Могильный холм
Могильный холм
Могильный холм, Гримм Вильгельм Карл, Якоб, Год: 1857
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Братья Гримм
Богатый мужик стоял однажды у себя во дворе и окидывал взглядом свои поля и сады, хлеба были всюду чудесные, а плодовые деревья гнулись под множеством плодов. Зерно прошлого года еще такими грудами лежало на чердаке, что балки едва-едва выносили его тяжесть.
Потом пошел он в хлев: там стояли откормленные быки, жирные коровы и сытые гладкие лошади.
Вернулся он в свою комнату, бросил взгляд на железные сундуки, в которых лежали его деньги.
В то время, как он там стоял, озирая свое богатство, вдруг кто-то сильно постучался к нему, но постучался не в дверь его комнаты, а в дверь его сердца…
И та дверь отворилась, и он услышал голос, говоривший ему: ‘Много ли пользы принесло твоим близким все твое богатство? Снисходил ли ты к нужде бедных? Делился ли ты своим хлебом с голодными? Довольствовался ли ты тем, чем обладал, или желал все большего?’
Сердце не замедлило с ответом на вопросы того голоса: ‘Да, я был жесток и неумолим и никогда не делал добра моим близким. Когда приходил ко мне бедняк, я отвращал от него взоры. О Боге я позабыл и думал только об увеличении моего богатства. И если бы даже мне принадлежало все то, что существует на свете, мне и того было бы мало…’
Услышав этот ответ сердца, мужик страшно перепугался, колени начали у него дрожать, и он должен был присесть на лавку.
Тут кто-то опять постучал, но на этот раз у дверей комнаты. То был его сосед, бедняк, у которого на руках была целая куча деток, которых он не мог прокормить.
‘Знаю я, — подумал бедняк, — сосед у меня богат, но и жесток, не думаю, чтобы он мне помог, но детки мои хлеба просят — так вот, надо попытаться…’
И вот он сказал богачу: ‘Знаю я, что ты нелегко расстаешься со своим добром, но я нахожусь в положении безвыходном: дети мои голодают, ссуди ты меня четырьмя мерами ржи’.
Богач долго и пристально смотрел на него, и первый луч доброты стал по капельке растоплять ледяную кору скупости. ‘Четырех мер взаймы я тебе не дам, — сказал он, — а подарю тебе целых восемь мер, но обязав тебя одним условием’. — ‘Что должен я сделать?’ — спросил бедняк. ‘Когда я умру, ты должен будешь провести три ночи на моей могиле’.
Не совсем по сердцу бедняку пришлось это условие, но в той нужде, в которой он находился, он готов был на все согласиться, и поэтому он отвечал богачу утвердительно, и понес хлеб домой.
Казалось, что богач предвидел то, что его ожидало: три дня спустя он умер скоропостижно, никто не знал, как это случилось, но никто и не думал о нем горевать.
Когда богача похоронили, бедняк вспомнил свое обещание, он бы и не прочь был с этим обещанием развязаться, но он думал так: ‘Он оказался по отношению ко мне добрым, я насытил своих голодных деток его хлебом, да если бы этого не было — я дал обещание и должен его сдержать’.
При наступлении ночи пошел он на кладбище и присел на могильный холм богача.
Кругом была тишина, только месяц светил на могилы, да изредка пролетала сова, оглашая воздух своим жалобным криком.
При восходе солнце бедняк благополучно вернулся домой, и вторая ночь прошла точно так же спокойно. Под вечер третьего дня бедняку было как-то особенно жутко: ему все казалось, что ему еще предстоит пережить что-то страшное.
Подойдя к кладбищу, он увидел у его ограды человека, совершенно ему незнакомого.
Он был уже немолод, лицо все в рябинах, а глаза вострые, так и горят. Весь он был окутан в старый плащ, из-под которого были видны только сапоги со шпорами.
‘Чего вам здесь надо? — спросил у него бедняк. — Или вам не страшно на пустом кладбище?’ — ‘Ничего мне не надо, — отвечал незнакомец, — и бояться мне нечего. Я отставной солдат и собираюсь здесь провести ночь, потому что у меня нет другого приюта’. — ‘Коли вы точно ничего не боитесь, так проведите ночь со мною и помогите мне стеречь одну могилу’. — ‘Стоять на страже — солдатское дело, — отвечал тот, — и что бы ни случилось с нами, хорошее или дурное, мы все поделим пополам’.
Ударили по рукам и сели рядом на могилу.
Все было тихо до полуночи, а в полночь раздался вдруг в воздухе резкий свист, и оба стража увидели перед собой дьявола, который явился перед ними в своем настоящем виде.
‘Прочь отсюда, негодяи! — крикнул он им. — Тот, кто лежит в этом могиле, давно уж принадлежит мне: я унесу его с собою, а если вы не отойдете прочь, то и вам обоим сверну шею!’ — ‘Господин с красным пером, — заговорил солдат, — вы мне не начальник, и я не обязан вас слушаться, ну, а страху я покамест еще не научился. Ступайте-ка своей дорогой, а мы здесь останемся’.
Дьявол подумал: ‘Золотом, пожалуй, я скорее этих оборванцев сманю’.
И, значительно понизив голос, спросил их по-приятельски, не согласятся ли они сойти со своего места, если он им предложит кошелек, полный золота.
‘Это — другое дело! — сказал солдат. — Но ведь кошельком, полным золота, нас не удовлетворишь, вот если ты желаешь дать нам столько золота, сколько влезет в один из моих сапогов, так мы тебе очистим место и уйдем’. — ‘Да столько-то у меня с собой не найдется, — сказал дьявол, — но я сейчас вам принесу: в соседнем городе живет у меня приятель-меняла, тот меня охотно ссудит золотом на время’.
Когда дьявол исчез, солдат снял сапог с левой ноги и сказал: ‘Давай-ка мы натянем нос черномазому, подай сюда ножик, куманек’. Он обрезал подошву у сапога и поставил сапог в высокую траву на край полузаросшей ямы.
‘Вот так-то ладно, — сказал он, — теперь пускай приходит нечистая сила!’
Оба опять уселись и стали ждать, и немного спустя явился дьявол с мешочком золота в руках.
‘Высыпай сюда, — сказал солдат и чуть-чуть приподнял сапог вверх, — да только этого недостаточно будет’.
Дьявол опорожнил мешок, золото просыпалось сквозь сапог, а сапог оказался пустым. ‘Глупый дьявол! — воскликнул солдат. — Этого не хватит, разве я тебе этого тотчас же не сказал? Возвращайся обратно да больше приноси’.
Покачал дьявол головою, опять улетел и через час вернулся с еще большим мешком золота под мышкой. ‘Пополнится маленько, — сказал солдат, — но я сомневаюсь, чтобы этого хватило весь сапог заполнить’.
Золото зазвенело, падая внутрь голенища, но сапог все же оставался пустым.
Дьявол и сам в него заглянул своими огненными очами и убедился в том, что сапог был действительно пуст. ‘Ужасно у тебя икры толсты’, — воскликнул он, искривив рот от злости. ‘А ты небось думал, что у меня ноги-то лошадиные, как у тебя? — возразил ему солдат. — А с коих пор ты стал таким скрягой? Тащи скорее сюда денег побольше, а не то из нашей сделки ничего не выйдет’.
И опять улетел дьявол.
На этот раз он пробыл долее в отсутствии и когда наконец явился, то кряхтел под тяжестью мешка, который тащил на плече. Он высыпал все золото из мешка в сапог, который точно так же мало наполнился, как и прежде.
Он пришел в ярость и хотел вырвать сапог из рук солдата, но в то же мгновенье на востоке прорезался первый луч восходящего солнца, и злой дух улетел с громким воплем. Грешная душа богача была от дьявола избавлена.
Бедняк хотел было поделить золото пополам, но солдат сказал: ‘Отдай бедным мою долю, а я к тебе переселюсь в хижину, и мы с остальною долею проживем мирно и тихо, пока Господь грехи наши потерпит’.
Пер. под ред. П.Н. Полевого
Печатается по изданию: ‘Сказки, собранные братьями Гриммами’, Спб, 1895. Изд. ‘Алгоритм’, 1998.
OCR Палек, 1999 г.
Язык оригинала: немецкий. Название в оригинале: Der Grabhgel. — Опубл.: 1857.