ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕУМЪ
на 1827 годъ,
ВЛАДИМІРА ИЗМАЙЛОВА.
Издaніе Александрa Ширяева.
МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго.
1827.
В. И.
КРАТКОЕ ОБОЗРНІЕ 1826 ГОДА.
В. И.
Краткое обозрение 1826 года, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1826
Время на прочтение: 13 минут(ы)
По долгомъ молчаніи, возвращаясь на поприще Литературы, съ новымъ трудомъ, подкрпленнымъ нкоторыми отличными талантами, и благодарный имъ за лучшую часть сего труда, я поручаю себя и собственныя мои произведенія снисходительности читателей. Желаю, чтобы сей Музеумъ имлъ щастіе равное съ Журналомъ, изданнымъ нкогда мною подъ тмъ же именемъ, чтобы содержаніемъ своимъ могъ угодишь ихъ вкусу и съ пріятною легкостію Альманаха соединишь достоинство книги.
Поздную выдачу Альманаха и отсутствіе картинокъ простятъ, надюсь, ветерану словесности, озабоченному другими трудами.
Приступая къ обозрнію сего года, можетъ ли Наблюдатель не обратиться мыслію къ послднему, который, передъ концемъ своимъ, облекъ Россію въ покровъ траура и бурными тучами обложилъ небо отечества? Оба сливаются въ свжихъ воспоминаніяхъ: обнимемъ ихъ однимъ бглымъ взоромъ.
Въ 1825, Ноября 19 дня, померкла звзда, съ трона блиставшая народу Русскому, угасла жизнь Александра I, сего Монарха, Котораго доблести изумили вкъ, истощившій, казалось, вс роды удивленія. Черта достопамятная: одинъ Мужъ едва незахватилъ для одного себя всю хвалу и славу нашего вка, а Онъ принудилъ и славу и хвалу раздлиться между имъ и Собою. Не было въ семъ вк ничего разительне того зрлища, которое представили міру два Повелителя народовъ, достойные сравненія Исторіи: современники и соперники, оба дйствовали на театр славы, но дйствовали въ совершенной противоположности. Наполеонъ, мужъ исполинскихъ дарованій, совершалъ дла неимоврныя, но не выполнилъ того высокаго жребія, на которой обрекали его, казалось, и геній и фортуна. Александръ, Мужъ великихъ добродтелей, ими творилъ безсмертные подвиги, ими вознесся до величія, какое не многими Государями приобртается. Воинскимъ талантомъ выведенныя изъ темныхъ рядовъ на высоту блестящаго сана, повелитель Франціи предался упоенію и всмъ искушеніямъ власти къ ущербу истинной его славы, онъ измнилъ обтамъ гражданина, духу законовъ и достоинству ввреннаго ему народа. Обладатель Россіи, по древнему и наслдственному праву облеченный великою властію, не только отвергалъ и роскошь величія и обольщенія честолюбія, но любилъ границы власти и уважалъ санъ человка. Ни опыты вка, ни проницательность зоркаго ума, ни польза собственной славы не убдили Наполеона въ истинахъ просвщенія и въ необходимости идти къ его высокой цли. Довольно было для Александра прекрасной души Его, чтобы угадать требованіе просвщеннаго вка, и ему слдовать по мр уступавшихъ препятствій. Сколькихъ слезъ, крови и развалинъ стоили вселенной побды героя, жаднаго въ бранямъ и слав! А когда справедливая защита вооружила мечемъ десницу миролюбиваго спасителя Россіи и и Европы, не ропоту, а благословеніямъ народовъ внималъ Онъ на пол чести! Какія же слдствія имли и какую память оставили по себ ахъ подвиги? Среди порывовъ честолюбиваго духа не могъ основатель новыхъ царствъ довершить свое государственное твореніе все имъ зижденое увлекъ онъ за собою въ быстромъ паденіи съ трона, и раздавшаяся по земл слава едва не умолкла на его гроб подъ стономъ вселенныя и укоризнами вка. Хранитель древней Имперіи нашей, опираясь на святыя права человчества, отстоялъ Свое и другія царства отъ все поглощающаго пожара, и надъ прахомъ Его паритъ Слава, запечатлнная любовію міра. Что наконецъ даетъ Наполеону право на безсмертіе? Выспренность генія, искусство великаго полководца и чудесныя способности въ дл государственнаго управленія. Чтожъ передастъ вкамъ слава Александра Перваго? Достоинство Отца, и если смемъ такъ сказать, Друга своего народа, заслуги Бдагодтеля человчества и Миротворца Европы, наконецъ кротостъ Монарха и скромность Побдителя. Исторія скажетъ: Александръ побдилъ Наполеона не въ однхъ браняхъ, кои въ длахъ истиннаго великодушія!
Уже посвятивъ Его памяти дань сожалнія, наши и цлаго свта взоры искали на трон Преемника Александрова, но съ трона не отзывался утшительный гласъ Монарха на гласъ сиротствующаго народа. Въ семъ молчаніи скрывалась тайная борьба великодушія, единственнаго въ лтописяхъ міра, и когда народы свдали о торжественномъ его ршеніи, они не знали, кому изъ двухъ великихъ Лицъ удивляться боле: тому ли, кто отреченіемъ отъ правъ своихъ вознесся выше трона, или тому, Кто съ мужественной покорностію Небу и Закону, склонилъ главу подъ тягость короны. Такъ, въ Августйшей Особ Николая I, привтствовала Россія новаго Императора, который, давъ предъ лицемъ міра прекрасный обтъ жить единственно для отечества {См. Манифестъ о возшествіи на Престолъ.}, показалъ Себ достойнымъ наслдовать Царство и славу Предковъ. Небу угодно было искусишь Его мудрость. Грядущаго къ трону Монарха, на первой ступени сего трона, окружила буря. Но съ твердостію стоялъ Онъ предъ нею, и пали враги Царскаго величія. ‘Зло не восторжествовало на земл Русской, издавна до священной всмъ родамъ доблестей’ говорилъ великій народъ, преданный Царямъ своимъ, когда свдалъ о семъ произшествіи. Безъ сомннія внцемъ государственной мудрости есть и будетъ всегда довренность Властителей къ народу, какъ и народа къ Властителямъ. Сему благородному чувству врилъ и слдовалъ Монархъ, когда съ высоты трона говорилъ подданнымъ о пользахъ Имперіи, не давно угрожаемой опасностями, когда повдалъ народу тайну заговора, какъ отецъ, не скрывающій ничего отъ дтей, достойныхъ любви его. Смю сказать, что въ семъ откровенномъ обращеніи Правительства, которое можетъ назваться эпохою, виднъ не только ходъ мудраго правленія, но успхи гражданскаго просвщенія, видно торжество великодушныхъ мыслей и возмужалаго разума человческаго.
Такъ подъ черными тучами пробгалъ послдній годъ, но по мр приближенія новаго, очищался к свтллъ горизонтъ Отечества. Во внутреннихъ длахъ, какъ и во вншнихъ сношеніяхъ, везд сохранено было достоинство великой Имперіи. Россійскаго Монарха окружили, представители другихъ державъ и политики Европейской. Важный всъ Россіи въ длахъ Европы, разительное для свта величіе свернаго колосса, на который съ боязнію и тревогою указывала давно зависть нашихъ соперниковъ {См. Публицистовъ времени.}, щастливое наконецъ совмстничество наше со всми народами въ дл Европейской гражданственности, блистательнымъ образомъ торжествовали при семъ случа. Съ глубокимъ благоговніемъ ожидала Европа отъ новаго Посредника своего р 23,шенія нкоторыхъ политическихъ сомнній о кровавой на восток брани и о быстрыхъ государственныхъ измненіяхъ на другомъ полушаріи, въ между тмъ какъ мочная Десница на Сверъ взвшивала жребіи міра, иностранные писатели {См. Иностранныя газеты того времени.} старались напрасно угадывать тайну нашего Кабинета. Но все ршилось, когда Россія указала другимъ Державамъ на правила своей постоянной политики. Такъ въ совтахъ Царей наслдовалъ Преемникъ Александра I, дятельное Его вліяніе. Министерская нота {См. Journal de St. Petersbourg.} извстила другіе Дворы о намреніи нашего остаться при связяхъ и мрахъ, принятыхъ покойнымъ Императоромъ. Оживотворенная Греція на древней почв наукъ и славы предоставлена была ея собственной вол и героическимъ порывамъ великодушнаго народа въ неутомимой борьб со врагами. Надъ ними одержали и мы побду безъ кровопролитія, безъ оружія въ рукахъ. Гордый Стамбулъ уступилъ требованію Россіи очистить Валлахію и Молдавію отъ послдняго остатка войскъ Оттоманскихъ. Въ отношеніи къ новому свту, уваженіе къ правамъ Испаніи на ея собственность въ сей части свта не позволило ничего перемнить въ систем политической {См. въ Journal de St. Petersbourg отвтъ нашего Министерства на поданную ему ношу отъ посланника Сверо-Американскихъ Штатовъ.}.
Между тмъ съ умиленіемъ слдовали взоры и сердца Россіянъ за великой жизнью Александра, за тріумфомъ Царскаго гроба, едва не на рукахъ перенесеннаго благодарнымъ народомъ отъ Азовскаго моря до стнъ Кремля и до береговъ Невы. Кто могъ предвидть роковую участь сего Государя? Недавный быстрый полетъ Его съ предловъ свера на югъ Россіи заключился погребальнымъ шествіемъ, и тотъ же путь, который былъ свидтелемъ восторговъ,возбужденныхъ Его присутствіемъ, обратился въ позорище народнаго плача! Шествіе приближилось къ древней Столиц. Встрча Ему была въ одно время великолпная и умилительная. Москва, нкогда столица забавъ и пиршествъ, предстала священному праху стующая, вся въ черный покровъ облеченная, казалось, что великій градъ съ высоты холмовъ своихъ двинулся за волнами безчисленнаго народа на поклоненіе сему хладному праху, какъ бы согрвая и оживотворяя его общимъ пламеннымъ усердіемъ. Три дни заключалъ Кремль въ стнахъ своихъ смертные остатки Царскіе, три дни вра и любовь молилися надъ тломъ Добродтельнаго. Послднія почести міра и вчная пристань ожидали его въ другой столиц, гд парятъ великія тни Петра, Екатерины, соимяннаго ему Князя Невскаго, гд наконецъ прахъ Его присоединился къ прахамъ героевъ, подобно Ему благословляемыхъ вками.
Съ наступленіемъ весны, когда возвщено было о скоромъ прибытіи въ Москву Государя для совершенія Царскаго внчанія, все начало готовиться къ сему торжественному обряду. На стогнахъ царствовала дятельность, везд работали, трудилися, старалися граждане сдлать свои жилища достойными взоровъ Внценоснаго Гостя, и древняя столица, какъ бы отрясши пыль вковъ, возблистала свжими украшеніями и новымъ чистйшимъ вкусомъ въ красот ея зданіи, садовъ и площадей.
Сіе движеніе общей радости перервалось печальною для Россіи встію о новомъ роковомъ ударъ: не долго Елисавета пережила Александра, исполнилось предчувствіе Ея сердца, и оба Ангела на небесахъ….
Сіи мрачныя тни на картин Государства снова уступили мста блестящимъ явленіямъ. День 25 Іюля былъ для Москвы днемъ великаго торжества. Младый Монархъ, надежда Отечества, вступилъ въ древнюю столицу съ великолпіемъ истинно-царскимъ, и съ того дня не переставалъ восхищать Московскій народъ своимъ присутствіемъ на парадахъ, маневрахъ и гульбищахъ. Везд искали и окружали Императора толпы, щастливыя Его лицезрніемъ, везд встрчали Его Августйшую фамилію громкія восклицанія и радостныя привтствія. Августа въ 22-й день совершился священный обрядъ Царскаго внчанія. Съ того времени слдовали празднества за празднествами, изъ которыхъ одн казались блистательне другихъ {См. Моск. вд. и другія газеты того времени.}. Но внцемъ сего торжества были милости, пролитыя Монархомъ на врноподданныхъ и на самыхъ преступниковъ {См. Указы Правит. Сенату отъ 22 Августа, 1826.}.
Между тмъ порядокъ наслдованія Престола обезпеченъ былъ новыми правилами, которыми Верховная Власть дополнила существовавшіе до того законы.
Вспыхнувшая съ Персіянами война служила новымъ доказательствомъ могущества храбрыхъ Россіянъ и безсилія вроломнаго сосда. Генералу Ермолову, украшенному столькими лаврами, стоило, по манію своего Государя, обнажить мечь, чтобы наказать дерзость враговъ, и быстрыми побдами отмстить за наглое вторженіе въ наши границы. 2 Сентября, на берегу рки Шамхары, ударили войска наши на Персіянъ и прогнали ихъ, 4-го овладли Елисаветполемъ, 13-го разбили и обратили въ бгство 15 тысячь пхоты и 20 тысячь конницы подъ главнымъ начальствомъ наслдника Аббаса-Мирзы. 21 при урочищ Миран побждены и разсяны войска Гассанъ-Хана, брата Сардара Ериванскаго. 10 Октября Карабахская область была уже очищена отъ непріятеля, порядокъ въ южной части Грузіи возстановленъ, и герой нашъ, съ отрядомъ войска, двинулся чрезъ Кахетію, Чары и Нуха въ Ширванскую область, чтобы совершенно изгнать или, въ случа упорства, отрзать остающагося въ ней непріятеля. Таковы послднія офиціальныя донесенія {По тотъ день, въ которой дописываемъ сію статью.}.
Начатые въ Акерман переговоры Россіи съ Портою увнчалися совершеннымъ успхомъ. Конвенціей, заключенной между обоими Дворами, обезпечено исполненіе всхъ статей послдняго Бухарестскаго трактата, состояніе нашихъ владній на берегахъ Чернаго моря и дарованныя преимущества Молдавіи, Валлахіи и Сервіи подъ охранительнымъ вліяніемъ Россійскаго Кабинета {См. Journ. de St. Petersbourg, No 139, supplment.}.
Теперь Русская Словесность требуетъ и ожидаетъ взгляда на ея вковыя творенія. Обращаясь къ ней отъ политики, замчу, что достоинство нашей литтературы, въ общемъ ея ход и направленіи, не достигло той высоты, на которую давно вознеслась политическая Россія. Мы догнали Европу въ искусств гражданскаго образованія и въ пріятной вжлжвости нравовъ, опередили ее, можетъ быть, въ могуществ и сил народной, но въ трудахъ ученаго ума далеко отстали отъ ея дятельности и глубокомыслія, ознаменованныхъ печатью вковъ. Давно сказано, что нтъ у насъ главнаго достоинства мыслить и заставлять мыслить другихъ: надлежало однакожъ прибавишь изъ любви къ справедливости, что, для мыслей яркихъ и сильныхъ, нтъ у насъ пищи, нтъ другихъ источниковъ, кром книгъ и природы. Вступите въ кругъ нашихъ обществъ, свтскихъ, блестящихъ, но столь прозаическихъ, слдуйте за общими или частными разговорами столь ничтожными, столь бездушными: что можетъ въ нихъ воскрилить духъ писателя, съ участіемъ говорить его уму или сердцу, питать возвышенныя понятія о пользахъ жизни, о достоинств человка, о другихъ важныхъ предметахъ? а въ литтератур не повторяется ли духъ общежитія? ея характеръ бываетъ всегда выраженіемъ общаго вкуса и мннія. Можетъ быть, мра просвщенія въ народ нсколько ограничиваетъ у насъ дятельность мыслящихъ умовъ, и писатели, стоящіе выше своего народа, не простираютъ полета своего за предлы нкоторой посредственности, чтобы не казаться нескромными и даже непонятными. Прибавлю еще нкоторыя замчанія. Едва закрадывается къ намъ искра патріотической любви къ языку Русскому, къ отечественной словесности, и вообще къ изящнымъ искусствамъ, писателямъ и артистамъ нашимъ недостаетъ для трудовъ славы ободренія соотечественниковъ. Наконецъ тсное честолюбіе наше любитъ пробиваться не столько на стезю славы ученой, сколько на театръ гражданскихъ почестей. И такъ удивляться ли молчанію нашихъ музъ, изрдка возвышающихъ робкій и скромный голосъ, изрдка озаряемыхъ молніей таланта или генія, и скоре блесщящихъ пріятнымъ даромъ въ поэзіи, нежели мужественнымъ краснорчіемъ въ проз?… Но время исчислить литтературныя богатства года, хотя и не многочисленныя {Мы будемъ только говоришь о новыхъ сочиненіяхъ, какъ въ стихахъ, такъ и въ проз, т. е. о первыхъ изданіяхъ, но молчать о тхъ, которыя напечатаны вторымъ, какъ о книгахъ, давно оцненныхъ общимъ мнніемъ.}.
Апологи въ четверостишіяхъ явилися въ свтъ безъ имени Автора. Но тайн скромнаго молчанія измнило великое дарованіе, музы и слава наименовала давняго любимца своего, и обрадованные сограждане съ гордостію увидли въ свжихъ стихахъ старца, отблескъ младаго Поэта,украсившаго вкъ Екатерины твореніями полными жизни, огня и вдохновенія. Въ сихъ Апологахъ, достойныхъ его имени, есть мастерскіе и образцовые въ своемъ родъ.
Другій Поэтъ, съ каждымъ новымъ гимномъ похищающій новые лавры, отъ успха летящій къ успхамъ, и въ младыхъ лтахъ готовый, кажется, захватитъ одинъ высоты Парнасса, Пушкинъ возбудилъ новое удивленіе своими Стихотвореніями, напечатанными въ одной книг. Въ нихъ все дышетъ свободою генія, все блеститъ красотою піитическаго выраженія! Въ Элегіяхъ слышится тайный стонъ души, утомленной бурями жизни и бореніемъ съ человческими страстями. Въ Эпиграммахъ сыплется соль аттическая. Въ посланіяхъ къ Лицинію, къ Ч—ву, къ Делвигу и къ другимъ видно богатство неистощимыхъ мыслей. Наконецъ изъ смшанныхъ стихотвореній, одно къ морю, а другое къ Овидію, кажутся намъ превосходнйшими. Какими живыми пламенными красками изображаетъ Пушкинъ и море и соперника своего Бейрона и соперника всхъ вковъ Наполеона! Съ какою величавостію, силою и красотою говоритъ съ Овидіемъ объ участи жизни, о тягости славы! и сколько Рускій пвецъ побждаетъ Римскаго мужествомъ и силою духа!
Суровый Славянинъ, я слезъ не проливалъ,
Но понимаю ихъ…..
Въ стихотвореніи: Наполеонъ, хотя и не столь обильномъ великими красотами, чего не искупятъ сіи мысли и стихи:
Великолпная могила!….
Надъ урной, гд твой прахъ лежитъ,
Народовъ ненависть почила,
И лучь безсмертія горитъ.
Въ подражаніяхъ Корану, заключающихъ книгу, Пушкинъ является щастливымъ соперникомъ Глинки, извстнаго въ Поэзіи подражаніями другаго рода.
Баратынскій украсилъ нашу поэзію Финляндскою повстью: Эда, и описательною поэмою: Пиры. Въ обихъ видны черты легкой и пріятной кисти, но послдняя плняетъ особенно роскошью живописи, блескомъ остроумія и духомъ веселости, смшанной съ какою-то безпечностію философа или… Гастронома.
На кончину Государя Императора Александра Перваго, стихотвореніе Мих. Дмитріева достойно славы героя, и того классическаго поэта, котораго имя и дарованіе наслдовалъ молодый пвецъ. Сколько стиховъ, столько и мыслей! Оно иметъ и другое достоинство. Сей гимнъ, посвященный величію и власти на земл, не измняетъ нигд языку истины и долгу мудраго. Словомъ, здсь нтъ размолвки между Поэтоиъ и Философомъ.
О подражаніяхъ и переводахъ изъ Греческихъ и Латинскихъ стихотворцевъ А. Мерзлякова, говоритъ уже выгодно его имя. Поэтовъ могутъ только переводить Поэты. Талантъ Мерзлякова возвышается и торжествуетъ, когда онъ переноситъ на Русскій языкъ красоты древнихъ классиковъ, когда онъ смло борется съ геніемъ Грековъ и Римлянъ, когда воскриленный ихъ высокимъ духомъ, онъ паритъ, кажется, выше земли и неба. Врны ли его переводы, и близки ли подражанія къ подлинникамъ, пусть ршатъ другіе съ большимъ правомъ и большими свденіями. Но какъ бы о томъ ни судили, труды Поэта заслуживаютъ похвалу и благодарность.
Ода того же Поэта на день Высочайшей Коронацій исполнена восторга, движенія и жара лирическаго.
Опыты священной Поэзіи . Глинки суть единственныя произведенія въ семъ родъ. Это истинно священная и Боговдохновенная Поэзія, которая съ лица порочной и преступной земли, переноситъ насъ въ небеса, въ другой чистйшій міръ, къ Источнику всего высокаго и добраго! Можетъ быть, въ сихъ опытахъ боле, нежели въ другихъ твореніяхъ Глинки, виденъ прекрасный отпечатокъ его души, ума и дарованія.
Въ Турецкой повсти, Невста Абидосская, передалъ намъ Козловъ многія красоты Лорда Бейрона съ отличнымъ искуствомъ и съ тмъ щастливымъ талантомъ, которымъ владетъ пвецъ Чернеца.
Вторая часть Евгенія Онгина, романа въ стихахъ Ал. Пушнина, заключаетъ блистательнымъ образомъ рядъ изящныхъ стихотвореній сего года.
Не говорю о другихъ стихотвореніяхъ, въ семъ году напечатанныхъ, чтобы не выступить изъ границъ краткаго Обозрнія. Когда наскоро снимаютъ виды, на чертеж означаются одн высокія мста или пункты. Однакожъ не могу умолчать объ одномъ любопытномъ, хотя и не новомъ явленіи на Парнасс нашемъ. Нкогда съ береговъ сверной Двины, изъ темныхъ хижинъ Холмогорскихъ рыбарей, изшелъ на славу великій Ломоносовъ. Нын, съ меньшимъ блескомъ, не имя полета генія, но съ природными щастливыми способностями сталъ въ рядъ стихотворцевъ крестьянинъ едоръ Слпушкинъ, родомъ изъ Ярославской Губерніи. Сочиненные имъ Досуги сельскаго жителя плняютъ безъискусственною простотою стиховъ. Если открывается въ нихъ отсутствіе вкуса и силы, тому виною не одинъ талантъ, но и обстоятельства его жизни. Когда искра благороднаго дарованія, вспыхнула въ человк состоянія низкаго и не свободнаго: {Онъ принадлежалъ, какъ извстно, К. В. Новосильцовой.} стсненныя мысли вроятно мшали его страсти къ прекрасному искусству. Обращаюся къ проз.
Опытъ науки изящнаго, начертанный А. Галичемъ, заслужилъ Автору честь критики, которая любитъ обращать свои ученыя изслдованія на произведенія, видныя въ литтератур. Просвщенные читатели оцнятъ судъ критиковъ, но отдадутъ справедливость сочинителю, что онъ умлъ овладть своимъ предметомъ посредствомъ обширныхъ свденій.
Исторія Россійско-Австрійской кампаніи, 1799 года подъ предводительствомъ Генералиссимуса Князя Италійскаго и проч., изданная Е. Фуксомъ, обогащаетъ Исторію послдняго столтія любопытными записками. Въ ней полною рукою могутъ почерпнуть матеріалы новые Плутархи для жизнеописанія Рымникскаго героя и новые историки для изображенія великой эпохи, избранной нашимъ издателемъ.
В. Броневскій, сочинитель Записокъ Морскаго Офицера, подарилъ насъ Письмами другаго Морскаго Офицера, его товарища и друга. Онъ служатъ дополненіемъ къ его собственнымъ запискамъ. Ученые и свтскіе люди прочтутъ ихъ съ удовольствіемъ.
Рчь: о причинахъ подражательности, на которой основалось наше стихотворство, Мих. Дмитріева, хорошо обдумана и хорошо написана.
Черты характера Александра I, соч. Н. Иванчина-Писарева и присоединенныя къ тому стихотворенія имютъ истинное достоинство. Слогъ, мысли, чувства не ниже своего высокаго предмета.
Въ опытахъ аллегорій или иносказательныхъ описаній въ стихалъ и проз, соч. . Глинки, живость и красота слога соединяются съ прелестію цвтущаго воображенія, полнаго картинъ, мыслей, истины. Это произведеніе есть у насъ оригинальное, но оно достойно мста въ общей литтератур народовъ и участія мыслящей Европы.
Записки, издаваемыя Государственнымъ Адмиралтейскимъ Департаментомъ, относящіяся къ мореплаванію, наукамъ и словесности, заслуживающія вниманіе Русской публики, могутъ стоять на ряду съ лучшими записками нашихъ ученыхъ обществъ, Академій и Университетовъ. Въ нихъ, кром переводныхъ статей, есть нсколько оригинальныхъ, написанныхъ Гг. Шубертомъ, Сарычевымъ и другими.
Духовному краснорчію обязаны мы Словомъ, по случаю пренесенія чрезъ Москву тла Государя Императора Александра Павловича, створеннымъ Филаретомъ, Архіепископомъ Московскимъ (нын Митрополитомъ), и другимъ Словомъ по тому же случаю въ Новгород, сказаннымъ Моисеемъ, Епископомъ Старорусскимъ, Викаріемъ Новогородской Митрополіи.
По части наукъ сочинилъ И. Мартыновъ: Словарь родовыхъ имянъ растній, котораго у насъ недоставало для успха Ботаники, Г. Кеппенъ: Матеріалы для исторіи просвщенія въ Россіи (No II) книгу, которая, можно сказать, завщаетъ вкамъ часть литтерашурнаго ихъ наслдства въ Россіи, И. Калайдовичь: Краткое изложеніе правилъ для составленія Ручнаго Словаря Русскаго, И. Стемковскій: Изслдованіе о мстоположеніи древнихъ Греческихъ поселеній на берегахъ Понта Евксинскаго? . Бекетовъ: Разсужденіе о существенныхъ свойствахъ и принадежностяхъ экономіи политической и проч., и проч.
Изъ учебныхъ книгъ приняты съ похвалою и уваженіемъ: Продолженіе всеобщей исторіи и проч. И. Ершова, Ручная Математическая Энциклопедія Д. Перевощикова, Краткое руководство къ Логик Н. Рождественскаго, Руководство къ Астрономіи Дм. Перевощикова, Новые разговоры Россійскіе и Греческіе Д. Паппадопулы, и другіе, которые, можетъ быть, укрылись отъ нашего вниманія {Недостатокъ мста не позволяетъ намъ говоришь о переводахъ.}.
Изъ твореній въ проз (кром книгъ ученыхъ) одн важностію своего предмета, другія благородствомъ или пріятностію слога, иныя достоинствомъ мыслей, но рдкія соединеніемъ всхъ условій хорошаго литературнаго сочиненія привлекаютъ участіе просвщенныхъ умовъ. Здсь, хотя и бглымъ взоромъ окинутое, явственно безплодіе нашей словесности. Нтъ почти книгъ. Вообще боле переводовъ, нежели сочиненій. Но и въ маломъ числ произведеній оригинальныхъ, сколько еще блдныхъ и безцвтныхъ! Сколько такихъ, которыя, въ отношеніи къ искусству писать и мыслишь, носятъ на себ отпечатокъ безсилія или совершенной посредственности!
Представленное мною Обозрніе было бы не полное, естьли бы не упомянулъ я объ утратахъ нашихъ въ словесности, о потер мужей, которые трудами разума украшали бытіе гражданъ и способствовали просвщенію народа. Роковая смерть похитила Карамзина, не давъ ему довершишь великаго памятника, созданнаго его геніемъ, когда для чести Россіи и для украшенія словесности, отечество желало ему долгіе дни Нестора или Фонтенеля. Въ семъ писател удивлялись мы прекрасному соединенію талантовъ съ добродтелями, на которыя слава указывала Владыкамъ міра, которыми любили пользоваться въ свободной съ нимъ бесд Цари, вельможи, ученые. Науки лишились въ Гофман и въ Барон Маршал Фонбиберштейн двухъ великихъ Ботаниковъ, которыхъ имяна присоединяетъ благодарная Россія къ именамъ Ейлеровъ, Палласовъ и другихъ иностранцевъ, посвятившихъ труды глубокой учености новому своему отечеству. Не мене чувствительную потерю для наукъ потерпла Россія въ лицъ Севергина, Химика и минералога, прославившаго себя въ отечеств. Съ Рихтеромъ, молодымъ писателемъ, показавшимъ талантъ и ученость, схоронили мы великія, можетъ быть, надежды. Переводчикъ и писатель въ разныхъ родахъ, но особливо касательно сельскаго хозяйства и садоводства, Левтинъ, по долгой жизни и долгихъ трудахъ, оставилъ въ память Отечеству имя свдущаго натуралиста и добраго честнаго гражданина. Словесность потеряла хорошаго Литтератора въ Воронов, которому она обязана переводами нкоторыхъ сочиненій Томаса и Мармонтеля. Померкло и угасло нсколько другихъ юныхъ талантовъ, едва возблиставшихъ на Парнасс. Заключаю двумя именами, не чуждыми Литтератур. О Графъ (Г. В.) Орлов, хотя онъ писалъ не на отечественномъ язык, сожалютъ Россійскія музы, онъ былъ провозвстникомъ ихъ славы, онъ соревновалъ имъ въ чести передать другимъ народамъ имя и достоинство баснописца нашего Крылова. Но еще выше его стоитъ въ некрологичесномъ списк сего года вельможа, стяжавшій себ вчное право на благодарность Россіи, Европы и всего ученаго свта. Я говорю о Графъ Н. П. Румянцов. Къ заслугамъ Государственнаго мужа присоединялъ онъ достоинство просвщеннаго любителя и щедраго покровителя наукъ, имъ обогащенныхъ. Ему обязаны мы путешествіемъ вокругъ свта, на его иждивеніи предпринятомъ, открытіями по части Исторіи, изданіями древнихъ писателей и другими благодяніями въ пользу учености.
Дописывая картину словесности, умолчу ли о прекраснйшемъ торжеств, украсившемъ послдніе дни великаго въ Россіи писателя и приносящемъ честь достоинству талантовъ во всхъ вкахъ и у всхъ народовъ? Одинакіе случаи и жребіи повторяются въ Исторіи міра. Тассъ не дожилъ до чести стоять въ Капитоліи подъ лавровымъ внцомъ, какъ щастливый побдитель въ Поэзіи. Карамзинъ едва дожилъ до новаго залога безсмертія, до славной дани, поднесенной ему отъ имени отечества. Съ простертымъ уже взоромъ къ небесному отечеству, онъ прощался съ земною славою, но внималъ ея послднему голосу, съ Трона несущемуся изъ устъ Монарха, благоговйнаго къ добродтелямъ и талантамъ. Геній иметъ свое величіе. Могущественный Повелитель Царствъ и народовъ, въ краснорчивыхъ строкахъ {См. Высочайшій Рескриптъ на имя Карамзина во всхъ газетахъ.}, говорилъ съ подданнымъ, какъ съ другомъ, о пользахъ его здоровья, о надежд на предпринимаемое имъ путешествіе въ Италію, о Своемъ желаніи: ‘да возвратится онъ скоро съ обновленными силами, да снова дйствуетъ для пользы и чести отечества…—‘ Въ то же время, продолжаетъ Августйшій Императоръ, въ то же время и за покойнаго Государя, знавшаго на опыт, вашу безкорыстную къ нему привязанность, и за Себя Самаго, и за всю Россію изъявляю вамъ признательность, которую вы заслуживаете своею жизнію, какъ гражданинъ, своими трудами, какъ писатель. Александръ сказалъ вамъ: ‘Русскій народъ достоинъ знать свою Исторію. Исторія, вами написанная, достойна Русскаго народа.’ — И въ награду сихъ заслугъ осыпаетъ Карамзина и его семейство великолпными истинно Царскими дарами {См. Указъ Г. Министру Финансовъ, при Высочайшемъ Рескрипт, отъ 13 Маія.}, но дарами, уже не удивляющими, посл безсмертныхъ строкъ, отнын вырзанныхъ на скрижаляхъ Исторіи къ великой слав Государя и писателя.
Надлежало бы заключить статью общими чертами нравовъ, мнніи и просвщенія нашего. Но едва ли приноситъ въ нихъ чувствительное измненіе одинъ годовый періодъ, которымъ ограничивается кругъ нашихъ наблюденій. Хотя нтъ сомннія, что ходъ разума и постепенная работа вковъ никогда не перерываются, однакожь дло гражданскаго искусства медленно двигается впередъ, задержанное иногда случаями или обстоятельствами времени, какъ тла, подчиненныя законамъ движенія, теряютъ и силу и скорость отъ сопротивленія другихъ тлъ.
Декабря 1 дня, Москва.