Козьма Захарьич Минин, Сухорук, Островский Александр Николаевич, Год: 1866 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 56 минут(ы)

По изд. А. Н. Островский. Собрание сочинений в 10 томах. Под общ. ред. Г. И. Владыкина, А. И. Ревякина, В. А. Филиппова. — М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1959. — Том 3. — Комментарии А. И. Ревякина.

OCR: Piter, февраль 2006 г.

А. Н. Островский

КОЗЬМА ЗАХАРЬИЧ МИНИН, СУХОРУК (1866)

Драматическая хроника в пяти действиях, с эпилогом, в стихах

[2-я редакция]

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

[25 августа 1611 года]

ЛИЦА:

Козьма Захарьич Минин, Сухорук, земский староста Нижнего посада.

Иван Иванович Биркин, стряпчий, присланный в Нижний Ляпуновым для совету.

Василий Семенов, дьяк, старый человек.

Алексей Михайлович Поспелов, боярский сын.

Петр Аксенов, старик, богатый торговый человек.

Баим Колзаков, стрелецкий сотник.

Роман Пахомов, боярский сын,

Родион Мосеев, посадский, гонцы из Москвы.

Василий Лыткин (лет пятидесяти), богатый вдовый купец.

Павел Темкин (лет тридцати пяти),

Семен Губанин (лет двадцати), торговые люди.

Нефед, сын Минина.

Гриша, юродивый мальчик.

Павлик (писчик), писарь Биркина.

Марфа Борисовна, богатая вдова.

Всякие люди нижегородские обоего пола.

Часть Нижнего посада, близ Кремля, направо и налево деревянные лавки, на заднем плане деревянный гостиный двор, за ним видна гора и стены Кремля, налево, в заднем углу на пригорке, башня и ворота в Кремль, направо продолжение Нижнего посада. Вдоль лавок деревянные мостки с навесом для пешеходов, у растворов скамьи и раздвижные стулья.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В гостином дворе торговцы в лавках и у лавок, проходит народ, некоторые останавливаются и покупают разные вещи. Слышны голоса: ‘Здесь рукавицы, шапки, кушаки! Гляди, зипун! Из Решмы, с оторочкой’. Петр Аксенов сидит на скамье у своей лавки (крайней справа). Василий Лыткин входит, отпирает крайнюю лавку с противоположной стороны, заставляет ее скамьей и подходит к Аксенову.

Аксенов

Здорово ль, кум?

Лыткин

Здорово, Петр Аксеныч.

Тебя как милует Господь?

Аксенов

Спасибо!

Живем-таки. Что Господа гневить!

Откуда, Вася?

Лыткин

С низу, из Казани,

Да позамешкался в дороге малость.

Домашние здоровы ль?

Аксенов

Все здоровы.

Лыткин

А что Кузьма Захарьич?

Лыткин

Земским делом

Печалится один за всех.

Лыткин

Здоров ли?

Лыткин

Бог милует. За здравие его

Все молимся. Он твердо, неослабно

За веру православную стоит,

Разумными речами утверждает

В народе крепость!

Лыткин

Что и говорить!

Радетель!

Аксенов

Диво это, брат Василий,

Как умудрил его Господь речами!

Вот так тебя слеза и прошибает,

Все слушал бы, кажись, и не ушел бы.

Вот какова его беседа!

Лыткин

Что же

Он говорит такое?

Аксенов

Эх, брат Вася,

Уж очень это дело-то велико!

Ну, слушай, да язык-то за зубами

Подерживай! Затеи-то велики,

А что-то Бог пошлет, увидим после.

Вот мы толкуем, как бы ополчиться

Да либо помереть уж, либо Русь

От иноземцев и воров очистить.

Лыткин

В разор нас разорят и животишки

Ограбят все, куда с детьми деваться!

Не трогают, так и сидеть бы смирно.

Куда уж лезть!

Аксенов

Да ты крещен аль нет?

Аль животы тебе дороже веры?

А братия? А слезные писанья

Из-под Москвы? И это ничего!

Лыткин

Не обижай! Я от миру не прочь.

Уж коли все, и я.

Аксенов

Смотри ж, Василий!

Не пятиться.

Лыткин

А я к тебе с поклоном,

Челом тебе!

Аксенов

Я слушаю. Что надо?

Лыткин

Ты знаешь сам, семья моя велика,

Детей больших и малых целый дом,

А я один, четвертый год вдовею.

Хозяйки нет. Не откажись посватать.

Аксенов

Не откажусь. Тебе немолодую

Уж надобно?

Лыткин

Нет, я и помоложе

Не откажусь.

Аксенов

Найду тебе из бедных.

Лыткин

Богатую бы мне.

Аксенов

За старика-то

За вдового, да с кучею детей,

Какая же нужда идти богатой!

Лыткин

Ты Марфу мне Борисовну посватай.

Аксенов

Да не пойдет, — она богата очень

И молода,- красавица собою.

Ее и князь любой возьмет с охотой,

Не то что ты.

Лыткин

И я богат, Аксеныч.

Аксенов

Давно ли ты разбогател?

Лыткин

Давненько.

Да время-то, Аксеныч, нынче смутно,

Так я и жмусь.

Аксенов

Ты правду говори!

Посватаю, изволь. Ну, много ль денег

Ты накопил?

Лыткин

Да тысяча найдется.

Аксенов

Да верно ли?

Лыткин

Я лгать тебе не стану.

Аксенов

Так первое: ты от миру не прочь,

Второе дело: тысяча найдется.

Не отопрись, смотри.

Лыткин

Не отопрусь.

Аксенов

Ну, хорошо. Посватаю.

Лыткин

Спасибо.

Пойду-ка я да с лавкой разберусь.

(отходит)

К нему подходят Темкин и Губанин.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Аксенов, [Лыткин,] Темкин и Губанин.

Темкин

(Лыткину)

Здорово, друг! Счастливо ль воротился?

Поторговал, наколотил мошну?

Лыткин

Наколотил! Спроси: свои-то целы ль?

Один разор, в убыток торговал.

Губанин

Кривишь душой. Не бойся, не ограбим.

Темкин

Его ограбить и греха не будет.

Богаче всех, а сиротой глядит.

Лыткин

Да тише ты, как раз беду накличешь!

Подслушают, тут всякого народу

Довольно есть. Свою казну считай,

А до чужой тебе нет дела вовсе.

(Уходит в лавку.)

Входит юродивый, его окружает толпа.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, юродивый и толпа.

Аксенов

Откуда, Гриша?

Юродивый

Ась?

Аксенов

Откуда, мол?

Юродивый

В монастыре обеденку стоял,

И панихиду пели, поминали

Раба Прокофья.

Аксенов

Упокой, Господь!

Какой Прокофий, ты не знаешь, Гриша?

Юродивый

Он, говорят, был добрый. Я поплакал

И помянул. Подайте на дорогу!

Лыткин

Аль ты куда собрался, Гриша?

Юродивый

Далеко. Длинная дорога, встанет —

Так до неба достанет. Все песками

Сыпучими да темными лесами

Дремучими.

Лыткин

Куда ж дорога, Гриша?

Юродивый

К честным обителям.

Лыткин

Один пойдешь?

Юродивый

Нет, много, много.

Лыткин

Что он говорит?

Сулит дорогу, а куда? Известно,

Одна дорога, значит, все помрем,

И надо полагать, что это вскоре.

Губанин

Нет, надо быть, что о другой дороге

Он говорит.

Темкин

Его не разберешь,

Убогий он у нас и малоумный.

Юродивый

(со слезами)

Нет, вот что: храмы там без богомольцев,

Без пения. Подайте на дорогу!

Бежит по сцене. Все расходятся по лайкам. Входят Биркин и Семенов.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Биркин и Семенов.

Биркин

(оглядываясь)

Ты в Нижнем шатости не замечаешь?

Семенов

Господь хранит пока.

Биркин

А знаешь что?

Ведь Нижний — ключ всей Волги, за него бы

Король Жигмонт иль Владислав-царевич

Нам дорогую цену заплатили,

Кабы привесть к присяге. Мне — боярство

Иль в думные, тебя — в Москву, в дьяки,

В любой приказ.

Семенов

Ты шутишь аль смеешься?

Биркин

Как хочешь понимай!

Семенов

Как понимать!

Изменником я не был и не буду,

И с дьяволом быть в доле не хочу.

Биркин

Я пошутил с тобой.

Семенов

Иван Иваныч,

Шути с кем помоложе. Этих шуток

Я не люблю, они подвохом пахнут.

Биркин

Ну, не сердись! не любишь, так не стану

Шутить с тобой, нам ссориться не след:

Неладно в Нижнем.

Семенов

Полно, что пугаешь,

Иван Иваныч, как тебе не грех!

Биркин

И знаешь, кто у нас заводит смуту?

Семенов

Кому же заводить?

Биркин

Кузьма Захарьев.

Семенов

Не верю, быть не может.

Биркин

Погоди,

Дай срок, увидишь сам. Всегда толпою

За ним народ валит, все шепчут что-то

И по ночам сбираются к нему.

Семенов

Не верю.

Биркин

Ты не спорь со мной, разведай.

Семенов

Да нет же, говорю.

Биркин

Не ошибись!

Семенов

Не ошибусь я в этом человеке.

Кузьму я знаю вдоль и поперек:

Он боек на язык, упрям и дерзок,

В дела мешается, за всех заступник,

А все-таки души он не продаст,

Сгрубить — сгрубит, а смуты не затеет.

Биркин

От грубости до мятежа далеко ль!

Я не люблю, кто бойко говорит!

Семенов

Да у меня ведь горлом не возьмешь!

Я не ему чета, молчать заставлю.

Я при царе Иване начал службу,

В дьяках состарился и поседел.

Уж мы с Кузьмой не первый год воюем,

Биркин

Наскочит на меня, так будет помнить.

Семенов

Ну, и тебя таки честит изрядно,

И за глаза все Тушиным корит,

А тушинцам у нас почету мало,

На Волге их не любят.

Биркин

Не беда!

Насильно мил не будешь! Уж народец

У вас на Волге! Нечего сказать!

Некстати говорливы! Вот ты здешний,

Не тушинский, а тоже говорят,

Что ты берешь посулы, что с живого

И с мертвого дерешь, не разбираешь.

Семенов

Да кто же говорит?

Биркин

А все Кузьма.

Семенов

Не верь, Иван Иваныч! Все напрасно,

Посулов не беру. Он злым поклепом

Меня обносит. Да ты сам ли слышал?

Биркин

Сам слышал.

Семенов

Не снесу такой обиды,

Пойду челом ударю воеводе.

Биркин

Я говорю тебе, что он мятежник,

С народом шепчет, а властей ругает,

Небось без умыслу? Да кто ж поверит!

Семенов

Его теперь и знать я не хочу,

Ругателя.

Биркин

А ты пока молчи,

Умей скрывать обиду, дожидайся.

Он не уйдет никак от наших рук.

Я сторожа к нему приставил, знаешь,

Павлушку, он хоть зайца соследит,

Волк травленый, от петли увернулся.

Он из дьячков из беглых, был в подьячих,

Проворовался в чем-то, присудили

Его повесить, он и задал тягу.

Теперь веревки как огня боится.

Хоть висельник, да только бы служил.

Ну, и писать горазд, мне то и нужно.

Да мы еще с тобою потолкуем.

Куда пойдешь отсюда?

Семенов

На Оку,

Стерлядок искупить недорогих бы.

Биркин

Так вместе и пойдем! И я туда же.

Уходят.

Из Кремля выходит Нефед Минин, за ним [Аксенов] и несколько посадских.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Аксенов и Нефед]

Аксенов

(Нефеду)

А где отец?

Нефед

За мной идет сюда.

Из-под Москвы сегодня прибежали

Бесстрашные гонцы: Роман Пахомыч

Да Родион Мосеич. Отдохнувши,

Пойдут с отцом на воеводский двор.

Украдкою у патриарха были

И привезли нам грамоты его.

Из шапок достают, зашиты были.

Входит Минин, за ним [Поспелов,] несколько человек народа и Павлик. Все окружают [Минина].

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, Минин, [Поспелов,] несколько человек народа и Павлик.

Аксенов

Какую весть несешь?

Минин

Дурные вести.

Прокоп Петрович Ляпунов убит

Казаками.

Аксенов

Бедам конца не видно.

Голоса

Убит! — Убит! — О Господи, помилуй!

Поспелов

Ведь под Москвой еще два воеводы:

Князь Трубецкой да атаман Заруцкий.

Ну, что ж они?

Минин

Они-то? Целовали

Псковскому ведомому вору крест.

Павлик

(Лыткину)

Несдобровать и Нижнему теперь.

Аксенов

Что ж делать нам?

Минин

Пойдемте к воеводе,

В приказную избу, пусть он рассудит.

Пусть грамоту прочтет от патриарха,

Он из темницы пишет.

Голоса

Из темницы?

Минин

Его цепями, голодом томят,

А он предателей Москвы бесстрашно,

Как Божий гром, проклятием громит.

Теперь лететь бы к матушке Москве!

Подняться нечем. Спросим воеводу,

Подумаем с ним вместе, а покуда

Сберемтеся всем Нижним панихиду

Соборную отслужим, будем плакать,

Молиться будем, плакать и молиться.

С Нижнего посада выходит Колзаков и трое стрельцов.

[ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ]

[Те же, Колзаков и стрельцы.]

Колзаков и стрельцы

(поют)

Нам на Волге жить,

Все ворами слыть.

На Яик идти,

Переход велик,

Под Казань идти,

Грозен царь стоит.

Колзаков

(увидя Минина)

А! Бог тебя люби, Кузьма Захарьич!

Минин

Ступай своей дорогой!

Колзаков

Аз есмь бражник!

Минин

Я вижу.

Колзаков

Видишь, а не осуждай!

Я старый человек.

Минин

Тебе же хуже!

Колзаков

Нельзя не пить: такое время! Вот что!

Ты думаешь, я с радости, я с горя!

Как помоложе был, так дело делал,

Царю Ивану царства покоряли.

А что теперь! В глаза-то людям стыдно

Глядеть. Какой я воин, братец! Срам!

(Отходит со стрельцами на другую сторону.)

Стрельцы

(поют)

Нам идти ль, не идти ль

На Иртыш на реку.

Под Тобол-городок.

Скрываются. Выходит Марфа Борисовна, за ней две женщины. Оделяют деньгами нищих. Минин идет к ней навстречу.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

[Те же и Марфа Борисовна.]

Марфа Борисовна

А я тебя ищу, Кузьма Захарьич!

Вот горе-то на нас! Прокоп Петрович

Казаками убит! А что-то скучно

Все было мне, сижу да заливаюсь

Горючими, а вот к беде и вышло.

Я всех людей из дому разослала

По бедным, оделить хоть понемногу

За упокой да звать обедать завтра.

Для нищей братии обед готовлю.

Зайди, Кузьма Захарьич, да зови,

Кого увидишь, вместе помянули б,

Чем Бог послал.

Минин

Благодарю за ласку.

А уж не знаю, как тебе сказать.

Есть дело земское.

Марфа Борисовна

Так ты попозже!

Уж очень скучно, хоть поговорить бы.

Минин

Да у меня у самого-то гости.

Марфа Борисовна

Покорно просим и с гостями.

Минин

Ладно!

Марфа Борисовна

Я очень рада буду, буду ждать.

Пока прощай!

Минин

Прощенья просим, Марфа

Борисовна! Благодарю за память!

Марфа Борисовна уходит. Аксенов и Поспелов выходят к Минину.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

[Минин, Поспелов, Аксенов.]

Поспелов

Об чем это, Кузьма Захарьич, Марфа

Борисовна с тобою говорила?

Минин

К себе звала. Спаси ее Господь!

Задумала на весь народ поминки

Прокофию Петровичу.

Поспелов

Пойдешь?

Минин

Ее грешно обидеть! Приходите

И вы, друзья!

Аксенов

Я, может, и приду,

Коль удосужусь да не разнедужусь.

Недужится, уж стар я становлюсь.

(Уходит в лавку.)

Поспелов

Кузьма Захарьич! я к тебе с поклоном,

Заместо батюшки родного будь!

Мне жизнь не в жизнь: с утра до поздней ночи

И с вечера до утренней зари

Все об одном я думаю-гадаю,

Одно мне сна-покою не дает.

Ты наведи меня на ум — на разум.

Прямую путь-дорогу покажи!

Минин

О чем тоскуешь?

Поспелов

Как бы это молвить?

Такое дело, и сказать-то стыдно,

И утаить-то грех перед тобой.

Иль бес мутит, иль уж судьба такая,

Такой предел на долю вышел. Марфа

Борисовна все из ума нейдет.

Минин

Такое ль время, Алексей Михайлыч!

Поспелов

Да что мне время! Жить и умирать

Уж лучше вместе. Годы подошли,

Кузьма Захарьич, мне нужна хозяйка.

Мы ровни по годам и по всему.

Поговори ты ей! Заставь меня

Навечно Богу за тебя молиться!

Честна вдова, а мужняя жена

Еще честней в дому благочестивом.

Минин

Придется к слову — я поговорю.

Уходят. Павлик, видя, что Минин ушел, выходит из лавки с Лыткиным, к ним постепенно подходят из других лавок и проходящие.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

[Павлик, Лыткин, народ.]

Павлик

Вы слушайте, что вам Кузьма толкует,

Он вас в беду такую заведет,

Что плакать вам кровавыми слезами.

Дела, дела!

Лыткин

Да верно ли ты знаешь,

Что Владислава скоро ждут в Москву?

Павлик

Чего не знаю, говорить не стану.

Я грамотный, не то что ваш Кузьма.

Лыткин

А что же будет, если королевич

В Москву придет?

Павлик

Не больно хорошо.

Великую пошлет он рать и силу

И камня здесь на камне не оставит.

Голос из толпы

И Вяземский под Нижний приходил,

Да много ль взял?

Павлик

Придут с большим нарядом,

Не с голыми руками.

Лыткин

Братцы, смерть!

Разор, разор!

Павлик

Москва зовет на царство

И ждет к себе из Польши Владислава,

А мужики кричат у нас по Волге:

‘Мы не хотим на царство иноземцев

И выбранных казаками царей’.

Подходят к толпе Минин и Поспелов. Павлик что-то шепчет Лыткину.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

[Те же, Минин и Поспелов]

Минин

Послушаем, о чем народ толкует?

Того и жди что смута заведется,

Из воровских полков с подсылом много

Народу набегает, не усмотришь,

Проезжий город. А, да это наш,

Из биркинских людей, Павлушка, писчик.

Негодный человечишка, за ним

Глядеть да и глядеть! Что за охота

Держать такую дрянь, не знаю, право!

Голос из толпы

Ну, что ж молчишь? Язык-то прикусил?

Павлик

Я живу с краю, ничего не знаю. (Убегает.)

Минин

Что он молол?

Голоса из толпы

Да много говорил,

Про королевича. — Да разореньем

Все нам грозит.

Лыткин

Такие страсти

Наговорил, не знаешь, что и делать.

Минин

Как только вам не грех воришек слушать,

Бездельных, шлющихся! Развесьте уши,

Им на руку, они тому и рады.

Голоса из толпы

Да кто ж ему поверит! — Зря болтает! —

Учи нас, вразумляй, Кузьма Захарьич!

Минин

Одно вы помните и зарубите,

Что мы клялись креста не целовать

Ни Владиславу, ни кому другому

Из иноземцев,- ждать, кого на царство

Пошлет Господь и выберет земля.

Нам государь — великий патриарх,

Другого нет у нас. Что скажет — свято.

Сегодня от него пришли гонцы.

Мы грамоту прочтем и вам объявим

Его приказ и земское решенье.

Вбегают несколько человек.

[ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ]

[Те же и вновь пришедшие.]

Один из них

Отписки из Москвы! Гонцы с вестями!

Голоса из лавок

Куда идут?

Один из вновь пришедших

На воеводский двор.

Другой

Письмо от патриарха Ермогена.

Площадь наполняется. Входят Роман Пахомов и Родион Мосеев.

[ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ]

[Те же, Роман Пахомов и Родион Мосеев.]

Родион Мосеев

Честным нижегородцам из Москвы

От разоренных и плененных братий

Поклон мы правим низкий, до земли.

(Кланяется.)

Все кланяются.

Роман Пахомов

Честному духовенству, воеводам

И всем — и старшим и молодшим людям

Благословение от патриарха.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

ЛИЦА:

Марфа Борисовна.

Домна, старуха.

Минин.

Аксенов.

Поспелов.

Иван Кувшинннков, сотник из Балахны, и Григорий Лапша, крестьянин из Решмы — предводители восстания на Волге.

Просторная бревенчатая светлица.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Марфа Борисовна сидит на скамье. Домна на низенькой скамейке у ног ее.

Марфа Борисовна

(поет)

Пустыня прекрасная!

Меня многогрешную,

Как чадо свое, приими.

Любимая мать моя,

В пристанище тихое,

В безмолвные недра свои!

Домна

Стучится некто.

Марфа Борисовна

Отопри поди!

Домна уходит и скоро возвращается с Аксеновым.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

[Те же и Аксенов.]

Аксенов

Здорова ли ты здесь?

Марфа Борисовна

Кажись, здорова.

Аксенов

Я прежде всех, и ладно, мы покуда

Поговорим с тобой да потолкуем.

Об чем бы нам? Давай о женихах.

Марфа Борисовна

Поговорим. Спасибо за заботу.

Аксенов

Пришел к тебе я сватом.

Марфа Борисовна

От кого же?

Аксенов

От Лыткина, у нас в ряду торгует,

Он пожилой и четверо ребят.

Марфа Борисовна

Ну, хорошо, мне пожилой-то лучше.

Аксенов

(смеется)

Да полно, так ли?

Марфа Борисовна

Только, Петр Аксеныч,

Ты попроси, чтоб он пообождал,

А отказать не откажи.

Аксенов

Ну, ладно.

(Смеется.)

Марфа Борисовна

Да чему же ты смеешься, Петр Аксеныч?

Аксенов

Я больно рад, что ты не отказала

Совсем ему, он человек нам нужный.

Вот видишь ли: деньжонки у него

В запасе есть, а на мирскую нужду

Он больно скуп, теперь в надежде будет,

Что за тобой приданое большое,

Так и для миру будет тороватей.

Марфа Борисовна

Какой шутник ты, Петр Аксеныч! право!

Аксенов

Ты шутишь-то! Ну, разве ты пойдешь

За Лыткина?

Марфа Борисовна

Кому судьба какая.

Как знать вперед, что будет.

Аксенов

А другого

Не хочешь ли? Велел Кузьма Захарьич

Поговорить с тобой о человеке,

Приятеле своем.

Марфа Борисовна

Кузьма Захарьич?

Ахти, беда!

Аксенов

Чего ты испугалась?

Марфа Борисовна

А кто таков?

Аксенов

Поспелов.

Марфа Борисовна

Эко горе!

Аксенов

Ни горя я не вижу, ни беды.

Марфа Борисовна

Покаяться уж разве, Петр Аксеныч!

Вот видишь ты: мое желанье было

Раздать казну, избавиться заботы

По мужниной душе — его добро,

Пусть за него и молятся сироты —

Да в келейку, на тихое житье.

Аксенов

Не думал я, ушам своим не верю.

Такая ты веселая, все шутишь,

Смеешься с нами, парней молодых

Не обегаешь…

Марфа Борисовна

Что же их бояться?

Подумают — горда. Греха-то больше,

А пусть болтают да смеются вдоволь,

Побалагурим, да и разойдемся,

Вот и беда и горе: обещала

Вдовой остаться, Божьей сиротой.

А отказать боюсь: Кузьма Захарьич

Рассердится, и Алексей Михайлыч

Во гнев взойдет и будет злобу мыслить,

И выйдет только грех один. Уж лучше

Скажи ему, что я душевно рада,

Пусть думает, что я его невеста,

Хоть обману, да в мире поживем.

Аксенов

А Лыткину?

Марфа Борисовна

Я не хочу обидеть

И Лыткина. Скажи, чтоб подождал,

Обману нет, вперед нельзя ручаться.

Домна входит.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Те же и Домна.]

Домна

Гостей веду. Идет Кузьма Захарьич.

Марфа Борисовна

Один или ведет кого-нибудь?

Домна

Какие-то незнаемые люди.

Входят Минин, Кувшинников, Лапша и Поспелов.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Те же, Минин, Кувшин инков, Лапша и Поспелов.]

Марфа Борисовна

Покорно просим, гости дорогие. (Домне.)

А ты поди да принеси медку!

Домна уходит.

Минин

С гостями, уж не осуди!

Марфа Борисовна

И, что ты!

Минин

Иван Кувшинников, из Балахны,

Начальный человек, а это Гриша

Лапша, из Решмы, тоже воевода.

Марфа Борисовна

Ну, вот спасибо за таких гостей!

Прошу садиться!

Кувшинников

Ты, Кузьма Захарьич,

Садись вперед.

Минин

Вы гости, я здесь свой.

Лапша, садись.

Лапша

Нет, мне не подобает.

Садись, я за тобой.

Садятся.

Минин

Ну, вот и ладно.

Поспелов

Тебе вперед.

Минин

Не местом, человеком.

Домна приносит мед в жбане и стопку на оловянной тарелке. Марфа Борисовна берет стопку. Домна наливает.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Те же и Домна]

Марфа Борисовна

(поднося Кувшинникову)

Медку пожалуйте, честные гости!

Кувшинников

У нас так все с хозяйки начинают.

Марфа Борисовна

Нет, батюшка, уволь! Пила довольно.

Кувшинников

Неволить не могу, я не указчик

В чужом дому.

(Кланяется, пьет и хочет поставить стопку.)

Марфа Борисовна

Уж просим обо всей!

Кувшинников допивает. Домна наливает, Марфа Борисовна подносит Лапше.

Григорий… Как по отчеству, не знаю…

Лапша

Петрович был.

Марфа Борисовна

Покорнейше прошу!

Лапша

Уж мне-то пить ли?

Минин

Пей!

Лапша

Оно как будто

Нескладно мужику-то?

Минин

Не осудим!

Лапша

(берет и кланяется)

Желаю здравствовать на многи лета!

Пьет. Домна наливает.

Марфа Борисовна

(поднося Минину)

Кузьма Захарьич!

Минин

(отпив немного, ставит стопку)

Больше не просите!

Марфа Борисовна

Ну, как угодно.

(Поднося Аксенову.)

Кушай, Петр Аксеныч.

Аксенов пьет.

К тебе с поклоном, Алексей Михайлыч!

Поспелов

Не откажусь, до сладкого охоч.

(Пьет.)

Все садятся. Марфа Борисовна ставит жбан на стол, подвигает скамеечку и садится.

Марфа Борисовна

Послушать бы теперь, Кузьма Захарьич,

Твоих речей. Сладка твоя беседа.

Минин

Да речь-то у меня одна все, Марфа

Борисовна.

Марфа Борисовна

Ее-то нам и нужно.

Минин

Ну, так начнем! Москва разорена?

Аксенов

Разорена.

Минин

Так ей и оставаться?

Кувшинников

Как можно!

Лапша

Что ты!

Марфа Борисовна

Сохрани Господь!

Минин

Москва нам корень, прочим городам?

Аксенов

Известно, корень. Что и говорить!

Минин

А если корнем основанье крепко,

Тогда стоит и древо неподвижно,

А корени не будет — прилепиться

К чему?

Лапша

Ну, что уж!

Марфа Борисовна

Господи помилуй!

Минин

Москва — кормилица, Москва нам мать!

Кувшинников

Кормилица и мать.

Лапша

Родная мать.

Минин

А разве дети могут мать покинуть

В беде и горе?

Поспелов

Мы не покидали.

Ты сам ходил с Алябьевым по Волге

И по Оке, и воры вас боялись.

Мы с Репниным ходили и к Москве,

Да воротились оттого, что ладу

Бог не дал воеводам. Грех на них!

Аксенов

А вот теперь и воевод-то нету:

Пожарский ранен, Ляпунов убит.

Минин

Осиротела Русь! Ни воеводы,

Печальника о нас, сиротах бедных,

Ни патриарха, ни царя. Как стадо

Без пастыря, мы бродим, злому волку-

Губителю добыча.

Поспелов

Бить волков!

Кувшинников

Известно, бить! Уж будет, потерпели!

Лапша

Мы топоры и косы отточили,

Которые об них же притупили.

Поспелов

Душа кипит, давно простору просит,

И руки чешутся.

Марфа Борисовна

Зачем же дело

Откладывать? Благословясь, да с Богом,

Не мешкая!

Аксенов

Отложишь поневоле.

Что скоро, то не споро, говорят.

Минин

Ты правду молвил. Не такое дело,

Чтоб торопиться.

Аксенов

Надо рассудить

Да поразмыслить.

Поспелов

Думать — ваше дело.

Минин

Что есть у нас? Ни войска, ни казны,

Ни воеводы. Прежде нужны деньги,

Сберем казну, и люди соберутся,

Стрельцы, казаки. Всякого народу

По свету белому довольно бродит

Без дела и без хлеба, рады будут

Трудом себе копейку заработать.

Не все же грабить! Надо душу вспомнить!

А воеводу миром изберем.

Аксенов

Кого излюбим, тот у нас и будет.

Минин

Казна всего нужнее.

Аксенов

Верно слово.

Минин

Где взять казны?

Поспелов

Собрать, Кузьма Захарьич.

Минин

Да много ли сберешь! На разговоры

Все тороваты, а коснись до дела,

Так и попрячутся. Не то что денег,

И тех, что посулили, не найдешь.

Поспелов

А ты не обижай, Кузьма Захарьич!

Аксенов

Не обижает, дело говорит.

Марфа Борисовна

Вот все, что есть, возьмите, коли нужно.

Минин

Душа святая! О тебе нет речи!

Твои достатки и тебя мы знаем.

Ты все отдашь, и я отдам, и он, —

Все будет мало. С чем тут приниматься!

И только что обидим мы без пользы

Самих себя, а делу не поможем.

Кто нас послушает! В бедах и в горе

Сердца окаменели. О себе

Печется каждый, ближних забывая.

Марфа Борисовна

Так что же делать нам, Кузьма Захарьич?

Минин

(встает)

Себя забудь и дел своих не делай!

Проси у Бога разума и слова,

Сухим очам проси источник слез!

На улицу, на площадь, на базары,

Где есть народ, туда и ты иди!

Высокая апостольская доля —

Будить от сна своих уснувших братий

И Божьим словом зажигать сердца!

Когда увидишь, что сердца и народе

Затеплятся, как свечи пред иконой,

Тогда сбирать казну на помощь ратным!

Сбирать людей на выручку Москвы!

Марфа Борисовна

Пошли, Господь, в моем дому начаться

Великому и праведному делу.

Минин

Хозяюшка, прощай! Пойдем, Аксеныч!

Пора идти на воеводский двор,

Сбирают нас и выборныих старост

О грамоте подумать патриарха

И рассудить, что делать, что начать.

Аксенов

Ступай вперед, я мигом за тобою.

Минин

Хозяюшка, прости.

Марфа Борисовна

Прощенья просим.

Кувшинников

За угощенье!

Марфа Борисовна

Ну, уж не взыщите!

Чем Бог послал.

Лапша

За ласковое слово!

Марфа Борисовна

Напредки не забудьте!

Минин

Ваши гости!

Уходят, кроме Аксенова и Поспелова.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Марфа Борисовна, Аксенов и Поспелов.

Марфа Борисовна

Ты, Алексей Михайлыч, на дорожку

Медку не хочешь ли?

Поспелов

Пожалуй, выпью,

Да не об меде речь! Мне слаще меда

Твой разговор.

Марфа Борисовна

Какой проказник! Право!

(Подносит мед.)

Поспелов пьет.

Аксенов

Я говорил.

Поспелов

Ну, что ж она сказала?

Аксенов

Сказала-то? Она сказала: люб.

Поспелов

Ну, люб, так ладно! Вот спасибо, Марфа

Борисовна! Сказал бы я словечко

Еще тебе, боюсь — не прогневить бы.

Марфа Борисовна

Как не грешно тебе! Да чем же можешь

Ты прогневить меня!

Поспелов

Своей любовью.

Марфа Борисовна

Ах!.. Нет… я, право… Что тебе смотреть

На гнев мой! Что же, разве что дурное

Ты говоришь! В любви обиды нет!

Благодарить тебя за это надо.

Поспелов

А по рукам когда?

Марфа Борисовна

Да вот что, милый:

То нездоровится, то дела много

По дому, знаешь. Как-то все не время…

Поверишь ли, с ног сбилась от заботы.

Мы лучше уж немного подождем.

Ты не печалься, Алексей Михайлыч!

Поспелов

Голубушка! Зачем себя ты губишь?

В твоей поре тебе бы только ласку!

Тебя бы целовать, да миловать,

Да крепко к сердцу прижимать!

Марфа Борисовна

Ну, будет!

Мы после как-нибудь поговорим.

Не до того мне, Алексей Михайлыч!

Так голова с чего-то разболелась,

Уж и не знаю. Лучше не тревожь.

Поспелов

Прощенья просим!

Марфа Борисовна

И меня прости.

Аксенов

Господь с тобой!

Поспелов

Бог даст, коль живы будем,

Увидимся.

Марфа Борисовна

Ну, как не увидаться!

Поспелов и Аксенов уходят.

[ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ]

Марфа Борисовна [одна]

Какие речи! Господи, помилуй!

Не слушать бы! А как же их не слушать!

В миру живешь, с людями, по-мирски

И надо жить, — все видеть и все слышать.

Куда бежать от суеты мирской?

О юность, юность, молодое время!

Куда бежать мне! Господи, помилуй!

(Уходит.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

ЛИЦА:

Биркин.

Семенов.

Минин.

Аксенов.

Несколько дворян, боярских детей и посадских.

Место в Кремле, близ воеводского дома.

Аксенов, несколько дворян, боярских детей и посадских выходят из воеводского дома.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

[Аксенов, дворяне, боярские дети и посадские.]

Аксенов

Вот грамоту прочли от патриарха,

А толку что! О деле позабыли,

Про земскую беду помину нет,

И что у них на Минина за злоба!

Кузьме и рта разинуть не дают.

Ругательски ругали. Дьяк Семенов

Озлобился, и не уймешь, а Биркин,

Кажись, его зубами бы загрыз.

Наместо дела, ссоры да отписки:

Пошлем в Казань, казанцы к пермичам.

Гонцы гоняют, дело не спорится.

Из воеводского дома выходят Биркин, Семенов и Минин.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

[Те же, Биркин, Семенов и Минин.]

Семенов

Наслушались мы вдоволь разговору

Сегодня. Сыт ли ты, Иван Иваныч?

Биркин

По горло сыт. От ваших разговоров

Завяли уши.

Семенов

Ну, Кузьма Захарьев,

Спасибо за науку! Угостил

Нас, дураков, разумными речами,

Так и сидели все, развеся уши,

Да слушали.

Биркин

Ну, как его не слушать,

Он всех умней! Ишь краснобай какой!

Минин

Не помню я, что говорил, быть может,

Кого обидел словом. Не вините,

Не сам я говорил, кровь говорила.

Семенов

Обидеть не обидел, грех сказать,

А насказал довольно, не уложишь

В большой мешок.

Биркин

Да кто же виноват?

Мы сами дали волю, так и слушай!

А он и рад.

Минин

Да кто же запретит

Мне говорить?

Семенов

Да всякий, кто постарше.

Минин

За веру православную стою,

Не за дурное что. Молчать нельзя мне.

Семенов

Ведь ты еще не воевода! Скажут,

Чтоб говорил — так говори что хочешь,

А скажут: замолчи! — так замолчишь!

Минин

Не замолчу. На то мне дан язык,

Чтоб говорить. И говорить я буду

По улицам, на площади, в избе,

И пробуждать, как колокол воскресный,

Уснувшие сердца. Вы подождите,

Я зазвоню не так. Не хочешь слушать,

Я не неволю: не любо — не слушай,

А замолчать меня заставить трудно.

Я не свои вам речи говорил:

Великий господин наш, патриарх,

Велит нам быть в любви, соединенье

И промышлять, как душу положить

За веру. Нас с тобой Господь рассудит,

Кто прав, кто виноват. Вы не хотели

Послушаться, смотрите, не пришлось бы

Вам каяться.

Семенов

Послушаться тебя!

Чего ты захотел! Ты будь доволен,

Что слушали, молчать не заставляли.

Биркин

Да из избы не выгнали тебя.

Уходят, и за ними все, исключая Минина и Аксенова.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Минин и Аксенов.

Минин

Знать, им не жаль ни крови христианской,

Ни душ своих. Какая им корысть!

Самим тепло, а братию меньшую

Пусть враг сечет и рубит, да и души

Насильным крестным целованьем губит.

Просил я их со многими слезами,

Какую ни на есть, придумать помощь, —

И слышать не хотят. Не их, вишь, дело!

Так чье же?

Аксенов

Не надейтеся на князи!

(Уходит.)

Минин

И вправду. Нам теперь одна надежда —

На Бога. Помощи откуда ждать!

Кто на Руси за правду ополчится?

Кто чист пред Богом? Только чистый может

Святое дело честно совершить.

Народ страдает, кровь отмщенья просит,

На небо вопиет. А кто подымет,

Кто поведет народ? Он без вождя,

Как стадо робкое, рассеян розно.

Нет помощи земной — попросим чуда,

И сотворит Господь по нашей вере.

Молиться надо! В старину бывало,

Что в годы тяжкие народных бедствий

Бог воздвигал вождей и из народа.

Возможно ли, чтоб попустил погибнуть

Такому царству праведный Господь!

Вон огоньки зажглись по берегам.

Бурлаки, труд тяжелый забывая,

Убогую себе готовят пищу.

Вон песню затянули. Нет, не радость

Сложила эту песню, а неволя,

Неволя тяжкая и труд безмерный,

Разгром войны, пожары деревень,

Житье без кровли, ночи без ночлега,

О, пойте! Громче пойте! Соберите

Все слезы с матушки широкой Руси,

Новогородские, псковские слезы,

С Оки и с Клязьмы, с Дона и с Москвы,

От Волхова и до широкой Камы.

Пусть все они в одну сольются песню

И рвут мне сердце, душу жгут огнем

И слабый дух на подвиг утверждают.

О Господи! Благослови меня!

Я чувствую неведомые силы,

Готов один поднять всю Русь на плечи,

Готов орлом лететь на супостата,

Забрать под крылья угнетенных братий

И грудью в бой кровавый и последний.

Час близок! Смерть злодеям! Трепещите!

Из дальнего Кремля грозит вам Минин.

А если Бог отступит от меня

И за гордыню покарать захочет,

Успеха гордым замыслам не даст,

Чтоб я не мнил, что я его избранник, —

Тогда я к вам приду, бурлаки-братья,

И с вами запою по Волге песню,

Печальную и длинную затянем,

И зашумят ракитовы кусты,

По берегам песчаным нагибаясь,

И позабудет бросить сеть рыбак

И в тихом плёсе на челне заплачет,

И девка с ведрами на коромысле,

Идя домой извилистой тропинкой,

Оглянется с горы и станет слушать

И, рукавами слезы утирая,

Широкие измочит рукава,

Бурлаки запоют ее под лямкой

И балахонцы за своей работой

Над новою расшивой, с топорами.

И понесется песня, и прольется

Из века в век, пока стоит земля.

О Господи! Грешу я, мал я духом,

Смел усомниться в благости твоей!

Нет, прочь сомненья! Перст твой вижу ясно.

Со всех сторон мне шепчут голоса:

‘Восстань за Русь, на то есть воля Божья!’

(Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

(Октябрь 1611 года)

СЦЕНА ПЕРВАЯ

ЛИЦА:

Биркин.

Минин.

Поспелов.

Аксенов.

Темкин

Губанин.

Лыткин.

Нефед, сын Минина.

Павлик.

Марфа Борисовна.

Немец.

Всякие люди Нижнего Новгорода.

Небольшая площадь в Кремле, недалеко от собора. К концу, в пятом явлении, начинает смеркаться.

Выходит Лыткин, Павлик крадется к нему из-за угла.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

[Павлик и Лыткин.]

Павлик

Спаси меня! Я влез в беду такую,

Того и жди в застенок поведут.

Ты не бывал, так страсти-то не знаешь,

Я раз висел на дыбе под кнутом

И с той поры застенок обегаю.

Не дай Господь и недругу и другу.

Лыткин

За что ж висел?

Павлик

За добрые дела.

Ты приюти меня к себе до ночи,

А ночью я за Волгу убегу.

О, горе мне! Велико окаянство

Беспутного Павлушки!

Лыткин

Провинился

Ты в чем же, друг?

Павлик

И вымолвить боюсь.

Послал меня Иван Иваныч наспех,

Куда, к кому, тебе не надо знать.

Проездил я без мала три недели

И с грамоткой вернулся нынче утром,

Да хмелен был, идти к нему боялся.

На грех стрелец-приятель подвернулся,

В царев кабак мы с ним и завернули,

Винца купили, разговор пошел.

Я хвастать-то горазд, язык мой — враг мой.

Болтаю я, что в голову придет,

И грамотку кажу — мол, вот где сила!

Откуда ни возьмись Кузьма Захарьич,

Хвать за ворот и грамотку из рук.

Ударюсь я бежать, давай Бог ноги.

Хоть в грамоте не писано, откуда,

К кому и от кого, да сам расскажешь.

Как приведут на исповедь в застенок.

Входит Биркин

Никак, Иван Иваныч? Схорониться!

(Прячется за Лыткина.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Биркин.

Биркин

(один)

Заметно мне, что в Нижнем что-то зреет.

Все замолчало, как постом великим,

На всем какое-то говенье видно,

Бледнеют лица, а глаза сияют.

Но что же может сделать этот люд?

Пойти к Москве нестройною оравой

И умирать иль разбегаться розно

От польских латников. Пускай идут,

Попробуют, а нам просторней будет.

А если здесь не тяга, я в Казань,

Там Никанор Шульгин — большой приятель.

Да что ж он держит моего холопа,

Павлушку!

(Заметив Павлика.)

Вот он! Как же ты посмел,

Не показавшись, по городу шляться?

Все пьянствуешь! Когда домой вернулся?

Павлик

Сегодня утром.

Биркин

Что ж ты не явился?

Об двух ты, что ли, головах, бездельник!

Ну, мы сочтемся дома. Подавай

Мне грамоту скорей.

Павлик

Она пропала.

Биркин

Не может быть?

Павлик

Кузьма Захарьич отнял.

Биркин

Повешу я тебя без разговору

Лыткин уходит.

За воровство твое! Скрывайся лучше!

Хоть Никанор и пишет осторожно,

Без имени, а приведут на пытку,

Расскажешь все, к кому и от кого.

Беги скорей, покуда не схватили,

Исчезни ты и с потрохом, бездельник!

Замешкаешь, так прикажу холопам

Поймать тебя и в Волге утопить.

Не побоюсь: своя рубашка ближе.

Тебя убить греха большого нет.

Павлик убегает за Лыткиным. Биркин уходит. Из собора проходит народ. [Входят] Марфа Борисовна и Поспелов.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Марфа Борисовна и Поспелов.]

Марфа Борисовна

Давненько не видались.

Поспелов

Шесть недель.

Марфа Борисовна

Как время-то идет!

Поспелов

А что?

Марфа Борисовна

Да скоро.

Поспелов

Не больно-то! Мне эти шесть недель

Не за год, не солгу, а за полгода

Никак не меньше показались.

Марфа Борисовна

Что так?

Поспелов

Да разве ты не знаешь?

Марфа Борисовна

Ах, голубчик!

Я думала, что ты уж позабыл!

Поспелов

А ты б и рада?

Марфа Борисовна

Да не то что рада,

А все не время, некогда подумать.

Поспелов

Об чем тут думать, голову ломать!

Марфа Борисовна

Кто ж за меня подумает?

Поспелов

Все я же,

И за себя и за тебя.

Марфа Борисовна

Какой ты

Догадливый! Спасибо, что избавил

Меня от тяжкой думы, от заботы!

Поспелов

Сиротским делом сходим на могилку

Родителям почившим поклониться,

А там, как водится, честным пирком

Да и за свадебку.

Марфа Борисовна

Не долго думал,

А хорошо сказал.

Поспелов

А нешто худо?

Марфа Борисовна

Ты лучше знаешь.

Поспелов

Значит, так и быть,

По-моему?

Марфа Борисовна

Да ну уж, ладно, ладно.

Ты помолчи пока, мой друг сердечный!

Поспелов

Зачем молчать? Кого же мы боимся!

Марфа Борисовна

Что прежде времени молву пускать!

Не к спеху дело, погодим немного.

Поспелов

Да я боюсь, ты спятишься назад.

Марфа Борисовна

Зачем мне пятиться! Какая стать!

Ну, чем ты не жених? Собой красавец,

И развеселый, и такой удалый!

Других таких не сыщешь. Из-под ручки

На женихов таких невесты смотрят.

Поспелов

Все шутки у тебя. Мне не до шуток!

Тебе забава — мне кручина злая.

Я, точно подкошенная трава,

Без ветра-вихоря, без солнца вяну.

Марфа Борисовна

Ну что на улице за разговоры!

Немало дней у Бога, потолкуем

И после, без помехи, на досуге.

Ступай себе! Вон, видишь, из собора

Татьяна Юрьевна идет. Прощай!

(Уходит.)

Выходят Аксенов, Темкин, Губанин, Лыткин и разные торговые и посадские люди.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Аксенов, Темкин, Губанин, Лыткин, народ.]

Аксенов

Ну, так как же, ребятушки, а? Ну вот теперь нас много сошлось, давайте поговорим толком!

Лыткин

И то надо толком. А то что это! Господи Боже мой! Тот говорит: ‘Давай денег!’ Другой говорит: ‘Давай денег!’ А для чего — никто толком не скажет.

Темкин

Тебе только все разговаривать, лясы точить, а дела-то делать, видно, ты не любишь! Мало еще, что ли, разговору-то было! Сорок дней со днем сходимся да толкуем.

Губанин

Уж и не говори! Срам! То есть, кажется, не глядел бы людям в глаза от стыда, особливо Кузьме Захарьичу. Он о земском деле печалится, а мы… Ах, стыдобушка!

Аксенов

Значит, ребята, как в последний раз говорили, так и быть: третью деньгу.

Голоса

Третью деньгу. — Что ж, мы не прочь! — Так тому и быть! — Что сказано, то свято!

Губанин

Все, дедушка, согласны, все. (К народу.) Не стыдите, братцы! (Аксенову.) Дедушка! Спорщиков нет.

Аксенов

Постой ты, погоди! От трех денег — деньгу, от рубля — десять алтын, от трех рублей — рубль.

Голоса

Ладно! Ладно! (Разговор в толпе.) С десяти рублев выходит — три рубля да десять алтын. — А от сорока? Долго ль счесть! — С пятидесяти рублев — пятнадцать рублев. — Не пятнадцать, а шестнадцать рублев двадцать два алтына. — Ишь ты, счетчик! Да уж ладно, ладно!

Лыткин

Стойте! Как же это? Значит, все одно, что семейный, что одинокий?

Губанин

Как тебе не грех рот-то разевать! Ужли один против всех пойдешь?

Аксенов

Тебе что за дело до одиноких! Одинокий-то, может, все отдаст, да и сам своей головой пойдет!

Темкин

Ах ты, жила! Прости Господи!

Лыткин

Да что жила! Кому ж своего не жаль!

Губанин

На земское-то дело? Экой срам! Ну уж…

Аксенов

Стало быть, и делу конец. Отслужить молебен, да и собирать.

Губанин

У нас в рукавичном ряду уж и деньги готовы.

Голоса

В железном ряду хотят собирать. — Толкуют и в хлебном.-И в горшечном. — И в мясном. — И рыбаки.

Лыткин

А как же теперь товар?

Темкин

Прикинем.

Голоса

Известно, прикинем, что чего стоит. — Долго ль прикинуть. — В цену поставим.

Лыткин

А кто приценивать будет?

Темкин

Все мы же.

Голоса

Промеж себя выберем. — Всякий в своем ряду. — Свой суд короче.

Лыткин

Да как же я поверю чужому человеку свое добро ценить?

Аксенов

Мы не без креста ходим.

Темкин

Самому тебе не счесть, как мы сочтем.

Голос из толпы

Мы торговые люди, друг у дружки каждую деньгу насквозь видим.

Лыткин

Что ж такое! Лучше ложись да умирай!

Темкин

Ну и умирай! Ну, умирай!

Аксенов

Ты для себя для одного, что ли, жить хочешь? Так ступай в лес, да и живи себе. С людьми живешь, так и слушай, что мир говорит. Больше миру не будешь! Велит мир, так и всё отнимут.

Темкин

Да и отнимем, силой отнимем.

Лыткин

Да ведь это разор!

Темкин

Ну, да что на него смотреть, Петр Аксеныч! Как сказано, так и будет. На том все и станем.

Голоса

Все! — Все!

Темкин

Есть тут кто-нибудь из немцев?

Немец

Я.

Темкин

Ты согласен?

Немец

Да!

Темкин

Вот видишь ты, Василий! Ну скажи ты мне теперь, есть в тебе душа али нет?

Губанин

Брось ты его!

Темкин

Зреть не могу таких людей, вся душа во мне поворачивается.

Аксенов

(Лыткину тихо)

Что тебе жалеть-то! Какое ты приданое возьмешь! У ней, говорят, тысяч до двенадцати. Некуда будет тебе и деньги-то девать.

Лыткин

Да верно ли?

Аксенов

Вчера мы с ней о тебе говорили. Лучше, говорит, мне жениха и не надо.

Лыткин

Ну, хорошо, я согласен из своих. Только чтобы из жениных не трогать.

Голоса

Кузьма Захарьич идет! — Кузьма Захарьич!

Входит Минин. Все кланяются.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Те же и Mинин]

Аксенов

Мы положили третью деньгу брать

От денег, и с товару тоже.

Минин

Мало.

Аксенов

И те с трудом, а больше не сберешь.

Минин

Я знаю.

Аксенов

Тяжело одним. Помогут

Другие города.

Минин

Плохая помощь!

Мне ждать нельзя. Мне Бог велел идти.

Смотрите на меня! Теперь не свой я,

А Божий. Не пойдет никто, один

Пойду. На перепутьях буду кликать

Товарищей. В себе не волен я.

Послушайте!

Все обступают его.

Сегодня поздней ночью,

Уж к утру близко, сном я позабылся,

Да и не помню хорошенько, спал я

Или не спал. Вдруг вижу: образница

Вся облилася светом, в изголовье

Перед иконами явился муж

В одежде схимника, весь в херувимах,

Благословляющую поднял руку

И рек: ‘Кузьма! иди спасать Москву!

Буди уснувших!’ Я вскочил от ложа,

Виденья дивного как не бывало,

Соборный благовест волной несется,

Ночная темь колышется от звона,

Оконницы чуть слышно дребезжат,

Лампадки, догорая, чуть трепещут

Неясным блеском, и святые лики

То озарялися, то померкали,

И только разливалось по покоям

Благоуханье.

Аксенов

Слава в вышних Богу!

Но кто же старец? Рассмотрел ли ты?

Угодников ты подлинники знаешь.

Входит Hефед.

[ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ]

[Те же и Hефед.]

Hефед

Где батюшка?

Минин

Что надо? Что случилось?

Hефед

Гонцы от Троицы живоначальной,

От Сергия-угодника пришли.

Минин

От Сергия-угодника? И старец,

Явившийся мне, грешному, был Сергий.

Голоса

Перст Божий! — Божья воля! — Чудеса!

Еще от нас Господь не отступился.

Hефед

У них письмо отца архимандрита

И келаря.

Минин

На воеводский двор

Ступай, Поспелов, прямо к воеводе!

Оповести его!

Поспелов уходит.

А вы сбирайте

Дворян, детей боярских, и голов,

И сотников стрелецких и казацких,

И земских старост, и гостей, и всяких

Людей служилых к воеводе в дом.

А ты, Нефед, домой! Веди гонцов!

Как есть с дороги, так пускай и идут.

Теперь в последний раз, друзья, пойду я

Боярам, воеводам поклониться.

Голоса

Господь поможет. — Он тебе поможет. —

Молиться будем! Господа умолим.

Все уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

ЛИЦА:

Воевода.

Андрей Семенович Алябьев.

Биркин.

Семенов.

Минин.

Аксенов.

Поспелов.

Колзаков.

Роман Пахомов.

Дворяне, дети боярские, головы, старосты, богатые посадские люди.

Большая богатая изба в воеводском доме.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В избу входят постепенно разные лица, всё более пожилые и зажиточные, Аксенов, Минин, Поспелов, Роман Пахомов. Вновь пришедшие кланяются молча с теми, которые пришли прежде. Говорят шепотом. Потом входят Воевода, Алябьев, Биркин, Семенов, Колзаков и несколько народу.

Воевода

(Пахомову)

Здорово ли доехал?

Роман Пахомов

Ничего.

Воевода

Ну, молодец же ты, Роман Пахомов!

Хвала и честь тебе! Чай, отдохнуть

С дороги-то захочешь?

Роман Пахомов

Да когда уж!

Велели к вам заехать, да в Казань.

Уж отдохну, вернувшись из Казани.

(Отходит).

Воевода

Все собралися?

Голоса

Все.

Воевода

(отдает грамоту Семенову)

Читай, Василий!

Семенов

Сначала тут, как водится, все власти

Казанские и весь народ помянут:

Татары, черемиса, вотяки

И прочие.

(Читает.)

‘Не раз мы вам писали

О нашей гибели и разоренье,

И снова молим вас: не позабудьте,

Что вы родились в православной вере,

Святым крещением знаменовались.

Сего-то ради положите подвиг

Страданья вашего за ваших братий!

Молите всем народом христианским

Людей служилых быть в соединенье

И заодно стоять против врагов

И всех предателей хрестьянской веры.

Вы сами видите, что всем близка

От тех врагов конечная погибель.

В которых городех они владели,

Какое разоренье учинили!

Где Божьи образы и где святыня?

Не все ли разорили до конца

И обругали наглым поруганьем!

Попомните и смилуйтесь над нами,

Не мешкая, идите в сход к Москве!

И положите подвиг пострадать

Для избавленья православной веры!

Казною и людями помогите!

О том вас молим много со слезами

И от всего народа бьем челом!’

Воевода

Вели списать ты список слово в слово,

А грамоту отдай свезти в Казань.

Минин

А что ответим?

Семенов

Знают воеводы

Про то, а наше дело будет — слушать.

Минин

Послушаем.

Воевода

Мы рады бы идти,

Да нас походы разорили вовсе.

Давно ль ходил князь Александр Андреич.

Алябьев

И я ходил, без дела не сидели!

Казны да войска просят. Где ж нам взять?

Аксенов

Поищем, так найдем.

Семенов

А где найдешь ты?

Аксенов

Промеж себя найдем, сберем, что можем.

Семенов

Да много ль денег?

Минин

Сколько ни на есть!

Уж это наше дело.

Воевода

Доброй воли

Я не снимаю с вас. Сбирайте с Богом!

Семенов

Ну, может быть, кой-что и соберете,

Что ж делать будете?

Аксенов

Тебя не спросим.

Минин

Наймем людей служилых да стрельцов,

Да и пошлем к Москве.

Семенов

Без воеводы?

Минин

Как преж того водил Андрей Семеныч,

Так и теперь ему челом ударим.

Алябьев

Я не пойду, устал.

Минин

Андрей Семеныч!

Ты вздумай, если нашим нераденьем

Московскому крещеному народу

Конечная погибель учинится,

Иссякнет корень христианской веры,

И благолепие церквей Господних

В Московском государстве упразднится,

Какой ответ дадим мы в оный день,

В день страшного суда?

Алябьев

А кто порукой.

Что наше войско враг не одолеет,

Что врозь оно не разбежится, прежде

Чем мы Москву перед собой увидим?

Не хуже нас ходили воеводы!

Со всех концов бесчисленное войско

Шло под Москву громовой черной тучей.

Да не дал Бог, все розно разошлись.

Так как же хочешь ты, чтоб с горстью войска

Я шел к Москве! Мне с Господом не спорить!

Минин

Мы все на Бога. Сами виноваты,

А говорим: ‘Бог не дал’. Да за что

Ему и дать-то нам! Такое дело

Великое как делалось, сам знаешь.

Когда-то соберутся да пойдут,

Как точно через пень колоду валят.

А соберутся, — споры да раздоры:

Да не о том, кто первый помереть

За Русь святую хочет, — разбирают,

Кто старший, набольший, кто чином больше,

Кто стольник, видишь ты, а кто боярин.

Другой боярин-то, гляди, в Калуге

Боярство-то от вора получил.

Да ты не осердись, Андрей Семеныч!

Воевода

За что сердиться! Правду говоришь.

Минин

А там и говорят, что не дал Бог.

Что за корысть великим воеводам

За дело земское стоять до смерти!

Им хорошо везде. С царем повздорил,

Так в Тушино, — там чин дадут боярский,

Повздорил там, опять к царю с повинной.

И все они, прости меня Господь,

Для временные сладости забыли

О муке вечной. Им ли нас спасать!

Голоса

Что правда — правда. — Что греха таить!

Воевода

Кому ж стоять теперь за Русь святую,

Кузьма Захарьев?

Минин

Тем, кто больше терпит,

Кто перед Богом не кривил душой.

Когда народ за Русь святую встанет —

И даст Господь победу над врагом.

Нам дороги родные пепелища,

Мы их не променяем ни на что.

Нам вера православная да церковь

Дороже всех сокровищ на земле.

Воевода

За умножение наших прегрешений

Господь казнит. Мы знаем все и терпим,

Так не грешно ли против Божьей воли

Нам восставать? Не лучше ли смириться?

Минин

Господь не век враждует против нас

И грешнику погибели не хочет.

Враг одолел, творя его веленье,

Смирились мы, и нам Господь пошлет

Победу на врага и одоленье!

Алябьев

Мне следу нет идти, пускай другие.

Минин

Ты не пойдешь, мы без тебя пойдем.

Позволь мне завтра кликнуть клич к народу,

Что соберем, с тем и пойдем к Москве.

По деньгам глядя, принаймем казаков.

Биркин

Не знаю, что Андрей Семеныч скажет,

А я б тебе и думать не позволил

Сбивать казаков своевольных в город.

В Казани их пущают понемногу,

Так человек десятка два, не больше,

В тебя не влезешь. Говорят, чужая

Душа — потемки. Может, ты затеял

Какую смуту аль измену всчать!

Минин

Чего не знаешь, ты б не говорил.

Я вот и знаю, да молчу. Ты лучше

Смотрел бы на себя, а не корил

Поклепом злым людей, себя честнее.

Тебя с собой я не зову к Москве,

Тебе и в Тушине тепло бывало.

Я про тебя скажу такое слово,

Что ты язык прикусишь.

Семенов

(Воеводе)

Князь Василий

Андреевич, при нас такие речи

Он говорит. Возможно ли терпеть!

Минин

(показывая на Биркина)

Ты видишь, терпит.

Воевода

Замолчи, Кузьма.

Минин

Я замолчу, да уж и он не скажет

Ни слова больше, головой отвечу,

Семенов

Так я скажу. Я замысел твой вижу.

Не смуту — нет! — ты смуты не затеешь,

Ты от казны попользоваться хочешь,

Чужой копейкой поживиться, вот что!

Вы все барышники!

Минин

Очнись, Василий

Семенович! Ты старый человек!

По дурости ты это говоришь

Или по злобе на меня — не знаю.

Нет, я души своей не продавал

И не продам. Душа дороже денег,

Мы знаем твердо, ты не позабыл ли?

Мы тем живем, что Бог в торгу пошлет,

К поборам да к посулам не привыкли,

Ты будь покоен, сам я не возьмусь

Ни собирать, ни соблюдать казну:

Мы старикам дадим на сбереженье,

Уж только не тебе, ты не взыщи!

Аксенов

Не в тягость служба, коли дело Божье

Да земское.

Воевода

А много ли собрать

Мекаете? Вам это дело ближе,

Виднее.

Минин

Прикажи нам кликнуть клич,

Тогда увидим.

Семенов

Много не сберете.

Аксенов

Что Бог пошлет, и тем довольны будем.

Василий княж Андреич, прикажи!

Воевода

Все просите?

Голоса

Все просим. — Все как есть.

Воевода

Ну, кличьте, с Богом!

Семенов

(Минину)

Соберешь алтын

За гордость за свою.

Минин

Не ошибись!

Аксенов

Благодарим тебя, Василий княж Андреич,

Что ты позволил нам к народу кликнуть

И собирать казну на Божье дело!

За что бы, кажется, благодарить!

Свои мы деньги соберем, положим

Свои труды, да ведь другой, пожалуй,

И помешал бы нам, а ты велишь.

Так уж тебе спасибо и за это!

Минин

Князья, и воеводы, и бояре,

И все честные люди, посудите

Своим умом и разумом великим

Мою простую речь! Не обессудьте,

Что я, помимо старших, затеваю

Такое дело! Я слуга Господень.

Сегодня ночью преподобный Сергий

Мне, грешному, явился, и велел он

Будить народ и поспешать к Москве.

Когда я близким стал про это чудо

Рассказывать, в тот самый час гонцы

Явились с грамотой архимандрита.

И мнится мне, что сам угодник Сергий

Ее прислал. Бояре, воеводы!

Я чудо Божье утаить не смел

И вам поведал все как перед Богом,

И слушать и не слушать ваша воля,

А мне одно: служить я буду Богу.

Пока исполнится завет Господень,

Пока кремлевские увижу стены.

Голоса

Иди, иди к Москве, Кузьма Захарьич!

Тебя Господь поддержит, укрепит…

Воевода

И мы по силе, пС мочи поможем.

Голоса

Поможем все тебе!-Поможем все!

Воевода

А грамоту снесите к протопопу,

Чтоб завтра за обедней прочитал.

Велите в колокол большой ударить,

Чтобы народу собралось побольше.

Семенов

А где свинцу да пороху возьмете?

Без огненного бою как соваться!

Минин

Займем в Казани, там в остаче много.

Семенов

А не сберешь ты войска, что тогда?

Минин

Один пойду.

Семенов

Один — не ратник в поле.

Поспелов

Ты не один пойдешь, и мы пойдем.

Посадские, торговые помогут

Вам деньгами, а мы все головами.

Дети боярские

Мы все идем с тобой, Кузьма Захарьич.

Поспелов

Служилые, воинские мы люди,

Мы по приказу шли и умирали.

Велят — иди и голову клади,

Теперь без зова я иду, охотой!

Уж умирать, так за святое дело!

Колзаков

Тебя Господь своим сподобил чудом,

Иди же смело в бой, избранник Божий!

И нас возьми! Авось вернется время,

Когда царям мы царства покоряли,

В незнаемые страны заходили,

Край видели земли, перед глазами

Земля морским отоком завершалась

И выл сердито море-окиян.

Довольно бражничать! Теперь есть дело:

Точить оружие, в поход сбираться!

Воевода

И с Богом! Только жаль, что вас не много.

Минин

Да разве враг нас одолел числом?

Он одолел нас Божьим попущеньем.

Не силой силен враг, а Божьим гневом,

Аксенов

Не войска нужно нам, а благодати.

Минин

Велик Господь, владыко херувимский!

Прибежище и сила наша в нем!

Его рука дала врагам победу,

Его рука притупит их мечи.

Аксенов

Давид и мал, да сильного свергает.

Поспелов

Не много храбрых вывел Гедеон.

Минин

Самсон все войско костью побивает.

Аксенов

От гласа труб валится Ерихон.

Колзаков

С большой ордой побить врага не диво.

Минин

Во мнозе Бог! И в мале Бог!

Аксенов

Аминь!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

Воевода

Биркин.

Семенов.

Поспелов.

Колзаков.

Минин.

Аксенов.

Темкин.

Губанин.

Лыткин.

Нефед Минин

Татьяна Юрьевна.

Марфа Борисовна.

Гриша, юродивый.

Всякие люди Нижнего Новгорода, обоего пола.

Слепые.

Площадь в Кремле недалеко от собора. Начинает рассветать.

Часть народа толпится на паперти у собора, между ними Губанин. Вбегает Лыткин.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

[Губанин, Лыткин, народ.]

Лыткин

Отцы мои! Вот страсти-то!

(Увидав Губанина.)

Родимый!

Что за напасть, скажи?

Гу6анин

Кака напасть?

Лыткин

Зачем в большой-то колокол звонили?

Как начали звонить, я так и обмер,

Ну, думаю, беда, опять всполох

От воровских людей.

Гу6анин

Да ты опомнись!

Перекрестись!

Лыткин

Зачем в большой-то били?

Нет праздника.

Гу6анин

Чтобы народу больше

Понабралось. От Сергия прислали

К нам грамоту, теперь ее читают.

Лыткин

Я сдуру-то подумал, что всполох,

Велел домашним собирать всю рухлядь

Да поскорей за каменную стену.

Тут у ворот под горкой и сложили.

Гу6анин

Кто о душе, а ты о суете.

Лыткин

Ну, ты еще меня учить-то молод.

Гу6анин

Нельзя пройти, а хочется послушать,

Уж ничего б, кажись, не пожалел.

Лыткин

Послушал бы и я. Посторонитесь,

Почтенные! Попробуем пройти.

Проходят. Народ мало-помалу протесняется в собор. У паперти открывается кучка слепых, которые были скрыты народом.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Слепые

(запевают)

Живал себе славен на вольном свету,

Пивал, едал сладко, носил хорошо,

Золотые одежи богат надевал,

Про милость про Божью богат не давал,

Про нищую братью богат забывал.

Заря занимается. Народ выходит из собора. Все утирают слезы Слышны голоса: ‘Подайте слепому, убогому! Сотворите святую милостыню’. Мальчики уводят слепых на паперть. Народ становится стенами, образуя улицы для выходящих из собора. Выходят Воевода, Биркин и Семенов.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Воевода, Биркин, Семенов и народ.]

Воевода

(утирая слезы)

Вы видели, как плакал весь народ,

Вы слышали тяжелые рыданья!

Какие слезы! Боже! Прав Кузьма:

С таким народом можно дело делать

Великое. Взгляните, эти слезы —

Не хныканье старух и стариков,

В них сила страшная, омывшись ими,

Народ готов на подвиг. Хоть на битву

Веди его, хоть в монастырь честной,

Хоть на небо.

Семенов

(со слезами)

Великую ты правду,

[Василь Андреич], говоришь. Я стар,

Заматерел в грехах, а Божье слово

В час утренней молитвы возвышает

Мне душу грешную, и рвутся цепи,

К земле гнетущие!

Воевода

Конец страданью,

Заметно по всему. И страшно будет

Отмщение за пролитую кровь.

Биркин

Потерпят и еще.

Воевода

Вот ты увидишь,

Что этот день начало избавленья.

Народ проснулся. Даром так не плачут.

Поверь ты мне: заря освобожденья

Здесь, в Нижнем, занялась на всю Россию.

(Уходит.)

Входят Аксенов, Поспелов, Темкин, Губанин, Лыткин и несколько народу.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Биркин, Семенов, Аксенов, Поспелов, Темкин, Губанин, Лыткнн и народ.]

Аксенов

Сейчас наказывал Кузьма Захарьич

Сказать народу, чтоб не расходился.

Пожалуй, после всех и не сберешь.

Теперь в соборе заказал молебен

Он ангелу-хранителю Косьме —

Бессребренику. Вы поговорите

С народом-то, пока молебен кончат.

Темкин и Губанин отходят к народу: один в одну сторону, другой в другую.

Темкин

Почтенные! Маленько подождите:

Кузьма Захарьич хочет говорить.

Губанин

Коли не в труд, повремените малость:

Кузьма Захарьич приказал просить.

Минин выходит из собора.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Те же и Минин.]

Минин

(с лобного места)

Друзья и братья! Русь святая гибнет!

Друзья и братья! Православной вере,

В которой мы родились и крестились,

Конечная погибель предстоит.

Святители, молитвенники наши,

О помощи взывают, молят слезно.

Вы слышали их слезное прошенье!

Поможем, братья, родине святой!

Что ж! Разве в нас сердца окаменели?

Не все ль мы дети матери одной?

Не все ль мы братья от одной купели?

Голоса

Мы все, Кузьма Захарьич, все хотим

Помочь Москве и вере православной.

Минин

И аще, братья, похотим помочь,

Не пожалеем наших достояний!

Нe пощадим казны и животов!

Мы продадим дворы свои и домы!

А будет мало — жен, детей заложим!

Голоса

Заложим жен! — Детей своих заложим!

Минин

Что мешкать даром, время нас не ждет!

Нет дела ратного без воеводы:

Изыщем, братия, честного мужа,

Которому то дело за обычай,

Вести к Москве и земским делом править.

Кто воеводой будет?

Голоса

Князь Димитрий

Михайлович Пожарский! — Князь Пожарский!

Другого нам не надо!

Минин

Воля Божья!

Пожарского избрали мы всем миром,

Ему и править нами. Глас народа —

Глас Божий. Выборных людей пошлем.

Просить и кланяться, чтоб шел к нам наспех.

Теперь, друзья, несите, кто что может,

На дело земское, на помощь ратным.

Я — Господи, благослови начало —

Свои, копленые и трудовые,

Все, до последнего рубля, кладу.

Несколько голосов

И мы, и мы все за тобой готовы

Отдать свою копейку трудовую!

Другие голоса

Что деньги! Деньги дело наживное,

Как живы будем, наживем опять.

Минин

Да из собора я послал Нефеда,

Чтоб из дому несли, что подороже:

Жены Татьяны поднизи и серьги,

Весь жемчуг, перстни, ферязи цветные,

Камку и бархат, соболь и лисицу,

Да взяли б у святых икон взаймы,

На время только, ризы золотые.

Пошлет Господь, оправим их опять.

Голоса

Всё отдадим! — Теперь не до нарядов!

В нарядах суета мирская ходит!

Начинаются приношения.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

[Те же и народ.]

Минин

Ты, Петр Аксеныч, стань, блюди казну!

Ты, дедушка, не знаю, как назвать-то, —

Постой у денег! Принимайте вместе!

Аксенов и старик всходят на лобное место и принимают приношения. Минин сходит.

Биркин

Нет, в Нижнем принялись за дело крепко.

Здесь делать нечего, а подобру

Да поздорову лучше убираться.

Семенов

(подходит к Минину)

Обидел я тебя, Кузьма Захарьич,

Прости меня!

Минин

Господь тебя простит.

Семенов

Я мнил, смущаем дьявольским прельщеньем,

Что грубый ты и гордый человек,

Что ради славы суетной ты ищешь

Владычества над равными тебе

И временной корысти. Просвещает

Господь мне очи ныне. Зрю в тебе

Поборника по вере православной,

Ясносиятельной и непорочной,

И кланяюсь тебе, прости меня!

Минин

Не у меня, у Господа прощенья

Проси! А я обид твоих не помню.

Семенов

Ну, и спаси тебя Господь за это!

Не откажите малый вклад принять

От многогрешного раба Василья.

(Отходит с Мининым.)

Народ более и более теснится у лобного места. Начинают приносить даже вещи, что и продолжается до конца действия.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

[Те же, без Семенова.]

Губанин

(Темкину)

Пойти домой, принесть свое хоботье!

Оставлю чашку щей да хлеба на день —

С меня и будет.

Темкин

Погоди, успеешь!

Мы первые пошли на это дело,

Не спятимся. Что, Лыткин замолчал?

Губанин

Ты знаешь, Лыткина именье близко:

Он в город перенес, боясь всполоху,

Как давеча к обедне зазвонили

В большое било, он и испугался.

Темкин

Ну, ладно ж! Погоди, Василий Лыткин!

(Лыткину.)

Ай, Вася! Вот хвалю! Так, брат, и надо!

Лыткин

А что?

Темкин

Да как же! Ты свои пожитки

Все приволок. Чего-нибудь да стоит.

Лыткин

Да нешто я про вас?

Темкин

А про кого же?

Лыткин

Я для сохранности принес.

Темкин

Ну, полно

Шутить-то с нами.

Лыткин

Да какие шутки!

А вот возьму да и пошлю домой.

Темкин

Покойников с погосту в дом не носят.

Лыткин

Так что же вы хотите?

Темкин

Вот покличем

Мы молодцов, перетаскают мигом.

А из мирской казны не отдадут.

Губанин

Да и просить-то стыдно.

Лыткин

Что ж вы, грабить

Меня хотите?

Темкин

Как же быть с тобой?

Неволя заставляет, сам доводишь!

Лыткин

Не погубите!

Темкин

Вот что, брат Василий!

Дай деньгами! Пожитков мы не тронем.

Губанин

Ведь деньги все с тобой. Боясь всполоху,

Все до копейки из дому унес.

Лыткин

А много ль?

Темкин

Все отдай!

Губанин

Ну, половину!

Лыткин

Ой, много!

Темкин

А заспоришь, хуже будет.

Губанин

Ну, третью деньгу дай!

Темкин

С лихой собаки

Хоть шерсти клок.

Губанин

Как на миру решили?

Темкин

Развязывай кошель-то, сосчитаем!

Все трое садятся на землю и считают деньги.

Три доли ровно, видишь. Две тебе,

Сбирай в мошну, завязывай потуже!

А третью часть сыпь в шапку, да и с Богом

Пойдем все вместе, отдадим с поклоном.

Подходят к Аксенову.

Примай-ка, Петр Аксеныч!

Лыткин подает шапку.

Аксенов

(высыпает деньги и возвращает шапку)

Вот спасибо!

Не ожидал я от тебя, Василий.

Лыткин

Я на мирскую нужду не жалею.

(Отходит.)

Уж только знает грудь да подоплёка,

Как мне легко. Одна теперь надежда —

Богатое приданое мне взять.

Входит Колзаков.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

[Те же и Колзаков.]

Колзаков

(Минину)

А я что дам? До нитки домотался!

А надо бы беречь на черный день.

И у меня добра довольно было,

Да сплыло все. Теперь людям завидно.

Не то завидно, милый человек,

Что хорошо живут да чисто ходят,

А то завидно, что добро несут,

А мне вот нечего. И одежонка

Вся тут. Да! Погоди! Тельник на шее,

Серебряный, большой. Ну, слава Богу!

Нашлось-таки, что Господу отдать.

(Снимает.)

Возьми! Возьми! Пускай хоть раз-то в жизни

Пойдет на дело и моя копейка.

Входят Татьяна Юрьевна и Нефед. За ними несут сундуки и ларцы.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

[Те же, Татьяна Юрьевна и Нефед.]

Heфед

Как, батюшка, изволил приказать,

Так точно мы, по твоему приказу,

И сделали — всё принесли сюда.

Минин

Вон, видишь, Петр Аксеныч собирает!

Кладите в кучу, после разберут.

Татьяна Юрьевна

Вот, государь ты мой, Кузьма Захарьич,

Ты приказал жене твоей, Татьяне,

Прислать тебе жемчуг и ожерелья,

И с камешками перстеньки, и всю

Забаву нашу бабью. Я не знаю,

На что тебе! Я все в ларец поклала,

Не думавши, взяла и принесла.

Ты дума крепкая, Кузьма Захарьич,

Ты слово твердое, так что нам думать.

Минин

Сама Петру Аксенычу отдай!

Татьяна Юрьевна

Все, государь, исполню, что прикажешь.

(Отдает.)

Входит Марфа Борисовна, за ней несут сундуки и ларцы.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

[Те же и Марфа Борисовна]

Лыткин

Никак, весь дом несет! Прощай, невеста,

Приданое! Останусь ни при чем.

Марфа Борисовна

Богатое наследство мне осталось

От мужа моего и господина.

Отцы и деды прежде накопили,

А он, своим умом и счастьем, много

К отцовскому наследию прибавил,

И умер в ранних летах, не судил

Ему Господь плоды трудов увидеть.

Покрасоваться нажитым добром.

Благословенья не было от Бога

Мне на детей, — одним-одна осталась

Хозяйкою несчетного добра.

Добра чужого: я с собою мало

В дом принесла. Искала я родных,

Родни его ни близкой не осталось,

Ни дальней. Вздумала я — догадалась

Раздать казну за упокой души,

И весело мне стало, что заботу

Такую дорогую Бог послал.

И вот, благословясь, я раздавала

По храмам Божьим на помин души,

И нищей братье по рукам, в раздачу,

Убогим, и слепым, и прокаженным,

Сиротам и в убогие дома,

Колодникам и в тюрьмах заключенным,

В обители: и в Киев, и в Ростов,

В Москву и Углич, в Суздаль и Владимир,

На Бело-озеро, и в Галич, и в Поморье,

И в Грецию, и на святую Гору,

И не могла раздать. Все прибавлялось —

То долг несут, то кортому с угодий,

И, не внуши вам Бог такого дела,

Ни в жизнь бы мне не рассчитаться с долгом.

(Отходит к стороне.)

Народу все больше прибывает на площадь.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Один из толпы

Вот шесть алтын, две деньги!

Другой

Зипунишко!

Подают. К лобному месту подходит толпами.

Голоса

Вот наши деньги из квасного ряду! —

Из рукавичного! — От ярославцев! —

Костромичи собрали — принимайте! —

Стрельцы Колзакова Баима сотни!

Поспелов

Вот праздник так уж праздник! Ну, веселье!

Минин

Не явно ли благословенье Божье!

Теперь у нас и войско, и казна,

И полководец. Недалеко время,

Когда, вооружась и окрылатев,

Как непоборные орлы, помчимся.

За нас молитвы целого народа,

Детей, и жен, и старцев многолетних,

И пенье иноков, и клир церковный,

Елей лампад, курение кадил!

За нас угодники и чудотворцы,

И легионы грозных сил небесных,

Полк ангелов и Божья благодать!

Вбегает юродивый.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

[Те же и юродивый.]

Голоса

Бежит убогий! — Гриша! -Пропустите!

Юродивый

(на лобном месте)

Вот денежки! Копеечки! Возьмите!

Их, много, много!

(Высыпает деньги.)

Голоса

Вот он собирал

Все на дорогу-то! — Выходит, правда.

Уж эти деньги, братцы, всех дороже.

Юродивый

Темно! Темно! Не вижу ничего!

Где люди? Где земля? Все вниз уходит.

Повыше бы подняться! Выше! Выше!

Его поднимают.

Я вижу, вижу!..

Голоса

Что ты видишь, Гриша?

Всем сказывай! — Всем говори, что видишь!

Юродивый

Обители, соборы, много храмов,

Стена высокая, дворцы, палаты,

Кругом стены посады протянулись,

Далеко в поле слободы легли,

Всё по горам сады, на церквах главы

Всё золотые. Вот одна всех выше

На солнышке играет голова,

Река, как лента, вьется… Кремль!.. Москва!.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

ЛИЦА:

Минин.

Татьяна Юрьевна.

Hефед.

Аксенов.

Поспелов.

Семенов.

Площадной подьячий.

Выборные (1 и 2).

Народ.

Горница в доме Минина. Налево дверь в другой покой, прямо — в сени.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Минин, Татьяна Юрьевна и Нефед. Входят выборные, Семенов.

Семенов

Кузьма Захарьич! ведомо тебе,

Что мы всем миром посылали к князю

Димитрию Михайловичу в Пурех

Нижегородцев, выборных людей

Из всех чинов, с великим челобитьем.

Князь Дмитрий наше челобитье принял

И приказал сказать всему народу,

Что ради веры пострадать готов.

У сбора же казны и у раздачи

На жалованье ратным людям денег

Приговорили кланяться тебе

И звать к мирскому делу неотступно.

Один из выборных

Уж не впервой тебе, Кузьма Захарьич,

За дело земское руками браться.

Мы много милостью твоей довольны.

И в этом разе ты нас не покинь.

Все кланяются.

Другой выборный

Кузьма Захарьич! мы к тебе с поклоном,

С великим челобитьем прибегаем.

Все кланяются.

Голоса

Кузьма Захарьич, послужи! — Кому же,

Опричь тебя и некому у нас! —

Все просим: послужи, Кузьма Захарьич!

Кланяются.

Минин

Благодарю, что вспомнили меня,

И низко кланяюсь. За честь спасибо!

(Кланяется.)

Есть поумней меня и побогаче,

Да и постарше, прежде тех просите!

Голоса

Нам никого не надо. — Не хотим.

Минин

Не бегал я от службы никогда,

Для дела земского бросал заботы

Свои домашние, семью, торговлю.

Вот и недавно подняли мы дело,

И малое начало положили

Великому. Жалел ли я себя?

И деньги и добро принес я первый.

По-моему-то, всем так подобает,

А может, кто жалеет. Как тут быть!

Как тут орудовать! Один и душу

Рад заложить — другому жаль копейку.

Стань принуждать, его обидишь кровно.

И только грех, да брань, да уреканье!

Послужишь Богу, так людей обидишь!

Людям служить, так Богу согрешить!

Кому служить-то: людям или правде?

Голоса

Ты правде послужи, Кузьма Захарьич!

Минин

Служил бы правде, силы не хватает,

Последнюю на службе истерял.

Работал много, наработал мало!

Хлопот по горло, дела на алтын!

Любовью начали — свели на ссору!

Хотели волей собирать подмогу,

Теперь хоть силой отымай, так впору.

Что было силы, послужил народу —

Уж не взыщите, утрудился больно.

(Кланяется.)

Другому кланяйтесь, я не слуга вам!

Последнее вам слово говорю.

Выборные

Прощенья просим!

Минин

С Богом оставаться!

Уходят выборные. Входят Аксенов и Поспелов.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

[Минин. Аксенов, Поспелов, Нефед, Татьяна Юрьевна.]

Минин

Душа моя открыта перед Богом,

Я рад служить, рад душу положить!

Я к делу земскому рожден. Я вырос

На площади, между народных сходок.

Я рано плакал о народном горе,

И, не по летам, тяжесть земской службы

Я на плечах носил своей охотой.

Теперь зовут меня, а я нейду,

И не пойду служить, пока весь Нижний

В моих руках не будет поголовно

Со всем народом и со всем добром.

Входят двое выборных.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Те же и выборные.]

Выборные

Кузьма Захарьич, мы опять к тебе.

Минин

Сказал, что не пойду — чего ж хотите!

Я и в другой раз то же говорю,

Придете в третий, в третий то же будет.

[Выборные уходят.]

Аксенов

Постой-ка, я пойду скажу им толком,

Чтоб отдались тебе совсем на волю

И написали земский приговор,

Как ты велишь.

(Уходит.)

Минин

Тогда- другое дело,

И разговор пойдет другой у нас.

Татьяна Юрьевна

Ты рассказал бы, Алексей Михайлыч,

Как принял вас и выборных князь Дмитрий

Михайлович и что он говорил,

А я послушаю.

Поспелов

Изволь, послушай!

Вот, перво-наперво, мы духовенство

Пустили в горницу, а там, честь честью.

Вошли и мы, кто старше, впереди.

Все помолились, низко поклонились.

Князь подошел к благословенью, отдал

Нам всем поклон и начал говорить,

Что рад гостям и что желает слышать,

Какую нужду до него имеют.

Тут все заговорили. Дьяк Василий

Большую речь держал хитро и складно

И приводил слова святых писаний.

Князь слезно плакал. Видно, что по сердцу

Ему пришел наш земский приговор.

‘Ступайте в Нижний, говорит, скажите,

Что я за веру пострадать готов

До самой смерти. Только подобает

Между собою из людей посадских

Вам выбрать мужа, чтобы вместе быть

Нам у великого такого дела,

Казну сбирать и ратных оделять

И все дела нам делать заедино!’.

И стали наши князю говорить:

‘Не знаем мы такого человека!’

Минин

(жене)

Они не знают! Слышишь ты, не знают!

Меня от службы земской оттирают,

Иду в холопы к ним — не принимают.

Поспелов

А князь им говорит: ‘У вас Кузьма

Захарьев, Сухорук, то дело знает,

Он человек бывалый и служилый,

Ему такое дело за обычай!

Его просите! Буде согласится,

И я, не мешкая, сбираться буду’.

Нас накормили, брагой напоили

И с миром отпустили. Вот и все.

Heфед

Вернулись, батюшка, идут опять,

Подьячего ведут со всем припасом.

Входят Аксенов, подьячий, выборные и народ.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Те же, Аксенов, подьячий, выборные и народ.]

Один из выборных

Вели писать, а мы вперед согласны

На всякий твой приказ, Кузьма Захарьич.

Минин

(подьячему)

Садись, пиши!

Подьячий садится.

Всех помяни вначале!

Дворян, детей боярских и голов,

Всех по порядку напиши, как знаешь.

(Помолчав.)

Пиши, что выбрали меня всем миром

У сбора денег ратным людям быти.

(Помолчав.)

Пиши! И быти нам Кузьме послушным

И не противиться ему ни в чем!

На жалованье ратным людям деньги

Имать у нас у всех беспрекословно!

А недостанет денег — животы,

А животов не станет-жен с детями

Имать у нас и отдавать в заклад.

(Помолчав.)

Готово?

Подьячий

Написал.

Минин

(народу)

Ну, ладно ль будет?

Голоса

Пусть будет так! — Прикладывайте руки!

Прикладывают руки.

Минин

Не премину радеть о земском деле,

А за любовь за вашу бью челом.

(Кланяется.)

Теперь у Господа молить я буду,

Чтоб даровал мне силу мышц, и мудрость

Змеиную, и кротость голубину.

Один из выборных

Готово. Принимай, Кузьма Захарьич!

(Подает приговор.)

Минин

Сбирайтесь в путь, везите с береженьем

И князю Дмитрию отдайте в руки.

Передает Нефеду и Поспелову. Они уходят.

О Господи, благодарю тебя!

(Падает на колени.)

Аксенов

Давно стоит земля, а не бывало

Такого дела на святой Руси.

И небывалую ты служишь службу.

Прими ж такое звание от нас,

Какого деды наши не слыхали

И внуки не услышат, и зовись

Ты Выборным всей Русскою Землею!

Голоса

Ты выборный от всей Земли великой!

СЦЕНА ВТОРАЯ

(24 августа 1612 года)

ЛИЦА:

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский, воевода Нижегородской рати.

Минин.

Поспелов.

Баим Колзаков.

Афанасий Коломна, казацкий атаман из полков князя Трубецкого.

Павлик.

Старик, странник.

Первый стрелец.

Второй стрелец.

Первый казак.

Второй казак.

Дворяне, дети боярские, стрельцы, казаки, поляки, венгры и запорожцы.

За Москвой-рекой, против Кремля. Направо тын Климентовского острога с бойницами и воротами, налево деревянная церковь св. Климента, прямо земляной вал, за валом, вдали, виден Кремль.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Несколько поляков, венгров, запорожцев, столпившись у церкви, стреляют по острогу. Казаки отстреливаются со стен, делают вылазку и наступают на неприятеля. Подле острога и у церкви несколько убитых и раненых.

Первый казак

(на стене)

Из таборов к нам помощь. Вот Коломна

С своим полком.

Второй казак

(на стене)

А вот еще подмога!

С дворянами спешит сюда Пожарский.

Коломна с казаками показывается на валу.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

[Те же и Коломна с казаками]

Коломна

Кричите: ‘Сергиев!’ Святое слово

На помощь нам и на беду врагу.

Казаки

За Сергиев! За Сергиев! Дружней!

(Бросаются на неприятелей, те бегут, они их преследуют, некоторые остаются у острога.)

На валу показываются Пожарский, Минин, Колзаков, Поспелов, дворяне, боярские дети и стрельцы.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Те же, Пожарский, Минин, Колзаков, Поспелов, дворяне, боярские дети и стрельцы.]

Князь Пожарский

(оборотясь назад)

Пусть пешие залягут по дорогам,

А конные держитесь у острога.

Казак

Мы Климентов острог опять отбили.

Минин

И молодцы!

Все сходят с вала.

Казак

А вы-то что такое!

Богаты вы пришли из Ярославля

И помогать казакам не хотите!

И наги мы, и голодны, и босы,

И умирать все нам же!

Пожарский

(садясь на бревно)

Полно, друг!

Грешно тебе! Ты видишь, я не прячусь.

С утра дерусь, кольчуги не скидая,

Москву-реку переходил два раза

На помощь вам. Вы сами-то недружно

Встречаете врага. Вы здесь, в остроге,

С поляками деретесь целый день,

А половина в таборах за пьянством,

Играют в зернь у Яузских ворот.

Минин

Безбожные! Вас келарь Авраамий

Из таборов погнал святой иконой.

Казак

Он был и здесь с иконой.

Минин

Мы послали.

Он нам служил молебен у Ильи,

Как вы бежать хотели от острожка

И гетмана с запасом пропустить.

Казаки

Да, правда! Он-то нас и удержал.

Поспелов

Ну, воины! Монахи вас храбрее!

Пожарский

(строго)

Не ссориться! Не храбростью считаться

Сошлись мы здесь, а помогать друг другу.

(Колзакову.)

Поди, Баим, по сторонам дороги

Расставь своих в крапиве и в кустах.

И бейте из пищалей по обозу,

Коль повезут. По ямам и оврагам

Ты положи засаду!

Колзаков

Эй, за мной!

(Уходит с стрельцами.)

Слышны выстрелы.

Казак

Рассыпаны и наши по дорогам.

Лежат во рвах, проезды берегут.

Казаки

(со стены)

Никак, бегут? Чужие или наши,

Не разберешь.

Казак

Коломна с казаками

Назад бежат.

Минин

Погони не видать.

Казак

Другие атаманы подоспели

На выручку. Вот драка заварилась.

Входят Коломна и казаки.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Те же, Коломна и казаки]

Коломна

Эх, горячо! Робята, отдохните!

Умаялись. Челом тебе, князь Дмитрий

Михайлович. Спасибо, что пришли.

Горячий бой кипит. Боюсь, чтоб наши

Не побежали в таборы опять.

(Садится.)

Минин

(Пожарскому)

Прости меня, надежа, князь Димитрий

Михайлович, за речь мою! Ты храбрый,

Искусный вождь, а я простой мужик.

Вот речь моя какая: с поляками

Мы бьемся целый день с утра до ночи

Лицом к лицу, они ловчее нас,

Привычнее, и нам не состоять

От напусков черкасов, угров, немцев.

Мы попусту людей лишь только тратим

И к ночи вовсе выбьемся из сил,

А той порой они с запасом в город

И подойдут — и нам Кремля не взять.

Затянется опять осада на год.

Пусти меня, я счастья попытаю,

Попробую их сзади обойти,

Отрезать им обратную дорогу,

От Крымского двора зайти. Увидишь,

Что гетман бросит сам свои обозы,

В свой старый стан, к монастырю Донскому,

Покинув все, спасаться побежит,

А в ту пору всей ратью вы и гряньте.

Коль силы нет, нам ум дает Господь.

Пожарский

Ступай, Кузьма, бери кого ты хочешь.

Минин

Хмелевского возьму, Поспелов с сотней

Пойдет со мной, охотники найдутся.

У Крымского двора всего две роты.

Поспелов

Мои готовы, мигом соберутся.

Дети боярские

И нас возьми с собой, Кузьма Захарьич.

Минин

Мне сотни три, а больше и не надо.

Пожарский

Ступай, Кузьма, дай Бог тебе счастливо!

Минин

Простимся, князь.

Целуются.

Охота есть большая

Служить земле родной. Господь поможет,

Вернуся жив, так ладно, не вернуся,

Так лихом ты меня не помяни.

(Уходит, за ним Поспелов и несколько боярских детей.)

Пожарский

Благая мысль пришла Кузьме, я верю,

Что Бог ему поможет. Он задумал

Такое дело, что вождям искусным

И в голову не приходило прежде.

Коломна

Все дело-то задумали вы ладно.

Простой мужик, а сколько войска набрал,

Богатого и платьем и казной.

Не то что мы, голодная голутва.

Не надивлюсь, где денег вы набрали,

Кажись, уж Русь разорена дотла.

Пожарский

Пора бы вам увидеть, догадаться,

Что в честном деле помогает Бог.

Коломна

Вам хорошо — сполагоря живется,

У вас кормы и жалованье ратным,

А мы живем день за день, точно птицы,

Сегодня сыт и пьян, и слава Богу,

А завтра сам как хочешь промышляй.

Не грабил бы, неволя заставляет.

За что теперь мы бьемся?

Пожарский

За Москву.

Коломна

Кому она нужнее? Нам, казакам,

Москва не мать, а мачеха. Для вас же

Стараемся, так вы и заплатите

За службу нам.

Пожарский

Мне келарь Авраамий

Уж сказывал, что вы просили денег.

Он хочет вам от Сергия прислать

Оклад с икон и ризы дорогие

В залог за службу в тысячи рублях.

Оклад пропейте, ризы износите!

Довольны ль вы?

Коломна

Греха не побоятся,

Возьмут залог, а лучше бы не брать.

Эх, горе нам! Ты, князь, за что серчаешь?

И в казаках не все равны. Не мы ли

Третьёводни на выручку пришли,

Как гетман вас погнал с Девичья поля?

Пожарский

Да разве ты?

Коломна

Я в первых был, за мною

Другие атаманы. За спасибо,

Не за корысть, мы выручили вас.

Пожарский

Как звать тебя?

Коломна

Коломна, Афанасий.

Пожарский

Прости меня, Коломна, ты в обиду

Не ставь моих речей! Тебе спасибо!

Не для меня, для Бога ты старался,

И Бог тебе заплатит. Вы, как братья,

Спешили к нам на выручку, другие ж

Ругали нас из-за Москвы-реки.

Про них и речь, а о тебе ни слова.

К хорошему дурное не пристанет,

А про воров нельзя не говорить.

(Дворянам.)

Пойдемте-ка, с острога мы посмотрим,

Не видно ли, что делает Кузьма?

Уходят в ворота острожка, Коломна за ними. Двое стрельцов приводят раненого Колзакова.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Колзаков, первый и второй стрельцы и раненые.]

Колзаков

Куда еще? Довольно! Здесь, у храма.

На паперти меня и положите!

(Садится на паперть.)

Я здесь умру. Попа теперь не сыщешь.

Я во грехах своих покаюсь вам.

Грехи мои великие: я бражник!

И умереть я чаял за гульбой.

Но спас меня Господь от смерти грешной.

Великое Кузьма затеял дело,

Я дал ему последний крест с себя,

Пошел за ним, московский Кремль увидел,

С врагами бился так же, как другие,

И умираю за святую Русь.

Скажите всем, как будете вы в Нижнем,

Чтобы меня, как знают, помянули —

Молитвою, винцом иль добрым словом.

Первый стрелец

(утирая слезу)

Ты мученик, тебя Господь простит.

Второй стрелец

(утирая слезу)

А потому ты, ежели за веру,

Сейчас на небеса.

Первый стрелец

(нагибаясь к Колзакову)

И беспременно.

Поверь ты мне, Баим!

Послушай! Помер!

Снимают шапки.

А добрый был, прими его Господь!

Выходят Пожарский, Коломна, дворяне, дети боярские и казаки.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

[Те же,] Пожарский, Коломна, дворяне, дети боярские, сотник и казаки.

Пожарский

(всходит на вал)

Пальба и пыль от нас, а не на нас.

К монастырю Донскому! Гетман дрогнул.

Скорей коня! Теперь настало время

Ударить враз. Не выдадим Кузьму.

Сбирайте сотни! На конь, и за дело!

Сотник

(на валу)

Живее на конь!

Казаки

Мы за вами разом.

Входит раненый Поспелов.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

[Те же и Поспелов.]

Пожарский

Откуда ты, Поспелов? Ранен?

Поспелов

Ранен.

У Крымского двора мы конных сбили.

С испугу те ударились бежать

И пешую свою стоптали роту.

Ходкевич сам, увидя нас в тылу,

Екатерининский свой стан покинул,

К монастырю бежит со всею силой.

Кузьма Захарьич по пятам за ним,

Лишь я отстал: скакать не стало силы.

Пожарский

Молись! За мной!

(Уходит.)

Входит старик в страннической одежде, через плечо на ремне висит сулея [1], через другое — сумка с травами и корнями. Нагибается к раненым, прикладывает траву и дает пить из сулейки.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

[Поспелов и старик-странник.]

Поспелов

(садясь)

От родины далеко,

Без помощи, среди чужих людей

Я встречу смерть. Прощайте, золотые

Мечты мои! Хотелось бы пожить

И выслужить себе и честь и место

Почетное. Обзавестись хозяйкой

Любимою, любить ее, как душу,

Семью завесть и вынянчить детей.

Да не дал Бог — судьба не то судила,

Судила мне лежать в земле сырой,

Похоронить и молодость и силу

Вдали от стен родного пепелища!

В глазах темно, то ночь ли наступает,

Иль смерть идет, не знаю.

(Шепчет.)

Боже, душу

Прими мою и упокой в селеньях

(падает в изнеможении),

Где праведные…

Старик

(нагибаясь над Колзаковым)

Уж никакое зелье

Поднять тебя не может, Божий воин.

(Подходит к другому воину, прикладывает траву к голове.)

Ты две зари носи ее на ране

(дает корень),

А это жуй поутру, не молясь.

(Подходит к Поспелову, вливает ему несколько капель, тот приходит в чувство.)

Поспелов

Откуда ты? Сам Бог тебя послал.

Ты кто, старик?

Старик

Я странный богомолец.

По таборам хожу, обет я принял

Болящих чад безмездно врачевать.

Открыты мне травы целебной силы,

А кем и как, то знаю я один.

Поспелов

Мне жизнь мила, перед тобой не скрою.

Старик

Ты будешь жив, твоя болезнь не к смерти.

Лицо твое светло, и жилы бьются.

Кому не жить, тот темен, как земля.

Мы все земля, и если наше тело

Темнеть начнет, так, значит, в землю хочет.

Ты ослабел от ран, и много крови

Ты истерял… Произволеньем Божьим

Растет трава, названьем ‘девесил’,

Недаром ей прозвание такое,

В ком силы нет, — прибавит девять сил,

Настой ее тебе на пользу будет,

Хлебни его! А рану ты завяжешь.

Плечо твое уязвлено железом.

(Завязывает руку.)

Входит Павлик.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

[Те же и Павлик.]

Поспелов

Кто бродит там? Знакомое обличье.

Павлик подходит ближе.

Да это наш, из Нижнего. Ты — Павлик

Из биркинских? Ты был в бегах?

Павлик

На время,

Не ужился с Кузьмой, — мы нравом разны,

От грубости его я убежал.

У вас за малость попадешь в застенок,

А я висеть на дыбе не люблю.

В Казани был у Шульгина, там лучше,

Простей живут. Недавно был и в Нижнем

Не надолго. Вот в таборы попал,

В подьячих я у князя Трубецкого.

Поспелов

Что Нижний наш?

Павлик

Стоит на том же месте.

Ругают вас и Минина Кузьму.

Ограбили народ, наговорили

С три короба: ‘Идем на Божье дело!’ —

А полгода гуляли в Ярославле

И тратили добро мирское даром.

Поспелов

У нас с тобой ума не хватит, Павлик,

Судить бояр и Минина Кузьму.

А в Нижнем ты знакомых не видал ли?

Павлик

А кто твои знакомые? Я знаю

Наперечет весь Нижний, всех собак,

Не только что людей.

Поспелов

Ну, Петр Аксеныч?

Павлик

А что ему! Живет да богатеет

На старости неправым барышом.

Поспелов

Не верю я, он честно жил доселе,

Не стать ему под старость начинать

Неправдой жить.

Павлик

Не верь, тебе же лучше!

Я не свое: что люди, то и мы.

Поспелов

Не слышал ли чего-нибудь о Марфе

Борисовне?

Павлик

Постой-ка, погляжу я,

Да ты, никак, Поспелов Алексей

Михайлыч, Кузьмы благоприятель?

(Нагибаясь к нему.)

Ну, он и есть. Ты сватался за нею?

Поспелов

Не отопрусь.

Павлик

Ну, видно, надоело

Ей ждать тебя иль разлюбила, что ли,

Я ваших дел не знаю. И хотел бы

Порадовать тебя хорошей вестью,

Да нечем, друг. За Лыткина пошла.

Поспелов

За Лыткина Василья?

Павлик

Да, а что же?

С чего же ей за Лыткина нейти?

Не хуже он дворян малопоместных,

И завсегда при ней, а вас гоняют

Из края в край, ты дома-то и году

Не проживешь с женой, нужда какая ж

Ей за тебя идти, подумай сам.

Поспелов опускает голову на грудь.

Старик

(Павлику)

Поди от нас! Недобрыми вестями

Ты скорбь ему навел. Печаль болезни

Помощница. Больному утешенье

На пользу лишь, а скорбь ему во вред.

Павлик

Совсем умрет, потеря не велика.

(Уходит.)

Старик

(вслед ему)

Не пожелай и недругу ты смерти!

Мы все равно у Бога на счету.

(Поспелову.)

На эту боль я зелья не имею.

Она идет от сердца молодого

И помыслов: забвение и время

Врачуют в нас сердечную тревогу.

Садись в седло и в таборы ступай

Теперь тебе покой и отдых нужен.

Поспелов

За все добро Господь тебе заплатит

И за меня, честной отец.

(Кланяется.)

Прости!

Странник уходит.

Уж только б мне до Нижнего добраться

Привел Господь да увидать ее.

Припомню ей, как я ее увидел,

Как полюбил, спознал тоску-злодейку!

Как я за ней по улицам широким,

По мелким переулочкам ходил,

Чтоб только в очи заглянуть украдкой!

Припомню, как сидели, говорили

Мы в липовом покойчике ее.

Припомню, как сулила, обещала

Любить меня и быть моей женой.

Как только время даром протянула,

Как провела меня — и обманула!

Припомню все! Суди ее Господь!

(Идет к валу.)

Пожарский, Минин, Коломна, дворяне и дети боярские показываются на валу.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

[Те же, Пожарский, Минин, Коломна, дворяне, дети боярские и прочие.]

Пожарский

Враги бегут, покинувши обозы.

Остановить погоню! С нас довольно

На этот день одной победы. Можем

Поспешностью испортить дело наше,

И наша радость обратится в скорбь.

Теперь Москва у нас в руках. С надеждой,

Истомлены трудом, сиденьем долгим,

Болезнями и хлебным оскуденьем,

Голодные враги со стен глядели

На гетмана и чаяли подмоги

И ратными и коренным запасом.

На их глазах мы гетмана разбили.

В Кремле сидеть им долее нельзя,

Иль умирай голодной смертью. Скоро

Увидим мы московские соборы —

И совершится очищенье Руси

От недругов. И начал это дело,

И совершил его не вождь искусный,

Не силою, а смелым дерзновеньем

И замыслом мясник нижегородский

Кузьма Захарьев, Минин, Сухорук.

Минин

И замысел и силу исполненья

Мне дал Господь, ему же подобает

Хваление и присно и вовеки.

Мое одно — одна любовь святая

К родной стране — я сын ее, любовью

Сыновнею горит душа моя!

Услышал я, что кровью и слезами

Исходит Русь, что брат встает на брата,

Что Бог забыт, что гаснет пламень веры,

Оставлен храм, кощунством оскверненный,

Что села жгут и грабят города,

Покинуты дымящиеся домы,

И человек в лесу таится зверем,

Что стон и плач сирот и горьких вдов

Как дымный столб к поднебесью восходит.

И плакал я один за всю Россию,

Всю скорбь ее на сердце износил.

И плакал я, прося в слезах у Бога

Не почести, не власти, нет! Просил я

Сподобиться России быть слугою,

Отдать ей все, отдать ей жизнь свою,

От бед и зол и недругов очистить,

Конец слезам увидеть, успокоить —

И в ней Господне царство обновить.

Нет, мало, нет, любовь моя хотела

Увидеть Русь великою, богатой,

Цветущею привольем на свободе,

Работных чад в поту за тучной жатвой,

И русла рек, покрытые судами,

И правый суд по мирным городам,

И грозный строй несокрушимой рати

На страх врагам, завистливым и гордым,

И на престоле царства милость.

Но жизни срок короток, но дано

Нам в этом мире полного блаженства.

Мы видели начало избавленья,

А остальное пусть увидят внуки.

С утра в ряды мы стали боевые

И кончили победой трудный день.

Заходит солнце, главы золотые

Горят огнем, открытые сердца

Несутся в тишь благодарить Творца,

Из наших душ несется гимн хвалебный,

Идемте в таборы служить молебны!

Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

ЛИЦА:

[Минин,] думный дворянин.

Татьяна Юрьевна.

Марфа Борисовна.

Поспелов.

Нефед Минин.

Аксенов и посадские.

В доме Минина, в Нижнем Новгороде.

(Июль 1613 года)

Входят Татьяна Юрьевна и Марфа Борисовна (смотрит в окно).

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

[Татьяна Юрьевна и Марфа Борисовна.]

Татьяна Юрьевна

Что часто ты глядишь в окно-то, Марфа

Борисовна? Тебе кого бы ждать!

Сиротка ты, ты горя не видала,

На смертный бой родимых отпуская

И каждый час болея здесь об них,

И радости за то тебе не будет

Родных своих здоровых увидать.

Хоть тяжело прощанье с милым мужем,

Да ждать его приятно, а дождешься, —

Так радости и счастью меры нет.

А ты у нас отшельница…

Марфа Борисовна

От миру

Не вовсе я отстала. Было время

Тяжелое, не до мирских утех,

Нужна была молитва наша Богу,

И я жила затворницей, из кельи

Не выходя, теперь пора другая,

Теперь грешно печалиться, все рады,

И я опять живу в своем дому.

Татьяна Юрьевна

Одна живешь, что проку?

Марфа Борисовна

Как же быть-то!

Татьяна Юрьевна

Да замуж бы тебе.

Марфа Борисовна

Да за кого же?

Все прежние знакомые ушли

Москву спасать, иные там побиты,

А кто и жив, так слуху нет про тех.

А новым мне знакомством заводиться

Не хочется. Про старое вспомянешь,

Толь хорошо бывало, к новым людям

Мне привыкать уж поздно.

Татьяна Юрьевна

Да, бывала

Веселая беседушка у нас,

И люди-то хорошие все были,

Вот Алексей Михайлыч запропал,

И слуху нет.

Марфа Борисовна

Я слышала недавно,

Да верить ли, не знаю.

Татьяна Юрьевна

Что? А больно

Он тосковал и плакал по тебе.

Ты что ж не шла?

Марфа Борисовна

Дала я обещанье

Великое не думать о мирском,

Пока Господень гнев не утолится.

Татьяна Юрьевна

А ну, теперь?

Марфа Борисовна

Теперь другое дело,

И от тебя скрывать я не хочу,

Ни за кого, кромя его, не выду,

А за него и рада б, да нельзя.

Знать, сиротой и оставаться.

Татьяна Юрьевна

Что же

Ты слышала?

Марфа Борисовна

Вчера в дворе гостином

У Лыткина, — ведь тоже мой жених, —

Я встретила знакомого Павлушу,

Он из дьячков, из беглых, говорят,

У Биркина служил, писать проворен,

Потом в Москве, в стану у Трубецкого.

Так сказывал, что Алексей Михайлыч,

Когда дрались у Крымского двора,

Один из всех поворотил коня

И в таборы назад бежал со страха.

И с той поры и стыд и укоризна

Ему от всех — и стал людей дичиться.

И бражничать, и будто — страшно молвить

По кабакам валяется в ярыжных.

Вот горе-то!

(Плачет.)

А можно ль было думать?

Татьяна Юрьевна

Не верь людям, ни за что оболгут,

А я так жду своих, пришли мне вести,

Что тотчас после царского венчанья

И муж и сын вернутся. Потрудился

Кузьма Захарьич мой, пора на отдых.

Другую ночь во сне его все вижу, —

Так скоро быть ему,

Марфа Борисовна

Дай Бог дождаться,

Порадуюсь я радости чужой,

Коль нет своей.

(Взглянув в окно.)

Ах!

Татьяна Юрьевна

Что ты испугалась?

Марфа Борисовна

Сюда идут.

(Уходит в другой покой.)

Татьяна Юрьевна

Да кто идет, чудная?

Входит Поспелов.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

[Татьяна Юрьевна и Поспелов.]

Поспелов

(кланяется и целуется)

Ну, все ли подобру и поздорову

Вы жили здесь? А мы вас поминали.

Татьяна Юрьевна

Здоровы-то здоровы, да тоскуем

Об вас-то больно. А мой-то где ж?

Поспелов

Замешкались в дороге — завтра будут.

Татьяна Юрьевна

За весточку спасибо, буду ждать.

Молчание.

Ну, что же ты не спросишь о знакомых?

Поспелов

Да не о ком.

Татьяна Юрьевна

Уж будто?

Поспелов

Право слово!

Спросил бы я, да что себя тревожить,

Печаль-тоску на сердце наводить!

Татьяна Юрьевна

Ты спрашивай!

Поспелов

Изволь! Здорова ль Марфа

Борисовна живет за новым мужем?

Татьяна Юрьевна

Да ты, никак, рехнулся? Дожидалась

Тебя она. А если мне не веришь,

Спроси у ней, коль хочешь, я покличу,

Она у нас.

Поспелов

Родная ты моя!

Покличь ее, давно-то не видались,

Взглянул бы я хоть глазом на нее.

Татьяна Юрьевна

Поди-ка ты! Что прячешься-то, Марфа

Борисовна, твой суженый приехал.

Марфа Борисовна выходит и кланяется Поспелову.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

[Те же и Марфа Борисовна.]

Марфа Борисовна

Здоров ли ты?

Поспелов

Теперь здоров.

Марфа Борисовна

А прежде?

Поспелов

Я ранен был, да Бог помог, а пуще

Все тосковал.

Марфа Борисовна

О чем?

Поспелов

Все по тебе.

О чем же мне? Не заставляй божиться,

Поверь и так.

Марфа Борисовна

Я верю, что божиться,

Голубчик мой!

Татьяна Юрьевна

Ну, вот и дождалась,

А мне так ждать до завтраго, голубка.

Поспелов

Я обманул тебя, сегодня будут.

Татьяна Юрьевна

Чай, к вечеру?

Поспелов

Приехали, идут,

Встречай, поди!

Татьяна Юрьевна

Отцы мои родные!

Ах, батюшки! Бежать хоть приодеться,

Да хлеба-соли взять, на стол поставить.

За батюшкой послать — служить молебен.

(Уходит.)

Поспелов

Я много горя натерпелся, Марфа

Борисовна, пора узнать и радость.

В последний раз тебе я поклонюся,

Скажи ты мне, ты хочешь ли моею

Женою быть и с честными венцами

На головах и с радостью на лицах

По соболям войти в мой дом просторный,

Жить-поживать и в холенье и в неге

И за любовь до гробовой доски

Делить и радость пополам и горе?

Марфа Борисовна

Прошла беда, прошло то время злое,

Когда любовь казалась мне грехом.

Теперь пора веселая настала,

В миру пожить охота, и любовью

Готова я ответить на любовь.

Послушай, мой желанный! Я по правде

Скажу тебе: ты люб мне, я другого

Хозяина себе и не желаю.

Поспелов

(кланяясь)

Челом тебе! Откладывать не будешь?

Марфа Борисовна

Откладывать и торопить не буду,

Как хочешь сам.

Поспелов

Я мешкать не люблю.

Входит Татьяна Юрьевна.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

[Марфа Борисовна, Поспелов и Татьяна Юрьевна.]

Татьяна Юрьевна

Да ты опять меня не обманул ли?

Поспелов

(показывая в окно)

А ты гляди!

Татьяна Юрьевна

Нефед бежит, Нефед!

Входит Нефед.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

[Те же и Нефед.]

Нефед

(кланяется в ноги матери)

Вернулись мы, родимая, здоровья

И радости тебе несем.

Татьяна Юрьевна

Сыночек!

А где же сам?

Нефед

На улице с народом.

Узнали все и обступили с криком.

Кто за руки берет, кто обнимает,

Ступить ему ни шагу не дают,

По старостам скорей гонцов послали,

Хотят его честь честью, с хлебом-солью,

У нашего крыльца встречать. Аксеныч

На старости торопится сюда ж.

Ты, матушка, всей радости не знаешь:

Наш новый царь — пошли ему здоровья,

И счастия, и радости Господь —

Пожаловал отца дворянством думным.

Татьяна Юрьевна

Кузьма Захарьич думный дворянин?

Нефед

Поместье дал ему: село большое,

К нему в придачу восемь деревень

И дом в Кремле, с избой приказной рядом.

Поспелов

Идут, идут!

Входит Аксенов с хлебом-солью, растворяет дверь и становится у порога — в сенях видна толпа народа. Показывается Минин.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

[Те же, Аксенов и Минин.]

Аксенов

Благословенно буди

Пришествие твое, спаситель Руси!

Ты нам родной, тебя вспоила Волга,

Взрастил, взлелеял православный мир,

Ты честь и слава русского народа.

Потоль велика русская земля,

Поколь тебя и чтить и помнить будет.

Все кланяются. Татьяна Юрьевна бросается к нему.

=======

КОММЕНТАРИИ

Впервые пьеса была опубликована в четвертом томе Полного собрания сочинений А. Н. Островского, изд. товарищества ‘Просвещение’, 1904. Печатается по цензурованной рукописи, хранящейся в Государственной театральной библиотеке им. А. В. Луначарского в Ленинграде.

Островский, потеряв всякую надежду увидеть ‘Минина’ на сцене, решил в 1866 г. переделать пьесу и хлопотать о ее разрешении для представления уже в новой редакции. Во второй редакции пьесы он вынужден был из-за цензурных опасений несколько ослабить в речах Минина то, что свидетельствовало о связи Минина с народом и сочувствии его страданиям, а также обличения бояр. Например, во втором действии из последнего монолога Минина был исключен отрывок, начинающийся словами: ‘Не за свои грехи’ и заканчивающийся словами: ‘Народ несет, как будто ждет чего’ (стр. 39 наст. т.). Исчезло высказывание Минина о предательстве бояр: ‘…а то так в Польшу. Да и целуют крест кому попало’ (стр. 86 наст. т.). В начале пятого действия были сокращены реплики Минина об отсутствии истинного патриотизма у богатых людей, оказались вычеркнутыми и следующие слова Минина:

Соблазну власти я не поддавался,

И как наседка бережет цыплят.

Так я берег от властных и богатых

Молодшую, обидимую братью.

Идейно несколько ослабив пьесу, Островский сохранил ее общий демократический пафос.

Не согласившись полностью со своими критиками, Островский во второй редакции хроники все же несколько смягчил религиозные мотивы. Это сказалось, например, в сокращении монолога Минина в шестом явлении первого действия, в котором дается положительная оценка роли патриарха в борьбе с иноземцами. В образе Марфы Борисовны были устранены черты аскетизма.

Драматург ввел в пятое действие эпизоды борьбы ратников Пожарского и Минина с поляками и сцену возвращения ратников в Нижний Новгород.

12 августа 1866 г. Островский просит Ф. А. Бурдина ‘поговорить с Павлом Степановичем (Федоровым, начальником репертуара петербургских императорских театров. — А. Р.), не может ли пройти ‘Минин’ совершенно переделанный так, что будет почти новая пьеса’ (т. XIV, стр. 137). 11 сентября Бурдин известил Островского, что П. С. Федоров согласился принять ‘Минина’, если он будет переделан сценично и его постановка не потребует больших расходов. Бурдин обещал также ‘протащить’ хронику немедленно ‘по всем официальным мытарствам’ (‘А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма’, М.-Пг. 1923, стр. 42). Ко всему этому у артиста С. Я. Марковецкого не оказалось для бенефиса пьесы, Бурдин предложил ему взять ‘Минина’, и Марковецкий обратился к Островскому с просьбой о предоставлении ему хроники. Островский немедленно ответил Бурдину, что ‘Минин’ ‘готов, но на клочках и не приведен в порядок. Чтобы приготовить его для отсылки в Петербург, то есть собрать, отделать и переписать два экземпляра, нужно по крайней мере неделю самого усиленного труда… ‘Минин’ является совсем в новом виде, из него выйдет живая и сценическая пьеса’ (т. XIV, стр. 137).

В конце сентября 1866 г. работа над втооой редакцией ‘Минина’ была завершена. ‘Эту пьесу, — писал Островский артисту В. В. Самойлову, — я совершенно переделал, сократил ее так, что остались только самые эффектные места, сверх того я прибавил две новые сцены: ‘битву под Москвой и возвращениг в Нижний’. В новом виде хроника обнимает всю деятельность Минина, и публика может видеть на деле, как совершилось спасение Руси’ (т. XIV, стр. 140).

24-25 сентября 1866 г., посылая рукопись Бурдину, драматург просил: ‘Перечитай хорошенько ‘Минина’, посылается нечитанный, некогда было’ (т. XIV, стр. 139). В рукописи, являющейся писарской копией пьесы (автограф не сохранился), имеются явные описки, разделения актов на явления нет, поэтому в настоящем издании их пришлось ввести по режиссерскому экземпляру Александрийского театра, хранящемуся в Государственной театральной библиотеке им. А. В. Луначарского в Ленинграде.

12 октября 1866 г. драматическая цензура разрешила ‘Минина’ к представлению, изъяв из пьесы ту часть диалога Минина и Воеводы во второй сцене третьего акта, где речь идет о способах получения боярства, от слов ‘Другой боярин-то’ до ремарки ‘Голоса’ (стр. 196-197 наст. т.).

Успешный исход хлопот о разрешении пьесы определили не столько связи Бурдина в цензуре, сколько переделка пьесы и новые социально-политические обстоятельства в стране. Национально-освободительное движение в Польше было жестоко подавлено. Силою карательных войск царская власть ‘успокоила’ и русских крестьян, добивавшихся своих прав на землю. Самодержавие торжествовало. В этих условиях у цензурных властей уже не было той обостренной придирчивости, какую они проявляли к прогрессивным драматическим произведениям в 1863 г.

Постановка пьесы в Петербурге и Москве вызвала новые отклики в прессе.

А. С. Суворин, примыкавший в ту пору к прогрессивному лагерю, писал, что пьеса ‘отличается несомненным поэтическим обаянием и редкой прелестью стиха’. Но при этом он считал, что пьеса ‘при всех ее достоинствах’ воспроизводит не самый драматический момент ‘нижегородского движения’. Нижний и Москва, изображенные Островским, лишь пролог и эпилог великой драмы, завершившейся избранием нового царя. ‘Главная ошибка г. Островского, — утверждал Суворин, — заключается в выборе драматического момента. Мгновенная вспышка патриотизма недостаточна для драмы, задавшейся изображением великого события в русской истории, события вполне народного. Для обрисовки характера Минина слишком мало той сравнительно ничтожной борьбы, которая предстояла ему в Нижнем. Настоящая борьба, где нужно было пускать все средства ума, где приходилось бороться с самыми разнообразными стремлениями областей и городов, где нужно было согласить почти противоположные интересы, происходила не в Нижнем, а в Ярославле’. По мнению Суворина, пьеса от переделки по существу не выиграла. Ее последняя сцена лишняя, а Поспелов и Марфа Борисовна только ‘заслоняют собой главный мотив’ (‘Санкт-Петербургские ведомости’, 1866, No 330, 11 декабря).

Отрицательное отношение к пьесе реакционной общественности выразил рецензент газеты ‘Русские ведомости’. Явно не принимая взгляда Островского на Минина как на представителя ‘молодших людей’, на простой народ как на основную силу, избавившую родину от иноземных поработителей, рецензент писал, что широкий народный характер нижегородского движения должен был выразиться ‘не в одной только форме мужицкой толпы, а в каждом из действующих лиц’. Не принимая идейной концепции ‘Минина’, рецензент ‘Русских ведомостей’ отрицал в нем и наличие каких-либо художественных достоинств (‘Русские ведомости’, 1867, No 11, 26 января).

Во второй редакции ‘Минин’ впервые был показан в Петербурге в Александрийском театре 9 декабря 1866 г.

Островский очень хотел, чтобы роль Минина исполнял В. В. Самойлов. ‘Лицо Минина, — писал он артисту 22-23 октября,- прямо подходит к Вам… Я помню картину М. И. Скотти — ‘Битва под Москвой’… там лицо Минина, энергический жест его и вся фигура совершенно напоминают Вас… Если Вы с такой верностью изображаете исторические лица других национальностей, то от кого же ждать нам, как не от Вас. изображения наших родных героев’ (т. XIV, стр. 140-141). Самойлов выразил желание играть юродивого, и роль Минина была передана Бурдину. Но дирекция отказалась дать Самойлову роль юродивого (‘А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма’, М. — Пг. 1923, стр. 57).

Островский писал 8-9 декабря Бурдину, готовившему роль Минина: ‘Оставь ты свою сентиментальность, брось бабью расплываемость, будь на сцене мужчиной твердым, лучше меньше чувства и больше резонерства, но твердого. Минин не Дева Орлеанская, то есть не энтузиаст, он также и не плакса, он резонер в лучшем смысле этого слова, то есть энергический, умный и твердый’ (т. XIV, стр. 146). Но Бурдин не внял советам Островского и играл Минина в тоне ходульной, фальшивой декламации. Бурдин ‘до того изуродовал’ роль Минина, писал рецензент газеты ‘Неделя’, что ‘в его исполнении не осталось и следа от типа, мастерски очерченного и задуманного автором… Бурдин просто не понял этого типа, и в его исполнении нижегородский мясник явился каким-то не то мелодраматическим героем, не то юродивым’ (‘Неделя’, 1866, No 41, 18 декабря).

О ходульности, неестественности, крикливости исполнения Бурдиным роли Минина писали и другие газеты. Даже M. H. Островский, всегда доброжелательно относившийся к Бурдину, сообщал драматургу, что Бурдин в роли Минина был по преимуществу ‘просто ужасен’, а в некоторых местах ‘до того завывал, что превосходил сам себя… Мне так было за него совестно, — заключал письмо M. H. Островский, — что не мог смотреть на сцену. Вообще с Бурдиным, кажется, надо кончать’ (М. Н. Островский — А. Н. Островскому от 10 декабря 1866 г. Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина).

Риторики и декламации не избежали и многие другие участники спектакля. ‘Всякий старался о том, чтоб получше выкрикнуть эффектную фразу или ударить себя в грудь кулаком так, чтоб удар был слышен в галерее’ (‘Санкт-Петербургские ведомости’, 1866, No 330, 11 декабря).

По мнению А. С. Суворина, вполне хорошо играли здесь И. И. Сосницкий — Аксенов, И. Ф. Горбунов — Темкин и отчасти А. А. Нильский — Пожарский. Вызывала похвалы и Е. В. Владимирова — Марфа Борисовна.

Кроме того, в спектакле были заняты: Л. Л. Леонидов — Воевода, Пронскнн- Биркин, П. С. Степанов — Колзаков, П. И. Григорьев — Семенов, П. В. Васильев — Пахомов, Волков- Мосеев, П. И. Зубров — Лыткин, П. К. Громова — Татьяна Юрьевна, Калугин — Нефед, Озеров — Губанин, Н. Ф. Сазонов — юродивый, С. Я. Марковецкий — Павлик.

Спектакль оказался плох и по художественному оформлению: все декорации были взяты из предшествующих постановок, в основном из ‘Воеводы’, костюмы старые, массовые сцены поставлены небрежно. Но, несмотря на бедную постановку, зрители тепло принимали спектакль, и он имел успех.

20 января 1867 г. пьеса было представлена в Москве на сцене Большого театра в бенефис П. М. Садовского.

Этот спектакль, убогий по оформлению и весьма слабый по игре, не имел успеха у зрителя.

Дирекция императорских театров, затрачивая огромные суммы на представления пьес иностранных авторов, не отпускала средств на постановку русских пьес, в особенности патриотических. Исторические пьесы в 70-е гг. ставились ею весьма редко. Островский, недовольный этим, писал, что русские люди, со всех сторон собирающиеся в Москву, ‘да и сами московские обывателя имеют полное право желать полюбоваться своим Мининым и его сподвижником кн. Пожарским не только в бронзе, а и на сцене’ (т. XII, стр. 136).

П. М. Садовский, исполнявший роль Минина, не играл, а декламировал свою роль строго внушительным тоном. В. И. Живокини в роли Колзакова постоянно вызывал у зрителя улыбки и смех (‘Русские ведомости’, 1867, No 11, 26 января). М. В. Васильева представила Марфу Борисовну ‘мямлей и плаксой’ и почти всю роль ‘проныла’ (‘Антракт’, 1867, No 4). Живее и правдивее других здесь играли Н. М. Никифоров — Павлик и П. Я. Рябов- юродивый. Первый оживлял спектакль неподдельным комизмом, а второй страстностью. Кроме того, в спектакле были заняты: В. А. Дмитревский — Пожарский и Аксенов, С. В. Шуйский- Воевода, М. И. Лавров 2-й — Биркин, Е. О. Петров — Семенов, К. Г. Вильде — Поспелов, Д. И. Миленский — Пахомов, M. H. Владыкин — Мосеев, Д. В. Живокини-Лыткин, А. Ф. Федотов — Темкин, Н. В. Рыкалова -Татьяна Юрьевна, М. К. Третьяков — Нефед. Н. Никитин — Губанин, Г. Н. Федотова — Марфа Борисовна.

Рецензент газеты ‘Русские ведомости’, указывая на крайнюю бедность и скудность постановки этого спектакля, писал: ‘Народу поставлено на сцену очень мало, и сколько ни старались, по-видимому, стеснить сцену декорациями, на ней было слишком просторно. Как в продолжение первых актов зрителю не верилось, чтобы такая горсть очень равнодушных и спокойных людей могла и подумать идти на освобождение Москвы, так еще более в последнем акте представлялось решительно неправдоподобным, чтобы ничтожная рать в изорванных кольчугах и в сафьянных сапожках могла освободить святую Русь’ (‘Русские ведомости’, 1867, No 11, 26 января).

С 1875 до 1886 г. (год смерти драматурга) ‘Козьма Минин’ ставился всего четыре раза, а с 1886 до 1917 г.- 105 раз.

После Великой Октябрьской социалистической революции пьесу ставили в Тюменском (1940) и Костромском (1944) театрах.

[1] Сулея — плоская бутыль, фляжка.

Читайте также: