Крокодил
Крокодил
Три дня из жизни Красного Прищеповска
Три дня из жизни Красного Прищеповска
Первый день
Первый день
управы.
Второй день
Второй день
Третий день
Третий день
Крокодил, Козырев Михаил Яковлевич, Год: 1929
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Михаил Козырев
Источник текста: М. Козырев. Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы. М.: Текст, 1991, стр. 288 — 301.
Распознание: В. Г. Есаулов, 7 марта 2010 г.
Председатель Прищеповского совета, которого из уважения к высокому его званию назовем мы и впредь будем называть Степаном Аристарховичем, придя в Совет ровно в десять часов по новому времени, увидел на столе своем газету с отчеркнутой красным карандашом заметкой следующего содержания:
Из Прищеповска сообщают, что в реке Щеповке появился крокодил ростом около двух аршин. Крокодил наводит ужас на местное население.
Не поверив глазам своим, взял Степан Аристархович очки, про-чел еще раз вышеприведенную заметку, несколько минут оставался в глубоком раздумье, а потом, преодолев вполне в его положении понятное недоверие к представителям саботи-рующей интеллигенции, обратился за разъяснением к сек-ретарю.
Секретарь со смехом заявил, что крокодилы вообще в Рос-сии не водятся, а если бы и водились, то подобный эк-земпляр вряд ли смог бы в реке Щеповке повернуться, и при этом сослался на данные буржуазной науки, что од-но могло бы опорочить правильность его рассуждений. Степан Аристархович, наоборот, совершенно справедливо полагал, что тут без врагов советской власти дело не обош-лось, что скрывается в этом сообщении намек или пре-достережение, а то и сигнал, к контрреволюционному, что ли, выступлению, и, одновременно вспомнив, что доверять никому нельзя, а в особенности всякого рода секретарям, благонадежность коих и вообще сомнительна, решил самолично за это де-ло взяться.
Многие видели затем, как уважаемый председатель прищеповского Совета не шел, а прямо-таки бежал по главной, прежде Дворянской, а ныне Советской улице, оглядываясь по обыкновению назад, и озираясь по обыкновению по сторонам, и придерживая одной рукой портфель, а дру-гой — револьвер.
Тем же часом взорам прищеповских граждан предстало еще более замечательное явление: все видели, как по той же улице прошел субъект, одетый в матросскую форму. Шел он, размахивая руками, и громко распевал привезенную, оче-видно из Питера, песенку о том, как ходила по улице какая-то ‘крокодила’ и что из этого вышло. Особенность его исполнения заключалась в том, что, заканчивая каждый куплет, он на полминуты останавливался, выделывал такой жест, словно вылавливал что в воздухе, и, выловив, сочно пре-подносил каждый раз новое, но всегда одинаково малопечатное слово к удовольствию прищеповских мальчишек, следовавших за этим странным феноменом на довольно-таки почтительном расстоянии.
Но вернемся к Степану Аристарховичу. Он, как и следовало ожидать, направился в Учека, дабы лично ознакомит** сие уч-реждение со столь необычным в практике прищеповского Сове-та делом. Но дело это, к его удивлению, новостью для Учека от-нюдь не явилось: заслушав Степана Аристарховича, Учека возразило, что в некоторых случаях несвоевременное оглашение сведений, касающихся преступлений государственной важности, может повредить делу пролетариата, и Степан Аристархо-вич ушел нельзя сказать чтобы особенно успокоенным. Да и действительно события только что начинали разверты-ваться.
Не успел он уйти из Учека, как вбежала в то же учреждение баба и по обычаю этого сорта людей безо всякого предупреждения заголосила:
— Разбойники окаянные, ироды проклятые. Нет на вас кре-ста совести.
Такое обращение понравиться уездной Чека не могло. На просьбу говорить толком, скрепленную довольно-таки выра-зительной угрозой, баба начала божиться, что молоко у нее свежее, только что подоила, а он подлец… и далее следовали те же отборные эпитеты. Попытка узнать, кто же ее, собственно, обидел, привела к тому, что баба понесла формен-ную ахинею:
— Все, говорит, он, крокодил энтот.
Стремление же точнее установить личность крокодила окон-чилось полной неудачей — баба чистосердечно заявила:
— Все они разбойники и большевики, и нет на них никакой
управы. Разговаривать с человеком до такой степени бессознатель-ным, конечно, не стоило, и бабе пришлось уйти из Учека восво-яси.
Но и этим дело не окончилось. Не прошло и пяти минут, как стало известно, что какой-то субъект, судя по форме, матрос, войдя в помещение советской столовой, потребовал пива и на объяснение буфетчика, что употребление спиртных напит-ков запрещено по всей территории республики, ответил до-вольно-таки неприличной руганью. На вежливую просьбу не выражаться он удвоил количество не подлежащих печа-танию слов, а когда была сделана попытка насильно вы-вести его из столовой, он пригрозил взорвать столовую и для очевидности присоединил к этой угрозе бомбу. На упоминание об Учека он к первой бомбе незамедлительно присоединил вторую. Чем бы могла окончиться подобная де-монстрация разрывных снарядов, трудно и предположить, но, к счастью, матрос неожиданно для всех свалился на пол и под-няться, несмотря на все старания, уже не смог, что и позволило связать его и доставить в живом, хотя и бессознательном виде, в Учека.
Становилось для всех очевидным, что заметка о крокодиле имеет свои основания: оставалось только расследовать факт, и к следствию было приступлено в тот же день и час, ибо самое де-ло было из ряда вон выходящим.
Начали с опроса лиц, живущих на берегу реки, совершенно справедливо полагая, что означенным лицам должно быть бо-лее всего известно о крокодиле, и с этой целью двумя красноар-мейцами был приведен в Учека один из старейших рыбаков го-рода Прищеповска. Сначала старик отнекивался, заявляя, что ни о каких крокодилах он и слыхом не слыхал, что живет он в Прищеновске вот уже сорок лет и все его знают и что телку за-резал вовсе не он, а его двоюродный брат, да и то месяца три тому, когда и запрета не было.
Но стоило на его немножко прикрикнуть, как оказалось, что в реке действительно не все ладно, что рыба вот уже неделю не идет, а недавно поставил он жерлицу на щуку, и оказа-лась съеденной вся затравка и даже кусок жерлицы явно отгры-зен. На вопрос, не думает ли он, что виною тому какая-нибудь особенно большая рыба, ему пришлось сознаться, что это воз-можно. На вопрос же, не думает ли он, что эта рыба и есть крокодил, он снова начал божиться, что с мошенниками дружбы не водит, а что касается крокодила, то волен в том один только Бог.
Следующим свидетелям вопрос был поставлен прямо: не ви-дели ли они в реке Щеповке крокодила — и ввиду такой откро-венности дело пошло на лад. Все в один голос заявили, что оно и есть. Многие видели своими глазами, как огромный предмет ухнул в воду и по воде пошли такие круги, что, будь здесь лодка, ее, конечно бы, перевернуло. Это и был кроко-дил — хотя некоторые тут же возражали, что это мог быть и не крокодил.
В дальнейшем выяснилось, что крокодила видели на улицах Прищеповска, одетым в матросскую форму, будто бы шел он и распевал это самое, а потом исчез — вероятно, ухнул в реку. Другие возражали, указывая довольно-таки справедли-во, что матрос как-никак человек, да и слова такие заги-бал, каких крокодилу, казалось бы, и взять неоткуда. От-куда прищеповские обыватели были так осведомлены о быте и нравах крокодилов, неизвестно, но тождество кро-кодила с матросом на этом основании было тотчас же отвергнуто.
Здесь один из допрашиваемых заикнулся, что если матрос и не крокодил, то из ‘евоной шайки’,— тут-то его и зацепили: расскажи, что знаешь о шайке. Оказалось, что шайка разбойни-ков появилась неподалеку от Белебеева и что будто один из раз-бойников украл у белебеевского попа штаны, причём весьма на-хально заявил, что поп почти баба и без штанов ходит. О дру-гих действиях белебеевских разбойников известно ничего не бы-ло, но языки уже развязались и остановиться не могли. Отчасти к слову, отчасти для того, чтобы выгородить себя из непонят-ной, но не обещающей ничего доброго истории, рассказа-ли о том, кто спекулирует в городе мукой или сахаром, кто в не особенно лестных выражениях отзывался когда о советской вла-сти вообще и о прищеповском Совете в частности, и к слову было сообщено, что учителя местной прогимназии устра-ивают заговор, с каковой целью собираются они у бывшего пра-порщика Сосункова под видом какого-то общества — ‘зна-ем мы эти общества’— и что на собраниях этих бывают пред-ставители местной буржуазии, последние тут же были перечис-лены поименно.
Рассказали еще множество очень интересных вещей, кото-рые, к сожалению, к нашему рассказу никакого отношения не имеют. Важно одно: следствие несомненно выяснило, что в реке Щеповке действительно появился крокодил, что событие это на-ходится в связи с появлением матроса, и что крокодил и мат-рос напущены белебеевскими разбойниками, и что разбойники эти причастны к заговору местной буржуазии и саботирующей интеллигенции. В таком смысле и был представлен доклад, рас-смотрев который прищеповский Совет постановил: крокодила из реки изъять, разбойников уничтожить, а во избежание могу-щих быть осложнений от буржуазии и интеллигенции взять за-ложников.
Несмотря на то, что заседание Совета происходило поздно ночью и самый факт экстренного его созыва тщательно скры-вался, прищеповские обыватели все-таки толклись у Совета, же-лая узнать, что там такое происходит. При этом передавались слухи, что в Питере будто бы восстание и что Советам вообще и прищеповскому в частности — крышка.
Последнее так ободрило местных контрреволюционеров, что они перед самым Советом запели ‘Боже, царя храни’. Стоявший у Совета часовой не мог стерпеть подобной нагло-сти и, погнавшись за ними,— одного, а именно Петьку, трак-тирщикова сына и отъявленного спекулянта, поймал и водво-рил в Учека.
Утро застало Прищеповск в волнении и оживлении невероят-ном. В разных местах города производились обыски и аресты: арестованы были — двое учителей, одна учительница, человек двадцать местных буржуев и сам прапорщик Сосунков. Кроме небольших запасов продовольствия, у арестованных ничего об-наружено не было — да и не в том дело. Дело в том — как пи-сала потом газета ‘Красный Прищеповск’—
что тюрьма переполнилась таким ассортиментом арестан-тов, каких не видела она с самого своего существования: сели те, кто числился когда-то попечителем тюрьмы, кто освя-щал здание, служил молебны и кто ни во сне, ни наяву не думал о подобной ‘чести’.
Одновременно приняты были меры и к исполнению первых двух постановлений Совета: послан был отряд для обследования реки на предмет изъятия крокодила, буде таковой в ней обнару-жится, а другой отряд послан был в Белебеево на предмет по-имки тамошних разбойников. Степан Аристархович решил за-одно обследовать и железную дорогу, но тут дело не обошлось без явного саботажа: дорожный мастер наотрез отказался дать требуемую Советом дрезину, ссылаясь на какие-то там распоря-жения какого-то там своего начальства. Дрезина все-таки была взята, а старому саботажнику предоставлено право соста-вить о сем случае протокол, если уж без этого он не мог обой-тись.
Взбудоражилось и местное население: весть о появлении крокодила быстро разнеслась по городу, и с утра народ высыпал на набережную, желая своими глазами посмотреть на это невидан-ное до сих пор в городе Прищеповске чудо. Передавали, что крокодил успел-таки изрядно поработать, что, конечно, не без его участия была уведена у одной бабы корова — понятно, надо же и крокодилу чем-нибудь кормиться. Некоторые видели кро-кодила своими глазами и не особенно одобрительно отзывались о его наружности. Утверждали также, что крокодил давно в Учека и посажен туда за попытку съесть общественную столовую, но и это не соответствовало действительности, крокодил успел улизнуть из Учека и уплыл, вероятно, в реку. Шутники — при всяких, даже трагических обстоятельствах свойственно иным людям шутить — нарочно вбегали в реку, чтобы с криками ‘крокодил’ вернуться обратно на берег. Но шутки не встречали сочувствия: настроение было тревожное и даже несколько тор-жественное.
В два часа экспедиция, присланная прищеповским Советом, вернулась, надо сказать, вернулась ни с чем: в реке крокодила не оказалось. Белебеевские мужики тоже о крокодиле ничего не слыхали, когда же им объяснили, что крокодил — это ры-ба величиною около двух аршин, они сразу сообразили, что такой рыбы в реке и быть не могло, иначе ‘наши молодцы’ поймали бы ее непременно и была бы она съедена всем обществом. Существования в белебеевских ле-сах шайки разбойников мужики не отрицали — ‘с городу вид-нее’, но слыхать о ней ничего не слыхали и склонялись боль-ше к тому, что разбойники есть, но, по-видимому, смирные. Об-ратились к попу, который по слухам пострадал от разбойни-ков,— попа дома не было, но попадья сразу вспомнила, что ви-новник всего Старостин Ванька, которого она при всем на-роде и честила разбойником. За Ванькой был установлен стро-гий надзор.
Сообщения отряда настолько успокоили Степана Ари-старховича, что он дал в газету телеграмму, в которой довольно-таки ядовито отозвался об осведомленности коррес-пондента, поместившего крокодила в такую реку, где и щуке тесно.
Мы и забыли сказать, что еще до возвращения отряда был расстрелян уже известный читателю матрос. От ханжи ли, от болезни ли матрос еле держался на ногах — по городу он еще кое-как брел, но когда его привели в лес, он идти отказался. С большими усилиями красноармейцы прислонили его к дереву и дали залп. Залп был неуверенный и неровный, и красноар-мейцы, даже не посмотрев на расстрелянного, поспешили вер-нуться в город.
Вернемся к нашему рассказу: если Совет и его глава успоко-ились, то население Прищеповска успокоиться не пожелало — едва только версия о том, что никакого крокодила не существует, стала очевидной, в умах прищеповских обывателей крокодил превратился в полную и неоспоримую ре-альность.
Стало очевидным, что и ловили его больше для виду, пото-му что Совет успел как-то стакнуться с крокодилом,— а на са-мом деле сидит теперь крокодил у Степана Аристарховича и пьет чай. Ходили нарочно смотреть — и действительно — си-дит кто-то у Степана Аристарховича и пьет, подлинно, чай. Баба, у которой пропала корова, сразу сообразила, что и ко-рова у этого ирода, чтоб ему ни дна ни покрышки. Ока-залось: во дворе у Степана Аристарховича действительно мыча-ла корова.
После таких очевидных доказательств, что крокодил с совдепцами заодно, злые языки стали, уже не стесняясь, судить и рядить о действиях Совета и его председателя, вспоминая все, конечно, неизбежные ошибки и все часто необходимые крайние меры. Говорили, что у жены председателя появилась от-куда-то шуба с каким-то особенным (не крокодильего ли меха) воротником, вспомнили, как были съедены пленар-ным заседанием двадцать шесть реквизированных у заез-жего спекулянта поросят, вспомнили еще, как Совет, по-становив уничтожить отобранный у кого-то спирт, собст-венными средствами выполнил это постановление так хорошо, что абсолютное большинство выползло из помещения на четве-реньках.
Да и в кассе оказалась недостача. А отчего застрелен матрос? Не хотят ли на него свалить эту недостачу?
Таково было настроение обитателей города Прищеповска.
В то время, ссылаюсь опять на газету, когда ответствен-ные работники были заняты строительством пролетарского государства, враги рассыпались по городу и ядом злостной клеветы, морем провокации залили мозги обывателя, сбитого с толку массой впечатлений и слухов.
Да и не одни слухи. Прищеповская революция получила удар в спину со стороны железнодорожников. Об известном же читате-лю случае с дрезиной донесено было куда следует — и в ре-зультате телеграфное предписание прищеповскому Совету не вмешиваться в дела транспорта. Так центр не считается с мест-ными условиями.
Получив такой козырь в руки, железнодорожники не замед-лили открыть враждебные действия. Вечером устроено было со-брание, на которое, и это уже вполне незаконно, приглашено было и гражданское население. На собрании произносились яв-но контрреволюционные речи, и даже Степану Аристарховичу не дали сказать ни одного слова и чуть не вытолкали из со-брания.
Постановлено было избрать комиссию для расследования будто бы происходивших в Совете злоупотреблений. Среди пуб-лики находились и некоторые из прищеповских купцов, кото-рые тут же вели агитацию за свободу торговли, уверяя просто-душных обывателей, что будь их власть — хлеб дороже двадца-ти не стоил бы.
Контрреволюция подняла голову и выявила свою классовую природу. Надо было действовать, и действовать решительно. Степан Аристархович на свой страх и риск сообщил в губерн-ский центр о начавшемся контрреволюционном движении, про-ся немедленной помощи, так как на свои силы он не рас-считывал.
И он оказался прав.
Но, чтобы не забегать вперед, отметим еще один или, лучше | сказать, два факта: во-первых, Степан Аристархович видел кро-кодила собственными глазами — крокодил будто бы стоял у столба и щелкал, будто бы от холода, зубами. И во-вторых, в го-роде появился расстрелянный однажды матрос. Прошел он по городу тем же путем, что и в первый раз, но уже не пел и не ругался, а стонал и вздыхал, жалуясь на простреленную будто бы руку. Подойдя к красноармейской казарме, он робко посту-чал в окно: окно открыли и слышали явственный шепот: ‘Пус-тите, товарищи, ночевать…’ Конечно, его, как покойника, не пу-стили, но появление мертвеца чрезвычайно взволновало прищеповцев. < ... >* Несмотря на позднее время, устроили они со-брание и на собрании этом, присоединяясь к решению железно-дорожников, постановили произвести ревизию совдепа и, во из-бежание могущих быть неожиданностей, председателя совдепа арестовать.
*Пропуск в рукописи.— Ред.
Тщетно пытались ответственные работники отговорить крас-ноармейцев от этого могущего стать роковым шага, они твердо стояли на своем. Степан Аристархович поднят был преждевре-менно с постели и помещен под стражу в собственном своем кабинете. Вопреки ожиданиям, при обыске у председателя Сове-та ничего не нашли, что еще и лишний раз подтвердило неос-новательность наветов буржуазии на ответственных представите-лей советской власти, твердо стоящих на страже завоеваний ре-волюции.
Само собой разумеется, что и экспедиция в Белебеево не прошла бесследно. Сначала догадливые мужики пыта-лись разыскать ту удивительную рыбу, за которой приез-жали из города комиссары, но рыба эта была уже, по-ви-димому, кем-то поймана. Тогда мысль направилась в другую сторону: не нашедшие рыбу комиссары захотят хле-ба — за хлебом они и пожалуют в Белебеево не сегодня-завтра и отберут все до последнего зерна, как это и было в соседней волости.
Но почему тогда они на этот раз о хлебе ничего не говори-ли? По-видимому, их было мало, вот они и спрашивали о раз-бойниках, чтобы с ними сговориться и вместе нагрянуть на Белебеево.
Хлеб было решено не отдавать, и начали потихоньку воору-жаться. В газете ‘Красный Прищеповск’ по этому поводу напе-чатано:
В связи с начинающимся контрреволюционным движением, когда известные лица и классы, еще не добитые вос-ставшим пролетариатом, стали заметно шевелиться, в один тон с ними заскрипели и смазные сапоги прищеповских кулаков.
Арест Степана Аристарховича не успокоил, а скорее усилил все-общее брожение умов. Никто в Прищеповске не поверил, что у председателя совдепа ничего не нашли: говорили о пудах обнаруженного будто бы сахару, о кипах припрятанной ману-фактуры. Показывали даже кость, найденную неподалеку от дома Степана Аристарховича: несомненно, что кость эта принадлежала съеденной вчера, совместно с крокодилом, корове, тем более что оказалась она частью ее коровьего черепа.
Были довольно-таки смутные слухи, что будто бы движутся из Белебеева мужики, вооруженные вилами и топорами, грозя и самый совдеп стереть с лица земли, но двигались они медлен-но, да и куда было им торопиться.
А в Совете кипела работа. Спешно писались повестки по во-лости с требованием прислать представителей для произ-водства ревизии. На подпись эти повестки были даны то-му же Степану Аристарховичу, и он их, не задумываясь, подписал. Да и вообще неудобства того, что председатель находится под арестом, заставили дать ему некоторую сво-боду, и он снова приступил к исполнению своих обязан-ностей, тем более что надвигавшаяся в виде белебеевских мужиков гроза требовала большей сплоченности и взаим-ного доверия между ответственными представителями со-ветской власти.
А в городе между тем нарушался самый элементарный по-рядок. У Совета стояла толпа, требовавшая ни более ни менее, как выдачи самого крокодила, а небезызвестный уже матрос ходил по городу и даже заговаривал с отдельными гражданами, будто бы прося у них хлеба и будто бы жалуясь на простреленную руку, но на самом деле демонстрируя бессилие советской власти. И было о чем волноваться, если даже не помогли и панихиды, отслуженные местным попом за упокой души раба божьего ‘имя же его ты, Господи, веси’…
Во что бы вылились нараставшие час от часу собы-тия, трудно и предположить, если бы не приезд, и вне-запный (Степан Аристархович забыл предупредить товари-щей), отряда из губернского города не разрядил тревожную атмосферу.
В двенадцать часов дня бравые красноармейцы рассыпались по городу, наводя одним своим видом трепет на контрреволюци-онный элемент и в то же время восхищая сердца всех иск-ренних сторонников рабоче-крестьянской революции,—
читаем мы в газете ‘Красный Прищеповск’.
Даже как марксисты отрицая роль личности в историй, мы не сможем отрицать, что личность начальника отряда в исто-рии революционного Прищеповска сыграла не последнюю роль. Можете вы себе представить внушительного воина в кожаной куртке, с двумя револьверами за поясом, офицерской шашкой сбоку, винтовкой, небрежно перекинутой через плечо, опоясан-ное крест-накрест пулеметной лентой,— и если вы сможете его себе представить, то вы представите и впечатление, произ-веденное им на возбужденное и будирующее против власти на-селение.
С этого момента темные силы почувствовали над собой грозную и карающую руку пролетарской диктатуры (‘Крас-ный Прищеповск’).
В городе немедленно был водворен революционный порядок. На стенах, на столбах, на заборах появились афиши, объ-являющие военное положение. Запрещено было выходить без документа после восьми часов вечера — и хотя в во-семь часов, да еще по новому времени, солнце в Прищеповске стоит довольно-таки высоко и приказа впоследствии никто не выполнял, но все ж и он произвел свое отрезвляющее действие.
Приказ сопровождался угрозой предания военно-революцион-ному трибуналу, что и было произведено над трактирщиковым сыном Петькой и прапорщиком Сосунковым, как идейными вдохновителями и руководителями мятежа. Петька был несом-ненный контрреволюционер, но в отношении прапорщика Сосункова были и разногласия, но в конце концов было справед-ливо решено, что хотя он и не принимал в мятеже открытою участия, но как бывший офицер должен был это сделать в силу своих классовых интересов — и оба они были отправлены в гу-бернский центр.
И дальше — на чьем-то огороде был найден в бесчувствен-ном состоянии матрос: на этот раз он был расстрелян уже соб-ственноручно Степаном Аристарховичем во второй, и надо надеяться — в последний раз. Энергией начальника отряда найдена была даже пропавшая у бабы корова, что послу-жило окончательным доводом неосновательности злостных выпадов против прищеповского Совета и его председателя. Тем самым отпала необходимость в производстве ревизии, по волостям срочно было разослано новое предписание: о необходимости быть наготове ввиду готового с минуты на минуту вспыхнуть кулацкого восстания. Все граждане при-глашались дать вооруженной рукой отпор противникам ре-волюции.
Оставалось только покончить с белебеевскими разбойниками.
Белебеево находилось в расстоянии не более четырех верст от Прищеповска и потому воззвание было получено там в тот же день и час и не замедлило оказать свое действие. Бе-лебеевцы, еще ранее начавшие вооружаться, выступили в поход и остановились на дороге, ведущей в город, поджидать врага. Прослышавшие же неведомо какими путями о могущем про-изойти у Белебеева сражении, собрались неподалеку не только мужики, но и бабы, и малые ребята: все они с нетерпе-нием ждали битвы, готовясь каждую минуту перейти на сторону победителя.
Ожидали недолго. Скоро со стороны Прищеповска появился вражеский отряд. Белебеевцы дали залп. Отряд выстроился в боевом порядке.
В газете ‘Красный Прищеповск’ события эти описаны следу-ющим образом:
Отряд, полный решимости научить мятежных кулаков при-знавать власть трудового народа, двинулся в направлении на Белебеево, Встреча произошла на опушке леса. Как и следова-ло ожидать, отряд был встречен залповым огнем, причем у некоторых красноармейцев были прострелены шинели. Тогда кулацкая цепь была обстреляна пулеметным огнем, а для рас-сеяния находящейся на другой стороне многотысячной толпы открыта была ружейная стрельба в воздух, дабы избежать невинных жертв.
Толпа моментально в панике разбежалась, и сразу же дрогнул отряд кулаков, рассеявшись в лесу и по болоту.
Белебеево было занято таким образом без боя. Немедленно же начальник отряда выпустил воззвание, в котором подробно из-лагал причины, а также историю белебеевского заговора, руково-димого несомненно кулаками, с целью вернуть власть помещи-кам и капиталистам, и содержались призывы к повиновению своей собственной власти.
Но всякая охота к восстаниям была отбита у белебеевских контрреволюционеров. Рассеявшиеся в лесу и по болоту кулаки вернулись в село раньше, чем отряд, боявшийся засады, вошел в Белебеево, и, вероятно, сознав свою ошибку, первыми испол-нили [просьбу] о сдаче оружия. Некоторые из них все же бы-ли арестованы и [переданы] в губернский центр, в том числе известный читателю [разбойник] Ванька.
Подавив кулацкий мятеж и восстановив советскую власть в Белебееве, отряд с развернутыми красными знаменами вернул-ся в Прищеповск, честно и доблестно выполнив свой святой долг защиты угнетенных (‘Красный Прищеповск’).
Так полной победой правого дела окончилась эта трагическая эпопея, грозившая одно время гибелью всем завоеваниям революции. Но о крокодиле, несмотря на наступившее вслед за отъ-ездом отряда успокоение, говорили еще долгое время. Правда, он ни на улицах города, ни в реке более не появлялся, но были смутные слухи, что до сих пор переплывает он из города в го-род, совершая всюду свое темное дело, и добрался, говорят, до столицы, но все эти разговоры велись теперь с некоторой она-ской и сопровождались самыми неопределенными жестами в направлении на Учека.
управы.