Любопытная нота французского кабинета, напечатанная в Монитере
Любопытная нота французского кабинета, напечатанная в Монитере
——
Любопытная нота французского кабинета, напечатанная в Монитере, Карамзин Николай Михайлович, Год: 1802
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Люневильский трактат утвердил независимость Итальянской республики. При заключении мира она была еще завоеванною страною, находилась под временным правлением, и повиновалась военачальнику французскому.
Надлежало образовать республику: для того собралась консульта в Лионе. Сие образование могло быть двоякое: одно в роде конституции 1796 году, действие силы, а не воли жителей, оно произвело бы неустройства, внутренние несогласия, и ужасало бы соседей республики, будучи средоточием анархии. Второе образование есть самое то, которое жители предложили, с правлением твердым и могущим.
Легко было занять все места, ибо не многие земли так богаты просвещенными и добрыми гражданами, как Чизальпиния. Но для первого места трудно было найти человека. Сделали то, что всего согласнее со благом республики, и, можем уверить, с истинным благом соседов.
Правление учреждено в Милане. — Главные законы, нужные для действия конституции, будут скоро изданы, и республика совершенно образуется в непродолжительном времени и без всякого усилия.
Те, которые думают, что народы могут быть образованы (organiss) в один день, в один час, одним начертанием устава, должны удивляться сему порядку. Но те, которые уверены, что народ имеет конституцию единственно тогда, когда она действует, и что для всех народов минуты образования бывают ужасным переломом (crise), рождающим бедствия — сии люди без сомнения уверены, что лионская кольсульта поступила благоразумно и естественно. Всякое дальнейшее суждении о мнимых следствиях будет только пустословием.
Но Франция присоединит к тридцати миллионам жителей своих еще то влияние, которое дают ей четыре миллиона жителей Итальянской республики!! На сем основывается притворный страх некоторых людей, говорят о силе и властолюбии французской республики. Сравним же влияние Франции на разные части Европы (со времен Люневильского трактата) с тем влиянием, которое имела она в 1788 году.
В 1788 году Франция была в Италии покровительницей короля сардинского, неаполитанского и республики Венецианской: сей последней, для того, что она была географическим неприятелем Австрии, короля Неаполитанского по семейного соглашению, а Сардинский король был привязан ко Франции невозможностью защищать Савойю и Нисское графство, родственными союзами, а всего более требованиями австрийского дома на Монферрат. И так в системе Европы Франция имела решительное влияние в Италии на три знаменитые правления в 12 миллионов жителей.
Теперь Венеция принадлежит императору. — Семейственного союза уже нет. — Итальянская республика должна заменить ту и другую потерю. — Следственно Франция не умножила своего влияния.
Венеция дает императору решительную власть над морем Адриатическим и Италией, и если бы итальянская республика осталась без твердого основания и в слабости, если бы она не могла быть надежной и верной союзницей Франции, то политика Италии совершенно зависела бы от Австрии. Тогда исчезло бы равновесие, и после долговременной войны, в которой французы выиграли сто сражений и два раза находили мир под стенами Вены, наше положение было бы опаснее прежнего.
Франция не должна иметь излишней власти над соседними землями, но ей должно соблюдать равновесие, единственную поруку надежного мира.
В системе Германии Польша, Швеция и Турция соединялись с политической системой Франции. Польши нет, она умножила силу наших соседей.
Турция, жертва междоусобной войны, имеет только нужную силу для продолжения бытия своего. Она не может иметь никакого деятельного и сильного участия в обстоятельствах Германии.
Приобретения России в Польше, степень гражданского просвещения и силы, до которой ныне достигло это государство, и время, которое все переменяет, заставляют потомков Карла Х думать единственно о равновесии на Балтийском море, не дозволяя им иметь никакого существенного влияния на Германию.
Приобретение четырех рейнских департаментов не заменяет для Франции той силы, которую соседи ее приобрели разделом Польши. Франция не только лишилась естественного союзника своего, довольно сильного, но, исчезнув в равновесии Европы, он умножил еще силы тех, которых надлежало ему удерживать в должных пределах.
Итак в рассуждении Германии мы более потеряли, нежели выиграли, и если бы Франция согласилась на два раздела Польши, не взяв за то ни Бельгии, ни четырех рейнских департаментов, то она утратила бы степень первоклассных держав, которая ей всегда принадлежала.
Мы не будем продолжать сравнения и доказывать сколь отлично было положение Франции в 1788 году от ее положения при заключении мирных условий в Лондоне. Типпо-Саиб, подобно как республика Польская, уже не существует в Индийской системе, и области ее умножили неизмеримое владение англичан.
Никакой народ не оказал столько умеренности как французский. Будучи завоевателем, он все возвратил при заключении мира. Если бы Франция выступила из своих истинных границ, то ее правление доказало бы тем постыдную слабость и безрассудство свое.
Равновесие в делах Германии, равновесие в делах Италии — вот система Франции! Она не должна давать законов, не должна и принимать их.
Рассматривая политическое состояние Европы во всех отношениях, наблюдатель видит, что Франция не приобрела никакого нового влияния, она удержалась на прежней степени.
Любопытная нота французскаго кабинета, напечатанная в Монитере / [Пер. Н.М.Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч.2, N 6. — С.170-175.