На Северной Двине
На Северной Двине
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
На Северной Двине, Коровин Константин Алексеевич, Год: 1939
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Коровин К.А. ‘То было давно… там… в России…’: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 2. Рассказы (1936-1939), Шаляпин: Встречи и совместная жизнь, Неопубликованное, Письма
М.: Русский путь, 2010.
Помню, в августе месяце вздумали мы с художником В.А. Серовым поехать на Северную Двину. По железной дороге — на Вологду, а там на небольшом пароходе до самого Архангельска.
О том, что мы едем на Северную Двину, узнали другие приятели — вечером пришел Павел Александрович Сучков и обиженно сказал:
— Я еду с вами.
На другой день — Василий Сергеевич Кузнецов. И тоже с обидой сказал:
— Я тоже еду с вами, мне Павел сказал.
И мрачно добавил:
— Только никому больше не говорите, и гофмейстеру — он очень нежный, а места там дикие, глухие,— еще заблудится, потом отвечай за него…
Начались приготовления к отъезду. Надо брать холсты, краски. Ружье лучше не брать, так как будет отвлекать от живописи.
— Ну как же без ружья?— говорили друзья. — Мало ли что может случиться. Вы пишете картину, вдруг появляется медведь, идет на вас — посмотреть, что вы делаете,— а у вас ружья нет! Обязательно штуцер берите — пули разрывные. Будем останавливаться на берегу, дождик — палатку надо взять обязательно.
Собирались целую неделю. Багаж образовался невероятный. Особенно мешали остроги на длинных палках, которые взял Павел Александрович.
В Вологду приехали вечером. Остановились в гостинице ‘Золотой якорь’. Хорошая гостиница, с рестораном и буфетом. Буфет особенный — стерлядь двинская — маринованная, нельма, снетки белозерские жареные, сиги копченые маленькие — словом, чего только не было… А буфетчик — такого друга редко где встретишь. Угощал на славу.
Отчалили на пароходе утром. Плыли между плотами с лесом по реке Вологде. Берега красивые, большие постройки северных деревень. Подряд окна, рамы выкрашены белым, голубым. Чистота в домах. Показалась широкая Северная Двина, с песчаными осыпями крутых берегов, покрытыми лесами.
Ехали целый день.
С палубы приятели стреляли уток. Пароход останавливался, садились в лодочку и доставали уток.
Все пассажиры принимали участие.
— Эвона, эвона еще утки!— кричали они.
Уток настреляли много, жарили,— и все пассажиры угощались. Пассажиры, по большей части, ехали на Архангельск и в Великий Устюг. Утром рано на другой день Кузнецов сказал:
— Куда еще ехать? Вот какие замечательные места! Остановимся у крутого берега — тут и охота, и рыбу будем ловить. И писать можно — ишь какие берега! Ели ползут по песку вниз. Вон сколько их упало!
Медленно шел пароход. Впереди, на носу, два парня-матроса опускали в воду длинный шест и говорили:
— Семь, осемь не маячит, четыре, два. Стоп.
Пароход остановился.
— На мель сесть можно.
Пассажиры сошли на берег. Сошли и мы. Пароход продвинулся на глубокие места. Пассажиры отправились на лодках на пароход, а мы решили остаться на берегу.
— Чего же,— говорил один из матросов,— вам, охотникам, самое место. На прошлой неделе здесь медведина лез по песку кверху. Лезет, лезет, да и скатится. Посмотрит на пароход и порычит.
— Вот, не угодно ли,— сказал Василий Сергеевич,— ночью остаться здесь? Он придет и всех сожрет. Благодарю вас…
— Брось!— прервал сердито Павел Александрович. — Довольно пошлостей. Именно здесь надо остаться.
— Я остаюсь при своем мнении,— нахмурившись и не глядя на Павла Александровича, сказал Кузнецов.
— Да ведь мы будем в палатке и костер будем жечь,— сказал Серов.
— Вон, вдали, челн на берегу, тут, наверно, деревня недалеко.
Решили остаться. Поставили палатку. Топорами рубили сушняк с упавших елей для костра. Тащили на край песчаного берега. Много белых чаек пролетали и, увидев нас, протяжно покрикивали.
Василий Княжев, бывший с нами, приспособился ловить живцов. Зашел в воду по колена и беспрестанно вытаскивал пескарей. Пескари были большие. Таких у нас нет под Москвой.
Наловил с полведра. На костре делали жаркое. И поставили донные удочки на ночь…
Костер потух. В палатке горела лампочка. Была тихая темная ночь.
Павел Александрович пристраивал острогу и собирался с Василием Княжевым идти доставать челн. Взяли сухую ветку, полили керосином, зажгли и пошли от палатки.
Слышны были шаги уходящих, и опять тишина. На донной удочке зазвонил бубенчик. Василий Сергеевич побежал к берегу.
В чаще у обрыва затрещали сучья, раздался рев, и Василий Сергеевич вбежал в палатку.
— Ну вот, дождались!.. — крикнул он.
Дрожащими руками он вынул штуцер из чехла и не мог найти патроны. Я зарядил дробовое ружье, вышел из палатки и выстрелил два раза. Слышно было после выстрелов, как затрещал валежник, и треск стал удаляться. Потом вдали, наверху, у леса, опять раздался рев.
— Это, вероятно, медведь,— сказал Серов. — Должно быть, пугает — зачем пришли в его царство.
— Благодарю вас,— сказал Кузнецов,— вот теперь попробуйте-ка выйти. Павел с Василием ушли… А где они? Может, он и рычал оттого, что на них напал.
Послышался всплеск воды, и берег осветился огнем. Василий и Павел Александрович подъехали к берегу.
Через мгновение огонь на челне погас, и Павел Александрович вошел в палатку, неся в руках двух больших стерлядей.
— Павел,— спросили мы,— ты слышал, как ревел медведь?
— Нет, не слыхал, какой медведь. Ерунда. Я на той стороне, в заводине, острогой убил двух стерлядей, а там сколько их… Надо будет запастись смольем. Ну и место! Я отсюда никуда не поеду. Красота какая! Стерляди двинские, леса, природа.
— Да… все это хорошо,— сказал Василий Сергеевич,— но только спать не придется… Где у вас патроны от штуцера?
Приятели решили — одним спать, а другим сторожить и жечь костер, но Василий Княжев вызвался один сторожить до утра.
Приятели вольно вздохнули и все легли спать. Я же решил с Василием ловить рыбу.
Показались большие налимы и щуки. Чуть брезжил свет. Над Двиной лег туман, и в нем показались трое людей на лодке.
Увидев палатку, причалили к берегу. Вышли из лодки и поздоровались с нами.
— Вы, знать, нездешние?— спросили.
— А вы-то чьи?
— Мы-то — из деревни недалече, за рыбой ездили.
— Вот,— сказал я,— ночью-то вот здесь, в чапыге, медведь нас пугал.
— Да, у нас ведмедя много, только он людев не трогает. Коров ломает — бяда. Ружей-то у нас нет. Осемь коров за это лето задрал. Отбиваем, а то и не отобьешь… Здоровы есть — чисто гора. Ежели ведмедя встретишь, скажи ему: ‘еретик’. Он и уйдет. Понимает…
На Северной Двине — Впервые: Возрождение. 1939. 18 августа. Печатается по газетному тексту.