Макбет, Шекспир Вильям, Год: 1605 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 78 минут(ы)

МАКБЕТЪ.

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ
ШЕКСПИРА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІСКАГО
. Н. УСТРЯЛОВА.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ В. БЕЗОБРАЗОВА И КОМП.
1862.

Трагедія Шекспира ‘Макбетъ’ уже не въ первый разъ является въ русскомъ перевод. Русская публика успла познакомиться съ этимъ произведеніемъ величайшаго изъ драматическихъ писателей по переводамъ гг. Ротчева, Кетчера, Вронченко, Лихонина, Кронеберга и др. Мы, однако, не думаемъ, чтобы обиліе переводовъ, даже и такихъ, которые заслуживаютъ полнаго уваженія, могло ограничивать число ихъ. Первое мсто въ нихъ занимаетъ не новизна, но возможно близкая передача подлинника, посильное пониманіе каждаго выраженія, каждой строчки оригинала, — что зависитъ, безъ сомннія, во многихъ случаяхъ, и отъ личнаго взгляда переводчика. Намъ кажется, что въ настоящее время масса русской читающей публики уже развилась на столько, въ литературномъ отношеніи, чтобы не удивляться нкоторымъ сравненіямъ, оборотамъ языка и выраженіямъ, которыя такъ часто встрчаются у Шекспира и составляютъ одну изъ поразительнйшихъ особенностей его произведеній. Когда намъ случалось читать въ прежнее время переводъ какой нибудь изъ его трагедій и если мы замчали, что переводчикъ, въ иныхъ мстахъ, передавалъ подлинникъ на русскій языкъ не совсмъ врно, т. е. иное сокращалъ, иное дополнялъ, скрывалъ нкоторые недостатки (по его мннію), обходилъ слишкомъ рзкія мста, стараясь выставлять на видъ достоинства оригинала и даже преувеличивая ихъ, — то мы нисколько не обвиняли въ томъ переводчика и не удивлялись этому. Мы всегда думали, что неврность перевода, или, лучше сказать, неполная точность его, происходили не отъ неумнья или незнанія переводчика, но скоре отъ того, что переводчикъ какъ бы остерегался переводить Шекспира цликомъ, какъ онъ есть, безъ прикрасъ и сокращеній. Такая осторожность была слдствіемъ того, что наша публика прежняго времени, т. е. лтъ двадцать тому назадъ, при чтеніи почти подстрочнаго перевода Шекспира, нашла бы его черезъ чуръ рзкимъ, напыщеннымъ, во многомъ неизящнымъ, несовременнымъ, однимъ словомъ страннымъ. Мы думаемъ, что въ настоящее время, при такихъ условіяхъ, подобное явленіе едва ли можетъ повториться. Можетъ быть, если бы теперь стали давать на русской сцен трагедіи Шекспира въ такомъ вид, въ какомъ играютъ ихъ въ Англіи, то въ числ зрителей и нашлись бы лица, которыя пришли бы въ удивленіе или улыбнулись бы въ самыхъ поэтическихъ сценахъ, услышавъ какое нибудь своеобразное выраженіе или слово, показавшееся по чему либо оригинальнымъ и выходящимъ изъ ряда общепринятыхъ понятій о сценическомъ искуств, но это было бы, надемся, ничто иное, какъ исключеніе.

Переводя Макбета, мы прежде всего отбросили въ сторону всякое предубжденіе, которое могло бы отдалить насъ отъ нашей цли — врности съ подлинникомъ. Шекспиръ такъ великъ, что если въ немъ и существуютъ недостатки, то они служатъ какъ бы тнью, которая длаетъ еще боле ослпительными вс свтлыя стороны его произведеній. Шекспиръ не нуждается ни въ прикрасахъ, ни въ сокращеніяхъ. Это намъ казалось чуть ли не святотатствомъ. По нашему мннію, скромная доля переводчика должна исключать всякую попытку искаженія оригинала, на что переводчикъ не иметъ никакого права. Переводъ Шекспира долженъ быть слпкомъ, снимкомъ, въ которомъ малйшее прикосновеніе грубой руки можетъ нарушить всю гармонію цлаго. Но здсь мы должны оговориться. Мы хотли сдлать опытъ согласовать врность перевода съ нкоторою отчетливостью роднаго языка, безъ которой всякій переводъ, каковъ бы онъ ни былъ, будетъ лишенъ смысла и не достигнетъ своей цли. Всякій языкъ иметъ свои особенности, въ одномъ встрчаются такія выраженія и обороты, какія въ другомъ можно передавать, только равнозначущими выраженіями и оборотами, но не буквально слово въ слово. Слдовательно — врность перевода, должна быть относительная,, возможная. Только то одно, что не свойственно духу русскаго языка, можетъ, до нкоторой степени, составить неключеніе. Другой причины извиненія быть не можетъ. Говоря о точности перевода, мы имли въ виду не только ту рабскую точность, которая возможна исключительно въ проз, но и точность смысла, общее выраженіе, общій характеръ перевода. Эти два условія, врность и художественность языка, составляютъ тотъ идеалъ, къ которому долженъ стремиться всякій, кто переводитъ Шекспира. Можетъ быть, этотъ идеалъ также недостижимъ и неосуществимъ, какъ и всякій другой идеалъ, но отъ степени приближенія къ нему зависитъ единственно достоинство перевода. Вотъ почему также въ нашемъ перевод Макбета читатель встртитъ выраженія, въ род: ‘я не имю шпоръ, чтобъ колоть бока моихъ желаній’, ‘разстроеннаго дла своего къ поясу порядка никакъ не можетъ онъ прикрпить пряжкой’, вдьмы, похожія на воздушные пузыри, сонъ — ванна усильнаго труда, золотистая кровь на сребровидномъ тл, вино всей жизни, судьба, скрывшаяся въ винтовой скважин, ввинтить храбрость въ точку сопротивленья, пуховый сонъ и т. п. Вс подобныя сравненія и обороты, взятыя отдльно, невольно поражаютъ своею оригинальностью и едва ли могутъ казаться умстными, но въ цломъ, въ связи съ общимъ ходомъ пьесы, они имютъ смыслъ, силу и значеніе. По этому мы не считали себя въ прав пренебрегать такими метафорами и выраженіями или переиначивать ихъ и старались переводить, по возможности, ближе къ подлиннику, если только они не нарушали законовъ и требованіи русскаго языка и не вредили общей ясности перевода, въ послднемъ случа, мы замняли ихъ равнозначущими выраженіями. Нашъ трудъ былъ уже тмъ самымъ нсколько облегченъ, что относительно врности къ подлиннику мы имли возможность Пользоваться изданіями Шекспира съ комментаріями и преимущественно изданіемъ Стаунтона, 1861 года, мы не оставили безъ вниманія и французскій новйшій переводъ Франсуа Гюго, составленный весьма дльно и добросовстно, особенно если смотрть снисходительно на нкоторые недостатки, свойственные, по большей часта, всмъ вообще французскимъ переводамъ. Изъ него, между прочимъ, мы заимствовали нсколько примчаній, помщенныхъ въ конц нашего перевода, особенно въ тхъ случаяхъ, гд дло шло объ означеніи мстностей. Значительнымъ пособіемъ служили намъ также и вышеупомянутые русскіе переводы Макбета. Самое сравненіе, въ иныхъ случаяхъ, содйствовало намъ къ боле близкой передач подлинника, при чемъ мы постоянно имли въ виду, что переводъ такихъ произведеній, какъ трагедіи Шекспира, долженъ быть совершаемъ съ крайнею осмотрительностію и что всякое выраженіе, въ которомъ переводчикъ не можетъ дать себ полнаго отчета или для употребленія котораго онъ не иметъ достаточнаго основанія, служитъ темнымъ пятномъ, не искупаемымъ никакими другими достоинствами, если бы даже они и встртились въ перевод.

Трагедіи Шекспира должно читать не одинъ и не два раза. Он принадлежатъ къ числу тхъ безсмертныхъ созданій человческаго творчества, которыя остаются вчно современными, вчно юными, полными жизни, страстей, увлеченія. Намъ нтъ дла, что Макбетъ жилъ въ XI столтіи, что Генрихи, Ричарды, Лиръ, Цимбелинъ, Отелло, Шемокъ, Ромео и Джульетта, Антоній и Клеопатра, можетъ быть, въ дйствительности были совсмъ другія личности, чмъ создала ихъ фантазія Шекспира. Намъ нтъ нужды, что вс они давно отжили и что исторія о нкоторыхъ даже и не упоминаетъ, а другіе существовали только въ воображеніи поэта. Но эти герои и героини, которыхъ вдохновеннйшій изъ поэтовъ вселенной вызвалъ изъ мофилъ и воплотилъ въ чудныя, сверкающія жизнью и дйствительностью формы, одарены тою особенною силою, которая понятна каждому изъ насъ и въ настоящее время — человчностью. Мы раздляемъ ихъ страсти, порывы, скорби, радости, мы чувствуемъ, что они изображаютъ передъ нами нашу же жизнь, со всми ея волненіями и интересами, мы видимъ, что вс они не порожденіе праздной фантазіи, не плодъ вялаго воображенія, но люди, облеченные въ плоть и кровь, не возведенные ни ходули и не съ картонными мечами. У Шекспира малйшее, но видимому, ничего незначущее слово иметъ свой особенный живой смыслъ и служитъ новою чертой для характеристики извстнаго лица. Вотъ почему трагедіи Шекспира всегда для насъ интересны, вотъ почему мы такъ часто приходимъ отъ нихъ въ восторгъ, трепетъ и изумленіе, хотя впечатлніе, ими производимое, и должно бы, казалось, ослабть отъ повторенія, вотъ почему наконецъ, чмъ боле читаешь Шекспира, тмъ боле смотришь на его произведенія какъ на книгу, въ которой съ каждымъ разомъ, при долгомъ и внимательномъ изученіи, открываешь такія достоинства, какихъ прежде и не подозрвалъ. Почти наврное можно сказать, что всякая пьеса Шекспира, при вторичномъ внимательномъ чтеніи, поражаетъ гораздо сильне, чмъ при первомъ, и таково могущество генія, что чмъ пристальне вглядываешься въ созданныя имъ личности, тмъ полне и оконченне возстаютъ передъ нами ихъ образы. Это впечатлніе мы и постараемся теперь передать нашимъ читателямъ въ краткомъ очерк дйствующихъ лицъ переведенной нами трагедіи Шекспира.

Въ ‘Макбет’ Шекспиръ, между прочимъ, превосходно олицетворилъ борьбу человческихъ страстей какъ съ препятствіями, существующими во вншнемъ мір, такъ, въ особенности, съ тми чувствами добра и чести, которыя никогда не могутъ окончательно заглохнуть въ душ человка, какъ бы глубоко, она ни погрязла въ омут преступныхъ желаній. Какъ истинно геніальный художникъ, Шекспиръ поразительно врно изобразилъ страшную коллизію самыхъ кровожадныхъ цлей съ неподкупнымъ судьею и безпристрастнымъ цнителемъ всхъ нашихъ стремленій, мыслей и дйствій — нашею собственною совстью. Содержаніе трагедіи основано на личности самого Макбета, и хотя другія лица являются въ ней съ изумительною истиною, но это происходитъ только потому, что ни въ одномъ произведеніи Шекспира мы не встртимъ лица, которое не казалось бы намъ прямо выхваченнымъ изъ дйствительной жизни. Главный интересъ драмы тмъ не мене сосредоточивается на одномъ Макбет. Шекспиръ такъ геніально воспроизвелъ характеръ Макбета, что читатель какъ бы самъ присутствуетъ при ход драмы. Онъ видитъ, какъ преступныя страсти мало по малу охватываютъ все существо Макбета, какъ онъ борется съ ними, какъ допустивъ однажды возможность исполненія кроваваго замысла, онъ все боле и боле поддается ему, какъ терзаемый страшными видніями, кровавыми призраками, ежеминутными сомнніями, страхомъ, надеждою, подстрекаемый коварными внушеніями своей жены, ея упреками, ласками, угрозами, мольбами, онъ падаетъ изнеможенный въ страшной борьб съ самимъ собою и совершаетъ убійство,— начало его собственной погибели. Читатель какъ бы самъ присутствуетъ при всхъ этихъ колебаніяхъ, сомнніяхъ, надеждахъ, боязни, угрызеніяхъ совсти. Но Шекспиру этого мало: онъ заставляетъ насъ быть свидтелями самой кары преступленія, справедливаго возмездія за убійство. И это наказаніе онъ не выводитъ изъ какихъ либо вншнихъ обстоятельствъ, но создаетъ изъ самой личности падшаго человка. Макбетъ находится на вершин своего счастія, все дрожитъ отъ его имени, все ему повинуется, ни въ чемъ не даетъ онъ отчета, властвуя безгранично. Онъ можетъ уничтожить и стереть съ лица земли всякаго, кто осмлился бы ему противостать. Онъ въ силахъ выставить огромное войско противъ несчастныхъ сыновей убитаго имъ короля, стремящихся отнять у него престолъ, который достался ему не по праву, онъ довольно могущественъ, чтобъ захватить и казнить возмутившихся противъ него недовольныхъ тэновъ. Не смотря на это, причиною его погибели служитъ его же собственная безпечность. Макбетъ какъ бы забылся среди окружающаго его ложнаго величія, онъ увренъ въ томъ, что не найдетъ мстителя за совершенныя имъ преступленія. Но увренность начинаетъ оставлять его, когда онъ видитъ, какъ мало по малу все то, во что онъ такъ слпо врилъ, все, что служило ему, по видимому, несомнннымъ залогомъ безопасности, начинаетъ измнять ему, покидаетъ его и ускоряетъ его гибель. Какъ медвдь въ берлогу, удаляется онъ въ свой неприступный замокъ, укрпляетъ его со всхъ сторонъ, велитъ вшать каждаго, кто только осмлится подумать о страх, и готовится отразить нападеніе. Онъ окруженъ повсюду людьми, которыхъ терпніе истощилось при вид несмтныхъ бдствій ихъ несчастной родины. Малькольмъ, получившій на помощь англійское войско, преслдуетъ его по пятамъ, какъ на травл дикаго звря, не давая времени опомниться, тснитъ его со всхъ сторонъ, все ближе и ближе, безъ отдыха, безъ пощады, безъ сожалнія. Но угрызенія совсти такъ измучили душу Макбета и притупили въ немъ вс чувства, что сердце его уже недоступно страху, ему надола безпрерывная борьба со всмъ и со всми, онъ усталъ жить и жаждетъ только конца, каковъ бы онъ ни былъ. Онъ не разсуждаетъ, не хитритъ, не притворяется, ему все равно. Одно ожесточеніе, бшеное, неутолимое, безпощадное, наполняетъ его душу. Какъ безумный, бросается онъ на всхъ съ яростью дикаго звря и умираетъ отъ руки того, чьи дти, жена и вс родные были измннически умерщвлены по его же приказанію.

Вотъ, въ немногихъ словахъ, содержаніе трагедіи Шекспира. Въ ней такъ логически, такъ наглядно, безъ всякой натяжки и при томъ такъ нравственно слдуютъ событія одно за другимъ и вытекаютъ одно изъ другаго, что намъ стоитъ только изумляться при вид того чуднаго знанія человческаго сердца, до малйшихъ, сокровеннйшихъ его изгибовъ, какое, можетъ быть, доступно одному генію Шекспира. Макбетъ родился съ душою доброю и благородною. Сердце его исполнено ‘молокомъ человческой нжности.’ Онъ хочетъ быть великъ и иметъ честолюбіе, но оно недоступно злу. Что онъ хочетъ благородно, то хочетъ свято. Макбетъ обладаетъ мужествомъ: онъ недавно одержалъ блестящую побду надъ врагами и спасъ отечество отъ угрожавшаго ему бдственнаго возстанія. Оставивъ поле битвы, онъ спшитъ къ королю поздравить его съ одержанною побдою, а отъ него въ свой замокъ, въ Инвернесъ, къ любимой жен и дорогимъ дтямъ. Душа его ищетъ въ тихомъ кругу семейной жизни отдыха отъ ужасовъ войны. Но вотъ на дорог въ Форсъ, куда онъ детъ вмст съ своимъ другомъ и сподвижникомъ Банко, попадаются ему три странныхъ существа, встрчающія его словами: ‘привтъ теб, Макбетъ, будущій король!’ Макбетъ такъ мало приготовленъ къ подобной всти, что вс его чувства возмущаются отъ такого нежданнаго пророчества, и даже честный Банко укоряетъ его въ томъ, что онъ какъ будто боится ‘тхъ вещей, которыя такъ хорошо звучатъ.’ Макбетъ съ ужасомъ отстраняетъ отъ себя кровавыя мысли, навянныя предсказаніемъ вдьмъ, и когда Дунканъ останавливается на ночь въ его замк, онъ говоритъ, что король остался подъ двойной защитою его гостепріимства и благородства. Однако обстоятельства, какъ бы на зло ему, влекутъ его къ преступленію.

Еще упорне, чмъ въ немъ, желаніе овладть престоломъ Дункана гнздится въ сердц леди Макбетъ,— женщины, которая хотла бы измнить свой полъ и имть желчь въ груди, вмсто молока, которая, чтобъ не нарушить клятвы, размозжила бы черепъ своему ребенку… Тогда между муясемъ и женой происходитъ одна изъ тхъ сценъ, которыя не рдко случаются и въ дйствительной жизни: всею властью любви, всми чарами искушеній, неотразимою прелестью ласкъ и угрозами старается она склонить своего мужа къ исполненію своего желанія. Леди Макбетъ хочетъ быть королевою, ей нужна корона, во что бы то ни стало, она не смотритъ на средства, она видитъ одну цль, которой достигнуть стремится всми силами души, всми чувствами и помышленіями. Она упрекаетъ мужа въ бездйствіи, она называетъ трусомъ этого героя, сравнивая его съ котомъ въ пословиц, и среди своихъ жалобъ и упрековъ, бросаетъ ему въ лицо т слова, которыя изъ слабаго человка могутъ сдлать все, что угодно: ‘теперь я знаю, какъ цнить твою любовь!’ Это восклицаніе ршаетъ участь Макбета. Пока жена звонитъ въ колоколъ, онъ идетъ въ комнату Дункана и убиваетъ его. Но Макбетъ не потерялъ еще окончательно нравственнаго чувства. Совершивъ преступленіе, онъ какъ бы хочетъ бжать отъ самого себя, заслышавъ шумъ, онъ восклицаетъ: ‘о еслибъ можно было разбудить Дункана этимъ шумомъ! какъ бы я хотлъ, чтобъ это можно было сдлать!’ Макбетъ не отрекся отъ желанія быть добрымъ и справедливымъ, ‘но онъ такъ далеко зашелъ въ крови, что для него также трудно отступить, какъ и идти впередъ.’ Онъ чувствуетъ, что первое убійство повлечетъ за собою другія. И дйствительно, желая избгнуть наказанія, Макбетъ совершаетъ новыя убійства: онъ убиваетъ Банко, жену и дтей Макдуффа, онъ убилъ бы и Флинса, сына Банко, Малькольма и Донадьбайна, сыновей Дункана, если бы они не успли бжать изъ Шотландіи. Онъ убиваетъ, казнитъ, вшаетъ, ржетъ, распространяетъ повсюду ужасъ, вопли и стоны, съ какимъ то, повидимому, циническимъ, намреннымъ равнодушіемъ.

Но здсь начинаютъ его еще боле преслдовать т страшныя терзанія совсти, которыя мучительне всевозможныхъ тлесныхъ пытокъ, то внутреннее, невольное раскаянье, отъ котораго онъ готовъ бжать на край свта, забыться, готовъ вырвать изъ памяти все прошедшее и заглушить въ себ тотъ постоянный, какъ червь подтачивающій душу, голосъ, который все твердитъ, твердитъ безъ остановки, безъ перерывовъ, внятно, грозно и хладнокровно о совершенныхъ убійствахъ и наказаніи, рано или поздно ожидающемъ убійцу. Напрасно Макбетъ старается доказать себ всю призрачность своихъ душевныхъ пытокъ, напрасно жена его стремится внушить ему бодрость, разсять южный страхъ, возвратить ему потерянное спокойствіе. Предъ нимъ возстаютъ грозныя тни его невинныхъ жертвъ. Макбетъ не внимаетъ боле голосу разсудка, онъ повсюду видитъ привиднія, постоянно слышитъ ихъ укоры и все его мужество и хладнокровіе разбиваются въ дребезги при вид блдныхъ и кровавыхъ образовъ, не дающихъ ему ни минуты покоя… Вотъ наказаніе, котораго сильне ничего нельзя вообразитъ и которое Шекспиръ представилъ во всемъ его страшномъ, потрясающемъ величіи!

Сколько личность Макбета внушаетъ читателю невольное сожалніе, проникающее всю душу при вид преступной слабости характера, отъ природы добраго и благороднаго, но падшаго въ борьб съ злымъ началомъ, столько же характеръ леди Макбетъ поражаетъ и изумляетъ чудовищнымъ олицетвореніемъ самыхъ преступныхъ, самыхъ кровожадныхъ наклонностей, не останавливающихся ни предъ какими преградами и неуклонно стремящихся къ достиженію своей цли. Геніальному поэту были доступны изображенія страстей и характеровъ, самыхъ разнородныхъ по существу и въ тоже время одинаково художественно воспроизведенныхъ. Въ Корделіи онъ олицетворилъ кротость, самоотверженіе, преданность и нжность необычайную, главное ея достоинство, говоря словами А. В. Дружинина, есть безпредльная честность сердца, въ Дездемон представлена женщина, страстно любящая своего мужа, возводящая его на степень божества, готовая все претерпть за него и отъ него, съ полнымъ сознаніемъ своего долга, съ душою всепрощающею и исполненною ангельскаго снисхожденія, въ Джульетт олицетворена поэтическая, чистая и возвышенная любовь молодой двушки, нашедшей избранника своего сердца, наконецъ леди Макбетъ является намъ въ образ женщины-злодя, съ сердцемъ какъ бы закоснлымъ въ преступленіи и безчеловчнымъ ко всему, въ чемъ не видитъ для себя пользы.

Но странное дло! и этому чудовищному образу Шекспиръ имлъ силу придать женственность и такимъ образомъ не перешелъ границъ возможнаго. Не такъ давно мы видли въ роли леди Макбетъ высоко талантливую артистку Ристори, мы удивлялись ея необыкновенному искуству, глубокому изученію роли въ малйшихъ ея подробностяхъ, ея умнью придать оттнокъ каждому слову, каждому движенію… Но, признаемся откровенно, не такого намъ представлялась леди Макбетъ въ драм Шекспира. Можетъ быть, гармоніи цлаго вредила и самая наружность артистки. Леди Макбетъ, по нашему мннію, должна быть женщина слабая, блдная, съ шелковистыми блокурыми волосами, какъ настоящая шотландка, невысокаго роста, избалованная, немножко капризная, упрямая и полновластная хозяйка надъ семействомъ и, въ особенности, надъ мужемъ. Ея движенія медленны, вкрадчивы, ласкательны, голосъ ея тихій, нжный даже нсколько робкій. Въ этой женщин страсти таятся подъ пепломъ, въ обыденной жизни она даже можетъ показаться безгранично преданной и любящей: она дйствительно любитъ и мужа, и своего ребенка. Но любовь существуетъ въ ней только до той поры, пока она не сочтетъ нужнымъ принести ее въ жертву другой, боле всемогущей страсти. Въ этомъ слабомъ тл скрываются и страшные порывы души, и необузданное честолюбіе, и неумолимый эгоизмъ, которые заставляютъ ее забывать все на свт, кром достиженія своей цли. Какъ женщина, въ высшей степени нервная и впечатлительная, — что свойственно самой природ ея, она поддается первому увлеченію безъ всякаго разсужденія, безъ борьбы, безъ волненій и нершительности. Что разъ запало ей въ мысль — отъ того она не отстанетъ, пока не исполнитъ желаемаго. Это характеръ вчно недовольный, дятельный, жаждущій борьбы, тревогъ, движенія. Ей скучно жить въ уединенномъ замк, вдали отъ шума, отъ почестей, отъ блеска, она вянетъ и изнываетъ среди той апатіи, на которую обречена судьбою. Ей не довольно того, что ея мужъ своими заслугами, мужествомъ и благородствомъ снискалъ любовь и уваженіе всхъ, начиная съ самого короля, ей нужно положеніе выше, почетне. Можетъ быть, она и не даетъ еще себ полнаго отчета въ своихъ желаніяхъ, они еще не опредлились, не пришли въ ясность, все въ туман, въ ум ея носятся какія то безобразныя виднія, не установившіяся на одной конечной цли. Но вотъ однажды она получаетъ письмо отъ своего мужа, въ которомъ онъ увдомляетъ ее о предсказаніяхъ вдьмъ. Этого довольно, исходъ найденъ. Какъ ослпительный взрывъ пороха, одна мысль освтила ей все, къ чему она такъ жадно стремилась. Вс страсти, такъ долго таившіяся въ мрачнйшей глубин души ея, внезапно вырвались наружу и объяли все существо ея. Ей надо быть королевой, она жаждетъ полнаго могущества, безграничной власти, дани почета и обожанія. Не успла она прочитать письма, какъ въ ум ея уже созрла и окрпла мысль объ убійств, заглушившая въ ней вс другія чувства. Она не думаетъ ни о муж, ни о ребенк, ни о чувств долга, ни объ угрызеніяхъ совсти. Ршимость ея внезапная, смлая и безпощадная. Дунканъ долженъ быть убитъ — и будетъ убитъ. Но какъ совершить убійство? Тутъ невольно приходитъ ей въ голову мысль о муж. Она изучила характеръ его до малйшихъ подробностей, она знаетъ, сколько будетъ ей стоитъ усилій, увреній, трудовъ, чтобъ заставить его совершить преступленіе. Но ея смлый языкъ

‘Отгонитъ все, что только заслоняетъ

‘Его отъ той короны золотой,

‘Которой сверхъестественная власть

‘И силы вышнія его внчали’…

Въ эту минуту входитъ слуга съ извстіемъ, что король прибудетъ въ замокъ и останется въ немъ ночевать. Вотъ удобнйшее средство для исполненія кроваваго намренія. Возможность такъ легка, что леди Макбетъ какъ бы не вритъ ушамъ своимъ. ‘Ты врно сошелъ съ ума!’ говоритъ она слуг. Но тотъ подтверждаетъ сказанное. И такъ, остается только убдить мужа, если онъ согласится — цль достигнута. Въ великолпномъ, потрясающемъ всю душу монолог леди Макбетъ призываетъ на помощь духовъ смерти, чтобъ они наполнили ее съ головы до ногъ самымъ жесточайшимъ зврствомъ, чтобъ душ ея никогда не было доступно состраданіе, чтобъ никакой проблескъ чего нибудь, даже похожаго на чувство, не помшалъ исполненію ея кровожаднаго замысла. Какое то тяжелое, томящее всю душу впечатлніе носится надъ нами при чтеніи этой дивной сцены. Здсь женщина разомъ и навсегда отрекается отъ своего высокаго призванія быть любящею, нжною женою, доброю матерью. Она сожалетъ, что не родилась мужчиной, что одна женская физическая слабость мшаетъ ей самой, безъ помощи мужа, совершить преступленіе. Ея нервная, впечатлительная и до крайности раздражительная натура обладаетъ неслыханною ршимостью. Она все забыла, все разбила въ дребезги, все отбросила отъ себя,— что только свойственно женщин. Чудный и прекрасный образъ женщины, во всемъ его величіи и красот, какъ бы потускнлъ въ ней и затмился…. Но, замтимъ, что и это чудовищное увлеченіе можетъ быть объяснено только одною женскою природою. Тамъ, гд мужчина теряется, обдумываетъ, волнуется, колеблется, тамъ женщина вдругъ, неизвстно откуда, почерпаетъ невыразимую силу и ршается на такія дла добра или зла, какія мужчина можетъ исполнить только посл долговременнаго размышленія. Вотъ въ чемъ, между прочимъ, заключается та удивительная способность генія Шекспира, которая можетъ такъ врно отгадать и воплотить дйствительность….

Съ появленіемъ мужа леди Макбетъ выказывается въ другомъ свт. Макбетъ подтверждаетъ полученную ею всть о прізд Дункана. ‘А когда же онъ удетъ отсюда?’ спрашиваетъ она, и въ этомъ вопрос все разомъ высказано. Здсь и сомнніе, и надежда, и опасеніе, и желаніе вывдать все, что таится въ душ Макбета, здсь невольный намекъ, невольное признаніе… ‘Завтра,’ отвчаетъ онъ. Но леди Макбетъ не въ силахъ себя доле сдерживать. ‘О никогда то завтра не увидитъ солнце!’ восклицаетъ она и высказываетъ мужу созрвшій въ душ ея замыселъ. Сцена перемняется. Вся взволнованная отъ усилій казаться гостепріимною и преданною при свиданіи съ королемъ, еще не вполн освободившись отъ той маски притворства, которою она должна была прикрыть свои чувства, чтобъ не выдать себя, леди Макбетъ снова встрчается съ своимъ мужемъ, котораго начинаютъ уже терзать тайные призраки убійства. Напрасно иные хотятъ видть въ леди Макбетъ какое то почти сверхъестественное, почти невозможное олицетвореніе зла въ образ женщины, напрасно хотятъ придать ей суровую наружность Фредегонды, съ выраженіемъ Медузы въ человческомъ образ, и видятъ въ ней личность отвратительную даже и въ самыхъ вншнихъ ея очертаніяхъ. Напротивъ, леди Макбетъ прежде всего женщина, и очень можетъ быть, женщина прекрасная наружностью, соединяющая въ себ вс обольщенія, какія только могутъ очаровать мужчину. Не мало надо и вншнихъ искушеній, чтобъ соблазнить такого человка, какъ Макбетъ. Леди Макбетъ — искусительница въ полномъ смысл этого слова. Она затрогиваетъ вс чувства, вс живыя струны въ своемъ муж. Поэтъ представилъ здсь полное торжество женской власти надъ природою мужчины. Сколько силы, сколько убжденія, страсти, недовольной любви, порывовъ, жалобъ, угрозъ надо было высказать этой женщин, чтобъ одержать полную побду надъ благородствомъ и честностью Макбета. Безъ ея внушеній, не свершилось бы убійство.

Въ богато убранной, сверкающей огнями и золотомъ зал приготовленъ роскошный столъ для параднаго ужина. Окруженные придворными, въ королевскомъ одяніи, входятъ Макбетъ и жена его. Уже не одно преступленіе тяготитъ его душу, врный другъ его Банко убитъ по его же повелнію. И вотъ тнь Банко встаетъ изъ гроба и гонитъ Макбета съ занятаго имъ мста. Въ этой страшной сцен, одна только леди Макбетъ сохраняетъ все присутствіе духа. Ея непоколебимая воля какъ бы закалилась. Она думаетъ только объ одномъ: скрыть отъ присутствующихъ то ужасное, полубезумное состояніе, въ какомъ находится ея мужъ. Она не обращаетъ вниманіе на то, что ему привидлось, не смущается этимъ голосомъ неба, карающимъ преступника, она стремится только удержать свою королевскую мантію, которая можетъ, по вод судьбы, соскользнуть съ ея плечь и увлечь ее за собою къ погибели. Макбетъ окончательно уничтоженъ, вс силы его души, вс способности ума какъ бы пали ницъ и развялись предъ невроятною пыткою, предъ роковымъ видніемъ. Она одна не теряется, не падаетъ духомъ, не поддается унынію и безнадежности.

Послдняя сцена, въ которой является леди Макбетъ, сцена помшательства. Но и здсь видно необыкновенно логическое развитіе характера, вытекающее изъ самой его природы. Угрызенія совсти не гнетутъ леди Макбетъ и въ самомъ сильнйшемъ припадк помшательства. Ея умъ изнемогъ подъ бременемъ нечеловческихъ страстей, по ея сердца не коснулось раскаяніе. Она только вспоминаетъ прошедшее, въ ней гнздится одна вчная, постоянная, глубоко пустившая отростки мысль — скрыть отъ всхъ злодяніе, сохранить свою власть, остаться на престол. Ей не слышатся укоры невинныхъ жертвъ, одно лишь воображаемое кровавое пятно на рук, котораго она не можетъ смыть, не смотря на вс усилія, наводитъ мысль объ убійствахъ, но и здсь въ ней не раскаяніе, а опасеніе. Съ этою постоянною мыслью она сходитъ въ могилу, и Шекспиръ остается вренъ до конца дивному и могучему образу, созданному его геніемъ… На характер этихъ двухъ лицъ основано содержаніе переведенной нами трагедіи. Вс прочія лица какъ бы подавлены колоссальными образами Макбета и его жены. Не смотря на то, Шекспиръ, и въ немногихъ чертахъ, съумлъ придать живой интересъ каждому изъ второстепенныхъ лицъ своей драмы.

Въ Малькольм онъ изобразилъ человка въ высшей степени честнаго и благороднаго, но не лишеннаго нкоторой доли хитрости, вполн впрочемъ оправдываемой его исключительнымъ положеніемъ. Въ превосходной сцен, оканчивающей четвертый актъ, характеръ Малькольма выказывается въ полномъ блеск. Онъ человкъ молодой, но уже опытный въ жизни, онъ не довряется слпо всякому, кто предлагаетъ ему свои услуги, но сначала испытываетъ его и потомъ уже ршается, какъ дйствовать.

Макдуффъ не мене справедливъ и благороденъ, но опытенъ и благоразуменъ мене Малькольма, его бгство изъ Шотландіи служитъ невольнымъ поводомъ къ убійству его жены, дтей и всхъ родныхъ. Получивъ всть о постигшемъ его бдствіи, онъ забываетъ всякую осторожность, ищетъ злодя повсюду и успокоивается только тогда, когда отомщаетъ тирану и смертью его заставляетъ поплатиться за совершенныя злодянія.

Банко является намъ въ вид человка съ прямодушнымъ сердцемъ, храбрымъ и преданнымъ безгранично своему королю. Онъ не совершитъ преступленія ни за какія блага въ мір, и хотя въ немъ есть честолюбіе, но онъ не промняетъ на удовлетвореніе его своей чести и спокойствія души. Какъ Баярдъ, рыцарь безъ страха и упрека, онъ довольствуется малымъ и сердце его недоступно чувству зависти.

Въ Росс и Ангус олицетворенъ типъ придворныхъ, готовыхъ всегда пристать на сторону сильнйшаго. Пока они видятъ, что человкъ силенъ, они къ тому и льнутъ, и воздаютъ ему всевозможныя почести, поколеблется его власть и значеніе, они уже разстилаются передъ другимъ, новымъ любимцемъ счастія. Это вчный типъ всхъ низкопоклонныхъ душъ, льстецовъ и людей, жертвующихъ всему своимъ нравственнымъ достоинствомъ. Куда дуетъ втеръ, туда И они идутъ. Извщая леди Макдуффъ о предстоящей опасности, Россъ какъ бы боится, что попадется въ немилость за мелькнувшее въ немъ чувство человколюбія, онъ бжитъ скорй прочь, даже не окончивъ рчи и оставляя на произволъ судьбы беззащитную женщину съ ея малюткою-сыномъ.

Наконецъ старый Сивардъ какъ нельзя лучше воплощаетъ въ себ воина, посдвшаго въ битвахъ, суроваго, недоступнаго чувству жалости, которое онъ считаетъ едва ли не слабостью, приличною женщин, и ставящаго выше всего: на свт свою воинскую доблесть. Ему говорятъ, что сынъ: его убитъ. Первая мысль въ немъ не сожалніе, но мысль о томъ, какъ онъ убитъ, какъ былъ раненъ, какъ встртился съ врагомъ. ‘Онъ раненъ въ чело’, отвчаютъ ему, и съ него довольно: сынъ его встртилъ смерть лицомъ къ лицу, онъ не посрамилъ чести своихъ предковъ, и образъ смерти его утшаетъ стараго Сиварда въ самомъ гор.

Мы уврены, что личное впечатлніе читателя стоитъ гораздо выше всевозможныхъ комментаріевъ, и посл внимательнаго изученія Макбета, чувствуемъ, можетъ быть, сильне, чмъ кто либо другой, какъ трудно передать все величіе Шекспира. Одно только можемъ мы сказать: приступая съ полною любовью къ переводу творенія безсмертнаго поэта, съ полнымъ сознаніемъ принятой на себя обязанности, мы хотли исполнить нашъ трудъ добросовстно. Успли ли мы въ томъ — судить не намъ,

. У.

МАКБЕТЪ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Дунканъ, король Шотландскій.

Малькольмъ, Дональбайнъ, сыновья его.

Макбетъ, Банко, начальники королевскаго войска.

Макдуффъ, Леноксъ, Россъ, Ментетъ, Ангусъ, Кетнесъ, шотландскіе вельможи.

Флинсъ, сынъ Банко.

Сивардъ, графъ нортумберландскій, начальникъ англійскаго войска.

Молодой Сивардъ, сынъ его.

Сейтонъ, офицеръ свиты Макбета.

Сынъ Макдуффа.

Англійскій докторъ.

Шотландскій докторъ.

Солдатъ.

Привратникъ.

Старикъ.

Леди Макнетъ.

Леди Макдуффъ.

Придворная дама, свиты леди Макбетъ.

Геката.

Три вдьмы,

Лорды, джентльмены, офицеры, солдаты, убійцы, придворные и встники. Тнь Банко и другія привиденія.

Конецъ IV дйствія происходитъ въ Англіи, остальная дйствія въ Шотландіи.

МАКБЕТЪ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Открытое мсто. Громъ и молнія (¹).

Входятъ три вдьмы.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Когда жъ сойдемся мы опять втроемъ,

При гром, молніи иль подъ дождемъ?

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Когда вся суматоха прекратится

И бой побдой съ гибелью ршится.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Предъ захожденьемъ солнца будетъ это.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Гд?

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Близъ опушки лса.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Тамъ Макбета

Мы встртимъ.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Граймалкинъ, иду.

ТРИ ВДЬМЫ.

Паддокъ (²) зоветъ..Сейчасъ!

Зло — добро, добро — намъ зло.

Сквозь туманъ и смрадный дымъ

Въ воздух летимъ, летимъ!

Вдьмы исчезаютъ.

СЦЕНА II.

Лагерь близъ Форса (³). Тревога за сценой.

Входахъ король Дунканъ, Малькольмъ, Доладьбайнъ, Леноксъ и свита. Они встрчаютъ раненнаго солдата.

ДУНКАНЪ.

Кто этотъ человкъ? Онъ весь въ крови.

По виду ранъ его, должны мы думать,

Что можетъ онъ намъ разсказать о бунт.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Сержантъ онъ. Какъ достойный смлый войнъ,

Меня изъ плна онъ освободилъ.

Привтъ теб, другъ храбрый! Королю

Скажи, что знаешь ты о нашемъ бо,

Какимъ его оставилъ?

СОЛДАТЪ.

Нершеннымъ.

Такъ два измученныхъ пловца, сцпившись

Другъ съ другому губятъ все свое умнье’

Бездушный Макдональдъ (достойный быть

Измнникомъ, затмъ что въ немъ кишатъ

Безчисленныя низости природы)

На помощь съ западныхъ всхъ острововъ

Галооглесовъ и керновъ (⁴) получилъ,

И намъ казалось, что уже побда,

Проклятому возстанью улыбаясь,

Развратницей мятежнику предстала,

Но тщетно было все: Макбетъ безстрашный

(Онъ это имя заслужилъ вполн),

Презрвъ судьбу, съ мечемъ подъятымъ, кровью

Дымящимся отъ совершнныхъ казней,

Пробилъ себ, любимецъ славы, путь

Къ измннику и, за руку его

Схвативъ, сказалъ ‘прости’, — но прежде черепъ

Ему до подбородка раскроилъ

И водрузилъ главу его на стны.

ДУНКАНЪ.

О храбрый братъ, достойный дворянинъ!,

СОЛДАТЪ.

Но часто тамъ, откуда свтъ сіяетъ,

Вдругъ кораблекрухшительныя бури

И громъ ужасный грозно разразятся,

Такъ и въ источник спасенья нашемъ,

Когда, казалось, наступилъ покой,

Раздулась вдругъ тревога. Слушай, слушай,

Король Шотландіи: лишь только право,

Во всеоружьи силы, побудило

Предаться пяткамъ быстрыхъ въ бгств керновъ (⁵),

Какъ лордъ норвежскій, улучивъ мгновенье

И навостривъ оружье, съ подкрпленьемъ

Усиленнымъ, пошелъ опять на приступъ.

ДУНКАНЪ.

Военачальниковъ моихъ, Макбета

И Банко, это устрашило?

СОЛДАТЪ.

Да,

Какъ заяцъ льва, какъ воробьи орловъ.

Коль правду говорить, сказать я долженъ,

Кто мн они казались словно пушки,

Двойною заряженныя картечью (⁶):

Двойные такъ удары удвояя,

Враговъ они разили… Иль хотли

Они въ дымящихъ язвахъ окунуться,

Иль новую Голгоу обезсмертить,

Не знаю… Но слабю я, и раны

Мои зовутъ на помощь…

ДУНКАНЪ.

Наравн

Идутъ къ теб твои слова и раны.

Честь дышетъ въ нихъ! Иди. Пусть лекарей

Дадутъ ему.

Солдатъ уходить со свитою.
Входитъ Россъ..

Кто къ намъ идетъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Достойный

Тэнъ Россъ (⁷).

ЛЕНОКСЪ.

Въ глазахъ его видна поспшность.

Похожъ онъ на того, кто хочетъ вещи

Престранныя скоре сообщить.

РОССЪ.

Да здравствуетъ король!

ДУНКАНЪ.

Откуда ты,

Достойный танъ?

РОССЪ.

Изъ Фа йа, государь,

Гд флагъ норвежскій, небесамъ въ насмшку,

Надъ содрогнувшимся народомъ вялъ (⁸).

Король норвежскій самъ, съ несмтной силой,

Съ измнникомъ безчестнымъ нашимъ вмст,

Кавдорскимъ таномъ,— ринулся въ борьбу,

Пока женихъ, Беллон обрученный

И въ испытаньяхъ брани искушенный (⁹),

Съ нимъ не вступилъ въ бой смертный, съ грудью грудь,

Рука съ рукою, мечь съ мечемъ, и ярость

Свирпую его не укротилъ.

Короче вамъ скажу: побда наша.

ДУНКАНЪ.

О счастье!

РОССЪ.

И теперь король норвежскій,

Свенонъ, войти въ переговоръ о мир

Желаетъ. Мы позволили ему

Тогда лишь павшихъ въ битв схоронить,

Когда на остров святаго Кольма (¹⁰)

Онъ десять тысячъ доллеровъ намъ далъ

Въ раздлъ.

ДУНКАНЪ.

Кавдорскій тэнъ ужъ не измнитъ

Всмъ нашимъ интересамъ дорогимъ.

Пускай его присудятъ къ смертной казни.

Ты жъ съ титуломъ, носимымъ прежде имъ,

Поздравь Макбета.

РОССЪ.

Буду наблюдать,

Чтобъ все исполнилось.

ДУНКАНЪ.

Что тотъ утратилъ,

То благородный выигралъ Макбетъ.

Уходятъ (¹¹).

СЦЕНА III.

Опушка близъ лса, — Громъ (¹²).

Входятъ три вдьмы.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Гд ты была, сестрица?

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Рзала свинью.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

А ты, сестра?

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Въ передник жена матроса

Каштаны у себя держала,

И ла ихъ, все ла, ла

‘Дай мн’, я ей сказала.

‘Прочь, вдьма!’ вскрикнула карга.

Ухалъ мужъ ея въ Алеппо

Шкиперомъ на Тигр.

Я за нимъ туда

Крысой безъ хвоста

Въ ршет поплыву,

Поплыву, поплыву и поплыву.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Втеръ я бъ теб дала.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Ты ужъ черезъ чуръ добра.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Дамъ теб я и другой.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

У меня они самой.

Знаю я, гд втеръ дуетъ,

Гд онъ въ гавани бушуетъ,

Гд на карт знакъ стоитъ,

Морякамъ гд путь лежитъ,

И, какъ сно, я его,

Изсушу теперь всего.

Пусть и днемъ, и ночью онъ

Будетъ мною сна лишенъ,

Девять девятью седмицъ

Не сомкнетъ пусть онъ рсницъ,

Пусть онъ, точно оглашенный,

Бродитъ весь изнеможенный,

Пусть устанетъ, поблднетъ,

Занеможетъ, похудетъ:

Коль корабль не пропадетъ,

Пусть волной его забьетъ.

Посмотрите на, что здсь.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Покажи мн, покажи,

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Это лоцмана здсь палецъ,

Лоцманъ въ мор утонулъ

На пути въ страну родную.

Звукъ барабана вблизи.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Барабанъ гремитъ,

Къ намъ Макбетъ спшитъ.

ТРИ ВДЬМЫ.

Сестры вщія судьбы,

Силы суши и воды,

За руки возьмемтесь,

Здсь въ кружокъ оберемтесь,

Вс вокругъ, вокругъ.

Трижды кругъ пусть для меня,

Трижды кругъ пусть для тебя,

Три еще, чтобъ девять было…

Тише! зло свой путь свершило (1³).

Входятъ Макбетъ и Банко.

МАКБЕТЪ.

Я никогда еще не видлъ въ жизни

Столь мрачнаго и радостнаго дня.

БАНКО.

Какъ близко Форс? Кто эти существа*

Изсохшія и дикія по виду?

Хоть на земл они, но но похожи

На жителей земли. Живете ль вы?

И то ли вы, чтобъ могъ васъ человкъ

Спросить? Я вижу, каждая изъ васъ

Къ губамъ пергаментнымъ изсохшій палецъ

Подноситъ, — кажется, я понятъ вами.

Должны вы женщинами быть… Но думать

Мн это ваши бороды мшаютъ.

МАКБЕТЪ.

Скажите, если можете: кто вы?

ПЕРВАЯ ВДЬМА,

Привтъ Макбету! привтъ теб, тэнъ Глемиса (¹⁴)!

ВТОРАЯ ВДЬМА,

Привтъ Макбету! привтъ теб, тэнъ Кавдора (¹⁵)!

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Привтъ теб, Макбетъ, будущій король!

БАНКО.

Мой добрый сэръ! зачмъ дрожите вы

И, кажется, боитесь тхъ вещей,

Которыя прекрасно такъ звучатъ?

(Вдьмамъ).

Во имя правды, призракъ ни’ иль точно

Вы то, чмъ кажетесь на самомъ дл?

Достойнаго собрата моего

Привтствуете настоящимъ титломъ

И славнымъ предсказаніемъ о власти

Великой, о надежд на престолъ

Такъ хорошо, что въ восхищеньи онъ.

А мн вы ничего не предсказали,

Но еслибъ можно было вамъ проникнуть

Въ посвъ временъ грядущихъ и сказать,,

Какія смена дадутъ отростки,

Какія, не взойдя изъ нихъ, погибнутъ, —

Повдайте то мн, хоть не ищу я

И не боюсь ни благъ, ни козней вашихъ.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Привтъ теб!

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Привтъ!

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Привтъ!

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Макбета

Ты мене и боле.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Не столь

Счастливъ, однакоже счастливй.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Дашь

Въ потомств ты начало королямъ,

Но королемъ самъ никогда не будешь.

Макбетъ и Банко! вамъ привтъ!

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Привтъ

Вамъ, Банко и Макбетъ!

МАКБЕТЪ.

Остановитесь,

Оракулы неполные! скажите

Мн боле. Синель уже скончался (¹⁶), —

Я знаю, Глемиса я тэнъ, но какже

Кавдора? Живъ Кавдорскій тэнъ, въ довольств

Онъ дни проводитъ. Что же до того,

Чтобъ быть мн королемъ, то это также

Не существуетъ въ перспектив мыслей

Моихъ, какъ быть теперь Кавдорскимъ тэномъ.

Скажите, отъ кого вы получили

Даръ странный этотъ? или отчего

Въ пустынномъ этомъ мст намъ дорогу

Вы перешли съ пророческимъ привтомъ?

Скажите, я приказываю вамъ.

Вдьмы исчезаютъ

БАНКО.

Земля, вода имютъ пузыри

Воздушные свои, а сходство съ этимъ

Он имютъ. Но куда жъ он

Исчезли?

МАКБЕТЪ.

Въ воздух, и то, что намъ

Казалось олицетвореннымъ въ тл,

Развялось, какъ дуновенье въ втр.

Зачмъ он здсь дольше не остались?

БАНКО.

Т, о которыхъ говоримъ мы, были:

Дйствительно ли здсь? Иль мы вкусили

Зловредныхъ тхъ кореньевъ, что нашъ разумъ

Въ темниц держатъ!

МАКБЕТЪ,

Ты начало дашь

Въ потомств королямъ!

БАНКО.

Ты королемъ:

Самъ будешь!

МАКБЕТЪ.

И при томъ Кавдорекимъ тэномъ!

Не то ль он сказали?

БАНКО.

Въ этихъ самыхъ

Словахъ и съ тмъ же удареньемъ.— Кто здсь?

Входятъ Россъ и Ангусъ.

РОССЪ.

Король благополучно получилъ,

Макбетъ, извстье о твоемъ успх,

Прочтя о личныхъ подвигахъ твоихъ,

Въ борьб съ мятежниками онъ не знаетъ,

Колеблясь межъ восторгомъ и хвалой (¹⁷),

О комъ подумать долженъ, о себ ли,

Иль о теб. Безмолствуя при вид

Событій прочихъ дня, тебя нашелъ онъ

Безстрастнымъ средь густыхъ рядовъ норвежскихъ,

Въ кругу невдомыхъ явленій смерти,

Какія создаешь ты самъ себ.

Словамъ подобно,— встники, одинъ

Другимъ смнялись, каждый о теб

Хвалу несъ за спасенье государства

И повергалъ ее къ его подножью.

АНГУСЪ.

Мы посланы за тмъ, чтобъ передать

Властителя страны всю благодарность,

Не награждать намъ велно тебя,

Но лишь къ нему сопроводить.

РОССЪ.

Въ задатокъ

Дальнйшихъ почестей, король Дунканъ

Мн поручилъ тебя поздравить тэномъ

Кавдорскимъ, и тебя, достойный тэнъ,

Привтствую я этимъ новымъ званьемъ.

Оно твое.

БАНКО.

Что? Неужли могъ дьяволъ

Сказать такъ врно!

МАКБЕТЪ.

Живъ Кавдорскій тэнъ.

Зачмъ вамъ облекать меня одеждой,

Въ долгъ взятой?

АНГУСЪ.

Тотъ, кто этимъ тэномъ былъ,

Хотя и живъ, но судъ ужъ тяготетъ

Надъ нимъ. Лишиться заслужить онъ жизни:

Съ Норвежцами соединился ль онъ,

Иль возмущеннымъ тайную защиту

И помощь подавалъ, иль съ ними

Обоими крушенье всей страны

Подготовлялъ,— не знаю. Но измна

Отечеству, въ которой онъ сознался

И уличенъ былъ, вовлекла его

Въ погибель.

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Глемисъ — и Кавдора тэнъ!

Главнйшее осталось впереди,

(громко Ангусу).

Благодарю васъ за труды.

(тихо Банко).

Теперь

Теб надяться есть основанье,

Что быть твоимъ потомкамъ королями,

Когда т самыя, что съ званьемъ тэна

Кавдоръ мн дали, и теб не меньше

Провозвстили здсь.

БАНКО (тихо Макбету).

Надежда эта

Въ твоей душ возжечь желанье можетъ

Короны, большей, чмъ корона тэна

Кавдорскаго. Но странно: чтобъ завлечь

Къ погибели, орудья мрака часто

Намъ правду говорятъ и губятъ насъ

Пустыми бездлушками, въ надежд

Втянуть въ послдствія врне,

(Россу и Ангусу).

Васъ,

Друзья, прошу я на одно лишь слово.

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Ужъ сказаны дв истины — прологъ,

Счастливый, дарственной развязкой

Чреватый.

(Россу и Ангусу).

Господа, благодарю васъ.

(Въ сторону).

Чудесное заступничество это

Не можетъ дурно быть, не можетъ быть

И хорошо. Когда бы дурно было,

Къ чему оно дало залогъ успха,

Начавшись истиной? Я тэнъ Кавдора,

А если хорошо,— къ чему жъ тогда

Я уступаю наущеньямъ тмъ,

Которыхъ страшный образъ волоса

Мои вздымаетъ и о ребра сердцу

Велитъ, спокойному дотол, биться,

На зло самой природ? Въ настоящемъ

Боязнь бываетъ мене ужасна,

Чмъ страхъ въ воображеньи. Мысль моя,

Въ которой до сихъ поръ убійство — призракъ,

Безсильную природу человка

Такъ потрясаетъ въ нервахъ, что вся жизнь

Задушена единымъ помышленьемъ,

И существуетъ для меня лишь то,

Чего въ дйствительности нтъ.

БАНКО.

Смотрите,

Въ какомъ восторг нашъ товарищъ.

МАКБЕТЪ.

Если

Судьба намрена мн дать въ грядущемъ

Санъ королевскій — чтожъ! судьб возможно

Безъ моего вмшательства меня

Короновать.

БАНКО.

Недавнія награды

Его теперь такъ точно облекаютъ,

Какъ новыя одежды, лишь привычка

Вполн придать имъ можетъ форму тла.

МАКБЕТЪ.

Пусть будетъ то, что будетъ: случай, время

Бываютъ и въ ненастнйшіе дни (¹⁸).

БАНКО.

Макбетъ достойный! вашей доброй воли

Мы ожидаемъ.

МАКБЕТЪ (Россу и Ангусу).

Виноватъ предъ вами,

Забытыми вещами умъ мой мрачный

Былъ осажденъ. Друзья мои, услуги

Вс ваши помстилъ я въ книг той,

Въ которой каждый день листы я буду

Переворачивать, читая ихъ.

(Банко).

А ты подумай

О томъ, что здсь случилось. Пусть хоть время

Для размышленія пройдетъ, за тмъ,

При случа удобномъ, откровенно

Другъ съ другомъ мы поговоримъ.

БАНКО.

Охотно.

МАКБЕТЪ.

Довольно до тхъ поръ.— Идемъ друзья!

Уходятъ.

СЦЕНА IV.

Форсъ. Комната во дворц. Трубные звуки.

Входятъ Дунканъ, Малькольмъ, Дональбайнъ, Леноксъ и свита.

ДУНКАНЪ.

Совершена ль казнь надъ Кавдоромъ? Т,

Которыхъ съ порученьемъ я послалъ,

Вернулись ли назадъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ,

Не возвращались

Они ещ сюда, властитель мой.

Но видлъ я того, кто былъ при казни.

Онъ разсказалъ мн, какъ Кавдоръ открыто

Сознался въ преступленіи своемъ,

Какъ вашего величества прощенья

Онъ умолялъ и выказалъ вполн

Свое раскаянье. Въ его всей жизни

Ничто такъ не могло ее прославить,

Какъ образъ тотъ, какимъ онъ съ ней простился.

Онъ шелъ на казнь, подобно человку,

Который изучилъ себя въ часъ смерти,

Отбросивъ драгоцннйшее благо.

Какъ никуда негодную бездлку.

ДУНКАНЪ.

Искуства нтъ еще, чтобъ на лиц

Читать намренья души. Онъ былъ

Тотъ человкъ, въ которомъ основалъ

Я полную довренность.— А! вотъ

Мой благородный родственникъ!

Входятъ Макбетъ, Банко, Россъ и Ангусъ.

Весь грхъ

Неблагодарности томитъ меня,

Такъ далеко отъ насъ впередъ ушелъ ты,

Что благодарность, за тобой несясь

На крыльяхъ, не могла бъ тебя догнать!

За чмъ ты мене не заслужилъ!

Тогда бъ возможне былъ справедливый

Раздлъ признательности и наградъ.

Одно сказать теперь мн остается:

Мой долгъ гораздо выше средствъ моихъ.

МАКБЕТЪ.

Я врностью и службой вамъ обязанъ,

Он ужъ сами по себ награда.

Весь долгъ вашъ, государь, лишь принимать

Услуги наши, а услуги эти

Для трона вашего и государства,

Какъ врные служители и дти,

Которые заботятся о томъ,

Чтобъ длать все, какъ должно, къ вашей слав

И счастію.

ДУНКАНЪ.

Намъ радостенъ приходъ твой!

Тебя, какъ дерево, я возрастилъ

И позабочусь нын, чтобъ возросъ ты

Какъ можно выше.

(Банко).

Благородный Банко,

Ты заслужилъ не мене. Пусть всмъ

Извстно будетъ то, что сдлалъ ты.

Позволь тебя обнять и къ сердцу крпко

Прижать.

БАНКО.

Что тамъ посю, — сборъ того

Вашъ будетъ.

ДУНКАНЪ.

Радости моей избытокъ

Неудержимъ въ своихъ границахъ тсныхъ

И хочетъ скрыть себя въ слезахъ печали…

Вы дти наши, родственники, тэны

И вы, ближайшіе по званью къ намъ,

Вс знайте, что желаемъ царство наше

Мы старшему Малькольму передать,

Котораго теперь же именуемъ

Мы принцемъ Комберландскимъ (1⁹). Эта честь

Единственной не будетъ. Благородства

Пусть знаки заблестятъ, подобно звздамъ,

Для всхъ, кто это заслужилъ. Теперь

Направимъ путь свой въ Инвернесъ. Чтобъ съ вами

Я могъ сойтись еще короче.

МАКБЕТЪ.

Отдыхъ,

Который провожу для васъ безъ пользы,

Усталость для меня. Гонцомъ впередъ

Отправлюсь я, чтобъ слухъ моей жены

Обрадовать столь дорогимъ извстьемъ

О вашемъ посщеніи. И такъ

Позвольте мн теперь проститься съ вами.

ДУНКАНЪ.

Достойный мой Кавдоръ!

МАКБЕТЪ (въ сторону).

Принцъ Комберландскій!

Вотъ та ступень, что предстоитъ мн нын

Перешагнуть, чтобъ не упасть, споткнувшись

Отъ страха неудачи въ дл. Звзды!

Затьмите блескъ вашъ! пусть не видитъ свтъ

Моихъ желаній мрачныхъ и глубокихъ!

Глазъ, скройся подъ рукою! между тмъ,

Хотлъ бы я исполненнымъ увидть

То, отъ чего взоръ ужаснется!

Уходитъ.

ДУНКАНЪ.

Правда,

Достойный Банко: онъ такъ точно храбръ,

Какъ говоришь ты, похвалу о немъ

Вкушаю я какъ будто на пиру.

Отправимся за нимъ, его усердье

Опередило насъ, чтобъ приготовить

Радушную намъ встрчу. Въ самомъ дл,

Онъ несравненный родственникъ вполн!

Трубные звуки. Вс уходятъ.

СЦЕНА V.

Инвернесъ. Комната въ замк Макбета.

Входитъ леди Мдквегъ, читая письмо.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

‘Он встртили меня въ день успха, и я узналъ по совершившемуся предсказанію, что имъ извстно то, чего ни одинъ смертный не знаетъ. Когда я горлъ желаніемъ распросить ихъ подробне,— он превратились въ воздухъ и исчезли. Я оставался неподвиженъ отъ удивленія, какъ пришли посланные отъ короля, провозгласившіе меня ‘Кавдорскимъ тэномъ’,— званіе, которымъ привтствовали меня эти сестры-прорицательницы, отсрочивъ на будущее время слова ‘привтъ теб, будущій король!’ Я счелъ нужнымъ сообщить это теб, любезная спутница моего величія, чтобъ не лишить тебя законной доли радости, оставивъ въ невдніи предсказаннаго могущества. Храни это въ сердц, — и прощай!’

Ты Глемисъ и Кавдоръ! и будешь тмъ,

Чмъ быть предсказано. Но я страшусь

Твоей природы: молокомъ любви

Такъ къ человчеству она полна,

Что ты не схватишься за’путь ближайшій.

Ты хочешь быть великъ, и честолюбье

Есть у тебя, но только, чтобъ оно

Безъ зла достигло цли. Что желаешь

Ты благородно, то желаешь свято,

Не сплутовать ты хочешь, но въ то жъ время

Сыграть наврняка. Что хочешь ты,

Великій Глемисъ,— то кричитъ теб:

‘Чтобъ пріобрсть меня, вотъ это сдлай!’

Въ теб скоре дйствія боязнь,

Чмъ страсть къ бездйствію. Спши сюда

Скорй: пусть силу убжденья въ ухо

Теб волью я, и языкъ мой смлый

Отгонитъ все, что только заслоняетъ

Тебя отъ той короны золотой,

Которой сверхъестественная власть

И силы вышнія тебя внчали!

Входитъ слуга.

Что новаго?

СЛУГА.

Къ намъ вечеромъ король

Прідетъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Ты съ ума сошелъ, должно быть,

Такъ говоря. Твой господинъ не съ нимъ ли?

Когда бы это было, онъ меня

Предупредилъ бы для его пріема.

СЛУГА.

Такъ точно, доложить осмлюсь вамъ.

Нашъ тэнъ недалеко, товарищъ мой,

Имъ посланный заране, пріхалъ

Почти что замертво и безъ дыханья,

Едва онъ въ состояньи былъ исполнить

Что сказано.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Пусть отдохнетъ съ дороги.

Онъ очень важную принесъ намъ новость.

Слуга уходитъ.

Охрипъ самъ воронъ, каркая на башн

И чуя роковой пріздъ Дункана!

О духи! спутники всхъ мыслей смерти!

Ко мн придите! измните полъ мой,

Наполните всю съ головы до ногъ

Меня вы самымъ жесточайшимъ зврствомъ,

Сгустите кровь мою и заградите

Во мн входъ и дорогу угрызеньямъ,

Чтобъ сострадательный возвратъ природы

Не колебалъ моей суровой воли,

Не примирилъ бы съ нею исполненья!

Придите къ женской груди вы моей,

Все молоко въ ней превратите въ желчь,

Вы, исполнители убійствъ кровавыхъ,

Вы, существа незримыя, повсюду

Сопутники природы злодяній!

Приди, ночь темная, и окружись

Чернйшимъ дымомъ ада: ножъ мой острый

Пусть не увидитъ нанесенной раны

И небо, сквозь завсу темноты

Взглянувши на меня, да не воскликнетъ:

‘Остановись! остановись!’

Входитъ Макбетъ.

Достойный

Кавдоръ, великій Глемисъ! быть теб

По предвщанію гораздо выше!

Твое письмо перенесло меня

За настоящее, пустое время,

И я лишь въ будущемъ одномъ живу.

МАКБЕТЪ.

Любовь безцнная моя! Дунканъ

Прідетъ вечеромъ къ намъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

А когда жъ

Отсюда онъ удетъ?

МАКБЕТЪ.

Завтра. Онъ

Такъ думаетъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

О никогда то завтра

Не узритъ солнце! на лиц твоемъ,

Мой тэнъ, какъ въ книг, могутъ люди много

Прочесть вещей престранныхъ. Обмануть

Чтобъ свтъ, кажись какъ онъ: имй радушье

Во взгляд, жест, голос, похожимъ

Будь на цвтокъ невинный и змю,

Въ немъ скрытую. Къ его пріему должно

Намъ приготовиться, препоручи же

Мн совершить все дло этой ночи,

Которая намъ безгранично власть

И полное могущество въ грядущемъ

На дни вс и вс ночи предоставитъ.

МАКБЕТЪ.

Объ этомъ мы поговоримъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Храни

Всегда лишь только ясное чело:

Бояться надобно мнять лицо.

А остальное предоставь все мн.

Уходятъ.

СЦЕНА VI.

Передъ замкомъ. Трубные звуки.

Слуги Макбета въ глубин. Входятъ Дунканъ, Малькольмъ, Дональбайнъ, Банко, Леноксъ, Макдуффъ, Россъ, Ангусъ и свита.

ДУНКАНЪ.

Прелестный видъ иметъ этотъ замокъ!

Пріятно и легко въ насъ воздухъ чувства

Вс тонкія ласкаетъ.

БАНКО.

Гостья лта,

Косатка (²⁰), обитательница храмовъ,

Своимъ присутствіемъ любезнымъ

Доказываетъ, что дыханье неба

Съ любовью здсь вкругъ насъ благоухаетъ.

Нтъ выступа, карниза или свода,

Иль уголка удобнаго, иль ниши,

Гд не устроила бы эта птичка

Висячую постель и колыбельку

Плодящую свою. Замтилъ я, _

Что тамъ, гд множится она и вьется,

Чистъ очень воздухъ.

ДУНКАНЪ.

Посмотрите, вотъ

Идетъ любезная хозяйка наша.

Не разъ любовь, слдящая за нами,

Смущаетъ насъ, но тмъ не менй часто

Ее благодаримъ мы какъ любовь.

Поэтому должны просить вы Бога,

Чтобъ насъ благословилъ за трудъ онъ вашъ,

И насъ благодарить за безпокойство (²¹).

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

О! будь услуги наши вдвое больше

И въ четверо,— убогимъ долгомъ были бъ

Сравненныя съ той почестью, которой

Изволите вы домъ нашъ отличать.

Вс прежнія благодянья ваши

И нын къ нимъ прибавленныя вновь

Отшельниками (²²) сдлать насъ должны,

За васъ молящимися.

ДУНКАНЪ.

Гд же тэнъ

Кавдора? мы за нимъ спшили, съ цлью

Его поставщикомъ (²³) быть, но такъ скоро

Онъ мчался и любовь въ немъ такъ сильна,

Что подстрекая вмсто шпоръ, домой

Его скоре насъ къ вамъ привела.

Прекрасная, достойная хозяйка,

Мы вашимъ гостемъ будемъ на ночь.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Вс мы

Лишь слуги ваши. Жизнь свою, себя,

Имніе считаемъ мы залогомъ,

Въ которомъ вамъ обязаны отчетомъ,

Всегда готовые его отдать.

ДУНКАНЪ.

Прошу у васъ руки, скорй ведите

Меня къ хозяину. Его мы любимъ

И будемъ продолжать благоволенье.

Вамъ не угодно ли?..

Уходятъ.

ЦЕНА VII.

Комната въ замк. Трубные звуки и факелы.

Кравчій и слуги съ кушаньемъ входятъ и проходятъ черезъ сцену. Потомъ входитъ Макбетъ.

МАКБЕТЪ.

Когда бъ однажды сдланное было

Окончено, то было бъ хорошо,

Чтобъ разомъ все окончилось. Когда бъ

Убійство, совершенное однажды,

Послдствія могло остановить

И весь успхъ упрочить за собой,

Когда бъ ударъ былъ все, конецъ всему,

Здсь, только здсь, на отмели песчаной (²⁴),

На остров томъ, гд живемъ мы нын,

Тогда я бросился бъ стремглавъ впередъ

Въ жизнь будущую. Но поступки эти

Здсь наказанье за собой влекутъ.

Кровавые уроки, что мы сами

Преподаемъ, лишь узнанные только,

Къ наставнику жъ вернутся отомстить.

Рукою безпристрастной справедливость

Ядъ въ чаш, отравленной прежде нами,

Подноситъ снова къ нашимъ же устамъ,

Онъ здсь остался подъ двойной защитой:

Во первыхъ, я сродни ему, къ тому жъ,

И подданный его, — вотъ дв причины

Бездйствія, затмъ, гостепріимство

Доставивъ, долженъ былъ бы я скорй

Его жъ убійц двери затворить,

Чмъ самому ножъ заносить надъ нимъ.

При томъ, Дунканъ такъ правилъ милосердно,

Такъ кротокъ былъ, такъ чистъ въ высокомъ сан

Своемъ, что добродтели его,

Какъ ангелы съ трубою говорящей,

Открыли бъ то проклятое злодйство,

Которое сгубило бы его,

И жалость, какъ нагой новорожденный

Младенецъ, скачущій на ураган,

Иль херувимъ небесный на коняхъ

Незримыхъ воздуха, въ очахъ предъ всми,

Кровавое злодйство потопила бъ

Въ слезахъ тхъ, что и самый втеръ могутъ

Собою потопить. Я не имю

Шпоръ, чтобъ колоть бока моихъ желаній,

Но у меня есть только честолюбье,

Которое, отъ сильнаго разбга,

Не можетъ на сдл уссться съ разу

И падаетъ на сторону другую (^2S).

Входить леди Макбетъ.

Что новаго?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Почти онъ кончилъ ужинъ.

Зачмъ же ты оставилъ залу?

МАКБЕТЪ.

Разв

Меня онъ спрашивалъ?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

А ты не знаешь?

МАКБЕТЪ.

Мы въ этомъ дл дальше не пойдемъ.

Еще недавно онъ меня возвысилъ,

Я золотое мнніе купилъ

Всхъ классовъ общества, и надлежитъ

Мн въ блеск чистоты его хранить,

А не бросать прочь отъ себя такъ скоро.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Такъ, значитъ, опьяненіе — источникъ

Надежды той, въ которую себя

Ты облекалъ? такъ вновь она заснула.

И нын лишь проснулась для того,

Чтобъ, съ блднымъ и позеленвшимъ ликомъ,

Стоять предъ тмъ, на что съ такой охотой

Глядла прежде? Съ этого же дня,

Такъ точно и твою любовь цнить

Я буду. Неужли боишься ты,

Въ ршимости и всхъ длахъ своихъ,

Быть тмъ же самымъ, какъ въ своихъ желаньяхъ

Неужели хотлъ бы ты имть

То, что считаешь украшеньемъ жизни,

И въ собственномъ сознаніи жить трусомъ,

Какъ бдный котъ въ пословиц, который

‘Хотлъ бы я’ смнилъ на ‘я не смю’. (²⁶)

МАКБЕТЪ.

Молчи, молчи! я все свершить посмю,

Что можно человку, кто же больше

Посметъ, тотъ не человкъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Какое

Животное тому причиной было,

Что это предпріятіе ты въ мысль

Мою забросилъ? Да, когда была

Въ теб отвага, человкъ ты былъ,

Теперь ты долженъ больше быть, чмъ прежде,

Тмъ боле ты будешь человкомъ.

Тогда ни время, ни удобный случай

Теб не представлялись, между тмъ,,

Стремился ты обоихъ ихъ создать,

А нын сами создались они,

И помощь ихъ тебя лишаетъ силы!

Кормила я ребенка своего

И знаю, какъ его люблю я нжно,

Но если бъ поклялася такъ, какъ ты

Въ томъ поклялся, то, въ тотъ же мигъ, когда

Въ лицо онъ улыбался бъ мн, изъ десенъ

Безкостныхъ вырвала бъ я грудь свою

И черепъ размозжила бы ему.

МАКБЕТЪ.

А что, какъ не удастся?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Не удастся?

Лишь храбрость хорошенько ты свою

Ввинти въ той точк, гд сопротивленье: — (²⁷)

И дло все обдлаемъ успшно.

Когда Дунканъ уснетъ (тяжелый путь,

Сегодня совершенный имъ, ко сну

Его преклонитъ скоро) — приближенныхъ

Его обоихъ такъ я угощу (2⁸)

Виномъ и элемъ, что вся память ихъ,

Ума хранительница, дымомъ станетъ,

Преемникъ же разсудка лишь ретортой (²⁹).

Когда пресыщенныя ихъ тла

Лежать, какъ мертвыя, въ сн скотскомъ, будутъ,

Чего нельзя намъ будетъ совершить

Съ неохраняемымъ никмъ Дунканомъ!

Что помшаетъ намъ тогда всю тяжесть

Того убійства страшнаго взвалить

На пьяныхъ стражей?

МАКБЕТЪ.

Сыновей рождать

Теб: безстрашная твоя природа

Должна производить однихъ мужей!

Когда жъ отмтимъ кровью мы обоихъ,

Заснувшихъ въ комнат его, и ихъ

Мечи возьмемъ,— то будутъ ли тогда

Вс полагать, что это преступленье

Они исполнили?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Дерзнетъ ли кто

Въ противномъ уврять, когда всю горесть

И сожалнья о его кончин

Мы въ вопляхъ изольемъ?

МАКБЕТЪ.

Ршился я!

Вс слабыя пружины существа

Къ ужасному дянію тому

Я напрягу. Пойдемъ, обманемъ всхъ

Спокойнымъ нашимъ видомъ, а лицо

Фальшивое должно скрывать все то,

Что вдомо фальшивому же сердцу!

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Внутренній дворъ въ замк.

Входятъ Банко и Флинсъ, предшествуемые слугою съ факеломъ.

БАНКО.

Ночь далеко ль ушла впередъ, дитя?

ФЛИНСЪ.

Луна зашла ужъ, боя же часовъ

Я не слыхалъ.

БАНКО.

Она заходитъ въ полночь.

ФЛИНСЪ.

Я думаю, что позже, сэръ.

БАНКО.

Послушай,

Возьми-ка мечь мой. Небо такъ скупится,

Что свчи вс свои ужъ погасило.

Возьми и это прочь. Тяжелый сонъ

Свинцомъ надъ мною тяготитъ. Но спать

Мн не хотлось бы. Благія силы!

Предотвратите отъ меня т мысли

Проклятыя, какія допускаетъ

Къ себ въ спокойствіи природа наша!

Дай мечъ мн.

Входятъ Макбетъ и слуга съ факеломъ.

Кто здсь?

МАКБЕТЪ.

Другъ.

БАНКО.

Какъ! вы не спите?

Король ужъ легъ. Въ расположеньи рдкомъ

Онъ былъ, и очень щедрымъ оказался

Къ прислуг вашей. Этотъ брилліантъ

Онъ леди подарилъ, назвавъ ее

Радушнйшей хозяйкой, и къ себ,

Безмрно всмъ довольный, удалился.

МАКБЕТЪ.

Непредваренное радушье наше

Внезапнымъ недостаткомъ средствъ стснялось,

Не то, оно гостепріимнй было бъ.

БАНКО.

Все хорошо… Въ ночь прошлую приснились

Мн три сестры-колдуньи. А вдь вамъ

Он довольно врно предсказали.

МАКБЕТЪ.

О нихъ я ужъ и думать пересталъ.

А, впрочемъ, было бы не дурно намъ

Въ свободный часъ поговорить объ этомъ,

Коль вамъ угодно.

БАНКО.

Къ вашимъ я услугамъ.

МАКБЕТЪ.

И если мы согласны съ вами въ мысляхъ,

То время дйствовать… вамъ много чести

Все это принесетъ.

БАНКО.

Лишь только бъ мн

Ея самой не потерять нежданно

Съ желаніемъ умножить. Я готовъ

Совту слдовать, но сохраняя

Въ душ и честь, и совсть безъ упрека.

МАКБЕТЪ.

Желаю доброй ночи вамъ пока.

БАНКО.

Благодарю васъ, сэръ. И вамъ того жъ

Желаю.

Банко уходить.

МАКБЕТЪ.

Эй! иди и госпож

Твоей скажи, какъ скоро для меня

Питье готово будетъ, пусть она

Ударитъ въ колоколъ. Ступай, ложися

Спать.

Слуга уходить.

Не кинжалъ ли предъ собой я вижу,

Къ моей рук лежащій рукоятью?

Сюда! дай мн схватить тебя скорй!

Я не держу тебя въ рук, но вижу,

Ты здсь еще… Виднье роковое,

Доступно ль осязанью ты и зрнью,

Иль ты ни что иное, какъ кинжалъ

Воображенья, ложное созданье,

Рожденное разгоряченнымъ мозгомъ?

Тебя еще я вижу, между тмъ,

Какъ будто осязаемую форму,

Какъ будто самый тотъ кинжалъ, который

Я вынимаю изъ ноженъ теперь.

Ты мн показываешь ту дорогу,

Куда иду я, и орудье то,

Которое, употребить я долженъ.

Иль у меня глаза игрушка чувствъ

Всхъ остальныхъ, иль ихъ они одни

Всхъ стоютъ вмст: но тебя я вижу,

Все вижу, и на лезві твоемъ,

На рукоятк капли крови… Тамъ

Ихъ прежде не было. Нтъ ничего!

Одинъ лишь замыселъ кровавый мой

Т призраки въ глазахъ моихъ рождаетъ!

Теперь ужъ вся природа для полъ-міра

Какъ будто умерла, и злыя грезы

Тревожатъ сонъ подъ покрываломъ. Чары

Гекат блдной жертвы воздаютъ

И исхудалое убійство, въ мрак,

Своимъ испуганное стражемъ-волкомъ,

(Чей вой — тревоги знакъ), идетъ украдкой,

Какъ привиднье, что стремится къ цли,

По той троп окольной, гд Тарквиній

Съ добычей, имъ похищенною, шелъ…

Ты, твердая, надежная земля!

Не слышь шаговъ моихъ, куда бъ они

Ни шли, изъ страха, чтобы даже камни

О шествіи моемъ не разсказали,

Не отняли бы у ночнаго часа

Благопріятной, но ужасной силы!

Пока я угрожаю — онъ живетъ,

Дыханье словъ лишь холодъ придаетъ

Дламъ огня.

Звонитъ колоколъ.

Все кончено! иду!

Вотъ колоколъ зоветъ меня! Дунканъ,

Не слышь его! то погребальный звонъ,

Тебя зоветъ въ адъ иль на небо онъ!

Уходитъ.

СЦЕНА II.

Входитъ леди Макбетъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Что опьянило ихъ, то бодрость мн

Внушило, и что охладило ихъ,

То придало огня мн. Кто тамъ? Нтъ,

Все тихо здсь. Завыла лишь сова,

Угрюмый встникъ грустной доброй ночи.

Онъ тамъ,— открыты двери, и лакеи,

Виномъ пресыщенные вс по горло,

Храпятъ, какъ будто бы смясь надъ службой.

Я порошку въ питье ихъ подмшала, (³¹)

Такъ что теперь смерть и природа въ нихъ

Другъ съ другомъ спорятъ, будутъ ли они

Въ живыхъ, умрутъ ли…

МАКБЕТЪ (показываясь въ глубин сцены).

Кто тамъ?.. Эй! (³²)

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Увы!

Боюсь я, не проснулись ли они?

Пожалуй, не окончено все дло…

Попытка безъ успха губитъ насъ…

Чу! тише… Я расположила такъ

Мечи ихъ, что онъ долженъ непремнно

Увидть… Еслибъ онъ похожимъ не былъ

Во сн своемъ на моего отца,

Все дло я устроила бъ сама.

Мой мужъ!…

МАКБЕТЪ.

Совершено! Ты не слыхала ль

Здсь шума?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Слышала я вой совы,

Да крикъ сверчка. А ты не говорилъ ли?

МАКБЕТЪ.

Когда?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Сейчасъ.

МАКБЕТЪ.

Какъ я спускался?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Да.

МАКБЕТЪ.

Послушай, кто спитъ во второмъ поко?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Тамъ Дональбайнъ.

МАКБЕТЪ (глядя на руки).

Какой печальный видъ!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Безумно говорить: ‘печальный видъ!’

МАКБЕТЪ.

Одинъ въ просонкахъ вдругъ смяться началъ,

Другой вскричалъ: ‘убійца! ржутъ’!

Такъ что одинъ другаго разбудили.

Остановился я, внимая имъ,

Но Богу помолилися они

И обратилися ко сну опять.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Они помщены тамъ оба вмст.

МАКБЕТЪ.

Одинъ вскричалъ: ‘Господь, помилуй насъ’!

Другой ‘аминь’! какъ будто бы меня

Они съ руками палача узнали.

Но, видя трепетъ ихъ, сказать не смлъ я:

‘Аминь’, когда т молвили: ‘Господь,

Помилуй насъ’!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Объ этомъ не тревожься!

МАКБЕТЪ.

Но отчего жъ я вымолвить не могъ

‘Аминь’? Въ благословеньи я нуждался,

А слово то: ‘амины — остановилось

Въ моей гортани.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Думать не должно

Намъ такъ объ этомъ дл, а иначе

Придется намъ сойти съ ума.

МАКБЕТЪ.

Казалось,

Мн голосъ такъ и слышался, кричавшій:

‘Не спи ужъ боле… Макбетъ убилъ

‘Сонъ, сонъ невинный, тотъ сонъ, что мотокъ

‘Печали спутанный распутать можетъ,

‘Смерть ежедневной нашей жизни, ванну

‘Труда усильнаго, бальзамъ душъ скорбныхъ,

‘Второй приборъ великой всей природы,

‘Питателя на жизненномъ пиру!’

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Что хочешь ты сказать?

МАКБЕТЪ.

Что на весь домъ

Такъ и раздался крикъ: ‘не спи ужъ больше,

‘Убилъ сонъ Глемисъ и Кавдоръ теперь

‘Ужъ больше спать не будетъ, и Макбетъ

‘Спать боле не будетъ!’

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Кто жъ кричалъ такъ?

О, тэнъ достойный мой! зачмъ же ты

Всю бодрость благородную свою

Такъ распустилъ, что мыслишь, какъ безумный,

Объ этомъ дл всемъ? Поди, возьми

Воды и смой нечистую улику

Съ своей руки.— Зачмъ кинжалы эти

Ты не оставилъ тамъ, гд были прежде?

Пусть тамъ они останутся. Поди,

Обратно отнеси на мсто ихъ

И кровью замарай придворныхъ спящихъ.

МАКБЕТЪ.

Я снова не могу идти, мн страшно

Подумать, что я сдлалъ! я не смю

Все это вновь увидть…

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Слабый духомъ!

Дай мн кинжалы: спящій и мертвецъ

Ничто иное, какъ одн картины.

Дитяти взоръ лишь можетъ ужаснуться

При вид нарисованнаго чорта.

Коль кровь сочится изъ него, я кровью

Позолочу лицо обоихъ слугъ,

Они должны виновными казаться.

Уходитъ. Вблизи слышенъ стукъ.

МАКБЕТЪ.

Откуда этотъ стукъ? Но что со мной,

Когда малйшій шумъ меня пугаетъ?

Глядя на руки.

Чьи это руки? такъ они и рвутъ

Глаза мои! Весь океанъ Нептуна

Не смылъ бы этой крови съ рукъ моихъ!

Нтъ! кровью той рука моя скорй

Моря безчисленныя обагрила бъ,

Зеленыя ихъ воды превративъ

Въ багровый цвтъ!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ (возвращаясь).

Теперь цвтъ рукъ моихъ

Одинъ съ твоими. Но мн стыдно сердцемъ,

Столь робкимъ, такъ себя тревожить много!

Стукъ.

Я слышу, у дверей стучатся южныхъ.

Уйдемъ же въ комнату къ себ. Немного

Воды съ насъ смоетъ это дло. Видишь,

Какъ просто это все! А хладнокровье

Тебя совсмъ покинуло!

Стукъ.

Послушай,

Стучатъ сильнй! Наднь ночное платье

И, если вызоветъ насъ что нибудь

Сюда, пусть не подумаютъ, что мы

Не спали. Не теряйся жъ такъ ничтожно

Въ ум своемъ!

МАКБЕТЪ.

Знать, что я сдлалъ! лучше

Мн было бъ самого себя не знать!

Стучатъ.

О, разбуди Дункана этимъ шумомъ!

Хотлъ бы я, чтобъ могъ ты это сдлать!

Уходитъ.

СЦЕНА III.

Входитъ Привратникъ. (За сценой стукъ.)

ПРИВРАТНИКЪ.

Вотъ что называется стучать, такъ стучать! Будь хоть въ аду, и тамъ научишься вертть ключемъ! (Стукъ) Стучи, стучи, стучи! Кто тамъ, во имя Вельзевула? Врно, фермеръ который повсился, ожидая хорошаго урожая. Надо было приходить во время, а теперь возьми-ка побольше полотенцевъ,— пропотешь ты у меня за дверьми! (Стукъ) Стучи, стучи! Кто здсь, во имя другаго чорта? Врно, подъячій, который готовъ былъ божиться за всхъ и противъ всхъ. Надлалъ ты довольно подлостей во славу Божію, да не усплъ надуть неба… Иди, иди, сюда, подъячій! (Стукъ) Стучи, стучи, стучи! Кто тамъ? Пожалуй, англичанинъ-портной, который укралъ выкройку для штановъ у француза. Иди сюда, портной! теб можно будетъ нагрть утюгъ! (Стукъ) Стучи, стучи! Ни минуты не оставятъ въ поко! Да кто вы такіе? Нтъ, здсь черезъ чуръ холодно для преисподней. Не хочу быть больше привратникомъ у дьявола, а то придется впускать всякаго сорта людей, которые идутъ къ безпрерывнымъ потшнымъ огнямъ, по дорог, усянной цвтами-скоросплками. (Стукъ) Сейчасъ! сейчасъ! Пожалуйста, не забудьте привратника!

Отворяетъ калитку.
Входятъ Макдуффъ и Леноксъ.

МАКДУФФЪ.

Врно, ты поздно легъ спать, другъ, что встаешь такъ поздно?

ПРИВРАТНИКЪ.

По правд, сэръ, мы до вторыхъ птуховъ опорожняли косушки, а вино, сэръ, великій проводникъ къ тремъ вещамъ.

МАКДУФФЪ.

Какія же это три вещи, которыя вино особенно возбуждаетъ?

ПРИВРАТНИКЪ.

А вотъ какія, сэръ: красный носъ, сонъ и необходимость часто просыпаться. Что же касается до извстныхъ желаній, сэръ, то вино ихъ и возбуждаетъ, и уничтожаетъ, возбуждаетъ желаніе и мшаетъ его исполненію. Пьянство не въ мру ведетъ себя очень предательски съ такими желаніями, оно ихъ производитъ и уничтожаетъ, подстрекаетъ и обезкураживаетъ, усиливаетъ и ослабляетъ, потомъ, наводитъ двусмысленный сонъ и оставляетъ ихъ, превративъ въ чистый вздоръ.

МАКДУФФЪ.

Видно, вино многое и въ теб сдлало вздоромъ прошлою ночью?

ПРИВРАТНИКЪ.

Да, сэръ, много вздора вышло у меня изо рта. Ну да мы квиты: хоть часто я и не подъ силу вину и часто оставляло оно меня безъ ногъ, однако я ухитрился его одолть (³³).

МАКДУФФЪ.

Твой господинъ проснулся ли? Нашъ стукъ

Его ужъ врно разбудилъ… Вотъ онъ.

Входитъ Макбетъ.

ЛЕНОКСЪ.

Желаю добраго вамъ утра, сэръ.

МАКБЕТЪ.

И вамъ того жъ желаю я обоимъ.

МАКДУФФЪ.

Король нашъ всталъ ужъ, благородный тэнъ?

МАКБЕТЪ.

Нтъ, спитъ.

МАКДУФФЪ.

Онъ мн веллъ придти пораньше,

И я едва не опоздалъ къ нему.

МАКБЕТЪ.

Я васъ къ нему сведу.

МАКДУФФЪ.

Увренъ я,

Что этотъ трудъ для васъ пріятенъ будетъ,

Но все же трудъ онъ.

МАКБЕТЪ.

Что всегда пріятно,

То избавляетъ отъ труда.— Вотъ дверь.

МАКДУФФЪ.

Осмлюсь разбудить его, долгъ службы

Повелваетъ мн.

Уходитъ.

ЛЕНОКСЪ.

Король отсюда

Сегодня же удетъ?

МАКБЕТЪ.

Да, онъ такъ

Ршилъ.

ЛЕНОКСЪ.

Какъ ночь прошедшая была

Тревожна! Тамъ, гд ночевали мы,

Вихрь трубы вс разнесъ, и были слышны,

Какъ увряютъ, въ воздух и вопли,

И роковыя завыванья смерти,

Какъ будто бы вщавшія всмъ грозно

О бдственныхъ возстаніяхъ и смутахъ,

Возникшихъ въ это горестное время.

Ночная птица выла на пролетъ,

И говорятъ иные, что земля

Была какъ въ лихорадк и тряслась.

МАКБЕТЪ.

Да, ночь была тревожна

ЛЕНОКСЪ.

Не запомнитъ

Подобной ночи память молодая

Моя.

Входитъ Макдуффъ.

МАКДУФФЪ.

О ужасъ! ужасъ! ужасъ! Нтъ,

Ни сердце, ни языкъ того назвать,

Ни выдумать не могутъ!

МАКБЕТЪ и ЛЕНОКСЪ.

Что случилось?

МАКДУФФЪ.

Хаосъ свершилъ свой величайшій подвигъ!

Убійство святотатственно раскрыло

Господень храмъ священный и оттуда

Похитило въ немъ созданную жизнь!

МАКБЕТЪ.

Что говоришь ты! Жизнь?

ЛЕНОКСЪ.

Чью? неужли

Его величества?

МАКДУФФЪ.

Войдите сами

Къ нему въ покой и ослпите взоры

Себ предъ новою Горгоной! Нтъ,

Не требуйте, чтобъ говорилъ я, — сами

Смотрите и тогда ужъ говорите.

Уходятъ Макбетъ и Леноксъ.

Проснитесь! встаньте! въ колоколъ ударьте!

Убійство и измна! О проснитесь,

Проснитесь, Банко, Дональбайнъ, Малькольмъ!

Отбросьте отъ себя пуховый сонъ,

Подобье смерти, и на смерть взгляните!

Скорй! смотрите на великій образъ

Послдняго суда! Малькольмъ и Банко!

Вставайте словно изъ могилъ своихъ…

Подобные видніямъ, приблизьтесь,

Чтобъ эти ужасы еще усилить!..

Въ набатъ ударьте!

Бьютъ въ набатъ.
Входитъ леди Макбетъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Что случилось здсь?

Зачмъ неистово такъ трубный голосъ

Зоветъ на совщанье спящихъ въ дом?

Чтожъ? говорите, говорите!

МАКДУФФЪ.

Нтъ,

Нтъ, леди благородная, не вамъ

То слышать, что могу я разсказать!

И если бъ ухо женское тмъ было

Поражено,— еще одно убійство

Свершилось бы.

Входитъ Банко.

О Банко! Банко! нашъ

Властитель царственный убитъ!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

О Боже!

Увы! и въ нашемъ дом!

БАНКО.

Все равно,

Гд бъ ни было,— несчастіе ужасно!

Любезный Дуффъ! скажи, что ты ошибся,

Прошу тебя, уврь, что это ложно!

МАКБЕТЪ.

О если бы я часомъ умеръ раньше,

Чмъ то случилось, жизнь моя была бъ

Благословенна! Нын жъ для меня

Нтъ ничего завтнаго на свт!

Все пустяки! Погибли кротость, слава…

Вино всей жизни пролито, и погребъ

Одни остатки лишь въ себ вмщаетъ.

Входятъ Малькольмъ и Дональбайнъ.

ДОНАЛЬБАЙНЪ.

Что здсь случилось?

МАКБЕТЪ.

Съ вами же случилось,

А вы не знаете! ужъ больше нтъ

Весны, главы, начала вашей крови!

Изсякъ ея дйствительный родникъ!

МАКДУФФЪ.

Вашъ дарственный отецъ убитъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

О! кмъ?

ЛЕНОКСЪ.

Мн кажется, что это дло тхъ,

Которые при немъ остались на ночь.

Ихъ руки, лица были вс въ крови,

Какъ и кинжалы т, что мы съ Макбетомъ

Нашли у изголовья. Ихъ глаза

Недвижны были, видъ казался страненъ…

Я жизни бъ не поврилъ имъ ничьей.

МАКБЕТЪ.

О! какъ теперь раскаяньемъ я мучусь,

Что въ ослпленьи гнва ихъ убилъ!

МАКДУФФЪ.

Къ чему жъ вы это сдлали?

МАКБЕТЪ.

Кто можетъ

Быть мудрымъ и растеряннымъ, спокойнымъ

И гнвнымъ, честнымъ и великодушнымъ

Въ одинъ и тотъ же мигъ? А пылкость

Любви моей къ нему опередила

Разсудокъ кроткій мой. Лежалъ Дунканъ

Тутъ съ сребровиднымъ тломъ, обагреннымъ

Его же золотистой кровью, раны

Огверзгыя его зіяли, словно

Проломъ, природ сдланный для входа

Опустошительному разрушенью.

Тамъ и убійцы, краской ремесла ихъ

Окрашенные и съ мечами, кровью

Запекшейся покрытыми, лежали.

Они на честныхъ слугъ не походили.

Кто жъ, у кого есть сердце для любви

И храбрость въ этомъ сердц, чтобъ любовь

Свою на дл выказать,— съумлъ бы

Остановиться?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Дурно! помогите!

МАКДУФФЪ.

На помощь къ леди!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Что жъ словамъ своимъ

Мы воли не даемъ? Событье это

Всего къ намъ ближе!

ДОНАЛЬБАЙНЪ.

Намъ ли говорить,

Когда судьба, какъ будто бы сокрывшись

Въ винтовой скважин, напасть на насъ

И раздавить всхъ можетъ вдругъ! Бжимъ!

А наши слезы высохнутъ не скоро!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Отчаянью же нашему теперь

Нельзя еще вступить въ свои права.

БАНКО.

На помощь къ леди!

Леди Макбетъ уносятъ.

Но когда прикроемъ

Мы наготу безсильную свою,

Которой воздухъ такъ опасенъ,— вновь

Сойдемся, съ цлью разузнать подробнй

Кровавой этой драмы содержанье.

Сомннье и боязнь волнуютъ насъ.

Вручаю въ руки Бога я себя

И даже посл смерти я готовъ

Бороться противъ притязаній тайныхъ

Измннической злобы!

МАКДУФФЪ.

И я также!

ВС.

Мы вс!

МАКБЕТЪ.

Теперь одеждою мужей

Себя вы облеките, и сберемтесь

Вс вмст въ тронной зал.

ВС.

Мы готовы.

Вс уходятъ, кром Малькольма и Дональбайна.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

На что ршился ты? Не будемъ съ ними.

Лжецу легко выказывать другимъ

Притворное страданіе. Отправлюсь

Я въ Англію.

ДОНАЛЬБАЙНЪ.

Въ Ирландію я ду.

Судьба различная насъ ожидаетъ.

Пусть лучше въ безопасности мы будемъ,

Таятся здсь кинжалы подъ улыбкой,

Чмъ ближе къ крови кто, тмъ кровожаднй.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Смертельная стрла еще не пала

Въ своемъ полет, и всего врнй,

Укрыться намъ, чтобъ не служить имъ цлью.

Скоре на коня! не будемъ тратить

Минуты на прощаніе. Бжимъ!

Позволена та кража, гд себя жъ

Спасаешь, и особенно тогда,

Когда пощады ожидать нельзя!

Уходятъ.

СЦЕНА IV.

Вн замка.

Входятъ Россъ и Старикъ.

СТАРИКЪ.

Вотъ семьдесятъ я лтъ могу припомнить,

И много ужасовъ и страшныхъ длъ

Видалъ я, но предъ этой страшной ночью

Они ничто.

РОССЪ.

Да, мой отецъ, ты видишь,

Смущенное длами человка,

Все небо, въ гнв, на его злодйства

Ужасныя взираетъ грозно. День

Насталъ ужъ по часамъ, а между тмъ,

Побда ль ночи или дня стыдливость,

Взамнъ животворящаго лобзанья

Лучей, наводятъ покрывало тьмы

На ликъ земли.

СТАРИКЪ.

Ненатурально это,

Такъ точно, какъ то дло, что свершилось.

Въ прошедшій вторникъ, соколъ, въ высоту

Небесную стремившись горделиво,

Настигнутъ и заклеванъ былъ совою.

РОССЪ.

Дункана жъ кони (хоть и странно это,

Но было такъ), красивые такіе

И быстрые, любимцы въ ихъ пород,

Вдругъ одичали, выбились изъ стойла

И понеслись стрлой, какъ бы на зло

Повиновенію и на борьбу

Съ людьми.

СТАРИКЪ.

И говорятъ, что перегрызли

Они другъ друга.

РОССЪ.

Да, я самъ то видлъ,

Глазамъ своимъ на диво. А! вотъ добрый

Макдуффъ.

Входитъ Макдуффъ.

Что новаго на свт, сэръ?

МАКДУФФЪ.

Какъ, разв вы не знаете?

РОССЪ.

Узнали ль,

Кто былъ виновникъ настоящій дла

Кроваваго?

МАКДУФФЪ.

Т самые, кого

Макбетъ убилъ.

РОССЪ.

Увы! какіе дни!

Но въ чемъ же можно было пользу имъ

Себ предвидть?

МАКДУФФЪ.

Врно, кто нибудь

Ихъ подъучилъ. Малькольмъ и Дональбайнъ,

Дункана сыновья, внезапно скрылись,

Бжали, а на нихъ поступокъ этотъ

Бросаетъ подозрнье.

РОССЪ.

Снова дло,

Противное природ! И какъ то

Безсмысленно бываетъ честолюбье,

Которое такъ жадно пожираетъ

Свои же средства вс къ существованью!

Такъ можно думать, что санъ королевскій

Достанется Макбету?

МАКДУФФЪ.

Королемъ

Провозглашенъ онъ, и ужъ детъ въ Скону (³⁴),

Гд на престолъ возсядетъ.

Дункана?

РОССЪ.

Гд же тло

МАКДУФФЪ.

Перенесено оно

Въ Кольмскиль,— священный склепъ, гд кости предковъ

Его хранятся.

РОССЪ.

дете ль вы въ Скону?

МАКДУФФЪ.

Нтъ, братъ мой, я поду въ Файвъ.

РОССЪ.

Прекрасно!

И я туда жъ.

МАКДУФФЪ.

Да будетъ такъ! пусть тамъ

У васъ свершится все какъ можно лучше!

Прощай! боюсь я, старыя одежды

Гораздо лучше ныншнихъ къ намъ шли.

РОССЪ (старику).

Прощай, отецъ мой!

СТАРИКЪ.

Да благословитъ

Богъ васъ и тхъ, которые хотятъ

Повсюду зло въ добро перемнить

И недруговъ въ друзей вамъ обратить.

Уходятъ,

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

СЦЕНА I.

Форсъ. Комната во дворц.

Входитъ Банко.

БАНКО.

Король, Кавдоръ и Глемисъ! ты имешь

Теперь все то, что вщія колдуньи

Въ грядущемъ общали. Но страшусь я:

Играешь ты въ зловщую игру,

Желая цль свою осуществить.

Однако же, он тогда жъ сказали,

Что не наслдуетъ теб потомство,

Но что я буду самъ отцомъ, началомъ

Династіи обширной королей,

И если намъ он вщали правду

(Чему, Макбетъ, ты служишь подтвержденьемъ),

То отчего жъ, правдивыя къ теб,

Он меня обманутъ въ предсказаньи,

Надеждъ моихъ не оправдаютъ?.. Тише!

Ни слова!

Трубные звуки. Входятъ: Макбетъ, въ одежд короля, леди Макбетъ, въ одежд королевы, Леноксъ, Россъ, лорды, леди и свита,

МАКБЕТЪ.

Вотъ нашъ главный собесдникъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Когда бъ онъ былъ забытъ, нашъ пиръ великій

Совсмъ бы опустлъ, и все веселье

Разстроилось бы.

МАКБЕТЪ.

Вечеромъ сегодня

Парадный ужинъ мы желаемъ дать

И просимъ васъ присутствовать на немъ.

БАНКО.

Повелвайте, государь: къ вамъ долгомъ,

Какъ цпью неразрывной, я прикованъ.

МАКБЕТЪ.

Вы дете верхомъ сегодня, посл

Обда?

БАНКО.

Да, милордъ.

МАКБЕТЪ.

Совтъ вашъ добрый

Сегодня слышать я хотлъ въ собраньи

(Намъ дорогъ онъ всегда и счастливъ),

Но лучше отложить его до завтра.

А далеко ль вы дете?

БАНКО.

Я ду

Довольно далеко, милордъ, и время

До ужина займетъ моя поздка,

Коль не удвоитъ скорости мой конь,

У ночи часъ — другой занять придется.

МАКБЕТЪ.

Не опоздайте къ намъ на пиръ.

БАНКО.

Надюсь,

Милордъ, не опоздать.

МАКБЕТЪ.

Къ намъ всть дошла,

Что кровожадные родные наши,

Въ отцеубійств страшномъ не сознавшись,

Въ Ирландію и Англію бжали.

Своихъ приверженцевъ они морочатъ

Престранной выдумкой… Объ этомъ завтра

Мы потолкуемъ, какъ о дл важномъ,

Касающемся нашего престола

И требующемъ общаго собранья.

И такъ, скоре на коня! прощайте!

До вечера, до скораго свиданья!

Флинсъ также съ вами детъ?

БАНКО.

Да, милордъ.

Намъ хать ужъ пора.

МАКБЕТЪ.

Желаю вамъ

Коней, надежныхъ поступью и быстрыхъ,

И крпости ихъ спинъ васъ поручаю.

Прощайте.

Банко уходить.

Каждый, какъ кому угодно,

Пусть временемъ своимъ располагаетъ

До вечера семи часовъ. Чтобъ вашъ

Приходъ еще намъ радостнй казался,

До ужина останемся одни.

До тхъ же поръ, Господь да будетъ съ вами.

Уходятъ леди Макбетъ, лорды, леди и проч.

Эй ты, послушай! Ждутъ ли насъ т люди?

СЛУГА.

Они у входа во дворецъ, милордъ.

МАКБЕТЪ.

Зови сюда.

Слуга уходитъ.

Быть тмъ, что я теперь —

Ничто, но быть наврно — вотъ что важно.

Глубоко вкоренился въ насъ страхъ къ Банко,

И все, что угрожать намъ въ состояньи,

Господствуетъ въ его природ царской.

Онъ многое посметъ совершить.

Съ неукротимостью души свой

Соединяетъ онъ благоразумье,

Которое все мужество его

Къ успху несомннному ведетъ.

Его лишь одного существованье

Боязнь въ меня вселяетъ, и мой геній

Такъ точно геніемъ его низверженъ,

Какъ, по преданью, Маркъ Антоній палъ

Предъ Цесаремъ. Онъ гнвался на вдьмъ,

Когда он меня царемъ внчали,

И имъ веллъ сказать себ всю правду,

Тогда он пророчествомъ своимъ

Привтствовали въ немъ начало, корень

Династіи грядущихъ королей,

Мн жъ возложили на главу внецъ

Безлюдный и изсохшій скиптръ вручили,

Ихъ вырвутъ у меня чужія руки!

Никто изъ сыновей моихъ не будетъ

Наслдникомъ моимъ. О! если такъ,

Для рода Банко осквернилъ я душу,

Дункана милосерднаго убилъ,

Сосудъ спокойствія враждой наполнилъ —

Для нихъ однихъ! сокровище мое

Я предалъ злйшему врагу людей,

Чтобъ посл ихъ же сдлать королями!

Чтобъ Банко сыновьямъ владть престоломъ!

Скорй, приди, судьба, на поле битвы

И вызови меня на смертный бой!

Кто здсь?

Входитъ слуга съ двумя убійцами.

Теперь иди къ дверямъ и жди,

Пока не позову!

Слуга уходитъ.

Вчера мы съ вами

О всемъ ужъ говорили?

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Да, милордъ.

МАКБЕТЪ.

И такъ, теперь подумали ли вы

О томъ, что говорилъ я вамъ? Узнайте:

Онъ васъ одинъ въ былыя времена

Держалъ подъ гнетомъ роковой судьбы,

А вы насъ, въ томъ невинныхъ, обвиняли.

Я передъ вами ужъ разоблачилъ

Все это въ нашемъ прежнемъ разговор,

Я доказалъ, кто ложною надеждой

Васъ обольщалъ, кто вамъ противорчилъ,

Какія средства онъ употреблялъ

Для этого, и множество другихъ

Вещей, которыя могли бъ заставить

Послдняго глупца и сумасброда

Сказать: вотъ, что исполнилъ Банко!

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Да,

Отъ васъ узнали мы, кто это сдлалъ.

МАКБЕТЪ.

И такъ, дошелъ я до того, что цлью

Второму нашему свиданью служитъ.

Не думаете ль вы, что терпливость

Въ природ вашей такъ преобладаетъ,

Что можете вы это допустить?

И неужли вы набожны на столько,

Чтобъ о такомъ добрйшемъ человк

И о его потомств помолиться, —

О немъ, чья тяжкая рука склонила

Васъ къ гробу, сдлавъ нищими на вкъ?

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Мы люди вс, властитель мой.

МАКБЕТЪ.

Да, правда!

Вы за людей слывете въ каталог,

Такъ точно, какъ лягавыя собаки,

Борзыя, шавки, пудели, дворняшки

И помсь всякая извстны намъ

Подъ именемъ собакъ. Но въ высшемъ списк

Он зовутся: гончею собакой,

Лнивою, разумною, тупой,

Охотничьей, сторожевой, — смотря

По качествамъ ихъ всхъ, какія каждой

Природа всеблагая даровала,

И той особой кличк въ общемъ списк,

Который ихъ соединяетъ всхъ.

Такъ и съ людьми всегда бываетъ. Если

У васъ есть мсто въ этомъ высшемъ списк,

Вн ряда низшаго всхъ прочихъ смертныхъ,

Скажите, — и душ я вашей вврю

Тотъ планъ, который, будучи исполненъ,

Избавитъ васъ отъ общаго врага

И, якорю подобно, въ наше сердце

Къ вамъ вчную любовь вндритъ глубоко.

Пока онъ живъ, — здоровье наше вянетъ,

Умретъ онъ — мы поправимся вполн.

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Властитель мой, я къ тмъ принадлежу,

Которыхъ подлые удары свта

И притсненья такъ ожесточили,

Что я готовъ все сдлать, что угодно,

Лишь только бъ мн надъ свтомъ посмяться!

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

А я несчастьемъ такъ испытанъ страшно

И такъ судьбой измученъ, что готовъ

Поставить жизнь свою за разъ на карту,

Чтобъ все поправить иль всего лишиться!

МАКБЕТЪ.

Вы знаете, вамъ Банко врагъ обоимъ…

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Вы правду говорите, Государь.

МАКБЕТЪ.

Онъ врагъ и мн, и такъ онъ кровожаденъ,

Что каждый мигъ его существованья

Ударомъ смертнымъ угрожаетъ мн.

Изъ вида моего стереть долой

Его я могъ бы силою открытой

И оправдать все волею своей,

Но я не долженъ оскорблять тхъ лицъ,

Въ которыхъ онъ и я друзей имемъ.

Любовь ихъ я съумю сохранить:

Оплакивать лишь стоитъ смерть того,

Кого я самъ же уничтожу нын.

Вотъ почему я помощи отъ васъ

Такъ сильно домогаюсь, мн она

Послужитъ маской для прикрытья дла,

На это много я причинъ имю.

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Мы все исполнимъ, Государь, что намъ,

Теперь прикажете.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Пусть наша жизнь…

МАКБЕТЪ.

Сверкаетъ смлость въ васъ. Чрезъ часъ, не позже,

Я укажу, гд спрятаться вамъ должно,

Для западни удобнйшее время

Назначу — и минуту для свершенья дла.

Сегодня ночью пусть оно свершится,

Въ извстномъ разстояньи отъ дворца.

Но помните, что я во всемъ остаться

Невиннымъ долженъ, и (чтобъ въ этомъ дл

Не встртить ни прорхи, ни заплаты)

Флинсъ, сынъ его, который съ нимъ поде т

И чье отсутствіе необходимо

Какъ и отсутствіе его отца,

Всю участь роковаго часа долженъ

Самъ также испытать. Поговорите

Объ этомъ вы другъ съ другомъ и ршитесь,

А я сейчасъ сюда къ вамъ возвращусь.

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Мы ужъ ршились, Государь.

МАКБЕТЪ.

Я скоро

Увижу васъ, останьтесь во дворц.

Все ршено: и если суждено

Твоей душ, въ ея полет, Банко,

Попасть на небо — вечеромъ она

Сегодня жъ улетть туда должна.

Уходятъ.

СЦЕНА II.

Другая комната во дворц.

Входятъ леди Макбетъ и слуга.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Оставилъ ли дворъ Банко?

СЛУГА.

Да, миледи.

Но онъ сегодня жъ вечеромъ вернется.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Иди и королю скажи, что я

Его на пару словъ здсь ожидаю,

Не будетъ ли пожаловать сюда

Ему угодно.

СЛУГА.

Слушаю, миледи.

Уходитъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Свершились недовольныя желанья,

Истрачены безъ пользы вс старанья!

Но лучше разрушенья жертвой быть,

Чмъ отъ него въ сомнньи вчномъ жить!

Входитъ Макбетъ.

Что новаго, милордъ? Вы все одни.

Зачмъ вы въ спутницы себ избрали

Такія мысли мрачныя, что имъ

Съ своимъ предметомъ стоило бъ давно

Исчезнуть вовсе. Стоитъ ли такъ думать

О томъ, чего нельзя ни чмъ поправить?

Что сдлано, то сдлано.

МАКБЕТЪ.

Змю

Мы, ранивъ, не убили, и она,

Сростясь, вновь тою жъ будетъ, что и прежде.

И ненависть безплодная вся наша

Подвергнется ея же укушенью.

Но пусть вся связь вещей скоре рухнетъ,

Пусть оба міра вдругъ смятутся разомъ,

Чмъ постоянно сть намъ хлбъ свой въ страх,

Подъ гнетомъ страшныхъ грезъ спать въ мрак ночи!

Ужъ легче быть въ могил вмст съ мертвымъ,

Кого мы сами осудили на покой,

Желая тмъ себ покой доставить,

Чмъ быть подвержену душевнымъ пыткамъ

Неутолимыхъ мукъ! Дунканъ въ гробу.

Онъ спитъ спокойно посл лихорадки

И всякихъ треволненій здшней жизни.

Ужъ все исчерпала измна съ нимъ:

Ни ножъ, ни ядъ, ни ненависть семейства,

Ни козни чужеземцевъ — ужъ ничто

Теперь его не можетъ возмутить.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

О перестань, другъ милый мой! Разгладь

Съ чела морщины, будь спокоенъ, веселъ

Въ кругу гостей вечернихъ нашихъ.

МАКБЕТЪ.

Буду

Такимъ, любовь моя, прошу тебя,

И ты такою жъ будь. Пусть все вниманье

Твое сосредоточится на Банко,

Словами, взглядамъ отличи его.

О время тяжкое, гд мы должны

Честь нашу омывать потокомъ лести,

И, скрыть желая все, изъ нашихъ лицъ

Личину длать нашему же сердцу!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Оставь все это!

МАКБЕТЪ.

Милая жена!

Въ моей душ гнздятся скорпіоны!

Ты знаешь ли, что Банко съ Флинсомъ живы?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Подобіе природы въ нихъ не вчно.

МАКБЕТЪ.

Хоть въ этомъ намъ осталось утшенье!

Они не невредимы. Будь спокойна!

Летучая мышь не успетъ круга

Всего въ своемъ полет очертить,

Чешуекрылый жукъ глухимъ жужжаньемъ

Еще не отзовется средь сна ночи

На зовъ Гекаты черной, какъ ужъ будетъ

Совершено ужасное все дло.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Какое жъ дло?

МАКБЕТЪ.

Другъ безцнный мой,

Будь непричастна въ этомъ разговор,

Пока сама ты дла не похвалишь.

Приближься, ослпляющая ночь!

Дня сострадательнаго взоръ смжи!

Кровавою, невидимой рукой

Исторгни, разорви въ клочки ту связь

Огромную, которая меня

Столь блднымъ длаетъ… Уже темнетъ!

И воронъ въ лсъ любимый свой летитъ,

А благотворныя созданья дня

Отъ утомленья клонятся въ дремот,

Орудія, сокрытыя въ тьм ночи,

Къ своей добыч устремляютъ очи.

Ты удивляешься моимъ словамъ,

Но не тревожься духомъ: тмъ вещамъ,

Которымъ зло началомъ быть могло,

Тмъ зломъ и утвердиться суждено.

И такъ пойдемъ со мной, прошу тебя.

Уходятъ.

СЦЕНА III.

Аллея въ парк, ведущая ко входу во дворецъ.

Входятъ трое убійцъ.

ПЕВЫЙ УБІЙЦА.

Но кто веллъ теб быть съ нами вмст?

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

Макбетъ.

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Намъ нечего его бояться,

Онъ разсказалъ намъ все, что должно длать.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Такъ можешь ты остаться вмст съ нами.

Еще сверкаетъ западъ дня лучами,

Теперь ужъ поздно, путникъ запоздалый

Коня торопитъ, чтобъ поспть къ ночлегу.

Но вотъ не далеко и тотъ, кого

Мы стережемъ.

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

Я слышу конскій топотъ.

БАНКО (за сценой).

Эй! дайте намъ огня!

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Да, это онъ!

Вс приглашенные, которыхъ ждали,

Ужъ во дворц.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

А кони ихъ идутъ

Другой дорогой.

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

За милю отсюда.

Привычку онъ иметъ, какъ и вс,

Идти пшкомъ до входа во дворецъ.

Входятъ Банко и Флинсъ, предъ ними слуга съ факеломъ.

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Свтъ виднъ, свтъ!

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

Вотъ онъ!

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА,

Смле!

БАНКО.

Ночью

Дождь будетъ.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Пусть идетъ теперь!

Нападаетъ на Банко.

БАНКО.

Измна!

О милый Флинсъ! бги, бги, бги!

Ты отомстишь имъ за меня! О рабъ!

Умираетъ, Флинсъ и слуга убгаютъ.

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

Кто факелъ погасилъ?

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Для насъ же лучше.

ТРЕТІЙ УБІЙЦА.

Одинъ изъ нихъ упалъ. Сынъ спасся бгствомъ!

ВТОРОЙ УБІЙЦА.

Намъ лучшей половины дла сдлать

Не удалось.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Не все ль равно? пойдемъ,

Разскажемъ то, что сдлать мы успли.

Уходятъ.

СЦЕНА IV.

Большая зала во дворц. Приготовленъ столъ для пира.

Входятъ Макбетъ, леди Макбетъ, Россъ, Леноксъ, придворные и свита.

МАКБЕТЪ.

Вы знаете мста свои, садитесь.

Привтъ мой словомъ первымъ и послднимъ

Всмъ будетъ.

ПРИДВОРНЫЕ.

Государь, благодаримъ васъ.

МАКБЕТЪ.

А мы теперь смшаемся съ гостями,

Чтобъ быть хозяиномъ вполн радушнымъ.

Хозяйка жъ наша на почетномъ мст

Пусть сядетъ и, при случа удобномъ,

Она всхъ насъ привтствіемъ почтитъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Скажите нашимъ всмъ друзьямъ, милордъ,

То самое, что говорю я сердцемъ:

Добро пожаловать къ намъ, господа!

Первый убійца показывается въ дверяхъ залы.

МАКБЕТЪ.

Ты видишь, вс тебя благодарятъ.

По об стороны ужъ занятъ столъ.

Посередин здсь я помщусь.

На лицахъ всхъ пусть радость засіяетъ,

Пусть обойдетъ насъ чаша круговая.

Тихо убійц.

Кровь на лиц твоемъ!

УБІЙЦА (тихо Макбету).

То Банко кровь.

МАКБЕТЪ.

Ей на лиц твоемъ гораздо лучше,

Чмъ въ жилахъ у него. Ну, что же онъ?

На томъ ли свт?

УБІЙЦА.

Да, милордъ, онъ съ горломъ

Разрзаннымъ лежитъ, и это я

Ему такъ порадлъ.

МАКБЕТЪ.

Ты горлорзъ

Отличный! Но хорошъ и тотъ, кто съ Флинсомъ

Не меньше сдлалъ! если это ты,

Нтъ равнаго теб!

УБІЙЦА.

Вдь Флинсъ бжалъ,

Властитель мой (³³).

МАКБЕТЪ.

Вотъ мой припадокъ снова

Ко мн вернулся, безъ него я былъ бы

Здоровъ, какъ только можно, твердъ, какъ мраморъ,

Недвиженъ, какъ скала, легокъ, свободенъ,

Какъ воздухъ необъятный, а теперь

Я запертъ, заключенъ, опутанъ, скованъ

Средь дерзкихъ страховъ и тревогъ! Но Банко

Вдь вн опасности?

УБІЙЦА.

Да, государь.

Лежитъ ужъ онъ во рву, своемъ жилищ.

На голов глубокихъ двадцать ранъ,

Изъ нихъ малйшая была бъ смертельна

Для всякаго.

МАКБЕТЪ.

Благодарю за это.

Мы раздавили старую змю,

Червякъ, который спасся, можетъ ядъ

Со временемъ имть, за то покуда

Нтъ жала у него. Теперь ступай,

А завтра, какъ придемъ къ себ, ты намъ

О всемъ разскажешь.

Убійца уходитъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Государь! гостей

Вы позабыли: вдь тотъ пиръ не въ пиръ,

Гд нтъ привтствія гостямъ любезнымъ,

Чтобъ сть — остаться лучше было бъ дома,

Въ гостяхъ приправой настоящей служитъ

Привтъ радушный, безъ него собранье

Останется неоживленнымъ.

МАКБЕТЪ.

Правда,

О, спорщица моя (³⁶)! пищеваренье

Пускай послдуетъ за аппетитомъ,

За ними вслдъ здоровье!

ЛЕНОКСЪ.

Государь,

Вамъ не угодно ль подл насъ приссть?

Входитъ тнь Банко и садится на мст Макбета.

МАКБЕТЪ.

Была бъ страны всей слава въ блеск полномъ,

Когда бъ любезный Банко вмст съ нами

Присутствовалъ. Хотлъ бы лучше я

Въ невжливости обвинить его,

Чмъ сожалть о немъ въ несчастьи!

РОССЪ.

Сэръ,

Его отсутствіе бросаетъ тнь

На данное имъ прежде общанье…

Но не почтите ли теперь вы насъ

Своей бесдою?

МАКБЕТЪ.

Столъ полонъ.

ЛЕНОКСЪ.

Здсь,

Милордъ, для васъ осталось мсто

МАКБЕТЪ.

Гд?

ЛЕНОКСЪ.

Вотъ здсь. Но что внезапно такъ смутило

Васъ, Государь?

МАКБЕТЪ.

Изъ васъ кто это сдлалъ?

ПРИДВОРНЫЕ.

Что, Государь?

МАКБЕТЪ.

Сказать не можешь ты,

Что это сдлалъ я! не потрясай

Надъ мной кровавыми кудрями!

РОССЪ.

Лорды!

Вставайте, Государю дурно.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Нтъ,

Достойные друзья. Съ моимъ супругомъ

Бываетъ часто такъ, бывало даже

И въ дтств съ нимъ не разъ, прошу васъ, сядьте.

Минутный лишь припадокъ съ нимъ случился.

Онъ скоро кончится безъ дальнихъ словъ,

И снова будетъ онъ здоровъ, какъ прежде.

Вниманья на него не обращайте,

Вы можете его обидть этимъ

И только увеличить зло. Пируйте,

Не думайте о немъ.

Макбету.

Ты человкъ ли?

МАКБЕТЪ.

Да, человкъ! и я смотрть посмлъ бы

На то, что ужаснуло бъ даже чорта!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Какай жалость! Это просто призракъ,

Твоею же боязнью порожденный,

Какъ и кинжалъ воздушный тотъ, который,

Какъ говорилъ ты, велъ тебя къ Дункану,

Вс эти ужасы и содроганья

Предъ страхомъ настоящимъ лишь лжецы.

Они приличны бабушкиной сказк,

Разсказанной у камелька старушкой…

Вдь это просто стыдъ! Къ чему гримасы

Вс эти? И къ тому же предъ собой

Ты видишь стулъ и больше ничего.

МАКБЕТЪ.

Прошу тебя, взгляни, смотри, замть…

Вотъ тамъ… Что скажешь ты? Все ни почемъ

Мн это? Если головой качать

Ты можешь — говори! О, если къ намъ

Кладбища и гробы вновь отсылать

Назадъ покойниковъ зарытыхъ будутъ,

То пусть же лучше, вмсто монументовъ,

Послужатъ зобы коршуновъ для насъ!

Тнь изчезаеть.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Иль пересталъ ты мужемъ быть въ безумьи?

МАКБЕТЪ.

Какъ здсь стою я — такъ его я видлъ.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Фи! стыдъ какой!

МАКБЕТЪ.

Лилася кровь и прежде,

До насъ еще, и въ древніе вка,

Когда законъ еще не измнилъ

Людей къ добру, — да! и съ тхъ поръ свершались

Злодйства, слишкомъ страшныя для слуха.

Бывало прежде — черепъ размозженъ,

И человкъ былъ мертвъ — конецъ всему,

А нын — будетъ двадцать ранъ смертельныхъ

На голов — и встанетъ вдругъ изъ гроба,

И самъ насъ съ занятаго мста сгонитъ!

Вотъ что непостижиме убійства!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Мой добрый лордъ! достойные друзья

Желаютъ съ вами быть.

МАКБЕТЪ.

Я позабылъ.

Не удивляйтесь мн, друзья мои.

Я странною болзнью одержимъ,

Которая тревожить не должна

Всхъ тхъ, кому я коротко извстенъ.

И такъ, за дружбу и здоровье всхъ!

Я сяду. Дайте мн вина. Полнй!

Налейте черезъ край!

Входитъ привидніе.

Я пью за радость

Присутствующихъ за столомъ гостей,

А также и за дорогаго Банко.

Его лишь одного не достаетъ!

О, еслибъ былъ онъ здсь! пью за него,

За всхъ гостей! за всхъ, вс пьемъ!

ЛОРДЫ.

Мы также

Отъ искренняго сердца вамъ желаемъ

Здоровья, Государь.

МАКБЕТЪ.

Назадъ! прочь съ глазъ

Моихъ! Пусть поглотитъ тебя земля!

Твои безъ мозга кости! холодна

Вся кровь въ теб! твои глаза безъ взгляда,

Но какъ они горятъ!…

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Друзья мой,

Считайте это легкимъ нездоровьемъ,

Ни чмъ другимъ. Лишь можетъ повредить

Оно всеобщему веселью пира.

МАКБЕТЪ.

Я смю все, что сметъ человкъ!

Приближься въ вид русскаго медвдя

Съ мохнатой шерстью, въ вид носорога

Вооруженнаго, явись ко мн

Гирканскимъ тигромъ, — словомъ, чмъ ты хочешь,

Прими ты всякій образъ, лишь не этотъ,

И нервы крпкіе мои не дрогнутъ.

Иль снова сдлайся живымъ, какъ прежде,

И вызови меня съ мечемъ на бой въ пустын,

И если я тогда въ испуг спрячусь,

То куклой двочки зови меня!

Прочь! прочь отсюда, роковая тнь!

Привидніе исчезаетъ.

Насмшливое привиднье, прочь!

Да! это такъ… Лишь только онъ исчезнетъ,

Какъ снова становлюсь я человкомъ.

Прошу васъ, не вставайте.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Вы смутили

Такимъ поступкомъ страннымъ все веселье,

Разстроенъ нашъ гостепріимный пиръ.

МАЕБЕТЪ.

Но могутъ ли такія вещи съ нами

Случаться вдругъ и находить на насъ,

Какъ облако средъ лта, безъ того,

Чтобъ имъ не изумляться? Вы меня

Заставите забыть мое смятенье,

Когда я вижу, какъ вы хладнокровно

Глядите на подобныя виднья

И сохраняете румянецъ щекъ,

Когда мои отъ страха поблли.

РОССЪ.

Какія же виднья, Государь?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Не разговаривайте съ нимъ, прошу васъ.

Ему все хуже, а вопросы могутъ

Его ожесточить опять. Прощайте!

Не ждите очереди, но идите

Вс вмст.

ЛЕНОКСЪ.

Доброй ночи, а его

Величеству — здоровій побольше.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Желаю отъ души вамъ доброй ночи.

Лорды и свита уходятъ.

МАКБЕТЪ.

Кровь будетъ, говорятъ, кровь хочетъ крови.

Случалось видть, двигалися камни,

Деревья говорили, а волхвы

И откровенья ясныя могли,

Чрезъ галокъ, чрезъ воронъ, сорокъ, открыть

Убійцу сокровеннаго… Который

Теперь часъ ночи?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Съ утренней зарей

Еще не прекратила ночь борьбы.

МАКБЕТЪ.

Что скажешь о Макдуфф? не явился

Онъ лично къ намъ на зовъ нашъ благосклонный.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

А вы съ нему, сэръ, посылали?

МАКБЕТЪ.

Нтъ,

Объ этомъ стороною я узналъ.

Но я пошлю, нтъ человка здсь,

Въ чьемъ дом не имлъ бы я шпіона.

А завтра утромъ (думаю и раньше)

Пойду къ колдуньямъ, мн он должны

Все разсказать подробне, что будетъ.

Узнать хочу я самое дурное,

Хотя бъ при помощи всхъ худшихъ средствъ.

Предъ интересомъ собственнымъ моимъ,

Все мн должно дорогу уступить.

Такъ далеко зашелъ ужъ я въ крови,

Что если въ бродъ не перейду — назадъ

Мн также трудно будетъ возвратиться,

Какъ продолжать свой путь. Въ ум моемъ

Есть вещи странныя, он стремятся

До рукъ скорй достигнуть, между тмъ,

Исполнить ихъ необходимо прежде,

Чмъ буду въ состояньи разсуждать.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Всего нужне вамъ бальзамъ цлебный

Природы — сонъ.

МАКБЕТЪ.

Да, будемъ спать. Причиной

Безумья страннаго былъ страхъ незнанья,

Который долженъ съ опытомъ окрпнуть.

Какъ молоды еще мы оба въ дл!

Уходятъ

СЦЕНА V.

Опушка лса.— Громъ.

Входитъ Геката: три вдьмы идутъ ей на встречу.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Что новаго, Геката? ты сердита?

ГЕКАТА.

Не въ прав ль я, мегеры, быть такой,

Когда такъ дерзки и безстыдны вы со мной!

Какъ смли вы Макбета обольщать,

Съ нимъ о дяньяхъ смерти толковать?

А я, орудье тайное страстей,

Глава всхъ чаръ для гибели людей,

На помощь призвана къ вамъ не была

И доказать на дл не могла

Ни власти, ни искуства моего.

И это сдлали ни для кого?

Онъ вроломенъ, наглъ, упрямъ и смлъ,

Онъ пользы, не любви отъ васъ хотлъ.

Теперь поправить дло вашъ чередъ:

Лишь только солнца первый лучъ блеснетъ,

Какъ въ мрачной Ахерона глубин

Должны явиться завтра вы ко мн,

Макбетъ къ намъ снова будетъ привлеченъ,

Свою судьбу узнать захочетъ онъ,

И такъ снаряды, пляски, колдовство, —

Готовьте все, что нужно для него.

Я въ воздух умчусь, чтобъ подвигъ зла

До утра совершить вполн могла.

Вотъ капля отъ густыхъ паровъ земли

На кончик луны дрожитъ вдали,

И прежде, нежели падетъ она,

Я на руку ее поймать должна,

Потомъ, при помощи волшебныхъ чаръ,

Я превращу ее въ прозрачный паръ,

И роковые призраки толпой

Возстанутъ породъ нимъ изъ капли той:

Они его прельстятъ и обовьютъ

И къ гибели незримо увлекутъ.

Свою судьбу онъ станетъ презирать,

Въ надежд безмятежной сладко спать,

Надъ смертью насмхаться, вру, страхъ.

Благоразуміе низвергнетъ въ прахъ.

А знаете вы сами — для людей

Безпечность врагъ, какого нтъ страшнй.

За сценой поютъ,
Сюда, сюда и проч.

Меня зовутъ: пора. Чертенокъ мой

На облак сидитъ и ждетъ надъ мглой.

Уходитъ.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Спшимъ, спшимъ: она вернется скоро.

Уходятъ.

СЦЕНА VI.

Форсъ.— Комната во дворц.

Входятъ: Леноксъ и другой Придворный.

ЛЕНОКСЪ.

Мой прежній разговоръ вамъ далъ намекъ,

А заключенье длайте вы сами.

Я только то одно могу сказать,

Что это все случилось очень странно:

Макбетъ жаллъ о миломъ намъ Дункан,

Еще бы! тотъ вдь умеръ! Банко жъ храбрый

Прогуливался слишкомъ поздно ночью,

Вы можете сказать, когда угодно,

Что, врно, Флинсъ его убилъ, а Флинсъ

Самъ спасся бгствомъ… Да! никто не долженъ

Гулять такъ поздно.— Какъ при томъ не видть

Чудовищъ въ Дональбайн и Малькольм,

Убившихъ царственнаго ихъ отца.

Какое отвратительное дло!

Какъ опечалило оно Макбета!

Не изрубилъ ли онъ въ тотъ мигъ на части,

Пылая яростью благочестивой.

Тхъ двухъ виновныхъ, что вина рабами

И плнниками сна въ то время били?

Не благородно ли онъ поступилъ?

Да, — и при томъ весьма благоразумно.

Вдь было бъ очень непріятно слышать

Для всякаго, въ комъ есть живое сердце,

Какъ эти люди стали бъ запираться

Въ томъ дл! Словомъ, онъ уладилъ все

Прекрасно, и я думаю, что если бъ

Въ рукахъ имлъ онъ сыновей Дункана

(Чего, надюсь, небо не дозволитъ),

Они увидли бъ тогда, что значитъ

Убить отца, увидлъ бы и Флинсъ.

Но тише! я узналъ, что впалъ Макдуффъ

Въ немилость лишь за то, что говорилъ

Онъ слишкомъ громко и не показался

На праздник тирана.— Сэръ, скажите,

Гд онъ нашелъ пріютъ?

ПРИДВОРНЫЙ.

Дункана, сынъ,

Кого лишилъ наслдства нашъ тиранъ,

Живетъ теперь при англійскомъ двор.

Гд онъ благочестивымъ Эдуардомъ

Такъ милостиво принятъ и обласканъ.

Что непріязнь судьбы лишить его

Достойныхъ почестей не въ состояньи.

Туда же и Макдуффъ пріхалъ съ тмъ,

Чтобъ упросить святаго короля

Послать, въ защиту принца, къ намъ на помощь,

Нортумберланда съ Сивардомъ отважнымъ,

Чтобъ, съ помощію Бога и людей,

Могли мы снова сть свой хлбъ спокойно,

Вс ночи спать, пиры, бесды наши

Избавить отъ ножей, покрытыхъ кровью,

Оказывать, какъ подданные, почесть

И принимать свободно уваженье.

Вотъ все, чего такъ страстно мы желаемъ!

А эта новость короля такъ сильно

Прогнвала, что онъ идетъ войной,

ЛЕНОКСЪ.

Что жъ, требовалъ Макдуффа онъ къ себ?

ПРИДВОРНЫЙ.

Да, но Макдуффъ отвтилъ смло: нтъ.

Съ сердитымъ видомъ встникъ обернулся

Спиной къ нему, какъ будто говоря:

Раскайтесь вы въ томъ, что навязали

Мн вашъ отвтъ.

ЛЕНОКСЪ.

Вотъ, что должно внушить

Макдуффу осторожность и заставить

Его то разстоянье соблюдать,

Какое намъ предписано разсудкомъ.

О если бъ кто изъ ангеловъ святыхъ

Могъ прилетть къ двору Эдварда

И принести объ этомъ извщенье,

Пока еще онъ въ Англію не прибылъ!

О, если бы благословенье неба

Могло на крыльяхъ ангела того

Скорй отчизну нашу оснить,

Терзаемую той рукой проклятой!

ПРИДВОРНЫЙ.

Пусть вслдъ за нимъ летятъ мои мольбы!

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Темная пещера. По средин кипящій котелъ. Громъ.

Входятъ три вдьмы,

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Трижды пестрый котъ мяукнулъ.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Трижды, ежъ разъ только хрюкнулъ.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Гарпія кричитъ: пора..

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Вкругъ котла идемъ, идемъ!

До краевъ его нальемъ!

Ядъ ужъ въ немъ кипитъ давно,

Будетъ все отравлено.

Подъ холоднымъ камнемъ спитъ

Жаба тридцать дней — ночей,

Жгучій адъ въ себ таитъ,

Такъ въ котелъ ее скорй!

ВС.

Вдвое, вдвое! вспнь, взмути!

Жги, огонь! котелъ, кипи!

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Часть болотнаго ужа

Кипятиться въ немъ должна,

Вотъ и саламандры глазъ,

Бросимъ мы въ него сейчасъ.

Мыши шерсть и пса языкъ

И ехидны острый клыкъ,

Жало гадины слпой,

Лапы ящерицы злой,

Крылья совъ — все власти чаръ

Разомъ принесемъ мы въ даръ!

Пусть все съ пной кипятится,

Пища адская варится!

ВС.

Вдвое, вдвое! вспнь, взмути!

Жги, огонь! котелъ, кипи!

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Чешую дракона въ-злости,

Волка бшенаго кости,

Остовъ вдьмы изсушенный,

Пасть акулы истомленной,

Что всхъ на мор страшитъ,

Пусть въ котл все закипитъ!

Цвтъ цикуты брось туда,

Печенъ гршнаго жида,

Желчь козла и втвь сосны,

Павшей съ скрытіемъ луны.

Турка носъ подброшенъ нами

Здсь съ татарина губами,

Перстъ малютки, если онъ

Злою двкой задушенъ

И положенъ ею въ ровъ.

Нашъ котелъ почти готовъ!

Тигра внутренность подбавимъ,

Этимъ все въ конецъ приправимъ!

ВС.

Вдвое, вдвое! вспнь, взмути!

Жги, огонь! котелъ, кипи!

Входятъ: Геката, и три другія вдьма.

ГЕКАТА.

Хорошо! за вс труды!

Вы пожнете здсь плоды!

Вкругъ котла теперь скорй

Пляску дьяволовъ и фей

Начинайте же за разъ,

Чтобъ на ладъ нее шло у насъ

И чтобъ наше колдовство

Тмъ закончиться могло!

Слышны музыка и псня:

Духи черные и проч.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Зачесался палецъ мой,

Знать спшитъ къ намъ кто то злой!

Дверь тому пусть отворится,

Кто такъ смло къ намъ стучится (³⁸)!

Входитъ Макбетъ.

МАКБЕТЪ.

Таинственныя, черныя колдуньи,

Полночи дочери, что вы творите?

ВДЬМЫ.

Работу безъ названья.

МАКБЕТЪ.

Заклинаю

Я васъ тмъ самымъ, въ немъ вы такъ искусны,

Какимъ бы средствомъ вы ни обладали, —

Отвтьте мн. Пускай отъ вашихъ словъ

Возстанетъ вихрь и полетитъ на приступъ

Церквей, пускай клубящіяся волны

Суда вс опрокинутъ и зальютъ,

Пускай колосья хлба вс поникнутъ

И будутъ переломлены деревья,

Пусть замки рухнутъ на своихъ же стражей,

Дворцы и пирамиды пусть преклонятъ

Свои вершины къ самимъ основаньямъ,

Пусть смена сокровищницъ природы

Погибнутъ не взойдя и разрушенье

Насытится пусть этимъ черезъ мру, —

Отвтьте на вопросъ мой.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Говори.

ВТОРАЯ ВДЬМА.

Спроси.

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Мы будемъ отвчать.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Какъ лучше

Желаешь ты узнать: изъ нашихъ устъ,

Иль отъ владыкъ?

МАКБЕТЪ.

Зовите ихъ сюда!

Хочу я ихъ самихъ здсь видть.

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Кровь свиньи скорй нальемъ,

Девять поросятъ сожравшей,

Жиръ убійцы соберемъ,

Съ вислицы къ намъ упавшій.

Все въ огн кипи, варись!

ВС.

Сверху ль, снизу ль, къ намъ явись,

Сильнымъ въ дл покажись!

Громъ. Изъ подъ земли показывается голова въ шлем.

МАКБЕТЪ.

Скажи, невдомая сила…

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Знаетъ

Онъ мысль твою. Его слова ты слушай,

Но самъ съ нимъ ничего не говори.

ВИДНІЕ.

Макбетъ! Макбетъ! Макбетъ! страшись Макдуффа!

Страшися тана файвскаго! Пустите

Меня. Довольно.

Опускается въ землю.

МАКБЕТЪ.

О! кто бъ ни былъ ты,

Благодарю за доброе вщанье!

Затронулъ ты струну моей боязни.

Но слово лишь одно…

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Нельзя заставить

Его повиноваться: вотъ другой,

Могучй прежняго.

Громъ. Является видніе въ образ окровавленнаго младенца.

ВИДНІЕ.

Макбетъ! Макбетъ!

Макбетъ!

МАКБЕТЪ.

О если бъ я имлъ три уха,

Я всми слушалъ бы тебя!

ВИДНІЕ.

Будь смлъ,

Ршителенъ и кровожаденъ, смйся

Съ презрніемъ надъ властью человка,

Никто, рожденный женщиной, не можетъ

Вредить Макбету.

МАКБЕТЪ.

Такъ живи, Макдуффъ!

Мн нечего теперь тебя страшиться!

Но я хочу увренность удвоить,

И отъ судьбы имть залогъ: ты жить

Не будешь! А боязни съ сердцемъ блднымъ

Могу сказать я, что она солгала,

И спать на зло громамъ. Но это кто?

Онъ, кажется, потомокъ королей,

И на его младенческомъ чел

Надтъ внецъ верховной власти.

ТРИ ВДЬМЫ

Слушай,

Но самъ не говори.

ВИДНІЕ.

Будь нравомъ левъ

И гордъ, но въ сердц не тревожься тми,

Которые вступаютъ въ заговоры*

Волнуются и въ бшенство приходятъ.

Макбетъ не будетъ побжденъ, пока

Большой Бэрнамскій лсъ ему на встрчу

Не двинется къ вершинамъ Донсинана.

Опускается въ землю.

МАКБЕТЪ.

Но это не случится никогда.

Кто можетъ лсъ къ чему нибудь принудить

И дереву исторгнуть повелитъ

Вндренные глубоко въ землю корни?

Отрадное пророчество! о счастье!

Возстаніе, не поднимай главы,

Пока не двинется Бэрнамскій, лсъ!

Макбетъ нашъ на престол проживетъ

Весь срокъ, природой данный, и свой долгъ

Послдняго дыханія заплатитъ

Лишь въ часъ обычный смерти… Впрочемъ, сердце

Мое трепещетъ отъ желанья знать

Еще одно: скажите, если только

Искуство ваше то предвидть въ силахъ,

Потомки Банко въ этомъ королевств

Достигнутъ ли верховной власти?

ТРИ ВДЬМЫ.

Больше

Знать не желай.

МАКБЕТЪ.

Нтъ, я узнаю все!

И если вы откажете мн въ этомъ,

То будете мной прокляты на вкъ!

Скажите все, что будетъ… Отчего

Сталъ въ землю опускаться вдругъ котелъ?

И что за звуки!

Музыка гобоевъ.

ПЕРВАЯ ВДЬМА,

Явитесь!

ВТОРАЯ ВДЬМА,

Явитесь!

ТРЕТЬЯ ВДЬМА.

Явитесь!

ТРИ ВДЬМЫ.

Явитесь очамъ его, душу смутите!

Придите, какъ призраки, и улетите!

Показывали ея восемь королей и проходятъ потіеатру одинъ за. другимъ послдній съ зеркаломъ въ рукахъ, За ними слдуетъ Банко.

МАКБЕТЪ

На Банко тнь похожъ ты слишкомъ! прочь!

Внецъ твой жжетъ мн очи! Вотъ другой!

Его чело повязкой золотой

Обвито… Онъ походитъ волосами

На перваго. И третій на, него

Похожъ! Къ чему, презрнныя колдунья,

Вы ихъ ко мн послали! Вотъ четвертый…

Пусть отвратится взоръ мой!.. Неужли

Весь рядъ продлится до скончанья свта!

Еще одинъ!.. Седьмой! я не хочу

Ихъ больше видть. Вотъ восьмой явился!

Онъ держитъ зеркало, и въ немъ толпу

Другихъ царей показываетъ мн.

Иные, вижу я, несутъ державы

Двойныя и тройные скиптры. Видъ

Ужасный! Но теперь я понимаю:

Вотъ здсь и Банко, запятнанный кровью,

Съ улыбкой мн показываетъ рядъ

Своихъ потомковъ… И все это правда?

ПЕРВАЯ ВДЬМА.

Все правда. Отчего жъ Макбета

Смутило такъ виднье это?

Мы духъ его развеселимъ,

Покажемъ, сестры, передъ нимъ

Искуство наше, чтобъ оно

Его очаровать могло.

Я воздуха струю живую

Межъ тмъ скоре заколдую,

Чтобъ звуки изъ нея извлечь

И васъ къ забавамъ тмъ привлечь.

Вы въ древней пляск круговой

Неситесь вс рука съ рукой.

Пусть нашъ король великій знаетъ,

Какой почетъ его встрчаетъ.

Музыка. Вдьмы пляшутъ и исчезаютъ.

МАКБЕТЪ.

Куда он исчезли? Этотъ часъ

Проклятьемъ пусть въ календар отмченъ

Навки будетъ! Эй! кто тамъ? идите

Сюда!

Входитъ Леноксъ.

ЛЕНОКСЪ.

Что вамъ угодно, Государь?

МАКБЕТЪ.

Вы видли сестеръ-колдуній?

ЛЕНОКСЪ.

Нтъ,

Милордъ.

МАКБЕТЪ.

Вдь мимо васъ он прошли?

ЛЕНОКСЪ.

Нтъ, увряю васъ, милордъ.

МАКБЕТЪ.

Пусть будетъ

Тотъ воздухъ проклятъ, гд он витали!

Пусть будетъ проклятъ тотъ, кто имъ повритъ!

Я слышу конскій топотъ. Кто пріхалъ?

ЛЕНОКСЪ.

То два — три всадника, милордъ, съ извстьемъ,

Что въ Англію бжалъ Макдуффъ.

МАКБЕТЪ.

Бжалъ

Онъ въ Англію?

ЛЕНОКСЪ.

Да, сэръ.

МАКБЕТЪ.

Мой страшный подвигъ,

О время, ты предупреждаешь! Дло

Настичь не въ силахъ быстролетной цли,

Пока оно съ ней вмст не свершится.

Впередъ пусть первыя движенья сердца

Руки моей движеньемъ первымъ будутъ!

Теперь, чтобъ мысль мою осуществить,

Подумаемъ и дйствовать ршимся.

Хочу напасть я на Макдуффа замокъ

И Файвомъ овладть, — казнить жену,

Дтей и весь его несчастный родъ.

Но не зачмъ мн хвастать, какъ безумцу!

Я это совершу гораздо прежде,

Чмъ мысль моя успетъ охладть.

Но прочь, виднья!.. Гд же эти люди?

Идемъ! ведите къ нимъ меня!

Уходятъ.

СЦЕНА II.

Файвъ. Комната въ замк Макдуффа.

Входятъ леди Макдуффъ, ея сынъ и Роосъ.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Но что заставило его бжать

Изъ родины?

РОССЪ.

Имйте лишь терпнье,

Миледи.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Онъ терпнья не имлъ!

Бжалъ безумно! Если не на дл,

То въ страх мы измнники бываемъ.

РОССЪ.

Но вы не знаете: быть можетъ, онъ

То сдлалъ изъ боязни иль расчета.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Расчетъ! Жену оставить и дтей,

Родныхъ и званіе покинуть тамъ,

Откуда самъ бжалъ!.. То не любовь.

Въ немъ даже нтъ природнаго инстинкта.

Малйшая изъ птичекъ — вдь и та

Летитъ птенцовъ своихъ оборонять

На гнздышк отъ филина. Все страхъ

Одинъ, — привязанности нтъ нисколько!

Нтъ и благоразумія въ томъ бгств,

Свершившемся на перекоръ разсудку.

РОССЪ.

Сестрица милая моя, прошу васъ,

Собой владйте, мужъ вашъ благороденъ,

Уменъ и справедливъ. Онъ лучше знаетъ

Вс кризисы случайные эпохи.

Подробнй я не смю говорить.

Но какъ ужасно время то, когда

Измнникомъ невольно самъ бываешь,

Когда внимаешь голосу боязни,

Не вдая того, чего боишься,

И носишься на бурномъ, грозномъ мор,

Колеблемый повсюду на пути!

Но съ вами я теперь проститься долженъ,

Я скоро къ вамъ вернусь. Когда дла

Бываютъ слишкомъ дурны, — имъ должно

Иль вдругъ окончиться, иль лучше быть.

Господь съ тобой, мой дорогой малютка!

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Отца иметъ онъ, но безъ отца!

РОССЪ.

Безумно было бъ дольше оставаться!

Немилость на себя навлечь могу я

И васъ въ бду ввести. И такъ, прощайте.

Уходитъ.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Малютка милый, умеръ твой отецъ!

Что будешь длать ты, какъ станешь жить?

МАЛЬЧИКЪ.

Какъ птички, маменька.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Какъ! червяками

И мошками?

МАЛЬЧИКЪ.

Хочу сказать я тмъ,

Что Богъ пошлетъ мн: такъ, какъ имъ.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Бдняжка! теб нечего бояться ни стей, ни западни, ни силковъ, ни ловушекъ.

МАЛЬЧИКЪ.

Зачмъ же мн бояться, маменька? Они не для бдныхъ птичекъ. Мой отецъ не умеръ, что вы ни говорите.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Нтъ, умеръ. Кмъ ты замнишь отца?

МАЛЬЧИКЪ.

А кмъ вы замните мужа?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Кмъ? двадцатью такими же, которыхъ куплю на рынк.

МАЛЬЧИКЪ.

Вы купите только для того, чтобъ потомъ опять продать.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Правда! Для твоихъ лтъ это довольно умно.

МАЛЬЧИКЪ.

Разв мой отецъ былъ измнникъ, маменька?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Да, измнникъ.

МАЛЬЧИКЪ.

А что значитъ измнникъ?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Измнникъ тотъ, кто нарушаетъ клятву.

МАЛЬЧИКЪ.

И вс т измнники, которые это длаютъ?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Кто это сдлалъ, тотъ измнникъ, и стоитъ чтобъ его повсили.

МАЛЬЧИКЪ.

А т, которые нарушаютъ клятву, стоютъ, чтобъ ихъ повсили?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Стоютъ вс.

МАЛЬЧИКЪ.

Кто же долженъ ихъ вшать?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Кто? честные люди.

МАЛЬЧИКЪ,

Какъ глупы т, которые нарушаютъ клятву! ихъ такъ много, что они могутъ прибить честныхъ людей и ихъ же перевшать.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Богъ съ тобой, дурачекъ! Кто теб замнитъ отца?

МАЛЬЧИКЪ.

Если бы мой отецъ умеръ, вы плакали бы о немъ, а если вы не плачете, значитъ у меня скоро будетъ другой.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Болтушка! Богъ знаетъ что говоритъ!

Входитъ встникъ.

ВСТНИКЪ.

Пустъ небо васъ благословитъ, миледи!

Хотя и незнакомъ я вамъ, однако

Я знаю хорошо вашъ санъ высокій.

Мн кажется, что вамъ грозитъ бда,

И если вы принять совтъ хотите

Отъ человка, съ сердцемъ откровеннымъ,

Не оставайтесь здсь, съ дтьми бгите.

Я чувствую, что дико такъ пугать васъ,

Но зврство страшное вамъ угрожаетъ,

И хуже, если бы оно свершилось.

Да сохранитъ васъ Богъ! здсь оставаться

Не смю дольше я.

Уходитъ.

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Куда бжать?

Я зла не длала. Но я забыла,

Что здсь, на этомъ свт, дло злое

Зовется часто дломъ благороднымъ,

Добро же длать иногда считаютъ

Безуміемъ опаснымъ, и за чмъ,

Увы! мн прибгать къ защит женской

И говорить, что зла я не свершала?

Какіе это люди?

Входятъ убійцы.

ПЕРВЫЙ УБІЙЦА.

Гд вашъ мужъ?

ЛЕДИ МАКДУФФЪ.

Надюсь, не въ такомъ проклятомъ мст,

Гд на тебя похожіе могли бы

Его найти.

УБІЙЦА,

Вашъ мужъ измнникъ.

МАЛЬЧИКЪ,

Лжешь,

Злодй косматый!

УБІЙЦА.

Скверное яйцо!

Измнничье отродье!

Зарзываетъ его.

МАЛЬЧИКЪ,

Я убитъ!

Спасайтесь, маменька, прошу васъ!

Умираетъ.
Леди Макдуффъ бжитъ съ крикомъ ‘ржутъ!’ преслдуемая убійцами.

СЦЕНА III.

Въ Англіи. Комната во дворц короля,

Входятъ Малькольмъ и Макдуффъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Поищемъ гд нибудь печальной тни.

Гд сердца огорченнаго вс слезы

Мы выплакать могли бъ.

МАКДУФФЪ.

Скоре схватимъ

Мечь смертоносный и, подобно людямъ

Отважнымъ, смло вступимся за право,

Утраченное нами. Съ каждымъ утромъ

Стенанья вдовъ недавнихъ раздаются,

Рыдаютъ горько новыя сироты,

Страданья новыя гремятъ подъ небомъ,

Которое Шотландіи состраждетъ

И съ каждымъ эхомъ словно повторяетъ

Вс слоги скорби.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Я готовъ грустить

О томъ, чему я врю, врить въ то,

Что вижу, и поправить то, что въ силахъ,

Лишь только бъ мн найти удобный случай.

Что вы сказали, можетъ быть, и правда,

Но тотъ тиранъ, чье имя жжетъ языкъ,

Былъ прежде благороденъ, говорятъ.

Его любили вы, и васъ еще

Не тронулъ онъ. Я молодъ, чрезъ меня

Вы въ милость можете попасть къ нему,

И даже было бы весьма искусно

Невиннаго и бднаго ягненка,

Покинутаго всми, дать на жертву,

Чтобъ усмирить разгнваннаго бога.

МАКДУФФЪ.

Я не измнникъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но Макбетъ измнникъ.

Хорошая и добрая природа

Не подчинится ль вол короля?

Прощенья долженъ я у васъ просить,

Но мнніе мое не можетъ измниться

О томъ, чмъ вы на самомъ дл стали.

Вдь ангелы сіяютъ же на неб,

Хотя и палъ прекраснйшій изъ нихъ,

Когда бы все безчестное на свт

Имло добродтели чело,

То тмъ не мене та добродтель,

Какъ прежде, добродтелью бъ осталась.

МАКДУФФЪ.

Я потерялъ надежду…

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Можетъ быть,

Въ томъ именно, гд я нашелъ сомннье.

Зачмъ вы бросили жену, дтей,

Столь драгоцнные для васъ залоги,

Связь крпкую любви, и такъ внезапно,

И даже съ ними вовсе не простились?

Я васъ прошу, вс эти подозрнья

Себ безчестьемъ не считать нисколько.

Они лишь служатъ для меня защитой.

Чтобъ я ни думалъ, — можете со мной

Вы откровеннымъ быть.

МАКДУФФЪ.

Облейся кровью!

Облейся кровью, бдная отчизна!

Великая воздвигнись тираннія

На основаніи своемъ надежномъ!

Остановить тебя не въ силахъ доблесть,

Владычествомъ ты можешь наслаждаться, —

Оно теб уступлено по праву!

Прощайте же, милордъ! я не желалъ бы

Безчестнымъ въ вашемъ мнніи прослыть,

Когда бъ сулили даже мн т земли,

Которыя теперь въ когтяхъ тирана,

Хотя бъ востокъ богатый шелъ въ придачу!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Не обижайтесь.— Такъ я говорю

Не потому, чтобъ сомнвался въ васъ,

Я думаю, что родина моя

Подъ тягостнымъ ярмомъ въ слезахъ страдаетъ

Своею обливаясь кровью, каждый день

Ей рану къ прежнимъ ранамъ прибавляетъ.

Я также думаю, что много рукъ

Поднялось бы въ защиту правъ моихъ

И благодушный Англіи король

Мн тысячи храбрйшихъ предложилъ бы,

Но если я тирана низложу

И на конецъ меча главу его

Воткну, — то бдная моя отчизна

Пороковъ боле еще увидитъ,

Чмъ прежде, будетъ боле страдать

И боле терпть подъ скипетромъ того,

Кому достанется санъ королевскій.

МАКДУФФЪ.

Но кто же будетъ онъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Я самъ. Я знаю,

Во мн гнздятся страшные пороки,

И только лишь они увидятъ свтъ,

Какъ даже самъ Макбетъ съ душою черной,

Покажется блй и чище снга.

Сравнивъ вс преступленія его

Съ несмтными злодйствами моими,

Шотландія несчастная сочтетъ

Тогда его ягненкомъ безобиднымъ.

МАКДУФФЪ.

Нтъ! даже въ страшныхъ легіонахъ ада

Нельзя такого демона найти,

Который боле Макбета былъ бы

За вроломство проклятъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Я согласенъ,

Что онъ безстыденъ, кровожаденъ, скупъ,

Обманчивъ, вроломенъ, хитръ и золъ,

И всякими пороками наполненъ,

Которымъ имя трудно пріискать,

Но нтъ предловъ, именно предловъ

Моимъ желаніямъ сластолюбивымъ:

Вс ваши жены, дочери, матроны

И двы не могли бъ вполн насытить

Всю бездну сластолюбья моего!

Та страсть нарушила бы вс преграды,

Которыя стояли бъ мн на зло.

Нтъ! лучше ужъ Макбетъ, чмъ царь такой.

Какъ я!

МАКДУФФЪ.

Да, невоздержность безъ границъ —

Природы деспотизмъ, она и прежде

Была причиною опустошенья

Счастливыхъ царствъ, царей паденья многихъ.

Но не страшитесь то имть, что ваше,

Вы можете желаньямъ дать просторъ

На поприщ обширномъ и казаться

Лишь только по наружности холоднымъ,

Плащемъ прикрывшись. Есть у насъ довольно

Дамъ сострадательныхъ. Вдь вы не коршунъ

И вамъ не истребить всего того,

Что вашему величью попадется,

Какъ скоро ваша страсть извстна станетъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

При томъ же, къ довершенью зла,

Будь я король — вельможей всхъ съ размаха

Скосилъ бы я, чтобъ получить ихъ земли,

Хотлъ бы я имть домъ одного

И камни драгоцнные другаго,

И каждое такое обладанье

Считалъ бы лишь приправой безполезной,

Могущей только голодъ раздражить.

Я съ лучшими, честнйшими людьми

Вступалъ бы въ нескончаемые споры,

Желалъ бы погубить ихъ навсегда,

Чтобъ завладть затмъ ихъ достояньемъ.

МАКДУФФЪ.

Любостяжанье это внедрено

Гораздо глубже и пускаетъ корни

Вредне сластолюбья, — порожденья

Мгновеннаго лишь юношескихъ лтъ.

Оно, какъ мечь, царей разило нашихъ.

Но впрочемъ не страшитесь ничего:

Шотландія довольно средствъ иметъ,

Чтобъ ваши вс желанія пресытитъ

Тмъ именно, что вамъ принадлежитъ.

Все это было бъ можно допустить

При качествахъ хорошихъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Но во мн

Нтъ качествъ никакихъ, царямъ приличны

Умренность, смиренье, справедливость,

Настойчивость, добросердечье, благость,

Великодушье, непоколебимость,

Религіозность, искренность, терпнье,

Геройство, твердость, — а о нихъ понятья

Я даже не имю. Но за то какъ много

Во мн пороковъ гнусныхъ и преступныхъ!

И я имъ удовлетворяю всмъ,

Чмъ можно. Если бы я власть имлъ —

Согласья сладостное молоко

Низринулъ бы я въ адъ, смутилъ бы миръ

Тревогою всеобщей и расторгъ бы

Я всякое единство на земл!

МАКДУФФЪ.

Шотландія! Шотландія!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Когда

Такой, какъ я, достоинъ править царствомъ,

Скажи мн: я таковъ, какъ говорю.

МАКДУФФЪ.

Достоинъ править царствомъ! нтъ! онъ жить

Не долженъ! о, народъ несчастный мой,

Подъ властью хищника съ кровавымъ скиптромъ!

Когда жъ ты дни счастливые увидишь?

Законнйшій наслдникъ государства

Подъ собственнымъ проклятьемъ остается

И богохульствуетъ на весь свои родъ!

Твой царственный отецъ святой былъ царь,.

Твоя родительница-королева

Тебя носила чаще на колнахъ,

Чмъ стоя (³⁹), умирала каждый день

Она въ теченье жизни всей… Прости!

Пороки т, въ которыхъ ты сознался,

Изгнали изъ Шотландіи меня,

О сердце! здсь конецъ твоимъ надеждамъ!

МАЛКОЛЬМЪ,

Макдуффъ, твой благородный пылъ — дитя

Прямаго сердца, онъ съ моей души

Изгладилъ черныя предубжденья

И мысли вс мои вновь примирилъ

Съ твоею врностью и благородствомъ.

Посредствомъ многихъ хитростей подобныхъ,

Не разъ ужъ дьявольскій Макбетъ старался

Меня къ себ во власть привлечь, однако,

Разсудокъ осторожный отвратилъ

Отъ легкости доврчивой меня.

Но пусть Всевышній межъ тобой и мною

Посредникомъ одинъ лишь будетъ нын,

Я съ этихъ поръ весь отдаюсь теб

И отрекаюсь самъ отъ клеветы

Своей: я отрекаюсь отъ пороковъ

И склонностей, постыдныхъ и преступныхъ,

Какія возводилъ самъ на себя.

Они моей природ незнакомы,

Не знаю женщинъ я, ни разу клятвы

Я не нарушилъ и едва желалъ

Того, что мн вполн принадлежитъ,

Я слову никогда не измнялъ,

Не предалъ бы я демона другому,

Не меньше жизни, правду я люблю.

Ложь первую теперь сказалъ я

На самого жъ себя. Каковъ на дл,

Такимъ я предаюся и теб,

И бдной родин моей. Ужъ прежде,

Чмъ ты явился къ намъ, старикъ Сивардъ,

Съ десяткомъ тысячъ храбрыхъ, былъ готовъ

Идти въ Шотландію. Они вс вмст.

Теперь отправимся туда мы оба.

Пусть счастье намъ благопріятно будетъ

Такъ точно, какъ и дло наше право!

Что жъ ты молчишь?

МАКДУФФЪ.

Какъ трудно согласитъ

Одну съ другой такія вещи разомъ,

Которыя и дурны, и пріятны!

Входитъ докторъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Объ этомъ посл мы поговоримъ.

Скажите, докторъ, выйдетъ ли король?

ДОКТОРЪ.

Да, сэръ. У насъ есть множество несчастныхъ,

Что ждутъ здсь исцленья отъ него.

Усиліямъ великаго искуетва

Противится болзнь ихъ, но лишь только

Онъ прикоснется къ нимъ (и благодать

Рук его дана такая небомъ),

Какъ въ тотъ же мигъ они здоровы станутъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Благодарю васъ, докторъ.

Докторъ уходитъ.

МАКДУФФЪ.

О какой

Болзни говорилъ онъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Та болзнь

Зовется царской немочью, чудесный

Даръ въ этомъ добромъ корол, и часто

Съ тхъ поръ, какъ въ Англіи живу, я видлъ,

Что онъ имъ пользовался. Но какъ молитъ

Онъ небо, — знаетъ то лишь онъ одинъ.

Поражены болзнью странной люди:

Вс язвами покрыты, вздуты раны,

Ихъ видъ во всхъ рождаетъ сожалнье.

Но медицинскому на зло искуству,

Бываютъ имъ они исцлены.

На шею имъ монету золотую

Онъ надваетъ съ набожной молитвой,

И, говорятъ, наслдникамъ своимъ

Святую власть цленія оставитъ.

Но, вмст съ этимъ страннымъ даромъ, онъ

Предвднья иметъ даръ небесный,

И множество благословеній неба,

Вокругъ его престола нисходящихъ,

Гласятъ, что вдохновленъ онъ благодатью (⁴⁰).

Входитъ Россъ.

МАКДУФФЪ.

Взгляните, кто идетъ сюда.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Одинъ

Изъ земляковъ моихъ, но я его

Еще не узнаю.

МАКДУФФЪ.

Мой милый братъ!

Добро пожаловать!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Теперь я вижу.

О Боже милосердый! отстрани

Причину чуждыми намъ быть другъ другу!

РОССЪ.

Аминь.

МАКДУФФЪ.

Ну что въ Шотландіи?

РОССЪ.

Увы!

Отчизна бдная! она боится

Узнать себя же въ образ своемъ!

Ее нельзя намъ матерью назвать,

Скоре намъ она могилой служитъ.

Никто тамъ, кром совсти лишенныхъ,

Почти не улыбается: лишь вздохи,

Стенанья, крики, раздирая воздухъ,

Въ ней слышатся, хотя и не замтны,

Безумное отчаянье тамъ нын

Похоже на обыкновенный бредъ.

По мертвымъ все звонятъ въ колокола,

Никто не вздумаетъ спросить: по комъ?

Людей достойныхъ жизнь скорй проходитъ,

Чмъ жизнь цвтка на шляп ихъ, и прежде,

Чмъ онъ увянетъ, — жизнь ихъ прекратилась.

МАКДУФФЪ.

Разсказъ подробный, но вполн правдивый!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Какое же новйшее несчастье?

РОССЪ.

Лишь часъ назадъ несчастіе свершится,

Какъ надъ разсказчикомъ ужъ вс смются,

И каждый мигъ все новое рождаетъ!

МАКДУФФЪ.

Здорова ли жена моя?

РОССЪ.

Здорова.

МАКДУФФЪ.

А дти?

РОССЪ.

Какъ она, здоровы также.

МАКДУФФЪ.

Тиранъ спокойствія ихъ не нарушилъ?

РОССЪ.

Нтъ, я оставилъ въ мир ихъ.

МАКДУФФЪ.

Не будьте

Такъ скупы на слова: что тамъ случилось?

РОССЪ.

Когда я узжалъ сюда съ встями,

Такъ страшно поразившими меня,

Разнесся слухъ, что много честныхъ гражданъ

Ршились смло на войну идти,

И этому я тмъ охотнй врю,

Что вс войска тирана ужъ готовы.

Насталъ часъ нашего освобожденья!

Одинъ вашъ взглядъ въ Шотландіи создастъ

Войска и на борьбу воздвигнетъ женщинъ,

Чтобъ положить конецъ страданьямъ тяжкимъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Пускай утшатся он! мы демъ

Въ Шотландію, и Англійскій король

Намъ десять тысячъ воиновъ на помощь,

Съ Сивардомъ храбрымъ, далъ, хотя и старъ онъ,

Но лучше нтъ вождя у христіанъ.

РОССЪ.

На это утшенье я хотлъ бы

Отвтить вамъ такимъ же утшеньемъ,

Но лучше мн провыть свои слова

Въ пустынномъ воздух, чтобъ невозможно

Имъ было слуха вашего коснуться.

МАКДУФФЪ.

Къ кому жъ относятся они? иль къ длу

Всеобщему? иль это дань страданій

Лишь сердцу одному?

РОССЪ.

Души нтъ честной,

Которой не смутила бъ эта всть.

Но боле всего до васъ однихъ

Она касается.

МАКДУФФЪ.

Коль мн на долю

Она досталась, — не къ нему скрывать!

Скажите все скорй.

РОССЪ.

Отъ словъ моихъ

Пускай твой слухъ навкъ не ужаснется,

Когда т звуки до него дойдутъ,

Которыхъ смертный никогда не слышалъ!.

МАКДУФФЪ.

О! я отгадываю!

РОССЪ.

Замокъ твой

Подвергся нападенію, жена

И дти вс убиты вроломно.

Подробностей разсказывать не стану,

Чтобъ къ кровожадному тому убійству

Не присоединилась смерть твоя.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

О Боже милосердый! Другъ, не надвигай

На брови шляпу! дай страданьямъ голосъ

Тоска, которая не говоритъ,

Лишь шепнетъ переполненному сердцу,

Чтобъ въ дребезги оно скорй разбилось.

МАКДУФФЪ.

И дти вс мои?

РОССЪ.

Жена и дти,

И слуги, все, что подъ руку попалось!

МАКДУФФЪ.

И я тамъ не былъ! И жена убита?

РОССЪ.

Я ужъ сказалъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Другъ! духомъ ободрись!

Да будетъ месть великая лекарствомъ

Убійственному горю твоему!

МАКДУФФЪ.

Нтъ у него дтей! И такъ, малютки

Вс милые мои! Вс, ты сказалъ?

О адскій коршунъ!… Вс? какъ всхъ птенцовъ

Моихъ и съ ними мать однимъ ударомъ?

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Какъ мужъ, объ этомъ дл разсуждай!

МАКДУФФЪ.

Да, но какъ мужъ и чувствовать я долженъ!

Я не могу забыть, что существа,

Мн дорогія, были на земл,

И небо, видя то, ихъ не спасло!

Макдуффъ виновный! вдь изъ за тебя

Они убиты! О несчастный! если

На души ихъ низринулось убійство,

Не ихъ вина въ томъ, но моя. Пусть въ мир

Они почіютъ!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Пусть на этомъ камн

Твой изострится мечь! пусть превратится

Твое страданье въ гнвъ! Не разслабляй

Души своей — ожесточи ее.

МАКДУФФЪ.

О нтъ! роль женщины играть глазами

И хвастуна словами я не въ силахъ!

Нтъ, Боже милосердый, уничтожь

Скоре всякую отсрочку мести

И съ демономъ Шотландіи несчастной

Дай встртиться теперь лицомъ къ лицу!

Пусть предъ собою на длину меча

Поставлю я его, и если онъ

Избгнетъ смерти, то прости его,

О небо!

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Мужу рчь идетъ такая!

Идемте къ королю. Готово войско,

И намъ проститься съ нимъ лишь’ остается.

Макбетъ ужъ для паденія созрлъ

И высшее могущество готовитъ

Орудія свои. Примите все,

Что можетъ васъ утшить. Какъ длинна

Та ночь, которая не узритъ дня!

Уходятъ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Донсинанъ. Комната въ замк.

Входятъ докторъ и придворная дама.

ДОКТОРЪ.

Вотъ уже дв ночи мы провели оба безъ сна, но я еще не могъ замтить, чтобъ ваши слова подтвердились на дл. Когда она такъ гуляла въ послдній разъ?

ДАМА.

Съ тхъ поръ, какъ нашъ король отправился въ походъ, я видла, какъ она вставала съ постели, набрасывала на себя ночную одежду, отпирала свой кабинетъ, брала бумагу, складывала ее, писала, прочитывала, потомъ запечатывала и снова ложилась въ постель, и все это длала въ глубочайшемъ сн.

ДОКТОРЪ.

Великое разстройство организма! Пользоваться благодяніями сна и въ тоже время дйствовать какъ на яву. Но кром ея прогулокъ и другихъ странныхъ дйствій, не слыхали ль вы, чтобы она что нибудь говорила, будучи въ этомъ безпокойномъ усыпленіи?

ДАМА.

Она говоритъ то, чего я не хочу повторять.

ДОКТОРЪ.

Вы можете и даже должны мн это сказать.

ДАМА.

Ни вамъ и никому на свт. У меня нтъ доказательствъ для подтвержденія моихъ словъ.

Входитъ леди Макбетъ со свчою въ рук.

Вотъ и она! въ томъ же вид, какъ и прежде, и, клянусь жизнью, въ глубокомъ сн! Смотрите, подойдите ближе.

ДОКТОРЪ.

Какъ достала она свчу?

ДАМА.

Взяла подл себя, тамъ гд свча стоитъ постоянно… Она такъ велла.

ДОКТОРЪ.

Вы видите, глаза ея открыты.

ДАМА.

Да, но они недоступны чувству.

ДОКТОРЪ.

Что она длаетъ? посмотрите, какъ она третъ себ руки.

ДАМА.

Это ея обыкновенное движеніе, она какъ бы моетъ ихъ. Я видла, какъ она это длала цлые четверть часа.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Все здсь пятно.

ДОКТОРЪ.

Тише! она говоритъ: я буду замчать все, что она скажетъ, чтобъ все осталось у меня въ памяти.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Прочь, проклятое пятно! прочь, говорю теб!.. Разъ! два! Время дйствовать!… Адъ мраченъ!… Фи, милордъ, фи! бояться воину!… Къ чему тревожиться о томъ, что это узнаютъ, когда никто не посметъ требовать отъ насъ отчета въ нашемъ могуществ? Однако, кто бы подумалъ, что у старика будетъ столько крови!

ДОКТОРЪ.

Слышите?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

У тэна файвскаго была жена. Гд она теперь? Какъ! эти руки никогда не будутъ чисты? Довольно, милордъ, довольно! вы все портите этими содроганіями!

ДОКТОРЪ.

Идите, идите, вы узнали больше, чмъ надо.

ДАМА.

Я уврена, что она сказала больше, чмъ должно. Одному небу извстно, что она знаетъ!

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Все запахъ крови! Вс благоуханія Аравіи не сдлали бы чистою эту маленькую ручку! Охъ! охъ! охъ!

ДОКТОРЪ.

Какой вздохъ! у ней на сердц страшная тяжесть!

ДАМА.

Ни за какія почести, оказываемыя ея особ, я не хотла бы имть въ груди подобное сердце!

ДОКТОРЪ.

Хорошо, хорошо, хорошо.

ДАМА.

Молитесь Богу, сэръ, чтобъ все такъ было.

ДОКТОРЪ.

Эта болзнь не подлежитъ моему искуству, впрочемъ, я зналъ людей, которые гуляли во время сна, но умерли, какъ святые, въ своей постели.

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Умой руки, наднь ночное платье, не будь такъ блденъ… Повторяю теб, Банко зарытъ въ землю, онъ не можетъ встать изъ гроба.

ДОКТОРЪ.

Неужли?

ЛЕДИ МАКБЕТЪ.

Въ постель! въ постель! Стучатся у калитки! Идемъ, идемъ, идемъ, идемъ! дай мн руку, что сдлано, то сдлано. Въ постель, въ постель, въ постель.

Уходитъ.

ДОКТОРЪ.

Она теперь ляжетъ въ постель?

ДАМА,

Да, сейчасъ.

ДОКТОРЪ.

Разнесся шопотъ о вещахъ ужасныхъ

Вкругъ насъ, природ чуждыя дянья

Родятъ смятенья, чуждыя природ,

И совсть зараженная вс тайны

Глухому изголовью повряетъ.

Священникъ нуженъ ей скорй, чмъ врачь.

О Боже! Боже! пощади всхъ насъ!

Слдите же за ней, вредъ отстраняя,

Съ нея глазъ не сводите ни на мигъ.

Спокойной ночи! душу всю мою

Она смутила, изумила очи…

Я думаю, но говорить не смю.

ДАМА.

Спокойной ночи, добрый докторъ!

Уходятъ.

СЦЕНА II.

Окрестности Донсинана.

Входятъ, съ барабаннымъ боемъ и распущенными знаменами, Ментетъ, Кетнесъ, Ангусъ, Леноксъ и солдаты.

МЕНТЕТЪ.

Отъ насъ ужъ близко англійское войско.

Его ведетъ Малькольмъ съ Сивардомъ, дядей

Своимъ, и нашимъ доблестнымъ Макдуффомъ,

Они пылаютъ мщеньемъ справедливымъ.

Столь драгоцнный поводъ за собой

Увлечь къ кровопролитной могъ бы сч

Того, кто даже умеръ для страстей.

АНГУСЪ.

Мы встртимъ ихъ наврное близъ лса

Бэрнамскаго: имъ путь туда лежитъ.

КЕТНЕСЪ.

Кто знаетъ, вмст ль съ братомъ Дональбайнъ

ЛЕНОКСЪ.

Могу ручаться я, что онъ не съ нимъ.

Есть списокъ у меня вельможей нашихъ,

Въ числ ихъ сынъ Сиварда, также много

Тамъ безбородыхъ юношей, которымъ

Сегодня предстоитъ явить впервые

Ихъ мужество.

МЕНТЕТЪ.

Что длаетъ тиранъ?

КЕТНЕСЪ.

Великій Донсинанъ онъ укрпляетъ.

Иные говорятъ, что онъ помшанъ,

А т, которые къ нему поближе,

Зовутъ тотъ трудъ безуміемъ геройскимъ.

Лишь врно то, что къ поясу порядка

Разстроеннаго дла своего

Никакъ не можетъ прикрпить онъ пряжкой.

АНГУСЪ.

Онъ чувствуетъ, что тайныя убійства

Теперь къ его десниц прилипаютъ,

Ежеминутно мятежи ему

Въ лицо разрушенную честь бросаютъ.

Кому повелваетъ онъ,— приказу

Т повинуются, но не любви.

Онъ чувствуетъ, что власть его

Ползетъ за нимъ, какъ платье исполина

За карломъ-воромъ.

МЕНТЕТЪ.

Можно ль осуждать

Его въ порывахъ страсти, въ изступленьи,

Когда все въ немъ себя въ томъ упрекаетъ!

КЕТНЕСЪ.

Идемъ же въ путь! и долгъ повиновенья

Окажемъ вс тому, кому должны.

Идемъ отыскивать того, кто въ силахъ

Больному обществу здоровье дать.

Соединимся съ нимъ! для очищенья

Страны, прольемъ до капли нашу кровь!

ЛЕНОКСЪ.

По крайней мр, столько, сколько должно,

Чтобъ царственный цвтокъ полить и травы

Зловредныя залить. Впередъ, къ Бэрнаму!

Уходятъ съ музыкой.

СЦЕНА III.

Донсинанъ. Комната въ замк.

Входятъ Макбетъ, докторъ и свита.

МАКБЕТЪ.

Не надо больше вашихъ донесеній.

Пусть вс они бгутъ! но къ Донсинану

Пока не двинется Бэрнамскій лсъ,

До той поры, я страху недоступенъ.

Что мн Малькольмъ-мальчишка! Не рожденъ ли

Онъ женщиной? А духи т, что знаютъ

Дянья смертныхъ, мн сказали такъ:

‘Макбетъ, не бойся, никогда никто,

Рожденный женщиною, надъ тобой

Не въ силахъ власть имть’. И такъ бгите,

Вы, тэны вроломные! пристаньте

Теперь къ эпикурейцамъ-англичанамъ.

Такою мыслью я повелваю,

Такое сердце я въ груди имю,

Что не подвержены он сомннью

И никогда ихъ страхъ не поколеблетъ.

Входитъ слуга.

Пусть дьяволомъ навкъ ты будешь проклятъ,

Съ душою чорною и блдной харей!

Что у тебя такой гусиный видъ?

СЛУГА.

Тамъ десять тысячъ…

МАКБЕТЪ.

Не гусей ли, трусъ?

СЛУГА.

Солдатъ, сэръ.

МАКБЕТЪ.

Такъ поди и исколи

Себ лицо и наложи румянъ.

Чего боишься, блдный дурень? тряпка!

Какіе тамъ солдаты? я клянусь

Душой, что щеки блдныя твои,

Какъ полотно, совтницы лишь страха!

Какіе же солдаты?

СЛУГА.

Англичане…

МАКБЕТЪ.

Долой отсюда! убирайся вонъ!

Сейтонъ! Меня тошнитъ, когда я вижу…

Сейтонъ, идемъ же! Это нападенье

Меня освободитъ навкъ, иль разомъ

Низвергнетъ. Я довольно жилъ: путь жизни

Моей — добыча засухи и листьевъ,

Ужъ пожелтвшихъ, то же, что должно,

Всегда сопутствовать преклоннымъ лтамъ,—

Любовь, повиновенье, уваженье,

Толпа друзей — не мой удлъ, въ замнъ ихъ,

Нмыя, но глубокія проклятья,

Почетъ лишь на словахъ и звукъ пустой,

Котораго охотно ихъ сердца

Не выражали бы, когда бы смли…

Сейтонъ!..

Входитъ Сейтонъ.

СЕЙТОНЪ.

Что вамъ угодно, государь?

МАКБЕТЪ.

Какія новости?

СЕЙТОНЪ.

Подтверждено

Все то, что вамъ доложено, милордъ.

МАКБЕТЪ.

Бороться буду я до той поры,

Пока въ клочки все тло у меня

Изрублено не будетъ на костяхъ.

Дай латы мн.

СЕЙТОНЪ.

Пока еще не нужно.

МАКБЕТЪ.

Я ихъ надть хочу. Пускай пошлютъ

Вновь всадниковъ въ объздъ: пускай вкругъ насъ

Они очистятъ мстность и повсятъ

Всхъ, кто лишь будетъ говорить о страх.

Дай латы мн… Ну что больная, докторъ?

ДОКТОРЪ.

Она не такъ больна, милордъ, скорй

Взволнована толпой ужасныхъ грезъ,

Которыя ей не даютъ покоя.

МАКБЕТЪ.

Такъ вылечи отъ этого ее.

Ты разв не способенъ исцлить

Больную душу, вырвать съ корнемъ горе

Изъ памяти, въ ум разсять скуку,

Противоядьемъ сладостнымъ забвенья

Освободить грудь отъ вещей опасныхъ,

Которыя гнетутъ такъ тяжко сердце?

ДОКТОРЪ.

Отъ этого больному самому

Лечиться должно.

МАКБЕТЪ.

Брось свои лекарства

Собакамъ: мн не надо ихъ!.. Идемъ!

Наднь мн латы! дай мн жезлъ вождя!

Сейтонъ, пошли На вылазку. О, докторъ!

Вс тэны отъ меня бгутъ!.. Скорй,

Мой другъ, скорй! Когда бъ ты, докторъ, и ич.

Всю воду государства моего

Изслдовать, узнать его болзнь

И возвратить ему, чрезъ очищенье,

По прежнему прекрасное здоровье,

Я бъ расхвалилъ тебя предъ самымъ эхомъ,

Чтобъ разнеслася о теб хвала!

Сними съ меня, оружье, говорю!

Какой ревень, иль корень, иль лекарство

Чистительное были бъ въ состояньи

Отсюда выжить этихъ англичанъ?

Ты слышалъ ли о нихъ?

ДОКТОРЪ.

Да, государь.

Вс ваши царскія приготовленья

Распространили слухъ о нихъ межъ нами.

МАКБЕТЪ.

Неси за мной оружье. Я не буду

Страшиться смерти или пораженья,

Пока не двинется Бэрнамскій лсъ

На встрчу къ Донсинану.

Уходитъ.

ДОКТОРЪ.

Если бъ я

Когда нибудь могъ Донсинанъ оставить,

То никакія выгоды заставить

Меня сюда вернуться не могли бъ.

Уходить.

СЦЕНА IV.

Окрестности Доисинана. Вдали лсъ.

Входятъ, съ знаменами и барабаннымъ боемъ, Малькольмъ, старый Сивардъ и его сынъ, Макдуффъ, Ментетъ, Кетнесъ, Ангусъ, Ленокъ, Россъ и за ними солдаты.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Друзья, надюсь, недалекъ тотъ день,

Когда намъ будетъ нечего бояться

Близъ очага роднаго.

МЕНТЕТЪ.

Безъ сомннья.

СИВАРДЪ.

Но что за лсъ предъ нами?

МЕНТЕТЪ.

Лсъ Бэрнамскій.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Пусть каждый воинъ, отрубивъ по втк,

Несетъ ее передъ собою, этимъ

Мы тнь набросимъ на число солдатъ

И всхъ лазутчиковъ введемъ въ обманъ.

СОЛДАТЫ.

Все будетъ сдлано сейчасъ.

СИВАРДЪ.

Мы знаемъ

Наврное лишь то одно пока,

Что въ Донсинан держится тиранъ

И ждетъ осады нашей безъ боязни.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Ему послдняя надежда въ этомъ.

Гд лишь представится удобный случай,

Большой и малый отъ него бгутъ.

На служб у него лишь тотъ остался,

Кто принужденъ, но чье далеко сердце.

МАКДУФФЪ.

Пусть судъ нашъ, чтобъ быть правымъ, подождетъ

Ршенья дла, намъ же предстоитъ

Искуснйшую храбрость оказать.

СИВАРДЪ.

Ужъ близко время праваго ршенья,

И чрезъ него теперь узнаемъ мы,

Что есть у насъ, и то, что мы должны.

Вс наши умозаключенья — эхо

Несбыточныхъ надеждъ. Одинъ ударъ,—

Конецъ всему, — все дло поршитъ…

Такъ ускоримъ же окончаньемъ брани.

Идутъ въ походъ.

СЦЕНА V.

Донсинанъ. Внутренность замка.

Входятъ, съ знаменами и барабаннымъ боемъ, Макбетъ, Сейтонъ и солдаты.

МАКБЕТЪ.

Пусть на стнахъ наружныхъ ветъ знамя

И будетъ общій лозунгъ нашъ: ‘идутъ!’

Нашъ замокъ укрпленъ уже на столько,

Чтобъ на осаду отвчать насмшкой.

Пусть тамъ они стоятъ, пока ихъ голодъ

И лихорадки не погубятъ. Если бъ

Они не получили въ подкрпленье

Всхъ тхъ, что вмст съ нами быть должны,

Могли бы мы лицомъ къ лицу ихъ встртить

И въ бгство обратить… Но что за шумъ?

Вблизи слышенъ женскій крикъ.

СЕЙТОНЪ.

То женскій крикъ, милордъ.

МАКБЕТЪ.

Я потерялъ

Почти вкусъ страха. Прежде было время,

Когда во мн вс чувства охладли бъ,

Заслышавъ хоть малйшій крикъ ночной,

И волосы мои возстали бъ дыбомъ

И всколебались бы при страшной всти,

Какъ будто бы они живые были…

Но ужасами я вполн пресыщенъ,

И страхъ, сопутникъ кровожадныхъ мыслей,

Не въ силахъ ужъ меня заставить вздрогнуть.

Какіе жъ это крики?

СЕЙТОНЪ.

Королева

Скончалась, государь!

МАКБЕТЪ.

Ей умереть

Должно бы позже, но всегда придетъ

Минута слово то произнести,

А завтра, завтра и все снова завтра

Ползетъ съ дня на день малыми шагами

Къ слогамъ послднимъ списка нашихъ дней.

Вчера — безумнымъ освщаетъ намъ

Лишь пыльный путь ко смерти. Гасни, гасни,

Недолгій свточъ! Жизнь, какъ тнь, проходитъ.

Бднякъ-актеръ такъ точно щеголяетъ

И мечется по сцен въ данной роли,

Потомъ о немъ никто ужъ и не слышитъ.

Жизнь — сказка, что разсказываетъ намъ

Съ неистовствомъ и крикомъ идіотъ,

Безъ всякаго значенья.

Входитъ встникъ.

Ты пришелъ

Сюда затмъ, чтобъ языку дать волю,

Такъ говори жъ скорй.

ВСТНИКЪ.

Я донести,

Милордъ, явился къ вамъ о томъ, что видлъ,

Но какъ сказать, не знаю…

МАКБЕТЪ.

Говори.

ВСТНИКЪ.

Когда я былъ на страж на холм,

Смотрлъ я въ сторону, гд лсъ Бэрнамскій,

И вдругъ мн показалось, что въ движенье

Пришелъ онъ…

МАКБЕТЪ (ударивъ его).

Лжецъ и рабъ!

ВСТНИКЪ.

Пусть потерплю

Я гнвъ вашъ, если доношу неправду!

Вы за три мили можете увидть

Какъ онъ сюда идетъ. Я повторяю,

Что это движущійся лсъ.

МАКБЕТЪ.

Коль ты

Солгалъ,— живаго я тебя заставлю

На первомъ дерев висть, пока

Отъ голода ты не изсохнешь! Если жъ

Ты правду мн сказалъ, то нтъ мн нужды,

Когда бъ со мной самимъ случилось тоже.

Я покидаю всякую ршимость

И начинаю самъ подозрвать

Двоякій смыслъ въ враг, который лжетъ

Правдоподобно: ‘Ничего не бойся,

Пока Бэрнамскій лсъ не подойдетъ

Къ вершинамъ Донсинана…’ И теперь

На встрчу къ Донсинану лсъ идетъ!

Къ оружію! къ оружію! вс въ поле!

Когда то правда, что онъ мн сказалъ,

То все равно, бжать ли мн отсюда,

Иль здсь остаться! Я ужъ начинаю

Усталымъ быть отъ солнца, и хотлъ бы,

Чтобъ царство свта рухнуло въ конецъ.

Пусть бьютъ въ набатъ! Пусть втеръ воетъ

И разрушеніе придетъ! Умремъ

По крайней мр, съ сбруей на спин!…

Уходятъ.

СЦЕНА VI.

Равнина передъ замкомъ.

Входятъ, съ знаменами и барабаннымъ боемъ, Малькольмъ, старый Сивардъ и проч. и солдаты, несущіе втви.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Ужъ близко мы! Долой щиты изъ листьевъ!

Явитесь тмъ, чмъ вы на самомъ дл.

Вы, дядя добрый, съ сыномъ благороднымъ,

Введите войско въ первое сраженье,

А мы, съ Макдуффомъ доблестнымъ, возьмемъ

Все остальное на себя, согласно

Распоряженьямъ нашимъ предъидущимъ.

СИВАРДЪ.

Прощайте! Вечеромъ придется намъ,

Быть можетъ, встртиться съ тирана войскомъ.

Пусть буду я разбитъ, коль на него

Не нападемъ.

МАКДУФФЪ.

Отдайте приказанье,

Чтобъ наши трубы воздухъ огласили:

Герольдамъ громогласнымъ грозной смерти

Придайте звучное дыханье.

Уходятъ. Продолжительные звуки тревоги.

СЦЕНА VII.

Донсинанъ. Другая часть равнины.

Входитъ Макбетъ.

МАКБЕТЪ.

Я ими словно какъ къ столбу привязанъ

И не могу бжать, но, какъ медвдю,

Мн предстоитъ бороться до конца.

Гд жъ тотъ, кто женщиною не рожденъ?

Его я долженъ одного страшиться,

Иль никого ужъ больше.

Входитъ молодой Сивардъ.

МОЛОДОЙ СИВАРДЪ.

Какъ зовутъ

Тебя?

МАКБЕТЪ.

Ты ужаснешься, коль услышишь.

МОЛОДОЙ СИВАРДЪ.

Нтъ, если бъ даже было у тебя

Страшнйшее изъ адскихъ всхъ именъ.

МАКБЕТЪ.

Меня зовутъ Макбетомъ.

МОЛОДОЙ СИВАРДЪ.

Дьяволъ самъ

Не могъ бъ ненавистне названья

Для слуха моего произнести!

МАКБЕТЪ.

Да, и ужасне!

МОЛОДОЙ СИВАРДЪ.

Ты лжешь, тиранъ

Презрнный! и мечемъ я докажу

Теб всю ложь твоихъ же словъ!

Сражаются и молодой Сивардъ убитъ.

МАКБЕТЪ.

Ты женщиною былъ рожденъ!.. Смюсь

Я надъ мечами и смюсь съ презрньемъ

Надъ тмъ оружьемъ, что подъемлетъ всякій,

Кто женщиной рожденъ!

Уходитъ.
Звуки тревоги. Входитъ Макдуффъ.

МАКДУФФЪ.

Шумъ слышенъ съ этой стороны. Тиранъ,

Лицомъ ко мн ты обернись, и если

Моей рукой не будетъ ты убитъ,

То станутъ мн теперь являться тни

Жены моей и дорогихъ дтей.

Я не хочу разить презрнныхъ керновъ,

Чьи руки наняты носить лишь палки.

Тебя, Макбетъ, мн нужно! иль вложу я

Въ ножны свой мечъ, незапятнанный кровью,

Съ неиступленнымъ лезвіемъ. Ты долженъ

Быть тамъ. Оружья звонъ мн возвщаетъ

Славнйшаго борца. Его мн встртить,

Судьба, дозволь,— и больше ничего

Не буду требовать я отъ тебя!

Уходитъ. Тревога.
Входятъ Малькольмъ и старый Сивардъ.

СИВАРДЪ.

Сюда, милордъ… Ужъ безъ сопротивленья

Намъ сдался замокъ, и войска

Сражаются съ обихъ тамъ сторонъ.

Дерутся храбро доблестные тэны,

И этотъ день считать своимъ мы можемъ,

Немного намъ осталось совершить.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Мы встртили враговъ, разившихъ воздухъ!

СИВАРДЪ.

Войдемте въ замокъ, сэръ.

Уходитъ. Тревога.
Возвращается Макбетъ.

МАКБЕТЪ.

Къ чему я стану

Безумцу-Римлянину подражать

И умирать отъ своего меча?

Пока живыхъ я буду видть, лучше

Пусть онъ имъ будетъ наносить удары.

Возвращается Макдуффъ.

МАКДУФФЪ.

Вернись, собака адская, вернись!

МАКБЕТЪ.

Тебя лишь одного я избгалъ,

Но удались изъ вида моего!

И такъ ужъ душу тяготитъ мн кровь

Твоихъ родныхъ.

МАКДУФФЪ.

Я не имю словъ!

Въ меч мой голосъ, кровожадный зврь,

Которому нельзя найти названья!

Сражаются.

МАКБЕТЪ.

Напрасенъ трудъ твой! Ты скоре могъ бы

Мечемъ остроконечнымъ рдкій воздухъ

Избороздить, чмъ кровь мою увидть.

Пусть лезвіе его падетъ на главы,

Подверженныя ранамъ! Жизнь моя

Вдь очарована и не уступитъ

Она тому, кто женщиной рожденъ!

МАКДУФФЪ.

На эти чары больше не надйся!

Пусть демонъ тотъ, предъ кмъ ты преклонялся,

Повдаетъ теб, что былъ Макдуффъ

Изъ чрева матери исторгнутъ прежде,

Чмъ время наступило.

МАКБЕТЪ.

Проклятъ будь

Языкъ того, кто это мн сказалъ!

Онъ лучшее смутилъ во мн, что было!

Не стоитъ врить демонамъ-шутамъ,

Которые играютъ нами злобно

И держатъ общанье лишь для слуха,

А нарушаютъ для надежды нашей!

Я боле съ тобой не стану драться!

МАКДУФФЪ.

Такъ сдайся, подлый трусъ! Живи, чтобъ быть

Посмшищемъ и удивленьемъ свту!

Мы на столб портретъ повсимъ твой,

Какъ одного изъ рдкостныхъ чудовищъ,

И начертимъ внизу: ‘тирана можно

Здсь видть’.

МАКБЕТЪ.

Не хочу я лобызать

Прахъ изъ подъ ногъ Малькольма молодаго!

Иль слышать какъ вся сволочь изрыгнетъ

Свои проклятья на меня. Хоть лсъ

Бэрнамскій къ Донсинану подошелъ

И ты, мой врагъ, женою не рожденъ,

Но попытаюсь я въ послдній разъ!

Мн щитъ воинственный прикроетъ тло…

Рази, Макдуффъ! и проклятъ тотъ пусть будетъ,

Кто первый закричитъ: довольно, стой!

Уходятъ, сражаясь.
Отступленіе. Трубные звуки. Возвращается Малькольмъ, старый Сивардъ, Россъ, Леноксъ, Ангусъ, Кетнесъ, Ментетъ и солдаты.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Какъ я желалъ бы, чтобъ друзья, которыхъ

Здсь нтъ, явились снова невредимы!

СИВАРДЪ.

Нельзя же безъ потерь. Но между тмъ

Я, глядя на оставшихся средь насъ,

Надюсь, что столь радостный всмъ день

Не слишкомъ дорогой цною купленъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Макдуффъ еще не съ нами, также сынъ

Достойный вашъ.

РОССЪ.

Вашъ сынъ ужъ заплатилъ

Свой долгъ, какъ честный воинъ. Онъ былъ живъ

До той поры, пока не сталъ самъ мужемъ,

Но лишь дало ему то званье храбрость,

Какъ онъ, подобно мужу, палъ въ сраженьи,

Ни шагу предъ врагомъ не уступивъ.

СИВАРДЪ.

Онъ умеръ?

РОССЪ.

Да, и взятъ ужъ съ поля битвы.

Но поводъ вашей горести не можетъ

Съ его отвагою идти въ сравненье,

Иначе горе было бъ безконечно.

СИВАРДЪ.

Онъ спереди былъ раненъ?

РОССЪ.

Да, въ чело.

СИВАРДЪ.

Такъ пусть онъ будетъ воиномъ предъ Богомъ!

Хотя бъ имлъ я столько сыновей,

Какъ на глав волосъ, я и тогда бы

Кончины лучшей имъ не пожелалъ!

Его часъ пробилъ.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Больше сожалній

Заслуживаетъ онъ, и отъ меня

Получитъ ихъ теперь.

СИВАРДЪ.

Не заслужилъ

Онъ большаго. Сказали, что онъ умеръ

Какъ слдуетъ солдату, заплативъ

Свой долгъ. Довольно! Богъ да будетъ съ нимъ!

Вотъ новая отрада къ намъ спшитъ.

Возвращается Макдуффъ съ головою Макбета.

МАКДУФФЪ.

Да здравствуетъ король! Ты королемъ

Теперь назваться можешь. Посмотри,

Что сдлаюсь съ проклятой головой

Злодя! Мы свободны! Вс, кого

Я зрю, жемчужины твоей короны,

Вс повторяютъ мысленно за мной

Мое привтствіе, и всхъ прошу

Теперь со мной воскликнуть громогласно:,

Да здравствуетъ Шотландіи король!

ВС.

Да здравствуетъ Шотландіи король!

Трубные звуки.

МАЛЬКОЛЬМЪ.

Не будемъ тратить понапрасну время,

Пока со всми мы не разочтемся

За ихъ любовь, и долгъ свой не уплатимъ.

Вы, тэны вс и родственники наши,

Отнын графами зовитесь. Первыхъ

Шотландія почтитъ васъ этимъ званьемъ.

Все, что осталось сдлать, чтобъ дать силу

Любезнымъ подданнымъ: призвать друзей,

Изгнанниковъ, бжавшихъ за границу

Отъ козней злыхъ, тиранства подозрній,

Изобличить сподвижниковъ жестокихъ

Погибшаго недавно мясника

И демону подобной королевы,

Которая, какъ говорятъ, сама

Себя насильственно лишила жизни,

И словомъ все, что такъ необходимо,

Что требуетъ отъ насъ вполн вниманья,

То съ помощію Бога, мы исполнимъ

Въ желанномъ мст, времени и вид.

Благодаримъ васъ каждаго и всхъ,

И приглашаемъ хать съ нами въ Скону,

Гд мы возложимъ на себя корону.

Трубные звуки. Вс уходятъ.

КОНЕЦЪ.

ПРИМЧАНІЯ ПЕРЕВОДЧИКА.

(1) Въ первоначальномъ текст не существуетъ указаній на мстность, гд происходитъ дйствіе, точно также въ изданіяхъ пьесъ Шекспира, вышедшихъ при его жизни, не находится раздленій на сцены и акты. Только посл смерти Шекспира, были сдланы т прибавленія къ оригиналу, которыя существуютъ въ новйшихъ изданіяхъ. Именно чрезъ семь лтъ посл смерти великаго поэта, въ 1623 году, актеры Гемингъ и Конделль, издавшіе in-folio творенія Шекспира, первые ввели въ большую часть его пьесъ классическое раздленіе на пять актовъ. Но не довольствуясь этимъ нововведеніемъ, они даже измнили нкоторыя рчи дйствующихъ лицъ, сократили разсужденія, казавшіяся имъ слишкомъ длинными, и такимъ образомъ во многомъ исказили первоначальный текстъ. Франсуа Гюго, въ примчаніяхъ къ переводу Макбета (t. III), говоритъ, что для большей ясности, онъ принялъ раздленіе на сцены, введенное Гемингомъ и Конделлемъ, но уничтожилъ дленіе на акты, которое, по его мннію, только прерываетъ смыслъ пьесы и поэтому совершенно безполезно. Мы, напротивъ, примняясь къ современнымъ понятіямъ объ искуств и драматическихъ произведеніяхъ, полагаемъ, что дленіе на акты даетъ читателю возможность отдохнуть отъ того напряженнаго вниманія, съ какимъ онъ слдитъ за ходомъ пьесы, самое впечатлніе какъ то сильне и живе остается въ ум его: сцены не смшиваются одна съ другою, но идутъ плавно и послдовательно. Вотъ почему, въ нашемъ перевод этой трагедіи, мы также раздлили ее на дйствія.

(2) Граймалкинъ — котъ, Паддокъ — жаба.

(3) Означеніе мстности не находится въ первоначальномъ изданіи, оно основано позднйшими комментаторами на вопрос Банко: ‘какъ близко Форсъ?’ Форсъ — небольшой городокъ на свер Шотландіи, на самомъ берегу моря, недалеко отъ маленькой рчки Финдгорпъ. Войско Дункана было расположено на югъ отъ этого города, съ цлью остановить мятежниковъ, направлявшихся съ свера.

(4) Такъ назывались небольшіе отряды ирландцевъ. Керны — пхота, они носили кольчуги и были вооружены скирами. Галлоглесами назывались тяжело-вооруженныя резервныя войска.

(5) ‘Compell’d these skipping kemes fo trust their beeis’. Вмсто ‘быстрыхъ’, врне перевести ‘прыгающихъ’.

6) Дйствіе происходитъ въ XI вк, слдовательно тогда не было ни пушекъ, ни картечи, но у Шекспира нердко встрчаются подобныя несообразности.

7) Тэнъ (thane) тоже, что баронъ.

(8) ‘Where the Norweyan banners floгt the sky,

‘And fan our people cold’.

(9) T. e. Макбетъ.

(10) Островъ Св. Коломбана (по шотландски, Сентъ-Кольмсъ-Инчъ) находится близъ Кайна, къ сверу отъ Эдимбургскаго залива.

(11) Вся эта сцена и въ оригинал отличается нкоторою напыщенностью и искуственностью слога. Стараясь какъ можно ближе нередать подлинникъ, мы должны были выразить и эту особенность языка.

(12) Народное преданіе указываетъ на опушку лса Гармуирскаго, на границахъ графствъ Эльджинъ и Нернъ, какъ на то мсто, гд вдьмы въ первый разъ явились Макбету. Во всей Шотландіи трудно найдти пустынне и печальне этого мста, растительность едва прозябаетъ, повсюду болота, тростникъ, мелкій сухой кустарникъ. Оно какъ нельзя лучше соотвтствуетъ тому значенію, какое далъ ему Шекспиръ въ своей пьес.

(13) Не совсмъ точное соблюденіе цезуры и римъ находится и въ подлинник.

(14) Иные говорятъ, что Глемисъ-кестль, находящійся въ пяти миляхъ отъ Форфара, былъ мстомъ убійства Дункана, но пять или шесть другихъ замковъ, въ народномъ преданіи, оспариваютъ у него эту печальную извстность. Недалеко отъ него находятся вершины Донсинана, а съ другой стороны виднъ Бэрнамскій лсъ. Въ этой крпостц долгое время сохранялась кровать, на которой, какъ разсказываютъ, былъ убитъ Дунканъ.

(15) Кавдорскій замокъ расположенъ на свер Шотландіи, въ шести миляхъ отъ Нерна, на возвышенности, съ которой онъ господствуетъ надъ рчкой Кальдеръ. Его также считаютъ мстомъ убійства Дункана. Тамъ даже показывали въ прежнее время обломокъ кольчуги, которую носилъ этотъ король, комнату, въ которой онъ былъ убитъ, и убжище, гд скрывался его слуга, пока совершалось убійство.

(16) Синель — отецъ Макбета. Онъ умеръ еще до того времени, какъ Макбетъ встртился съ вдьмами, слдовательно Макбетъ уже получилъ, по наслдству, санъ Глемисскаго тена. Что же касается до званія Кавдорскаго тэна, то Макбетъ имлъ право получить его только въ такомъ случа, если бы настоящій тэнъ Кавдора былъ лишенъ этого званія королемъ, который наградилъ бы имъ Макбета. Этимъ объясняется изумленіе Макбета при неожиданномъ предсказаніи второй вдьмы.

(17) ‘His wonders and bis praises do contend’.

Неизвстно, почему Франсуа Гюго перевелъ эту фразу: ‘partag entre la surprise et Venthousiasme’.

(18) ‘Corne what corne roay

‘Time and the hour runs through the roughest day’,

T. e., другими словами, удобный случай для достиженія цли представляется совершенно неожиданно даже и тогда, когда все этому, повидимому, противодйствуетъ.

(19) Корона Шотландіи первоначально не была наслдственной. Когда наслдникъ назначался еще при жизни короля (что случалось нердко), ему давали тотчасъ титло принца Кумберландскаго. Кумберландъ принадлежалъ Англіи, имъ владла Шотландія въ вид лена (Прим. Кетчера).

(20) ‘Martlet’ — стрижъ.

(21) Это мсто кажется, съ перваго взгляда, однимъ изъ самыхъ темныхъ и почти совершенно непонятныхъ. Вотъ какъ переводитъ его г. Кетчеръ: ‘Любовь, которую мы внушаемъ, бываетъ иногда причиной безпокойствъ, но мы должны быть благодарны и за эти безпокойства, какъ за любовь. Я хочу сказать этимъ, что вы должны благодарить Бога и насъ за то, что мы утруждаемъ васъ собою’. Мы совершенно согласны съ этимъ истолкованіемъ.

(22) ‘Hermits’ — аскеты, пустынники.

(23) ‘То be his purveyor’ — быть его провіантмейстеромъ, самому извстить леди Макбетъ о скоромъ прибытіи ея мужа.

(24) ‘But here, upon this bank and shoal of time,

‘We’d jump the life to corne’. Въ нкоторыхъ изданіяхъ Макбета находится ‘schoole’. По объясненію Стивенса, это слово означаетъ отмель, гд мы живемъ, — shallow, ford.

(25) Шекспиръ сравниваетъ желанія Макбета съ скачущимъ конемъ, а честолюбіе съ всадникомъ, — сравненіе, одному ему доступное.

(26) Это выраженіе находится въ пословицахъ Рейву да: ‘The cat would eat fish and would not wet her feet’,— кошка хотла бы сть рыбку, да боится замочить лапки. Это переводъ латинскаго стиха: ‘Саtus amat pisces, sed non vult tingere plantas’.

(27) Смлая метафора: ‘But screw your courage to the sticking place’.

(28) ‘Convince’ — overpower.

(29) The warder — пріемникъ, холодильникъ, сгущающій пары, а limbeck — alembick,— аламбикъ, реторта, сосудъ, изъ котораго что либо испаряется.

(30) ‘When in swinish sleep’ и т. д. Swin — поросенокъ, swinish, также значитъ грубый, скотскій.

(31) ‘I have drugged their possets.’ Posset — напитокъ изъ молока и вина.

(32) Это восклицаніе Макбета подало поводъ ко множеству объясненій. Вроятно, Макбетъ, идя въ комнату, гд спитъ Дунканъ, и проходя чрезъ сцену, напуганный и раздраженный мыслью о готовящемся преступленіи, воображаетъ, что ему кто то повстрчался, и спрашиваетъ: ‘Эй! кто тамъ?’ но видя, что никого нтъ, идетъ дале.

(33) Какъ вс вообще сцены Шекспира въ шутливомъ род, и эта сцена привратника очень трудна для перевода и очень неприлична.

(34) Полагаютъ, что въ древнйшія времена Скона была столицею королевства Никтовъ. Она находится въ двухъ миляхъ отъ Перта.

(35) Флинсъ бжалъ въ княжество Валлійское. У него родился сынъ, Вальтеръ, достигшій званія великаго маршала при двор короля Шотландскаго, который далъ ему санъ лорда steward’а — оберъ-церемоніймейстера (отсюда имя Стюартовъ). Онъ имлъ многочисленное потомство. Одинъ изъ его правнуковъ женился на дочери Роберта Брюса и имлъ сына, который сдлался королемъ Шотландіи, подъ именемъ Роберта II. Такъ исполнилось предсказаніе вдьмъ.

(36) ‘Sweet remembrancer’.

(37) Въ 1778 году, въ первый разъ, появилась въ печати пьеса Миддльтона ‘Колдунья’, гд находится вполн та сцена, которой въ ‘Макбет’ приведены только первыя два слова. Въ пьес Миддльтона, какъ и въ ‘Макбет’, эти стихи поются вдьмами, которыя пляшутъ вокругъ котла.

(38) Въ перевод римованныхъ стиховъ намъ было гораздо трудне строго придерживаться подлинника, но и здсь мы прибгали къ измненіямъ только въ самыхъ крайнихъ случаяхъ.

(39) Т. е. была чрезвычайно набожна.

(40) Весь этотъ монологъ, кажется, заимствованъ изъ хроники Голинсгеда, который говоритъ, что Эдуардъ Исповдникъ обладалъ даромъ пророчества и исцлялъ многія болзни. Онъ имлъ обыкновеніе облегчать страданія тхъ, которые были одержимы особенною болзнью, названною королевскою немочью, и оставилъ этотъ чудесный даръ своимъ наслдникамъ.

МАКБЕТЪ.

МАКБЕТЪ.

МАКБЕТЪ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ПРИМЧАНІЯ ПЕРЕВОДЧИКА.

Читайте также: