В.В. Розанов
В.В. Розанов
Люди без лица в себе
Люди без лица в себе
— Смирись, гордый человек! Потрудись, праздный человек.
Пушкинская речь Достоевского
Мертвые срама не имут.
Изречение князя Святослава
Люди без лица в себе, Розанов Василий Васильевич, Год: 1913
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Эти слова, когда-то с таким пафосом сказанные Достоевским, я, напротив, произношу с чувством неудержимого смеха, — в совсем других обстоятельствах и перед другими лицами. Несколько заиндевевших от скуки библиографов (ибо они здесь трудятся без призвания) и один плоский фельетонист задумали издавать журнал ‘Заветы’, т.е. заветы шестидесятых годов, заветы Чернышевского и Добролюбова… А печатают их и пишут в них свои ‘сочинения’ Рубакин, Венгеров, Иванов-Разумник и заграничный протодиакон Амфитеатров. Все это — плоско, скучно, бездарно, как всякое повторение, и в сущности неискренно, как не могут быть ‘искренними’ конвульсии в лице у искусственно оживляемого мертвеца. Но, по отсутствию какого-нибудь остроумия у этих библиографов и у этого фельетон-протодиакона, они не замечают комического своего положения. Так как по форме они возобновляют ‘великие заветы’, то они приписывают себе необыкновенную важность, говорят все четыре господина басом, а главное, стараются браниться точь-в-точь так, как когда-то ругались их ‘великие предшественники’, Николай Гаврилович и особенно Михаил Евграфович. Так называют благоговейно в своем кругу Чернышевского и Щедрина.
Не замечая, тоже по неостроумию, что это всего только — комическая труппа странствующих актеров, — люди, всего только щеголяющие в чужом и изношенном платье, даже в саване с мертвецов, — Философов в жалобном ‘Письме в редакцию’ газеты ‘Речь’ распростирается перед ними во прах, несмотря на то что именно в ‘Заветах’ и именно один из этих библиографов выбранил и его, и находящееся под председательством его Религиозно-философское общество, и выбранил с крайним поношением, назвав сие общество обществом каких-то идейных жуликов и пустозвонов. Как ни мало вероятен этот жаргон, он прописан en toutes lettres [в тех же самых словах (фр.)] в великих ‘Заветах’ и даже нисколько не пугает, так как повторителей и подражателен, напр. в отношении великого ‘завещателя’, Зайцева. Он называет участников, руководителей и гостей Религиозно-философского общества ‘клопиными шкурками’, — и это наименование по крайней мере сотни образованных людей, в числе коих находятся Философов, Мережковский, проф. Карташев и проч. люди с именем, положением и призванием за ними, взял в заглавие своей пошлой, клеветнической, а главное — совершенно неразумной статьи. Но и в 60-е годы не ‘разбирали’, а ругались, и в том состоит поддерживаемый сейчас ‘завет’.
Иванов-Разумник, — ибо сей библиограф есть он, — не ограничился ‘клопиными шкурками’ по адресу сотни человек, он о всем Религиозно-философском обществе, быв на нем, по собственному признанию, только один раз, выражается, что там ученые и литераторы ‘занимаются религиозным блудом’, ‘религиозным развратом’, что члены этого общества суть ‘сухие и злобные мертвецы’… Ну, а чтобы понять всю эту канонаду и понять, откуда она сыплется, кто ее произносит, достаточно привести заключительные слова Иванова-Разумника: ‘Христианство — не удалось, да и все мировые религии кончились, а посему и попытки Философова и Мережковского возродить христианство — обречены на провал’.
Каждому сколько-нибудь умственно и нравственно-воспитанному человеку ясно, что за фигура произносит эти слова. Достаточно назвать огромные труды этих последних лет, посвященные апостолу Павлу (проф. Н.Н. Глубоковского), бл. Августину (проф. В. Герье), Амвросию Медиоланскому (Г.В. Прохорова), религиозному мыслителю Влад. Соловьеву (кн. Евг. Н. Трубецкого и Э.Л. Радлова), достаточно вспомнить великую, святую деятельность епископа Николая, в Японии, — на могилу коего ходят молиться язычники-японцы, видевшие высокую красоту его лица и его жизни, и что в праздник Троицы стар и млад, мужчины и женщины, родители и дети, все, все идут в церкви, на долгое и утомительное стояние, между прочим на очень долгое стояние на коленях, идут по миновании тысячи пятисот лет после того, как ‘все это началось делаться’, чтобы понять, оценить и признать, что ‘христианство окончилось’ собственно в голове библиографа, но великой его умственной неразвитости, что оно ‘окончилось’ между Мойкой и Фонтанкой в Петербурге, у господ уторопленных литераторов, погибших в корректурах, рукописях, многописании и скорописании, погибших в журнальных и газетных сплетнях, — но что все сие маленькое событие на петербургской мостовой и в редакционных кулуарах вообще не представляет никакого значения — даже никого не может заинтересовать. У усталого человека голова наливается свинцом, в глазах — туман, и ‘все религии кончились’, потому что, в сущности, он сам ‘кончился’, задохся и погиб в усталости, чернилах и бумаге. Таков библиограф без призвания, — не как любящий свое дело Соловьев, Петров, бар. Врангель (‘Библиофил’ и ‘Старые годы’), а, напротив, как скучающий своим делом Иванов-Разумник (дал же Господь ему такое насмешливое имя).
Философову бы так и ответить — ведь он все это, что я говорю, видит, знает и об этом не сомневается. Но, увы, Философов уже давно не есть Философов, Философов из руководителей ‘Мира искусства’ попал в сотрудники, притом второстепенные, еврейской газеты ‘Речь’… и, и…
‘Смирился’ гордый человек! Боже, каким он тоном разговаривал, бывало, со Стасовым, да и с самими Михайловским и Влад. Соловьевым, со страниц ‘Мира искусства’! Он был тогда ‘в себе‘, ‘сам’… Ах, ужасные вещи делаются, когда человек теряет лицо свое. Человек без лица? — Ничто! В это бедное ‘ничто’ превратились все они, отошедшие от ‘Мира искусства’, от ‘Нового Пути’ и ‘Вопросов Жизни’, Философов и Мережковский, и пошедшие работать на евреев и ухаживать за ‘русским социально-рабочим движением’ (не имея с ним ничего общего)…
Казалось бы, после приведенных бессмысленно-злобных слов Разумника можно обидеться и за себя, а главное — за честь Религиозно-философского общества, коего он был одним из основателей. Куда! ‘Обижаться’ может Человек с лицом. Но что делать бедному Философову без лица? Да говорить те унизительные слова, тем унизительным шепотом, который больше похож на целованье ручки у барина, чем на какую-нибудь вообще литературу.
‘Если бы г. Иванов-Разумник пожелал сделать доклад в Религиозно-философском обществе, то его доклад был бы охотно принят, при условии (!!еще бы!!!) свободы в его обсуждении и оценке’… ‘Руководители Религиозно-философского общества всегда охотно дают слово своим врагам даже и отнюдь не замыкаются в кружковщину. В Обществе высказывались с кафедры и представители официальной церкви, и сектанты, и позитивисты-интеллигенты, и всяческие модернисты’ (‘от коих первый есмь аз’, мог бы добавить Философов). Но ‘Иванов-Разумник стоит во главе журнала ‘Заветы’, к которому я отношусь с величайшим уважением, а потому мне приходится допустить мысль, что заблуждение г. Иванова-Разумника добросовестно’. А посему ‘он говорит искренно, в силу своей действенной любви, считая их подлецами и мертвецами’.
Так — напечатано… Этим когда-то гордым Философовым! Куда девались перья у павлина? Отчего он выглядит такой общипанной вороной? Нельзя не заметить, что Иванов-Разумник совершенно молоденький писатель, гораздо моложе Философова. Откуда же такая почтительность, такое ‘стояние босиком в Каноссе’ Д.В. Философова?
А что же ему делать, когда он без лица? ‘Без лица’ человека всегда бьют, и ‘без лица’ человек вообще извиняется, кланяется и старается ‘ухватить ручку благодетеля’. ‘Благодетели’ же его — евреи из ‘Речи’, и уже в ‘Заветах’ если только упомянут его фамилию, даже с ругательствами, то он на несколько дней счастлив. До него снисходит Амфитеатров! Его упомянул, ‘выругав меня и друзей моих подлецами’, Иванов-Разумник!! Боже мой, какая честь… Такие-то ужасные радикалы… Которых боится вся Россия… И кажется, знамена склоняются перед Ивановым-Разумником и гремят бубны и литавры.
Да кто ж? Почему?
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Отчего он заседает?
Оттого, что что-то есть…
А Иванов-Разумник ‘отчего в заседателях’? У него заслуг больше, чем у князя Дундука. Он, видите ли, ‘покончил все религии’ и сказал, что ‘христианство — изжилось’.
И вдруг перед таким-то, перед таким председатель и основатель Религиозно-философского общества… бух в ноги…
Этим ‘Письмом в редакцию’ Философов, не замечая сам того, подтвердил все страшные обвинения Иванова… Но обвинения эти нимало не касаются настоящего Религиозно-философского общества, основанного в 1903 году, когда и Философов и Мережковский еще не снимали с себя лица своего, когда они были ‘сами’…
А ‘маски’?.. Их вообще ‘бьют’, когда они забредают не в свое место, попадают в веселые дома и т.п., где вообще ‘правое’ не полагается. С ‘маской’ не церемонятся, ибо она ‘сделана’ и ‘чужая’. В том насильственном переломе, который произвели в Религиозно-философском обществе гг. Мережковский и Философов, вернувшиеся из Парижа лет пять тому назад, — после чего другие основатели этого Общества покинули его, — уже содержались implicite [в скрытом виде (лат.)] все теперешние тягостные события в Обществе. Тогда его не посещали радикалы, но и не топтал ногами никто. Теперь, по красноречивому заявлению Философова, ‘нас ругают подлецами’. Это бы еще ничего. За брань отвечает, кто говорит ее. Но он продолжает: ‘А мы их за это — в ручку’.
Это решительно гадко. Жалкие судьбы общества и, поистине, недостойные его ‘руководители’ (сам о себе Философов).
Но что поделаешь. Нет лица, без ‘лица’ — и без глаз. Такой человек не видит. И они в полной слепоте потащили веру человеческую, молитву человеческую, утешение скорбящих и болеющих, — к сытым и распоясанным богатеям кабака (‘заправилы общественного и литературного мнения’), где км причинили все, что там обычно всем причиняют.
Но вот вопрос, какой-то больной и странный: да от чьего имени и по чьему разрешению они эти страдальческие молитвы человечества втолкнули на обсуждение гнусных господ из ‘Заветов’?
Кто им дал право?
И не отреклись ли самым движением сюда, с ‘целованием ручек’, они от религии, от Христа, от христианства. ‘Или с Велиаром, или с Богом’…
Но никогда эти неразумные и сильные не поймут того. Нет, воистину, км самим только кажется (искренно и ложно), что они ‘с Богом’ и ‘для Бога’ работают. Воистину, они — с пустотою.
И пустотой оканчивается все. В пустоту все рассеивается.
Впервые опубликовано: Богословский Вестник. 1913. No 11. Ноябрь. С. 686-691.