——————————————————————-
——————————————————————-
Лирика Никитина, Городецкий Сергей Митрофанович, Год: 1912
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Черты лирики Никитина определяются тем, что поэтический талант его в основе своей был эпическим. Преобладающей формой его стихотворений является лиро-эпическая песня, в центре которой лежит рассказ о каком-нибудь событии: о восходе солнца, о приезде ямщика, о несчастной любви. Движение мысли в его стихотворениях тоже явно эпического характера: картины их очень отчетливо располагаются в пространстве и времени. Спокойствие не покидает поэта даже в драматических местах.
Наряду со стихотворениями такого типа встречаются рассуждения на религиозно-философские или — реже — политические темы, но они занимают очень скромное место как по количеству, так и по литературно-поэтическим своим достоинствам.
Тем не менее именно с них удобно начать обзор лирики Никитина: в них заключены, пускай разрозненные и нестройные, но искренние ответы на первейшие вопросы бытия, которые встают перед каждым поэтом, в них может быть найден ключ к пониманию всей поэзии Никитина.
В глубоком мире со вселенной нашла себя душа Никитина, когда впервые обратила на себя взоры. Умиленное созерцание характерно для этого первоначального момента, и настолько сильно было умиление, что стихи, выражавшие его, сложились крепко и стройно, слова нашлись для него точные и сильные.
Присутствие непостижимой силы
Таинственно скрывается во всем, —
достаточно прочесть стихотворение, начинающееся этими стихами, с необычайной честностью и простотой вводящими в глубину темы, чтобы воспринять эти настроения Никитина.
Созерцая мир ‘с какою-то отрадой непонятной’ в вечерний тихий час, поэт и в себе ощущает глубокий покой:
И чужды все земные впечатленья,
И так светло во глубине души,
Мне кажется, со мной в уединенье
Тогда весь мир беседует в тиши.
Но чувствуя в себе гармонию с миром, поэт не растворяется в нем пантеистически, а сознает ценность человеческой личности:
И как-то отрадно мне думать,
Что я человеком рожден.
Смерть не вносит разлада в эту гармонию. ‘Невидимой цепью жизнь связана тесно с таинственной смертью’. Природа служит человеку ‘колыбелью и вместе могилой’. <,…>,
Мирового покоя, возможности сказать: ‘Прекрасен мир’ искал он более всего. Слова Шекспира: ‘Все благо и прекрасно на земле, когда живет в своем определенье’, поставленные им эпиграфом к ‘Кулаку’, выражали его подлинное отношение к тем явлениям, которые искажали идею добра и красоты в мире.
В прямой связи с этим умонастроением стоят взгляды Никитина на поэзию и призвание поэта. Поэт — творец, преобразователь жизни, осуществитель царства добра и красоты. Завет поэту:
Умей из груды безобразной
Картину стройную создать.
Небо, радужные звезды, музыкальное море и дремучий лес, все ‘сокровища’ природы раскрыты для поэта. Она — его ‘наставник’, она — его ‘друг’. Ее он слушает, в ней черпает вдохновение. И в письмах своих, и в стихах Никитин неоднократно возвращается к этой теме зависимости поэта от природы. Но непосредственное, безвольное, с чужого голоса — хотя бы то был голос самой природы — пенье никогда не представлялось Никитину поэтическим идеалом. Власть творящей силы поэта казалась ему незыблемой в самых широких пределах. Не менее чем форма стихотворения ей должна быть подчинена сама жизнь людей. Если про первое он спокойно говорит, что в поэзии нужно ‘обдуманное слово’, то про второе у него вырывается гневное восклицание:
— Будь ты проклято, праздное слово!
Поэт-творец является разновидностью той сильной личности, которую постоянно изображает Никитин и борьба которой со средою занимает в его поэзии видное место:
Крепче камня в несносной истоме,
Крепче меди в кровавой нужде —
таков его герой. Разные облики он принимает, но душа в них одна и та же. Вот сирота, которому отец оставил
Клад наследственный:
Волю твердую,
Удаль смелую.
Вот мужик, мстящий за дочь убийством и пожаром. Вот ‘дворник ласковый’. Вот Пантелей, вот убийца из ‘измены’. Пчелинец Кудимыч, парень, неудачно присушивавший девку, ямщики, бурлаки, мельники, лесники и пахари, бобыли и нищие — все они обнаруживают в себе одну и ту же непреклонно-мужественную стихию.
Герои Никитина действуют в условиях деревенского и мещанского быта.
Крупный эпический талант обнаруживает Никитин всякий раз, когда перо его описывает быт. ‘Ссора’, ‘Жена ямщика’, ‘Порча’, ‘Дележ’, ‘Староста’, ‘Мельница’, ‘Мертвое тело’ и целый ряд других стихотворений останутся навсегда в русской литературе мастерскими изображениями деревенской жизни в последнее перед освобождением крестьян десятилетие, точно так же, как ‘Уличная встреча’, ‘Портной’, ‘Хозяин’ и др городской. Помещичий быт также изображен им в стихотворениях ‘Рассказ ямщика’ и ‘Старый слуга’. Во всех этих изображениях стихия эпоса, естественно, по самым темам их, преобладает над лирической стихией. Описание картин природы, утвари, обстановки, одежды, фигур и лиц и, наконец, самих событий притягивает к себе внимание поэта. Но неизменно, всюду, весь этот эпический материал пронизан насквозь и крепко спаян своеобразным гуманистическим пафосом. Во всяком герое Никитин прежде всего видит человека.
Все цвета радуги — от мощного жизнеутверждения до глубокой скорби — доступны лиризму Никитина. Но может быть, самые очаровательные краски появляются на его палитре, когда темой его становится любовь. Лирика любви представлена немногочисленными стихотворениями в его поэзии. Никитинская лирика любви — это лирика несчастной любви. Слишком много творилось насильничества над девичьим сердцем в его быту для того, чтоб поэт получил возможность воспевать любовь счастливую. Темная, упорная страсть характерна для его героев, вспыльчивость и беззаветность — для героинь. Метод лирических стихотворений Никитина осторожен и мудр.
Трепет сердца, упоенье —
Вам, слова, не воплотиться! —
говорит поэт и старается дать почувствовать этот трепет путем соответствующего описания природы, постепенным приближением внешнего мира к внутреннему. Вот типичные строки:
Дремлют розы. Прохлада плывет.
Кто-то свистнул… Вот замер и свист.
Ухо слышит, едва упадет
Насекомым подточенный лист.
Как при месяце кроток и тих
У тебя милый очерк лица!
Эту ночь, полный грез золотых,
Я б продлил без конца, без конца.
Какой тяжеловесной прозой кажутся после любовной лирики Никитина его стихи на гражданские и политические темы! Лучше других здесь его раннее стихотворение ‘Русь’, спасаемое широкими географическими перспективами. Но такие пьесы, как ‘Война за веру’, ‘Новая борьба’, ‘Карс’… отличаются полным отсутствием художественных достоинств. Незрелость политической мысли, легкая критика и легкое же утверждение слишком общих идеалов отличают другие его пьесы этой группы. В редких случаях, когда он конкретно чувствует социальные противоречия современного ему уклада русской жизни, его голос достигает твердости и силы. Такова тема мщения в пьесах неизвестного года… Но и она не развита полностью, а только показана в потенции.
Медленно движется время,
Веруй, надейся и жди…
Зрей, наше юное племя,
Путь твой широк впереди.
‘Юное племя’ — основа всех надежд поэта. Любовь к детям сквозит каждый раз, как детские облики появляются в его стихах. Без сентиментализма он рисует деревенскую детвору, но с большим чувством. С горечью вспоминает он свое детство, бывшее далеко не таким, какой должна быть золотая пора человеческой жизни.
На тебя, на твои только силы,
Молодежь, вся надежда теперь, —
говорит Никитин. Молодежь являлась для него мостом к будущему, а чувствовать будущее, и чувствовать его как светлое будущее, необходимо было его эпической, светло настроенной душе. Ведь в нем были глубокие задатки идиллического мировоззрения. Ведь в нем, как в поэте, заключены были все возможности стать поэтом идиллическим. Образцы чистой русской идилии дал только Никитин. Такие поэмы, как ‘Купец на пчельнике’, ‘Ночлег извозчиков’, ‘Лесник и его внук’, остаются единственными в своем роде. Надо только вслушаться в тягучий их ритм, в их эпитеты, благостные и улыбающиеся, в тон, каким говорится и о пчелах, и об яствах, и о плутнях, и об одеждах, чтобы ясно увидеть, как любовно принимает поэт в лоно своих взоров дорогой ему мир русской действительности, с какой увлекательной нежностью описывает он все подробности, все ужимки, все мелочи. В этой солнечной любви бесследно растворяются все угловатости характеров, вся неказистость быта. А это и есть главное свойство идиллического поэта — видеть мир как прекрасную и спокойную картину. Только в стихотворениях этого типа у Никитина чувствуется полный вздох удовлетворенного процессом творчества художника, только в них его талант горит всеми своими гранями, только в них синтезируется вполне стремление к прекрасному с стремлением к реальному. Это дает право в поэтическом портрете Никитина подчеркивать черты идиллизма преимущественно перед другими, обыкновенно подчеркиваемыми, о Никитине немало говорилось как о поэте гражданском, как о певце демократии. Все это правда, но какая-то внешняя правда, слишком очевидная, не та, до которой хотим мы доискаться и без которой не можем до конца понять поэта.
Условия времени и места подорвали то, что было в никитинской поэзии вечного, и вот почему безысходная грусть слышится так часто в его песне. С глубокой мукой вслушиваемся мы в недопетую песню Никитина. Есть нечто символическое в судьбе этого поэта. Неразлучимы поэзия и жизнь, и из самых недр чернозема подымаются великаны красоты. И вот все еще забивает жизнь поэзию, и книга биографий поэтов похожа на мартиролог. Значит, эта жизнь еще не жизнь.
Так в недопетой песне таится призыв к подвигам более действенный, чем строки, вроде:
— Дружно на труд поспешим.
С трудом читаются такие строки. Трудны и довольно частые прозаизмы в стихах Никитина. Но на некоторые формальные недостатки его стихов нельзя смотреть без благоговения. Это те уклонения от канонов литературного языка, которые как вехи указывают на путь поэта с низин мещанства в русский пантеон.
1912
Впервые — Никитин И. Полное собрание сочинений под редакцией С. Городецкого. СПб., 1912, т. 1.