ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
СОЧИНЕНІЙ
. М. PШЕТНИКОВА
ПЕРВОЕ ПОЛНОЕ ИЗДАНІЕ
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЙ
А. М. СКАБИЧЕВСКАГО.
Съ портретомъ автора, вступительной статьей А. М. Скабичевскаго и съ библіографіей сочиненій . М. Pшетникова, составленной П. В. Быковымъ.
Цна за два тома — 3 руб. 50 коп., въ коленкоровомъ переплет 4 руб. 50 коп.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Изданіе книжнаго магазина П. В. Луковникова.
Лештуковъ переулокъ, домъ No 2.
1904.
Квартира No 25.
(Разсказъ чиновника).
Во мн очень много хорошихъ качествъ, и если бы таковыя были у всхъ людей,— на земл были бы благоденствіе, миръ и тишина.
Первое. Я человкъ благородный, должностной, но еще не старъ годами и не безобразенъ на лицо. Хотя я и лысъ, но и Сократъ тоже былъ лысый. Себя я никакъ не приравняю къ низшей братіи, но по средствамъ моимъ, имю необходимость жить въ кругу этой мелюзги, которая мною даже интересуется…
Безпорядочности, по своему благородству, я ни въ комъ не терплю и всякій казусъ вывожу на свжую воду,— вдь я фельетонистъ.
Второе. Живу я по часамъ: встаю, мъ, въ опредленное мною время, и если бы я имлъ власть надъ подчиненными, и ихъ къ тому пріучилъ бы, потому-что это влечетъ къ здоровью и долголтію человка.
Третье. Люблю во всемъ порядокъ, даже если кухарка поставитъ сапоги носками врози — обругаю. И ужъ если я что сказалъ, то непремнно исполню.
Четвертое. Люблю хорошо пость, поспать по-русски, даже и на службу ношу съ собою ржаной сухарь, посыпанный солью.
Пятое. Люблю тишину, не терплю дракъ, ссоръ, псенъ, скрипки, ребячьяго писка, и потому выбираю квартиру съ трудомъ.
Шестое. Съ квартиры на квартиру перезжать не люблю, и поэтому мною квартирныя хозяева дорожатъ и исполняютъ вс мои малйшія требованія.
Седьмое. Читаю смшныя штучки спросонокъ, а политику для того, чтобы скоре заснуть. Учеными предметами не занимаюсь, потому-что я достаточно учился въ заведеніяхъ и очень хорошо знаю, что меня уже экзаменовать не будутъ.
Вс эти пункты я свято чту и давлюсь своей мудрости.
Жилъ я на одной квартир три года, занималъ комнату за восемь рублей. Комната большая, въ два окна и прожилъ бы еще, можетъ-быть, долго, да не знаю, отчего-то мн сдлалось скучно… Ни одного такого человка нтъ, чтобы можно было такъ провести время, чтобы спалось, никакая политика не можетъ усыпить меня. Все мн думается, что сгорю. А это мн стало представляться съ тхъ поръ, какъ я ночью въ моей комнат дымъ почуялъ. Ну и пошелъ въ 18 Зарень, Серпень {Календарь, напечатанный въ Москв, въ типографіи Бочарова и К.} 1866 г. искать квартиры. Наконецъ, вечеромъ нашелъ, да еще дв комнаты, за пятнадцать рублей.
Комнаты высокія, сухія, теплыя, съ мебелью. А такъ какъ я самъ могу занимать одну комнату, то въ другую найду компаньона изъ чиновниковъ и возьму съ него восемь рублей. Только она на дворъ — и квартира въ пятомъ этаж, но къ высот я привыкъ и, такъ какъ я человкъ одинокій, по гостямъ не шатаюсь, то и люблю наблюдать за обитателями противоположныхъ противъ моихъ оконъ квартиръ: сквозь противоположныя стекла явственно видно, если нтъ занавсей, и я даже для этой цли имю отличную подзорную трубку, купленную мной на Семеновскомъ рынк за безцнокъ.
Хозяйка молодая, милая, вострая и, какъ видно, на счетъ квартиръ бойкая. Посмотрлъ на доску, что у воротъ виситъ, значится: ‘кв. No 25 А. М. Гаврилова’. Значитъ женщина хорошая, коли и на доску попала.
Перехалъ, устроился и испытывалъ большую радость: я новый жилицъ, меня не знаютъ, да и я на новосельи. Пересмотрлъ вс углы, попробовалъ замки, посмотрлъ въ замочную дыру дверей къ хозяйк, комодъ поставленъ. Это меня обрадовало: хозяйка стыдливая и, должно быть, женщина хорошая. Кухарка принесла самоваръ, какой-то уродъ: безобразная, грязная,— точно изъ деревни, ходитъ неловко, босикомъ, сопитъ…
— Ты не изволь являться ко мн босикомъ,— полъ загрязнишь,— сказалъ я, а она хихикнула, отворотяся въ уголъ.
Напился чаю въ хорошемъ расположеніи духа. Тишина. Кухарка точно забыла о самовар.
Въ хозяйской комнат насвистываетъ мужчина.
Это мн не понравилось, я думалъ о томъ: не выиграю ли я нын двсти тысячъ и какъ я буду жить тогда?
Сталъ раздваться. Вдругъ кто-то стучитъ.
— Кто?
— Самоваръ…— грубо сказалъ кто-то.
Это меня взбсило, однако я веллъ подождать: надлъ брюки, сапоги, халатъ. Представьте — кухарка и папироску куритъ?!.
— Не изволь ко мн являться безъ зову. Слышишь?— сказалъ я.
— Слышу,— сказала кухарка, косо глядя на меня.
Когда она вышла, я услышалъ разговоръ въ кухн. Подошелъ къ хозяйской двери на пальцахъ ногъ, наставилъ ухо.
— Ты ему не говори,— говорилъ мужчина.
— Слышу,— говоритъ кухарка.
— А завтра денегъ попроси.
— А Александра Михайловна?
— Ты ей не сказывай.
Шельма какая-то!— подумалъ я и легъ,— держи карманъ! не такихъ видали… Только что же это: ‘ты ему не говори…’ Тайна!
Заснулъ я сладко и проспалъ ровно до пяти. А въ пять часовъ я уже встаю. Вдругъ звонокъ.
Кто-то широко звнулъ, отворилъ двери, зашелестло платье.
— Дома Павелъ?— спросилъ женскій голосъ, похожій на хозяйкинъ.
— Ушодши.
— Свинья!.. Когда онъ ушелъ?— услышалъ я вполн хозяйскій голосъ.
— Часу въ одиннадцатомъ.
Въ хозяйской комнат недолго раздвалась хозяйка, что-то звенло, звенли мдныя деньги, шурчали кредитные билеты.
‘Богатая,— думалъ я.— Должно быть она изъ клуба’,— ршилъ я и, открывъ форточку, сталъ глядть внизъ: высь страшная, упадешь — разобьешься, въ противоположныхъ окнахъ везд занавсы спущены, только въ кухняхъ столы, посуда на столахъ и печки видны.
Скучно. Читать нечего. Сталъ перебирать платья, потомъ напился чаю, ушелъ на службу, а тамъ нашелъ себ жильца, который и перехалъ вечеромъ.
Жилецъ мой человкъ смирный, молодой, домосдъ: посл обда спитъ, вечеромъ бумаги переписываетъ.
Такъ я и прожилъ недлю. Нсколько разъ наблюдалъ и за противоположными жильцами: окна большею частію занавшены всегда, только въ кухняхъ барская прислуга и видна: горничныя ничего, глазки мн строютъ, ну и я имъ, только какъ-то совстно ближе съ ними сойтись, да и лакеи сурово глядятъ на меня.
Стыдно даже на ихъ окна глядть. Въ верхнемъ этаж живетъ семейство, двицъ нтъ, хозяйка часто сидитъ у окна, только разъ долго указывала на меня своему мужу и хохотала. Осрамить хотла, ну я сталъ наблюдать за ними по ночамъ, а днемъ барабаню въ стекла и поглядываю въ нижніе этажи: не выглянетъ ли красотка.
Мой жилецъ въ восторг отъ одной горничной и говорилъ, что онъ непремнно достигнетъ своей цли, да бдный захворалъ: въ больницу ухалъ.
Прожилъ я еще недлю. Отъ кухарки я узналъ, что хозяйка двица, живетъ съ братомъ, играетъ въ клуб и поэтому такъ поздно возвращается домой.
Меня въ это время, благодаря скверному моему поведенію подслушивать и подглядывать, вотъ что волновало: во-первыхъ, разъ братъ хозяйки просилъ у нея денегъ: проигрался говоритъ, на бильярд. Она не даетъ, онъ ласкается, потомъ и говоритъ: ‘да вдь ты каждый день достаешь, даже къ теб ‘гости’ ходятъ’. Вотъ эти гости меня безпокоили: какіе гости, зачмъ? Во-вторыхъ, разъ я ее увидалъ возвращавшеюся домой въ шапочк съ перомъ,— точь-въ-точь камелія. Однако ничего худого въ дом не случалось. Кром этихъ подозрній меня еще то занимало: что длаетъ ея братъ? что длаетъ она? Какъ ни пойду я на службу — она спитъ, даже въ праздники встаетъ въ два часа. Кухарка говоритъ: не знаю.
Черезъ дв недли, часу эдакъ въ седьмомъ, она приходитъ ко мн. Я радъ, попросилъ ее ссть.
— Что васъ, сосдъ, не видно на Невскомъ?— спросила она меня.
— А вы часто гуляете?
— Часто.— Она потупила глазки.—Вы бы къ намъ… ко мн приходили.
— Неловко.
— Пустяки… Приходите.
Сердце мое билось радостно.
— Не можете ли вы моего брата пристроить къ мсту? Онъ, бдняжка, вотъ ужъ третій годъ за штатомъ.
— Если вакансія откроется, непремнно постараюсь похлопотать. Чмъ же онъ теперь живетъ?
— Да на бильярд играетъ.
— Выигрываетъ?
— Нтъ… Я содержу его.
— Странно! Что же онъ самъ не хлопоталъ?
— Вы знаете, что нужна протекція.
Мы пять минутъ молчали: мн жалко стало ее, она такая печальная. А красивая, такъ бы и обнялъ…
— Извините, что я васъ побезпокоила. И она ушла.
Я подумалъ: зачмъ это она изволила приходить! Неужели о брат хлопочетъ?
Немного погодя, стучитъ ко мн кухарка и говоритъ:
— Баринъ!
Я уже научилъ кухарку, какъ называть меня.
Кухарка подаетъ отъ хозяйки записку. Прочиталъ, проситъ десять рублей: нужно де завтра за квартиру платить. А я имю такое правило: за квартиру не платить впередъ, а понемногу, потому-что я могу и раньше мсяца съхать. Нечего длать, одлся, пошолъ самъ. Комната въ два окна, окна занавшаны кисейными занавсками, зеркало между оконъ, коммодъ загораживаетъ дверь въ мою комнату, противъ оконъ кровать съ двумя подушками и занавшена голубой занавсью. Однимъ словомъ, комната съ женскими принадлежностями. У зеркала хозяйка пудритъ лицо, а братъ ея, человкъ лтъ 25, сидитъ на окн.
— Извините, что я…—сказала хозяйка и рекомендовала меня брату.
— Вы просите денегъ… Я, пожалуй, видя ваше положеніе, могу вамъ заплатить пять рублей. Да и мой товарищъ въ больниц.
— Ради Христа! выручите!— взмолилась хозяйка.
Длать нечего, измнилъ своимъ правиламъ, далъ десять рублей.
Черезъ два часа хозяйка ушла въ пальто и шляп съ перомъ, а за ней ушелъ и братъ, вроятно въ трактиръ.
— Странные люди! думалъ я, сидя на окн и смотря на кухарокъ.
— Вы извольте, мадамъ, раньше приходить. Пущать васъ не велно… А мужчинамъ велно ноги обламывать,— говорилъ дворникъ сердито моей хозяйк въ воротахъ. Та ему что-то шепнула, онъ хихикнулъ и пошелъ за ней.
— На Невскій пошла.
— Надо любовника-то содержать,— говорили кухарки въ форточки. Меня точно обварило. Позвалъ я нашу нашу кухарку, спросилъ: ‘кто такая наша хозяйка?’ Та переминалась съ ноги на ногу, клялась, что Александра Михайловна благородная, домъ иметъ на Петербургской, только другая сестра завладла домомъ.
Слова кухарокъ привели меня въ сильное безпокойство, и я долго не могъ заснуть, думая: неужели моя хозяйка скверная женщина? Но мн почему-то жалко ея стало, и я разсердился на кухарокъ нижнихъ этажей, которыя, какъ фуріи, издваются надъ верхними жильцами, и даже я разъ услышалъ, какъ одна произнесла: ‘поглядите: лысая собака сверху выглядываетъ!..’
Хотлъ было жаловаться управляющему домомъ, да я къ нему питаю презрніе за то, что за прописку контромарки съ меня слупили лишній гривенникъ, и онъ никогда, встрчаясь со мной, не кланяется мн.
Прошла еще недля. Все обстояло благополучно. По вечерамъ клалъ на окно подушку, садился на нее и наблюдалъ — скучно, дрянь какая-то, горничныя пальцами въ меня тычутъ, хохочутъ. Въ теченіе этого времени я усплъ навести отъ кухарки нашей справки о томъ, что хозяйка перехала въ этотъ домъ недлей раньше моего прибытія къ ней и за квартиру платитъ она, т.-е. за три комнаты и кухню, пятнадцать рублей.
— Значитъ она на мой счетъ живетъ… Ну гд же справедливость?
Миновало ровно три недли. У меня болло горло, и я не могъ итти на службу.
Отворить окно боюсь, однако слъ на окно.
Вдругъ слышу въ хозяйской комнат крикъ:
— Воръ! мазурикъ!— кричала хозяйка.
— Ты подлая! по Невскому шляешься.
Потомъ послышались оплеухи, полетла откуда-то посуда.
Ну-съ… дальше я и продолжать не могу. Такого сраму я еще никогда не видалъ и не слыхалъ. Вдь даже изъ противоположныхъ оконъ смотрли на нашу квартиру горничныя, лакеи, кухарки, во многихъ мстахъ открылись занавски, и оттуда, какъ сычи, выглядывали невиданныя мною досел барышни и барыни. Я отворилъ окно.
— Смотри, смотри, какъ онъ ее плеткой.
— Ахъ срамъ! Какъ же она позволяетъ бить себя, коли кормитъ? Мерзавецъ!
— А квартирантъ-то? Лысый-то — галдятъ въ разныхъ этажахъ.
Меня взорвало, и я пошелъ въ кухню. Хозяйка сидитъ на окн и плачетъ, братъ ея въ брюкахъ, жилетк и блой рубашк, подходитъ къ ней, запираетъ окно, но она не даетъ.
— Сударыня!— сказалъ я хозяйк.
— Не ваше дло! Извольте въ свою комнату отправляться!— крикнулъ на меня братъ хозяйки.
Хозяйка ничего не сказала, а я такъ былъ разсерженъ, что тотчасъ же ушелъ искать квартиру.
Квартиры я не могъ найти, да и жалко деньги бросить. Вдь вошелъ же въ Петербург обычай платить за квартиры деньги впередъ?..
Напился я у знакомаго чаю, разсказалъ ему эту сцену, тотъ еще совтуетъ примазаться къ хозяйк…
Вотъ дуракъ-то!
И что же бы вы думали? Прихожу — братъ и сестра пьютъ чай. Приглашаютъ и меня, хохочутъ.
— Извините, что давеча мы маленько пошумли. Прикажете чаю?— говорила хозяйка и поставила для меня стулъ.
Я былъ въ шинели да и очень разстроенъ и ушелъ къ себ. Немного погодя, вдругъ братъ хозяйки стучитъ въ дверь и приглашаетъ меня.
— Свинья!— сказалъ я въ сердцахъ громко.
Такъ и не пошелъ.
А на другой день вотъ какая исторія и вышла.
Вдругъ хозяйкинъ братъ приходитъ ко мн утромъ и говоритъ:
— Позвольте къ мировому судь.
— Что такое?
— Къ мировому судь. Меня обидла сестра, вы слышали все, такъ по совсти покажите, что слышали.
Словомъ присталъ, какъ банный листъ. Я ни разу еще не бывалъ у мировыхъ судей и, хотя по разсказамъ другихъ писалъ въ газетахъ сценки, но, говорю, не бывалъ: служба не дозволяетъ, и ршился разъ снеглижировать службой.
Входимъ: я, братъ хозяйки, кухарка и еще какая-то дома.
— Г. судья,— говоритъ братъ хозяйки:— этотъ господинъ (указываетъ на меня) нашъ жилецъ, онъ вчера вечеромъ обозвалъ меня свиньей. Я,— говоритъ,— дворянинъ, прошу васъ взыскать за безчестіе.
— Да разв ты не подлецъ!— вырвалось у меня.
Публика хохочетъ: значитъ, поняла, что я хорошо сдлалъ, что обругалъ брата хозяйки.
Судья и говоритъ мн:
— Такъ какъ вы въ присутствіи моемъ и постороннихъ людей нанесли оскорбленіе бранью дворянину Плошкину, то я приговариваю васъ къ штрафу на основаніи такой-то статьи.
— Какъ, говорю?
— Г. Плошкинъ, сколько вы требуете за оскорбленіе?— спрашиваетъ судья брата хозяйки.
— Пятьдесятъ рублей.
— Когда вы можете уплатить эти деньги?— спрашиваетъ меня судья.
Я такъ былъ пораженъ, что ршительно не зналъ, что и сказать.
Вотъ оно дло-то какое! Ни за что ни про что теперь вычитаютъ изъ моего жалованья пятьдесятъ рублей…
Вотъ какія бываютъ въ Петербург квартиры и хозяева. Другу и недругу заказываю быть осторожне въ выбор квартиръ, и теперь я имю еще восьмое правило — спрашивать дворниковъ: какого поведенія хозяева. А то если каждый мсяцъ будешь платить по пятидесяти рублей штрафу, совсмъ собьешься съ толку.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
