Мей Л. А., Венгеров Семен Афанасьевич, Год: 1911
Время на прочтение: 4 минут(ы)
С. Венгеров.
Мей Лев Александрович — известный поэт. Родился 13 февраля 1822 г. в Москве, сын обрусевшего немца-офицера, раненного под Бородином и рано умершего, мать поэта была русская. Семья жила в большой нужде. Учился Мей в Московском дворянском институте, откуда был переведен в Царскосельский лицей. Окончив в 1841 г. курс, Мей поступил в канцелярию Московского генерал-губернатора и прослужил в ней 10 лет, не сделав карьеры. Примкнув в конце 40-х годов к ‘молодой редакции’ Погодинского ‘Московитянина’, он стал деятельным сотрудником журнала и заведовал в нем русским и иностранным литературным отделом. В начале 50-х годов Мей получил место инспектора 2-й московской гимназии, но интриги сослуживцев, невзлюбивших кроткого поэта за привязанность к нему учеников, вскоре заставили его бросить педагогическую деятельность и перебраться в Петербург. Здесь он только числился в археографической комиссии и отдался исключительно литературной деятельности, принимая участие в ‘Библиотеке для Чтения’, ‘Отечественных Записках’, ‘Сыне Отечества’, ‘Русском Слове’ начальных лет, ‘Русском Мире’, ‘Светоче’ и др. Крайне безалаберный и детски нерасчетливый, Мей жил беспорядочной жизнью литературной ‘богемы’. Еще из лицея, а больше всего из дружеских собраний ‘молодой редакции’ ‘Московитянина’ он вынес болезненное пристрастие к вину. В Петербурге он в конце 50-х годов вступил в кружок, группировавшийся около графа Г.А. Кушелева-Безбородка . На одном из собраний у графа Кушелева, на котором было много аристократических знакомых хозяина, Мея просили сказать какой-нибудь экспромт. Прямодушный поэт горько над собой посмеялся четверостишием: ‘Графы и графини, счастье вам во всем, мне же лишь в графине, и притом в большом’. Большие графины расшатывали здоровье Мея и порой доводили его до совершенной нищеты. Он сидел в лютые морозы в нетопленной квартире и, чтобы согреться, раз разрубил на дрова дорогой шкап жены. Беспорядочная жизнь надорвала его крепкий организм, он умер 16 мая 1862 г. Мей принадлежит, по определению Аполлона Григорьева, к ‘литературным явлениям, пропущенным критикой’. И при жизни, и после смерти, им мало интересовались и критика, и публика, несмотря на старания некоторых приятелей (А.П. Милюков в ‘Светоче’ 1860 г., No 5, Аполлон Григорьев, Вл. Р. Зотов, в первом томе Мартыновского издания сочинений Мея) возвести его в первоклассные поэты. Это равнодушие понятно и законно. Мей — выдающийся виртуоз стиха, и только. У него нет внутреннего содержания, он ничем не волнуется и потому других волновать не может. У него нет ни глубины настроения, ни способности отзываться на непосредственные впечатления жизни. Весь его чисто внешний талант сосредоточился на способности подражать и проникаться чужими чувствами. Вот почему он и в своей замечательной переводческой деятельности не имел любимцев и с одинаковой виртуозностью переводил Шиллера и Гейне, ‘Слово о полку Игореве’ и Анакреонта, Мицкевича и Беранже. Даже в чисто количественном отношении поэтическое творчество Мея очень бедно. Если не считать немногочисленных школьных и альбомных стихотворений, извлеченных после смерти из его бумаг, а брать только то, что он сам отдавал в печать, то наберется не более десятков двух оригинальных стихотворений. Все остальное — переложения и переводы. А между тем писать Мей стал рано и в 18 лет уже поместил в ‘Маяке’ отрывок из поэмы ‘Гванагани’. Почти все оригинальные стихотворения Мея написаны в ‘народном’ стиле. Это — та археологически-колоритная имитация, которая и в старом, и в молодом ‘Московитянине’ считалась квинтэссенцией народности. Мей брал из народной жизни только нарядное и эффектное, щеголяя крайне вычурными неологизмами (‘Из белых из рук выпадчивый, со белой груди уклончивый’ и т. п.) — но в этом условном жанре достигал, в деталях, большого совершенства. Переимчивый только на подробности, он не выдерживал своих стихотворений в целом. Так, прекрасно начатый ‘Хозяин’, изображающий томление молодой жены со старым мужем, испорчен концом, где домовой превращается в проповедника супружеской верности. В неподдельной народной песне старый муж, взявший себе молодую жену, сочувствием не пользуется. Лучшие из оригинальных стихотворений Мея в народном стиле: ‘Русалка’, ‘По грибы’, ‘Как у всех-то людей светлый праздничек’. К стихотворениям этого рода примыкают переложения: ‘Отчего перевелись витязи на святой Руси’, ‘Песня про боярина Евпатия Коловрата’, ‘Песня про княгиню Ульяну Андреевну Вяземскую’, ‘Александр Невский’, ‘Волхв’ и перевод ‘Слова о полку Игореве’. Общий недостаток их — растянутость и отсутствие простоты. Из стихотворений Мея с нерусскими сюжетами заслуживают внимания: ‘Отойди от меня, сатана’ — ряд картин, которые искушающий диавол развертывает перед Иисусом Христом: знойная Палестина, Египет, Персия, Индия, угрюмо-мощный Север, полная неги Эллада, императорский Рим в эпоху Тиверия, Капри. Это — лучшая часть поэтического наследия Мея. Тут он был вполне в своей сфере, рисуя отдельные подробности, не священные единством настроения, не нуждающиеся в объединяющей мысли. В ряду поэтов-переводчиков Мей бесспорно занимает первостепенное место. Особенно хорошо передана ‘Песня песней’. Мей — драматург, имеет те же достоинства и недостатки, как и Мей — поэт, превосходный, при всей своей искусственной архаичности и щеголеватости, язык, прекрасные подробности и никакого ансамбля. Все три исторические драмы Мея: ‘Царская Невеста’ (1849), ‘Сервилия’ (1854) и ‘Псковитянка’ (1860) кончаются крайне неестественно и не дают ни одного цельного типа. Движения в них мало, и оно еще задерживается длиннейшими и совершенно лишними монологами, в которых действующие лица обмениваются взглядами, рассказами о событиях, не имеющих непосредственного отношения к сюжету пьесы и т. д. Больше всего вредит драмам Мея предвзятость, с которой он приступал к делу. Так, в наиболее слабой из драм его — ‘Сервилии’, рисующей Рим при Нероне, он задался целью показать победу христианства над римским обществом и сделать это с нарушением всякого правдоподобия. Превращение главной героини в течение нескольких дней из девушки, выросшей в строго-римских традициях, и притом в высоконравственной семье, в пламенную христианку, да еще в монахиню (неверно и исторически: монашество появляется во II — III в.), решительно ничем не мотивировано и является полной неожиданностью как для ее жениха, так и для читателя. Те же белые нитки предвзятой мысли лишают жизненности ‘Царскую невесту’ и ‘Псковитянку’. Верный адент Погодинских воззрений на русскую историю, Мей рисовал себе все древнерусское в одних только величавых очертаниях. Если попадаются у него злодеи, то действующие исключительно под влиянием ревности. Идеализирование простирается даже на Малюту Скуратова . В особенности, испорчен тенденциозным преклонением перед всем древнерусским Иоанн Грозный . Но Мей, это — сентиментальный любовник и государь, весь посвятивший себя благу народа. В общем, тем не менее, обе драмы Мея занимают видное место в русской исторической драме. К числу лучших мест лучшей из драм Мея, ‘Псковитянки’, принадлежит сцена псковского веча. Не лишен условной красоты и рассказ матери ‘псковитянки’ о том, как она встретилась и сошлась с Иоанном. Этот рассказ стал излюбленным дебютным монологом наших трагических актрис. ‘Полное собрание сочинений’ Мея издано в 1887 г. Мартыновым, с большой вступительной статьей Вл. Зотова и библиографией сочинений Мея, составленной Н. В. Быковым. Сюда вошли и беллетристические опыты Мея, литературного интереса не представляющие. Из них можно выделить только ‘Батю’ — характерный рассказ о том, как крепостной свою овдовевшую и обнищавшую барыню не только прокормил, но и на салазках перевез из Петербурга в Костромскую губернию, и как потом эта барыня, по собственному, впрочем, предложению ‘Бати’, продала его за 100 руб. В 1911 г. сочинения Мея даны в качестве приложения к ‘Ниве’. — Ср. Протопопов ‘Забытый поэт’ (в ‘Северном Вестнике’, 1888 г, No 1), С. Максимов, в ‘Русском Мысли’ (1887, No 7), Як. Полонский, в ‘Русском Вестнике’ (1896, No 9), Б. Садовский, в ‘Русской Мысли’ (1908, No 7), Полянская, в ‘Русской Старине’ (1911), Венгеров ‘Источники’.