Михайловский Б. Фет, Фет Афанасий Афанасьевич, Год: 1939
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Михайловский Б. Фет // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929-1939.
Т. 11. — М.: Худож. лит., 1939. — Стб. 702-706.
http://www.feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/leb/leb-7022.htm
ФЕТ (Шеншин) Афанасий Афанасьевич [1820-1892] — известный русский поэт. Сын состоятельного родовитого помещика. Детство провел в поместьи Орловской губ. В Московском ун-те сблизился с кругом журнала ‘Москвитянин’, где печатались его стихи. В печати выступил со сборником ‘Лирический пантеон’ [1840]. Как ‘незаконнорожденный’ Ф. был лишен дворянства, права наследования и отцовского имени, с молодых лет до старости упорно добивался восстановления утраченных прав и благосостояния разными способами. С 1845 по 1858 служил в армии. В 50-х гг. сблизился с кругом журнала ‘Современник’ (с Тургеневым, Боткиным, Л. Толстым и др.). В 1850 вышли ‘Стихотворения’ под. ред. Григорьева, в 1856 под ред. Тургенева). С 1860 Фет отдался усадебному ‘домостроительству’. Враждебно настроенный к реформам 1861 и к революционно-демократическому движению, Фет разошелся даже со своими либеральными друзьями и в 60-70-х гг. умолк как поэт. В эти годы он выступал лишь как реакционный публицист, в ‘Русском вестнике’ Каткова (в письмах ‘Из деревни’) порицал новые порядки и нападал на ‘нигилистов’. В эпоху реакции 80-х гг. Ф. возвратился к художественному творчеству (сб. ‘Вечерние огни’, 1883, 1885, 1888, 1891, переводы).
В 40-50-х гг. Ф. был крупнейшим представителем плеяды поэтов (Майков, Щербина и др.), к-рые выступали под лозунгом ‘чистого искусства’. Как поэта ‘вечных ценностей’, ‘абсолютной красоты’ Ф. пропагандировала эстетическая и отчасти славянофильская критика 50-х гг. (Дружинин, Боткин, Григорьев и др.). Для революционно-демократической и радикальной критики 60-х гг. стихи Ф. были образцом поэтического пустословия, безыдейного щебетанья о любви и природе (Добролюбов, Писарев). Эта критика разоблачала Фета как певца крепостничества, который при крепостном праве ‘видел только одни праздничные картины’ (Минаев в ‘Русском слове’, Щедрин в ‘Современнике’). Тургенев же противопоставлял Ф., великому поэту, помещика и публициста Шеншина, ‘закоренелого и остервенелого крепостника, консерватора и поручика старого закала’.
В 40-50-х гг. Ф. (подобно Майкову, Щербине и др.) выступил продолжателем того нового классицизма, который складывался в поэзии Батюшкова, Дельвига и некоторых других поэтов пушкинского круга. Наиболее показательны для Ф. в этот период — антологические стихи. В духе этого нового классицизма поэзия молодого Ф. стремится запечатлеть отблески абсолютной красоты, вечных ценностей, противостоящих в своем покоящемся совершенстве ‘низкому’, полному суетного движения бытию. Для поэзии молодого Ф. характерны: ‘языческий’ культ прекрасной ‘плоти’, предметность, созерцание идеализированных, покоящихся чувственных форм, конкретность, наглядность, детализованность образов, их ясность, четкость, пластичность, основная тема любви получает чувственный характер. Поэзия Ф. покоится на эстетике прекрасного, — на принципах гармонии, меры, равновесия. Она воспроизводит душевные состояния, лишенные всякой конфликтности, борьбы, резких эффектов, рассудок не борется с чувством, ‘наивное’ наслаждение жизнью не омрачается моральными побуждениями. Радостное жизнеутверждение принимает вид умеренного горацианского эпикуреизма. Задача поэзии Ф. — раскрытие красоты в природе и человеке, ей не свойственен юмор или возвышенное, патетическое, она витает в сфере изящного, грациозного. Замкнутость формы часто получает у Ф. выражение в кольцевой композиции стихотворения, архитектоничность, завершенность — в подчеркнутой строфичности (при крайнем разнообразии строф), особая легкость и в то же время стройность — в урегулированном чередовании длинных и коротких строк. В красоте для Ф. осуществляется связь идеального и данного, ‘духовного’ и ‘плотского’, гармоническое сочетание двух миров получает выражение в эстетическом пантеизме Ф. Постоянно у Ф. стремление раскрыть ‘абсолютное’ в индивидуальном, приобщить ‘прекрасное мгновение’ к вечности. Просветленное и умиротворенное лирическое созерцание — основная настроенность поэзии Ф. Обычные для молодого Ф. объекты созерцания — пейзаж, античный или среднерусский, подчас с мифологическими фигурами, группы из античного и мифологического мира, произведения скульптуры и т. д. Огромную роль в поэзии Ф. играет звукосозерцание, культ эвфонии, эвритмии. По богатству ритмики, разнообразию метрического и строфического построения Ф. занимает одно из первых мест в русской поэзии.
Творчество Ф. знаменует не только завершение, но и разложение дворянско-усадебной поэзии нового классицизма. Уже в стихах молодого Ф. нарастают иные тенденции. От четкой пластичности Ф. переходит к нежной акварельности, все более эфемерной становится ‘плоть’ воспеваемого Ф. мира, его поэзия направлена теперь не столько на объективно данный внешний предмет, сколько на мелькающие, смутные ощущения и возбуждаемые ими неуловимые, тающие эмоции, она становится поэзией интимных душевных состояний, зародышей и отблесков чувств, она ‘Хватает на лету и закрепляет вдруг / И темный бред души, и трав неясный запах’, становится поэзией бессознательного, воспроизводит сны, грезы, фантазии, настойчиво звучит в ней мотив невыразимости переживания. Поэзия закрепляет мгновенный порыв живого чувства, однородность переживания нарушается, появляются сочетания противоположностей, хотя и гармонически примиренных (‘страдание блаженства’, ‘радость страдания’ и т. п.). Стихи приобретают характер импровизации. Синтаксис, отражая становление переживания, часто противоречит грамматическим и логическим нормам, стих получает особую суггестивность, напевность, музыкальность ‘дрожащих напевов’. Он все менее насыщен материальными образами, к-рые становятся лишь точками опоры при раскрытии эмоций. При этом раскрываются психические состояния, а не процессы, впервые в русскую поэзию Ф. вводит безглагольные стихи (‘Шопот’, ‘Буря’ и др.). Характерные для этой линии поэзии Ф. мотивы — впечатления от природы во всей полноте ощущений (зрительных, слуховых, обонятельных и др.), любовное томление, зарождающаяся, еще невысказанная любовь. Эта струя поэзии Ф., продолжая линию Жуковского и отдаляя его от Майкова, Щербины, делает его предшественником импрессионизма в русской поэзии (оказав особенно сильное влияние на Бальмонта). В известной мере Ф. оказывается созвучным Тургеневу.
К концу жизни Ф. его лирика все более становилась философской, все более проникалась метафизическим идеализмом. Постоянно звучит теперь у Ф. мотив единства человеческого и мирового духа, слияния ‘я’ с миром, присутствия ‘всего’ в ‘одном’, всеобщего в индивидуальном. Любовь превратилась в жреческое служение вечной женственности, абсолютной красоте, объединяющей и примиряющей два мира. Природа выступает как космический пейзаж. Реальная действительность, изменчивый мир движения и деятельности, общественно-исторической жизни с ее враждебными поэту процессами, ‘базар крикливый’, предстают как ‘сон мимолетный’, как призрак, как шопенгауэровский ‘мир-представление’. Но это не греза индивидуального сознания, не субъективная фантасмагория, это ‘всемирный сон’, ‘один и тот же сон жизни, в который мы все погружены’ (эпиграф Ф. из Шопенгауэра). Высшая реальность и ценность переносятся в покоящийся мир извечных идей, неизменных метафизических сущностей. Одной из основных у Ф. становится тема прорыва в иной мир, полета, образ крыльев. Мгновение, запечатлеваемое теперь, — момент интуитивного постижения поэтом-пророком мира сущностей. В поэзии Фета появляется оттенок пессимизма в отношении к земной жизни, его приятие мира теперь это не непосредственное наслаждение праздничным ликованием ‘земной’, ‘плотской’ жизни вечно-юного мира, а философское примирение с концом, со смертью как с возвращением к вечности. По мере того, как почва ускользала из-под усадебно-патриархального мира, из поэзии Ф. ускользало материальное, конкретное, реальное, и центр тяжести переносился на ‘идеальное’, ‘духовное’. От эстетики прекрасного Фет приходит к эстетике возвышенного, от эпикуреизма к платонизму, от ‘наивного реализма’ через сенсуализм и психологизм — к спиритуализму. В этой последней фазе своего творчества Ф. подошел к порогу символизма, оказал большое влияние на поэзию В. Соловьева, а затем — Блока, стилистически — на Сологуба.
Творчество Фета связано с усадебно-дворянским миром, ему присуща узость кругозора, равнодушие к общественному злу его времени, но в нем нет прямых реакционных тенденций, свойственных Ф.-публицисту (если не считать нескольких стихотворений на случай). Жизнеутверждающая лирика Фета пленяет своей искренностью, свежестью, решительно отличаясь от искусственной, упадочной лирики импрессионистов и символистов. Лучшее в наследстве Ф. — это лирика любви и природы, тонких и благородных человеческих чувствований, воплощенных в исключительно богатой и музыкальной поэтической форме.
Библиография: I. Издания стихов: Лирический пантеон [Автор обозначен: А. Ф.], М., 1840, Стихотворения, М., 1850, Стихотворения, СПБ, 1856, Стихотворения, ч. I и 2, М., 1863, Вечерние огни, вып. 1-4, М., 1883, 1885, 1888, 1891, Лирические стихотворения, ч. 1 и 2, СПБ, 1894, Полное собрание стихотворений, под ред. Б. В. Никольского, изд. А. Ф. Маркса, 3 тт., СПБ, 1901 (то же, 2 изд., СПБ, 1910), Полное собрание стихотворений, со вступит. статьями Н. Н. Страхова и Б. В. Никольского. Прилож. к журн. ‘Нива’ на 1912, 2 тт., СПБ, 1912, Стихотворения, вступ. статья, ред. и примеч. Б. Бухштаба (в серии: Библиотека поэта. Малая серия, Љ 38), изд. ‘Советский писатель’, Л., 1936, Полное собрание стихотв., вступит. ст., ред. и примеч. Б. Бухштаба (в серии: Б-ка поэта), изд. ‘Советский писатель’, Л., 1937, Мемуары: Мои воспоминания, 2 чч., М., 1890, Ранние годы моей жизни, М., 1893.
II. Грот Я., Стихотворения А. Фета, ‘Отечественные записки’, т. LXVIII, 1850, Љ 2, [Некрасов Н.], Русские второстепенные поэты. III. А. Фет, ‘Современник’, т. XX, 1850, Љ 3, Боткин В., Стихотворения А. А. Фета, СПБ, 1856, ‘Современник’, 1857, Љ 1, то же, в кн.: Боткин В., Сочинения, т. II, СПБ, 1891, Григорьев А., Сочинения, т. I, СПБ, 1876 [по указателю], Щедрин Н., Полн. собр. соч., т. V, М., 1937, ‘Стихотворения А. Фета’, стр. 330-334 [первоначально: ‘Современник’, 1863, Љ 9], Дружинин А., Сочинения, т. VII, СПБ, 1865, Н. В. Л-й [Лазурский], А. А. Фет (Шеншин) как поэт, переводчик и мыслитель, ‘Русская мысль’, 1894, Љ 2, Саводник В. Ф., Фет (в кн.: ‘История русской литературы XIX в.’, под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского, изд. ‘Мир’, т. III, М., 1909), Брюсов В., Далекие и близкие, М., 1912, Федина В. С., А. А. Фет (Шеншин). Материалы к характеристике, П., 1915, Эйхенбаум Б., Мелодика русского лирического стиха, П., 1922, Зайцев В., Избранные сочинения, т. I, М., 1934 (предварительно: ‘Русское слово’, 1863, Љ 8), Федоров Л. А., К истории творчества Фета, ‘Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности акад. А. С. Орлова’, Л., 1934, Бухштаб Б., Судьба литературного наследства А. А. Фета, ‘Литературное наследство’, кн. 22-24, М., 1935, Бухштаб Б., Эстетические взгляды Фета, ‘Литературная учеба’, 1936, Љ 12, Жирмунский В., Гёте в русской литературе, ГИХЛ, Л., 1937 [стр. 440-448, Фет — переводчик Гёте, стр. 549-552 — о переводе ‘Фауста’ Фетом].
III. Языков Д. Д., Обзор жизни и трудов русских писателей и писательниц. Двенадцатый выпуск, СПБ, 1912, Федина В. С., А. А. Фет (Шеншин). Материалы к характеристике, П., 1915 (с библиографией).
Б. Михайловский