Краткая исторія и разныя методы споровъ.
Съ Англ. Н.
——
Краткая история и разные методы споров, Английская_литература, Год: 1812
Время на прочтение: 8 минут(ы)
— Пускай кто хочетъ въ дурную погоду курить табакъ отъ скуки, я охотник ходить, и нелюбя табашнаго дыма, обыкновенно въ такое время ищу утшенія въ наблюденіяхъ подъ окномъ, въ бездйствіи и въ праздности, или въ своей маленькой библіотек, и на дн своей маленькой чернилицы. Я испыталъ, что дождь благодтеленъ не для одного земледльца, часто подъ шумомъ дождя моя голова была обильне мыслями и мое перо живе, подъ его шумомъ родился сей отрывокъ о Спорахъ. Не вдаю, почему мысли мои обратились именно къ спорамъ, и какая нужда читателямъ знать то, что непостижимо для меня самого, и что можетъ быть принадлежитъ къ неизъяснимымъ дйствіямъ души? Оставивъ эту загадку безъ ршенія, лучше разскажу, любопытную исторію и разныя методы споровъ.
Старшія дти Адама и Еввы думаю, подобно нашей черни, употребляли въ спорахъ логику дикую необузданную никакими правилами искусства, и славный Грекъ, Сократъ, первый далъ имъ методу, которая названа катихизическою. Ето значитъ: длать вопросъ за вопросомъ, пока вашъ противникъ, не находя боле отвтовъ, самъ признается въ своемъ заблужденіи и согласится съ вашею истиною или ложью!— Сила и дйствіе сей методы имютъ великое сходство съ тмъ, что всякой безъ сомннія слышалъ о военныхъ случаяхъ, когда одинъ неприятель наводитъ другаго въ тсный уголъ когда для обманутой арміи нтъ никакого, средства ни спастись бгствомъ, ни выгодно сразиться, и когда все заставляетъ ее отдаться на волю хитраго побдителя {Титъ-Ливій IX, 1, 3.}.
Потомъ другой Грекъ, великій тактикъ древней философіи, Аристотель, изобрлъ методу новую. Его оружіе млкое, но едва ли не съ большимъ успхомъ дйствующее названо силлогизмами, Главная разность сихъ двухъ метод состоитъ въ томъ, что противникъ передъ Сократомъ соглашается на все, что слышитъ, предъ Аристотелемъ всегда опровергаетъ какую нибудь одну мысль, Сократъ побждаетъ стратагемою Аристотель открытою силою, Сократъ беретъ городъ подкопами, Аристотель стремится къ нему въ огнемъ и мечемъ.
Извстно, что Европейскіе университеты вели войну между собою не иначе какъ подъ знаменами Аристотеля, и употребляли единственно его оружіе — силлогизмы. Посл многихъ вковъ и усилій вс человческія свднія превратились въ магазинъ отвтовъ и возраженіи, и вся философія вмст съ бднымъ здравым умомъ изрублена въ безчисленныя млкія части, называемый въ школ раздленіями.
Ученый свтъ увидлъ, что сіи раздленія безпрестанно умножаются, что противникъ, уже близкій къ своему стыду, находитъ въ нихъ же новый щитъ, и длантъ побду сомнительною. Но труденъ только первый шагъ въ изобртеніяхъ, и человкъ сдлавъ его, неостанавлиавается! Явилась новая метода, которая не подходитъ ни подъ одну Аристотелеву форму: Argumentum Basilinum, другіе пишутъ Bacilinum и Baculinum {Имя изобртателя неизвстно, думаю потому что онъ, будучи скромне Сократа и Аристотеля, не хотлъ гордиться великими услугами, какія-оказалъ ученому свту. Соч.}, въ Русскомъ перевод ето значитъ палка или дубина, т. е. ежели противник не покорялся сил силлогизмовъ, то прибгали къ ударамъ и сражали его.
Война всегда начиналась боемъ между двумя атлетами, но въ случа нужды выходили съ каждой стороны цлыя арміи. Въ О…. показываютъ путешественникамъ мсто, которое можно назвать дефиле, и которое отъ частой происходившей на немъ логической войны, до сихъ поръ называется логическимъ глухимъ переулкомъ. За сто лтъ передъ симъ одинъ изъ путешественниковъ видлъ Доктора-рыцаря который разсказывалъ — съ улыбкою удовольствіе поживившейся храбрости — какъ онъ предводительствовалъ многочисленными учеными арміями, какъ онъ, въ вылазкахъ, прогонялъ, разсвалъ ихъ, — и какъ побжденный неприятель искалъ спасенія и едва находилъ оное подъ защитою своего гарнизона.
Самая блистательная епоха подобнаго военнаго духа въ ученыхъ людяхъ, кажется, принадлежитъ къ вку Еразма. Онъ пишетъ, что въ то время, когда Греки принесли и распространили просвщеніе въ западной Европ, ученый свтъ раздлялся на Грековъ и Троянцевъ. Ни одна встрча между ними не проходила безъ кровопролитныхъ неприятельскихъ дйствій. Несчастный Еразмъ, непобдимый въ Аристотелевой метод и въ здравомъ смысл, самъ на себ испыталъ силу Троянской логики и ея доказательствъ. Еразмъ жаловался на нихъ своимъ друзьямъ до самой смерти.
Начиная съ 18 столтія страницы исторіи, записывающей ученыя сраженія, мене обагрены человческою кровію, но еще найдете въ нихъ множество жертвъ, принесенныхъ оскорбленному самолюбію педантовъ, и онъ еще мучительне для души нжной, чувствительной.
Это плоды просвщенія! Руссо въ своихъ жалобахъ на него справедливо оплакиваетъ потерю суроваго мужества, которое изображается ясными чертами на лиц и въ глазахъ честнаго невжды. Я думаю, что злоба человческая неизбжна на земли, и въ сихъ мысляхъ предпочитаю открытое, ршительное, нападеніе, той коварной вражд, которая дйствуетъ медленно и кротко, но тмъ врне и ужасне.
Еразмъ! можетъ быть удары, нанесенные теб зврскими Троянцами, очень жестоки, можетъ быть ты страдалъ отъ нихъ во всю жизнь: но по крайней мр, не они тебя умертвили. Среди вздоховъ, ты еще наслаждался геройскою отрадою защищать истину и невинность, среди болзни ты имлъ еще довольно силъ сражаться съ суевріемъ и упрямымъ невжествомъ, — а Іорикъ, бдный Іорик!
Съ живымъ воображеніемъ, съ тонкимъ и рзвымъ умомъ, съ нжною, непорочною душою, съ добрымъ, чувствительнымъ сердцемъ, съ тою веселостію, которая изливается съ каждымъ словомъ и движеніемъ безъ всякаго страха и принужденія, — со всми сими качествами Іорикъ имлъ два важнйшихъ недостатка: незнаніе свта и откровенность почти дтскую. Его добродтели и просвщеніе, давали ему право судить другихъ строго, и, онъ не теряя его, говорилъ о человческихъ слабостяхъ безъ пощады и со всею, неосторожностію, т. е. не соображаясь ни со временемъ, ни съ мстомъ. Кто бы ни былъ герой драмы, какъ бы онъ ни былъ силенъ и опасенъ своимъ чиномъ или гордостію, но если унизилъ себя безчестными поступкомъ, то Іорикъ, забывая слдствія своей неосторожности, называлъ его прямо человкомъ безчестнымъ.
И боле всхъ пороковъ ненавистна была для Іорика та холодная, коварная важность, подъ которою часто люди скрываютъ свои недостатки. Онъ называлъ ее обманчивою личиною добродтели и знаній для обольщенія легковрныхъ и выученною ролею для погибели добродушныхъ. Горе тому, кто носилъ подобную личину! Іорикъ, говоря о немъ, длался самымъ жестокимъ Сатирикомъ, и въ заключеніе своей сатиры всегда прибавлялъ, что она должна быть, записана золотыми буквами.
Іорикъ оживлялъ свои сатиры, острымъ и приятнымъ разсказомъ, который служилъ имъ вмсто крыльевъ. Между тмъ, какъ будто не довольно сихъ крыльевъ, презрнный родъ тхъ услужливыхъ людей, которые ловятъ и повторяютъ новости, давалъ имъ еще другія, такъ что каждая Іорикова сатира всегда долетала и врно и скоро до вельможъ, бывшихъ ея предметомъ.
Оскорбленные уже не одинъ разъ доказывали Іорику по правиламъ своей логики, что онъ заблуждаетъ въ моральной философіи, уже не одна искра мщенія упала на бдную Іорикову голову, но онъ, думая что истина и добродтель на его сторон, вопреки симъ опытамъ, продолжалъ войну съ прежнимъ упорствомъ,
Евгеній, друг его, видлъ всю опасность ея для Іорика, и часто ему напоминалъ объ ней.
Послушай! говорилъ ему Евгеній, живость твоего ума и безразсудныя твои шутки рано или поздно погубить тебя. Люди, осмянные въ твоихъ сатирахъ, безъ сомннія почитаютъ себя обиженными и безъ сомннія не будутъ великодушны, имя сіе право на мщеніе. Посмотри на нихъ съ етой ужасной, стороны, сочти ихъ семейство, ихъ родственниковъ, друзей и чужихъ, которые готовы соединиться съ ними въ общей опасности, сочти всю сію армію, ты увидишь, что каждыя десять твоихъ шутокъ — поврь мн, что ето справедливая ариметика — вооружатъ противъ тебя до крайней мр сто неприятелей.
Напрасно льстишь себя, что твои сатиры не отравлены ни злобою, ни завистію, что они имютъ цль невинную и даже добрую, невжды незнаютъ такого различія, а низкія души не хотятъ знать его. Я молю Небо, чтобы мой другъ не испыталъ, какъ страшно раздражать первыхъ и смяться надъ послдними, поврь мн Іорикъ, что твоя участь ршена, если вс они заключать союзъ и начнутъ войну по своей адской тактик, теб неизвстной.
Мщеніе въ уединенномъ углу сочинитъ тысячу ядовитыхъ басень противъ твоей чести, вс твои добродтели, весь твой умъ не защитятъ тебя, твой дом потрясется, твои достоинства, которыя составляютъ единственную подпору и богатство жены и дтей твоихъ, покроются стыдомъ и поношеніемъ, вс твои благородные поступки будутъ поруганы, вс твои знанія попраны, самая вра твоя будетъ превращена въ безбожіе, и въ заключеніе трагической сцены Жестокость и Подлость, дв убійцы, подкупленыя Злобою, нечаянно посыпятъ на тебя удары, поврь мн, любезный Іорикъ, самые лучшіе люди близки ко мщенію, и кто ршится принести на жертву нехитрое, безпомощное твореніе, тотъ найдетъ въ самыхъ Ливійскихъ пустыняхъ довольно дровъ, чтобы чтобы сожечь его.
Сія картина не поколебала Іорика, но увидя въ ней подл себя и жену и дтей въ столь ужасномъ положеніи, онъ едва не лишился разсудка. Со слезами раскаянія, со взоромъ отчаянія просилъ онъ помощи противъ своихъ враговъ, увы! уже поздно…. N.. и О… уже сдлали заговоръ и напали на бднаго Іорика, точно какъ предсказывалъ Евгеній, то есть нечаянно и съ неизъяснимымъ зврствомъ, — удары сыпались градомъ, и Іорикъ палъ, подобно многимъ добродтельнымъ людямъ, прежде него павшимъ!
Іорикъ началъ сраженіе съ своими неприятелями какъ герой, но обремененный ихъ превосходнымъ числомъ, изнуренный обыкновенными бдствіями войны и еще боле необыкновенною коварною тактикою, наконецъ бросилъ мечь и щить, и старался скрыть свои страданія подъ веселостію которую показывалъ до самой смерти.
Когда Евгеній пришелъ въ послдній разъ взглянуть на своего друга, и отдернувъ занавсъ его постели, спрашивалъ о здоровьи, Іорикъ схватилъ его за руку и долго молчалъ, потомъ снявъ другою рукою колпакъ: посмотри, сказалъ, на сіи глубокія раны, нанесенныя N… и О….. Іорикъ присовокупилъ Сервантическимъ тономъ: моя голова такъ избита, такъ слаба, что если бы Архіерейскія шапки посыпались на нее градомъ, то не удержала бы ни одной. Ета шутка была послдняя въ Іориковой жизни.
Его прахъ покоится на кладбищ…. подъ простымъ камнемъ, на которомъ Евгеній вырзалъ надпись: Увы, бдный Іорикъ! Прохожіе, зная добродтели и несчастную смерть Іорика, всегда останавливаются у его могилы и съ глубокимъ вздохомъ повторяютъ: Увы, бдный Іорикъ {Авторъ взялъ Іориковъ епизодъ почти безъ всякой перемны изъ The life and opinions of Tristram Shandy, и можно ли перемнить т, что написано Стерномъ? Н.}!
Съ миніатюрною методою, отъ которой страдали Еразмы и Іорики, иметъ великое сходство метода колоссальныхъ споровъ, употребляемая государями. Они выходятъ по сту тысячь философовъ со штыками и доказываютъ ихъ остріемъ истину своихъ мнній. Одинъ изъ Европейскихъ монарховъ, слишкомъ, полагавшійся на подобную методу, написалъ на своихъ большихъ пушкахъ: ratio ultima regum, т. е. логика государей. Но его логика была обращена противъ него же, ея доказательства имли худой успхъ, и онъ началъ боле уважать простую логику — общую справедливость. Для тхъ, кто иметъ дло съ философами сего рода, почитаю не излишнимъ легкой приемъ трусости, которая мн кажется не трусостію, а истиннымъ благоразуміемъ, и которая для меня была полезна не одинъ разъ въ млкихъ случаяхъ моей жизни, т. е. не предъ царями, но предъ гордыми вельможами. Я обязанъ симъ прекраснымъ, необходимымъ правиломъ старому Римлянину, имвшему опасное счастіе противурчить своему государю. Примтивъ разногласіе въ мысляхъ, подданный поспшилъ. признаться въ заблужденіи, которое было совсмъ не на его сторон. Его друзья, бывшіе свидтелями спора, удивлялись, почему онъ уступилъ пальму которая безъ всякаго сомннія принадлежала ему, я всегда отдамъ ее, отвчалъ опытный старикъ, сопернику, повелвающему 50 легіонами.
Оставляя другія любопытныя по не столь важныя методы, обращаюсь къ той, которая была употреблена во Франціи противъ Лютеранъ, а въ Англіи противъ Католиковъ, и которая можетъ быть названа механическою, потому что въ ней служатъ вмсто доказательствъ дерево и желзо въ разныхъ видахъ или формахъ. Въ Англіи она была весьма въ великомъ, употребленіи при Королевъ Маріи. Говорятъ, что въ Смитфолд, на главномъ театр споровъ, всегда была немалая толпа людей, ожидающихъ истиннаго просвщенія, и будто для нихъ нужно было такое множество деревянныхъ силлогизмовъ, что во всей Англіи лсъ сдлался дороже. Въ сей метод первое мсто занимаютъ сложные силлогизмы, называемые погречески соритами…. Опытъ доказалъ, что они имли великой успхъ и обратили многіе умы къ настоящей философіи и теологіи.— Въ древнія времена люди оставляли свои образ мыслей и принимали чужой, увлеченные во первыхъ внутреннимъ увреніемъ, во вторыхъ добродушіемъ, силою и приятностію ума своихъ учителей, которые желали имъ истины для нихъ же самихъ. Но дйствіе такой методы медленно, ненадежно и требуетъ дарованій и свдній, а мученіе или пытка легка и просвщаетъ заблуждающіе умы даже противъ воли!!.. Посл столь важнаго открытія философія и теологія сдлали шаг гигантскій. Всякое сомнніе противника, — слабаго, безпомощнаго, почиталось упорствомъ, которое не иначе можетъ быть побждено какъ механическими средствами, на сей конецъ изобртенными, т. е. плетьми, колесами, галерами, тюрмою, вислицею, пылающимъ костромъ и проч. и проч. Ибо возможно ли разсказать все, что содержитъ въ себ дополненіе (appendix) къ языческой логик, сдланное, по большей части, въ Римскомъ Конклав, въ семъ источник истиннаго просвщенія?
Остатки сихъ ужасныхъ силлогизмовъ хранятся въ архивахъ. Любопытные могутъ видть ихъ въ оригинал и, по моему мннію, всякой по крайней мр одинъ разъ въ жизни долженъ взглянуть на нихъ, чтобы всякой представилъ себ съ полной ясностію, какъ безчеловчна была государственная логика прежнихъ временъ, и потомъ благословлялъ бы счастливую, кроткую логику ныншняго философа-монарха, который не знаетъ ни для себя, ни для подданныхъ другихъ доказательствъ, кром общихъ народныхъ законовъ и святой справедливости.
Наконецъ упомяну о метод столь же дйствительной, какъ механическая, но кроткой и для самаго антагониста приятной, о прелестномъ, очаровательномъ звук золота. Ни что не въ состояній противиться сей метод, она въ одно мгновеніе разрушаетъ чужую ложь и истину, и ставитъ на ея развалинахъ тронъ для своей истинны и лжи. Человкъ съ доказательствами сего рода не можетъ сомнваться въ побд надъ соперникомъ, который неиметъ на своей сторон ничего, кром здраваго разсудка или здравой философіи, золото даетъ чудесную ясность идеямъ развваетъ, какъ, дымъ, всякое сомнніе и недоврчивость, его сила понятна для самой глупой головы, предъ его звукомъ молчитъ самый громовый языкъ, ему покоряется самый неприступный и самый упорный нравъ!— Филиппъ Македонскій принадлежитъ къ первымъ философамъ сего рода, онъ уврилъ сею методою мудрецовъ Аинскихъ въ ихъ заблужденіяхъ, усмирилъ, волновавшихся противъ него добрыхъ гражданъ, лишилъ ораторовъ способности говорить, однимъ словомъ, доказалъ цлому народу, что независимость для Греческой республики хуже нежели его оковы!
Ни одна система не была сопровождаема успхами столь быстрыми, обширными и постоянными, въ наше время она обнимаетъ вс состоянія, и мы можемъ сказать, что у насъ самые земледльцы столь же просвщены въ семъ смысл какъ Филиппъ Македонскій. Причина подобнаго рдкаго феномена состоитъ по моему мннію въ чрезвычайной простот правилъ сей логики, ибо они заключаются только въ двухъ соединенныхъ буквахъ D и А {Еще Латинскій языкъ? Какъ будто удары отъ baculum мене чувствительны, нежели отъ палки, и da мене значить нежели дай, но прежде думали, что одинъ сей язык способенъ къ высокимъ матеріямъ. Н.}. При томъ они повторяются безпрестанно. Кто можетъ сказать о себ, что неимлъ въ своей жизни случаевъ слышать ихъ и понять въ Филипповомъ смысл?
Я сказалъ-бы, что сія логика служитъ въ стыду человческаго рода, что она есть одинъ изъ величайшихъ бичей истины, добродтели и невинности, но примръ Еразма и бднаго Іорика!… а мое здоровье такъ слабо, что не перенесетъ даже и одного удара злобы и мщенія!
Краткая история и разныя методы споров: [Эссе] / С англ. Н. // Вестн. Европы. — 1812. — Ч.63, N 10. — С.81-96.