Мысли и замчанія (*).
*
*
*
*
*
*
*
*
*
*
——
Мысли и замечания, Шатобриан Франсуа Рене, Год: 1811
Время на прочтение: 3 минут(ы)
(*) Извлеченныя изъ новой французской книги: Itinraire de Paris a Gerusalem par. М. do Chateaubriand.
Скажемъ безъ притворства: въ сердц нашемъ есть нчто заставляющее насъ любить славу, Римлянамъ твердили о вчности ихъ города, и такимъ образомъ содлали ихъ завоевателями цлаго міра, такимъ образомъ дали имъ возможность оставить по себ имя безсмертное въ Исторіи.
Непостоянство длъ человческихъ иметъ удивительную противуположность съ прочностію другихъ твореній въ натур. Какъ будто для посмянія надъ человческими обществами, даже безсловесныя твари сохраняютъ древніе обычаи свои въ неизмняемомъ вид. Находясь на холм Музея, я видлъ, какъ аисты, построившись въ порядокъ, направили полет свой къ Африк. Передъ симъ за дв тысячи лтъ они также отлетали въ страны южныя. Тогда были они свободны и счастливы въ отечеств Солона, въ Минервиномъ град, и теперь остаются они такими же въ помсть начальника черныхъ евнуховъ. Съ высокихъ гнздъ своихъ они смотрли ни измняющійся родъ человческій. Между тмъ какъ племена нечестивыя размножались на могилахъ людей православныхъ, молодой аист постоянно кормилъ стараго своего родителя…
Можетъ быть вообще цлые народы, подобно людямъ въ особенности, бываютъ жестоки въ старости своей какъ и въ младенчеств, можетъ быть разум народовъ истощается. Когда онъ все уже произвелъ, все испыталъ, всмъ насладился и пресытился, когда сдлался уже неспособнымъ производить, тогда онъ грубетъ и возвращается къ первымъ, единственно физическимъ ощущеніямъ, Христіянство недопуститъ ныншніе народы дожить до старости, толико плачевной. Но ежели вра угаснетъ между нами, то легко статься можетъ, что снова раздаваться будутъ вопли умирающихъ гладіаторовъ, тамъ гд нын слышимъ скорбныя взыванія Федры и Андромахи.
Два предмета оживаютъ въ сердц человка по мр приближенія его къ предламъ жизни: отечество и вра. Объ нихъ часто забываютъ въ лта юности, но рано или поздно они являются намъ въ вид прекраснйшемъ, и пробуждаютъ въ сердцахъ нашихъ достодолжную къ себ любовь и уваженіе.
Спарта и Аины сохраняютъ различные характеры въ самыхъ даже своихъ развалинахъ: развалины Спарты печальны, важны безлюдны: Аинскія веселы, живы, обитаемы! Взглянувши на отечество. Ликуруа, вы предаетесь мыслямъ важнымъ и глубокимъ, душа ваша примтно возносится и увеличивается: перед градомъ Солановымъ вы плняетесь прелестями ума, и думаете о совершенств человка, какъ существа разумнаго и безсмертнаго… Переходя отъ развалинъ Лакедемона къ развалинамъ Аинъ, я чувствовалъ, что хочу умереть съ Леонидомъ, а жить съ Перикломъ.
Мореходцамъ на суш легко сдлаться кощунами, но опасности — о какъ страшны он для нашего суемудрія! Въ минуту опасности человкъ становится набожнымъ, свтильникъ философіи не столько ободритъ его во время бури, сколько лампада, горящая передъ иконою, Богоматери.
Надобно принаровляться ко времени, сказалъ мудрецъ. Не потому ли неблагодарные скоро забываютъ свою обязанность, честолюбецъ нерадитъ о побжденномъ, трусъ становится на сторон побдителя? Удивительная мудрость человческая! правила ея, обыкновенно излишнія для истинной добродтели, часто служатъ убжищемъ пороку,
Путешествующій по Іудеи сперва чувствуетъ въ сердц своемъ ужасную скуку, но переходя пустыни, мало по малу усматриваетъ перед собою пространство безпредльное, и скука для него исчезаетъ. Онъ ощущаетъ въ себ тайный ужасъ, но ужасъ, отъ котораго душа не унываетъ, сердце ободряется, разумъ возносится. Необыкновенные виды везд показываютъ землю, изобилующую чудесами. Палящее солнце, свирпый орелъ, сухая смоковница, вся поезія, вс картины священнаго писанія представляются взорамъ. Каждое имя заключаетъ въ себ таинство, каждая пещера возвщаетъ о будущемъ, каждая вершина горы отдаетъ пророческіе звуки. Здсь, на сихъ берегахъ, слышанъ былъ гласъ самаго Бога. Изсохшіе потоки и разпадшіеся утесы, отверзтыя могили о чудесахъ свидтельствуютъ. Пустыня, кажется вамъ, нмотствуетъ отъ ужаса, и какъ будто недерзаетъ нарушить молчанія съ тхъ поръ, какъ раздался въ ней гласъ Вчнаго.
Можно ли быть нечувствительну къ пожертвованіямъ человка, потому только, что онъ носитъ клабукъ, длинную бороду и веревочной поясъ? Что до меня, я пошелъ бы въ ндра земли искать добродтели, пошелъ бы къ, почитателю Вишну или великаго Ламы, лишь бы только удостоиться созерцать доблести и имъ удивляться. Великодушные поступки нын столь рдки, что надобно уважать ихъ, не смотря на одежду и неразбирая, чмъ исполнитель ихъ покрываетъ свое тло, отшельническою ли ризою, или философскою епанчею.
Кто чувствителенъ къ изящности, къ искусствамъ, къ заманчивости піитическаго расположенія, къ богатству въ описаніи подробностей, къ точности характеровъ, къ благородству чувствій, тотъ люби читать Освобожденный Іерусалимъ Тассовъ. Ето поэма воиновъ: она дышетъ мужествомъ и славою, она, кажется, писана была на щит среди военнаго стана.
Описаніе жизни мореходца обыкновенно нравится и доставляетъ удовольствіе. Безпрестанной переходъ отъ тишины къ бур, быстрая перемна земель и климатовъ недаютъ засыпать воображенію мореходца. Онъ самъ есть точное подобіе вообще жизни человческой: всегда намренъ остаться въ пристани, и всегда плаваетъ: ищетъ благополучныхъ острововъ, которыхъ никогда не находитъ, и на которыхъ тотчасъ бы скучать началъ жизнію, говорить съ восторгомъ о тишин, и безпрестанно подвергается бурямъ.
Шатобриан Ф.Р. де Мысли и замечания / Извлеченныя из новой французской книги: Itineraire de Paris a Gerusalem par m. de Chateaubriand // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 57, N 11. — С.220-224.