Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая. Сочиненіе Ивана Козлова.
Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая. Сочиненіе Ивана Козлова.
‘Сынъ отечества’, Ч. 118, 1828
Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая. Сочинение Ивана Козлова, Козлов Иван Иванович, Год: 1828
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Содержаніе прекрасной сей Повсти взято изъ событія, случившагося въ царствованіе Императрицы Анны оанновны. Фамилія Князей Долгорукихъ понесла тогда опалу, и въ числ членовъ сей фамиліи, братъ невсты Петра -го и другъ сего юнаго Царя, Князь Иванъ Алексевичъ Долгорукій, былъ сперва сосланъ въ Сибирь, а потомъ вывезенъ оттуда и казненъ. Еще при жизни Петра II, въ блистательное время своего счастія, былъ онъ обрученъ съ дочерью Фельдмаршала Графа Бориса Петровича Шереметева, и невста его, врная любви и клятвамъ своимъ, доказала, что оковы невзгоды не властны разорвать узъ, налагаемыхъ взаимною склонностію и обтами священными: она обвнчалась съ опальнымъ и послдовала за супругомъ своимъ въ изгнаніе. Когда же Князь Иванъ Алексевичъ запечатллъ смертью земныя свои страданія, Княгиня Наталья Борисовна возвратилась изъ Сибири, и въ Кіев постригшись въ инокини съ именемъ Нектаріи, скончала дни свои схимницею въ Кіево-Флоровскомъ двичьемъ монастыр 1771 года юля 3 дня.
Поэтъ выбралъ ту годину, когда, по взятіи Князя Долгорукаго изъ Сибири, Княгиня Наталія Борисовна, находясь въ неизвстности о судьб своего супруга, идетъ въ Москву отыскивать его или по крайней: мр узнать, что съ нимъ случилось. Молодая, невдомая путница, въ одежд поселянки, съ груднымъ младенцемъ, идетъ въ Москву. Въ семи верстахъ отъ столицы, темная ночь застигаетъ ее въ сел Шереметева, тамъ почтенный, добрый священникъ дастъ ей ночлегъ, и видя ее въ гор, утшаетъ назидательною своею бесдой. Желая въ душ ея облегчить гнетущую ее тучу, онъ разсказываетъ ей о бдствіяхъ фамиліи Долгорукихъ, особливо Княгини Натальи Борисовны, которую зналъ онъ младенцемъ и училъ грамот. Онъ едва замчаетъ волненіе души, производимое въ путниц его разсказомъ, и приписываетъ оное соучастію и сравненію бдъ собственнымъ съ бдами дочери и супруги вельможъ. Наконецъ, онъ подводитъ ее къ портрету Фельдмаршала Шереметева: путница упала на колна предъ симъ изображеніемъ, простираетъ къ нему руки съ младенцемъ своимъ, старецъ-священникъ, тронутый ея страданіями, творитъ о ней молитвы……
Одинъ, тревогамъ непричастный,
Младенецъ тихій и прекрасный
Не зная, что и жизнь и рокъ,
Грозой нетронутый цвтокъ,
Съ улыбкой, съ ясными очами
На грудь родимую припалъ,
И влажными отъ слезъ кудрями
Безпечный, весело игралъ.
Въ полночь, когда вс уснули въ дом священника, молодая путница встала, взяла своего сына, и пошла, при свт луны, въ садъ помщичьяго дома: тамъ вс предметы напоминали ей прежнія, счастливйшія времена. Она заглядывала сквозь окно и въ запустлый домъ — воспоминанія минувшаго, тягота настоящаго и безвстность будущаго истомили ее. Она бжитъ со двора, бжитъ по дорог къ Москв,
Но долго быть о ней молв
У Шереметева въ сел.
Во второй части сей Повести (она раздлена на дв части), путница, преслдуемая душевными своими тревогами, ожиданіемъ и страхомъ, приходитъ ночью въ Москву. Она уныло бродитъ по Кремлю, какъ бы вопрошаетъ безмолвные храмы и палаты, и здсь, въ тишин ночной, является ей видніе: младенецъ вскрикнулъ сквозь сонъ — путница смотритъ — и супругъ стоитъ передъ нею, блденъ, безъ движенія и безъ словъ. Она кажетъ ему своего младенца: вотъ призракъ какъ будто бы содрогнулся, какъ будто бы простоналъ, онъ приближается, откидываетъ свой плащъ — кровь видна на воротник рубашки… Онъ собралъ рукою волосы, приподнялъ съ плечъ свою голову… роковой рубецъ темнлъ багровою полосою на его ше… Наталья Долгорукая все узнала: уже для нея нтъ неизвстности, она желала бы соединиться въ могил съ супругомъ своимъ, но ей Нельзя ни жить, ни умереть,
Она окована судьбою
Межъ мертвецомъ и сиротою.
Здсь слдуетъ перемна времени и мста. Протекли годы, мы видимъ Наталію Долгорукую въ Кіев. Она бродитъ одна, въ ночь, по берегу Днпра, снимаетъ внчальное свое кольцо, и чтобы прервать вс узы земныя, хочетъ бросить его въ Днпръ…. Уже бросила, но въ порыв сердца хотла снова его выхватить, волна отбила ея руку
И, можетъ быть, въ послдній разъ,
Но слезы хлынули изъ гласъ…
Наутро, звонъ колокола призываетъ врныхъ въ храмъ Божій. Это часъ посвященія Наталіи въ санъ инокини. Обрядъ сей изображенъ кистью искуснаго художника: мсто, гд отрокъ, сынъ Наталіи, вбгаетъ въ храмъ и бросается къ ногамъ своей матери — трогаетъ душу. Но обручающая себя Христу, неколебима.
……Она очами
Искала образа, съ лица
Холодный потъ, какъ градъ, катился,
Но взоръ на образъ устремился:
Безмолвно отрока она,
Душей молясь, благословляетъ
И старцу ножницы вручаетъ.
Поэтъ нашъ прекрасно переложилъ стихами нкоторыя молитвы и псни духовныя, употребляемыя при обряд постриженія. Симъ оканчивается Повсть, которую Поэтъ заключилъ Эпилогомъ. Въ семъ Эпилог особенно замчательны четыре превосходные стиха, гд Поэтъ, постигнутый немощами и горестями жизни, говоритъ о самомъ себ:
Хоть свтлый призракъ жизни юной
Печаль и годы унесли,
Но сердце, но мечты, но струны,
Они во мн, со мной, мои.
Одинъ изъ отличнйшихъ нашихъ Поэтовъ, восхищаясь сими стихами, говорилъ, что желалъ бы назвать ихъ своими. Нужно ли прибавлять другія похвалы къ сей столь прямодушной и естественной?
Предметъ и содержаніе сей Поэмы или стихотворной Повсти, уже завлекательны, но сколько она еще выигрываетъ прелестью стиховъ, вообще гладкихъ и звучныхъ, и подробностями, живо представленными! Таковы, въ первой части, описаніе подмосковнаго села и дома Графовъ Шереметевыхъ, портретъ добраго, престарлаго священника и описаніе жилища его, разговоръ его съ неизвстною путницею, въ которой однако жъ читатель узнаетъ героиню Повсти, ея ночное посщеніе сада и дома отцовскаго, а во второй части — сельское утро, гроза, лунная ночь въ Кремл, видніе Наталіи, борьба ея съ своимъ сердцемъ передъ вступленіемъ ея въ монашество, обрядъ постриженія и пр. и пр. Заманчивость всхъ сихъ прекрасныхъ мстъ Поэмы Г. Козлова столь непреодолима, что ихъ читаешь и перечитываешь по нскольку разъ, и всегда съ новымъ удовольствіемъ. Вообще стихи сей Поэмы согрты чувствомъ истиннымъ и глубокимъ, и это есть отличительный характеръ Поэзіи Г. Козлова: видишь, что душа его наполнялась тми ощущеніями, которыя онъ столь естественно передаетъ своимъ читателямъ.