Дмитрий Сергеевич Мережковский
Дмитрий Сергеевич Мережковский
КРЕСТ И ПЕНТАГРАММА
КРЕСТ И ПЕНТАГРАММА
Erwarte nicht
Das dreimal glahende Licht:
Goethe. Faust
Крест и пентаграмма, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Год: 1922
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Пентаграмма или Крест? Был крест на челе Европы, пентаграмма будет ли? Вот вопрос, восставший ныне перед всем человечеством. Вот чем всемирная война кончается, — войной Пентаграммы с Крестом.
Солнечно-белое знаменье: Сим победиши — потухает во тьме, и является на небе знаменье иное, звезда кроваво-красная. Льется кровь на земле, и звезда на небе кровью наливается. Небо красно, красна земля. Все в крови и в огне: как будто наступил конец мира, шар земной столкнулся с налетевшей кометой, звездой раскаленной докрасна.
Две геометрические фигуры, два числа таинственных: Пентаграмма, звезда пятиугольная, и четырехконечный Крест. Пять и Четыре. Между Четырьмя и Пятью судьбы мира колеблются, как страшно, как просто!
Что такое Крест?
‘Древо проклятия’. ‘Проклят висящий на древе’, по Второзаконию Моисееву. Орудие позорнейшей пытки, по римскому законодательству. На четырех деревянных брусьях тело человека, пригвожденное, растягивается, как бы раздирается, четвертуется. Число Креста — Четыре. Тетраграмма, четверица Пифагорейская, знаменует трансцендентную сущность мира. На кресте зиждется мир: четыре конца света, четыре стихии природы. Четырехстихийный мир — четырехконечный крест. На крест мира Бог распинается, четвертуется. Жизнь мира — смерть Бога, Богоубийство. Озирис египетский, Таммуз вавилонский, Аттис малоазийский, Адонис сиро-финикийский, Дионис эллинский, Митра персидский — все тот же страдающий, растерзанный, распятый Бог. Его религия — первая и последняя, единственная религия человечества, иной не было, нет и не будет. В этом смысле христианство — только откровение, апокалипсис язычества.
‘Разделение Диониса на воздух, воду, камни, растения, животных есть растерзание, распятие Бога, diasposmos, diamelismos’, учит Плутарх, жрец Аполлона Дельфийского, посвященный в Дионисовы таинства. (Ei apud Delphos. С. 9.) ‘Растерзание Диониса есть распятие Логоса’, — учит св. Климент Александрийский. Это значит: весь мировой процесс не что иное, как разделение божеского Единства на космическую множественность, мир есть растерзанный Бог.
Последняя бледная тень этой религии — в современной науке и в современной метафизике: основа мировой эволюции — дифференциация, раздробление единого Непознаваемого, по Спенсеру, единая сущность мира — воля — осуществляемая в явлениях посредством ‘начала различения’, principium individuationis, по Шопенгауэру.
Тетраграмма, четыре — число креста, число космоса. На четырехстихийном кресте космоса Логос, Единородный Сын Божий распинается. ‘Так возлюбил Бог мир, что Сына Своего Единородного отдал за мир’. Тайна множественности — единство, тайна креста — любовь. Любовь на кресте умирает за мир, ‘да будут все едино’.
Мир есть множественность, мир есть война, смерть. А крест над миром — единство над множественностью, воскресение над смертью, мир над войною. За космосом — Логос, за четырьмя — Три в Одном, Один в Трех, единый свет, трижды светящий, солнечно-белое знаменье: Сим победиши, Пресвятая Троица.
Вот что такое Крест. А Пентаграмма что?
В средневековом оккультизме Пентаграмма — изображение верхней полусферы звездного неба — магический знак, как будто невинный и даже святой, отгоняющий Силу Нечистую.
На пороге двери у доктора Фауста пятиугольная звезда пентаграммы недочерчена: наружный угол открыт. Вот почему дьявол, в образе черного пуделя, входит в дверь, но выйти не может: ‘Попала лиса в капкан’.
Пудель растет, распухает, становится огнеглазым страшилищем. Тогда Фауст понимает, что дело неладно, и начинает его заклинать, сперва четырьмя стихиями — огнем, водою, землей, воздухом — крестом космическим:
Erst zu begegnen dem Tiere,
Brauch ich den Spruch der Viere.
Сперва, чтоб сразиться со Зверем,
Мы силу четырех измерим:
Саламандра, пылай,
Ундина, струись,
Сильф, исчезай,
Кобольд, трудись!
Заклинание не действует: дух сильнее материи. Пес лежит спокойно и скалит зубы. Тогда Фауст приступает к заклинанию более сильному: крест Логоса — за крестом космоса:
Если, товарищ,
Ты — выходец из ада,
То взгляни на это знаменье,
Перед коим склоняются
Черные толпы!
Пудель растет, распухает все больше и злобно щетинится. Фауст продолжает:
Ты, существо
Богоотступное,
Знаешь ли имя Его,
Уму недоступное?
Имя вовек Нерожденного
Несказанного,
Сквозь все небеса Излиянного,
Злодейски Пронзенного?
Страшилище отступает за печку, раздувается, как слон, наполняет всю комнату, хочет подняться туманом и рассеяться. Но Фауст грозит ему заклятием сильнейшим из всех:
К ногам моим пади,
Не жди
Слова грозящего,
Света трижды светящего!
Erwarte nicht
Das dreimal glahende Licht!
Туман оседает, и в одежде странствующего схоласта выходит из-за печки Мефистофель:
‘К чему весь этот шум? Что, сударь, вам угодно?’
Не Пентаграммой, а Крестом побеждает дьявола Фауст во времени, и победит в вечности, будет спасен тайной Креста, ‘Светом, трижды светящим’, Пресвятою Троицей. Но земная трагедия Фауста — трагедия современного человечества — все еще совершается между Крестом и Пентаграммой.
Пентаграмму заимствовал средневековый оккультизм из незапамятной вавилонской древности, колыбели современного точного знания — математики, астрономии, — так же как и знания оккультного — магии. Недаром у обоих — одна колыбель: несмотря на все различия в методах, современная точная наука и древняя магия ближе сходятся, чем думают непосвященные. Для обоих: знать — мочь, совершенное знание — совершенное могущество, богоподобная власть человека над миром. Змий не солгал: ‘Вкусите и будете, как боги’. Еще не вкусили, но вкусят и будут. ‘Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости, и явится Человекобог’. (Черт — Ивану Карамазову). В современной точной науке и в древней магии — одна и та же идея Человекобожества.
В вавилонской клинописи пятиугольная звезда значит ‘Бог’, а в вавилонской магии пентаграмма, изображая пять планетных сфер со всей небесной механикой, знаменует совершенное знание — совершенное могущество, богоподобную власть человека над миром — Человекобожество.
В ассиро-вавилонском зодчестве пентаграмме соответствуют исполинские башни-обсерватории, зиггураты (Ziggurat), построенные из обожженного кирпича с горной смолой, суженные кверху, сначала пяти-, а потом семиярусные, изображающие те же пять или семь планетных сфер (Геродот). Восходя на такую башню, человек как бы восходит на небо, становится Богом. Выражение, употребляемое в вавилонской клинописи: ‘Строить в небо ступени’ и значит: ‘Строить зиггурат’.
‘Построили башню, дабы взойти на небо — ut in coelum ascenderent’ (Alexander Polyhistor). — ‘Первые люди, возгордясь могуществом своим, стали презирать богов, они построили высокую башню там, где ныне Вавилон. Башня уже почти касалась вершиною неба, когда вдруг ветры пришли на помощь богам и опрокинули здание на строителей. Развалины получили название Babel. Прежде люди говорили одним языком, а с той поры боги заставили их говорить на разных наречиях’ (Бэроз, вавилонский историк III века до Р. Хр.).
Зиггурат — допотопная ‘башня языков’, о которой повествует Библия. ‘На всей земле был один язык и одно наречие. — И сказали друг другу: построим себе город и башню высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. — И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык, и вот, что начали они делать, и не отстанут они от того, что вздумали делать. Сойдем же и смешаем там язык их, так что бы они не понимали друг друга. — И рассеял их Господь оттуда по всей земле, и они перестали строить город и башню’ (Бытие, 11).
Ассиро-вавилонская монархия — первая в истории попытка всемирного объединения человечества силою меча, войною, ‘империализмом’, есть новое строение вавилонской башни для нового восхождения на небо — человекобожества. ‘Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой. Буду подобен Всевышнему’, — говорит Новуходоносор, царь вавилонский (Исаия, 14).
‘Предположено устроить в Петрограде памятник в честь III Интернационала, в полтора раза выше Эйфелевой башни. В здании должны помещаться различные учреждения III Интернационала’ (Известия Петроградской Коммуны. 1920. 104).
Достоевский сравнивал всемирное объединение человечества в Интернационале с вавилонской башнею. Как все пророчества Достоевского, так и это ныне исполняется воочию. Петроградская башня — продолжение вавилонской, III Интернационал — продолжение Интернационала допотопного. Одна звезда пятиугольная сверкает над обоими.
Существует ли вавилонский или, как выражаются русские черносотенцы, ‘жидо-масонский’ всемирный заговор, я не знаю. Аврааму, пришедшему в Ханаан из Ура Халдейского тайна вавилонского оккультного знания могла быть ведома, но как проникли в нее такие религиозно-невежественные люди, как Ленины-Троцкие, — я не знаю, знаю только, что пентаграмма ведет ныне на Запад красные полчища, так же как некогда крест вел на восток крестоносное воинство. Нет, кажется, это — не новый, ‘жидо-масонский’, а древний, более страшный и таинственный, заговор, кажется, Ленинцы-Троцкие сами не знают, что делают: они — только слепые орудия тайных сил.
Весь европейский Запад сейчас — в самом деле ‘запад’, закат христианского солнца, ‘тихий свет вечерний’, свет креста потухает на Западе и ‘свет с Востока’ идет на него — звезда кроваво-красная. Пентаграмма — против Креста, Человекобожество — против Богочеловечества, Интернационал — против Церкви Вселенской.
Что ж это такое? Конец или только начало борьбы?
Судя по европейскому Западу, — конец. Крест уже потух в сердце Европы, и на челе ее потухает, потухнет Крест и Пентаграмма вспыхнет. Все народы отреклись от Креста и Пентаграмме поклонились.
Великий пророк Польши, Красинский, предрек эту войну в ‘Небожественной комедии’.
Граф Генрик, последний воин Креста, борется с Панкрацием, вождем ‘всемирной революции’. Главный помощник Панкрация, ‘Жид-Выкрест’, глава заговорщиков, произносит заклинание над открытой книгою Талмуда, книгою вавилонского оккультного знания:
‘Радуйтесь, братья мои: крест, наш враг, уже наполовину подрублен, истлел, ныне стоит он над лужею крови и, если падет, то уже не подымется’.
Пал Крест. Граф Генрик побежден. Последняя твердыня Креста, крепость Св. Троицы взята приступом. Граф Генрик кидается со скалы в пропасть, и на ту же скалу всходит Панкраций, победитель торжествующий, с учеником своим Леонардом. Но страшное видение поражает их.
Панкраций. Как столб снегового блеска белого, стоит Он над пропастью, обеими руками на крест опирается, как мститель на меч, терновый венец Его сплетен из молний… Кто из живых не умрет под молнией глаз Его?.. (Леонарду). Положи мне руки на глаза — прижми ладони к глазницам — закрой меня от этих глаз испепеляющих!
Леонард. Вот так?
Панкраций. Слабы руки твои — как руки духа, без костей и без плоти — прозрачны, как вода — прозрачны, как стекло — прозрачны, как воздух. Я все еще вижу Его.
Леонард. Обопрись на меня.
Панкраций. Дай мне хоть капельку мрака!
Леонард. Учитель!
Панкраций. Мрак — мрак!
Леонард. Эй, граждане! — Эй, братья! — Демократы, на помощь! Эй! Спасите, спасите, на помощь!
Панкраций. Galilaee vicisti! (Падает на руки Леонарда и умирает).
Таков конец ‘Небожественной Комедии’ в изображении поэта, не таков ли будет и в действительности?
Чем заклясть одного Красного Дьявола и красных дьяволов бесчисленных? Великий язычник Гете, и великий христианин, Красинский, в ответе на этот вопрос совпадают изумительно: у Гете Фауст заклинает дьявола сначала Крестом, Четырьмя, а потом — ‘трижды светящим Светом — das dreimal gl?hende Licht’ — Пресвятою Троицей, у Красинского — сначала Крест побежден, а потом побеждает, вознесенный над твердыней Пресвятой Троицы.
Герой Красинского, граф Генрик поднимает крест на революцию. В этом ошибка героя или самого поэта. Ведь, в революции подлинной, по крайней мере, в исходной точке Великой Революции Французской, был ‘трижды светящий свет’ Креста — Свобода, Равенство, Братство, — Пресвятая троица в человечестве. В этом смысле прав Гегель, утверждая, что Французская революция есть ‘величайшее откровение христианства после Христа’. Но и здесь европейский Запад только ‘запад’, закат христианства. ‘Тихий свет вечерний’ потух — потух Крест в революции, наступила ночь Террора, бескрестного ужаса, длящаяся вплоть до наших дней, и взошла звезда кроваво-красная: свобода — насилие, равенство — рабство, братство — братоубийство, революция — реакция, какой еще мир не видал: от вселенской церкви — к вавилонской башне, от Третьего царства Духа — к Интернационалу Третьему. Имя этой реакции — русский большевизм.
Построится ли в Петрограде новая вавилонская башня Третьего Интернационала? Если и построится, то рухнет, так же как древняя.
Первая церковь, воздвигнутая Петром при основании ‘Петербурга-городка’ — собор Пресвятой Троицы. До наших дней уцелела эта малая, ветхая деревянная церковка. Пентаграмму победит крест, сверкающий на соборе Пресвятой Троицы.