Охотничьи разсказы и стихотворенія
Изданіе журнала ‘ОХОТНИЧІЙ ВСТНИКЪ’
МОСКВА, 1913 г.
ЛОСЬ и БУДИЛЬНИКЪ.
ЛОСЬ и БУДИЛЬНИКЪ.
(РАЗСКАЗЪ Р. ЗЕЙЛЕРА).
Перев. В. Г.
Лось и будильник, Зейлер Р., Год: 1913
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Да, милостивые государи, я всегда говорилъ, что аккуратность есть мать добродтелей. Если не всхъ, то, по крайней мр, большинства изъ нихъ. И для настоящаго охотника она, пожалуй, такъ же необходима, какъ ружье. Поврьте мн. Объ этомъ свидтельствуютъ двадцать семь лтъ опыта, глядящихъ на васъ съ высоты моей сдой головы.
И только одинъ разъ за всю мою жизнь случилось, что аккуратность сослужила мн плохую службу, да и тогда виноватъ былъ не я, а слишкомъ точный лось.
Впрочемъ, буду разсказывать по порядку.
Вамъ нечего говорить о привычкахъ лося, потому что вы, конечно, изучили ихъ не хуже, чмъ я. И вы, слдовательно, знаете, что въ лсу нтъ твари боле точной въ своихъ привычкахъ, чмъ лось.
Я, напримръ, всегда проврялъ мои часы по лосямъ и могу похвастаться тмъ, что по моимъ часамъ всегда ставили свои часы господа, прізжавшіе на охоту изъ столицы, а это кое-что значитъ…
Когда десятки лтъ живешь въ лсу, поневол свыкнешься со всми его обитателями, и я въ любую минуту могу совершенно точно сказать, гд пасется лось, куда онъ направляется, и т. д.
Неудивительно, что каждый разъ, когда мой баронъ разршалъ кому-либо изъ близкихъ друзей разрядить ружье въ своихъ богатыхъ угодьяхъ, онъ направлялъ гостя прямо ко мн и я, глядя по человку, наводилъ его на звря.
Ей Богу, каждый разъ у меня сердце исходило кровью и я отъ души желалъ, чтобы такой франтъ сдлалъ основательную дыру въ воздух, но… служба, прежде всего, и я добросовстно ставилъ гостей такъ, чтобы лоси проходити отъ нихъ въ двухъ-трехъ шагахъ, а при такихъ условіяхъ пропуделять можно разв только нарочно.
Разъ, осенью, является ко мн изъ города какая-то разряженная кукла и, конечно, подаетъ письмо отъ барона. Тотъ пишетъ, что ‘предъявитель сего, сынъ лучшаго друга’, и такъ дале… горитъ желаніемъ поохотиться на лосей, а посему я, видите ли, долженъ всемрно содйствовать ему.
Посмотрлъ я на этого ‘сына лучшаго друга’, и чуть не сплюнулъ. Плюгавый мальчишка, надъ верхней губой яичнымъ желткомъ помазано, подслповатые глазенки мигаютъ, носъ пуговкой — прямо изъ музея восковыхъ фигуръ выскочилъ.
А одтъ — курамъ на-смхъ. Изъ тонкаго трико курточка, въ какихъ на городскихъ бульварахъ дти бгаютъ, ягдташъ прямо изъ магазина, и, для какого-то дьявола, бисеромъ вышитъ.
И ружье подъ-стать охотнику: легонькое, цвье рзаное, кругомъ разные рисунки выгравированы. Можетъ быть, въ город для голубей оно и хорошо, а для лося по нашему, охотницкому понятію такія игрушки не нужны. Ну, да это не мое дло. Пусть его, если хочетъ, хоть изъ дтскаго пистолета шомполомъ стрляетъ.
Никогда еще не было мн такъ жалко моихъ лосей, какъ въ этотъ разъ. Кажется, если бы не служба, на смхъ распугалъ бы не только крупнаго звря, а и всхъ зайцевъ по округ. Конечно, я могъ бы погулять съ гостемъ по такимъ мстамъ, куда лоси никогда и носа не показываютъ, но здсь уже говорило мое самолюбіе: не сметъ такой чижикъ про меня сказать, что я у себя въ лсу дичины добыть не умю…
Прикинулъ я въ голов, на какого лося вести, и вспомнилъ про одного старика, котораго давно самъ убрать хотлъ: старъ онъ сталъ, замотался, одинъ рогъ поломалъ, а за послднее время чуть ли не слпнуть началъ. Идетъ, бывало, по дорог къ водопою и на кусты спотыкается.
Я зналъ, что старикъ проходитъ мимо большого вяза у Пихлерской поляны ровно въ десять минутъ десятаго, и ршилъ поставить тамъ своего молодчика.
Какъ водится, обдать я повелъ гостя въ село, къ ‘Блому оленю’.
Чортъ меня дернулъ тамъ разговориться съ нимъ, и я, между прочимъ, обстоятельно разсказалъ ему, какъ живутъ лоси, какъ они всегда, изо дня въ день, въ опредленное время появляются въ однихъ и тхъ же мстахъ. И, можете себ представить, молокососъ меня на смхъ поднялъ!
Обозлился я, знаете, и крикнулъ:
— Давайте биться объ закладъ! Если сегодня, ровно въ десять минутъ восьмого, лось не придетъ къ старому вязу у Пихлерской поляны, я вамъ завтра, на свою отвтственность, не одного, а цлыхъ трехъ лосей предоставлю.
Ударилъ я кулакомъ по столу и жду. Вдругъ, слышу, сзади меня кто-то хихикаетъ. Не смется, какъ доброму человку полагается, а именно хихикаетъ поганенько. Я обернулся и увидлъ за сосднимъ столомъ хромого Шинера.
Надо вамъ сказать, что этотъ Шинеръ былъ мерзавецъ патентованный. У него пустовалъ клочокъ земли, примыкавшій къ нашему лсу, какъ разъ по близости отъ Пихлерской поляны и,— можете себ вообразить такую гнусность,— онъ засялъ свою плшь клеверомъ, чтобы выманивать туда лосей! Раза два ему удалось подстеречь звря, и я ничего не могъ съ нимъ подлать: по закону онъ правъ, потому что стрлялъ на своемъ владніи.
Совсмъ взорвало меня это хихиканье.
— Чего вы сметесь?— оборвалъ я Шиндера.
А онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, отвчаетъ:
— Такъ, своимъ мыслямъ смюсь.
Расплатился и ушелъ.
Это мн показалось подозрительными. Такой типъ даромъ смяться не станетъ, наврное — пакость какую-нибудь мыслилъ. Врне всего, думаю, хочетъ онъ воспользоваться тмъ, что я засяду съ гостемъ подъ вязомъ и, пожалуй, выгонитъ лося на свой клеверъ. Отъ него всего можно ожидать. И тутъ же я ршилъ перехитрить его. Какъ потомъ оказалось — на бду свою.
Утромъ мой желторотый юнецъ поднялся до свта и меня разбудилъ: боялся опоздать. Однако, я не спшилъ, потому что раньше восьми намъ длать было нечего. Поэтому я спокойно позавтракалъ и въ путь мы двинулись ровно въ половин седьмого.
Мои часы показывали безъ четверти восемь, когда я поставилъ гостя у вяза. Онъ думалъ, что я останусь съ нимъ въ род какъ нянька, но у меня было другое дло, поважне: я ршилъ пойти къ опушк и посмотрть, что длаетъ мой милый сосдъ сосдъ Шиндеръ. За своего лося я былъ спокоенъ, онъ не могъ миновать: вяза.
Отъ Пихлерской поляны до сосдскаго клевера — рукой подать, всего съ четверть часа хода. Однако, я торопился, потому что на душ у меня было непокойно. Все думалось, не натворилъ бы мой охотникъ чего-нибудь недобраго. Вдь, на этихъ городскихъ господъ никогда нельзя положиться.
Чмъ дальше я уходилъ отъ вяза, тмъ хуже длалось настроеніе. Положительно, меня угнетало мрачное предчувствіе. Наконецъ, я не вытерплъ. Будь, что будетъ. Пусть проклятый Шиндеръ у меня изъ-подъ носа стащитъ лося, а я ршилъ вернуться.
Мн, господа, пятьдесятъ два года, но на ходу я любому молодому сто очковъ впередъ дамъ. Какъ только я повернулъ обратно къ вязу, будто крылья меня подхватили. Лечу, знаете, и всякую осторожность охотничью забылъ. Топочу, о кусты шаркаю. Все равно, думаю, сведу моего молодчика въ другое мсто. Лосей довольно.
Не дошелъ я до вяза шаговъ сто, вдругъ слышу, гд-то по близости трескъ поднялся.
— Тррр… ррррр….
Трещитъ что-то, звенитъ. Я остановился. Потомъ затрещало и зазвенло еще въ другомъ мст. Что за притча такая?
Не усплъ я очнуться отъ удивленія, какъ вдругъ ‘трахъ! трахъ!’ прогремли два выстрла. Одинъ прямо предо мной, а другой сзади.
Не помню, какъ я добжалъ до вяза. Въ ушахъ все дьявольскій трескъ стоялъ, а въ мозгу роковая мысль сверлила:
— Опоздалъ. Опоздалъ.
А куда опоздалъ,— самому было невдомо.
Что же вы думаете? Вдь, не обмануло меня предчувствіе!
Выбжалъ я на Пихлерскую поляну, и вижу, на трав срая туша лежитъ. Глазъ у меня наметанный, сразу увидлъ, что убита самка. А самокъ у насъ всего четыре были, и здсь ей совсмъ оказаться не надлежало.
Гляжу, выбгаетъ мой ряженый охотникъ. Шляпа на затылокъ съхала, руками машетъ, визжитъ, какъ поросенокъ, отъ радости даже ружье бросилъ.
Я кинулся на него:
— Что вы надлали?
— Какъ что?— отвчаетъ.— Лося убилъ. Спасибо вамъ, правду сказали. Ровно въ десять минутъ девятаго вышелъ, и прямо на меня.
— Да не лося,— кричу,— чортъ васъ возьми совсмъ, а самку вы укокошили. Понимаете, самку! Глаза-то вы въ город что ли оставили?
Можете себ представить, смется, болванъ.
— А не все ли равно?— спрашиваетъ.— Самка — тоже лось.
Такъ онъ меня этой своей глупостью озадачилъ, что я даже не нашелся, что ему сказать. Молча повернулся и побжалъ туда, откуда другой выстрлъ раздался, хоть и понималъ, что тамъ мн длать уже нечего.
Дйствительно, выскочилъ я на опушку, а тамъ, на клевер, мой старый лось лежитъ. Конечно, возл него Шиндеръ стоитъ и заливается — хохочетъ.
Отвелъ я тогда душу. Съ полчаса ругался, охрипъ совсмъ. Да что толку-то? Законъ, видите ли, на его сторон. Ничего не сдлаешь…
Пошелъ я назадъ къ вязу. Вспомнилъ о трещеткахъ, которыя стараго лося на клеверъ выгнали и самку подъ ружье городскому дураку подвели. Обшарилъ вс кусты, думалъ, попадется мн сосдскій мальчишка, не сдобровать ему. Тогда Шиндеру никакой законъ не поможетъ: выгонять звря изъ чужого лса не позволяется. Но никого я не нашелъ.
Дальше все пошло, какъ слдуетъ. Отъ барона я получилъ головомойку. Первую за все время службы. ‘Сынъ лучшаго друга’, конечно, заплатилъ штрафъ, но, кажется, такъ и не понялъ за что.
Только поздне я узналъ, какую штуку подстроилъ мн Шиндеръ. Самъ онъ подъ пьяную руку въ трактир проболтался.
Оказывается, каналья спряталъ въ кустахъ два будильника и поставилъ ихъ ровно на десять минутъ девятаго.
Опоздай лось на пять минутъ, ничего бы не было…