Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
НА НЕВСКОМЪ ПАРОХОД.
НА НЕВСКОМЪ ПАРОХОД.
На Невском пароходе, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 3 минут(ы)
У пристани Лтняго сада свиститъ пароходъ, но прочь не отходитъ. На корм и на носу стоятъ чухны-матросы и смотрятъ на набережную, поджидая пассажировъ. Находящіеся на пароход пассажиры возмущены долгимъ стояніемъ.
— Скоро-ли?— спрашиваютъ они.
— Сейчасъ отвалимъ. Вонъ господинъ бжитъ,— хладнокровно отвчаетъ шкиперъ.
— Да что сейчасъ!— выходитъ кто-то изъ терпнія.— Мы ужъ это слышимъ полъ-часа!
Машинистъ даетъ продолжительный и долгій свистокъ.
Матросы, видя, что ‘ничего не подлаешь’, снимаютъ трапъ.
— Стой! Стой!— кричитъ кто-то у кассы и на пристани показывается среднихъ лтъ запыхавшійся мужчина въ сромъ пальто и круглой шляп. Въ рукахъ у него зонтикъ. Потъ съ него льетъ градомъ. На усахъ сбитыя сливки. Такъ какъ трапъ уже снятъ, то онъ спрыгиваетъ на пароходъ прямо съ пристани.
— Слава теб, Господи! Наконецъ-то я поймалъ его, мерзавца?— восклицаетъ онъ и даже крестится.
— Утритесь. У васъ усы замараны,— замчаетъ ему кто-то.
— Не до того мн-съ!. Это у меня въ мороженомъ! Тридцать шесть рублей съ четвертакомъ!.. Постой, я теб покажу, фараонова ты мышь эдакая.
Мужчина въ сромъ пальто начинаетъ бгать по пароходу и кого-то искать.
— Да куда-же, наконецъ, ему дться?— разводитъ онъ руками.— Сударыня, вы тутъ на юру сидите, не видали-ли вы, куда проскочилъ господинъ такой, въ срой крылатк и шляпа тирольцемъ?— обращается онъ къ какой-то дам.
— Здсь много господъ проскакивало,— отвчаетъ та.
— Охъ, этотъ человкъ замтный! Видъ у него самый богомерзкій. Такъ и хочется плюнуть! Лицо зеленое и переносье сломано.
— Богъ знаетъ, что вы городите!
— Послушайте, вы кого ищете?— интересуется солидный гладкобритый господинъ, смахивающій на бульдога.
— Барина съ зеленымъ лицомъ.
— То-есть какъ это съ зеленымъ?
— Не съ зеленымъ, а съ срымъ и на немъ эдакія крапинки,— запыхавшись отвчаетъ срое пальто, блуждая взоромъ по сторонамъ.— Переносья у него совсмъ нтъ, а какъ-бы трещина и на носу очки. Точь-точь обезьяна! Ахъ, ты, Господи! Самъ своими глазами видлъ, какъ онъ сюда на пароходъ вскочилъ и вдругъ… Ну, скажите на милость! Словно спиритовизмъ какой-то, что въ Морской англичанинъ за пять рублей показывалъ! Не залзъ-ли онъ туда, въ нутро, къ машинисту?
— Кто-жъ его туда пуститъ? Укралъ онъ у васъ что-нибудь, что-ли?
— Не укралъ-съ, а долженъ. То-есть не мн долженъ, а хозяину, а хозяинъ взялъ да и поставилъ мн въ счетъ! Для нашего брата, приказчика, тридцать шесть съ четвертакомъ деньги большія! Ахъ, ты, Господи! Вотъ уха-то стерляжья!
Срое пальто въ изнеможеніи падаетъ на скамейку.
— И, вдь, какимъ шильническимъ манеромъ объегорилъ-то меня!— продолжаетъ онъ.— Приходитъ въ нашу лавку на Перинную линію, покупаетъ охотничьи сапоги и резинковое пальто и говоритъ: ‘Пришлите, дома деньги отдамъ’. Посылаю съ мальченкомъ — отвчаетъ: ‘благодари!’ Тотъ, дура съ печи, и оставилъ товаръ. Семь вихровъ ему вырвали, а какая изъ того польза? Шлю за деньгами разъ — дома нтъ, два — дома нтъ, три — то-же самое! На четвертый разъ говорятъ: ‘оспой умеръ’ и вдругъ сейчасъ въ Лтнемъ саду носъ съ носомъ!..
— Но отчего-же вы его тамъ не схватили?— интересуется кто-то.
— Ахъ, господинъ! Въ томъ-то мое и несчастіе, что я былъ съ одной штучкой изъ нашихъ обшивалокъ. Вдь, башмачники мы и у насъ эти самыя мастерицы большой антресоль составляютъ. Чудесно. Сидимъ это мы съ ней въ Лтнемъ саду у ресторана, самъ мороженное мъ и ей порцію стравилъ. Товарищъ съ нами изъ сосдней лавки. Вдругъ этотъ самый баринъ съ зеленымъ лицомъ! Увидалъ меня, да какъ шасть!.. Я за нимъ. Офиціантъ меня за фалды… Кричу: ‘товарищъ заплатитъ’. Вырвался и побжалъ. Глядь — онъ на пароходъ. Я сюда и вотъ, изволите видть: словно сквозь землю провалился!
Огорченный приказчикъ опускаетъ руку въ карманъ и восклицаетъ:
— Батюшки! Что-жъ это такое! Я по забывчивости даже ложку отъ мороженнаго стянулъ! Вотъ она.
Пассажиры не могутъ удержаться отъ смха.
— Ну, что-жъ такое! Съ кмъ чего не бываетъ. Завтра принесете и отдадите имъ,— утшаютъ они его.
Приказчикъ хватается за голову.
— А ужъ пуще всего мн этой штучки изъ обшивалокъ жаль. Совсмъ, господа, съ ней на мази дло было и вдругъ эта зеленая рожа съ крапинками! Вы то учтите: что я этой самой обшивалк апельсиновъ однихъ у насъ на линіи скормилъ! Опять это самое мороженое. Совсмъ прикормилъ, а для чего, спрашивается? Теперь, поди, сидитъ, подлая, съ товарищемъ и амуры строитъ. Э-эхъ!
— Но неужели-же вашъ товарищъ?…— замчаетъ кто-то.
Приказчикъ вскидываетъ на него глаза.
— Будьте покойны! У насъ на линіи молодцы тоже охулки на руку не положатъ, не опустятъ что по рчк плыветъ,— говоритъ онъ.— Одно только на счетъ этой обшивалки утшеніе, что у товарища денегъ всего-на-все полтора рубля было, тогда-какъ мы… Позвольте, позвольте! Чтожъ это такое?!
Приказчикъ хватается за свое пальто и разсматриваетъ полы, суетъ руки въ карманы.
— Такъ и есть! Вотъ несчастіе-то!— вопитъ онъ.— Впопыхахъ-то я товарищево пальто надлъ, а свое деньгами съ двумя красненькими и зелененькой ему оставилъ? Ну, теперь все пропало! Пароходщикъ, стой! Стой! Я выду!
— Послушайте, куда вы по середин Невы выдете?— останавливаютъ его.
Приказчикъ въ отчаяніи.
— Вамъ, господа, хорошо разсуждать, а у меня кровное пропадаетъ!— оретъ онъ, размахивая руками.— Зеленой рож тридцать шесть съ четвертакомъ, товарищу двадцать три рубля! Шутка это? Ахъ, ты Господи! Стой! Стой!
Его высаживаютъ на пристань Черной рчки.
— Извочикъ? Извощикъ! Въ Лтній садъ!— кричитъ онъ, но у пристани нтъ извощиковъ.
На пароход хохотъ.