Марсельеза, Андреев Леонид Николаевич, Год: 1903
Время на прочтение: 4 минут(ы)
—————————————————————-
OCR Pirat
—————————————————————-
Это было ничтожество: душа зайца и бесстыдная терпеливость рабочего
скота. Когда судьба насмешливо и злобно бросила его в наши черные ряды, мы
смеялись, как сумасшедшие: ведь бывают же такие смешные, такие нелепые
ошибки. А он — он, конечно, плакал. Я никогда в жизни не встречал
человека, у которого было бы так много слез, и они текли бы так охотно —
из глаз, из носа, изо рта. Точно губка, пропитанная водою и зажатая в
кулак. И в наших рядах я видел плачущих мужчин, но их слезы были огонь, от
которого бежали дикие звери. От этих мужественных слез старело лицо и
молодели глаза: как лава, исторгнутая из раскаленных недр земли, они
выжигали неизгладимые следы и хоронили под собою целые города ничтожных
желаний и мелких забот. А у этого, когда он поплачет, только краснел его
носик да намокал платочек.
Вероятно, он сушил его потом на веревочке, иначе откуда набрал бы он
столько платков?
И во все дни изгнания он таскался к начальникам, ко всем начальникам,
какие только были и каких он мог придумать, кланялся, плакал, клялся в
своей невиновности, умолял пожалеть его молодость, давал обещания на всю
жизнь не открывать рта иначе, как для просьб и славословий. И те смеялись
над ним, как и мы, и называли его ‘Маленькая несчастная свинья’, и кричали
ему:
— Эй ты, маленькая свинья!
И он послушно бежал на зов: он думал каждый раз услышать весть о
возвращении на родину, а они только шутили. Они знали, как и мы, что он не
виновен, но его муками они думали напугать других маленьких свиней, — как
будто и так не достаточно трусливы они!
Приходил он и к нам, гонимый животным страхом одиночества, но суровы и
замкнуты были наши лица, и тщетно он искал ключа. Теряясь, он называл нас
милыми товарищами и друзьями, а мы качали головой и говорили:
— Смотри! Тебя услышат.
И он позволял себе глядеть на дверь, эта маленькая свинья. Ну разве
можно было сохранить серьезность!
И мы смеялись отвыкшими от смеха голосами, а он, ободренный и
утешенный, присаживался ближе и рассказывал и плакал о своих любимых
книжечках, оставшихся на столе, о своей мамаше и братцах, о которых он не
знает, живы они или уже умерли от страха и тоски.
Под конец мы его выгоняли.
Когда началась голодовка, его охватил ужас — невыразимо-комичный ужас.
Ведь он очень любил покушать, бедная свинья, и он очень боялся милых
товарищей, и очень боялся начальников: растерянно бродил он среди нас и
часто вытирал платком лоб, на котором выступило что-то — слезы или пот. И
нерешительно спросил меня:
— Вы долго будете голодать?
— Долго, — сурово ответил я.
— А потихоньку вы ничего ке будете есть?
— Мамаши будут присылать нам пирожков, — серьезно согласился я.
Он недоверчиво посмотрел на меня, покачал головою и, вздохнув, ушел. А
на другой день заявил, зеленый от страха, как попугай:
— Милые товарищи! Я тоже буду голодать с вами.
И был общий ответ:
— Голодай один.
И он голодал! Мы не верили, как не верите вы, мы думали, и то он ест
что-нибудь потихоньку, и так же думали надсмотрщики. И когда под конец
голодовки он заболел голодным тифом, мы только пожали плечами:
‘Бедная маленькая свинья!’ И один из пас — тот, что никогда не смеялся,
угрюмо сказал:
— Он наш товарищ. Пойдемте к нему.
Он бредил, и жалок, как вся его жизнь, был этот бессвязный бред. О
своих любимых книжечках говорил он, о мамаше и братцах, он прогил пирожков
и клялся, что не виновен, и просил прощения. И родину он звал, звал милую
Францию, — о, будь проклято слабое сердце человека! Он душу раздирал этим
зовом: ‘Милая Франция!’
Мы все были в палате, когда он умирал. Сознание вернулось к нему перед
смертью, и тихо он лежал, такой маленький, слабый, и тихо стояли мы, его
товарищи. И все мы, все до единого, услышали, как он сказал:
— Когда я умру, пойте надо мной Марсельезу.
— Что ты говоришь! — воскликнули мы, содрогаясь от радости и
закипающего гнева.
И он повторил:
— Когда я умру, пойте надо мною Марсельезу.
И впервые случилось так, что сухи были его глача, а мы — мы плакали,
плакали все до единого, и, как огонь, от которого бегут дикие звери,
горели наши слезы.
Он умер, и мы пели над ним Марсельезу. Молодыми и сильными голосами
пели мы великую песню свободы, и грозно вторил нам океан и на хребтах
валов своих нес в милую Францию и бледный ужас, и кровавокрасную надежду.
И навсегда стал он знаменем нашим — это ничтожество с телом зайца и
рабочего скота и великою душою человека. На колени перед героем, товарищи
и друзья!
Мы пели. На нас смотрели ружья, зловеще щелкали их замки, и острые жала
штыков угрожающе тянулись к нашим сердцам — и все громче, все радостнее
звучала громкая песня, в нежных руках бойцов тихо колыхался черный гроб.
Мы пели Марсельезу!
Август 1903 г.
ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ АНДРЕЕВ
РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ
Андреев Л.
Рассказы и повести. Вступ. статья В. Чувакова, Худ. В. Савадов. -М.:
‘Недра’, 1980 — 288 с.
В настоящий сборник вошли рассказы и повести Л.Андреева 1898 — 1908 гг.
Проникнутые гуманным чувством, они направлены на защиту ‘униженного и
оскорбленного’ маленького человека от калечащих его душу жизненных
обстоятельств. В ряде рассказов (‘Марсельеза’, ‘Рассказ о семи повешенных’,
‘Иван Иванович’) отразился дух революционной эпохи 1905 года.
Издательство ‘Художественная литература’, 1979 г.
Издательство ‘Недра’, 1980 г
Редактор издательства В. Н. Никитина Художественный редактор В. В.
Шутько Технический редактор Н. В. Жидкова Корректоры Э. Г.Агеева, К.И.
Савенкова
ИБ Љ 4441
Подписано в печать 31.10 80. Формат 84×108 1/32. Бумага типографская Л2
Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 15,12. Уч-изд. л. 15
12. Дополнительный тираж 100000 экз. Заказ 336/8351-3 Цена 1 р. 50 к.
Изд-во ‘Недра’, 103633, Москва, К-12, Третьяковский проезд, 1/19
Отпечатано с матриц в Ленинградской типографии Љ 6 ордена Трудового
Красного Знамени Ленинградского объединения ‘Техническая книга’ им Евгении
Соколовой Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли. 193144 г. Ленинград, ул.
Моисеенко, 10.
OCR Pirat