На очередныя темы.
На очередныя темы.
VI.
Разбродъ ссылки.
VI.
Разбродъ ссылки.
——
VII.
Заключеніе.
VII.
Заключеніе.
А. В. П.
‘Русское Богатство’, No 9, 1912
На очередные темы, Пешехонов Алексей Васильевич, Год: 1912
Время на прочтение: 25 минут(ы)
Основною единицею общессыльной организаціи, по мысли первыхъ поселенцевъ, какъ мы знаемъ, должны были являться ‘колоніи’, въ которыя, какъ предполагалось, объединятся вс ссыльные каждой волости. Колоніи и должны были взять на себя ближайшую заботу объ экономическихъ, правовыхъ и культурныхъ нуждахъ поселенцевъ, а также о поддержаніи моральнаго престижа ссылки, въ особенности въ глазахъ мстнаго населенія. Между колоніями ршено было установить ‘прочную связь’ въ форм общеуздной организаціи. Но окончательно договориться о характер послдней ссыльные за время пребыванія своего въ Александровской тюрьм не смогли и выбрали пока временное бюро съ освдомительными функціями. Планъ же былъ таковъ: какъ только осмотрятся на мстахъ, немедленно созвать създъ представителей отъ колоній, который и выработаетъ постоянный уставъ общеуздной организаціи.
По водвореніи нкоторыя колоніи сорганизовались немедленно и дятельно взялись за устройство ссыльной жизни, поддерживая кассы, создавая промышленныя предпріятія, учреждая библіотеки, заводя столовыя и т. д. Не везд однако колоніальная жизнь сразу же наладилась. Но можно было надяться, что постепенно колоніальныя организаціи сложатся всюду, гд сгруппируются ссыльные. Прежде однако, чмъ колоніи повсемстно сформировалось, въ сред ссыльныхъ начались недоразумнія и раздоры. Въ результат даже самыя прочныя организаціи и самыя дружныя колоніи начали раскалываться и распыляться. На ряду съ этимъ у значительной части ссыльныхъ обнаружились полный индифферентизмъ къ общественному длу и сильное стремленіе обособиться, уйдя въ личную жизнь.
Сначала казалось, что это — временныя, преходящія явленія, и при томъ вполн естественныя. Людямъ нужно было успокоиться отъ перенесенныхъ невзгодъ, осмотрться въ новыхъ условіяхъ, приспособиться къ нимъ, попритереться другъ къ другу. Оставалась надежда, что посл того, какъ публика, съ одной стороны, ‘отдохнетъ’, а съ другой — ‘перебродитъ’, она вновь сплотится и дружно возьмется за общественную работу. Но эта надежда оказалась напрасной. Пришлось убдиться, что противо-общественныя явленія и теченія имютъ затяжной, если не хроническій, характеръ. Годъ шелъ за годомъ, а колоніальная жизнь не налаживалась. И теперь дружныя и хотя сколько-нибудь дятельныя колоніи, если и встрчаются, то въ вид рдкихъ исключеній, тамъ, гд они функціонируютъ, обыкновенно часть ссыльныхъ исключена изъ нихъ, а иногда и находится подъ бойкотомъ. Въ нкоторыхъ мстахъ колоніи распались на дв — на три обособленныя, а порой и рзко враждующія между собою группы. Чаще же всего, колоній, какъ оформленныхъ организацій, совсмъ нтъ, и лишь при исключительныхъ случаяхъ поселенцы вспоминаютъ, что у нихъ имются общіе нужды и интересы. Многіе вовсе сторонятся отъ общеколоніальной жизни и живутъ совершенно обособленно, не интересуясь товарищами и даже избгая ихъ.
Еще хуже пошло дло съ общеуздной организаціей. Собрать създъ вскор по водвореніи, какъ разсчитывали ссыльные, не удалось. Этому помшали: а) отсутствіе средствъ, которыхъ потребовалось бы не мало при тхъ огромныхъ разстояніяхъ, на какія были разбросаны ссыльные, б) ‘текучее состояніе’, въ которое пришли сразу же поселенцы нкоторыхъ волостей, и в) полицейскій разгромъ нижне-илимской колоніи, гд сосредоточены были руководящія силы общеуздной организаціи. А затмъ наступила осенняя распутица, и подошла зима, сковавшая рки, по которымъ только и доступно передвиженіе. Между тмъ колоніальная жизнь во многихъ мстахъ не налаживалась, а тамъ, гд считалась налаженной, начала приходить въ разстройство. Связи между колоніями стали теряться, хотя временное бюро напрягало вс силы, чтобы ихъ подерживать. Уже въ декабр 1908 г., т, е. спустя полгода по водвореніи первыхъ ссыльныхъ, одинъ изъ членовъ временного бюро и въ то же время членъ нижне-илимской, т. е. лучшей колоніи, писалъ:
Съ послдней почтой я ничего не отправилъ по колоніямъ. У меня былъ такой упадокъ духа и силъ, что я чуть было не закрылъ свою лавочку, т. е. временное бюро. Слишкомъ много требовала энергіи внутренняя жизнь нашей колоніи. Спасая ее отъ распада, пришлось мн самому вступить въ члены правленія. Но и посл этого наше ‘содружество’ лишь влачило свое существованіе, и не было тепло въ немъ товарищамъ. Товарищи даже тяготились нкоторое время другъ другомъ, спшили разойтись, уйти другъ отъ друга, отдохнуть на свобод отъ всякихъ обязательствъ среди обывателей… При подавленномъ состояніи нижне-илимской колоніи, при равнодушномъ отношеніи всхъ ея членовъ къ уздной организаціи, передо мною всталъ вопросъ: существуетъ ли уздная организація? или это только фикція?.. И кто ее поддерживаетъ? Д тутъ какъ разъ не поступали отчетныя свднія отъ васъ, прекратились корреспонденціи изъ другихъ колоній… Все это совпало съ личнымъ мрачнымъ настроеніемъ, съ упадкомъ энергіи и физическихъ силъ. Я ршилъ, что, если не получу отъ васъ съ этой почтой извстій, закрою лавочку и разошлю открытки по товарищамъ съ объявленіемъ о своемъ банкротств…
Къ счастью кризисъ миновалъ… Пріхали товарищи изъ Воробьевки, человкъ 6—7 сразу, поговорили по душамъ, кутнули, воскреснули мы, и они ухали, общая намъ всяческое содйствіе въ организаціи связи между ссыльными элементами нашей губерніи. А тутъ получилась большая почта. Пришло, письмо изъ Маркова отъ А—ой (хорошее письмо, оно подняло во мн настроеніе). Пришло первое письмо изъ Мартыновской волости, отъ секретаря колоніи, общаетъ корреспондировать. Вы написали, что прізжаете скоро… Я ожилъ и жду, недождусь васъ. Намъ необходимо совмстное выступленіе. Дружный натискъ,— и, можетъ быть, организація оживится, можетъ быть наладится създъ…
Но организація не оживилась, а все больше и больше падала, хотя временное бюро продолжало напрягать вс силы, чтобы поддержать ее и хотя бы дотянуть до създа. Съ средины февраля 1909 г. оно предприняло изданіе въ Нижне-Илимск ‘Листка Ссыльныхъ’ и до конца апрля, т. е. за 2х/2 мсяца, выпустило девять большихъ номеровъ. Удляя довольно много мстъ фактическому матеріалу, ‘Листокъ’ въ руководящихъ статьяхъ горячо доказывалъ необходимость организаціи, всесторонне обсуждалъ возможныя для нея основы и подготовлялъ вопросы для създа, который предполагалось созвать съ открытіемъ навигаціи. Но и этому създу не суждено было состояться. При одномъ изъ обысковъ въ руки появившихся къ тому времени въ Киренск жандармовъ попалось письмо, въ которомъ говорилось о срок и мст его созыва. Въ результат всей подготовки къ създу получилось лишь полицейское дознаніе о немъ.
Да и неизвстно, кто бы еще на създъ явился. Разбродъ въ въ ссылк все усиливался, и къ весн 1909 года оставалась лишь одна колоніальная организація, да и та, но свидтельству ‘Листка Ссыльныхъ’, существовала лишь по имени. 15 іюня, т. е. какъ разъ черезъ годъ по водвореніи первыхъ ссыльныхъ, редакція выпустила послдній, десятый номеръ, который начинается, словами: ‘организаціи ссыльныхъ Киренскаго узда не существуетъ’. Не чувствуя подъ собою почвы, въ вид организованныхъ группъ товарищей, и потерявъ всякую надежду вернуть къ жизни прежнюю организацію, временное бюро объявляло, что прекращаетъ свое существованіе и прекращаетъ вмст съ тмъ изданіе ‘Листка Ссыльныхъ’.
Мысль о возобновленіи ссыльной организаціи не разъ посл того возникала среди поселенцевъ. Строились всякіе планы на этотъ счетъ,— былъ, въ частности и такой, чтобы объединить только наиболе активные и устойчивые элементы ссылки. Предпринимались не разъ и попытки отъ словъ перейти къ длу, но ничего изъ нихъ до сихъ поръ не вышло.
У первыхъ ссыльныхъ получилось, было, такое впечатлніе, что разбродъ въ ссылк и распадъ ссыльныхъ организацій начались со времени прихода второй партіи. ‘Пришла новая партія — писалъ ‘Листокъ Ссыльныхъ’ — и повяло отъ нея безнадежнымъ духомъ разрушенія’. Тутъ же приводилъ онъ и примры.
Группой новыхъ товарищей въ Чечуйск была поднята агитація противъ стараго состава товарищей и правленія колоніи,— Зачмъ они навязываютъ намъ свои принципы поведенія? Къ чему тутъ традиціи политической ссылки и революціонной этики? Они выработали одни принципы поведенія, мы выработаемъ другіе. Они хотятъ поставить себя на извстную высоту въ глазахъ населенія — это малополезно. Къ чему стснять свободу воли человка и обставлять жизнь какими-то традиціями? Традиція — обычай, а все, что обычно, то консервативно {‘Листокъ Ссыльныхъ’, No 2.}.
Не трудно однако было понять, что post hoc non propter hoc. Въ данномъ же случа и post hoc не было. Явленія, которыми ознаменовалось прибытіе вторей партіи, начались, въ сущности, раньше, но только не наблюдались еще въ такомъ рзкомъ вид. Въ частности ‘свобододйствующіе’, ‘безотвтственные типы’, эти, какъ ихъ еще называетъ ‘Листокъ Ссыльныхъ’, ‘господа хорошіе’, съ которыми приходилось вести энергичную борьбу, были и въ состав первой партіи, но только сначала казалось, что справиться съ нимъ будетъ не трудно.
Несомннно, что разбродъ ссылки былъ обусловливаемъ боле общими и глубокими причинами, чмъ составъ той или иной партіи. Выясненіемъ этихъ причинъ очень интересовались сами ссыльные. Много вниманія этому вопросу удлялъ ‘Листокъ Ссыльныхъ’, нердко касаются его поселенцы и въ своихъ письмахъ, съ тою же цлью предпринимались иногда анкеты,— чмъ между прочимъ и объясняется ихъ многочисленность въ ссылк. Пользуясь имющимися матеріалами, попытаемся уяснить себ общій смыслъ этихъ явленій.
На пути къ сплоченію и организаціи ссыльныхъ встали, прежде всего, вншнія условія. О нихъ сказано уже достаточно, и здсь ихъ роль можно только отмтить.
Обусловленное, главнымъ образомъ, экономическими причинами текучее состояніе ссылки, постоянное передвиженіе поселенцевъ въ погон за заработкомъ, естественмо, лишаетъ ссыльныя организаціи необходимой устойчивости. У многихъ изъ нихъ нтъ и не можетъ быть опредленнаго состава: онъ постоянно мняется. Можно было бы привести рядъ примровъ, когда сгруппировавшіяся и до извстной степени уже оформившіяся колоніи быстро таяли и даже вовсе исчезали за уходомъ въ разныя стороны ихъ членовъ. На ихъ мсто являлись новые поселенцы, но и т иногда расходились, прежде чмъ успвали съорганизоваться. Такую же роль играютъ и полицейскіе разгромы, разбивающіе нердко наиболе прочныя, и, быть можетъ, наиболе жизненныя организаціи. Въ томъ же направленіи дйствуетъ и продолжающійся изъ года въ годъ приливъ новыхъ поселенцевъ. Все это мшаетъ ссылк, такъ сказать, отстояться и разсортироваться, а поселенцамъ — сжиться и сблизиться.
Но, помимо вншнихъ условій, было что-то и въ самой ссыльной публик, что помшало и до сихъ поръ мшаетъ ей сложиться въ компактныя дятельныя группы. Наибольшую роль въ этомъ случа сыграли, какъ можно думать, ея составъ и настроеніе.
Мы видли, какъ пестра современная ‘ссыльная политика’ и въ національномъ отношеніи, и въ профессіональномъ, и въ партійномъ, и въ культурномъ и т. д. ‘Мы объединялись — съ горечью констатировалъ ‘Листокъ Ссыльныхъ’ — при помощи полиціи и суда’. Но это — вншнее понужденіе, а не внутреннее сродство. Цемента же, воодушевленія, которымъ объединяло всхъ великое движеніе, уже не было. Въ изгнаніи, съ его холодомъ и голодомъ, эта искуственная группа почти неизбжно должна была распасться. При пестрот ея состава она могла расколоться во всевозможныхъ направленіяхъ. И вопросъ могъ быть только въ томъ, какія трещины окажутся для нея роковыми.
Сначала трудно было даже понять, что происходитъ, и теперь, читая дошедшіе до насъ документы, не всегда можно уяснить себ, что лежало въ основ нкоторыхъ конфликтовъ.
Приходитъ, напримръ, новая партія въ Коченгскую волость Въ это какъ разъ время мстная колонія, принимая во вниманіе, что одинъ изъ ея членовъ, И., ‘проявилъ себя, какъ человкъ мелочный, придирчивый, не останавливающійся передъ самыми крайними оскорбленіями, чаще всего длаемыми окольнымъ путемъ, называя товарищей подлецами, мерзавцами и т. д.’, постановила ‘отдлиться отъ И., предложивъ ему съхать съ товарищеской квартиры, въ тоже время исключивъ его изъ колоніальной организаціи’. Но онъ отказался съхать, и ‘тмъ самымъ заставилъ провести въ жизнь постановленіе собранія какъ разъ противоположнымъ порядкомъ: съ квартиры пришлось съхать жившимъ съ нимъ товарищамъ’. Вновь прибывшіе ссыльные сразу же взяли И. подъ свою защиту и потребовали обратнаго принятія его въ колонію, найдя, какъ видно изъ ихъ протоколовъ, что онъ имлъ достаточныя основанія называть нкоторыхъ товарищей подлецами и мерзавцами. Само собой понятно, что соглашеніе между старыми и новыми сильными не могло состояться, и образовалось дв группы, изъ коихъ каждая считала себя ‘колоніей’. За разршеніемъ своего спора он обратились къ другимъ колоніямъ, и т оказались, конечно, въ немаломъ затрудненіи: могли ли он, въ самомъ дл, ршить, правильно или неправильно одинъ назвалъ другого въ Коченг мерзавцемъ? Нижне-илимская колонія ршила ждать дальнйшихъ свдній, а правленіе Киренской колоніи просто отказалось разсматривать этотъ вопросъ, ‘иначе,— какъ оно находило,— это будетъ не правильное разршеніе конфликта, а что-то въ род общей свалки’.
Возьму другой примръ. Выше мн пришлось упомянуть, что Мартыновская колонія исключила изъ своей среды своего собственнаго предсдателя и организатора работъ Л. Въ ‘Листк Ссыльныхъ’ воспроизведены подробнйшіе протоколы Мартыновскихъ собраній, посвященныхъ этому конфликту, помщено въ немъ, кром того, заявленіе трудовой группы и нсколько корреспонденцій. И все-таки нельзя понять, изъ-за чего въ конц концовъ произошелъ развалъ Мартыновской колоніи.
Весь сыръ боръ — пишетъ корреспондентъ ‘Л. С.’ — загорлся вотъ изъ-за чего. Для поздокъ въ Киренскъ за товарами мы каждый разъ уполномочивали тов. Л., который въ тоже время былъ и предсдателемъ колоніи. Въ одну изъ своихъ поздокъ онъ взяль изъ кассы (въ то время онъ былъ временнымъ кассиромъ) 81 руб., такъ какъ тхъ денегъ, которыя ему были даны товарищами и которыя были у него, не хватало на предполагаемую закупку товаровъ. По уставу нашему, касса ничего общаго съ лавкой не иметъ, поэтому т. Л. не имлъ права брать оттуда деньги, но видлъ, что товарищи нуждаются въ продуктахъ, а такъ какъ касса учреждалась для взаимопомощи и товарищей, то Л. ршилъ взять эти деньги, чтобы купить на нихъ необходимые товарищамъ продукты. Посл прізда онъ сообщилъ объ этомъ собранію, и послднее, не желая слдовать букв устава, одобрило поступокъ Л. Теперь же вдругъ группа лицъ подала заявленіе, чтобы Л., поступившій не по уставу, возвратилъ эти деньги въ кассу.
Въ растрат Л—ва никто не подозрвалъ, да и не могъ подозрвать, такъ какъ вс знали, что продукты имъ были куплены и потомъ разобраны нуждающимися товарищами въ долгъ, почему лавка и не могла пока возмстить своего долга касс. Всмъ также было извстно, что Л. затратилъ своихъ нсколько сотъ рублей на нужды колонистовъ, и что теперь онъ состоитъ въ трудовой групп, по уставу которой можетъ располагать только карманными деньгами въ размр 1 р. 50 к. Корреспондентъ объясняетъ поднятую противъ Л—ва агитацію тмъ, что у поднявшихъ ее ‘для пьянства не хватило денегъ’. Другіе утверждали, что деньги нужны на хлбъ. Такъ или иначе, но пренія въ собраніи быстро приняли страстный характеръ и закончились, съ одной стороны, уходомъ Л—ва, а съ другой — его исключеніемъ. Оставшіеся обвиняли Л—ва въ томъ, что онъ ‘занялся торгашествомъ’, что ‘политика его чисто буржуазная’, что ‘онъ хочетъ купить товарищеское уваженіе своими деньгами и тмъ удовлетворить свое мщанское тщеславіе’, что у него, ‘страстное желаніе попасть на страницы исторіи’ (это — въ Мартынов)… Во время этихъ преній, продолжавшихся нсколько засданій, изъ колоніи вышелъ еще рядъ лицъ, а потомъ она и вовсе дезорганизовалась.
Можетъ быть, въ данномъ случа была борьба ‘пролетаріевъ’ (‘для насъ, товарищи, деньги ничто’) съ ‘буржуями’ (‘у нихъ основой всего являются деньги’). Можетъ быть, это былъ протестъ членовъ противъ ‘зазнавшагося’ предсѣ,дателя, который ‘везд и всюду хотлъ, чтобы было принято его мнніе’. Можетъ быть, просто сказалось горькое чувство, которое невольно является у людей, вынужденныхъ пользоваться чужими, хотя бы и товарищескими, благодяніями… Во всякомъ случа, бросается въ глаза явное несоотвтствіе начальнаго повода съ вызванными имъ послдствіями. Чувствуется какое-то раздраженіе, готовое каждую минуту перейти въ ‘общую свалку’. Но въ чемъ дло,— понять трудно.
Скоро, однако, обозначились и основныя линіи развала. Какъ сейчасъ увидимъ, ихъ оказалось нсколько. Нужно, однако, сказать, что нкоторыя и при томъ довольно яркія особенности ссыльнаго состава совсмъ почти не отразились въ конфликтахъ. Напримръ, въ нашихъ матеріалахъ не встрчается ни одного указанія, чтобы разноплеменность ссылки сыграла какую-нибудь роль въ ея развал. Не имли, повидимому, серьезнаго значенія и различія въ партійныхъ взглядахъ. Правда, нкоторыя группы во время раздоровъ прикрывались партійнымъ флагомъ, но это, видимо, случалось рдко, и при томъ для всхъ ясно было, что это только прикрытіе, что дйствительные мотивы поведенія не имютъ ничего общаго въ данномъ случа съ политическими убжденіями. Исключеніемъ являются, пожалуй, только анархисты, которые въ нкоторыхъ сообщеніяхъ оттняются, какъ одна изъ главныхъ язвъ ссылки, но и то не въ качеств политической группы, а скоре въ качеств людей малокультурныхъ и морально недостаточно устойчивыхъ, такъ сказать, ‘анархистовъ’ въ кавычкахъ. Расходиться начали части, мене опредленно очерченныя, чмъ національности или партіи. Вслдствіе этого, трещины получились очень извилистыя, прихотливыя, и поэтому особенно трудно было уяснить, отчего он происходятъ. Возможны были, и дйствительно являлись, всякія на этотъ счетъ недоразумнія.
Наиболе общую, хотя и наимене рзкую, роль въ разброд ссылки сыграло, какъ можно думать, преобладаніе въ ея состав ‘случайнаго’, ‘обывательскаго’ элемента. ‘Профессіоналы’, т.-е. люди, которые политическую работу считали главнымъ своимъ дломъ, составляли, какъ мы видли, меньшинство среди ссыльныхъ, давніе же и испытанные революціонеры были среди нихъ и вовсе въ незначительномъ числ. Въ большинств же это были люди, увлеченные великимъ движеніемъ и лишь подъ его вліяніемъ принявшіе участіе въ общественно-политической жизни, и при томъ нердко случайное лишь участіе, такъ сказать, между дломъ. Когда ихъ отрывали отъ движенія и, главное, когда послднее быстро пошло на убыль и, наконецъ, замерло, то у нихъ, естественно, явилось стремленіе уйти въ ‘частную жизнь’, въ личную, семейную, обывательскую, которою они раньше жили. ‘Лучше уйти, пожить въ сторон, сыто, тепло, уютно’ {‘Листокъ Ссыльныхъ’, No 9.},— вотъ что они посл всхъ перенесенныхъ невзгодъ, быть можетъ, думали: ‘хочется пожить немного вдали отъ дрязгъ, заняться собой’,— вотъ что они говорили (‘Л. С.’, No 8). Отсюда индифферентизмъ къ общессыльнымъ интересамъ и нуждамъ, сказавшійся съ самаго начала.
Конечно, не вс могли пожить сытно и уютно. Но тщетно меньшинство убждало ихъ, что ‘интересъ къ общественной жизни есть въ то же время интересъ къ своей личной жизни’ (No 5). Такія убжденія усвоиваются не сразу,— особенно же трудно ихъ было усвоить здсь, въ ссылк. ‘Сознаніе плна губительно дйствуетъ на душевное состояніе человка… А тутъ еще добрая половина безработныхъ и голодныхъ,— есть отчего духомъ упасть’ (No 5). ‘Организація, организація, а жрать нечего! Толкуютъ объ организаціи кому длать нечего’,— вотъ какія раздраженно-озлобленные реплики приходилось выслушивать тмъ, кто пытался преодолть индифферентизмъ ссыльной массы (No 9).
О собраніяхъ,— писалъ г. В. . въ январ 1908 г. изъ Киренска,— и помину нтъ, заговорить-подымутъ на смхъ. И стыдно говорить объ отношеніи къ другимъ колоніямъ, но буду откровененъ: когда получаешь копіи съ писемъ и несешь ихъ другимъ для прочтенія, то долго не ршаешься показать, ибо противно себя чувствовать, какъ увидишь улыбочки и ужимки и услышишь реплики въ род слдующихъ: ‘нечего имъ тамъ длать, вотъ и пишутъ, мараютъ бумагу’… ‘это опять гд-либо подрались, а намъ кляузятъ другъ на друга, какое намъ дло до нихъ, пусть хоть перегрызутъ другъ другу горло’… ‘а что, Самсонычъ, и вы имъ о насъ пишете, тоже кляузничаете?’.. Согласитесь, что такое отношеніе заставитъ опустить руки и замкнуться въ своей раковин… (No 1).
Бороться съ этимъ противообщественнымъ настроеніемъ было тмъ трудне, что оно охватывало всю страну, что оно шло изъ Россіи. ‘Такая ужъ теперь полоса нашла на русскую жизнь, что вопросы организаціи, коллективной борьбы вызываютъ улыбку’ (No 7). И тмъ опасне было это настроеніе, что нтъ грани, которая отдляла бы вполн испытанныхъ и хорошо дисциплинированныхъ въ общественно-политическомъ отношеніи отъ совершенно случайныхъ и вовсе не дисциплинированныхъ людей. Между ними имется безчисленное число почти незамтныхъ ступеней. Индифферентное отношеніе къ общественному длу, не встрчая преградъ на своемъ пути, захватывало все большую часть ссыльныхъ, пока не захватило почти всю ссылку. Даже наиболе активные и дисциплинированные люди, встрчая изо дня въ день равнодушное и даже враждебное отношеніе къ своимъ попыткамъ наладить общессыльную жизнь, должны были въ конц-концовъ почувствовать потребность ‘замкнуться въ свою раковину’.
Какого-либо раскола ссылки въ этомъ отношеніи даже не было. Наблюдалось, въ сущности, иное явленіе: безъ рзкихъ потрясеній и разрывовъ ссыльные, одинъ за другимъ, быстро отставали отъ общественной жизни и уходили въ частную. Происходило начавшееся съ опредленнаго края и постепенно распространявшееся опусканіе политической ссылки до обывательскаго уровня.
Но въ связи съ этимъ опусканіемъ появились и трещины, которыхъ, можетъ быть, и не было бы или которыя не были бы такъ рзко видны при повышенномъ настроеніи публики.
Одна изъ этихъ трещинъ, очень извилистая, прошла по такому мсту, что при другихъ условіяхъ дала бы право думать, что расколъ вызванъ соціально-классовою рознью, а именно — между интеллигенціею и рабочими. Въ другихъ мстахъ, въ особенности тамъ, гд преобладали административные ссыльные, напримръ, въ сверныхъ губерніяхъ Европейской Россіи, этой причиной и объяснялись многія недоразумнія и раздоры въ ссылк. Но въ Киренскомъ узд для такой розни,— какъ указываетъ г. . въ своемъ очерк Киренской колоніи — нтъ даже повода. ‘Наоборотъ, здсь, какъ мы уже видли, обычное явленіе, когда интеллигентъ таскаетъ ящики и грузитъ сно на баржу рядомъ съ простыми рабочими’. ‘Нердки случаи,— по словамъ этого наблюдателя,— когда симпатіи перекрещивались между этими двумя группами’.
Однако, и въ Киренскомъ узд наблюдались многочисленные раздоры между интеллигенціей и рабочими. Въ частности, благодаря такимъ именно раздорамъ дезорганизовалась лучшая изъ первоначальныхъ колоній,— нижне илимская. Что же это значитъ? Изученіе относящихся сюда матеріаловъ приводитъ къ заключенію, что эти раздоры были обусловлены не классовою рознью, а разницей въ культурномъ уровн. Возьмемъ, напримръ, исторію взаимоотношеній между интеллигенціей и рабочими въ Нижне-Илимск,— исторію, обстоятельно изложенную въ нсколькихъ статьяхъ ‘Листка Ссыльныхъ’.
Сказалась, прежде всего, разная степень общественной дисциплинированности. Начали, напримръ, строить кузницу. Строили общими силами.
Сначала работа шла очень дружно,— разсказываетъ авторъ статьи ‘Интеллигенція и рабочіе’.— Эти дни запечатллись у меня въ памяти, какъ самые живые, радостные и бодрые. Но, немного спустя, многіе отъ работы стали уклоняться, разно объясняя это, а больше необходимостью исполнять наемную работу. У оставшихся охота также пропадала, и закончили постройку всего нсколько человкъ: слесарь, для котораго строилась мастерская, трое интеллигентовъ и пятый,— по моему опредленію, ни пава, ни ворона’.
То же наблюдалось всякій разъ, когда на очереди стояло какое-либо общественное дло и даже просто общественный вопросъ. Напримръ,
отъ собраній,— пишетъ авторъ другой статьи (No 10) — получалось такое безотрадное впечатлніе, что меньшинство говоритъ и работаетъ, а большинство скучаетъ и только по мр надобности поднимаетъ руки… Это пассивное сопротивленіе большинства какъ бы говорило меньшинству: ‘выдумывайте господа, треплите языкомъ на собраніяхъ, а мы все же будемъ жить по своему’… (No 10).
‘Какъ бы говорило’… Въ дйствительности, тутъ не было, конечно, ничего преднамреннаго, заране обдуманнаго, скоре это было нчто несознанное и не формулированное. Это было поведеніе ‘людей, организаціонно невоспитанныхъ и духовно малоразвитыхъ’, которые были неспособны проводить въ своей жизни принципы меньшинства и которые вмст съ тмъ не пытались даже отстоять въ собраніяхъ свои взгляды. ‘Большинство,— говоритъ авторъ,— состояло изъ рабочихъ, и при томъ изъ рабочихъ, не отборныхъ, а массовыхъ, едва затронутыхъ агитаціей’…
Помимо разнаго отношенія къ общественному длу, не замедлила сказаться и рзкая разница въ личныхъ отношеніяхъ. Такъ, когда строилась кузница, то
товарищъ слесарь на работ, которою онъ руководилъ, обращался съ товарищами заносчиво, безцеремонно-грубо и третировалъ ихъ не хуже, чмъ любой хозяинъ-кулакъ своихъ батраковъ… Обижаться было на него неловко, отвчать ему было безсмысленно, такъ какъ онъ могъ легко бросить все это дло, разсчитывая на работу по найму, а при мастерской разсчитывали устроить нсколько товарищей въ роли помощниковъ къ нему. Такимъ образомъ на душ у работавшихъ создавался горькій осадокъ, въ особенности у интеллигентовъ, не привыкшихъ къ такому обращенію (No 3).
Это — мелочь, замчаетъ авторъ, но очень характерная: та же грубость въ отношеніяхъ проявлялась почти на каждомъ шагу и не мало содйствовала разъединенію интеллигентовъ и рабочихъ. Напримръ, въ колоніальной квартир, гд помщались нкоторыя мастерскія, гд жили человкъ 6—7 рабочихъ и гд находился, такъ сказать, центръ коммуны установились такіе порядки:
Везд здсь было грязно и темно. Полы почти не мылись, стны и потолокъ отъ дымившихъ печей закоптли, окна никогда не вытирались, никто не хотлъ ни подмести, ни почистить, а всякій твердилъ: зачмъ я стану убирать, когда никто другой этого длать не желаетъ, когда никто не смотритъ за чистотой?.. Между обитателями этого дома шла постоянная взаимная грызня, взаимныя дрязги и насмшки.
Члены коммуны изъ интеллигенціи не ужились въ такой обстановк и наняли на средства, оставшіяся у нихъ для ‘индивидуальныхъ и интимныхъ потребностей’, отдльную квартиру. У нихъ установились совершенно иные порядки и отношенія.
Интеллигенты жили чисто и уютно… Вс они очень дружили и на своей квартир были между собою въ братскихъ почти отношеніяхъ. Никакихъ счетовъ, никакихъ недоразумній между ними какъ не бывало (No 5).
Расхожденіемъ по разнымъ квартирамъ дло не ограничилось. У интеллигентовъ была потребность почитать, заняться, а рабочіе этой потребности не чувствовали. Чтобы отдлаться отъ постоянныхъ постителей, которые мшали, интеллигенты стали ихъ выпроваживать, но не прямо, по-товарищески, а бросая косые взгляды на непрошенныхъ гостей… Отношенія портились все больше и больше. Члены коммуны изъ интеллигентовъ ‘приходили на пересылку лишь наскоро пообдать и немедленно уходили къ себ’. ‘Получалось впечатлніе, что люди, говорящіе на разныхъ языкахъ, съ взаимнымъ чуть ли не презрніемъ въ душ сходились ежедневно для общей почти молчаливой ‘кормежки’. ‘Какіе же это коммунары?’ — возмущались рабочіе.— ‘Не можемъ же мы съ вами няньчиться’,— отвчали интеллигенты.
Разстояніе между двумя группами становилось все больше по мр того, какъ ссыльные уходили въ частную жизнь и сближались съ мстными обывателями. Интеллигенты сошлись съ мстною интеллигенціею и начали устраивать совмстныя чтенія съ нею (читали Тургенева), сторонясь своихъ товарищей-рабочихъ и даже таясь отъ нихъ (‘чтобы не повредить своему начинанію болтливостью’). Этимъ они вызвали среди послднихъ сильное недовольство. Сами же рабочіе ‘дятельно посщали крестьянскія вечорки’, которыя ‘рдко обходились безъ пьяныхъ скандаловъ и побоищъ’. ‘Пошли,— пишетъ г. А. въ своемъ очерк Н.-И. колоніи — темные слухи, замшались двахи, водка, приключенія’. Этимъ, въ свою очередь, были очень недовольны интеллигенты, находя, что это роняетъ достоинство политической ссылки. Понять другъ друга было трудно.
Рабочіе возражали, что имъ общество интеллигенціи недоступно, что они сами изъ народа, плоть отъ плоти его, и не находятъ ничего предосудительнаго въ томъ, что посщаютъ народныя вечорки. Высказывалось и такое мнніе, что между чтеніемъ Тургенева и пляской на вечоркахъ есть много общаго, что то и другое — искусство, и то и другое длается для времяпрепровожденія (‘Л. С.’, No 4).
Ссылаясь на это разногласіе, нкоторые стали отрываться отъ колоніи. Въ моихъ матеріалахъ имется, напримръ, такое заявленіе: ‘Товарищъ Т. просилъ меня заявить собранію, что онъ выходитъ изъ колоніи, во-первыхъ, потому что онъ голодаетъ и, во-вторыхъ, потому что ему необходимо ухаживать за чалдонками’… Недовольство рабочихъ интеллигенціей чуть не повело къ расколу колоніи. Среди нихъ велась агитація, чтобы захватить въ свои руки колоніальныя учрежденія и имущество. Но интеллигенты узнали объ этомъ и, вступивъ въ объясненія съ лучшею частью рабочихъ, убдили ихъ отказаться отъ этого плана, а съ другой стороны, сознавая, что предоставлять рабочихъ всецло самимъ себ они не имютъ нравственнаго права, попытались сблизиться съ ними. Устроили было воскресную школу, но охотниковъ заниматься сколько-нибудь серьезно среди рабочихъ не оказалось. Попытались устраивать рефераты и совмстныя чтенія, тоже ничего не вышло, такъ какъ, ‘если останавливаться детально на каждомъ отдльномъ мст, чтобы оно стало совершенно понятно рабочимъ, то это не интересно для интеллигенціи, а если говорить общелитературнымъ языкомъ, то онъ непонятенъ для рабочихъ’. Охота ‘няньчиться съ рабочими’, ‘тратить остатки нервовъ на искусственное возбужденіе ихъ’ опять пропала,— тмъ боле, что со стороны обывателей предъявлялся боле живой спросъ на силы ссыльной интеллигенціи.
Боле удачнымъ оказался другой методъ сближенія съ малокультурною частью ссылки, къ которому прибгъ одинъ интеллигентъ, называемый въ ‘Листк Ссыльныхъ’ то ‘народовольцемъ’ (не знаю, почему), то ‘Аннибаломъ’ (онъ былъ изъ тхъ, которые въ Александровской тюрьм дали аннибалову клятву посвятить себя организаціи ссылки). Онъ ршилъ опять перебраться на колоніальную квартиру и поселиться вмст съ помщавшимися тамъ рабочими. Вотъ какъ онъ разсуждалъ:
Рабочіе на ‘пересылк’ (какъ называлась колоніальная квартира) сами не умютъ жить, а когда онъ перейдетъ къ нимъ, то принесетъ съ собою свои культурныя привычки, будетъ для всхъ безпритязательно работать и суметъ устроить такъ, чтобы тамъ всмъ жилось лучше. И онъ перешелъ изъ своей уютной и удобной обстановки въ помщеніе, близко напоминавшее трущобу…
Его отговаривали, доказывая, что онъ лишь въ конецъ расшатаетъ свои нервы и ничему не поможетъ. Но онъ не ошибся.
Съ переходомъ нашего ‘народовольца’ пересылка преобразилась. Тамъ стало чище, уютне и веселе. На столахъ, вмсто старыхъ крошекъ и обденныхъ остатковъ, появились газеты, книги, письменныя принадлежности… Обды начали уже поспвать всегда заблаговременно. О дрязгахъ и ссорахъ тамъ тоже не слышно стало… (No 5).
Но у Аннибала ‘все время и вся энергія уходили на веденіе хозяйства, на уборку комнатъ, на чистку посуды, колку дровъ, добываніе продуктовъ и т. д.’. Между тмъ, въ силу данной имъ клятвы, на немъ лежалъ цлый рядъ другихъ обязанностей по организаціи ссылки. Онъ долженъ былъ вернуться къ нимъ и ушелъ съ ‘пересылки’. Въ послдней ‘водворился прежній адъ’…
Можетъ быть, это былъ самый врный методъ сближенія съ рабочими и воздйствія на нихъ… Одинъ изъ постоянныхъ сотрудниковъ ‘Листка Ссыльныхъ’, г. К., доказывалъ, что ‘не формы и уставы сплачиваютъ въ тсную семью разнородные элементы, а что-то другое’.
У рабочихъ въ ссылк — писалъ онъ — создался въ обыденной жизни свой особый мірокъ… Этотъ мірокъ можно узнать только въ обыденныхъ дружескихъ бесдахъ и въ совмстной жизни, такой жизни, гд бы авторитетъ, умственное развитіе и воспитаніе не давили на рабочаго, а нравственное превосходство не рекламировалось бы и не унижало бы рабочаго въ его собственныхъ глазахъ и въ глазахъ другихъ.
По его мннію, нужно по-семейному сойтись и вліять на рабочихъ… Но ‘аннибаловъ’ въ ссылк было очень немного, и они, конечно, оказались не въ состояніи ‘совмстной жизнью’ поднять культурный уровень ссыльной массы и тмъ предотвратить неизбжную трещину.
Между тмъ эта трещина была тмъ опасне, что къ ней непосредственно примкнула другая, обусловленная моральною недоброкачественностью и неустойчивостью нкоторыхъ поселенцевъ.
Среди ссыльныхъ, прежде всего, оказались всякіе ‘отбросы великой русской революціи’, какъ ихъ назвалъ ‘Листокъ Ссыльныхъ’. Явная недоброкачественность нкоторыхъ элементовъ обозначилась въ тюрьмахъ. Я упоминалъ уже о нкоемъ А, который былъ сначала профессіональнымъ воромъ, въ разгаръ движенія сдлался с.-р-омъ, потомъ вновь обнаружилъ склонность къ уголовному поведенію. Его исключили изъ товарищеской среды еще въ Александровской тюрьм. Черезъ два мсяца по прибытіи первой партіи въ уздъ, Чечуевская колонія оказалась вынужденной исключить еще нкоего 3., который былъ изобличенъ въ мошенничеств, въ проматываніи денегъ, получавшихся имъ, какъ помощь политическому ссыльному, и т. д. Были такіе ‘типы’ и въ другихъ партіяхъ. Но они были сравнительно немногочисленны и при наличности сплоченныхъ колоній были бы, вроятно, неопасны. Задача по отношенію къ нимъ сводилась къ тому лишь, чтобы сразу и рзко отъ нихъ отмежеваться. Гораздо большую опасность представляло то, что среди ссыльныхъ не мало было людей, нравственно неустойчивыхъ, которые въ тяжелыхъ условіяхъ легко могли опуститься.
Революціонная борьба — писалъ въ ‘Листк Ссыльныхъ’ г. К., характеризуя эту часть ссыльныхъ,— могучей волной захватила многихъ изъ народа, не успвшихъ получить политическаго воспитанія… Съ малымъ проблескомъ сознанія они бросились въ борьбу за права человка. Борьба облагородила ихъ, сдлала выше, заставила на время забыть свою обыденную, безпросвтную жизнь и то, чмъ они по своему скрашивали ее, и пробудила духовные запросы… Но, не окрыленные идеаломъ, оторванные отъ родного крова, родныхъ мстъ, отъ привычныхъ занятій и условій, не видя скораго исхода борьбы, на чужбин, безъ цли существованія, они опять начинаютъ становиться тмъ, чмъ они были раньше въ своей обыденной жизни или даже еще хуже (No 4).
‘Этотъ элементъ — писала, со своей стороны, редакція — составляетъ большинство ссылки’. Сразу-же явилась опасность, что ‘ссылка при данныхъ ея условіяхъ низведетъ ихъ съ линіи борцовъ въ омутъ поселенческихъ мытарствъ’. Предвидя это, одни были ‘склонны предугадывать плевелы, прежде чмъ совершится опыленіе цвтка’, и заране спшили отдлиться отъ ‘сорныхъ травъ’. Другіе настаивали, что ‘не открещиваться отъ нихъ нужно, а тащить за собою, очищать и создавать такую почву, въ которой не могли бы разростаться корни неудовлетворенности, скуки и безцльнаго существованія’. Ради этого, главнымъ образомъ, они и стремились къ организаціи товарищеской среды, разсчитывая, что послдняя суметъ отбросить явно негодные элементы, отсортировать сомнительные, поддержать неуравновшенные. Но морально стойкіе люди и вмст съ тмъ достаточно дятельные оказались слишкомъ немногочисленны, чтобы при данныхъ вншнихъ условіяхъ и при данномъ настроеніи ссыльной среды справиться съ этой задачей. Не чувствуя дятельной товарищеской поддержки и предоставленные самимъ себ, многіе ссыльные быстро стали опускаться.
Это моральное оползаніе ссылки происходило въ двухъ направленіяхъ. Во-первыхъ, въ сторону полиціи. Стремясь обезпечить себ сколько-нибудь спокойное существованіе, нкоторые поселенцы начали завязывать дружескія отношенія съ полиціей и, быть можетъ, даже заискивать у нея. Съ этимъ явленіемъ пришлось считаться съ первыхъ-же дней ссыльной жизни. Черезъ мсяцъ по прибытіи ссыльныхъ въ уздъ, Чечуевская колонія, ‘въ виду нкоторыхъ нежелательныхъ фактовъ’, оказалась уже вынужденной нормировать отношенія своихъ членовъ къ полиціи.
Отношеніе политическихъ поселенцевъ къ мстной администраціи — постановила она — не должно быть ни слишкомъ близкимъ, панибратскимъ, ни рзкимъ, вызывающимъ.
Вмст съ тмъ было признано желательнымъ, чтобы вс сношенія съ полиціей, касающіяся такъ или иначе колоніи въ цломъ или даже отдльныхъ лицъ, велись черезъ колоніальнаго представителя… Очень скоро, однако, той-же колоніи пришлось разбирать дло между двумя ссыльными, изъ коихъ одинъ упрекнулъ другого въ дружескихъ отношеніяхъ съ администраціей. Пришлось признать, что эти упреки были справедливы.
Поставить колоніальное представительство между ссыльными и полиціей, конечно, не удалось. И случаи ‘панибратскихъ’ отношеній съ послднею продолжали встрчаться въ узд. Такъ, напримръ, въ Киренск въ 1911 г.,— по словамъ г. .,—
обратили на себя вниманіе двое поселенцевъ, далеко перешедшихъ указанную границу. Одинъ изъ нихъ настолько близко сошелся съ надзирателемъ, что они вмст кутили и обращались на ты другъ съ другомъ, и поселенецъ ‘по-товарищески’ согласился помогать надзирателю но канцеляріи, т. е. по-просту сталъ служить въ полиціи писцомъ. Другой же дошелъ до того, что сталъ вмст съ надзирателемъ ходить по ночамъ съ обходомъ по городу, съ браунингомъ въ рукахъ. Вмст съ нимъ — прибавляетъ г. .— ходитъ еще и третій поселенецъ, который уже формально служитъ писцомъ у надзирателя, но о немъ я не говорю, потому что онъ уже давно не считается политическимъ поселенцемъ, три раза подавалъ прошенія о помилованіи, и хотя вс три раза получилъ отказъ, но изъ среды поселенцевъ былъ выброшенъ безъ всякихъ разговоровъ, и, чтобы онъ ни сдлалъ, на это не обращается уже вниманія, какъ на дло человка, совершенно сторонняго ссылк.
Появившіеся съ 1908 г. въ Киренск жандармы поспшили, конечно, обзавестись ‘сотрудниками’ среди ссыльныхъ. Одного изъ такихъ ‘сотрудниковъ’, нкоего О., поселенцамъ удалось въ 1911 г. изобличить, и онъ признался, что состоялъ на платной служб у мстнаго жандармскаго ротмистра. Въ своемъ письменномъ показаніи онъ разсказываетъ, что,
когда сидлъ въ киренской тюрьм, то жандармскій офицеръ нсколько разъ предлагалъ ему быть агентомъ и говорилъ, что у него есть уже нсколько такихъ агентовъ изъ политическихъ ссыльныхъ. 0. будто бы сначала отказывался, но потомъ, желая открыть тхъ агентовъ, согласился. Отъ жандарма онъ узналъ, что у него есть агенты въ Усгь-Кут, Киренск, Витим, Мухту и Бодайбо. Въ послднемъ будто бы очень важный агентъ,— который выдалъ нсколько адресовъ въ Россіи и заграницей. Киренскій агентъ будто бы передавалъ вс мелочи жизни ссыльныхъ… Про себя О. пишетъ, что, если давалъ какія-нибудь свднія жандарму, то вымышленныя…
Въ доказательство О. представилъ письмо жандармскаго ротмистра на половину зашифрованное, съ ключомъ къ шифру. къ этимъ письм жандармъ ругаетъ 0. за вранье и отказываетъ ему въ агентурной служб. О суд надъ разоблаченнымъ ‘сотрудникомъ’ жандармы, конечно, немедленно узнали. Былъ произведенъ рядъ обысковъ, О былъ высланъ въ Якутскую область, а заподозрнные въ суд надъ нимъ были арестованы…
Нечего, разумется, и говорить, что наличность жандармскихъ сотрудниковъ и даже лицъ, только дружащихъ съ полиціей, дйствуетъ на ссыльную среду разлагающе… Но надо все-таки сказать, что въ эту сторону покатились сравнительно немногіе. Даже неорганизованная ссылка настолько нервно и дружно реагируетъ на вс случаи этого рода, что переходить установленную общимъ мнніемъ, грань, т. е. заходить дальше дловыхъ сношеній и шапочнаго знакомства съ полиціей, ршаются немногіе. Да и т, замтивъ, что ихъ сближеніе ссыльной публикой замчено, спшатъ вернуться обратно. Напримръ, двое киренскихъ поселенцевъ, сдружившихся съ надзирателемъ, когда остальные поселенцы обратили на это вниманіе, немедленно отъ него отдалились и начали всячески оправдываться въ своей безтактности.
Больше поселенцевъ покатилось по другой наклонной плоскости,— по направленію въ хулиганству, при чемъ нкоторые докатилась и до уголовщины. Первымъ шагомъ на этомъ пути явилось пьянство, въ которомъ малокультурная часть ссылки начала искать забвенія отъ тоски и невзгодъ ссыльной жизни. Несомннно, сыграли свою роль и половыя потребности,— тмъ боле, что семейная жизнь для большинства поселенцевъ недоступна. Попавъ на эту дорогу, неустойчивые элементы ссылки быстро сходились съ мстною хулиганствующей публикой или попадали подъ вліяніе своихъ боле активныхъ, но явно недобросовстныхъ товарищей. Начинались шумныя попойки, скандалы, всякія безобразія… Но и на этомъ нердко паденіе не останавливалось. Вотъ что, напримръ, писали чечуйскіе ссыльные въ январ 1910 г.:
Синодикъ продлокъ нашихъ ‘товарищей’ пополнился новымъ фактомъ. Недавно, посл воровства въ общественной лавк с. Чечуйскаго, былъ произведенъ по-домовый обыскъ у крестьянъ, и случайно наткнулись на швейную машинку въ квартир поселенца. Выяснилось, что машинка была украдена въ сосднемъ сел и была привезена сюда другимъ поселенцемъ, который помогалъ своему квартирному хозяину, извстному въ округ воровствомъ крестьянину, спрятать украденное. Понимаете, какая грязь теперь пошла?.. Украдена дуга, шлея, хомуты, и вообще, что бы ни случилось, все сваливаютъ на поселенцевъ.
Отъ укрывательства краденаго не далеко, конечно, до участія въ воровств и во всякихъ другихъ операціяхъ темнаго свойства.
Въ нкоторыхъ мстахъ подобрались цлыя группы такихъ безобразничающихъ поселенцевъ.
Составъ ссыльныхъ — писала, напримръ, въ декабр 1911 г. одна поселенка, характеризуя жизнь своей колоніи,— большею частію ‘анархисты’. Страшно низкіе люди. Ихъ поступки окончательно отравляютъ нашу и безъ того плохую жизнь! Они пьянствуютъ, воруютъ другъ у друга разныя вещи, и еще хуже бываетъ. За такіе поступки боле порядочные ссыльные стали бойкотировать ихъ. Они вооружаются дубинами, ножами и нападаютъ на бойкотистовъ. Недавно одному разрзали руку. Кажется, и совсмъ бы зарзали, если бы не подоспла помощь. Потому вс были пьяные…
Что въ большинств это — не безнадежно-испорченные, а только опустившіеся люди, которые не смогли удержаться и теперь не въ силахъ подняться, ясно изъ дальнйшаго.
Представьте себ — продолжаетъ авторъ письма,— что среди нихъ есть неглупые люди. Когда они не пьяные, то совсмъ хорошіе. Но стоитъ илъ хоть немного выпить,— и они совершенно теряютъ образъ человческій. Сколько разъ давали общую клятву не пить, а все продолжаютъ пить и устраивать безобразія.
Отмежеваться разъ навсегда отъ этихъ элементовъ нердко бываетъ трудно, а иногда и вовсе невозможно. Да и совсть многимъ не позволяетъ: все таки товарищи, если поддержать, то, можетъ быть, и встанутъ на ноги. Между тмъ ихъ участіе въ ссыльной жизни легко можетъ скомпрометировать и подорвать всякое общественное начинаніе. Вотъ что, напримръ, писалъ одинъ ссыльный въ январ ныншняго года изъ знакомаго уже намъ с. Чечуйскаго.
С. Чечуйское находится на пересченіи Ленскаго и Тунгузскаго трактовъ, по которымъ проходятъ часто вольно и невольно наши товарищи. Каждый изъ нихъ въ Чечуйскомъ останавливается на нсколько дней: почта, отдыхъ и т. д. Вслдствіе блестящихъ качествъ нашихъ ‘товарищей’, проходящій, не имющій здсь знакомаго обывателя, будь онъ голъ, босъ, голоденъ, вынужденъ ночевать подъ открытымъ небомъ. Это обстоятельство побудило товарищей 3-й партіи 1911 г., которые, кстати сказать, по прізд въ Чечуйское сами попали въ такое положеніе, принять кое-какія мры для устраненія этого зла. Остановились на общественной квартир — снять домъ, поселиться одному товарищу и всхъ проходящихъ принимать… Нкоторые изъ старыхъ ссыльныхъ изъявили желаніе вступить въ организацію и поселиться на этой квартир для завдыванія хозяйствомъ… Первое время постоянные обитатели общественной квартиры вели себя довольно сносно. Но черезъ короткое время на квартиру стали приходить типы, которые пользуются славой воровъ, грабителей, хулигановъ разнаго калибра. На квартир вчно играютъ въ карты, попиваютъ водочку, а иногда, проходя мимо, видимъ мелькающую женскую юбку… Самъ собою возникаетъ вопросъ: что длать? Порядочные люди, какъ терпли нужду въ квартир, такъ и терпятъ, а давать пріютъ всякому отбросу совсмъ не въ нашихъ интересахъ.
Помимо дезорганизаціи, вносимой въ общественныя начинанія, опустившіеся поселенцы и вообще не мало невзгодъ причиняютъ своимъ товарищамъ, наполняя ссыльную жизнь шумомъ, скандалами, дрязгами. Многихъ это еще боле заставляетъ сторониться отъ всякаго общаго дла и замыкаться въ тсный кругъ личныхъ интересовъ. Даже вншнее единство трудно поддерживать при такихъ условіяхъ: нердко самимъ ссыльнымъ приходится настойчиво разъяснять окружающимъ, что между ними имются разные люди, и что званіе ‘политическій ссыльный’ — еще не рекомендація.
‘Разбрелась’ ссылка {Многіе, конечно, не вынесли тяжелыхъ условій ссыльной жизни и той давящей атмосферы, какая воцарилась въ ней. Кто умеръ, кто кончилъ самоубійствомъ, нкоторые, завершивъ ссыльную жизнь какимъ-нибудь эксцессомъ, вновь начали тюремную эпопею, довольно многіе бжали,— кто въ Европу, кто въ Америку, кто въ Австралію, кто — неизвстно куда, нкоторые, по своей вол или изволеніемъ начальства, оставили Киренскій уздъ, хотя и продолжаютъ еще ‘бродить’ въ ссылк… Не имя возможности останавливаться на этихъ явленіяхъ ссыльной жизни — приведу здсь лишь данныя о ссыльныхъ первой партіи, съ которой пришли въ уздъ, какъ мы знаемъ, 90 человкъ (4 административныхъ и 86 ‘лишенцевъ’). Въ іюл и август 1911 г., то-есть спустя три съ небольшимъ года по ихъ водвореніи, были собраны свднія объ ихъ мстонахожденіи, при чемъ оказалось, что въ Киренскомъ узд изъ нихъ находится лишь 32 чел. (1 административный и 31 ссыльно-поселенецъ). Трое административныхъ возвратились изъ ссылки, изъ ссыльнопоселенцевъ же:
3 находятся въ другихъ уздахъ Иркутск. губ.
12 ‘ ‘ Бодайбинскомъ горномъ округ.
2 ‘ ‘ другихъ мстахъ Якутск. обл.
17 бжали.
6 сидятъ снова по тюрьмамъ.
9 умерли.
О шести поселенцахъ не было никакихъ свдній… Изъ 9 умершихъ 2 спились, 3 отравились, 3 убиты. Изъ 6 человкъ, сидящихъ по тюрьмамъ, 2 осуждены за уголовщину, 2 — за побгъ, 1 — за бродячество, 1 — увезенъ въ Россію, по вновь открывшемуся длу. Изъ сидвшихъ за побгъ одинъ добровольно вернулся изъ Швейцаріи, не вынеся ‘привилегій свободы’, когда товарищи находятся въ ссылк, но по дорог былъ схваченъ и посаженъ въ тюрьму.}… Но совсмъ въ ‘людскую пыль’ она все-таки не обратилась.
Прежде всего остается нчто, связывающее ее, хотя и очень тонкими нитями, въ одну группу. ‘Если планомрная и широкая организація поселенцевъ,— говоритъ г. . относительно Киренской колоніи — не удавалась, то все же въ ихъ сред всегда жила мысль о единств… Поселенцы другъ къ другу были всегда какъ-то ближе, чмъ къ мстному населенію. Каждый случай съ поселенцемъ занималъ всегда больше поселенцевъ же, своя среда оказывала большее участіе и большую помощь, въ своей же сред проводили большую часть свободнаго времени… Несмотря на отсутствіе организованности, общественное мнніе поселенцевъ по отношенію къ отдльнымъ членамъ изъ ихъ среды всегда имло большое значеніе, къ нему всегда прислушивались и считались съ нимъ’. Нкоторые, конечно имъ бравируютъ, но для большинства даже опустившихся поселенцевъ оно является все-таки до извстной степени сдерживающей силой.
‘Помимо этого,— продолжаетъ г. .— въ колоніи всегда была группа въ 2-3-4 человка изъ постоянно живущихъ въ Киренск, которая, независимо отъ того, была ли она уполномочена избраніемъ или нтъ, несла на себ функціи представительства поселенцевъ во исхъ тхъ случаяхъ, когда это требовалось: напримръ, для сношеній съ администраціей, съ тюрьмой, съ проходящими партіями (для чего у этой группы почти всегда имлись небольшія деньги: или остатокъ какой-нибудь кассы, или добровольные взносы отдльныхъ поселенцевъ, или отъ сборовъ мстнаго населенія). Эта же группа вела и переписку съ другими мстами по вопросамъ, касающимся общественной жизни поселенцевъ, она часто проявляла иниціативу по устройству общихъ собраній и т. п. Словомъ, эта была та точка, до которой суживалась всякая умиравшая организація, и отъ которой начинала рости новая, это — неумирающій зародышъ Киренской колоніи.
Подобные ‘зародыши’ имются во многихъ мстахъ,— имются небольшія группы или даже отдльныя лица, которыя, не будучи никмъ уполномочены, несутъ на себ заботу объ общихъ нуждахъ и интересахъ. Въ экстренныхъ случаяхъ, или когда чувствуется какъ бы приливъ общественности, они спшатъ, конечно, привлечь и товарищей къ общему длу, предлагая имъ вынести общее ршеніе, оказать общую поддержку, создать общее учрежденіе. Благодаря этому, общественная жизнь, то вспыхивая, то замирая, не прекращается все-таки въ ссылк.
Не меньшее значеніе иметъ другое явленіе, тоже предохраняющее ссылку отъ окончательнаго распыленія. Это — наличность въ ней, хотя и мелкихъ, по большей части, но иногда очень прочныхъ группъ и организацій,— прежде всего экономическаго характера: коммунъ, артелей, кассъ, о чемъ мн уже пришлось говорить. Но еще большее, несомннно, значеніе имютъ группы и кружки, объединенные культурными и моральными интересами. Въ атмосфер непрекращающагося ‘броженія’, то и дло поднимающихся дрязгъ и шумныхъ раздоровъ, они мало замтны. Но, читая переписку между ссыльными, ясно видишь, какъ тсно сошлись многіе изъ нихъ, какія дружескія и даже братскія отношенія между ними установились, какія сплоченныя группы изъ нихъ образовались. Нкоторые изъ этихъ дружескихъ и семейныхъ очаговъ освщаютъ и согрваютъ всхъ ссыльныхъ вокругъ. Вс чувствуютъ себя, какъ родные, здсь,— и даже родственными названіями пользуются…
Въ этихъ кружкахъ группируются, конечно, по преимуществу люди боле высокаго культурнаго и моральнаго уровня. Хулиганствующая часть ссыльныхъ заставляетъ тсне сближаться и сплачиваться лучшую часть ссылки. Но въ круг вліянія и даже въ состав этихъ дружескихъ группъ, несомннно, не мало имется и мене культурной ссыльной публики, которая, предоставленная самой себ, легко могла бы пойти по наклонной плоскости, а здсь, вблизи и въ постоянномъ общеніи съ боле устойчивыми людьми, она не только удерживается отъ паденія, но и постепенно становится зрле въ умственномъ и нравственномъ отношеніяхъ. Такимъ путемъ какъ бы самъ собою осуществляется тотъ планъ поднятія интеллектуальнаго и моральнаго уровня ссылки, о которомъ когда-то г. К. писалъ въ ‘Листк Ссыльныхъ’, хотя осуществляется онъ далеко не въ тхъ размрахъ, о какихъ онъ мечталъ, и въ какихъ это было бы нужно.
Сплотившаяся въ небольшіе кружки и группы лучшая часть ссыльной публики чувствуетъ себя безсильной поднять и объединить всю ссыльную массу. Помимо малочисленности, ей еще больше мшаетъ въ этомъ настроеніе, которое она чувствуетъ въ себ, которое разлито вокругъ, которымъ охвачена до сихъ поръ страна. Какъ и вс ‘убитые Богомъ’, она живетъ ‘пока что’…
Все время чувствуется, однако, въ ея сред желаніе и готовность изъ бездятельнаго состоянія перейти въ дятельное. Всякій толчокъ пробуждаетъ въ ней стремленіе отозваться. Пришло извстіе объ учрежденій въ Америк общества для помощи ссыльнымъ,— и ссыльная публика уже суетится, соображая, нельзя ли этимъ толчкомъ воспользоваться для возрожденія ссыльной организаціи. Въ газетахъ появились извстія объ истязаніяхъ въ псковской каторжной тюрьм,— между ссыльными начинается дятельная по этому случаю переписка, и созываются собранія съ предложеніемъ выразить въ той или иной форм протестъ противъ творящихся жестокостей. Значительную часть Россіи охватываетъ голодъ,— и среди ссыльныхъ устраиваются уже сборы и т. д.
Но ‘пока-что’, ничего сколько-нибудь широкаго и живого въ результат всхъ этихъ стараній не получается.
Когда г. А. въ послдній разъ отсылалъ намъ матеріалы, то до Киренежаго узда только что дошли всти о забастовк на Ленскихъ пріискахъ. Посл того тамъ разыгралась трагедія, широко отозвавшаяся въ Россіи. Несомннно, отозвалась или отзовется она и на киренской ссылк. Отзовется, прежде всего, конечно, усиленіемъ полицейскихъ репрессій. Но боле, чмъ вроятно, что Ленскія событія всколыхнули и ссыльную публику, приведя ее въ боле компактное и дятельное состояніе.
Такъ или иначе, во всякомъ случа можемъ сказать, что будущее Киренской ссылки, какъ и ссылки вообще, зависитъ отъ дальнйшаго хода политическихъ событій въ Россіи и, прежде всего, отъ измненій въ ея политическомъ настроеніи. Много активныхъ силъ страны погибло на далекихъ окраинахъ, но много ихъ еще тамъ и сохранилось. Эти силы, несомннно, еще скажутся, и при томъ не только въ ссыльной, но и въ общерусской жизни.