Матеріалистическіе и идеалистическіе элементы въ систем Карла Маркса.
Матеріалистическіе и идеалистическіе элементы въ систем Карла Маркса.
II.
III.
М. Б. Ратнеръ.
‘Русское Богатство’, No 6, 1912
Материалистические и идеалистические элементы в системе Карла Маркса, Ратнер Марк Борисович, Год: 1912
Время на прочтение: 27 минут(ы)
По опредленію Н. Бельтова, на сложномъ и трудномъ пути ‘интересной’ задачи теоріи экономическаго матеріализма, ‘Марксу удалось исчерпать, да и то, конечно, лишь приблизительно, только вопросы, относящіеся главнымъ образомъ къ матеріальному быту избраннаго имъ періода’ {Н. Бельтовъ. Къ вопросу о развитіи монистическаго взгляда на исторію, стр. 216.}. Мы уже видли, сколь неудовлетворительною по существу является такая постановка вопроса: на изображеніи одной матеріальной стороны быта нельзя использовать теорію экономическаго матеріализма, сущность которой заключается какъ разъ въ установленіи логической внутренней связи между ‘матеріальной’ и ‘идеологической’ сторонами жизни. Это ясно. Но, съ другой стороны, фактъ сосредоточенія вниманія Маркса на изображеніи исключительно матеріальной стороны быта служитъ для насъ счастливымъ обстоятельствомъ, дающимъ возможность съ желанной полнотой и надлежащей обстоятельностью разсмотрть самую формулу теоріи экономическаго матеріализма, опредлить то, что разуметъ теорія и что разумлъ прежде всего самъ Марксъ подъ понятіемъ ‘базиса’, надъ которымъ, какъ уже вполн производное, возвышается вся многосложная ‘надстройка’.
По общераспространенному мннію, въ ученіяхъ экономическаго матеріализма подъ ‘базисомъ’, ‘почвой’, ‘основаніемъ’ разумются экономическія отношенія, или,— говоря уже и тсне,— отношенія производства и обмна. Но надо принять во вниманіе, что въ этихъ словахъ дается уже вторичная, такъ сказать, формулировка вопроса. На самомъ дл фигурирующія въ качеств ‘базиса’, ‘почвы’, ‘основы’ экономическія отношенія, или отношенія производства и обмна, представляютъ уже нчто производное, слдствіе другого, боле первоначальнаго элемента. Совершенно справедливо замчаетъ Н. Бельтовъ, что ‘только въ популярной рчи можно говорить объ экономіи, какъ о первичной причин всхъ общественныхъ явленій. Далекая отъ того, чтобы быть первичной причиной, она сама есть слдствіе, ‘функція’ производительныхъ силъ’ {Тамъ же, стр. 173.}. Мысль совершенно правильная. Отношенія производства и обмна, равно какъ и вытекающія изъ нихъ отношенія распредленія, вообще вс экономическія отношенія, вся экономія — не что иное, какъ застывшія, кристаллизовавшіяся формы опредленнаго роста, извстнаго состоянія производительныхъ силъ. И сколь ни шаткою является у Маркса соотвтствующая терминологія, но эта мысль объ опредляющемъ значеніи производительныхъ силъ, эволюція которыхъ даетъ данную экономію, данныя отношенія производства и обмна, эта мысль проходитъ красной нитью черезъ вс труды Маркса. ‘Соціальныя отношенія тснымъ образомъ связаны съ производительными силами’,— такъ формулируетъ эту свою основную мысль Марксъ, напримръ, еще въ ‘Нищет философіи’ {К. Marx. Das Elend der Philosophie, S. 91.}.
Но что такое производительныя силы? Въ экономической и соціологической литератур разсыпано много опредленій и характеристикъ, указывающихъ на самую сущность этого специфическаго марксова понятія. По опредленію Вольтмана, ‘Марксъ подъ производительными силами, разрывающими оковы капитализма, разумлъ не только матеріально-экономическія производительныя силы, но и отчасти самъ организованный, ассоціированный рабочій классъ’ {L. W oltmann. Die wirtschaftlichen und politichen Grundlagen des Klassenkampfes, ‘Sozialistische Monatshefte, 1901, No 2, S. 126.}. По опредленію Гильфердинга, Марксъ подъ экономическими отношеніями, являющимися слдствіемъ и овеществленіемъ производительныхъ силъ, разумлъ ‘обобществленнаго человка и опредленный родъ общевтвенныхъ отношеній’ {K. Hilferding. Aus der Vorgeschichte der Marx’schen Oekonomie, ‘Neue Zeit’, 1911, No 44, S. 626.}. И съ этимъ опредленіемъ солидаренъ самъ Марксъ, который въ третьемъ том ‘Капитала’ по этому поводу говоритъ: ‘способъ производства… предполагаетъ, какъ свое историческое условіе, извстную степень общественныхъ производительныхъ силъ… Специфическія, соотвтствующія исторически опредленному способу производства отношенія производства — это отношенія, которыя проникаютъ общественный процессъ жизни людей, производство ихъ общественной жизни’ {Marx. Das Kapital, B. III, Th. 2, S. 415.}. А въ извстномъ, уже цитированномъ нами предисловіи ‘Zur Kritik der politischen Oekonomie’ Марксъ говоритъ: ‘въ общественномъ производств своей жизни люди вступаютъ въ опредленныя, необходимыя, отъ ихъ воли независящія отношенія, отношенія производства, соотвтствующія опредленной ступени развитія ихъ матеріальныхъ производительныхъ силъ’ {К. Marx. Zur Kritik der politischen Oekonomie. Vorwort.}.
Вс эти слова и выраженія какъ самого Маркса, такъ и его критиковъ приводятъ насъ къ несомннному убжденію, что въ самомъ центр понятія производительныхъ силъ у Маркса стоитъ человкъ, кокъ существо общественное, какъ продуктъ опредленныхъ общественныхъ отношеній. При этомъ, однако, слдуетъ замтить, что, говоря о человк, какъ одной изъ производительныхъ силъ, нужно разумть, съ точки зрнія Маркса, не этнографическую, а экономическую его сущность. Какъ это прекрасно разъяснено самимъ Марксомъ въ его посмертной стать ‘Введеніе въ политическую экономію’ {‘Einleitung in die politische Oekonomie’, напечатано въ ‘Neue Zeit’, Jahrg. XXI, B. I.}, въ политической экономіи, при изслдованіи экономическихъ отношеній, мы имемъ дло не съ этнографическимъ факторомъ, не съ человкомъ вообще, не съ ‘населеніемъ’, а съ его экономической функціей — съ трудомъ человческимъ {Объ этомъ смотри недурныя замчанія у Е. Hammacher. Das philos.-oekon. Syst. d. Marxismus, S. 142—3 ff.}. Трудъ, какъ основа, какъ источникъ, какъ сущность производительныхъ силъ — такова центральная идея экономическаго ученія Карла Маркса, блестяще развитая на разстояніи трехъ объемистыхъ томовъ его безсмертнаго ‘Капитала’.
Мысль эта требуетъ поясненій.
Понятіе объ экономическихъ отношеніяхъ, объ отношеніяхъ производства и обмна, какъ основ всего общественнаго строя, какъ базис для многосложной, разноцвтной надстройки, явилась продуктомъ расцвта философской мысли Маркса, постепенно эволюціонировавшаго отъ гегелевскаго идеализма къ фейербаховскому матеріализму. Но развитіе ученія о томъ, что является базисомъ, вся сложная, богатая соціологическимъ содержаніемъ формулировка понятій экономики, производственныхъ отношеній и производительныхъ силъ были осуществлены Марксомъ въ процесс его чисто экономическаго мышленія, при составленіи ‘Капитала’, на почв глубокомысленной и мткой критики ученій классической и до-классической школъ политической экономіи. Лишь сравнительно недавно, всего 5—6 лтъ тому назадъ, усиліями неутомимаго Каутскаго удалось привести въ порядокъ замчательную работу Маркса по исторіи экономическихъ ученій {K. Marx. Theorien ber den Mehrwerth. B. I — III, Stuttgart, 1905, herausg. v. K. Kautsky.}. Но для всякаго, пробовавшаго окунуться въ изученіе основныхъ экономическихъ трактатовъ Маркса, ясно, что вся его экономическая теорія добыта въ результат упомянутой критики политической экономіи. И однимъ изъ шедевровъ этой критики является знаменитое ученіе Карла Маркса о фетишизм капиталистическаго производства, ученіе, поставившее въ центр экономическаго мірозданія человка, какъ такового, какъ продуктъ опредленныхъ общественныхъ отношеній и притомъ въ совокупности его физическихъ и духовныхъ силъ.
Какъ извстно, буржуазная политическая экономія какъ доклассическаго, такъ отчасти и классическаго періода,— въ нкоторыхъ частяхъ ученія даже Смитъ, Рикардо и Милль развили ‘тройственную формулу’ въ ученіи о производств, ученіе о трехъ ‘факторахъ’ производства: труд, земл и капитал. Безсмертную заслугу Карла Маркса, какъ экономиста, составило разоблаченіе этого вреднаго, ни на чемъ не основаннаго фетишизма буржуазно-экономической мысли. Съ геніальной логической ясностью и изумительной послдовательностью Марксъ доказалъ, что капиталъ есть не что иное, какъ накопленный человческій трудъ, а земля, силы природы потому не могутъ фигурировать въ качеств отдльнаго ‘фактора’ производства, что земля, какъ даръ природы, объективно не создаетъ цнности, а является лишь условіемъ, вліяющимъ на цнность продукта, исключительно въ силу факта капиталистическаго присвоенія силъ природы. Вн буржуазныхъ рамокъ производства, при торжеств принципа труда, земля, какъ и капиталъ, сдлаются общимъ достояніемъ, перестанутъ вліять на цнность продукта, и тогда воочію раскроется та элементарная человческая истина, что исключительнымъ факторомъ производства, единственнымъ производителемъ цнности и богатства является трудъ человческій, или самъ человкъ, для котораго земля, силы природы и капиталъ, накопленный человческій трудъ, служатъ лишь свободно примняемымъ по вол человка условіемъ проявленія его жизни, его существованія, его силы.
Насколько, говоритъ Марксъ, нкоторые экономисты ослплены присущимъ товарному міру фетишизмомъ, взглядомъ на вещную вншность общественныхъ аттрибутовъ труда показываетъ ‘скучный и пошлый споръ’ о роли природы въ образованіи мновой цнности. Такъ какъ, поясняетъ Марксъ, мновая цнность есть только опредленный общественный способъ, какъ выразить потраченный на какую-нибудь вещь трудъ, то мновая цнность можетъ содержать въ себ столько же природной силы, сколько, напримръ, вексельный курсъ. И дале, по словамъ Маркса, тотъ же ‘фетишизмъ современной политической экономіи’ становится ‘осязательнымъ’, когда она начинаетъ трактовать о капитал. Давно ли, замчаетъ по этому поводу Марксъ, исчезла иллюзія физіократовъ, будто земельная рента вырастаетъ изъ земли, а не изъ общества {К. Marx. Das Kapital, B. I, 4-te Aufl. Hamburg 1890. S. 49.}. И въ другомъ мст, по поводу этой ‘тройственной формулы’, Марксъ замчаетъ, что ‘въ дйствительности вульгарная политическая экономія только тмъ и занимается, что доктринерски толкуетъ, систематизируетъ и защищаетъ представленія дятелей капиталистическаго процесса производства, проникнутыхъ отношеніями этого производства’ {К. Marx. Das Kapital, В. III, Th. 2, S. 352. }. ‘Капиталъ, земля, трудъ!’ — восклицаетъ Марксъ. Но, продолжаетъ онъ, капиталъ не есть вещь, а опредленное общественное отношеніе производства, присущее опредленной исторической и общественной формаціи, съ другой стороны, абсолютное плодородіе земли производитъ лишь постольку, поскольку извстное количество труда даетъ зависимое отъ плодородія почвы количество продуктовъ {Ibidem, S. 349—50.}. И на основаніи этого Марксъ заключаетъ: ‘въ формул: капиталъ-прибыль, земля-земельная рента, трудъ-заработная плата… завершается мистификація капиталистическаго способа производства’. И прибавляетъ: ‘міръ заколдованный, міръ извращенный, міръ поставленный вверхъ ногами, въ которомъ Monsieur le Capital и Madame la Terre играютъ роль общественныхъ характеровъ и въ то же время непосредственно простыхъ вещей’ {Ibidem, S. 365—6.}.
Въ этомъ разоблаченіи всей научной незаконности смшенія ‘общественныхъ характеровъ’ съ ‘простыми вещами’ заключается основная сущность экономическаго ученія Маркса, преодолвшаго фетишизмъ капиталистическаго способа производства, фетишизмъ буржуазнаго, или, врне, вульгарнаго экономическаго мышленія. Съ новой точки зрнія, незыблемо установленной Марксомъ, не земля и не капиталъ, не сила природы и не накопленный человческій трудъ, а лишь самъ человкъ, или, врне, его живой трудъ, его текущая энергія является дйствительнымъ факторомъ производства, подлиннымъ источникомъ цнности и богатства.
Такова сущность экономической теоріи Карла Маркса, которой вполн по праву присвоено названіе трудовой теоріи. Но для того, чтобы окончательно разобраться въ формул производительныхъ силъ, отождествляемыхъ, какъ мы видли, съ понятіемъ человческаго труда, и чтобы отсюда сдлать необходимый выводъ о дйствительной, подлинной основ человческой экономіи, экономическихъ отношеній, а вмст съ тмъ всего общественнаго цлаго, всей соціальной и культурной надстройки, необходимо теперь заняться анализомъ понятія ‘трудъ’.
Что же такое ‘.трудъ’, по опредленію и въ пониманіи Маркса?
Подъ этимъ вопросомъ я разумю, конечно, проблему о физическихъ и психическихъ свойствахъ труда, о томъ, какой именно трудъ, физическій или психическій, является производительнымъ, входитъ составнымъ элементомъ въ понятіе производительныхъ силъ. При этомъ надо замтить, что и этотъ вопросъ былъ затронутъ и разработанъ Марксомъ въ связи съ существовавшими до него экономическими теоріями.
Вопросъ о производительности тхъ или иныхъ видовъ труда затрагивался многочисленными экономистами, и при всемъ разнообразіи получавшихся отвтовъ можно установить тсную связь каждаго изъ нихъ со взглядомъ даннаго ученаго на вопросъ о предмет или объект политической экономіи. Классики такимъ объектомъ считали ‘богатство’, т. е. совокупность матеріальныхъ вншнихъ предметовъ, обладающихъ цнностью. Соотвтственно съ этимъ ршался ими и вопросъ о производительности труда. По ученію Смита, достаточно извстному, только тотъ трудъ является производительнымъ, въ результат котораго создается новая цнность. ‘Существуетъ родъ труда,— говоритъ Смитъ,— придающій цнность продукту, къ которому онъ прилагается, существуетъ другой родъ труда, не производящій никакого дйствія. Первый, какъ производящій цнность, можетъ быть названъ производительнымъ, другой — не производительнымъ трудомъ’ {Ad. Smith. An inquiry into the nature and causes of the wealth of nations (по изд. George Rautledge and son, London 1898), Book 11, chap III, p. 253.}. Какъ примръ труда перваго рода, Смитъ приводитъ трудъ фабричнаго рабочаго, прибавляющаго своимъ трудомъ новую цнность перерабатываемому сырому продукту, примры представителей труда второго рода — домашніе слуги, учителя, ученые, чиновники, какъ лица, не создающія своей дятельностью никакихъ новыхъ цнностей. Связь между опредленіемъ предметовъ политической экономіи и взглядомъ на производительность труда здсь очевидна и понятна. Если объектомъ экономической науки служитъ ‘богатство’, т. е. совокупность матеріальныхъ предметовъ, цнностей, то всякій трудъ, увеличивающій сумму этихъ цнностей, для экономиста, съ точки зрнія экономиста, является производительнымъ,— и наоборотъ.
Таково скромное мнніе классической школы, за которое ей пришлось выдержать не мало жестокихъ нападокъ. Разошлись со Смитомъ, Рикардо и ихъ послдователями вс т, кто, подобно Рошеру, Вагнеру, Леру, Шеффле и многимъ другимъ, включаютъ въ область ‘богатства’, на ряду съ матеріальными благами, такъ называемыя ‘не матеріальныя блага’, какъ, напримръ — лицъ, личныя услуги, отношенія къ лицамъ и вещамъ и т. д. {W. Roscher. System der Volkswirtschaft, B. I, 2-te Aufl. Stuttgart 1894.
Ad. Wagner. Grundlegung der politichen Oekonomie, T. I, S. 299 ff.
Dr. Julius Lehr. Grundbegriffe u. Grundlagen der Volkswirtschaft, Leipzig 1893, S. 171 ff.
Dr. А. Schaffie. Bau und Leben des sozialen Kцrpers, 2-te AufI., B. И, Tьbingen 1896, 8. 206—7.}. Съ этой точки зрнія производительными оказываются не только члены общества, производящія новыя цнности, т. е. матеріальные предметы, но также и вс лица, производящія ‘нематеріальныя блага’, т. е. приносящія ‘услуги’ въ качеств представителей труда и свободныхъ профессій.
Такова сущность этого спорнаго и въ высшей степени важнаго вопроса въ самой общей его постановк. На одной сторон стоятъ экономисты, считающіе производительнымъ лишь тотъ трудъ, въ результат котораго получаются новыя цнности, т. е. матеріальные предметы, на другой сторон — т, которые считаютъ одинаково производительнымъ трудомъ производство какъ матеріальныхъ, такъ и нематеріальныхъ благъ, въ указанномъ выше смысл. Кто правъ, кто виноватъ? Къ сожалнію, какъ часто бываетъ, и въ данномъ случа ршеніе спора затрудняется въ силу включенія въ него нкоторыхъ постороннихъ элементовъ.
Однимъ изъ препятствій ршенія этого важнаго спора служитъ, по врному замчанію Книса, то ‘злосчастное обстоятельство’, что со словами ‘производительный’ и ‘непроизводительный’, которыми классики обозначили лишь извстныя экономическія понятія, въ обыденной жизни связано представленіе объ этической оцнк {Karl Knies. Geld und Kredit, 2-te Abth. Der Kredit, 2-te Hlfte, Berlin 1879, S. 58. Cp. Чупровъ, Политическая экономія, стр. 81—2.}. Когда классики называли земледльца производительнымъ работникомъ, а судью непроизводительнымъ, они этимъ обозначали свое отношеніе къ различнымъ занятіямъ, съ точки зрнія только экономической: земледлецъ производитъ новыя цнности и потому — производителенъ, судья — непроизводителенъ, такъ какъ не удовлетворяетъ этому условію. Смитъ прямо оговариваетъ, что среди представителей ‘непроизводительнаго’ труда встрчаются почтеннйшія лица, исполняющія самыя трудныя и необходимыя обязанности и заслуживающія самаго высокаго вознагражденія. И, тмъ не мене, послушайте, напримръ, какъ Фридрихъ Листъ третируетъ ученіе классической школы, снабжая его совершенно неосновательно этической окраской. ‘По мннію этой школы, тотъ, кто воспитываетъ свиней, — производительный членъ общества, а кто воспитываетъ людей, — непроизводительный, кто приготовляетъ для продажи балалайки или гармоники, — производителенъ, а величайшіе виртуозы, только потому, что исполняемаго ими нельзя вынести на рынокъ, непроизводительны. Врачъ, спасающій своихъ паціентовъ, не принадлежитъ къ производительнымъ классамъ, но производителенъ аптекарскій мальчикъ, хотя изготовляемыя имъ цнности, пилюли, могутъ существовать лишь нсколько минутъ, пока он не лишаются цнности’ {Fr. List. Das nationale System der politichen Oekonomie, 7-te Aufl. Stuttgart 1883, S. 128.}. Легко видть всю неубдительность этой тирады, въ которой экономическое положеніе опровергается путемъ доказательства несообразности его по соображеніямъ этическаго свойства.
Указаннымъ курьезнымъ ‘опроверженіемъ’, впрочемъ, не ограничиваются полемическіе пріемы враговъ классической школы противъ разбираемаго нами положенія. Листу же принадлежитъ честь изобртенія другого извращенія смысла ученія Смита и его послдователей о производительности труда. Положеніе, что только тотъ трудъ является производительнымъ, который направленъ на производство матеріальныхъ благъ, Листъ превратилъ въ другое, гласящее, что (по мннію классиковъ) только матеріальный трудъ производителенъ {Ibid., S. 128: ‘Мы видимъ, такимъ образомъ, въ какія изумительныя противорчія и заблужденія впала классическая школа, обозначивъ лишь матеріальный трудъ, какъ производительную силу’.}. И такое толкованіе ученія классической школы, по традиціонному недоразумнію, усвоили себ, вслдъ за Листомъ, многіе нмецкіе академическіе ученые, авторы толстыхъ и тонкихъ Lehrbcher, Handbcher и Handwrterbcher {См. напр. H. Dietzel. Theoretische Sozialkonomik, B. I, Leipzig 1895, S. 168.}. Но, очевидно, что между этими двумя положеніями, изъ которыхъ только первое принадлежитъ классикамъ, второе жесоставляетъ всецло незрлый плодъ научнаго творчества Листа и Со, нтъ никакой внутренней, логической связи. Положеніе, что только трудъ, создающій матеріальныя блага, производителенъ, невозможно безъ очевиднаго логическаго произвола превратить въ положеніе, что производительнымъ является только матеріальный трудъ. Вдь въ производств матеріальныхъ благъ участвуетъ какъ матеріальный, физическій, такъ и психическій трудъ, слдовательно, и тотъ и другой видъ труда является производительнымъ, разъ только онъ направленъ на созданіе матеріальныхъ благъ. Съ другой стороны, вполн возможенъ матеріальный трудъ, не создающій вовсе матеріальныхъ благъ и не относящійся, съ точки зрнія классической школы, къ категоріи труда производительнаго. Прислуга, занятая въ домашнемъ хозяйств (примръ самого Смита), разносчики писемъ, воины, участвующіе въ сраженіи,— все это лица, исполняющія физическую, матеріальную работу, но не подходящія подъ категорію производительныхъ работниковъ съ точки зрнія классической школы. Дленіе послднею всхъ видовъ труда на производительный и непроизводительный не совпадаетъ съ дленіемъ труда на матеріальный и не-матеріальный, на физическій и психическій. Бываетъ психическій трудъ производительный и, наоборотъ, сплошь и рядомъ физическій трудъ является, непроизводительнымъ. Такова истинная точка зрнія классической школы.
Отъ эпигоновъ классической школы извращенное положеніе о производительности только матеріальнаго, физическаго труда, незамтно и какъ бы контрабандой, оказалось перенесеннымъ въ систему нмецкаго экономиста, изслдованія котораго не пользуются достаточной популярностью, но представляютъ значительный научный, теоретическій интересъ. Я разумю нмецкаго экономиста Родбертуса-Ягецова. Подобно классикамъ, Родбертусъ относитъ къ области благъ только матеріальные предметы, только матеріальныя блага онъ считаетъ объектомъ хозяйственной, экономической дятельности {Karl Rodbertus-Jagetzow. Zur Erkenntniss unzererstaatswirtchaftlichen Zustnde. Heft I, 1842, S. 1, 5.}. Совершенно послдовательно и въ полномъ согласіи съ классиками, онъ выводитъ отсюда заключеніе, что производительнымъ является только трудъ, производящій матеріальныя блага. Онъ пользуется для разъясненія своего взгляда прекраснымъ примромъ. Судья, говоритъ онъ, заботящійся о правовомъ состояніи рабочихъ, косвенно крайне необходимъ для производства благъ, такъ какъ, не отправляй онъ правосудія, рабочіе не могли бы спокойно заниматься производствомъ благъ, онъ, поэтому, и заслуживаетъ за услугу, указываемую рабочимъ, вознагражденія въ хозяйственныхъ благахъ. Съ другой стороны, рабочіе необходимы для отправленія правосудія, такъ какъ безъ доставляемыхъ ими благъ судья не могъ бы заниматься своей профессіей. При всемъ томъ ясно, что, какъ нельзя сказать о рабочихъ, что они отправляютъ правосудіе, хотя бы безъ нихъ отправленіе правосудія было бы невозможно,— точно такъ же нельзя сказать, что судья производитъ блага, хотя безъ него производство благъ оказалось бы невозможнымъ. Рабочіе все-таки производятъ блага, и потому они производительны, судья не производитъ благъ, и потому онъ непроизводителенъ {Онъ же. Zur Beleuchtung der sozialen Frage, Th. I, 2 te Aufl, Berlin 1890, S. 101—107.}. Мы видимъ здсь у Родбертуса ршеніе вопроса о производительности труда вполн въ дух классической школы. При томъ же изъ смысла этого удачнаго примра, изъ заявленія о полезной дятельности судьи, о прав его на вознагражденіе, вытекаетъ, что Родбертусъ былъ свободенъ отъ того смшенія экономической и этической точекъ зрнія, примры котораго мы видли выше. И если бы Родбертусъ ограничился только этимъ разсужденіемъ, онъ стоялъ бы на твердой почв научной мысли. Къ сожалнію, онъ оказался не чуждымъ другого заблужденія, неосновательно приписываемаго классикамъ, съ которымъ мы познакомились выше. Положеніе, что только тотъ трудъ производителенъ, въ результат котораго получаются матеріальныя блага, у него точно также превратилось въ другое положеніе, выраженное въ особой ‘теорем’, гласящей, что только матеріальный трудъ производителенъ {Онъ же. Zur Erkenntniss etc.}.
Родбертусъ лишь повторилъ заблужденіе эпигоновъ классической школы. Но характерно то, что положеніе объ исключительной производительности матеріальнаго труда, высказанное и формулированное Родбертусомъ, обычно приписывается всмъ представителямъ трудовой теоріи цнности, въ томъ числ и Марксу. Книсъ {Karl Knies. Geld u. Kredit, B. L, Berlin 1885, S. 168.}, Шмоллеръ {Ст. Шмоллера въ Handwrterbuch der Staatswissensehaften.}, русскіе экономисты Цитовичъ и Чичеринъ, — вс въ одинъ голосъ утверждаютъ, что ‘соціалисты’ неправильно и тенденціозно приписываютъ исключительную производительность матеріальному, физическому труду. Не подлежитъ, однако, ни малйшему сомннію, что Марксъ здсь совершенно не причемъ. Истинный продолжатель традиціи классической школы, онъ отличается гораздо боле широкой точкой зрнія по данному вопросу. Это не трудно доказать.
Я уже говорилъ, что тотъ или иной взглядъ на вопросъ о производительности труда находится въ зависимости отъ опредленія самого предмета политической экономіи. Яснаго и формальнаго, такъ сказать, школьнаго опредленія политической экономіи Марксомъ, по крайней мр въ главныхъ его трудахъ, не дано. Но такое опредленіе есть у Энгельса. По его словамъ, ‘политическая экономія, въ широкомъ смысл слова, есть наука о законахъ, управляющихъ производствомъ и обмномъ матеріальныхъ средствъ существованія въ человческомъ обществ’ {Fr. Engels. Herrn Eugen Duhring’s Umwlzung der Wissenschaft, S. 137.}. Мы видимъ, что здсь идетъ рчь о политической экономіи, какъ наук, изучающей законы производства и обмна матеріальныхъ благъ. О матеріальныхъ благахъ, а не о матеріальномъ труд здсь говорится.
Но обратимся къ самому Марксу.
Марксъ даетъ слдующее опредленіе рабочей силы, этого первичнаго понятія, лежащаго въ основ хозяйственнаго процесса, ‘Подъ рабочей силой, или подъ способностью къ труду мы разумемъ сумму физическихъ и умственныхъ способностей, существующихъ въ плоти и живой личности человка и приводимыхъ имъ въ движеніе всякій разъ, когда онъ производитъ какія-нибудь потребительныя цнности’ {Das Kapital. B. I, S, 130.}. Здсь, такимъ образомъ, дается опредленіе рабочей силы, какъ суммы ‘физическихъ и духовныхъ способностей’. Въ другомъ мст Марксъ, анализируя понятіе человческаго труда въ смысл процесса, происходящаго ‘между человкомъ и природой’, и опредляя ‘такую форму труда, въ которой онъ характеренъ исключительно для человка’, слдующимъ образомъ описываетъ специфическія черты именно человческаго труда: ‘Паукъ продлываетъ операціи, сходныя съ операціями ткача, и пчела можетъ пристыдить постройкой своихъ восковыхъ ячеекъ любого архитектора. Но что съ самаго начала отличаетъ самаго плохого архитектора отъ самой лучшей пчелы, это то, что человкъ прежде, чмъ слпить постройку изъ воска, уже построилъ ее въ голов. Въ конц процесса труда получается результатъ, который въ начал этого процесса существовалъ уже въ представленіи рабочаго, существовалъ, такъ сказать, идеально. Человкъ не только измняетъ формы вещества, даннаго природой, онъ осуществляетъ въ этомъ веществ также свою сознательную цль, которая, какъ законъ, опредляетъ его способъ дйствія и которой онъ долженъ подчинить свою волю. И подчиненіе это не является единичнымъ актомъ. Помимо напряженія тхъ органовъ, которые исполняютъ физическую работу, необходима во все продолженіе труда цлесообразная воля, проявляющаяся во вниманіи, и она необходима тмъ боле, чмъ мене трудъ по своему содержанію и по способу исполненія увлекаетъ рабочаго, чмъ мене рабочій наслаждается имъ, какъ игрой своихъ физическихъ и духовныхъ силъ’ {Ibid., S. 140—1.}.
Врядъ ли можно достигнуть большей яркости въ изображеніи огромной силы и вліянія психическаго элемента на всхъ ступеняхъ трудового процесса и при проявленіяхъ наиболе физическаго труда въ особенности. Наконецъ, еще въ одномъ мст Марксъ констатируетъ, что ‘какъ въ систем природы голова и руки нераздльны, точно такъ же въ процесс труда соединяются умственный трудъ и ручной трудъ’ {Ibid., S. 472.}. Съ этой точки зрнія оказывается, что по существу невозможно говорить о физическомъ и умственномъ труд, какъ о двухъ принципіально различныхъ другъ отъ друга видахъ работы, между которыми мыслимо было бы логическое противопоставленіе.
Именно подъ этимъ угломъ зрнія Марксъ разсматриваетъ ученіе о производительности человческаго труда. Въ шестой глав перваго отдла второго тома ‘Капитала’ Марксъ даетъ подробный анализъ вопроса о производительности труда, причемъ оказывается, что, наряду съ работой по управленію капиталомъ (Kapitaldirection) и другими родами ‘высшаго’ труда, Марксъ относитъ къ ‘непроизводительному’ труду не только работу по покупк и продаж (Kaufs- und Verkanfsarbeit), но также работу по веденію книгъ (Buchfьhrung), такія работы, какъ сортировка, упаковка и т. д., т. е. работы, выражающіяся главнымъ образомъ въ физическихъ дйствіяхъ, напряженіи мышцъ и мускуловъ {Объ этомъ см. Georg Adler. Die Grundlagen der Karl Marx’schen Kritik der bestehenden Volkswirtschaft, Tbingen 1887, S. 173—4.}. Я здсь не могу останавливаться въ подробностяхъ на сложномъ и глубокомъ ученіи Маркса о производительности труда. Но и сказаннаго достаточно, чтобы понять, что въ этомъ вопрос творецъ научнаго соціализма далеко не стоялъ на грубой точк зрнія дленія труда на физическій и психическій, что для него вопросъ о производительности того или иного рода труда ршается не анализомъ физическихъ или психическихъ свойствъ его, а опредленіемъ роли даннаго труда въ процесс производства, безотносительно къ физической или психической природ его. Любопытно отмтить при этомъ, что Марксъ въ одномъ мст касается шаблонной терминологіи въ вопрос о производительности труда и прибгаетъ для этого къ пресловутому примру о школьномъ учител. Но каковъ смыслъ этого разсужденія Маркса? Марксъ напоминаетъ, что, съ точки зрнія современныхъ капиталистическихъ отношеній и господствующаго буржуазнаго міросозерцанія, только тотъ рабочій производителенъ, который производитъ прибавочную цнность для капиталиста. Съ этой точки зрнія, иронически замчаетъ Марксъ, школьный учитель является производительнымъ работникомъ тогда, когда онъ не только обрабатываетъ головы учениковъ, но самъ себя обрабатываетъ для обогащенія предпринимателя, и въ этомъ послднемъ случа не иметъ значенія то обстоятельство, что предприниматель вложилъ свой капиталъ не въ колбасную, а въ учебную фабрику {Karl Marx. Das Kapital, B. I., S. 473.}. Въ этомъ остроумномъ разсужденіи мы видимъ, что примнительно къ современному капиталистическому міровоззрнію понятіе производительности труда выводится не изъ физическихъ и психическихъ свойствъ его, а изъ специфической роли, выполняемой рабочимъ въ процесс производства. Физическій же и психическій трудъ могутъ быть отнесены въ одинаковой степени къ категоріи труда производительнаго и непроизводительнаго.
Не требуетъ подробнаго развитія та мысль, что въ этомъ вопрос Марксъ стоялъ на единственно возможной, вполн научной точк зрнія. Понятіе психическаго труда требуетъ точнйшаго опредленія. Можно ли выдлять его, какъ видъ труда, ничего общаго не имющаго съ трудомъ низшимъ, физическимъ? Уже Дж. Ст. Милль справедливо замтилъ, что ‘всякая человческая дятельность (exertion) состоитъ изъ нкоторыхъ умственныхъ и нкоторыхъ физическихъ элементовъ. Самый тупой носильщикъ извести, изо дня въ день повторяющій механическій актъ лазанія на лстницу, исполняетъ отчасти функцію умственную’. Съ другой стороны, ‘Ньютонъ не могъ бы произвести своихъ Principia безъ физической дятельности писанія или диктованія, онъ, наврно, долженъ былъ сдлать много чертежей, написать много вычисленій и доказательствъ, пока онъ готовилъ ихъ въ своемъ ум’ {J. St. Mill. Principles of political economy (New-York, 1900, ed. Longmans, Green, and Co.), Book. I, Chap. II, p. 26.}. И таково мнніе всхъ новйшихъ экономистовъ. По мннію, напр., Дитцеля, чисто физическаго труда вообще не существуетъ, ни одно человческое дйствіе не совершается безъ содйствія интеллекта {Н. Dietzel. Theoretische Sozialkonomik, S. 168.}. Любопытно, что имется косвенное доказательство приверженности къ этому мннію и Родбертуса, высказавшаго, какъ мы видли, взглядъ объ исключительной производительности человческаго труда. Такъ, у него мы находимъ слдующее опредленіе матеріальнаго, физическаго труда. Это — такой ‘трудъ, который принадлежитъ боле тлу, чмъ духу, боле навыку, чмъ иде‘ (курсивъ мой, какъ и ниже). Дале рабочими классами онъ признаетъ ‘т классы, которые занимаются почти исключительно механическимъ трудомъ’ {Rodbertus-Jagetzow. Zur Beleuchtung der sozialen Frage, B. II, Berlin 1885. S. 104.}. Очевидно, здсь признается и участіе психическаго элемента, хотя бы въ малой степени, въ труд физическомъ и, конечно, наоборотъ: необходимо съ этой точки зрнія признать и участіе физическаго элемента въ труд психическомъ. Какимъ же образомъ возможно во всякой дятельности отдлить элементы физическіе и психическіе и опредлить, въ результат какого изъ нихъ получается данный продуктъ? Очевидно, это задача невозможная. А если такъ, то нелогичность отрицанія производительности за трудомъ психическимъ очевидна сама собой.
Мн могутъ возразить, что участіе психическаго элемента въ труд мускульномъ, физическомъ настолько ничтожно, что его можно игнорировать, что существуетъ, такъ сказать, сплошной физическій трудъ, который одинъ иметъ право на названіе производительнаго. Но и это возраженіе теряетъ свою убдительность, какъ только мы сведемъ его съ высотъ логическихъ манипуляцій на почву реальныхъ явленій дйствительности. Новйшій изслдователь англійской хлопчатобумажной промышленности, Шульце-Гевернитцъ, приводитъ свидтельства спеціалистовъ о томъ, что ‘благодаря машинамъ, разграниченіе между отдльными отраслями труда теряетъ свою прежнюю рзкость… чмъ тоньше становится работа машины, тмъ большее пониманіе и большая заботливость требуется отъ тхъ, кто за нею надзираетъ’. ‘Появился въ Ланкашир новый типъ человка: рожденный и воспитанный для машины фабричный рабочій… Отъ обладанія такимъ рабочимъ все въ большей и большей мр зависитъ экономическое могущество націи… Но не мускульная сила характеризуетъ его (курс. мой, какъ и ниже)… Освобождая человка отъ подчиненія постоянно прогрессирующему раздленію труда, современная машина требуетъ только надзора’, т. е. дятельности преимущественно психической {Schulze-Gvernitz. Der Grosshetrieb, Leipzig 1892, S. 68, vergl. S. 166—3.— См. русскій перев. П. В. Струве: Шульце-Гевеpнитцъ. Крупное производство, СПБ. 1897, стр. 69, ср. стр. 129—30, 169—71.}. Такимъ образомъ, преобладаніе психическаго труда надъ физическимъ составляетъ естественную тенденцію новйшей эволюціи промышленности, и признаніе, при такихъ обстоятельствахъ, исключительной производительности труда физическаго идетъ совершенно въ разрзъ съ реальнымъ ходомъ дйствительной жизни..
Таково въ общихъ чертахъ ученіе Маркса о производительности человческаго труда,— ученіе лишь въ малой мр разработанное, окончательно не формулированное, но ясное въ своихъ существенныхъ частяхъ, въ своемъ основномъ содержаніи. Выводы изъ этого ученія не мене ясны. И они способны пролить самый яркій свтъ на границы возможнаго матеріалистическаго толкованія философіи Маркса вообще, его философіи исторіи въ особенности.
Марксъ былъ несомнннымъ матеріалистомъ въ обще-философскомъ смысл этого слова. Но его общественная философія, его философія исторіи, его знаменитый законъ экономическаго толкованія исторіи, которому въ философскомъ обиход присвоено названіе ‘матеріалистическаго’ пониманія исторіи,— хотя самому Марксу было совершенно чуждо это названіе,— эта философія и этотъ законъ, находящіеся въ опредленной исторической связи съ системой матеріализма, на дл лишены внутренней, логической связи съ матеріализмомъ. Въ предыдущемъ довольно подробно обоснована эта мысль. Необходимо только сдлать выводы.
Итакъ, по мысли Маркса, по смыслу его ‘матеріалистическаго’ пониманія исторіи, все историческое движеніе, вся общественная жизнь, вс проявленія духовнаго міра покоются на экономическихъ отношеніяхъ, на отношеніяхъ производства и обмна, какъ на своей необходимой и первоначальной основ. Экономическія же отношенія, отношенія производства и обмна, являются въ свою очередь лишь вншнимъ выраженіемъ опредленной ступени развитія производительныхъ силъ. Идя дальше по пути историческаго и соціологическаго анализа, мы наталкиваемся на ту мысль, что въ числ производительныхъ силъ, понимаемыхъ и толкуемыхъ съ общественной точки зрнія, съ точки зрнія анализа общественныхъ отношеній производства, фигурируетъ человческій трудъ и только трудъ. Трудъ же, по ясному категорическому опредленію Маркса, состоитъ изъ совокупности физической и психической энергіи, изъ суммы физическихъ и психическихъ усилій, образующихъ въ равной мр производительныя силы общества. Въ конечномъ итог, слдовательно, вся сущность, все содержаніе ‘матеріалистическаго’ пониманія исторіи, въ томъ вид, какъ оно дано Марксомъ, сводится къ воззрнію, что въ основ историческаго движенія, общественной жизни, проявленій духовнаго міра лежатъ экономическія отношенія, отношенія производства и обмна, или, врне, производительной силы, или, еще врне, трудъ физическій и психическій. Разъ это такъ, разъ послднимъ неразложимымъ элементомъ, который кладется Марксомъ въ основу всего общественнаго историческаго зданія, является трудъ, въ вид опредленной суммы физической и психической энергіи, то на какомъ основаніи можно, при такихъ условіяхъ, строить гипотезу о матеріалистическомъ характер этой общественно-исторической философіи?
Въ просторчіи, въ обыденномъ философскомъ обиход, въ шаблонномъ толкованіи матеріалистическое пониманіе исторіи сводится къ ходячему утвержденію объ экономическихъ отношеніяхъ, какъ первооснов общественной и исторической жизни. ‘Экономика’, съ точки зрнія опять-таки шаблоннаго пониманія, мыслится какъ нчто специфически-объективное, а потому будто бы ‘матеріальное’. Но попробуйте, вслдъ за Марксомъ, разложить это далеко не первичное понятіе экономическихъ отношеній на его составныя и производящія части, и вы, черезъ дальнйшее промежуточное звено, въ вид производительныхъ силъ, доберетесь до дйствительно первичнаго понятія человческаго труда, которое лежитъ въ основ всего экономическаго ученія Маркса, и согласно которому, по основному смыслу этого ученія, отводящему Марксу опредленное мсто въ ряду экономическихъ мыслителей, трудъ оказывается состоящимъ изъ опредленной суммы энергіи физической и психической. Итакъ, трудъ, или энергія физическая и психическая, лежитъ въ основ всего существующаго. Таковъ конечный, подлинный смыслъ ‘матеріалистическаго’ пониманія исторіи, даннаго Марксомъ. Что же въ такомъ случа въ этомъ пониманіи, въ этомъ ученіи, въ этомъ закон дйствительно ‘матеріалистическаго’?
Мн могутъ, конечно, возразить, что Марксъ былъ, какъ это и признано мною, въ обще-философскомъ смысл матеріалистомъ, и что для него, поэтому, психическія свойства человческаго труда, психическая энергія, лежащая въ основ всего историческаго и общественнаго бытія, являлись въ свою очередь продуктомъ движенія матеріальныхъ атомовъ. Это несомннно. И здсь кроется секретъ исторической связи теоріи историческаго матеріализма съ матеріализмомъ философскимъ. Для Карла Маркса, который былъ философскимъ матеріалистомъ, и, по мннію котораго, вся психическая жизнь являлась продуктомъ матеріальной энергіи, результатомъ движенія матеріальныхъ атомовъ, для него, конечно, положительное разршеніе вопроса о связи историческаго матеріализма съ матеріализмомъ философскимъ представляло нчто само собою разумющееся. Но не всякая историческая связь является въ то же время связью логической, внутренней, принципіальной. Съ точки зрнія иной, не выводящей психическаго изъ матеріальнаго, здсь лишь возникаетъ основная проблема, и кладется граница къ переходу въ область матеріалистическаго міровоззрнія. Можно даже быть экономическимъ матеріалистомъ въ полной мр (хотя, конечно, научная неразработанность, гипотетичность и голословность этой системы въ настоящее время не подлежатъ ни малйшему сомннію), можно цликомъ исходить изъ взгляда на экономическія отношенія, т. е. производительныя силы, т. е. человческій трудъ, какъ на основу всего существующаго, какъ на базисъ для всей надстройки, и въ то же время, не раздляя матеріалистическаго тезиса о выводимости всего психическаго изъ матеріальнаго, остановиться на конечной мысли о труд, въ смысл суммы физическаго и психическаго, какъ первоисточник сущаго. И тогда обнаружится, что съ теоріей экономическаго или историческаго ‘матеріализма’ оказываются соединенными, кром матеріализма, вс другія философскія ученія не исключая и идеалистическихъ.
А что мои слова не выражаютъ собою голословнаго предположенія, тому не мало доказательствъ имется въ современной философской и соціологической литератур.
Одиноко среди современныхъ критиковъ и даже послдователей Маркса возвышается Плехановъ, продолжающій и по настоящій день тянуть старую псню объ исключительно матеріалистическомъ характер марксизма. ‘Марксизмъ’, — говоритъ этотъ авторъ, — это — цлое міросозерцаніе. Выражаясь кратко, это — современный матеріализмъ, представляющій собою высшую въ настоящее время ступень развитія того взгляда на міръ, основы котораго были заложены еще въ древней Греціи Демокритомъ, а отчасти и предшествовавшими Демокриту іонійскими мыслителями {Г. В. Плехановъ. Основные вопросы марксизма, стр. 1.}. И въ историческомъ матеріализм Плехановъ видитъ только ‘историческую и экономическую стороны этого міросозерцанія’, т. е. міросозерцанія, тянущагося непосредственной линіей отъ Демокрита и іонійской школы вплоть до самаго Маркса.
Я сказалъ, что это мнніе Плеханова является одинокимъ. Въ самомъ дл, какъ смотрятъ въ настоящее время на дло другіе критики, другіе послдователи Маркса? Гаммахеръ, напримръ, подчеркиваетъ, что философское міровоззрніе Маркса и Энгельса явилось главнымъ образомъ реакціей противъ идеализма Гегеля, и въ этомъ, по мннію даннаго изслдователя, заключается едва ли не главная черта ‘матеріализма’ Маркса, далекаго отъ старыхъ шаблоновъ Демокрита и тому подобныхъ представителей упрощенной матеріалистской мысли {Dr. Е. Hammacher. Das philosophisch-oekonomische System des Marxismus, S. 99—100 и мн. др.}. Другой критикъ, Эрдманъ, находитъ въ матеріализм Маркса главнымъ образомъ признаки ‘эмпирическаго’ міровоззрнія, родственнаго, но не тождественнаго матеріализму въ собственномъ смысл этого слова {Benno Erdmann. Die philosophischen Voraussetzungen der materialistischen Geschichtsauffassung, S. 24.}. ‘Эмпиризмъ’, или иначе ‘реализмъ’, или еще иначе ‘позитивизмъ’,— вс эти черты боле широкаго, но отнюдь не матеріалистическаго міровоззрнія находитъ въ систем Карла Маркса еще одинъ критикъ, Пленге {Dr. J. Plenge. Marx und Hegel, S. 81—8, 99—102.}. Наконецъ, Масарикъ съ большой категоричностью подчеркиваетъ, что Энгельсъ, какъ и Марксъ, понимаетъ подъ матеріализмомъ собственно позитивизмъ, что о метафизик и идеализм Марксъ и Энгельсъ говорятъ, какъ истинные позитивисты, и что именно позитивизмъ привелъ Маркса къ изученію экономіи {Th. Masaryk. Die philosophischen und soziologischen Grundlagen des Marxismus, S. 35—8, 63—4.}.
Мн могутъ, конечно, возразить, что все это — характеристики, мннія и отзывы буржуазныхъ мыслителей, голосъ которыхъ не можетъ считаться ршающимъ въ оцнк характера и содержанія философскаго міровоззрнія Маркса. Не считая такого дленія на буржуазныхъ и соціалистическихъ мыслителей ршающимъ философскій споръ, обращусь, тмъ не мене, за доказательствомъ своей мысли къ другой литератур, къ литератур соціалистической.
Представитель марксистскаго міровоззрнія, членъ австрійской соціалдемократической партіи, Максъ Адлеръ, опубликовалъ въ послднее время критическую работу, направленную противъ упомянутаго этюда Плеханова ‘Основные вопросы марксизма’ (вышедшую на нмецкомъ язык подъ заглавіемъ: ‘Die Grandprobleme des Marxismus’, Stuttgart 1910),— работу, которую я усиленно рекомендовалъ бы вниманію русскихъ читателей, интересующихся философіей Маркса. Адлеръ касается цитированнаго мною выше мннія Плеханова о томъ, что марксизмъ есть не что иное, какъ современный матеріализмъ. Это мнніе онъ надитъ клонящимся ‘не къ польз’ ясности спора объ основныхъ проблемахъ марксизма. Нельзя,— говоритъ Адлеръ,— превращать ‘историческую связь какой-либо теоріи съ опредленнымъ философскимъ міровоззрніемъ,— въ данномъ случа связь теоріи Маркса съ матеріализмомъ,— въ логическую и потому необходимую связь’. Нельзя, — говоритъ дале Адлеръ,— согласиться съ мнніемъ Плеханова о невозможности отдленія историческихъ и экономическихъ взглядовъ Маркса отъ его философскаго воззрнія. Необходимо, наоборотъ, по мннію этого марксиста, ‘отвергнуть всякую связь марксизма съ философіей въ томъ смысл, что эта философія служитъ необходимымъ обоснованіемъ марксизма’. И если необходимо, по мннію Адлера, отвергнуть ‘связь марксизма, какъ соціальной теоріи, съ какимъ-либо міровоззрніемъ’, то особенно это необходимо сдлать по вопросу объ отношеніи марксизма къ матеріализму. И въ дальнйшемъ Максъ Адлеръ приводитъ рядъ въ высшей степени серьезныхъ и основательныхъ соображеній, доказывающихъ отсутствіе внутренней, логической связи между марксизмомъ и философскимъ матеріализмомъ и возможность соединенія марксизма, въ качеств соціальной теоріи, со всякими другими философскими ученіями {Max Adler. Marxismus und Materialismus, ‘Der Kampf’ 1910, No 12, S. 564-71.}.
Таково новйшее, только что высказанное, мнніе партійнаго марксиста въ спор объ основахъ философскаго воззрнія Маркса. Давно, въ теченіе многихъ лтъ защищаетъ Максъ Адлеръ эту точку зрнія. Еще въ старомъ своемъ философскомъ изслдованіи, обрисовавъ истинный характеръ философскаго воззрнія Фейербаха, обычно оцниваемаго въ качеств матеріалиста, но въ дйствительности исходящаго изъ боле широкой точки зрнія, въ центр котброй стоитъ человкъ въ совокупности его физическихъ и духовныхъ силъ и способностей, Адлеръ говоритъ: ‘въ этомъ смысл Марксъ былъ также матеріалистомъ {Онъ же. Kausalitt und Teleologie, S. 116.}. А въ другой работ тотъ же Адлеръ устанавливаетъ, въ противоположность цитированнымъ выше буржуазнымъ критикамъ, равно какъ и мнніямъ нкоторыхъ соціалистическихъ критиковъ въ род Каутскаго, опредленныя принципіальныя отличія марксизма отъ позитивизма Огюста Конта, но все же находитъ точку соприкосновенія между этими двумя типами мышленія въ гораздо большей степени, чмъ между марксизмомъ и матеріализмомъ {Онъ же. Marx als Denker, S. 52, 54.}.
Въ ряду любопытныхъ и характерныхъ отзывовъ о философскомъ міровоззрніи Карла Маркса особое значеніе пріобртаетъ мнніе Каутскаго. Представитель ортодоксальнаго марксизма, мыслитель весьма мало склонный къ философскому мышленію и привыкшій въ значительной степени къ возможному упрощенію размаха философскихъ системъ, Карлъ Каутскій все же относится къ длу нсколько свободне, смотритъ шире и глубже, чмъ Плехановъ, для котораго вн философскаго матеріализма нтъ и по настоящій день философскаго спасенія. Каутскій споритъ противъ отождествленія марксизма съ философіей Дарвина и Спенсера {K. Kautsky. Darwinismus und Marxismus, ‘Neue Zeit’ 1894—5, No 23, S. 7—9.}, но въ оцнк подлинныхъ философскихъ основъ марксизма онъ подходитъ довольно близко къ позитивизму, разрывая въ то же время внутреннюю, необходимую связь между марксизмомъ и матеріализмомъ. Опубликовано весьма любопытное ‘письмо’ Каутскаго объ отношеніи философскаго ученія Маркса и Маха. Письмо опубликовано по очень характерному поводу. Нкій русскій рабочій, живущій въ Цюрих, Бендіанидзе, но избжаніе всякихъ недоразумній ршилъ обратиться къ Каутскому для окончательнаго разршенія вопроса о томъ, въ какомъ отношеніи находится ученіе Маркса къ философіи Маха. Каутскій любезно отозвался на любопытство русскаго рабочаго, и его отвтъ содержитъ весьма цнныя для насъ указанія.
Въ письм Каутскаго содержится шаблонное, до нелпости наивное утвержденіе о томъ, что ‘Марксъ не провозгласилъ никакой философіи, а конецъ всякой философіи’. Мы можемъ, конечно, съ равнодушной улыбкой пройти мимо этого самодовольнаго мннія, наивно связывающаго съ Марксомъ ‘конецъ’ всякой философіи. Но дальше мы находимъ у Каутскаго весьма трезвое сужденіе. Прежде всего представитель нмецкаго ортодоксальнаго марксизма высказываетъ свое ‘сожалніе’ по поводу поднятаго русской соціалъ-демократической литературой спора о философіи Маха. ‘Ясность вопроса о критик познанія Маха естественно прекрасная вещь, но вещь, имющая съ задачами нашей партіи не боле общаго, чмъ споръ между ламаркизмомъ и дарвинизмомъ или вопросъ о томъ, ‘состоятельна ли въ настоящее время атомистическая теорія’. Марксу никогда бы не пришло въ голову, и’ мннію Каутскаго, сдлать этотъ вопросъ партійнымъ вопросомъ, и, поэтому, ‘плехановцы, какъ и махисты, являются плохими марксистами’. При томъ же ‘руководители русскаго пролетаріата какъ разъ теперь должны обратить свое вниманіе на другіе вопросы, чмъ тотъ, является ли Махъ марксистомъ или нтъ’. Сущность вопроса, по мннію Каутскаго, заключается въ томъ, что ‘пролетаріи стремятся понять экономію и историческое міровоззрніе Маркса, чтобы съ ихъ помощью познать положеніе современнаго общества и задачи пролетаріата, особенно задачи, существующія въ собственной стран. Марксизмъ желаетъ дать пролетаріату правильный взглядъ на условія, ходъ и общіе результаты пролетарскаго движенія’.
Казалось бы, что при такихъ условіяхъ для означенныхъ цлей философія, какая бы то ни было философія, вообще не нужна, споръ объ отношеніи марксизма къ той или иной философской систем ршился бы при этомъ просто, самъ собою. Дале, однако, Каутскій кладетъ извстныя философскія границы марксистскому міровоззрнію, и здсь выступаетъ его истинный взглядъ на отношеніе марксизма къ матеріализму. ‘Исходной точкой,— говоритъ Каутскій,— является мысль, что не сознаніе людей опредляетъ бытіе, а, наоборотъ, общественное бытіе опредляетъ ихъ сознаніе’. Отъ этого ‘исходнаго пункта’ марксизма одинъ шагъ къ отождествленію его съ матеріализмомъ. Но Каутскій этого шага отнюдь не длаетъ. Наоборотъ, не сознаніе опредляетъ бытіе, а общественное бытіе опредляетъ сознаніе,— такъ понимаетъ сущность всякой философіи Каутскій. Но въ то же время онъ сейчасъ же замчаетъ: ‘опирается ли это воззрніе на матеріализмъ XVIII столтія или на махизмъ, или на дицгеновскій діалектическій матеріализмъ, или на что-нибудь другое, это, конечно, не совсмъ безразлично для ясности и послдовательности нашей мысли, но это вопросъ совершенно безразличный для ясности и послдовательности партіи. Отдльные товарищи могутъ заниматься этими вопросами въ качеств частныхъ людей, подобно тому, какъ они могутъ заниматься вопросами объ электронахъ или о законахъ наслдственности Вейсмана,— партію нужно отъ этихъ вопросовъ пощадить’ {К. Kautsky. Ein Brief ber Marx und Mach, ‘Der Kampf’ 1909, No 10, S. 451-2.}.
Таковъ отвтъ Каутскаго на вопросъ, предложенный русскимъ рабочимъ о связи Маркса и Маха. Къ сожалнію, Каутскій, не страдающій особенной дисциплинированностью философской мысли, нсколько спуталъ сущность спора. Въ конц концовъ онъ заговорилъ объ отношеніи философіи Маха къ партіи въ то время, какъ спору подлежалъ вопросъ объ отношеніи этой философіи къ Марксу. Но примемъ, что философія Маркса и философія партіи одно и то же, и тогда мы обратимъ вниманіе на то, что, по мысли Каутскаго, сущность всей философіи Маркса заключается въ ученіи о томъ, что не сознаніе опредляетъ бытіе, а бытіе сознаніе. Каутскій полагаетъ, что въ рамки этой философіи укладывается, какъ матеріализмъ XVIII вка, такъ и матеріализмъ Дицгена и махизмъ. Надо полагать, что здсь даются довольно обширныя позитивистическія рамки, вмщающія разнообразныя философскія системы, помимо матеріализма въ стил Демокрита, которымъ съуживаетъ содержаніе марксистскаго міровоззрнія Плехановъ. При этомъ надо признать, что при всей свобод точки зрнія, отрицающей связь ученія Маркса съ какимъ-нибудь опредленнымъ философскимъ ученіемъ, Каутскій все же не склоненъ признать законность связи марксизма съ однимъ философскимъ направленіемъ — съ идеализмомъ. Вдь недаромъ Каутскій подчеркиваетъ, что, по ученію Маркса, не сознаніе опредляетъ бытіе.
Но какъ быть? Махъ, по мннію Каутскаго, соединимъ съ Марксомъ. Точно также, по мннію Меринга, ученіе Маха оказывается весьма родственнымъ съ ученіемъ Маркса {F. Mehring. Kant, Dietzgen, Mach und der historische Materialismus, ‘Neue Zeit’, перепечатано у Untermann. Die logischen Mngel des engeren Marxismus, S. 730.}. Но дло въ томъ, что, по свидтельству весьма многихъ серьезныхъ представителей философской мысли, сама философія Маха, надлежаще не оцненная марксистами и лишь въ кредитъ сочувственно принимаемая матеріалистами, содержитъ въ себ явные признаки идеалистическаго міровоззрнія. Я лишенъ здсь возможности останавливаться сколько-нибудь подробно на разработк настоящей темы, но считаю не безынтереснымъ подчеркнуть, что въ труд несомнннаго марксиста, Вл. Ильина, о ‘матеріализм и эмпиріокритицизм’, вышедшемъ въ 1909 году, вполн отчетливо выражена мысль объ идеалистическомъ характер эмпиріокритицизма. Вл. Ильинъ, при всей бдности философской аргументаціи, былъ щедръ на цитаты. И вотъ оказалось, что, по словамъ Вундта, эмпиріокритицизмъ есть ‘пестрая смсь изъ матеріалистическихъ и идеалистическихъ элементовъ’. До словамъ Эдуарда Гартмана, философія Маха есть ‘смшеніе наивнаго реализма и абсолютнаго иллюзіонизма’. Петцольдъ и Карстаньенъ, оба ученики Авенаріуса, энергично и съ негодованіемъ отвергаютъ обвиненіе эмпиріокритицизма въ марксизм. О. Эвальдъ хвалитъ Маха за то, что онъ не поддался матеріализму. Клейнпетеръ, Люкка, Іерузалемъ, Генигевальдъ, Лоджъ и другіе философы подчеркиваютъ идеалистическій характеръ философіи Маха. Наконецъ, въ труд самого Авенаріуса ‘Человческое понятіе о мір’, содержатся слдующія характерныя слова: ‘Конечный результатъ нашего анализа находится въ соотвтствіи, хотя и не абсолютномъ, сообразно съ различіемъ точекъ зрнія, съ тмъ, къ чему пришли другіе изслдователи, какъ, напр., Лаасъ, Махъ, Ридъ, Вундтъ, Ф. Шопенгауэръ’. Здсь, въ словахъ Авенаріуса, содержится ссылка на цлый рядъ идеалистовъ, съ которыми онъ сошелся въ ‘конечномъ результат анализа’ {См. Ил. Ильинъ. Матеріализмъ и эмпиріокритицизмъ. Критическія замтки объ одной реакціонной философіи, Москва 1909, стр. 58, 61, 62—3, 71, 10—100, 241 и мн. др.}.
Отрицательное отношеніе ортодоксальныхъ марксистовъ ко всякимъ идеалистическимъ системамъ, не исключая и критическихъ, объясняется чрезвычайно упрощеннымъ взглядомъ этого типа мыслителей на сущность идеализма. Вполн правильно замтилъ Масарикъ, что Энгельсъ далъ совершенно ‘дтское’ опредленіе понятія идеализма {Th. Masaryk. Die philosophischen und soziologischen Grundlagen des Marxismus, S. 61.}. Но то былъ Энгельсъ, такъ думалось и писалось въ первой половин прошлаго столтія. Однако, даже вполн современный писатель, г. Плехановъ, приводя для характеристики и критики идеалистической философіи положеніе Гегеля о томъ, что ‘духъ есть единственный двигатель и принципъ исторіи’, замчаетъ: ‘иначе и нельзя думать, держась точки зрнія того идеализма, согласно которому бытіе обусловливается мышленіемъ’ {Г. В. Плexановъ. Основные вопросы марксизма, стр. 82.}.
‘Иначе и нельзя думать’… Поразительны эти слова въ настоящее время, посл того, какъ всмъ, хотя нсколько прикосновеннымъ къ изученію современной философіи, извстно, что основатель критическаго идеализма, Кантъ, введеніе къ своему главному труду начинаетъ слдующими словами: ‘Что все наше познаніе начинается съ опыта, въ этомъ нтъ никакого сомннія, ибо чмъ же еще могла бы наша познавательная способность побуждаться къ дятельности (Ausbung), какъ не предметами, которые воздйствуютъ на наше вншнее чувство (Sinne) и частью сами вызываютъ представленія, частью приводятъ въ движеніе нашу разсудочную способность сравненія, связыванія или раздленія представленій и переработки такимъ образомъ сырого матеріала чувственныхъ впечатлній въ познаніе предметовъ, которые называются опытомъ. Такимъ образомъ, по времени не одно наше познаніе не предшествуетъ опыту и всякое начинается имъ’ {Imm. Kant. Kritik der reinen Vernunft, Herausg. v. Benno Erdmann, 8-te Aufl., Berlin 1900, S. 41.}. Всякое познаніе начинается опытомъ, съ опыта. Такъ говоритъ основатель критическаго идеализма. И понятно само собою, какъ наивны утвержденія ортодоксальныхъ марксистовъ, отказывающихся связывать соціальную философію съ идеалистическими системами на томъ будто бы основаніи, что идеализмъ, всякій идеализмъ игнорируетъ опытъ, выводитъ бытіе изъ духа. Конечно, ни одна изъ формъ идеализма, не исключая и критическаго, не пытается соблазняться мыслью о выводимости духа изъ матеріи, формъ сознанія изъ содержанія опыта. Но въ такой же мр критическому идеализму чуждо и обратное представленіе о выводимости матеріи изъ духа, бытія изъ сознанія. Новйшій идеализмъ, ведущій свое начало отъ Канта и по праву носящій названіе идеализма критическаго, характеризуется совершенно инымъ, боле сложнымъ и глубокимъ пониманіемъ взаимоотношенія между матеріей и духомъ, опытомъ и сознаніемъ. ‘Дтское’ представленіе объ идеализм, свойственное не разбиравшемуся въ философскихъ системахъ Энгельсу и по какому-то роковому недоразумнію рабски повторяемое въ настоящее время Плехановымъ, не способствуетъ, конечно, разршенію вопроса, на на іоту не подвигаетъ насъ въ раскрытіи сложной проблемы.
Какъ бы то ни было, отношеніе историко-соціальнаго ученія Маркса къ идеалистической философіи въ настоящее время вызываетъ всевозможные толки, среди которыхъ все же боле или мене опредленно и все громче пробивается мнніе о существованіи положительной связи между этими двумя элементами міровоззрнія. Въ частности объ отношеніи Маркса къ Канту Плехановъ, напримръ, замчаетъ, что Марксъ и Энгельсъ боролись противъ кантовскаго идеализма {G. Plechanow. Konrad Schmidt gegen K. Marx und Fr. Engels, ‘Neue Zeit’ 1898—9, No 5, S. 133—4.}. Въ противоположность этимъ заявленіямъ, боле вдумчивый и боле тонкій цнитель философской системы Максъ Адлеръ утверждаетъ, что историческій матеріализмъ выступилъ опредленнымъ образомъ лишь противъ метафизическаго идеализма эпохи Фихте — Шеллинга — Гегеля, о критическомъ же идеализм, о кантовской философіи тамъ нтъ рчи {Max Adler. Marx als Denker, S. 48.}. Въ другихъ изъ своихъ философскихъ критическихъ работъ Максъ Адлеръ длаетъ даже интересную попытку сближенія метода Маркса съ трансцендентальной, апріорной методой Канта {Онъ же. Kausalitt und Teleologie, S. 120.}. Онъ подчеркиваетъ, что хотя Марксъ и исключаетъ изъ науки всякія идеалистическія мечтанія и моральныя оцнки, но въ то же время проводитъ точку зрнія практическаго идеализма въ области соціальныхъ дйствій {Ibid, S. 124—132.}. И тутъ нельзя не вспомнить о томъ, что Энгельсъ весьма сочувственно отзывается объ ‘идеализм’ Фейербаха, проявившемся въ его этик и философіи религіи, въ его взглядахъ на половую любовь, дружбу, состраданіе, самоотверженіе {Fr. Engels. Ludwig Feuerbach, S. 26—7.}.
Таковъ, для примра, одинъ новйшій отзывъ философской критики по вопросу о возможномъ соотношеніи соціальной философіи Маркса и Энгельса, ихъ пресловутаго историческаго матеріализма съ новйшимъ критическимъ идеализмомъ. Не могу здсь не напомнить въ высшей степени характерныхъ словъ, сказанныхъ Марксомъ и Энгельсомъ еще въ 1844 году, въ предисловіи къ ‘Die heilige Familie’. Тамъ мы читаемъ: ‘Реальный гуманизмъ въ Германіи не иметъ боле опаснаго врага, чмъ спиритуализмъ, или спекулятивный идеализмъ, который на мсто дйствительнаго индивидуальнаго человка ставитъ ‘самосознаніе’ (Selbstbewusstsein) или ‘духъ’ (Geist) {Aus dem literarischen Nachlass von K. Marx, Fr. Engels und F. Lassalle, B. II, S. 103.}. Здсь, такимъ образомъ, съ точки зрнія ‘реальнаго гуманизма’, явившагося новымъ откровеніемъ для Маркса и Энгельса и составившаго истинное содержаніе ихъ матеріалистическаго ученія, объявляется война лишь ‘спиритуализму’ и ‘спекулятивному идеализму’, но отнюдь не идеализму вообще, критическія струи котораго Маркъ и Энгельсъ въ то время даже не различали. Вмст съ тмъ здсь же ‘человкъ’ изображается въ качеств истиннаго основанія всякой философской системы. И въ другомъ мст той же ранней работы Маркса тотъ же ‘человкъ’ объявляется ‘сущностью, базисомъ всхъ человческихъ дйствій и состояній’, ‘это именно человкъ, дйствительный живой человкъ, который все длаетъ, всмъ владетъ, за все борется’ {Ibid., S. 195.}.
Итакъ, въ результат анализа мы пришли къ естественному напоминанію о томъ, что, по мысли Маркса и Энгельса, создавшихъ новую ‘матеріалистическую’ систему, основой, базисомъ, сущностью философіи и жизни является человкъ. А мы уже видли, что съ понятіемъ человка, взятаго въ совокупности его физическихъ и духовныхъ силъ и способностей, не можетъ и не должно быть связываемо исключительно матеріалистическое представленіе. Съ матеріализмомъ, съ философскимъ матеріализмомъ историко-соціологическое ученіе Маркса и Энгельса можетъ быть связываемо, и, по всей вроятности, по условіямъ времени, такая связь и существовала у основателей историческаго матеріализма. Но это связь случая, связь историческая, а не внутренняя, принципіальная, логически обязательная. Можно различнымъ образомъ смотрть на степень доказательности, обоснованности историческаго ученія, соціальной теоріи Маркса (и Энгельса), ихъ ученія объ историческомъ матеріализм, можно связывать это ученіе съ позитивизмомъ, съ критическимъ идеализмомъ. Степень научной пріемлемости каждой изъ этихъ концепцій въ отдльности не можетъ быть подвергнуто изслдованію, анализу въ предлахъ настоящей работы. Но одно ясно,— и доказательство этой мысли составляло цль настоящей статьи,— это, что съ философскимъ матеріализмомъ историческій матеріализмъ не находится во внутреннемъ, логическомъ родств. И, опускаясь вглубь историческаго матеріализма, принимая методологическую или онтологическую стороны его постановки вопроса, можно въ то же время предоставить просторъ исповданію какихъ-угодно философскихъ системъ, принятію того или иного философскаго міровоззрнія.