Разсказы Пьера Милля.
Разсказы Пьера Милля.
(Переводъ съ французскаго).
I.
Киди
I.
Киди
Пер. З. Н. Журавской.
——
—————————————————
Киди, Милль Пьер, Год: 1908
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Киди — негръ изъ Лоанго, который самъ для себя изобрлъ религію, не имлъ послдователей и умеръ мученическою смертью. Но этого никто не знаетъ, кром меня и нсколькихъ друзей. Нкогда Киди служилъ ‘боемъ’ у одного благо, на берегахъ Огоуэ. Этотъ блый былъ добрый блый. Есть и такіе, увряю васъ. И чудаковатый, вдобавокъ. Вмсто того, чтобы покупать слоновую кость и каучукъ, какъ вс разумные люди, онъ сажалъ отростки кофейныхъ кустовъ и деревья какао. И по утрамъ, иной разъ, показывая Киди эти деревья, говаривалъ: ‘Вотъ изъ этого мы будемъ длать шеколадъ’. Но Киди, разумется, не врилъ ему. Онъ отлично зналъ, что ‘шеколадъ’ — это нчто врод коричневаго камня, который таетъ и распускается въ кипятк. А на деревьяхъ растутъ не камни, а плоды — въ этомъ Киди былъ вполн увренъ. Однако впослдствіи онъ сталъ врить и боле страннымъ вещамъ,— такова человческая непослдовательность. Странныя же вещи случились потому, что блый былъ женатъ, наизаконнйшимъ бракомъ, и привезъ свою жену съ собою въ Конго. Я уже говорилъ вамъ, что это былъ человкъ съ причудами.
Жена его была маленькое тщедушное созданьице, хрупкое и блокурое, съ красивыми, печальными глазами, впалыми изъ-за лихорадки, и еще потому, что она ждала ребенка. Когда ребенокъ, наконецъ, родился, невжественный Киди былъ страшно изумленъ. Подобно большинству африканцевъ, онъ думалъ, что блые выходятъ изъ моря, совершенно взрослыми, и въ море же уходятъ разыскивать свои богатства. И потому именно у многихъ блыхъ глаза одного цвта съ водой: срые, голубые или зеленые: это оттого, что сами они морскіе. Если вы задумаетесь надъ этимъ хоть минутку, вы согласитесь, что предположеніе это вполн резонное. Но вотъ ‘мадама’ неожиданно показала Киди крохотное крикливое существо, совсмъ похожее на обыкновенное человческое дитя, съ той разницей, что тльце его было блое и розовое. Это показалось Киди совершенно необычайнымъ. Блые боги, вышедшіе изъ моря, удостаиваютъ иногда своимъ вниманіемъ простыхъ смертныхъ, т. е. черныхъ женщинъ, и тогда у нихъ рождаются маленькіе метисы: но этотъ былъ настоящимъ маленькимъ блымъ божкомъ. И то, что произошло впослдствіи, только укрпило Киди въ этомъ убжденіи.
Съ берега привезли миссіонера, который окрестилъ ребенка. То былъ отецъ Моттю, лазаристъ {Монахъ миссіонерскаго ордена, основаннаго св. Венсанъ де Полемъ.}. Онъ былъ долговязый, съ длинными ногами, въ длинной черной одежд, всегда засаленной, съ длинной бородою, тоже черной и всклокоченной. Но ради своего дла, не приносившаго ему никакихъ доходовъ, онъ способенъ былъ пройти безъ гроша въ карман черезъ всю Африку и говорилъ на всхъ туземныхъ нарчіяхъ. Предполагалось, что это у него особый даръ Св. Духа, и онъ не опровергалъ этого. Да, въ сущности, это и возможно, такъ какъ я, напримръ, не пользующійся особымъ благоволеніемъ въ высшихъ сферахъ, никогда не могъ понять ни единаго слова въ этихъ тарабарскихъ языкахъ.
Событія эти произошли въ конц декабря, и когда миссіонеръ увидалъ бамбино, хорошенькаго и миніатюрнаго, на рукахъ матери, одтой въ красивое распашное блое платье, онъ первымъ дломъ вскричалъ:
— Какія у насъ будутъ на Рождество красивыя ясли!
И вотъ, устроили ясли въ новомъ помщеніи, состоявшемъ просто напросто изъ соломенной крыши, положенной на столбы, на самомъ берегу рки. У подножья прибрежныхъ утесовъ пла вода, блая и голубая, какъ одежды Мадонны. Бамбино спалъ въ деревянной колыбельк, съ полу-открытымъ ротикомъ и стиснутыми кулачками. Мадонну изображала ‘мадама’, а мужъ ея, какъ водится, Св. осифа. Позади нихъ стояли животныя: два чисто вымытыхъ блыхъ козленка, на которыхъ шерсть блестла, какъ сахаръ, и быкъ, имвшій видъ очень серьезный. Осла не нашли, но зато, для вящей торжественности тутъ же присутствовалъ Фрицъ, слоненокъ, котораго блые пытались приручить. Онъ съ важностью смотрлъ на все происходившее и отъ времени до времени размахивалъ хоботомъ,— словно кадилъ.
Затмъ появились цари-волхвы, согласно преданію, въ роскошныхъ одеждахъ. Первый былъ канцелярскій служитель изъ управленія туземными длами, второй — самъ отецъ Моттю, и, такъ какъ всмъ извстно, что волхвъ Бальтазаръ былъ негромъ, то третьимъ былъ Киди.
Киди весь дрожалъ отъ радостнаго волненія и гордости. На голов у него была корона свтлой мди. На плечахъ — нчто врод плаща изъ пышной красной ткани, а на груди, затянутой въ грубый кожаный жилетъ, блестли стеклянныя бусинки, зерна янтаря, всевозможныя сверкающія побрякушки и варварскія ожерелья. На немъ были зеленые панталоны, очень широкія въ буффахъ, обшитыя золотымъ галуномъ, и сапоги алой кожи. А въ рукахъ у него были сплые бананы, колосья маиса и пальмовые листья. Онъ бросилъ все это къ ногамъ младенца и отъ души простерся ницъ. Онъ ничего не понималъ во всемъ этомъ, кром того, что ему оказали великій почетъ: его превратили въ короля и разршили участвовать въ священномъ обряд блыхъ, очень важномъ и торжественномъ. И потрясенная душа его была исполненна гордости, восторга и признательности.
Никому и въ голову не приходило объяснить ему, что, онъ видлъ только подобіе, тнь настоящаго. Да и притомъ, разв для неисковерканнаго ума,— ума ребенка, поэта, или негра, можетъ быть разница между подобіемъ и дйствительностью? А если и весь міръ только подобіе, мечта, если въ немъ только отразилось, и то клочками, какъ въ разбитомъ зеркал, что-то иное, невдомое и далекое, недостижимо далекое?… Разумется, блые не по этимъ глубокимъ соображеніямъ не пытались разсять заблужденіе Киди, но фактъ тотъ, что никто не попытался вывести его изъ заблужденія.
Ему разршили лицезрть божество — благо бога, и поклоняться, и служить ему. На его долю выпала эта исключительная, великая честь. Вотъ все, что онъ съумлъ сообразить. И съ этого дня онъ измнился весь, даже походка у него стала другая. Отецъ Моттю передъ отъздомъ подарилъ ему картинку и медальку съ изображеніемъ божественнаго Младенца и его матери. Онъ спряталъ картину въ кожаный мшокъ, а медальку повсилъ себ на шею, глубоко увровавъ въ сверхъестественную силу того и другого. Киди видлъ въ нихъ также какъ бы символъ договора, заключеннаго имъ съ блыми, съ которыми онъ теперь былъ связанъ страшнымъ волшебнымъ обрядомъ: точно такъ же, какъ солдаты сенегальцы связаны своими орденами — тоже таинственными амулетами, которые раздаютъ блые и которые приносятъ несчастье, если вы не соблюдете врности непонятнымъ словамъ, вырзаннымъ на этихъ амулетахъ, или же написаннымъ въ той бумаг, которую вамъ выдаютъ, когда берутъ въ рекруты. Потому что слова творятъ дла. Вотъ какъ вруютъ первобытные народы. Произнося слова: ‘смерть’, или ‘любовь’, колдунъ можетъ вызвать смерть, или создать любовь… Впослдствіи Киди поступилъ на службу, въ Чадскую милицію, и получилъ одинъ изъ такихъ европейскихъ орденовъ. Онъ положилъ его рядомъ съ картинкою отца Моттю, не длая между ними разницы. Да въ его глазахъ разницы и не было.
Въ Чадскую же милицію Киди поступилъ потому, что его хозяинъ и бдная ‘мадама’, всегда блдная и молчаливая, вмст съ маленькимъ блымъ божкомъ, ухали назадъ во Францію. Для Киди это значило только, что они возвратились въ морскую страну, родину чужеземныхъ боговъ. Киди глубоко огорчался, но не удивлялся этому: блые часто умираютъ въ Африк — имъ такъ же трудно дышать здсь, какъ и настоящимъ рыбамъ, а, если не умираютъ, то возвращаются туда, откуда пріхали. Но никогда не умираютъ просто отъ старости, какъ прочіе люди.
Киди воевалъ и воевалъ очень храбро. Совершенно безучастно онъ присутствовалъ при самой ужасной рзн, самъ участвовалъ въ ней и до чиста грабилъ деревни. Къ этому его поощряли и его инстинкты, и традиціи, и клятвы, принесенныя имъ, когда создавалъ онъ себ свою особенную, имъ самимъ выдуманную религію.
И вотъ, однажды его отрядъ, забравшись довольно далеко на востокъ, очутился на берегахъ Убанги. Начальникъ отряда, — блый очень маленькаго роста, очень суровый, очень загорлый, очень смлый и отважный, веллъ воткнуть въ берегъ высокій шестъ, вздернуть на него флагъ, и затмъ сказалъ Киди:
— Это означаетъ, что страна эта — наша. Если кто придетъ, ты скажешь имъ, что это значитъ. А мы уходимъ.
Потому что такъ всегда бываетъ. Сначала тратятъ два-три милліона на экспедицію, а потомъ — уходятъ.
Начальникъ прибавилъ:
— Каждые три мсяца, если только это окажется возможнымъ, къ этому берегу будетъ приставать корабль, который будетъ привозить теб твое жалованье. Но, если ты и не получишь его, это ничего. Все-таки ты оставайся здсь.
Киди вжливо отвтилъ,
— Есть хорошо.
И остался одинъ, у самой воды, возл шеста. Каждое утро онъ на веревк поднималъ флагъ кверху, и каждый вечеръ, на закат солнца, спускалъ, повинуясь правиламъ своей религіи. Кром того за шесть мдныхъ кружечковъ онъ купилъ себ жену. Потому что въ Лоанго судятъ такъ: если у человка нтъ жены, это значитъ: либо ему не на что купить ее, либо онъ сумасшедшій. Вы уже замтили, конечно, что въ этомъ разсказ приводится множество здравыхъ сужденій, высказанныхъ неграми. Киди воткнулъ ножъ въ изображеніе ‘мадамы’ и благо младенца — но вовсе не для того, чтобы причинить имъ боль. Онъ только предупреждалъ ихъ, чтобы они не забывали охранять отъ оспы его маленькаго сына, только что родившагося. Корабль съ състными припасами и жалованьемъ все не халъ, но Киди это не безпокоило. Вмсто корабля, въ одно прекрасное утро съ противоположнаго, бельгійскаго берега явились негры, которые переправились черезъ рку и принялись рзать ліаны, собирая каучукъ. Киди преспокойно пошелъ къ нимъ и заявилъ:
— Нтъ хорошо. Это здсь все французскій. А вы — пошелъ вонъ!
Но негры покатились со смху. То были каннибалы изъ племени Бангала, которые отращиваютъ себ на голов, надрзывая кожу на лбу, нчто въ род гребня, придающаго имъ видъ животныхъ. Киди разглядывалъ ихъ съ ужасомъ и отвращеніемъ. Они отвтили, что у нихъ нтъ больше каучука и что будетъ ‘много нехорошо’, если они вернутся къ бельгійцамъ съ пустыми руками.
Но Киди стоялъ на своемъ:
— Вы… убираться!
Негры, видя, что врагъ въ единственномъ числ, снова покатились со смху. Но Киди не колебался ни минуты, потому что, еслибъ онъ поколебался, онъ былъ убжденъ, что посл смерти съ нимъ случилось бы много худшее, чмъ смерть. Фетишамъ блыхъ надо повиноваться безпрекословно. Не могъ же онъ ослушаться ихъ. И, не остановленный тмъ неважнымъ соображеніемъ, что онъ одинъ, онъ просто сказалъ:
— Моя, онъ идетъ воевать.
И ни чуточки это не показалось ему страннымъ. А все оттого, что у него была своя религія. Логичне Киди еще не бывало человка на свт.
Онъ сходилъ за своимъ ружьемъ и принялся стрлять въ толпу пришельцевъ. И храбрость его была такова, что въ этотъ день онъ остался побдителемъ.
Но Бангала ночью вернулись снова и, неслышно подкравшись къ его хижин, подожгли ее. И когда Киди выбжалъ, крича неистовымъ голосомъ, ловко занесенный ножъ однимъ взмахомъ снесъ ему голову съ плечъ. Бангала умертвили и его жену, а ребенка увезли съ собой. На рк онъ плакалъ, и глаза его были покрыты мухами.
Такъ умеръ Киди за то, что въ декабрьскій день, на Рождество, изобразилъ Бальтасара, одного изъ трехъ царей-волхвовъ. Въ этой исторіи все правда, ни одного слова не выдумано.
Источник текста: журнал ‘Русское Богатство’, No 4, 1912.