ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
ОЧЕРКИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Михаилъ Васильевичъ Ломоносовъ.
Михаилъ Васильевичъ Ломоносовъ.
‘Нива’, No 35, 1875
Михаил Васильевич Ломоносов, Ломоносов Михаил Васильевич, Год: 1875
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ 1711 г., въ глуши Бломорья, на одномъ изъ острововъ Сверной Двины, въ Куроостровской волости, въ деревн Денисовк, близь города Холмогоръ, у крестьянина Василья Дорофеева родился сынъ, которому суждено было впослдствіи стать ‘отцомъ новой русской литературы’ и величайшимъ русскимъ ученымъ XVIII вка. Василій Дорофеевъ Ломоносовъ былъ рыболовомъ, а потому пріучалъ къ тому же промыслу и сына своего Михайлу, который до 16-ти лтъ длилъ съ нимъ вс труды лишенія и опасности, сопряженныя съ бытомъ помора-рыбака,— плавая на легкомъ гальот въ Колу, Соловки и другія мста, съ грузомъ соли, а то и въ Сверный Ледовитый океанъ на промыслы. Закаливаясь въ этихъ поздкахъ физически и нравственно, Михайло въ то же время усплъ выучиться и грамот у матери, бывшей дочерью дьячка изъ селенія Матигоры, въ Холмогорскомъ же узд, и вроятно подъ ея же вліяніемъ рано пристрастился къ чтенію. Въ юности же, если врить нкоторымъ извстіямъ, Ломоносовъ вовлеченъ былъ даже въ расколъ, столь распространенный на сверномъ поморь. Но толки съ начетчиками, чтеніе псалтири, переложенной въ стихи Симеономъ Полоцкимъ, грамматика Смотрицкаго и ариметика Магницкаго не долго удовлетворяли пытливаго помора. Къ этому присоединилась потеря матери, которую замнила злая и сварливая мачиха, ссорившая Михайлу съ отцомъ и жаловавшаяся, что онъ попусту сидитъ за книгами. А между тмъ страстное желаніе учиться не не давало ему покоя — и вотъ зимою 1729 г. молодой Михайло Ломоносовъ, пренебрегая отцовскимъ достаткомъ, бжалъ въ Москву.
Претерпвъ на пути множество бдъ и лишеній, Ломоносовъ кое-какъ добрался до древней столицы, но и здсь онъ долженъ былъ перебиваться со дня на день, борясь со всми нуждами, пока наконецъ 15-го января 1731 года попалъ въ число студентовъ Московской Славяно-Греко-Латинской Академіи. Пять лтъ провелъ онъ въ стнахъ ея, въ несказанной бдности, получая алтынъ въ день, изъ которыхъ тратилъ денежку на хлбъ, денежку на квасъ, а остальное на бумагу, обувь и другія потребности,— не взирая на смшки сверстниковъ, которые указывали на него пальцами: смотри-де какой болванъ лтъ въ двадцать пришелъ латын учиться! Ломоносова влекли особенно науки физико-математическія — и онъ, по совту учителей, въ 1734 году здилъ въ Кіевъ въ тамошнюю Духовную Академію съ цлью посвятить себя этому отдлу знаній, но академическое преподаваніе не удовлетворило его — и онъ вернулся въ Москву. Когда же, въ 1736 году, въ Петербургъ для пополненія академической гимназіи потребовали изъ Московской Академіи 12 лучшихъ учениковъ — въ число ихъ посчастливилось попасть и некончившему еще курса Ломоносову. Изъ Петербурга въ тотъ же годъ нсколько молодыхъ людей были посланы правительствомъ за границу для усовершенствованія въ наукахъ и пріобртенія спеціальныхъ свдній,— въ томъ числ и Михайло Ломоносовъ отправленъ во Фрейбергъ къ горныхъ длъ физику Генкелю для обученія металлургіи. На содержаніе каждому изъ нихъ было назначено по 300 рублей, съ проздомъ и другими расходами, три года спустя, эта сумма была еще обрзана до 150 рублей, да и т высылались не всегда аккуратно. Не смотря на страшное бдствованіе, Ломоносовъ быстро усплъ овладть нмецкимъ языкомъ и посщалъ лекціи въ Марбургскомъ университет — преимущественно по математическимъ наукамъ, занимаясь въ то же время философіей и даже медициной,— и уже въ 1739 г. получилъ лестный отзывъ знаменитаго ученаго и профессора Христіана Вольфа, въ аттестат выданномъ ему отъ университета. Изъ Марбурга Ломоносовъ здилъ въ Саксонію, въ Фрейбергъ, для практическаго изученія металлургіи у Генкеля, а лтомъ 1740 года изучалъ на Гарц горное дло. За все это время, работая неутомимо, онъ посылалъ въ Академію ‘доношенія’ на нмецкомъ язык, опыты излдованій на латинскомъ, и первые опыты литературные, между прочимъ: ‘Письмо о правилахъ россійскаго стихотворства’ съ приложеніемъ ‘Оды на взятіе Хотина’, которая долгое время считалась первымъ русскимъ тоническимъ стихотвореніемъ.
Съ 1740 года до возвращенія въ Россію свднія о Ломоносов весьма темны. Въ 1740 году онъ женился въ Марбург на дочери портнаго, бывшаго членомъ марбургской городской думы и церковнымъ старшиной, вслдствіе этого брака, еще боле стсненный матерьяльно, молодой ученый вынужденъ былъ бжать отъ долговъ изъ Марбурга, скитался по Европ, чуть ли не былъ увезенъ прусскими вербовщиками на службу въ крпость Везель, откуда будто бы снова бжалъ, вернулся въ Марбургъ и съ разршенія Академіи похалъ Петербургъ, оставивъ въ Марбург жену и дочь. Въ Россію Ломоносовъ прибылъ 8-го іюня 1841 года, а въ начал слдующаго (8-го января) по резолюціи Академіи Наукъ сдланъ адъюнктомъ съ жалованьемъ по 300 руб. въ годъ, включая въ то число дрова, свчи и квартиру. Какъ видимъ, это скудное содержаніе лишь по истеченіи полгода борьбы и домогательствъ досталось Ломоносову, который, какъ русскій и притомъ талантливый и трудолюбивый, сразу возбудилъ опасенія и недоброжелательство преобладавшей въ Академіи при Бирон нмецкой партіи. Главою ея въ то время былъ своекорыстный Шумахеръ, ‘бичъ професоровъ’ (flagellum professorum), въ рукахъ его было и жалованье ихъ и управленіе всми длами академической канцеляріи: отсюда всеобщее ухаживанье за Шумахеромъ, сплетня, интриги, доносы другъ на друга, ссоры и чуть не драки въ стнахъ академіи. Беззавтно преданный наук Ломоносовъ, горячій патріотъ, при своей страстной и необузданной натур, едва началъ въ сентябр 1842 читать студентамъ лекціи по физической географіи, химіи и металлургіи, какъ на него уже посыпались разныя бды. Ломоносовъ отвчалъ буйными выходками противъ нмцевъ — за что попадалъ въ полицію, а за ‘продерзости’ противъ конференціи исключенъ даже изъ членовъ ея и потерялъ право присутствовать на засданіяхъ. Подъ вліяніемъ тягостнаго положенія, Ломоносовъ нердко искалъ утшенія въ вин, но за новыя оскорбленія нмецкимъ професорамъ въ нетрезвомъ вид, по жалоб ихъ, продержанъ подъ арестомъ съ мая 1743 по январь 1744 года, причемъ и жалованье убавлено ему на половину, да и то оттягивалось иногда на годъ, и выдавалось ему въ разное время по пяти рублей на его крайнюю нужду,— а всего 15 рублей въ мсяцъ, изъ которыхъ вычиталось еще по рублю въ мсяцъ за дв коморки въ академическомъ дом. Хотя въ іюн 1745 года, благодаря лестному отзыву знаменитаго математика Эйлера, Ломоносовъ и былъ возведенъ въ професорское званіе, а съ марта 1746 началъ получать и професорское жалованье по 660 рублей въ годъ съ порядочной квартирой,— но деньги эти выплачивались такъ неаккуратно (нердко книгами изъ академической лавки), что до конца 1745 года Ломоносовъ буквально бдствовалъ, не имя порою средствъ на покупку медикаментовъ для больной жены своей. Только съ конца этого года обстоятельства Ломоносова начали поправляться, по полученіи имъ 2,000 руб. въ подарокъ отъ императрицы за его ‘Оду въ день восшествія на престолъ Елисаветы Петровны’, поднесенную государын резидентомъ Академіи Разумовскимъ. Незадолго передъ тмъ были ему выданы и 380 рублей, недоданные ему за время пребыванія за границей.
Ободренный первыми успхами, наученный горькимъ опытомъ и пользуясь тмъ, что посл паденія Бирона наступило торжество русской партіи, Ломоносовъ часто прибгаетъ къ ‘знатнымъ особамъ’ для пользы дла, но отнюдь не для личныхъ выгодъ и никогда не унижаясь до просьбы: онъ требуетъ повышенія чиномъ или матеріальной помощи, гордо ссылаясь на заслуги свои и указывая на блестящее положеніе ученыхъ заграницею. Въ числ меценатовъ, покровительствовавшихъ Ломоносову и умвшихъ цнить его, находились графъ М. Л. Воронцовъ, графы П. И. и И. И. Шуваловы, а впослдствіи графы Орловы. Особенно И. И. Шуваловъ, сблизившись случайно съ Ломоносовымъ въ 1749 году, никогда не прерывалъ уже съ нимъ дружескихъ отношеній и постоянно оказывалъ ему самую дятельную помощь. Его же вліянію обязанъ Ломоносовъ склоненіемъ въ занятіяхъ своихъ на сторону словесныхъ наукъ и литературы. Такъ, еще въ 1746 году окончивъ свою ‘Риторику’, въ теченіи семи или осьми лтъ (1749—1757 гг.) Ломоносовъ написалъ множество стихотворныхъ надписей на разные торжественные случаи, трагедіи ‘Тамира и Селимъ’ и ‘Демофонтъ’, посланія въ стихахъ, идилліи, похвальныя слова ‘Елизавет’ (1749) и ‘Петру Великому’ (1755), составилъ ‘Россійскую грамматику’ (1755), и занимался собираніемъ матеріаловъ для Россійской исторіи.
Какъ ученый, Ломоносовъ по самой живости своей натуры, не могъ ограничиться кабинетнымъ трудомъ: занимаясь химическими и электрическими опытами съ опасностью жизни, онъ стремился примнять свои теоретическія знанія къ мореплаванію, архитектур, горнымъ промысламъ, искусству, фабричнымъ производствамъ. Горячо принявшись, напр., за выдлку стекла, онъ въ начал пятидесятыхъ годовъ, при помощи правительства, самъ сталъ въ глав стекляннаго завода, а потомъ занялся цвтными стеклами для мозаическаго искуства, посредствомъ котораго хотлъ увковчить подвиги Петра Перваго въ цломъ ряд громадныхъ картинъ. Въ то-же время онъ цензировалъ и корректировалъ литературныя произведенія по порученію правительства или Академіи, переводилъ учебники, участвовалъ въ журналахъ, въ изданіи календарей, создавалъ цлый рядъ мроэктовъ (умноженія населенія Россіи, экономическихъ условіи народной и государственной жизни, изслдованія Россіи въ этнографическомъ и географическомъ отношеніи, открытія свернаго полюса и т. д.), словомъ: выказывалъ геніальную всеобъемлемость.
Вмст съ тмъ, не мало времени поглощали у него и другія, такъ-сказать административныя обязанности. Посл 1755 года Ломоносовъ длается сначала совтникомъ академической канцеляріи, потомъ принимаетъ въ свое вденіе академическую гимназію и университетъ, наконецъ является во глав географическаго департамента. Ревностно хлопоталъ онъ объ отдленіи университета отъ Академіи въ самостоятельное высшее учебное заведеніе, но мечта эта не осуществилась за болзнью и кончиной императрицы. Другою мечтою Ломоносова, въ послдніе годы его жизни, было преобразованіе Академіи наукъ въ смысл независимости отъ академической канцелляріи, по поводу чего и была написана имъ ‘Краткая исторія о поведеніи академической канцелляріи въ разсужденіи ученыхъ людей и длъ’.
4 Апрля 1765 года Ломоносовъ скончался, окруженный почетомъ и славою, подобавшими великому русскому ученому, писателю и патріоту XVIII вка. Незадолго до смерти, въ іюн 1764 года, постила его сама Императрица Екатерина съ нкоторыми знатнйшими двора своего особами (см. Нива 1871 г. No 51). За всю свою многотрудную жизнь Ломоносовъ написалъ 1 поэму (неконченную), 2 трагедіи, 36 одъ, около 100 мелкихъ стихотвореній, 5 похвальныхъ словъ, 17 ученыхъ разсужденій, 10 оригинальныхъ и переводныхъ учебниковъ, 170 ученыхъ замтокъ разнаго содержанія и объема, 76 писемъ къ разнымъ лицамъ и наконецъ боле 350 разныхъ оффиціальныхъ представленій и проектовъ. Этотъ исполинъ русской науки и словесности обладалъ глубочайшимъ знаніемъ русскаго языка — народнаго и книжнаго. Въ написанномъ имъ разсужденіи ‘О польз книгъ церковныхъ’, указывая на необходимость изученія языка церковно-славянскаго, Ломоносовъ въ немъ ищетъ противовса подавляющему вліянію языковъ иностранныхъ, т. е. за сто лтъ совершаетъ то, за что нын только принимаются лучшіе изъ русскихъ писателей. ‘Карлъ V, Римскій Императоръ,— пишетъ Ломоносовъ въ предисловіи къ своей грамматик,— говаривалъ, что испанскимъ языкомъ съ Богомъ, французскимъ съ друзьями, нмецкимъ съ непріятелями, итальянскимъ съ женскимъ поломъ говорить прилично. Но еслибъ онъ россійскому языку былъ искусенъ, то конечно къ тому присовокупилъ-бы, что имъ со всми оными говорить пристойно’.
Могила Ломоносова находится въ Петербург въ Александроневской лавр, съ памятникомъ въ вид четырехугольнаго пиластра съ внчающимъ его саркофагомъ, другой памятникъ ему воздвигнутъ на родин великаго помора, въ Архангельск. Но прочнйшимъ изъ всхъ конечно является вся жизнь и труды геніальнаго труженика, впервые показавшаго русскому народу, чего можетъ достигнуть простой русской человкъ помощью науки, въ самыя неблагопріятныя времена.