Т. В. Мисникевич
Т. В. Мисникевич
Международная конференция ‘Федор Сологуб и мировая культура’
Международная конференция ‘Федор Сологуб и мировая культура’
Международная конференция ‘Федор Сологуб и мировая культура’, Мисникевич Т. В., Год: 2003
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Русская литература, No 3, 2003
OCR Бычков М. Н.
3—4 марта 2003 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН состоялась Международная конференция ‘Федор Сологуб и мировая культура’, приуроченная к 140-летию со дня рождения писателя. Встреча отечественных и зарубежных исследователей, интересующихся творческим наследием Сологуба, проходила в Пушкинском Доме уже во второй раз: в октябре 1998 года в его стенах проводилась конференция ‘Творчество Федора Сологуба. Проблемы изучения’. Первая Международная Сологубовская конференция состоялась в сентябре 1991 года в Бергамо (Италия).
Со вступительным словом выступил директор Пушкинского Дома, чл.-корр. РАН Н. Н. Скатов. Он подчеркнул, что мы только сейчас приближаемся к пониманию подлинного места и роли Сологуба в русской и мировой литературе.
Первое заседание конференции открылось докладом А. В. Лаврова (С.-Петербург) о праздновании 40-летнего юбилея творческой деятельности Сологуба, состоявшемся 11 февраля 1924 года в Александрийском театре. Докладчик рассказал о юбилейном вечере, в котором принимали участие А. Л. Волынский, А. А. Ахматова, Е. И. Зямятин, Б. М. Эйхенбаум и др., и его значении для творческой интеллигенции в послереволюционные годы.
Следующие два доклада были посвящены проблеме жанровых особенностей трилогии Сологуба ‘Творимая легенда’. Б.Ф.Егоров (С.-Петербург) отметил утопические черты романа, выявляющиеся на фоне утопий начала XX века, в частности ‘Республики Южного Креста’ В. Брюсова. Н. И. Рублева (Вологда) рассмотрела ‘Творимую легенду’ в контексте истории ‘нового романа’.
Доклад М. П. Лепехина (С.-Петербург) ‘Инспектор народных училищ Ардальон Борисович Передонов’ был посвящен педагогическим реалиям романа ‘Мелкий бес’. Основная сюжетная линия романа — стремление главного героя стать инспектором народных училищ — не привлекала внимания исследователей, несмотря на значимость этой должности не только для Передонова, но и для самого Ф. К. Тетерникова. Вся его педагогическая деятельность проходила на государственной службе в Министерстве народного образования. Учитывая, что Тетерников работал в сфере низшего и учительского образования, его служебную карьеру (выход в 44 года в отставку в чине надворного советника) следует признать исключительно удачной. На рубеже XIX—XX веков в педагогической публицистике был затронут вопрос контроля за низшим образованием, в частности о значимости роли инспектора народных училищ, и ‘Мелкий бес’ можно считать последним словом в этой дискуссии. В этой связи особый интерес вызывает намерение Сологуба опубликовать роман в журнале ‘Наблюдатель’, издатель которого А. П. Пятковский принимал участие в данной полемике. Едва ли Сологубу были известны обстоятельства личной жизни Пятковского (замкнутый образ жизни, совместное проживание с сестрой, навязчивая боязнь отравления), но тем понятнее отказ последнего от публикации ‘Мелкого беса’, в главном герое которого он вполне мог усмотреть карикатуру на самого себя.
М. М. Павлова (С.-Петербург) в докладе ‘С ‘подсказки’ Пушкина: ‘Мелкий бес’ как ‘пушкинский’ текст русской прозы’ отметила, что выдвижение на первый план в качестве основного литературного источника романа ‘Сказки для детей’ и поэмы ‘Демон’ Лермонтова представляется недостаточно мотивированным. Выявленные в работах современных исследователей разнообразные реминисценции из пушкинских текстов отнюдь не исчерпывают тему ‘Пушкин в романе ‘Мелкий бес». Ее можно продолжить и несколько скорректировать с помощью ранее не учтенного материала из архива писателя. Сделанные Сологубом заметки о Пушкине позволяют заключить, что из всех имеющихся в романе перекличек с образами и сюжетами русской литературы наиболее существенными для понимания авторского замысла являются параллели с пушкинскими текстами.
Н. А. Богомолов (Москва) выступил с докладом ‘Ф. Сологуб в кругу журнала ‘Золотое руно». Используя неопубликованные материалы из архива Сологуба, докладчик проследил историю отношений писателя с редакцией издательства и журнала ‘Золотое руно’ в период 1906—1909 годов в контексте внутрисимволистских разногласий и ряда острых конфликтов, возникавших вокруг журнала в связи с редакционной политикой.
Ульрих Шмид (Цюрих) в докладе ‘Я — основа всех вещей’ остановился на источниках солипсических воззрений Сологуба, названного Волынским ‘русским Шопенгауэром’. Исследователь привел примеры заимствований из работ Шопенгауэра, Ницше и Штирнера, выявленных в произведениях Сологуба — ‘Книга воли’ и ‘Я. Книга совершенного самоутверждения’.
В докладе Элен Анри (Париж) ‘Ф. Сологуб и В. Гюго’ был отмечен устойчивый интерес Сологуба к поэтическому творчеству французского писателя. Первые переводы из поэзии Гюго он сделал в 1890-е годы, наибольшее число переводов относится к 1920-м годам. Исследовательница отметила высокий художественный уровень переводов Сологуба и привела несколько примеров, прочитав стихотворения Гюго на языке оригинала и их переводы, сделанные Сологубом.
В сообщении П. Р. Заборова (С.-Петербург) был кратко охарактеризован осуществленный Сологубом в 1908 году перевод философской повести Вольтера ‘Кандид’, постепенно вытеснивший все другие и ставший классическим. Как показал докладчик, перевод этот, несмотря на встречающиеся в нем многочисленные погрешности, сохранился до наших дней в русском читательском обиходе прежде всего благодаря тонкому ощущению и верной передаче Сологубом стилистического своеобразия оригинала, погрешности же устранялись в процессе редактирования перевода для очередных его переизданий, причем наиболее существенный вклад в его усовершенствование внесла Э. Л. Линецкая при подготовке соответствующего тома ‘Библиотеки всемирной литературы’ (1971).
Доклад В. Е. Багно (С.-Петербург) был посвящен мифу о Дульсинее и Альдонсе, представляющему собой одно из наиболее ярких проявлений сологубовской теории ‘преображения жизни искусством’. Рассмотрев как эссеистику Сологуба (‘Демоны поэтов’, ‘Мечта Дон Кихота (Айседора Дункан)’), так и драматургию (‘Победа смерти’, ‘Заложники жизни’), романы (‘Мелкий бес’, трилогия ‘Творимая легенда’), автор доклада пришел к выводу, что в стихотворениях памяти Ан. Н. Чеботаревской миф о Дульсинее прекращает свое существование.
А. А. Левицкий (Провиденс, США) посвятил свое выступление жанровой природе книги Сологуба ‘Свирель. Русские бержереты’. Исследователь пояснил происхождение стихотворной формы бержереты — сокращенное исполнение вирелэ, музыкально-стихотворной формы средневековой Франции, отметил, что в русской литературе XVIII века использовалось множество стихотворных форм, родственных вирелэ, — рондо, баллада, мадригал, стансы, триолет. Для Сологуба триолеты и бержереты явились той формой, в которой он смог выразить новые чувства и настроения — приятие жизни и ее радостей, возникшее у него после союза с Ан. Н. Чеботаревской. Исследователь также отметил, что проблема связей поэзии Сологуба с русской поэзией XVIII века нуждается в дальнейшем глубоком и внимательном изучении.
М. М, Павлова в докладе ‘Ф. Сологуб и Оскар Уайльд’ указала на возможный источник одной из сюжетных линий романа Сологуба ‘Мелкий бес’ — истории отношений Людмилы Рутиловой и Саши Пыльникова и последующего ‘суда’ над Сашей: широко обсуждавшийся в английской и русской печати процесс над Оскаром Уайльдом.
После вечернего заседания М. П. Лепехин провел для участников и гостей конференции экскурсию в здании бывшего Андреевского городского училища, в котором в 1899—1907 годах преподавал и жил Сологуб.
Второй день работы конференции начался с доклада Г. В. Петровой (Новгород) ‘Федор Сологуб о театре и трагедии’. Исследовательница проанализировала статьи Сологуба 1910-х годов, посвященные проблемам театра, и сделала вывод, что они послужили основой итоговой работы ‘Наблюдения и мечты о театре’ (1918).
Н. Ю. Грякалова (С.-Петербург) в докладе ‘Литература и опыт Иного. А. Амфитеатров и Ф. Сологуб: натурализм vs. символизм?’ поставила вопрос о формах освоения литературной области иррационального и бессознательного. В указанном аспекте прослеживается линия своеобразной преемственности натурализма и символизма. При этом докладчица сосредоточила внимание на трансформациях специфических тем и приемов натурализма (на примере рассказов А. Амфитеатрова из сборников ‘Психопаты’ и ‘Грезы и тени’) в символически заряженном поле, в частности в рассказах Ф. Сологуба конца 1900-х годов и его романе ‘Заклинательница змей’. Материал был представлен на трех уровнях: тематическом, повествовательном и на уровне репрезентации Иного. В докладе показано, что в натурализме опыт Иного (бред, безумие, экстатические и аффективные состояния) медикализируется: писатель, работая в границах ratio, ставит своим персонажам ‘диагноз’. В символизме, напротив, этот опыт не только концептуализируется как ценностный, но и захватывает повествующее сознание, стирая грани между рациональным и иррациональным, соответствующим образом выстраивается ‘картина миря’ и понимание творческой природы человека.
В докладе А. М. Грачевой (С.-Петербург) ‘Сологубовский след в ‘Деле корнета Елагина’ Ивана Бунина’ было рассмотрено влияние литературы и жизнетворчества русских декадентов на формирование художественной структуры произведения Бунина. Для писателя наиболее характерным образцом декадентского творчества были произведения Сологуба. Как показал анализ, поведенческий код главной героини — Сосновской — наиболее близок к типажу жизнетворчества-смертетворчества героини рассказа Ф. Сологуба ‘Красота’. Образ Сосновской создан по законам декадентской эстетики, в то время как образ главного героя — Елагина — смоделирован по законам поэтики реалистической литературы. Противостояние двух жизненных моделей, выраженных как оппозиция двух противоположных эстетических систем, и обусловливает развязку ‘Дела корнета Елагина’ — несостоявшееся двойное самоубийство. Для Бунина давняя реальная история о роковой страсти, так и не завершившаяся превращением в легенду о Любви сильнее Смерти, стала поводом для рассказа о трагической оппозиции любовной логистики и истинного чувства, а также для нового витка эстетической полемики с извечными оппонентами — русскими символистами, персонифицированными в личности и творчестве Сологуба.
Л. А. Иезуитова (С.-Петербург) прочитала доклад ‘Проблема катарсиса в прозе Ф. Сологуба’, в котором был отмечен интерес писателя к стихии бессознательного. В этой связи ‘Мелкий бес’ рассматривается как роман о несовершенстве мира.
В выступлении Д. В. Токарева (С.-Петербург) ‘Ф. Сологуб и Вилье де Лиль-Адан’ были проанализированы аналогии, которые прослеживаются между трилогией Сологуба ‘Творимая легенда’ и романом Вилье де Лиль-Адана ‘Ева будущего’. С одной стороны, некоторые сюжетные ходы и, главное, определенное сходство между сологубовским Георгием Триродовым и инженером Эдисоном, главным героем романа Вилье, заставляют предположить, что Сологуб мог быть знаком с романом французского писателя. С другой стороны, более вероятным представляется иной вариант: непосредственное влияние на трилогию оказали тексты других писателей (например, Викторьена де Соссье и Герберта Уэллса), роман же Вилье функционирует как своего рода ‘интерпретанта’, позволяющая расшифровать некоторые смысловые коды, содержащиеся в романе Сологуба. Введение в парадигму ‘текст—интертекст’ интерпретанты, или ‘третьего текста’, позволяет прочитать трилогию Сологуба как ‘параграмму’, т. е. такое поэтическое сообщение, которое состоит из явных и скрытых анонимных цитат.
В докладе Е. Р. Обатниной (С.-Петербург) ‘А. М. Ремизов в постановке пьесы Ф. К. Сологуба ‘Ночные пляски’ ‘ воспроизведен контекст одного из примечательных эпизодов литературно-артистической жизни Петербурга 1909 года. Подробности подготовки и премьеры знаменитого спектакля сохранились в письмах Ремизева к А. Н. Чеботаревской, а театральный дебют писателя и многих других известных литераторов подтвержден редкими театральными афишами. Сюжет, раскрывающий особенности литературно-художественного быта эпохи, дополнен литературными рефлексиями Ремизова на это запомнившееся многим его современникам событие.
Т. В. Мисникевич (С.-Петербург) выступила с докладом о цикле экспромтов Сологуба об англо-бурской войне, которые он читал на ‘пятницах’ К. К. Случевского — осенью 1899 — в начале 1900 года. Докладчица отметила, что стихотворения политического характера занимают достаточно большое и важное место в творческом наследии Сологуба.
Выступление Ю. Е. Галаниной (С.-Петербург) было посвящено истории проекта артистического кабаре Ф. Сологуба и Ан. Н. Чеботаревской. Замысел кабаре вырос из известных всему Петербургу ‘воскресений’ писателя. Побудительным моментом для возникновения проекта собственного кабаре стало открытие кабаре ‘Бродячая собака’, состоявшееся в новогоднюю ночь 1912 года. Кроме того, Сологубу и Чеботаревской, неоднократно путешествовавшим по Европе, были хорошо известны западные кабаре. Исследовательница остановилась также на возможных причинах, по которым замысел Сологуба остался неосуществленным.
Конференция завершилась круглым столом, во время которого участники и гости конференции провели живое обсуждение прослушанных докладов.
В дни конференции в Большом актовом зале Пушкинского Дома работала выставка фотографий Сологуба из фондов Литературного музея ИРЛИ, подготовленная В. С. Логиновой и Л. Е. Мисайлиди. Значительная часть фотографий экспонировалась впервые.