Любовь Гете и Шарлотты фонъ-Штейнъ.
По этюду Георга Брандеса.
Любовь Гете и Шарлотты фонъ-Штейнъ.
По этюду Георга Брандеса.
Ф. Т.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 2, 1893
Любовь Гете и Шарлотты фон-Штейн, Брандес Георг, Год: 1893
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Едва ли что нибудь причиняетъ выдающемуся человку столько непріятностей, какъ интимная связь его съ женщиной, не лишенной литературнаго дарованія. Если онъ не любитъ этой женщины, она пользуется своимъ перомъ, чтобъ отмстить ему за равнодушіе, если онъ бросилъ ее, то еще хуже бываетъ ему. На эту тему Георгъ Брандесъ написалъ пространный этюдъ объ отношеніяхъ Гете и Шарлотты фонъ-Штейнъ.
Исторія литературы знаетъ не мало примровъ подобнаго рода женской мести. Каролина Ламбъ, озлобленная на Байрона, выставила его въ роман ‘Glenarvon’ чудовищнымъ воплощеніемъ лицемрія и извращенности. Когда умеръ Альфредъ де-Мюссе, Жоржъ Зандъ изобравила въ отвратительномъ вид его поведеніе по отношенію въ себ. Когда умиралъ другой ея знаменитый любовникъ, Шопенъ, она охарактеризовала его, какъ ребенка слабаго, неразумнаго, раздражительнаго до безумія. Въ боле близкія къ намъ времена Густавъ Флоберъ явилъ собою примръ того, какъ любовь къ ‘муз’ можетъ быть наказуема или, точне, какія униженія приходится выносить великому писателю за то, что онъ заблаговременно не избавилъ себя отъ страсти ‘музы’. Изъ писемъ Флобера видно, что г-жа Колле играла по отношенію къ нему роль наступательную, а онъ по отношенію въ ней — оборонительную. Она недовольна тмъ, что онъ рдко навщаетъ ее, она буквально ревнуетъ его къ работ, мшающей ихъ свиданіямъ, и мститъ ему за это со всей своей энергіей. Въ ‘Histoire d’un soldat’ изъ ‘Lui’ она изображаетъ Флобера жестокосердымъ, жаднымъ, эгоистомъ и лишеннымъ какъ поэзіи, такъ и таланта. Она даже упрекаетъ его въ своихъ письмахъ въ лести тиранамъ изъ униженности передъ ними, хотя Флоберъ никогда не поддерживалъ сношеній съ Тюльерійскимъ дворцомъ. Подобно другимъ своимъ знаменитымъ собратіямъ. Гете не избжалъ общей участи. Исторія его любви къ Шарлотт фонъ-Штейнъ въ этомъ отношеніи весьма характерна.
Изъ числа женщинъ, прославленныхъ Гете, нтъ ни одной, которая хотя бы приблизительно была на столько дорога Гете, какъ Шарлотта фонъ-Штейнъ.
Четырнадцать лтъ своей жизни провелъ съ ней Гете въ самой нжной задушевной близости, причемъ въ теченіе перваго десятилтія этой связи (1776—86), онъ положительно находился подъ ея вліяніемъ. Въ теченіе этого десятилтія, длившагося отъ прибытія его въ Веймаръ до отъзда въ Италію, онъ былъ поклонникомъ, ученикомъ, другомъ, любовникомъ и поэтомъ Шарлотты фонъ-Штейнъ. За эти десять лтъ онъ пріобрлъ остроуміе, возвышенность, энергію, деликатность, авторитетность,— и во всемъ этомъ считалъ себя обязаннымъ ей, хотя сама она и не обладала этими достоинствами.
Шарлотта заинтересовалась молодымъ человкомъ съ патриціанскими манерами, съ самыхъ первыхъ дней ихъ знакомства и, быть можетъ, не столько за поэтическій его даръ, сколько за свтское его обращеніе.
Постигала-ли она настоящимъ образомъ геній Гете? Есть основаніе сомнваться въ этом.
Главной заботой ея, повидимому, было стремленіе отшлифовать его умъ и манеры: ей хотлось, чтобы онъ научился выражаться по французски, какъ истый царедворецъ. Въ свою очередъ онъ до такой степени втянулся въ мелкіе интересы небольшаго Веймарскаго герцогства, что совсмъ почти не проявлялъ поэтическаго своего дарованія, растрачивая свой талантъ на стихотворенія, на ‘разные случаи’ и на поэтическія шутки. Истинно поэтическими произведеніями его въ то время являются письма его къ Шарлотт.
Несмотря на то, индивидуальность молодого поэта, его геній — созрвали въ тиши этой жизни, съ виду столь фривольной. Поздка въ Италію довершила начатое дло. Гете достигъ ‘высшей идеальной литературной культуры, какая только существовала въ то время’.
Ослпленный блескомъ итальянскаго неба, восхищенный остатками классической древности, искусства эпохи Возрожденія, онъ увлекся природой и наукой, испытывая притомъ такое единеніе между собой и этой прекрасной страной, что уже не думалъ боле о возвращеніи. Въ Веймаръ онъ вернулся совсмъ инымъ человкомъ, исполненнымъ силы. Онъ покидалъ Италію съ сожалніемъ, несмотря на предвкушеніе радостнаго свиданія съ друзьями.
Возвратившись въ Веймаръ, онъ не обрлъ тамъ прежняго мира. Ему казался чуждымъ нмецкій климатъ, срое утрюмое небо пронизывало его безконечной грустью, отголосокъ которой находимъ въ одномъ изъ писемъ его къ Гердеру. Ничто не могло развять его меланхолію. Общество, занятое въ то время другими писателями, холодно встртило полное изданіе его сочиненій. Герцогъ Веймарскій, увлекавшійся французской трагедіей, раскритиковалъ его ‘Эгмонта’. Гердеръ, въ свое время симпатизировавшій Гетцу, сталъ смущаться вольностями, съ какими Гете относился къ морали,— ‘Римскія элегіи’ были ему омерзительны.
Какъ же въ то время относилась къ Гете женщина, которую онъ любилъ, обожалъ, боготворилъ въ теченіе одиннадцати лтъ? Она точно также проявила къ нему холодность, недовольная его полуторагодовымъ отсутствіемъ, о продолжительности котораго онъ не предупредилъ ее. Она осыпала его упреками, увщаніями, говорила объ оскорбленной нравственности. Эгмонтъ шокировалъ ее. Клара, которую она аттестовала обиднымъ эпитетомъ,— по ея мннію,— была провозвстницей свободы нравовъ въ будущемъ. Чмъ именно была Шарлотта фонъ-Штейнъ для Гете, мы знаемъ о томъ изъ его писемъ. Онъ называлъ ее своимъ желаніемъ, своей наперстницей, своимъ идеаломъ, своей религіей. Ни одного дня не могъ онъ обойтись безъ свиданія съ нею, то и дло посылалъ ей небольшіе презенты: книги, гравюры, первые плоды, дичь, занимался сыномъ ея Фридрихомъ, словно то былъ собственный его ребенокъ.
1781 годъ былъ самымъ счастливымъ въ этой связи. 12-го марта Гете писалъ:
‘Душа моя тсно связана съ твоей. Не буду велерчивымъ, но вдь теб извстно, что я неразрывенъ съ тобой. Сколь бы высоко ты ни поднялась, сколь бы низко ни пала, ты увлечешь меня за собой’.
Его желаіемъ было соединиться съ ней узами брака. По его выраженію, ‘умъ ея помогаетъ ему творить’, ея ‘теплота окружаетъ его сладостной атмосферой’. Перваго апрля онъ чувствовалъ себя до такой степени счастливымъ, что у него явилось желаніе ‘подобно Поликрату, бросить въ море свой перстень’.
Но вотъ вопросъ: какъ отвчала Шарлотта фонъ-Штейнъ на такое море любви? Это никому неизвстно, ибо она озаботилась предать сожженію вс свои письма, предварительно отобравъ ихъ вс обратно. Быть можетъ, она была не особенно щедра на нжныя изліянія. Женщины, которыхъ любятъ такъ, какъ она была любима, рдко платятъ взаимностью, на внушаемое ими чувство он смотрятъ, какъ на должную дань ихъ красот.
Когда Гете, въ ноябр 1775 года, впервые увидалъ Шарлотту фонъ-Штейнъ, ему было 26 лтъ, а она родилась въ 1742 году, и слдовательно, была тогда 34 лтъ. Въ ма 1764 года она вышла замужъ за оберъ-шталмейстера Веймарскаго двора. У нея было шестеро дтей, изъ которыхъ въ живыхъ оставалось тогда всего трое.
Она владла всми качествами великосвтской женщины, естественностью и непринужденностью въ обращеніи, открытыми манерами, тактомъ… Не будучи настоящей красавицей, она обладала привлекательной физіономіей, съ преобладающимъ выраженіемъ кроткой серьезности. Какъ свтской и придворной дам, ей свойственна была та прелесть, какая дается высшимъ положеніемъ. Она стояла значительно выше франкфуртскаго генія, какъ въ смысл нравственнаго достоинства, такъ и въ смысл самообладанія.
Гете какъ разъ тогда былъ взволнованъ и измученъ посл разлада съ франкфуртскими своими увлеченіями… и не находилъ себ покоя. Она все сглаживала, смягчала, была успокоительницей, ангеломъ-хранителемъ его жизни, сестрой высшаго порядка…
Вполн понятны удивленіе и горе Шарлотты фонъ-Штейнъ, когда въ 1786 году, не разъяснивъ ей поводовъ своего отъзда, Гете бжалъ въ Италію. Многія стихотворенія, написанныя ею въ сентябр, свидтельствуютъ о состояніи, близкомъ къ отчаянію. Въ одномъ изъ этихъ стихотвореній читаемъ:
О, какъ же я одинока
И вчно буду въ одиночеств!
А въ другой строф:
Ахъ, желала бъ я ухать далеко, далеко!
Горе принцессы въ ‘Тассо’ представляетъ сходное чувство, которое, конечно, не случайно… Нкоторое время думали, что своей поздкой въ Италію Гете хотлъ порвать свои отношенія съ Шарлоттой фонъ-Штейнъ. Было предположеніе, что посл десяти лтъ любви онъ почувствовалъ утомленіе. Предположеніе это совершенно неврно. Письма, напечатанныя въ 1870 году и писанныя Гете Шарлотт фонъ-Штейнъ изъ Италіи, весьма ясно свидтельствуютъ, что чувства его къ ней не измнились. У него сохранилась та-же потребность сообщать своей пріятельниц вс событія изъ своей жизни и свои мысли, но онъ могъ обходиться безъ нея…
Когда же онъ вернулся обратно, то бредилъ и говорилъ только объ юг.
Вполн естественно, что Шарлотта приняла эти восхваленія юга за личное для себя оскорбленіе, хотя съ ея стороны опрометчиво было проявлять язвительность и желчь.
Между прочимъ Гете вдругъ сталъ проницательне: та, которая въ дали неизмнно представлялась ему совокупностью всевозможныхъ прелестей,— на дл была старухой. Ему самому было тридцать девять лтъ, а ей уже подъ сорокъ шесть.
Три недли спустя по возвращеніи своемъ изъ Италіи, Гете познакомился съ одной молодой двушкой низшаго происхожденія, Христіаной Вульпіусъ, которая передала ему просьбу отъ имени своего брата. Это былъ прелестный ребенокъ, безъ всякихъ претензій и зависти, и она скоро одержала надъ нимъ побду. Въ середин іюня 1788 года она сдлалась его любовницей, въ ноябр 1789 года поселилась у него, а въ октябр 1806 года стала его женой.
Въ послднихъ числахъ поля 1788 года, возбужденная глубокимъ негодованіемъ противъ Гете, не подозрвая однако связи его съ Христіаной, Шарлотта фонъ-Штейнъ отправилась въ свое помстье въ Гохбергъ. Она какъ будто чувствовала, что связь между нимъ и ею была порвана, и говорила о Гете съ горечью и холодностью. Раздраженіе ея усилилось еще боле, когда въ начал слдующаго года она узнала о связи Гете съ маленькой Вульпіусъ. Съ той минути отношеніе ея къ нему представляло истинную пытку. Жгучая горечь противъ Гете, безграничное презрніе къ Христіан наполняли ея душу. Въ ма 1789 г. во времяпоздки своей въ Эмсъ, она отправила къ Гете страстное письмо, которымъ надялась достигнуть разрыва отношеній его съ Христіаной, выставляя разрывъ этотъ необходимымъ условіемъ будущей ихъ дружбы.
Отвтъ Гете отличался спокойствіемъ и благодушіемъ, но былъ отрицательный.
Онъ началъ съ замчанія, что въ подобныхъ случаяхъ трудно быть искреннимъ и не погршить оскорбленіемъ. Онъ упрекалъ Шарлотту за то равнодушіе, съ какимъ она встртила его при возвращеніи его изъ Италіи, и за ея злословіе, говорилъ, что ему слдовало бы лучше не возвращаться… ршительнымъ тономъ высказалъ ей, что не можетъ переносить презрительную и исполненную непріязни манеру, съ какой она къ нему относилась. Онъ заключилъ письмо фразой, которая вполн выражала то, что онъ хотлъ сказать, но которая должна была еще боле взволновать разгнванную даму: ‘къ сожалнію, ты черезчуръ долго пренебрегала моими совтами на счетъ кофе и завела режимъ, въ высшей степени вредный для твоего здоровья. Въ настоящее время не только представляется уже затруднительнымъ справиться съ нкоторыми нравственными впечатлніями, но ты еще увеличиваешь властность черныхъ мыслей, терзающихъ тебя, употребляя физическое средство, вредное воздйствіе котораго нкоторое время ты признавала и которое бросила употреблять изъ любви во мн, на пользу твоего благосостоянія’.
Шарлотта фонъ-Штейнъ не отвчала ни на это письмо, ни на другія, боле миролюбиваго характера, присланныя ей посл того, и въ теченіе десяти лтъ не было оскорбительнаго злословія, котораго она не позволила бы себ по отношенію къ измннику. Имя Шарлотты продолжаетъ еще встрчаться въ письмахъ Гете этого періода. Но еще чаще попадается его имя въ ея письмахъ и непремнно пришпиленное къ какому нибудь неблагозвучному эпитету. Онъ почти смшонъ этотъ тучный совтникъ съ двойнымъ подбородкомъ. Каждый разъ при встрч съ нимъ она удивлялась возроставшему его дородству и чувственному выраженію, произведенія его, по ея мннію, стали ниже съ точки зрнія морали. Она дошла до того, что интересовалась нападками соперника Гете — Коцебу. Она абонировалась на редактировавшійся имъ журналъ, главной задачей котораго было уничтоженіе репутаціи Гете. Иногда общественныя обязанности сводили ихъ вмст, и она не стснялась говорить ему самыя оскорбительныя вещи прямо въ лицо. Она писала своему сыну: ‘Если бы только могла я вытравить его изъ моей памяти!’ Про себя она выражалась, какъ про ‘женщину, обманутую другомъ’. По поводу ‘Римскихъ Элегій’ она высказываетъ, что не иметъ никакого вкуса къ поэзіи. Говоря о ‘Герман и Дороте’, она замчаетъ: ‘Очень мило, одно жаль, что на ряду съ хозяйкой, стряпающей у печки, m-lle Вульпіусъ постоянно разрушаетъ иллюзію’. По окончаніи ‘Вильгельма Мейстера’ она не замедлила дать своему сыну оцнку этого произведенія. ‘Въ этой книг есть хорошія идеи, въ особенности на счетъ политики, и начало прочувствовано. Я не думала, чтобы Гете былъ совершеннымъ сыномъ этой страны. Впрочемъ, въ этомъ сочиненіи вс женщины поступаютъ безчестно. Если онъ испыталъ какое нибудь человческое чувство, то непремнно примшивалъ туда извстную долю грязи, просто для того, чтобы человческой натур не приписать ничего небеснаго’.
Желая публично заклеймить неврнаго, она написала трагедію ‘Дидона’, въ которой рисуетъ себя въ лиц Элиссы, а Гете въ лиц поэта Огона. Приводимъ нкоторые комплименты по адресу этого персонажа. Отчаянный фатъ и фанфаронъ, онъ объявляетъ, что идеалъ природы могъ олицетвориться въ единственномъ существ, а именно въ немъ или ему подобномъ. Остальные люди — это лишь червяки, которыхъ попираютъ ногами, не видя ихъ. Грубо-циничный, онъ признается, что нкогда серьезно относился къ невинности и добродтели. Излюбленная иронія надъ ожиреніемъ Гете является тутъ снова на сцену: ‘Я изъ-за этого очень похудлъ. А поглядите-ка теперь на мои челюсти, на мое круглое брюшко, на мои икры. Съ полней искренностью покаюсь вамъ: возвышенныя чувства приходятъ отъ хорошаго пищеваренія!‘ Онъ тщеславенъ, лицемренъ, считаетъ добродтелью то, что ему удобно.
Что же отвчаетъ Элисса? Отвтъ ея любопытенъ, ‘Я нкогда ошибалась на счетъ тебя, а теперь ясно вижу твои короткіе курчавые волосы, твои прекрасные башмаки изъ козлинаго рога, твои вилообразныя ноги, словомъ, все, что пополняетъ въ теб сатира’.
Огонъ возражаетъ собственными выраженіями Гете изъ его письма, помченнаго 1 іюня 1789 года:
‘Такой ложный взглядъ вызванъ напиткомъ, который я теб уже отсовтывалъ’. И онъ приглашаетъ ее утолять свою жажду лишь сокомъ земли, т. е., по всей вроятности,— водой.
Она прервала его такой фразой: ‘Я не желаю вврять въ твои руки свою безопасность, такъ какъ твоя мораль находится въ зависимости отъ твоего пищеваренія’.
Поэтъ снова отвчаетъ ей фразой, заимствованной у Гете. Оставшись одинъ, онъ окончательно срываетъ съ себя маску въ монолог.
Послдняя черта его вполн гнусная: онъ покидаетъ королеву, свою благодтельницу (герцогиню Луизу), которую тщетно пытался соблазнить, и переходитъ на сторону ея грубаго поклонника, когда тотъ достигаетъ власти.
Какъ и во всхъ пародіяхъ, въ ‘Дидон’ нельзя видть правдиваго изображенія лицъ, и тмъ не мене никто никогда не сомнвался, что характеръ Огона списанъ съ Гете. Пьеса жалкая, на столько лишенная стиля,— по словамъ Брандеса,— что въ литератур не можетъ занять никакого мста. Однако Шиллеръ, связанный въ то время съ Гете тсной дружбой, расхваливалъ ее съ восторгомъ. Онъ былъ растроганъ ею до нельзя, хлопоталъ объ ея напечатаніи, уговаривалъ Шарлотту послать ее въ Бреславльскій театръ.
Въ 1796 году неожиданное обстоятельство вызвало первое сближеніе между старыми любовниками. Карлъ, сынъ Шиллера, привелъ маленькаго шестилтняго сына Гете къ г-ж фонъ-Штейнъ, которая обласкала ребенка. Гете сдлалъ нсколько попытокъ съ примиренію, безъ особеенаго, впрочемъ, успха, потому что Какъ разъ въ это время Шарлотта закончила ‘Дидону’.
Въ 1801 году серіозная болзнь Гете нсколько смягчила раздраженіе Шарлотты, хотя и не успокоила ее окончательно, если, впрочемъ, судить по выдержк изъ письма ея съ сыну, помченному 26-мъ апрля: ‘Третьяго дня я сидла съ г-жей Требра въ старой бесдк изъ розовыхъ кустовъ. Явился Гете, онъ прошелъ мимо насъ рядышкомъ со своей горничной. Мн было стыдно за него до глубины души, и я закрыла зонтикомъ мое лицо, сдлавъ видъ, что его не замтила’.
Въ 1804 году знаменитый писатель добился таки, что былъ принятъ Шарлоттой и провелъ съ ней два часа. Въ это-то продолжительное посщеніе и случился нкоторый казусъ. Вотъ какъ Шарлотта передавала о томъ своему сыну: ‘Я чувствую, что ему совсмъ не по себ у меня, наши взгляды на столько различны, что я ежеминутно причиняю ему непріятности. Принесли номеръ журнала Коцебу. Онъ сталъ говорить о глупости публики, читающей подобныя статьи. Мн пришлось прикрыть этотъ журналъ, онъ не хотлъ даже его видть’.