И. В. Игнатьев
И. В. Игнатьев
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТЕНИ.
О ‘ПОЭЗИИ ДНЯ’. О ‘ЦЕХЕ ПОЭТОВ’. О ‘КУБИЗМЕ’, ‘ЭГО-ФУТУРИЗМЕ’ И ‘ФУТУРИЗМЕ’
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТЕНИ.
О ‘ПОЭЗИИ ДНЯ’. О ‘ЦЕХЕ ПОЭТОВ’. О ‘КУБИЗМЕ’, ‘ЭГО-ФУТУРИЗМЕ’ И ‘ФУТУРИЗМЕ’
X
XI
XII
Литературные тени, Игнатьев Иван Васильевич, Год: 1913
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Акмеизм в критике. 1913—1917
СПб.: Изд-во Тимофея Маркова, 2014.
Давая иллюстрацию ‘чудищам’ поэзного пути к самоутверждению, я поставлен в до крайности благоприятные условия. До иллюстрации рукой подать. Те же Городецкий и Гумилев как ‘оригиналы’, те же Сергей Митрофанович и Николай Степанович в качестве ‘критиков’, те же ‘синдики’ забрали руководство в одном из коллективов поэтов — ‘Цехе’.
О качестве синдиков как мастеров мы упоминали своевременно. Скажем несколько слов о их ‘критической’ деятельности.
Сравнительно недавно московское издательство ‘Гриф’ выпустило книжку стихов Ал. Ив. Тинякова (Одинокого) ‘Navis nigra’. Вот что писал в ‘Речи’ критический г. Городецкий:
‘…Эта книга вышла с большим опозданием. Яд ее давно уже сделался безвредным, недействительным. Смаковать подполье вряд ли кому интересно теперь, когда вся поэзия так дружно устремилась к стройности в форме и величию в содержании.
Очень неприятно читать ‘Цветочки с пустыря’, проникаться психологией ‘плевка-плевочка’, плывущего в ‘канавке’, или ‘обглоданной кости’, которой ‘брезгают собаки’, падали или ‘старого сюртука’. А, главное, не нужно. Ужасно дико звучит в наши дни стих:
‘Все к пустырю мы близки’.
Как бы ни была пустынна современность, она все-таки не пустырь с плевочком…
…Нам очень бы хотелось позвать этот талант, обладающий чарами зоркого реализма, не чуждый музыке, к творчеству иному, утверждающему жизнь, а не ‘сукровицу».
Но, очевидно, г. Городецкому присуще мыслить совсем иным органом, нежели тот, в коем находится всуеболтливый его язык.
В ‘Гиперборее’ (No 2), неофициальном ‘цеховом’ ‘официозе’, выходящем ‘при непосредственном участи Сергея Городецкого и Н. Гумилева’ (читайте —редактировании), находим:
…И при питье на сточную кору,
Наросшую из сукровицы, кала,
В разрыв кишок, в кровавую дыру
Сочась, вдоль по колу вода стекала…
(М. Зенкевич. ‘Посаженный на кол’. Стр. 9).
Платформу ‘беспристрастной’ ‘критики’ можно определить так: — ‘Если ты наш, свой (т. е. в данном случае из ‘Цеха’), — будь написанное тобою — непроходимо бездарно, — мы выскажемся в самом благоприятном тоне. Напиши о том же талантливый чужой, не наш, — кроме поголовной брани огулом ничего не заслужишь’.
Впрочем, о ‘критике Городецком’ серьезно не говорят. И это радостно. Печально то, что Гумилев — человек большой эрудиции и не меньшего вкуса, допускает ‘передержки’, не уступающие передержкам друга — ‘синдика’ Сергея Городецкого.
Конечно, гумилевские ‘манипуляции’ и тоньше, и обдуманней, и дипломатичней.
Дипломатичностью и можно только объяснить невпуск Гумилевым Сергея Городецкого на столбцы ‘Аполлона’, поэзным корифеем коего является Аякс второй — Н. Гумилев.
Из вышеприведенного мы видели ‘величие содержания’ поэзии Цеха.
А вот и ‘стройность формы’:
Камнем когда-то коснулся ноги твоей,
Позже, когда проснулся душой своей,
Песни пел птицею, вольные песни полей,
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Облаком легким от солнца тебя закрывал,
Средь тростников тихо на флейте играл,
Валом встречал тебя, в плаваньи бурных морей,
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Встретились снова, и снова тебе свою душу отдал,
Путь, по которому шел, не колеблясь, избрал,
Чувствую скоро закат моих жизненных дней,
С новым рожденьем любить тебя буду сильней.
(Сергей Гедройц, ‘Гиперборей’, No 1, стр. 25).
‘Ужель натуру ты видывал тупее и короче?’ — спросим мы словами Городецкого {С. Городецкий. ‘Фра Беато Анжелико’. ‘Гиперборей’ No 1, стр. 18.}.
Построение стихов, действительно, ‘потустороннее’, ‘Гиперборейское’.
Первый куплет:
Дактиль, дактиль, дактиль, хорей, ударяем<,ый>, слог
,, ,, ,, ,, ,, ,,
,, ,, ,, дактиль ,, ,,
,, ,, ,, хорей ,, ,,
Второй куплет:
Дактиль, дактиль, дактиль, дактиль, удар<,яемый>, слог
,, , нет 2 слогов ,, ,, ,, ,,
,, , дактиль ,, ,, ,,
,, ,, ,, хорей ,, ,,
Третий куплет:
Дактиль, дакт., дакт., дакт., дакт<,иль>,, удар<,яемый>, слог
,, ,, ,, ,, , удар<,яемый>, слог
,, ,, ,, ,, ,,
,, ,, ,, ,, ,,
Я писал настоящий очерк, когда мне с иногородней почтой передали, между прочим, книгу т. и. ‘московских’ кубофутуристов — ‘Пощечина общественному вкусу. В защиту свободного искусства. Стихи. Проза. Статьи’. Издан этот в своем роде ценный для современья сборник Г. Л. Кузьминым. По образцу ‘Садка Судей’, печатанного на обороте шпалер, ‘Пощечина’ эстампирована на коричневой оберточной бумаге и переплетена куском грубого холста.
В книжке много московского предтечи Велимира Хлебникова, в высшей степени содержательная статья о ‘Кубизме’ Д.Д. Бурлюка, opus’ы Бенедикта Лившица, Николая Бурлюка, В. В. Кандинского, А. Крученых, Владимира Маяковского.
‘Пощечина’ прибыла одновременно с другим, также содержательным и также своеобразно-прелестным томом Вадима Шершеневича — ‘Carmina’ {144 стр. цена 1 р. 25 к. Москва. 1913. Обложка, фронтиспис и рисунки Льва Зак.}.
Последний автор — воплощенная безукоризненность в версификатных традициях, первые — сплошное презрение условностей вчерашнего.
Но ни того, ни другого не видно в ‘Гиперборее’. Там ни горячо, ни холодно, там минуэтное ‘шаг вперед, два назад’, там правое умеренное ка-детство, или, что вернее, детство, опекаемое семью няньками, там цыплята, как увидим, только механической высадки.
Печатается по: И. В. Игнатьев. Литературные тени. О ‘поэзии дня’. О ‘цехе поэтов’. О ‘кубизме’, ‘эго-футуризме’ и ‘футуризме’ // Нижегородец. 1913. 8 февраля. С. 2. Поэт Александр Иванович Тиняков (1886—1934) относился к акмеизму и большинству акмеистов отрицательно. На Михаила Зенкевича как автора стихотворения ‘Посаженный на кол’ Игнатьев позднее написал эпиграмму (см. ниже в нашей подборке).