Львиный остров, Минаев Иван Павлович, Год: 1875

Описание
Время на прочтение: 46 минут(ы)
Скачать в PDF

Львиный островъ

Письма съ острова Цейлона.

‘Встникъ Европы’, No 2, 1875

I. Отъ Галле до Гамбантоты.

На ‘Львиномъ остров’ львовъ нтъ, онъ славится слонами, на немъ водятся леопарды, медвди, шакалы, обезьяны, крокодилы и много другихъ зврей и птицъ, но львовъ нтъ, и врядъ-ли они были когда-либо здсь. А между тмъ туземцы называютъ свой островъ Сингала-двипа, т.-е. островъ или страна львовъ, арабы передлали это имя въ Серендибъ, португальцы въ Zeilan, голландцы въ Ceilan, англичане въ Ceylon, откуда и наше — Цейлонъ. Если вы обратитесь за объясненіемъ имени къ туземцу, или станете искать его въ туземныхъ книгахъ, и тамъ, и тутъ найдете одно и то же объясненіе. Вижая былъ первый аріецъ изъ Индіи, пришедшій съ толпою бродягъ на островъ, онъ пришелъ сюда, покорилъ туземное, вроятно, не-арійское населеніе, и сталъ царствовать на остров, въ продолженіи многихъ лтъ, его потомки мирно владли островомъ. Вижая происходилъ отъ женщины и льва, a потому звался ‘сингала’, львинымъ, въ честь его, поворенный островъ получилъ названіе также львинаго. Очевидно, что легенда нисколько не объясняетъ происхожденія названія, она иметъ вс признаки народной этимологіи, и конечно обязана своимъ происхожденіемъ имени страны, сдлавшемуся непонятнымъ задолго до созданія легенды. Вопросъ о томъ, почему островъ, на которомъ нтъ львовъ, зовется львинымъ, занималъ также умы туземцевъ. Но не только островъ звался львинымъ, царствовавшая династія, по старому индійскому обычаю, могла также именоваться — львиною (сингала). И подобно тому, какъ Косала или Могада, могло значить имя и царя, и страны, такъ и ‘сингала’ въ нкоторыхъ случаяхъ обозначало царя, въ другихъ подвластную ему страну. Первобытный умъ, настроенный видть всюду чудесное и усматривать въ имени или описаніе сущности предмета, или исторію его происхожденія, ухватился за имя царя, a наивная вра во все чудесное помогла созданію легенды. Явилось объясненіе очевидной странности, и никому оно не казалось невроятнымъ: не царь звался именемъ страны, a страна приняла царское имя, a царь звался львинымъ, потому что происходилъ отъ льва.
Возможно и другое объясненіе этого имени, оно не приходило въ умы туземцевъ, и, конечно, какъ не согласное съ тмъ, что гласятъ ихъ книги, будетъ ими отвергнуто. Весьма рано островъ былъ обращень въ буддизмъ, его цари и народъ были ревностные чтители ученія ‘вщаго’. Существующія развалины на остров свидтельствуютъ о томъ, съ какимъ усердіемъ воздвигались здсь монастыри, храмы и т. д., и въ каждомъ храм непремнно найдешь изображеніе льва. Не звался-ли ‘вщій’ львомъ изъ роду Саньевъ? Не въ память-ли его на громадныхъ гранитныхъ столбахъ до сихъ поръ стоятъ фигуры львовъ? Отъ этихъ не сгинувшихъ львовъ и ведетъ свое начало названіе острова, оно явилось по водвореніи буддизма, и въ названіи острова ‘львинымъ’ есть прямое указавіе на то, что ученіе льва изъ рода Саньевъ пустило на остров глубокіе корни и имло тысячи поклонниковъ. Островъ имлъ и другія названія, онъ звался по цвту своей почвы ‘мднокраснымъ’, изъ этого туземнаго имени греки сдлали Тапробане.
Слава о благодатномъ остров давно гремитъ на Запад. Весьма вроятно, что уже финикійскія суда являлись сюда, въ своихъ поискахъ за восточною роскошью, можеть быть, отсюда флотъ Соломона привозилъ т восточные товары, которые въ библіи названы индійскими именами. Поздне, съ острова получались на Запад: корица, товаръ вавилонскій, о которомъ говорится въ откровеніи: ‘горе, горе, градъ великій Вавилонъ….. и купци земствъ возрыдаютъ и восплачутся о немъ, яко бременъ ихъ никто же купуетъ…. и корицы, и иміама, и мра, и ливана’. Первыя подробности объ остров получены были на Запад за восемнадцать столтій до водворенія на немъ новыхъ европейцевъ, отъ полководцевъ Македонскаго завоевателя европейцы услыхали разсказы о слонахъ, слоновой кости, о драгоцнныхъ камняхъ и водяныхъ чудовищахъ острова. По покореніи Египта Августомъ и вслдъ за открытіемъ муссоновъ, когда торговля съ Востокомъ получила значительное развитіе, значеніе Цейлона возвышается, и вмст съ тмъ свднія о неиъ длаются боле точными. Плиній зналъ, сволько городовъ и сколько жителей на остров. Ему извстны были рки и минеральныя богатства острова. Свднія Птолемея объ остров еще боле опредленны и полны. Множество мелочныхъ подробностей, сообщаемыхъ имъ, могутъ быть даже въ настоящее время подтверждены очевидцемъ. Съ развитіемъ торговли росли и расширялись свднія объ остров. Посл грековъ, сюда стали приходить арабы, персы, китайцы. Изъ книги Косьмы Индикоплевста узнаемъ, что на остров въ его время были персы христіане, въ особенности арабы имли большое значеніе для торговли сь Востокомъ. Съ VI по XI ст. по Р. Х., вмст съ персами, они овладли совершенно торговлею съ Цейлономъ, посл того, какъ торговое значеніе Багдада и Бассоры возросло на счетъ значенія Александріи, ихъ суда встрчались въ Галле (Pointde-Galle) съ судами китайцевъ. Цейлонъ, лежащій на половин пути между Аравіей и Китаемъ, долженъ былъ сдлаться значительнымъ мстомъ склада. Здсь былъ центръ міровой торговли, и купцы отдаленнйшихъ странъ встрчались на Цейлон. Сюда приходили китайцы съ своими шелками. Отсюда арабы вывозили т предметы восточной роскоши, на которые и старая и новая Европа такъ падка. Такое положеніе длъ продолжалосъ долгое время, и только во времена новйшія, вслдъ за торговлею венеціанцевъ, мирныя отношенія запада въ востоку смнились враждебными. Въ 1517 г., на Цейлон услыхали первый выстрлъ. Въ обмнъ за естественныя богатства португальцы принесли туземцамъ ‘ученіе мира’ и мечъ. Они владли частью острова полтораста лтъ, и во все это время война не превращалась. Съ фанатизмомъ истребляя старую вру и безуспшно водворяя христіанство, португальцы оставили на остров кровавый слдъ. Вовлеченные въ громадныя издержки, они принуждены были наконецъ оставить островъ. Ихъ смнили голландцы, и въ конц прошлаго столтія англичане. Разсматривая развитіе нашихъ свдній о Цейлон, убждаемся, что съ этимъ именемъ связаны самыя фантастическія представленія о Восток, распространенію этихъ свдній во многомъ способствовали пресловутое путешествіе Синдбада, усердно читавшееся въ Европ въ средніе вка и вообще арабскіе писатели, для которыхъ Цейлонъ, кром торговаго значенія, имлъ и религіозное. Сюда, на поклоненіе Адамовой гор и слду, начиная съ X ст. по Р. Х., стекались благочестивые странники. Съ этой горой мусульмане связали поэтическое преданіе о падшемъ прародител. Когда Адамъ былъ изгнанъ изъ рая и низверженъ съ седьмого неба, съ этой горы бросилъ онъ послдній взоръ на потерянный рай, здсь, въ слезахъ и полный раскаянія, онъ искупалъ свой грхъ подвижничествомъ, въ продолженіи многихъ лтъ онъ простоялъ на одной ног. Его слдъ видимъ до сихъ поръ. Этотъ quasi-слдъ буддисты называютъ слдомъ вщаго, христіане — св. омы. Словомъ, на остров Цейлон, начиная съ древнихъ временъ, сталкивался востокъ съ западомъ. Разсказы о тропической роскоши его природы, о минеральныхъ богатствахъ, воспламеняли фантазію восточныхъ и западныхъ авантюристовъ. За богатствомъ сюда плыли китайцы съ востока, съ запада греки, затмъ персы, арабы, венеціанцы и т. д., кончая англичанами.

——

Суда ‘Peninsular a Oriental Steam Navigation Company’ обыкновенно пристаютъ къ Point-de-Galle, на зар, рано утромъ, и предъ глазами путешественника предстаетъ островъ во всей своей роскошной крас. Самый путь, которымъ идутъ эти суда, способствуетъ усиленію перваго впечатлнія. Они идутъ путемъ англійскимъ, тмъ путемъ, на которомъ англичане построили ворота въ Индію, и ключи отъ этихъ воротъ они крпко держатъ въ своихъ рукахъ. Въ Гибралтар путешественникъ видитъ послднюю картину европейсвой природы. Затмъ пароходъ останавливается въ Мальт, Александріи и, наконецъ, въ Аден. Печальне Адена или острова Сокотора (у котораго пароходъ не останавливается) нельзя ничего себ представить: голыя скалы, казармы, укрпленія и невыносимый зной. Лтомъ, въ іюн, перездъ отъ Александріи до Индіи едва-ли можетъ считаться нетягостнымъ. Жара въ Красномъ мор, муссоны въ океан утомляютъ большинство путешественниковъ. И вотъ, наконецъ, посл восьмидневнаго перезда отъ Адена до Point-de-Galle, пароходъ останавливается y Цейлона. Пестрая картина, развернувшаася передъ вашими глазами, отчасти уже знакома вамъ по описаніямъ различныхъ путешествій: двойныя лодки сингалезцевъ, торгаши мавры съ драгоцнными каменьями, потомки арабовъ, когда-то торговавшихъ въ Цейлон, сингалезцы съ чудными длинными волосами, распущенными совершенно такъ же по-женски, какъ это описалъ Птолемей, ихъ простой и нельзя сказать, чтобы удобный костюмъ, описанный китайцами въ VII вк по Р. Х., — вс эти мелочи и детали сообщены и изображены въ любомъ путешествіи по Цейлону. Едва пароходъ усплъ стать на якорь, какъ со всхъ сторонъ на него налетли лодки, лодочки, на палуб показались разнообразныя народности, населяющія Галле, все это двигалось, кричало, шумло, a кругомъ —
…цвлъ Божій садъ,
Растеній радужный нарядъ
Хранилъ слды небесныхъ слезъ.
Я вышелъ на берегъ однимъ изъ первыхъ, перехавъ съ парохода въ просторной лодк плута мавра. Въ узенькую, двойную лодку сингалезцевъ, хотя описанную уже классичесими авторами, я не хотлъ садиться, со мною былъ багажъ, да къ тому же лодка не внушала къ себ доврія. Я сторговался съ мавромъ за дв рупи (4 шил.), но, когда мы пристали въ берегу, я увидалъ, что не отдлаюсь двумя рупи. По словамъ мавра, каждый джентльменъ прибавляетъ что-либо на гребцовъ, a гребцовъ было четверо. Поспшивъ отдлаться отъ гребцовъ и мавра, я прошелъ простою галлереею въ таможню, гд моего чемодана и не раскрывали даже. Въ отел (Oriental Htel), куда я отправился затмъ, мн отвели просторную комнату во второмъ этаж, съ окнами, выходящими на мор. Галле — полуевропейскій городъ, и представляетъ мало примчательнаго. Но для новичка на Восток и здсь найдется кое-что любопытное.
Какъ только приходитъ пароходъ и пассажиры соберутся въ отел, кто въ ожиданіи парохода, отправляющагося въ Европу, либо въ Китай, или Австралію, кто посидть только нсколько часовъ на суш и затмъ плыть дальше, въ Мадрасъ, Калькутту, словомъ, какъ только на просторной, крытой террасс отеля завидятся прізжіе, чутьемъ почуютъ это мстные торгаши и набгутъ со всхъ сторонъ, каждый съ своимъ товаромъ. Опять мавры съ драгоцнными каменьями, или часто со стекломъ и мдью вмсто перла и золота. Мн разсказывали анекдоть объ одномъ мстномъ высокопоставленномъ лиц. Особа, пользующаяся больщою популярностью между туземнымъ населеніемъ, и особенно между буддійскимъ духовенствомъ, иметъ нкоторую слабость къ драгоцннымъ камнямъ и считаетъ себя знатокомъ. Случилось разъ особ хать на пароход изъ Галле въ Коломбо. На томъ же пароход халъ одинъ изъ мстныхъ жителей, изукрашеннфй перстнями, запонками, и т. п. различными драгоцнностями. Особенно выдавался одинъ перстень, бросавшійся прямо въ глаза любителю драгоцнныхъ каменьевъ. Владлецъ перстня снялъ его и обязательно предложилъ осмотрть, зная, что особа считаеть себя и считается знатокомъ драгоцнныхъ каменьевъ, онъ при этомъ лукаво попросилъ оцнить камень.
— Я заплатилъ за камень меньшей величины сто фунтовъ — отвчалъ знатокъ,— вашъ больше и, конечно, стоитъ дороже.
— Ваше высовопр—ство ошибается — отвчалъ владлецъ перстня,—я заплатилъ за него всего рупи (2 шил.), когда же по прозд въ Лондонъ показалъ камень знакомому ювелиру, онъ сказалъ мн, что я передалъ шиллингъ.
Но большинству прізжихъ и прозжихъ этотъ случай, конечно, неизвстенъ, и мавры бойко торгуютъ на террасс. Правда, приходится слышать, какъ, вмсто трехъ фунтовъ, покупщикъ предлагаетъ три рупи. Мавръ саркастически улыбается, отходитъ на время, возвращается сызнова, и называя себя N firut, т.-е. я лучшій, первый ювелиръ, предлагаетъ вновь поторговаться. За маврами идутъ другія національности, сингалезцы съ палками изъ различныхъ мстныхъ деревъ, съ фигурами слоновъ изъ слоновой кости, персы изъ Бомбея съ произведеніями Кашемира. Внезапно, среди глухого говора на террасс, доносится съ улицы какой-то пискливый визгъ. To очарователь змй, и онъ явился заработать деньгу. Я видлъ пляску змй въ первый же день своего прізда въ Галле. Потомъ въ Коломбо я видлъ двухъ мальчиковъ, очарователей змй. Одному изъ нихъ было не боле десяти лтъ. Оба были совершенно голы, съ препоясанными чреслами, и обращались съ змею очень безцеремонно, обвязыкали змею шею, таскали ее въ рукахъ. А змей была Cobra de Capello. Змю, одну или нсколькихъ, сохраняютъ въ круглой плетенк. Волшебникъ садится на корточки передъ плетенкою и, наигрывая свою свирль, слегка шевелить и подталкиваетъ плетенку. Тихо и какъ будто не охотно поднимаетъ голову змя, мало по-малу она раздражается, поднимается вертикально и быстро, съ шипніемъ протягиваетъ голову къ голой колнк очарователя, который такъ же быстро отстраняетъ свою колнку. И въ этомъ состоитъ обыкновенно пляска змй.
Отель въ Галле, хотя выстроенный и принадлежащій европейской компаніи, представляетъ нкоторыя любопытныя, мстныя черты. Онъ считается по справедливости однимъ изъ лучшихъ во всей Азіи. Комнаты просторны, прохладны и содержатся въ чистот, двери и окна плотно притворяются, прислуга, вся изъ мстнаго населенія, внимательна и расторопна, большинство слугь сингалезцы, и вс безъ исключенія въ своемъ національномъ костюм: босоноги и, вмсто панталонъ, ноги плотно обвиваются юбкою, но сверху надвается или коротенькая куртка, или жакетка англійскаго покроя, длинные волосы заплетены въ пучокъ на затылк. Каждаго европейца слуга зоветъ ‘master’, что почти равно-сильно нашему ‘баринъ’, какъ звался въ Россіи всякій въ нмецкомъ одяніи. Туземецъ очень услужливъ, но лнивъ, труслиь, подобострастенъ и страшно любопытенъ. Сдлайте только видъ, что не прочь отвчать на его вопросы, и слуга, принесшій утромъ чашку чаю, закидаетъ васъ вопросами. Ему какъ будто необходимо знать все, чтл до васъ касается, онъ не прочь освдомиться, любите-ли и часто-ли дите, и уже, конечно, спроситъ васъ, когда вы дете, куда дете и откуда пріхали. Оставьте книги на стол, и будьте уврены — ваши книги, особенно если то туземныя, восточныя, подвергнутся тщательному осмотру, но слуга не ограничится однимъ этимъ: при первомъ удобномъ случа, мягко улыбаясь, онъ начнетъ васъ допрашивать, зачмъ вамъ, европейцу, такія книги, ваше-ли дло читать ихъ? Звонковъ въ отел нтъ, нтъ ихъ и въ частныхъ домахъ. Слугу зовутъ, или хлопая въ ладони, или же, всего чаще, выкрикивая: ‘boy’! Утромъ, въ отел, вы услышите протяжные крики: ‘boy’! раздающіеся изъ разныхъ комнатъ. И какъ, бывало, на Руси на кличъ: ‘малый’, отзывался сдовласый, сгорбленный старецъ, такъ и здсь, крикнете ‘boy’, и въ вашу дверь просунется сдая, беззубая голова. Слово ‘boy’ весьма вроятно есть какое-нибудь испорченное индустанское имя слуги, но, въ настоящее время, въ устахъ англичанъ, оно значитъ не боле какъ французсвое: ‘garon’ и, крича ‘boy’, никто не думаетъ о происхожденіи слова и не соединяетъ съ нимъ другого значенія. Хотя въ вашей комнат вывшено объявленіе, что слугамъ не слдуетъ давать денегъ, что плата за всякую услугу будетъ прописана въ вашемъ счет, и объявленіе, конечно, извстно слугамъ, но тмъ не мене получить ‘подарочекъ’, видть ‘ваше вниманіе къ себ’, слуга не прочь, и не прочь въ нкоторыхъ случаяхъ заявить о томъ, конечно весьма робко, выражая слабую надежду на такое благополучіе. Дадите достаточно или много, онъ приложитъ руку ко лбу, въ знакъ благодарности, дадите мало — онъ все-таки приметъ вашу монету въ об руки, но благодарности при этомъ не увидите, руки ко лбу онъ не приложитъ. Въ мстахъ, какъ Галле, гд бываетъ наплывъ всякаго рода иностранцевъ, эта привычка ‘видть къ себ вниманіе’ развита довольно сильно.
На другой день моего пребыванія въ Галле, рано утромъ, часовъ въ шесть я вышелъ прогуляться. Въ этотъ часъ, въ воздух, около моря чувствуется освжительная прохлада, съ моря несется пріятный втерокъ. Миновавъ фортъ и солнцемъ спаленный, огромный лугъ, лежащій между тою частью города, гд живутъ европейцы, и предмстьями, я углубился въ одну изъ улицъ. Я шелъ по ровному какъ полъ шоссе, подъ тнью громадныхъ кокосовъ и банановъ. Красно-мдный цвтъ дороги (откуда ведетъ начало греческое названіе острова), тропическая растительность кругомъ и издали ясно слышимый шумъ волнъ, ударяющихъ оберегъ, вся эта обстановка, для непривычнаго глаза сверянина, имла видъ театральности, не врилось, что все это дйствительность, что это природа, a не дла рукъ человческихъ, не громадная оранжерея или зимній садъ съ таинственнымъ каскадомъ. Туземный городъ просыпался, я могъ видть и еще лучше обонять это, всюду чувствовался невыносимый запахъ кокосоваго масла. Кое-гд, праздно сидя y пороговъ своихъ мазанокъ, на меня глядли сингалезцы, въ нкоторыхъ мстахъ я могъ видть, какъ свершался женскій туалетъ, или врне, наблюдать охоту за чужеядными зврями, гнздящимися въ дебряхъ, на благородной части человческаго тла — занятіе, любимое въ Италіи и не безызвстное на Руси. На встрчу мн попадались совершенно голые кули (рабочіе), двуколески, тащимыя быкомъ или парою быковъ, все это двигалось, съ провизіею, въ европейскій городъ. Попадались монахи, молча стоявшіе около какой-либо лавочки: въ знакъ того, что святой отецъ желаетъ получить подаяніе, проситъ объ этомъ ему запрещалъ канонъ. Мимо меня проходили благочестивые сингалезки съ завтракомъ на банановыхъ листахъ, они спшили въ монастыри кормить отцовъ. Кое-гд нжная мать, захвативъ въ грязную горсть грязную воду, терла черное личико совершенно голаго мальчика. Наблюдая эти мелочи окружавшей меня картины, я незамтно прошелъ около трехъ миль, и уже хотлъ возвращаться домой, какъ вдругъ за моей спиной раздался дтскій голосъ: Sir! bud temple! Мальчишка, лтъ двнадцати, вызывался показать буддійскій храмъ. Онъ затвердилъ эти три англійскія слова, зналъ въ придачу ‘three pence’, и былъ мстнымъ гидомъ. Отъ нечего длать я пошелъ за нимъ. Мы свернули въ сторону, въ чащу, и стали подниматься по узенькой тропинк, въ гору. Растительность, не стсняемая мазанками, вытянувшимися въ одну линію, вдоль дороги, была здсь еще роскошне и разнообразне. Хотя уже было около восьми часовъ, но въ тни чувствовалась пріятная прохлада. Не усплъ я сдлать нсколькихъ шаговъ въ гору, какъ увидалъ, что за мною тянется цлая стая голыхъ, грязныхъ, въ полномъ смысл слова, черномазыхъ ребятъ. Одинъ мальчуганъ тащилъ громадный кокосъ и, макая грязные пальцы въ прорзанное отверстіе, предлагалъ мн попить соку. Я отказался. ‘Sir! по three pence-coco-nut’ т.-е. вдь это даромъ! упраши-валъ меня мой гидъ. На вершин холма я нашелъ маленькій храмъ и рядомъ, побольше, келью. Храмъ не представлялъ ни чего любопытнаго. Незатйливая архитектура, деревянныя статуи Будды, цвты передъ статуями и т. д., все что потомъ мн случалось видть во множеств другихъ новыхъ храмахъ. На фронтон, прямо надъ дверью, намалеваны были ворона и англійскій гербъ, подъ этимъ украшеніемъ были прописаны латинскою азбукою годъ построенія, имя монастыря и главнаго монаха, послдній титуловалъ себя Rеd. Осмотрвъ храмъ, я повернулъ къ выходу и хотлъ уходить, но увидалъ, что y выхода стоитъ послушникъ, лтъ четырнадцати, и протягивая ко мн блюдо, выказываетъ намреніе не пропустить меня въ выходу, очевидио, онъ сбиралъ деньги за посмотръ. Я зналъ, что такой поборъ противенъ буддійскимъ уложеніямъ. Дв тысячи лтъ съ лишкомъ тому назадъ, подобный поступокъ подалъ поводъ въ расколу въ буддійской общин. Въ сверной Индіи, въ город Ваопши, монахи вздумали по окончаніи утреннихъ молитвъ сбирать деньги съ мірянъ. Они выставили посредин храма блюдо, и приглашали благочестивыхъ длать вклады. Всть объ этомъ быстро пронеслась между буддистами, произошелъ скандалъ, и на собор вскор посл того созванномъ, еретики были отлучены отъ буддійской общины. Но то было давно. Тогда на храмахъ не рисовались вороны и англійскій государственный гербъ, англичане не зжали осматривать храмовъ, и монахи не называли себя ‘реверендами’. Несмотря на вс эти смягчающія вину обстоятельства, я отказался сдлать вкладъ. Монахи приняли мой отказъ очень добродушно, извстили о моей скупости тотчасъ же главнаго старца, и это не помшало установиться добрымъ отношеніямъ между мною и старйшимъ монахомъ, плутоватымъ старикомъ. Я осмотрлъ его книги, получилъ на другой день полный списокъ заглавій его рукописей. Мы разстались добрыми пріятелями. Когда я доститъ опять улицы и, прощаясь съ моимъ путеводителемъ, далъ ему мелочь, я увидалъ, что на мою благодарность предъявляетъ право вся моя непрошенная и незванная свита. Десятки рукъ протягивались ко мн, со словами: Sir! give! Sir! give! Sir! three pence! и т. д. Я оставался глухъ къ жалобнымъ просьбамъ, a толпа между тмъ прибывала. Просили и т, которые не знали даже, гд я былъ, и за какую услугу просятъ другіе, но сорвать что бы то ни было съ сэра тамъ любезное дло, какъ не позаняться имъ! Разогнать толпу было однако-же очень легко, и я очень скоро отдлался отъ ребятъ. Взрослые молча смотрли на эту потху, и при другомъ случа охотно попытались бы тмъ же способомъ поживиться европейскимъ карманомъ.
Я вернулся въ отель въ завтраку. дятъ на Цейлон много и часто. Англичане дятъ по-европейски, и свою кухню завели также въ здшнихъ отеляхъ, принявъ отчасти нкоторыя мелкія подробности изъ мстной обстановки, такъ, фрукты вс мстные: ананасы, манго, платаны, апельсины и т. д., все это не привозное. Совершенно мстное блюдо также сиччу, сингалезцы ли его до Р. Х., объ этомъ говорится въ ихъ хроникахъ. Сиччу приготовляется изъ рису съ различными горячительными приправами, кром того, къ нему подаютъ рыбу, цыплятъ, говядину, какіе-то фрукты, какую-то икру. Все это смшивается и сначала кажется вкуснымъ, но очень скоро сиччу надодаетъ, его подаютъ ежедневно, за завтракомъ, полднекомъ и обдомъ. Все остальное — привозное изъ Европы или Австраліи: говядина изъ Австраліи, пиво изъ Англіи, вина изъ Европы и Австраліи, даже сливочное масло и соль часто привозныя изъ Европы. A соли на Цейлон много, это давно извстно и вскор, посл моего прибытія сюда, я могъ убдиться въ этомъ собственными глазами. Но не даромъ англійскіе военные оркестры такъ часто разыгрываютъ на чужбин: ‘There is по place like home’. Бродя по всему свту, англичанинъ нигд не можетъ забыть милой родины, которую онъ такъ поэтически назвалъ: ‘home’. Какъ воздухъ, ему необходимы различныя мелочи, составляющія англійскій комфортъ и напоминающія любезную сердцу родину. Есть и другая причина, почему всюду, гд заведутся англичане, тамъ является большой спросъ на всякія англійскія вещи. Мн случилось разъ говорить объ охот въ Индіи, съ англичаниномъ, долго тамъ жившимъ и очень образованнымъ человкомъ, мой собесдникъ, страшный спортсменъ, жаловался на то, что англійскія собаки не выносятъ здшняго климата. На мой вопросъ, нельзя ли ихъ замнить туземными, онъ отвчалъ, что хотя туземныя собаки вообще очень плохи, однако-же между ними попадаются иногда очень хорошіе экземпляры, но, прибавилъ онъ, не принято находить что-либо туземное хорошимъ или равнымъ по достоинству съ англійскимъ. Такой отзывъ мн показался характернымъ. Мой англичанинъ проговорился, и ненарокомъ выказалъ много правды. Мн случалось сообщать этотъ отзывъ другимъ англичанамъ, нкоторые смялись, другіе положительно отрицали справедливость словъ охотника, въ его словахъ, однако-же, есть правда, быть можетъ, онъ преувеличилъ, и рзко выразилъ то, что дйствительно существуетъ, хотя и въ не столь значительной степени, и въ чемъ можно убдиться каждый день, на каждомъ шагу, садясь за обдъ, входя въ домъ англичанина, прислушиваясь въ его отзыву о туземцахъ, неангличанахъ.
Въ Галле я прожилъ нсколько дней. Развезя рекомендательныя письма и поздивъ по городу, я поспшилъ отправиться на востокъ, по южному берегу острова. Мой путь лежалъ чрезъ Matara, Tangalle — въ Hambantota. Ежедневно, кром воскресенья, изъ Галле въ Matara отправляется крытая коляска. Европеець платитъ за мсто шесть рупи, бюргеры, т.-е. лица смшаннаго происхожденія, муданіары (чиновники-туземцы) половину, остальные туземцы платятъ еще меньше. Европеецъ платитъ больще, но для него устроена коляска, и онъ полный господинъ въ ней. Если онъ является поздне, когда переднее мсто уже занято, туземецъ или туземка, бюргеръ или бюргерша должны уступить ему свое мсто. Для европейца всегда есть мсто, онъ иметъ право согнать съ мста туземца или бюргера, заставить ихъ дожидаться слдующей коляски. Такія преимущества оплачиваются двойною цною. Наканун моего отъзда, мн сказали въ отел, что коляска задетъ за мною. Я всталъ задолго до шести часовъ, позавтракалъ и сталъ ожидать прізда коляски. Пробило семь, a коляски не было, мною овладло безпокойство, не ухала ли коляска безъ меня, и я обратился за разъясненіемъ къ управляющему отелемъ. Онъ успокоилъ меня, сказавъ, что хотя коляска должна вызжать въ 6 1/2, но обыкновенно отъздъ замедляется, и обязательно послалъ слугу узнать, когда наконецъ выдетъ коляска. Слуга вернулся съ извстіемъ, что коляска выдетъ чрезъ десять минутъ, но захать въ отель не можетъ, такъ какъ лошади молодые и останавливать ихъ трудно. Я отправился въ Office и, придя туда, къ удивленію моему, нашелъ, что лошадей не запрягали. Пассажиры были въ сбор. Дв бюргерши занимали переднія мста и, при моемъ приход, стали видимо недоумвать о томъ, что имъ длать: уступить ли мсто добровольно, или ждать заявленія правъ европейца. Какой-то служитель оффиса предложилъ мн очистить переднее мсто. Наконецъ, въ восемь лошади тронулись и борзо понеслись вскачь, несмотря на то, что въ коляск сидло человкъ восемь. Я сидлъ на козлахъ, и могъ отлично видть все кругомъ. Мы хали берегомъ моря, но всю дорогу подъ тнью кокосовъ, въ нкоторыхъ мстахъ волны прибивали не боле какъ саженяхъ въ трехъ отъ дороги. Шоссе отъ Галле до Матары великолпное, но стоитъ оно громадныхъ издержекъ, и плата, взимаемая съ прозжихъ, также очень высока. Птолемей называетъ всю страну около Матары, въ востоку и западу, страною слоновъ, слоны водились здсь еще въ начал настоящаго столтія, теперь ихъ нтъ здсь, они встрчаются дале въ востоку, около Гамбантоты. Чрезъ каждыя пять милъ мнялись лошади въ нашей коляск, мы хали быстро, среди довольно оживленнаго движенія. Приходилось обгонять множество пилигримовъ, отправлявшихся или въ Катрагамъ, или въ Потараганга, нкоторые шли пшкомъ, другіе хали въ двуколкахъ, запряженныхъ однимъ быкомъ. Кое-гд, по дорог, въ деревняхъ стояли разукрашенння колесницы, имвшія также отправиться въ Катрагамъ, гд въ 20-хъ числахъ іюля должно было быть великое празднество. Пассажиры мнялись на каждой станціи. Иногда, не дозжая станціи, кто-нибудь выходилъ или садился, хотя внутреннихъ мстъ было всего четыре, но по временамъ въ полдень сидло человкъ пять и даже шесть. Въ Беллегам, на половин дороги, мы простояли около часу, я усплъ осмотрть здсь одну достопримчательность: Беллегамъ — мстечко рыбачье, кругомъ лсъ кокосовъ, хлбныхъ деревъ, ареки, яка, и многихъ другихъ деревъ, страна очень плодородна и изобилуетъ воздланными полями. Не дозжая полмили до мстечка, въ сторон отъ дороги и въ кущ кокосовыхъ деревъ стоитъ громадная гранитная скала, въ ней вдлана, или можетъ быть высчена изъ этой скалы гигантская фигура въ корон и царскомъ одяніи. Въ народ фигура зовется ‘прокаженнымъ царемъ’, объ этомъ цар разсказывается такая легенда. Ни на южномъ берегу, ни въ Коломбо, никто не могъ указать мн литературный источикъ легенды. Вс, къ кому я обращался, повторяли одно и то же. Въ глубокой древности, въ центральной части острова, былъ нкій благочестивый царь, внезапно онъ былъ пораженъ сильншею проказою. Опечаленный и огорченный народъ сталъ молиться демонамъ и приносить жертвы. Не принимая участія ни въ томъ, ни въ другомъ, царь, почтивъ ‘вщаго’ приношеніемъ цвтовъ и поручивъ себя его защит, впалъ въ глубокое забытье, продолжавшееся очень долго. И было царю видніе: великое водное пространство открылось передъ нимъ: оно было зелено вблизи и голубаго цвта издали. Попробовалъ царь воду, она была горька и непріятна на вкусъ. По берегамъ воднаго пространства высились деревья, такихъ деревъ невидывалъ царь наяву, высоки, стройны, безъ сучьевъ и втвей, съ обиліемъ перовидныхъ листьевъ на верхушк. Проснулся царь и недоумлъ, чтл значитъ этотъ сонъ, свершилъ опять приношенія и молился усердне прежняго. Было ему другое знаменіе. Огромный змй (Cobra de capello) предсталъ передъ нимъ. И поднявъ голову, змй упорно смотрлъ на царя. Затмъ, трижды поклонившись царю, змй испилъ воды изъ сосуда, стоявшаго передъ царемъ, и удалился. Потрясенный видніемъ и появленіемъ змя, царь отправился подъ тнь священнаго дерева (ficus religiosa), гд и заснулъ. Опять предстало ему то же видніе, и видить онъ: подъ тнью громаднаго дерева стоитъ Судодана, отецъ ‘вщаго’, и указывая на югъ, говоритъ: ‘иди на югъ, тамъ увидишь такія же деревья, наяву, ихъ плодъ исцлитъ тебя, воспламевни дерево, и плодъ упадетъ на землю. За грхъ въ первомъ перерожденіи ты пораженъ проказою. Но змй, испивъ отъ твоей воды, искупилъ твой грхъ’. Проснулся царь, созвалъ свою свиту и отправился на югъ, который въ то время былъ не заселенъ. Здсь увидалъ царь безбрежное водное пространство и кокосовыя пальмы. Видятъ царь и его спутники высокія деревья съ перовидными листьями и громадными плодами, и не знаютъ, какъ достать плодъ, взобраться на дерево имъ казалось совершенно невозможнымъ. Тутъ царь вспомнилъ завтъ Судоданы, и приказалъ поджечь дерево. Съ трескомъ повалился великанъ. Три мсяца питался царь кокосами, и по истеченіи этого времени исцлился совершенно. Въ память своего избавленія царь воздвигъ въ скал свою статую.
Отсюда до Матары одиннадцать миль, мы перемнили еще разъ лошадей, и въ 12 часовъ я былъ въ Матар въ Resthous. Resthous — постоялый дворъ, устроенный правительствомъ. Въ Матар постоялый дворъ прекрасно устроенъ и прекрасно содержится. Всюду чистота и опрятность. Домъ состоитъ изъ трехъ большихъ комнатъ на план, срединная — пріемная, по бокамъ дв спальни. Полъ каменный, покрытъ цыновками. Въ спальняхъ покойныя постели и умывальники. Передній фасадъ окруженъ верандою. Изъ срединной комнаты крытый ходъ ведетъ въ столовую, откуда открывается видъ на море. Въ Resthous можно имть завтракъ, обдъ и даже нкоторые предметы роскоши: сливочное масло изъ Европы и французсуія вина. Обдъ и завтракъ, впрочемъ, боле длинны, нежели вкусны. Черезъ часъ, по прізд въ Матару, я вышелъ на улицу, съ тмъ, чтобы начать осмотръ того, что меня интересовало здсь. Отсюда на востокъ начвналось древнее царство Рогула, здсь процвталъ буддизмъ въ начал нашей эры, и въ послднее время между буддистами южнаго берега стало замтно особенное развитіе благочестивыхъ стремленій: монастыри возобновляются, книги собираются, и въ этомъ отношеніи югъ перещеголялъ центръ и сверъ острова, гд, напротивъ, упадокъ вры очевиденъ. На улиц я недолго оставался въ недоумніи, съ чего начать и куда идти. Ko мн подошелъ какой-то человкъ въ сильно поношенномъ европейскомъ костюм, типъ лица его былъ восточный, хотя цвтъ кожи и не такъ теменъ, какъ y кровнаго сингалезца. На довольно правильномъ англійскомъ язык, онъ предложилъ мн свои услуги. Тогда я очень удивился его произношенію и знанію ангіійскаго языка, но, побывавъ впослдствіи въ разныхъ мстахъ, и видвъ въ Коломбо даже буддійскихъ монаховъ, говорившихъ по-англійски, я привыкъ въ этому распространенію англійской рчи на остров. Всюду говорятъ по-англійски, т.-е. въ каждомъ значительномъ мстечв вы можете найти одного или нсколькихъ человкъ, говорящихъ бойко по-англійски. Языкъ правителей распространяется помимо вліянія или требованія самого правительства. Правительство какъ будто совершенно не добивается распространенія англійскаго языка. Въ Совотво, напр., я видлъ полицейскихъ служителей, т.-е. лицъ, принадлежащихъ къ мстной администраціи, ни слова не знавшихъ по-англійсуи. Правительство отпускаетъ деньги одинаково на школы англійскія и на Grovernment Vernacular Schools, т.-е. на школы, въ которыхъ не учатъ англійскому языку. И въ послднемъ отчет о народномъ образованіи стоятъ такія цифры: въ 1869 г. число Fernacular Schools было 69, въ 1872 оно возросло до 152, въ 1869 въ нихъ было 2661 ученивъ, въ 1872 г. 6344. Въ томъ же отчет я нахожу слдующее: The number of the English ad Anglovernacular schools has been almost staionary, because, 6 the Englishspeaking population increased, missionary and aivate enterprise helped to supply the educational wants of the communities at large station. Англійскій языкъ распространяется отасти чрезъ школы миссіонеровъ. Въ эти школы идутъ дти и христіанъ, и буддистовъ. Буддисты читаютъ здсь Евангеліе и библію, и если не всегда выходятъ христіанами, то всегда пріобртаютъ знаніе англійскаго языка. Одинъ очень свдущій чиновникъ, англичанинъ, на южномъ берегу, сообщилъ мн, что при повышеніи или при выбор лицъ довренныхъ онъ не обращаетъ никакого вниманія на знаніе англійскаго языка, и всегда предпочитаетъ лицъ, пользующихся уваженіемъ между своими, лица, отрекшіяся отъ своей національности, въ большей части случаевъ не заслуживаютъ никакого доврія. Въ другомъ мст мн сообщили, что англичане въ послднее время стали даже тяготиться распространеніемъ своего языка. Туземецъ, выучившись языку своихъ правителей, стремится выдти изъ своей среды, хлопочетъ объ оффиціальномъ положеніи, хочетъ быть чмъ-нибудь въ администраціи. И масса предложенія превышаетъ спрось. Не навязыкая свой языкъ чрезъ школы, англичане съумли добиться его распространенія. Англичанинъ, какъ-бы хорошо онъ ни говорилъ по-сингалезски, въ оффиціальныхъ сношеніяхъ, письменно или устно, знаетъ одну рчь, англійскую и, вслдствіе этого, суть вещей такова, что англійскій языкъ, англійскіе нравы сильно распространяются здсь, и, нтъ сомннія, будутъ распространяться еще долго. Вліяніе англійской культуры сказывается въ великихъ и малыхъ вещахъ. Оно замтно даже въ современномъ буддизм. Въ Коломбо я имлъ честь принимать y себя одного буддійскаго монаха, онъ явился съ визитомъ, точно какой-нибудь епископъ, и этотъ столпъ буддизма оставилъ мн карточку, на которой значилось: Revd H. Sumangala. High Priest of Adaal Peak. Онъ говорилъ по-санскритски и по-пали, и охотно беседовалъ по-англійски, не гнушался пожатія руки неврнаго и на прощаніи, кивая головою, произносилъ: good bye! A кланяться мірянину запрещалъ законъ! Сингалезцы англичанятся безсознательно, многіе, сохраняя свою юбку, вмсто панталонъ, думаютъ, что остаются врны своей національности.
Мой гидъ оказался бюргеромъ, и за 1 шил. въ день согласился показать все примчательное въ Матар. Но, кром буддійскихъ храмовъ, здсь ничего не было примчательнаго, a потому мы и начали съ храмовъ.. Но въ первомъ же храи мы встртили совершенно нелюбезный пріемъ. Я пожелалъ осмотрть храмъ. Монахи заупрямились и потребовали денегъ за осмотръ, получивъ, конечно, отказъ, отцы поставили мн другое условіе: я долженъ былъ разуться при вход въ храмъ, и на это не согласился. Тогда, испытавъ вс эти средства, монахи покончили тмъ, что пустили меня въ храмъ безъ всякихъ условій. Множество храмовъ осмотрлъ я около Матары, много любопытнаго видлъ въ нихъ, но еще боле курьезнаго. Самый примчательный храмъ расположенъ въ трехъ миляхъ отъ Матары, онъ любопытенъ по немногимъ остаткамъ древности и по историческимъ воспоминаніямъ. Храмъ Дондера, о которомъ я говорю, въ глазахъ буддистовъ былъ когда-то такъ же святъ, какъ Адамова гора или развалины Ануродапуры. Разрушенный въ XVI столтіи португальцами, въ настоящее время онъ представляетъ не много любопытнаго: кое-гд виднются старые столбы да главныя ворота, вотъ и все, что осталось отъ древности, вс столбы съ средневковыми надписями вывезены отсюда въ послднее время англичанами. И о быломъ величіи, когда многочисленныя колонны спускались почти къ самому морю, едва можно составить приблизительно врное представленіе, смотря на кое-гд разбросанныя колонны и обломки колоннъ. Зданіе храма можетъ считаться любопытнымъ образчикомъ современной буддійской архитектуры. Вгутри необыкновенно много живописи: исторія Будды, исторія его перерожденій наглядно размазаны по стнамъ. Рядомъ съ буддійскою святынею встрчаешь здсь индійскихъ боговъ, Восудева изображенъ въ нсколькихъ экземплярахъ. Ему посвященъ небольшой придлъ.
Не даромъ старая Копра въ настоящее время славится благочестіемъ монаховъ и мірянъ. Около Мотиса и дале y развалинъ, около Гамбантоты я видлъ очень характерныя проявленія религіознаго чувства. Однажды я зашелъ въ одинъ храмъ, среди полдня. Жара была невыносимая въ полномъ смысл слова. Я спшилъ укрыться подъ прохладную снъ какой-нибудь кельи, и взойдя во дворъ храма былъ пораженъ страннымъ зрлищемъ: прямо передо мною, вблизи ступы, припавъ лбомъ въ раскаленному граниту, лежалъ старикъ, онъ былъ препоясанъ только y чреслъ, жгучіе лучи солнца падали на его обнаженную спину. Но онъ какь будто не чувствовалъ ихъ, и спокойно, нараспвъ, возносилъ моленіе ‘вщему’: ‘о, ты, кого славитъ все сущее на земл, и все сущее въ неб, теб, кого чтутъ люди и боги, покланяюсь. Да будетъ мн это во благо!’ Неподдльность и наивность религіознаго чувства въ данномъ случа были несомннны, и дтская вра во всемогущество мнимыхъ останковъ ‘вщаго’, вра, смягчавшая горькое сознаніе ограниченности человческихъ силъ, была даже трогательна. Но, по единичнымъ фактамъ такого рода нельзя составить себ врнаго представленія о религіозномъ настроеніи современныхъ буддистовъ. Ихъ благочестіе въ своемъ проявленіи такъ отлично отъ того понятія, которое обывновенно въ Европ соединяется съ этимъ словомъ, ихъ философія, міросозерцаніе такъ оригинальны и чужды европейскому пониманію, a потому неудивительно, что результатъ первыхъ наблюденій бываетъ почти всегда отрицательный: замчаешь какой-то непонятный дтскій страхъ, и, какъ его слдствіе, громадное развитіе суеврія, вра, религіозное настроеніе — ускользають отъ наблюдателя.
…Осмотрвъ храмъ Дондера, я выхалъ изъ Матары въ Тангалле. Тангалле, какъ Матара, и дале Гамбантота, самъ по себ не представляетъ никакого интереса. Здсь былъ нкогда голландскій фортъ: въ настоящее время тамъ тюрьма. Тутъ голландцы ожесточенно воевали съ туземцами изъ-за соли. Но въ десяти миляхъ отъ Тангалле, къ сверу, стоитъ знаменитый храмъ Муіагири-Галле, на него здятъ смотрть даже т, кого буддизмъ совершевно не интересуетъ. Моя поздка туда была довольно оригинальна, я халъ въ сопровожденіи мудаліора. Около семи миль дорога торная, большая, затмъ, мы вышли изъ кабріолета и должны были идти около трехъ миль тропинкою, среди частью оставленныхъ рисовыхъ полей и очень дикаго пейзажа. Кругомъ была необыкновенная тишина, и нашъ небольшой караванъ двигался среди совершенно пустынной мстности. Въ одномъ мст я видлъ, какъ въ нсколькихъ саженяхъ впереди огромная Cobra переползла намъ черезъ дорогу, нсколько дальше тропинка терялась въ болот, два здоровыхъ кули, составлявшихъ нашу свиту, скрестивъ руки, изобразили стулъ, и на немъ перетащили насъ чрезъ болото. По дорог мудаліоръ разставилъ своихъ кули, чрезъ каждую милю мы находили подъ тнистыми пальмами: стулья для отдохновенія, прислуту съ водою (очень грязною), молодыми кокосами, виномъ и какою-нибудь закускою. Пройти три мили можно было весьма легко, не утомившись. Въ монастыр насъ ожидали, въ Dhammasla, т.-е. зданіи, гд произносится проповдь, накрытъ былъ столъ и готовъ былъ завтракъ. На террасс стояли стулья, покрытые блымъ. Этимъ выражалось особое уваженіе къ гостямъ. Въ самомъ зданіи, прямо передъ нашимъ столомъ, стояли два громадныхъ сундука съ книгами. Посидвъ нсколько и обмнявшись привтствіями съ монахами, мы пошли осматривать горные храмы. Они выстроены въ скал имющей видъ куба, съ двухъ сторонъ скала совершенно перпендикулярна. На вершину ведутъ ступени (545), высченныя изъ твердаго камня. Поднявшись ступень пятьдесять, входишь на первую террассу, здсь въ скал сдланы два храма, въ одномъ изъ нихъ, правомъ, множество фресковъ, и нкоторые очень древни. Тутъ же, въ скал, на довольно значительной высот, вырзана надпись древнйшею азбукою. Въ храм налво особенно любопытны изображенія на наружной стн: фигуры птицъ и львовъ. Поднявшись еще сто ступеней, входишь на вторую террассу, здсь опять два храма и передъ ними резервуаръ чистой воды, окруженный каменною оградою. На третьей террасс, еще выше, стоитъ священное древо Ficus religiosa. Подъ его тнью выстроенъ небольшой храмъ. Мы поднимались при страшномъ солнопёк, по раскаленнымъ ступенямъ. Нигд не было тни. Около двадцати ступеней, высченныхъ въ перпендикулярной стн, вели на самую вершину. По бокамъ висли желзныя цпи. Цпляясь за нихъ, мы взобрались на вершину. Видъ отсюда дйствительно грандіозенъ. На югь виднется море, въ кущ деревъ показываются съ одной стороны Тангалле, съ другой — Матара и даже Беллигамъ. Былъ уже двнадцатый часъ и нестерпимо жарко. Сходить внизъ было трудне, и мы медленно двигались. Преданіе говоритъ, что монастырь выстроенъ въ 83 г. до Р. Х., царемъ Валагамбагу. Конечно, оть того времени осталось немного, разв та надпись, о которой я упомянулъ, да каменныя ступени. Фигуры Будды (18 ф. длины) принесены были сюда въ III в. по Р. Х. Къ этому же времени относится сооруженіе резервуара. Въ XVI в. португальцы разрушили храмы и разогнали монаховъ, въ XVIII храмы и монастырь были возобновлены вондійскимъ царемъ Киртифи. Изъ Гесонгалле, черезъ Гамбантоту, я отправился къ замчательнымъ развалинамъ Tessa mahrama, здсь вроятно нужно искать упоминаемый Птолемеемъ Магамъ. Лошадей или лошадь въ Тангалле достать невозможно, нужно было нанять быковъ и хать въ мстной, крытой двуколк. Дорога не отличается красотою или удобствомъ, она смло можетъ быть уподоблена нашимъ проселочнымъ, и будетъ памятна даже зжавшему по нимъ. Кругомъ разстилается мелкій лсъ, всюду видъ запустнія. Днемъ, въ томительную жару быки, подгоняемые нестройными выкрикиваніями погонщика, едва передвигаютъ ноги. Въ бонди можно было или лежать, или сидть, поджавъ ноги. Безпрестанные толчки мшаютъ заснуть и не позволяютъ читать, a кругомъ смотрть не на что. Какъ только передешь рку Велаве, то исчезаютъ послднія рисовыя поля и кокосы. Начинается страна песку и мелколсья, нтъ ничего печальне этой страны: точно, какъ будто здсь люди жили когда-то, и бжали, гонимые нездоровымъ климатомъ. Я халъ цлые сутки до Гамбантоты (24 м.), и отъ непривычки здить на быкахъ сильно утомился.

II. Перагера.

Ежегодно, въ август, въ различныхъ городахъ Цейлона празднуется ‘Перагера’, по улицамъ города проходитъ нсколько ночей къ ряду оригинальная процессія. Я добивался напрасно отвта на вопросъ, что это за процессія? Въ память чего устроенъ праздникъ? Оевропеившіеся сингалезцы говорили, что праздникъ нчто подобное нашимъ ярмаркамъ, другіе утверждали, что процессія была утверждена на потху кондійскихъ царей, въ память рожденія бога Вишну. Но были и такіе, которые разсказывали очень дюбопытную легенду въ объясненіе Перагеры. Слушая различные толки о Перагер, мн стало ясно, что смыслъ праздника забытъ народомъ и его учеными. Изъ разсказовъ было однако же ясно, что праздникъ очень оригиналенъ и посмотрть на него стоитъ. 26-го августа, я отправился по желзной дорог изъ Коломбо въ Конди.
Поздъ въ Конди пришелъ поздно, часовъ въ семь. Уже совсмъ стемнло и, отправляясь со станціи въ отель, я могъ только разглядтъ громадные холмы кругомъ города. ‘Queens Hotel’, куда меня привезли, былъ полонъ прізжими, Перагера привлекла немногихъ, но на другой день члены атлетическаго клуба должны были прыгать, скакать, бгать, плавать и многими другими способами вывазывать свою физическую силу, посмотрть на эту потху съхались англичане изъ разныхъ мстъ острова. Съ большими затрудненіями я добылъ комнату. Ho мои усилія были вознаграждены: мн досталась небольшая комната съ великолпнымъ видомъ на озеро. Направо, вдоль озера вилась дорога въ гору, къ монастырю Момвата, налво, я могъ видть знаменитый храмъ Daladamaligowa, въ которомъ хранится зубъ Будды…
Едва окончился обдъ, и мы сидли еще за кофе, какъ издали стали доноситься нестройные звуки барабановъ и томъ-тома. Томъ-томъ тотъ же барабанъ, но покрытый кожею только съ одной стороны. Звуки становились все ясне и ясне. Я поспшилъ выдти на улицу. Пройдя лугъ, разстилавшійся передъ отелемъ, я увидалъ, что процессія уже вышла изъ храма Зуба и направлялась обходить городъ. Первое впечатлніе и сильно, и смутно. Въ ясную, лунную ночь, какія только бываютъ на юг, вы видите передъ собою оригинальную процессію. Сперва несутся факелы, знамена, различные значки, на нкоторыхъ изображенія луны и солнца, затмъ идутъ плясуны съ барабанами и томъ-томами, важно выступаетъ старшина, завдывающій хозяйствомъ и имуществомъ храма (Daladamaligowa), и вслдъ за нимъ еще съ большею важностью выступаетъ громадный слонъ съ реликвіями (но не зубомъ) изъ храма Зуба (Daladamaligowa). Передъ большими слонами шли два маленькихъ слона, и дале опять знамена, факелы, плясуны, люди на ходуляхъ, слоны изъ храмовъ боговъ: Вишну, Ната, Катрагама, Патани, слоны поменьше, на которыхъ сидли жрецы съ цвтами. Снова знамена, фавелы, плясуны и, наконецъ, люди съ громадными ковчегами. Кругомъ стояла густая толпа, тихо и молча глазя на процессію. Кое-гд виднлись полицейскіе, но они были совершенно лишни. Прошла процессія, и за нею я пошелъ бродитъ по улицамъ, было довольно поздно для Цейлона, часъ десятый въ исход, на улицахъ замтно было особенное движеніе, кругомъ храма Зуба виднлись огоньки y временныхъ лавочекъ со сластями. Повсюду слышался какой-то гулъ разговаривающихъ голосовъ, и видны были многочисленныя кучки людей. Но все было тихо и добропорядочно: ни драки, ни брани, ни пьяныхъ я не видалъ. Въ 11 часовъ процессія вернулась въ храму Зуба, реликвіи отнесли въ храмъ, слоны и люди разошлись по храмамъ четырехъ боговъ. Такъ кончилась процессія въ первый день моего пребыванія въ Конди.
На другой день, часовъ въ пять вечера, задолго до начала процессіи, я пошелъ, вмст съ С., осмотрть храмъ Зуба. Процессія снаряжалась и дворъ былъ полонь народа. Въ нкоторыхъ придлахъ, посвященныхъ отдльнымъ богамъ, совершалось служеніе: женщины на колняхъ совершали приношенія цвтовъ, въ другихъ, передъ густою толпою плясуны выдлывали различныя фигуры. На двор украшали слоновъ. Самый большой стоялъ y входа въ то зданіе, гд хранится зубъ Будды. Мн хотлось видть зубъ, и, чтобы пройти въ ‘святая святыхъ’, мы должны были подлзать подъ слона. Явилисъ монахи и показали намъ на зубъ и колпакъ, подъ которымъ хранятся реликвія. Въ тотъ вечеръ процессія, обойдя кругомъ города, должна была вернуться чрезъ губернаторскій садъ, въ храмъ Зуба. У губернатора было garden-party, ровно въ девять часовъ y главнаго подъзда собралось общество, исключительно англійское, мужчины во фракахъ, дамы разодтыя по бальному и въ цвтахъ. Вскор посл девяти часовъ заслышались рзкіе и дикіе звуки, мало по-малу они становились все громче и непріятне, и наконецъ справа показались факелы, за факельщиками шли музыканты съ флейтами, барабанами, томъ-томами. Дале, въ стройномъ порядк, шли старшины, завдывающіе длами храма Зуба. Костюмъ этихъ старшинъ очень живописенъ, особенно красива шляпа, въ род нашей треуголки, надтой поперекъ, и вся изукрашенная золотымъ шитьемъ. Проходя мимо губернатора, старшины останавливались и отвшивали низкій, почтительный поклонъ. За старшинами шли два небольшихъ слона, на нихъ сидло по три человка съ цвтами. Кругомъ слоновъ тснились люди съ барабанами, флейтами и т. д. За двумя слонами двигались три слона, посреди ихъ былъ громадный слонъ, везшій въ золотой клтк какія-то реликвіи Будды изъ храма Зуба. Какъ только показались слоны, губернаторскіе слуги вынесли пуки сахарнаго тростнику, и началось кормленіе слоновъ. Исключительное участіе въ этой потх принимали дамы. Вдругъ одному изъ слоновъ, кажется наибольшему, съ реликвіями Будды, вздумалось зарычать. Произошла нкоторая суматоха, дамы попятились назадъ, стулья попадали. У всхъ были свжи въ памяти шалости одного слона: нсколько дней тому назадъ онъ вздумалъ показать публик, во время процессіи, свою силу — и три человка изъ толпы поплатились жизнью. На этотъ разъ слонъ выражалъ свое удовольствіе. За слонами, прыгая и присдая, неслись плясуны и музыканты. Туземный балетъ не отличается граціей, и фигуры танцевъ не разнообразны. Плясуны становятся въ рядъ: присдаютъ, выбиваютъ дробь ногами, встаютъ, кружатся, поднимаюгь, ломаютъ руки и т. д. Ихъ костюмъ увшенъ колокольчиками, a потому каждое движеніе сопровождается необыкновеннымъ шумомъ. Въ числ плясуновъ были два человка на ходуляхъ. За плясунами важно выступалъ Bansayaka-nileme, т.-е. главный старшина храма Зуба. Кругомъ него неслись вера, и шли знаменobки. Этимъ закончилось первое отдленіе процессіи. Было еще четыре отдленія: въ томъ же порядк шли слоны изъ храмовъ четырехъ боговъ. Передъ и за слонами въ томъ же порядк шли факельщики, плясуны, старшины, kapurale (жрецы). На слонахъ неслась святыня храмовъ, и вся процессія закончилась громадными ковчегами съ водою.
Боле часа двигалась процессія чрезъ садъ. Гулъ отъ барабановъ, томъ-томовъ, колокольчиковъ, плясуновъ, стоялъ невообразимый, въ воздух чувствовался сильный, непріятный запахъ кокосоваго масла отъ факеловъ. A картина была оригинальна и сильно напоминала сцену изъ какого-нибудь фантастическаго балета, кругомъ была такая декоративная обстановка: тихая, ясная ночь, роскошная растительность, и среди оглушительныхъ нестройныхъ звуковъ движется пестрая, оригинальная восточная процессія, не то религіозная, не то на потху какого-либо самодержавнаго властелина. У самой дороги, въ нсколькихъ шагахъ отъ проходящихъ громадныхъ слоновъ, стоятъ ряди стульевъ и разодтыя дамы въ цвтахъ и кружевахъ.
Въ пятницу, 28-го августа, была послдняя ночь Перагеры: всю ночь ходила процессія, всю ночь на улицахъ слышался гулъ, нестройные крики различныхъ продавцовъ. Лавочекъ со сластями прибавилось. По улицамъ расхаживала громадная толпа, въ одномъ мст меня такъ славили, что я подумалъ о нирван. Но при этомъ я долженъ опять замтить: сингалезская толпа — образецъ толпы. Ни драки, ни брани, ни даже особеннаго крика нельзя было замтить, пьяныхъ я не видалъ, a во многихъ лавочкахъ продавался аракъ, содовая вода и т. д. Въ четыре часа утра, въ тотъ же день, въ четырехъ миляхъ отъ города, на р. Гагамбе свершился послдній актъ празднества. Къ сожалнію, я не видалъ его. До разсвта, жрецы (kapurale) изъ храмовъ четырехъ боговъ отправилисъ на рку, здсь они садятся въ разукрашенную лодку, и главный жрецъ храма бога Вишну, разскши золотымъ мечомъ волны, зачерпываетъ воду. Вода эта хранится до слдующаго года и во время процессіи выносится въ тхъ ковчегахъ, о которыхъ было упомянуто выше. Такъ закончился оригинальный праздникъ, но процессію я видлъ еще разъ, 29-го августа. У старшинъ есть обычай, по окончаніи праздника благодарить мстнаго Governement Agent’a за содйствія различнаго рода, врне, благодарить правительство за терпимость. Въ два часа дня процессія въ томъ же состав и томъ же порядк, какъ выше описано, подошла въ дому правительственнаго агента, бывшему дворцу вондійскихъ царей. Mr Р. созвалъ гостей полюбоваться на церемонію принесенія благодарности и послушать его краснорчіе. Все это было довольно оригинально. Подошла процессія къ дому, слоны выстроились въ рядъ передъ террассою, старшины явились на террассу, выстроились въ рядъ и долго говорили по-сингалезски, но смыслъ долгой рчи былъ кратокъ, хотя и очень утшителенъ: мы вами молъ довольны. Mr Р. отвчалъ по-англійски, что онъ также доволенъ благополучнымъ окончаніемъ празднества и старшинами, и въ заключеніе попросилъ старшинъ составить группу и дать снять съ себя фотографію. Старшины, улыбаясь, согласились. На террассу ввели громаднаго слона, и съ него и со старшинъ сняли фотографію.
Я уже сказалъ, что напрасно искалъ отвта на вопросы, что такое Перагера? Когда, гд въ первый разъ прошлась эта пестрая, оригинальная процессія? Одинъ монахъ изъ храма Зуба, на мой вопросъ о томъ же, отвтилъ стихомъ изъ св. писанія буддистовъ: ‘взошла полная луна и начался праздникъ, заслышался въ город сильный гулъ!’ Глядя на террассу, я понялъ мткость этой фразы, такъ часто встрчающейся въ буддійскихъ книгахъ. Кратче и врне нельзя описатъ мстнаго восточнаго праздника: ясная ночь, гулъ туземной музыки и всюду праздничная, разряженная толпа. Въ такія тихія, свтлыя ночи завязывались т фантастическіе романы, которые буддисты подобрали въ народ и записали въ свои священныя книги. Придлавъ душеспасительное начало и конецъ, наивные монахи воображали, то середина перестанетъ быть соблазнительной для читателя.
Перагера не есть буддійскій праздникъ, монахи не уважаютъ его и не принимаютъ въ немъ никакого участія, ни одного монаха не видать въ процессіи. Правда, выносится святыня изъ рама Зуба, но и это началось только въ конц прошлаго стотія. Во дни царя Киртифи (1747—80) въ Конди пріхали сіамскіе монахи для положенія предла какимъ-то раздорамъ по поводу посвященія. Однажды ночью отцы были пробуждены необыкновеннымъ шумомъ. Что такое? Что за шумъ?— спрашивали отцы. Имъ отвтили, что городъ чествуетъ четырехъ боговъ, когда-то преклонившихся предъ господомъ Буддою. Когда врующіе буддисты, монахи, не удовлетворились такимъ отвтомъ, они возроптали передъ самимъ царемъ. Царь былъ находчивъ, несмотря на ропотъ и выговоръ святыхъ отцовъ, Перагеры онъ все-таки не уничтожилъ, a чтобы успокоить своихъ дорогихъ гостей, приказалъ выносить какія-нибудь реликвіи Будды, такимъ образомъ, Перагера стала полубуддійскимъ праздникомъ. Первоначально онъ былъ вроятно индійскій, браминскій праздникъ. На браминское индійское происхожденіе праздника намекаетъ одна легенда, слышанная мною въ Коломбо. Она не записана въ книгахъ, но кое-гд еще живетъ въ народ. Въ город Ануродапур царствовалъ Гажабогу, онъ наслдовалъ царю Валагамбогу, въ царствованіе котораго на Цейлонъ напали малабарцы, разграбнл храмы и ушли со множествомъ плнныхъ и унесли съ собого сыщенные сосуды изъ храмовъ. Однажды ночью Гажабогу, переряженный, прогуливался по городу. Въ одномъ дом царь увидавъ горько плачущую старуху, она плакала о своихъ сынахъ, плненныхъ малабарцами. Ея безутшная скорбь сильно поразила царя, онъ ршился идти въ походъ, отнять y малабарцевъ плненныхъ. Вмст съ царемъ отправляется въ походъ нкій великанъ Нила. Какъ только войско дошло до берега океана, Нил сталъ выказывать свою могущественную силу: жезломъ ударилъ онъ по волнамъ, и воды разступились. Посуху прошла царская рать и предстала предъ стнами главнаго города малабарцевъ. Малбарскій царъ не испугался враговъ и отказался выдать плнныхъ. Тутъ начинается рядъ чудесъ, творимыхъ великаномъ и цейлонскимъ царемъ. Нила схватываетъ двухъ слоновъ и, ударяя ихъ головами, убиваетъ. Гажабогу извлекаетъ воду изъ желзнаго посоха и пригоршни песку. Устрашенный чудесами и вря въ могущество своихъ враговъ, малабарскій царь выдаетъ все захваченное: людей и священные сосуды изъ храмовъ. И въ память удачнаго похода Гажабогу учредилъ Перагеру (113 по Р. Х.).
Такъ гласитъ о начал Перагеры легенда. И какъ будто есть нкоторая связь между содержаніемъ легенды и праздниковъ. Люди на ходуляхъ, быть можетъ, изображають великана Нилу, a послдній актъ праздника, y рки, его же чудо, когда онъ провелъ царскую рать по морю, яко посуху.

И. M — ивъ.

Ануродаоура.
1-го октября, 1874.

ЛЬВИНЫЙ ОСТРОВЪ

Письма съ острова Цейлона *).

*) См. выше: февр. 568 стр.

‘Встникъ Европы’, No 5, 1875

III. Лсная страна.

Къ востоку и юго-востоку отъ центральной провинціи острова тянется на десятки миль лсная страна, иногда называемая стариннымъ именемъ Yeddarata, т.-е. страна веддовъ. Ведды не многочисленный народецъ, посмотрть на который старается почти всякій попавшій на сказочный островъ, гд столько различныхъ диковинъ. Но видть настоящіе образцы этого народа вовсе не такъ легко, и вроятно совершенно невозможно безъ содйствія мстныхъ властей. Въ города по своей вол ведды не заходятъ, они бродятъ и охотятся въ лсной глуши, коренной, первобытный ведда избгаетъ даже сосднихъ ему сингалезскихъ деревенекъ. Случается иногда, что, удовлетворяя любопытству какого-нибудь высокопоставленнаго лица, мстныя власти излавливаютъ нсколько веддовъ и приводятъ ихъ напоказъ или въ Канди, или въ Нувара-еліа. Такъ было въ пріздъ герцога Эдинбургскаго на Цейловъ. Ему представили диковинныхъ стрлковъ въ Канди. To были, такъ сказать, казовые ведды: угрюмы на видъ, уосматы, грязны, молча они продлають нсколько своихъ щтукъ предъ лицомъ важной особы и его свиты: пострляютъ, поплящутъ и т. д., и затмъ уйдутъ къ себ, унося Богъ знаетъ какое представленіе о бломъ человк. Ведды остались народомъ дикимъ и почти первобытнымъ, по сосдству съ кофейными плантаціямв, шоссейными дорогами и всми успхами европейской цивилизаціи, занесенными англо-саксонцами въ колонію. Народъ не далеко ушелъ отъ того состоянія, въ какомъ его застаетъ исторія за дв тысячи лтъ тому назадъ, ведда и нын такъ же напоминаетъ демона, какъ и въ т отдаленныя времена, когда боле культурный сингалезецъ прозвалъ его Якшасомъ (Yakkho — демонъ). Несмотря на вс старанія мстнаго правительства сдлать изъ веддовъ народъ осдлый и земледльческій, ведды до сихъ поръ главнымъ образомъ полубродячее или совсмъ бродячее племя, нкоторымъ успхомъ, впрочемъ, старанія правительства увнчались: ничтожное меньшинство веддовъ живетъ въ деревенькахъ и кое-какъ обработываетъ свои поля, масса же народа осталась по прежнему бродячими стрлуами, такихъ веддовъ, съ древесною корою y чреселъ, всего трудне увидать, они скрываются въ лсной глуши и избгаютъ людей, имъ неподобныхъ.
На Цейлон ходять разнообразнйшіе толки объ этомъ народц, вс почти согласны, что трудно и даже почти невозможно увидать настоящихъ веддовъ, совершенно нетронутыхъ быстро распространяющеюся хдсь европейскою цивилизаціей или сношеніемъ съ боле культурными сингалезцами, диковинныя вещи разсказываются о язык, религіи, нравахъ и обычаяхъ веддовъ. Нкоторые писатели утверждали, что y веддовъ нтъ религіи, и сомнвались въ существованіи языка y нихъ. Объ ихъ обычаяхъ повствуется много любопытнаго и много до крайности несообразнаго. Такими странными красками рисуется жизнь лсныхъ стрлковъ, что ведды легко могутъ представиться скоре зврьми, нежели людьми. Нтъ возможности давать вру всмъ толкамъ, и достоврная полная хараутеристика веддовъ поистин должна считаться благодарною проблемою для будущаго изсдлователя, описаніе народа: его языка, религіи, обычаевъ, составитъ въ высшей степени важный вкладъ въ этнографію. По возможности полное описаніе веддовъ было бы любопытно въ двухъ отношеніяхъ: изъ этого описанія, какъ изъ характеристики всякаго народа дикаго, можно было бы извлечь факты, неоцненные для разршенія великой задачи, какимъ путемъ шло развитіе человчества, гд его приблизительное начало и какія фазы оно переходило. Но описаніе веддовъ важно и въ другомъ отношеніи. Они живутъ и долго жили на небольшомъ остров, со всхъ сторонъ окруженнне боле культурными сингалезцами, необходимо должны были быть и дйствительно были постоянно въ сношеніяхъ съ сосдями, буддистами, a потому негнушавшимися веддами и непрезиравшими ихъ. Въ продолженіи столтій жители острова приходили въ столкновеніе съ многими народами, сюда являлись и завоеватели, и купцы. Исторія, литература, архитектурные остатки свидтельствуютъ о высокомъ культурномъ развитіи сингалезцевъ, a также, что разнообразныя столкновенія съ другими народами не прошли безслдно для нихъ, они отразились и въ ихъ народномъ характер, и въ памятникахъ умственной жизни. A между тмъ ведда все такъ-же дикъ и такъ же страшенъ, какъ т якшасы, о которыхъ говоритъ легенда. И, глядя на этотъ народъ, невольно задаешь себ вопросъ, почему онъ такъ мало измнился съ тхъ поръ, какъ впервые является на страницахъ мстныхъ хроникъ?…
Пріхавъ въ Бадулла, я сталъ въ тотъ же день хлопотать объ устройств поздки въ страну веддовъ. Рекомендательныя письма къ мстнымъ властямъ помогли мн, и черезъ два дня я былъ на пути въ Алутъ-Нувара. Я выхалъ изъ Бадулла въ одноколк, запряженной однимъ быкомъ, моимъ спутникомъ былъ одинъ полу-объевропившійся сингалезецъ, состоящій на британской служб. Въ нашемъ неудобномъ экипаж мы должны были сдлать около десяти миль, до Талденія. Дорога отъ Бадулла до Талденія торная и пролегаетъ по очень красивой мстности, она вьется внизъ, по скату холмовъ, и хотя очень ровна, но очень узка и въ нкоторыхъ мстахъ даже двумъ одноколкамъ было бы затруднительно разъхаться. Но человкъ приложилъ свои руки къ этой мстности, внизу стелются кофейныя плантаціи, виднются домики европейцевъ, вокругъ холмовъ по отлогому склону вьется шоссе. Въ день нашего вызда изъ Бадулла шелъ сильный дождь, съ шумомъ каскадами стекали ручейки съ вершинъ холмовъ, въ одномъ мст на самомъ шоссе образовалось нчто подобное очень бурной рчк: не безъ затрудненій переправилась одноколка чрезъ потокъ. Бычокъ тащится далеко не борзо, и десять миль мы прохали въ шесть слишкомъ часовъ. Поздно вечеромъ мы добрались до Rest-hous‘a, въ Талденія. На постояломъ двор, въ такомъ глухомъ мст, конечно нельзя было ожидать какихъ-либо удобствъ: никакой ды невозможно было добыть, стояли кровати, но постелей на нихъ не было. Помщеніе не отличалось также чистотою: блые муравьи, москиты и обиліе другихъ наскомыхъ наполняли столовую. Здсь мы узнали непріятную новость: вслдствіе дождей, хать прямою дорогою отсюда въ Алутъ-Нувара не было никакой возможности, рки разлились и переправляться чрезъ нихъ было невозможно, приходилось хать до Бубуле и оттуда свернуть въ сторону, въ сверу въ Алутъ-Нувара. Перемна въ маршрут составляла разницу на десять миль, и при этомъ приходилось слдовать по отвратительной дорог. Дождь шелъ во всю ночь. На другой день, рано утромъ, мы сли на коней и пустились въ путь. Скачала мы хали въ гору, по лсной тропинк, кони безпрестанно спотыкались, путь былъ каменистый, громадныя глыбы, мелкіе камни покрывали тропинку, на ркахъ, рчонкахъ не было мостовъ. Приходилось перезжать ихъ въ бродъ. Тащились мы шагомъ. Казалось, лсу не будетъ конца, и только поздно вечеромъ, однакоже до обда, добрались до Бубуле. Здсь мы переночевали и на другой день отправились въ Алутъ-Нувара. Дорога шла лсомъ и хотя на карт она обозначена какъ малая, но была несравненно лучше той, по которой мы хали вчера и которая считается большою. Въ другое время года шесть миль отъ Бубуле до Алутъ-Нувара легко прохать часа въ полтора, мы употребили на этотъ перездъ четыре съ небольшимъ часа, при этомъ, въ одномъ мст мы потеряли настоящую дорогу и сдлали мили дв лишнихъ. Наконецъ, часовъ въ десять, среди густой зелени завиднлась обвалившаяся вершина ступы Mahiyangna, и мы были въ Алутъ-Нувара.
На ряду съ другими святыми мстами, вся мстность кругомъ ступы считается буддистами святою. Ежедневно благочестивый буддистъ долженъ памятовать о Mahiyangana, мысленно обращаться въ ней и въ молитвахъ чтить ее. Исторія ступы, конечно, легендарная, начинается за пять столтій до Р. Х. На первыхъ страницахъ туземныхъ хроникъ упоминается о живописной и пріятной мстности въ центр острова, гд жили, во дни Будды, демоны. И дйствительно, деревенька, около которой въ настоящее время высится святая ступа, расположена на плоскомъ берегу рки Махавелли и лежитъ среди очаровательной мстности. По ту сторону рки высятся значительные холмы, и холмы, и вся мстность кругомъ покрыты роскошною зеленью, кругомъ обиліе разнообразной дичи. Здсь, говоритъ легенда, былъ когда-то, въ отдаленныя времена, за дв тысячи слишкомъ лтъ, великолпный садъ, куда собирались демоны или т первобытные обитатели острова, которые и въ настоящее время живутъ кругомъ Алуть-Нувара. Вся мстность кругомъ удивительно живописна, густой, сплошной лсъ стелется на мили во вс стороны. Въ декабр, посл дождей, здсь все цвло и необыкновенно сильное и очень пріятное благоуханіе наполняло воздухъ. По преданію, ступа Mahiyangana стоитъ на томъ самомъ мст, гд Будда явился и подчинилъ своей власти демоновъ. Онъ явился въ ихъ собраніи, и среди ливня, вихря и тьмы остановился въ воздух, надъ ихъ головами. Демоны, въ испуг, стали молить Вщаго о пощад. ‘Избавлю васъ отъ страха и скорби,— сказалъ милосердый,— дайте мн мсто, среди васъ!’ — ‘Даруй намъ безопасность, и мы отдадимъ теб весь островъ’! Разостлалъ Будда кожу, и какъ только слъ на нее, края кожи воспламенились и стали распростираться во вс стороны. Демоны, побжденные зноемъ, должны были удалиться. На этомъ мст, гд можеть быть произошло первое столкновеніе культуры и первобытности, память о чемъ сохранилась въ оригинальной и нсколько уродливой легенд, стоитъ одна изъ древнйшихъ, a потому самому любопытныхъ ступъ, но она такъ часто разрушалась и возобновлялась, a потому въ настоящее время въ ней можно видть странную смсь древняго и новаго. Ступа иметъ видъ колокола и окружена была террассою, кругомъ видны во множеств гранитныя плиты и четырехгранные столбы, кое-гд сохранились гранитныя ступени, покрытыя очень красивою рзьбою. Эти ступени вели къ алтарямъ, примыкавшимъ къ ступ, съ четырехъ сторонъ. Ступа стояла среди квадратнаго двора, окруженнаго кирпичною стною. Главный входъ во дворъ былъ съ востока, съ свера же примыкаетъ другой, меньшій дворъ, среди котораго стоитъ святое древо, Ficus religiosa. Предъ древомъ возвышается алтарь и кое-гд правильно расположенные столбы указываютъ на то, что здсь была какая-то постройка, можетъ быть капелла. Вн ограды двора, въ недалекомъ разстояніи, находится храмъ бога Іотаи.
Здсь, въ Алутъ-Нувара, среди остатковъ глубокой древности, хотя и сильно подновленныхъ (ступа реставрируется въ настоящее время), я увидалъ первыхъ веддовъ. Какъ толъко я пріхалъ въ Rest-hous и пока наша прислуга хлопотала о завтрак, въ домъ явился первый образецъ веддовъ. To былъ, однакоже, цивилизовавшійся ведда, ребенкомъ былъ онъ взятъ въ сингалезскую семью, вскормленъ ею и женился на сингалезк. Онъ почти забылъ въ настоящее время свой родной языкъ и какъ будто сталъ настоящимъ сингалезцемъ. Но дикій человкъ еще былъ виднъ въ немъ, хотя Пачга (такъ его звали) значительно цивиливовался: шоворилъ мягкимъ голосомъ, улыбался во весь ротъ, кланялся, слагалъ руки въ знакъ почтенія. Онъ былъ малъ ростомъ, косматъ, грязенъ и чуть-чуть не совсмъ нагъ. Перевести нсколько сннгалезскихъ словъ на родной языкъ онъ или не умлъ, или не хотлъ. Онъ говорилъ по-сингалезски и, казалось, зналъ только сингалезскія слова. Чрезъ нсхолько часовъ, при помощи мстнаго сельскаго старшины, я увидалъ настоящихъ веддовъ. To были, однакоже, образцы той части народа, которая приходитъ въ сношеніе съ сингалезцами, живущими въ окружныхъ деревенькахъ, самыми дикими веддами ихъ нельзя было назватъ. Они были малы ростомъ, косматы, угрюмы на видъ, говорили крикливымъ, очень громкимъ голосомъ. Пониже живота спускалась небольшая тряпочка, a не кусокъ древесной коры. Замна коры тряпочкою знаменовала прогрессъ, и въ этомъ состояло все ихъ одяніе. Въ рукахъ они держали топоры, луки и стрлы, желзныя оконечности стрлъ — работа сингалезская, и пріобртаются веддами въ обмнъ на добычу охоты и дикій мёдъ. Въ язык этихъ веддовъ (насколько я могъ убдиться изъ записаннаго мною словарика), множество чисто сингалезскихъ словъ для самыхъ первоначальныхъ понятій, такъ: рука, нога, волосы, пальцы, ногти называются сингалезскими словами. Для ногтя эти ведды употребляютъ весьма любопытное сингалезское слово: ktu, отъ санскритскаго корня рзать: katu, острый. Слово ‘ноготь’, этимологически значущее не боле какъ рзакъ, остатокъ глубокой древности и, конечно, бросаетъ нкоторый свтъ на то состояніе, въ которомъ находился человкъ, когда онъ впервые назвалъ ноготь ‘рзакомъ’. Тогда, конечно, y него не было ни топора, ни желзной оконечности стрлъ. Для многихъ животныхъ они имютъ сингалезскія слова, для другихъ названія сходныя съ палійскими. Такъ, ‘рыбу’ они называли словомъ ‘macchi’ (на палійс. maccha, по скр. matsya), a курицу ‘chapi’ (на палійс. chapa значитъ птенепъ). Многихъ зврей они называли совершенно оригинальными именами, и для слона и лошади имютъ одно и то же названіе. ‘Сколько у тебя пальцевъ на рук?’ спросилъ я старйшаго изъ веддовъ. ‘Tunau’ — три! (сингалезское слово) отвчалъ онъ не задумавшись, хотя и не былъ безпалымъ. Другой бойко пересчиталъ синталезскими числительными пять пальцевъ на одной рук, на второй сбился и упорно называлъ девятый палецъ десятымъ, a десятый девятымъ. Прощаясь съ ними, я далъ имъ нсколько мелочи. Пересчитать монеты никто изъ нихъ не могъ. И на вопросъ: ‘сколько?’, каждый отвчалъ: ‘kati-ak’, много, a монетъ было всего четыре. Насколько возможно было убдиться изъ разспросовъ, чрезъ переводчика, y веддовъ есть опредленныя религіозныя представленія. Они имютъ и названія боговъ, а съ нкоторыми цвтами соединяютъ религіозныя представленія. Такъ они говорили, что цвтовъ Dematu-mal особенно любимъ нхъ богами. Въ заключеніе нашего перваго свиданія ведды плясали. Подъ звуки заунывной однообразной псни, ставъ въ кружокъ, они толклись на одномъ мст. Лица оставались по прежнему суровы и неподвижны. Они пли: ‘плету цвточки Dematu-mal, плету цвточки Kadiran-val, разставляйте навсъ’, и т. д. Мало по-малу темпъ псни ускорялся, ведды какъ будто оживлялись и даже начинали приходить въ какой-то дикій экстазъ: они потрясали головами и, уружась, высоко поднимали то ту, то другую ногу. За пляской слдовала стрльба изъ лука. Особеннаго искусства ни въ томъ, ни въ другомъ я не замтилъ. Когда ведду что-либо не нравится, онъ произносить: ‘me! me!’ Такъ, при вид своего изображенія въ зеркал онъ произносить тотъ же звукъ. Опытъ съ зеркаломъ повторялся нсколько разъ, многими лицами, и всегда получался тотъ же результатъ: посмотрить на себя ведда и тотчасъ же отвернется, произнося: ‘me! me!’.
Изъ Алуть-Нувара я долженъ былъ хать въ Бубуне, гд мн общали показать другихъ веддовъ. Дорога отсюда до Бубуле пролегаетъ также по лсу. Мстность во всю дорогу, какъ и во всемъ центр острова, необыкновенно живописна. Мы выхали въ свтлый день и во всю дорогу хали въ тни, подъ густымъ сводомъ деревъ. Лсъ, посл ночного дождя наканун, сильно благоухалъ. Чмъ ближе мы были къ Бубуле, тмъ чаще попадались сингалезскія деревеньки. На половин дороги мы сдлали привалъ y одного ambalam (постоялый дворъ, родъ павильона для пшеходовъ), вблизи котораго находится источникъ необыкновенно чистой и холодной воды.
Совершенно почти стемнло, когда мы достигли мстечка Бубуле. По дорог стояла толпа народу, и нашъ караванъ двигался медленно, среди праздно звавшаго народа. Нашихъ лошадей вели подъ узцы, и по четыре человка несли два кресла, на длинныхъ палкахъ. Утомленные долгимъ перездомъ, мы шли пшкомъ. Передъ Rest-hous’омъ была воздвигнута арка, въ изобиліи увшавная зеленью, и сдлана была аллея также зелени. Въ дом комнаты были увшаны нсколько грязноватыми, но блыми тканями, словомъ, мстный старшина постарался сдлать намъ пріемъ любезный и торжественный. Неудобвый Rest-hous былъ превращенъ его стараніями въ очень приличный и уютный домикъ, на полахъ были разостланы цыновки, незабыты были и спальни: на кроватяхъ были и мягкія постели, и стки отъ москитовъ. Въ столовой горла свча, правда, единственная въ цломъ дом, но за то въ серебряномъ подсвчник. Но вмст со всми этими удобствами, меня ждало здсь горькое разочарованіе: старшина сообщилъ мн, что за разливомъ ркъ увидать веддовъ очень трудно, они ушли въ глубь страны и приходъ ихъ въ Бубуле или мста окрестныя боле нежели сомнителенъ. На другой день, однакоже, часовъ въ двнадцать онъ досталъ откуда-то человкъ шесть дикарей. To были дйствительно ведды, хотя сначала я сомнвалея въ томъ, то были наимене любопытные образцы народа. Они пришли въ Rest-hous подъ предводительствомъ сингалезца. Трое изъ нихъ были небольшого роста и такъ же раздты, какъ и т, которыхъ я видлъ въ Алутъ-Нувара, но y одного въ ушахъ были мдныя серьги и y всхъ мшочки съ бетелемъ. Трое другихъ были повыше ростомъ, y одного изъ этихъ послднихъ волосы были заплетены въ пучокъ, онъ бойко взошелъ, улыбаясь, и тмъ сразу изобличилъ свою цивилизованность, дикій ведда, говорятъ, никогда не улыбается и не смется. Улыбавшійся ведда не имлъ лука и стрлъ, онъ былъ вооруженъ однимъ топоромъ, который держалъ на плеч. Говорили эти ведды скороговоркою, но голосомъ тихимъ и даже глухимъ. На видъ они были такъ же грязны и косматы, какъ и въ Алутъ-Нувара. У тхъ и другихъ были усы и бороды, тло было покрыто волосами, но далеко не въ обиліи. У самыхъ дикихъ веддовъ, тхъ, которыхъ называютъ ‘Gabvedda’, т.-е. веддами пещеръ, тло густо покрыто волосами. Такъ мн сообшилъ, попавшійся мн по дорог въ Бубуле, одинъ мавръ торгашъ. Мавръ этотъ много бродилъ по лсамъ и постоянно вступалъ въ сношенія съ веддами, какъ съ живущими въ пещерахъ, такъ и съ тми, которые строятъ хижины. Они строятъ эти хижины или изъ древесной коры всякаго рода, или плетутъ ихъ изъ растенія yarang и прикрываютъ травою mona или iluk. Слова, слышанныя мною въ Бубуле, изъ устъ веддовъ, были или чисто сингалезскія, или близко сродныя съ сингалезскими, но считать и эти не умли. Нкоторые изъ нихъ знали названія сингалезскихъ числительныхъ, но, повидимому, не соединяли опредленныхъ представленій съ произносимымъ звукомъ. Другіе на вс вопросы: ‘сколько?’ упорно отмалчивались, хотя охотно отвчали на иные вопросы. У одного спросили, какъ на его язык туча, онъ сказалъ нсколько синонимовъ, и вс были сингалезсваго происхожденія, огонь онъ называлъ сингалезскимъ словомъ и таковыми же словами выражалъ понятіе ‘варить’, хижину они называли словомъ kuduai, что по-сингалезски значитъ и ‘клтка’, и ‘гнздо’. Слово ‘Богъ’ не умли перевести, и называли kiri-amma (бабка — по-сингалезски), великая вдьма, и kiri-appai (ддъ — по-сингалезски), великій демонъ. Они врятъ, что родители, отецъ и мать по смерти длаются демонами, якшасами. To же поврье я слышалъ въ Алутъ-Нувара. Трудно ршить, насколько это поврье оригинально y веддовъ, и не занесено ли оно къ нимъ изъ буддійскихъ книгъ сингалезцами. Такое же точно поврье извстно въ одной буддійской канонической книг. Плясали эти ведды совершенно такъ же, какъ ведды въ Алуть-Нувара, сперва медленно и какъбы нехотя, затмъ все быстре и быстре, кружась на одномъ мст, подъ ускоренный темпъ заунывной псни. Пли они здсь другую псню, въ ней было множество припвовъ, смыслъ которыхъ ведды не умли объяснить. Ведда съ пучкомъ, умвшій улыбаться, говорилъ, что это очень старая псня, ихъ отцы пвали ее передъ кандійскими царями. Я отпустилъ ихъ, давъ имъ по шиллингу на человка, дикари попросили рису. Я прибавилъ еще шиллингъ, и приказалъ сторожу постоялаго двора дать имъ рису. Они ушли, но скоро вернулись съ просьбою дать имъ горшокъ. Эти мелочи рисуютъ, насколько ведды, виднные мною въ Бубуле, тронуты цивилизаціей чрезъ сношенія съ боле культурными сингалезцами. Коренные ведды, даже т, которыхъ я видлъ въ Алутъ-Нувара, къ серебру относятся равнодушно и приняли отъ меня деньги даже нехотя, ибо не знали, что съ ними длать. Они вообще не жадны, никогда не крадуть, но въ то же время далеко не такой безобидный народъ, какими они иногда рисуются. Нсколько лтъ тому назадъ въ Биктен, т.-е. около Алутъ-Нувара, произошло слдующее: въ одну изъ деревушекъ веддовъ зашелъ охотнивъ, сингалезецъ, утомленный ли долгимъ путемъ, или вслдствіе другихъ причинъ, ему пришла несчастная мысль прилечъ въ тни, y одной изъ хижинъ. Хозяина хижины не было дома, но въ хижин спала его жена, и это обстоятельство было поводомъ трагической развязки. Вернувшійся домой хозяинъ убилъ непрошеннаго гостя, онъ убилъ его, какъ самъ показалъ на суд, внезапно: увидавъ страннивка y своей хижины, онъ быстро подошелъ въ невинно спавшему и однимъ взмахомъ топора лишилъ его жизни. Мертвое тло онъ бросилъ въ лсъ. Мать убитаго хватилась сына очень скоро, по горячимъ слдамъ трупъ отыскали въ короткое время. При убитомъ нашлось нетронутымъ все его достояніе, въ томъ числ нкоторая сумма денегъ. Убійца не тронулъ ничего и добровольно, безъ всякихъ запирательствъ, сознался вь своемъ поступк. Мотивовъ своего поступка онъ не съумлъ на суд объяснить съ ясностью, было, однакоже, очевидно, что имъ руководила ревность, какъ будто нкоторое созганіе, что его домашній кровъ оскверненъ. Присяжные оправдали его.
Бракъ существуетъ y веддовъ, нкоторые писатели утверж-даютъ даже, что онъ сопровождается особыми обрядами, на мст мн этого не подтвердили, но этому не слдуетъ придавать особаго значенія, такъ какъ современные сингалезцы относятся въ веддамъ свысока и безпрестанно повторяютъ фразу: они подобны зврямъ. Т же сингалезцы говорили мн, что ведды женятся на младшихъ сестрахъ. Старшую сестру почитаютъ наравн съ матерью. Случается, что отецъ женится на дочери. Многоженство между ними неизвстно. Я старался добиться отъ веддовъ названія различныхъ степеней родства, и усплъ записать названія: отца, матери, сына, дочери, брата, сестры, жены. Тетку они называютъ однимъ именемъ съ матерью, и для дяди я не могъ добиться перевода, такъ точно, какъ для дальнйшихъ степеней родства. Но, можетъ быть, это слдуетъ объяснять неумніемъ моего переводчика ставить воцросы и его плохимъ знаніемъ говора народа. Въ Буоуле одинъ изъ веддовъ, тотъ самый, который улыбался и завязывалъ волосы въ пучокъ, говорилъ сравнительно бойко по-сингалезски, но тамъ и онъ, и другіе говорили мн все сингалезскія слова. Ведды преимушественно охотники, и потому главнымъ образомъ питаются мясною пищею, дятъ они также смя kukurang и охотно лакомятся мясомъ обезьянъ и слоновъ. Къ земледлію они не склонны, несмотря на вс усилія правительства пріучить ихъ къ тому. По прежнему ведда, главнымъ образомъ, бродячій стрлокь. Добываютъ они также дикій медъ и ведутъ имъ мновую торговлю, главнымъ образомъ, чрезъ посредство мавровъ, которые весьма часто попадаются въ этихъ лсныхъ мстахъ.
Собранные мною матеріалы не вполн достаточны для совершенно точнаго опредленія отношенія языка веддовъ къ языку сингалезскому. Несомннно однакожъ, что ихъ языкъ принадлежитъ къ числу индоевропейскихъ. Самое наввавіе этого народа: ‘ведда’ (вроятно, данное ему сосдями) — индоевропейскаго происхожденія, оно объясняется изъ сингалезскаго слова ‘bedi’ лсъ (лсъ ведды называли въ Алутъ-Нувара словомъ veddai), которое въ свою очередь можно сблизить съ палійскимъ veddha (скр. yyaddha) — охотникъ, отъ корня vyadh — бить, лсъ понимался народомъ дикимъ, какъ мсто охоты, гд онъ билъ звря и добывалъ себ пропитаніе. Первоначальное этнологическое значеніе мало по-малу затемнилось, лсъ пересталъ считаться единственно какъ поприще для охоты, но старое слово, какъ прозвище народа, удержалось и въ смысл ‘народа стрлковъ’ и ‘народа лсного, лсовиковъ’.

IV. Цейлонскія дрвности.

Ha Цейлон обиліе археологическихъ памятниковъ и древнихь надписей. Списаны и изданы очень немногія надписи, обнародовано ихъ такъ мало, что ученый міръ до сихъ поръ находится въ нкоторомъ невдніи о томъ, какая богатая жатва ожидаетъ археолога на остров. Въ ныншнемъ году мстное управленіе опредлило израсходовать особую значительную сумму на археологическія розысканія. Благодаря этому просвщенному предпріятію, можно надяться, что года черезъ два будутъ обнародованы и доступны всмъ интересующимся предметомъ фотографіи и описанія архитектурныхъ памятниковъ, и также точныя факсимиле надписей. Цейлонскія надписи могутъ быть раздлены на три группы: 1) сингалезскія, новйшія по времени, но очень важныя для разъясненія нкоторыхъ вопросовъ, касательно мстной исторіи, и для проврки мстныхъ хроникъ, 2) написанныя древнею азбукою, вторымъ видоизмненіемъ древней индійской азбуки, на язык неизвстномъ, такоуа, напр., прекрасно сохранившаяся надпись на камн, врытомъ передъ золотою ступою, въ Ануродапур, третій родъ подписей писанъ наидревнйшею азбукою на язык, который мы можемъ назвать съ нкоторого смлостью цейлонскимъ или сингалезскимъ Поло. Особенно много надписей находится въ СЗ провинціи, около Курунегала, въ сверной провинціи, около Ануродапуры и Михиптале. Курунегала, городъ, бывшій цейлонскою столицею въ сравнительно позднее время, изобилуетъ остатками древностей. Почти въ каждомъ монастыр, въ каждомъ храм найдется что-либо любопытное. Остатки древностей, мало цнимыя англичанами и совершенно непонимаемыя туземцами, гибнутъ здсь, и многое, конечно, уже безвозвратно погибло. Погибли для науки многіе памятники архитектуры и зодчества, уничтоженные рукою времени или невжественными руками монаховъ, поправляющихъ или исправляющихъ старое. Но Курунегила, Япаху и многія другія мста въ СЗ провинціи не могутъ дать настоящаго понятія о степени развитія и о культур древнихъ сингалезцевъ, ддя того, чтобы составить себ врное понятіе объ этомъ, нужно хать на сверъ, въ Ануродапуру.
Въ продолженіи двнадцати столтій городъ Анурода былъ столицею острова. Уже въ V вк до Р. Х. онъ былъ резиденціею царя (Анурода), именемъ котораго и сталъ называться: городъ Анурода или Ануродапура. Имя города было извстно на запад, и Птолемей упоминаетъ о немъ, до насъ дошло въ высшей степени любопытное описаніе города, сдланное очевидцемъ. Въ V вк по Р. Х. на Цейлонъ зашелъ благочестивый уитайскій странникъ (буддистъ) Фо-сянъ. Фо-сянъ побывалъ передъ тмъ въ Индіи, гд онъ видлъ большіе города, грандіозныя постройки, и за всмъ тмъ цейлонская столица могла поразить его своимъ блескомъ и, какъ будто удивляясь роскоши ея построекъ, ея многолюдству, простодушный буддистъ нарисовалъ намъ очень живую картину Ануродапуры. Онъ упоминаетъ о прекрасныхъ улицахъ города, он были широки, ровны, высокіе домы, великолпно изукрашенные снаружи, стояли по обимъ сторонамъ улицъ. Четыре главныхъ улицы были извстны ему, по другимъ источникамъ эти улицы носили названія: Царской, Лунной, Песочной и Рчной. Он перекрещивались обыкновенно подъ прямымъ угломъ, въ Лунной улиц было одиннадцать тысячъ домовъ, изъ которыхъ многіе были двухъ-этажные, четырк главныя улицы были усыпаны блымъ пескомъ посредин и чернымъ по обоимъ бокамъ. Во многихъ мстахъ стояли арки, увитыя цвтами и флагами, статуи съ лампами, вазы съ цвтами. Въ конц четырехъ главныхъ улицъ стояли зданія для проповди. Здсь, три раза въ мсяцъ, воздвигалась каедра и произносилась проповдь къ народу. Въ опредленные дни года по главнымъ улицамъ совершались религіозныя процессіи, съ мощами Будды. По улицамъ развшивались картины, разставлялись статуи, улица превращалась такъ сказать въ музей, гд все повствовало о жизни и дятельности Будды. За нсколько дней передъ тмъ по городу прозжалъ человкъ на слог, и съ этой живой каедры онъ разсказывалъ народу, когда и гд жилъ Будда, въ чемъ состояло его ученіе и т. д. Во всякое время, по улицамъ было сильное движеніе и размры города были чудовищны: шестнадцать миль въ длину и столько же въ ширину. Такова была столица въ дни своего великолпія, но столько разъ малабарскія полчища разрушали цейлонскую столицу, такъ часто она была сценою междоусобиц, a потому нисколько неудивительно, что относительно такъ мало осталось отъ этого блеска. Въ настоящее время въ Ануродапур считается семьсотъ человкъ жителей, и вс развалины принадлежать бывшимъ предмстьямъ города. Вс ступы, дворцы, храмы, развалины которыхъ сохранились на удивленіе потомству, стояли вн стнъ города, стны города и самый городъ, по туземнымъ описаніямъ, былъ къ сверу. По Фо-сяну, отъ того мста, гд теперь стоятъ Rest-hous, святое древо, развалины мднаго дворца и гд нкогда былъ также великій монастырь, съ тремя тысячами монаховъ, до города считалось три съ половиною версты. Всюду, гд теперь разстилается мелкая лсная поросль, гд дичь и глушь, брешутъ и скачутъ обезьяны, и по ночамъ воеть шакалъ, всюду здсь когда-то среди разнообразной тропической растительности, среди блеска и роскоши жилъ многолюдный, богатый городъ. Въ этой лсной чащ, куда теперь съ трудомъ можно пробраться, стояли дворцы, окруженные бассейнами, прудами, садами, блестли позлащенныя верхушки ступъ, раздавалось согласное пніе и стройные звуки тамъ-тамовъ, въ честь безусловно-почившаго великаго учителя. Городъ былъ по-преимуществу буддійской метрополіей, его обстроивали и украшали цари, благочестивые буддисты. Я не могу въ настоящее время дать полнаго описанія города, ограничусь бглымъ очеркомъ видннаго мною.
Я пріхалъ въ Ануродапуру поздно ночью. Ночь была темная и я, конечно, ничего не могъ видть. На другой день, на разсвт, я вышелъ на террассу Rest-hous’a, и первые лучи восходившаго солнца освтили передо мною картину мертваго города. Кругомъ не было ни души, и все имло видъ отжившаго, запущеннаго, кое-гд вдали видились полуевропейскіе домики и хижины туземцевъ. Развалины передъ моими глазами не поражали величіемъ: тысячи четырехгранныхъ столбовъ (мдный дворецъ), полуобвалившіяся ворота, ведущія во дворъ, гд стоитъ Ficus religiosa, святое древо, фундаменты какихъ-то построекъ, гранитныя крыльца, столбы съ роскошною рзьбою, вотъ и все, что прямо бросается въ глаза. Но когда, затмъ, побродишь по теперешнему городу, всмотришься въ попадающіеся на каждомъ шагу остатки древности, громадныя гранитныя плиты, колонны, карнизы, увидишь громадныя ступы, окруженныя дворами, одинакихъ размровъ съ прежней Исакіевской площадью, прочтешь здсь на мст туземныя хроники и убдишься, что многое изъ далекаго прошлаго еще помнится народомъ, тогда и мертвое предстанетъ въ другомъ свт, прошлое какъ будто станетъ ясне, историческая жизнь даровитаго племени и блестящее прошедшее нын одряхлвшей и полуотжившей религіи получатъ совершенно иной смыслъ. Нельзя не удивляться, что такъ много изъ прошлаго помнится народомъ здсь на мст, и въ масс всюду безпорядочно разбросаннаго гранита народъ указываеть на многія историческія мста. Такъ, къ сверу отъ Rest-hous’a высится громадная ступа, по старой привычк называемая ‘золотой’, хотя давно уже въ ней нтъ ничего золотого. У восточныхъ воротъ двора указываютъ на то мсто, гд за дв тысячи лтъ слишкомъ до нашего времени нкій царь Гамина, умирая, прощался съ міромъ и каялся въ грхахъ передъ лицомъ собравшагося народа. Въ этомъ случа мстное преданіе несогласно съ хрониками, которыя говорятъ, что царь Гамина передъ самою смертью приказалъ принести себя къ южнымъ воротамъ, и здсъ онъ произнесъ свою прощальную рчь къ народу. Бурно протекла его жизнь въ удачной борьб съ малабарцами завоевателями, побдивъ и изгнавъ чужеземцевъ, онъ построилъ множество храмовъ, ступъ и подъ конецъ жизни пріобрлъ славу благочестиваго царя. Незадолго до своей смерти, почувствовавъ упадокъ силъ и свой близкій конецъ, царь приказалъ принести себя къ южнымъ воротамъ двора ступы. Отсюда онъ могъ видть все сдланное имъ въ послдніе годы: къ югу виднлось святое дерево съ монастыремъ и окружными дворцами, къ востоку и сверу массивныя ступы. Вокругъ царскаго ложа собрался народъ, почитавшій его избавителемъ отъ чужеземнаго нашествія. Пришли также монахи. Среди этой обстановки нелегко было царю прощаться съ жизнью. ‘Въ старые годы,— говорилъ онъ,— воевалъ я съ десятью воинами, a теперь одинъ-на-одинъ вступаю въ борьбу съ врагомъ — смертью, и не могу побдить врага’. Монахи выступили тогда съ религіознымъ утшеніемъ: существованіе, увряли они, не прекращалось со смертью, добрыя дла награждаются, царя ждало полное перерожденіе, можетъ быть еще боле блестящее, бытія. Подъ обаяніемъ этихъ увреній, царь началъ свою исповдь. Передъ лицомъ народа, онъ разсказалъ всю свою жизнь.
Нельзя считать за вподн достоврную исторію всего, что разсказывается здсь на мст о развалвниахъ, или что повствуется въ хроникахъ о нихъ. Это исторія, превращенная въ поэтическую легенду, но много несомннно прелести въ томъ, что почти съ каждою развалиною соединенъ образчикъ народнаго творчества. Къ югу отъ Rest-hous’a, въ полутора миляхъ, въ сторон отъ большой курунегальской дороги, указываютъ на развалины царскаго дворца, нсколько совершенно сродныхъ построекъ сосредоточены въ одномъ мст, въ близкомъ разстояніи одна отъ другой, постройки эти напоминаютъ просторные павильоны, громадными гранитными плитами былъ вымощенъ полъ, нсколько прекрасно выточенныхъ изъ гранита ступеней ведутъ во внутренній покой, на перилахъ, колоннахъ, карнизахъ рзьба очень тонкая и въ изобиліи, всюду, кругомъ, виднются тонкія очертанія цвтовъ, коней, слоновъ, фламинговъ, и т. д. Въ сторон, y каждаго павильона, былъ искусственный прудъ, до сихъ поръ цлы ступени, ведшія къ поверхности воды. По преданію, царь Гамина выстроил y каждыхъ воротъ города по дворцу для своего любимаго сына, Сали. Принцъ Сали, такъ же, какъ и его отецъ, одинъ изъ популярнйшихъ героевъ цейлонскаго древняго эпоса. Съ однимъ изъ его дворцовъ соединена такая легенда: однажды, на охот, царевичъ встртилъ двушву низшей касты. Она явилась ему среди самой поэтической обстановки, въ чащ двревъ, среди цвтовъ. Плраженный ея красотою, Сали оставовился, недоумвая о томъ, что это, видніе или живое существо? Звучными стихами восплъ какой-то неизвстный поэтъ эту встрчу, царевичъ говоритъ: богигя ты? или смертная? Откуда ты явилась? и кто ты? И затмъ потокомъ полились восточныя метафоры, описывающія ея красоту. Двушка, однако-же, знала, что видитъ передъ собою царевича, и въ отвтъ на его восторженную рчь скромно объявила, что она принадлежитъ въ каст чандаловъ, въ одной изъ самыхъ низшихъ кастъ, которой въ город былъ отведенъ отдльный кварталъ для жизни. Но обаяніе ея красоты было такъ сильно, что, несмотря на это признаніе, царевичъ тутъ же ршился жениться на ней. ‘Не покинетъ человкъ,— говоритъ онъ, — дорогого перла, хотя бы и найденнаго въ грязи! Прекрасную дву, съ рчью пріятной, бери даже изъ низшей семьи!’ Но не такъ смотрлъ на это царь и весь городъ съ нимъ. Какъ только всть о похожденіи царевича пронеслась по городу и дошла до царя, произошелъ скандалъ. Ни увщанія, ни угрозы, ничто не помогло, царевичъ настоялъ на своемъ, женился на дочери чандала. Долго и счастливо жилъ онъ съ нею, владя дворцами и творя добрыя дла.
Во многихъ мстахъ въ Ануродапур помнятся легенды. Нужно замтить однако-же, что въ настоящее время на свер острова населеніе смшанное, рядомъ съ сингалезцами живутъ малабарцы, для которыхъ цейлонская почва неродная и которымъ сингалезская исторія совершенно чужда. О многихъ древнихъ постройкахъ или боле новыхъ народъ не помнитъ ничего, кром историческаго имени. Такъ, пройдя нсколько боле мили по дорог въ Курунегала и свернувъ налво, подходишь къ гранитнымъ скаламъ. Три громадныя скалы стоятъ рядомъ, четвертая нсколько выступя. Подъ каждой скалою, съ востова и запада находятся естественныя пещеры, скалы представляютъ нкоторый навсъ, подъ которымъ легко укрыться отъ дождя. Но естественныя пещеры вроятно были обращены въ искусственныя постройки, уже въ III вк до Р. Х. это мсто (еsіуа-giri) упоминается въ числ обстроенныхъ. Теперь Vesiya-giri — глухое мсто, кругомъ тянется мелкій лсъ. Дичь страшная, и подъ вечеръ здсь раздается неумолкаемый лай обезьянъ. Съ востока былъ главный ходъ, ибо тутъ видны, на земл, изъ гранита высченныя притолки двери, ступени, нсколько колоннъ и пр. Все это просто, безъ всякихъ рзныхъ украшеній, тогда какъ въ теперешнемъ город, Ануродапур, на всхъ остаткахъ зданій видны украшенія въ изобиліи. Здсь около семи надписей, он сохранили намъ имена строителей гротовъ. Естественный гротъ или былъ обращенъ въ домъ посредствомъ наружнои кирпичной стны, нын погибшей, или же, что еще боле вроятно, гротъ не имлъ четвертой стны, и представлялъ нчто подобное тмъ мстнымъ аудиторіямъ, уоторыя до сихъ поръ существують въ Бенгаліи, въ Надія. Скромная келейка, съ тремя стнами и крышею, укрывала монаха отъ дождя и втра. Здсь онъ могъ предаваться изученію писанія или созерцанію. Не только въ этомъ мст, но и въ большей части случаевъ, изъ гротовъ открывается широкій видъ на окрестности кругомъ, a на Цейлон, всюду міръ божій прекрасенъ. У монаховъ, какъ будто, въ сильной степени было развито чувство красоты природы. Она выбирала для своихъ монастырей мста уединенныя, на горахъ, устроивали кельи подъ навсомъ скалъ, отсюда, въ тиши, предъ ними раскрывались во всей роскоши картины тропической природы. Укрытые отъ полуденнаго зноя въ прохладной внутренности пещеры, они могли видть на мили кругомъ во вс стороны разнообразные пейзажи, одинъ прекрасне другого. Удивительно, что среди такой обстановки на Цейлон не развилась описательная поэзія. Образцы здшней описательной поэзіи или не оригинальны, слабыя подражанія санскритскимъ произведеніямъ, или полны риторическихъ, условныхъ, утомительныхъ и совершнно ложныхъ выраженій.
Иногда на пещерахъ сохранились имена ихъ владтелей монаховъ. Въ восьми миляхъ отъ Ануродапуры, къ востоку, находится замчательное мстечко Михинтале. Небольшая деревенька, населенная преимущественно малабарцами, полна остатками буддійскихъ древностей. Множество надписей разсяно по горнымъ пещерамъ, доступъ въ этимъ надписямъ далеко не легокъ, приходится часто взбираться по совершенно отвсной скал, цпляясь за сучья и втви. Самое примчательное мсто здсь то, которое носитъ названіе Амбустела. На вершину горы, гд стоитъ ступа, ведутъ сотни и сотни ступеней, они были высчеиы изъ гранита и никогда не были скрплены цементомъ, время и дожди совершенно расщатали ихъ, въ нкоторыхъ мстахъ гора представдяется какъ бы вымощенною гранитными плитами. Такова особенно часть между первою и срединною террассою, откуда налво узенькая тропинка, на краю обрыва, ведетъ въ гротамъ. Первая пещера принадлежала какому-то срамопу (подвижнику) Тисс. Рядомъ еще дв пещеры, на которыхъ также сохранились надписи. Рядъ широкихъ ступеней ведетъ со второй террассы на третью, отсюда, своротивъ налво и пройдя десятка два шаговъ, достигаешь мелкихъ ступеней, ведущихъ на террассу, гд стоитъ ступа Ambatthala. Направо отъ входа, по покатой скал, вырзана громадная надпись, весьма любопытная въ палеографическомъ отношеніи. Во двор, гд стоитъ вышеупомянутая ступа, рядъ мелкихъ ступеней, высченныхъ въ самой гор, ведетъ на вершину, къ ступ Mahaboya. Отсюда открывается одинъ изъ прекраснйшихъ видовъ на всемъ пространств: къ западу видгется Ануродапура, озеро Тупанева и цлое море зелени во вс стороны. Къ востоку, съ той террассы, гд стоитъ ступа Am-batthala, узенькая лсенка внизу и затмъ тропинка на краю обрыва ведутъ къ нсколькимъ пещерамъ, на которыхъ сохранились надписи. Вс эти пещеры были жилищами монаховъ. Или сами монахи выбирали такое мстопребываніе и вырзывали на скал свои имена, напр., въ Михиптал, на одномъ грот читается: ‘сей гротъ принадлежитъ подвижнику Тисс’,— или какой-нибудь благочестивый мірянинъ воздвигалъ наружную стну въ пещер, образованной естественнымъ наклогомъ скалы и писалъ въ стил своего свящ. писанія, употребляя т же выраженія ‘селянинъ Абойа, сынъ селянина Тиссы, сына Вала, даруетъ этотъ гротъ общин духовгыхъ, настоящаго времени и будущаго, всхъ четырехъ странъ’. Современные монахи не умютъ читать этихъ надписей, и народъ забылъ назначеніе этихъ пещеръ, его фантазія населяетъ ихъ демонами, въ одной изъ пещеръ, въ Михиптал, на вершин горы Rajagiri, я видлъ грубо сложенный изъ кирпичей алтарь, на картинахъ была копоть и кругомъ лежала скорлупа кокосовъ, весьма вроятно, что здсь длалось приношеніе демонамъ, якшасамъ.
Кром пещеръ жилищъ, на остров Цейлон сохранились еще пещеры, которыя обращены въ храмы, такъ, напримръ, въ Поллапаруа, въ Дамбул, въ Дунумалеканд. Надписи встрчаются на храмахъ, и также иногда бываютъ вырзаны на гранит, на берегу искусственныхъ озеръ, напримръ, въ Парамаканд (въ сверо-западной провинціи, по дорог изъ Купунегала въ Путламъ), на гранитномъ берегу озера, громадными буквами вырзана вполг сохранившаяся, очень древняя надпись. Древнія надписи на Цейлон очень кратки, но въ то же время он представляютъ для спеціалиста двоякій интересъ: со стороны языка, такъ какъ въ нихъ встрчаются грамматическія формы, неизвстныя въ литературныхъ памятникахъ, и со стороны палеографіи. Хотя он писаны древнеиндійскою азбукою, но нсколько начертаній буквъ совершенно мстнаго происхожденія и не встрчаются въ нын извстныхъ древнеиндійскихъ надписяхъ.

И. Минаевъ

Минаев Иван Павлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Алморские певцы, Минаев Иван Павлович, Год: 1876
  2. Мусульманские паломники, Елисеев Александр Васильевич, Год: 1864
  3. О укинских иноземцах, Крашенинников Степан Петрович, Год: 1755
  4. Русские поклонники в Иерусалиме, Дашков Дмитрий Васильевич, Год: 1825
  5. Записки о некоторых народах и землях средней части Азии, Назаров Филипп Михайлович, Год: 1821
  6. Путешествие из Оренбурга в Бухару, Мейендорф Егор Казимирович, Год: 1822
  7. Путешествие на Амур…, Маак Ричард Карлович, Год: 1859
  8. Статистическое описание Китайской империи, Бичурин Иакинф, Год: 1842
Электронная библиотека