Критический обзор главнейших произведений Вильгельма Вундта, Волынский Аким Львович, Год: 1890 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 26 минут(ы)

НАУКА И ФИЛОСОФІЯ.

Критическій обзоръ главнйшихъ произведеній Вильгельма Вундта.

(Окончаніе) ¹).

¹) См. ‘Сверн. Встн.’ NoNo 1, 2, 3 и 4.

XV.

Вундтъ аналитикъ по преимуществу {Нкоторыя изъ нижеслдующихъ страницъ взяты нами изъ нашей же замтки, напечатанной въ ‘Сверномъ Встник’ (1889 г., No 5), дабы не придумывать безполезно новыхъ фразъ для старыхъ, уже высказанныхъ соображеній.}. Владя разносторонними знаніями, онъ работаетъ постоянно по линіи, идущей въ глубь предмета, къ его первичнымъ основамъ, граня съ искусствомъ виртуоза мельчайшія подробности, отчеканивая съ любовью всякую сколько-нибудь любопытную деталь. Движеніе мысли, развитіе воли изъ вниманія, быстрота душевныхъ реакцій — это настоящая стихія Вундта. Вундтъ съ успхомъ слдитъ за возникновеніемъ психическихъ процессовъ изъ ихъ первоначальнаго физіологическаго источника, описываетъ волокнистые тракты между различными частями центральныхъ мозговыхъ массъ, даетъ подробное истолкованіе психофизическому закону Вебера и Фехнера — словомъ, онъ работаетъ, какъ мы видли, во всхъ отдлахъ научной психологіи и логики и работаетъ съ неистощимымъ терпніемъ проницательнаго ученаго. Во всхъ своихъ многочисленныхъ изслдованіяхъ Вундтъ являетъ намъ образцовыя качества серьезнаго гистолога, съ пытливымъ интересомъ вникающаго въ дробнйшія части предмета, въ ничтожнйшихъ оттнкахъ строенія и формы открывающаго причинную связь съ отправленіями живого организма. Анализъ и именно анализъ микроскопическій — самая выпуклая черта Вундта, какъ мыслителя и психолога. Мы не говоримъ, конечно, о вншнихъ достоинствахъ его научныхъ работъ — он извстны и русской публик. Ясный и твердый стиль, одушевленный мужественнымъ темпераментомъ, живое и быстрое теченіе мысли — постоянная принадлежность лучшимъ Вундтовскихъ изслдованій. Да иначе и быть не можетъ. При такомъ образованіи, при такомъ простомъ и трезвомъ мышленіи, при такомъ богатств представленій не мудрено не чувствовать тхъ трудностей, которыми обставлено изложеніе отвлеченныхъ предметовъ даже для людей, имющихъ философскій навыкъ. Это только логическое послдствіе усвоеннаго Вундтомъ навыка — всякій вопросъ, какъ бы онъ ни былъ сложенъ и запутанъ, доводить до ясности анатомическаго препарата. Іо вотъ что несомннно, однако. Работая постоянно по направленію къ основнымъ корнямъ, мысль Вундта нигд не окрыляется -настоящимъ, философскимъ вдохновеніемъ. Возьмите вс его произведенія: рядъ превосходныхъ, строго продуманныхъ сочиненій, блистающихъ богатствомъ фактическихъ данныхъ, большою остротою кропотливаго, детальнаго разбора и ни одной настоящей творческой концепціи, ни одного смлаго обобщенія въ ширь, въ просторъ философскаго раздумья. Не ищите у Вундта всеобъемлющаго философскаго міровоззрнія, самостоятельной метафизической системы — гд нуженъ свободный разбгъ воображенія, постоянно углубляющаяся мысль Вундта теряетъ свою обычную проницательность и убдительность. А между тмъ, есть цлая область мышленія, въ которой, быть можетъ, боле, чмъ гд-бы то ни было, нужна напряженная работа именно творческимъ воображеніемъ, гд однимъ топкимъ психологическимъ анализомъ нельзя достигнуть особенно крупныхъ результатовъ. Это — тотъ кругъ вопросовъ, который Кантъ назвалъ общимъ именемъ метафизики нравовъ. И вотъ этой-то метафизик нравовъ посвящено одно изъ послднихъ крупныхъ сочиненій Вундта: ‘Ethik, еще Untersuchung der Thatsachen und Gesetze des sittlichen Lehens (1886)’, русскій переводъ котораго уже около двухъ лтъ обращается на нашемъ книжномъ рынк. ‘Этика’ — сочиненіе типическое. Обычныя особенности Вундтовскихъ изслдованій здсь вс на лицо. Превосходный анализъ, неистощимая эрудиція, можно сказать, цлая Вавилонская башня фактовъ и, рядомъ съ этимъ, отсутствіе настоящаго широкаго захвата! Въ Германіи ‘Этика’ подверглась одной очень жестокой и придирчивой критик, на которую Лейпцигскій профессоръ отвтилъ гнвнымъ и запальчивымъ возраженіемъ (Zur Moral der literarischen Kritik, 1887), обнаружившимъ богатый полемическій колчанъ, но, увы! не исправившимъ того, что составляетъ несомннный дефектъ Вундта.

Какъ авторъ понимаетъ свою задачу? Существуютъ, по мысли Вундта, два крупныхъ раздла наукъ: науки объясняющія (экспликативныя) и нормативныя. Первыя изучаютъ фактическое соотношеніе предметовъ, ихъ внутреннюю и вншнюю связь, какъ она есть, какъ она развилась подъ дйствіемъ неизмнныхъ, естественныхъ силъ. Вторыя разсматриваютъ соотвтствующіе предметы при свт начала долженствованія. Науки объясняющія, экспликативныя — это психологія, естествовдніе, исторія, науки нормативныя — логика, грамматика, эстетика, этика, ‘отчасти’ политика и юриспруденція. Собственно говоря, это не дленіе наукъ, а дленіе только возможныхъ точекъ зрнія при обработк научныхъ задачъ. Нормативныя начала существуютъ и въ естествовдніи подъ видомъ всеобщихъ законовъ природы, нормы пробили себ дорогу и въ психологію и исторію. Даже больше того. Именно естественныя науки, вмст съ психологіею и исторіею, придали понятію нормы большую точность и законченность. Это — съ одной стороны. Съ другой стороны, не подлежитъ никакому сомннію, что объясняющая, наблюдательная точка зрнія положительно необходима и въ такихъ вопросахъ, которые причисляются къ извстнымъ, нормативнымъ отдламъ наукъ. Логика, грамматика, этика, эстетика вращаются въ мір фактовъ. Норма безжизненна вн опыта, если она отршена отъ исторической перспективы, отъ условій культуры, если она одержима чувственною слпотою, или глухотою.

Таково первое, вступительное размышленіе Вундта. Различіе между нормативными и объясняющими науками оказывается, какъ будто, слишкомъ не твердымъ — оно расползается въ об стороны, оно черезчуръ подвижно, чтобы служить раздлительною гранью. Если норма и законъ не отличаются другъ отъ друга принципіально, тогда, конечно, вс науки нормативны,— но въ такомъ случа зачмъ-же было огородъ городить? Нтъ-ли въ норм ей одной свойственнаго, самобытнаго признака? Есть,— по крайней мр, по скольку рчь идетъ о норм человческой воли, о норм нравственной. Признакъ этотъ — повелительность. Историческіе, естественные, психологическіе законы не предначертываютъ, не обязываютъ,— они только формулируютъ существующее, или суще-. ствовавшее взаимодйствіе силъ и имютъ чисто теоретическій характеръ. Напротивъ того: законы нравственной жизни служатъ выраженіемъ однихъ только нашихъ идеаловъ. Они повелительныя внушенія долга, предназначенныя для творческой дятельности во что-бы то ни стало. Само собою, о повелніяхъ исторіи, психологіи и естествовднія можно говорить только въ смысл иносказательномъ. Вундтъ, правда, утверждаетъ, что экспликативныя науки постепенно выростаютъ до степени наукъ нормативныхъ, но съ этимъ можно согласиться только при смшеніи двухъ понятій, очерчивающихъ столь различные круги мысли и жизни. Вундтъ утверждаетъ дальше, что экспликативныя науки подчинены наукамъ нормативнымъ, на томъ основаніи, что значеніе и смыслъ отдльныхъ спеціальныхъ нормъ всегда зависитъ отъ согласія ихъ съ нормами логическими и этическими. Съ логическими — да, но отчего непремнно и съ этическими? Гд резонныя основанія, почему свободное научное познаніе должно пассовать предъ этическими правилами? Если нравственная норма такъ тягуча, такъ эластична, какъ это показано въ самой ‘Этик’, то что же заставляетъ меня подчинить ей весь теоретическій разумъ? Этика, говоритъ Вундтъ, есть первоначальная нормативная наука, которой подвластны вс прочія, не исключая и логики — это имло бы смыслъ и убдительность только при широкомъ пониманіи нормы, какъ безусловно идеальнаго начала, въ дух ‘Критики практическаго разума’. При настоящихъ же обстоятельствахъ — это совершенно голословная фраза, ни въ малйшей степени не доказанная и даже не объясненная. Вундтъ признаетъ, что нкоторыя положенія его ‘Этики’ сформировались подъ вліяніемъ того философскаго идеализма, который владычествуетъ въ Германіи со времени Канта. Но мы готовы признать, что, въ общемъ, взгляды ‘Этики’ гораздо боле оригинальны, чмъ это думаетъ авторъ, и что сходство ихъ съ моральнымъ ученіемъ Канта, во всякомъ случа, только вншнее, случайное. Этика Канта, какъ она впервые заискрилась въ ‘Критик чистаго разума’ (3-я и 4-я антиноміи) и какъ она потомъ окрпла и сгустилась въ ‘Grundlegung zur Metaphysik der Sitten’, ‘Kritik der praktischen Vernunft’ и ‘Metaphysik der Sitten’, хотя и стоитъ на точк зрнія, повидимому, разногласящей съ основными теоремами критической философіи, проникнута однако глубочайшимъ пониманіемъ интимнйшихъ потребностей человческаго духа. Чтобы слдовать за геніальнымъ мыслителемъ по этому пути, мало, слишкомъ мало одной учености, одного обширнаго аппарата знаній…

Поставивъ задачей ‘Этики’ отысканіе нравственныхъ нормъ, Вундтъ указываетъ и средства, пригодныя для ея разршенія. Ближайшее изъ нихъ — антропологическое изслдованіе, въ смысл психологіи народовъ, первобытной исторіи и исторіи культуры, боле далекое — научное умозрніе о нравственныхъ понятіяхъ. Антропологія должна освтить первоначальный источникъ нравственныхъ понятій — нравственное сознаніе, какъ оно выражается въ общенародныхъ взглядахъ на справедливое и несправедливое, въ религіозныхъ представленіяхъ и въ нравахъ, научное размышленіе — отыскать ту общую точку зрнія, которой должно подчиниться нравственное чувство. ‘Посл этой двойной индуктивной подготовки, посл изслдованія первоначальнаго нравственнаго сознанія и научнаго размышленія о нравственномъ, наступаетъ настоящая и тоже двойная систематическая задача этики. Во-первыхъ, она должна развить, на данномъ основаніи, т принципы, на которые опираются вс нравственныя оцнки, и разсмотрть, какъ ихъ происхожденіе, такъ и взаимодйствіе. Во-вторыхъ, она должна разсмотрть приложеніе этическихъ принциповъ къ главнымъ областямъ нравственной жизни, къ семь, праву, государству и обществу. Изъ этихъ двухъ задачъ только первая составляетъ предметъ общей этики, вторая же приводитъ къ отдльнымъ этическимъ наукамъ — къ педагогик, философіи права, философіи общества и исторіи, которыя, по важности и обширности ихъ задачъ, требуютъ уже самостоятельной разработки’.

Переходимъ прямо къ главнйшему, третьему отдлу ‘Этики’. Тутъ мы прежде всего имемъ повтореніе тхъ извстныхъ намъ выводовъ, къ которымъ Вундтъ пришелъ во второй части своей ‘Физіологической психологіи’. Анализъ воли — центральная точка всхъ новйшихъ работъ Вундта. Сведеніе воли къ сознанію, къ фиксаціи сознаніемъ отдльныхъ представленій — краеугольный камень, на которомъ Вундтъ основываетъ вс свои научно-философскія соображенія. ‘Этика’ не могла обойти вопроса о вол и потому естественно, что Вундту пришлось вкратц повторить то, что боле пространно развито имъ въ другомъ мст. Но, выяснивъ что такое воля, авторъ кладетъ настоящее основаніе для своихъ этическихъ desiderata, обнаруживающееся въ слдующихъ соображеніяхъ.

Способность самосознанія связана съ внутренними и вншними волевыми актами. Въ непосредственномъ ощущеніи дятельности индивидуумъ познаетъ самого себя, какъ самостоятельную независимую единицу. Теоретически — воля одинокая, самобытная сила, въ дйствительности же — она даетъ единство всмъ мыслямъ, чувствамъ и аффектамъ, наполняющимъ сознаніе, сливаясь и переплетаясь съ ними въ одну полную жизни и движенія самосознательную личность. Отсюда путь идетъ такимъ образомъ. Личность сталкивается съ другими личностями. Постепенно просвтляясь, человкъ приходитъ къ убжденію, что сила единичной воли лишь тогда благотворна, когда она согласна съ общимъ направленіемъ остальныхъ воль, что индивидуальная воля, со всми своими мотивами и цлями, только элементъ одной общей воли. ‘То, что съ точки зрнія индивидуальной воли сначала является, какъ сумма раздльныхъ и даже противорчащихъ силъ, то представляется для достигшей полнаго самосознанія личности боле обширнымъ единствомъ, гд въ каждомъ индивидуум отражаются мотивы и цли, которыми наполнено цлое. Здсь повторяется на высшей ступени тотъ же самый процессъ, которому уже была подчинена отдльная личность сама по себ. Какъ хотящее я сначала противопоставляетъ себ, какъ нчто чуждое, все содержаніе сознанія, мыслимое вн его воли, чтобы затмъ слить его въ самосознаніи, такъ и отдльная личность сначала выдляетъ себя изъ однородной съ нею обстановки, чтобы затмъ слиться съ нею въ боле полно сознаваемомъ единств’. Культура, языкъ, господствующія жизненныя привычки — наглядное выраженіе той же общей воли. Государство — лучшее твореніе общаго сознанія, сглаживающее капризныя шероховатости личной воли буквою закона — безпощаднаго, строгаго и принудительнаго. Вундтъ указываетъ, въ поясненіе своихъ словъ, на первоначальную однородность всхъ воль вообще. ‘Человкъ индивидуализируется изъ состоянія соціальнаго безразличія’. Индивидуализируется съ тмъ, чтобы впослдствіи отдаться воспитавшей его сред съ богато-развитыми силами. Не зачмъ прибгать ‘къ отдаленнымъ мотивамъ, или сложнымъ размышленіямъ’ (entlegenen Motiven oder complicirten Reflexionen) ни для объясненія эгоизма, ни для объясненія явленій симпатіи и чувства общественности. Сила каждой отдльной воли только тогда сколько нибудь значительна, когда она находится въ достаточномъ согласіи съ общимъ направленіемъ остальныхъ воль. Каждый человкъ одновременно и личность и часть общей воли! Ясно и просто! Здсь въ немногихъ словахъ, какъ въ негатив, сжалось все нравственное міровоззрніе Вундта. Путь развитія, проходимый волей, таковъ: первобытное единство воль, воля обособившаяся отъ цлаго и высшее единство воль въ различныхъ формахъ политическаго общежитія. Вундтъ въ прав былъ сказать, во введеніи къ своему интересному изслдованію, что онъ идетъ прямо въ разрзъ съ индивидуалистическимъ направленіемъ. Уничтоживъ въ начал истинный смыслъ нравственной нормы, Вундтъ въ середин и въ конц книги одерживаетъ легкія побды надъ индивидуализмомъ. Фикція одолваетъ реальную силу, фигуральное обобщеніе — живого человка! Разступитесь, теоріи, еще и теперь господствующія (по сознанію Вундта) надъ политическими трибунами, предъ миической общей волей, которой никто, никогда и нигд не ощутилъ ни однимъ изъ пяти чувствъ!

Дальнйшія соображенія Вундта — логическое развитіе этой основной точки зрнія. Отдлы ‘нравственныя цли’, ‘нравственныя побужденія’ и ‘нравственныя нормы’ только раскрываютъ скобки, въ которыхъ замкнулась главная тенденція книги. Это нкоторые взгляды Канта въ капитальнйшей передлк, безъ всего того, что годилось бы для какихъ бы то ни было проповдническихъ кафедръ. И въ перемежку съ ними — отдльныя страницы, главы, сверкающія отличною психологіею и тонкою отдлкою подробностей. Самою же слабою частью книги мы считаемъ отдлъ четвертый (послдній), не оригинальный по содержанію и нсколько туманный по изложенію,— хотя и въ немъ попадаются отдльныя страницы, запечатлнныя гуманностью и преданностью высшимъ идеаламъ образованнаго міра. Вундтъ заканчиваетъ свою ‘Этику’ размышленіями о духовной коллективной жизни человчества. Идея о человчеств, говоритъ авторъ, не есть какая-нибудь врожденная идея — это идея, возникавшая постепенно и еще до сихъ поръ не законченная. Духовная жизнь человка шла медленными шагами. Ходъ исторіи принялъ связный характеръ не потому, чтобы съ самаго начала человчество одушевлено было однимъ общимъ нравственнымъ началомъ, а только благодаря своей непрерывной прогрессивности. Солидарная жизнь народовъ складывалась постепенно, изъ отдльныхъ обломковъ {Ethik, 1886, стр. 573… Der Lauf der Geschichte (ist) ein zusammenhngender geworden, nicht weil ein ursprngliches gistiges Gesammtleben die Menschheit beseelte, sondern weil sich aus einzelnen Bruchstcken geistigen Lebens allmhlich ein Ganzes zusammenfgte.}. Что въ настоящемъ и будущемъ человчеству суждено жить общею жизнью, это сознается еще пока немногими умами. И не искусство, и не наука, а политическіе интересы сообщили иде человческаго единенія ея постоянно возростающее практическое значеніе. Политическое искусство основано на исторической мудрости. Исторія же, если вникнуть поглубже въ смыслъ ея, ничто иное, какъ безконечный трудъ человка надъ цивилизаціей во имя всеобщаго духовнаго союза всхъ языковъ и всхъ народовъ. Было бы ошибкою думать, что не духовные, а матеріальные интересы служатъ къ объединенію человчества. Матеріальные интересы способны охватить только ближайшія пространственныя и временныя связи. На большихъ разстояніяхъ экономическіе вопросы все боле и боле исчезаютъ, уступая мсто интересамъ умственнымъ и нравственнымъ. Отъ всей древней исторіи къ намъ дошли только памятники духовнаго творчества. Духовный характеръ общечеловческаго союза тмъ ярче, чмъ шире круги, описываемые политической культурой…

XVI.

Раньше, чмъ перейти къ послднему сочиненію Вундта, System der Philosophie, постараемся въ немногихъ словахъ обнять ту философію, которая руководила Вундтомъ въ его ‘Душ человка и животныхъ’ и ‘Основаніяхъ физіологической психологіи’. Нсколько повторительныхъ страницъ помогутъ намъ лучше понять тенденцію, которою проникнута послдняя крупная работа выдающагося нмецкаго ученаго. Для этой цли мы воспользуемся небольшимъ этюдомъ Вундта, ‘die Aufgaben der experimentellen Psychologie’, напечатаннымъ въ его ‘Essays’.

Извстно, что Альбертъ Ланге присвоилъ новйшей психологіи остроумное наименованіе психологіи безъ души. Онъ хотлъ сказать этимъ, что психологическое изслдованіе должно быть направлено лишь на самыя психическія явленія, что оно должно разсматривать взаимодйствія различныхъ психическихъ актовъ, а не углубляться въ вопросы о субстрат, о метафизической сущности души. Однако, какъ это весьма часто случается, крылатое словцо обратилось своимъ остріемъ противъ того самаго направленія, въ интересахъ котораго оно было изыскано. ‘Психологія безъ души’ была съ восторгомъ подхвачена тми, которые не питаютъ никакого сочувствія къ новйшему экспериментальному направленію науки о душ. Мткое слово Альберта Ланге какъ бы послужило только хорошимъ освщеніемъ различія, существующаго между метафизическимъ и научнымъ направленіемъ въ психологіи. Метафизическая психологія — психологія съ душою, научная — психологія безъ души. На самомъ дл, однако, разногласіе стараго и новаго- направленія психологіи не такъ глубоко, какъ это можно было бы подумать. Метафизическая психологія длаетъ своимъ исходнымъ пунктомъ какое нибудь общее философское положеніе, предшествующее всмъ эмпирическимъ даннымъ и соединяющее одною внутреннею связью разнороднйшія душевныя явленія. ‘Психологія безъ души’ отнюдь не отказывается отъ содйствія общихъ философскихъ гипотезъ, но она при этомъ полагаетъ, что всякая гипотеза должна возникнуть на почв строгаго научнаго изслдованія, на почв правильно установленныхъ фактическихъ данныхъ. Метафизическая гипотеза есть цлъ, задача психологіи и для разршенія этой задачи психологія должна пойти по тому же пути, по которому давно уже направились естественныя науки: по пути расширенія и проврки субъективнаго воспріятія посредствомъ объективнаго, экспериментальнаго наблюденія. Вотъ почему Вундтовская психологія, какъ мы уже говорили въ начал нашей статьи, есть психологія не метафизическая, не эмпирическая, а психологія экспериментальная, опытная, отправляющаяся отъ фактовъ и точныхъ наблюденій съ цлью подойти къ наиболе вроятной философской гипотез. Вундтъ длаетъ нсколько любопытныхъ историческихъ замчаній. Хотя примненіе опыта къ области психическихъ явленій есть дло послдняго времени, однако нельзя не замтить, что экспериментальный путь уже съ давнихъ поръ проложенъ англійской опытной философіей. Вундтъ не новаторъ, а только продолжатель англійскихъ традицій на нмецкой почв. По времени англійская опытная психологія первенствуетъ надъ нмецкой. Одного этого обстоятельства, замчаетъ нашъ авторъ, уже совершенно достаточно, чтобы все опытное направленіе въ глазахъ извстнаго рода метафизиковъ носило на себ печать отверженія. Опытная философія не годится потому, что она иностраннаго происхожденія. Нмецкій метафизическій геній, объятый патріотизмомъ, гнвно отмахивается отъ направленія, зародившагося въ чужой стран, подъ чужимъ небомъ. Но негодующимъ метафизикамъ не мшало бы оглянуться и на собственное прошлое. Занимаясь перечеканкой общераспространенныхъ представленій о Бог, душ и мір въ различныя непопулярныя формы, они совершенно упускаютъ изъ виду, что творцомъ этихъ представленій былъ въ сущности французъ Декартъ. Въ самомъ дл, въ чемъ состоитъ религіозно-философское міросозерцаніе такъ называемыхъ образованныхъ, а отчасти и необразованныхъ людей нашего времени. Признаніе двухъ субстанцій, духовной и матеріальной, безтлесность духовъ и протяженность тлъ, свобода духа, слдующаго лишь закономъ мышленія, и подчиненіе тлъ слпымъ законамъ механической причинности, наконецъ связь и взаимодйствіе духовнаго и матеріальнаго элементовъ — вс эти понятія, ставшія теперь общимъ достояніемъ, возникли впервые на почв того своеобразнаго соединенія схоластическихъ идей съ новйшимъ физико-математическимъ методомъ мышленія, которое было дломъ Декарта. Картезіанство совпало со временемъ быстраго и необыкновенно пышнаго расцвта естествознанія. Система Коперника только что одержала ршительную побду. Законы Кеплера подчинили строгимъ нормамъ движенія планетъ. Стевинъ и Галилей установили законы статики и механики. Жильберъ открылъ законъ магнетизма. Гарвей описалъ механическія явленія кровообращенія. Среди этого-то движенія Декартъ набрасываетъ систему своей механической натуръ-философіи, и характеръ его времени обозначился въ этой систем крупными, яркими чертами. Механическому принципу предстояло невидимому подчинить себ весь міръ. Даже взаимодйствіе души и тла носитъ въ изображеніи Декарта чисто механическій характеръ. Матеріализмъ — преобладающая черта картезіанскаго дуализма. Это обстоятельство должно быть особенно подчеркнуто въ виду того, что новйшіе адепты Декартовой философіи весьма склонны уличать въ матеріализм приверженцевъ противоположнаго лагеря.. Въ дйствительности картезіанство и матеріализмъ должны быть признаны равнозначущими понятіями. А разъ не вренъ матеріализмъ — неврность же его есть одинъ изъ прочнйшихъ выводовъ философіи новаго времени — неврно и картезіанство. Если, однако, картезіанство и понын можетъ быть признано общимъ міросозерцаніемъ почти всхъ философовъ и даже не философовъ, успокоившихся на нсколькихъ обязательныхъ поклонахъ въ сторону критической философіи, то это доказываетъ только одно:’какъ медленно и съ какимъ трудомъ новыя воззрнія пробиваютъ себ дорогу въ науку и философію.

Такова историческая справка Вундта. Если изъ патріотическихъ соображеній слдуетъ оборонить нмецкій геній отъ растлвающаго вліянія англійскаго эмпиризма, то на томъ же патріотическомъ основаніи слдовало бы, во всякомъ случа, выкинуть за бортъ и перечеканенное нмецко-французское картезіанство. Если патріотизмъ иметъ какое нибудь значеніе въ вопросахъ науки и философіи, то слдуетъ быть послдовательнымъ: французскій матеріализмъ нисколько не лучше англійскаго сенсуализма. Говоримъ если, ибо нтъ, конечно, никакого сомннія, что вопросъ о преимуществ одного изъ двухъ указанныхъ направленій въ психологіи долженъ быть разршенъ вн какихъ бы то ни было узконаціональныхъ самолюбій.

И такъ, по Вундту, важное разногласіе психологовъ-метафизиковъ и психологовъ-эксперименталистовъ заключается въ томъ, что первые начинаютъ съ философской гипотезы, а вторые кончаютъ ею. Дальнйшія разногласія касаются тхъ методовъ, которыми должно производиться психологическое изслдованіе. Экспериментальный психологъ является въ глазахъ метафизика ‘грубымъ эмпирикомъ’. Метафизики стараго покроя готовы утверждать вмст съ Гегелемъ, что естественно-историческій методъ представляетъ изъ себя какую-то низшую форму познанія, несравнимую съ истинно философскимъ познаніемъ. Это не значитъ, конечно, чтобы метафизики отвергали всякое значеніе опыта,— нтъ, это значитъ только то, что метафизики усматриваютъ для себя какой-то особый утонченный видъ опыта, непосредственно поднимающаго ихъ изъ низменной сферы фактовъ въ эфиръ чистаго, абстрактнаго мышленія. Этотъ особый видъ опыта есть самонаблюденіе. Самонаблюденіе, въ научномъ смысл слова, есть вещь совершенно невозможная. Конечно, существуетъ воспріятіе внутреннихъ состояній и явленій, но простое воспріятіе, случайное усмотрніе какого нибудь предмета — далеко не то, что мы называемъ наблюденіемъ. Случайное усмотрніе только намчаетъ путь для будущихъ систематическихъ наблюденій. Чтобы наблюденіе было научнымъ, необходимо сосредоточить вниманіе на предмет, такъ сказать, заблаговременно, т. е. прежде чмъ въ немъ начались какія либо интересующія насъ измненія, необходимо расчленить по возможности изучаемый предметъ на отдльные моменты, на отдльныя составныя части.

Какъ совершаются акты самонаблюденія? Чмъ сосредоточенне наблюдатель фиксируетъ свои собственныя внутреннія состоянія, тмъ боле сознаніе его занято самимъ фактомъ фиксаціи и тмъ мене оно сосредоточивается на наблюдаемомъ внутреннемъ состояніи. При правильно совершающемся наблюденіи необходимо строгое разграниченіе субъекта и объекта. При самонаблюденіи такое разграниченіе почти невозможно. Чмъ боле напрягается вниманіе самонаблюдателя, тмъ тсне сливаются объектъ и субъектъ наблюденія, тмъ зависиме они становятся другъ отъ друга. Самое большее, что можетъ сдлать психологъ при изученіи своихъ внутреннихъ состояній — это отршиться по возможности отъ всякаго преднамреннаго созерцанія.

Объ основныхъ особенностяхъ и научныхъ достоинствахъ строгаго психофизическаго наблюденія распространяться здсь, само собою, не приходится. Пусть научный опытъ не подымается выше элементарныхъ явленій душевной жизни, пусть онъ не проникаетъ въ высшую эмоціональную и волевую сферу, его высокое значеніе для психологіи есть фактъ безспорный и неоспоримый. Чтобы пріобрсти значеніе и всъ, чтобы стать самостоятельною дисциплиной, психологія должна разъ на всегда стать наукою экспериментальнаго, основанной на психофизическихъ и психофизіологическихъ наблюденіяхъ. Ставши именно такою наукою, психологія, безъ сомннія, придвинетъ насъ къ разршенію тхъ самыхъ философскихъ задачъ, которыя метафизики стараго закала разршаютъ безъ помощи опыта. Ибо можно ли сомнваться, что гипотезы, возникающія на основаніи точнаго знакомства съ фактами, должны оказаться лучше тхъ, которыя вовсе не хотятъ считаться съ доступной изученію эмпирической дйствительностью?

Господство Декартовскаго дуализма сказывается съ большой силой во всхъ нашихъ научныхъ и философскихъ работахъ. Новая экспериментальная психологія должна во что бы то ни стало побороть картезіанство и, взявъ изъ его рукъ оружіе точнаго изслдованія, углубиться въ добросовстное изученіе истинныхъ законовъ душевной жизни. Разъ только новой, научной психологіи удастся выработать себ боле чистое, боле правильное воззрніе на духовную природу человка, услуги, которыя она окажетъ этимъ философіи, будутъ — можетъ быть — значительне тхъ, которыми она сама до сихъ поръ пользовалась со стороны послдней.

XVII.

И такъ, Вундтъ по основнымъ своимъ убжденіямъ безошибочно можетъ быть отнесенъ къ метафизикамъ новйшаго, такъ сказать, толка. Авторъ ‘Основной физіологической психологіи’ не только не противъ широкихъ философскихъ обобщеніи и гипотезъ, но самъ, какъ мы видли не однажды, густо подчеркиваетъ неизбжность метафизическихъ построеній. Конечно, основаніе этихъ построеній должно быть строго научнымъ, а психологія, краеугольный камень всякой философіи, должна непремнно упрочиться на крпкомъ и незыблемомъ фундамент правильнаго и разнообразнаго эксперимента, но ставить извстныя условія, указывать нормальныя рамки научно-философскаго отвлеченія — не значитъ отставать отъ общаго хода вещей, не значитъ огораживаться отъ лучшихъ традицій великой нмецкой философіи. Вундтъ — метафизикъ, не смотря на обильный эмпирическій и экспериментальный матеріалъ, надъ которымъ постоянно и неутомимо работаетъ его философская мысль. Наука вовсе не враждуетъ съ философіей. Больше того, безъ философскаго обобщенія наука — безпорядочный сбродъ свдній и данныхъ, непригодныхъ ни для ума, ни для сердца. Физика (въ самомъ широкомъ смысл слова), говоритъ Шопенгауэръ, не можетъ стоять на своихъ собственныхъ ногахъ: она опирается на метафизику. Объясненіе явленій законами природы, силами природы, есть объясненіе философское, метафизическое {Arthur Schopenhauer’s Smmtliche Werbe, Leipzig, 18S8, Dritter Band, Die Welt als Wille und Vorstellung, стр. 191.}. Само понятіе явленія (феномена) — одно изъ величайшихъ завоеваній той философіи, которая ведетъ свое начало отъ Иммануила Канта. Критическій идеализмъ лучшее созданіе человческаго таланта. Границы науки и философіи указаны разъ на всегда, безповоротно, неоспоримо, и указаны именно критическимъ подвигомъ Канта. Философія Канта — великій переворотъ въ исторіи человческаго мышленія. Догматическіе призраки прошлаго разсяны. Вся работа прошедшихъ вковъ подвергнута безпощадной критик. Немногими взмахами своего философскаго молота Кантъ сокрушилъ все то, что мшало свободному развитію человческой мысли. Философія въ рукахъ Канта оказалась тмъ сильнымъ оружіемъ, которымъ нельзя было не завоевать симпатій и удивленія всего человчества. Она освтила вс углы мысли и знанія, она предначертала ходъ дальнйшаго просвщенія. Совершить такой огромный переворотъ, съ такою силою двинуть дло философскаго мышленія, можно было только при одномъ условіи — именно, задвъ интимнйшіе интересы человческаго существованія, смло простерши руку туда, гд блещетъ правда, гд играетъ свобода, гд ветъ безсмертіе. Критика была въ рукахъ Канта только орудіемъ, только мечомъ: его манили новые идеалы, когда онъ безтрепетно вонзалъ свой острый ножъ въ дряхлвшую грудь старой, отжившей догматики. И дйствительно, хорошо ломать существующее, когда наготов есть нчто новое. Хорошо метать громы и молніи въ устарвшіе кумиры прошлаго, когда въ сознаніи отлились уже опредленные идеалы будущаго, когда начертаны планы новыхъ и боле совершенныхъ врованій, когда знаешь, куда идти, какое знамя поддерживать и какое отражать. Кантъ совершилъ свою великую реформу ради новой метафизики, ради новой догматики, укрпленной знаніями, просвщенной опытомъ и, такъ сказать, выдержавшей испытаніе самой строгой, научной критики. Непознаваемое, трансцендентное — таковъ несомннный лозунгъ великаго Кенигсбергскаго философа. Прежде, до Канта, трансцендентное было либо произвольной выдумкой, либо предчувствіемъ будущаго, теперь, посл Канта, подъ снью яркаго свта, зажженнаго мощною рукою одного изъ величайшихъ геніевъ человчества, непознаваемое, трансцендентное — несомннная правда, непреложная истина, животворящій духъ науки, согрвающее пламя борьбы и негаснущая надежда креста. Прежде, до Канта, философія бродила въ потемкахъ — глазъ, пораженный катарактой, плохой руководитель. Теперь, посл Канта, метафизика, надувъ паруса, смло идетъ на встрчу лучшимъ порывамъ человческой души — Кантъ совершилъ труднйшую операцію, онъ извлекъ катаракту изъ духовнаго ока человка, онъ сдружилъ философію съ наукою, метафизику съ точнымъ опытнымъ знаніемъ, съ лучшими и прогрессивнйшими теченіями европейской жизни…

Вотъ почему мы и не считаемъ противорчивымъ то, что мы сейчасъ сказали о Вундт. Да, при всей своей научности, при всемъ своемъ тяготніи къ опыту и эмпирическому знанію, Вундтъ, безъ сомннія, идетъ въ томъ великомъ теченіи, которое создано Кантовской трансцендентальной эстетикой, Кантовской теоріей познанія съ ея критико-догматическимъ основаніемъ. Человкъ, обладающій такимъ широкимъ образованіемъ, какъ Вундтъ, исколесившій вдоль и поперекъ почти все современное научное знаніе, не могъ не признать и за метафизикой естественнаго права гражданства въ сред прочихъ наукъ рядомъ съ математикою, психологіей, логикой и др. Вундтъ началъ съ метафизическихъ симпатій, когда еще длинный путь плодотворнаго научнаго труда лежалъ передъ нимъ, Вундтъ заканчиваетъ свою научно-философскую карьеру произведеніемъ, въ которомъ метафизическому элементу, съ истинно ученою осторожностью и солидностью, отводится подобающее, центральное мсто — по собственному его выраженію {System der Philosophie, Vorwort, V.}.

‘Систем философіи’ предпослано очень коротенькое предисловіе. Во многихъ кругахъ образованнаго міра принято за истину, что съ философскими системами и, въ особенности, съ метафизикою покончены всякіе счеты. Т, для которыхъ философія не есть нкоторая самостоятельная область знанія, давно поршили, что съ метафизикой длать нечего. Вундтъ думаетъ не такъ. Онъ пишетъ систему философіи и отводитъ въ этой систем метафизик, какъ уже сказано, виднйшее мсто {Ibid… Er (der Verfasser) muss es sich gefallen lassen, wenn es bei Gesinnungsgenossen wie Gegnern einiges Befremden erregt, dass er gewagt hat ein System der Philosophie zu entwerfen, und noch dazu ein solches, in welchem der Metaphysik еще centrale Stellung eingerumt wird.}. Авторъ говоритъ: метафизика не есть поэзія понятій, не есть какая-то система умозаключеній, выведенныхъ апріорнымъ образомъ изъ разума. Метафизика — наука, возникшая на основ опытныхъ фактовъ, соединенныхъ между собою по всеобщему принципу основанія и слдствія. Это не значитъ, чтобы метафизика вторгалась въ какую-нибудь спеціальную науку: собственная задача метафизики — распространить принципъ основанія и слдствія на всю полноту опыта, на вс сферы человческаго знанія {Ibidem, схр. V — VI.}. Ни одна наука не можетъ быть разршена безъ помощи предположеній, которыя не даются эмпирически,— это мысль, широко распространенная въ области опытныхъ знаній. Философія начинаетъ съ гипотетическихъ элементовъ, имющихся въ отдльныхъ паукахъ,— она подвергаетъ эти элементы самостоятельной логической переработк, приводя ихъ во взаимную причинную связь, въ одно стройное, гармоническое цлое.

Какъ-бы ни были разнообразны опредленія философіи у различныхъ мыслителей, вс они однако сходятся въ одной общей цли: философія должна быть міросозерцаніемъ, предписывающимъ опредленныя нравственныя правила, отвчающимъ потребностямъ разума и духа, міросозерцаніемъ, обобщающимъ разрозненныя знанія отдльныхъ наукъ {Ibid. (Der Zweck der Philosopie) besteht berall in der Zusamenfassung der Einseierkenntnisse zu einer die Forderungen des Verstandes und die Bed&#252,rfnisse des Gemtlies befriedigenden Welt-und Lebensschammg, стр. 2.}. Эта общая цль философіи составлена изъ отдльныхъ, дробныхъ цлей, измняющихся сообразно съ духомъ времени, колеблющихся при всякомъ новомъ вяніи и тмъ видоизмняющихъ самое содержаніе философскихъ воззрній. Философія есть міросозерцаніе, отличное отъ міросозерцанія религіознаго и міросозерцанія чисто научнаго. Въ двухъ параграфахъ своего введенія къ ‘System der Philosophie’ Вундтъ изслдуетъ отношеніе между философіей и религіей и между философіей и отдльными науками {Ibid. Einleitung, 2, Religion und Philosophie, 3. Verhltniss der Philosophie zu den Einzelwissenscliaften, стр. 3 — 21.}. Вра, говоритъ онъ, основана на этическихъ желаніяхъ и потребностяхъ. Въ вр потребности духа господствуютъ надъ интересами разсудка, хотя первоначально и т и другіе дйствуютъ въ ней, такъ сказать, на равныхъ правахъ. Вра домогается не только послдней и высшей цли человческаго существованія, она чертитъ и вншнюю картину вселенной, желая понять естественныя явленія природы. На первыхъ ступеняхъ развитія вра тсно переплетена съ мифологіей — мифическіе боги суть воплощеніе нравственнаго мірового устройства и движущихъ силъ природы. Философія возникаетъ только тогда, когда интересъ интеллектуальный, разсудочный отдляется отъ потребностей чувствъ. Первое слово философіи — это борьба противъ фантастическихъ представленій младенческаго духа. Просвщаясь, мысль человка начинаетъ замнять грубыя представленія антропоморфизма боле здравыми, боле состоятельными космическими понятіями. Мало-по-малу мифы разсеваются, разступаются, чтобы дать мсто разумной, постоянно прогрессирующей натуръ-философіи. Интересы вры при этомъ, полагаетъ Вундтъ, не исчезаютъ. Они входятъ составною частью въ философію. Античная метафизика Парменида и Анаксагора, Платона и Аристотеля имли своей задачей не только дать опредленное научное объясненіе природы, но и воздвигнуть новую вру на почв, расчищенной отъ предразсудковъ народнаго, непросвщеннаго политеизма. Именно эта двойная задача дала лучшей классической философіи древности возможность одержать побду надъ такими великолпными, но односторонними разсудочными доктринами, какъ ученіе Демокрита, Эпикура и друг. Философія, чтобы быть всеобъемлющей, исчерпывающей, должна давать опредленные, ясные отвты и на запросы разсудка и на запросы чувства, воли, на запросы ума и на запросы сердца. Борьба различныхъ философскихъ системъ между собою и борьба философіи съ наукою объясняется очень просто. Дло въ мст&#1123,, которое то, или другое философское ученіе удляло каждому изъ своихъ естественныхъ элементовъ. Вундтъ не сомнвается, что въ системахъ Лейбница и Спинозы теологическое начало играетъ очень важную, принципіальную роль. Но Лейбницъ приспособляетъ свое философское міровоззрніе къ церковно-христіанскому ученію, а Спиноза выдвигаетъ свое собственное credo, свободно отршенное отъ всхъ исторически сложившихся догматовъ. Существо дда повсюду одно и то-же. Философія есть вершина двугранной пирамиды. Наука и вра сдиваются въ философіи въ одно высшее, метафизическое единство. Знаніе, достигнувъ пониманія, достигнувъ вершины пирамиды, объемлется чувствомъ философскаго восторга. Сознаніе собственнаго ничтожества, сознаніе загадочности міра, сознаніе, что подъ видимымъ покровомъ природы таится никому невдомое начало — такое сознаніе шевелитъ духъ человка возвышенною надеждою и глубочайшею тревогою. Элементъ вры никогда не отсутствовалъ въ настоящихъ философскихъ системахъ — это твердое убжденіе Вундта. Но и въ этомъ пункт значеніе критической философіи слишкомъ велико, чтобы не останавливать на себ вниманія мыслящаго человка. ‘Критика чистаго разума’ создала особую научную вру — она создала аргументацію, логическіе доводы, неотразимыя доказательства для того, что до Канта принималось только по традиціи, инстинктивно. Шопенгауэръ продолжалъ дло Канта съ тмъ рдкимъ талантомъ, съ тмъ чарующимъ остроуміемъ мысли, которые не могли не сдлать его центромъ новйшей философіи. И безъ ошибочно можно сказать: Канто-Шопенгауэровская метафизика лучшій experimentum cruris для освщенія Вундтовскаго положенія, что философія и вра соединены между собою неразрывно, логически. Врить можно только въ то, что недоступно познанію, что не воспріемлется ни однимъ изъ органовъ внутренняго или вншняго воспріятія. Но чтобы вра была научною, твердою, а не наивною, нужно, чтобы существованіе предмета вры логически, неизбжно вытекало изъ тхъ данныхъ, которыми мы дйствительно располагаемъ. Философія, сдлавшая чисто научное открытіе, что міръ есть только явленіе, только представленіе, философія, доказавшая, что пространство и время есть только нкоторый principium individuations, эта самая философія сдлала и предметъ вры, непознаваемое, незыблемымъ научнымъ постулатомъ. Критическій трудъ Канта примирилъ, какъ мы уже сказали, теорію трансцендентнаго съ теоріею познанія. Вундтъ говоритъ: раздленіе между наукой и религіей внутри философіи было всегда только мнимымъ и преходящимъ. Вра не можетъ исчезнуть изъ философіи. Можно сказать, что религіозныя и научныя міросозерцанія не всегда совпадаютъ другъ съ другомъ, что они различныя формы пониманія, вдохновленныя различными мотивами и цлями, но вдь нельзя никакъ упустить изъ виду слдующаго ршающаго обстоятельства: оба міросозерцанія слагаются въ одномъ и томъ же человческомъ существ и потому, естественно, не могутъ и не должны другъ другу противорчить {System der Philosophie, стр. 5—6.}. А если это такъ, если религія и наука должны быть соединены между собою одною общею дружескою связью, то спрашивается, кто обязанъ произвести эту объединяющую работу, кто фактически призванъ осуществить задачу, назрвавшую въ теченіи многихъ вковъ? Конечно, не естествоиспытатель, не психологъ и не теологъ. Эта великая задача по плечу только философу, только метафизическому мыслителю, ищущему созвучія какъ между отдльными проявленіями человческаго характера, такъ и между различными областями знанія и опыта. Для философа наука и религія не дв различныхъ системы мышленія, а только различныя, другъ друга дополняющія части одного и того же человческаго міросозерцанія {Ibidem. Hat man aber erst anerkannt, dass unter diesem Gesichtspunkte, dass religise Fhlen und Denken die nmmlichen Rechte fr sich in Anspruch nimmt wie alle andere Bestnndtheile unseres Bewesstseins, so bleibt es ein volkommen gleichgltigcv Wortnnterschied, ob man das religise und das wissenschaftliche System zwei Weltanschauungen nennt, die mit einender in Einklang gebracht werden mssen, oder ob man sie als die sich ergnzenden Bestandtheile einer Weltanschauung betrachtet.}.

Изъ всего сказаннаго слдуетъ: отношеніе между философіей и религіей заключается въ томъ, что философія сначала изслдуетъ происхожденіе религіозныхъ чувствъ и представленій, а затмъ приводитъ эти чувства и представленія въ солидарную связь съ другими элементами сознанія ради одного общаго и всеобъемлющаго міросозерцанія. Раньше, чмъ войти въ составъ философіи, теологія должна сдлаться наукою, должна пройти горнило строгаго анализа и строгой логической критики. Философія иметъ дло съ матеріаломъ, предварительно обработаннымъ и очищеннымъ отъ всего случайнаго и наноснаго… Мы естественнымъ ходомъ размышленія подошли къ вопросу, каково отношеніе между метафизикою и отдльными отраслями знанія. И надо признать, что отвтъ Вундта на этотъ второй вопросъ отличается тою же трезвостью и ясностью, которыя составляютъ обычныя особенности всхъ его работъ.

Два условія длаютъ возможнымъ существованіе отдльныхъ наукъ. Во первыхъ, отдленіе религіознаго міросозерцанія отъ научнаго и, во вторыхъ, расчлененіе различныхъ интеллектуальныхъ потребностей. Оба процесса тсно связаны между собою. Пока философія служитъ единственнымъ источникомъ удовлетворенія всхъ познавательныхъ потребностей человка, религія и наука не отдлены другъ отъ друга. Первобытная философія подчиняла науку этическимъ воззрніямъ. Современное пониманіе вещей требуетъ боле правильнаго отношенія къ длу. Наука преслдуетъ исключительно теоретическіе интересы. Не дло науки основывать религію, управлять государствами или соціальными группами. Служа познанію, наука можетъ попутно, &egrave,n passant, оказать извстное давленіе на сложившійся общественный или политическій режимъ, но, вообще говоря, практическая польза не должна быть главнйшей задачей научнаго изслдованія {System der Philosophie, стр. 11.}. Это — новйшая точка зрнія. Въ античномъ мір раздлительная черта между теоретически-познавательными задачами и проблемами практическаго свойства не сознавалась еще съ такою ясностью. Положеніе Сократа, что знаніе и добродтель — одно и тоже, типично для всего классическаго міросозерцанія. Можно признать, что гармонія знанія и добродтели свидтельствуетъ о чарующей цльности и законченности классическаго просвщенія, но при этомъ необходимо также признать, что для современнаго человка гармонія эта — устарвшій идеалъ, превзойденная, такъ сказать, ступень историческаго развитія. Не слдуетъ забывать, говоритъ Вундтъ, что уже въ древности обнаружилась невозможность ввести философію въ жизнь. Если впослдствіи философія оказала вліяніе на дйствительный ходъ вещей, то только благодаря христіанскому ученію, воспринявшему въ себя нкоторые элементы платонизма и стоицизма. Отдлившись отъ религіи и жизни, наука стала развиваться съ тою быстротою и силою, которыя привели къ современному положенію событій. Аристотель далъ сильнйшій толчокъ живой дифференціаціи научнаго знанія. Въ произведеніяхъ этого мыслителя философія и наука впервые направились двумя самостоятельными путями. Посл Аристотеля раздлительная грань между наукою и метафизикою выступила еще съ большею яркостью. Работы Архимеда, астрономическія изслдованія Гиппарха не носятъ на себ никакихъ слдовъ религіозно-философскаго вліянія. Чмъ ршительне наука выходила изъ подъ власти философіи, тмъ возможне и легче становилось ея самостоятельное развитіе. Но не слдуетъ, однако, думать, что будучи подвержена сильному вліянію философіи, наука, съ своей стороны, не производила обратнаго воздйствія на философское мышленіе. Математика и эмпирическое естествознаніе были сильнйшими рычагами философскаго просвщенія съ давнишнихъ поръ. Въ системахъ Декарта, Лейбница и Спинозы математическій методъ и математическія понятія играютъ такую важную роль, что заслоняютъ собою всякое другое вліяніе. Въ системахъ англійской философіи такую же первенствующую роль играетъ эмпирическое естествознаніе. Вотъ почему философія Декарта, Лейбница и Спинозы есть философія раціоналистическая, а философія Локка, Юма, Беркли и др. есть философія по преимуществу опытная, эмпирическая. Вундтъ справедливо полагаетъ, что въ будущемъ отношеніе философіи къ наук, или отдльнымъ наукамъ должно радикально измниться. Ни наука не должна вторгаться въ философію, ни философія не должна вторгаться въ отдльныя сферы научнаго знанія. Философія иметъ своею задачею соединеніе отдльныхъ результатовъ познанія въ одну систему, удовлетворяющую какъ требованіямъ разсудка, такъ и потребностямъ духа. Соединеніе отдльныхъ результатовъ познанія. Такое соединеніе есть дло чисто теоретическое. Удовлетвореніе требованій разсудка и потребностей духа дается только пониманіемъ, основаннымъ на всей совокупности положительнаго знанія. Но, въ такомъ случа, возникаетъ вопросъ: если философія только объединяетъ существующія отрасли знанія, то иметъ-ли она право на самостоятельное мсто въ ряду положительныхъ наукъ? Философія есть или энциклопедія наукъ, или выработанная теорія познанія — но и въ томъ, и въ другомъ случа она не есть какая нибудь новая система, способная дать удовлетвореніе и разсудку и запросамъ человческаго духа. Существуетъ-ли философія съ тхъ поръ, какъ Давидъ Юмъ и Огюстъ Контъ ршительно отвернулись отъ всякой метафизики? Вундтъ полагаетъ, что существуетъ. Онъ опредляетъ философію, какъ науку, сочетающую отдльныя системы познанія въ одну всеобъемлющую систему, лишенную какихъ бы то ни было противорчій {System der Philosophie, стр. 21. Im Sinne der obigen Ausfhrungen definiren wir die Philosophie als die allgemeine Wissenschaft, welche die durch die Einzelwissenschaften vermittelten allgemeinen Erkenntnisse zu einem widerspruchslosen System zu vereinigen hat.}. Если философія такая система, то отсюда слдуетъ, во первыхъ, что отдльныя науки образуютъ естественное основаніе философіи и, во вторыхъ, что философія сглаживаетъ и уничтожаетъ противорчія, возникающія между отдльными, частными науками. Философія только въ томъ смысл можетъ быть названа научною, что она опирается на науки. Научная философія указываетъ только на происхожденіе философіи. Безъ науки, безъ положительнаго знанія, безъ фактовъ нтъ мышленія, нтъ понятій. Метафизика есть система понятій, зародившихся на почв простыхъ и реальныхъ представленій. Представленія — это документы, оправдательные документы широкихъ философскихъ теорій и обобщеній.

Вотъ какъ Вундтъ разршаетъ вопросы объ отношеніи философіи къ религіи и отдльнымъ, положительнымъ наукамъ. Вра неизбжный элементъ философіи, наука — фундаментъ, основа философскаго мышленія. И авторъ ‘System der Philosophie’ глубоко убжденъ при этомъ, что такое ршеніе основныхъ вопросовъ метафизики вполн соотвтствуетъ современной стадіи умственнаго развитія и послднимъ успхамъ научнаго пониманія {Ibidem, стр. 23. Daneben sei freilich nicht geleugnet, dass wir diese Auffassung der Philosophie zugleich fr die einzige halten, die auf der jetzt gewonnenen Stufe der allgemeinen Entwicklung der Erkenntniss dem wissenschaftlichen Bedrfnisse zu entsprechen vermag.}. Вундтъ въ этомъ ршеніи поставленныхъ имъ вопросовъ остается, кром того, врнымъ основнымъ своимъ убжденіямъ, слагавшимся у него постепенно и выраженнымъ съ достаточною отчетливостью въ предшествовавшихъ ‘Систем философіи’ работахъ. Новая метафизика должна быть метафизикой, основанной на наук. Таковъ девизъ философіи, не желающей быть ни энциклопедіей различныхъ наукъ, ни простою теоріею познанія. Таковъ девизъ философіи, сдлавшей просвтленную догматику Своею цлью, а науку со всми строго достоврными критическими пріемами — своимъ средствомъ. Таковъ девизъ философіи, сочувствующей полному раскрытію человческой личности. Вундтъ подраздляетъ свой трудъ на нсколько отдловъ соотвтственно самостоятельно выработанной имъ классификаціи наукъ {Ibidem, стр. 22 — 23. Gliederung der Einzelwissenschaften, см. также Philosophische Studien, V, 1 Heft, Ucber die Eintheilung der Wissenschaften, von W. Wundt, стр. 1 — 55.}. Философія распадается на дв большія проблемы: на ученіе о познаніи и ученіе о принципахъ. Ученіе о познаніи иметъ своимъ предметомъ возникновеніе (das Werden), условія развитія человческой мысли и человческаго знанія, ученіе о принципахъ — систематическую связь главнйшихъ началъ познанія. Ученіе о познаніи, съ своей стороны, можно подраздлить на дв части: на формальное и реальное ученіе. Формальное ученіе о познаніи, или формальная логика находится въ такомъ же отношеніи къ реальному ученію о познаніи, какъ математика къ отдльнымъ опытнымъ научнымъ дисциплинамъ. Вотъ почему формальная логика и есть, такъ сказать, философская основа математики. Реальное ученіе о познаніи есть или исторія, или теорія познанія. Исторія познанія иметъ дло съ фактическимъ движеніемъ познанія въ исторіи, въ исторіи развитія отдльныхъ научныхъ отраслей, теорія попознанія разрабатываетъ, такъ сказать, логику познанія, происхожденіе представленій и понятій на почв общихъ законовъ мышленія, всеобщія условія, границы и принципы познанія (allgemeine Erkenntnisstlieorie), а также и примненіе найденныхъ принциповъ къ отдльнымъ научнымъ ислдованіямъ (Methodenlehre).

Ученіе о принципахъ разбивается на дв части, на общую и особенную. Общее ученіе есть метафизика, трактующая объ основныхъ понятіяхъ и законахъ философіи въ ихъ взаимной связи, особенное, или спеціальное ученіе о принципахъ разрабатываетъ вопросы философт природы и философіи духа. Все спеціальное ученіе о принципахъ иметъ своею задачею согласить выводы натурфилософіи и философіи человческаго, духа съ общими выводами и положеніями метафизики. Каждый изъ раздловъ спеціальнаго ученія иметъ еще свои подраздленія. Философія природы дробится на: всеобщую натурфилософію и частную натурфилософію (всеобщую космологію и всеобщую біологію), философія духа распадается на: всеобщую философію духа, или философскую психологію, философію отдльныхъ отраслей духовнаго творчества (этика и философія права, эстетика, философія религіи) и теорію духовнаго развитія человчества, или философію исторіи {Для ясности приведемъ таблицу Вундта:

ФИЛОСОФСКІЯ НАУКИ.

ПЕРВАЯ ОСНОВНАЯ НАУКА:

Ученіе о познаніи.

I. Формальное ученіе о познаніи, или Формальная логика.

II. Реальное ученіе о познаніи:

А. Историческое развитіе познанія: всеобщая исторія науки.

B. Логическое развитіе познанія: теорія познанія.

1. Чистая теорія познанія или теорія познанія въ тсномъ смысл.

2. Прикладная теорія познанія или Методологія.

ВТОРАЯ ОСНОВНАЯ НАУКА:

Ученіе о принципахъ.

I. Всеобщее ученіе о принципахъ или метафизика.

II. Спеціальное ученіе о принципахъ:

А. Философія природы.

1. Всеобщая философія природы.

2. Спеціальная философія природы: Всеобщая космологія. Всеобщая біологія.

B. Философія духа.

1. Всеобщая философія духа или Философская психологія.

2. Философія отдльныхъ проявленій духовнаго творчества. Этика и философія права. Эстетика. Философія религіи.

3. Теорія духовнаго развитія человчества: Философія исторіи.

(Philosophische Studien, т. V, стр. 53—54).}.

Это — огромнйшая программа, для выполненія которой потребовался бы не одинъ такой капитальный трудъ, какъ ‘System der Philosophie’. Вундтъ нсколько сокращаетъ свою задачу. Въ четырехъ главнйшихъ отдлахъ своего сочиненія онъ разсматриваетъ слдующіе предметы: всеобщія формальныя условія позпанія (формы и законы мышленія), познаніе въ собственномъ смысл слова (объектъ познанія, познаніе, основанное на воспріятіи, Wahrnehmungsernenntniss, познаніе разсудка, познаніе разума), познаніе реальное и познаніе трансцендентное (разсудочныя понятія и трансцендентныя идеи). Пятый и шестой отдлы ‘System der Philosophie’, философія природы и философія духа, производятъ, такъ сказать, критическую проврку основныхъ метафизическихъ понятій, добытыхъ въ четырехъ главныхъ частхъ сочиненія.

Мы не послдуемъ дальше за Вундтомъ. Уже изъ этого краткаго схематическаго обзора можно съ увренностью заключить, что вся работа ‘System der Philosophie’ производится въ дух Кантовской ‘Критика чистаго разума’. Чувственное воспріятіе, понятія разсудка, трансцендентныя идеи разума — это т же самые устои, на которыхъ Кантъ воздвигъ свою великолпную философскую постройку. Отличіе разсудочнаго понятія отъ разумной идеи у Вундта то же, что и въ систем Канта. Функція разсудка и функція идей очерчена авторомъ ‘System der Philosophie’ тми оборотами, а подчасъ и тми словами, которые знающій человкъ отыщетъ въ Кантовской трансцендентальной логик и трансцендентальной діалектик. Мы не хотимъ этимъ умалить огромныхъ достоинствъ Вундтовскаго сочиненія. И въ отраженномъ вид лучи критической философіи сіяютъ такимъ яркимъ свтомъ, такою чудною гаммою красокъ, что имъ могла бы позавидовать не одна европейская не — Кантіанская философія. Какъ общее резюме всего сдланнаго Вундтомъ, ‘System der Philosophie’ займетъ одно изъ самыхъ видныхъ мстъ среди философскихъ произведеній Германіи въ послднія два десятилтія.

XVIII.

Современная нмецкая философія переживаетъ критическій періодъ. Нтъ боле огромныхъ талантовъ Канта, Фихте, Шеллинга и другихъ — вмсто прежнихъ философскихъ системъ, облетавшихъ весь міръ, волновавшихъ человчество высокими идеалами, распалявшихъ лучшія силы ума и сердца, теперь разрабатываются отдльныя, дробныя части знанія,— безъ огня, безъ умственнаго паоса, безъ вдохновенныхъ надеждъ. Вкъ желза и капитала отодвинулъ въ сторону высшія проблемы мысли и жизни. Вкъ положительныхъ задачъ подрзалъ крылья орлу, привыкшему ширять подъ облаками. Былъ превосходный храмъ — огромный, пышный, съ великолпными, мраморными колоннами, съ превосходною живописью, дышавшей геніальными порывами, съ алтаремъ, предъ которымъ призванные люди давали волю своимъ творческимъ талантамъ. Теперь этотъ храмъ лежитъ въ обломкахъ. Философія, въ которой нкогда выковывались лучшія вольнолюбивыя мечтанія, лучшія понятія, посторонилась, чтобы дать дорогу микроскопическому человку, буржуазно самодовольному, умственно ограниченному и неспособному на возвышенный подъемъ нравственнаго чувства. Это сознается въ самой Германіи. Д-ръ Рихардъ Фалькенбергъ въ небольшой брошюр, появившейся въ этомъ году, сдлалъ смотръ, такъ сказать, современнымъ взводамъ нмецкой философіи {Dr. Richard Falckenberg, ord. Professor der Philosophie an der Universitt Erlangen, Ueber die gegenwrtige Lage der deutschen Philosophie. Leipzig, 1890.}. Выводъ получился у него не совсмъ утшительный. Всю философію современной Германіи почтенный профессоръ длитъ на лвую и правую. Къ лвой онъ относитъ неокритицизмъ, позитивизмъ и небольшую группу, такъ называемыхъ, теоретиковъ сознанія съ Шуппе во глав, къ правой — всхъ защитниковъ старой метафизики, консерваторовъ нмецкой философіи — гербартіанцевъ, гегеліанцевъ (Эдуардъ Целлеръ, Кунофишеръ и другіе), приверженцевъ Фихте, Ульрици, Тренделенбурга, Шопенгауэра и другихъ. Лвая и правая современнаго философскаго парламента Германіи ведутъ между собою ожесточенную борьбу. Неокритицизмъ и позитивизмъ объявили ошибочною и несостоятельною все прошлое нмецкой философіи, консерваторы съ презрительною усмшкою отворачиваются и отъ оруженосцевъ французскаго позитивизма и отъ флегматической передлки ЮмоКантовской теоріи познанія. По мннію Фалькенберга об стороны неправы: неправа лвая въ своей пристрастной критик прошлаго, несправедлива правая въ своемъ упорномъ отстаиваніи всего прошлаго. Нельзя порывать связи съ исторіею, но и не слдуетъ все въ прошломъ считать великолпнымъ и ненуждающимся ни въ какихъ поправкахъ {Ibidem, стр. 13—14.}. Однако утшительно то, говоритъ Фалькенбергъ, что многіе изъ современныхъ писателей по философіи не пристаютъ ни къ тому, ни къ другому лагерю, ни къ лвой, ни къ правой новйшей нмецкой философіи. Ошибочно думать, что философія можетъ быть дедукціей изъ произвольно поставленныхъ понятій, но и не мене ошибочно и нефилософично закрывать глаза на истинную природу нормальной метафизики. Оба лозунга: ‘теорія познанія безъ всякой метафизики’ и ‘метафизика по старой метод’, одинаковы односторонни и непригодны для современнаго умственнаго состоянія. Партія, которая пойдетъ по среднему пути, окажется на высот прогрессивнйшихъ вяній конца девятнадцатаго столтія. Фалькенбергъ указываетъ нкоторые побги, такъ сказать, грядущей, новой метафизики. Гартманъ, Вундтъ, Фолькедьтъ, Рудольфъ Эйкенъ (Euken) и друг.— вотъ т новые мыслители, которые за возрожденіе метафизики на основ твердаго научнаго знанія. Ихъ тенденціи принадлежитъ ближайшее будущее философіи, ихъ философскому методу должно отдать предпочтеніе предъ всми другими. Метафизической окраск Вундтовской ‘System der Philosophie’ Фалькенбергъ посвящаетъ нсколько горячихъ строкъ. Почтенный профессоръ увренъ, что примръ Вундта одушевитъ однихъ и укрпитъ другихъ ¹). Можно быть человкомъ положительной науки и не отвергать трансцендентнаго, можно быть блестящимъ экспериментальнымъ психологомъ и написать ‘Систему философіи’, въ которой метафизическому элементу удляется самое видное мсто. Законы мышленія принуждаютъ насъ переходить отъ того, что дано, къ тому, что не дано, отъ познаваемыхъ явленій къ непознаваемому субстрату, отъ эмпирическаго къ метафизическому. Вс три стадіи познавательнаго процесса, познаніе черезъ воспріятіе, познаніе разсудочное и познаніе разума, логическимъ образомъ ведутъ насъ отъ конкретнаго къ идеальному, отъ опыта къ невоспріемлемымъ условіямъ всякаго опыта. Чмъ шире и многосторонне знаніе, тмъ неизбжне выступаютъ перспективы непознаваемаго… {Ibidem. Jch bin sicher, dass Wundt’s Beispiel manchen Gegner einer Erkenntnies des Transscendenteu stutzig machen und zur Umkehr bewegen, manchen Zaghaften befestigen, manchen Schwankenden gewinnen und dass die von ihm angewande Methode Nachfolge und wohl auch Erweiterung finden wird. ‘) System der Phylosophie, S. 179, 407, 408.}.

Мы закончили наши замтки о Вильгельм Вундт. Мнніе Фалькенберга мы считаемъ справедливымъ. ‘System der Philosophie’ принадлежитъ тому новому теченію въ развитіи европейской мысли, которое знаменуетъ боле разумное, боле серьезное отношеніе къ человческой личности. Было время, когда философія могла пугать своею отршенностью отъ жизни, отъ интересовъ человческаго благополучія. Это время прошло. Философія идетъ рука объ руку съ человкомъ, давая энергію и убжденіе всему, что живетъ, мыслитъ и страдаетъ. Философія лучшій товарищъ и того, кто прямо выходитъ на поле брани, и того, кто талантомъ и знаніемъ ведетъ человческое общество къ гражданскому и соціальному счастью. Надо разсевать потемки, говоря словами Лукреція, не только свтлыми лучами солнца, но и просвщеніемъ внутренняго чувства, углубленіемъ сознанія, ибо мысль, знаніе, совсть такія же полноправныя части человка, какъ руки, ноги, глаза…

А. Волынскій.

‘Сверный Встникъ’, No 5, 1890

НАУКА И ФИЛОСОФІЯ.

Читайте также: