КОГО ЛИШИЛИСЬ МЫ ЧЕТВЕРТЬ ВКА НАЗАДЪ?
КОГО ЛИШИЛИСЬ МЫ ЧЕТВЕРТЬ ВКА НАЗАДЪ?
(Константинъ Дмитріевичъ Ушинскій. Ум. 21 декабря 1870 г. *).
|
|
Ушинскій. |
|
|
Стоюнинъ. |
Викторъ Острогорскій.
‘Міръ Божій’, No 12, 1895
Кого лишились мы четверть века назад?, Острогорский Виктор Петрович, Год: 1895
Время на прочтение: 8 минут(ы)
*) Для знакомства съ Ушинскимъ см.: 1) ‘Русскіе педагогическіе дятели’, Виктора Остро горскаго и Д. Д. Семенова. Изд. учеб. маг. ‘Начальная Школа’ Е. И. Тихомировой. М. 1887. Ц. 75 коп. 2) ‘жизнь замчательныхъ людей’. Біографич. библіотека Ф. Павленкова. К. Д. Ушинскій, его жизнь и педагогическая дятельность. М. Л. Лесковскаго. Спб. 1892. Ц. 25 коп.
21-го декабря этого, 1895 г., исполняется четверть вка съ того дня, когда въ Одесс, проздомъ въ Крымъ, тихо скончался, всего на 47 году неутомимо трудовой жизни, первый у насъ, посл Н. И. Новикова и Н. И. Пирогова, дйствительно всенародный и единственный по идейности и громадному успху при жизни русскій педагогъ Константинъ Дмитріевичъ Ушинскій. Ревностный поборникъ идеи широкаго гуманнаго просвщенія, низшаго, средняго и высшаго, на началахъ гуманности и народности въ литератур, горячій и краснорчивый проводникъ этой идеи въ Педагогическомъ собраніи, существовавшемъ въ Петербург при 2-й гимназіи, реформаторъ нашего женскаго образованія въ институтахъ, незабвенный создатель ‘Дтскаго Міра’ и ‘Родного Слова’, достигшаго безпримрнаго распространенія для книги у насъ — сотаго изданія, творецъ первой и единственной у насъ ‘Педаготической антропологіи’ (Человкъ какъ предметъ воспитанія), стоявшій крпко за разумно устроенныя семинаріи, проводникъ въ наше общество здравыхъ педагогическихъ идей путемъ журнальнымъ — этотъ человкъ вполн заслуживаетъ величайшей признательности всего русскаго общества и народа, всей націи, которая никогда не забудетъ этого святого имени великаго своего учителя. Выступивъ на литературно-педагогическое поприще въ 1855 г., непосредственно за Н. И. Пироговымъ, Ушинскій явился какъ нельзя боле во-время, въ ту именно великую эпоху освобожденія отъ крпостной зависимости, когда вопросъ о просвщеніи сталъ ребромъ, требуя немедленнаго и широкаго разршенія. ‘Теперь именно,— писалъ онъ, этотъ энтузіастъ и идеалистъ просвщенія въ 1862 г. изъ Швейцаріи,— настаетъ пора, когда Россіи всего боле нужны школы, хорошо устроенныя, и учителя, хорошо подготовленные, — и много, много школъ нужно! Иначе — и свобода крестьянъ, и открытое судопроизводство не принесутъ той пользы, какую могли-бы принести эти истинно великіе шаги впередъ. Школу, народную школу, дайте Россіи, и когда, лтъ черезъ тридцать, станетъ она на прямую дорогу, васъ ждетъ, господа, лучшее время, чмъ то, въ которое мы бились, какъ рыба объ ледъ. Готовьтесь же съ любовью, съ увлеченіемъ къ тому великому поприщу, которое васъ ожидаетъ!’
Такъ думалъ, такъ врилъ идеалистъ, и не только думалъ и врилъ, но и цлыхъ пятнадцать лтъ своей педагогической и литературной дятельности трудился съ рдкимъ по широт и глубин образованіемъ, энергіей и талантомъ на пользу этой русской школы, справедливо полагая въ ея основу — языкъ родной, для обученія которому и до сихъ поръ его ‘Родное Слово’ остается первымъ и самостоятельнымъ. Профессорская дятельность его въ Ярославскомъ лице и въ качеств инспектора Смольнаго института, гд такъ много сдлано имъ для русскаго женскаго образованія, продолжалась недолго, и онъ долженъ былъ посвятить себя только литератур. Но то, что имъ написано, даже далеко не полное изданіе его сочиненій, заключаетъ въ себ такіе вопросы, не только поставленные, но и разршенные, такія богатства просвтительной мысли, что и теперь, черезъ четверть вка посл его смерти, ими, и почти только ими, пользуются, какъ педагогическимъ евангеліемъ, вс т русскіе люди, которымъ дорого отечественное просвщеніе. Онъ требовалъ отъ учителя серьезнаго образованія общаго, и для этого указывалъ на необходимость учрежденія при университетахъ особыхъ педагогическихъ каедръ, и даже антропологическо-педагогическихъ факультетовъ, горячо доказывалъ важность широкаго распространенія учительскихъ семинарій, откуда учитель выходилъ бы образованнымъ человкомъ, съ сознаніемъ высоты своего призванія. Все русское общество звалъ онъ къ труду сознательному, поднимающему душу,— къ труду, дающему человку благородную цль жизни и самоудовлетвореніе.
Такимъ-то образомъ, четверть вка назадъ лишились мы того, кто поставилъ и въ значительной степени разршилъ намъ величайшіе и самые важные для насъ вопросы просвщенія, лишились того, чьи благотворныя и благородныя идеи и по сейчасъ могутъ освтить намъ жизнь и осмыслить наше существованіе, только бы обратились мы серьезно къ этимъ ‘забытымъ словамъ’, обратились вс: и профессора съ учителями до народнаго включительно, и эта славная, любящая, чуткая на добро русская женщина, для которой покойный такъ много сдлалъ, и всякій русскій, у котораго не перестало биться сердце любовью къ родин.
Что же былъ за человкъ, чью славную память хотимъ мы возстановить передъ читателемъ?
Это была натура рдкая по широт, глубин и дальновидности ума, одаренная отъ природы чуткимъ чувствомъ и огромною настойчивостью въ преслдованіи опредленной разъ намченной цли,— натура дловитаго холерика, призванная къ проложенію новыхъ путей къ истин, къ организаторству, къ буженію общества своимъ энергичнымъ словомъ и дломъ. Такія цльныя, опредленныя здоровыя дловыя натуры появляются у насъ рдко, и чаще всего обращаются въ эгоистическихъ дловиковъ и эксплуататоровъ, такъ какъ условія воспитанія, образованія и окружающей среды рдко складываются для нихъ благопріятно.
Но счастливая натура Ушинскаго нашла для своего образованія и направленія — и условія особенно счастливыя. Образованные, хорошіе люди его родители, благотворное вліяніе матери, прекрасное семейное воспитаніе на почв добрыхъ примровъ семьи и знакомыхъ, малороссійская природа Черниговской губернія, раннее знакомство съ деревней, съ народомъ — вотъ элементы воспитанія, которые еще въ дтств заложили въ этой натур благородно-эстетическое настроеніе, такъ ярко отличавшее Ушинскаго до послднихъ минутъ его жизни.
Одиннадцати лтъ онъ лишается матери и поступаетъ въ Новгородъ-Сверскую гимназію. На почв семейной начинается воспитаніе общественное. Здсь опять улыбается мальчику судьба. Гимназія оказывается образцовой. Во глав ея стоитъ директоръ — одинъ изъ образованнйшихъ педагоговъ-друзей юношества, старый профессоръ Н. . Тимковскій, страстно любящій науку, съ юношескими стремленіями соединяющій въ себ глубокія религіозныя убжденія. Библія, Цицеронъ, Горацій, Вергилій, Тацитъ вселяютъ въ юношахъ уваженіе и стремленіе къ истин, къ знанію… Педагогъ-директоръ становится идеаломъ будущаго педагога-юноши… Духъ разумной свободы и тснаго товарищества, прогулки и чтенія, соревнованіе въ пріобртеніи знаній длаютъ юношамъ жизнь пріятной и осмысленной. Демократическій духъ всесословности, бднота многихъ товарищей зароняетъ въ воспріимчиваго юношу мысль объ общенародной школ. Знаніе нмецкаго языка знакомитъ его съ Шиллеромъ… Словомъ, все — и директоръ, и учителя, и товарищи, и весь строй лизни способствуютъ выработк идеала всесословнаго, народнаго средняго учебнаго заведенія на твердой почв науки, въ дух широкой гуманности, общественности, живой религіозности и патріотизма, въ смысл страстнаго желанія отдать всего себя на служеніе увеличенію матеріальнаго и нравственнаго состоянія своей возлюбленной родины.
Московскій университетъ довершаетъ формальное образованіе и воспитаніе. Блестящій періодъ этого университета (1840—1844 гг.) подъ управленіемъ попечителя гр. С. Г. Строганова, довоспитываетъ молодого человка при могущественномъ вліяніи такихъ личностей, какъ профессора Грановскій, Рдкинъ, Чивилевъ, Крыловъ. Московская молодежь начала сороковыхъ годовъ увлекается философіей, исторіей, науками политическими и общественными, упражняетъ свою рчь свободными товарищескими дебатами о вопросахъ науки, этики, искусства, общественнаго воспитанія… Въ числ вопросовъ передовыхъ выдвигается вопросъ о крпостномъ прав, неразрывно связанный съ просвщеніемъ темной массы. Идеалы литератора, профессора, учителя, педагога всюду, на всхъ поприщахъ общественнаго служенія, чтобы, по примру перваго нашего просвтителя Петра Великаго, внести въ темную массу свтъ истины и благой примръ собственной честной дятельности,— вотъ что манить эту молодежь въ даль заманчиваго будущаго, на борьбу съ мракомъ невжества и застоя…
Такимъ образомъ, и изъ университета, какъ и изъ гимназіи, выносить Ушинскій въ лиц своихъ наставниковъ тотъ же идеалъ гуманнаго педагогами этотъ идеалъ, основанный на широкой образованности, отнын, до самой его смерти, будетъ ^святая святыхъ’ всей его дятельности.
И Ушинскій черезъ два года по окончаніи курса въ университет, въ 1846 г., становится профессоромъ энциклопедіи законовднія, исторія законодательствъ и науки о финансахъ въ Ярославскомъ Демидовскомъ лице, гд увлекаетъ слушателей своимъ преподаваніемъ.
До 1855 г. Ушинскій, перешедшій на службу въ Петербургъ, долженъ ограничиться только дятельностью литературной изъ-за куска хлба, и только съ этого времени онъ снова возвращается къ педагогической и состоитъ три года учителемъ словесности и инспекторомъ въ Гатчинскомъ сиротскомъ институт. Здсь-то, подъ вліяніемъ статей Пирогова и общаго увлеченія педагогическими вопросами, знакомства съ иностранной журнальной педагогической литературой и, наконецъ, открытой имъ въ. Гатчинскомъ институт прекрасной педагогической библіотеки бывшаго инспектора института, покойнаго, умершаго въ сумасшедшемъ дом, Б. О. Г у геля, и началась для Ушинскаго та серьезная подготовка къ литературно-педагогическо-общественной дятельности, которая сдлала даже при его жизни столь славнымъ его имя.
1859 годъ особенно знаменателенъ. Въ этотъ годъ онъ становится инспекторомъ Смольнаго института, гд за три года до начала 1862 г. оставилъ по себ незабвенную память своею реформаторскою дятельностью на пользу женскаго образованія въ Россіи, которая справедливо ставитъ его имя, какъ реформатора нашихъ институтовъ, рядомъ съ именемъ основателя открытыхъ всесословныхъ женскихъ гимназій Н. А. Вышнеградскаго. Насколько великъ былъ авторитетъ Ушинскаго, видно уже изъ того, что онъ лично былъ извстенъ Государын Маріи Александровн, которая и поручила ему написать свое мнніе о воспитаніи наслдника престола. Это мнніе было высказано имъ въ четырехъ письмахъ, къ сожалнію, ненапечатанныхъ и до сихъ поръ. Этотъ трехлтній періодъ инспекторства былъ самымъ блестящимъ періодомъ его организаторско-педагогической дятельности, показывающимъ, какъ много добра для своей родины можетъ сдлать у насъ даже одинъ благонамренный, просвщенный и талантливый человкъ, если ему будетъ оказано довріе и открыта возможность дйствовать.
Въ послднія восемь лтъ его жизни явились и лучшія его статьи, остающіяся и до настоящяго времени полными интереса и значенія, и знаменитое ‘Родное Слово’, выдержавшее до ста изданій, и ‘Педагогическая Антропологія’ — ‘Человкъ какъ предметъ воспитанія’, и ‘Собраніе его сочиненій’ — словомъ, все то, что, главнымъ образомъ, создало ему вчную память.
Русское общество принято укорять въ равнодушіи и неблагодарности современниковъ къ своимъ лучшимъ дятелямъ на пользу страны.
По отношенію къ Ушинскому это не совсмъ справедливо. Современники поняли и оцнили его. Въ послднюю, предсмертную, свою поздку по Россіи, особенно въ Крыму, Одесс, Кіев, онъ самъ могъ убдиться, насколько его имя, личность, дятельность — знакома, близка, дорога всмъ русскимъ людямъ, не только педагогамъ. Вс эти встрчи, оваціи, рчи, проводы должны были вдохнуть въ его угасающій организмъ новыя силы… Но смерть не ждала… и его похороны доказали всмъ во очію, кого мы лишились четверть вка назадъ.
Но почему же теперешнее наше общество, особенно учителя — и народные, и гимназическіе, и профессора — словомъ, даже т, кому, по преимуществу, должно было быть близко имя Ушинскаго, такъ мало говорятъ о немъ, и даже зачастую мало знакомы съ его идеями? Почему и вообще-то люди мысли, науки, литературы, дятельности общественной почти не оставляютъ у насъ посл себя наслдниковъ?Почему уносятъ съ собой въ могилу, точно заповданную, способность продолжать ихъ благое дло?
Сложенъ и труденъ на это отвтъ. Конечно, главная причина здсь общая намъ малая культурность, равнодушіе къ успхамъ интеллектуальной мысли и къ просвтительному прогрессу нашей родины въ соединеніи съ легкостью впаденія въ апатію и потерею бодрости духа, поникающаго не только въ борьб, но и при первой неудач. Но за всмъ этимъ, едва ли еще не большая причина такого печальнаго явленія заключается въ недостатк въ насъ общественности, публичности. Всякому выдающемуся дятелю приходится употреблять у насъ неимоврныя усилія тратить цлую массу силъ, въ одиночку, чтобы разбудитъ сонное общество, лишенное всякой иниціативы, чтобы обратить на себя даже вниманіе. Всякая дятельность практическая, общественная, педагогическая особенно, находитъ у насъ очень мало простору и подвержена случайностямъ, какъ это было съ Ушинскимъ. Довести до конца своего реформаторскаго дла онъ не имлъ возможности, точно также, какъ и осуществить свою завтную мечту объ устройств особыхъ педагогическихъ факультетовъ, или, по крайней мр, педагогическо-антропологическихъ каедръ. Не осуществилась и его благая мысль о широкой постановк учительскихъ семинарій и народной образовательной школы. Такимъ образомъ, пришлось ограничиться одной литературно-педагогической дятельностью. Но посл смерти Ушинскаго настроеніе общества, крайне неустойчиваго и перемнчиваго въ своихъ увлеченіяхъ, измнилось, и преемниковъ ему даже и въ литератур не нашлось, такъ какъ почти все, о чемъ онъ писалъ, въ жизни не осуществилось и до сихъ поръ. Для того, чтобы дятель, въ род Ушинскаго, могъ найти себ продолжателей, необходимы были боле благопріятныя условія въ вид публичнаго напоминанія и обсужденія его идей и въ печати, и въ публичныхъ чтеніяхъ,— словомъ, необходимо какъ можно чаще говорить о немъ. Но говорить, обсуждать идеи, хотя бы самыя и благотворныя и отвлеченныя, у насъ, особенно въ провинціи, гд нтъ ни интеллигентныхъ клубовъ, ни обществъ, ни собраній, негд,— и вотъ, очень естественно, при общей умственной спячк, такъ быстро смняющей у насъ увлеченія, со смертью одинокаго бойца мысли, весьма скоро наступаетъ сначала охлажденіе къ нему, потомъ равнодушіе, а тамъ и забвеніе, пока черезъ много лтъ, при новомъ пробужденіи общества, не вспомнитъ кто-нибудь ‘забытыхъ словъ’, которыя давно должны были бы перейти въ дло, и вотъ приходится начинать съизнова.
И такъ во всемъ: и въ литератур, и въ критик, и въ педагогіи… ‘Суждены намъ, по словамъ поэта, благіе порывы, но свершить,— т. е. продолжать преемственно, осуществить, закончить — ничего не дано’.
Все же виноваты мы передъ памятью Ушинскаго не мало, по крайней мр, въ томъ, что бы, кажется, вполн зависло отъ насъ. Мы даже черезъ четверть вка не имемъ не только полной біографіи этого человка, но даже матеріаловъ для нея въ форм бумагъ и писемъ.
Нельзя не пожалть также и о томъ, что даже этотъ единственный томъ его сочиненій мало доступенъ скромнымъ учителямъ нашихъ народныхъ школъ, въ которыя онъ внесъ бы столько свта. Покойный своими книгами далъ цлое состояніе, и что стоило бы пустить этотъ томъ не дороже какого-нибудь полтинника, а то и дешевле, чтобы, не имя въ виду барышей, ознаменовать двадцатипятилтіе смерти доставленіемъ возможности близко ознакомиться съ Ушинскимъ, цлой масс русскаго люда.
Это уже, конечно, дло наслдниковъ, котораго, по закону о литературной собственности, никто на себя взять не можетъ.
Но, какъ бы то ни было, исполняющаяся четверть вка съ кончины Ушинскаго должна настоятельно напомнить всему русскому обществу объ этой безпримрной личности отца русской педагогіи на началахъ антропологическихъ и гуманныхъ и о его забытыхъ словахъ ‘о школ народной’ ежедневной и воскресной, о воспитаніи русской женщины, о личности ребенка и, перве всего, объ образованіи учителя, образованіи широкомъ и философскомъ, безъ котораго онъ только шульмейстеръ, безъ особаго труда осиливающій нехитрую дрессировочную науку обученія грамот, или того или другого предмета. Приближающійся день 21 декабря 1895 г. долженъ вызвать благодарное воспоминаніе о томъ человк, который поставилъ наше школьное дло на почву науки и величайшаго, общественно-государственнаго интереса.