К. М. Поливанов.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 3. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1994
Криницкий М.: биографическая справка, Криницкий Марк, Год: 1994
Время на прочтение: 6 минут(ы)
КРИНИЦКИЙ Марк наст. имя и фам. Михаил Владимирович Самыгин, 4(16).3.1874, Москва — 23.2.1952*, Горький], прозаик, драматург. Род. в дворян, семье. В 1892 окончил 5-ю моек, г-зию, в 1892—96 учился на ист.-филол. ф-те Моск. ун-та, по окончании преподавал рус. словесность и историю в ср. уч. заведениях Тулы (1897—99), Иваново-Вознесенска (1900—04), позже — Коломны (с 1905) и Рязани (1908—13).
В 1895 вышел первый сб. К. ‘В тумане’ (М.), куда вошли три рассказа, критически изображавшие жизнь совр. студенчества — пьянство, разврат, поверхностное либеральничанье, наивные упования на спасительность науки. Книга вызвала резкую отповедь Н. К. Михайловского, писавшего, что автор ‘до такой степени слаб во всех смыслах — нравоописательном, художественном, идейном, — что поистине удивляться надо смелости, с к-рой он берется ставить и трактовать вопрос о ‘нелепых или недозрелых теориях» (РБ, 1895, No 2, отд. II, с. 152). В Туле К. познакомился с поэтом К. Льдовым, драм. писательницей М. Северной. Еще в студенч. годы сблизился с В. Я. Брюсовым, к-рый называл его ‘весьма замечательной личностью’, ‘единственным человеком, столкновение с к-рым оживляет… душу’ [Брюсов (1), с. 20, 39, записи от 1 февр. 1895 и от 30 июня 1898]. В 1896—1904 К. регулярно переписывался с Брюсовым (письма К. — ГБЛ, ф. 386, к. 102, No 6—9, письма Брюсова — там же, к. 72, No 31, ИМЛИ, ф. 13, оп. 3, No 12). Помимо лит. тем их переписка касалась многочисл. филос. проблем, велась дискуссия о философии Ф. Ницше и Вл. С. Соловьёва, о книге К. дю Преля ‘Философия мистики…’ (1895), К. сетовал Брюсову на тяготившее его в Туле окружение, характеризовал сослуживцев-педагогов как ‘ходячих мертвецов, от к-рых веет сырым песком могилы … маниаков, психопатов’, ‘православных без смысла, консервативных или либеральных без души’ (письмо 1896). Охлаждение в отношениях с Брюсовым началось в 1898, когда К. увлекся идеями философа И. И. Лапшина, чуждыми Брюсову [см.: Брюсов (1), с. 41]. Кроме того, Брюсов предполагал найти в К. лит. единомышленника, однако последний в своих письмах Брюсову прямо заявлял, что не принадлежит к его лагерю.
Свои ранние произв. К. посылал Брюсову, к-рый, категорически отвергая стихи и ист. драмы К., публиковал его рассказы в ж-лах и альманахах [напр., рассказ ‘Умный н глупый’, изображавший две схемы человеческих судеб на фоне символизиров. картины развития рус. капитализма (СЦ на 1901 г., М., 1901), рассказ ‘Ангел страха’, поев. Брюсову (СЦ на 1902 г., М., 1902), и др.]. Последующие сб-ки рассказов К. с незамысловатыми, б. ч. любовными сюжетами — ‘Цветы репейника’ (М., 1899), ‘Чающие движения воды’ (М., 1903) — критика находила скучными.
При обрисовке, несомненно, интересных тем автор употребляет ‘настолько бледные и искусственные краски, что весь интерес… затушевывается’ (РБ, 1904, No 3, отд. II, с. 23), Брюсов сближал К. с В. М. Голиковым и С. Л. Рафаловичем: все они ‘вливают новое вино в старые меха’, хотя у ‘наиболее одаренного и наиболее обещающего из троих’ К. — ‘сквозь тяжелую кору отживших приемов… не раз пробивается яркий свет… личности’ [Брюсов (2), с. 111]. Отмечалась также вторичность произв. К. по отношению к M. Горькому (письмо Брюсова к К. — ГБЛ, ф. 386, к. 72, No 31) и Л. Н. Андрееву (Н. Абрамович — ‘Обр’, 1908, No 6).
В 1908—12 К. издал 3-томное собрание рассказов (СПб.) об ‘однообразных, скучных и ничтожных… героях’ — обывателях, пристрастившихся к ‘бездарной болтовне о роковых проблемах бытия’ (А. П. <,Горький>, — ‘Совр.’, 1913, No 1, с. 378—79).
Критики сходились в оценке рассказов как рассудочных и слабых (О. Миртов <,О. Котылева>, — ‘Обр.’, 1908, M 3), хотя и не лишенных местами ‘тонкой и умной наблюдательности’ (В. Гофман — РМ, 1908, No 4, библ. отд., с. 71). Н. И. Петровская отмечала соседство ‘болезненно нервной напряженности психол. мотива’ со ‘старомодно неряшливым стилем и грузно выписанным тяжеловесным бытом’ (‘Весы’, 1908, No 2, с. 82). Смешение натурализма и символизма, по мнению критиков, определялось положением К. ‘между двумя лит. эпохами’ (Петровская, там же, с. 81). Символисты считали К. ‘скромным реалистом, иногда — натуралистом’, от рассказов к-рого ‘допотопной серой скукой несет’ (С. Ауслендер — ‘Речь’, 1911, 7 марта), критики реалистич. лагеря не принимали прежде всего ‘неопределенную, нерешительную, непоследовательную’ ‘авторскую психологию’ (Е. Колтоновская — ‘Совр. слово’, 1917, 25 янв.). Подобная худож. неоднородность, наряду с надуманностью сюжетов, характерна и для пьес К. ‘Сирена’ (М., 1903) и ‘Герц Шмуиловнч’ (СПб., 1909).
С нач. 1910-х гг. окончательно устанавливается лит. репутация К. — ‘циника’ и ‘нигилиста’. В его произв. сочетались эротика и морализаторство, пристрастие к изображению ‘надломленной’ психики испорченного, но претендующего на роль ‘героя’ ‘нового человека’ и детальному выписыванию ‘болота среды’: очерки и рассказы ‘Жеребков’, ‘Экстерн’, ‘Сыр’ (все — Рязань, 1912), ‘Верочка’ (Рязань, 1913), сб-ки ‘Душа женщины’ (М., 1915), ‘Припадок’ ([М.], 1916) и многочисл. романы. В 1911 в ‘Нов. жизни’ (No 7—9) печатался ром. ‘Молодые годы Долецкого’ (отд. изд. — М., 1912, 2-е изд., [М.], 1917), одновременно предложенный автором в ‘Знание’, но отвергнутый по идейным соображениям (Горький, XXIX, 176). Герой — ‘продукт современной морали’ (Ю. Васильев — ‘Путь’, 1912, No 10—11, с. 77), пытается заполучить жизненные блага, продавая себя богатой женщине, занимаясь подлогами и мошенничеством. К изображению низменных сторон человеческой души и совр. жизни К. подходит не как обличитель, а как некий ‘регистратор’ всего существующего в действительности, в программном рассказе ‘Пошлость’ (М., [1912]) К. устами героя обосновывает свою позицию: ‘Пошлости, как таковой, нет… Есть грех, несчастие, страдание, а пошлости нет’ (там же, с. 21). В это время К. выступает с лекциями, в к-рых развивает концепцию ‘пошлого человека’ и ‘пошлой жизни’ (см. отзывы: РСл, 1911, 25 февр., Епископ Михаил, Два слова о пошлости. — УР, 1911, 9 марта, см. также в кн.: Спиридонова (Евстигнеева) Л. А., Рус. сатирич. лит-ра нач. XX в., М, 1977, с. 91—92).
В 1912 вышел ‘Курс теории и техники сочинения’ (Рязань, 2-е изд., М. — П., 1916), где кроме дидактич. разборов худож. текстов и общих рассуждений содержалось описание приемов и принципов письма, к-рые автор вывел из собств. практики, ‘…читатель или слушатель всегда скорее враг, чем друг’, ‘речь есть борьба… обычная форма словообмена есть спор’ (цит. по 1-му изд.. с. 88—89). Считая, что пишущий не в состоянии влиять на взгляды и ‘идейный строй’ ‘взрослого человека’, К. предлагает сосредоточить усилия на возбуждении любопытства в читающем новизной сообщаемых сведений, ‘… единичные факты… бьют сами по себе в глаза. Вот почему, например, вызывают такой интерес… газетные новости’ (с. 99).
Эти принципы последовательно реализуются в таких романах, как ‘Вами казненный’ (М., 1915, 4-е изд., М., 1917), к-рый А. А. Измайлов назвал ‘обыкновенным случаем газетной хроники’ (БВед, 1915, 18 мая), ‘Случайная женщина’ (М., 1915, 4-е изд., М, 1917) — банальной истории о любовном треугольнике, ‘Маскарад чувств’ (М., 1915, 4-е изд., М., 1916, Рига, 1930), к-рый, по отзыву критики, ‘необыкновенно груб’, его читатель ‘… попадает в публичный дом, в к-ром, по-видимому, пребывает перманентно вся интеллигенция описываемого автором города’ (А. Ожигов — СМ, 1915, No 4, 2-я паг., с. 181, 179). В этих и др. произв. (ром. ‘Синяя борода’, ‘Час настал’, оба — М., 1915) К. выбирает ‘списанные с натуры’ сюжеты ‘скверных анекдотов’. Самое слабое место в них — неопределенная и противоречивая писательская позиция, ‘тот сладковатый соус, к-рым автор как бы старается смягчить пугающие события жизни’ (Е. Колтоновская — ‘Совр. слово’, 1917, 25 янв.).
К. претендовал на роль критика совр. нравственности: высокое назначение женщины душится социальными условиями, ‘современная женщина, развратная до мозга костей…’, ‘формы современного европейского семейного быта… безнравственны’ (из программной ст. ‘За что я борюсь?’ — ЖЖ, 1915, No 23, с. 10). Морализаторство К. временами находило поддержку: ‘крик’ о ‘болоте современной семьи’ видел в ‘жутких романах нашей интимной действительности’ Н. Веселовский (‘Свободный журнал’, 1915, No 12, стб. 123, 128). В отд. случаях К. удавались и психологически достоверные сцены, и внутр. монологи (не без подражания Ф. М. Достоевскому), и точные бытовые зарисовки, однако вялость стиля с ‘непроходимой чащей длиннот, однообразием приемов’ (П. Пильский — ‘Одес. новости’, 1917, 11 февр.), искусственность композиц. построений, а также излишне подробное и небрезгливое описание ‘откровенных’ подробностей заставляли современников рассматривать произв. К. как низкопробную бульварную лит-ру, пользующуюся спросом у читателей невысокого уровня (книги К. выдерживали по неск. изданий, в т. ч. по неск. раз выходили отд. тома собр. соч.). Позднее К. возражал против подобных оценок: ‘Я посвятил свою лит. деятельность этого периода… разгрому идеологических и бытовых установок… обывателя-мещанина’ (ИМЛИ, ф. 374, оп. 1,No13).
В 1917 К. опубл. сб. очерков ‘От зари до зари’ (П.) о моральных и социальных язвах столицы: проституции, наркомании и т. п. В 1918 вышел ром. ‘Прапорщик Игнатов’ (М.) — продолжение ром. ‘Час настал’, в к-ром К. изображал отношения разл. слоев бурж. интеллигенции перед 1-й мировой войной. После Октября он пытался положительно отразить новую действительность в ряде пьес и повестей, примитивно агитационных. Ром. ‘Брат мой Каин’ (Л., [1928]), где революция и Гражд. война выступали как некий фон любовных приключений героини, встречен был резкой критикой. К. стремился участвовать в лит., театр. и обществ. жизни, но у него развилось психич. заболевание. По свидетельству Н. А. Трифонова (со слов Б. Покровского), уже будучи больным, К. в 40-х гг. писал ‘дерзкие’ письма Сталину, в 1951 он был помещен в психоневрологич. больницу г. Горького, где и умер.
Др. произв. Повести: ‘Награда лучших’ (‘Нива’, 1917, No 41—44, 46—50), ‘Светозар Октябрев’ (М. — Л., 1925), ‘Любовь’ (СМ, 1910, No 1—2). Рассказы: ‘Свободная любовь’ (‘Нов. жизнь’, 1915, No 7—8), ‘Дорога к телу’ (там же, 1915, No 12), ‘Про Волчка’ (М. — Л., 1928). Очерки: ‘Московские силуэты’ (‘Новый мир’, Б., 1921, 4 сент. … 9 окт.), ‘Там, где голод. (Детский кошмар)’ (там же, 1921, 6 окт.), ‘Очерки [этюды] по новой экономич. политике’ (там же, 1921, 24 нояб., 3, 9 дек.). Пьесы: ‘У вас в домах’ (‘Б-ка ТиИ’, 1917, No 7—8), ‘Рабы’ ([М.], 1922), ‘Новый народный театр’ (X., 1923), ‘Советская квартира. Комедия’ ([М.], 1924), ‘Продналог. Комедия’ (Самара, [1924]), ‘Никитка приехал. Шутка в 1 действии’ (Свердловск, 1926).
Изд.: Собр. соч., т. 1—15, М., 1916—18.
Лит.: ЛН, т. 27—28, с. 294, 296, 491, т. 84, кн. 1, с. 442, 457, т. 85, с. 558, т. 87, с. 664, 686, ЛН, т. 98, кн. 1, с. 362—423 (письма Брюсова к К., в записях Ф. Ф. Фидлера). * Гранат, КЛЭ, Альм. и сб-ки (1, 2), Муратова (2).
Архивы: ИМЛИ, ф. 374, ГПБ, ф. 124 (письма), ГА Горькое, обл. [справка В. А. Харламова о дате смерти]*, ИРЛИ, ф. 163. оп. 2, No 448 (письмо Е. А. Ляцкому), оп. 5, No 76 (письма в ред. ‘Современника’, 1912 г.), M 77 (письма В. Б. Станкевичу) [справка Э. Н. Филипповой].