Ведь, кажется, у нас по полной оплеухе?..5
Колосья. В. M. Сноп первый, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1842
Время на прочтение: 5 минут(ы)
В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 6. Статьи и рецензии (1842-1843).
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
94. Колосья. В. M. Сноп первый. Санкт-Петербург. 1842 (сентябрь). В типографии Санкт-Петербургской городской полиции. В 32-ю д. л. 54 стр.1
Удивительно, до какой степени способна ухищряться наша книжная промышленность! Прочтя в одной газете объявление об этой книжонке с поименованием заключающихся в ней статей, мы сами подумали было, что она должна быть нечто вроде альманаха, который, судя по множеству статей, как бы коротки они ни были, мог состоять листов из десяти печатных. То же самое, верно, подумали и многие читатели, особенно провинциальные,— из чего и бился неизвестный сочинитель… Ловок, нечего сказать! Но мы предупреждаем читателей, что это книжонка в 32-ю д. л., в 54 странички, следовательно, не заключающая в себе и одного печатного листа, хотя и состоящая более, нежели из сорока статеек. Каковы же должны быть эти статьи, и что в них? — Статьи (если только их можно назвать статьями) очень пусты по содержанию и очень плохи по изложению. Но это еще не последнее их достоинство, лучше всего в них, как и в идее самой книжки, то, что их сочинитель с успехом идет по следам г. Булгарина, сочинителя ‘Комаров’. Мало того, что вся эта книжка есть явное подражание ‘Комарам’ г. Булгарина, которые в свою очередь суть жалкое подражание остроумным ‘Осам’ Альфонса Kappa,— в ней перепечатаны даже некоторые статейки из ‘Комаров’, так же, как перепечатано много подобного вздору из разных старых журналов и газет. Оригинальные же, неперепечатанные статейки, принадлежащие самому неизвестному сочинителю, так и дышат меркантильным духом. Например, в одной из них он с жаром нападает на издания тетрадями, par livraisons, {выпусками (франц.).— Ред.} предостерегая от их искушения ту самую публику, которую он сам стремится искусить своими тощими колосьями, каким-то странным образом связанными в сноп! Но чем навлекли на себя его гонение ливрезонные издания — трудно понять. Издания эти, напротив, очень полезны, когда дело идет о хороших и дорогих книгах, ибо и недостаточным людям дают возможность, без отягощения, как бы незаметно, приобретать важные сочинения. Жаль только, что у нас издают ливрезонами не важные по содержанию, а только красивые по наружности книги: вот против этого можно было бы вооружиться! Но и тут не без исключения: ‘Шекспир’ г. Кетчера издается почти ливрезонами, сюда же должно отнести полезную книгу Дефо, издаваемую г. Корсаковым, книгу, в которой и роскошь издания полезна, ибо эта книга издается для детей. ‘Робинзон Крузо’ Дефо, выходящий в шести ливрезонах, по отношению к красивости издания, гораздо легче для покупки, нежели плохая книжонка Камне,2 посредственно переведенная и на дурной серой бумаге изданная, с двумя картинками, а между тем стоящая два рубля серебром… ‘Робинзон’, издаваемый г. Корсаковым, дороже целыми тремя рублями, но зато он по объему впятеро больше ‘Робинзона’ Кампе, и в нем не две, а двести картинок, да, вдобавок, он и издан великолепно, роскошно. Где ж тут вред? Мы видим только пользу!
В одной из статеек, не перепечатанных, но принадлежащих собственному изобретению собирателя ‘Колосьев’, этот собиратель нападает на журналы, в которых статьи печатаются без подписи имен писавших их. Какая детская нападка!3 Как будто дело не в статье, а в имени, которое под ней подписано! Давно бы, кажется, пора нашей литературе выйти из пеленок, а нашим литераторам отстать от ребяческого удовольствия видеть свое имя под всякою своею статьею и статейкою! Только в дрянных газетах ненарушимо соблюдается правило под всякою рецензиею (даже о каком-нибудь давно вышедшем альбоме с крадеными стихотворениями и разным вздором) подписывать полные имена или заглавные буквы имен.4 Наш собиратель приписывает обыкновение не подписывать имен Под мелочными рецензиями самолюбивому расчету редакторов, желающих присвоивать себе чужие труды! ‘Не посвященные в таинства журнального механизма (говорит он) изумляются, как редактор журнала успел в течение месяца перечитать столько книг, обсудить их и написать обо всех мнение. Да, в самом деле удивительно!’ — Мало ли что удивительно на свете! Но кто же может думать, что один литератор может сам и один писать о книгах различного содержания — и о романах, и о хозяйственных, и о медицинских, о которых его журнал ежемесячно отдаст отчет публике. Всем сколько-нибудь образованным людям известно, что у каждого редактора есть сотрудники по разным частям.
По словам собирателя ‘Колосьев’, когда редактора спрашивают, кто написал такую-то прекрасную статью,— он отвечает: я, а когда о той же статье спрашивают его, кто написал такую вздорную статью,— он отвечает: ‘Мой сотрудник, я не хотел печатать статьи, да пристает — безотвязный такой — надоел ужасно… и я для того только напечатал статью, чтоб отвязаться от него’. Хорош же редактор, сам сознающийся что печатает глупости в своем журнале по каким-то особым причинам! Собирателю ‘Колосьев’ можно, конечно, на слово поверить, что такие редакторы бывают на свете, он не может не знать их: судя по идее и тону его книжки, нельзя не заметить, что он довольно обращался с ними, и сам, при случае, может быть очень недурным редактором в этом роде…
Да и как в самом деле не поверить возможности существования редакторов, которые не только не стыдятся присвоивать себе чужие статьи, но не стыдятся еще ругать сочинения, печатаемые в их собственном журнале,— как не поверить возможности существования таких редакторов, когда часто случается видеть, как иные сотрудники перебегают из одного журнала в другой, ссорятся с новыми своими патронами, перед которыми вчера еще печатно ползали и изгибались, потом мирятся с ними, потом снова перебраниваются?.. Эти ‘почтеннейшие’, как видно, люди незлопамятные и всегда готовы, пожимая после приятельской потасовки руки друг другу, спрашивать один другого:
Между такими людьми, в таком ‘почтеннейшем’ обществе — каких редакторов и каких сотрудников не бывает!..
1. ‘Отеч. записки’ 1842, т. XXV, No 11 (ценз. разр. 31/Х), отд. VI, стр. 25—27. Без подписи.
Составитель сборника ‘Колосья’ — В. С. Межевич (1814—1849), известный петербургский журналист 1830—1840-х годов. В 1834—1836 гг. Межевич был сотрудником ‘Телескопа’ и ‘Молвы’. С этого времени и возникают между Белинским и Межевичем довольно близкие отношения, которые резко изменились к худшему с тех пор, как беспринципный Межевич, по определению Белинского, ‘душою и телом предался Полевому, Гречу и Булгарину’ (см. письмо к М. А. Языкову от 16/IV 1840 г., ИАН, т. XI). В No 1 ‘Репертуара русского театра’ на 1841 г., под псевдонимом Л. Л., Межевич поместил статью ‘Шекспир, русские переводчики и русские критики’. Беря в ней под защиту Полевого, Межевич нападал на Белинского и ‘Отеч. записки’ за их неодобрительный отзыв о принадлежавшем Полевому переводе ‘Гамлета’ Шекспира. Ответом на эти нападки Межевича была статья Белинского ‘Журналистика’ (см. ИАН, т. IV, No 96).
2. Белинскому было известно, что изданный в 1842 г. анонимный перевод ‘Робинзон Крузе’ Кампе принадлежал Межевичу.
3. В указанной Белинским ‘статейке’ Межевич писал: ‘В некоторых толстых журналах наших принято за правило — не подписывать под критическими статьями имени их автора или авторов’ (‘Колосья’, стр. 42). Несомненно, что Межевич имел здесь в виду не только редактора ‘Отеч. записок’ Краевского, но и главного их сотрудника — Белинского. Незадолго до этого с подобного же рода обвинением против ‘Отеч. записок’ и Белинского выступал С. П. Шевырев (‘Москвитянин’ 1842, No 1, ‘Взгляд на современное направление русской литературы’).
4. Намек на Межевича, помещавшего в ‘Сев. пчеле’ рецензии за подписями Л. Л., М., В. M., M — ч, Мжвч, и в частности на помещенную им в названной газете за подписью М. рецензию на ‘Альбом избранных стихотворений’ штабс-капитана Милюкова. Ср. ИАН, т. V, No 71.
5. Неточная цитата из комедии Княжнина ‘Чудаки’ (д. IV, явл. XII). У Княжнина: ‘И помнится, у нас по полной оплеухе’. Белинский берет эту цитату из статьи Пушкина 1831 г. ‘Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем’, где она приводится с такого же рода неточностью.