‘Міръ Божій‘, No 3, 1895
На родине Тургенева, Тургенев Иван Сергеевич, Год: 1895
Время на прочтение: 3 минут(ы)
На родин Тургенева. Земскій статистикъ г. Блоконскій описываетъ въ ‘Рус. Вд.’ свое посщеніе села Спасскаго-Лутовинова, бывшаго родовымъ имніемъ Тургенева, въ которомъ онъ провелъ все свое дтство и подолгу живалъ и впослдствіи. Между прочимъ, онъ сообщаетъ интересныя данныя о томъ, насколько память о Тургенев сохранилась въ народ. Подъзжая къ Спасскому, г. Блоконскій завелъ со своимъ возницей слдующій разговоръ:
‘— А вы знаете Спасское?— воспользовался я настроеніемъ возницы, чтобы побесдовать на интересовавшую меня тему.
— Какъ не знать! Кто его не знаетъ! А вы разв не слыхали?
— Нтъ, ничего не слыхалъ,— отвтилъ я, чтобы дать возможность самому возниц сообщитъ о достопримчательностяхъ Спасскаго. Нмъ же оно славится?— спрашиваю возницу.
— Баринъ больно хорошъ былъ.
— Какой баринъ?
— Тургеневъ, Иванъ Сергевичъ.
Такой отвть окончательно изумилъ меня. Обыкновенно воспоминанія крестьянъ — да и то, собственно говоря, стариковъ — не простираются дале тхъ господъ, въ крпостной зависимости которыхъ они находились, а разъ имніе перешло къ новымъ владльцамъ, то, въ большейств случаевъ, фамиліи послднихъ они не знаютъ вдаясь по дламъ съ какимъ-либо прикащикомъ, котораго называютъ по имени, отчеству, или перевираютъ эти фамиліи до совершенной неузнаваемости. Между тмъ, возница былъ изъ другой волости, а послдній разъ Тургеневъ постилъ свое родовое имніе, кажется, въ 1881 или 1882 году, т. е. 11—12 лтъ тому назадъ, владнія его перешли въ другія руки, а память осталась.
— Чмъ же баринъ хорошъ былъ?
— Усмъ… Нашего брата необиждалъ…
— Что же этотъ баринъ длалъ?
— Да усе, только рдко живалъ здсь…
— А гд же онъ жилъ?
— На теплыхъ водахъ…
— Значитъ, его никто и не видалъ?
— Какъ можно! Онъ сюды прізжалъ, поди, кажинъ годъ.
— Какъ же онъ не обижалъ?
— Да такъ… Вотъ хоть бы эта часовня — видите?
Возница опять ткнулъ кнутовищемъ по направленію къ блвшему предмету въ начал села.
— Ну, вижу. Такъ что же?
— Супротивъ этой часовни — воонъ за плетнемъ — кабакъ стоялъ. Кабатчикъ былъ настоящій кровопивецъ, и народъ оченно страдалъ. Вотъ, какъ Иванъ Сергевичъ прідутъ, къ нему народъ и претъ, особливо бабы: ‘смилуйся, говорятъ, баринъ-батюшка, ослобони отъ кабатчика, не вели ему грабительствомъ заниматься’. А баринъ въ отвть: ‘не могу, говоритъ, потому не на моей земл кабакъ’. Такъ это онъ все говорилъ, говорилъ сколько тому лтъ. А потомъ, какъ-то, пріхалъ и на зорьк по селу идетъ. Какъ увидли его,— баринъ былъ высоченный, а голова съ котелъ,— повалили къ нему мужики и бабы, двки и малые ребята. Онъ идетъ, они за нимъ. И подходитъ онъ къэнтому самому мсту, гд теперь часовня, и говорить: ‘ну робята, будемъ, говоритъ, часовню строить, а какъ, говорить, выстроимъ, съ Божіею помощью, говоритъ, можетъ, и кабакъ уничтожимъ’. Отвалилъ онъ тутъ же сколько тамъ сотенныхъ, и зачали спасовцы часовню строить. А какъ выстроили, Иванъ Сергевичъ куды-то — въ Питеръ, либо-что — бумагу подалъ, что супротивъ часовни кабаку быть нельзя. Завопилъ тутъ кабатчикъ — туды-сюды, да ничего не подлаешь: такъ кабакъ и снесли… Вотъ эта часовня,— закончилъ свой разсказъ возница, указывая на каменную, выкрашенную въ желтую краску постройку, напоминающую круглую печь, сдланную боле чмъ аляповато. ‘Этою часовнею’ и начиналось село Спасское, вытянувшееся въ одну, чрезвычайно широкую и длинную, поросшую травою, улицу, заканчивающуюся усадьбою Ивана Сергевича Тургенева’.
Самую усадьбу Тургенева г. Блоконскій описываетъ слдующимъ образомъ:
‘Въ самомъ начал парка я увидлъ небольшихъ размровъ домъ съ мезониномъ. Половина его, обращенная къ каменной церкви, находящейся недалеко отъ дома,— съ низенькимъ балкономъ, на который выходитъ много оконъ,— деревянная, а другая половина — словно пристроенная сзади деревяннаго дома и идетъ отъ него полукругомъ, — кажется, каменная. Вотъ въ этомъ-то дом и жилъ Иванъ Сергевичъ. Внутри зданія мн побывать не удалось, но объ этомъ нечего и жалть: въ дом ничего нтъ, даже и мебели, какъ передавали мн обыватели.
Но если мн не удалось въ совершенств ознакомиться съ домомъ Тургенева, то чудный, громадныхъ размровъ, паркъ я прошелъ изъ конца въ конецъ и вдоволь насмотрлся на обширный прудъ. Мн кажется, что и домъ этотъ, и паркъ, и прудъ описаны въ ‘Фауст’.