-Перанкура въ Дувръ, было окончено, или же заканчивалось сію минуту, его присутствіемъ и авторитетомъ были подкрплены увщанія герцогини, и договоръ состоялся. Но въ этихъ государственныхъ длахъ я не имлъ мста. Въ поискахъ своей роли мн приходилось обратиться въ другую сторону, къ борьб завязавшейся между де-Перанкуромъ и его свтлостію герцогомъ Монмаутскимъ, гд ставками являлись не войны, не исповданія и гд предметъ раздора былъ боле зауряднаго свойства. Въ этой борьб Людовикъ (мысленно я не утруждалъ себя сохраненіемъ его инкогнито) одержалъ верхъ, въ чемъ не могло быть сомннія, разъ онъ пускалъ въ ходъ силу. Сердце мое болло за мисъ Барбару. Я зналъ что она явится добычею при побд французскаго короля и что красавица утраченная его дворомъ вслдствіе отъзда m-lle де-Керуайль найдетъ себ замстительницу. Но однако въ чемъ же состояла моя роль? Я видлъ только одно: что я понравился Людовику и что онъ очень легко можетъ избрать меня своимъ орудіемъ если ему таковое понадобится. Но для чего и гд оно нужно,— я не могъ себ представить, вдь вся Франція лежала у его ногъ, и тысяча человкъ бросились бы исполнить его приказъ по первому слову, притомъ — въ чемъ бы ни состоялъ этотъ приказъ и какъ бы ни было постыдно дло. Я терялся въ догадкахъ, какими свойствами моего характера или положенія руководствовался онъ при своемъ выбор.

Вдругъ раздался легкій стукъ въ дверь, я отворилъ ее, и въ нее проворно и украдкой проскользнулъ человкъ. Къ изумленію своему, я увидалъ Карфорда. Послднее время его мало было видно, я предполагалъ что при свободной доврчивости Монмаута онъ узналъ все что ему требовалось и доставилъ, вроятно, добытыя свднія своему наемщику. Но предполагая что онъ будетъ поддерживать притворство, я сказалъ съ натянутымъ видомъ:

— Васъ прислалъ ко мн герцогъ Монмаутскій, милордъ?

Въ тотъ вечеръ ему было не до притворства. Онъ находился въ сильномъ возбужденіи и, оставивъ въ сторон всякія стсненія, приступилъ прямо къ длу.

— Я пришелъ, сказалъ онъ,— переговорить съ вами. Черезъ часъ вы отплываете во Францію?

— Да, сказалъ я.— Таковъ приказъ короля.

— Но черезъ часъ вы могли бы очутиться такъ далеко отсюда что тому съ кмъ вы дете нельзя было бы дожидаться вашего возвращенія.

— Такъ что же, милордъ?

— Словомъ, какую цну вы назначите за то чтобы бжать, а не отплывать?

Мы стояли другъ противъ друга. Я отвтилъ медленно, стараясь разгадать его цль.

— Почему вы готовы заплатить мн? сказалъ я.— Вдь платите вы сами?

— Да, плачу я. Послушайте, вдь вы знаете зачмъ дете и кто детъ съ вами?

— дутъ де-Перанкуръ и Кольберъ, сказалъ я.— А зачмъ ду я — мн неизвстно.

— А также и то, кто еще детъ? спросилъ онъ глядя мн въ глаза.

Я помолчалъ мгновеніе, потомъ отвтилъ:

— Да, она тоже детъ.

— И вамъ извстно зачмъ?

— Я могу объ этомъ догадаться.

— Ну, я хочу хать вмсто васъ. Я бросилъ этого дурака Монмаута, а французскій король какъ разъ годился бы мн въ повелители.

— Такъ попросите его взять также и васъ.

— Онъ не хочетъ, онъ предпочитаетъ васъ взять.

— Въ такомъ случа я поду, сказалъ я.

Онъ шагнулъ ко мн поближе. Я зорко слдилъ за нимъ, такъ какъ, честное слово, не могъ понять въ какомъ онъ расположеніи, а на честь его можно было положиться такъ же мало какъ опереться на гибкій тростникъ.

— Что вы выиграете если подете? спросилъ онъ.— А если вы бжите, онъ возьметъ меня. Кого-нибудь онъ долженъ взять.

— Разв Кольбера не достаточно?

Онъ съ подозрніемъ посмотрлъ на меня, какъ бы думая что мое повдніе притворно.

— Вы отлично знаете что Кольберъ не годится для его цли.

— Честное слово, вскричалъ я,— я не знаю въ чемъ состоитъ его цль!

— Вы въ этомъ поклянетесь? спросилъ онъ недоврчиво и съ изумленіемъ.

— Весьма охотно, отвтилъ я.— Это чистая правда.

Онъ все еще смотрлъ на меня такъ какъ будто убдился лишь на-половину.

— Какова же собственно ваша цль поздки? спросилъ онъ.

— Я повинуюсь приказу. Впрочемъ, цль у меня есть и притомъ такая достиженіе которой я скоре доврю самому себ чмъ вамъ, милордъ.

— Скажите пожалуйста, сэръ, въ чемъ же она заключается?

— Я хочу служить той леди которая также детъ и защищать ее.

Посл минутнаго видимаго удивленія онъ разразился язвительнымъ смхомъ.

— Вы дете защищать ее? сказалъ онъ.

— Ее и ея честь, отвтилъ я твердо.— И я не желаю передавать этого дла въ ваши руки, милордъ.

— Что же вы сдлаете? Какъ вы ей послужите? спросилъ онъ.

Я внезапно почувствовалъ къ нему подозрніе. Его обращеніе измнилось и стало принужденно вжливымъ, когда онъ бывалъ любезенъ, онъ замышлялъ предательство.

— Это мой секретъ, милордъ, отвтилъ я.— Мн нужно укладываться. Пожалуйста, не мшайте мн.

Я отворилъ ему дверь и сталъ держать ее.

Бшенство пересилило его, онъ покраснлъ, и жилы на лбу его вздулись.

— Клянусь небомъ, вы не подете! вскричалъ онъ и схватился за шпагу.

— Кто говоритъ что мистеръ Дэль не подетъ?

На порог стоялъ человкъ скромно одтый, въ сапогахъ и плащ закрывавшемъ ему лицо до половины. Но я все-таки узналъ его и Карфордъ тоже. Карфордъ съежился и отступилъ, я поклонился и мы оба обнажили головы. Де-Перанкуръ вошелъ въ комнату, не сводя глазъ съ Карфорда.

— Милордъ, сказалъ онъ, — когда я отклоняю услуги джентльмена, ихъ нельзя навязать мн насильно, а когда я говорю что джентльменъ подетъ со мною, онъ детъ. Вы мною недовольны?

Карфордъ не нашелъ ни слова въ отвтъ, но глаза его говорили что онъ отдалъ бы все на свт за то чтобъ обнажить шпагу на де-Перанкура или, пожалуй, на насъ обоихъ. Новый поститель однимъ движеніемъ направилъ его къ двери. Но ему пришлось выслушать еще одну фразу прежде чмъ ему позволили убраться.

— Короли, милордъ, выговорилъ де-Перанкуръ, — иногда бываютъ вынуждены приставлять шпіоновъ къ другимъ лицамъ. Но для самихъ себя они имъ не нужны.

Карфордъ внезапно побллъ и стиснулъ зубы. Я подумалъ было что онъ бросится на человка такъ презрительно длавшаго ему выговоръ, но такая выходка означала бы смерть, и онъ совладалъ съ собою. Онъ вышелъ, а Людовикъ съ бсзпечною улыбкой слъ на мою кровать. Я почтительно стоялъ передъ нимъ.

— Собирайтесь, сказалъ онъ.— Черезъ полчаса мы отправляемся.

Я повиновался и занялся укладкой своего небольшаго имущества въ дорожные мшки. Нкоторое время онъ молча слдилъ за мною. Наконецъ, онъ заговорилъ.

— Я выбралъ васъ своимъ спутникомъ, сказалъ онъ, — потому что вы хотя и знаете кой-о-чемъ, не говорите объ этомъ, и хотя и видите нчто, однако, умете казаться слпымъ.

Мн припомнилось что герцогиня находила мою слпоту недостаточною, но я выслушалъ комплиментъ молча.

— Эти важныя качества, продолжалъ онъ,— составляютъ счастіе человка. Вы подете со мною въ Парижъ.

— Въ Парижъ, сэръ?

— Да. Я найду тамъ для васъ дло, а т, кто служатъ мн, не видятъ недостатка ни въ наград, ни въ почет. Послушайте, сэръ, разв мене пріятно служить мн чмъ другому королю?

— Ваше величество — величайшій государь христіанскаго міра, сказалъ я, ибо таковымъ дйствительно считалъ его весь свтъ.

— Однако, даже величайшій государь христіанскаго міра кой-чего боится, выговорилъ онъ съ улыбкой.

— Наврно ужь нтъ, сэръ?

— Именно да. Женскаго языка, женскихъ слезъ, женской злости, женской ревности. Да, мистеръ Дэль, женской ревности.

Хорошо что мои сборы были окончены, иначе я никогда бы съ ними не справился. Теперь я вытаращилъ на него глаза, опустивъ руки по швамъ.

— Я женатъ, продолжалъ онъ.— Это бездлица.

И онъ пожалъ плечами.

‘Совершенная бездлица при дворахъ, по всмъ видимостямъ’, подумалъ я. Можетъ-быть на моемъ лиц отчасти отразилась эта мысль, такъ какъ король Людовикъ улыбнулся.

— Но я боле чмъ супругъ, продолжалъ онъ.— Я — влюбленный, мистеръ Дэль.

Не зная какимъ замчаніемъ отвтить на эти слова, я не сдлалъ никакого. Я слыхалъ разговоры объ его увлеченіи, но не мое дло было упоминать имя дамы. Да и король ея не назвалъ. Онъ всталъ и подошелъ ко мн, глядя мн прямо въ лицо.

— Вы не мужъ и не влюбленный? спросилъ онъ.

— Ни то, ни другое, сэръ.

— Вы знаете мисъ Квинтонъ?

— Да, сэръ.

Теперь онъ приблизился вплотную и зашепталъ мн такъ же какъ шепталъ королю въ зал совта:

— Моими милостями и съ такою женой джентльменъ могъ бы подняться высоко.

Я слышалъ его слова и не могъ не вздрогнуть. Наконецъ-то загадка разршилась и моя роль выяснилась! Теперь я узналъ какая служба мн предстояла, какою цной я покупалъ награду. Если бъ онъ сказалъ это мсяцъ тому назадъ, пока я еще не обучился самообладанію и скрытности, я обнажилъ бы на него шпагу, несмотря на его королевскій санъ. Но для добра ли или для зла притворство усваивается скоро. Съ великимъ усиліемъ я подавилъ волненіе и затаилъ отвращеніе. Король Людовикъ улыбнулся мн, не находя ничего оскорбительнаго въ своемъ предложеніи.

— Ваша свадьба будетъ въ Кале, сказалъ онъ, а я (я и сейчасъ еще думаю объ этомъ съ удивленіемъ) поклонился и улыбнулся.

— Будьте готовы черезъ четверть часа, сказалъ онъ и ушелъ отъ меня съ милостивою улыбкой.

Я простоялъ на мст почти все остальное время. Я понялъ почему Карфордъ желалъ командировки на которую я отправлялся, почему герцогиня приказывала мн почаще жмурить глаза, какимъ образомъ мое благополучіе должно было излиться изъ руки короля Людовика. Съ королемъ должны были пріхать англійскій джентльменъ и его жена, король хотлъ осыпать милостями обоихъ, и этою леди была Барбара Квинтонъ.

Наконецъ, я обернулся и занялся послдними приготовленіями. Они были просты: я зарядилъ пистолетъ, спряталъ его на себ и пристегнулъ шпагу убдясь что она свободно ходитъ въ ножнахъ. По вол судьбы мн приходилось оправдать ручательство данное милорду, охраной чести его дочери теперь служила только моя рука и голова. Увы, какъ слаба была надежда на успхъ и какъ велика опасность!

Потомъ мн вдругъ стало страшно. За послднее время я жилъ при двор гд честь, казалось, умерла, и женщины не мене мущинъ отдавали все за богатство или положеніе. Я совсмъ не видалъ ея, отъ нея ко мн не дошло ни слова. Она пренебрегла Монмаутомъ, но не могъ ли де-Перанкуръ снискать себ улыбку? Я гналъ эту мысль, но она безпрестанно возвращалась, я стыдился ея, но она все-таки забиралась въ мою голову. Она узжала съ де-Перанкуромъ, былъ ли ея отъздъ доброволенъ?

Съ этою неотвязною мыслію я пустился въ свои приключенія.

ГЛАВА XVI.
Де-Перанкуръ удивляется.

Пока я проворною походкой направлялся изъ своей квартиры внизъ къ морю, послдній шепотъ де-Перанкура: ‘Моими милостями и съ такою женой джентльменъ могъ бы подняться высоко’, отдавался у меня въ ушахъ такъ громко и настойчиво что подавлялъ вс мысли о происшествіи въ зал совта и уничтожалъ въ моихъ глазахъ всякое значеніе козней и плановъ какъ королей, такъ и католиковъ и методистовъ. Въ ту ночь я мало принималъ къ сердцу что король подписалъ отреченіе отъ вольностей нашего исповданія и своего королевства, я усплъ лишь мимолетно подивиться покушенію на которое извращенная совсть подвинула Файніаса Тэта и въ которое онъ, въ свою очередь, вовлекъ моего простака-слугу. Пускай вс они предаются ковамъ и затямъ, исходъ ихъ лежитъ въ руц Божіей, превыше моего разумнія и вн моей власти. Моей задачи хватало, даже съ избыткомъ хватало, по моей слабости, къ ней-то я и обратился, безо всякаго точнаго намренія и безъ живой надежды, но только съ молитвой объ успх и ршимостію не послужить королю Людовику орудіемъ. Мсяцъ тому назадъ я изумился бы что онъ предлагаетъ подобную роль какому бы то ни было джентльмену, самообманы юности и невднія быстро разлетались, теперь мн предоставлялось спросить себя почему онъ избралъ такого маленькаго человка для мста, въ т дни занимавшагося людьми сильными съ явною выгодой и безъ явнаго стыда, мало того, они и впослдствіи продолжали его занимать. Ибо хотя я дожилъ до времени когда назвалъ себя вигомъ, я не считаю что діаволъ совсмъ покинулъ Англію вмст съ домомъ Стюартовъ.

Мы очутились на набережной, и маленькое судно стояло для насъ на-готов. Очень легкій втерокъ дулъ съ суши, его хватило бы для нашего перезда если бъ онъ продержался, но перездъ былъ бы длинный, погода стояла сырая и туманная. Кольберъ пожималъ плечами слыша разговоры о предстоящемъ туман, повелитель его и слышать не хотлъ объ отсрочк, и король послалъ за Томасомъ Ли, знаменитымъ лоцманомъ Пяти Портовъ, который долженъ былъ плыть съ нами пока не покажется французскій берегъ. Оба короля прохаживались взадъ и впередъ вмст, занятые оживленнымъ разговоромъ. Осматриваясь, я замтилъ дв женскія фигуры стоявшія у самой воды. Я видлъ что Кольберъ приблизился и заговорилъ съ ними, вскор онъ подошелъ ко мн и съ самою привтливою улыбкой веллъ мн взять на себя попеченія о мисъ Квинтонъ.

— Герцогиня, сказалъ онъ,— послала съ нею скромную и надежную горничную, но дам нуженъ рыцарь, а мы все еще связаны длами.

Съ этими словами онъ направился къ своему господину, подаривъ мн еще одну многозначительную улыбку.

Я не теряя времени подошелъ къ Барбар. Находившаяся при ней женщина была толста, маленькаго роста, съ широкимъ, грубымъ лицомъ, она спокойно и твердо стояла возл довренной ей особы, какъ солдатъ на часахъ. Барбара съ принужденнымъ видомъ отвтила на мой поклонъ, она была блдна и, по-видимому, встревожена, но не выказывала большаго огорченія или ужаса. Но знала ли она что изъ-за нея затвалось или предназначенную мн роль? Первыя слова которыя она выговорила показали мн что она ничего не знаетъ, ибо когда я началъ зондировать почву словами: ‘Втеръ намъ благопріятствуетъ’,— она вздрогнула воскликнувъ:

— Намъ? Какъ, разв вы дете съ нами?

Я взглянулъ на горничную упорно стоявшую рядомъ.

— Она не понимаетъ по-англійски, сказала Барбара понявшая мою мысль.— Можете говорить безъ стсненія. Зачмъ вы дете?

— Нтъ, зачмъ дете вы сами?

Она отвтила мн съ оттнкомъ вызова въ голос:

— Герцогиня Іоркская прідетъ съ герцогиней сдлать визитъ французскому двору, и я отправляюсь сдлать приготовленія къ ея прізду.

Итакъ, вотъ какою исторіей ее склонили доврчиво отдаться имъ въ руки. Безъ сомннія, ее могли принудить, но обманъ представлялся лучшимъ путемъ. Однако, въ голос ея на-ряду съ вызовомъ звучало и волненіе. Мгновеніе спустя она продолжала:

— Вы дете, въ самомъ дл? Не шутите со мною.

— Я ду въ самомъ дл, сударыня. Надюсь, мое общество вамъ пріятно?

— Но зачмъ, зачмъ?

— Де-Перанкуръ даетъ на этотъ вопросъ одинъ отвтъ, а я — другой.

Глаза ея вопрошали меня, но она не выразила вопроса словами. Съ легкою дрожью она произнесла:

— Я рада что избавилась отъ этого мста.

— Въ этомъ вы правы, отвтилъ я серіозно.

Щеки ея вспыхнули, а глаза опустились внизъ.

— Да, пробормотала она.

— Но Дуврскій замокъ — не единственное мсто гд кроется опасность, сказалъ я.

— Герцогиня поклялась… порывисто начала было она.

— А де-Перанкуръ? перебилъ я.

— Онъ… онъ далъ слово сестр, выговорила она очень тихо. Потомъ она протянула ко мн руку, шепча — Саймонъ, Саймонъ!

Я истолковалъ этотъ призывъ, хотя онъ былъ лишь нечленораздльнымъ восклицаніемъ, какъ свидтельство страха передъ невдомыми опасностями. Женщина отошла поодаль, но все еще наблюдала бдительно. Я не обращалъ на нее вниманія. Мн необходимо было сдлать предостереженіе.

— Мои услуги всегда въ вашемъ распоряженіи, мисъ Барбара, сказалъ я,— даже безъ того права на нихъ которое вамъ собирается дать де-Перанкуръ.

— Я не понимаю. Какъ онъ можетъ… Вдь не собираетесь же вы поступать ко мн на службу?

Она усмхнулась высказывая эту догадку, но голосъ ея прозвучалъ тепло, сердце мое на него откликнулось, такъ какъ я видлъ что она находитъ облегченіе при мысли о моемъ обществ.

— Де-Перанкуръ, сказалъ я,— желаетъ чтобы я поступилъ на службу къ вамъ и къ нему одновременно.

— Ко мн и къ нему? пролепетала она озадаченная и встревоженная,

Я не зналъ какъ мн сказать ей: мн было стыдно. Однако, послднія минуты летли, а она непремнно должна была знать прежде чмъ мы выйдемъ въ море.

— Тамъ куда мы демъ, сказалъ я, — слово де-Перанкура служитъ закономъ, а его удовольствіе — правомъ.

Она встревожилась, и голосъ ея дрогнулъ.

— Онъ общалъ… мн говорила герцогиня, пролепетала она.— Ахъ, Саймонъ, хать ли мн? Впрочемъ, здсь будетъ хуже.

— Вы должны хать. Что можемъ мы сдлать здсь? Я ду охотно.

— Зачмъ?

— Послужить вамъ если это окажется въ моихъ силахъ. Хотите выслушать меня?

— Скоре, скоре. Говорите!

— Изо всего, въ чемъ онъ поклялся, онъ ничего не исполнитъ. Тише, не кричите!.. Ничего.

Я боялся что она упадетъ, потому что она зашаталась на мст. Я не ршался поддержать ея.

— Если онъ попроситъ странной вещи, соглашайтесь на нее. Это единственный выходъ.

— Какъ? чего онъ попроситъ?

— Онъ предложитъ вамъ мужа.

Она рванула закутывавшій ея шею кружевной шарфъ, какъ будто онъ душилъ ее, она не сводила съ меня глазъ. Я отвтилъ ей пристальнымъ взглядомъ, и щеки ея вспыхнули яркимъ румянцемъ.

— Вы можете угадать его побужденія, сказалъ я.— Мужъ представляетъ собою удобство.

Наконецъ, я высказался довольно ясно и, докончивъ, отвелъ глаза въ сторону.

— Я не поду, захлебывалась она.— Я брошусь къ ногамъ короля.

— Онъ отвтитъ вамъ остроумною шуткой, сказалъ я съ горечью.

— Я буду умолять де-Перанкура…

— Его отвтъ будетъ… вжливъ.

Настало минутное молчаніе. Потомъ она заговорила снова тихимъ шепотомъ, теперь голосъ ея звучалъ жестко и холодно, и она стояла точно каменная.

— Кто этотъ человкъ? спросила она. Потомъ она предалась внезапной горячности и, забывъ осторожность, схватила меня за руку шепча:— шпага при васъ?

— Да, вотъ она.

— Согласны вы пустить ее въ дло для меня?

— Когда вы прикажете.

— Въ такомъ случа пронзите ею того человка.

— Тотъ человкъ я, сказалъ я.

— Вы, Саймонъ?!

Но какъ блдны эти слова будучи написаны, и какъ ничтожна доля правды которую они въ себ содержатъ! ‘Вы, Саймонъ!’ Эти слова ничего не значатъ, но изъ устъ ея они вылетли полныя удивленія, недоврія, но съ оттнкомъ неожиданной надежды избавленія. Она сомнвалась, но все-таки хваталась за странную случайность. Мало того, здсь было и еще нчто, но что именно — я не могъ сказать: глаза ея внезапно заискрились, блеснули на мгновеніе и затмъ спрятались за опущенными вками.

— Потому-то я и ду, сказалъ я.— Милостями де-Перанкура и съ такою женой я могу подняться высоко. Такъ шепнулъ самъ де-Перанкуръ.

— Вы! пролепетала она снова, и щеки ея опять зарумянились.

— Намъ не слдуетъ дозжать до Кале если представится возможность бжать дорогой. Держитесь постоянно поближе ко мн на судн, можетъ-быть судьба доставитъ намъ случай. А если мы попадемъ въ Кале, не отходите отъ меня пока возможно.

— Но если намъ не удастся бжать?

Она ставила меня втупикъ. Вроятно, она находила въ моемъ обществ новую надежду избавленія. Она-то и сообщала блескъ ея глазамъ и ту тревогу которая какъ будто выказывала скоре возбужденіе чмъ страхъ. Но я не находилъ отвта на ея вопросъ: если намъ не удастся бжать?

Если бъ у меня было ихъ приготовлено пятьдесятъ, времени не хватило бъ и для одного. Кольберъ позвалъ меня. Король обнималъ гостя въ послдній разъ, паруса были распущены, Томасъ Ли стоялъ у руля. Я поспшилъ повиноваться призыву Кольбера. Онъ указалъ мн на короля, выступивъ впередъ я сталъ на колна и поцловалъ протянутую мн руку. Потомъ я поднялся и простоялъ одно мгновеніе на тотъ случай если королю будетъ угодно заговорить со мною. Де-Перанкуръ стоялъ рядомъ съ нимъ.

На лиц короля мелькала улыбка, и эта улыбка усилилась когда онъ заговорилъ со мною.

— Вы человкъ съ характеромъ, мистеръ Дэль, сказалъ онъ,— но у фортуны характера еще больше. Вы не хотли передъ нею заискивать, поэтому она, какъ свойственно женщин, любитъ васъ. Вы упрямились, но она ршила сломить ваше упрямство. Однако, не искушайте ея слишкомъ долго. Она ожидаетъ васъ съ распростертыми объятіями. Не правда ли, братъ?

— Ваше величество говорите сущую правду, отвчалъ де-Перанкуръ.

— Принимаете ли вы ея объятія? спросилъ король.

Я поклонился очень низко и поднялъ голову съ веселою, радостною улыбкой.

— Весьма охотно, отвтилъ я.

— Но какъ же быть съ оговорками, мистеръ Дэль?

— Съ позволенія вашего величества, он не имютъ силы по ту сторону пролива.

— Хорошо. Мой братъ счастливе меня. Господь съ вами, мистеръ Дэль!

Тутъ я опять улыбнулся. И король улыбнулся также. Странно было что предстоявшее мн путешествіе заслужило благословенія.

— Ступайте прочь, сказалъ онъ, нетерпливо усмхнувшись.— Разговаривая съ вами приходится выбирать слова.

Онъ отпустилъ меня движеніемъ руки. Я взошелъ на судно и слдилъ за нимъ пока онъ стоялъ на пристани. Томасъ Ли тмъ временемъ выводилъ насъ изъ гавани и повертывалъ такъ чтобы стать подъ втеръ. Когда мы тронулись въ путь, король обернулся и сталъ подниматься по холму.

Мы двигались, но медленно. Мы шли уже цлый часъ. Все это время я одинъ находился на палуб если не считать экипажа и Томаса Ли. Прочіе сошли внизъ, я хотлъ было сопутствовать имъ, но Кольберъ движеніемъ руки отослалъ меня назадъ. Мною овладвало подавляющее и горькое сознаніе безпомощности. Когда наступитъ время для моей роли, за мною пришлютъ, а до тхъ поръ я никому не нуженъ Мн легко было догадаться что происходило внизу, и это знаніе не доставляло мн облегченія. Я быстро расхаживалъ взадъ и впередъ какъ человкъ мучимый тревожными мыслями которыхъ его шаги несмотря на всю свою поспшность не могутъ обогнать. Экипажъ таращилъ на меня глаза, даже у самого лоцмана нашелся любопытный и удивленный взглядъ для человка такъ безпокойно шагавшаго взадъ и впередъ. Одинъ разъ я пріостановился на корм гд лодка Томаса Ли, привязанная къ нашему судну сзади, разскала волны какъ алмазъ ржетъ стекло. Одно мгновеніе мн вздумалось было соскочить въ нее и попробовать вырваться на свободу одному. Однако, странный тонъ словъ: ‘вы, Саймонъ!’ проникшій мн въ сердце удержалъ меня. Но свтъ опостыллъ мн, я отвернулся отъ лодки и сталъ смотрть на море. Какая-то власть есть въ спокойной вод ночью, она манитъ къ себ человка общаніемъ мира на мягкомъ лон забвенія. Влеченіе такъ сильно что я, несмотря на то что считаю себя здоровымъ и умъ мой въ порядк, не люблю слишкомъ долго смотрть на лоно глубокихъ водъ въ ночной тиши, ибо тогда начинаешь сомнваться, велитъ ли здравый смыслъ жить и не лучше ли будетъ умереть, положить конецъ треволненіямъ жизни и неугомонному недовольству судьбою. Въ ту ночь это побужденіе властно охватило меня, и я боролся съ нимъ заставляя себя смотрть, отказываясь отъ малодушнаго бгства передъ обольстительною сиреной. Вдь меня со всхъ сторонъ обступили заботы, сердце мое наболло: передо мною открывались просторъ и сердечное умиротвореніе.

Вдругъ я испустилъ легкое восклицаніе: вода которая убгала отъ насъ по мр нашего движенія, какъ бы радуясь что минуетъ насъ и безъ помхи устремляется по своему пути, остановилась. Мутныя воды успокоились, мерцанія слились въ зеркало, и оно легло на море, гладкое и свтлое. Но въ одно мгновеніе оно потускнло, я слышалъ какъ заполоскали паруса, но больше не видалъ ихъ. Густой блый паръ опустился на насъ, зрнія хватало только до конца вытянутой руки, всякое движеніе прекратилось, и мы легли на воду, неподвижные и праздные. Я прислонился къ планширу, ощущая на лиц влажность тумана, видя въ его предательской завс прообразъ путъ связавшихъ, сковавшихъ меня самого. Потомъ вокругъ меня раздались голоса и снова умолкли, экипажъ задавалъ вопросы, капитанъ убждалъ, я слышалъ голосъ Кольбера торопливо вышедшаго на палубу. Вразумительный отвтъ вислъ кругомъ насъ: ‘тамъ гд есть туманъ, не можетъ быть втра’, и ворчливые голоса стихли.

Остальная часть происшедшаго даже и теперь кажется мн страннымъ сномъ который я едва могу прослдить, только одинъ исходъ котораго мн извстенъ, я могу возстановить его въ памяти лишь смутно и туманно. Я стоялъ прислонясь на корм, прислушиваясь къ мягкимъ звукамъ моря, лодка Томаса Ли лниво переваливалась съ бока на бокъ, а вода слабо журчала подъ ея легкими взмахами. Потомъ опять раздались голоса у самаго моего плеча. Я не пошевелился. Мн былъ знакомъ говорившій голосъ, убдительный, настойчивый тонъ, противъ котораго трудно устоять, который привыкъ требовать. Я медленно повернулся: говорившіе должно-быть находились шагахъ въ восьми или десяти отъ меня, но я не могъ ихъ видть. Они подошли еще ближе. Тутъ я услыхалъ звукъ рыданій и тогда неподвижно выпрямился, насторожился, схватясь за рукоятку шпаги.

— Теперь вы утомлены, говорилъ мягкій, могучій голосъ.— Мы переговоримъ еще разъ утромъ. Сердечно сокрушаюсь что огорчилъ васъ. Пойдемъ, отыщемъ джентльмена съ которымъ вы желаете побесдовать, и я больше не стану васъ безпокоить. Право, я считаю своимъ благополучіемъ что попросилъ у брата лицо, общество котораго вамъ пріятно. Ради васъ вашъ другъ будетъ также и моимъ. Идемъ, я отведу васъ къ нему и потомъ оставлю васъ.

Рыданія Барбары прекратились, я не дивился тому что онъ своими увщаніями возвращалъ ей спокойствіе, чуть не доврчивость. Мн показалось что туманъ слегка пордлъ: я увидалъ ихъ фигуры. Зная что я и самъ сталъ виднъ въ то же мгновеніе, я тотчасъ же заговорилъ:

— Я здсь, къ услугамъ мисъ Квинтонъ.

Де-Перанкуръ (продолжаю называть его именемъ которое онъ самъ себ выбралъ) выступилъ впередъ, ощупью нашелъ мою руку и шепнулъ по-французски:

— Все обстоитъ благополучно. Будьте съ нею поласкове. Вдь она обращается къ вамъ по доброй вол! Все пойдетъ отлично.

— Въ этомъ вы можете быть уврены, сэръ, сказалъ я.— Не угодно ли вамъ оставить ее со мною?

— Да, отвтилъ онъ.— Я могу на васъ положиться, не такъ ли?

— На меня можно положиться какъ на каменную стну, отвтилъ я, улыбаясь за благосклонною завсой тумана.

Теперь Барбара стояла съ нимъ рядомъ, онъ отступилъ назадъ съ поклономъ. Я слдилъ за нимъ пока онъ направлялся къ тому мсту гд стоялъ Ли, и до меня долетлъ говоръ когда онъ и рулевой заговорили между собою. Потомъ я пересталъ слышать и потерялъ его изъ вида въ мутномъ, глубокомъ сумрак. Я протянулъ руку и сталъ искать руку Барбары, она подала мн ее на-встрчу.

— Вы… вы останетесь со мною? пролепетала она.— Я боюсь, Саймонъ.

При этихъ словахъ я почувствовалъ на своей щек холодное дуновеніе втра. Обернувшись всмъ лицомъ, я почувствовалъ его еще сильне. Поднимался втеръ, паруса опять заполоскали, лодка Томаса Ли стала чаще шлепать по волнамъ. Взглянувъ на ея обрамленное туманомъ лицо, я увидалъ что оно блдно, залито слезами и обращено ко мн съ мольбою. Въ это самое мгновеніе я испыталъ новое чувство порожденное опасностію и вскормленное. ея безпомощностію, однако, вмст съ тмъ оно было чувствомъ старымъ: теперь я зналъ что не покину ея. Нтъ, одно мгновеніе я поддался было искушенію бросить вс усилія и плыть дальше, къ французскому берегу, чтобы тамъ самому распорядиться своею судьбой, вопреки Барбар и вопреки самому королю Людовику. Но рискъ представлялся черезчуръ отчаяннымъ.

— Нтъ, я васъ не покину, произнесъ я тихимъ головомъ, дрогнувшимъ подъ новымъ бременемъ которое я возлагалъ на себя этими словами.

Но втеръ дйствительно усилился, туманъ началъ разсиваться, вода лниво заструилась изъ-подъ нашего киля, лодочка не торопливо закивала и запрыгала.

— Втеръ хорошъ, воскликнулъ Томасъ Ли.— Мы пристанемъ черезъ два часа, если онъ продержится такъ какъ дуетъ сейчасъ.

Въ голов моей сложился планъ. Это былъ одинъ изъ тхъ порывовъ которые представляются человку откровеніемъ и не допускаютъ запросовъ относительно своей цнности. Все еще держа Барбару за руку, я привлекъ ее къ себ. Тутъ, перегнувшись черезъ планширъ, мы увидали лодку Томаса Ли слдовавшую за нами. Весла его лежали на-готов. Я заглянулъ ей въ глаза, и отвтомъ мн было удивленіе, нершительность и проблескъ разумнія.

— Я не ршаюсь допустить его отвезти васъ въ Кале, шепнулъ я:— тамъ мы окажемся безсильны.

— Но вы… вдь это именно вы.

— Какъ его орудіе и одураченный имъ, пробормоталъ я. Какъ ни тихо я говорилъ, она меня услыхала и спросила въ отчаяніи:

— Такъ что же, Саймонъ? Какъ же намъ быть?

— Если я спущусь туда, спрыгнете вы ко мн на руки? Разстояніе не велико.

— Въ лодку! Къ вамъ на руки въ лодку?

— Да. Я удержу васъ. Есть надежда на успхъ если мы бжимъ сейчасъ… сейчасъ, пока туманъ не пордлъ сильне.

— А если насъ увидятъ?

— Хуже не станетъ.

— Да, я спрыгну, Саймонъ.

Теперь мы двигались довольно проворно, хотя втеръ дулъ капризными порывами, не держась постоянно, и туманъ то рдлъ, то опять окутывалъ насъ густымъ облакомъ. Я схватилъ Барбару за руки, шепнувъ: готовьтесь! Я перекинулъ черезъ бортъ сначала одну ногу, за ней другую и осторожно опустился въ лодку Томаса Ли. Она качнулась подо мною, но была широка въ бимс и высоко сидла на вод, бды не случилось. Потомъ я сталъ на носу потверже и прошепталъ: ‘ну!’ Изъ-за біенія собственнаго сердца я едва слышалъ свой голосъ, однако, сказалъ громче чмъ сознавалъ. Въ то самое мгновеніе какъ Барбара соскочила въ мои объятія на палуб послышался шумъ шаговъ, громко раздалось французское ругательство, и еще одна фигура появилась на планшир съ закинутою черезъ него ногой. Барбара лежала въ моихъ объятіяхъ. Я чувствовалъ какъ она прильнула ко мн трепетнымъ тломъ, но высвободился отъ нея проворно и грубо (ибо деликатность требуетъ времени, а его-то у насъ и не было) и посадилъ ее въ лодку. Потомъ я обернулся къ находившейся надъ нами фигур. Мгновенный взглядъ показалъ мн лицо короля Людовика. Не обращая больше на него вниманія, я досталъ ножъ и набросился на веревку привязывавшую лодку къ судну.

Тутъ втеръ стихъ, а туманъ спустился густою пеленой. Я работалъ ножомъ надъ веревкой и отчаянными усиліями перерзалъ пряди. Я чувствовалъ какъ он поддаются одна за другою. Разрзавъ послднюю, я поднялъ голову. Надо мною съ судна блеснулъ пистолетный огонекъ и пуля прожужжала у самаго моего уха. Обезумвъ отъ возбужденія, я язвительно засмялся. Послдняя прядь уступила, судно медленно отошло впередъ, но тутъ человкъ на планшир подобрался и перескочилъ черезъ раздлявшую насъ воду. Онъ пришелся какъ разъ на меня, и мы вмст упали на дно лодки. Еще немножко и мы опрокинулись бы, но устойчивая лодка не измнила. Я изо всей силы вцпился въ своего врага, стиснувъ его рука съ рукой, грудь съ грудью, плечо съ плечомъ. Онъ обдавалъ мн лицо горячимъ дыханіемъ. Я проговорилъ, захлебываясь: ‘гребите, гребите!’ Съ судна вдругъ раздался испуганный крикъ: ‘лодка, лодка!’ По корабль уже уходилъ все дале.

— Гребите, гребите, бормоталъ я.

Потомъ я услыхалъ какъ весла были вставлены въ уключины, и лодка стала удаляться отъ корабля, двигаясь почти подъ прямымъ угломъ къ нему. Я напрягалъ вс силы. Я былъ гораздо крупне короля и не щадилъ его. Я обхватилъ его совсмъ по-медвжьи, и силы его изсякли. Теперь я очутился сверху, а онъ внизу. Я вырвалъ пистолетъ изъ его руки и бросилъ его за бортъ. Неистовые крики раздавались на мутной глыб какою представлялось судно, но втеръ затихъ, туманъ сгустился, другой лодки у нихъ не было. Король лежалъ неподвижно. ‘Дайте мн весла’, прошепталъ я. Барбара передала ихъ, руки ея были холодны какъ ледъ когда встртились съ моими. Она перебралась на корму. Я оттащилъ короля назадъ (теперь онъ походилъ на трупъ), такъ что онъ легъ серединой туловища подъ скамью на которой я сидлъ, его лицо приходилось между моихъ ступней. Потомъ я принялся грести, не заботясь о направленіи, лишь бы мы отдалялись отъ корабля, и готовый при малйшемъ движеніи не шевелившагося подо мною тла бросить весла и навести пистолетъ на его голову. Пока такой надобности не представлялось, я усердно работалъ, когда же оглянулся на море, корабля не было видно, но со всхъ сторонъ нависъ блый паръ, дружественный сообщникъ моего предпріятія

Этотъ прыжокъ его былъ смлымъ поступкомъ. Онъ зналъ что я сильне его и что я зашелъ такъ далеко что разчеты благоразумія окажутся безсильными и никакой страхъ меня не удержитъ. Если бы я попался, меня ожидала могила или французская темница, онъ могъ предположить что я для своего спасенія сочту даже самую священную жизнь во всемъ христіанскомъ мір не слишкомъ дорогою. По онъ все-таки соскочилъ, и — клянусь небомъ!— я боялся что убилъ его. Если бы это оказалось врно, мн предстояло отвезти Барбару въ безопасное мсто, а затмъ и самому отправиться слдомъ за нимъ: мн не нашлось бы мста среди живыхъ и лучше было бы самому покончить съ собою чмъ быть затравленнымъ на смерть какъ бшеная собака. Эти мысли проносились у меня въ голов, между тмъ какъ руки погружали лопасти веселъ въ воду, мы плыли наудачу въ туман, пока остовъ судна не скрылся совершенно и мы трое не очутились одни въ мор. Тогда мн стало страшно. Я оперся на весла и, перегнувшись въ ту сторону гд на корм сидла Барбара, я изобразилъ застывшими отъ ужаса губами: не умеръ ли онъ? Боже мой, не умеръ ли онъ?

Она сидла на мст, казалось, и сама полумертвая. Но при моихъ словахъ она содрогнулась и, сдлавъ надъ собою усиліе, овладла своими ослабвшими членами. Она медленна опустилась на колна возл короля и приподняла его голову къ себ на руки. Она нащупала у себя на груди и достала флаконъ съ солями который приложила къ его ноздрямъ. Я слдилъ за его лицомъ: мускулы его сократились въ гримасу, потомъ опять разгладились въ спокойное выраженіе, онъ открылъ глаза.

— Слава Богу, пробормоталъ я про себя. Теперь, когда миновала опасность для него, я вспомнилъ о нашей собственной, досталъ пистолетъ, осмотрлъ его и сидлъ помахивая имъ.

Барбара, все еще поддерживавшая королю голову, подняла на меня глаза.

— Что съ нами будетъ? спросила она.

— По меньшей мр насъ не обвнчаютъ въ Кале, отвтилъ я съ мрачною улыбкой.

— Нтъ, пролепетала она и снова склонилась надъ королемъ.

Теперь глаза его были широко раскрыты и я не сводилъ съ нихъ своихъ собственныхъ. Я видлъ какъ возвращались сознаніе и сообразительность, тому свидтелемъ былъ быстрый взглядъ упавшій на меня, на весла, на пистолетъ въ моей рук. Теперь онъ приподнялся на локоть, при чемъ Барбара поспшно отстранилась, и полежалъ такъ съ минуту, продолжая смотрть на меня. Потомъ онъ еще поднялся и слъ, и мн показалось что онъ хочетъ встать на ноги. Я поднялъ пистолетъ и навелъ на него.

— Пожалуйста не выше, сказалъ я.— Въ такой маленькой лодк ходить довольно опасно, а вы уже чуть не опрокинули насъ раньше.

Онъ повернулъ голову и увидалъ Барбару, потомъ оглянулся и сталъ смотрть на море. Ни одного паруса не было видно, туманъ все еще охранялъ неприкосновенное уединеніе лодки. Это зрлище убдило его въ томъ, въ какую бду онъ попалъ. Но ни отчаянія, ни страха не изобразилось на его лиц. Онъ сидлъ на мст, глядя на меня со вниманіемъ и любопытствомъ. Наконецъ, онъ заговорилъ.

— Вы обманывали меня все время? спросилъ онъ.

— Совершенно врно, сказалъ я наклоняя голову.

— Вы не имли намренія принять мое предложеніе?

— Такъ какъ я джентльменъ, то не имлъ.

— Меня тоже считаютъ джентльменомъ, сэръ.

— А я было принялъ васъ за государя, сказалъ я.

Онъ не далъ мн отвта, но, снова осмотрвшись кругомъ, замтилъ:

— Корабль наврно близко. Если бы не этотъ проклятый туманъ, онъ былъ бы виднъ.

— Къ нашему благополучію, его не видно, сказалъ я.

— Почему, сэръ? спросилъ онъ отрывисто.

— Если бъ онъ былъ въ виду, то — вотъ пистолетъ для леди и вотъ шпага для васъ и меня, выговорилъ я хладнокровно. Вдь человку иногда удается говорить хладнокровно, хотя бы его вншность была обманчива, а сердце билось шибко.

— Вы не посмете! вскричалъ онъ въ изумленіи.

— Мн бы не хотлось, уступилъ я.

Настало минутное молчаніе. Потомъ раздался мягкій и робкій голосъ Барбары:

— Саймонъ, туманъ разсивается.

Это было врно. Подулъ втеръ, и туманъ поднялся. Глаза Людовика блеснули. Мы вс трое, по общему побужденію, оглянулись на море. Свжій втеръ скользнулъ по моей щек, а закутывавшая насъ пелена закрутилась, медленно улетая прочь. Барбара подняла руку и куда-то указала. Съ правой стороны, смутно видимый, едва выдляясь отъ остававшихся облаковъ тумана, находился темный предметъ высоко сидвшій на вод. То былъ корабль, но всему вроятію, королевскій. Вскор насъ должны были замтить. Я встртился глазами съ королемъ: въ его взгляд сіяли торжество и радость, онъ все еще не врилъ что я исполню сказанное и думалъ что западня снова захлопывается надъ нами, ибо туманъ продолжалъ подниматься и черезъ нсколько мгновеній насъ должны были увидать съ корабля.

— Вы заплатите за свою продлку, проговорилъ онъ сквозь зубы.

— Весьма возможно, сказалъ я.— Но мн думается что долгъ будетъ заплаченъ наслднику вашего величества.

Онъ все еще не врилъ. Я разразился смхомъ угрюмаго издвательства. Такимъ сильнымъ людямъ трудно бываетъ понять, какъ иногда ихъ величіе рушится и дло происходитъ просто между двоими людьми, но время отъ времени фортун приходитъ капризъ, и она преподаетъ имъ этотъ урокъ для собственной забавы.

— Но такъ какъ вы король, сказалъ я,— вы воспользуетесь своимъ преимуществомъ. Вы отправитесь на тотъ свтъ раньше леди. Видите, корабль сталъ совсмъ ясенъ. Скоро насъ ясно увидятъ съ корабля. Ну, сэръ, вы отправляетесь первымъ.

Онъ смотрлъ на меня теперь уже въ недоумніи и тревог.

— Я безоруженъ, сказалъ онъ.

— Это и не дуэль, отвтилъ я.

Потомъ я обратился къ Барбар.

— Ступайте, сядьте на корм, сказалъ я,— и закройте себ лицо руками.

— Саймонъ, Саймонъ, простонала она, но повиновалась и бросилась на мсто, закрывая руками лицо. Я обернулся къ королю.

— Какъ угодно вамъ умереть, сэръ? выговорилъ я спокойно и, какъ мн кажется, вжливымъ тономъ.

Неожиданно мой слухъ поразили крики. Я не хотлъ отводить отъ него глазъ чтобъ онъ не кинулся на меня или не выбросился бы изъ лодки. Но я зналъ, откуда шли крики, потому что они были полны радости и облегченія несказанной тревоги. Это судно было — королевскій корабль, и слуги его увидали своего господина. Но они все-таки не осмлились бы стрлять безъ его приказанія, рискуя убить его, поэтому я не опасался мушкетныхъ выстрловъ. Но намъ не слдовало приближаться настолько чтобъ отъ насъ могъ быть услышанъ голосъ и чтобы до насъ могъ хватить пистолетъ.

— Какъ угодно вамъ умереть? переспросилъ я. Онъ вопрошалъ меня глазами. Я прибавилъ: — Клянусь живымъ Богомъ, я это сдлаю! И я улыбнулся ему.

XVII.
Участь моей послдней гинеи.

Столь высокое положеніе иметъ свойство внушать человку обращеніе невозмутимое въ благополучіи и обходительное въ бд. Король можетъ быть развнчанъ, какъ случилось съ тмъ кого въ мои юные годы мы называли Царственнымъ Мученикомъ, но ему незачмъ слабть духомъ. Онъ вкусилъ то что люди считаютъ высшими благами и, найдя даже въ нихъ много горечи, съ улыбкой или равнодушный обращается съ привтомъ къ покой прихоти судьбы. Такимъ-то образомъ и происходитъ что хотя государи живутъ не лучшею жизнію чмъ обыкновенные люди, однако, они по большей части умираютъ боле благородною смертію, и мы запоминаемъ не то какъ они несли свое славное бремя, но то съ какимъ достоинствомъ они его сложили. Многое прощается тому кто умираетъ прилично, и на земл, какъ и на неб, есть отпущеніе для отлетающей души. Неужели мы отвергнемъ то что, какъ насъ учатъ, принимаетъ Богъ? Я самъ настолько нуждаюсь въ прощеніи что предпочитаю умозаключеніе боле мягкаго свойства.

Итакъ король Людовикъ прозванный Великимъ, у котораго голова была занята не только тмъ планомъ, какой я задумалъ разстроить, а сердце (если сказать по правд) было занято не одною Барбарой Квинтонъ, не былъ расположенъ умирать ни за то, ни за другое. Но если бы вы находились тамъ (чего Боже сохрани ради васъ же самихъ, мн случалось проводить не мало ночей боле пріятнымъ образомъ), вы готовы были бы поклясться что жизнь или смерть лишена въ его глазахъ всякой цны и что единственное его помышленіе — о судьб назначенной ему Господомъ и о королевств именовавшемъ его своимъ властелиномъ. Онъ былъ такъ высокомренъ и ясенъ когда убдился въ моей ршимости и увидалъ мой пистолетъ наведенный на его голову. Клянусь честію, побда была моею, но онъ отнялъ у меня торжество и своею покорностію какъ бы предписывалъ условія мн, отъ произвола котораго зависла его участь. Все это, безъ сомннія, простая уловка: они усваиваютъ ее съ дтства, подобно тому какъ ребенокъ нищаго (своими сравненіями я не хочу сказать, ничего дурнаго) выучивается хныкать или ребенокъ вора — таскать изъ кармановъ. Но все-таки эта уловка красива. Мн бы хотлось имть ее.

— Правда, произнесъ онъ съ улыбкой въ которой не было и слда принужденія,— на этотъ разъ я выбралъ свое орудіе неудачно, хотя говорятъ будто я выбираю ихъ хорошо. Но, вдь, міромъ управляетъ Богъ.

— Черезъ представителей, сэръ, сказалъ я.

— А представители не всегда исполняютъ Его волю? Послушайте, мистеръ Дэль, вы занимаете этотъ постъ по сіе время и служите на немъ исправно. Носите вотъ это на память обо мн,— и перегнувшись онъ подалъ мн кинжалъ съ богатою чеканною рукояткой, осыпанною драгоцнными каменьями.

Я низко поклонился, все еще продолжая держать пальцемъ курокъ.

— Вдь я даю вамъ слово, хотя и не говорю этого словами, произнесъ онъ, а я, какъ бы получивъ выговоръ, спряталъ свое оружіе на мсто.— Увы, какая грустная минута! воскликнулъ онъ.— Мн приходится сказать прости мисъ Барбар. Впрочемъ (это онъ прибавилъ, обращаясь къ ней) жизнь длинна, сударыня, и скрываетъ въ себ не мало превратностей. Молю Бога чтобъ вы никогда не испытали нужды въ друзьяхъ, но если бы это случилось, другъ всегда найдется, пока Людовикъ останется королемъ Франціи. Обратитесь къ нему съ предъявленіемъ вотъ этого кольца и считайте его вашимъ покорнымъ слугою.

Съ этими словами онъ снялъ съ кольца прекрасный бриліантъ и, опустясь на одно колно въ лодк, очень осторожно взялъ ее за руку, надвъ перстень ей на палецъ, онъ поцловалъ у нея руку, слегка, по по-рыцарски вздохнулъ и всталъ, устремляя глаза на судно.

— Везите меня къ кораблю, приказалъ онъ мн отрывисто, однако, безъ рзкости, и я державшій его жизнь въ своихъ рукахъ, послушно слъ и налегъ на весла. Клянусь жизнію, мн бы хотлось имть такой видъ: для человка онъ стоитъ цлаго состоянія!

Мы вскор подошли къ кораблю. Черезъ бортъ смотрло лицо Кольбера, изумленнаго моимъ похищеніемъ его короля, и лицо Томаса Ли, негодовавшаго на присвоеніе мною его лодки, возл нихъ стояли двое-трое людей экипажа съ разинутыми отъ удивленія ртами. Король Людовикъ не выказалъ уваженія къ ихъ чувствамъ и остановилъ ихъ восклицанія однимъ движеніемъ руки. Онъ обратился ко мн, говоря тихо и съ улыбкой:

— Вамъ придется самому свести счеты съ моимъ братомъ, сэръ. Схватка между нами была жаркая, и я не расположенъ къ великодушнымъ поступкамъ.

Я не зналъ что отвтить ему, но пролепеталъ:

— Я ничего не прошу, кром того чтобы ваше величество вспоминали обо мн какъ о честномъ человк.

— И о храбромъ джентльмен, прибавилъ онъ серіозно, слегка наклоняя голову.

Потомъ онъ обратился къ Барбар и снова взялъ ее за руку, низко кланяясь, со словами:

— Сударыня, въ душ я желалъ вамъ великихъ благъ, но положеніе мое принудило меня желать вамъ нкотораго зла. Прошу васъ помнить первое и позабыть второе.

Онъ опять поцловалъ ея руку съ величавою граціей. То было красиво звучавшее извиненіе за вещь непростительную. Я восхищался, хотя и съ улыбкой.

Но Барбара не улыбалась. Она посмотрла ему въ лицо, потомъ упала на колна въ лодк, поймала его руку, дважды поцловала ее и попыталась заговорить. Онъ стоялъ и смотрлъ на нее сверху, потомъ онъ выговорилъ мягко: ‘Все-таки я простилъ вашего друга’,— и тихонько отнялъ у нея руку. Я всталъ, обнаживъ голову. Онъ обернулся ко мн и сказалъ рзко:

— Это дло останется между вами и мной, сэръ.

— Повинуюсь приказанію въ которомъ не нуждался, сказалъ я.

— Прошу извиненія. Надньте шляпу. Я не дорожу вншними знаками почтенія когда они не добровольны. Прощайте!

По его знаку Кольберъ протянулъ руку. Его не встртили ни однимъ вопросомъ, ни единымъ словомъ, едва кое-какими признаками удивленія, кром честнаго Ли, у котораго глаза выскакивали изо лба, а языкъ молчалъ только потому что былъ не въ силахъ говорить. Король легко вспрыгнулъ на палубу корабля.

Я слышалъ какъ онъ сказалъ Ли: ‘Вамъ заплатятъ за лодку. Идемъ на всхъ парусахъ въ Кале’.

Никто не заговорилъ съ нимъ, никто не сталъ задавать ему вопросовъ. Онъ не видлъ надобности въ объясненіяхъ и не удостоилъ вразумить ихъ. Я дивился что страхъ или почтеніе къ какому бы то ни было человку можетъ такъ связать языки. Король отослалъ ихъ движеніемъ руки, одинъ Ли колебался, но Кольберъ схватилъ его за руку и потащилъ къ рулю. Направленіе было дано, и судно пустилось впередъ. Король стоялъ на корм. Теперь онъ приподнялъ шляпу и низко поклонился мисъ Барбар. Я оглянулся посмотрть какъ она приметъ это привтствіе, по лицо ея было опущено внизъ и закрыто руками. Я всталъ и приподнялъ шляпу, а потомъ слъ на весла. Я видлъ застывшую вжливую улыбку короля Людовика, и теперь, когда наши дороги расходились въ разныя стороны, его дорога во Францію гд онъ властвовалъ, моя — въ Англію гд я молилъ только о ниспосланіи укромнаго мстечка,— мы послали другъ другу долгіе взгляды, какъ люди помрявшіеся силами, которые разстаются оба гордые собою и полные уваженія къ сил врага. Въ самомъ дл, не шутка была выиграть дло у христіаннйшаго короля. Я съ прискорбіемъ слдилъ за его удаленіемъ: хотя я не могъ служить ему въ любовныхъ приключеніяхъ, я охотно сталъ бы сражаться за него въ его войнахъ.

Теперь мы очутились одни на мор. Начинало свтать и небо прояснилось настолько что позади насъ смутно обозначались скалы. Я повернулъ лодку и направилъ носъ ея на нашъ берегъ. Барбара сидла на корм, блдная и безмолвная, измученная ночными усиліями и тревогами. Великая опасность и великое избавленіе скоре побуждали ее къ молчанію чмъ къ выраженію благодарности, да и въ самомъ дл, если она смотрла впередъ, ея радость отравлялась немалыми опасеніями. Де-Перанкуръ ухалъ, герцогъ Монмаутскій остался, до прізда ея къ отцу я являлся единственнымъ защитникомъ, а между тмъ не смлъ показаться въ Дувр. Но подобныя мысли годились для самого меня, а не для нея, пробуя развеселить ее, я наклонился впередъ и сказалъ:

— Мужайтесь, мисъ Барбара. И я прибавилъ:— По крайней мр насъ съ вами не обвнчаютъ въ Кале.

Она слегка вздрогнула, немножко покраснла и отвтила серіозно:

— Мы должны воздать Небесамъ благодарность за великое избавленіе, Саймонъ.

Это было справедливо, и именно сознаніе этой истины придало намъ мужества совершить попытку, диковиннымъ образомъ увнчавшуюся успхомъ. Велико было избавленіе отъ подобнаго брака предположеннаго согласно цлямъ короля Людовика. Но во мн промелькнуло какое-то чувство и я выразилъ его словами:

— Но вдь мы могли бы спастись и посл женитьбы.

Барбара ничего не отвтила, вдь я не могъ счесть отвтомъ слова: ‘Скалы становятся видны очень ясно’.

— Но такой путь для насъ не годился бы, прибавилъ я съ усмшкой.— Выйдя изъ этого приключенія, вы оказались бы связанною по рукамъ и ногамъ.

— Вы дете въ Дувръ? спросила Барбара, по-видимому не обращая никакого вниманія на вс мои слова.

— Куда будетъ угодно Богу, отвтилъ я довольно угрюмо.— Носъ лодки направленъ на сушу, и я буду грести прямо къ берегу. Суша надежне моря.

— Но ни одно мсто не надежно вполн.

— Ни одно, отвтилъ я. Потомъ, раскаявшись въ своей непривтливости, я прибавилъ:— И ни одно не гибельно настолько чтобы вамъ приходилось бояться, мисъ Барбара.

— Я не боюсь, пока вы со мною, Саймонъ, сказала она.— Вы не оставите меня, пока мы не найдемъ моего отца?

— Разумется, нтъ, сказалъ я.— Вамъ угодно найти его?

— Какъ можно скоре, пролепетала она.— Онъ въ Лондон. Даже король не посметъ тронуть меня, пока я съ нимъ.

— Итакъ въ Лондонъ! сказалъ я.— Можете ли вы разсмотрть берегъ?

— Какъ разъ противъ насъ есть маленькая бухта гд прерываются утесы, а подальше, съ лвой стороны, я вижу дуврскій замокъ.

— Мы направимся въ бухту, сказалъ я,— а потомъ поищемъ способа попасть въ Лондонъ.

Пока я еще говорилъ, меня внезапно поразила одна мысль. Я положилъ весла и сталъ искать кошелекъ. Барбара не смотрла на меня: ея задумчивый взглядъ былъ устремленъ въ ту сторону гд на утес высился замокъ. Я раскрылъ кошелекъ: въ немъ лежала единственная гинея, весь остальной мой наличный капиталъ лежалъ вмст съ дорожными мшками на судн французскаго короля, голова была у меня черезчуръ переполнена и я о нихъ не подумалъ. Ни одна изъ бездлицъ жизни такъ не противна мущин, какъ признаніе въ отсутствіи денегъ для необходимыхъ издержекъ, и это признаніе тягостне всего тогда когда дама ожидаетъ отъ него издержекъ для себя. Я, хваставшійся тмъ что разучился краснть, вспыхнулъ какъ птушій гребень и готовъ былъ заплакать отъ досады. На гинею мы могли бы прокормиться дорогою въ Лондонъ довольствуясь простымъ столомъ, но Барбара не могла идти пшкомъ.

Вроятно, она снова перевела глаза на мое угрюмое, понурое лицо, потому что мгновеніе спустя она воскликнула:

— Что случилось, Саймонъ?

Можетъ-быть у нея были съ собою деньги? Ну, въ такомъ случа мн придется попросить у нея. Я протянулъ ей ладонь съ гинеей.

— Вотъ все мое достояніе, сказалъ я.— Остальное у короля Людовика.

Она слегка вскрикнула отъ огорченія.— Я не думала о деньгахъ, воскликнула она.

— Мн придется попросить у васъ.

— Ахъ, вдь у меня ничего нтъ, Саймонъ. Я отдала свой кошелекъ на сохраненіе горничной, такъ что и мои деньги тоже на судн французскаго короля.

Каково было униженіе! Наши прекрасные планы разстроивались за недостаткомъ такой низменной вещи какъ деньги, подобная судьба часто предстоитъ прекраснымъ планамъ, но наврно она никогда еще не оказывалась такою предательницей. А все-таки я почему-то радовался что у нея не было денегъ. На моей сторон имлся перевсъ въ одну гинею, сумма была невелика, но при помощи ея я все-таки оставался для нея Провидніемъ, боюсь что въ своемъ тщеславіи мущина именно и любитъ играть эту роль въ глазахъ женщины, онъ пріосанивается и охорашивается гордясь ею. У меня была гинея, а у Барбары — ничего. Я предпочиталъ такое положеніе, мн было бы мене по вкусу если бъ у нея была ихъ сотня.

Но она не находила себ такого хитроумнаго утшенія. Недостатокъ въ деньгахъ являлся новымъ ужасомъ, неиспытаннымъ, невдомымъ даже въ мысляхъ, она всю жизнь получала ихъ въ потребномъ количеств, отсутствіе ихъ никогда не разбивало ея желаній и не ограничивало ея намреній. Неимніе возможности заплатить за почтовыхъ лошадей представлялось ей такою же странностію какъ существованіе впроголодь за недостаткомъ хлба.

— Что же намъ длать? вскричала она съ такимъ отчаяніемъ въ которое ее не могли повергнуть вс опасности ночи.

При насъ было довольно богатствъ: кинжалъ Людовика торчалъ у меня за поясомъ, его кольцо было у нея на пальц. Но какую цнность представляли они если некому было купить ихъ? Предложеніе такихъ товаровъ взамнъ экипажа показалось бы страннымъ и навлекло бы подозрнія. Я сомнвался, найду ли я даже въ Дувр Еврея у котораго можно было бы заложить кинжалъ, да и идти въ Дувръ блымъ днемъ я не ршался.

Я взялся за весла и снова принялся грести. До берега оставалось всего миля или дв. Солнце свтило теперь яркимъ свтомъ, маленькая бухта какъ будто улыбалась мн когда я повертывалъ голову, но всякія улыбки непродолжительны для человка у котораго всего одна гинея въ кошельк.

— Что же намъ длать? снова спросила Барбара.— Нтъ ли человка къ которому вы могли бы сходить, Саймонъ?

По-видимому никого не было. Бекингему я не смлъ довриться,— его интересы были за-одно съ Монмаутомъ, Дарель называлъ себя моимъ другомъ, но онъ былъ слугою лорда Арлингтона, а такому человку какъ лордъ-секретарь доврять было нельзя. Посланный навелъ бы враговъ на мой слдъ и предметъ моей заботы попалъ бы въ опасность.

— Неужели никого нтъ, Саймонъ? умоляла она.

Была одна личность которая оказала бы мн помощь съ веселою готовностію и щедрою рукой если бъ имла къ тому средства въ наличности. Эта мысль меня оснила при словахъ Барбары. Если бы мн удалось благополучно и тайно добраться до нкотораго дома въ нкоторомъ переулк города Дувра, я могъ бы достать денегъ ради давнишняго знакомства и кое-чего еще большаго, нкогда бывшаго между ею и мною. Но согласится ли Барбара принять щедроты изъ этой руки? Я трусливъ съ женщинами, невдніе — мать страха, а я, клянусь жизнію, не знаю какъ он отнесутся къ тому или другому, презрительно ли, или со слезами, или со стыдомъ, или еще иначе, или же съ какимъ-нибудь удивительнымъ порывомъ мягкости и (если осмлюсь сказать) съ умственною податливостію которою немногіе изъ насъ, мущинъ, могутъ похвалиться и которой никто не платитъ дани уваженія. Но въ послднемъ изъ названныхъ настроеній Барбара не находилась, и я, взглянувъ на нее, не посмлъ сказать ей на кого въ Дувр я возлагаю послднюю надежду. Я сталъ ломать себ голову какимъ бы образомъ мн получить для нея помощь, а самую руку сохранить втайн. Такой обманъ легъ бы на мою совсть легкимъ бременемъ.

— Я думаю, отвтилъ я ей,— нтъ ли такого человка и какъ мн къ нему попасть если онъ есть.

— Наврно найдется кто-нибудь готовый услужить вамъ, кому вы могли бы довриться? настаивала она.

— Готовы ли вы довриться всякому кому я довряю? спросилъ я.

— Право, готова.

— И вы примете услугу если я ее приму?

— Разв я такъ богата что могу выбирать? выговорила она жалобно.

— Вы даете мн общаніе?

— Да, отвтила она безо всякаго колебанія, мало того — съ готовностію которая заставила меня устыдиться своего военнаго плана. Но, какъ сказала Барбара, нищіе лишены возможности длать выборъ даже въ военныхъ планахъ, мн предстояло въ случа надобности поймать ее на слов.

Мы пристали къ берегу, и киль нашей лодки заскрежеталъ по галькамъ. Мы высадились въ тни утесовъ на восточномъ конц бухты, кругомъ было безлюдіе, не считая домика стоявшаго поодаль отъ моря на половин высоты утеса, на ровной площадк высченной въ скал. По-видимому, то была хижина рыбака, тамъ можно было бы достать позавтракать, для чего наша гинея оказалась бы весьма кстати. Въ утесахъ было углубленіе гд я посовтовалъ Барбар ссть и отдохнуть въ закрытомъ со всхъ сторонъ мст, между тмъ какъ самъ отправился попытать счастія въ котедж. Ей какъ будто не хотлось оставаться одной, но она повиновалась и стоя слдила за мною, пока я осторожно пробирался, стараясь какъ можно боле держаться въ тни. Мн лучше было бы не рисковать попасться на глаза, но не очень-то пріятно идти на голодную смерть изъ-за безопасности.

До хижины оставалась всего сотня ярдовъ, и я вскор къ ней приблизился. Теперь было безъ малаго шесть часовъ, и я ожидалъ что застану ея обитателей на ногахъ и за дломъ. Я подумывалъ также о томъ, похалъ ли Монмаутъ ожидать Барбару и меня у ‘Веселыхъ Моряковъ’ въ Дил. Увы, мы находились слишкомъ близко къ мсту свиданія! Или же онъ тмъ временемъ услыхалъ что птичка улетла изъ его западни и попалась въ клтку къ этому де-Перанкуру который такъ великодушно обошелся съ нимъ? Я не могъ бы сказать. Вотъ и хижина, но вдругъ я остановился въ изумленіи и изъ предосторожности. Ибо при мирномъ свт утра, подъ ласковыми солнечными лучами поперекъ порога лежалъ человческій трупъ, его широко раскрытые глаза какъ бы смотрли на небо, но ничего не видли, коричневый камзолъ былъ покрытъ темными ржавыми пятнами на груди, гд отверстіе въ матеріи указывало на мсто удара шпагой. Въ рук онъ держалъ длинный ножъ, а лицо его было мн знакомо. Я ежедневно видалъ его, вставая съ постели и ложась спать. То было тло Джоны Уола, моего слуги по плоти, а по духу — раба Файніаса Тета, уроки котораго привели его къ такому концу.

Это зрлище нагнало на меня мимолетный ужасъ, но побудило меня все время быть осторожнымъ. Два герцога, совершенно противъ ихъ желанія, были отправлены въ погоню за этимъ человкомъ. Отъ ихъ ли рукъ онъ лишился жизни и по ихъ ли вин лежалъ онъ, точно падаль? Возможно было что онъ искалъ убжища въ этой хижин., но нашелъ въ ней не успокоеніе, смерть, и былъ выброшенъ изъ нея мертвымъ. Я пожаллъ его, хотя онъ былъ участникомъ въ заговор чуть не повлекшемъ за собою мою собственную смерть, и хотя онъ не принялъ въ соображеніе мою честь, все-таки мн было жаль его. Онъ находился при мн, я жаллъ его такъ же какъ пожаллъ бы кошку которая жила у моего очага. Однако, теперь, посл своей смерти, онъ являлся для меня предостереженіемъ, то было нкоторымъ возмездіемъ мн, я приподнялъ шляпу пробравшись мимо него и сталъ красться кругомъ къ боковой стн дома. Въ ней находилось окно или, врне, оконное отверстіе, такъ какъ стекла не было, отъ земли до окна было футовъ шесть, и я скорчился подъ нимъ, потому что теперь услыхалъ голоса въ хижин.

— Мн жаль что этотъ негодяй сталъ драться, говорилъ одинъ голосъ.— Но онъ кинулся на меня точно тигръ и мн не легко было остановить его. Я былъ вынужденъ проткнуть его.

— А между тмъ при жизни онъ могъ бы мн пригодиться, сказалъ другой.

— Ваша свтлость правы. Хотя мы ненавидимъ гадкія козни, эти люди держали въ своихъ рукахъ главныя нити всего дла.

— По меньшей мр они не были папистами, сказалъ второй голосъ.

— Но король будетъ доволенъ.

— О, къ чорту короля, несмотря на его отношеніе ко мн! Разв вы не слыхали? Вернувшись въ замокъ посл моихъ поисковъ по ту сторону города и желая повидать васъ или Бекингема… кстати, гд онъ?

— Опять у себя въ постели, я поручусь, сэръ.

— Лнивая собака! Ну, такъ мн сказали что она ухала съ Людовикомъ. Я похалъ дальше чтобы сообщить вамъ, потому что, говорилъ я себ, теперь пускай король самъ травитъ своихъ заговорщиковъ. Но кто похалъ съ ними?

— Ваша свтлость удивитесь, если я скажу что Саймонъ Дэль.

— Ахъ, негодяй! Именно онъ! Онъ славно провелъ меня. Онъ былъ на жалованіи у Людовика, и Людовику онъ понадобится! Я раскрою горло этому мерзавцу, если онъ мн попадется.

— Прошу вашу свтлость позволить мн первому посчитаться съ нимъ.

— Право, я премного вамъ обязанъ, милордъ Карфордъ, сказалъ я про себя подъ окномъ.

— хать въ Диль не къ чему! воскликнулъ Монмаутъ.— О, мн хотлось бы чтобъ этотъ молодецъ попался мн здсь! Она ухала, Карфордъ, да проклянетъ ихъ Богъ, она ухала! Самая хорошенькая двушка при двор! Людовикъ захватилъ ее въ плнъ. Клянусь Небомъ, если бы я только былъ королемъ!..

— Небо само назначаетъ сроки, сэръ, сказалъ коварно Карфордъ.

По герцогъ, страдавшій отъ обманутаго желанія, не хотлъ переходить на государственныя дла.

— Она ухала, воскликнулъ онъ снова.— Честное слово, чтобы не потерять ея, я пожалуй женился бы на ней.

Я содрогнулся отъ этихъ словъ. Она была недалеко отъ него, что, если бъ она находилась такъ же близко какъ я и слышала бы эти слова? Сердце мое сжалось, а рука невольно потянулась къ рукоятк шпаги.

— Ея происхожденіе слишкомъ скромно для вашей свтлости. Супруга вашей свтлости можетъ со временемъ стать… Карфордъ перебилъ самого себя усмшкой и прибавилъ:— чмъ угодно будетъ Богу.

— Это возможно и для Анны Гайдъ, воскликнулъ герцогъ.— Но я позабылъ. Вы сами намтили ее для себя.

— Я всегда покорный слуга вашей свтлости, мягко отвтилъ Карфордъ.

Монмаутъ засмялся. Безъ сомннія, Карфордъ получалъ свою плату, и я надюсь что она была велика, потому что онъ спокойно выслушалъ смхъ обзывавшій его тмъ чмъ король Людовикъ милостиво предполагалъ сдлать меня. Я радуюсь когда людей живущихъ грязными путями тыкаютъ носомъ въ грязь.

— А отецъ мой, произнесъ герцогъ, — счастливъ. Она ухала, Керуайль остается, вдь онъ такъ влюбленъ что веллъ Нелли возвращаться въ Лондонъ сегодня же или, самое позднее, завтра чтобы добродтель французской леди не подвергалась оскорбленіямъ.

Тутъ оба засмялись, Монмаутъ надъ своимъ отцомъ, Карфордъ — надъ своимъ королемъ.

— Что это такое? вскричалъ герцогъ мгновеніе спустя.

Его встревожило не что иное какъ чрезвычайно неосторожное восклицаніе вызванное у меня тмъ что я услышалъ, вроятно оно долетло до него глухо, но и этого было довольно. Я услыхалъ какъ стукнули ихъ шпаги и звякнули шпоры когда они вскочили на ноги. Я поспшно юркнулъ за хижину. Но на мое счастіе въ это мгновеніе послышались другіе шаги. Когда герцогъ съ Карфордомъ побжали къ двери, владлецъ хижины (какъ я ршилъ) подошелъ, а Карфордъ воскликнулъ:

— А, рыбакъ! Идемъ, сэръ, мы велимъ ему показать намъ ближайшую дорогу. Покормили вы лошадей, любезный?

— Он накормлены, милордъ, и готовы, былъ отвтъ.

Больше я не слыхалъ разговора, но только (къ своему облегченію) шумъ шаговъ, когда вс трое ушли вмст. Я осторожно выбрался и слдилъ за ними, пока они направлялись къ вершин утеса. Джона Уолъ все еще лежалъ на прежнемъ мст, и когда удалявшееся общество скрылось изъ вида я безъ колебаній сталъ искать на труп денегъ. Я пополнялъ его кошелекъ, но теперь онъ оказался еще боле тощимъ чмъ мой. Потомъ я вошелъ въ хижину, не за деньгами, но за пищей. Тутъ судьба была благосклонне и вознаградила меня пирогомъ съденнымъ на-половину и кружкой эля. Тутъ же лежала гинея оставленная герцогомъ по его обычной щедрости. Дьяволъ проказникъ: увряю васъ что искушеніе испытанное мною здсь было однимъ изъ сильнйшихъ въ моей жизни! Со временемъ я могъ бы заплатить этому человку, а дв гинеи были бы полезне сравнительно съ одной не вдвое, а гораздо больше. Но я все-таки оставилъ привлекательную золотую вещицу на мст и унесъ только пирогъ съ элемъ, что касается кружки… не приходится прибгать къ тонкой щепетильности, а гинея Монмаута съ избыткомъ заплатила бы за все.

Я поскоре направился обратно къ Барбар со своею скудною добычей. Я обогнулъ выступъ скалы скрывавшій мсто гд спряталась Барбара. Но тутъ я снова остановился въ изумленіи, спрашивая себя не собирается ли судьба опять подшутить надо мною. Углубленіе было пусто. Но мгновеніе спустя я успокоился, голосъ ея окликнулъ меня, и я увидалъ ее ярдахъ въ тридцати, внизу, на самомъ берегу. Я поставилъ пирогъ и кружку и обернулся посмотрть на нее. Тутъ я замтилъ чмъ она занимается: блыя ножки виднлись въ мелкой вод, мелькая и скрываясь по мр того какъ приливала и отливала вода.

— Лучше всего мн заняться приготовленіемъ завтрака, сказалъ я поворачиваясь спиною. Но она опять позвала меня, сообщая что прохладная вода восхитительна. Тогда я сталъ смотрть и увидалъ что она въ дух и весела. Шляпу она держала теперь въ рук, а волосы ея свободно разввались по втру. Она совсмъ отдалась радости минуты. Я порадовался чувству котораго не могъ раздлять: упадокъ силъ посл ночнаго напряженія оставилъ въ моей душ печаль и тревогу. Я слъ на землю и опустилъ лицо на руки, дожидаясь ея возвращенія. Вернувшись, она не захотла брать пищи которую я предлагалъ ей, но постояла съ минуту, глядя на меня, съ недоумніемъ, прежде чмъ ссть возл меня.

— Вы печальны, произнесла она почти укоризненно.

— Можетъ ли быть иначе, мисъ Барбара? Спросилъ я.— Мы находимся въ нкоторой опасности и, что еще хуже, мы почти безъ гроша.

— Но величайшей опасности мы избжали, напомнила она мн.

— Это правда, покамстъ.

— Насъ… васъ не обвнчаютъ сегодня, засмялась она красня и отворачиваясь, какъ будто росшій возл нея пучокъ травы привлекъ ея вниманіе и по какой-то тайной причин весьма его заслуживалъ.

— Съ помощію Божіей мы выбрались изъ этой западни, сказалъ я серіозно.

Минуты дв она ничего не говорила, потомъ снова обратилась ко мн съ вопросомъ:

— Если вашъ другъ дастъ денегъ, можемъ ли мы добраться до Лондона въ два дня?

— Къ сожалнію, отвтилъ я,— это путешествіе займетъ скоре три дня, если только мы не подемъ съ такою скоростію какъ здятъ король или герцогъ Монмаутскій.

— Вамъ незачмъ всю дорогу хать со мною. Снарядите меня благополучно въ путь и отправляйтесь туда куда васъ призываютъ ваши дла.

— За какую провинность мн такое наказаніе? спросилъ я съ улыбкой.

— Нтъ, я говорю серіозно. Я не напрашиваюсь на ваши любезности. Я вижу что вамъ грустно. Вы были очень добры ко мн, Саймонъ. Вы рисковали жизнію и свободой для моего спасенія.

— Я кто же могъ бы сдлать меньше? Кром того, я далъ общаніе милорду, вашему отцу.

Она ничего не возразила, а я, желая предостеречь ее противъ всякихъ опасностей, разказалъ о происшедшемъ въ хижин, опустивъ только громогласныя угрозы Монмаута на мой собственный счетъ. Наконецъ, движимый скоре какимъ-то побужденіемъ любопытства чмъ боле высокимъ чувствомъ, я повторилъ слова герцога что онъ, вмсто того чтобъ окончательно ея лишиться, предпочелъ бы жениться на ней и что милордъ Карфордъ оказался по-прежнему его покорнымъ слугою въ этомъ предположеніи какъ и во всякомъ другомъ. Она снова вспыхнула слушая меня и принялась дергать свой пучекъ травы.

— Право, закончилъ я,— я врю что его свтлость сказалъ сущую правду, я никогда не видалъ человка влюбленнаго сильне его.

— А вамъ хорошо извстно что значитъ быть влюбленнымъ, не правда ли?

— Очень хорошо, отвтилъ я спокойно, хотя подумалъ что она могла избавить меня отъ этого укола.— Итакъ весьма возможно что со временемъ мн придется поцловать руку ея свтлости герцогини.

— Вы полагаете что я этого желаю? спросила она.

— Я полагаю что большинство леди желаютъ.

— А я не желаю. Она вскочила и топнула ногою о земь, восклицая снова: — Саймонъ, я этого не желаю. Я не согласилась бы быть его женой. Вы улыбаетесь! Вы мн не врите?

— Никакое предложеніе не можетъ быть отвергнуто пока оно не сдлано, сказалъ я и, поклономъ попросивъ разршенія, выпилъ глотокъ эля.

Она смотрла на меня въ великомъ гнв, щеки ея были залиты выступившимъ на-половину румянцемъ, а темные глаза сверкали.

— Я жалю что вы спасли меня, выговорила она вн себя.

— Вамъ хотлось бы прохаться въ Кале? спросилъ я лукаво.

— Сэръ, вы дерзки. Она бросила мн укоръ, точно камень изъ пращи. По затмъ она повторила: — Я не согласилась бы быть его женой.

— Ну, хорошо, вы не согласились бы, сказалъ я опуская на землю кружку и вставая.— Какъ намъ провести день? Намъ не слдуетъ ходить въ Дувръ пока не стемнетъ.

— Я должна пробыть здсь съ вами цлый день? вскричала она въ видимомъ смущеніи.

— Вы должны пробыть здсь цлый день, но вамъ незачмъ быть со мною. Я спущусь на берегъ, въ случа надобности я услышу вашъ зовъ, а вы можете отдохнуть здсь одна.

— Благодарю васъ, Саймонъ, отвтила она совсмъ неожиданно съ удивительною кротостью.

Безъ дальнйшихъ разговоровъ я направился къ берегу и легъ на разогртые солнцемъ камешки. Отъ сильной усталости, пробывъ безъ сна тридцать шесть часовъ, я вскор закрылъ глаза держа пистолетъ на-готов возл себя. Я спалъ спокойно и безъ сновъ, солнце высоко стояло на неб когда я проснулся, звая и потягиваясь. Открывая глаза, я услыхалъ легкій шорохъ, какъ будто кто-то двигался, рука моя рванулась къ рукоятк пистолета. Но оглянувшись, я увидалъ только Барбару. Она сидла сзади меня, поодаль и смотрла на море. Чувствуя мой взглядъ, она оглянулась.

— Мн стало страшно когда я осталась одна, произнесла она робкимъ голосомъ.

— Увы, я храплъ когда мн слдовало стоять на часахъ! воскликнулъ я.

— Вы не храпли, вскричала она.— Я… я хочу сказать, вы не храпли за послднія нсколько минутъ. Я только-что подошла къ вамъ. Мн кажется, я наговорила вамъ непріятностей.

— Я даже и не думалъ объ этомъ, поспшилъ я ее уврить.

— Вы были равнодушны къ моимъ словамъ? вскричала она.

Я поднялся на ноги и съ насмшливою церемонностью отвсилъ ей поклонъ. Мой отдыхъ исправилъ мн расположеніе духа и я былъ не прочь пошутить.

— Нтъ, сударыня, сказалъ я,— вамъ извстно что я вашъ преданный слуга и что все чмъ я обладаю на свт въ вашемъ распоряженіи.

Она покосилась на меня, потомъ стала опять смотрть на море.

— Клянусь Небомъ, это правда! воскликнулъ я.— Все что у меня есть — ваше. Посмотрите!

Я вынулъ свою драгоцнную гинею и, ставъ на колна съ обнаженною головой, подалъ ее мисъ Барбар.

Она опустила на нее глаза и съ минуту просидла глядя на нее.

— Это все мое достояніе, но оно принадлежитъ вамъ, произнесъ я самымъ смиреннымъ тономъ.

— Мн?

— Отъ чистаго сердца.

Она очень осторожно взяла гинею съ моей ладони большимъ и указательнымъ пальцами и прежде чмъ я сообразилъ что она длаетъ или могъ сдлать движеніе чтобы помшать ей, если бы хотлъ, она закинула руку за голову и изо всхъ силъ бросила гинею въ сверкающія волны.

— Помоги намъ Небо! воскликнулъ я.

— Она была моя. Вотъ какъ я заблагоразсудила поступить съ нею, сказала Барбара.

ГЛАВА XVIII.
Пренелпыя выходки.

— Дйствительно, сударыня, произнесъ я,— таково свойство вашего пола. Какъ только женщина убдится что вещь принадлежитъ ей всецло, она выброситъ ее вонъ.

Съ этою выдержкой изъ любовной науки и юношеской философіи я повернулся спиною къ своей спутниц, направился туда гд развалившійся пирогъ лежалъ возл пустой кружки и слъ на землю въ страшномъ раздраженіи. Барбара не сводила глазъ съ того мста гд гинею поглотили волны и не обратила вниманія ни на мое замчаніе, ни на мой уходъ.

Допустимъ что моя шутка была неумстна, что Барбара была утомлена и изнурена свыше силъ, допустимъ все что угодно въ извиненіе,— я со всмъ согласенъ. Но все-таки не было причины бросать мою послднюю гинею въ море. Порывъ досады не вредитъ и можетъ быть къ лицу красавиц, подобно тому какъ лтняя молнія украшаетъ небо, но бшенство пристало мегерамъ, а только въ бшенств можно было бросить мою послднюю гинею въ волны. Обида, если она и имлась на-лицо, была слишкомъ ничтожна для такой чудовищной выходки. Ну, что же, если ей хотлось поссориться, я былъ готовъ, къ такимъ штукамъ я не могъ относиться терпливо: он докучаютъ человку со здравымъ смысломъ, прибгая къ нимъ женщины приносятъ себ мало выгоды. Кром того, я оказалъ ей кой-какія услуги. Я скоре умеръ бы чмъ напомнилъ ей о нихъ, но съ ея стороны было бы миле держать ихъ въ памяти.

Насталъ день, дошелъ до половины и сталъ склоняться къ концу, пока я лежалъ спиною къ морю, лицомъ къ утесамъ, думая то о всемъ происшедшемъ, то о предстоявшемъ мн теперь, нашлась минута невольной жалости къ убогому бдняку который лежалъ мертвымъ тамъ, у двери хижины, но мысли все время съ досадой возвращались къ моей потерянной гине и къ прискорбному отсутствію вниманія у Барбары. Если она во мн нуждалась, я былъ готовъ, но Боже сохрани, чтобъ я пошелъ на встрчу новымъ щелчкамъ отправясь къ ней! Я исполню свой долгъ по отношенію къ ней и соблюду обязательство. На большее она теперь не могла разчитывать, мало того, большее никакимъ образомъ не могло быть желательно, я угожу ей лучше всего если стану держаться подальше. Хорошо что такъ: въ этомъ ея образъ мыслей согласовался съ моимъ. Черезъ два часа мы могли теперь отправиться въ Дувръ.

— Саймонъ, я голодна.

Голосъ раздался за моимъ плечомъ, въ ярд или двухъ, чрезвычайно кротко и жалобно, краснорчиво говоря о такомъ сильномъ изнуреніи и слабости что если бъ она ихъ дйствительно испытывала, она должна была упасть возл меня, а не стоять твердо на ногахъ. Для такихъ военныхъ хитростей я хотлъ оставаться недоступнымъ. Не обращая вниманія, я лежалъ какъ колода.

— Саймонъ, мн тоже очень хочется пить.

Я медленно поднялся и, вставъ на ноги, поклонился.

— Остался кусокъ пирога, сказалъ я,— но кружка пуста. Я не смотрлъ ей въ лицо и зналъ что она не смотритъ на меня.

— Я не могу сть безъ питья, пролепетала она.

— Мн не на что купить питья, да его и негд купить.

— Но вода, Саймонъ? Ахъ, впрочемъ я не должна васъ утруждать.

— Я пойду въ хижину и поищу.

— Но это опасно.

— Васъ никто не тронетъ.

— А васъ?

— Право, мн самому хочется пить. Я пошелъ бы за водою во всякомъ случа.

Настало молчаніе, потомъ Барбара сказала:

— Мн не нужно. Моя жажда прошла.

— Не возьмете ли вы пирогъ?

— Нтъ, у меня голодъ тоже прошелъ.

Я снова поклонился. Мы простояли съ минуту молча.

— Я немножко пройдусь, сказала Барбара.

— Какъ вамъ будетъ угодно, произнесъ я.— Но пожалуйста не уходите далеко,— это можетъ оказаться опаснымъ.

Она повернулась и снова направилась къ прибрежной полос. Какъ только она ушла, я вскочилъ, схватилъ кружку и побжалъ стремглавъ въ коттеджъ. Джона Уолъ все еще лежалъ поперегъ дороги, нигд не было видно ни души, я бросился внутрь и сталъ искать глазами воды, на стол стоялъ жбанъ, и я поспшно наполнилъ кружку. Потомъ съ улыбкою торжества я поспшилъ обратно тою же дорогой. Она не будетъ имть причины пожаловаться на меня. Я потерплъ обиду и намревался проглотить ее, сохранить вполн достоинство со своей стороны въ этой размолвк. Этимъ побужденіемъ весьма часто объясняется видимое терпніе обиженныхъ. Ни за что на свт я не хотлъ дать ей право разсердиться, потому-то я и принесъ ей воды, мало того — несмотря пато что она притворно отъ нея отказывалась. Вотъ вода готова, пускай она пьетъ ее если ей угодно, или пускай не трогаетъ если ей вздумается, я поставилъ кружку рядомъ съ пирогомъ. Ей нельзя будетъ сказать будто я отказался принести ей то о чемъ она просила, хотя она и бросила, по собственнымъ соображеніямъ, мою гинею въ море. Она скоро придетъ, тогда-то настанетъ моя очередь. Но я обойдусь съ нею снисходительно, джентльмену не прилично выказывать свое торжество, молчаніемъ я дамъ ей урокъ.

Но гд же она? Сказать по правд, я горлъ нетерпніемъ въ ожиданіи начала представленія, и предвкушеніе притуплялось задержкою. Я посмотрлъ внизъ — на берегъ, но не увидалъ ея. Я всталъ и пошелъ впередъ, пока прибрежная полоса не развернулась передо мною. Куда же длась Барбара?

Вдругъ мною овладлъ страхъ. Не нашло ли на эту двушку какое-нибудь безуміе, не убжала ли она отъ меня по какой-нибудь безотчетной прихоти? Она не могла сдлать такой глупости. Но гд же она?. Одновременно съ вопросомъ у меня вырвался крикъ удивленія. Тамъ, впереди меня, не на берегу, но на мор, находилась Барбара. Лодка была въ двнадцати или пятнадцати ярдахъ отъ берега. Лицо Барбары было обращено ко мн, и она гребла къ морю. Позабывъ о пирог и кружк я бросился внизъ. Что это за новое безуміе? Показываясь въ лодк она рисковала быть захваченною. И зачмъ она гребла къ морю? Я мгновенно очутился у самой воды. Я закричалъ ей — она не обратила вниманія, лодка была тяжела, но усиленно налегая на весла Барбара все-таки двигала ее. Я позвалъ вторично — и опять тщетно. Такого ли торжества я ожидалъ? Я увидалъ на лиц ея улыбку. Значитъ, не я, а она сама затвала игру. Я не хотлъ оставаться на мст, видя по ея глазамъ и улыбк что она считаетъ меня одураченнымъ.

— Вернитесь! закричалъ я.

Лодка все шла. Я стоялъ въ вод по-колно. ‘Вернитесь’, кричалъ я. Я услыхалъ съ лодки смхъ, звонкій и возбужденный, но лодка все двигалась. Я съ ругательствомъ сдернулъ съ себя шпагу, бросилъ ее назадъ, на берегъ и кинулся въ воду. Скоро я погрузился по самую шею и поплылъ. Лодка шла прямо въ море, не быстро, но безостановочно. Угрюмо злобствуя, я плылъ изо всхъ силъ. Я не могъ догнать ея. Теперь она перестала даже смотрть туда гд моя голова прыгала по волнамъ, лицо ея было поднято къ небу. Ужь не собиралась ли она въ самомъ дл меня покинуть? Я позвалъ еще разъ. На этотъ разъ она отвтила:

— Вернитесь, сказала она.— Я узжаю одна.

— Клянусь Небомъ, вы не удете, пробормоталъ я, вбирая въ себя воздухъ и принялся грести сильне.

Плохо имть дло съ женщинами! Неужели она бжитъ отъ меня и рискуетъ всмъ, потому что я не сталъ улыбаться, ухмыляться и не бросился за тмъ что ей понадобилось, какъ ученая обезьяна? Ну, что же, я ее поймаю и верну.

Но именно поймать ея я и не могъ. Плохой гребецъ можетъ обогнать хорошаго пловца, она же, кром того, поплыла раньше меня. Она все гребла и гребла къ морю, а я надсаживался сзади. Если ея настроеніе продлится (а уязвленной гордости хватаетъ надолго въ надменныхъ леди которыя боле привычны наносить удары чмъ подвергаться имъ сами), мой выборъ очевиденъ. Мн придется утонуть здсь какъ крыс или вернуться назадъ какъ побитому щенку. Увы, вотъ оно, мое торжество! Если мысль о немъ была грховна, теперь я получилъ воздаяніе. А Барбара все гребла… Она дйствительно собиралась бросить меня наказывая себя если могла этимъ уколоть меня. Какой мущина проявилъ бы подобное безуміе… или такую неприступную гордость?

Но понесъ ли я пораженіе? Я не люблю оставаться побжденнымъ, особенно когда преимущества казались на моей сторон. Въ моемъ распоряженіи былъ еще одинъ козырь, захлебываясь, я въ промежуткахъ между вздохами злорадно улыбался когда онъ пришелъ мн въ голову. Я оглянулся черезъ плечо: до берега было безъ малаго съ полмили. Женщины жалостливы: за гордостію по пятамъ слдуютъ угрызенія. Я посмотрлъ на лодку: разстояніе отдлявшее меня отъ нея не сократилось ни на дюймъ, а носъ ея былъ направленъ прямо на французскій берегъ. Я возвысилъ голосъ крича:

— Остановитесь, остановитесь!

Отвта не было. Лодка все шла впередъ. Стройная фигура наклонялась и выпрямлялась, лопасти двигались въ вод. Ну, въ такомъ случа надо пустить въ ходъ козырь, уловку хитраго игрока, но единственное оставшееся мн средство.

— Помогите, помогите, закричалъ я, опустилъ ноги, сложилъ руки надъ головою, вздохнулъ полною грудью и опустился внизъ, какъ камень, глубоко подъ воду, такъ чтобы совсмъ скрыться изъ вида. Здсь я продержался сколько могъ, потомъ, проплывъ нсколько ярдовъ подъ поверхностью, поднялся и снова высунулъ голову, жадно дыша и сдвигая съ глазъ налипшіе волосы. Я едва могъ подавить крикъ. Носъ лодки былъ теперь повернутъ, и Барбара съ неистовою поспшностію гребла къ тому мсту гд я пошелъ ко дну, обернувъ голову черезъ плечо и не сводя глазъ съ этого мста. Она прохала мимо меня, но не видала меня. Она достигла мста и бросила весла.

— Помогите! помогите! закричалъ я во второй разъ и продержался столько времени чтобъ она успла замтить мою голову прежде чмъ я нырну. Но на этотъ разъ я пробылъ подъ водою меньше. Снова вынырнувъ, я сталъ искать ее глазами. Она прохала почти надо мною, она едва переводила духъ, рыдала, а весла только задвали воду. Я проплылъ пять взмаховъ и схватился за бортъ лодки. Она громко вскрикнула. Весла выпали у нея изъ рукъ. Лодка была широка и устойчива. Я перекинулъ ногу черезъ бортъ и влзъ въ нее, тяжело дыша. Я въ самомъ дл задыхался. Барбара воскликнула: ‘Вы спасены!’ и закрыла лицо руками.

Безъ сомннія, оба мы сошли съ ума — она, рыдавшая тамъ, на поперечной скамь, и я, захлебывавшійся и промокшій, сидвшій на носу. Но дайте мн теперь хоть искру такого сладостнаго безумія когда вся юная натура была напряжена на восхитительную борьбу и кровь кипла въ жилахъ, полная жизни! Наша лодка неподвижно лежала на мор и заходящее солнце освщало рыжеватыя пряди волосъ Барбары пробивавшіяся въ ея темныхъ кудряхъ. Долженъ сознаться что мое собственное состояніе было мене привлекательно для глазъ.

Я придалъ голосу холодную твердость выжимая изъ платья воду.

— Все это преглупо, мисъ Барбара, сказалъ я.

Я хотлъ вызвать новый взрывъ бшенства, по встртилъ совсмъ не то чего ожидалъ. Руки ея были простерты ко мн, а лицо, блдное и залитое слезами, глядло на меня съ мольбою.

— Саймонъ, Самойнъ, вы тонули. Изъ-за моей… моей глупости! О, простите ли вы меня когда-нибудь? Если… если бы съ вами что-нибудь случилось, я не осталась бы въ живыхъ

— А между тмъ вы отъ меня бжали.

— Мн и въ голову не приходило что вы послдуете за мною. Право, я не думала что вы рискнете жизнію.

Потомъ взглядъ ея какъ будто упалъ на мое платье съ котораго струилась вода. Она мгновенно схватила лежавшій возл нея плащъ и протянула его мн, восклицая:

— Завернитесь въ него.

— Нтъ, оставьте плащъ себ, сказалъ я:— я отлично согрюсь если буду грести. Пожалуйста, сударыня, скажите мн что означала ваша выходка.

— Ничего, ничего. Я… о, простите меня, Саймонъ. Ахъ, какъ я ужаснулась когда оглянулась на воду, а васъ не было видно! Я дала обтъ Богу что если вы будете спасены…

Она вдругъ остановилась.

— Моя смерть стала бы тяготить вашу совсть? спросилъ я.

— До моей собственной, сказала она.

— Въ такомъ случа, сказалъ я, — я, право, очень радъ что не утонулъ.

— Довольно и того что вы были въ опасности, пролепетала она съ сокрушеніемъ.

— Молю Небеса, сказалъ я весело,— чтобы мн никогда не попадать въ опасность сильне этой. Послушайте, мисъ Барбара, шутка за шутку, проказа за проказу, притворство за притворство. Мн кажется что ваше намреніе бросить меня было приблизительно такъ же серіозно какъ и эта опасность утопленія отъ которой я избавился.

Руки ея, все еще меня умолявшія, вдругъ опустились. Выраженіе удивленія разлилось по ея лицу.

— Я право хотла оставить васъ, сказала она.

— А почему, сударыня?

— Потому что я была вамъ въ тягость.

— Но вы соглашались принимать отъ меня помощь.

— Пока мн казалось что вы оказываете ее охотно. Но я разсердила васъ изъ-за этой…

— Да, изъ-за этой гинеи. Вдь она была послдняя.

— Да, изъ-за гинеи. Хотя это было глупо, я все-таки не могла сносить вашего…

Она опять замолчала въ нершительности.

— Пожалуйста, договаривайте, сказалъ я.

— Я не хотла оставаться тамъ, гд мое общество было скоре терпимо чмъ цнимо, выговорила она.

— Значитъ, вы хотли попытать счастія одна?

— Все лучше чмъ имть вынужденнаго защитника, сказала она.

— Видите какъ вы несправедливы! воскликнулъ я.— Чтобы не потерять васъ, я ни передъ чмъ не остановился, не побоялся даже утонуть!

И я засмялся.

Она не сводила глазъ съ моего лица, но не говорила. Должно-быть она боялась задать мн вопросъ мелькавшій въ ея темныхъ глазахъ. По наконецъ она пролепетала:

— Почему вы говорите объ уловкахъ? Саймонъ, чему вы сметесь?

— Ну, разъ вы притворились будто покидаете меня… право, я не могу поврить что это не было притворно.

— Я клянусь что тутъ притворства не было!

— А я ручаюсь что было. Я и постарался помшать вамъ тоже уловкой.

— Уловкой?

— Разумется. Неужели я утону, проплывъ полмили по спокойной вод?

И я опять засмялся.

Она наклонилась впередъ и заговорила взволнованнымъ голосомъ, но повелительно.

— Скажите мн правду. Были ли вы въ самомъ дл въ опасности и бд?

— Ничуть, выговорилъ я спокойно.— Но вы не хотли подождать меня.

Она помедлила задавать слдующій вопросъ.

— Значитъ, это была уловка?

— И увнчалась полнымъ успхомъ, сказалъ я.

— Все это была уловка?

— Все ршительно, отвтилъ я.

Лицо ея пріобрло каменную неподвижность и, если возможно, стало еще блдне прежняго. Я ожидалъ что она заговоритъ, но она ничего не сказала. Она взяла назадъ плащъ который предлагала мн и, закутавъ имъ плечи, удалилась на корму. Я занялъ ея мсто и взялся за весла.

— Что вамъ теперь угодно, сударыня? спросилъ я.

— Что хотите, сказала она отрывисто.

Я посмотрлъ на нее, она встртила мои глаза жесткимъ взглядомъ. Я ожидалъ презрнія, а нашелъ горечь и обиду. Читая себ обвиненіе въ этомъ зрлищ, я прибгнулъ къ холодной говорливости.

— Выборъ невеликъ, сказалъ я.— Вотъ берегъ, но намъ онъ не пришелся по вкусу. Кале въ той сторон, но туда намъ, разумется, здить не нужно. Значитъ въ Дувръ? Вечеретъ и, если мы подемъ потихоньку, стемнетъ прежде чмъ мы доберемся до города.

— Куда хотите. Мн все равно, сказала Барбара и закутала плащомъ лицо такъ что мн были видны почти одни глаза и брови

Наконецъ-то настало мое торжество во всей сладости, свойственной удовольствіямъ такого рода, источникомъ ихъ служитъ злорадство, и они отзываются его горечью. Если бы я послушался своего сердца, я попросилъ бы у нея прощенія. Чувство обиды побудило ее: въ моей мести не было справедливости. Но я все-таки не хотлъ унижаться, будучи теперь въ свою очередь обиженъ и потому упрямъ. Медленными взмахами я направлялъ лодку къ городу Дувру.

Я гребъ съ полчаса, сумерки сгустились, и я увидалъ дуврскіе огни. Настроеніе мое смягчилось. Я отдохнулъ съ минуту, потомъ, наклонившись впередъ, сказалъ Барбар:

— Все-таки я долженъ поблагодарить васъ. Если бы я погибалъ, вы спасли бы меня.

Отвта не было.

— Я замтилъ что вы были взволнованы моею воображаемою опасностью, упорствовалъ я.

Тутъ она заговорила отчетливо, спокойно и холодно:

— Я не дала бы и собак утонуть на моихъ глазахъ, сказала она.— Это тяжелое зрлище.

Я отвсилъ поклонъ, какой могъ сдлать сидя на мст, и снова взялся за весла. Я сдлалъ первый шагъ, если она его такъ встрчаетъ, больше съ моей стороны ничего не послдуетъ. Я медленно продолжалъ грести, потомъ нкоторое время держалъ лодку на мст, дожидаясь темноты. Настала ночь, опять туманная и холодная. Я озябъ дожидаясь (одежда моя высохла только на-половину) и охотно поколотилъ бы самъ себя руками. Но это имло бы видъ будто я прошу жалости у статуи которая сидла тутъ же, закутавшись въ плащъ, съ закрытыми глазами и блднымъ неподвижнымъ лицомъ. Вдругъ она заговорила:

— Вы озябли, сэръ?

— Озябъ? Мн немножко жарко посл гребли, сударыня, отвтилъ я.— Но пожалуйста завернитесь въ плащъ поплотне.

— Мн отлично, благодарю васъ, сэръ.

Но я дйствительно прозябъ и порядкомъ. Кром того, я чувствовалъ голодъ и упадокъ силъ. Не была ли Барбара голодна? Я не смлъ спросить ее чтобъ она не нашла въ моемъ вопрос новой насмшки.

Когда я ршился причалить недалеко отъ Дувра, уже совсмъ стемнло, такъ какъ было около десяти часовъ. Я подалъ Барбар руку чтобы помочь ей сойти на берегъ, но она прошла не обративъ на нее вниманія. Оставивъ лодку на произволъ судьбы, мы пошли къ городу.

— Куда вы меня ведете? спросила Барбара.

— Къ единственному человку который можетъ помочь намъ, отвтилъ я.— Закройте себ лицо и лучше намъ не разговаривать громко.

— Я вовсе не расположена къ разговорамъ, сказала Барбара.

Я не хотлъ говорить ей куда она идетъ. Если бы мы были друзьями, то понадобилось бы все мое краснорчіе чтобъ отвести ее туда, при теперешнемъ же положеніи длъ я зналъ что она скоре согласится переночевать на улиц чмъ идти туда. Но если залучу ее въ домъ, я сумю удержать ее. Однако, дойдетъ ли она до дома? Она шла съ большимъ трудомъ, нетвердо ступая и спотыкаясь о каждый расшатанный камень. Одинъ разъ я протянулъ было руку удержать ее, но она такъ отстранилась какъ будто я хотлъ ее ударить.

Наконецъ мы дошли до узкаго переулка, сдлавъ знакъ Барбар, я свернулъ въ него. Домъ былъ передо мною, все было спокойно, насъ не замтили. Да и кто бы сталъ искать насъ? Мы находились въ Кале съ королемъ Людовикомъ, въ Кале, гд должна была состояться наша свадьба!

При взгляд на домъ я замтилъ что въ верхнихъ окнахъ темно: тамъ помщалась квартира Файніаса Тэта, но король нашелъ ему другую. Внизу же былъ свтъ.

— Не угодно ли вамъ подождать минуту, пока я пройду впередъ и разбужу моего друга? Тогда я увижу, все ли обстоитъ благополучно.

— Я подожду здсь, отвтила Барбара и прислонилась къ стн прохода напротивъ дома.

Въ величайшемъ смятеніи я пошелъ впередъ и постучалъ рукою въ дверь. Другаго исхода не было, а между тмъ я не зналъ какъ отнесутся къ моему поступку он об: леди въ дом и леди на улиц, та къ которой я прибгалъ за помощью, или та для кого я этой помощи искалъ.

Войти было легко, лакей и горничная находились тутъ же, и въ дом, казалось, вс были на ногахъ. Моя просьба повидать ихъ госпожу не вызвала удивленія, двушка отворила дверь въ комнату. Комната была мн знакома, и я назвалъ себя. Отвтомъ было радостное восклицаніе, и мгновеніе спустя сама Нелли очутилась передо мною.

— Изъ замка или изъ Кале, изъ Диля или отъ чорта? воскликнула она.

Право, она обладала способностію высказывать все ей извстное въ одной фраз.

— Ну, съ полдороги между Дилемъ и чортомъ, сказалъ я.— Вдь я оставилъ Монмаута съ одной стороны, де-Перанкура съ другой, а самъ благополучно проскочилъ по-средин.

— Ловко, Саймонъ! Но зачмъ вы опять въ Дувр?

— Затмъ что мн нуженъ другъ, мисъ. Туда ли я попалъ?

— Я всмъ сердцемъ другъ вамъ, Саймонъ. Что вамъ нужно?

— Средства ухать въ Лондонъ.

— Какъ благосклонно Небо! Я сама ду туда черезъ нсколько часовъ. Вы таращите глаза? Дйствительно, это того стоитъ. Но король приказываетъ. Какимъ образомъ избавились вы отъ Людовика?

Я вкратц разказалъ ей. Казалось, она едва слушала, но смотрла на меня съ очевиднымъ любопытствомъ и, думается мн, съ нкоторымъ удовольствіемъ.

— Храбрый поступокъ! воскликнула она.— Послушайте, я отвезу васъ въ Лондонъ. Никто васъ не тронетъ пока вы будете прикрыты подоломъ моей юбки. Мы вспомнимъ старое время, Саймонъ.

— У меня нтъ денегъ, сказалъ я.

— Но за то у меня цлая пропасть. Чмъ меньше король здитъ, тмъ больше онъ присылаетъ. Въ своихъ извиненіяхъ онъ держитъ себя джентльменомъ.

Въ ея вздох слышалось скоре удовольствіе чмъ огорченіе.

— Значитъ, вы возьмете меня съ собою?

— На край свта, Саймонъ, а если вы этого испросите, то по меньшей мр въ Лондонъ.

— Я не одинъ, сказалъ я.

Она съ минуту посмотрла на меня. Потомъ она засмялась.

— Кто же съ вами? спросила она.

— Та леди, сказалъ я.

Она все смялась, но мн показалось что не совсмъ искренно.

— Я рада, сказала она, — что хоть одинъ человкъ въ Англіи считаетъ меня доброю христіанкой. Честное слово, вы считаете, Саймонъ, или вы ни за что не стали бы просить меня помогать вашей любви.

— Тутъ любовь не при чемъ, воскликнулъ я.— Мы на ножахъ.

— Въ такомъ случа тутъ наврно замшана любовь, выговорила мисъ Нелли, кивая хорошенькою головкой съ ужасно проницательнымъ видомъ.— Знаетъ ли она къ кому вы ее привели?

— Нтъ еще, отвтилъ я съ нсколько смущенною улыбкой.

— Какъ она къ этому отнесется?

— Ей больше неоткуда ждать помощи, сказалъ я.

— О, Саймонъ, какой у васъ льстивый языкъ!

Она помолчала, какъ бы призадумавшись. Потомъ она лукаво посмотрла на меня.

— Вы съ вашею леди готовы подвергнуться опасностямъ пути?

— Для нея опасность здсь больше, а для меня — не меньше.

— Королевская погоня, бшенство Монмаута, солдаты, офицеры, разбойники?

— Очень я ихъ боюсь!

— А есть иная опасность?

— Для нея или для меня?

— Ну, для обоихъ, другъ Саймонъ. Разв вы не понимаете? Посмотрите!

Она подошла ко мн, презадорно улыбаясь и складывая губки, какъ будто собиралась поцловать меня.

— Если бъ я былъ связанъ съ этою леди общаніемъ, я побоялся бы искушенія, сказалъ я, — но я свободенъ.

— Гд она? спросила Нелли, пропуская случай надуться на мой отвтъ.

— У самой вашей двери.

— Пускай же она войдетъ! вскричала Нелли и прямехонько побжала въ переулокъ.

Я послдовалъ за нею и догналъ ее какъ разъ когда она дошла до Барбары. Барбара уже не стояла прислонясь къ стн, но лежала клубкомъ возл нея. Усталость и голодъ пересилили ее — она упала въ обморокъ, губы ея поблли и глаза сомкнулись. Нелли опустилась возл нея, тихо лепеча ласковыя слова утшенія. Я стоялъ рядомъ въ неловкой безпомощности. Такія вещи были выше моего пониманія.

— Поднимите ее и внесите въ домъ, скомандовала Нелли.

И, нагнувшись, я взялъ ее на руки. Горничная и лакей вытаращили глаза Нелли рзко захлопнула передъ ними дверь.

— Что вы сдлали съ нею? крикнула она мн съ гнвною укоризной.— Вы позволили ей оставаться безъ пищи?

— Намъ нечего было сть. Она бросила мою послднюю гинею въ море, защищался я.

— А зачмъ? Ахъ, молчите и оставьте насъ въ поко!

Задавать вопросъ и пренебрегать отвтомъ — свойственно женщин, неужели этого свойства могла быть лишена Нелли, женственная до конца ногтей? Я пожалъ плечами и отошелъ въ дальній уголъ комнаты. Нсколько мгновеній я ничего не слыхалъ и сильно безпокоился, не зная, можно ли мн смотрть или нтъ и что тамъ происходитъ. Потомъ я услыхалъ голосъ Барбары:

— Благодарю васъ, очень вамъ благодарна. Но гд я и кто вы? Простите меня, кто вы?

— Вы въ Дувр, сударыня, и въ довольно надежномъ мст, отвтила Нелли.— Не все ли равно, кто я такая? Не выпьете ли вы глотокъ вотъ этого питья чтобы сдлать мн удовольствіе?

— Нтъ, но кто же вы? Кажется, ваше лицо мн знакомо.

— Очень возможно. Его многіе видали.

— Но скажите же мн кто вы.

— Если вы желаете знать, пускай Саймонъ Дэль засвидтельствуетъ мою личность. Подите сюда, Саймонъ!

Я всталъ, повинуясь зову. Есть вещи которыхъ мущина не чувствуетъ самъ по себ, но часто начинаетъ чувствовать подъ двичьимъ взглядомъ. Я довольно смло помстился возл Нелли, но Барбара смотрла мн въ глаза и я исполнился страха.

— Скажите ей кто я, Саймонъ, сказала Нелли.

Я посмотрлъ на Нелли. Клянусь жизнію, тотъ страхъ который я чувствовалъ въ сердц былъ и въ ея глазахъ! А между тмъ она пошла наперекоръ свту и насмялась надъ нахмуренными лицами всхъ Англичанъ. Она поняла мою мысль и ярко вспыхнула. Съ какихъ поръ Сидерія научилась краснть? Еще въ Гачстед мой румянецъ былъ предметомъ ея насмшекъ.

— Скажите ей, повторила она съ гнвомъ.

Но Барбара знала. Обернувшись къ ней, я увидалъ какъ въ глазахъ ея сложилась догадка и перешла въ отвращеніе, въ уныніе. Я не могъ угадать что она скажетъ, но теперь я страшился отнюдь не за себя. Казалось, она нкоторое время наблюдала Нелли съ ужасомъ и любопытствомъ, страннымъ образомъ слившимися. Потомъ она встала и, все еще не говоря ни слова, направилась на дрожащихъ ногахъ къ двери. На меня она не бросила ни взгляда, по-видимому забывъ обо мн. Одно мгновеніе мы смотрли, затмъ Нелли бросилась впередъ.

— Вы не должны уходить! воскликнула она.— Куда вы пойдете? У васъ больше нтъ друзей.

Барбара остановилась, шагнула еще разъ, опять остановилась.

— Я васъ не обижу, сказала Нелли. Тутъ она засмялась.— Вамъ незачмъ ко мн прикасаться если вы не хотите. Но я могу помочь вамъ. И я могу помочь Саймону, оставаться въ Дувр ему опасно.

Она стала было серіозна, но закончила опять смхомъ:

— Вамъ не зачмъ ко мн прикасаться. Моя горничная честная двушка… да, это правда, и она вамъ будетъ услуживать.

— Умоляю васъ, мисъ Барбара… началъ было я.

— Тсс! сказала Нелли, отсылая меня назадъ движеніемъ руки.

Барбара стояла теперь неподвижно посреди комнаты. Она перевела глаза на меня, и ея шепотъ ясно раздался по всей комнат.

— Это? спросила она.

— Это мисъ Элеонора Гвинъ, сказалъ я склоняя голову. Нелли засмялась страннымъ короткимъ смхомъ, я видлъ какъ грудь ея вздымалась и опускалась и яркія красныя пятна выступили на обихъ щекахъ.

— Да, я Нелли, сказала она и опять засмялась. Барбара встртилась съ нею глазами.

— Вы были въ Гачстед?

— Да, сказала Нелли, на этотъ разъ съ вызывающею улыбкой, но она мгновенно метнулась впередъ, потому что Барбара пошатнулась и, по-видимому, была готова опять упасть безъ чувствъ. Гордо протянутою рукой она не позволяла Нелли приблизиться, по гордость была побждена слабостію, и Барбара невольно ухватилась за ея руку.

— Я… я черезъ минуту буду въ силахъ уйти, проговорила Барбара, запинаясь.— Но…

Нелли держала ее за одну руку. Очень медленно, очень робко, со страхомъ и стыдливостію, живо изображенными на ея лиц, она подошла ближе и протянула Барбар другую руку. Барбара не сопротивлялась, но дала ей приблизиться, Нелли взглядомъ предупредила меня чтобъ я не двигался, и я стоялъ на мст, слдя за ними. Вотъ, вмсто того чтобы держать ее за руку, Нелли прикоснулась къ ея плечу, вотъ успокоительная рука опустилась до таліи и украдкой обвила ее, совершенно такъ же робко какъ рука рыцаря обнимаетъ гордую красавицу, я все еще слдилъ и встртился съ ясными глазами Нелли которые смотрли на меня съ влажнымъ блескомъ. Темные волосы почти перепутались съ рыжевато-русыми когда голова Барбары упала на плечо Нелли. Я услыхалъ легкое рыданіе и Барбара простонала:

— О, я устала и очень голодна.

— Отдохните здсь и вамъ дадутъ пость, милочка, сказала Нелли Гвинъ.— Саймонъ, ступайте и велите чтобы вамъ дали пость.

Я пошелъ обрадовавшись отпуску. Уходя я слышалъ слова: ‘Ну, милочка, не плачьте’.

Что же, женщины любятъ плакать. И пускай себ, только зачмъ же намъ-то подражать этимъ глупостямъ?

ГЛАВА XIX.
Ночь въ дорог.

Въ юномъ возраст, при неопытности, поспшное сужденіе человка можетъ быть простительно, и никто не станетъ удивляться что надежды увлекаютъ его прямо къ заключеніямъ рожденнымъ скоре желаніемъ чмъ разсудкомъ. Страшное для меня свиданіе сошло такъ гладко что я позабылъ о томъ какъ оно странно и щекотливо и каковы преграды временно сглаженныя порывомъ сочувствія. Мн и въ голову не приходило что эти преграды должны снова вырости, что дружба или даже общеніе невозможны между этими двумя женщинами которыхъ я свелъ другъ съ другомъ, въ отчаяніи ища убжища. Но все-таки попытка была сдлана, и притомъ съ обихъ сторонъ: чувство обязательства смягчило презрніе мисъ Барбары, уваженіе вольнаго существа къ цпямъ добродтели принудило Нелли къ непривычной сдержанности обращенія. Боевые огни только тлли: тончайшія струйки дыма показывались лишь кое-гд. Я держался на-сторож чтобъ избжать взрыва, нкоторое время взрыва не было и мои надежды превратились въ увренность. Но потомъ (не сумю выразиться иначе) прежній бсъ вселился въ сердце мисъ Гвинъ. Я былъ мущиной и притомъ такимъ который любилъ ее: оказывалось вдвойн несноснымъ то что я отказываюсь отъ ея власти, что я свободенъ, мало того что я служу другой съ ревностнымъ усердіемъ которое отлично могло показаться преданностію, ибо обидный поступокъ съ гинеей былъ забытъ, мое притворное утопленіе — почти прощено, а въ немногихъ словахъ которыя находила для меня Барбара сквозили подъ дымкой смущенія благодарность и дружеское расположеніе. Мисъ Нелли не сводила съ насъ лукавыхъ глазокъ и слдила за нами, помогая намъ. Благополучный увозъ Барбары изъ Дувра входилъ въ ея интересы какъ она ихъ понимала, но въ ея щедрой помощи была и доброта, хотя она, неизмнная раба блестящихъ каменьевъ, со стремительною благодарностію схватила осыпанный алмазами кинжалъ Людовика когда я предложилъ его вмсто своей доли дорожныхъ издержекъ, но она вполн за него заплатила: Барбара услась въ ея карет, для меня достали хорошую лошадь, слуга Нелли нашелъ мн скромную одежду и шпагу. Итакъ наше странное общество украдкой выбралось изъ Дувра пока еще не проснулись горожане, Нелли повиновалась приказу короля отсылавшему ее обратно въ Лридонъ, восхищенная тмъ что можетъ наказать его за этотъ приказъ отправясь въ нашемъ обществ. Я халъ позади кареты, держа себя какъ служитель, пока мы не выхали за городъ, тамъ я прибавилъ хода и помстился возл дверцы. До самаго этого времени дло обстояло благополучно, если он и говорили, то о сдланномъ одолженіи и выказанной доброт. Но по мр того какъ шелъ день, а мы подъзжали къ Кентербери, бсъ становился все безпокойне. Можетъ-быть я обнаружилъ нкоторый упадокъ духа при возростающей холодности въ обращеніи Барбары и мои старанія вызвать ее на большую задушевность подстрекнули нашу спутницу. Сначала Нелли смялась тому что мои выходки снискиваютъ себ мало вниманія, а любезности мои не получаютъ отвта, что Барбара не желаетъ разговаривать о нашихъ приключеніяхъ предшествующаго дня, но все время возвращается къ одному и тому же — скоро ли она прідетъ туда гд находится ея отецъ и такимъ образомъ уволитъ меня отъ вынужденной службы. Веселый взглядъ былъ заявленіемъ что если мисъ Квинтонъ не угодно позабавиться, то нкто другой отъ этого не прочь, завязалась перестрлка взглядами: Барбара ихъ видла, но притворялась будто не видитъ, самъ я смущался, но въ досад готовъ былъ отвчать на нихъ, затмъ послдовали слова произнесенныя полушепотомъ, полугромко, въ которыхъ она не воздержалась отъ воспоминаній прежнихъ дней, коварно приправляя ихъ нжною чувствительностію. Вызовъ брошенный моему мужскому достоинству былъ черезчуръ соблазнителенъ, радость встрчи черезчуръ сладка. Барбара совершенно замолкла, сидя съ опущенными глазами и сжавъ губы съ такимъ неодобреніемъ, для выраженія котораго слова были излишни. Выходки Нелли становились все смле, когда я пытался отстать, она подзывала меня, если я узжалъ впередъ, она клялась что прикажетъ кучеру гнать лошадей вскачь пока не догонитъ меня. ‘Я не могу оставаться безъ васъ, Саймонъ. Ахъ, мы такъ давно не были вмст’, шептала она и переводила дерзкіе глаза на Барбару.

Однако, мы могли бы обойтись безъ открытаго столкновенія, если бы въ Кентербери съ нами не произошло одного случая который подвергъ Нелли новому искушенію и тмъ порвалъ натянутыя струны дружелюбія. Дйствія короля въ Дувр вызвали въ стран нкоторое броженіе, Французовъ не любили, а папу и подавно, люди спрашивали, и довольно громко, зачмъ прізжала герцогиня: ее видли въ Кентербери, герцогъ Іоркскій устраивалъ тамъ для нея пышный пріемъ. Они не знали того что зналъ я, но безпокоились объ исповданіи короля и своемъ собственномъ. А Нелли все-таки непремнно пожелала далеко высовывать голову изъ окна при нашемъ възд. Не знаю, были ли послдствія таковы какихъ она желала, по меньшей мр она ихъ какъ будто не боялась: какой-то молодецъ увидалъ ее и поднялъ радостный крикъ. Новость быстро распространилась въ праздномъ народ на улиц, а занятые люди, услыхавъ это извстіе, вышли изъ домовъ. Немногіе косились на нашу покровительницу, большинство же, ставя свое протестантство выше разборчивости, радостно здоровалось съ нею, устроило ей шествіе, привтствуя и поощряя ее криками въ которыхъ было больше дружескаго расположенія чмъ щепетильности. Тутъ я въ самомъ дл отсталъ и похалъ рядомъ съ коннымъ слугою. Этотъ молодецъ ухмылялся во весь ротъ въ восторг отъ популярности своей госпожи. Да она и сама торжествовала и разсылала во вс стороны кивки, улыбки — увы!— мало того, отвты приблизительно въ дух одинаковомъ съ вызвавшими ихъ шутками. Я готовъ былъ провалиться сквозь землю, не ради себя самого (сцена была довольно занимательна, сколь ни мало заключала въ себ назидательности), но ради мисъ Барбары. Я не шутя боялся прохать впередъ чтобы посмотрть ей въ лицо и съ ужасомъ вспоминалъ что самъ вовлекъ ее въ такое положеніе. А Нелли все смялась и шутила, время отъ времени бросая назадъ, на меля, взглядъ, какъ бы поднимая меня на смхъ за. унылое лицо и заявляя что она живо радуется моему смущенію и презираетъ стыдъ Барбары. Что же сталось теперь съ нжностію и сочувствіемъ которыя такъ украсили ихъ встрчу? Пришелъ конецъ перемирію, и война свирпствовала безпощадно.

Мы дохали до нашей гостиницы, я соскочилъ съ лошади и предупредилъ засуетившагося хозяина, отворивъ ворота. Эти бездльники-горожане и ихъ любопытныя жены выстроились шпалерами по обимъ сторонамъ, выскочила Нелли, веселая, сіяющая, беззастнчивая, она засмялась мн въ лицо, шмыгнувъ мимо меня при шумныхъ одобреніяхъ, Барбара медленно послдовала за нею, съ низкимъ поклономъ я подалъ ей руку. Увы, тутъ гулъ пошелъ отъ вопросовъ, кто такая леди пріхавшая вмст съ Нелли Гвинъ, кто тотъ который несмотря на скромную одежду держится съ такою гордостію? Ужь не знатный ли лордъ путешествующій подъ вымышленнымъ именемъ, а леди, вроятно..? Ну, можно догадаться о предположеніяхъ, и мисъ Квинтонъ ихъ услыхала. На минуту ея гордость сломилась было, я боялся что она заплачетъ, но потомъ она выпрямилась и медленно прошла мимо съ надменнымъ видомъ и спокойнымъ лицомъ, такъ что гулъ вопросовъ умолкъ. Можетъ-быть и я отчасти способствовалъ этой перемн, такъ какъ шелъ за нею свирпо нахмурясь, угрожая глазами и держась за рукоятку шпаги.

Хозяинъ польщенный пріздомъ Нелли старался угождать намъ. Барбара не сказала ни слова ни Нелли, ни мн, по послдовала за горничной въ отведенную ей комнату. Нелли же не очень-то торопилась скрыться съ глазъ. Она потребовала ужина и ее провели въ комнату перваго этажа выходившую на улицу. Она распахнула окно и снова принялась перекидываться привтствіями и шутками со своими поклонниками стоявшими внизу. Я бросилъ шляпу на столъ и угрюмо опустился на стулъ. Принесли кушанье, и Нелли, оставивъ наконецъ свою забаву, накинулась на него съ веселою стремительностію.

— Разв мисъ Квинтонъ не будетъ ужинать съ нами? сказала она.

Мисъ Квинтонъ, по-видимому, не чувствовала желанія покушать, заперлась у себя въ комнат и отказалась отъ всякихъ услугъ. Нелли засмялась и велла мн приниматься. Я повиновался, такъ какъ былъ голоденъ несмотря на раздраженіе.

Я ршилъ не затвать съ нею ссоры. Она выказала большое расположеніе ко мн, мало того, самъ я питалъ къ ней склонность которой не удалось бы избжать ни одному мущин (именно мущин, а не женщин). Но она сильно искушала мое терпніе, и покамстъ мы ли она осыпала меня новыми вызовами и опять заигрывала съ моимъ гнвомъ. Я держалъ себя въ рукахъ, а когда насытился, всталъ съ поклономъ, говоря что пойду справиться не могу ли чмъ-нибудь помочь мисъ Квинтонъ.

— Она къ вамъ не выйдетъ, насмшливо крикнула Нелли.

— Выйдетъ если васъ со мною не будетъ, возразилъ я.

— Попытайтесь! Видите, я сижу тутъ на мст!

Горничная пошла по моему порученію, пока я шагалъ въ коридор. Оказалось что леди весьма мн обязана, но благодаря вниманію хозяина ей ничего не нужно. Я послалъ опять, говоря что желаю переговорить съ нею относительно нашего путешествія. ‘Леди извиняется, у нея болитъ голова, и она легла въ постель, она вынуждена просить меня отложить дло до утра и желаетъ мисъ Гвинъ и мн покойной ночи.’ Горничная мелкими шажками и съ улыбкой удалилась.

— Ахъ, ну ее! воскликнулъ я сердито и громко.

Отвтомъ на восклицаніе былъ смхъ: обернувшись я увидалъ Нелли стоявшую въ дверяхъ той комнаты гд мы ужинали.

— Я такъ и знала, я такъ и знала! кричала она, торжествуя побду, глаза ея прыгали отъ восхищенія.— Бдный Саймонъ! Увы, бдный Саймонъ, вы мало знаете женщинъ! Но послушайте, вы славный мальчикъ, и я васъ утшу. Кром того, вы подарили мн осыпанный алмазами кинжалъ. Не дать ли мн вамъ его взаймы обратно чтобы вы вонзили его себ въ сердце, бдняжка Саймонъ?

— Я васъ не понимаю. Кинжалъ мн не нуженъ, отвтилъ я съ натянутымъ видомъ, а между тмъ, чувствуя что въ коридор оставаться глупо, послдовалъ за нею въ комнату.

— Ваше сердце уже пронзено? спросила она.— Ахъ, вдь ваше сердце отлично заживаетъ! Вы не стоите моей жалости.

Теперь въ ея голос слышался новый звукъ. Въ глазахъ ея все еще искрилось лукавое торжество: она оказалась права, а я шелъ огорченный и посрамленный. Но когда она заговорила о томъ что мое сердце заживаетъ, мн послышался оттнокъ грусти, намекъ на какую-то подавленную печаль, казалось, пробивался сквозь веселость. Это существо все было соткано изъ настроеній внезапно измняющихся, я не зналъ когда они были искренни, а когда притворны,— въ шутку ли или для прикрытія нкоторой цли. Теперь она подошла ближе и нагнулась надъ моимъ стуломъ съ ласковыми словами:

— Увы, я такая гадкая! Я была не виновата что народъ встрчалъ меня криками, Саймонъ. Вдь не по моей же вин это случилось?

— Вамъ не зачмъ было выглядывать въ окно кареты, сказалъ я строго.

— Но я сдлала это безо всякой задней мысли. Мн хотлось подышать воздухомъ. Мн…

— Шутить и дурачиться съ ними тоже было не зачмъ. Это было ужасно непристойно, я готовъ поклясться!

— Правда, я напрасно шутила съ ними, сказала Нелли съ сокрушеніемъ.— А сердце, Саймонъ, такъ и ныло у меня отъ стыда, даже пока я шутила. Ахъ, вы не знаете какой стыдъ я испытываю!

— Сказать по правд, возразилъ я,— мн сдается что вы никакого стыда но испытываете.

— Вы очень жестоки ко мн, Саймонъ. Впрочемъ, я это заслужила. Ахъ, если бы…— она тяжело вздохнула.— Если бы только, Саймонъ… сказала она, а рука ея очутилась у самыхъ моихъ волосъ на спинк стула.— Но объ этомъ просить поздно, закончила она вздыхая опять съ глубокою грустію.— Впрочемъ, я была вамъ немножко полезна.

— Благодарю васъ за это отъ всего сердца, сказалъ я все еще съ натянутымъ видомъ и холодно.

— А сегодня я была очень виновата. Саймонъ, все это вышло изъ-за нея.

— Какъ? вскричалъ я.— Разв мисъ Квинтонъ велла, вамъ выставить голову и шутить съ уличными кавалерами?

— Она мн не приказывала, но я сдлала это потому что она была тутъ.

Я поднялъ на нее глаза, случилась рдкая для нея вещь: она избгала моего взгляда. Я опять опустилъ глаза.

— Между ею и мною всегда происходило одно и то же, пролепетала Нелли.— Ахъ, такъ давно, даже въ Гачстед.

— Мы теперь не въ Гачстед, сказалъ я грубо.

— Нтъ, и даже не въ Чельси. Вдь даже въ Чельси вы были снисходительны ко мн.

— Я и сейчасъ къ вамъ очень снисходителенъ.

— Ну, а тогда вы были еще добре.

— Вамъ извстно, почему этого теперь нтъ.

— Да, мн это извстно! воскликнула она.— А я все-таки увезла мисъ Квинтонъ изъ Дувра.

На это я не отвтилъ. Она вздохнула, и настало минутное молчаніе. Но переговариваться можно и безъ словъ, есть нмой Меркурій который переноситъ всти изъ сердца въ сердце. Тогда воздухъ наполняется шепотомъ, а молчаніе служитъ только орудіемъ тысяч звуковъ которымъ внемлетъ душа, хотя тупое тлесное ухо и глухо. Продолжала ли она тшиться, или тутъ скрывалось большее? Иногда роль принятая актеромъ въ шутку или изъ лукавства такъ овладваетъ имъ что онъ не можетъ, даже если бъ и хотлъ, сбросить съ себя побрякушки и смыть съ лица краску изображавшую страсть которую онъ представлялъ. Роль цпка и не хочетъ отставать, она какъ будто мститъ за то что за нее такъ легкомысленно взялись и наказываетъ сорванца, который притворялся не испытывая чувства, посредствомъ чувства непритворнаго. Теперь она была искренна, минутно если хотите, но все-таки искренна. Какая-то волна воспоминанія или прихоти налетла на нее и опрокинула ея игривость. Она тихонько обошла кругомъ, такъ что заглянула мн въ лицо съ жалобною, плнительною мольбой, выпрашивая чтобъ я выказалъ привязанность къ ней, призывая прошлое обратно, оживляя мертвеца въ гробниц моего сердца. Въ голов у меня зашумло, а между тмъ мн нужно было сохранить хладнокровіе. Однимъ прыжкомъ я очутился на ногахъ.

— Я пойду справиться, заснула ли мисъ Барбара, проговорилъ я запинаясь.— Я боюсь что ей, пожалуй, плохо служатъ.

— Вы опять пойдете? Будучи отвергнуты однажды, вы пойдете вторично, Саймонъ? Что же, горничная станетъ улыбаться, въ кухн за ужиномъ дадутъ этому свое объясненіе.

Смхъ кучки холоповъ и служанокъ! Разумется, это бездлица! А между тмъ существуютъ люди которые съ улыбкой пойдутъ на встрчу смерти, но съ кислымъ лицомъ бгутъ отъ такого осмянія. Я опять опустился на стулъ. Но въ сущности желалъ ли я уйти? Мертвые встаютъ, или по крайней мр есть голосъ говорящій изъ могилы. Человкъ замедляетъ шаги, прислушиваясь. Хорошо если онъ не пропадетъ заслушавшись!

Нелли со вздохомъ перешла черезъ комнату и распахнула окно. Праздные зваки ушли, все затихло, только звзды смотрли въ комнату, только сладкое благоуханіе ночи являлось новымъ собесдникомъ.

— Совсмъ какъ ночь въ Гачстед, шепнула она.— Помните ли вы какъ мы тамъ гуляли вмст? И пахло тогда такъ же какъ сегодня. Это было такъ давно!

Она быстро подошла ко мн съ вопросомъ: ‘Вы меня теперь ненавидите?’ Но не стала ждать отвта. Она бросилась на стулъ возл меня и устремила на меня взглядъ. Странно было видть ея лицо серіознымъ и измнившимся отъ волненія, но въ такомъ вид она была миле: небывалая робость удивительно шла къ ней.

Въ углу старинной, обшитой деревомъ комнаты стояли большіе часы, они торжественно тикали, какъ бы стараясь не отстать отъ біенія моего сердца. Мн не хотлось двигаться съ мста, я сидлъ въ ожиданіи, а между тмъ существо мое трепетало всми нервами. Теперь я слдилъ за каждымъ ея движеніемъ, изучалъ каждую ея черту, какъ бы читалъ больше чмъ выказывало выраженіе ея лица и какъ бы познавалъ ея сердце. Я зналъ что она меня искушаетъ, и зналъ почему именно. Я не настолько былъ глупъ чтобы думать будто она меня любитъ, но ей захотлось во что бы то ни стало покорить меня, никакая цна не казалась ей высокою когда наградой являлась побда или исполненіе прихоти.

Я ничего этого не сталъ бы писать, по эти обстоятельства составляютъ такую важную, существенную часть моей повсти что безъ нея отчетъ о моей жизни оказался бы искалченнымъ.

Она встала и опять подошла ко мн. Теперь она смялась, по все еще не весело, а такъ какъ бы скрывала боле серіозное настроеніе.

— Послушайте, сказала она, — вамъ нечего бояться быть со мною вжливымъ. Мисъ Барбары здсь нтъ.

Упрекъ былъ искусенъ: по большей части ничто такъ не подстрекаетъ мущину ко всякимъ безумствамъ, какъ предположеніе что его самообладаніе зависитъ отъ трусости и что его щепетильность есть не его собственное свойство, но навязана волею другой особы, подъ страхомъ ея неудовольствія. Впрочемъ, иногда женское лукавство не попадаетъ въ цль, а имя упомянутое въ насмшку само говоритъ за себя своею привлекательностію, какъ будто таитъ въ себ прелесть той кого обозначаетъ. Имя, слетвшее съ надутыхъ губокъ Нелли, имло силу вызвать во мн картину, и эта картина, какъ бы въ самомъ дл написанная на холст, воздвигла ширму между мною и увлекательными глазками искавшими моего взгляда съ вызывающимъ очарованіемъ. Она не поняла дйствія своихъ словъ и опять засмялась, видя что я сталъ еще серіозне при имени Барбары.

— Строгой госпожи здсь нтъ, прошептала она.— Разв намъ нельзя пошалить? Дверь заперта. Ну, Саймонъ, вы скучны! Право вы такъ же скучны какъ король когда у него въ кошельк пусто.

Я поднялъ на нее глаза, она прочла мою мысль. Она вздернула головой, откидывая назадъ темные кудри, глаза ея весело блеснули, и она произнесла мягкимъ шепотомъ, на-половину подавляя его взрывомъ смха.

— Но вдь, Саймонъ, короля здсь тоже нтъ.

Я ничмъ не былъ обязанъ королю и не задумывался о немъ. Камень преткновенія былъ инаго рода. Меня останавливало вовсе не какое-либо побужденіе совсти. А я все-таки останавливался и смотрлъ на нее безмолвно во вс глаза. Казалось, она внезапно пришла въ бшенство и воскликнула:

— Въ такомъ случа ступайте къ ней если хотите, моей до васъ дла нтъ. Хотите знать какъ она васъ сегодня назвала въ карет?

— Я не желаю ничего знать, что для меня не предназначалось.

— Отличное извиненіе, но въ сущности вы боитесь услышать. Увы, то была совершенная правда. Я боялся услыхать.

— Но вы все-таки услышите. ‘Славный, честный малый, сказала она,— но немножко дерзокъ для своего положенія’. Вотъ что она сказала и откинулась назадъ съ полузакрытыми глазами. Знаете привычку знатныхъ леди? Однако, клянусь Небомъ, мн кажется что она къ вамъ несправедлива! Я, право, готова присягнуть на Библіи что вы не дерзки, Саймонъ. Впрочемъ и я не мисъ Квинтонъ.

— Вы — не она, сказалъ я, обиженный и сердитый, желая досадить ей въ отместку за нанесенный мн ударъ.

— Теперь вы надулись на меня за то что она сказала. У мущинъ всегда такъ. А мн все равно. Ступайте вздыхать къ ея двери, она вамъ не отворитъ.

Она опять приблизилась ко мн, заискивая и стараясь смягчить меня.

— Я заступилась за васъ, прошептала она, — и объявила что вы настоящій джентльменъ. Мало того, я разказала ей какъ однажды я чуть не… Ну, я разказала ей многое что вамъ пріятно было бы слышать. Но она сдлалась ужасно рзка со мною, да къ тому же явились эти люди со своими криками. Вотъ миледи и разгнвалась.

Она пожала плечами, я сидлъ угрюмый. Пренебрежительныя слова такъ и отдавались у меня въ голов. ‘Немножко дерзокъ для своего положенія!’ Это былъ суровый приговоръ человку усердно ей служившему. Въ чемъ выказалъ я наглость? Не заявляла ли она что простила вс обиды? Она приберегла правду для другихъ, и эта правда вышла наружу за моею спиной.

— Бдный Саймонъ! мягко выговорила Нелли.— Право, я удивляюсь что какая бы то ни было леди такъ говоритъ о васъ. Это плохая награда за вашу доброту къ ней.

Мы на нкоторое время умолкли. Нелли была теперь возл меня, рука ея слегка прикасалась къ моему плечу, а поднимая глаза я видлъ что она смотритъ мн въ лицо съ задумчивымъ и вмст съ тмъ вызывающимъ выраженіемъ.

— Право, вы не дерзки, проговорила она съ усмшкой и закрыла глаза рукою.

Я сидлъ и смотрлъ на нее, а между тмъ, хотя я какъ будто смотрлъ на нее одну, вся комната со своею обстановкой ясно и отчетливо запечатллась у меня въ памяти. Нелли немножко отстранилась и стала противъ меня.

— Становится поздно, мягко произнесла она, — а намъ нужно вызжать рано. Я пожелаю вамъ спокойной ночи и пойду спать.

Она подошла ко мн съ протянутою рукой, я не взялъ ея, но она сама положила ее на мгновеніе въ мою. Потомъ она отняла ее и направилась къ двери. Я всталъ и послдовалъ за нею.

— Я провожу васъ до мста, произнесъ я тихимъ голосомъ.

Она встртила мой взглядъ на мгновеніе, но не отвтила словами. Вотъ мы очутились въ коридор, и она пошла впередъ. Одинъ разъ она обернула голову и опять посмотрла на меня. Она увидала угрюмое лицо, но я все-таки шелъ за нею.

— Идите осторожно! прошептала она.— Вотъ ея дверь: мы идемъ мимо, а ей будетъ непріятно узнать что вы меня провожали. Сама она вами пренебрегаетъ, а все-таки, когда другая…

Фраза такъ и осталась неоконченною.

Обуреваемый чувствами, я все слдовалъ за нею. Я чуть не обезумлъ отъ злобы на Барбару, клятвенно завряя самъ себя что ея пренебреженіе для меня ничего не составляетъ, я ни передъ чмъ не останавливался чтобы доказать собственному уму ложь которую сердце отвергало.

— Вотъ дверь! шепнула Нелли, осторожно проходя на цыпочкахъ и приподнимая указательный палецъ.

Не умю сказать почему, по при этомъ слов я остановился какъ вкопанный. Нелли, оглянувшись черезъ плечо и увидавъ что я стою на мст, обернулась ко мн лицомъ. Она весело улыбнулась, потомъ нахмурилась, потомъ опять улыбнулась, приподнявъ брови. Я все стоялъ точно пригвожденный къ мсту. Теперь я услыхалъ за дверью стукъ. Онъ раздался очень тихо. Послышался шорохъ, какъ будто кто-то двигался, а потомъ отрывокъ какой-то нжной, печальной псенки, небрежно, полусознательно вырвавшійся изъ огорченныхъ губокъ. Звукъ ясно и опредленно поразилъ мой слухъ, хотя я не обратилъ вниманія на слова и не сохранилъ ихъ въ памяти, кажется въ нихъ двушка говорила со своимъ возлюбленнымъ который ее покинулъ, впрочемъ, я не увренъ. Я прислушался. Псенка умолкла, и движеніе въ комнат прекратилось Все опять затихло, а Нелли не сводила съ меня глазъ. Я храбро встртилъ ихъ, и мы простояли такъ нкоторое время. Потомъ недоговоренный вопросъ живо изобразился на тысячу ладовъ во взгляд устремленномъ мн въ глаза. Я лишь смутно могъ прослдить игру ея лица при свт дымнаго фонаря, но мн казалось что я вижу ея глаза ясно и близко. Я ожидалъ увидать въ нихъ презрніе, а пожалуй и насмшку. Мн чудилось будто я вижу (можетъ-быть плохое освщеніе подшучивало надо мною), кром задора и насмшки, еще укоризну, грусть и — что всего странне — нчто похожее на зависть. Затмъ явилась улыбка, и она чуть замтно поманила меня пальцемъ. Черезъ закрытую дверь псни уже не было слышно, въ ушахъ моихъ она замолкла, но не въ сердц: въ немъ она все еще отдавалась мягкою, нжною мольбой. Бдная двушка покинутая возлюбленнымъ! Бдная, бдная двушка! Я во вс глаза смотрлъ на Нелли, но не двигался. Вки опустились на ея глаза и огоньки ихъ погасли. Она повернулась и медленно направилась одна по коридору. Я слдилъ за ея уходомъ, да, я слдилъ внимательно. Но я не послдовалъ за нею, потому что отрывокъ псни звучалъ у меня въ сердц. Въ конц коридора была дверь, она отворила ее и вошла. Одно мгновеніе дверь простояла открытой, потомъ назадъ протянулась рука и медленно затворила ее. Замокъ щелкнулъ громко и рзко въ безмолвіи дома.

ГЛАВА XX.
Предположеніе викарія.

Не знаю долго ли я простоялъ тамъ за дверью въ коридор. Немного спустя я сталъ тихонько прохаживаться взадъ и впередъ, не разъ доходя до комнаты гд долженъ былъ ночевать, по снова возвращаясь къ прежнему посту. Я не въ силахъ былъ его оставить. Странное желаніе нашло на меня. Мн хотлось чтобы дверь отворилась, мало того,— я хотлъ самъ отворить ее и своимъ присутствіемъ заявить о томъ что теперь было мн такъ ясно. Но для нея это не показалось бы яснымъ, теперь я остался одинъ въ коридор, и ничто не доказывало вещи которая мн тутъ открылась и тутъ же, наконецъ, оставила меня. Мн все-таки казалось чудовищнымъ что она ея не знаетъ, мн представлялось возможнымъ сказать ей сегодня, и я былъ увренъ что мой трусливый языкъ не найдетъ словъ завтра. Такую вещь нужно было говорить пока я еще находился во власти ея пламени и очарованія, — иначе она не нашла бы себ выраженія.

Фонарь совсмъ догорлъ и давалъ тусклый, неровный огонь едва побждавшій темноту. Теперь я опять стоялъ на мст, отдавшись борьб. Вдругъ, съ радостнымъ удивленіемъ, какъ будто получивъ неожиданный отвтъ на свою мольбу, я услыхалъ за дверью легкую походку. Шаги были какъ будто нершительны, потомъ они раздались снова, засовъ двери отскочилъ, и показалась полоска слабаго свта.

— Кто тутъ? спросилъ голосъ Барбары, дрожа отъ тревоги или инаго волненія сообщившаго ея тону торопливость и робость.

Я не отвтилъ. Дверь отворилась нсколько шире. Она выглянула, и тутъ я увидалъ ея лицо, отчасти испуганное, но несомннно выражавшее ожиданіе. Какъ я ни желалъ чтобъ она пришла, теперь я охотно убжалъ бы, потому что не зналъ что сказать ей. Я сотню разъ повторялъ рчь про себя, въ минуту, когда нужно было произнести ее, я онмлъ. Но пережитый мною порывъ все еще не проходилъ, хотя и не имлъ силы дать мн даръ слова.

— Я такъ и думала что это вы, прошептала она.— Зачмъ вы здсь? Вамъ нужно меня видть?

Я далъ нескладный и нершительный отвтъ.

— Я только проходилъ здсь отправляясь спать, пролепеталъ я.— Я жалю что разбудилъ васъ.

— Я не спала, сказала она. Потомъ, помолчавъ, она прибавила:— Я… я думала что вы были здсь нкоторое время. Покойной ночи.

Она желала мн покойной ночи, но какъ будто ждала что я заговорю, по такъ какъ я все молчалъ, она прибавила:

— Наша спутница легла спать?

— Нсколько времени тому назадъ, сказалъ я. Потомъ поднимая на нее глаза я сказалъ: — Мн жаль что вы не спите.

— Увы, у всхъ насъ есть свои печали, отвтила она съ грустною улыбкой.

Опять наступило молчаніе.

— Покойной ночи, сказала Барбара.

— Покойной ночи, сказалъ я.

Она шагнула назадъ, дверь затворилась, и я снова остался одинъ въ коридор.

Если какой нибудь человкъ (вроятно, это сдлаетъ всякій) читающій мою повсть въ этомъ мст закроетъ книгу заложивъ страницу большимъ пальцемъ и назоветъ Саймона Дэля дуракомъ, я не обижусь на него, но если онъ до того разстроится что совсмъ броситъ книгу, не будучи доле въ силахъ сносить такого дурака какъ Саймонъ Дэль, — тогда я осмлюсь спросить его. не случалось ли ему когда либо готовить храбрыя рчи для возлюбленной и оказываться нмымъ какъ рыба въ ея присутствіи? А если случалось, то что онъ тогда длалъ? Я поручусь что онъ, чистосердечно и честно называя себя осломъ, вмст съ тмъ сваливалъ часть вины на ея голову, крича себ что онъ заговорилъ бы еслибъ она сдлала первый шагъ, что его краснорчіе оскудло изъ-за ея молчаливости, ея недоступности, ея холодности, что предъ любою другою леди въ цломъ мір онъ излилъ бы потоки словъ столь пламенныхъ что они непремнно залегли бы и въ ней такую же страсть какъ его собственная и спалили бы вс преграды отдляющія ея сердце отъ его сердца. Итакъ, въ это мгновеніе онъ ищетъ обвиненій противъ нея, находитъ горькую отраду въ каждой нанесенной ею обид и приберегаетъ всякое ея пренебрежительное слово, спасая самого себя отъ чрезмрныхъ глупостей посредствомъ тхъ извиненій которыя ему предоставляетъ грубость. Вдь Барбара Квинтонъ сказала мисъ Нелли что я черезчуръ дерзокъ для своего положенія. Какой человкъ можетъ, какой человкъ захочетъ раскрыть сердце предъ леди которая находитъ его дерзкимъ по его положенію?

Въ такихъ размышленіяхъ я дошелъ до своей комнаты, куда могъ бы отправиться часомъ раньше, ихъ хватило мн на цлые два часа посл того какъ я растянулся на постели. Потомъ я тяжело заснулъ, когда я проснулся, было позднее утро. Я полежалъ еще немного, безо всякаго удовольствія думая о предстоявшемъ путешествіи. Потомъ поднявшись и торопливо одвшись я направился въ комнату гд Нелли и я разговаривали наканун вечеромъ. Я не зналъ въ какомъ настроеніи застану ее, но хотлъ повидать ее на-един и попросить ее какъ-нибудь поладить съ мисъ Квинтонъ чтобы намъ не путешествовать цлый день по терніямъ. Ея не было въ комнат, когда я туда пришелъ. Выглянувъ въ окно, я увидалъ у крыльца карету, хозяинъ осматривалъ лошадей, и я его окликнулъ. Онъ побжалъ въ домъ и мгновеніе спустя вошелъ въ комнату.

— Въ которомъ часу намъ надо вызжать? спросилъ я.

— Когда хотите, сказалъ онъ.

— Значитъ, мисъ Гвинъ не отдавала вамъ приказаній?

— Она мн ничего не поручила, сэръ.

— Ничего не поручила? вскричалъ я въ изумленіи. На губахъ его появилась улыбка и глаза заблестли.

— Я такъ и думалъ! сказалъ онъ посмиваясь.— Вы не знали что она намрена длать? Она наняла почтовую карету и ухала два часа тому назадъ, сказавъ мн что вы и другая леди отлично можете путешествовать и безъ нея и что ей самой вы оба наскучили. Но она оставила что-то для передачи вамъ. Видите, вонъ тамъ на стол?

На стол лежалъ небольшой свертокъ, я взялъ его въ руки. Взглядъ содержателя гостиницы былъ устремленъ на меня съ очевиднымъ любопытствомъ и игривостію. Я не имлъ желанія доставлять ему развлеченіе больше чмъ было необходимо и веллъ ему уходить прежде чмъ вскрылъ свертокъ. Онъ неохотно удалился. Тогда я распечаталъ пакетъ Нелли. Въ немъ оказалось десять гиней завернутыхъ въ блую бумагу, а на внутренней сторон бумаги было написано самыми старательными, неуклюжими каракулями (боюсь что начертаніе ихъ стоило большаго труда бдной Нелли): ‘Въ уплату за вашъ кинжалъ. Э. Г.’ Я въ первый разъ видлъ ея почеркъ, мн казалось что коротенькая замтка говоритъ о какой-то печали. Можетъ-быть я обманывался, при ея умнь владть перомъ она не могла уйти далеко. Она ухала — вотъ къ чему сводилось дло, и я огорчился что она ухала именно такимъ образомъ.

Еще держа клочокъ бумаги въ рук, между тмъ какъ гинеи все еще стояли столбикомъ на стол, я обернулся и увидалъ въ дверяхъ комнаты Барбару Квинтонъ. У нея былъ робкій видъ, какъ будто она была не уврена въ ожидающей ея встрч, и смущеніе прошлой ночи все еще не совсмъ ее покинуло. Она осмотрлась какъ бы ища кого-то.

— Я здсь одинъ, сказалъ я въ отвтъ на ея взглядъ.

— А она? Мисъ..?

— Она ухала, сказалъ я.— Я ея не видалъ. Хозяинъ гостиницы говорилъ мн что она ухала два часа тому назадъ. Но она оставила намъ карету и…— Я подошелъ къ окну и выглянулъ.— Да вотъ моя лошадь и слуга со своею лошадью.

— Но почему она ухала? Разв она не оставила…

— Она оставила также десять гиней, сказалъ я указывая на стоявшій на стол столбикъ.

— Она не объяснила причинъ своего отъзда?

— Ничего нтъ, кром вотъ этого, отвтилъ я протягивая ей клочокъ бумаги.

— Я не стану читать, сказала Барбара.

— Тутъ сказано только: ‘Въ уплату за вашъ кинжалъ’.

— Въ такомъ случа тутъ объясненія нтъ.

— Нтъ никакого, сказалъ я.

— Все это очень странно, прошептала Барбара, глядя не на меня, а мимо.

Самому же мн этотъ случай не представлялся очень страннымъ когда я надъ нимъ призадумывался. Но зачмъ было мн говорить мисъ Барбар, почему онъ мн не казался очень страннымъ? Дйствительно, мн и не легко было бы это сказать въ виду того что какъ ни смотрть, все-таки мудрено было изложить предметъ передъ мисъ Барбарой. Безъ сомннія, только полетъ воображенія наводилъ меня на какое-то значеніе кинжала упомянутаго Нелли, помимо яснаго, поверхностнаго смысла, однако, если бъ она была склонна къ метафорамъ, она могла бы упомянуть о кинжал въ такомъ смысл что ей какая-нибудь рана нанесена мною.

— Ее наврно отозвали по длу, сказалъ я довольно не кстати.— Она выказала большое вниманіе, оставивъ намъ карету.

— А деньги? Вы ими воспользуетесь?

— Что же мн остается?

Барбара смотрла на свертокъ гиней. Я протянулъ руку, взялъ ихъ и убралъ въ кошелекъ, вмст съ тмъ я взглянулъ на окно. Барбара прослдила за моимъ взглядомъ, а также и за моею мыслію. Мн не хотлось чтобъ этотъ новый запасъ назначенный на удовлетвореніе нашихъ потребностей раздлилъ участь моей послдней гинеи.

— Вамъ незачмъ было это говорить! воскликнула Барбара вспыхнувъ, хотя я, какъ можно видть, ничего не сказалъ.

— Я своевременно возвращу деньги, произнесъ я похлопывая по кошельку.

Мы позавтракали вмст въ невозмутимомъ молчаніи. Мисъ Нелли боле не упоминалась, наша встрча въ коридор прошлою ночью, казалось, была совершенно забыта. Избавясь отъ тягостнаго для нея присутствія которое вызывало бы въ ней опасеніе новаго позора въ каждомъ мстечк по дорог, мисъ Барбара выкажетъ больше непринужденности и веселости, такъ я предполагалъ и надялся. Дйствительность меня опровергла: молчаливая, холодная и надменная, она какъ бы испытывала еще большее стсненіе чмъ тогда когда мы имли спутницу. Ея расположеніе духа вызвало и во мн подобное же, и я начиналъ спрашивать себя, хорошо ли я сдлалъ что изъ-за этого прогналъ бдную Нелли.

Итакъ мы мрачно собрались въ путь. Но предполагая хать верхомъ, я подалъ руку Барбар чтобы посадить ее въ карету. Тутъ она посмотрла на меня, я замтилъ ея взглядъ, потому что она этого не длала за послдній часъ, легкій румянецъ появился на ея щекахъ, она обвела глазами внутренность кареты: та была дйствительно слишкомъ широка и просторна для одного путешественника.

— Вы и сегодня подете верхомъ? спросила она.

Мучившее меня жало все еще было живо, я не могъ отказать себ въ удовольствіи дать такой умстный отвтъ. Я низко и почтительно поклонился со словами: ‘Я понялъ свое положеніе. Я не буду настолько дерзокъ чтобы ссть съ вами въ карету.’ Румянецъ на ея щекахъ вдругъ сгустился, она слегка протянула ко мн руку и губы ея раздлились, точно она хотла заговорить. Но рука опустилась снова, а губы сомкнулись не выговоривъ ни слова.

— Какъ хотите, произнесла она холодно.— Пожалуйста, велите трогать.

Я ничего больше не скажу о нашемъ путешествіи. Ничего нтъ такого что было бы пріятно разказать, а записать его исторію — значило бы обвинять или Барбару, или меня самого. Два дня мы путешествовали вмст: она — въ карет, я — верхомъ. По прізд въ Лондонъ мы узнали что милордъ въ Гачстед, отославъ взятый заимообразно экипажъ и слугу къ ихъ хозяйк, за-одно съ ними мой долгъ сполна и выраженіе глубочайшей благодарности, мы отправились дальше, Барбара — въ наемной карет, я — опять верхомъ. Всю дорогу Барбара сторонилась отъ меня какъ отъ зачумленнаго, а я со своей стороны не выказывалъ желанія быть ближе со спутницей которой мое общество такъ противно. Честное слово, я чуть не помшался, и если бы та ночь въ Кентербери вернулась… Ну, хвала Небесамъ за то что искушеніе иногда является въ такія минуты когда добродтель тоже обладаетъ привлекательностію, иначе кто бы изъ насъ устоялъ? Въ ту ночь которую мы провели въ дорог приличіе запрещало намъ даже разговаривать, не только ужинать вмст, въ ту ночь которую мы провели въ Лондон я былъ на одномъ конц города, она на другомъ. По меньшей мр я не выказывалъ навязчивости, въ этомъ я далъ себ клятву и держалъ ее съ большимъ упорствомъ. Такимъ образомъ мы пріхали въ Гачстедъ еще боле чужими другъ другу чмъ при вызд изъ Дувра, хотя мы были цлы, избавлены отъ тлесныхъ опасностей и отъ стей государей за послднее время столь угрожавшихъ натему спокойствію, однако оба мы находились въ такомъ раздраженіи какое только можно себ представить. Да избавитъ меня судьба впредь отъ такихъ путешествій! но невроятно чтобы подобная пытка представилась теперь, — увы! Да, въ ней была и отрада, то была борьба, и я поклянусь честію что мы вели ее добросовстно.

Карета остановилась у воротъ замка, и я подъхалъ къ дверц съ шапкою въ рук. Здсь намъ предстояло разстаться.

— Ото всего сердца благодарю васъ, сэръ, сказала Барбара тихимъ голосомъ, наклоняя голову и бросая бглый взглядъ котораго ей не хотлось останавливать на моемъ хмуромъ лиц.

— Я полагалъ свое счастіе въ томъ чтобы служить вамъ, сударыня, возразилъ я.— Я огорченъ только тмъ что мое общество было вамъ такъ противно.

— Нтъ, сказала Барбара и боле ничего не прибавила, но похала по але въ карет, предоставивъ мн одному отправляться къ дому матери.

Нсколько минутъ я простоялъ на мст слдя за тмъ какъ она удалялась. Потомъ я отвернулся, въ огорченіи. При вид котеджа садовника мысли мои вернулись къ прежнимъ временамъ, когда пріхала Сидерія и поймала мое сердце, точно бабочку въ сть. На самомъ этомъ мст, на лужайк возл алеи, я поцловалъ ее. Такую вещь какъ поцлуй легко дать и иногда легко получить. То былъ тотъ самый поцлуй который Барбара увидала въ окно и который вызвалъ собою великій споръ. Данный легко, онъ тмъ не мене повелъ ко многому чего я не видалъ, легко полученный, онъ все-таки можетъ-быть породилъ въ мисъ Гвинъ кое какія слабости которыя могли бы удивить людей.

— Я сердечно радъ что попалъ сюда! воскликнулъ я выпуская руку викарія и бросаясь въ высокое кресло въ уголк возл камина.

Мать моя сочла это восклицаніе данью сыновней привязанности, викарій принялъ его какъ доказательство дружбы, моя сестра Мери увидала въ немъ благодарность за избавленіе отъ пагубы и соблазновъ Лондона и двора. Они могли понимать его какъ угодно, на самомъ дл оно не было подсказано ни однимъ изъ этихъ соображеній, а просто выражало облегченіе, во-первыхъ потому что я благополучно довезъ мисъ Барбару до замка, а во вторыхъ потому что я избавился отъ ея общества.

— Я чрезвычайно любопытствую узнать, Саймонъ, сказалъ викарій придвигая свой стулъ къ моему и кладя руку мн на колно,— что произошло въ Дувр. Мн кажется что тамъ скоре чмъ гд бы то ни было могло исполниться предсказаніе которое вамъ изрекла Бетти Назротъ…

— Въ свое время вы все узнаете, сэръ, воскликнулъ я нетерпливо.

— …могло бы сбыться, невозмутимо докончилъ викарій.

— Разв мы еще не покончили съ этою нелпостію? спросила моя мать.

— Это намъ долженъ сказать Саймонъ, улыбнулся викарій.

— Въ свое время, въ свое время! воскликнулъ я снова.— Но сначала скажите мн когда пріхалъ сюда милордъ изъ Лондона?

— Съ недлю тому назадъ. Миледи захворала, и докторъ предписалъ ей деревенскій воздухъ. Но милордъ пробылъ только четыре дня, а потомъ опять ухалъ.

Я вздрогнулъ и выпрямился на стул.

— Какъ, разв его сейчасъ-здсь нтъ? спросилъ я съ жаромъ.

— Ну, Саймонъ, сказала моя добрая мать съ усмшкой,— мы разчитывали узнать новости отъ тебя, и вотъ намъ приходится самимъ сообщать ихъ теб! Король прислалъ за милордомъ, я видла его письмо. Оно было чрезвычайно лестно и говорило о какомъ-то спшномъ и важномъ дл, по поводу котораго король желалъ немедленнаго присутствія и совта милорда. Вотъ онъ и ухалъ два дня тому назадъ къ королю съ большою свитой прислуги, оставивъ миледи здсь: она слишкомъ больна для дороги.

Я былъ удивленъ этими встями и предался глубокимъ думамъ. Зачмъ королю понадобился совтъ милорда и такъ внезапно? Происшедшаго въ Дувр нельзя было открывать лорду Квинтону. Призывали ли его какъ лорда совта или какъ отца своей дочери? Къ этому времени король долженъ былъ получить нкоторыя свднія касательно дочери милорда и нкоего скромнаго джентльмена старавшагося послужить ей, насколько допускало его положеніе и безъ излишней навязчивости. Мы отлично могли бы по дорог прохать мимо кареты милорда и не замтить ея въ числ многихъ встрчавшихся намъ когда мы приближались къ Лондону вечеромъ. Мн не бросились въ глаза его ливреи, но это ничего не значило. Во время путешествія я мало на что обращалъ вниманія кром поведенія мисъ Барбары. Въ чемъ состоялъ смыслъ вызова милорда? Мн пришло въ голову что де-Перанкуръ прислалъ гонцовъ изъ Кале и что король можетъ-быть старается инымъ путемъ привести въ исполненіе сдлку которой я помшалъ состояться. Эта мысль влила въ меня новую жизнь. Если мое дло не кончено… Нить порвалась: рука викарія снова лежала на моемъ колн.

— Возвращаясь къ предсказанію… началъ было онъ.

— Право, сэръ, въ свое время вы все узнаете. Оно сбылось.

— Сбылось! вскричалъ онъ восторженно.— Значитъ, Саймонъ, фортуна улыбается?

— Нтъ, возразилъ я,— она дьявольски хмурится.

Поминать чорта — гршно, длать это при дамахъ — невжливо, а поминать его въ разговор съ духовнымъ лицомъ — всего хуже. Но между тмъ какъ мать и сестра отошли обидвшись (извиняюсь передъ ними сейчасъ, чего до сихъ поръ еще не сдлалъ), викарій только улыбался.

— Провалились бы вс эти предсказанія, выговорилъ я сердито.

— Однакоже оно сбылось! пробормоталъ онъ, этимъ обстоятельствомъ онъ больше дорожилъ чмъ какимъ бы то ни было моимъ благополучіемъ, меня онъ любилъ, по его магія была ему дороже.— Право, вы должны разказать мн, настаивалъ онъ.

Моя мать приблизилась съ нкоторою робостію.

— Ты пріхалъ пожить съ нами, Саймонъ? спросила она.

— До конца дней моихъ, насколько мн извстно, маменька, сказалъ я.

— Слава Богу, проговорила она мягко.

Бываютъ нкоторыя слова произносимыя матерью которыя сынъ выслушиваетъ къ своему стыду и удивленію! Она отдавала мн все свое сердце, тогда какъ мое собственное было далеко. Уныніе одолвало меня. Фортуна въ самомъ игривомъ настроеніи по-видимому во что бы то ни стало хотла меня одурачить: она отворила дверь и показала мн вереницу прекрасныхъ подвиговъ и сбывшихся честолюбивыхъ мечтаній. Взглядъ былъ лишь мимолетенъ, и шаловливое созданіе со смхомъ захлопнуло дверь предъ самымъ моимъ лицомъ. Предсказаніе Бетти Назротъ сбылось, но исполненіе его не послужило мн на пользу, мало того, мн пришлось бы по-невол считать себя счастливымъ если бъ я отдлался благополучно и не подвергся бы преслдованію разгнванныхъ сильныхъ людей, вол и прихотямъ которыхъ я сталъ поперекъ дороги. Я долженъ былъ сидть смирно въ Гачстед, а сидть смирно въ Гачстед было для меня адомъ… да, именно адомъ, если бы чудо не превратило его въ рай (для чего имлся только одинъ способъ). Но то было не для меня, я былъ лишенъ юношескаго бальзама, цлебнаго для злополучныхъ упованій и разбитыхъ честолюбивыхъ помысловъ.

Викарій и я остались теперь одни, и я не могъ не потшить его разказомъ о случившемся. Онъ слушалъ съ рдкостнымъ наслажденіемъ, хотя высшее напряженіе его интереса ослабло какъ только я договорилъ все касательно предсказанія, онъ дослушалъ и остальное съ блестящими глазами. Онъ не сдлалъ ни одного замчанія, по часто нюхалъ табакъ. Самъ же я, покончивъ съ разказомъ, снова предался думамъ. Однако, повтореніе моей повсти воспламенило меня, и мысли стали не такъ мрачны. Извстіе о лорд Квинтон живо меня задло. Моя помощь могла опять понадобиться, къ грусти присоединилась пріятная гордость когда я заявилъ самому себ что въ этой помощи отказа не будетъ, хотя со мной и обошлись такъ какъ не поступаютъ даже съ врною собакой, а тмъ боле съ джентльменомъ который, разумется, не по собственнымъ доблестямъ, но все-таки оказалъ немалыя услуги. Сознаться по правд, я былъ такъ убжденъ въ своихъ качествахъ что ежеминутно ожидалъ зова и втихомолку сочинялъ условія, почтительныя, но мстительныя, на которыхъ я соглашусь вторично предоставить свою руку и шпагу въ распоряженіе Барбары.

— Вы любили эту тварь Нелли? неожиданно спросилъ викарій.

— Да, сказалъ я,— я любилъ ее.

— Вы ее разлюбили?

— Да, именно, отвтилъ я стараясь холодно улыбнуться.— Подобныя безумства проходятъ вмст съ юностію.

— Вамъ двадцать четыре года?

— Да, двадцать четыре.

— И вы ея уже не любите?

— Говорю вамъ, уже не люблю, сэръ.

Викарій открылъ табакерку и взялъ большую щепоть.

— Въ такомъ случа, сказалъ онъ, держа щепоть указательнымъ и большимъ пальцами какъ разъ на полдорог къ носу,— вы любите какую-нибудь другую женщину, Саймонъ.

Онъ сказалъ это не такъ какъ говоритъ человкъ задающій вопросъ и даже не такъ какъ человкъ высказывающій мнніе, онъ заявлялъ фактъ и не нуждался въ отвт для подтвержденія. ‘Да, вы любите какую-нибудь другую женщину, Саймонъ’, сказалъ онъ и на этомъ оставилъ вопросъ.

— Нтъ! вскричалъ я въ негодованіи.

Неужели я для того говорилъ себ сто разъ что я не влюбленъ чтобы другой сказалъ мн что я влюбленъ? Правда, я могъ бы быть влюбленнымъ, если бы…

— Ахъ, кто это детъ? воскликнулъ викарій, проворно подскочивъ къ окну и съ любопытствомъ выглядывая въ него.— Кажется, я знаю этого джентльмена. Подите сюда, Саймонъ, посмотрите.

Я повиновался. Джентльменъ въ сопровожденіи двоихъ слугъ быстро прохалъ мимо, сумерки начинали спускаться, но еще было настолько свтло что я разсмотрлъ незнакомца. Онъ халъ скоро, а голова его лошади была направлена въ сторону воротъ замка.

— Кажется, это лордъ Карфордъ, сказалъ викарій.— Мн сдается что онъ детъ въ замокъ.

— Кажется, это онъ и, кажется, онъ детъ туда, выговорилъ я, одно мгновеніе я простоялъ посреди комнаты въ нершительности, сбитый съ толка, растерянный.

— Что съ вами, Саймонъ? Почему бы лорду Карфорду не отправляться въ замокъ? воскликнулъ викарій.

— Пускай отправляется къ чорту! вскричалъ я и схватилъ шляпу лежавшую на стол.

Викарій обернулся ко мн съ улыбкой на губахъ.

— Ступайте, мальчикъ, сказалъ онъ,— больше я не хочу слышать какъ вы будете отрицать мои предположенія. Они основаны на широкихъ наблюденіяхъ человческаго рода и…

Ну, я до сего дня не знаю на чемъ еще они основаны. Я вышелъ изъ дома раньше чмъ викарій докончилъ перечисленіе основаній на которыхъ покоились его предположенія.

ГЛАВА XXI.
Странная встрча двоихъ джентльменовъ.

Я слыхалъ что король Карлъ отъ души посмялся узнавъ, какъ нкій джентльменъ провелъ де-Перанкура и похитилъ изъ. его когтей даму которая должна была хать чтобы сдлать приготовленія къ визиту герцогини Іоркской французскому двору. ‘Этого Урія нельзя поставить въ сраженіи въ первые ряды и потому Давиду не придется добиться своего.’ Я думаю что онъ засмялся бы даже и тогда, если бы мой поступокъ разстроилъ его собственные планы, но дло въ томъ что онъ воспользовался преданностію къ религіи которая, по мннію мисъ Нелли, вдохновляла m-lle де Керуайль и что ко времени полученія извстій изъ Кале онъ почти не сомнвался въ собственномъ успх, не смотря на неудачу постигшую его друга де-Перанкура. Онъ заключилъ договоръ, получилъ деньги, а леди, хоть и не хотла оставаться, все-таки общала вернуться. Такимъ образомъ король былъ удовлетворенъ и можетъ быть испытывалъ нкотораго рода злорадство думая о пораженіи могучаго государя, величіе и достоинство котораго превращали всякую постигавшую его превратность судьбы въ забаву для личностей мене сильныхъ. Какъ бы то ни было, король засмялся, потомъ на минуту сталъ серіозенъ, заявляя что не пожалетъ никакихъ усилій для внушенія мисъ Квинтонъ чувства долга, затмъ опять засмялся. но онъ все-таки принялся за внушеніе, хотя безъ большаго рвенія или суровости, когда же онъ услыхалъ что Монмаутъ иначе смотритъ на долгъ этой леди, онъ пожалъ плечами, говоря: ‘Ну, если Давидовъ оказывается два, я поставлю крону за Урія’.

Легко дойти вслдъ за человкомъ до двери дома, но если дверь за нимъ затворится, а преслдователя не пригласятъ войти, послдній только и можетъ остаться на двор. Такъ случилось и со мною, оставшись за дверью, я не зналъ о происходившемъ внутри и о переговорахъ лорда Карфорда съ мисъ Барбарой. Въ глубокомъ огорченіи я бросился на траву въ парк замка, проклиная судьбу, самого себя и если не Барбару, то закоренлость свойственную всмъ женщинамъ,— по логик, значитъ, и мисъ Барбар. Хотя мн и не досталось роли, представленіе продолжалось, и я узналъ о его ход впослдствіи, теперь я прошу позволенія сойти со сцены которую черезчуръ долго занималъ и скрыться съ глазъ, пока снова не подойдетъ моя реплика.

Итакъ, въ этотъ вечеръ когда миледи, сильно захворавшая, лежала въ постели, а мисъ Барбара, хотя и не больная, очень соскучилась въ одиночеств и съ нетерпніемъ ожидала времени когда ей можно будетъ обратиться къ тому же убжищу (ибо какая-то гордость запрещаетъ намъ ложиться въ постель черезчуръ рано, какъ бы сильно мы этого ни желали),— въ этотъ вечеръ раздался громкій стукъ въ двери дома. У дверей находился джентльменъ верхомъ, сопровождаемый двоими слугами, и настоятельно просилъ миледи сейчасъ же принять его. Услыхавъ что она въ постели онъ спросилъ мисъ Барбару и былъ впущенъ, однако, онъ не хотлъ назвать себя, но объявилъ что пріхалъ по неотложному длу отъ лорда Квинтона. Предлогъ подйствовалъ, и Барбара приняла его. Къ удивленію, она увидала предъ собою низко кланявшагося Карфорда. Разказаннаго мною о немъ было довольно чтобъ ея привтствіе не отличалось теплотою. Я разказалъ бы ей и побольше если бы она доставила мн удобный случай. Неполныя свднія которыми она располагала заставили ее обвинять его скоре въ робости передъ сильными соперниками чмъ въ обдуманномъ намреніи сдлать любовь подспорьемъ честолюбію и воспользоваться ею самою какъ орудіемъ. Если бъ она знала все что мн было извстно, она не стала бы слушать его. Даже и теперь она нашла какой-то предлогъ уклониться отъ разговора въ этотъ вечеръ и немедленно удалилась бы, но онъ удержалъ ее, настоятельно прося ради отца и ради ея самой выслушать что онъ иметъ сказать, утверждая что она подвергается опасности большей чмъ подозрваетъ. Такимъ способомъ онъ убдилъ ее ссть.

— Что вы имете передать мн отъ отца, милордъ? спросила она холодно, но вжливо.

— Сударыня, ничего не имю, отвтилъ онъ съ недурно разчитанною прямотой.— Я воспользовался этимъ предлогомъ чтобы быть принятымъ, я опасался что моей собственной преданности вамъ будетъ не достаточно, хотя она вамъ хорошо извстна. Но несмотря на отсутствіе порученія я думаю что вы скоро получите нкоторое извстіе. Нтъ, вы должны выслушать

Тутъ она встала.

— Я слушаю, милордъ, но буду слушать стоя.

— Вы жестоки со мною, мисъ Барбара, сказалъ онъ.— Впрочемъ, относитесь къ извстію какъ вамъ угодно, только внемлите ему. Онъ подошелъ къ ней ближе и продолжалъ: — Завтра придутъ извстія отъ вашего отца. Вы давно ихъ не имете?

— Увы, давно, сказала она.— Оба мы были въ разъздахъ и не могли переписываться.

— Завтра придетъ письмо. Позволите вы мн сказать каково его содержаніе?

— Какъ можете вы знать содержаніе, милордъ?

— Я сошлюсь на дйствительность, сказалъ онъ твердо.— При полученіи письма обнаружится, правъ я или нтъ. Въ немъ будетъ приказаніе вамъ съ вашею матерью въ сопровожденіи посланнаго…

— Моя мать не въ силахъ…

— Или, если ваша мать не въ силахъ, вамъ одной съ какою-нибудь горничной отправляться въ Дувръ.

— Въ Дувръ? вскричала Барбара.— Зачмъ?

Она отстранилась отъ него, какъ бы встревоженная однимъ названіемъ мста откуда только что вырвалась.

Онъ посмотрлъ ей прямо въ лицо, отвчая медленно и многозначительно:

— Герцогиня Орлеанская возвращается во Францію, и вы должны хать съ нею.

Барбара схватилась за стулъ стоявшій рядомъ и упала на него. Теперь онъ сталъ надъ нею, говоря быстро и требовательно.

— Вы должны слушать, сказалъ онъ,— и дйствовать не теряя времени. Одинъ французскій джентльменъ, но имени де-Фонтенель, прибудетъ сюда завтра, при немъ письмо вашего отца, и онъ посланъ съ тмъ чтобы отвезти васъ въ Дувръ.

— Отецъ приказываетъ мн хать? воскликнула она.

— Онъ требуетъ этого въ своемъ письм, отвтилъ Карфордъ.

— Въ такомъ случа я поду, сказала она.— Меня не могутъ обидть при немъ, а когда я разкажу ему все, онъ не отпуститъ меня во Францію.

Вдь милордъ до сихъ поръ не узналъ о томъ что случилось съ его дочерью, и миледи тоже оставалась въ невдніи, такъ какъ въ виду болзни не годилось волновать ее такими тревожными разговорами.

— Васъ дйствительно не обидли бы при отц если бы вы вашего отца застали, сказалъ Карфордъ. Слушайте, я разкажу вамъ. Прежде чмъ вы попадете въ Дувръ милордъ оттуда удетъ. Едва его письмо къ вамъ было отослано, король нашелъ предлогъ отправить милорда въ Корнуолъ, тотъ опять написалъ, извщая о своемъ путешествіи и приказывая вамъ не прізжать въ Дувръ пока онъ за вами не пришлетъ. Онъ вручилъ это письмо посланному лорда Арлингтона отправлявшемуся въ Лондонъ. Но посланные секретаря знаютъ когда спшить и когда медлить въ дорог. Вы должны бы были ухать раньше полученія письма.

Барбара смотрла на него въ недоумніи и ужас, онъ же былъ по всей видимости спокоенъ и говорилъ съ видомъ честной прямоты.

— Однимъ словомъ, сказалъ онъ,— это ловушка чтобы заставить васъ вернуться въ Дувръ. Этотъ де-Фонтенель получилъ приказъ привезти васъ во что бы то ни стало и вооруженъ полномочіемъ короля на случай если распоряженіе милорда окажется недостаточнымъ.

Нкоторое время она просидла въ безпомощномъ уныніи. Карфордъ имлъ благоразуміе не прерывать ея мыслей, онъ зналъ что она ищетъ способа избавленія и охотно предоставлялъ ей убдиться что такого способа нтъ.

— Какъ вы сказали, когда прідетъ сюда де-Фонтенель? спросила она наконецъ.

— Сегодня позднею ночью или завтра рано утромъ. Онъ отдыхалъ нсколько часовъ въ Лондон, тогда какъ я прохалъ прямо, иначе я не попалъ бы сюда раньше его.

— А зачмъ вы пріхали, милордъ? спросила она.

— Послужить вамъ, сударыня, отвтилъ онъ просто.

Она выпрямилась съ высокомрными словами:

— Вы не были такъ готовы служить мн въ Дувр.

Карфордъ не былъ обезоруженъ нападеніемъ которое наврно предвидлъ, для этого удара у него было приготовлено отраженіе.

— Я уберегъ васъ отъ той опасности которую зналъ, другая была мн неизвстна. Потомъ въ порыв хорошо изображеннаго негодованія онъ воскликнулъ:— Клянусь Небомъ, если бы не я, французскій король былъ бы для васъ неопасенъ: онъ явился бы слишкомъ поздно.

Она поняла его и болзненно покраснла.

— Когда врагъ могущественъ, продолжалъ онъ,— намъ приходится бороться хитростью, а не силой, когда мы не можемъ противостоять, мы должны отсрочивать, мы должны задерживать когда не можемъ остановить. Вы понимаете мою мысль, я не могъ изложить ее вамъ ясне. По теперь я переговорилъ открыто съ герцогомъ Монмаутскимъ, прося его кое-о-чемъ отъ собственнаго имени, какъ и отъ вашего. Онъ благородный принцъ, сударыня, и вамъ слдовало бы простить нанесенную имъ обиду, такъ какъ вы-то ее и вызвали. Если бы я сталъ противодйствовать ему открыто, онъ сдлался бы и мн и вамъ врагомъ. А теперь онъ другъ и вамъ и мн.

Защита была такъ искусна что сдержала ея негодованіе. Онъ быстро воспользовался преимуществомъ, не давая ей времени искать слабое мсто въ его доводахъ.

— Во имя Неба, воскликнулъ онъ,— не станемъ тратить времени на прошлыя невзгоды. Если хотите, я заслужилъ порицаніе дйствіями, однако, поклянусь что не намреніями. Но опасность грозитъ здсь, сейчасъ, и я пріхалъ охранять васъ отъ нея.

— Въ такомъ случа я очень вамъ обязана, милордъ, сказала она все еще сомнваясь, но въ своей тревог горячо желая положиться на его честность.

— Нтъ, сказалъ онъ, — все что я имю, сударыня — ваше, и вы не можете быть обязаны вашему рабу.

Я не сомнваюсь что въ этихъ словахъ его страсть казалась довольно искреннею и произвела впечатлніе тмъ сильнйшее что до сихъ поръ была подавлена, такимъ образомъ представлялось будто она прорвалась противъ его воли. Въ самомъ дл, хотя въ этомъ человк честолюбіе замняло любовь, все-таки онъ любилъ ее и сдлалъ бы ее своею столько же по страсти сколько и ради той власти которую разчитывалъ пріобрсти при ея помощи. Я не ршаюсь произнести надъ нимъ судъ: многіе люди заимствуютъ окраску у времени, подобно тому какъ нкоторыя наскомыя заимствуютъ ее у растеній которыми питаются, въ честныя времена они были бы честны, а въ развращенныя они слдуютъ дурному обычаю, не имя силы держаться самостоятельно. Быть-можетъ этотъ лордъ принадлежалъ къ такой пород.

— Вдь моя любовь для васъ не новость, сказалъ онъ мягче.— Дважды вы о ней слыхали, а влюбленный говорящій дважды по меньшей мр одинъ разъ несетъ огорченіе, но мн кажется что во второй разъ вы были боле расположены отнестись къ ней благосклонно. Можно ли мн упомянуть о ней еще разъ?

— Право, теперь не время… начала было она взволнованнымъ голосомъ.

— Каковъ бы ни былъ вашъ отвтъ, я вашъ слуга, уврялъ онъ.— Моя рука и сердце принадлежатъ вамъ, хотя вы отдали свое сердце другому.

— Другаго нтъ… я свободна… пролепетала она.

Онъ смотрлъ на нее, а она усиливалась быть спокойною говоря:

— Того что вы предполагаете вовсе нтъ. Но мое отношеніе къ вамъ, милордъ, не измнилось.

Онъ помолчалъ одно мгновеніе прежде чмъ отвтить ей, онъ сдлалъ такъ какъ будто волненіе не позволяетъ ему заговорить раньше. Потомъ онъ выговорилъ съ разстановкою:

— Сердечно сокрушаюсь что вынужденъ это слышать, и молю Небо чтобы не очень отдаленный день принесъ мн иной отвтъ. Сохрани, Боже, чтобы я сталъ теперь воздйствовать на вашу добрую волю. Можетъ-быть вы готовы принять мои услуги, хотя не принимаете моей любви. Мисъ Барбара, подете ли вы со мною?

— хать съ вами? воскликнула она.

— Миледи также подетъ, и мы втроемъ отыщемъ вашего отца въ Корнуол. Клянусь честію, спастись можно только бгствомъ.

— Моя мать лежитъ и слишкомъ больна для дороги. Разв вы этого не слыхали отъ отца?

— Я не видалъ милорда. Я узналъ о его письм черезъ герцога Монмаутскаго, хотя тамъ была рчь о болзни миледи, я надялся что она поправилась.

— Моя мать не въ силахъ хать. Это невозможно.

Онъ сдлалъ шагъ къ ней.

— Фонтенель прибудетъ сюда завтра, сказалъ онъ.— Если онъ васъ застанетъ!.. Но пожалуй вы можете прибгнуть еще къ чьей-нибудь помощи?

Онъ опять помолчалъ, внимательно глядя на нее.

Она сидла въ глубокой горести, ломая руки на колнахъ. Былъ такой человкъ и неподалеку. Но пославъ за нимъ она поступила бы наперекоръ ршенію и болзненно сломила бы свою гордость. Мы съ нею разстались въ сердцахъ, я съ немалою горечью осуждалъ себя за вину въ ссор, вроятно и она щадила себя не боле того, однако, чмъ сильне чувствуешь проступокъ, тмъ трудне въ немъ сознаться.

— Мистеръ Дэль въ Гачстед? спросилъ Карфордъ смло и прямо.

— Не знаю гд онъ. Онъ привезъ меня сюда, но я ничего о немъ не слыхала съ тхъ поръ какъ мы разстались.

— Въ такомъ случа онъ, вроятно, опять ухалъ?

— Не знаю, сказала Барбара.

Должно-быть Карфордъ въ самомъ дл былъ недогадливъ если не сообразилъ положенія дла. Всего удобне вымогать согласіе у дамы тогда когда она въ размолвк съ соперникомъ и вся ея гордость вооружилась на борьбу съ сердечнымъ влеченіемъ

— Вроятно, иначе онъ не могъ бы выказывать такого равнодушія къ вамъ… мало того, я вынужденъ назвать это невжливостію.

— Онъ оказалъ мн услугу.

— Рвеніе джентльмена, сударыня, должно усиливаться, а не остывать когда ему удалось оказать услугу дам.

Онъ сказалъ достаточно и воздержался отъ дальнйшихъ нападокъ.

— Какъ вы поступите? продолжалъ онъ.

— Увы, какъ мн быть? Потомъ она воскликнула:— Этотъ де-Фонтенель не можетъ увезти меня противъ воли.

— Онъ получилъ королевскій приказъ, сказалъ Карфордъ.— Кто устоитъ противъ него?

Она вскочила и быстро обратилась къ нему.

— Вы сами, сказала она.— хать вдвоемъ съ вами я не могу и не хочу. Но вы мой… вы готовы послужить мн. Ради меня вы окажете противодйствіе де-Фонтенелю, да, и ради меня же вы устоите передъ королевскимъ приказомъ.

Карфордъ стоялъ на мст изумленный внезапною перемной въ ея обращеніи. Онъ не предвидлъ этой просьбы, и она не совсмъ-то пришлась ему по вкусу. Шагъ былъ черезчуръ смлъ для его характера, въ этомъ дл былъ заинтересованъ король и могло придтись плохо человку разстроившему его планъ и оказавшему открытое сопротивленіе его посланному. Карфордъ разчитывалъ что суметъ увезти ее и такимъ образомъ помшать зат подъ личиной невднія. Разъ это было бы сдлано и притомъ безъ преднамренности, онъ могъ снискать себ прощеніе, встрчаться же со врагомъ и мряться съ нимъ силами лицомъ къ лицу — значило бы ставить всю свою судьбу на одну отчаянную карту. Онъ былъ нмъ. Губы Барбары скривились въ улыбку съ выраженіемъ удивленія и оттнкомъ презрительности.

— Вы колеблетесь, сэръ? спросила она.

— Опасность велика, пробормоталъ онъ.

— Вы только-что говорили о невжливости, милордъ…

— Не хотите ли вы обвинить меня въ ней?

— Нтъ, если человкъ отказывается подвергнуться опасности изъ-за дамы, и изъ-за дамы которую этотъ человкъ любитъ… вдь вы именно это подразумвали, милордъ?.. то это называется иначе. Я скоре прощу невжливость чмъ эту иную вещь.

Лицо его поблло отъ злости. Она обвиняла его въ трусости и ясно намекала что въ случа если онъ уклонится, она обратится къ человку который не трусливъ, сколь онъ ни невжливъ и ни равнодушенъ по своему угрюмому характеру. Жалю что меня тамъ не было и что я не видалъ лица Карфорда. Но теперь онъ запутался въ ея вызовахъ и только смлость могла его выручить.

— Клянусь Богомъ, сударыня, вскричалъ онъ,— завтра вы узнаете всю глубину вашей несправедливости ко мн. Хотя бы мн пришлось отвчать головою, вы получите доказательство.

— Благодарю васъ, милордъ, сказала она съ легкимъ поклономъ, какъ будто просила только должнаго ей, требуя чтобъ онъ изъ-за нея рискнулъ головой.— Я не сомнвалась въ вашемъ отвт.

— И не будете имть къ тому причины, сударыня, сказалъ онъ очень смло, хотя не могъ подавить признаковъ безпокойства.

— Еще разъ благодарю васъ, сказала она.— Становится поздно, милордъ. Благодаря вашей доброт я засну спокойно и безъ опасеній. Покойной ночи. Она направилась было къ двери, но снова обернулась къ нему со словами:— Прошу извинить меня, но даже гостепріимство должно подчиниться болзни. Я не могу принимать васъ какъ слдуетъ, пока мать моя лежитъ въ постели. Если вы остановитесь въ гостиниц, васъ помстятъ хорошо ради моего отца, и извстія отъ меня легко могутъ дойти до васъ.

Карфордъ насильно заставилъ себя дать общаніе, сдержитъ ли онъ его или нтъ — оставалось въ неизвстности будущаго. Но и за то что онъ сдлалъ онъ былъ не прочь получить награду. Онъ подошелъ къ ней, опустился на колно и взялъ ее за руку, она допустила его поцловать ее.

— Я сдлалъ бы все на свт чтобы заслужить свою награду, сказалъ онъ, не сводя пламеннаго взора съ ея лица.

— Я ничего не просила, кром того что вы какъ будто предлагали, отвтила она холодно.— Если вы ставите мн условія, милордъ…

— Нтъ, нтъ! воскликнулъ онъ, пытаясь снова поймать ее за руку когда она отняла ее и съ реверансомъ вышла.

Итакъ она оставила его, не бросивъ назадъ даже взгляда который сулилъ бы благосклонность впереди. Такимъ образомъ дама, если поведетъ себя умло, можетъ взять все и не общать ничего.

Карфордъ, не получивъ даже помщенія въ дом, потерпвъ неудачу въ томъ план посредствомъ котораго онъ разчитывалъ овладть Барбарой, втянутый въ затю которая ему ничуть не нравилась и оставленный въ полной неизвстности относительно того, принесетъ ли ему пользу успхъ изъ-за котораго онъ подвергался такому большому риску,— пошелъ въ гостиницу куда его направила Барбара, вроятно не въ слишкомъ веселомъ расположеніи духа. Я поручусь что онъ послалъ раза два крупныя ругательства, покамстъ пробирался туда въ темнот со слугами и стучался къ хозяину который, по деревенскому расписанію, уже былъ въ постели. Прошло нсколько минутъ пока они его разбудили и Карфордъ въ сердцахъ колотилъ въ дверь. Наконецъ, ихъ впустили. Я же ушелъ прочь.

Долженъ сознаться: я слдилъ за ними по пятамъ, не будучи въ состояніи успокоиться пока не увижу куда днется Карфордъ. Все-таки мы должны отдать любви справедливость: если она ведетъ человка въ странныя мста, она иногда показываетъ ему вещи достойныя его знанія. Если я, поглупвшій отъ любви малый, слдилъ за соперникомъ до дома моей возлюбленной, если я слдилъ за его выходомъ оттуда со жгучею ревностію, мало того — если я предпочелъ проводить время подъ окнами замка скоре чмъ сидть въ собственномъ удобномъ кресл,— ну, что же, я сдлалъ только то что длали многіе джентльмены, нын умудренные и отрезвившіеся. Если же я нкогда въ томъ же самомъ парк объявлялъ что сердце мое разбито другою леди, то въ сердцахъ, какъ и въ государствахъ, бываютъ перевороты, посл того какъ мятежники упьются торжествомъ, король снова вступаетъ въ свои права. Мало того, я зналъ многихъ, вполн врноподданныхъ королю Карлу, вмст съ тмъ не говорившихъ ничего дурнаго объ Оливер, иго котораго они когда-то носили. Я ничего не скажу во вредъ своей самозванк, хотя королева и воцарилась снова.

Ну, Карфорду она не достанется. Пускай я, Саймонъ Дэль, величайшій дуракъ въ королевскихъ владніяхъ и сижу надутый покамстъ другой беретъ приступомъ крпость на которой я страстно желалъ водрузить собственное знамя. Но побдителемъ Карфордъ не будетъ. Джентльменамъ легко завязать ссору между собою, крпостные могутъ выкрикивать имена своихъ румяныхъ красотокъ и открыто драться, изъ-за ихъ милостей надъ кружками эля, мы же ссоримся по поводу положенія королевства, раскладки картъ, покроя нашихъ камзоловъ — изъ-за чего угодно. Мы съ Карфордомъ могли найти предлогъ безъ большаго труда. Я такъ разгорячился что едва-едва тутъ же не потребовалъ отъ него отчета, по какому праву онъ детъ такъ смло черезъ мою родную деревню, это оскорбленіе годилось бы не хуже всякаго другаго. Но благоразуміе одержало верхъ. Затворившіяся двери гостиницы скрыли прізжихъ отъ моихъ глазъ, и я пошелъ своею дорогой, ршивъ встать съ птухами чтобы Карфордъ не сдлалъ вылазки.

Но дорогою я прошелъ мимо двери викарія. Онъ стоялъ на порог куря длинную трубку (добрякъ любилъ виргинскій табакъ и давалъ волю своей любви по вечерамъ) и глядя на небо. Я попытался было шмыгнуть мимо него опасаясь разспросовъ, но онъ замтилъ мою фигуру и подозвалъ къ себ, впрочемъ, онъ не сталъ упоминать объ обстоятельствахъ при которыхъ мы разстались въ послдній разъ.

— Куда, Саймонъ? спросилъ онъ.

— Въ постель, сэръ, сказалъ я.

— Это хорошо, сказалъ онъ.— А откуда?

— Съ прогулки, сэръ.

Его глаза встртились съ моими, и я замтилъ мелькнувшій въ нихъ огонекъ. Онъ помахалъ чубукомъ по воздуху и произнесъ:

— Любовь, Саймонъ, есть божественный недугъ духа, во время котораго духъ примшиваетъ къ блаженству оттнокъ горечи и изъ ада созерцаетъ небеса.

— Вы почерпаете мысли у поэтовъ, сэръ, сказалъ я угрюмо.

— Нтъ, возразилъ онъ, — поэты — у меня или у всякаго человка, обладающаго или прежде обладавшаго сердцемъ. Какъ, Саймонъ, вы меня покидаете? (Я отвернулся чтобы уйти.)

— Поздно, сэръ, сказалъ я,— чтобы сочинять хвалебные гимны.

— Свои вы сочинили, улыбнулся онъ.— Чу, что такое? Пока онъ говорилъ, раздался стукъ копытъ. Мгновеніе спустя изъ темноты вынырнули фигуры двухъ всадниковъ. По какому-то побужденію — самъ не знаю какому — я юркнулъ за викарія и укрылся позади него подъ навсомъ. Съ пріздомъ Карфорда умъ мой опять расшевелился, и я охотно привтствовалъ новыя событія. Викарій сдлалъ шагъ впередъ на дорогу, заслонивъ глаза рукою, и сталъ разглядывать незнакомцевъ.

— Какъ называется это мсто, сэръ? громко спросилъ ближайшій изъ всадниковъ.

Я вздрогнулъ при звук этого голоса: онъ еще раньше поражалъ мой слухъ и принадлежалъ не-англичанину.

— Это деревня Гачстедъ, къ вашимъ услугамъ, отвтилъ викарій.

— Есть въ ней гостиница?

— Прозжайте полмили и вы найдете хорошую гостиницу.

— Благодарю васъ, сэръ.

Я не могъ сдерживаться доле, оттолкнулъ викарія въ сторону и выбжалъ на дорогу. Верховые уже повернули въ сторону гостиницы и тронулись медленно, точно усталые. ‘Покойной ночи!’ крикнулъ викарій, имъ ли, или мн, или всему міру — не знаю. Дверь затворилась за нимъ. Я мгновеніе простоялъ слдя за удаляющимся силуэтомъ человка справлявшагося о дорог. Духъ сильнаго возбужденія овладлъ мною: можетъ-быть не все еще кончено и предсказанію Бетти Назротъ не слдуетъ налагать оковы на будущее. Вдь въ гостиниц былъ Карфордъ, а вотъ это, если я не ошибаюсь, тотъ человкъ котораго такъ смутили мои познанія во французскомъ язык въ Кентерберійской гостиниц.

Притомъ Карфордъ зналъ Фонтенеля. По какому длу они пріхали? Друзья ли они между собою или враги? Если друзья, то они найдутъ себ непріятеля, если враги, то найдется еще человкъ который приметъ участіе въ ихъ схватк. Я не могъ понять смысла страннаго стеченія обстоятельствъ, по которымъ оба они пріхали въ Гачстедъ, однако, мои догадки были недалеко отъ истины, и я съ неистовою восторженностію привтствовалъ открывавшееся поприще. Мало того, я засмялся вслухъ, узналъ же я что засмялся только тогда когда де-Фонтенель внезапно повернулся на сдл, крича слуг по-французски:

— Что это такое было?

— Что-то засмялось, отвтилъ малый съ тревогой въ голос.

— Что-то? Вы хотите сказать: кто-то?

— Не знаю, звукъ былъ странный.

Я притаился подъ изгородью когда де-Фонтенель обернулся, но его недоумніе и суеврная робость слуги повліяли на мое возбужденіе. Я могъ угомониться только выкинувъ штуку надъ Французомъ. Я опять громко захохоталъ.

— Господи, помилуй! воскликнулъ слуга, и я не сомнваюсь что онъ набожно перекрестился.

— Какой-нибудь сумашедшій вырвался, пренебрежительно сказалъ де-Фонтенель.— демъ дальше.

Дальнйшее было школьничествомъ — настоящимъ школьничествомъ. Если бы я не записывалъ всего, я не сталъ бы говорить объ этомъ. Я приставилъ руки ко рту и заоралъ:

— Il vient!

У Фонтенеля вырвалось ругательство. Я бросился на середину дороги и съ минуту простоялъ тамъ, снова захохотавъ. Онъ круто повернулъ лошадь, но не направился ко мн. Я полагаю что онъ былъ изумленъ, а можетъ-быть съ недоумніемъ рылся въ воспоминаніяхъ.

— Il vient! крикнулъ я еще разъ въ своемъ безуміи, повернулъ и пустился вдоль по дорог что было силъ, продолжая хохотать. Фонтенель не пытался догонять меня, но я все бжалъ вплоть до дома матери. Тамъ я остановился, захлебываясь, съ трудомъ переводя духъ, и закричалъ въ безмрномъ торжеств:

— Теперь-то я ей окажусь нуженъ!

Разумется, вещь о которой говорилъ викарій есть недугъ. Я не хочу чтобы по моей ночной выходк судили о томъ, божественнаго ли происхожденія этотъ недугъ, или какого инаго.

— Они отлично поладятъ между собою въ гостиниц, засмялся я, бросаясь въ постель.

ГЛАВА XXII.
Выдумка лорда Карфорда.

Я вовсе не желаю нападать на доброе имя сильныхъ людей и не берусь защищать его. Во всемъ, мною здсь написанномъ, нтъ такого намренія. Исторія — судья имъ, а наша собственная слабость — ихъ защитница. Нкоторые говорили, а многіе врили что герцогиня Орлеанская привезла въ своей свит въ Дувръ молодую французскую леди, намренно разчитывая на случай который и произошелъ. Я предпочелъ бы считать, если это возможно, что столь очаровательная и столь несчастная принцеса имла намренія невинныя, но уступила увщаніямъ и настояніямъ родственниковъ, а можетъ-быть какой-нибудь особой ссылк на государственную политику. Точно такъ же мн не хочется думать что она питала злой умыселъ противъ мисъ Барбары къ которой была искренно привязана, и я по мр возможности стараюсь видть честный смыслъ въ письм которое де-Фонтенель привезъ въ Гачстедъ. Въ немъ герцогиня со скромными недомолвками касалась происшедшаго, съ милою важностію сокрушалась о своенравіи мущинъ и о собственномъ простодушіи, отдавшемъ ее во власть ихъ козней и сдлавшемъ ее противъ воли мене полезною для друзей. Но теперь она получила предостереженіе, глаза ея открыты, она будетъ охранять собственную честь и честь каждаго человка который пожелаетъ ей довриться. Мало того, самъ онъ, де-Перанкуръ, раскаивается и поклялся не тревожить боле ни ее, ни ея друзей. Поэтому не пожелаетъ ли прелестная мисъ Барбара, которую она клятвенно увряетъ въ горячей любви, вернуться къ ней, отправиться вмст съ нею во Францію и пробыть у нея до прізда герцогини Іоркской, а говоря откровенно и доле, сколько Барбара пожелаетъ остаться и сколько позволитъ ея добрый отецъ. Такъ гласило письмо, и письмо по-видимому было честно. Впрочемъ, не знаю, но если оно и было честно, кто посмлъ бы доврять ему? Даже при наилучшихъ намреніяхъ герцогини Орлеанской, какъ нашла бы она силу дать отпоръ де-Перанкуру? Но де-Перанкуръ раскаивался. Увы, онъ каялся въ томъ что упустилъ леди, раскаянія могло хватить до тхъ поръ, пока она снова не очутилась бы въ его власти.

Какова бы ни была цль письма доставленннаго де-Фонтенелемъ, самъ онъ, джентльменъ полный отваги и высокой доблести, считалъ свое дло честнымъ. Онъ не былъ въ Дувр и ничего не зналъ о происшедшемъ тамъ, если онъ и являлся орудіемъ злаго умысла, намренія его повелителей не были ему извстны. Онъ открыто пріхалъ въ Гачстедъ съ почетнымъ порученіемъ, какъ онъ полагалъ, и привезъ приглашеніе, долженствовавшее доставить большое удовольствіе дам къ которой оно было обращено. Герцогиня оказывала мисъ Квинтонъ большую честь, желая ея общества, и безъ сомннія хорошо вознаградила бы ее за просимую услугу. Фонтенель дале ничего не видлъ и не спрашивалъ. Съ полнымъ довріемъ и чистосердечіемъ онъ взялся за дло, не воображая что былъ посланъ съ порученіемъ за которое каждый можетъ его упрекнуть, или съ такою цлью которая давала всякому право относиться къ его поступкамъ недоврчиво. При томъ мой возгласъ: ‘Il vient’ не измнилъ его расположенія духа. Собравшись съ мыслями и припомнивъ случай, въ которомъ прежде эти слова играли роль, онъ увидалъ въ нихъ вызовъ кого-то, кто можетъ-быть проникъ государственную тайну и былъ дурно настроенъ противъ короля и королевской политики, но не имя свдній о какихъ бы то ни было отношеніяхъ между мисъ Барбарой и де-Перанкуромъ, онъ не связалъ этого глупаго крика съ предметомъ своего настоящаго полномочія. Точно такъ же, услыхавъ что въ гостиниц остановился нкій джентльменъ (Карфордъ не назвалъ себя) который побывалъ въ замк, онъ ничуть не обезпокоился, но обнаружилъ полную готовность встртиться съ какимъ угодно числомъ джентльменовъ, безъ страха ихъ общества или ихъ пытливыхъ взглядовъ.

Веселый и любезный, явился онъ къ мисъ Барбар. Мать ея все еще лежала въ постели и она приняла его одна въ комнат, выходившей на терасу. Съ низкимъ поклономъ и въ почтительныхъ выраженіяхъ онъ изложилъ, зачмъ пріхалъ, и вручилъ привезенное имъ письмо герцогини Орлеанской, осмлясь присовокупить отъ себя слова надежды что мисъ Квинтонъ не отошлетъ его обратно безъ успха, но дастъ ему случай снискать одобреніе какъ надежному посланному. Затмъ онъ закрутилъ усы, любезно улыбнулся и сталъ ждать въ полномъ спокойствіи, пока она читала письмо. Право, онъ заслуживаетъ нкоторой жалости, потому что женщины обыкновенно не тратятъ много времени на разсужденія въ подобныхъ случаяхъ. Когда человкъ прізжаетъ по длу которое по ихъ подозрнію дурно, он не задумываясь причисляютъ этого человка къ соучастникамъ и притомъ не спрашиваютъ, извстно ли ему къ чему онъ прилагаетъ руку.

Барбара прочла письмо разъ и еще разъ, потомъ, ни слова не сказавъ Фоитенелю и даже не пригласивъ его садиться, она позвала слугу и послала его въ гостиницу попросить къ ней Карфорда. Она говорила тихо и Французъ ничего не слыхалъ. Когда они опять остались одни, Барбара подошла къ окну и стала смотрть въ него. Фонтенель, начинавшій приходить въ недоумніе и безпокойство, подождалъ нсколько мгновеній прежде чмъ осмлился заговорить съ ней, наружность ея къ тому не поощряла: щеки ея покраснли, а въ глазахъ выражалось негодованіе. Но наконецъ онъ собрался съ духомъ.

— Надюсь, сударыня, сказалъ онъ, — что мн можно отвезти съ собою прекраснйшій изъ отвтовъ?

— Какой же это отвтъ, сэръ? спросила она, на половину оборачиваясь къ нему съ презрительнымъ взглядомъ.

— Вы сами, сударыня, если вамъ угодно оказать мн такую честь, отвтилъ онъ съ поклономъ.— Вашъ пріздъ былъ бы отвтомъ который больше всего понравился бы герцогин и лучше всего исполнилъ бы мое порученіе.

Она холодно посмотрла на него минуты дв, потомъ сказала:

— Я послала за однимъ джентльменомъ, который посовтуетъ что мн отвтить.

Де-Фонтенель поднялъ брови и возразилъ съ видомъ, нсколько натянутымъ:

— Вы свободны, сударыня, совтоваться съ кмъ вамъ угодно, хотя я надялся что вопросъ не требуетъ обстоятельнаго разсмотрнія.

Она вн себя повернулась къ нему лицомъ.

— Благодарю за ваше мнніе обо мн, сэръ, вскричала она.— Или вы полагаете, я настолько глупа что ослплена этимъ письмомъ?

— Клянусь небомъ… началъ было озадаченный джентльменъ

— Я знаю, сэръ, какимъ уваженіемъ пользуется честь женщины въ вашей стран и при двор вашего короля.

— Такимъ же глубокимъ уваженіемъ, сударыня, какъ и въ вашей стран и при вашемъ двор.

— Да, это правда. Помоги мн, Боже! это правда! Но теперь мы не при двор. Не приходило ли вамъ въ голову что такое порученіе можетъ быть опаснымъ?

— Я объ этомъ не подумалъ, сказалъ онъ съ улыбкой, пожимая плечами.— Впрочемъ извините меня, я опасности не боюсь.

— Ни опасности, ни позора? язвительно спросила она. Фонтенель вспыхнулъ.

— Дам, сударыня, позволено говорить все что ей угодно, замтилъ онъ съ поклономъ.

— О, довольно притворяться, воскликнула она.— Не поговорить ли намъ безъ околичностей?

— Я душевно радъ, сударыня, сказалъ онъ, колеблясь между гнвомъ и недоумніемъ.

Одну минуту казалось, будто она хочетъ заговорить, но стыдъ откровеннаго разговора былъ для нея слишкомъ великъ. А онъ ничмъ не могъ помочь ей при своемъ невдніи и удивленіи.

— Я не стану говорить объ этомъ, сказала она.— Пускай мущина скажетъ вамъ правду и потребуетъ у васъ отчета. Я не оскверню своего языка.

Фонтенель шагнулъ къ ней, ища способа успокоить бшенство котораго не понималъ.

— Клянусь Богомъ живымъ… началъ было онъ важно.

Но Барбара не хотла уступить ему слово.

— Прошу васъ, воскликнула она,— посторонитесь и позвольте мн пройти. Я не хочу доле оставаться съ вами. Позвольте мн пройти къ двери, сэръ. Я пришлю джентльмена поговорить съ вами.

Фонтенель, глубоко оскорбленный, совершенно растерянный, распахнулъ передъ нею дверь и посторонился, пропуская ее.

— Сударыня, сказалъ онъ,— вы должно-быть не такъ понимаете.

— Не такъ понимаю? Да, или понимаю слишкомъ ясно!

— Такъ какъ я джентльменъ…

— Я съ этимъ не согласна, сэръ, перебила она.

Тогда онъ умолкъ, снова поклонясь, онъ отступилъ на одинъ шагъ назадъ. Она постояла мгновеніе, презрительно глядя на него. Потомъ, сдлавъ реверансъ, она простилась и вышла, оставивъ его въ самомъ грустномъ положеніи, въ какомъ только обращеніе женщины оставляло мущину съ сотворенія міра.

Между тмъ, но причинамъ уже изложеннымъ, Карфордъ принялъ приглашеніе безъ большаго удовольствія и воспользовался имъ такъ неторопливо что у де-Фонтенеля осталось боле чмъ достаточно времени чтобы ломать голову надъ смысломъ колкостей мисъ Барбары. Но онъ не приблизился къ истин и былъ вынужденъ праздно глазть въ окно до прибытія джентльмена который долженъ былъ разъяснить дло. Такимъ образомъ онъ увидалъ Карфорда, приближавшагося къ дому пшкомъ, медленно и грузно, съ мрачнымъ лицомъ и разстроеннымъ видомъ. Фонтенель испустилъ радостное восклицаніе: онъ зналъ Карфорда, а при содйствіи друга онъ могъ бы поладить со вспыльчивою двицей, лишавшей его даже возможности самозащиты. Ему было также извстно что, несмотря на показную преданность герцогу Монмаутскому, Карфордъ въ дйствительности принадлежалъ къ французской партіи. Итакъ онъ собирался выбжать и привтствовать его, но замедлилъ шаги, увидавъ саму мисъ Барбару которая бросилась навстрчу къ новоприбывшему со всми признаками горячности. Карфордъ поздоровался съ нею и оба вступили въ разговоръ на терас, при чемъ Фонтенель слдилъ за ними въ окно. Къ новому его изумленію, свиданіе казалось едва ли мене бурнымъ чмъ его собственное. По-видимому, леди предписывала своему совтчику извстное поведеніе которое ему приходилось не по вкусу, она настаивала, судя но манерамъ начинала сердиться, онъ же, нкоторое время сопротивлявшійся и спорившій, мрачно уступилъ, онъ поклонился въ знакъ согласія, вмст съ тмъ выказывая своимъ поведеніемъ неодобреніе, она же оставила въ сторон его неодобреніе и приняла его согласіе съ плохо скрытымъ презрніемъ. Карфордъ прошелъ въ домъ, Барбара не послдовала за нимъ, но бросилась на мраморную скамью, закрыла лицо руками и осталась тамъ въ поз говорившей о глубокомъ волненіи и горести.

— Клянусь честью, вскричалъ достойный де-Фонтенель,— все это дло выше моего пониманія!

Мгновеніе спустя Карфордъ вошелъ въ комнату и поздоровался съ нимъ очень вжливо. Де-Фонтенель не теряя времени приступилъ къ длу, обида была сильна и горька, и онъ изливалъ душу безъ стсненія. Карфордъ слушалъ, говорилъ мало, но былъ очень внимателенъ и не сводилъ хитрыхъ глазъ съ лица собесдника. Въ негодованіи Фонтенель расхаживалъ вдоль по комнат безпокойными шагами, Карфордъ сидлъ на стул, спокойный и бдительный, жадно слушая все что говорилъ сердитый джентльменъ. Карфордъ не принадлежалъ къ числу тхъ которые торопятся поврить чести и благородству собратьевъ, и не имлъ склонности предположить безхитростное сердце скоре чмъ дальновидную голову, но онъ вскор удостоврился что Французу дйствительно неизвстно скрывавшееся за его полномочіемъ и что обращеніе Барбары съ нимъ породило искреннюю, а не притворную обиду. Это открытіе заставило милорда призадуматься.

— И она послала за вами чтобы вы подали ей совтъ! воскликнулъ Фонтенель.— Это хорошо, другъ мой, вашъ совтъ можетъ имть только одинъ смыслъ.

— Я въ этомъ не увренъ, сказалъ Карфордъ, пробуя почву подъ ногами.

— Дло въ томъ что вы не все знаете. Я говорилъ съ нею осторожно, стараясь склонить ее увщаніями. Но съ вами можно говорить открыто. Я получилъ прямое приказаніе отъ короля привезти ее и не терпть ничьего вмшательства. Право, дорогой лордъ, у васъ выбора нтъ. Не станете же вы противиться королевскому приказу?

Но Барбара требовала чтобъ онъ воспротивился даже королевскому приказу. Карфордъ ничего не сказалъ, а горячій Французъ стремительно продолжалъ:

— Кром того, я счелъ бы величайшимъ оскорбленіемъ для себя если бы вы стали мн препятствовать. Дйствительно, милордъ, при всемъ моемъ уваженіи къ вамъ я не могъ бы этого потерпть. Не знаю, что леди иметъ противъ меня и кто вбилъ ей въ голову такія нелпости. Вдь не вы же? Вы не сомнваетесь въ моей чести? Вы не станете язвить меня если я назову себя джентльменомъ?

Онъ пріостановился передъ Карфордомъ, ожидая отвта на свои бурные вопросы. Онъ усмотрлъ обиду уже въ томъ обстоятельств что молчаніе Карфорда продолжалось.

— Послушайте, милордъ, воскликнулъ онъ,— мн не нравится что вы такъ долго думаете. Разв вамъ не легко отвтить?

Онъ принялъ вызывающій видъ.

Я не сомнваюсь что Карфордъ находился въ сильной досад и затрудненіи. Ему легче было бы имть дло съ негодяемъ чмъ съ этимъ вспыльчивымъ джентльменомъ. Барбара потребовала чтобы онъ воспротивился даже королевскому приказу. Онъ могъ бы уклониться отъ этой пагубной услуги если бы самъ убдилъ Фонтенеля что тотъ служитъ орудіемъ въ рукахъ мене почтенныхъ чмъ его собственныя, тогда по всему вроятію Французъ отказался бы отъ своего предпріятія. Но сбывъ его съ рукъ Карфордъ вмст съ тмъ утратилъ бы власть надъ Барбарой и самый благопріятный случай получить ея руку, вдь въ ея бд была его надежда. Съ другой стороны, при открытой ссор съ Фонтенелемъ ему пришлось бы взять на себя послдствія которыхъ онъ боялся или же подвергнуться безмрному презрнію Барбары. Онъ не могъ ршить задачи и захотлъ прибгнуть къ отсрочк.

— Я не сомнваюсь въ вашей чести, сэръ, сказалъ онъ.

Фонтенель съ важностію поклонился.

— Но въ этомъ дл есть нчто большее чмъ вамъ извстно. Мн приходится попросить у васъ нсколько часовъ чтобъ обдумать его, а затмъ я все скажу вамъ откровенно.

— Мои инструкціи не терпятъ дальнйшаго отлагательства.

— Вы не можете увезти даму насильно.

— Я разчитываю на содйствіе моихъ друзей и друзей короля чтобъ убдить ее сопутствовать мн добровольно.

Не знаю, эти ли слова внезапно, какъ бы молніеносно навели Карфорда на нкоторую мысль. Можетъ-быть она и раньше мелькала въ его голов смутно и неопредленно, но теперь она выяснилась. Онъ пріостановился по дорог къ двери и повернулся съ повеселвшими глазами. Съ безпечною усмшкой онъ произнесъ:

— Милйшій Фонтенель, вамъ придется не со мною однимъ посчитаться прежде чмъ вы ее увезете.

— Что вы хотите сказать, милордъ?

— Ну, со влюбленными сговариваться трудно, а со влюбленными дураками сговориться вовсе нельзя. Послушайте, я вашъ другъ, хотя въ настоящую минуту нкоторое разногласіе стало между нами. Можетъ-быть вы случайно помните нашу встрчу въ Кентербери?

— Отлично помню.

— И одного молодаго человка который говорилъ съ вами по-французски? Карфордъ опять засмялся.— Онъ ужасно встревожилъ васъ восклицаніемъ…

— Il vient! вскричалъ Фонтенель насторожившій уши.

— Именно. Ну, онъ можетъ опять васъ потревожить.

— Какъ, значитъ, онъ здсь?

— Ну, да.

— Я встртилъ его вчера вечеромъ. Онъ опять прокричалъ мн эти слова. Ахъ, дерзкій негодяй! Онъ мн за нихъ заплатитъ.

— Вамъ дйствительно нужно свести съ нимъ счеты.

— И о при чемъ же онъ въ этомъ дл?

— Упорствуя въ дерзости, онъ домогается руки мисъ Квинтонъ.

Фонтенель пренебрежительно пожалъ плечами, Карфордъ улыбаясь и нсколько успокоясь слдилъ за нимъ. Мысль сулила многое, въ самомъ дл, славная вышла бы штука если бы удалось свалить ссору на меня и направить насъ съ Фонтенелемъ другъ на друга, каковъ бы ни былъ исходъ этого столкновенія, Карфордъ непремнно оставался въ выигрыш. Ослушаться же королевскаго приказа долженъ былъ бы я, а не онъ.

— Но какъ онъ сюда попалъ? воскликнулъ Фонтенель.

— Этотъ молодецъ родился здсь. Онъ давнишній сосдъ мисъ Квинтонъ.

— Значитъ, онъ опасенъ?

Пришла очередь Карфорда пожать плечами.

— Дураки всегда опасны. Ну, я васъ оставлю. Мн нужно подумать. Помните только: если вамъ угодно не доврять мн, въ такомъ случа не довряйтесь еще сильне Саймону Дэлю.

— Онъ не посметъ остановить меня. Да и зачмъ ему? То что я предлагаю пойдетъ леди на пользу.

Карфордъ видлъ что желанная ссора не заставитъ себя ждать. Де-Фонтенель честенъ, де-Фонтенель вспыльчивъ, де-Фонтенелю скажутъ что онъ негодяй. Карфорду казалось что этого достаточно.

— Вамъ было бы полезно убдить его въ этомъ, отвтилъ онъ.— Хотя мн кажется что она не вышла бы за него замужъ, онъ все-таки иметъ вліяніе благодаря давнишнему знакомству и могъ бы употребить его противъ васъ. Но можетъ-быть вы черезчуръ на него сердиты?

— Мой долгъ важне моихъ личныхъ счетовъ, сказалъ Фонтенель.— Я отправлюсь къ этому джентльмену.

— Какъ вамъ угодно. Мн кажется что вы поступите разумно. Въ гостиниц вамъ скажутъ гд найти его.

— Я сейчасъ же повидаюсь съ нимъ, воскликнулъ Фонтенель.— Кажется, мн нужно уладить два дла съ этимъ джентльменомъ.

Карфордъ, скрывая торжество, посовтовалъ де-Фонтенелю поступать по его усмотрнію. Фонтенель, заявивъ вторично что успшное исполненіе порученія ему ближе всего къ сердцу, въ сущности же горя желаніемъ сдлать выговоръ или покарать меня за насмшливую непочтительность, бросился вонъ изъ комнаты. Карфордъ послдовалъ за нимъ не такъ стремительно. Теперь по крайней мр онъ имлъ время подумать, шансы же этой ссоры были вс на его сторон.

— Вы пойдете со мню? спросилъ Фонтенель.

— Нтъ, это меня не касается. Го если я буду нуженъ вамъ посл… Онъ кивнулъ головою.

Если дойдетъ до поединка, онъ былъ готовъ къ услугамъ.

— Благодарю васъ, милордъ, сказалъ Французъ, понявъ его предложеніе.

Теперь они очутились въ дверяхъ и вышли на терасу. Барбара, услыхавъ ихъ шаги, подняла голову. Она замтила нетерпніе въ манерахъ де-Фонтенеля. Онъ сейчасъ же подошелъ къ ней.

— Сударыня, сказалъ онъ,— я принужденъ оставить васъ на нкоторое время, но вскор вернусь. Осмлюсь ли я попросить васъ встртить меня съ большею благосклонностію по моемъ возвращеніи?

— Говоря откровенно, сэръ, мн было бы всего пріятне если бы вы не возвращались, сказала она холодно, потомъ обернувшись къ Карфорду она вопросительно посмотрла на него. Она полагала что онъ исполнилъ ея волю и подумала что джентльмены скрываютъ отъ нея свою ссору.— Вы идете съ де-Фонтенелемъ, милордъ? спросила она.

— Съ вашего позволенія я остаюсь здсь, отвтилъ онъ. Она была раздосадована и встала съ мста воскликнувъ: — Куда же въ такомъ случа идетъ де-Фонтенель?

Фонтенель отвтилъ самъ за себя:

— Я иду къ одному джентльмену къ которому имю дло, сказалъ онъ.

— У васъ нтъ дла къ лорду Карфорду!

— То, которое я имю къ нему, подождетъ.

— Онъ желаетъ чтобъ оно подождало? спросила она съ живостію.

— Да, сударыня.

— Я была бы готова въ этомъ поклясться, сказала Барбара Квинтонъ.

— Но къ мистеру Саймону Дэлю…

— Къ Саймону Дэлю? Какое вы имете отношеніе къ Саймону Дэлю?

— Онъ дважды поднялъ меня на смхъ и мн кажется что онъ и теперь мн мшаетъ, возразилъ Фонтенель, по своей горячности снова раздражаясь.

Барбара всплеснула руками и съ торжествомъ воскликнула:

— Ступайте къ нему, ступайте къ нему! Небо ко мн милостиво! Ступайте къ Саймону Дэлю!

Изумленные глаза де-Фонтенеля и мрачный, яростный взглядъ Карфорда напомнили ей объ осторожности. Однако, это признаніе (о, зачмъ Богу не было угодно чтобъ я его слышалъ!) должно было получить свою мзду и наказаніе. Яркій румянецъ разлился по ея лицу и дошелъ даже до края платья на ше. Но она гордилась своимъ стыдомъ и встртилась съ ними глазами, не отводя взгляда.

Ея поведеніе и то что она сама себя выдала послужило для Фонтенеля новымъ и вскимъ подтвержденіемъ предостереженія Карфорда. Но онъ былъ джентльменомъ и не хотлъ смотрть на нее, когда ея румянецъ умолялъ его отвести глаза.

— Я отправляюсь къ мистеру Дэлю, произнесъ онъ серіозно и не сказавъ больше ни слова круто повернулся.

Во внезапномъ порыв, можетъ-быть вдругъ усомнившись въ своемъ сужденіи о немъ, Барбара бросилась за нимъ.

— Зачмъ вы къ нему идете?

— Сударыня, отвтилъ онъ,— я не могу вамъ этого сказать.

Одно мгновеніе она зорко смотрла ему въ лицо, она дышала скоро и порывисто, на щекахъ ея краска смнялась блдностію.

— Мистеръ Дэль, произнесла она выпрямляясь,— не побоится встрчи съ вами.

Фонтенель опять поклонился, повернулся и ушелъ проворно и нетерпливо шагая, непремнно желая найти меня.

Барбара осталась на-един съ Карфордомъ. Она читала себ обвиненіе въ его сильно нахмуренныхъ бровяхъ и мрачномъ взгляд. Она не была расположена взять на себя роль обвиняемой.

— Что же, милордъ, произнесла она, — сказали ли вы этому де-Фонтенелю что подумаютъ честные люди о немъ и объ его порученіи?

— Я считаю его честнымъ, отвтилъ Карфордъ.

— Вамъ будетъ спокойне жить при такихъ сужденіяхъ! презрительно воскликнула она.

— Мн будетъ мене спокойно жить посл того что я сейчасъ видлъ, возразилъ онъ.

Настало молчаніе. Барбара стояла со вздымающеюся грудью, а онъ молчаливо и угрюмо стоялъ противъ нея. Она долго смотрла на него, но наконецъ какъ будто перестала его видть, потомъ она мягко заговорила, какъ бы не ему, но скоре въ отвтъ собственному сердцу, вопль котораго не могла доле оставлять безъ вниманія. Глаза ея стали нжны и затуманились невылившимися слезами. (Такою я ее вижу: мн она сказала только что была готова заплакать.)

— Я не могла послать за нимъ, пролепетала она.— Я не хотла посылать за нимъ. Но теперь онъ придетъ, да, теперь онъ придетъ.

Карфордъ, взбшенный порывомъ вызваннымъ его собственною выдумкой, взволнованный тою частицей истинной любви которую онъ къ ней питалъ и великою злобой и ревностью ко мн, почти бросился на нее и схватилъ ее за кисть руки.

— Почему вы говорите о немъ? Вы его любите? выговорилъ онъ сквозь стиснутые зубы.

Она посмотрла на него не то съ гнвомъ, не то съ удивленіемъ. Потомъ она произнесла:

— Да.

— Любовника Нелли Гвинъ? сказалъ Карфордъ.

Щеки ея опять вспыхнули, и рыданіе перехватило голосъ когда онъ раздался.

— Да, сказала она,— любовника Нелли Гвинъ.

— Вы любите его?

— Всегда, всегда, всегда. Потомъ она приблизилась къ нему во внезапномъ испуг.— Ни слова, ни слова! вскричала она.— Я не знаю что вы за человкъ. Я вамъ не довряю, простите меня, простите, но кто бы вы ни были, изъ состраданія, ахъ, дорогой лордъ, изъ состраданія не говорите ему. Ни слова!

— Я не скажу объ этомъ де-Фонтенелю, произнесъ Карфордъ.

За изумленнымъ взглядомъ послдовалъ смхъ, боле похожій на рыданіе.

— Де-Фонтенелю! Де-Фонтенелю! Нтъ, нтъ, не говорите Саймону.

Губы Карфорда искривились въ принужденную улыбку, боле безобразную чмъ гримаса.

— Вы любите этого человка?

— Вы слышали.

— И онъ тоже васъ любитъ?

Ядъ вопроса былъ горекъ и силенъ. Казалось, въ немъ была единственная надежда Карфорда. Барбара встртила его взглядъ на мгновеніе и сказала въ отвтъ:

— Ступайте, ступайте.

— Онъ любитъ васъ?

— Оставьте меня. Я прошу васъ меня оставить. Ахъ, Боже мой, неужели вы меня не оставите?

— Онъ любитъ васъ?

Лицо ея поблло, нкоторое время она ничего не говорила, потомъ отвтила спокойнымъ, ровнымъ голосомъ, въ которомъ какъ бы изсякла вся жизнь и чувство, почти весь разсудокъ:

— Кажется, нтъ, милордъ.

Онъ засмялся.

— Оставьте меня, сказала она опять, и онъ, во имя той доли мужскаго достоинства которая въ немъ была, круто повернулся и ушелъ. Она осталась одна на терас.

Ахъ, если бы Господь допустилъ меня быть тамъ! Тогда она не стояла бы тамъ удрученная горемъ и не бросилась бы снова на мраморную скамью. Тогда она не стала бы плакать, какъ будто сердце ея готово разбиться, какъ будто весь свтъ опустлъ. Если бы я былъ тамъ, ее обнималъ бы не холодный мраморъ и на каждую сладкую слезу нашлось бы по поцлую, еще сладчайшему. Печаль потонула бы въ радости, между тмъ какъ любовь рванулась бы къ любви, исполненная отрады. Увы, зачмъ существуетъ гордость, родоначальница горя! Сама жизнь не такъ длинна чтобы вознаградить ее за этотъ часъ, хотя она сказала что довольно было одной извстной минуты.

ГЛАВА XXIII.
Сладостное покаяніе.

Общество викарія было чрезвычайно пріятно тмъ что установивши разъ навсегда неопровержимое положеніе, изложенное мною, онъ оставилъ этотъ вопросъ въ сторон. Ни отъ чего не были такъ далеки его мысли какъ отъ обсужденія этого вопроса, разв только отъ совершенія какихъ-либо поступковъ относящихся къ нему. Сказать но правд, (при чемъ я отнюдь не хочу своими словами выразить что-либо для него нелестное), это обстоятельство не особенно поглощало его мысли. Если бы къ нему имла отношеніе Бетти Назротъ, положеніе дла безъ сомннія измнилось бы и онъ сталъ бы слдить за нимъ съ такимъ же пылкимъ рвеніемъ какого удостоилъ мою прежнюю несчастную страсть. Но предсказаніе было исчерпано и все что было для викарія важнаго въ моемъ поприщ, въ любви ли, на войн ли, въ государственныхъ ли длахъ, пришло къ концу, я совершилъ и испыталъ все предначертанное и требуемое судьбою и теперь долженъ былъ жить въ кроткой покорности. Право, я думаю что въ глубин сердца онъ немножко удивлялся что я вообще еще оказываюсь въ живыхъ. Такой образъ мыслей былъ ему очень къ лицу, и я находилъ его отчасти забавнымъ, хотя и раздражался его спокойнымъ примиреніемъ съ моими бдствіями. Но время отъ времени я приходилъ въ нетерпніе и выбгалъ изъ дома съ восклицаніемъ: неужели эта старая вдьма не только довела меня до безумія, но и не дастъ мн вернуться къ разсудку?

Въ такомъ расположеніи духа я его оставилъ чтобъ одиноко побродить по тропинкамъ, между тмъ какъ онъ слъ подъ навсомъ своего дома, держа на колнахъ большой раскрытый томъ. Книга имла предметомъ предсказанія во всхъ отрасляхъ, и викарій читалъ прилежно, такъ углубившись въ свое занятіе что не замтилъ приближенія шаговъ, и наконецъ поднялъ голову, встрепенувшись. Передъ нимъ стоялъ де-Фонтенель, котораго направили изъ гостиницы къ дому викарія когда онъ сталъ разыскивать меня.

— Меня зовутъ Жоржъ де-Фонтенель, сэръ, началъ онъ.

— А я викарій здшняго прихода, къ вашимъ услугамъ, сэръ, вжливо отвтилъ викарій.

— Я служу королю Франціи, но въ настоящее время имю честь находиться на служб у его величества короля Англіи.

— Я увренъ, сэръ, мягко замтилъ викарій,— что эта служба почетна.

— Ваши врноподданническія чувства должны были подсказать вамъ это.

— Намъ заповдано чтить короля, но я нигд не читалъ что мы должны чтить все что король длаетъ.

— Такія раздленія, сэръ, ведутъ къ непріязни и даже къ мятежу, строго произнесъ Фонтенель.

— Я очень этому радъ, мирно замтилъ викарій.

Я ничего не сказалъ моему старому другу относительно Барбары, секретъ не мн принадлежалъ, поэтому онъ ничего не имлъ противъ де-Фонтенеля, однако, казалось что они могутъ поссориться не шутя на основаніи общихъ началъ. Странно что такъ много людей отдаютъ за нихъ свои головы и что такъ мало тхъ которые могутъ привести для нихъ причины, но Господь даетъ голову каждому человку, а такъ какъ запаса мозговъ на всхъ не хватаетъ, мы получаемъ свою долю по жребію. Да, готова была завязаться ссора на славу, но мгновеніе спустя Фонтенель, не предвидя ничего занимательнаго въ ссор со старикомъ духовнаго званія и несмотря на свои принципы, заинтересованный своеобразнымъ разговоромъ викарія, предпочелъ засмяться, а не кипятиться, и сказалъ съ усмшкой:

— Ну, короли похожи на другихъ людей.

— Очень похожи, согласился викарій.— Чмъ могу я услужить вамъ, сэръ?

— Я ищу мистера Саймона Дэля, отвтилъ Фонтенель.

— Ахъ, Саймона! Бднаго Саймона! На что вамъ понадобился этотъ мальчикъ, сэръ?

— Я скажу это ему самому. Почему вы называете его бднымъ?

— Его сбило съ толка высокопарное предсказаніе и изъ этого вышло мало прока. Викарій съ кроткимъ сокрушеніемъ покачалъ головой.

— Положеніе его не хуже, сэръ, чмъ положеніе человка который женится, сказалъ съ улыбкой Фонтенель.

— А можетъ-быть не хуже чмъ положеніе того который родится, сказалъ со вздохомъ викарій.

— Или даже того который умираетъ, осмлился высказать Французъ.

— Сэръ, сэръ, не будемъ нечестивы, съ улыбкой взмолился викарій.

Ссора несомннно была улажена. Фонтенель слъ рядомъ съ викаріемъ.

— Однако, сэръ, сказалъ онъ,— міръ сотворенъ Богомъ.

— И міръ вполн хорошъ по нашимъ заслугамъ, сказалъ викарій.

— Но Богъ могъ бы сотворить насъ лучшими, сэръ.

— Очень немногіе изъ насъ этого искренно желаютъ, возразилъ викарій.— Человкъ нжитъ свой грхъ въ объятіяхъ.

— Эти объятія, сэръ, часто бываютъ упоительны.

— Я не долженъ понимать васъ, сказалъ викарій.

Дло Фонтенеля подвигалось медленно. Человку получившему такое порученіе не слдуетъ пускаться въ собесдованія о вселенной. Но мгновеніе спустя онъ вспомнилъ о своей задач, увидавъ мою фигуру въ четверти мили на дорог. Съ торопливымъ восклицаніемъ онъ указалъ на меня пальцемъ, приподнялъ шляпу передъ викаріемъ и бросился въ погоню. Викарій, не отнимавшій большаго пальца отъ страницы, снова открылъ книгу, замтивъ про себя: ‘Этотъ джентльменъ кажется обладаетъ нкоторыми дарованіями’.

Размолвка съ викаріемъ разсялась въ туман умозрнія, но Фонтенель не имлъ намренія подобнымъ же образомъ разстаться со своимъ неудовольствіемъ противъ меня, однако, онъ былъ человкъ церемонный и во что бы то ни стало хотлъ приступить къ разговору со мной какъ приступилъ къ разговору съ викаріемъ. Такимъ образомъ, улучивъ удобный случай, я положилъ конецъ его предисловію, сказавъ безъ околичностей:

— Ну, я радъ что вы на служб у короля, а не у де-Перанкура.

Онъ вспыхнулъ.

— Мало ли что намъ извстно, сэръ, сказалъ онъ.— Если вы имете нчто сказать противъ де-Перанкура, считайте меня его другомъ. Не вы ли кричали вчера вечеромъ при моемъ прозд?

— Да, я, и это было глупо съ моей стороны. Что касается де-Перанкура…

— Если вы будете говорить о немъ, говорите почтительно, сэръ. Вы знаете о комъ говорите.

— Отлично знаю. А все-таки я наводилъ пистолетъ на его голову, произнесъ я, сознаюсь что не безъ естественной гордости.

Фонтенель вздрогнулъ, потомъ пренебрежительно усмхнулся

— Когда онъ, мисъ Квинтонъ и я находились въ лодк вмст, продолжалъ я.— Мы тогда поспорили кому изъ насъ провожать леди, ему или мн, и притомъ въ Кале или въ Англію. Хотя я былъ бы ея супругомъ если бы мы похали въ Кале, все-таки я привезъ ее сюда.

— Вамъ угодно говорить загадками.

— Ихъ отгадать не трудне чмъ отгадать какое вы имете ко мн дло, сэръ, возразилъ я

Онъ подавилъ гнвъ съ большимъ усиліемъ и изложилъ мн въ нсколькихъ словахъ свое дло, присовокупивъ что пришелъ ко мн по совту Карфорда.

— Ибо я слышалъ, сэръ, что вы имете нкоторое вліяніе на эту леди.

Я прямо и пристально посмотрлъ ему въ глаза. Онъ стойко выдержалъ мой взглядъ. Возл дороги была зеленая скамья, я слъ на нее, онъ же не захотлъ садиться, но сталъ противъ меня.

— Я разкажу вамъ, сэръ, какого рода порученіе, по которому вы пріхали, сказалъ я и принялся за дло со всею прямотою выраженій сообразною предмету и согласною съ моимъ характеромъ.

Онъ все слушалъ меня безъ единаго слова, почти не шевельнувшись, все время пока я говорилъ онъ не сводилъ съ меня глазъ. Мн кажется что между нами было взаимное сочувствіе, такъ что я вскор убдился въ его честности, между тмъ какъ онъ не подвергалъ сомннію мою правдивость. Лицо его становилось злымъ и суровымъ по мр того какъ онъ слушалъ, онъ понималъ теперь какую роль ему предстояло сыграть. Когда я кончилъ, онъ задалъ мн только одинъ вопросъ:

— Лордъ Карфордъ все это зналъ?

— Да, все ршительно, сказалъ я.— Онъ былъ посвященъ во все происходившее.

Занятые разговоромъ мы не замтили приближенія викарія. Онъ очутился бокъ-о-бокъ со мною прежде чмъ я увидалъ его, большая книга была у него подъ мышкой. Фонтенель обернулся къ нему съ поклономъ.

— Сэръ, сказалъ онъ,— вы сейчасъ были правы.

— Относительно предсказанія, сэръ?

— Нтъ, относительно занятій королей, отвтилъ де-Фонтенель. Потомъ онъ сказалъ мн:— Мы еще увидимся, прежде чмъ я оставлю вашу деревню.

Съ этими словами онъ удалился крупною походкой. Я не сомнвался что онъ отправился къ мисъ Барбар чтобы попросить у нея прощенія. Я далъ ему уйти: теперь онъ не могъ ея обидть. Я и самъ всталъ съ зеленой скамьи, потому что у меня тоже было дло.

— Не хотите ли пройтись со мною, Саймонъ? спросилъ викарій.

— Извините, сэръ, я занятъ.

— Разв дло не подождетъ?

— Я не желаю чтобъ оно ждало.

Теперь, разъ Фонтенель былъ устраненъ съ дороги, оставался одинъ Карфордъ. Барбара не прислала за мною, но я все-таки служилъ ей, и притомъ съ нкоторою пользой.

Дло шло къ вечеру, и я сейчасъ же направился по дорог къ замку. Я не зналъ ни того что произошло между Барбарой и Карфордомъ, ни того, какимъ образомъ страсть его проснулась отъ признанія ея въ любви ко мн, но я заключилъ что онъ, узнавъ о неудач своей попытки поссорить меня съ Фонтенелемъ, не теряя времени прибгнетъ къ новому усилію.

Должно-быть Фонтенель шелъ проворно, потому что я, хотя не мшкалъ по дорог, ни раза его не увидалъ и на длинной але никого не было когда я вошелъ въ ворота. Странно что мн не пришло въ голову искать объясненія поспшности Француза въ его послднемъ вопрос, безъ сомннія, онъ своевременно принесъ бы извиненіе мисъ Квинтонъ, но не это намреніе окрыляло его шаги. Онъ пошелъ по тому же длу что и я, онъ искалъ Карфорда, а не Барбару, какъ я самъ. Онъ нашелъ искомое, я же нашелъ то чего не искалъ, но чего не могъ миновать, разъ оно мн попалось.

Она гуляла возл алеи, по трав за деревьями. Платье ея мелькнуло въ листв, и мои быстрые шаги оказались скованными какъ бы. тми могучими чарами о которыхъ любилъ читать викарій. Два-три мгновенія я неподвижно простоялъ на мст, потомъ повернулся и медленно направился къ ней. Она увидала меня въ нсколькихъ ярдахъ и мн показалось что она хочетъ обратиться въ бгство. Но въ конц концовъ она гордо встртила меня, глаза ея были очень грустны, и я подумалъ что она плакала, при моемъ приближеніи она спрятала нчто похожее на письмо на груди подъ платьемъ, какъ бы въ страх что я его увижу. Я отвсилъ ей низкій поклонъ.

— Надюсь, сударыня, сказалъ я,— что миледи поправляется?

— Благодарю васъ, да, хотя медленно.

— И что ваше путешествіе не принесло вамъ вреда?

— Благодарю васъ, никакого.

Странно что ни на земл, ни на неб не нашлось другаго предмета для разговора, ибо я посмотрлъ сначала на землю, потомъ на небо и ни тутъ, ни тамъ ничего подходящаго не нашелъ.

— Я ищу лорда Карфорда, произнесъ я наконецъ.

Я сообразилъ свою ошибку какъ только выговорилъ эти слова. Она велитъ мн безотлагательно отправляться къ Карфорду и станетъ уврять что мене всего на свт желаетъ задерживать меня. Я мысленно обозвалъ себя неловкимъ болваномъ. Къ моему изумленію она ничего не сдлала согласно моимъ ожиданіямъ, но въ сильномъ волненіи и какъ бы въ страх воскликнула:

— Вы не должны видться съ лордомъ Карфордомъ.

— Почему же нтъ? спросилъ я.— Онъ меня не тронетъ. Или по меньшей мр я бы этого не допустилъ если бы могъ остановить его шпагу своею.

— Не въ этомъ дло. Дло… дло не въ этомъ, пролепетала она и густо покраснла.

— Ну, въ такомъ случа я поищу его.

— Нтъ, нтъ, нтъ! закричала Барбара съ такою стремительностію которая отъ страха (наврно ужь не отъ чего другаго) становилась повелительною.

Я не могъ понять ея, потому что не зналъ о признаніи которое она сдлала, но котораго ни за что на свт не хотла допустить до моего слуха. А между тмъ Карфордъ едва ли сталъ бы говорить мн о немъ если бы только отъ бшенства не потерялъ голову.

— Неужели вы такъ добры что хотите защитить меня отъ гнва лорда Карфорда? спросилъ я довольно пренебрежительно

— Нтъ, сказала она, упорно избгая моего взгляда.

— Что онъ здсь длаетъ? спросилъ я.

— Онъ желаетъ отвезти меня къ моему отцу.

— Боже мой, неужели вы съ нимъ подете?

На одно ничтожное мгновеніе ея темные глаза встртились съ моими, потомъ въ смущеніи отвернулись.

— Я подразумваю, сказалъ я,— будетъ ли благоразумно хать съ нимъ?

— Разумется, вы именно это хотли сказать, пролепетала Барбара.

— Де-Фонтенель больше не будетъ васъ безпокоить, замтилъ я такимъ спокойнымъ тономъ, точно сообщалъ цну на пшеницу, въ сущности съ такимъ спокойствіемъ никогда не относились къ этому животрепещущему вопросу на постояломъ двор нашей деревни.

— Какъ? вскричала она.— Онъ не будетъ…

— Онъ не зналъ истины. Я сказалъ ему. Онъ вполн порядочный джентльменъ.

— Вы сдлали также и это, Саймонъ?

Она подошла на шагъ ближе.

— Это была бездлица, сказалъ я.

Барбара опять отступила.

— Все-таки я вамъ обязана, сказала она.

Я поклонился съ отмнною вжливостію.

Къ чему разказывать эти пустяки? У всякаго человка они были въ жизни. Но всякій считаетъ свою память рдкостною сокровищницей и не хочетъ отказаться отъ случая показать ее.

— Мн лучше всего поискать лорда Карфорда, сказалъ я боле за недостаткомъ другой готовой фразы чмъ вслдствіе надобности сказать именно ее.

— Прошу васъ… воскликнула Барбара опять въ замтномъ волненіи.

Былъ ясный, мягкій вечеръ, втерокъ шевелилъ вершины деревьевъ, а я съ трудомъ различалъ когда шепталъ втеръ и когда говорила Барбара: такъ похожи были другъ на друга ласкающіе звуки. Она совсмъ не походила на ту леди которою была во время нашего путешествія, но напоминала ту которая одно мгновеніе разговаривала со мною изъ двери комнаты въ Кентербери.

— Вы не прислали за мною, сказалъ я тихимъ голосомъ.— Вроятно я вамъ не нуженъ?

Она не дала отвта.

— Зачмъ вы бросили мою гинею въ море? сказалъ я и помолчалъ.

— Зачмъ вы такъ обращались со мною въ дорог? спросилъ я.

— Зачмъ вы за мною не прислали? прошепталъ я.

У нея какъ будто не находилось отвта ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ. Въ глазахъ ея я ничего теперь не читалъ кром желанія бжать. Однако, она меня не отпускала, а безъ отпуска я не хотлъ идти. Я позабылъ о Карфорд и о сердитомъ Француз, о своей ссор и объ ея опасности, въ вопросахъ предложенныхъ ей мною сосредоточивалась теперь вся жизнь.

Вдругъ она поднесла руку къ груди и достала тотъ самый клочокъ бумаги который раньше на моихъ глазахъ спрятала. Она прочла передо мною, или сдлала видъ будто прочла нчто написанное на немъ, потомъ зажала его въ рук. Въ одно мгновеніе я очутился возл нея, совсмъ рядомъ. Я заглянулъ ей въ глаза, и они спрятались отъ меня подъ опущенныя вки, маленькая ручка, крпко стиснутая, висла внизъ. Что могъ я потерять? Вдь я уже заслужилъ себ клеймо дерзостію! Я хотлъ продолжать быть дерзкимъ и оправдать приговоръ преступленіемъ сдланнымъ посл него. Я взялъ повисшую руку въ об свои руки. Она вздрогнула, и я выпустилъ ее, по выговора не послдовало и она не обратилась въ бгство. Отдаленный трепетъ грядущей побды шевельнулся въ моей крови, не самое торжество, по сознаніе того что торжество настанетъ сообщаетъ человческому существу восторгъ, тмъ боле сладкій что онъ еще робокъ. Я слдилъ за ея лицомъ (оно было очень блдно) и снова взялъ ее за руку. Она теперь приподняла на мгновеніе вки съ глазъ въ которыхъ выразилась мольба. Я былъ безпощаденъ, наши сердца странны: жестокость или жажда власти сливались съ любовію когда я схватилъ руку покрпче. Я разогнулъ ея пальцы одинъ за другимъ, скомканная бумага лежала на ладони покрытой красными и блыми полосами. Продолжая держать ея руку одною рукой, другою я расправилъ бумагу.

— Вы не должны читать, пролепетала она.— О, вы не должны этого читать!

Я не обращалъ вниманія, но приподнялъ бумагу. У меня вырвалось легкое восклицаніе удивленія. Каракули которыя я видлъ въ Кентербери опять предстали моимъ глазамъ, четкія и несомннныя въ ихъ неуклюжей старательности. ‘Въ уплату за вашъ кинжалъ’ гласили они раньше. Ужь не составляли ли пять словъ предлъ талантовъ Нелли? И на этотъ разъ она написала не больше. Но въ тотъ разъ она, казалось, сказала многое въ узкомъ предл, много говорила она и теперь.

Настало продолжительное молчаніе, я не сводилъ взгляда съ ея затуманившихся глазъ.

— Безъ этого вы не знали? выговорилъ я наконецъ.

— Вы любили ее, Саймонъ?

Я не хотлъ допустить такой отговорки. Неужели вещь ставшая совершенно безсмысленною въ глазахъ совершившаго ее все-таки будетъ трезвонить по всему свту о собственной нелпости?

— Такъ давно! воскликнулъ я презрительно.

— Нтъ, совсмъ не такъ давно, проговорила она съ оттнкомъ досады въ голос.

Даже тутъ мы чуть не поссорились, мы были на волосъ отъ размолвки, потому что я съ большою грубостію предложилъ такой вопросъ:

— Вы ждали здсь когда я пройду?

Я далъ бы отрзать себ уши за то чтобы взять эти слова назадъ, но какая въ томъ польза? Сказанное слово — все равно что совершенный поступокъ и останется навсегда непоправимымъ. На одно мгновеніе глаза ея блеснули гнвомъ, потомъ она вдругъ вспыхнула, губы дрогнули, глаза затуманились, хотя сквозь дымку мелькала веселость.

— Я не смла надяться что вы пройдете, прошептала она.

— Я величайшій злодй въ мір! воскликнулъ я.— Барбара, вы вовсе не думали о томъ что я пройду!

Снова настало молчаніе. Потомъ я заговорилъ мягко:

— А вы… давно ли вы…

Она протянула ко мн руки и мгновенно очутилась въ моихъ объятіяхъ. Сначала она спрятала лицо, потомъ откинулась назадъ насколько позволяло кольцо моихъ рукъ. Ея темные глаза прямо и открыто встртились съ моими, говоря о признаніи которое стыдило меня, но ея уже не стыдило боле, смущеніе ея было поглощено сладкою гордостію сдачи.

— Всегда, сказала она,— всегда, съ самаго начала, все время, всегда, всегда!

Казалось она не могла досыта повторять это слово.

Право, я едва этому врилъ, я могъ врить только тогда когда смотрлъ ей въ глаза.

— Но я не хотла говорить вамъ, сказала она.— Я поклялась, что вы никогда не узнаете. Саймонъ, помните ли вы какъ вы со мною разстались?

По-видимому мн приходилось теперь изображать кающагося гршника.

— Я былъ черезчуръ молодъ чтобы знать… началъ было я.

— А я была моложе и все-таки не черезчуръ молода, воскликнула она.— И вс эти дни въ Дувр я не знала. Когда мы бывали вмст, я не знала. Ахъ, Саймонъ, когда я бросила вашу гинею въ море, вы должны были понять!

— Честное слово, нтъ! засмялся я.— Въ этомъ поступк я не видлъ любви, дорогая.

— Я рада что тамъ не случилось женщины: она сказала бы вамъ что это значитъ, произнесла Барбара.— И даже въ Кентербери я не знала. Саймонъ, что привело васъ къ моей двери въ ту ночь?

Я отвтилъ ей прямо, пряме чмъ могъ бы отвтить во всякое другое время, пряме можетъ-быть чмъ слдовало бы говорить даже тогда.

— Она приказала мн слдовать за собою, и я дошелъ, за нею до этого мста.

— Вы провожали ее?

— Да. Но я услыхалъ вашъ голосъ за дверью и остановился.

— Вы остановились изъ-за моего голоса, что же онъ говорилъ?

— Вы пли какъ влюбленный покинулъ свою возлюбленную. Я услыхалъ и остановился.

— Ахъ, почему же вы мн тогда не сказали?

— Я боялся, дорогая.

— Чего? чего?

— Васъ самой. Вы были такъ жестоки.

Голова Барбары, все еще откинутая какъ можно дальше отъ моей, теперь на волосъ приблизилась, и тутъ она бросила мн въ лицо чудовищный укоръ, обвиненіе, оправдывавшее вс мои наказанія.

— Вы поцловали ее на моихъ глазахъ здсь, сэръ, гд мы сейчасъ стоимъ, въ парк моего собственнаго замка, сказала Барбара.

Я освободилъ ее отъ своихъ рукъ и смиренно упалъ на одно колно.

— Можно ли мн поцловать только вашу руку? выговорилъ я въ полномъ униженіи.

Она внезапно, жадно, торопливо прижала ее къ моимъ губамъ.

— Зачмъ она мн написала? прошептала она.

— Не знаю, возлюбленная моя.

— А я знаю. Саймонъ, она васъ любитъ.

— Причины не было бы писать если бы она и любила. Но я думаю…

— Причина была бы, и она любитъ. Саймонъ, разумется она васъ любитъ.

— Мн кажется что она скоре пожалла…

— Не меня! вскричала Барбара съ большою горячностію.— Я не хочу чтобъ она меня жалла!

— Васъ! насмшливо воскликнулъ я. (Все равно что именно я собирался сказать раньше).— Васъ! Какъ же такъ? Она бы не посмла!

— Нтъ, сказала Барбара.— Въ одномъ слог можетъ заключаться цлый міръ смысла.

— Тысячу разъ нтъ! воскликнулъ я.

Такимъ образомъ вопросъ былъ ршенъ. Но теперь, со спокойною кровью, въ тайник собственной души не могу ли я спросить: почему явилось письмо отъ мисъ Гвинъ, для которой даже самое короткое письмо было дломъ нелегкимъ, а отказъ даже отъ смиреннаго человка составлялъ нкоторую жертву? И почему оно было обращено къ Барбар, а не ко мн? Почему оно не говорило: ‘Саймонъ, она васъ любитъ’ вмсто словъ которыя я теперь прочелъ съ позволенія Барбары: ‘Хорошенькая дурочка, онъ васъ любитъ’. Лучше я не стану спрашивать, даже теперь Барбара не вынесла бы мысли что письмо было написано изъ сожалнія къ ней.

— Да, она жалла васъ и поэтому написала, она васъ любитъ, сказала Барбара.

Я пропустилъ эти слова безъ отвта. Неужели мущина никогда не станетъ умне?

— Скажите мн теперь, сказалъ я, — почему я не долженъ видться съ Карфордомъ?

Ея губы сложились въ улыбку, она высоко подняла голову и въ глазахъ блеснуло торжество.

— Вы можете видть лорда Карфорда когда вамъ угодно, Саймонъ, сказала она.

— Но нсколько минутъ тому назадъ… началъ я въ большомъ недоумніи.

— Нсколько минутъ! укоризненно воскликнула Барбара.

— Цлую жизнь тому назадъ, дорогая!

— Разв это не составляетъ разницы?

— Цлую жизнь тому назадъ вы были готовы скоре умереть чмъ дать мн увидаться съ нимъ.

— Саймонъ, вы очень… Онъ зналъ, я ему сказала.

— Вы сказали ему? воскликнулъ я.— Прежде чмъ мн?— Онъ спросилъ меня прежде васъ, сказала Барбара.

Я не досадовалъ на нее за этотъ отвтъ, каждая искра ея радости была радостью и для меня, а торжество ея — моимъ упоеніемъ.

— Какъ осмлилась я сказать ему? мягко спросила она сама себя.— Ахъ, но какимъ образомъ мн удалось не сказать всему свту? Какъ это не было написано на моемъ лиц?

— Это было запрятано какъ можно глубже, уврялъ я ее. Дйствительно для меня оно такъ и было, но Барбара въ своей находчивости дала другой отвтъ.

— Вы смотрли на другое лицо, сказала она.

Потомъ, когда я движеніемъ рукъ хотлъ ее опровергнуть, ею овладло угрызеніе, схвативъ меня за руку она порывиста воскликнула:

— Я никогда больше не буду объ этомъ говорить, Саймонъ.

Между тмъ я совсмъ не настолько стыдился этого обстоятельства чтобы требовать относительно его такого полнаго умолчанія, тмъ-то и не похожи мущины на женщинъ. Нашу совсть мало тревожатъ былыя заблужденія, разъ мы снова вышли на прямую дорогу, ихъ же гордость такъ упорна въ своемъ постоянств что он даже иногда (говорю съ трепетомъ) гршатъ забвеніемъ ея колебаній и считаютъ будто того чему не слдовало быть не было и на самомъ дл. Но теперь было не время оправдываться, и я принялъ свое прощеніе съ глубокою благодарностью и полнымъ признаніемъ громадности своей обиды.

Потомъ мы ршили что нужно немедленно найти Карфорда и направились къ дому съ намреніемъ разыскать его. Но мы подвигались очень медленно, луна взошла на небо прежде чмъ мы вышли на алею и увидали домъ и терасу. Столько нужно было разказать, столько обстоятельствъ должны были скинуть съ себя старую оболочку и облечься въ новый, яркій нарядъ, были вещи которыя она понимала, а я нтъ, такія которыя я уловилъ, а она упустила, такія въ которыхъ мы оба самымъ плачевнымъ образомъ потеряли дорогу и теперь становились втупикъ передъ собственною слпотой. Итакъ едва мы собирались направить шаги къ дому какъ внезапный вопросъ: ‘Помните ли вы?’ снова ихъ пріостанавливалъ, потомъ приходилось стыдиться что я позабылъ или нужно было негодовать на предположеніе что Барбара, могла забыть и въ обоихъ этихъ случаяхъ требовалось искупленіе, и такъ дале. Луна стояла высоко на неб когда мы вышли на алею и увидали терасу.

Въ то же мгновеніе съ тихимъ восклицаніемъ удивленія и тревоги Барбара схватила меня за руку, указывая на терасу. Такое зрлище, конечно, могло отвлечь даже насъ отъ всепоглощающаго обмна воспоминаній. На терас стояло четверо людей, ихъ фигуры отчетливо чернли на фон старой срой стны которая казалась блою при лунномъ свт. Двое изъ нихъ стояли безстрастно и неподвижно, опустивъ руки по швамъ, у ногъ ихъ лежало нчто похожее на кучу платья. Двое другихъ были въ однхъ рубашкахъ, они стояли другъ противъ друга и держали шпаги въ рукахъ. Я не могъ сомнваться въ смысл зрлища: между тмъ какъ любовь держала меня въ праздности, гнвъ подгонялъ Фонтенеля, пока я жаждалъ упиться радостію, онъ съ жаромъ стремился отомстить за поруганную честь. Я не зналъ кто были двое свидтелей, если то не были слуги, при такомъ озлобленіи Фонтенель не сталъ бы стсняться подробностями этикета. Теперь я могъ узнать осанку Француза и даже видть лицо Карфорда, хотя выраженіе его скрадывалось разстояніемъ. Я былъ изумленъ и недоумвалъ какъ мн поступить. Но тутъ раздалось легкое рыданіе Барбары, и она прошептала:

— Мать моя лежитъ въ дом больная.

Этого было довольно чтобы развязать мои скованные члены. Я бросился впередъ и пустился бжать. Разстояніе было невелико и я не терялъ времени, но не хотлъ крикнуть, боясь что отвлеку вниманіе одного изъ нихъ и вмст съ тмъ не задержу удара другаго. Ибо сталь сверкала и они дрались подъ спокойными взглядами слугъ. Вотъ я очутился близко и уже соображалъ какъ мн лучше всего вмшаться, когда Французъ мгновенно нанесъ ударъ. Карфордъ вскрикнулъ, шпага вывалилась у него изъ руки, и онъ грузно упалъ на песокъ терасы. Слуги кинулись впередъ и стали возл него на колна. Де-Фонтенель не двинулся съ мста, но стоялъ опустивъ на землю конецъ обнаженной шпаги, глядя на человка нанесшаго ему оскорбленіе и теперь имъ наказаннаго. Внезапный переходъ отъ досуговъ любви къ зрлищу столь суровому на мгновеніе лишилъ меня языка. Я подбжалъ къ Фонтенелю и сталъ противъ него, захлебываясь, но ничего не говоря. Онъ перевелъ на меня глаза: они были спокойны, но еще блестли боевымъ пыломъ и грозною мстительностью. Онъ приподнялъ шпагу и указалъ ею туда гд лежалъ Карфордъ.

— Милордъ, сказалъ онъ,— зналъ нчто служившее къ ущербу моей чести и не предупредилъ меня объ этомъ. Онъ зналъ что мною пользуются какъ орудіемъ, но не сообщилъ мн этого. Онъ зналъ что меня употребляютъ для низкихъ цлей и старался воспользоваться мною также для своихъ собственныхъ. Онъ получилъ возмездіе.

Затмъ онъ перешелъ къ тому мсту гд зеленый откосъ спускался къ терас, опустился на одно колно и сталъ вытирать лезвіе о траву.

ГЛАВА XXIV.
Комедія передъ королемъ.

Черезъ два дня де-Фонтенель и я отправились въ Лондонъ вмст. Карфордъ лежалъ между жизнію и смертію (остріе пронзило ему легкое) въ гостиниц, куда мы его отнесли, онъ не могъ больше причинить вреда и составлять для насъ предметъ безпокойства. Съ другой стороны, де-Фонтенель торопился повидать французскаго посланника, съ которымъ находился въ дружескихъ отношеніяхъ, и заручиться его участіемъ, во-первыхъ, для оправданія того что онъ не исполнилъ порученія, а во-вторыхъ, для объясненія обстоятельствъ дуэли съ Карфордомъ. Въ этомъ послднемъ дл онъ просилъ моей помощи, такъ какъ я одинъ, за исключеніемъ слугъ, былъ свидтелемъ поединка, а Фонтенель, сознаваясь (теперь, когда бшенство его прошло) что онъ былъ не правъ требуя отъ своего противника поединка при такихъ условіяхъ, просилъ моего свидтельства для защиты его добраго имени. Я не могъ отказать ему, и кром того, хотя мн было грустно покидать замокъ Квинтонъ, я чувствовалъ что поздка въ Лондонъ могла послужить на пользу Барбар и мн самому. Отъ милорда не приходило извстій, я же стремился видть его и склонить на свою сторону, образъ мыслей короля также былъ важенъ и неизвстенъ: будетъ ли онъ по-прежнему добиваться для Перанкура того чего требовалъ этотъ взыскательный джентльменъ, или же онъ теперь оставитъ борьбу въ которой его орудія дважды ему измнили? Его величество долженъ былъ теперь возвращаться изъ Дувра, я ршилъ отправиться ко двору и узнать отъ него все худшее и все лучшее, на что могу разчитывать. Мало того, не скажу чтобы простое желаніе повидать его лицомъ къ лицу не имло для меня значенія, я полагалъ что онъ расположенъ ко мн и что лично я получу отъ него лучшія условія чмъ въ томъ случа если предоставлю свое дло окружающимъ его лицамъ.

По прізд въ Лондонъ (прошу замтить и поставить мн въ заслугу слдующее обстоятельство: полагая что въ этой повсти было достаточно любовныхъ сценъ, я опустилъ разказъ о моемъ прощаніи съ Барбарой, хотя оно — честное слово!— было очень трогательно) де-Фонтенель сейчасъ же отправился къ посланнику взявъ съ меня общаніе явиться туда же по первому зову, между тмъ какъ я пошелъ на квартиру которую нанималъ сообща съ Дарелемъ до поздки въ Дувръ. Я надялся найти его тамъ и возобновить нашу дружбу, я питалъ неудовольствіе противъ его начальниковъ, а мн не свойственно считать своимъ врагомъ человка который исполняетъ то чего отъ него требуетъ служба. Мн не пришлось разочароваться: Робертъ отворилъ мн дверь, самъ Дарель при звук моего имени вскочилъ съ мста отъ изумленія. Я засмялся отъ души и бросился на стулъ со словами:

— Какъ поживаетъ Дуврскій договоръ?

Онъ подбжалъ къ двери и потрогалъ ее: она была плотно затворена.

— Чмъ меньше вы будете говорить о немъ, тмъ цле будете сами, сказалъ онъ.

‘Ого, подумалъ я,— значитъ я иду на рынокъ не съ пустыми руками! Если я хочу купить, зато, по-видимому, у меня есть кое-что для продажи.’

И я сказалъ съ самою добродушною улыбкой:

— Какъ, разв это секретъ?

Дарель подошелъ ко мн и протянулъ руку.

— Клянусь жизнію, сказалъ онъ, — я не зналъ что вы неравнодушны къ леди, Саймонъ, иначе я не принялъ бы участія въ этомъ дл.

— Клянусь жизнію, сказалъ я,— я вамъ обязанъ. Какъ поживаетъ m-lle де-Керуайль?

— Она ухала обратно съ герцогиней Орлеанскою.

— Но вернется безъ герцогини Орлеанской?

— Кто знаетъ? спросилъ онъ съ улыбкой которой не могъ подавить.

— Богъ и король, сказалъ я.— Какъ поживаетъ де-Перанкуръ?

— У васъ языкъ повшенъ такъ свободно, Саймонъ, что васъ самого когда-нибудь изъ-за него повсятъ.

— Довольно, довольно. Въ такомъ случа гд Файніасъ Тэтъ?

— Плыветъ на корабл на плантаціи. Тамъ у него найдется кому проповдывать.

— Какъ? Да вдь теперь совсмъ не ссылаютъ папистовъ! Онъ смертельно соскучится. Какъ поживаетъ герцогъ Монмаутскій?

— Онъ разгадалъ Карфорда.

— Въ самомъ дл? Значитъ, онъ разгадалъ и секретаря.

— Между его свтлостью и лордомъ Арлингтономъ дйствительно натянутыя отношенія, согласился Дарель.

— А какъ поживаетъ король?

— Лордъ Арлингтонъ говорилъ мн что король поклялся не спать по ночамъ пока не изловитъ нкотораго безпокойнаго человка.

— Гд же этотъ самый безпокойный человкъ?

— Такъ близко отъ меня что если бъ я служилъ королю какъ слдуетъ, Робертъ теперь уже шелъ бы съ новостію къ лорду Арлингтону.

— Стало-быть чувства его величества ко мн очень враждебны? Будьте покойны, Дарель. Я пріхалъ въ Лондонъ чтобы повидать его.

— Повидать его? Вы съ ума сошли? Вы послдуете за Файніасомъ Тэтомъ!

— Но мн нужно просить короля объ одной милости. Мн хочется чтобъ онъ замолвилъ за меня слово лорду Квинтону. Я не совсмъ подходящая партія для его дочери, а мн все-таки хочется на ней жениться.

— Удивляюсь, замтилъ Дарель,— что вы, Саймонъ, будучи еретикомъ которому посл смерти предстоитъ адъ, такъ мало дорожите жизнію.

Тутъ мы оба принялись смяться.

— Я пріхалъ въ Лондонъ еще по одному длу, продолжалъ я,— Мн нужно видть мисъ Гвинъ.

Онъ возвелъ руки надъ головою.

— Довершайте, сказалъ онъ.— Король знаетъ что вы прізжали въ Лондонъ съ нею и взбшенъ этимъ боле всего остальнаго.

— Знаетъ ли онъ что произошло дорогою?

— Ну, нтъ, Саймонъ, улыбнулся Дарель.— Вопросъ обстоитъ именно такъ. Король не знаетъ что произошло дорогою.

— Онъ долженъ узнать, объявилъ я.— Завтра я пойду къ мисъ Гвинъ. А вы пошлете Роберта узнать, въ которомъ часу ей будетъ угодно принять меня.

— Она въ страшномъ гнв на короля, какъ и онъ на нее.

— Изъ-за чего?

— Вы и такъ знаете слишкомъ много, другъ Саймонъ.

— Клянусь небомъ, я знаю! Не изъ-за того ли что m-lle де-Керуайль такая хорошая католичка?

Дарель не приготовилъ отрицательнаго отвта. Онъ пожалъ плечами и промолчалъ сидя на мст.

Хотя я сказалъ Барбар что собираюсь просить аудіенціи у короля, я не открылъ ей своего намренія побывать у мисъ Нелли. Однако, я твердо принялъ его — для соблюденія вжливости. Она въ самомъ дл оказала мн большую услугу. Неужели я долженъ былъ принять ее такъ какъ будто имю на эту услугу право, не сказавъ ни слова въ благодарность? Меня влекло также любопытство и та притягательная сила которой она никогда не утрачивала для меня, да вроятно и для всякаго мущины съ которымъ встрчалась на жизненномъ пути. Я былъ увренъ въ себ и не боялся идти. Однако, воспоминанія во мн не умерли и я пошелъ въ нкоторомъ возбужденіи, призракъ старыхъ чувствъ умеръ, но не былъ преданъ забвенію. Если человкъ любилъ и видитъ ту которой боле не любитъ, онъ не остается равнодушнымъ, можетъ-быть онъ выкажетъ раздраженіе, или пренебреженіе, или любопытство, слдовало бы ему быть нжнымъ, но держать себя такъ, какъ будто онъ не любилъ, онъ не будетъ. Однако, я поступилъ съ нею ужасно дерзко и возможно было что она не захочетъ принять меня.

Клянусь жизнію, я думаю что она не приняла бы меня, если бы не одно обстоятельство. Оно склонило ее такъ какъ подстрекнуло ея шаловливость. Когда я пришелъ въ домъ на Чельси, меня провели въ маленькую переднюю гд я долго дожидался. Въ сосдней комнат раздавались голоса, но я не могъ разобрать словъ. Однако, я узналъ голосъ Нелли, въ немъ все еще звучали для меня отголоски былаго. Но теперь нчто преграждало этому голосу доступъ къ моему сердцу.

Дверь передо мною отворилась, и она очутилась въ комнат со мною. Тутъ она принялась низко присдать съ насмшливою почтительностію и лукаво улыбаться.

— Отважный человкъ! воскликнула она.— Зачмъ вы сюда попали? Вы не боитесь?

— Я боюсь что мн не рады, но не боюсь придти.

— Упрекъ подъ прикрытіемъ любезности! Я этого не люблю.

— Мисъ Нелли, я пришелъ поблагодарить васъ за величайшую услугу…

— Какая же услуга въ томъ чтобы помочь вамъ жениться на дурочк! сказала мисъ Нелли.— Кром благодарности ко мн, по какому еще длу попали вы въ городъ?

Мн пришлось простить ей выраженія въ которыхъ она отзывалась о Барбар. Я отвтилъ съ улыбкой:

— Мн нужно видть короля. Я не знаю какъ онъ намренъ поступить со мною. Кром того, мн хочется чтобъ онъ помогъ мн жениться на моей… дурочк.

— Съ вашей стороны будетъ умне не попадаться ему на глаза. Тутъ она засмялась.— Впрочемъ, какъ знать? сказала она. Потомъ быстрымъ движеніемъ она очутилась возл меня, схватила меня за платье и подняла ко мн лицо, полное веселья.— Не сыграть ли намъ комедію? спросила она.

— Если хотите. Какая же у меня будетъ роль?

— Я вамъ дамъ хорошенькую роль, Саймонъ. У васъ лицо очень гладкое, нтъ, не бойтесь, я такъ хорошо помню что мн незачмъ опять пробовать. Вы будете тою французскою леди о которой теперь говорятъ.

— Я буду французскою леди! Боже сохрани!

— Да, непремнно, Саймонъ. Я я буду королемъ. Ну, я говорю вамъ, не пугайтесь. Я поручусь что вы тогда хотли бжать!

— Не это ли средство предписывается какъ лучшее противъ искушенія?

— Увы, вы не доступны искушенію! сказала она надувая губки.— Но въ комедіи есть и еще одна роль.

— Кром короля и mademoiselle?

— Ну да, и очень важная.

— Ужь не самъ ли я?

— Вы? Нтъ! При чемъ же вы въ этой піес? Я — я сама.

— Правда, правда. Я позабылъ васъ, мисъ Нелли.

— Вы дйствительно меня позабыли, Саймонъ. Но можно пощадить васъ потому что вы наврно слышали то же самое обвиненіе въ непостоянств отъ мисъ Квинтонъ, а его тяжело выслушивать одновременно отъ двоихъ. Но кому же играть мою роль?

— Право я не могу придумать никого, достойнаго ея.

— Ее сыграетъ король! воскликнула она съ торжествующимъ смхомъ и стала противъ меня, какъ воплощеніе веселаго торжества.— Понимаете ли вы въ чемъ состоитъ моя піеса, Саймонъ?

— Я очень недогадливъ, сознался я.

— Таково ваше состояніе, а не природа, Саймонъ, сказала Нелли по своей доброт.— Влюбленный всегда бываетъ недогадливъ во всемъ кром того что относится къ одной женщин, да и та сумашедшая. Послушайте, не можете ли вы притвориться, будто питаете ко мн склонность, или вы позабыли какъ это длается?

Пока она говорила, ручка двери повернулась. Потомъ она повернулась еще разъ и застучала.

— Я заперла дверь, прошептала Нелли, глаза ея были полны задора.

Тутъ снова кто-то очень нетерпливо завертлъ ручкой во вс стороны.

— Стукъ-стукъ, какъ онъ стучитъ! прошептала она.

Затмъ раздался послдній громкій стукъ, потомъ гнвный голосъ закричалъ:

— Отворите, я приказываю вамъ отворить.

— Да поможетъ намъ Богъ! воскликнулъ я въ великомъ смущеніи.— Это король?

— Да, это король, притомъ, Саймонъ, піеса начинается. Длайте видъ какъ можно боле испуганный. Это король.

— Отворите, говорю вамъ: отворите! кричалъ король, гремя дверью.

Теперь я понялъ что онъ находился въ сосдней комнат и что она оставила его общество чтобы выйти ко мн, но я лишь смутно догадался, зачмъ она заперла дверь и почему такъ медлила теперь отворять ее. Однако, я принялся работать головою, а для дальнйшей помощи внимательно слдилъ за Нелли. За нею стоило наблюдать. Безъ помощи красокъ или пудры, подмостковъ или театра она измнила вншность, манеры, мало того,— даже лицо. Тревога и ужасъ отразились въ ея глазахъ, когда она боязливо перешла черезъ комнату, отперла дверь, распахнула ее и сама стала тутъ же, какъ бы неподвижно застывъ отъ стыда или неожиданности. Волненію, которое она изображала, соотвтствовало во мн нкоторое дйствительное безпокойство. Я не былъ приготовленъ къ такому случаю, хотя голосъ за дверью и послужилъ мн предостереженіемъ. Когда въ дверяхъ показался король, мн хотлось быть за тысячу миль оттуда.

Король молчалъ нсколько мгновеній, мн казалось что онъ подавляетъ бшенство которое могло увлечь его къ насилію если бы ему дать волю. Когда онъ заговорилъ, онъ насмшливо улыбался и голосъ былъ ровенъ.

— Какъ попалъ сюда этотъ джентльменъ? спросилъ онъ.

Ужасъ который Нелли такъ искусно изобразила, теперь былъ какъ бы подавленъ или побжденъ ею съ не меньшимъ искусствомъ. Она отвтила ему съ раздраженнымъ спокойствіемъ

— Почему бы мистеру Дэлю не быть здсь, государь? спросила она.— Разв я не смю принимать друзей? Разв я должна жить въ одиночеств?

— Мистеръ Дэль мн не другъ…

— Государь… началъ было я, но его приподнятая рука остановила меня.

— …И друзья вамъ не нужны когда я здсь.

— Ваше величество, сказала она,— пріхали проститься, мистеръ Дэль поторопился только получасомъ.

Этотъ отвтъ показалъ мн, въ чемъ состоитъ игра. Если онъ пріхалъ проститься съ нею… Ну, теперь я понималъ распредленіе ролей въ комедіи. Если онъ покидаетъ ее для Француженки, почему бы ей не обратиться къ Самойну Дэлю? Король закусилъ губу. Онъ тоже понялъ ея отвтъ.

— Вы не теряете времени, мисъ, сказалъ онъ съ принужденною усмшкой.

— Я и такъ его слишкомъ много потеряла, отрзала она.

— Со мною? спросилъ онъ и получилъ въ отвтъ плавный реверансъ и пренебрежительную улыбку.

— Вы смлый человкъ, мистеръ Дэль, сказалъ онъ.— Я зналъ это раньше, а теперь вполн убдился.

— Я не ожидалъ встртить здсь ваше величество, сказалъ я искренно.

— Я не это хочу сказать. Съ вашей стороны смло что вы вообще сюда пріхали.

— Мисъ Гвинъ очень добра ко мн, сказалъ я.

Я хотлъ играть свою роль и не сбиваться съ нея, я направилъ робкій, но любовный взглядъ на Нелли. Взглядъ дошелъ до Нелли, но по дорог задлъ короля. Говорили что онъ снисходителенъ къ соперникамъ, но на этотъ разъ онъ нахмурился и пробормоталъ ругательство. Нелли внезапно разразилась смхомъ. Онъ звучалъ принужденно и неестественно. Она такъ и хотла сдлать.

— Мы съ Саймономъ старые друзья, сказала она.— Мы были друзьями прежде чмъ я стала тмъ что я теперь. Мы продолжаемъ быть друзьями, хоть я сдлалась именно такою. Мистеръ Дэль сопровождалъ меня изъ Дувра въ Лондонъ.

— Онъ внимательный рыцарь, язвительно замтилъ король.

— Онъ почти не отходилъ отъ меня, сказала Нелли.

— Вамъ надодала спутница?

— Право, я едва это замчала, воскликнула Нелли съ великолпною лживостью. Я помогъ ея усилію пожатіемъ плечъ и хитрою улыбкой.

— Я начинаю понимать, сказалъ король.— А когда я скажу свое прости, что тогда?

— Я думала что вы его сказали полчаса тому назадъ, воскликнула она.— Разв нтъ?

— Вы жаждали его услыхать, оттого вамъ и показалось что вы его слышали, сказалъ онъ раздражительно.

Она обернулась ко мн съ серіознымъ лицомъ и нжными глазами.

— Не говорила ли я вамъ здсь только-что какъ король со мною разстался?

По-видимому я долженъ былъ теперь выступить на сцену.

— Да, вы говорили мн, сказалъ я старательно разыгрывая взволнованнаго любовника.— Вы сказали мн что… что… но я не могу говорить при его величеств.

И я закончилъ безподобнымъ замшательствомъ.

— Говорите, сэръ, приказалъ онъ рзко и отрывисто.

— Вы сказали, заговорилъ я тихимъ голосомъ,— что король васъ покинулъ. Я я сказалъ что я не король, но что вамъ незачмъ оставаться одинокою.

Глаза мои опустились долу въ притворномъ страх.

Быстрйшій взглядъ Нелли выразилъ мн одобреніе. Мн было бы жаль его и стыдно за самого себя, если бы я не вспомнилъ де-Перанкура и нашего путешествія въ Кале. Этою мыслію я крпко закалилъ себя и веллъ совсти молчать.

Послдовало долгое молчаніе. Потомъ король приблизился къ Нелли. Посредствомъ удивительно искуснаго пріема она сдлала видъ будто содрогается передъ нимъ и посторонилась ко мн, какъ бы ища убжища въ моихъ объятіяхъ отъ его гнва или холодности.

— Послушайте, я никогда васъ не обижалъ, Нелли, выговорилъ онъ.

Увы, зачмъ искусство пересиливаетъ природу! Никогда не видалъ я такого прекраснаго изображенія оскорбленной любви которая, хотя глубоко уязвленная, остается любовію, которая даже отворачиваясь жаждетъ вернуться обратно, которая призываетъ даже отвергая и въ отказ полна томительнаго желанія согласиться. Ноги ея все еще направлялись ко мн, но глаза были устремлены на короля.

— Вы отослали меня, прошептала она подходя ко мн, по смотря въ ту сторону гд стоялъ король.

— Я былъ не въ дух, сказалъ онъ.

Потомъ онъ обернулся ко мн со словами:

— Пожалуйста, оставьте насъ.

Я считалъ что мн слдовало повиноваться, по Нелли вдругъ бросилась впередъ, схватила меня за руку и, держа ее, обратилась къ королю.

— Онъ не уйдетъ, или, если вы его отошлете, я уйду вмст съ нимъ.

Король сильно нахмурился, но ничего не сказалъ. Она продолжала, подавляя рыданіе — да, настоящее рыданіе, роль которую она исполняла волновала ее, а подъ игрой ея скрывалась дйствительность. Она боролась за свою власть надъ нимъ, теперь настала минута испытать ее.

— Неужели вы отнимете у меня моихъ друзей такъ же какъ и мою…? О, я этого не вынесу!

Она подала ему намекъ среди того что представлялось ея величайшимъ гнвомъ. Онъ все еще хмурился, но губы его опять сложились въ улыбку.

— Мистеръ Дэль, сказалъ онъ, — трудно разсуждать съ дамой при другомъ джентльмен. Я былъ неправъ, приказывая вамъ уйти. Но не позволите ли вы мн опять удалиться въ ту комнату?

Я низко поклонился.

— И не извините ли вы, продолжалъ онъ, — отсутствіе нашей хозяйки на короткое время?

Я опять поклонился.

— Нтъ, я не пойду съ вами, вскричала Нелли.

— Да, Нелли, вы пойдете, сказалъ онъ на этотъ разъ съ улыбкой.— Послушайте, я старъ и ужасно безобразенъ, а мистеръ Дэль — статный молодецъ. Нужно быть подобре къ несчастнымъ.

Она все еще держала меня за руку. Король взялъ ея руку. Очень медленно и неохотно она дала ему увести себя. Я сдлалъ что мн казалось наилучшимъ: вздохнулъ очень тяжело и жалобно и поклонился съ грустною покорностію.

— Подождите нашего возвращенія, сказалъ король, голосъ его былъ ласковъ.

Они вышли вмст, а я, смясь и самъ стыдясь своего смха, бросился на стулъ. Она не могла удержать его для себя одной, какъ извстно всему свту, борьба ея съ Француженкой только затянулась, но она отклонила крушеніе и полное пораженіе угрожавшія ей, ревность свершила то что было не по силамъ любви: онъ не хотлъ отпускать ее теперь когда объятія другаго, казалось, открывались для нея. Я помогъ ей добиться этого успха. Клянусь жизнію, я радовался что помогъ ей. Но я еще не видлъ какимъ образомъ помогъ собственному длу.

Я долго пробылъ въ комнат одинъ, хотя король приказалъ мн ждать его возвращенія, онъ больше не пришелъ. Нелли явилась одна, со смхомъ, сіяющая, торжествующая, она схватила меня за об руки и быстро, внезапно, прежде чмъ я усплъ сообразить, поцловала меня въ щеку. Ну, надо быть честнымъ: я предвидлъ это за одинъ краткій мигъ, но честное слово не могъ уклониться безъ невжливости.

— Мы выиграли, вскричала она.— Я получила чего желала, а вы, Саймонъ, можете видть его въ Уайтгол. Онъ простилъ вамъ вс прегршенія и… да, онъ окажетъ вамъ милость которой вы попросите. Онъ далъ мн слово.

— Знаетъ ли онъ о чемъ я буду просить?

— Нтъ, нтъ, покамстъ еще нтъ. О, какъ мн хотлось бы видть его лицо! Не щадите его, Саймонъ. Скажите ему… ну, да, скажите ему всю правду, все, до послдняго слова, сущую, чистйшую правду.

— Какъ же мн ее сказать?

— Ну, скажите что вы любите, и всегда любили, и всегда будете любить мисъ Барбару Квинтомъ, что вы не любите, никогда не будете любить и никогда не любили, мало того,— даже не интересовались ни на волосъ Элеонорой Гвинъ.

— Вся ли это правда? сказалъ я.

Она все еще держала меня за руки, теперь она пожала ихъ и слегка вздохнула.

— Ну да, это вся правда. Пускай это будетъ вся правда, Саймонъ. Какое дло до того что человкъ когда-то жилъ если онъ мертвъ, или что онъ нкогда любилъ если онъ боле не любитъ?

— А я все-таки не стану говорить ему лишняго противъ правды, сказалъ я.

— Вамъ не будетъ стыдно сказать что-нибудь другое? прошептала она поднимая на меня глаза.

— Нтъ, клянусь Небомъ, мн не стыдно, сказалъ я и поцловалъ у нея руку.

— Вамъ не стыдно?

— Нтъ, нисколько. Кажется, скоре слдовало бы стыдиться если бы мое сердце никогда не уклонилось къ вамъ.

— Ахъ, но вы говорите ‘уклонилось!’

Я не отвтилъ ей, но попросилъ прощенія улыбкой. Она рзко отдернула руку, восклицая:

— Идите своею дорогой, Саймонъ Дэль, идите своею дорогой. Ступайте къ вашей Барбар, въ вашъ Гачстедъ, къ вашей скук, къ вашей добродтели.

— Мы разстаемся дружелюбно? настаивалъ я.

Одну минуту я думалъ было что она отвтитъ раздражительно, по это настроеніе прошло, и она искренно улыбнулась мн, отвчая:

— Да, во всепрощающемъ дружелюбіи, Саймонъ, когда же вы услышите какъ ханжи меня поносятъ, скажите… да, скажите, Саймонъ что даже такой строгій джентльменъ какъ вы нкогда находилъ въ Нелли кое-что хорошее. Скажете ли вы это въ мою пользу?

— Ото всего сердца.

— Нтъ, мн дла нтъ до того что вы скажете, съ жаромъ выговорила она, опять засмявшись.— Ступайте, ступайте! Я поклялась королю что скажу вамъ только два слова. Ступайте!

Я поклонился и обернулся къ двери. Вдругъ она бросилась ко мн какъ бы желая заговорить, но не ршаясь. Я ждалъ, наконецъ она заговорила, отведя глаза въ сторону и съ необыкновенно стсненнымъ видомъ:

— Если… если вамъ не стыдно произнести мое имя передъ мисъ Барбарой, скажите ей что я желаю ей счастія и прошу ее думать обо мн съ возможнымъ снисхожденіемъ.

— Она иметъ вскія причины относиться къ вамъ снисходительно, сказалъ я.

— Потому-то она и не будетъ такъ относиться! Саймонъ, я приказываю вамъ уходить.

Она протянула мн руку, и я опять поцловалъ ее.

— На этотъ разъ мы разстаемся навсегда, сказала она.— Я любила васъ, и ненавидла васъ, и почти любила. Но вдь бездлица — быть любимымъ мною которая любитъ весь свтъ.

— Нтъ, это не бездлица, сказалъ я.— Прощайте.

Я вышелъ, но оглянувшись увидалъ что она не сводитъ съ меня глазъ. Она смялась и кивала головою, по привычк покачиваясь на ногахъ. Она послала мн воздушный поцлуй. Итакъ я ушелъ, и она осталась въ сторон отъ моей жизни.

Но когда строгіе люди поносятъ гршниковъ, я придерживаю языкъ ради Нелли и ради послдняго поцлуя въ щеку даннаго ею мн.

ГЛАВА XXV.
Образъ мыслей де-Фонтенеля.

Когда я проходилъ мимо придворныхъ, ничто, казалось, не измнилось, все было въ томъ же вид какъ въ тотъ день когда я пришелъ отказаться отъ мста которое мн доставила мисъ Гвинъ. Вс были по-прежнему безпечны, веселы и беззастнчивы, въ то время разговоры шли о прізд герцогини, теперь рчь была объ ея отъзд, бесдовали о Дувр и о происшедшемъ тамъ, но вопросъ о договор отклонялся пожатіемъ плечъ, единственною интересною темой, однимъ предметомъ споровъ объ закладъ былъ вопросъ, вернется ли или какъ скоро вернется m-lle де-Керуайль къ покинутымъ ею берегамъ и монарху. Во мн любопытство было теперь убито отвращеніемъ, я пробивался впередъ съ такою скоростію какую позволяла толпа, стараясь покончить со своимъ дломъ и избавиться ото всхъ нихъ какъ можно скоре. Роль моя здсь осталась позади меня, предсказаніе исполнилось, а честолюбіе мое было утолено. Однако, я съ удовольствіемъ думалъ объ остающейся сцен комедіи которую мн предстояло сыграть съ королемъ, мн также было забавно что т кто пользовались, какъ мн было извстно, довріемъ герцога Іоркскаго и Арлингтона посматривали на меня и боязливо, и бдительно, скрывая недовріе подъ крайне почтительною вжливостію. Они какъ будто знали что я угадалъ ихъ секреты. Но я ихъ не боялся, такъ какъ не былъ боле ихъ соперникомъ на пол интригъ и въ нападеніи на королевскія милости. Мн ужасно хотлось сказать имъ: ‘Не тревожьтесь. Черезъ часъ отъ этой минуты вы уже не будете боле видть моего лица’.

Король сидлъ въ своемъ кресл одиноко если не считать стоявшаго возл него джентльмена. Я хорошо зналъ графа Рочестера по наслышк и бывалъ въ такомъ же обществ и раньше, хотя случайно ни раза еще съ нимъ не разговаривалъ. Я искалъ глазами королевскаго брата и Монмаута, но ни того ни другаго не было видно. Поручивъ одному джентльмену доложить королю о моемъ присутствіи, я получилъ въ награду знакъ приблизиться немедленно. Но подозвавъ меня къ себ онъ подарилъ мн только улыбку и, приказавъ мн движеніемъ руки стать возл него, продолжалъ разговаривать съ лордомъ Рочестеромъ и ласкать собачку лежавшую у него на колнахъ.

— Опредляя добродтель какъ уловку, при помощи которой слабые застращиваютъ сильныхъ, замтилъ Рочестеръ,— философъ установилъ скоре цль добродтели чмъ ея дйствіе. Ибо сильные не пугаются, между тмъ какъ слабые, порабощенные собственною игрушкой, становятся еще безпомощне.

— Это справедливое возмездіе имъ. сказалъ король,— за изобртеніе такой скучной вещи.

— Право, государь, вс эти вещи, составляющія добродтель, даны человку для его же пользы, чтобъ онъ не шелъ съ пустыми руками на базаръ свта. У него есть товаръ для обмна: онъ можетъ отдать честь за удовольствіе, нравственность — за деньги, религію — за власть.

Король приподнялъ брови и опять улыбнулся, но не сдлалъ замчанія. Рочестеръ вжливо поклонился мн прибавивъ:

— Врно ли я говорю, сэръ? и сталъ ждать моего отвта.

— Все это еще лучше, милордъ отвтилъ я.— Человкъ можетъ заключить сдлки о которыхъ вы говорите и, не исполняя ихъ, сохранить свою корзину полною для другой купли.

Король опять улыбнулся трепля собачку.

— Совершенно врно, сэръ, совершенно врно, кивнулъ головою Рочестеръ.— Такимъ образомъ, нарушая низкую сдлку, онъ вдвойн является негодяемъ и сохраняетъ доброе имя которое поможетъ ему успшне обмануть сосда.

— И погубить собственную душу, тихо выговорилъ король.

— Ваше величество — защитникъ вры. Я не стану вмшиваться въ ваши высокія обязанности, сказалъ съ усмшкою Рочестеръ.— Что касается меня самого, то я страдаю отъ пагубной откровенности: слывя плутомъ но всему городу, я сталъ самымъ безвреднымъ человкомъ во владніяхъ вашего величества. Какъ говоритъ мистеръ Дэль (я имю честь быть знакомымъ съ вашимъ именемъ, сэръ), моя корзина пуста и никто не хочетъ вступать со мною въ сдлку.

— Вамъ остались женщины, сказалъ король.

— Отъ нихъ больше расхода чмъ выгоды, вздохнулъ графъ.— Впрочемъ дйствительно эти добрыя существа съ большою готовностію отдаютъ даромъ то что ничего и не стоитъ.

— Значитъ, въ итог оказывается, сказалъ король,— что тотъ кто не отказывается ни отъ какой сдлки какъ бы она ни была неправильна и не блюдетъ ни одной какъ бы она ни была обязательна…

— Бываетъ королемъ среди людей, государь, перебилъ Рочестеръ съ низкимъ поклономъ,— совершенно такъ же какъ ваше величество — король здсь, въ Уайтгол.

— И по тому же праву?

— Да, по тому же божественному праву. Что думаете вы о моихъ разсужденіяхъ, мистеръ Дэль?

— Не знаю, милордъ, откуда вы ихъ почерпнули, разв только дьяволъ издалъ трактатъ по этому вопросу.

— Нтъ, онъ только роздалъ его друзьямъ, засмялся Рочестеръ.— Вдь онъ не иметъ нужды получать деньги отъ книгопродавцевъ съ тхъ поръ какъ Богъ уступилъ таможни всего міра на его содержаніе.

— Таможни должны принадлежать королю, улыбнулся Карлъ.— Тутъ, въ Англіи, он принадлежатъ мн. Но контрабандисты меня проводятъ.

— А кающіеся — проводятъ его, государь. Право, святыя церкви провозятъ странные грузы мимо его чиновниковъ, — такъ по крайней мр говорятъ. Отвсивъ еще поклонъ королю и поклонясь мн съ неменьшею вжливостію, онъ отошелъ и смшался съ толпою гуляющихъ.

Король нкоторое время просидлъ молча, лниво перебирая пальцами шерсть собачки. Потомъ онъ поднялъ на меня глаза.

— Дикія рчи, мистеръ Дэль, сказалъ онъ,— а между тмъ пожалуй не совсмъ безъ смысла.

— Смысла достаточно, государь. Я его не упускаю.

— Нтъ, можетъ-быть упускаете. Я заключилъ много сдлокъ, вы не все одобряете?

— Не мое дло судить поступки короля.

— Я хотлъ бы чтобы вс были такъ же снисходительны или такъ же проникнуты сознаніемъ долга. Но нужно ли мн опорожнить корзину? Вамъ извстны нкоторыя изъ моихъ сдлокъ. Корзина еще не опустла.

Я посмотрлъ на него въ упоръ, онъ не избгалъ моего взгляда, но сидлъ на мст и горько усмхался.

— Вы человкъ оговорокъ, сказалъ онъ.— Я ихъ помню. Ведите себя смирно и помните свое мсто. Слушайте меня, мистеръ Дэль.

— Я слушаю слова вашего величества.

— Вы отлично успете открыть ротъ когда я опорожню корзину.

Его слова, а еще боле тонъ которымъ онъ говорилъ и многозначительный взглядъ пояснили его мысль. Я не долженъ былъ выдавать или обнаруживать извстную мн сдлку пока онъ не приведетъ ее въ исполненіе. Когда же хотлъ онъ ее исполнить? Онъ не хотлъ опрастывать корзину, но желалъ имть еще что-нибудь для обмна когда заключалъ условіе съ королемъ Франціи. Я удивлялся что онъ говоритъ со мною такъ открыто, а все-таки, хотя его улыбка была горька, онъ продолжалъ улыбаться.

Я поклонился ему и отвтилъ:

— Я не привыкъ разговаривать, государь, о предметахъ слишкомъ высокихъ для меня.

— Это хорошо. Я знаю васъ за джентльмена съ большою выдержкой и желаю быть вамъ полезенъ. Вы имете ко мн просьбу, мистеръ Дэль?

— Это ничтожнйшая вещь въ свт для вашего величества, а для меня — величайшая.

— Въ такомъ случа я желалъ бы чтобы вс просьбы слдовали этому образцу. Я слушаю.

— Я прошу только содйствія вашего величества въ моихъ усиліяхъ получить руку любимой мною женщины.

Онъ слегка вздрогнулъ и въ первый разъ за все время разговора пересталъ ласкать собачку.

— Любимой вами женщины? Ну, сэръ, а любитъ ли она васъ?

— Такъ она мн сказала, государь.

— Значитъ, она по меньшей мр желала чтобы вы этому врили. Знаю ли я эту леди?

— Очень хорошо, государь, отвтилъ я многозначительнымъ тономъ.

Онъ былъ видимо смущенъ. Человкъ достигшій его лтъ видитъ возможнаго соперника въ каждомъ юнош, какъ бы мало онъ ни имлъ другихъ привлекательныхъ свойствъ. Но можетъ-быть я обошелся съ нимъ уже черезчуръ вольно, онъ же теперь обращался со мною хорошо. Я не хотлъ доле поддерживать шутку.

— Когда-то, государь, сказалъ я,— я одно время любилъ ту кого любилъ король, а также пилъ изъ его кубка.

— Знаю, мистеръ Дэль. Но вы говорите ‘когда-то’.

— Это миновало, государь.

— А вчера? рзко воскликнулъ онъ.

— Она отличная актриса, государь, а я, кажется, плохо помогалъ ея стараніямъ.

Нкоторое время онъ не отвчалъ, но началъ опять играть съ собачкой. Потомъ, поднявъ на меня глаза, онъ сказалъ:

— Вы были недурны, она же играла божественно, мистеръ Дэль.

— Ея жизнь была поставлена на карту, государь.

— Да, бдная Нелли любитъ меня, мягко выговорилъ онъ.— Я поступилъ съ нею жестоко. Но я не стану надодать вамъ своими длами. Чего вы желаете?

— Мисъ Гвинъ, государь, была очень добра ко мн.

— Кажется что такъ, замтилъ король.

— Но сердце мое, государь, теперь, и уже давно, на-вки отдано другой.

— Честное слово, мистеръ Дэль, говоря какъ одинъ мущина говоритъ другому, я радъ этому извстію. Такъ ли было въ Кентербери?

— Боле чмъ когда-либо раньше, государь. Вдь она была тамъ и…

— Я знаю что она тамъ была.

— Нтъ, государь, я подразумваю другую, ту кого я люблю, на комъ я теперь хочу жениться. Я говорю о мисъ Барбар Квинтонъ.

Король опустилъ глаза и нахмурился, онъ потрепалъ собачку и опять поднялъ голову, продолжая хмуриться. Потомъ странная улыбка искривила его губы, и онъ произнесъ голосомъ который былъ совершенно серіозенъ, несмотря на улыбку:

— Помните ли вы де-Перанкура?

— Я помню де-Перанкура очень хорошо, государь.

— Вы отправились въ Кале по его выбору, а не по моему, мистеръ Дэль.

— Я такъ тогда и понялъ, государь.

— А между тмъ существуетъ мнніе какъ у него самого, такъ и у другихъ что онъ выбираетъ своихъ людей (можетъ-быть вы позволите мн сказать — свои орудія, мистеръ Дэль) лучше всякаго инаго государя въ христіанскомъ мір. Итакъ вамъ хочется жениться на мисъ Квинтонъ? Ну, сэръ, вы для нея не пара.

— Меня хотли сдлать ея мужемъ, государь.

— Нтъ, вы ей совсмъ не пара, повторилъ онъ улыбаясь моему возраженію, но понимая что оно не нуждается въ отвт.

— Она не выше увщаній вашего величества, или врне ея отецъ не выше ихъ. Самой ей они не нужны.

— Вы не гршите скромностію, мистеръ Дэль.

— Возможна ли она, государь, для меня, пившаго изъ королевскаго кубка?

— Такъ что намъ слдуетъ быть друзьями?

— И знавшаго то что король скрываетъ?

— Такъ что намъ нужно устоять или пасть вмст?

— И любившаго ту кого любилъ король?

На это онъ не отвтилъ, но долго просидлъ молча. Я чувствовалъ что множество глазъ слдятъ за нами въ недоумніи почему я остаюсь возл него такъ долго, что придворные стараются угадать какимъ дломъ мы заняты и откуда явилась милость доставившая мн такое отличіе. Я мало обращалъ на нихъ вниманія, пытаясь услдить за мыслями короля и надясь что склонилъ его въ свою пользу. Я просилъ только разршенія вести спокойную жизнь съ тою кого любилъ, ставя предлы одновременно и своему честолюбію, и планамъ намченнымъ имъ для нея. Мало того, мн кажется что я могъ бы оказать на него нкоторое давленіе, но не хотлъ этого длать. Джентльмену не слдуетъ брать деньги за молчаніе, сколь бы привлекательными ни казались ему монеты. Однако, я боялся что онъ можетъ заподозрить меня и сказалъ:

— Сегодня я оставлю городъ, государь, все равно получу ли я отъ васъ чего прошу или нтъ — я буду молчать. Хотя ваше величество и не хотите этого признавать, но каковъ бы я ни былъ, я — вашъ врноподданный.

На все это (можетъ быть мои слова звучали черезчуръ торжественно, какъ свойственно словамъ молодаго человка когда сердце его взволновано) онъ ничего не отвтилъ, по поднявъ глаза сказалъ съ лукавою улыбкой:

— Теперь скажите мн какъ же вы любите эту мисъ Квинтонъ?

Тутъ вдругъ на меня нашелъ приступъ застнчивости и робкаго стсненія. Увренность пріобртенная при двор покинула меня, и я лишился языка, точно влюбленный школьникъ.

— Я… я не знаю, пролепеталъ я.

— Но вдь я становлюсь старъ. Пожалуйста, скажите мн, мистеръ Дэль, настаивалъ онъ, начиная смяться моему смущенію

Ни за что на свт я не могъ этого сдлать, мн кажется что чмъ глубже чувство испытываемое человкомъ, тмъ трудне ему его высказать, священные предметы сокровенны, а гимнъ долженъ звучать только для божества.

Вдругъ король наклонился впередъ и сдлалъ знакъ. Мимо проходилъ Рочестеръ, теперь съ нимъ былъ герцогъ Монмаутскій. Они приблизились, я низко поклонился герцогу который отвтилъ на мой поклонъ съ отмнною вжливостію. Онъ имлъ мало причины быть довольнымъ мною и лобъ его былъ наморщенъ. Король, казалось, нашелъ новую забаву въ выраженіи сына, но не сдлалъ замчанія по поводу его и произнесъ обращаясь къ Рочестеру:

— Вотъ, милордъ, молодой джентльменъ, очень влюбленный въ прелестную и вполн цломудренную двицу. Я спрашиваю его какова его любовь къ ней (ибо память мн измняетъ) и оказывается что онъ не уметъ мн сказать! Если онъ не знаетъ что такое чувствуетъ, я прошу васъ сказать ему.

Рочестеръ посмотрлъ на меня съ ироническою улыбкой.

— Я долженъ сказать что такое любовь? спросилъ онъ.

— Да, со всмъ вашимъ краснорчіемъ, отвтилъ король, продолжая смяться и пощипывая у собачки уши.

Рочестеръ скорчилъ гримасу и посмотрлъ на короля съ мольбою.

— Спасенія нтъ: сегодня я тиранъ, сказалъ король.

— Слушайте же, юноши, сказалъ Рочестеръ, лицо его смягчилось и приняло задумчивое, ласковое выраженіе.— Любовь есть безуміе и единственное здравіе, бредъ и единственная истина, слпота и единое зрніе, глупость и единая мудрость. Она есть… Онъ запнулся и нетерпливо воскликнулъ:— я позабылъ что она такое.

— Вы, милордъ, никогда и не знали что она такое, сказалъ король.— Изо всхъ насъ одинъ мистеръ Дэль знаетъ, а такъ какъ сказать намъ онъ не уметъ, его знаніе пропало для міра. Джемсъ, нтъ ли у васъ извстій о моемъ друг де-Фонтенел?

— Они т же что и у вашего величества, отвтилъ Монмаутъ.— Еще я слышалъ что лордъ Карфордъ не умретъ.

— Воздадимъ за это должную благодарность, сказалъ король.— Де-Фонтенель прислалъ мн очень невжливое письмо: онъ оставляетъ Англію и отправляется, по его словамъ, искать короля, которому джентльменъ могъ бы служить.

— Этотъ джентльменъ собирается лишить себя жизни, государь? спросилъ Рочестеръ, притворяясь, будто серіозно встревожился.

— Онъ дерзкій негодяй, сердито вскричалъ Монмаутъ.— Вернется ли онъ во Францію?

— Да, въ конц концовъ, когда перепробуетъ всхъ прочихъ моихъ братьевъ въ Европ. Король подобенъ носу каждаго человка: можетъ-быть носъ и не красивъ, но мало пользы въ томъ чтобъ его отрзать. Одинъ разъ это было сдлано, помните…

— И вотъ ваше величество сидите здсь на трон, перебилъ Рочестеръ съ самымъ врноподданническимъ поклономъ.

— Джемсъ, сказалъ король,— нашъ другъ мистеръ Дэль желаетъ жениться на мисъ Барбар Квинтонъ.

Монмаутъ сильно вздрогнулъ и покраснлъ.

— Его восхищеніе этою леди, продолжалъ король,— раздлялось столь высокопоставленными и почетными лицами что я не могу сомнваться въ основательности этого восхищенія. Поэтому не разршить ли ему жениться на ней?

Монмаутъ не сводилъ съ меня глазъ, я встртилъ его взглядъ непринужденною улыбкой. Я опять сознавалъ что мн, совладавшему съ де-Перанкуромъ, незачмъ бояться герцога Монмаутскаго.

— Если существуетъ человкъ, замтилъ Рочестеръ,— любящій нкую леди которая ему не жена, а между тмъ годится ему въ жены, то пускай онъ ее беретъ, во имя Неба. Можетъ-быть ему пришлось бы прохать въ поискахъ другой, ей подобной, такъ же далеко, какъ отправится де-Фонтенель въ поискахъ безупречнаго короля.

— Не отдать ли ему ее, Джемсъ? спросилъ король у сына.

Монмаутъ понялъ что игра проиграна.

— Да, государь, пускай беретъ, отвтилъ онъ силясь улыбнуться.— И я надюсь вскор видть вашъ дворъ украшеннымъ ея присутствіемъ.

Ну, при этихъ словахъ совершенно неумстно, по недостатку выдержки о которомъ я теперь искренно сожалю, я разразился короткимъ, рзкимъ смхомъ. Король обратился ко мн съ приподнятыми бровями.

— Пожалуйста, сообщите намъ въ чемъ состоитъ ваша шутка, мистеръ Дэль, сказалъ онъ.

— Государь, отвтилъ я,— никакой шутки нтъ. Я не знаю, чему я засмялся, и смиренно прошу вашего прощенія.

— Но вамъ что-то пришло въ голову, настаивалъ король.

— Въ такомъ случа, государь, если ужь приходится сказать, я подумалъ только: если я не захотлъ жениться въ Кале, то не захочу жениться и въ Уайтгол.

Настало минутное молчаніе. Оно было нарушено Рочестеромъ.

— Я недогадливъ, сказалъ онъ.— Я не понимаю замчанія мистера Доля.

— Это весьма возможно, милордъ, сказалъ Карлъ и обратился къ Монмауту, лукаво улыбаясь при вопрос:— Такъ же ли вы недогадливы какъ милордъ, Джемсъ, или вы понимаете что хочетъ сказать мистеръ Дэль?

Настроеніе Монмаута висло между гнвомъ и веселостью. Я сталъ ему поперекъ дороги и разстроилъ его прихоть, но то было не боле какъ прихоть. Кром того, я пошелъ наперекоръ и помшалъ также де-Перанкуру, это служило бальзамомъ для его ранъ. Не думаю чтобъ онъ могъ причинить мн зло, равно изъ чистаго расположенія къ нему, какъ и изъ страха его немилости, я обрадовался когда увидалъ что снисходительныя мысли восторжествовали, а на губахъ заиграла улыбка.

— Ахъ, какой негодный малый, сказалъ онъ:— я его понимаю. Клянусь жизнію, онъ говоритъ умно!

Я низко поклонился ему со словами:

— Благодарю вашу свтлость за ваше пониманіе.

Рочестеръ тяжко вздохнулъ.

— Это скучно, сказалъ онъ.— Не пройтись ли намъ?

— Вы съ Джемсомъ пройдетесь, сказалъ король.— А мн нужно сказать еще два слова мистеру Дэлю.

Когда они отошли, онъ обернулся ко мн и сказалъ:

— Но вы хотите оставить насъ? Я могъ бы найти здсь для васъ занятіе.

Я не зналъ что отвчать ему. Онъ видлъ мое колебаніе

— Корзина не будетъ опорожнена, выговорилъ онъ тихо и осторожно.— Она не будетъ опорожена ни для Перанкура, ни для короля Франціи. Вы смотрите на меня очень пристально, но вамъ не нужно такъ зорко изучать мое лицо. Я скажу вамъ то что вы желаете знать. Я получилъ свою цну, но не опрастываю корзинку.

Сказавъ эти слова, онъ оперся головою на руки и поднялъ на меня глаза изъ-подъ черныхъ густыхъ бровей.

Потомъ настало долгое обоюдное молчаніе. Я не отрицаю что юношеское честолюбіе опять громко требовало чтобъ я принялъ его предложеніе, между тмъ какъ гордость говорила что даже въ Уайтгол я сумю соблюсти честь и все мн принадлежащее. Я могъ послужить ему, а онъ, разъ онъ сообщалъ мн свои секреты, долженъ былъ и хотлъ служить мн. И въ конц концовъ онъ поступилъ со мною достойно и милостиво.

Вдругъ король сильно ударилъ правою рукою по рукоятк кресла.

— Я сижу здсь, сказалъ онъ,— мое дло — сидть здсь. У моего брата есть совсть, какъ долго усидлъ бы онъ тутъ? Джемсъ глупъ, какъ долго усидлъ бы онъ тутъ? Надо мною смются или рычатъ на меня, а я все-таки сижу здсь и просижу до конца жизни, Божіею милостью или съ помощью дьявола. Мое правило — сидть здсь.

Я никогда еще не видалъ его въ такомъ волненіи, никогда еще не приходилось мн такъ непосредственно заглянуть къ нему въ сердце и видть ршимость, скрытую подъ его безпечностью и легкомысліемъ. Не знаю откуда взялось это одно непоколебимое ршеніе, однако не думаю чтобъ оно покоилось только на его косности и отвращеніи къ новымъ скитаніямъ. За нимъ стояло нчто большее: можетъ-быть ему представлялось что онъ занимаетъ крпость, и онъ считалъ вс военныя хитрости и уловки противъ непріятеля дозволенными. Я не далъ ему отвта, но все смотрлъ на него. Порывъ его прошелъ такъ же быстро какъ явился, и онъ опять улыбался своею ироническою улыбкой когда сказалъ мн:

— Но мое ученіе можетъ не быть вашимъ. Наши дороги пересклись, имъ незачмъ идти бокъ-б-бокъ. Послушайте, я говорилъ съ вами откровенно, говорите же и вы прямо.

Онъ помолчалъ, потомъ наклонясь впередъ произнесъ:

— Можетъ-быть вы одного образа мыслей съ де-Фонтенелемъ? Не хотите ли присоединиться къ нему въ его поискахъ? Оставьте это. Лучше ступайте домой и ждите. Быть-можетъ Небо когда-нибудь пошлетъ вамъ то чего вы желаете. Отвчайте мн, сэръ. Одного ли вы образа мыслей съ Французомъ?

Его голосъ теперь звучалъ повелительно и я былъ вынужденъ отвчать. Когда же я собрался отвтить, я могъ сказать только одно. Онъ назначилъ условія моей службы. Какое мн было дло до того что онъ здсь сидлъ, если честь, величіе королевства и все что сообщаетъ цну ношенія короны, должно погибнуть для того чтобъ онъ могъ сидть тутъ? Во мн родились одновременно и склонность къ нему, и отвращеніе къ ученію которое онъ проповдывалъ, послднее чувство пересилило и я сказалъ съ поклономъ:

— Да, государь, я одного образа мыслей съ де-Фонтенелемъ.

Онъ выслушалъ меня, откинувшись въ кресло. Онъ ничего не сказалъ, но слегка вздохнулъ, наморщилъ лобъ на мгновеніе, потомъ улыбнулся. Затмъ онъ протянулъ мн руку, я нагнулся и поцловалъ ее.

— Прощайте, мистеръ Дэль, сказалъ онъ.— Не знаю, сколько времени вамъ придется ждать. Я здоровъ, и… братъ мой тоже.

Онъ сдлалъ рукою знакъ, отпуская меня, а я, отступивъ на нсколько шаговъ, повернулся и ушелъ прочь. Вс слдили за мною или мн казалось что вс слдятъ, я слышалъ произнесенные шепотомъ вопросы, кто я такой, почему король разговаривалъ со мною и какая служба или высокая должность мн назначена. Знакомые кланялись мн и широко раскрывали глаза, дивясь равнодушію моихъ отвтныхъ поклоновъ и быстрой, ршительной походк которою я направлялся къ двери. Теперь, сдлавъ выборъ, я горлъ желаніемъ уйти, однако, я еще разъ повернулъ голову и увидалъ что король по-прежнему сидитъ въ кресл, опершись головою на руки, съ легкою улыбкой на губахъ. Онъ увидалъ что я смотрю и кивнулъ головою. Я поклонился, повернулся опять и ушелъ.

Съ тхъ поръ я не видалъ его, ибо перескшіяся дороги снова разошлись. Но, какъ всякому извстно, онъ провелъ свое ученіе. Онъ просидлъ на своемъ мст до конца жизни, милостью ли Божіей, или съ помощью дьявола — не знаю. Но онъ усидлъ и такъ и не опорожнилъ корзины чтобъ ему, все отдавшему, не пришлось идти на рынокъ ни съ чмъ. Не мое дло судить его теперь, но тогда, когда мн предстоялъ выборъ въ его собственномъ дворц, я произнесъ свой приговоръ. Я въ немъ не каюсь. На пользу или во вредъ, умно ли или глупо, просто изъ честности или изъ преувеличеннаго чувства я сдлалъ выборъ. Я былъ одного образа мыслей съ де-Фонтенелемъ и ушелъ дожидаться, пока явится король которому джентльменъ можетъ служить. Но я до сего дня сожалю что онъ заставилъ меня сказать ему о моемъ выбор.

ГЛАВА XXVI.
Я возвращаюсь домой.

Я написалъ предыдущее для своихъ дтей: пусть знаютъ что когда-то отецъ ихъ игралъ нкоторую роль въ великихъ длахъ и, сталкиваясь плечо съ плечомъ съ сильными людьми, держалъ себя (смю надяться) не постыдно, а даже съ тмъ достоинствомъ которое проворная голова и рука сообщаютъ своему обладателю. Итакъ на этомъ мст я отлично могъ бы закончить и отказать себ въ удовольствіи произнести нсколько послднихъ словъ, для моего собственнаго утшенія, въ угоду жаднымъ воспоминаніямъ. Дти, если станутъ читать, засмются. Не случалось ли вамъ видать какое шаловливое недоумніе разливается по лицу двушки, если ей случайно попадутся какіе-нибудь останки тхъ дней когда отецъ ея ухаживалъ: увядшій внокъ подаренный имъ ея матери, или перевязанный ленточкой букетъ съ прикрпленнымъ къ нему стихотвореніемъ? Она посмотритъ въ лицо отцу, потомъ поглядитъ, въ ту сторону гд мать ея сидитъ за шитьемъ, все на одномъ и томъ же мст вотъ уже двадцать лтъ, со старческою ласковою улыбкой и привтливымъ взглядомъ. Двушка любитъ ее, очень любитъ, но… почему вздумалось отцу написать такія слова? Вдь мамочка, хотя и самое милое существо въ мір, вовсе не стройна, не ослпительна, не царица, и не сама Венера одтая въ цвта радуги, не богиня сошедшая съ небесъ къ людямъ, она не есть желаніе всего свта или вообще что бы то ни было, чмъ папочка называетъ ее въ своемъ стихотвореніи. Дйствительно, написанное папочкой немножко смахиваетъ на то что вчера вечеромъ ей сунулъ въ руку сквайръ, но какъ странно писать въ такомъ тон къ мамочк, милйшему существу на свт, но никакъ ужь не Венер въ слав или цариц нимфъ. Но хотя двушка смется, отцу ея не становится стыдно. Онъ все еще видитъ ту которой писалъ, когда она улыбается ему съ другаго конца комнаты и улыбается опять при вид удивленія дочери, вс годы сбгаютъ съ лица картины, и видніе возстаетъ такимъ какимъ было когда-то, хотя его не умютъ увидать веселые глазки моей юной подруги. Пускай себ смется. Боже сохрани чтобъ я на это обидлся! Скоро-скоро она будетъ сидть за шитьемъ, а смяться будетъ другая.

Карфордъ ухалъ, почти излчившись отъ раны, излчившись также, надюсь, отъ своей любви, или по меньшей мр отрзанный отъ нея. Де-Фонтенель тоже ухалъ на т поиски которые такъ забавляли лорда Рочестера, въ самомъ дл боюсь что въ этомъ случа насмшникъ оказался правымъ, ибо достоврно что тотъ кого я называлъ де-Перанкуромъ снова пользовался услугами своего возмущеннаго подданнаго и притомъ чрезвычайно блистательными. Ну, будь я Французомъ, я могъ бы простить королю Людовику многое, кажется даже будучи Англичаниномъ я не особенно его ненавижу, такъ какъ кольцо его часто бываетъ надто на пальц моей жены и я вижу его тамъ безъ огорченія.

Дло было наканун моей свадьбы, ибо милордъ, извщенный обо всемъ случившемся, клятвено заявилъ что такъ какъ нашелся хоть одинъ честный человкъ ищущій руки его дочери, то онъ не станетъ ей отказывать, иначе въ ожиданіи лучшаго какъ бы не случилось худшаго. И онъ не переставая осыпалъ меня любезностями которыя я повторилъ бы вопреки требованіямъ скромности, если бы мн случилось ихъ запомнить. Но въ сущности голова моя была такъ поглощена его дочерью что для его похвалъ не оставалось мста, и краснорчивыя оды (ибо милордъ былъ мастеръ говорить) пропадали такъ безплодно какъ будто онъ произносилъ ихъ передъ статуей Аполлона на своей терас.

Я обдалъ у викарія, и такъ какъ было еще рано для моего вечерняго посщенія замка, я посидлъ съ нимъ нкоторое время посл нашего обда, разказывая чтобы занять его какъ я разговаривалъ съ королемъ въ Уайтгол, что сказалъ король, что сказалъ я самъ, какъ лордъ Рочестеръ красно говорилъ о дьявол и какъ онъ пытался, но не сумлъ говорить о любви. Онъ жадно слушалъ, прикидывая остроуміе на всы и усиливаясь видть при посредств моихъ воспоминаній жизнь, сцену и людей, столь чуждыхъ его глазамъ и столь знакомыхъ его думамъ.

— Вы какъ будто не очень негодуете, сэръ, осмлился я замтить съ улыбкою.

Мы сидли на крыльц, и вмсто отвта на мои слова онъ указалъ на проходившую передъ нами дорожку. Слдя за направленіемъ его пальца я замтилъ муху такого рода который мн, плохому знатоку природы, не былъ знакомъ. Она была страшно безобразна, хотя на ней были кое-гд ярко окрашенныя пятна.

— А между тмъ, сказалъ викарій,— она не вызываетъ вашего негодованія, Саймонъ.

— Нтъ, я не негодую, согласился я.

— Но если бы она поползла по васъ…

— Я раздавилъ бы эту гадину, вскричалъ я.

— Да. Они поползли по васъ, и вы негодуете. По мн они не поползли, и я любопытствую.

— Но разв, сэръ, вы не признаете въ человк безкорыстнаго нравственнаго возбужденія?

— Пускай онъ возбуждается сколько угодно и пускай будетъ хладнокровенъ въ конц концовъ, улыбнулся викарій.— Вотъ если бы опять отняли у меня приходъ!..

Наклонясь, онъ взялъ эту тварь въ руки и принялся обстоятельно разсматривать ее.

— Удивляюсь что вы можете ее трогать, съ отвращеніемъ сказалъ я.

— Вы покинули дворъ съ нкоторымъ сожалніемъ, Саймонъ, напомнилъ онъ мн.

Я ничего не могъ подлать съ нимъ при такомъ настроеніи и собирался его оставить когда замтилъ милорда и Барбару приближавшихся къ дому. Я вскочилъ и бросился встрчать ихъ, они приняли меня съ серіознымъ видомъ, а я, исполненный опасенія бды которое родится отъ того что счастіе кажется черезчуръ велико, громко освдомился, нтъ ли дурныхъ встей.

— Ничего нтъ близко касающагося насъ, сказалъ милордъ.— Но пришла очень грустная новость изъ Франціи.

Викарій послдовалъ за мною и теперь стоялъ рядомъ, я поднялъ глаза и увидалъ что отвратительное существо все еще у него въ рук.

— Дло касается герцогини Орлеанской, Саймонъ, сказала Барбара.— Она умерла, и весь городъ увренъ что ей дали яду въ чашк цикорнаго отвара. Не правда ли, какая жалость?

Это извстіе въ самомъ дл потрясло меня, потому что я помнилъ плнительное изящество и умъ несчастной леди.

— Но кто это сдлалъ? воскликнулъ я.

— Не знаю, сказалъ милордъ.— Обвиняютъ ея мужа, справедливо или нтъ — какъ знать?

Нсколько минутъ продолжалось молчаніе. Викарій нагнулся, выпустилъ плнницу, и она уползла по дорожк — Господь попралъ одну изъ нихъ, Саймонъ, сказалъ онъ.— Довольны ли вы?

— Я стараюсь этому не врить, сказалъ я.

Мы пошли дальше въ серіозномъ настроеніи, и тутъ мы съ Барбарой случайно опередили медленные шаги старшихъ и очутились у воротъ замка вдвоемъ.

— Мн очень жаль герцогиню, сказала она тяжело вздыхая.

Однако, теперь, такъ какъ по благости Провиднія наша собственная радость пересиливаетъ чужую печаль и потому мы можемъ проходить черезъ міръ сохраняя сердца въ цлости, она съ улыбкой подняла на меня глаза, продла свою руку въ мою и прильнула ко мн.

— О, будьте веселы, хоть сегодня будьте веселы, моя милая, сказалъ я.— Мы вдь прошли сквозь цлый лсъ невзгодъ, и вотъ благополучно выбрались на другую сторону.

— Благополучно и вмст, сказала она.

— Безъ втораго что сталось бы съ первымъ?

— Однако, произнесла Барбара,— я боюсь что вы будете плохимъ мужемъ: вотъ въ самомъ начал… то-есть, я хочу сказать, еще раньше начала, вы меня обманули.

— Я отрицаю! вскричалъ я.

— Вдь я только отъ отца узнала объ одномъ посщеніи сдланномъ вами въ Лондон.

Я наклонилъ голову и посмотрлъ на нее.

— Я не хотлъ васъ тревожить, сказалъ я.— То былъ лишь долгъ вжливости.

— Саймонъ, я за это не питаю къ ней злобы. Вотъ я здсь въ деревн съ вами, а она тамъ въ Лондон безъ васъ.

— Сказать по правд, произнесъ я,— я думаю что такое распредленіе вамъ обоимъ далеко не по вкусу.

— За нее, сказала Барбара, — я не могу говорить.

Посл того мы долго гуляли молча, пока вечерло и приближалась ночь. Люди смются надъ разговоромъ влюбленныхъ, пускай себ, говорю я это всего сердца, только бы оставили наше молчаніе неприкосновеннымъ. Наконецъ Барбара обернулась ко мн и сказала съ усмшкой:

— Радъ ли ты что вернулся домой, Саймонъ?

Я въ самомъ дл былъ радъ. Тлесно я странствовалъ немного, умомъ и сердцемъ странствовалъ дальше, по множеству темныхъ путей, то кривыхъ, то извилистыхъ, ведшихъ невдомо куда, какъ бы не оставлявшихъ слда по которому я могъ бы вернуться къ точк отправленія. Однако, хотя я не чувствовалъ нити, она была у меня въ рук, та золотая нить которую мы сплели здсь въ Гачстед во дни моей юности. Наконецъ, она натянулась покрпче, а я, замтивъ это, повернулъ и пошелъ по ней. Такимъ-то образомъ она привела меня домой не въ лучшемъ положеніи по состоянію или чину чмъ при моемъ отъзд, утратившаго нкоторыя мечты меня преслдовавшія, однако, надюсь, здороваго сердечно и душевно. Я смотрлъ теперь въ темные глаза, устремленные на меня такъ какъ будто во мн ихъ убжище, радость и жизнь, она льнула ко мн такъ, какъ будто даже и тутъ я могъ ее покинуть. Но послдній страхъ бжалъ, послднія сомннія разсялись и лучезарно-ясная улыбка заиграла на любимыхъ мною губкахъ, когда я склонился и прошепталъ:

— Да, я радъ что вернулся домой.

Но случилась еще одна вещь которую я долженъ сказать.

Голова ея упала ко мн на плечо и она прошептала:

— Вы совершенно ее позабыли?

Глаза ея были совсмъ скрыты. Я улыбнулся, отвчая:

— Совершенно.

Вотъ какъ я поступилъ! Простишь ли ты меня, Нелли?

Вдь человкъ можетъ быть очень счастливъ своимъ положеніемъ и все-таки не забывать о быломъ. ‘О чемъ ты думаешь, Саймонъ?’ спрашиваетъ иногда моя жена когда я откидываюсь въ кресл и улыбаюсь.— ‘Ни о чемъ, милая’, говорю я. Да и дйствительно не думаю, но только далекій отголосокъ смха звучитъ въ моихъ ушахъ. Я честенъ и вренъ, но… неужели такая какъ Нелли можетъ ничего посл себя не оставить?

Kонецъ.

‘Русскій Встникъ’, NoNo 2—9, 1899

НА СКОЛЬЗКОМЪ ПУТИ.

ГЛАВА I.Дитя пророчества.

ГЛАВА II.Намъ поступаетъ юность.

ГЛАВА III.Музыка свта.

ГЛАВА IV.Сидерія разоблачена.

Глава V.Я не долженъ забывать.

ГЛАВА VI.Приглашеніе ко двору.

ГЛАВА VII.Къ чему повела честность.

ГЛАВА VIII.Безуміе, волшебство и лунный свтъ.

ГЛАВА IX.Объ алмазахъ и камешкахъ.

ГЛАВА X.Je viens, tu viens, il vient.

ГЛАВА XLДжентльменъ изъ Кале.

ГЛАВА XII.Уступчивость его свтлости.

ГЛАВА XIII.Дань любопытству.

ГЛАВА XIV.Кубокъ короля.

ГЛАВА XV.Де-Перанкуръ шепчетъ.

ГЛАВА XVI.Де-Перанкуръ удивляется.

XVII.Участь моей послдней гинеи.

ГЛАВА XVIII.Пренелпыя выходки.

ГЛАВА XIX.Ночь въ дорог.

ГЛАВА XX.Предположеніе викарія.

ГЛАВА XXI.Странная встрча двоихъ джентльменовъ.

ГЛАВА XXII.Выдумка лорда Карфорда.

ГЛАВА XXIII.Сладостное покаяніе.

ГЛАВА XXIV.Комедія передъ королемъ.

ГЛАВА XXV.Образъ мыслей де-Фонтенеля.

ГЛАВА XXVI.Я возвращаюсь домой.

Читайте также: