Л. H. Андреев
Младость
Повесть в диалогах
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
В доме Мацневых на Посадской улице. Четверг Страстной недели, сияющий апрельский день, время к заходу солнца.
Просторный, провинциально обставленный зал-гостиная, у окон много зимних цветов, среди коих фуксия и уже зацветшая герань. Одно окно выходит в стеклянный коридор, идущий вдоль всего дома и кончающийся парадным крыльцом, другие четыре окна выходят на улицу — немощеную, тихую улицу, с большими садами и маленькими мещанскими домишками. Сейчас все заняты тем, что выставляют первую зимнюю раму. Собрались: сам Мацнев, Николай Андреевич, высокий, полный, красивый еще человек, со смуглым цыганским лицом, видимо, обычно носит русский костюм, но сейчас домашне и привычно распущен: красная шелковая, полурасстегнутая в вороте рубашка без пояса, широкие черные шаровары, внизу завязанные тесемочками. Вместо сапог — туфли. Ему всегда жарко. Александра Петровна, жена, добрая и всегда озабоченная. Старшая сестра Мацнева, вдова, одинокая женщина с характером — зовут все тетей Настей, и стоит и ходит, заложив руки в бока, курит. Гимназистик Вася, грязный, замусоленный, видно, что сейчас только возился в какой-то грязи, карманы оттопыриваются от бабок. Взволнован больше всех и всем лезет под ноги. Две взрослые гимназистки, семиклассницы: дочь Надя, скромная, тихая, мечтательная девушка, влюбленная в подругу,— и подруга Зоя Николаевна Пастухова. Дворник, он же и кучер Петр.
От одного окна цветы отодвинуты, и Петр, взгромоздившись на подставленный стол и тужась, тянет за веревку, продетую в кольцо на верхней перекладине рамы. Александра Петровна со страхом смотрит на раму и время от времени поднимает руки вверх, как бы готовясь принять свалившегося Петра и раму. Тетя Настя, самостоятельно заложив руки в бока, смотрит иронически. Гимназистки в стороне.
Как будто хочет поднять подол рубашки и закрыть им шею. Вася хохочет.
Поднимает вверх куртчонку, опять вываливаются бабки.
С Петром вошел старший сын, Всеволод, студент.
Вскакивает на стол.
Взволнованное молчание. Петр выносит раму, все невольно толпятся к окну, отодвигают стол, Мацнев старается распахнуть окно.
Распахивает окно. В комнате сразу становится просторно и светло: почти видно, как льет весенний воздух. И слышны уличные весенние голоса, клохтанье кур и отдаленные веселые крики играющих во что-то ребят. Мацнев раздувает ноздри: так нравится ему воздух. Вася лезет к окну, но его оттесняют.
Мацнев высунулся в окно и смотрит.
Александра Петровна принесенной тряпкой смахивает с окна замазку, убирает вату. Ей помогает и тетя Настя.
Вдруг плачет с ревом, распуская карманы с бабками, весь обмокая.
Теперь в комнате трое: сам Мацнев, который, облокотившись на подоконник, молча и жадно смотрит на улицу, мать и Вася.
Садится на стул у окна, Вася стоит подле в заискивающей позе, говорит льстиво.
Александра Петровна сама приносит два стакана чаю.
Выходит. Отец и Вася молча, оба с блюдечек, пьют чай. Вася пьет благоговейно и несколько подобострастно.
Вася выходит со стаканом. Мацнев один, смотрит в окно, тихонько напевает на мотив Васькиного пения: ‘Выставляется первая рама…’
Входит со стаканом чаю Александра Петровна.
Целуется с матерью, Зоя прощается, уходят.
Молчание. Оба задумались.
Заметно смеркается. Входит тетя Настя.
Мацнев смеется, Александра Петровна сердита.
С готовым ревом вбегает Вася.
Внезапно охватывает обеих за плечи и начинает жать так, что обе пищат.
Входят Всеволод и Нечаев, офицер. Мацнев выпускает женщин, те бранятся, оправляются. Здороваются.