В. М. Дорошевич
В. М. Дорошевич
Король гор
Король гор
——
Король гор, Дорошевич Влас Михайлович, Год: 1905
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Источник: Дорошевич В. М. Собрание сочинений. Том V. По Европе. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 300
— Варсалона не только бандит, Варсалона, это — общественное явление! — сказал мне один сицилианец, и он глубоко прав.
‘Варсалона бежал в Америку’.
Это известие заставило Сицилию забыть даже про историю кавалера Спано!
Об освобождении кавалера, случившемся всего четыре дня тому назад, все забыли за этим известием:
— Варсалона бежал в Америку!
Газеты из ‘самых достоверных’, — официальных, — источников, сообщали даже подробности: на пароходе ‘Константинополь’. взял билет в Буэнос-Айрес.
Сицилианцы, читая, только лукаво прищуривали глаз и улыбались.
Прошла неделя.
В бурную, тёмную ночь, в деревушке Кастроново, невдалеке от Палермо, вспыхнул дом.
Это Варсалона опровергал официальное известие об его бегстве.
Разбоям бандита Варсалона в провинции Палермо исполнится в августе этого года… одиннадцать лет.
В августе 1892 года к деревушке Кастроново, расположенной в горах, которые амфитеатром поднимаются над Палермо, подходил молодой солдат Франческо-Паоло Варсалона, только что окончивший службу в барсельерах и возвращавшийся домой.
‘В саду около деревни, — говорит одно из жизнеописаний Варсалона, — он увидал старуху, которая копала гряды, остановился, залюбовался ею и радостно крикнул:
— Mamma!
Старушка оглянулась, вся задрожала, они бросились друг к другу и обнялись.
— Мадонна услышала мою молитву! — воскликнула старушка среди слёз. — Я дождалась своего единственного сына!
Варсалона освободился от объятий.
Он побелел как мел.
— Как единственного, mamma? А Луиджи?
Старушка зарыдала.
— Луиджи больше нет на свете. Ты — моя единственная надежда!
Варсалона едва держался на ногах.
— Мать! Мать! Что ты говоришь?! Луиджи умер? Когда? Как?
— Этой весной.
— Мать, скажи мне всю правду! Всю правду! Как умер Луиджи? Даже по мёртвым детям не плачут так, как плачешь ты!
— Я для того и молила Мадонну, чтобы дождаться тебя. Луиджи убит.
— Как? Кем?
— Его убийца Фердинандо Джандоменико, наш сосед. Все знают, что это дело его рук. Между ними была вражда из-за какой-то женщины. Луиджи нашли вон там, около деревни, он был убит сзади, — ножом в спину. А Фердинандо живёт себе со своей семьёй.
— Mamma, и ты…
— Кому же заступиться за меня, одинокую старуху?! Я ждала тебя…’
Варсалона, служа в солдатах на севере Италии, отвык немножко от сицилианских нравов.
‘— А власти?
— Кто же станет показывать в таком деле?! Да ещё против богатого человека?! Фердинандо может убивать людей! У него есть чем платить! Были карабинеры, когда нашли Луиджи. Капитан призвал меня к себе и сказал: ‘Твоего сына убили не иначе, как разбойники, старуха. Так мы и записали. Молись за его душу, не слушай того, что болтают, не болтай глупостей сама и живи в мире со своими соседями. А то наживёшь ещё неприятностей’. Так и умер мой Луиджи в грехах.
Варсалона упал на землю и заплакал.’
Он плакал долго, ‘пока солнце стало спускаться к деревьям’. Потом встал, вытер слёзы и сказал:
— Прощай, mamma! Мне нечего делать дома. Я ухожу в горы. Ты скоро услышишь обо мне, mamma.
Она тоже вытерла слёзы, поцеловала его и благословила:
— Будь хорошим братом, Франческо!
Она проводила его до ущелья, ведущего к Монтемаджиоре.
Франческо-Паоло Варсалона ‘ушёл в горы’. Специальный сицилийский термин.
Так показала старуха Варсалона, когда её потом привлекли к следствию.
Есть народная сицилийская поговорка:
— Ненавидеть умеют во всём мире, мстить —только в Сицилии.
Через две недели сестру Фердинандо Джандоменика нашли около деревни поруганной и зарезанной.
Ещё через неделю были украдены двое его детей, а наутро Фердинандо нашёл их повешенными в его же саду.
Старуха Варсалона ходила радостная и громко говорила всем:
— Есть справедливость на небесах!
Потерявший голову от ужаса и горя Фердинандо кинулся однажды с ножом на старуху.
Но между ними стеной стала вся деревня.
— Старухи не трогай! Ищи её сына. А старухи не трогай!
Все отшатнулись теперь от Фердинандо.
— Над его домом идёт кровавый дождь.
Вся деревня знала, что Варсалона теперь в шайке знаменитого Кандино из Монтемаджиоре, прозванного ‘Il Vendicatore’, — ‘мститель’.
И человека, находящегося под покровительством ‘Vendicatore’, боялись затронуть.
Всей деревне было объявлено:
— Если старухе будет причинено какое-нибудь зло, — в деревне не останется ни одного дома ни одного человека.
И вся деревня смотрела, чтоб Фердинандо не причинил какого-нибудь зла старухе.
Ещё через неделю жена Фердинандо была убита выстрелом, когда ходила за водой.
В промежутках между этими ужасами у Фердинандо резали скот, уничтожили виноградники, погубили сад.
Из деревенского богача он превращался в нищего.
На деревне с ужасом говорили, что Варсалона ‘дал клятву полгода мыть руки в крови’.
В отчаяньи Фердинандо кинулся к властям.
В Кастроново прислали отряд карабинеров.
А в ту же ночь в нескольких верстах от Кастроново, в соседней деревне, была вырезана вся семья брата Джандоменико.
Варсалона не трогал Фердинандо. Со смертью Фердинандо ‘вендетта’ была бы окончена. Он ‘резал кругом’ всех близких виновного.
Беспомощный, нищий, всё в жизни потерявший, в несколько месяцев поседевший, полубезумный от ужаса и горя Фердинандо хотел удавиться. Но его, — на его беду, — заметили и вынули из петли.
А зверства продолжались.
Каждую неделю там, здесь убивали кого-нибудь из родственников Джандоменико.
Наконец, Фердинандо встретился с Варсалона.
Если когда-нибудь удастся поймать Варсалона, — он расскажет, что происходило в этот страшный час расплаты.
Над трупом было совершено много грязных издевательств. Но только над трупом. Рана была нанесена всего одна, — смертельная, в грудь. Она хвастливо рдела на трупе.
— В грудь.
Это страшно подняло престиж Варсалона в глазах сицилианцев.
— Он посмотрел ему в глаза, прежде чем убить.
— Он дал ему поглядеть на кинжал.
В этой стране выстрелов и ударов ножом в спину страшно ценится встреча лицом к лицу. Быть может, потому, что это редкость.
‘Вендетта’ была закончена, и о Варсалона было только известно, что он продолжает состоять в шайке старого ‘Vendicatore’ и за отвагу любимец старого Кандино.
Впрочем, Варсалона ни от кого не прятался.
Вскоре умерла его мать, и Варсалона пришёл на её похороны, плакал над её телом, был в церкви, нёс гроб, бросил первую горсть земли в могилу и поцеловал могильный холмик.
Священник, благословлявший всех, дал благословение и Варсалона.
Дознание, которое затем было произведено карабинерами, выяснило даже такой факт. Варсалона пришёл вооружённый, но отдал ружьё и свой кинжал.
— Подержите, пока не кончатся похороны.
Чтобы не дотрагиваться до гроба матери с оружием, запятнанным человеческой кровью.
И крестьяне держали оружие бандита, а потом отдали ему. Он вооружился снова и ушёл в горы.
Из этого вы видите, что никому даже в голову не приходило считать Варсалона преступником. Этот человек, ставший зверем, как видите, вовсе не выродок из окружающей среды. Из среды людей, которые, быть может, потому и становятся зверями, что принуждены сами отыскивать себе справедливость.
Такова была кровавая увертюра к разбойничьей деятельности ‘короля гор’.
Я не собираюсь ‘заливать кровью страниц’, а потому и не буду рассказывать о дальнейших кровавых подвигах Варсалона. Когда его поймают, — если только его поймают, — процесс Варсалона, десять лет составляющего грозу и трепет Сицилии, оставит далеко за собой знаменитый процесс калабрийского Муссолино.
Но этой страшной интродукции к разбойничьей, деятельности нельзя было не рассказать. Иначе нельзя понять, почему такой панический ужас наводят на всех эти бандиты.
Впоследствии итальянским бандитам редко приходится убивать. Их уже боятся. Они живут вымогательством, и от них откупаются. Они убивают разве изредка, по большей части за обращение к властям, чтобы поддержать в населении ужас и сознание полной беспомощности.
Но бандит должен ‘зарекомендовать себя’. Начало его карьеры должно быть залито кровью и полно ужаса. Это капитал, которым он потом живёт всю жизнь. Он должен сразу навести ужас своей жестокостью, безжалостностью, Поразить воображение. Чтоб вокруг его имени создалась страшная легенда. И начиная ‘карьеру’, бандиты обыкновенно совершают невероятные преступления. Таково ‘искусство быть бандитом’.
Так и залитой кровью Варсалона вошёл в ‘карьеру бандита’.
Старик Кандино-Мститель, в шайку которого он бежал, был бандитом старого времени. Имел огромную ‘банду’. Ходил увешанный образками и резал людей, как кур. Показывался всюду открыто и оставался неуловимым в течение 30 лет.
Менялись правительства, а Кандино оставался. Временами погони за ним карабинеров приобретали характер настоящих войн, в которых всё деревенское население было за Кандино. Он облагал огромными данями помещиков и арендаторов и умёр, не оставив ни копейки. На его. похороны сошлись жители даже далёких деревень и плакали, ничуть не скрывая ни от кого своих слёз.
Он был жесток и делал много благодеяний.
Оставленная им память — много отделанных на пожертвованные Кандино деньги деревенских церквей.
В 1893 году вся область Палермо пришла в страшное волнение. Карабинеры в Монтемаджиоре убили Кандино.
Труп, словно решето, был пронизан пулями. Вскрытием было установлено, что прижизненная рана была только одна — в спину, пронизавшая сердце. Все остальные выстрелы были сделаны уже по трупу. Карабинеров было пятеро. Пуль — тридцать. Следовательно, они стреляли, заряжали и снова стреляли в остывший уже труп. Так велико было озлобление против этого страшного человека, неуловимого в течение 30 лет, в борьбе с которым погибло много карабинеров. Труп был исполосован штыками.
В смерть страшного Кандино не хотели верить.
Власти часто распускают ‘для успокоения населения и на страх другим бандитам’ слухи, что такой-то знаменитый разбойник убит или бежал. А потом оказывается ‘ошибка’.
Многие приезжали нарочно из Палермо, чтобы посмотреть на труп Кандино.
— Он ли?
Но плач, который поднялся на его похоронах, убедил всех, что убит, несомненно, настоящий Кандино.
Всё богатое и зажиточное население области Палермо вздохнуло с облегчением.
— Тридцать лет гнёта миновало.
Но через несколько дней помещики и крупные арендаторы получили письменные извещения, — целая канцелярия! — гласившие:
‘Кандино, по прозванию Мститель, скончался, и я извещаю вас, что область Палермо теперь перешла в мою власть. Все платежи и наказания остаются те же самые. Варсалона, король гор’.
На это послание никто не обратил внимания.
— Кандино нет, кого теперь бояться?
Мало ли кому захочется собирать дань?! И при жизни Кандино, — такова была его известность, — появлялись лже-Кандино, которые вымогали деньги. Но Кандино обыкновенно их сам ловил и наказывал жестоко.
На писания какого-то Варсалона никто не обратил серьёзного внимания. Над титулом ‘короля гор’ посмеялись.
Наступили сроки обычных платежей. Никто не заплатил ничего.
Через несколько дней здесь вспыхнула ферма, там перерезали стадо, там в одну ночь уничтожили виноградники, там порезали фруктовые деревья.
И имя Варсалона, с добавлением титула ‘короля гор’, пошло гудеть по провинции Палермо.
Бросились к властям.
Карабинеры, тесно прижавшись плечо к плечу, в своих фраках и великолепных треуголках, пошли отрядами в горы.
Ответом на это было несколько убийств.
Тогда в ужасе начали спрашивать:
— Да кто же такой этот Варсалона?
И припомнили об ужасах, которые творил год тому назад Варсалона в Кастроново.
Вспомнили всю кровавую легенду, окружавшую это имя, и плата была внесена.
Варсалона взимает с помещиков и арендаторов от 500 до 2000 лир в год, глядя по имению
И за это гарантирует, что больше никто не тронет его данников и провинции Палермо, которую он называет не иначе, как ‘своею’.
Как вносятся эти деньги?
На этот вопрос никогда никто ни от кого не получит ответа.
Когда, несомненно, уплачивающему дань сицилианцу задают такой вопрос, он говорит:
— Довольно, не будем об этом.
И с улыбкой добавляет:
— При таком вопросе я чувствую, как будто меня щекочут чем-то острым между лопатками.
Этою уплатою дани Варсалона был, так сказать, безмолвно признан владельцем провинции Палермо и утверждён в титуле ‘короля гор’.
Иначе его не называют. Иначе он не называет сам себя.
Это похоже на какую-то сказку.
Крутом только и слышишь, что имя Варсалоны.
Огромные плакаты на стенах извещают о выходе новой книги:
‘Storia di Varsalona, il brigante di Castronovo.’
Во всяком киоске продаются жизнеописания Варсалона. Какую газету ни возьмите, вы непременно наталкиваетесь на известие о Варсалона. Не только сицилийские газеты, но газеты всей южной Италии редкий день не печатают телеграмм о новых подвигах Варсалона.
Вы нанимаете извозчика, хотите сделать прогулку в горы.
Извозчик только смеётся на такое предложение.
— Не едете?
— Там Варсалона.
Словно какой-то легендарный дракон, которые селились у городских ворот, и жители в ужасе не смели выйти, отдавая ежедневно на съедение чудовищу по одному человеку.
Десять лет Варсалона ‘владеет’ провинцией Палермо. Собирает дань, учиняет расправы с непокорными.
Десять лет его ловят и не могут поймать. Ищут и не могут найти.
А между тем, казалось бы, это вовсе нетрудно.
Варсалона очень любит свою родную деревню Кастроново.
Только и слышишь, только и читаешь:
— Варсалона в Кастроново сделал то-то. Варсалона в Кастроново сделал то-то.
Там главным образом все его любовные похождения. Варсалона большой Дон-Жуан. Очевидно, у Варсалона это в крови. Не даром его брат был убит из-за женщины.
Последнее преступление Варсалона в Кастроново совершено тоже на романической почве.
В Палермо говорят, смеясь:
— Варсалона женат на всех женщинах Кастроново.
Поиски Варсалона происходят при странных, каких-то таинственных условиях.
Когда Варсалона совершит что-нибудь уж особо чрезвычайное, у властей просыпается энергия. Отряды карабинеров идут в горы. Мало этого. Выписываются карабинеры из Калабрии, как самые опытные в охоте за бандитами. Три-четыре месяца идёт погоня. Газеты полны известиями:
— Напали на след Варсалона… Варсалона окружён…
Затем когда общественное мнение успокоится:
— Власти бдят!
Поиски за безуспешностью прекращаются.
Можно даже наблюдать известную периодичность в этих поисках. Самые энергичные поиски предпринимаются к тому времени, когда в Риме расписываются награды служащим. Самые энергичные поиски прекращаются ко времени выборов.
Варсалона, — это факт, — имеет огромное влияние на выборы. Во время выборов он может делать, что ему угодно. Его не беспокоят.
Это объясняется влиянием всесильной ‘мафии’. Варсалона состоит в сношениях с ‘мафией’. Мафия через него наказывает непокорных её велениям.
Как относятся к Варсалона те, кого он облагает данью, владельцы земель и крупные арендаторы?
Люди, знающие Палермо и стоящие в курсе дел, отвечали мне:
— Относятся хорошо. Они очень довольны Варсалона.
— Довольны тем, что он их грабит?!
— Арендная плата в Сицилии страшно высока. Земля очень плодородна. Варсалона берёт от 500 до 2,000 лир в год. Для тех, кто платит высокую аренду, это — прибавка не так уж велика. Для тех, кто получает огромные деньги с поместий, жертва не особенно тягостна. Зато Варсалона гарантирует спокойствие.
— Бандит и спокойствие?!
— Не Варсалона, — будут другие. Разбои в Сицилии, это — даже не в нравах жителей, это ‘в нравах их карманов’. Нужна перемена всего экономического состояния населения, — карабинерами тут ничего не поделаешь. Бандиты в Сицилии всегда были, всегда будут. Варсалона берёт дань, но он и охраняет провинцию от всяких других бандитов. Он считает область Палермо ‘своею’. Здесь никто не имеет права разбойничать, кроме него. И если бы появился другой бандит, — Варсалона посмотрел бы на это, как на нарушение своих прав, и убил бы его, чтоб не делал конкуренции. Он жесток и безжалостен, и никто не смеет сунуться в ‘его’ область.
— Так что, быть может, укрывают Варсалона владельцы имений и арендаторы сами!
— Кто знает! Но они довольны Варсалона. Варсалона — ‘честный бандит’. От добра добра не ищут.
Неуловимость Варсалона зависит ещё и от того, что он коренным образом реформировал ‘бандитское дело’.
Прежние бандиты, как Кандино из Монтемаджиоре, имели огромные шайки, вели целые войны с карабинерами.
Шайка — грузная вещь. Она оставляла следы, она требовала продовольствия, чуть не обоза. Шайки бандитов передвигались медленно, чуть не в боевом построении.
Варсалона — один.
У Варсалона нет шайки. Но шайкой Варсалона покрыта вся область.
Вместо того, чтоб набирать шайку, Варсалона развратил всё население области.
В каждой деревне у него есть сообщники, с которыми он делится, которые состоят у него на жалованье. Они исполняют приказания Варсалона.
И вот где-нибудь происходит злодеяние. Карабинеры бросаются туда:
— Варсалона, значит, там.
В это время другое злодеяние Варсалона происходит в совершенно противоположной части провинции.
Когда преследования карабинеров становятся особенно сильными, Варсалона наказывает всю область и ‘показывает своё могущество’.
Пожары вспыхивают повсеместно. Горит там, здесь, тут. Там, там, там совершены убийства. Оттуда, отсюда приходят известия:
— Перерезан скот.
— Погублены виноградники, сады!
Варсалона — везде. Варсалона вездесущ. Охваченное чуть не мистическим ужасом, население само молит власти:
— Прекратите эту охоту за Варсалона. Поймать, всё равно не поймаете. А он разорит область!
Вся область, все деревни полны помощниками и сообщниками Варсалона. При таких условиях поймать Варсалона, конечно, невозможно.
О каждом движении карабинеров его предупреждают.
— Но среди этих пособников разве нельзя найти такого, который бы предал Варсалона?
— Какой же расчёт? — только пожимают плечами сицилианцы. — Такого человека не минует нож: сколько народу он оставит без куска хлеба?! Когда кругом сообщники, — да чтоб не узнали, кто предал?! За какие же деньги человек пойдёт на верную смерть и обречёт на смерть всех своих: семью, родственников, друзей?! А затем они как нельзя более довольны Варсалона. Он им платит за услуги. Сообщник Варсалона может жить спокойно: его никто не посмеет тронуть. Объявляли награды за голову Варсалона, но кто же посмеет идти против целой области?! После этого вам не покажется бредом безумного, страдающего манией преследования, письмо, с которым обратился недавно Варсалона к своим данникам.
Перерывши всю Марсалу и не находя никаких следов кавалера Спано, префект Трапани приписал было и это ‘королю гор’.
— Дело рук Варсалона! А Варсалона и не найти не стыдно! Его десять лет не могут найти!
Благодаря газетам, известие, что кавалера Спано похитил Варсалона, обошло всю Сицилию.
Варсалона ‘возмутился’ и счёл долгом послать всем своим данникам опровержение. От них это письмо попало в газеты.
‘Про меня распространяют глупую выдумку, будто я что-то сделал в провинции Трапани. Десятилетнее моё пребывание только в родной провинции само говорит за меня. Варсалона никогда не трогал чужого. Милостью святой Розалии, покровительницы Палермо, область Палермо принадлежит мне, и я беру с неё то, что мне следует, а чужого я никогда не трогал. И в чужих областях не бываю’.
Подписано:
‘Варсалона, король гор’.
За последнее время, — о Варсалона говорят здесь, точно о каком-то вулкане, — ‘король гор’ начал что-то обнаруживать ‘усиленную деятельность’. Общественное мнение заволновалось.
И власти объявили решительно, что деятельности Варсалона пришёл конец.
Префект лично поехал в Рим, чтоб представить положение дел и просить о присылке специального отряда самых лучших калабрийских карабинеров.
Министерские газеты писали:
— Мы не находим слов, чтобы достаточно благодарить власти за выказанную ими энергию. Наконец-то этому ненормальному порядку вещей будет положен конец!
И вот власти с торжеством объявили:
— Варсалона нас испугался. Увидев, что за него хотят приняться не на шутку, он бежал в Америку!
Впереди Пасха, время наград.
Газеты из официальных источников печатали подробности:
— На пароходе ‘Константинополь’… В Аргентину… Взял билет в Буэнос-Айрес… Сведения получены из ближайшего порта от специальной полиции… Ошибки быть не может…
Варсалона ухаживал за одной молодой девушкой в Кастроново.
Девушка, как другие, — Варсалона такой же кумир всех женщин, как образец доблести и отваги для мужчин, — была влюблена в него.
Но она — сирота, жила у дяди. Дядя не был так податлив, как другие. Он наотрез отказался выдать племянницу бандиту.
Тогда Варсалона похитил девушку и ночью сжёг дом непокорного дяди.
Несчастный, у которого сгорело всё, остался нищим.
Это и было опровержением Варсалона на официальное известие об его бегстве в Америку.